Глава 1

Правда была доставлена мне прямо домой в ужасном обличье.

Я пила послеобеденный чай в гостиной. В это время в комнату вошел Джейсон.

Он обрадовался, увидев меня, подошел и сел рядом со мной. По его виду можно было понять, что он не даст себя в обиду. Он был в приподнятом настроении, потому что приближался Праздник Дракона, а Джолифф обещал взять нас в портовый квартал, где разворачивались основные события и проходила главная процессия.

Джейсон возбужденно разговаривал и попросил чашку чаю.

Я налила ему, и он ее быстро выпил, объясняя, что съел очень-очень соленую рыбу. Потом он выпил еще две чашки.

К вечеру Джейсон заболел.

Лотти пришла и стала у моей кровати. Она выглядела очень хрупкой и маленькой. Ее волосы падали на плечи, глаза были испуганными и широко открытыми.

— Джейсон… он говорит странные вещи… Я стремглав бросилась в комнату сына. Лицо Джейсона было очень бледным, волосы разметались, а глаза были совершенно дикими.

— У него был ночной кошмар, — сказала Лотти. Я взяла его горячую руку и стала успокаивать мальчика.

— Все в порядке, Джейсон. Я с тобой.

Он и вправду успокоился. Он кивнул мне и: лежал тихо.

Вошел Джолифф.

— Я послал за доктором, — сообщил он мне.

Мы сели на кровать Джейсона. Я — с одной стороны, а Джолифф — с другой.

Мы были охвачены ужасом от мысли, что Джейсон может умереть. Я была уверена, что чувства Джолиффа схожи с моими. Это был наш обожаемый сын, и мы боялись за него.

Джейсону стало лучше от того, что мы оба были с ним. Когда Джолифф встал, чтобы привести сюда прибывшего доктора, мальчик с трудом пошевелился.

— Все будет в порядке, старина, ; — успокоил его Джолифф, и тот расслабился. Доктор Филиппе успокоил нас.

— Ничего серьезного, — сказал он. — Мальчик съел что-то неподходящее. Похоже на это.

— И это проявляется именно таким образом? Я рассказала доктору о кошмаре.

— Это может проявиться очень по-разному. Я дал ему рвотное, и если причина в том, что я подозреваю, завтра он будет уже в полном порядке. Хотя и будет некоторое время чувствовать слабость.

Я и Джолифф остались в Джейсоном на всю ночь. Мальчик чувствовал себя в нашем присутствии спокойно и через несколько часов крепко заснул.

К счастью, утром Джейсон почувствовал себя хорошо, как будто прошлой ночью ничего и не произошло. Правда, как и предсказал доктор, еще была слабость, поэтому я заставила его пролежать в кровати весь день.

Джолифф провел с ним этот день. Они играли в маджонг — нечто вроде шахмат.

Когда я видела их головы, склоненные над доской, то подумала, как же хорошо, что Джейсон поправился, и мы здесь все вместе.

Но позднее я стала анализировать события. Что же произошло с Джейсоном? «Он что-то съел», — слова доктора врезались мне в память.

И тут меня осенило. Он пришел в гостиную и пил мой чай!

Могло ли случиться, то Джейсон выпил яд, приготовленный для меня?

Мой сын был в опасности совсем недавно, и я поняла это совершенно ясно.

Опасность и страх стучались ко мне уже давно, но я от них пыталась отмахнуться. Но теперь многое становилось на место. Я болела — я, которая за всю предыдущую жизнь ни разу не чихнула. Я, отличавшаяся неуемной жизнерадостностью, стала впадать в апатию.

Я видела жуткие, кошмарные сны — и это я, которой раньше достаточно было коснуться головой подушки, чтобы уснуть спокойным глубоким сном.

Причина: кто-то специально подсыпал мне в пищу или питье отраву. И Джейсон, неожиданно выпив заваренного для меня чая, сразу же заболел.

Я осмыслила все это в одну минуту, как будто луч света осветил это дьявольское место, по которому раньше мне приходилось бродить в потемках.

Кто старался отравить меня?

Кто?

Нет, это невозможно! Кому это могло понадобиться?

Только тому, кто в случае моей смерти получал все, принадлежавшее мне и становился опекуном Джейсона. Джейсон был еще очень мал, и должны пройти долгие годы, пока он сам сможет контролировать наш бизнес, один из самых крупных в Гонконге. Но Джолифф может давать мне рекомендации и сейчас. Рекомендации. Разве этого достаточно для такого мощного делового мужчины, каким был он?

Окончательное решение всегда оставалось за мной, и у меня в качестве поддержки всегда был Тоби Грантхэм. Если бы меня не стало и Джолифф оказался опекуном Джейсона, то последнее слово было бы за ним во всех случаях. Он стал бы во всех смыслах хозяином богатства Сильвестера. Но я не могла поверить в такое. Однако эти мысли сверлили меня и не уходили.

Вот-вот должен был начаться Праздник Дракона. Его отмечали одновременно во многих местах. Казалось, что люди все время стараются задобрить этих тварей, превознося их. Даже придумали праздник в честь дракона!

Джейсон совершенно поправился и оживленно болтал.

— Мой отец обещал повезти нас на рикше. Мы все увидим своими глазами. Там будут драконы, пышущие огнем.

Лотти была довольна, что мы едем смотреть на процессию. Когда она помогала мне одеваться, то сказала:

— Когда вы уедете, я вернусь к Чан Чолань.

— Когда я уеду? Что ты имеешь в виду, Лотти? Она склонила голову и приняла смиренный вид.

— Я думаю, что вы уедете… когда-нибудь.

— Кто сказал тебе об этом?

— Вы же должны возвратиться в Англию.

— Ты это слышала, когда доктор говорил об этом.

— Это все говорят.

— Но я надеюсь, что ты не покинешь меня, пока я здесь?

Она затрясла головой.

— Конечно, не покину.

— Я рада слышать это.

— Чан Чолань сказала, что, может быть, найдет мне мужчину.

— Ты имеешь в виду замужество? Она опустила глаза и хихикнула.

— Это хорошая идея, Лотти. Тебе она нравится?

— Мне нравится, когда хороший джосс. Нелегко найти богатого мужчину для меня. — Она грустно посмотрела на свои ступни.

— Ты зря волнуешься по этому поводу, Лотти. Твои ножки гораздо более привлекательны, чем у тех, кому их искалечили.

Она покачала отрицательно головой.

— Ни одна настоящая китайская леди не имеет таких ступней, как у крестьянок.

Я знала, что переубеждать ее бесполезно и безнадежно.

Она рассказала мне, что росла и получила воспитание среди очень именитых девушек. Она сама помогала перебинтовывать их ступни мокрыми полосами материи. Лотти вспоминала, как шестилетние девочки кричали от боли, когда материя высыхала и сжимала их тонкие косточки. Но зато потом у них была лебединая походка и всем устраивали прекрасные партии.

— А я думала, Лотти, что мы всегда будем вместе. Конечно, это эгоистичные мысли. Тебе надо устраивать свою собственную жизнь.

Она посмотрела на меня скорбным взглядом.

— Жизнь временами бывает очень грустной.

— Но, обещай мне, что мы останемся друзьями.

Когда ты выйдешь замуж, я приду к тебе в гости. И принесу подарки твоим детям.

Она опять хихикнула, но мне показалось, что на этот раз довольно грустно.

— Тяжело найти мужа. Только наполовину китаянка и большие ступни.

Я притянула ее к себе и поцеловала.

— Ты ведь, Лотти, член нашей семьи. Я о тебе думаю как о дочери.

— Но я не дочь. — Она произнесла это довольно грустно.

Когда мы ехали смотреть на процессию, она уже была весела.

Джейсон сидел со мной и Джолиффом. Нам было радостно наблюдать, как он от восторга и возбуждения даже подскакивал на скамейке. Казалось, что с той ночи, когда мы опасались за его жизнь, прошло очень много времени.

Уже стемнело — это было важно для процессии, где многое зависело от световых трюков. Звуки гонгов перемежались дробью барабанов. Для меня они всегда звучали тревожно, предупреждающе. Кругом было море фонарей, ламп, светильников, как всегда в подобных случаях. Они были всех цветов, и у многих внутри вращались различные фигурки.

Сурово выглядели флаги, на которых красовались огнедышащие драконы. Вся процессия тоже состояла из драконов. Здесь были маленькие и большие. Некоторые из них были подняты на палочках вверх, как флаги, другие двигались по земле. Внутри некоторых каркасов, изображавших чудовищ, скрывались люди. Были и такие, которые состояли из мужчин и женщин, декорированных как отдельные сегменты тела дракона. Многие чудовища жутко рычали и извергали пламя.

Наиболее привлекательно выглядели носилки, поднятые высоко над драконами. Их было двое, и на каждых сидело по две очаровательные девочки. Они были сказочно хороши. В их длинные черные волосы были вплетены лотосы. Одна из девочек была одета в платье нежного лилового цвета, а другая — в розовое. Лотти звала меня из соседней повозки рикши.

— Вы видите, видите их? Я кивнула.

— Эти девочки от Чан Чолань, — пояснила Лотти не без гордости.

А я обратилась к Джолиффу:

— Бедные маленькие создания, какая жизнь им уготована?

— Думаю, вполне приятная.

— Мне кажется, что их продадут.

— Да. Но человеку, который будет в состоянии обеспечить им комфорт и соответствующий образ жизни.

— А когда он ими пресытится?

— О нет. Они всегда будут при нем. Потеря их означала бы для него потерю лица.

— И все же мне их жаль. А Джолифф пояснил мне:

— Когда живешь в чужой стране, надо научиться мыслить категориями ее жителей.

— А я все же считаю, что они несчастные дети.

Тут я вздрогнула. Один из участников процессии подошел к нам слишком близко. Это был человек в красной куртке, его лицо было скрыто маской.

Сердце мое защемило. Я видела раньше этот костюм или что-то очень похожее.

Когда он в упор посмотрел на меня, я отпрянула к спинке сидения.

Джолифф успокоил меня:

— Все в порядке. Это один из участников забавы.

— Какая чудовищная маска.

— А, эта? Они называют ее маска Смерти.

Несколько дней я чувствовала себя хорошо.

После странной болезни Джейсона я перестала пить чай. Я решила, что именно с помощью чая кто-то вредил мне.

Это было тяжелое для меня открытие. Что же мне было делать? Я все время задавала себе этот вопрос.

Если кто-то травил меня при помощи чая и теперь поймет, что я разгадала источник опасности, что он предпримет? Каким будет следующий способ или средство?

Мне угрожала реальная опасность. Мне надо обратиться за помощью к кому-то. Но к кому? К моему мужу?

Я вздрогнула. Бывали моменты, когда я смеялась над собой за эти подозрения. Так было, когда он находился рядом со мной. Но когда он отсутствовал и я старалась смотреть фактам в лицо, вывод напрашивался сам собой. Моя смерть была ему выгодна.

Это очень сложная ситуация — любить человека и одновременно бояться его. Как можно быть с человеком в полной духовной и физической близости и не знать его потаенных мыслей? Мы были любовниками, наша тяга друг к другу не ослабела. Страсть бросала нас в объятия друг друга. Но подозрения не оставляли меня.

Кто-то вредит моему здоровью и пытается меня убить, но не сразу. Первоначальная цель — ослабить меня, сделать беспомощной, подорвать здоровье. Все должно произойти постепенно. Так, чтобы в случае моей смерти виновных и подозреваемых не было.

Но если это действительно действия Джолиффа, то как он ухитрялся быть таким чистосердечным и искренним в любовных играх, таким преданным во всем?

Может быть, наша нужда друг в друге была чем-то иррациональным? Может быть, союз наших тел не означал союза умов?

Я имела в виду, что на первом месте стояла наша физическая тяга друг к другу. Что касается меня, то это объяснимо. С моей стороны, это была любовь с первого взгляда, когда индивидуальность объекта любви еще не имела возможности раскрыться. Неужели наша любовь осталась на том самом уровне? Неужели мы с Джолиффом так и не узнали по-настоящему друг друга? Наверное, так и было, если я позволяла себе подозревать его в столь ужасных намерениях. А он… мог ли он вообще быть способным на такие поступки?

Временами такие теории казались мне совершенно абсурдными. В другие дни они выглядели очень логичными.

И теперь, когда я чувствовала себя лучше, эти мысли не хотели покидать меня. Более того, они стали активизироваться. Я твердила себе, что поскольку болеет мое тело, то это влияет и на мысли. Наверное, мое больное воображение выстроило ситуацию, которая не существует в реальности. Сейчас мне было лучше, и чем быстрее я набирала силы, тем острее ощущала грозящую мне опасность.

Прежняя Джейн снова вернулась на сцену. Джейн, прочно стоящая обеими ногами на земле, логически мыслящая Джейн, которая не отводила взгляд от любой трудной жизненной ситуации. И вот что эта Джейн видела: кто-то пытается навредить ей, может, даже убить. Единственная реальная причина — этот человек хочет получить то, что может получить только после ее смерти.

Джолифф в случае моей смерти становится распорядителем огромного состояния. Но Джолифф любит меня, по крайней мере, говорит, что любит. Он не очень щепетилен, когда речь идет о чужих коммерческих тайнах. Я вспомнила его вторжение в секретную комнату Сильвестера. Он был женат на Белле и не сказал мне ни слова. Белла вернулась, ты ушла, а вскоре Белла погибла. Он обманул меня, скрыв, что она покончила с собой. Я вышла за него замуж и изменила распоряжение Сильвестера, который назначил опекуном Джейсона Адама. И с этого момента я начала болеть.

Все против Джолиффа, за исключением одной вещи — он мой муж и любит меня. Между нами существует гармония, и когда его нет со мной, жизнь теряет свою прелесть.

Нет, это не Джолифф. Я не могу поверить, что Джолифф способен на подобное. Это кто-то другой.

Есть еще Адам. Адам всегда собранный и четкий. Ну а ему зачем бы понадобилось такое развитие событий? Он ведь не знает, что завещание изменено в пользу Джолиффа. Если бы Адам знал, его действия не имели бы смысла. Но он не знает!

Что я почувствовала в отношении Адама, когда увидела его впервые? Меня что-то в нем сразу же отпугнуло. Я невзлюбила его.

Холодный человек, подумала я о нем. Потом многое в отношении к нему изменилось. Он хотел жениться на мне. Он не говорил это прямо, но я прекрасно это чувствовала.

И если бы не было такой любви к Джолиффу, которая освобождает его от всех подозрений, могли бы они лечь на Адама?

Могли. Теперь я подозреваю его. Он был в доме, когда умер Сильвестер. Джолиффа не было. Но сейчас Адам не живет в этом доме. Не живет, но бывает очень часто.

Конечно, Адам мог сообразить, что я не позволю никому быть опекуном Джейсона, кроме его родного отца. Но при этом он верил в последнюю волю Сильвестера, назначившего опекуном его, а это давало ему контроль над всеми делами до совершеннолетия Джейсона.

А Джолифф? Я сделала завещание. Если я умру, Джолифф станет во главе бизнеса.

В каком бы направлении я ни размышляла — все равно все приводило назад к Джолиффу.

Каждый день добавлял мне порцию тревоги. Мне очень хотелось бы поделиться своими тревогами с кем-нибудь. Но с кем?

Лотти не годилась. Я любила эту девочку, но понять нам с ней друг друга было очень трудно. Мне хотелось иметь подругу. Но, например, Элспет Грантхэм, по многим параметрам подходящая, не годилась на эту роль из-за отношения к Джолиффу и ее недовольства тем, что я не вышла замуж за Тоби.

Кстати, Тоби больше всех подходил на роль человека, с кем я могла бы говорить о своих сомнениях и терзаниях.

Как-то, когда мы уже закончили дела, он сказал мне:

— Вам явно лучше после визита доктора.

— Да. — Я колебалась, продолжить ли разговор, перейдя за эту черту.

Он посмотрел на меня искренним взглядом, и я почувствовала, как волна добрых чувств к этому спокойному, умеющему владеть собой человеку, который очень тревожится за меня, поднялась в моем сердце.

— Иногда человеку очень трудно приспособиться к новому окружению.

— Тоби, не забывайте, что я живу здесь уже не первый год. Я думаю, что вполне приспособилась к этой жизни.

— Тогда…

Моя оборона слабела. Мне надо было излить душу а я мало кому доверяла так, как Тоби.

Он терпеливо ждал, и я поняла, что могу продолжать.

— Я думаю, что что-то из еды стало причиной моей болезни.

— Что-то из еды? — Он повторил мои слова с оттенком недоверия.

— Недавно вдруг заболел Джейсон. Он выпил чай, заваренный для меня. У него был ночной кошмар… и вообще все симптомы были подозрительно похожи на те, которые свойственны моей болезни.

— Вы хотите сказать, что в чае было что-то? Я посмотрела на него.

— Скорее всего так и было, Джейн, если только… Ему не надо было говорить больше ничего.

— Я всегда чувствовала, Тоби, что в Доме тысячи светильников могут происходить разные странные вещи. Дом этот очень необычно воздействует на меня. В нем такое большое количество слуг, что я до сих пор не научилась отличать их друг от друга. Иногда я ощущаю, что кто-то очень недоволен мною. Так же, как был недоволен и Сильвестером.

— Кто мог быть недоволен им?

— Вы, наверное, назовете меня чокнутой, если я скажу вам кто — дом.

— Значит, так? — Его глаза были серьезны. Он отметил, что если с чаем я не ошибаюсь, то мне грозит весьма реальная опасность.

— Джейн, если вы уже долго не употребляете чай, можно ли отказаться еще от чего-нибудь?

— Тоби, мне не хочется верить в это. Мне кажется, что я что-то выдумываю.

— А Джейсон?

— Ну вы знаете, что на детей болезни нападают часто и неожиданно.

— Вы говорили об этом с Джолиффом? Я отрицательно покачала головой. Было видно, что Тоби озадачен.

— Боюсь, что я все это выдумала. Мне стыдно за мои фантазии, и поэтому я пока ни с кем на эти темы не разговаривала.

Я понимала, что сделала своего рода важное признание. Было понятно, что мои взаимоотношения с Джолиффом не совсем такие, какими должны быть между мужем и женой.

Если женщина опасается чего бы там ни было, разве первый человек, к кому она обратится за помощью, не будет ее муж?

— Не упрощайте ситуации, Джейн.

— Нет. Я буду осторожна. Но все же должно быть логическое объяснение происходящего. Как говорят мои домочадцы, я увядаю. У меня появились ночные кошмары, и я стала ходить во сне. Это происходит с массой людей. Им выписывают необходимые лекарства, и они приходят в норму.

— Но если вам что-то подсыпали в чай, кто мог сделать это? Дом следит за вами, вы так считаете. А может быть, это сделал кто-нибудь из фанатичных слуг, по мнению которого вы как женщина не имеете права владеть этим домом? Вполне возможная ситуация. Я знаю, как устроены их мозги. Кому может быть выгодна ваша смерть, Джейн? Такой человек обязательно должен быть. Это звучит как сумасшедшее предположение. Я не мог бы сказать о таком предположении кому-нибудь. Но вы должны быть очень бдительны. Вам надо придумать средство самообороны. Если бы вы умерли, Адам получил бы очень широкие права до совершеннолетия Джейсона. Адам может быть человеком, которому выгодна ваша смерть.

Мое сердце билось очень часто.

— Я не могу поверить в это. Нет, Тоби, я просто не могу поверить в такую возможность!

— Конечно, в это трудно поверить. Я прошу прощения, что заговорил об этом. Но… первопричину все равно найти надо.

Он старался нивелировать последствия нашего разговора. Но все же он очень беспокоился обо мне. А как бы его могло озадачить и обеспокоить еще больше мое новое волеизъявление! Ведь он, как и Адам, не знал о том, что я изменила завещание Сильвестера. Он не представлял новой роли Джолиффа, не знал, что и у моего мужа был повод…

Тоби заметил, что Элспет как-то выразила удивление, что я давно ее не посещала.

Я обещала обязательно нанести визит в их дом.

Элспет была женщиной практичной и суровой. В ее присутствии было невозможно позволить себе полет фантазии. На меня она действовала отрезвляюще.

— А, это вы прибыли. Наверняка на чашку чаю. Я подтвердила, что это было бы великолепно. И она отправилась готовить чай. Кроме того, она немедленно испекла вкуснейшие ячменные лепешки и шотландские булочки. Чай она готовила, как и положено, прямо здесь же, на спиртовке.

Я выпила его с огромным удовольствием.

— Я не доверяю никому из слуг готовить чай. Только я знаю, как делать это. — Элспет была тверда в своем убеждении.

Тоби вежливо добавил, чтобы я поступала абсолютно так же.

— Ничего нет лучше, чем приготовить самой себе чай, — прокомментировал Тоби. — Скажи мне, Элспет, нет ли у тебя спиртовки, которую ты привезла из Эдинбурга, чтобы пожертвовать ее Джейн? Она в таком случае могла бы готовить себе чай, не завися ни от кого.

— О'кей. У меня есть спиртовка, которую я сейчас не использую. Но готовя на ней, нужно иметь терпение. По-моему, только шотландцы и некоторые англичане понимают, как по-настоящему приготовить чашку чаю.

Элспет сообщила мне, что слышала о моих недомоганиях. Она сжала губы в знакомой манере. Конечно, она предложила мне помощь в случае необходимости. Но она не изменила мнения обо мне. Только очень глупая женщина могла отказаться от брака с ее братом.

Пока мы пили чай, появился посетитель. К моему неудовольствию и явному нежеланию видеться с кем-либо, посетительницу впустили в дом. Это была Лилиан Ланг.

— Я знаю, что сейчас время послеобеденного чая. — И Лилиан пояснила, что она пришла без приглашения, потому что не смогла устоять от соблазна повидаться. — О, эти шотландские булочки! Как прекрасен ваш повар, мисс Грантхэм! О, какое счастье выпало на долю Тоби! Есть ли еще на свете мужчина, о котором так заботились бы?

— Вряд ли он задумывается об этом. — Элспет изрекла это довольно мрачно, хотя прекрасно знала, что Тоби очень ценит ее заботу. Она покачала головой, не доверяя комплиментам, которые были высказаны обеими гостьями.

Она потягивала чай с независимым видом, а Тоби принес чашку для Лилиан.

— Потрясающий вкус! — Лилиан была искренна, когда сравнила этот чай с тем, который привыкла пить дома. Потом она посмеялась над церемониями чаепития, с которыми столкнулась здесь.

— Джумбо не велел мне смеяться над здешними обычаями, он сказал, что местным не нравится, когда над ними смеются. Они боятся потерять лицо или как там у них это называется. Но все же чайная церемония довольно занятная вещь. А всех дел-то лить кипяток на листья. Но как они любят свои церемонии. Кстати, мне кажется, что женщины здесь довольно хорошенькие, не правда ли? Надеюсь, мистер Грантхэм, вы не станете этого отрицать?

— Да, в них есть определенный шарм, — Тоби согласился легко.

— А вы знаете, в чем секрет этого шарма, не правда ли?

Она лукаво улыбалась мне. И пояснила, что секрет очень прост — полное подчинение мужчине.

— Они живут с одной целью — служить мужчине. Их так воспитывают. Посмотрите на их бедные маленькие ножки. Признаюсь, что передвигаются они весьма грациозно. Но что за бред добровольно калечить себя в угоду некоторым мужчинам!

— Насколько я знаю, так делали с древности и считали это признаком определенного социального статуса.

— Да, дорогая Джейн, видимо, в этом вы правы. Здесь много необычного. Возьмите, например, эту таинственную Чан Чолань.

Элспет поджала губы. Ей не понравилось направление, в котором стала развиваться наша беседа.

— Хотите, я дам вам рецепт моего печенья? Предложив это Лилиан, она попыталась перевести разговор на другие рельсы.

— Вы ангел. Джумбо обожает печенье и бисквиты. Хотя я не уверена, что они ему полезны. Он так быстро прибавляет в весе, что у меня это вызывает тревогу.

— Хорошее шотландское песочное печенье еще никогда никому не повредило. — Так коротко и четко отреагировала Элспет на реплику своей гостьи.

— Так же, как и старый добрый телячий рубец с потрохами! Вы должны дать мне и этот рецепт. А, что я там говорила до продуктовой темы? Да, так вот. Чан Чолань. Вы встречались с ней, миссис Мильнер?

Я подтвердила.

— Она, без сомнения, в своем роде замечательная женщина.

— Наверное, если такой стиль нравится, то эта китаянка красива. — Говоря это, Лилиан почему-то имела очень хитрый вид, а потом продолжила:

— Многие мужчины поступают… я имею в виду европейцев так же, как китайцы. Такая женственная, такая грациозная… и к тому же, с детства знающая о превосходстве мужского пола.

— Не знаю, миссис Ланг. Когда я с ней виделась, мне показалось, что она очень высокого мнения о себе.

— О себе, без сомнения. Ведь она считает себя связующим звеном между мужчинами и женщинами.

— Я дам вам рецепт рубца, если хотите. — Элспет опять врезалась в разговор, пытаясь изменить его течение.

— Вы очень добры, мисс Грантхэм. Бедный Джумбо. Он и не знает о грозящей ему опасности. Интересно, сумеет ли мой китайский повар сделать так, как следует из вашего рецепта. Дома мы, возможно, называли бы ее сводницей. — Лилиан не желала покончить с волнующей ее темой.

Элспет мрачно сказала:

— Я никогда об этом не слышала.

— Это зависит от того, называете ли вы шпагу шпагой.

Непобедимая Лилиан гнула свое.

— Вы же знаете, что у нее есть своя школа для юных леди. Она берет их еще в младенческом возрасте. Родители отдают ей нежеланных детей… Конечно, девочек. Только небесам известно, что значит в этой стране быть нежеланным ребенком, девочкой.

— Я видела их с опасностью для жизни разгуливающими по палубам сампанов.

— Да уж. Если какой-либо ребенок падает за борт и тонет, то это девочка. Но Чан Чолань берет их и учит петь и вышивать, а некоторых и танцевать, чтобы развлекать гостей, а точнее клиентов. Это наверняка очень доходный бизнес.

— Я думаю, она заботится о девочках с самого детства.

— Да, заботится. Но не слишком долго. Девочки двенадцати лет уже готовы к работе. У них это почетное занятие, а ее ценят как устроительницу выгодных партий. Я знаю, что многие наши джентльмены бывают в этом заведении.

Она наклонилась ко мне и доверительно добавила, понизив голос:

— Позволим им эту небольшую слабость!

— Как «позволим»? — Элспет даже вскрикнула от возмущения.

— Дорогая мисс Грантхэм. Вы настоящая горянка. Гордая и неприступная. Но здесь не ваша милая сердцу Шотландия.

— Я не горянка. Я родилась в долине. Но это ничего не значит. Мои принципы так же тверды.

— И все же здесь другие нравы. Возьмите мандаринов, с которыми наши мужья ведут дела. Они живут в одном доме со своими женами и наложницами… И никаких скандалов. Жене нравится роль Высшей леди, а наложницы рады, если время от времени хозяин посещает их.

Элспет на глазах розовела от возмущения. Ей совершенно не нравился этот разговор. Мне он тоже был неприятен, так как в нем было много намеков, и Лилиан хотела в конце концов сказать мне кое-что. Я догадывалась, что.

Джолифф посещает заведение Чан Чолань. Вот о чем Лилиан так хотелось сообщить мне. Значит ли это, что люди судачат о Джолиффе? Эта женщина хотела выведать все плохое о человеке, чтобы потом разнести залихватскую сплетню.

— Наши мужья видят, как живут эти мандарины, и, естественно, не прочь были бы пожить так же. Конечно, с европейским уклоном. Я никогда не позволила бы Джумбо привести в дом своих подружек. А вы Джолиф фу?

— Ну, Лилиан, об этом даже странно спрашивать.

Она, казалось, с трудом сдерживает приступ хохота.

— Но мы не должны завидовать их коротким визитам в известное заведение.

— Не знаю. Все зависит от того, с какими целями они туда направляются. — Мой тон был ледяным, потому что она, смотря с каким-то вызовом, сказала:

— Мужчины, о, они всегда найдут удобное объяснение своим поступкам, разве не так? — При этом Лилиан сделала жест рукой, как бы объединяя всех без исключения мужчин в один большой круг.

Я сказала, что мне пора домой.

— Хотите, я подвезу вас на моем рикше?

— Нет, большое спасибо. У меня есть свой.

— Я поеду с вами, Джейн. — Это сказал Тоби и напомнил, чтобы я не забыла спиртовку.

Когда мы уселись в тележку рикши, он сказал:

— Какая вредная женщина.

— Она все время намекает на что-то и на кого-то. В ее обществе всем не по себе.

— Я думаю, что ей все время нужна такая разминка. Но Элспет сумеет укоротить ее.

В этом я не сомневалась.

В дороге мы больше молчали, чем говорили, и когда, подъехав к дому, стали прощаться, он пожал мою руку очень твердо. Затем сказал:

— В любое время, если я понадоблюсь для чего-нибудь, посылайте за мной… Я буду ждать.

Как он хорошо сказал это: «Я буду ждать».

Мне становилось день ото дня лучше. Я заказывала чай, но, оставшись одна, никогда не пила его. Если были гости, то я смело пила чай вместе с ними, потому что была уверена, что это безопасно.

Я стала запираться в комнате и готовить себе чай на спиртовке Элспет. Попив чая, я запирала свой драгоценный прибор в ящик комода. Эти маленькие приключения вносили в мою жизнь определенное оживление. А, может быть, просто возвращалась моя обычная жизнерадостность? Я пыталась прогнать все дурные мысли и подозрения. Мне никого не хотелось подозревать, но тем не менее было необходимо выяснить, что же происходило на самом деле и кто все-таки покушался на мою жизнь.

Странным казался сам метод расправы со мной. Меня не собирались убить сразу, а пытались лишить сил и внушить всем окружающим, что я страдаю галлюцинациями.

В действиях неизвестного врага была определенная последовательность. Было необходимо, чтобы я медленно чахла и моя смерть не стала бы неожиданностью.

Так произошло с Сильвестером. Теперь я была в этом просто уверена. Он ни о чем не догадывался. И считал свою болезнь следствием того образа жизни, который он был вынужден вести после несчастного случая.

«Сильвестер, — шептала я, — что же произошло? Как было бы хорошо, если бы ты мог вернуться и рассказать мне обо всем».

Выезжая из дома, я просила рикшу следовать так, чтобы мы проезжали мимо дома Чан Чолань.

Иногда я даже говорила ему:

— Медленней. Мы уже почти приехали.

Рикши ни о чем не догадывались, потому что во время моих поездок я часто останавливалась или просила бежать помедленнее.

Мне было так жаль этих людей, вынужденных бегать, волоча нелегкую ношу. Иногда в их глазах читалась слепая покорность судьбе и понимание безысходности своей жизни. Они никогда не жаловались на судьбу, но временами выглядели очень уставшими. Я знала, что рикши не задерживаются на этой земле слишком долго.

Они обычно удивлялись проявлению моих добрых чувств. Но не знаю, были ли они за это благодарны. Просто они считали меня дамой со странностями. Думаю, я даже теряла лицо в глазах многих моих слуг, опускаясь до подобных слабостей. Меня это абсолютно не тревожило.

И вот однажды, проезжая в очередной раз мимо дома Чан Чолань, я опять увидела Джолиффа. На сей раз входящим в него.

Приехав домой, я поднялась к себе и стала размышлять, с какой целью Джолифф опять пошел к этой женщине.

Я очень хорошо представляла себе Чан Чолань, ее необычную походку, женственность, ее тонкий макияж и украшенные драгоценностями футлярчики для ногтей.

Я пыталась представить ее поющей или покачивающей головой из стороны в сторону, как она обычно делала. Мне даже слышалась странная тренькающая китайская музыка.

Она и Джолифф. Сколько это продолжается? Мне было интересно узнать это. А Лилиан Ланг наверняка знала. Вот на это она и намекала. Точнее, не намекала, а прямо давала понять, что у Джолиффа есть китайская любовница и что эта женщина очень загадочная, привлекательная, может быть даже сама Чан Чолань.

Я не знала, что обо всем этом думать. Так бывает, что посторонние знают о твоих делах больше, чем ты сам. Тайная жизнь мужа чаще всего является секретом только для его жены. Остальные все знают и видят, а потом шушукаются об этом. Если они хорошо относятся к жене, то хранят от нее все это в секрете, а если плохо, то сообщают ей с большим удовольствием.

Теперь мне казалось, что я выстроила целую картину. Могло ли так быть, что Джолифф собирается жениться на Чан Чолань? Нет, этот вариант существовать не мог. Он уже был женат на мне. Но вот если бы меня больше не было… Я старалась отогнать эти мысли от себя.

Вошел Джолифф.

— Джейн, моя дорогая, как я рад, что ты здесь. — И он заключил меня в объятия.

От него пахло знакомой мне смесью жасмина и других цветов.

Мне не надо было задавать себе вопроса, откуда я знаю этот запах.

— Ты часто бываешь в доме у Чан Чолань, Джолифф? — я спросила его в лоб, без каких-либо маневров.

— Да, я был.

— Когда?

— Совсем недавно.

— У тебя с ней общие дела? Она, что, коллекционирует что-то?

— Да, она интересуется произведениями искусства.

— И именно по этой причине ты нанес ей недавний визит?

— Нет, Джейн. На сей раз причина была иной. Мое сердце забилось сильнее. Может быть, на этот раз он скажет мне правду? Собирался ли он что-нибудь объяснить мне или признаться, что у него есть любовница-китаянка. Мне очень хотелось побольше узнать об этой стороне его жизни, чтобы выработать свою линию поведения.

— Причина в Лотти.

— Лотти? А при чем здесь Лотти, какое отношение она имеет ко всему этому?

— Самое прямое. Чан Чолань хочет найти ей мужа.

— Да, Лотти что-то говорила мне об этом…

— Ей обязательно надо замуж. Она в таком возрасте.

— Это замужество… или связь?

— Замужество.

— Лотти считает это маловероятным, потому что ее ступни не были в детстве приведены в надлежащий вид.

— Это играло бы решающую роль, если бы речь шла о стопроцентной китаянке. Но человек, которого прочат в мужья Лотти, тоже наполовину китаец, наполовину англичанин, как и она сама.

— Так ты по этой причине посетил Чан Чолань, чтобы договориться?

— Да.

— Но я чувствую запах ее духов, идущий от твоей одежды.

— Ну и носик у тебя, моя дорогая!

— Не сравнивай меня с волком из известной детской сказки. Но у меня достаточно хорошее чутье, чтобы разнюхать все твои секреты.

Он нежно поцеловал меня в нос.

— Как хорошо, что у меня от тебя нет ни одного секрета, — сказал он совершенно искренне.

— По-моему, правильно было бы обсудить брачные перспективы Лотти мне, а не тебе.

— Э, ты недостаточно знаешь китайцев. Эти дела обычно устраивают именно мужчины.

Он всем своим видом вызывал доверие. Когда я была рядом с ним, то верила всему, что он говорит. Как я смела позволить себе подумать, что он обманывает меня?

Меня любовь к нему всегда просто поглощала, я нуждалась в нем, между нами существовали удивительные физические узы, тесно соединяющие нас.

Я полностью доверяла ему в те минуты, когда мы были вместе. Позднее, возможно среди ночи, когда я неожиданно пробуждалась и смотрела в страхе на дверь, ожидая, что снова появится маска Смерти, сомнения возвращались.

Я всегда знала, что Лотти очень симпатична Джолиффу, а он ей, хотя я думала, что она была разочарована, когда я вышла замуж именно за него. Разочарована, пожалуй, не совсем точное слово. Она почему-то была напугана. Она знала, конечно, что Джейсон его сын и что в прошлом у нас с Джолиффом были кое-какие проблемы. Возможно, она отнесла все это к загадочности иностранных дьяволов.

Теперь я замечала, что они с Джолиффом иногда многозначительно переглядываются. Его голос становился другим, когда он говорил с ней или о ней. Что касается Лотти, то в этом случае мне нечего было сказать. Ее хихиканье, выражавшее то испуг, то удивление, всегда смущало меня.

Я знала, что она часто бывает у Чан Чолань, так было с самого первого дня, когда она появилась у нас. Впрочем, в этом не было чего-то необычного. Я спросила ее, как обстоят дела с будущим браком.

— Очень счастливо. — Она произнесла это довольно скорбно.

— Что-то этого незаметно по твоему голосу, Лотти.

— Надо подождать. Увидим.

— Ты будешь танцевать от счастья?

— Нет. Не так все хорошо.

— Ты видела этого человека?

— Да, видела.

— Он молод… красив?

Она кивнула.

Я положила ей руки на плечи.

— Ты, что, не хочешь покидать нас? Она прислонилась лбом к моему плечу, это выглядело как-то ужасно беспомощно.

— Но мы будем часто видеться, Лотти. Я буду приглашать тебя и твоего мужа на чай.

И тут раздался ее знаменитый хохоток.

 

Глава 2

Теперь я чувствовала себя такой же сильной, как раньше. И физическая форма, и умственная энергия восстановились полностью. Но мои подозрения возросли. Кругом происходило что-то загадочное.

Я была намерена узнать все до конца.

На следующий день я притворилась бессильной и под этим предлогом легла в кровать. Часа два я лежала тихо и внимательно наблюдала за дверью, готовая вскочить в любой момент, как только появится что-нибудь необычное. Ничего не произошло.

Я поступила точно так и на следующий день.

И вот когда я уже почти решила, что опять ничего не произойдет, послышался какой-то шорох. Я была собранна, мои глаза были устремлены на дверь. И вот ОНО медленно и бесшумно стало вползать. Лицо из темноты смотрело на меня горящими глазами.

Я вскочила с кровати. Дверь захлопнулась, но уже через секунду я отворила ее. В коридоре было пусто. Я побежала к лестнице. И мне удалось рассмотреть, как на одном из поворотов блеснуло что-то красное. Я устремилась вниз… Но там уже никого не было. Я все же дошла до самого низа. И в холле тоже не было ничего необычного.

И все же мне удалось кое-что понять. Некое привидение было. Оно не ожидало подобной реакции с моей стороны и было вынуждено ретироваться. Внизу этот кто-то сумел быстро стащить с себя маскарадный костюм и спрятать его. Я решила перерыть весь дом, но найти спрятанное. Из холла вели четыре двери, через которые можно было скрыться. Я колебалась. Затем открыла одну из них и вошла. Комната оказалась пустой. Я осмотрела альков за занавесями. Ничего.

Переходя из комнаты в комнату, я видела, что везде пусто и тихо.

Стоя в холле, я еще раз ощутила, как тишина дома обволакивает. Мрачное предчувствие охватило меня.

Я знала, что теперь надо быть бдительной вдвойне.

Больше не было никаких сомнений: кто-то угрожает мне, возможно, моей жизни. Он собирается покончить со мной медленно, чтобы не возникло никаких подозрений. Но все мои подозрения надо было спрятать. Я затаюсь и буду ждать, как зверь в засаде, чтобы потом выскочить и поймать дракона. Потом стащить с него маску и, наконец, узнать всю правду.

В нескольких комнатах пришлось зажечь светильники. Уже стемнело. Дом, погрузившись в тишину, стал другим. В такое время суток в доме наступала не правдоподобная тишина, нарушаемая только какими-то отдаленными звуками.

Я пообещала себе, что при свете дня еще раз тщательно осмотрю те четыре комнаты, прилегавшие к холлу. В одну из них совершенно определенно вошел тот, кто изображал дракона.

Светильники в нижних комнатах горели, как это бывало обычно, но даже их свет не рассеивал мрака. Я огляделась кругом. Куда пошел этот ряженый? Мог ли он прятаться в другой комнате, пока я осматривала, скажем, эту? Каким образом он ускользнул? Откуда у него этот костюм?

Стены в этих комнатах были отделаны филенкой. Светильники бросали скупой свет на стены, но даже при этом освещении можно было понять, что отделка этих комнат была нетипичной для китайского дома.

Я изучила филенки. Они очень напоминали отделку, знакомую мне по усадьбе Роланд.

И тут меня, как током ударило — на одной из дощечек зацепился маленький кусочек красной ткани.

Я замерла и стала изучать его.

Я хотела вытянуть его, чтобы осмотреть внимательней, но ничего не получалось. Этот кусочек уходил… внутрь стены.

Сердце мое выпрыгивало из груди. Я подбежала к двери и закрыла ее.

Потом возвратилась к этому торчащему в стене кусочку ткани.

Мне надо было бы позвать кого-нибудь и показать свою находку.

Но кому? Джолиффу? Но сказать Джолиффу… а если все мои подозрения имели основания?

Мне стало страшно. Надо было трезво проанализировать все факты, если я собиралась понять, что же происходит. Мне нельзя было сейчас поддаваться своей всевластной любви к нему.

Я должна быть очень хладнокровной и мыслить логически.

Подойдя к стене, я взяла этот лоскуток. Он был очень маленьким. Я постаралась вытянуть его. И тут вдруг щель между панелями стала увеличиваться.

В нее уже могли войти мои пальцы. Очень медленно панель разошлась и на меня глянуло лицо дьявола.

В испуге я отпрянула. Мне показалось, что оно двинулось на меня. Затем я поняла, что это только карнавальный костюм, а маска намалевана на колпаке, надевавшемся на голову. Маска Смерти была нарисована светящимися в темноте красками. Вот он, тот дьявол, который отравлял мое существование, поскольку я считала, что это плод больного воображения!

— Идиотка! — Я громко обругала себя. — Это же карнавальный костюм, и сюда его спрятал тот, кто знает о существовании этого потайного хранилища.

Я заставила себя шагнуть в углубление, где была спрятана маска Смерти и коснуться рукой красной материи. Костюм был повешен на гвоздь так, что при мимолетном взгляде могло показаться, будто в углублении стоит кто-то со страшным оскаленным лицом.

Внутри этой небольшой пещеры пахло плесенью. Меня вдруг пронзила страшная мысль, что если я шагну в это помещение величиной с большой буфет, то двери захлопнутся навсегда. Сюда вход был, но отсюда не было выхода.

Я выбежала из комнаты и громко позвала Джолиффа.

Ответа не было. В доме стояла тишина. Я возвратилась в злосчастную комнату и стала ждать.

Я очень обрадовалась, когда вдруг зашел Адам. Я пригласила его прямо в эту загадочную комнату. Когда он увидел тайник, то невероятно удивился.

— Как вам удалось открыть его? Подумать только, что он существовал здесь века, и никто даже не подозревал.

Он шагнул туда, и я последовала за ним. Адам был несколько разочарован размерами тайника.

— Как большой буфет. — Он выразился так же, как чуть раньше подумала я сама.

— Джейн, посмотрите, какой здесь светильник. Весьма оригинальный.

— Между прочим, это уже шестьсот первый.

— О да, Джейн. Мы ведь дальше стен не проникали. Это замечательное открытие.

— Что же здесь могло быть, как вы думаете?

— Если бы я знал, то воспользовался бы тайником.

— Я думаю, что кто-то в доме знает о его существовании.

— Почему?

— Потому что я обнаружила кусок материи в стене. А несколько дней назад тут ничего не было. Кто-то в поспешности воспользовался тайником, выйдя из него и опять войдя, но так быстро, что оставил улику.

— Но кто? — Адам спросил это почти в замешательстве.

Я внимательно посмотрела на него. Его лицо в неярком свете казалось совершенно бесстрастным.

— Очень интересно. Но, значит, в доме могут быть и другие тайники. Комнаты с такими стенами идеальны для них. Любопытно, есть они или нет.

Лицо его было по-прежнему бесстрастно. Никто бы не смог догадаться, о чем Адам думает в данный момент Наблюдая за ним, я спрашивала себя: «Знал ли он об этом комнате? Не был ли он тем, кто использовал этот костюм, чтобы пугать меня? Не был ли Адам тем, чей след я видела, выскочив из спальни?»

— Я думаю, мы должны как следует изучить нижние комнаты. Слушайте, по-моему, пришел Джолифф. Да, это был Джолифф. Я позвала его.

— Посмотри, что я нашла!

— О, Боже! — Джолифф даже закричал:

— Секретное хранилище? Что там? Ничего?

Я внимательно следила за ним, когда он вошел в это маленькое помещение. Какой же подозрительной я оказалась. Что он чувствовал на самом деле? Насколько искренним было его удивление?

— Еще один сюрприз. — Он сказал это с гримасой. — Ну и находка. И это обнаружила ты, моя умная Джейн!

А я переводила взгляд с одного на другого и думала:

«Один из вас играет. Кто-то из вас знал и раньше об этом секретном месте. Один из вас, нарядившись в этот костюм, приходил в мою комнату, чтобы доказать, что я больна и меня посещают галлюцинации. Галлюцинации… доказательство того, что человек безнадежно болен или сходит с ума».

У каждого из них есть причины действовать подобным образом. Главная — этот дом, крепость Сильвестера, которая теперь принадлежит мне. Но каждый из них хотел бы заполучить дом, и каждый верит, что сможет стать владельцем, если… не будет меня.

Любовь — предательница, а я любила Джолиффа. Может быть, это он хотел убить меня. Я не была в этом уверена. Может быть, он хотел разделить с кем-то мои богатства. Такого рода опасения мучили меня и все же я его любила.

Я говорила себе, что должна следить за ним. Мне надо точно узнать, зачем он ходит так часто к Чан Чо-лань. Я должна понять, он ли пытался отравить меня.

Мы лежали в нашей кровати, было раннее утро, еще толком даже не рассвело.

Я неожиданно проснулась, видимо, по той же причине, что и Джолифф.

— Джейн, — он обратился ко мне очень тихо. — Что это?

— Джолифф, — я говорила медленно, слова как бы не хотели идти наружу, — у меня временами бывают такие страхи!

— Почему же ты мне не говорила об этом раньше? Ты должна говорить мне обо всем. Сильвестер… как он умер?

— Ты же знаешь, он долго болел. Тот несчастный случай стал для него началом конца. Но в Англии он чувствовал себя вполне прилично. Да, его ранило, но не смертельно. От таких ран не умирают. Но когда он прибыл сюда, то неожиданно стал просто чахнуть. У него появились приступы апатии, потом галлюцинации. Он стал ходить во сне. То же самое произошло и со мной.

Люди ходят во сне, если у них что-нибудь не в порядке со здоровьем.

— И они становятся больными, если им дают что-то, что приводит к заболеванию.

— Что ты имеешь в виду?

— Я имею в виду вот что — кто-то в этом доме пытается отравить меня.

— Джейн, тебе это мерещится.

— О, это очень длинный сон. Он продолжается уже много недель. Когда я обнаружила этот кусочек материи, зацепившийся за филенку, до меня многое дошло. Все стало очевидным. Кто-то пытался пугать меня, чтобы подорвать мое здоровье — точно тем же способом, как это было проделано с Сильвестером, — тогда я ушла бы так же тихо, как и он, и никаких подозрений, что дело нечисто, просто возникнуть не должно.

Он притянул меня к себе. Я слышала, как часто билось его сердце.

— Хорошо, Джейн, но кто бы мог проделывать все это?

— Это и есть главное для меня — найти того, кто это делает. Я знаю, к сожалению, пока очень мало.

— Я понимаю тебя, Джейн. Я здесь с тобой. Никто не посмеет вредить тебе, пока я с тобой. Ты сейчас не похожа на себя. Ты ведь всегда была такой смелой и отважной. Помни, что я рядом.

Как ни странно, но в этой интимной обстановке, в нашей общей постели, я абсолютно доверяла ему.

— Сейчас ты рядом со мной. Но так часто мне кажется, что ты далеко.

— У тебя есть подозрения в отношении меня, правда? Все началось с появления Беллы. Я не сказал тебе всей правды, и с того времени ты не доверяла мне. Мне не хотелось говорить, что она покончила с собой. Я представлял, как это подействует на тебя. ТЫ очень чувствительна, Джейн. ТЫ занимаешься самокопанием, все время оглядываешься назад и ничего не хочешь забывать.

— А ты, Джолифф, что-нибудь забыл?

— Я стараюсь помнить приятное и забывать о плохом.

— Это я знаю.

— Может быть, это эгоистично. Может быть, это моя слабость. Но жизнь предназначена для радости, а не для грусти. Мы пережили нашу трагедию. Мы долгие годы были разделены — я потерял тебя и моего сына, но потом обрел вас вновь. Я знал, что чувствовала бы ты в отношении Беллы, если бы узнала всю правду. Ты бы чувствовала свою вину и выдумала бы кучу обстоятельств, которые не имели никакого отношения к делу Поэтому я не хотел, сообщать тебе подробности.

— Но ты сказал, что она умерла вследствие болезни.

— Так и было. Все произошло, потому что она знала о предстоящем ей мучительном и болезненном конце. Это было неизбежно, и она предпочла другой выход. Что и означало умереть из-за болезни. Таково было ее решение, Джейн, и только она имела право распорядиться своей жизнью. Мне кажется, что ты подозреваешь меня чуть ли не в том, что я подтолкнул ее. Это твой бред. Меня трясет от ужаса каждый раз, как я вспоминаю о ее ужасном конце. А представляешь, что могло бы произойти, если я не нашел бы тебя в тот страшный вечер?

— А как ты нашел меня, Джолифф?

— Я услышал шаги, как и объяснил тебе. И быстро поднялся наверх. Я увидел тебя и Лотти, которая прибежала, потому что услышала шум.

— Значит, если бы не пришел ты, то меня должна была бы спасти Лотти?

— Она такая хрупкая, а ты, казалось, твердо решила сделать по-своему. Боюсь, что она не смогла бы удержать тебя. Я так рад, что тогда услышал твои шаги, Джейн.

— Я часто думаю о том происшествии. Значит, ты, поднявшись наверх, застал Лотти вместе со мной? Он поцеловал меня.

— Не говори об этом, Джейн. Даже сейчас меня бросает в дрожь от воспоминаний.

Я верила ему в эти минуты. Такова была сила нашей близости.

— Расскажи мне подробнее о Чан Чолань.

— Чан Чолань? — Он явно колебался. Но я продолжила:

— Ты посещаешь ее… часто. Я видела тебя входящим в дом или выходящим из него. Меня не провести.

— Джейн!

— А, ты считаешь, что это нехорошо с моей стороны. Я шпионю за тобой — ты можешь это назвать и так. Согласна, это не лучший путь выяснения правды. Но мне пришлось делать именно так, Джолифф. Мне необходимо знать правду о том, что происходит.

— Наверное, мне следовало бы объяснить тебе многое. Я был не прав. Я действительно бываю там, в том доме, довольно часто. Это из-за Лотти.

— Ты занимаешься ее будущим?

— Да. Для этого есть причины. И мне, конечно, надо было обо всем рассказать тебе. Это старая история. И придется говорить о людях… вовлеченных в нее. Но я скажу тебе все. Чан Чолань, как ты знаешь, была при дворе и должна была стать одной из наложниц. Она была очень красивой женщиной и очень необычной… Она и до сих пор остается такой же.

— Это я знаю.

— Мой отец был очарован ею. Она стала его любовницей. Появился ребенок. И это Лотти.

— Значит, Лотти твоя сводная сестра?

— Да. Вот почему я хочу устроить ее жизнь и попытаться сделать ее брак счастливым.

Когда Чан Чолань хотела, согласно местным обычаям, выбросить девочку на улицу и было ясно, что бедняжке уготована гибель, как многим другим девочкам, мой отец решил спасти ее. Он опасался, что его жена станет подозревать, что дело нечисто, если он сам займется устройством судьбы ребенка, поэтому по его просьбе спасением ребенка занялся Редмонд. Именно Редмонд должен был договориться обо всем с Чан Чолань и стать опекуном девочки. Проблема заключалась в том, что Чан Чолань была обречена потерять лицо, если бы люди узнали, что эта полукитаянка ее родная дочь. Но если девочка была подобрана на улице и за ее воспитание готовы были заплатить — этот вариант был приемлем. Редмонд опекал девочку после смерти моего отца.

Он не разрешил искалечить ей ноги. Теперь ты знаешь всю историю. Наша семья была всегда в дружеских отношениях с Чан Чолань. Надо было все это рассказать тебе с самого начала, но это было семейной тайной, и мне не хотелось, чтобы ты думала о нас плохо. Я считаю, что обо всем этом надо давно забыть. Адам, конечно, знает эту историю, и по этой причине Лотти появилась у тебя.

— Бедный ребенок. Мне почему-то было жалко ее с самого начала.

— Естественно, что я хочу помочь ей. В том, что произошло, ее вины нет. Мне хочется устроить ей наилучший брак из всех возможных. Мы дадим ей приданое, и это поможет успеху брака.

— Зря ты мне не сказал этого раньше. Я считала, что ты ходишь к красивой китайской любовнице, которая отрывает тебя от меня.

Он засмеялся и сказал:

— Нет такой силы, Джейн, которая могла бы оторвать меня от тебя. Я люблю тебя и знаю цену этой любви. Никогда не думай об этом по-другому.

Как я была счастлива! Как легко мне соскользнуть в состояние настоящей эйфории.

Как смеялась я над своими страхами в этот бархатно-серый предрассветный час, лежа рядом с Джолиффом.

Но при свете дня сомнения возвратились.

Лотти раскладывала мое белье в ящики гардероба.

Я сказала ей:

— Лотти, мне очень часто вспоминается та ночь, когда я ходила во сне.

Она стояла безмолвно, как статуэтка. А я продолжила:

— Не могу понять, каким образом мне удалось подняться в ту комнату и подойти к окну.

— Вы болели. Теперь лучше.

— Ты чутко спишь, Лотти?

Она никак не реагировала, как будто не поняла моего вопроса.

— Ты услышала мои шаги?

— Да.

— Ты видела, что я вышла из своей комнаты? Она отрицательно покачала головой.

— Значит, ты только слышала.

— Слышала, — эхом отозвалась она.

— Когда ты появилась в комнате, я была уже около окна?

— Да. И мистер Джолифф оттягивал вас от него.

— Значит… он оказался там раньше тебя? Она кивнула, хихикнув.

— Мне всегда хотелось знать, как это все произошло. Но пока я болела, было не время спрашивать. Теперь я здорова, и мне любопытно знать подробности. Так, значит, он пришел раньше тебя?

— Он там раньше. — Она заявила это твердо. Но ведь Джолифф мне рассказал совсем не так. Боже мой! Что же все это означает, подумалось мне.

 

Глава 3

Я поехала в порт, чтобы повидаться с Тоби. Он пригласил меня в личный кабинет своего офиса и плотно закрыл дверь.

— Джейн, я очень беспокоюсь за вас, — заговорил он первым.

— Я тоже беспокоюсь за себя, — ответила я ему в тон.

— В книгах по китайской медицине и лекарствам я нашел кое-что, что хочу показать вам.

— Пожалуйста, это очень любопытно.

— Нет, эта книга у меня дома. Приезжайте и сами прочтите. Суть в том, что там описан старинный китайский рецепт. Делается смесь опиума и сока какого-то редкого ядовитого растения. Эта смесь использовалась веками наиболее известными злодеями-отравителями. Причем, описанные симптомы очень сходны с теми, о которых вы рассказывали.

— Это правда?

— Прежде всего на жертву находит апатия, иногда переходящая буквально в летаргию. Человека начинают мучить тяжелые сновидения, потом галлюцинации. Появляются какие-то призрачные фигуры странной формы. Под влиянием этой смеси человек начинает ходить во сне. Постепенно здоровье слабеет. Человек чахнет на глазах домочадцев и, как правило, умирает — Сильвестер… с ним все было так.

— Но и с вами?

— Мне кажется, кто-то хочет добить меня.

— Я опасаюсь за вас, Джейн.

— Я уже не страдаю от галлюцинаций. Но раньше я часто видела странное существо на лестнице. Я нашла карнавальный костюм, в который кто-то переодевался и пугал меня.

И я объяснила Тоби, что произошло в последние Дни.

— Но вы находились, согласно чьему-то мнению, в подходящем состоянии, чтобы поверить в галлюцинацию.

— Сначала, да. К тому же я ходила во сне. И если бы Джолифф не оказался рядом…

Я помолчала. Почему Джолифф оказался там? Почему он сказал, что Лотти уже была рядом со мной, когда вбежал он? Почему она рассказывает все наоборот? Что означает такое расхождение в их рассказах? Я боролась с подозрением, что это он использовал китайский яд, благодаря которому я вошла в сумеречное состояние и пошла наверх, и пытался вытолкнуть меня в окно. Но тут появилась Лотти. Это звучало абсурдно. Вряд ли ему хотелось, чтобы и его вторая жена покончила с собой в точности так же, как и первая, выпрыгнув из окна. Правда, все знали, что я болею. Возможно, что я в своем болезненном состоянии шла к окну именно потому, что в моем воспаленном сознании застряли мысли о подобной гибели Беллы.

Мне не хотелось принимать столь диких объяснений. Я не стала ими делиться даже с Тоби.

Тоби выразительно посмотрел на меня.

— Кто-то хочет убрать вас со своей дороги, Джейн. Я знаю, что дела Адама не блестящи. И в случае вашей смерти он, став автоматически опекуном Джейсона, их поправил бы. Джейсон еще очень мал, и впереди у Адама было бы много-много времени.

И тут я выпалила:

— Нет, Адам ничего бы не достиг. Я изменила завещание. Во главе дела в случае моей смерти станет Джолифф, мой муж.

Я заметила, что в глазах Тоби мелькнул ужас, и не сразу поняла причину этого.

— А Джолифф знает об этом?

— Естественно, знает. Мы это решение приняли сообща. Разве не справедливо, что в случае моей смерти опекуном Джейсона станет его отец?

— Джейн, вы в большой опасности. Мы должны проанализировать все возможные варианты… какими бы невероятными они нам ни казались, какими бы далекими от истины они ни выглядели.

— Сильвестер умер, мы знаем как, но тогда Джолифф был далеко отсюда. — Я произнесла это с триумфом.

Затем ужасные мысли, как стая озорных бесенят, забегали у меня в голове. Я вспомнила, как Джолифф пытался подкупить одного из клерков Сильвестера, чтобы выяснить, когда я буду в чипсайдском офисе. Я услышала дошедший сквозь годы до меня голос миссис Коуч: «Слуги… он вил из них веревки. Они пошли бы и прыгнули в озеро — прикажи он сделать это».

Тоби молчал.

Я осознала, что пытаюсь защитить Джолиффа так, как будто мне это положено по долгу службы.

И я продолжала:

— Сильвестер умер после страданий, выражавшихся в симптомах, которые вы перечислили. Те же симптомы проявлялись и у меня. И я доказала, что яд был в чае. Это действует кто-то из живущих в этом доме. Тот, кто был здесь еще при жизни Сильвестера.

Он продолжал молчать, и это породило у меня вспышку гнева. Я знала, почему он молчит — он подозревал Джолиффа.

Репутация Джолиффа ставила его под подозрение. Загадочно погибла жена. Подозрения прокурора. Визиты к Чан Чолань.

Я легко могла представить себе, что говорила Тоби обо всех делах Элспет, настаивая на том, что все это — следствие моей собственной глупости.

— Джолифф часто посещал в последнее время Чан Чолань, потому что он договаривался об условиях брака Лотти. Она его сводная сестра. Именно поэтому он занимается устройством ее судьбы и хотел бы видеть ее счастливой.

Тоби продолжал грустно слушать меня.

— Что такое? Почему вы смотрите так на меня, Тоби?

— Потому что это не правда. Лотти — дочь Редмонда. Он по секрету всегда гордился этим. Чан Чолань была его любовницей, и это достаточно известно в определенных кругах. Он спас Лотти и опекал ее до самой своей смерти. Затем по просьбе отца этим занялся Адам. Это Адам устраивает замужество Лотти.

У меня было чувство, что каждое его слово бьет меня в самое сердце. Я оцепенела. Мне трудно было поверить в реальность ситуации, с которой я столкнулась.

Тоби положил мне руку на плечо.

— Вам нельзя возвращаться в дом, Джейн.

— Что значит нельзя? Что же, я должна бросить Дом тысячи светильников, оставить моего сына?

— Вы и Джейсон можете пожить у Элспет.

— Тоби, вы сходите с ума!

— Вовсе нет. Я просто реалистически оцениваю факты.

— Это все ложь! — не выдержав закричала я.

— Посмотрите на все спокойно, Джейн. Хорошо сказать, посмотрите спокойно! Я не могла поверить, что Джолифф хочет убить меня.

— Элспет позаботится о вас. Поезжайте к ней. Возьмите Джейсона и поезжайте.

— Нет, я поеду домой и поговорю с Джолиффом.

Он покачал головой.

— Ничего хорошего из этого не выйдет. Он всему найдет объяснение. Когда вы сказали мне, что изменили завещание Сильвестера, все стало на свои места. Неужели, Джейн, вы не видите мотивов?

Но я любила Джолиффа. Я не хотела верить в холодную логику Тоби. Мне хотелось видеть человека, которого я люблю и буду любить до конца своих дней.

Я возвратилась домой. Прошла через двор и услышала звон колокольчиков на ветру. Как тихо в доме!

Я очень хотела увидеть Джейсона. Если опасность угрожала мне, может быть, она угрожала и ему?

Но его не было в доме. Я посмотрела в окно. В небе не было видно воздушного змея. Обычно в это время мальчик был в классной комнате, где выполнял мои задания. Рядом с ним была Лотти. И я пошла туда, но в классной было пусто.

Где Лотти и Джейсон?

Лотти вошла в класс. На лице у нее было странное выражение.

— Где мой сын? Я ожидала увидеть вас здесь вдвоем.

— Джейсона нет в доме.

— Где же он?

Она склонила голову и молчала.

— Идем, я хочу знать, где он. — В моем голосе было нетерпение.

— Он у Чан Чолань.

— Почему он в доме этой женщины? Кто отвел его туда?

— Я отвела.

— Без моего разрешения?

— Так она велела.

— Но это не причина, чтобы отводить его туда, не спросив моего разрешения!

— Вас не было.

— Что случилось? Объясни мне.

— Чан Чолань прислала слугу. Чин Ки захотел поиграть с Джейсоном. Пришлось отвести.

— Лотти, пошли немедленно к Чан Чолань, заберем Джейсона домой. И больше не смей поступать так — отпускать его куда-нибудь без моего разрешения.

Лотти кивнула.

Мы пересекли двор и прямо по траве поспешили к дому китаянки.

Я была зла. Я возненавидела эту женщину. Как она посмела распорядиться моим сыном вот так, нарушая все приличия. Я ненавидела ее за то, что она была так красива чуждой мне красотой, и я верила, что она любовница Джолиффа и Чин Ки их сын. Ничего удивительного, что он так часто навещает их. Самые худшие подозрения роились у меня в голове. Может быть, он хотел убить меня, чтобы жениться на Чан Чолань? Ведь могло же быть так. И все же…

Ревность и гнев заглушили страх.

Слуга с косичкой подбежал и открыл ворота, и с Лотти, ступавшей за мной по пятам, я вошла в дом.

Меня провели прямо к Чан Чолань. Она ждала меня. Выглядела она шикарно в бледно-лиловом шелке, кожа была очень изящно подгримирована и надушена.

— Ты привела. Хорошо. — Это она сказала Лотти.

— Я пришла за моим сыном. Я не разрешала ему выходить из дома, и странно, что он оказался здесь.

— Ваш сын… — Она чему-то засмеялась и кивнула головой.

Лотти наблюдала за нами, затаив дыхание.

— Пойдемте, я провожу вас к вашему сыну. Она с улыбкой время от времени оглядывалась, следуя вперед. Я не удивилась, когда Чан Чолань нажала на потайную пружину, и одна филенка соскользнула назад.

— Видите? — спросила она.

Я оказалась в потайном шкафу, мало отличавшемся от того, который я обнаружила в своем доме. Но из этого куда-то шли ступеньки. Она вошла в шкаф и стала спускаться по ступенькам. Лотти и я последовали за ней.

Мы оказались в комнате, освещенной подвесными светильниками. Они все были зажжены, и их было не меньше пятнадцати. Светильники отбрасывали тени на стены и высвечивали пролет, через который был виден блеск еще большего числа светильников.

Чан Чолань кивнула Лотти, которая направилась к пролету.

— Чан Чолань хочет, чтобы я проводила вас к Джейсону.

— Ты и раньше знала об этом потайном ходе, Лотти?

Она кивнула.

— Чан Чолань показала мне.

Я шла за ней, она показывала дорогу.

Мы прошли уже порядочно.

Я потребовала ответа:

— Что Джейсон делает на такой глубине?

— Он пришел поиграть с Чин Ки.

Я огляделась. Здесь ничто не напоминало о Чан Чолань.

Мы оказались в проходе, который упирался в стену. Было холодно, и светильники окружала туманная дымка.

— Куда мы идем? Там не может быть Джейсона.

— Чан Чолань сказала, что есть.

— Где мы?

— Мы почти под Домом тысячи светильников.

— Значит, недостающие до тысячи светильники находятся здесь?

Она кивнула. И сказала — Идем.

Мы подошли к двери. В ней была решетка. Лотти открыла ее, и мы вошли внутрь. Очень много светильников горело в этом помещении, напоминающем храм. И здесь я увидела статую и сразу поняла, что это великая Куан Цинь. Ее добрые глаза изучали меня; она была сделана из жадеита, золота и, конечно, розового кварца. Переливающаяся великолепная статуя.

— Это… Куан Цинь?

А перед богиней было надгробье из золота и мрамора. На нем лежала мраморная фигура.

Я подумала про себя: «Вот он, секрет Дома тысячи светильников». Посмотрев на потолок, я увидела на нем сцены из жизни рая фе. Можно было насчитать семь деревьев, с ветвей которых свисали драгоценности, семь перламутровых мостов и повсюду фигуры в белых одеждах.

Тогда я спросила:

— Но где же Джейсон?

— Он там.

Я не увидела ничего, кроме длинного ящика, стоящего на подмостках.

— Лотти, шутки в сторону, что все это значит?

— Он там. — Она опять упорно повторила это.

Я пошла в указанном ею направлении, там не было и следа Джейсона.

Я повернулась к Лотти. Но ее здесь больше не было.

Дверь была захлопнута, и я осталась в полном одиночестве.

— Где ты, Лотти? — Мой голос прозвучал глухо. Меня начинала охватывать паника. Добрая богиня, казалось, смотрела на меня с сожалением. И до меня дошло: случилось то, о чем дом все время хотел меня предупредить.

Я подошла к двери, через которую мы вошли. Она была абсолютно гладкой и даже без ручки. Я стала толкать дверь изо всей силы.

Она не шелохнулась.

Я оказалась заперта в странном месте. Мне было ясно, что меня сюда заманили с помощью Лотти. Почему? На этот вопрос я ответить не могла. Вдруг я ощутила, что за мною кто-то наблюдает. Я повернулась и увидела тень за решеткой двери. Это была Чан Чолань. Ее лицо имело совершенно дьявольское выражение.

— Вы не нашли сына?

— Его здесь и не было. — Мои собственные страхи отступили, когда я подумала о том, что могли сделать с моим сыном.

— Вы не смотрели. Он здесь.

— О, Боже, скажите, где он? — Я не могла сдержать свой крик.

— Поищите. Найдете.

Жуткая догадка охватила меня. Я ведь видела ящик на подставках. И мне показалось, что это гроб. Мысль была непереносима. Нет, этого быть не могло!

Я бросилась к ящику. Мне показалось, что более страшного момента в своей жизни я не переживала. В этом ящике я увидела моего сына с лицом бесцветным, как белый шелк, на котором он лежал, совершенно не похожего на того веселого жизнерадостного Джейсона, каким он был в жизни. Не помню, закричала ли я. Мир вокруг обрушился. Я замерла и смотрела на такое любимое лицо.

Джейсон, мой ребенок… мой сын… мертв. Но ради чего эта бессмысленная пытка, этот ужас? Что все это значило?

— Джейсон! — я рыдала, встав на колени около него. Я тронула его лицо. Неожиданно оно оказалось теплым.

— Джейсон! Мой дорогой сынок! — крик вырвался из самой глубины моей души.

Я приложила свои губы к его губам и — о радость превыше всего на свете! — я ощутила его пульс на виске. Он не умер!

Голос сверху произнес:

— Он не мертв. Я не убивала. Моя религия не позволила мне.

Я подбежала к решетке.

— Чан Чолань, скажите мне, что это все значит. Что вы сделали с моим сыном?

— Он проснется. Через час он проснется.

— Это вы ввергли его в это состояние?

— Так было надо. Он очень живой. Надо его было сюда, и вы прийти сюда.

— Что вам от меня надо?

— Я хочу вы умереть… и ваш сын умереть, и так и надо сделать.

— Слушайте, Чан Чолань. Я хочу выйти отсюда. Я отдам вам все, что у меня есть, если вы дадите мне вместе с моим сыном уйти.

— Нельзя… слишком поздно.

— Что вы имеете в виду? Объясните же мне. Я прошу вас, Чан Чолань, скажите мне. Что вы хотите?

— Видите алтарь за статуей богини? На нем две пиалы. Вы выпьете — одну, ваш сын — другую. Вы умрете.

— Значит, вы хотите, чтобы я сама убила себя и моего сына?

— Это так. Вы должны умереть.

— А что это даст вам, какую выгоду?

— Это восстановит лицо моих предков. Моего дедушки — великого мандарина. Доктор спас ему жизнь, и он отдал ему дом. Но сначала он построил под ним гробницу для любимой жены и поставил великую богиню следить за ней. Он жил в моем доме, но часто посещал усыпальницу любимой жены. А вы хотели найти секрет, и все иностранные дьяволы тоже. Когда-нибудь это произошло бы. А дом должен принадлежать настоящему владельцу.

— Так вам нужен дом? Почему же вы не объяснили мне этого?

— Чин Ки получит дом. Когда вы умерли и мальчик умер, дом перейдет к Адаму. Чин Ки — сын Адама, так что право будет за ним. Чин Ки женится на китаянке, они будут жить в Доме тысячи светильников, и предки обретут покой.

— Адам! Я не верю этому.

— Ну, вы верили — он Джолиффа сын. Адам очень умный. Он прятался много.

— Но этот дом не перейдет к Адаму. Если умру я, то все получит Джолифф.

— Нет правда. Сильвестер сделал завещание. Адам знал.

— Но я все изменила. Все уже по-другому. Адам не наследник.

— Нет? — Она на момент как бы сдала позиции.

— Мой муж получит все, чем располагаю я. Теперь я торопилась убедить ее. Она подняла брови:

— Если надо будет сделать что-нибудь еще, придется сделать!

Итак, она собралась убить и Джолиффа.

— А Лотти, какую роль она сыграла во всем этом?

— Лотти — моя дочь. Отец Адама — ее отец.

— Вы обманули моего мужа. Вы сказали ему, что это его отец — отец Лотти.

— Так было нужно, чтобы он бывал здесь. Да. Я хотела, чтобы вы знали, что он ходит сюда. Я хорошо продумала. Для будущего.

— И это вы приказали Лотти убить моего первого мужа?

— Не собираюсь говорить с вами. Но скажу, что вам надо убить себя и сына.

— Вы думаете, что никто не видел, что я пошла к вам, и никто ни о чем не догадается? Нас не будут искать?

— Вас найдут. В море. Вас переправят туда и со временем там и обнаружат.

— Вы — дьявольское отродье!

— Не понимаю. Пейте отраву. Боли нет. Все очень быстро.

Она ушла, а я осталась в этой камере. Я подошла к гробу и вытащила Джейсона наружу. Я перенесла его на руках и посадила у надгробья. Тишина — и мы с Джейсоном в неверном свете фонарей — четыре сотни светильников в этой часовне и лабиринте, который вел в нее. Тишина — и моя надежда на чудо, которое спасет нас.

В этой опасной ситуации все же было светлое пятно. Теперь я точно знала, что Джолифф не виновен.

И еще я думала: «Что он предпримет, когда узнает, что я ушла в дом Чан Чолань?»

Я опять осмотрелась. Над моей головой стоял Дом тысячи светильников.

Я была прямо под ним. Там, где-то наверху, мог быть Джолифф. Он мог спрашивать слуг: «Где хозяйка? Куда подевался Джейсон?»

О, Джолифф, прости мне мои сомнения! О, Боже, помоги мне выбраться отсюда.

Я осторожно положила Джейсона на пол. Он был напичкан наркотиками, и за одно я была спокойна: он не мог знать, что с нами стряслось.

Я подошла к алтарю. На нем действительно стояли две смертоносные пиалы. Значит, это она приказала Лотти умертвить Сильвестера, так что ее холеные руки вроде бы не были замараны в убийстве. Теперь я должна была убить себя и моего сына. А она опять была бы ни при чем. Когда она узнала, что завещание было изменено и что наследником стал Джолифф, то расценила это как еще одно препятствие, которое судьба поставила на ее пути, чтобы испытать ее. Значит, это препятствие тоже надо было убрать.

Глаза богини, казалось, смотрели прямо в мои. Куан Цинь, по преданию, должна была выслушивать все мольбы о помощи.

Наверное, ей не приходилось за все время выслушивать такое страстное обращение, как мое.

Я уеду из этого дома — таково было мое обещание богине. Мне не надо ничего больше, кроме жизни с моим мужем и сыном… если мне удастся выбраться отсюда.

Я молилась:

— Пожалуйста, Господи, помоги мне. И ты, Куан Цинь, которая слышит все мольбы о помощи от бессильных, услышь меня…

Джейсон пошевелился. Действие наркотиков проходило. Мне стало чуть легче, хотя я по-прежнему была сильно напугана. Мне не хотелось, чтобы он пробудился здесь, в этом заточении.

Я опять позвала:

— Джолифф!

Голос мой, отразившись эхом, затухал в этом склепе. Никто меня не услышит!

Я размышляла о тех церемониях, которые совершались здесь когда-то. Я вспомнила мандарина, который похоронил здесь жену и мог приходить сюда втайне поскорбеть и помолиться о ее душе.

Не хочу умереть здесь, думала я. Слишком много есть того, ради чего я должна жить. Я должна снова увидеть Джолиффа. Я должна признаться ему, что меня одолевали жуткие подозрения. И попросить у него прощения.

Я должна сказать ему, как люблю его… если он еще жив. Что бы он ни совершил в прошлом, что бы ни сделал в будущем — ничто не изменит моего отношения к нему. Я буду любить его всегда.

Но какой смысл говорить о моей любви к нему, если никто меня не может услышать, а я смотрю смерти прямо в лицо?

Мне было трудно следить за течением времени. Джейсон опять пошевелился и что-то пробормотал.

Я склонилась к нему:

— Все в порядке, Джейсон. Я с тобой. Твой отец скоро будет здесь с нами.

Я старалась успокоить себя, приготовиться к моменту, когда сын пробудится от наркотического сна. Надо было сделать так, чтобы он не испугался.

— Джолифф, — молилась я, — приди ко мне. Я так хочу сказать тебе все, что думаю о бедах, постигших нас. Я хочу рассказать тебе, как я тебя люблю и всегда любила, даже когда считала, что ты хочешь избавиться от меня. Может ли быть более точное доказательство любви, чем это?

Боже, как тихо было в этой гробнице! И как мандарин должен был любить свою жену. Я представила себе, как он приходил сюда скорбеть о ней. И именно в этом месте, где все было пронизано любовью, я должна была умереть?

О Джолифф, ты ведь где-то прямо надо мною. Ищи меня. Ведь мог же кто-то видеть, как меня проводили сюда. Правда ли, что если кто-то любимый находится в опасности, то любящий становится ясновидящим и может найти свою любовь?

Мы, твои любимые жена и сын, спрятаны в этом склепе.

Что-то или кто-то должен привести тебя к нам. Кто и как?

Джейсон опять зашевелился. Я взяла его руку в свою, и его пальцы обхватили мою ладонь. Он спал, не ведая ничего. А если мы выпьем содержимое пиал, для нас наступит вечная тишина. Ночью слуги Чан Чолань заберут наши тела, запакуют в мешки и выбросят в море. И никто о нас больше не услышит. Это будет еще одна тайна. На этой земле полно тайн. Мне казалось, что я слышу, как Лилиан Ланг обсуждает эту тему на одном из приемов, многозначительно сверля глазами Джолиффа. Его первая жена умерла насильственной смертью. А вторая — вообще исчезла.

О, Джолифф, думала я. Тебе тоже грозит опасность. Мысли беспорядочно теснились в голове, а время шло, и минута за минутой уходили в прошлое. Сколько мне еще отпущено времени? В любой момент в решетке двери может возникнуть чье-нибудь лицо.

Шаги. Я подбежала к решетке.

Я не могла поверить глазам. Казалось, что это сон. Так просто не могло быть. Как могло случиться, что Джолифф нашел меня здесь?

Но это не был сон. Это было его лицо — жутко встревоженное, а потом такое счастливое, что мое сердце запрыгало от радости.

— Джейн! — закричал он.

— Джолифф, дорогой!

Решетка отодвинулась, и он заключил меня в свои объятия.