Когда Ричард узнал, что его людей бросили в темницу, а все их добро украли, он пришел в неописуемую ярость. Однако те, кто ожидал увидеть его в припадке буйства, свойственного Плантагенетам, просчитались.

Ричард не потерял самообладания, а трезво оценил ситуацию. После того как он столько времени потерял на Сицилии, ему не хотелось задерживаться на Кипре.

Ричард знал, что Исаак Комнин — враг крестоносцев. Ходили слухи, будто он вступил в союз с магометанскими принцами. Поговаривали и о том, что благоприятное расположение острова на пути в святую землю, частые бури, а также беззастенчивость Исаака очень способствовали его обогащению, ибо он ограбил не одну сотню пилигримов и крестоносцев. Говорили даже, что люди Комнина порой намеренно наводили корабли на мель, а уцелевших при кораблекрушении моряков во избежание огласки сбрасывали обратно в море.

Может быть, так оно и было, но Ричард твердо решил, что с его флотом этот номер не пройдет.

Первым делом он послал Исааку Комнину письмо, в котором потребовал освобождения моряков и возвращения украденных вещей.

Но, видя, в каком плачевном состоянии корабли Ричарда, Исаак решил, что и состояние солдат наверняка оставляет желать лучшего. И наотрез отказался освобождать пленников. Все, что когда-либо достигало его берегов, заявил Комнин, он расценивает как свою собственность. Так что Ричарду лучше поостеречься, иначе он скоро присоединится к своим друзьям, томящимся за решеткой, а его казна перейдет в распоряжение правителя острова.

Тут уж Ричард не выдержал.

Он обратился к своему войску со страстной, зажигательной речью.

— Мы все немного утомлены обрушившимися на нас невзгодами, — начал Ричард. — Я устал не меньше вашего, друзья. Но, ей-Богу, когда я представляю, что сделал этот злодей с людьми, которые безгранично доверяли нам с вами, я готов ринуться в бой не рассуждая. И я не успокоюсь, пока не освобожу всех, кто отплыл вместе с нами из Мессины, и не верну нам все наши богатства. Я знаю, вы не подведете меня, друзья! Отстоим в бою нашу честь! Не отдадим на поругание наши святыни!

Со всех сторон раздались одобрительные возгласы. Солдаты кричали, что, хотя они утомлены и им не терпится ощутить под ногами землю, хотя они страдают от недосыпания и от морской болезни, призыв Ричарда для них закон. Они готовы тут же ринуться в бой!

И сражение началось. К счастью, оно оказалось коротким, поскольку киприотам было далеко до отлично обученных воинов Ричарда. Быстро поняв это, войско Комнина побросало свое жалкое оружие — деревянные колья и ножи — и бросилось врассыпную.

Ричард сошел на берег, отобрал у первого попавшегося крестьянина лошадь и поскакал вперед, призывая своих солдат следовать за ним туда, где стоял отряд всадников, во главе которого Ричард заметил внушительную фигуру. Он сразу понял, что это Комнин.

— Выходи на бой, Исаак! Выходи, не трусь! — крикнул Ричард. — Ты же не побоялся захватить моих людей в плен. Давай сразимся врукопашную.

Но Исаак задрожал от ужаса. Да и немудрено было испугаться при виде такого высокого, могучего рыцаря. Никто не мог сравниться с Ричардом в храбрости, слава о нем разнеслась по всей Европе. Очутившись лицом к лицу с этим легендарным героем, Исаак понял, что ему грозит верная смерть, ведь Ричард не пощадит своего врага, тем более такого, который посмел глумиться над крестоносцами.

Поэтому Исаак проворно поворотил своего коня и кинулся наутек. Ричард с удовольствием пустился бы за ним в погоню, но лошаденка ему попалась плохонькая, на такой далеко не ускачешь.

Впрочем, он не волновался, зная, что с кораблей вот-вот выгрузят отличных скакунов и можно будет задать киприотам жару. Однако выгрузка затянулась. К вечеру на берегу было только пятьдесят лошадей.

— Ничего, — не унывал Ричард. — Мы поскачем небольшим отрядом.

— Сир, — раздался откуда-то сбоку робкий голос, — но врагов гораздо больше, чем нас. Мы с ними не справимся.

Голос принадлежал некоему Хьюго де Мара, писцу, который отправился в крестовый поход безо всякого намерения сражаться за веру, в качестве паломника, а не солдата.

— Тебе бы только скрипеть пером, крючкотвор! — накинулся на него Ричард. — Не суйся не в свое дело, мужчины без тебя разберутся. Кто готов следовать за мной? — крикнул он, обращаясь к крестоносцам.

— Я! Я! Я!.. — вырвалось из пятидесяти глоток.

И отряд смельчаков (которым даже нравилось то, что их так мало, ведь тогда победа особенно сладка) взобрался на вершину холма. Исаак и его войско разбили лагерь в долине. Издав воинственный клич, Ричард ринулся вниз и с восторгом убедился, что его враги бросились бежать. Комнин взлетел в седло и поскакал во весь опор, мечтая только об одном — оказаться как можно дальше от Ричарда.

Английский король не преследовал его, удовлетворившись захватом флага. Флаг был весь расшит золотом и смотрелся великолепно. Но это оказалось еще не все. Думая лишь о спасении собственной жизни, правитель Кипра оставил в лагере много разного добра: оружие, богатые одежды, много еды и вина. Забрав себе все это и захватив нескольких пленников, Ричард триумфально въехал в Лимассол.

Там он обратился к народу Кипра и сказал, что не желает войны. Он пришел забрать только то, что принадлежит ему по праву. С киприотами он не ссорился, его праведный гнев направлен лишь против их правителя. А все остальные могут спокойно заниматься своими делами. Ежели какой-нибудь английский солдат оскорбит их, его непременно накажут. Киприоты должны знать: по отношению к ним у короля Ричарда мирные намерения, и тем, кто будет вести себя дружественно, нечего бояться.

Киприоты обрадовались. Жить под пятой Комнина было совсем невесело, а тут у них появилась надежда на избавление от тирана… Многие приходили к Ричарду с дарами. Кипр издавна славился своими превосходными винами. Теперь Ричард и его крестоносцы смогли насладиться ими в полной мере. Еще на корабль приносили пшеницу, оливковое масло, мясо и птицу.

Люди, являвшиеся с этими подношениями, выражали восторг по поводу того, что Ричард обратил их правителя в бегство, и предлагали ему помощь в борьбе с Исааком Комнином.

За еду Ричард благодарил, а к предложенной помощи относился осторожно. Но считал, что это хорошее начало. Впервые после отъезда из Мессины его люди смогли как следует попировать, он не уронил перед ними своего достоинства, и даже, наоборот, его слава приумножилась.

А коли так, то день прошел недаром.

Ричард посмотрел на море. Взгляд его остановился на кораблях…

Завтра прежде всего надо будет высадить на берег Джоанну и Беренгарию, сказал себе король.

* * *

Стоя на берегу, Ричард наблюдал за кораблями. Джоанна и Беренгария находились на самом красивом паруснике. Король намеревался собственноручно помочь им сойти на сушу и отвезти их во дворец. Во время скитаний по морю он было решил, что они погибли, и с содроганием представлял себе, как разгневается отец Беренгарии из-за того, что свадьба была отложена и его дочери пришлось плыть на разных кораблях со своим женихом. Ричарду стало ясно, что больше тянуть со свадьбой нельзя — она должна состояться до их отъезда с Кипра.

Он взошел на палубу, где его поджидали сестра и невеста. Джоанна легонько подтолкнула Беренгарию к жениху. Беренгария хотела поклониться, но Ричард подхватил ее под руки и крепко поцеловал в обе щеки.

— Моя королева! — восхищенно воскликнул он.

Беренгария завороженно смотрела на жениха. Сбылись ее заветные мечты. Он пришел! Богоподобный герой, о котором она грезила столько лет… Лучшего мужа и пожелать нельзя.

Беренгария моментально забыла, что Ричард своей нерешительностью обрек ее на тяжелое морское путешествие, что в минуту смертельной опасности она была лишена его поддержки, что он выставил ее на посмешище, когда в последний момент пошел на попятную и перенес дату свадьбы… Она думала только о том, что они наконец-то вместе и что Ричард — величайший герой, другого такого на свете нет.

О, как он был красив! Лед в его голубых глазах растаял, и они сияли от счастья. Правда, скорее всего Ричард торжествовал, одержав победу над Исааком Комнином, но Беренгария верила, что он ликует, встретившись с ней.

Ричард обнял сестру.

— Встреча с тобой всегда доставляла мне радость, — сказала Джоанна, — но сегодня — особенно.

— Бедняжки! — посочувствовал им Ричард. — Сколько же вам пришлось пережить! Но вы, надеюсь, не сомневались, что я приду к вам на выручку?

— Нет! Никогда! — горячо откликнулась Беренгария.

— Ладно, пойдемте на берег. Все уже готово, вас примут по-королевски.

— А как же Комнин? — опасливо спросила Джоанна.

— Я посоветовал ему охладить свой пыл в нескольких милях отсюда. Не бойтесь, он не посмеет сюда сунуться. Никто, даже его подданные, не испытывают к нему расположения.

— Стало быть, мы правильно поступили, отказавшись сойти на берег? — обрадовалась Беренгария.

— Еще как правильно! Он сделал бы вас своими узницами. Потом-то я, конечно, вернул бы вам свободу, но пришлось бы приложить некоторые усилия, а так вы избавили меня от лишних хлопот.

— Как хорошо, что мы проявили предусмотрительность, — улыбнулась Беренгария.

Ричард искоса посматривал на нее и думал: «Она будет покорной женой. Да, лучшей супруги, чем Беренгария, мне не найти».

— Сегодня я устрою в вашу честь пир, — объявил Ричард. — Пусть это будет хотя бы небольшой наградой за то, что вам пришлось вынести по моей вине.

— Для нас самая лучшая награда — это встреча с вами, милорд, — чистосердечно призналась Беренгария.

А Джоанна поинтересовалась, когда состоится свадьба.

— Мы обвенчаемся здесь, на Кипре, — пообещал Ричард, глядя на Беренгарию. — Я больше не желаю рисковать вашей жизнью, путешествуя отдельно от вас.

Беренгария просияла, а Ричард добавил, обращаясь к сестре:

— Я счастлив, что в трудную минуту ты была рядом с моей невестой. Мысль об этом служила мне утешением во время нашего многотрудного плавания. Увы, сестра, не радость привела тебя к нам, а великое горе, ведь, будь твой супруг жив, ты бы никогда не покинула Сицилию. Но что вздыхать о несбыточном? Мы должны покоряться судьбе.

— Брат мой, — прочувствованно ответила Джоанна, — я счастлива нашей встрече — насколько вообще можно говорить о счастье безутешной вдове. Горе мое неизбывно, но я рада тому, что нужна вам. Мы с твоей невестой уже успели сдружиться, она для меня как сестра.

Ричард обнял обеих женщин, и они втроем направились к лодке.

Местный аристократ предоставил в распоряжение Ричарда свой роскошный дворец.

Беренгарии и Джоанне отвели отдельные покои, однако они попросили поселить их вместе, сказав, что порознь им будет одиноко и неуютно.

— Но, моя дорогая, — лукаво добавила Джоанна, оставшись наедине с Беренгарией, — не забывай, что отныне рядом с тобой всегда будет Ричард, а он надежный защитник.

* * *

Ричард спал в красивом шатре, захваченном у Исаака Комнина. Сделанный из шелковой материи, он смотрелся очень изысканно.

Однако Ричард провел в нем тревожную ночь. Он никогда не спал спокойно на вражеской земле. Вряд ли Исаак смирится с нынешним положением вещей. Скорее всего он попытается напасть на лагерь англичан, и нужно быть начеку. Впрочем, самого нападения Ричард не боялся. Он обожал битвы, они будоражили кровь, вдохновляли на подвиги, без битв жизнь была бы пресной. Ричард не сомневался, что, когда дело дойдет до рукопашного боя, Комнину несдобровать.

Гораздо больше короля тревожила его женитьба. Он понимал, что избежать ее невозможно. В Мессине ему удалось отсрочить роковую дату, но теперь ни о каком промедлении не могло быть и речи. Люди уже спрашивали, почему он не женится на Беренгарии.

И действительно, почему? Ричард и сам не знал ответа на этот вопрос. Он искренне хотел жениться, хотел исполнить свой долг перед государством. Ему уже давно пора иметь сыновей. Англия ждет от него наследника.

Но как ни странно, мысли о сыне его не воодушевляли. Удивительная история! Почти все мужчины — в особенности короли — страстно мечтают иметь сына, который станет продолжателем рода. А его, Ричарда, это совершенно не трогает.

Да, но что будет, если он умрет, не оставив сыновей? Конечно, есть Артур, сын Джеффри. Но англичане его не примут, он для них чужой. Мать Артура, Констанция Бретанская, иностранка, Джеффри женился на ней, чтобы расширить свои владения, и мальчик воспитывался вдали от Англии. Ну а если Артур не в счет, то остается только Джон…

Джон… Тут-то и начинается самое неприятное. Джон живет в Англии и, можно не сомневаться, имеет виды на английский престол. Но Джону нельзя становиться королем! Ни в коем случае! В нем есть жестокость, он самовлюблен, безжалостен, безразличен к чужому мнению. Иными словами, Джон обладает всеми качествами, которыми не должен обладать хороший правитель.

Может, стоит приказать Констанции привезти Артура в Англию, чтобы мальчик воспитывался при английском дворе?

Господи, да что за странные мысли приходят в голову еще нестарому мужчине, да к тому же перед свадьбой! Он и сам в состоянии продолжить род. Беренгария — здоровая и цветущая молодая женщина. С какой стати прочить в наследники сына своего брата?

Но в глубине души Ричард знал ответ. Знал, почему ему не хочется жениться. Его не волновали женщины, он не любил детей. Наверное, насмотревшись на свою собственную семью, на отца, против которого восстали его же сыновья, в том числе и он сам, не хочется следовать дурному примеру… А впрочем, дело даже не в этом. Его страсть — это битвы. Врезаться на полном скаку в ряды неприятеля, обратить его в бегство, покорить, завоевать — вот наивысшее счастье. Только это для него дорого…

И тут же Ричард мысленно увидел лукаво усмехающегося Филиппа: «Только ли это, дружок?»

Нет, надо посмотреть правде в глаза. Он с головой погряз в сетях порока. А когда-то даже участвовал в разнузданных оргиях. Потом, правда, ему становилось стыдно, он каялся и на непродолжительное время переставал интересоваться всем, кроме боевых подвигов. Он — великий воин, с этим никто не поспорит, ему нет равных. И пусть потомки запомнят его именно таким. Больше всего на свете ему хочется изгнать сарацин из святой земли. Это будет главное дело его жизни.

«Но иметь хороших друзей тоже неплохо», — явственно услышал Ричард вкрадчивый голос Филиппа.

Почему, ну почему он не плыл вместе с Филиппом в Аккру? Что его ждет, когда они встретятся?

Ричард представлял себе насмешливую улыбку французского короля: «Как тебе нравится супружеская жизнь, Ричард?»

Проклятый Филипп! Он же прекрасно знает, что на свете, пожалуй, не было другого такого нерешительного жениха, как его близкий друг Ричард.

Только под утро Ричарду удалось уснуть. Когда он пробудился, день был уже в полном разгаре.

Услышав оживленные голоса солдат, король торопливо оделся и выглянул из шатра.

— Что тут у вас стряслось?

— Посмотрите на море, сир! Видите три галеры? Вон там, на горизонте?

— Вижу… Интересно, кто это может быть?

Ричард заволновался. На мгновение ему даже показалось, что перед ним галеры Филиппа. Наверное, они тоже попали в шторм, а ведь французские моряки не такие опытные, как английские. У них нет страсти к морским путешествиям, они вообще предпочитают передвигаться по суше. Так что, попав в шторм, моряки могли не совладать со стихией и сильно задержались в пути…

Но очень скоро Ричарду стало ясно, что это не французские суда.

— Я сам выясню, кто они и откуда, — решительно сказал Ричард.

Друзья принялись его отговаривать, но он лишь отмахнулся от них и, сгорая от любопытства, поспешил сесть в лодку.

Подплыв к галерам, Ричард достал трубу и крикнул что было мочи:

— Кто вы и зачем пожаловали на Кипр?

Человек, стоявший на палубе, ответил:

— Эта галера принадлежит владыке Иерусалима.

Ричард печально усмехнулся. «Владыка Иерусалима». Увы, теперь это пустой звук. Захватив святой град, сарацины свергли Ги де Лузиньяна, и с тех пор Иерусалимом правил Саладдин.

— Что вам здесь понадобилось?

— Я ищу английского короля.

— Можете больше не искать. Король перед вами.

Ричард поднялся на борт корабля, и Ги де Лузиньян почтительно приложился к его руке.

— Слава Тебе, Господи! — прошептал он. — Наконец-то Ты услышал мои молитвы. Ваше величество, узнав, что вы направляетесь в Аккру, я поспешил к вам навстречу, и хвала небесам, мы не разминулись.

— Вы плывете из Аккры? — удивился Ричард.

— Да. Французский король уже там.

— Вот как? И что… Ему удалось покорить город? — ревниво поинтересовался Ричард.

— Нет, вояка из него никудышный. Зато интриган хоть куда. Я имел несчастье в этом убедиться на собственном опыте.

— Что вы имеете в виду? — нахмурился Ричард.

— Он строит мне козни.

— Но зачем? Он же, наоборот, рассчитывает отобрать город у Саладдина и отдать бразды правления в руки христианина.

— Совершенно верно, милорд, однако его выбор пал не на меня. Если мы отвоюем у сарацин Иерусалим… вернее сказать, когда мы его отвоюем, Филипп назначит правителем Конрада де Монферрата.

— Но почему?

— Потому что это его ставленник.

— Филипп всегда ищет выгоду для Франции. Что ж, он прирожденный государственный деятель.

— Отныне он мой враг. Я ищу союзников. Если мы объединимся, то сообща легко одолеем французского короля.

Ричард посмотрел на Ги в упор и медленно произнес:

— Друг мой, мы непременно все это обсудим.

* * *

Ричард сдержал свое обещание, хотя в тот момент его внимание было поглощено предстоящей свадьбой. Не следовало забывать, что Исаак отступил совсем недалеко и в любую минуту мог перейти в наступление. Однако островитяне не проявляли признаков враждебности. Напротив, они вели себя откровенно дружелюбно и радовались, что скоро можно будет от души повеселиться. Несмотря на то, что в глазах киприотов Ричард выглядел завоевателем, они уже готовы были признать в нем законного правителя. Такова была сила воздействия персоны английского короля на окружающих.

Обряд венчания должен был совершать личный капеллан Ричарда по имени Николас. Ричард не без тайного злорадства представлял себе, как разозлится архиепископ Кентерберийский, узнав, что его обошли в столь важном деле. Что ж, они женятся в походных условиях, им не до соблюдения вековых обычаев.

Разумеется, Ричард с удовольствием отложил бы свадьбу до возвращения в Англию, но после всего случившегося об этом не могло быть и речи.

Джоанна помогла Беренгарии надеть подвенечный наряд. Невеста выглядела просто великолепно. Длинные волосы, расчесанные на прямой пробор, были прикрыты прозрачной фатой; на голове красовалась бриллиантовая диадема. Лицо дышало безмятежным счастьем, изысканное белое платье облегало стройную фигуру. Сегодня Беренгария была особенно элегантной.

Джоанна залюбовалась невесткой. Слава Богу, наконец-то долгожданный день свадьбы настал! Теперь ничто ей не может помешать. Исаак Комнин наверняка не посмеет атаковать Ричарда во время венчания. Одержать верх ему не по силам, а Ричард так уверен в победе, что даже подумывает, не провозгласить ли себя королем Кипра. Островитяне на его стороне, а теперь еще и Ги де Лузиньян напрашивается к нему в союзники. Исаак не глуп, он понимает, что за вероломное нападение на Ричарда во время венчания ему придется жестоко поплатиться. Так что венчание пройдет без сучка без задоринки.

— Ты счастлива, Беренгария? — спросила Джоанна, не спуская с Беренгарии восторженного взгляда.

Беренгария вскинула на нее глаза. Их сияние говорило красноречивее всяких слов.

— Все как в сказке, — прошептала она. — Я не перестаю изумляться, почему Ричард выбрал своей невестой именно меня? Он ведь такой… удивительный! Я полюбила его с первого взгляда, когда он появился при дворе моего отца. Мне никогда не доводилось видеть такого красивого, такого галантного рыцаря. А потом…

— Потом ты ждала его, — подхватила Джоанна. — Долго ждала, Беренгария.

— Но теперь ожидание закончилось.

— Я от всей души желаю тебе счастья! — растроганно воскликнула Джоанна.

— Спасибо! — улыбнулась Беренгария.

Неожиданно на ее лицо набежала тень.

— Джоанна, — медленно произнесла она, — а что будет с Алисией? Что она подумает, когда услышит…

— Какая нам разница, что она подумает? Главное, что ее теперь отправят к брату во Францию. Можешь в этом не сомневаться.

— Бедняжка!

— Не жалей ее, Беренгария. Она получила свою долю счастья при жизни нашего отца.

— Но ей должно было быть так стыдно!

— Она, по-моему, не считала их связь позорной.

— Но ведь быть любовницей постыдно!

Невинное дитя, вздохнула Джоанна. Дай-то Бог, чтобы у нее все было хорошо.

Она старалась не думать о том, доходят ли до Беренгарии слухи про сомнительную привязанность Ричарда к Филиппу и понимает ли она, что это значит.

* * *

Когда Ричард верхом на великолепном скакуне появился перед народом, толпа восхищенно ахнула.

Сегодня предстояло двойное торжество — бракосочетание и коронация, поскольку Ричард решил провозгласить себя властителем Кипра. Остров славился своим богатством, местные жители выражали недовольство правлением Исаака Комнина, а отдохнувшее войско Ричарда уже было в состоянии наголову разбить противника. И тогда все сокровища перейдут к нему! Он сможет оставить на острове своего губернатора и со спокойной душой отправится на священную войну. Ричард считал, что на Сицилии ему удалось добиться больших успехов, но на Кипре его дела обстояли гораздо лучше.

Желая произвести впечатление на своих будущих подданных, Ричард постарался придать себе как можно более величественный вид. Тем более что это было нетрудно: его красота и стать давно стали притчей во языцех.

Сейчас он напоминал божество, сошедшее с небес на землю: розовое одеяние, похожее на греческую тунику, было перехвачено золотым поясом, парчовую мантию украшали серебряные полосы и полумесяцы, алый головной убор был расшит золотыми нитями. Все сияло и сверкало. Как будто пред толпой появился небожитель.

Не доехав до храма, Ричард соскочил с лошади и пошел пешком, а его испанского скакуна вел под уздцы один из рыцарей, тоже роскошно одетый, хотя и не в столь богатом облачении, как король. Конское седло было обрамлено драгоценными каменьями. Киприоты никогда еще не видели такого великолепия.

В церкви состоялось венчание. Беренгария была на седьмом небе от счастья. Наконец-то ее мечты сбылись! Образ идеального рыцаря, сражавшегося на турнире в ее честь, навеки запечатлелся в сердце Беренгарии, и вот теперь она стала женой этого героя.

И не только женой, но и королевой Англии и Кипра! Вместо диадемы на ее голову возложили двойную корону.

А как бурно приветствовали их люди — и крестоносцы, и островитяне!

Потом Беренгария и Ричард сели во главе стола, и началось пиршество. Шуты паясничали, актеры пели и танцевали, Ричард тоже взял лютню и исполнил песню своего собственного сочинения.

«Это самый счастливый день в моей жизни», — думала Беренгария.

А вечером Ричард увел молодую жену в брачный чертог. Он не был очень страстным любовником, но Беренгария об этом не догадывалась. Ей он казался совершенством, и она благодарила судьбу за то, что та послала ей такого необыкновенного суженого.

* * *

А наутро после свадьбы к Ричарду явились посланцы от Исаака.

Комнин просил английского короля встретиться с ним на поле в окрестностях Лимассола. Он жаждал мира.

Ричард согласился, и встреча состоялась.

Ричард явился в праздничном облачении. Подъехав к краю поля, он заметил на его дальнем конце Исаака с небольшим отрядом солдат.

Ричард спешился и медленно пошел пешком. Прекрасного испанского жеребца вели под уздцы впереди него, как и в день свадьбы. Выглядело это очень величественно. Казалось, по полю шествует не человек, а полубог. На боку Ричарда позвякивал меч, в руке он нес королевский жезл. Ричард явился к Исааку как завоеватель, и кипрский правитель затрепетал.

Исаак упал на колени. Ричард милостиво кивнул и обратился к нему со словами:

— Ты молишь о мире? Что ж, это похвально, но ты должен возместить ущерб, который нанес моим людям.

— Я с радостью отдам им все, что забрал! — покорно пообещал Исаак.

— Мои люди потерпели кораблекрушение, а ты еще и отобрал у них все добро и бросил бедняг в темницу.

— Да, был грех, милорд. Но я искренне раскаиваюсь в содеянном.

— Ты должен понести заслуженную кару.

Исаак внимательно наблюдал за королем. Открытое лицо, честный взгляд голубых глаз… Правду говорят, английский король не похож на французского. Ричард прям и откровенен. Его даже прозвали рыцарем Да и Нет. Он никогда не кривит душой, в нем нет ни капли коварства.

Исаак понимал, что попал в весьма затруднительное положение, и клял себя на чем свет стоит. Зачем он позволил своим людям ограбить корабли Ричарда? Следовало, наоборот, приветить англичан, но кто же знал, что Ричард собственной персоной заявится на Кипр? Он же вполне мог утонуть! Да… вот к чему приводит опрометчивость. Неужели нельзя было выждать? Действовать всегда надо наверняка!

И вот теперь перед ним стоял сам Ричард, легендарный, непобедимый герой, одного взгляда на которого Исааку хватило, чтобы понять: этому человеку опасно перечить.

Так что Исааку оставался лишь один путь: он должен изобразить смирение и раскаяние. А дальше видно будет… У доблестного английского короля есть одно уязвимое место: он не умеет притворяться. Великий знаток военного дела, Ричард совсем не знает людей и глубоко заблуждается, когда судит о других по себе.

— Увы, милорд, — униженно склонившись перед Ричардом, пробормотал Исаак, — мои люди согрешили перед вами, и мне предстоит понести ответ за их проступки.

— Ты и сам не выказал мне дружеского расположения.

— Да, но теперь я искренне сожалею об этом.

— Ладно, будем считать, что мы договорились. Ты должен возместить нам ущерб.

— Совершенно с вами согласен, милорд. И готов заплатить двадцать тысяч золотом за все, что мои люди унесли с ваших кораблей.

— Для начала неплохо, но этого недостаточно, — с расстановкой произнес Ричард.

— Я много думал о вашем походе в святую землю. И буду усердно молиться за ваш успех.

— Мне нужны не только молитвы, Исаак. Крестовый поход — дорогое удовольствие.

— Вот мои двадцать тысяч как раз и пригодятся!

— Безусловно, но мне нужны еще и солдаты. Ты поедешь со мной. Грехов у тебя много, я в этом не сомневаюсь… ты богат… или, по крайней мере, был богат, пока не попытался помешать мне осуществить богоугодный замысел. Пусть это послужит для тебя уроком на будущее, Исаак. Для тебя единственный способ добиться отпущения грехов — это вступить в мое войско.

— Милорд! Но я же правитель острова…

— Нет, Исаак. Теперь это мой остров. Отныне я правитель Кипра, чему, кстати, безмерно рад твой народ. А ты… ты вступишь в мое войско и приведешь с собой сто рыцарей, четыреста конных и пятьсот пеших солдат.

— Но где я возьму столько людей?

— Где хочешь. Ищите и обрящете. Ежели проявишь усердие, я назначу тебя губернатором Кипра, и ты будешь править от моего имени. А ежели тебе это не по нраву, потеряешь Кипр навсегда.

— Но, милорд, как же я смогу править островом, уйдя вместе с вами в поход?

— Назначишь кого-нибудь на свое место. Бери пример с меня. Я оставил в Англии своих людей.

— Что ж, чему быть — того не миновать, — подавленно произнес Исаак.

Он быстро понял, что мольбы бесполезны, и, зная о легковерности Ричарда, который считал, что, если человек дал обещание, он непременно его выполнит, принялся с воодушевлением обсуждать предстоящий поход.

Но его ждал неприятный сюрприз.

— Я слышал, у тебя есть дочь, — внезапно прервал его Ричард.

— Да, совсем еще юная. Она у меня единственная, — насторожился Исаак.

— Дочь и наследница… — задумчиво промолвил Ричард.

— Я боюсь оставлять ее одну на острове, милорд, — затараторил Исаак, надеясь разжалобить благородного рыцаря.

— Вот как? — усмехнулся Ричард. — В таком случае отдай ее на мое попечение. Я буду о ней заботиться, а когда настанет время выдавать девушку замуж, подыщу ей хорошего жениха.

Исаак поник головой. Но отказать победителю было невозможно.

— Я не сомневаюсь, что вы будете для моей дочери надежным защитником, милорд, — понуро ответил он.

— Что ж, будем считать, мы все уладили, — кивнул Ричард.

Но даже он при всей своей доверчивости не поручился бы, что Исаак сдержит данное слово. Поэтому король велел бывшему правителю Кипра разбить походный шатер в английском лагере, пообещав, что с ним будут обращаться соответственно его высокому рангу.

Исаак поблагодарил Ричарда за любезность.

— Я счастлив, — воскликнул он на прощание, — что мы с вами больше не враги!

* * *

Ричард лежал рядом с Беренгарией в шелковом шатре, который забрал у Исаака в качестве военного трофея. Вглядываясь в невинное лицо спящей жены, он неожиданно для себя ощутил прилив нежности.

«Пожалуй, я даже смогу со временем ее полюбить, — подумал Ричард. — Она такая ласковая, нетребовательная. Лучшей жены в целом мире не найти».

Он вспомнил о сыне Филиппа и Изабеллы, маленьком Людовике. Как Филипп им гордится! Может быть, и он, Ричард, будет когда-нибудь так же горд своим юным наследником?

Потом Ричарду пришло на ум, что пора уезжать с Кипра. Раз Исаак заключил с ним мир и даже пообещал вступить в его войско, ему больше незачем задерживаться на этом острове. Ричард был доволен ходом событий. Мать, наверное, уже добралась до Англии, и за королевство теперь можно быть спокойным. Альенор будет регулярно извещать его о том, что творится на родине. А в Аккре его ждет Филипп. Вдвоем они, конечно же, возьмут крепость приступом. Он вернется домой с богатой добычей. Да, ему уже дважды удалось пополнить казну — на Сицилии и на Кипре — и расширить английские владения! Так что время проведено не зря, задержка в пути оказалась ненапрасной.

Беренгария пошевелилась во сне, и Ричард снова устремил на нее задумчивый взор, спохватившись, что он совершенно позабыл про жену, представляя себе грядущие битвы.

А ведь она теперь всегда будет присутствовать в его жизни, так что надо приучаться думать и о ней. Хотя бы иногда. Честно говоря, супружеские обязанности оказались не такими отвратительными, как он предполагал… Ничего страшного. С Беренгарией вполне можно жить. Она не требует от него слишком многого, так что время от времени он будет выполнять свой супружеский долг, у него родятся сыновья, и все — и народ, и мать — будут довольны.

Ричард поднялся и вышел из шатра. Солнце едва показалось над горизонтом, а он уже был на ногах — ему нравилось вставать с рассветом.

«Надо разбудить Исаака, — подумал Ричард. — Раз мы скоро отплываем, нужно подсказать ему, что взять с собой в путь».

Ричард подозревал, что сам Исаак не слишком осведомлен о том, какие вещи могут понадобиться человеку в крестовом походе.

Но, подойдя к шатру, где расположились Исаак и его соратники, Ричард насторожился. Что-то тут не то… Очень уж тихо и безлюдно… Он вбежал в шатер Исаака. Так оно и есть! Шатер оказался пуст.

Несколько мгновений Ричард растерянно озирался по сторонам, затем заметил записку, которую оставил ему Исаак.

В этой записке Комнин сообщал о своем уходе и о том, что больше он ни в какие переговоры с английским королем вступать не собирается.

«Ни о каком мире не может быть и речи, — написал Исаак. — Неужели ты серьезно думал, что я соглашусь на такие жесткие условия?»

Ярость Ричарда не знала границ. Как посмел этот негодяй его обмануть?! Небось сейчас потешается, довольно потирает руки… Но ничего! Долго ему смеяться не придется!

И, естественно, после всего случившегося Ричарду уже было не до свадебных торжеств.

* * *

Ричард пересек остров и дошел до столицы Кипра Никозии. Поначалу греческая тактика ведения войны показалась ему странной, и он не сразу приноровился к ней. Враги не встречались с англичанами лицом к лицу, они заходили с флангов, стреляли в солдат из луков и бросались наутек. Поначалу Ричард даже не успевал разглядеть неприятелей, поэтому он переместился в конец своего войска и, завидев подкрадывающихся киприотов, предупреждал английских солдат об атаке.

Но трудности не пугали, а, наоборот, воодушевляли Ричарда, поскольку он мог перенять у врагов новые военные хитрости.

И вот в момент такой неожиданной атаки судьба вновь свела Ричарда с Исааком. Небольшой отряд островитян подкрался к англичанам с тыла, и не успел Ричард сообразить, что к чему, как Исаак пустил в него две стрелы. Слава Богу, они пролетели буквально в нескольких дюймах от английского короля, а если бы попали в цель, жизнь славного рыцаря наверняка бы оборвалась, поскольку стрелы были отравлены. Разгоряченный близостью врага, Ричард бросился в погоню, но легконогий конь унес Исаака прочь.

Поняв, что Комнина ему не догнать, Ричард язвительно сказал:

— У них тут, видно, особая порода лошадей выведена — чтобы давать стрекача.

Но в действительности его сильно задело, что врагу удалось подкрасться незамеченным, и Ричард потом долго корил себя за беспечность.

Он поспешил в Никозию. Жители сдали город без боя.

Ричард мог праздновать победу, ведь после падения столицы только глупец продолжал бы упорствовать, а любой мало-мальски умный человек понимал, что это полный и окончательный разгром.

Но радость Ричарда омрачало одно обстоятельство. Незадолго до взятия Никозии он почувствовал первые признаки лихорадки. Может, поэтому Исаак чуть было не погубил его своими отравленными стрелами: недомогание ослабило бдительность Ричарда, и Исааку удалось застать его врасплох.

Поначалу Ричард надеялся, что на сей раз он легко отделается и у него не будет таких страшных приступов, какими он страдал в юности. Но его иллюзии быстро рассеялись.

Болезнь грозила расстроить все планы Ричарда.

Тогда он призвал к себе Ги де Лузиньяна. Ричарду многое импонировало в этом молодом человеке. Они были вылеплены из одного теста — оба искренние, открытые, благородные.

Ги с нескрываемой озабоченностью смотрел на короля.

— Что за недуг мучает вас, сир?

— Боюсь, ко мне вернулась старая хворь.

— Как? Вы и раньше этим страдали? — изумился Ги.

Ричард мрачно усмехнулся.

— Я знаю, это кажется невероятным, но проклятая лихорадка не отпускала меня годами. Я подхватил ее в юности, когда спал на сырой земле. Так часто происходит: человек мнит себя неуязвимым и презирает телесные нужды, а потом вдруг выясняется, что он не властен над своим телом.

— Это надолго?

— Не знаю, но мне ясно одно: сначала мне станет совсем худо, и лишь потом дело пойдет на поправку. Поэтому я и послал за тобой, Ги де Лузиньян. Не сегодня-завтра я так ослабну, что уже не смогу подняться. И пока я буду прикован к постели, ты должен взять на себя командование армией.

Ги был потрясен. Он не верил своим глазам. Неужели бледный полумертвец с холодной испариной на лбу — это великий, славный воин, который совсем недавно женился на принцессе Беренгарии?!

— Может быть, следует известить королеву? — растерянно предложил Ги. — Она будет преданно ухаживать за вами.

— Нет! Ни моя сестра, ни жена не должны об этом знать. Я не желаю, чтобы со мной нянчились, словно с женщиной. Все само пройдет, главное — не вставать с постели. Но мы не можем ждать, нам нужно покорить весь остров. Так что, мой друг, принимай командование на себя. Нельзя довольствоваться Никозией. Мы должны показать Исааку, что он потерял все.

— Я сделаю все, как вы велите, — ответил Ги.

— Запомни: мы должны быть снисходительны к нашим врагам. Я приказываю только одно: все мужчины, поднявшие против нас оружие, должны сбрить бороды. Это будет для них достаточным унижением. Ежели кто посмеет ослушаться моего приказа, то потеряет не только бороду, но и голову. Позаботься о том, чтобы это было изложено доходчиво. Как только приказ будет обнародован, надо строго следить за его неукоснительным выполнением. Никаких поблажек! В этом и заключается секрет хорошего управления государством. Все должны знать, что слово короля — закон.

Ги внимательно выслушал Ричарда и пообещал, что огласит его указ в Никозии, а затем займется покорением оставшейся части острова.

Ричард не сомневался в преданности Ги. И не только потому, что тот был по натуре честен и лишен коварства. Ги нуждался в поддержке Ричарда в борьбе против Конрада де Монферрата, ставленника короля Франции.

* * *

Ричард беспокойно метался в бреду. Ему чудилось, будто к нему пришел отец и обвинил в предательстве.

— Нет… вот уж кем я никогда не был, — невнятно пробормотал Ричард. — Я всегда говорил, что думаю… Да, я боролся с тобой, ведь ты хотел лишить меня законных прав… но я не обманывал тебя… никогда не обманывал!

На него накатились волны страха.

— Почему? — вопрошал Ричард. — Почему отец так меня ненавидел? И услышал приглушенный шепот:

— Из-за Алисии… все из-за нее.

Алисия! В горячке бреда он почему-то вбил себе в голову, что женат на Алисии, образ которой наложился на образ Беренгарии. Вот она совсем еще ребенок… а вот подросла, и Генрих начал на нее заглядываться…

Призрачный голос зловеще нашептывал:

— А все потому, что в ваших жилах течет дьявольская кровь. Ваша прапрабабка была ведьмой. Она угодила в лапы сатане, но перед этим успела наплодить сыновей. Вы все отпрыски дьявольского рода… все твои братья: и Генрих, и Джеффри, и Джон… все до единого. Потому вы всегда в раздоре…

Ричарду показалось, что он узнал насмешливый голос Филиппа.

Черт бы побрал эту проклятую лихорадку! Помнится, Филипп спросил его незадолго до начала похода:

— Да, но каково тебе будет в жарких краях? Как ты вынесешь палящее солнце?

— Не хуже, чем ты, — уверенно ответил тогда он.

А Филипп сказал:

— Насколько я знаю, ты давно страдаешь приступами лихорадки. А все потому, что любишь походную жизнь.

Но если полежать несколько дней в постели, приступы пройдут. А вместе с ними и бред. И в голове прояснится… Да-да, он непременно выздоровеет, время — лучший лекарь.

От Ги поступили хорошие известия. Он взял приступом замок святого Иллариона и Буффавенто. А в Кирении захватил в плен дочь Исаака. Ги спрашивал, что с ней делать. Не отпускать же на свободу единственную наследницу Исаака!

Ричард обрадовался. Значит, он правильно поступил, доверившись Ги!

Жар начал потихоньку спадать, но Ричард не торопился вставать с постели. Он давно убедился на собственном горьком опыте, насколько это опасно.

Ричард строго-настрого приказал не трезвонить о его болезни. Не дай Бог враги начнут распускать слухи, что он в тяжелом состоянии!

Скоро, очень скоро он встанет на ноги! Кипр к тому времени уже будет покорен, и войско сможет отплыть в Аккру.

Внезапно к Ричарду прибежал рыцарь с известием, что Исаак Комнин молит об аудиенции.

Ричард с трудом поднялся и сел в кресло. Стоя он принимать Комнина не рискнул, боясь, что тот догадается о его слабости.

Исаак припал к ногам Ричарда и в течение всего разговора не поднимался с колен.

— Что привело тебя ко мне? — сухо поинтересовался Ричард.

— Я пришел молить о прощении.

— По-твоему, ты его заслуживаешь?

— Нет, сир, не заслуживаю. Я совершил великую ошибку.

— И предательство, — сурово добавил Ричард.

— Но теперь я ваш душой и телом. Я поеду с вами в святую землю, — поспешил заверить Ричарда Комнин.

— Нет, — покачал головой король. — Я не беру с собой слуг, которым не доверяю.

— Но я клянусь…

— Клянешься? Ты уже поклялся и тут же доказал, что твои слова ничего не значат.

— Если вы простите меня…

— Это время прошло, — отрезал Ричард. — Я был бы круглым дураком, если бы позабыл, как ты пообещал мне золотые горы, а потом пустил в меня отравленные стрелы. Я больше тебе не верю, Исаак Комнин.

Исаак затрепетал от страха. Он-то надеялся снова обвести Ричарда вокруг пальца, но просчитался.

Он поник, съежился и еле слышно проговорил:

— Молю вас только об одном, сир: не забудьте про мой высокий ранг…

— Ну да! Ты же у нас самозваный император! Мне ли не помнить, с каким превосходством ваше императорское величество взирали на простого короля!

— Никто не может быть выше короля Англии.

— Увы, ты слишком поздно усвоил этот урок, Исаак.

— Молю вас, не заковывайте меня в железо… Это чересчур унизительно. Что угодно, только не это. Лучше убейте… убейте прямо сейчас, но не обращайтесь со мной, как со злодеем из простонародья.

— Не тревожься. Я не забуду о твоем былом положении.

— Благодарю вас, милорд! Отныне весь Кипр ваш. Я знаю, вы милосердны… Вы даете слово, что не закуете меня в железо?

— Даю, даю, — поморщился Ричард.

— Всем известно, что английский король всегда держит данное обещание, — не унимался Исаак.

— Я же сказал: в железо тебя заковывать не будут, — раздраженно бросил Ричард и приказал слугам: — Уберите его отсюда. Он меня утомил.

Исаака увели.

Какое-то время Ричард сидел в задумчивости, потом усмехнулся, вспомнив лживость своего врага, и призвал к себе двух рыцарей.

— Я хочу, чтобы Исаак Комнин оставался пленником до конца своих дней, — сказал Ричард. — Если его выпустить на волю, он способен натворить Бог знает что. Я ему более не доверяю. Так что за ним нужен глаз да глаз. И вот еще что! Я обещал не заковывать его в железо. И, разумеется, сдержу свое обещание. Но на цепь его посадить все равно нужно. Поэтому… пусть она будет из серебра! Да-да! Так я и слова не нарушу, и пленник никуда не убежит. Как говорится, и волки будут сыты, и овцы целы.

И Ричард довольно засмеялся, предвкушая, как он расскажет историю о посрамлении Исаака Комнина Филиппу Французскому.

* * *

От Ричарда давно не было ни весточки. Куда он пропал? Почему не подает о себе знать? Неужели не догадывается, как они волнуются? Десятки тревожных вопросов роились в голове Беренгарии.

Джоанна старалась утешить молодую королеву.

— Ричард поглощен опасной борьбой, — объясняла она. — Ты думаешь, легко покорить целый остров? Он уверен, что мы в безопасности, и не утруждает себя сочинением писем. Ему сейчас не до описания битв. Надо сражаться, а не скрипеть пером!

Женщины сидели в зеленом саду, под сенью раскидистых деревьев.

— Посмотри, — Джоанна пыталась отвлечь невестку от невеселых мыслей, — посмотри, как здесь прелестно! Мы должны быть благодарны Ричарду за то, что он поселил нас в таком удобном, красивом месте.

— Да, конечно, — кивнула Беренгария, — но я не могу не думать о нем. А он… он думает обо мне, Джоанна?

Джоанна не стала говорить, что увлеченный битвами Ричард ни о чем другом, кроме войны, думать не в состоянии. Она всегда подозревала, что из Ричарда не получится преданного супруга, но ее печалило, что Беренгария убедилась в этом сразу же после свадьбы.

Любой новобрачной хочется насладиться безраздельным вниманием своего мужа, а уж если она боготворит его, и подавно. Поэтому неудивительно, что Беренгарии все сейчас было немило.

По серой каменной стене прошмыгнула зеленая ящерка. В следующий миг она уже скрылась в какой-то трещине. Джоанна проводила ее взглядом и тяжело вздохнула. Эти кусты, усыпанные яркими цветами, гранатовые деревья, росшие вперемежку с пальмами, — вообще весь этот сад олицетворял собой мир и покой. Даже не верится, что неподалеку отсюда ведутся кровавые, ожесточенные битвы. Исаак, наверное, упорно сопротивляется. Даже зная о превосходящих силах противника, он будет сражаться до последнего.

— Вчера до меня дошли тревожные слухи, — неожиданно сказала Беренгария.

— Какие? — насторожилась Джоанна.

— Говорят, у Исаака есть дочь, красивей которой на всем острове не найти. И будто бы это юное создание попало в плен к Ричарду.

— Что ж, этого следовало ожидать.

— Как ты думаешь, Ричард… воспользуется ее положением? — с замиранием сердца спросила Беренгария.

Джоанна опешила. Неужели Беренгария ревнует мужа к дочери Исаака?

— Я нисколько не сомневаюсь, что девочка попала в надежные руки, — уклончиво ответила Джоанна, которой не хотелось поддерживать этот разговор.

Однако Беренгария не успокаивалась.

— Мы так давно не получали от Ричарда известий! — выразительно произнесла она.

— Ну хорошо, — сдалась Джоанна, — скажи прямо, что тебе стало известно о Ричарде и дочери Исаака.

— Что она его приворожила… Джоанна, а вдруг поэтому Ричард и не присылает нам весточки?

Джоанна рассмеялась от души.

— Дорогая моя, неужели ты думаешь, Ричард способен тешиться с девицей, когда враг стоит у ворот?

— Но… между битвами бывают передышки.

— Ты совсем еще не знаешь жизни, Беренгария, — снисходительно улыбнулась Джоанна. — Поверь, как бы очаровательна ни была дочь Исаака, Ричарду нет до этого никакого дела.

— Но ведь все мужчины падки на женскую красоту.

— Только не Ричард.

— Ты просто меня утешаешь.

— Так вот, стало быть, почему ты затосковала, милая Беренгария! В твое сердце закралась ревность. Ты наслушалась сплетен. Да мало ли что наговорят злые языки? Я готова поклясться, что для Ричарда дочь Исаака — просто заложница.

— Твоими бы устами да мед пить! Но почему тогда он так долго молчит?

— Беренгария, пора бы понять, что тебе еще не раз предстоит надолго разлучаться с Ричардом. Ты часто не будешь знать, где он и что с ним. Ричард — великий воин, он будет постоянно сражаться. Сейчас он покоряет Кипр, потом затеет что-нибудь еще более грандиозное. Ты должна это терпеть, милая. От тебя требуются понимание и любовь.

— Я постараюсь. Но… мне очень тяжко, Джоанна. Ричард так давно не подает о себе вестей… а тут еще пошли сплетни про эту девушку.

— Люди все время будут сплетничать. Не обращай внимания. Просто люби Ричарда и ни о чем его не спрашивай. Ему не понравится, если ты начнешь приставать к нему с расспросами. Он не должен чувствовать себя связанным. Если ты станешь для него обузой, ты его быстро потеряешь. Он поместил тебя… нас… в надежное место. Будь ему благодарна за то, что он о нас побеспокоился, Беренгария. Это свидетельство его любви. Не забивай себе голову досужими домыслами. Право, в них нет ни капли истины. Я слишком хорошо знаю своего брата…

Джоанна запнулась и с грустью взглянула на Беренгарию. А что, если объяснить ей истинную причину холодности Ричарда? Сказать: «Ричард не такой, как другие мужчины. Он не считает женщин военной добычей. Ричард вообще не очень интересуется женщинами…»

Но язык словно присох к гортани.

Нет, она не смеет сказать Беренгарии такое!

— О королевских семьях всегда ходят разные слухи, — утешающе произнесла Джоанна. — Стоит нам на кого-нибудь посмотреть, и люди уже судачат, что мы любовники. Не унывай, Беренгария. Как только у Ричарда будет на войне передышка, он о нас вспомнит.

— Да, но я надеялась, что он будет помнить обо мне всегда… как я о нем.

— Дорогая моя, он воюет, а ты сидишь у окошка и вышиваешь. Неужели ты не чувствуешь разницы?

— Чувствую! Конечно, чувствую! — Беренгария покраснела от стыда. — Ах, какая я глупая!

— Нет, ты просто не знаешь мира и мужчин, — ободряюще улыбнулась Джоанна.

— Я так рада, что ты поехала со мной! Ты меня многому научила.

— Это немудрено. У меня больше опыта — я уже успела и побывать замужем, и овдоветь.

Внезапно они услышали топот копыт.

Беренгария вскочила, глаза ее радостно вспыхнули.

— Это от Ричарда! Наконец-то!

Они выбежали во двор и увидели девочку, совсем ребенка. Она сидела верхом на лошади. Темные, густые, роскошные волосы струились по ее хрупким плечикам, а в черных глазах притаился страх.

С девочкой приехали двое рыцарей. Они привезли послание от Ричарда.

Он велел им приютить киприотскую принцессу, дочь Исаака Комнина. Обращайтесь с ней ласково, писал Ричард, она не повинна в том, что ее отец обманул короля.

Беренгария даже засмеялась от удовольствия, убедившись, что дочь Исаака — еще совсем невинное дитя.

— Помогите принцессе слезть с коня! — радостно крикнула она.

А Джоанна сказала:

— Мы сами о ней позаботимся.

Девочка предстала перед ними, и обеим королевам стало жаль бедняжку, чья родина оказалась под пятой завоевателей. Они привели принцессу в дом, стараясь ее ободрить и уверить в своем дружелюбии.

Девочка понемногу перестала дичиться.

— Ты видела короля Ричарда? — спросила ее Беренгария.

— Только мельком. Меня привели к нему, и мой отец умолял короля не причинять мне вреда. Тогда король приказал привезти меня к вам.

Беренгария погладила девочку по голове.

— Не бойся. Мы позаботимся о тебе. Ни один волос не упадет с твоей головы.

— Да, но мой отец остался там… — прошептала девочка, и в ее глазах блеснули слезы.

— Твой отец сам виноват: он бросил вызов королю. Но ты тут ни при чем. Не горюй! Тебе будет у нас хорошо. Я рада, что мой муж прислал тебя к нам, — принялась успокаивать малышку Беренгария.

И она действительно радовалась, ведь ей стало ясно, что слухи о связи Ричарда с дочерью Исаака не имеют под собой никаких оснований.

Чуть позже, выглянув в сад, Джоанна услышала, как Беренгария тихонько напевает песню, которую сочинил Ричард.

* * *

Болезнь мало-помалу отпускала Ричарда, но он был сильно изможден и до поры остерегался появляться среди своих солдат, не желая ронять себя в их глазах. Они должны считать его полубогом, а полубоги не хворают!

Ричард был безмерно благодарен Ги де Лузиньяну. Если б не Ги, неизвестно, как бы все обернулось. Хорошо, что рядом есть человек, которому можно доверять! Конечно, Ги рассчитывал вернуть себе титул иерусалимского правителя, но Ричард чувствовал, что им движет не только честолюбие. Ги — отличный воин и ценит в других отвагу.

Сейчас главное — побольше отдыхать. А это ох как нелегко, ведь ему уже надоело лежать. Хочется вскочить, побыстрее приняться за дело, но горький опыт подсказывает, что раньше времени подниматься не стоит, иначе болезнь одолеет его с новой силой.

И вот однажды, когда Ричард еще лежал в постели, к нему явились посланцы от короля Франции. Ричард жадно расспрашивал их о Филиппе. Его обуревали противоречивые чувства: с одной стороны, Ричард очень надеялся, что Филиппу не удастся взять Аккру без его помощи, а с другой, тревожился за жизнь своего друга-соперника. При расставании Филипп пообещал повременить с наступлением на Аккру до приезда Ричарда. Он даже поклялся, что они пойдут на приступ крепости бок о бок, однако Ричард не доверял французскому королю. Ежели Филиппу представится возможность победить в одиночку и снискать славу только себе, он не устоит.

Но, судя по всему, такой возможности не представилось.

— Как поживает король Франции? В добром ли он здравии? — поинтересовался Ричард.

Ответ был утвердительный.

— А каковы его военные успехи?

— Они довольно весомы, — осторожно ответили гонцы, и Ричард понял, что Филипп терпит неудачу за неудачей.

«Ага! — торжествующе подумал он. — Без меня ты не обойдешься!»

— Государь сетует на ваше промедление и просит поторопиться, ваша светлость, — сказал гонец, напоминая Ричарду, что он вассал французского короля.

Ричард вскипел. Он терпеть не мог, когда Филипп указывал ему на вассальную зависимость Нормандии.

— Передайте французскому королю, — надменно ответил Ричард, — что его величество король Англии сам решает, когда ему пуститься в путь.

Однако посланцы настаивали. Дескать, король Франции требует, чтобы герцог Нормандский не мешкал с отплытием. Он нужен королю в Аккре. Не следует забывать о главной цели похода, которая состоит вовсе не в покорении новых стран, а в возвращении святой земли христианскому миру.

Ричард вскочил. Он так разволновался, что даже начал заикаться.

— Французскому королю следовало бы знать, почему пал Иерусалим! А пал он потому, что крестоносцам приходилось пробиваться к нему сквозь недружественные земли, и эта борьба их изматывала, лишала сил. Я победил Исаака Комнина, врага христиан. Победил, хоть это было совсем непросто! Сарацины подкупили его, чтобы он постарался нас задержать. Передайте французскому королю, что Исаак обобрал моих моряков, отнял все припасы и бросил людей в темницу. Неужели я должен был спустить ему столь вопиющее бесчинство? Может быть, французский король и стерпел бы. Не знаю… Коли так, то понятно, почему при осаде Иерусалима у христиан не хватило пищи и оружия, почему сарацинам удалось захватить святой град.

Посланцы Филиппа растерялись. Но потом вспомнили распоряжения своего государя и решили еще раз напомнить Ричарду, что он вассал французского короля.

— Вот вам мой ответ: передайте своему повелителю, что король Англии не подчиняется королю Франции. Он покинет Кипр, но только когда остров будет полностью покорен. Крестоносцы должны как следует отдохнуть. Я не могу допустить, чтобы мои люди приползли в Палестину на последнем издыхании.

Когда посланцы Филиппа удалились, Ричард рухнул на постель. Он был совершенно обессилен, но на губах его блуждала довольная улыбка.

Значит, он все-таки нужен Филиппу в Аккре! Бедняга не может захватить город без его помощи. Будь у него надежда на успех, Филипп не побрезговал бы нарушить клятву и узурпировать великую победу. Ведь тот, кто вернет христианам их святыню, покроет себя неувядаемой славой и на земле, и на небесах!

А это заветная мечта любого крестоносца…

Однако появление французских посланников свидетельствовало еще и о том, что Филипп соскучился по Ричарду.

* * *

Ричард тоже соскучился по Филиппу. Он представлял себе, как они осаждают и захватывают Аккру. Много лет назад, когда отец Ричарда был еще жив, а сам Ричард оказался заложником Филиппа, они везде появлялись вместе: вместе скакали верхом, вместе гуляли, играли, спали и мечтали о славных подвигах, которые им удастся совершить в крестовом походе.

С тех пор многое изменилось. Ричард перестал быть заложником французского короля. Они были теперь равны, и в их отношениях возникло неизбежное соперничество. Разве может английский король искренне любить французского, когда они оба претендуют на владение Нормандией? Филипп не мог смириться с утратой этого края.

Их вражда имела под собой естественные основания, и в то же время они не могли друг без друга. Как говорится, «врозь скучно, вместе тесно»…

Но зато будоражит кровь.

Назло Филиппу Ричард решил еще немного задержаться на Кипре.

Он обсудил свое намерение с Ги, с которым очень сблизился за последние месяцы.

«Филипп будет меня ревновать к нему», — довольно усмехался Ричард.

Филипп уже восстановил против себя этого человека, поддержав Конрада де Монферрата. Любопытно, почему он так поступил? Наверное, в интересах Франции. Филипп всегда печется о благе Франции. А он, Ричард, почти не думает о своей стране. Он с удовольствием передал бразды правления в опытные руки своей матери.

— Ги, — сказал Ричард, — остров целиком наш. Исаак закован в серебряные цепи, его дочь под опекой королев, народ благоденствует, живя в мире. И пока Исаак будет под замком, мы можем спать спокойно. Осталось только назначить людей, которые бы управляли Кипром в мое отсутствие.

— Вы правы, сир, — согласился Ги. — У вас есть кто-нибудь на примете?

— Да, я подумываю о том, чтобы поставить соправителями двух англичан, чье усердие заслуживает самых высоких похвал. Это Роберт Турнгемский и Ричард де Кемвилл.

— Я тоже обращал на них внимание. Мне кажется, они будут служить вам верой и правдой.

— Стало быть, ты одобряешь мой выбор?

— О да, милорд.

— В таком случае приведи их сюда. Они должны будут оказывать гостеприимство крестоносцам, которым вздумается передохнуть по пути в святую землю на этом острове.

— Вы и без того уже много сделали для христианского мира, милорд. За одно покорение Кипра крестоносцы будут вам благодарны по гроб жизни.

— А вот французский король считает иначе. Он упрекал меня в том, что я здесь прохлаждаюсь и забочусь лишь о расширении собственных владений.

— Французскому королю не дает покоя ваша слава.

— Возможно. Но я не собираюсь исполнять его приказания, хотя он неустанно напоминает мне, что он мой сюзерен.

— Милорд, вне всякого сомнения, напомнил ему, что быть английским королем не менее почетно, чем французским? И что слава английского короля растет с каждым месяцем?

— Разумеется, Ги. Итак, мы тронемся в путь только после того, как я оставлю здесь своих губернаторов. Надо будет хорошенько загрузить корабли провиантом. Благодатное тут место! Не остров, а рай земной. Право, я с удовольствием остался бы на Кипре навсегда, но пора продвигаться вперед. Мне не терпится начать осаду Аккры.

— Не сомневаюсь, милорд, что эта осада продлится недолго.

— Буду стараться, — бодро ответил Ричард.

Через несколько дней он совершенно поправился и поспешил дать пир в честь покорения Кипра. Когда король проезжал по улицам города, жители выбегали из домов и радостно приветствовали своего нового повелителя. Исаак им давно опротивел, а строгий, но справедливый Ричард пришелся по душе.

С Беренгарией Ричард встретиться не спешил. Он прислал ей письмо, в котором сообщал о подготовке к отъезду и обещал приехать, как только немного освободится.

Когда же встреча наконец состоялась, Ричард рассеянно обнял жену и тут же завел разговор о том, что каравелла скоро двинется в путь.

Беренгария с обожанием посмотрела на мужа и сказала, что мечтает поскорее пуститься в плавание. Ведь теперь, когда они женаты, она поплывет на его корабле!

— Ты даже не представляешь себе, Ричард, как мы в тот раз волновались! — воскликнула Беренгария. — Мы же не знали, где ты… жив или мертв…

Ричард задумался.

— Мне кажется, тебе не следует плыть со мной на одном корабле, — после долгой паузы промолвил он.

— Но я хочу! Я хочу быть с тобой, Ричард!

— Ты хорошая жена, — снисходительно произнес король. — Однако брать тебя с собой было бы неразумно. Что, если ты уже носишь под сердцем нашего ребенка, будущего короля Англии?

— Ричард! Мы так мало были вместе… — жалобно прошептала Беренгария.

— Ничего, этого бывает достаточно. Я не теряю надежды.

— Но, может…

Ричард улыбнулся одними губами. Глаза его были холоднее льда.

— Я король, Беренгария. На мои плечи возложена тяжелейшая ноша. Подумай хотя бы о покорении Кипра. Ты только представь себе, что отныне голодные, измученные борьбой со стихией моряки смогут обрести на Кипре надежный кров, получить пищу. Как они будут благодарить английского короля!

— Да, но почему мы не можем поплыть вместе, Ричард? — не отставала от него Беренгария.

— Потому что слово короля — закон. Я не могу подвергать вас с Джоанной опасности, которой может подвергнуться мой корабль. Наше путешествие становится все более опасным. И если враги нападут на нас в море, их удар прежде всего придется по моему кораблю.

— Ах, Ричард! Позволь мне поехать вместе с тобой. Никакие опасности не могут сравниться с тревогой, которую мы испытываем в твое отсутствие.

— Я же сказал «нет», Беренгария! Ты должна мне повиноваться. Не печалься, с тобою будет Джоанна… Джоанна и маленькая принцесса с Кипра.

«Он не хочет меня, — грустно подумала Беренгария. — Но почему? Что во мне не так?»