Глава 1

Я ехала в Англию, но делала это против своего желания.

— Что хорошего принесет эта поездка? — постоянно спрашивала я Стерлинга.

Он только упрямо сжимал губы и говорил — Я еду. Таково его желание — Когда Линкс был жив, это еще имело какой-то смысл, — настаивала я. — Однако и тогда я не соглашалась с ним.

Мы постоянно спорили, но я была этому даже рада, потому что хотя бы на миг отвлекались от ужасной пронизывающей тоски. Не вспоминала о Линксе, лежащем на коричневой земле, о том, как несли его тело домой, просто запретила себе думать об этом. Я понимала: то же самое творится и со Стерлингом. Знала это, как и то, что только друг в друге мы могли найти утешение.

Аделаида с ее трезвым умом могла бы помочь нам, но она заявила, что не тронется с места и будет вести хозяйство, пока мы не вернемся.

Я хотела остаться и в то же время уехать, покинуть этот дом, где было слишком много воспоминаний. Тем не менее я испытывала жестокое и странное удовольствие, перебирая в памяти все разговоры с Линксом, каждую партию в шахматы, которую мы сыграли. Кроме того, только уехав, я бы могла находиться рядом со Стерлингом. До сих пор я не до конца понимала, как отношусь к нему. Знала лишь: пережить эти горькие недели без Линкса мы смогли потому, что были вместе.

Как-то раз Джессика вплыла в мою спальню, когда я была занята приготовлениями к отъезду.

— Ты все-таки едешь, — заявила она. — Я была уверена в этом. Хотя ты все время повторяла, что останешься.

Я не ответила, и она села на кровать, глядя на меня.

— Вот и нет его, — продолжала она. — Умер как простой смертный. Кто бы мог подумать, что такое случится? Но ушел ли он навсегда, Нора? Не освободится ли он от уз смерти так же, как когда-то из заточения?

— Что ты имеешь в виду, Джессика?

— Он вернется. Как ты думаешь, Нора, он вернется?

— Он мертв, — ответила я.

— Тебе повезло. Ты потеряла Линкса до того, как узнала его — Я его хорошо знала, — резко ответила я. — Я была самым близким для него человеком. Она прищурилась.

— Ты не успела узнать другое — он был плохим, Нора! Плохим! Такие считают, что все остальные — пешки, которые можно переставлять для собственного удовольствия. Ты была пешкой, Нора, хорошенькой, любимой… на некоторое время, но все равно пешкой.

— Послушай, Джессика, у меня много дел. Не думай, что ты изменишь мое отношение к нему.

— Продолжай упиваться своими сладостными иллюзиями. Теперь уже никто не сможет доказать, как они обманчивы. Линкс вернется, обманет смерть, как и всех остальных. Он ушел не навсегда. Чувствуешь, он и сейчас здесь, наблюдает за нами. Нора, смеется надо мной, потому что я говорю тебе правду.

— Как бы мне хотелось, чтобы ты была права. Чтобы он вернулся.

— Не говори так! — с ужасом воскликнула она, оглядываясь. — Если ты будешь желать этого очень сильно, он вернется!

— Тогда я желаю этого от всего сердца!

— Он уже не такой, каким ты его знала! Он больше не состоит из плоти и крови. Но он вернется… все равно вернется!

Джессика грустно покачала головой и вышла из комнаты. Я зарылась лицом в одежду, которую выложила на постель. Передо мной проносились сотни образов Линкса: Линкс — господин, сам себе хозяин, человек, не похожий ни на кого. Приподняв голову, я позвала:

— Линкс, ты здесь? Вернись, я хочу поговорить с тобой. Сказать, что мне и сейчас отвратительны твои планы мести. Вернись, Линкс!..

Но в комнате по-прежнему было тихо.

Аделаида проводила нас до Мельбурна, где мы остановились на ночь в «Линксе», а на следующий день пришла попрощаться на корабль. Она растроганно поцеловала меня и Стирлинга, повторяя, что присмотрит за домом до нашего возвращения. Такая земная такая четкая. Возможно, она была похожа на свою мать, потому что ничем не напоминала отца. Когда корабль отплыл, она стояла на пристани и махала вслед. Слез не было. Как будто провожала нас в поездку до Сиднея.

Я вспомнила, как плыла из Англии на «Кэррон Стар». Как все изменилось с тех пор! Неопытная молоденькая девушка стала богатой вдовой, независимой, повидавшей свет женщиной.

Стирлинг стоял рядом, как было когда-то, и я почувствовала, как спокойствие возвращается ко мне. Повернувшись, улыбнулась ему, потому что верила: он переживает то же самое.

Сначала мы отправились в гостиницу «Фэлкон». Так странно было сидеть в холле, где я впервые встретила Стирлинга, разливать чай, передавать ему тарелку с горячими лепешками. Он, видимо, тоже подумал об этом.

— Кажется, прошли годы, — заметил Стирлинг. Так оно и было. Так много всего произошло. Так изменились мы сами!

Мы подолгу разговаривали на корабле. Он собирался купить Уайтледиз, какую бы цену за него ни запросили.

— Но почему ты уверен, что они его продадут? — настаивала я.

— Должны продать, Нора, — был его ответ. — У них нет выбора. Они — банкроты.

Я знала, кто им в этом помог, и мне стало стыдно.

— А вдруг владельцы что-нибудь предпримут? Например, пустят жильцов.

— Они до этого не додумаются, — захохотал Стирлинг, в это мгновение он был удивительно похож на Линкса.

Я разволновалась. Да, Джессика была права. Линкс все еще оставался с нами.

Глаза Стерлинга напоминали кусочки зеленого стекла, сверкая среди морщинок, которые появились из-за яркого солнца. Он был настолько похож на Линкса, что у меня даже улучшилось настроение, я была почти счастлива. Все будет так, как хотел Линкс. Что бы я ни говорила, Стирлинг все равно купит Уайтледиз. Дети Херриков будут играть на его лужайках и со временем станут его владельцами. Дети мои и Стерлинга. Я снова слышала голос Линкса: «Моя девочка Нора». Вспоминая этот дом с его серыми башнями, древними и загадочными, я понимала желание обладать им.

— Первое, что следует сделать, — дать знать, что мы ищем дом, — сказал Стерлинг. — Нам понравились эти места, и мы хотели бы поселиться здесь на время Нас особенно интересуют старинные дома, такие, как Уайтледиз. Я уже намекнул об этом владельцу гостиницы.

— Ты не теряешь времени даром, — заметила я.

— А разве я должен это делать? Я долго разговаривал с хозяином. Он помнит, как мы останавливались здесь, по крайней мере, так говорит. Он сообщил мне, что леди Кэрдью умерла и сэр Хилари женился на компаньонке или как ее там.

— Кажется, ее звали Люси. Он кивнул, улыбаясь.

— Она была очень тихая, — продолжала я. — И не принадлежала к их обществу. Теперь там, наверное, все иначе.

— Они тебе не безразличны, Нора?

— А тебе?

— Учитывая, что мы приплыли из-за океана, чтобы купить их дом, конечно, нет!

— Ты слишком самоуверен. Ты знаешь, какую они запросят цену? — спросила я его.

Стерлинг с удивлением посмотрел на меня. Какое это имеет значение? Он — миллионер, — у него полно золота. Но не все можно купить за золото.

В тот же самый день мы посетили местного агента по продаже недвижимости. Он предложил поселиться в одном прелестном месте, пока мы не подыщем то, что нам надо. Нам очень повезло, что Уэйкфилды сдают Мерсерз Хауз. Это, конечно, не Уайтледиз, но с ним может сравниться разве что Уэйкфилд Парк, хотя все равно это не то. Мы сказали, что нам очень хотелось бы снять Мерсерз Хауз, и договорились посмотреть дом на следующий день.

Агент отвез нас в своей коляске. Нас ждал мистер Франклин Уэйкфилд. Я сразу вспомнила его, и, как поняла, Стирлинг — тоже.

Уэйкфилд сначала поклонился мне, а потом Стерлингу. Он держался официально, но улыбка была очень дружелюбной.

— Надеюсь, вам понравится Мерсерз Хауз, — сказал он. — Хотя он и может показаться старомодным. Я слышал, его называют неудобным.

— Уверена, что это не так, — ответила я, в душе посмеиваясь над тем, как он старательно опровергал превосходные оценки, которые дал его владению агент. — Мы просто очарованы домом… По крайней мере, его внешним видом, не так ли, Стерлинг?

Стерлинга же больше интересовало, что внутри, раз мы собирались там жить.

— Вам следовало бы тщательно осмотреть его, — сказал мистер Уэйкфилд.

— Мы так и поступим, — слишком сурово, на мой взгляд, ответил Стерлинг.

Я вспомнила, что ему с самого начала очень не понравился Франклин Уэйкфилд, и быстро добавила:

— Вы знаете о том, что нам нужен дом только на время?

— Меня уведомили об этом, — ответил мистер Уэйкфилд с улыбкой. — Но даже недолгий срок приятно прожить с комфортом.

Я посмотрела на дом: весьма изысканный. По стенам свисали плети вирджинского плюща — как это должно быть прекрасно осенью. Перед домом тщательно подстриженные два газона, разделенные дорожкой. Чтобы загладить грубость Стирлинга, я как можно более любезно сказала:

— Если в самом доме хотя бы вполовину так же красиво, я буду просто очарована.

Мистер Уэйкфилд заметно оттаял, и я продолжала:

— Это ведь времен королевы Анны или начало восемнадцатого века?

— Дом построен в 1717 году моим предком; наша семья всегда владела им. Но сейчас здесь никто не живет, поэтому мы и решили сдать его.

— Дома строят для того, чтобы в них жили, — заметила я. — Очень грустно, когда они пустуют. Стирлинг громко рассмеялся:

— Послушай, Нора! Ты приписываешь камням и цементу человеческие чувства. Так не бывает.

— Мне кажется, миссис…

— Херрик, — подсказала я.

— Мне кажется, миссис Херрик права, — продолжал мистер Уэйкфилд. — Если в доме долго не живут, он погибает.

— Нам лучше осмотреть его, — прервал Стирлинг. Особняк был очень элегантно обставлен. Я не смогла сдержать восторг, когда увидела резной потолок в холле.

— Это герб Мерсеров, — объяснил Уэйкфилд. — Он есть во многих комнатах.

Мы вошли в гостиную с двухстворчатыми окнами, которые открывались прямо на газон.

— Нам понадобятся самое малое два садовника, — заявил Стирлинг, будто выискивая как можно больше недостатков. — Мы сможем их найти?

— В этом нет необходимости, — заверил мистер Уэйкфилд. — За садом будут ухаживать наши садовники. Их оплата включена в контракт, который агент передаст вам.

— Нас не волнует цена, — сказал Стирлинг, и я почувствовала, как краснею.

— Должен признаться, и нас тоже, — продолжал мистер Уэйкфилд. Он улыбнулся мне. — Важно найти подходящих жильцов. Я уверен, миссис Херрик, вы и ваш муж хотели бы сами осмотреть дом.

Я быстро сказала:

— Мы не муж и жена. Я — вдова и мачеха мистера Херрика.

Если он и удивился, то ничем не выдал этого. Манеры мистера Уэйкфилда были безупречны. Его, видимо, воспитали так, что проявление каких бы то ни было чувств расценивалось как бестактность.

Ясно, что я хотела наедине обсудить дом со Стирлингом.

— Если вы разрешите нам подумать…

— Без всяких сомнений. Соблаговолите позвонить в Уэйкфилд Парк после того, как примете решение… Если вы, конечно, не против, я с удовольствием встречусь с вами здесь. Или же пошлю за вами карету. А если вы желаете прогуляться, дорога идет через парк — до нас около полумили.

Я сказала, что мы пройдемся пешком, и он оставил нас одних.

Как только за ним закрылась дверь, Стирлинг бросился на диван и начал хохотать.

— Если вы желаете осмотреть эти владения, мадам, и затем предпринять короткую прогулку по парку…

— Замолчи, Стирлинг, он совсем не такой чопорный!

— Наш хозяин! Боже!

— Нам нет никакого дела до хозяина, нам нужен его дом!

— Боюсь, придется встречаться с ним время от времени. Сам зайдет сюда или заглянет его жена. Ты себе можешь представить, что у него есть жена? Хотелось бы знать, какова она? Выйдет из кареты и оставит три карточки, как положено. И нас пригласят навестить их, и мы умрем от скуки.

— Откуда ты знаешь, что нам у них будет скучно? Откуда ты знаешь, что у него есть жена?

— Нам обязательно станет скучно, и у него обязательно есть жена! Жизнь мистера Уэйкфилда подчинена раз и навсегда заведенному обычаю. А в него обязательно входит жена!

— Мне интересно, на что похож Уэйкфилд Парк?

— Огромный старый родовой особняк.

— Как Уайтледиз?

— В мире нет второго Уайтледиз!

— Ну что, снимем этот дом?

— Давай останемся в гостинице. Если мы станем его жильцами, это повлечет за собой определенные обязательства.

— Я уверена, что ты не обратишь на них внимания.

— В кои-то веки ты права. Нора.

— В кои-то веки? Что ты имеешь в виду? Я собираюсь осмотреть дом и говорю тебе заранее: мне он нравится! Мне очень хочется узнать, каким он был, этот Мерсер. И как простой торговец связан с элегантным мистером Уэйкфилдом?

Мы оглядели столовую и спустились в огромную кухню с каменным полом. Мне она понравилась, так же как и кладовые, буфетная, погреба для хранения масла, пива и прачечная. Ну просто восхитительный дом.

— Да он огромен, — сказал Стирлинг.

— Слишком огромен для миллионера? — поддразнила я его. — Ты же почти признался ему, что миллионер!

— Я почувствовал, что ты стала на его сторону.

— Какая чушь! Как будто дело в том, на чьей я стороне! Давай поднимемся по лестнице.

Там было еще три этажа и около двенадцати комнат, больших и полных света: огромные окна начинались прямо от пола.

— Мы должны снять этот дом, Стирлинг, — сказала я.

Он не стал возражать, потому что был очарован им, как и я. Мне пока не удалось выяснить точно планы Стирлинга, но, наверняка, они займут много времени, и лучше провести его здесь, чем в гостинице.

— Ну что? — спросил он, когда мы осмотрели весь дом.

— Мы должны сказать мистеру Уэйкфилду, что остаемся здесь.

И отправились через парк к большому дому, где жили Уэйкфилды. Он выглядел крепким и солидным. На переднем газоне был расположен пруд, в котором бил фонтан. Белые каменные ступеньки вели к террасе, уставленной креслами. Цветы были посажены в строгом порядке.

— Этот дом очень соответствует хозяину, — заметила я.

— Можешь быть уверена, здесь все на своем месте, — добавил Стирлинг с раздражением.

— Мне кажется, он тебе не нравится?

— А тебе?

— Мне нравится Мерсерз Хауз, и этого достаточно. Вдоль стены дома в оранжерее рос виноград. Лоза тянулась по стеклу, чтобы захватить побольше солнечного тепла и света. В теплице также росли весьма экзотические цветы.

— Согласись, в этом доме есть что-то величавое. Мы прошли по ступеням террасы к крыльцу, где висел колокольчик. Когда его потянули, раздался глухой звон. Почти сразу появился слуга.

— Вы, должно быть, мистер и миссис Херрик, — сказал он. — Мистер Уэйкфилд в библиотеке вместе с сэром Эверардом и ее светлостью. Мне приказано проводить вас туда.

Я посмотрела на Стирлинга: «Видишь, какой здесь порядок».

Он ответил мне гневным взглядом: «Что еще можно ожидать от мистера Уэйкфилда?»

Холл был огромен до того, что даже подавлял вас. На стене по обе стороны от головы тигра висели головы оленей и множество портретов, но у нас не было времени разглядывать их. Лестница с затейливо-резными перилами вела вверх. Мы поднялись по ней, следуя за дворецким.

— Мистер и миссис Херрик! — объявил он, предварительно постучав в дверь.

В комнате мы увидели мистера Уэйкфилда, моложавого мужчину, пожилого джентльмена и даму.

— Так любезно, что вы пришли, — сказал мистер Уэйкфилд. — Могу я представить вас своим родителям? Сэр Эверард и леди Уэйкфилд, а это доктор Хантер.

Леди Уэйкфилд была хрупкой пожилой женщиной, которая мило улыбнулась мне, затем я повернулась к сэру Эверарду.

— Простите, что не встаю, — сказал он. И я заметила, что он сидит в инвалидном кресле, прикрыв колени шотландским пледом.

Доктор пожал нам руки.

— Доктор Хантер находится у нас с обычным визитом, — сказала леди Уэйкфилд. — Если будете здесь жить и вам понадобится хороший врач — надеюсь, что этого не случится, — обращайтесь к нему: он чудесный доктор. Франклин, позвони, чтобы принесли свежий чай.

— Я уже распорядился.

— Ты очень внимателен, — сказала леди Уэйкфилд, с обожанием глядя на сына, который торжественно пригласил:

— Прошу вас, усаживайтесь!

— Мы пришли сказать, что очарованы Мерсерз Хауз и хотели бы снять его, — объявила я.

— Прекрасно, — отозвался мистер Уэйкфилд.

— Пора, чтобы в нем кто-нибудь поселился, — добавил сэр Эверард. — Для дома очень плохо, когда он пустует.

— Это прекрасный старый дом, — принял участие в беседе доктор.

В дверь постучали, лакей и горничная ввезли столик на колесиках. В Уэйкфилде любили элегантную жизнь.

— Как я понял, мистер и миссис Херрик ищут дом поблизости, — сказал Франклин, — и на это время хотят снять Мерсерз Хауз.

— Дом не так-то легко найти, — предупредил нас доктор. — Конечно, если вам нужен хороший и удобный дом.

— Именно так, — ответила я.

— Мы обратили внимание на прекрасный старый дом, — начал Стирлинг.

— Уайтледиз, — улыбнулась леди Уэйкфилд. — Это необыкновенное здание. Оно построено на месте старого монастыря. В действительности, часть его сохранилась до сих пор.

— Кэрдью — наши близкие друзья, — заметил сэр Эверард. — Если вы будете здесь жить, то обязательно с ними встретитесь.

— Было бы очень приятно, — на лице у Стерлинга появилась гримаса, и он посмотрел на меня. Я быстро спросила:

— Скажите, а откуда это название — Мерсерз Хауз?

— Этот дом построил мой прапрадедушка, — объяснил мистер Уэйкфилд. — Он торговал шелком в Лондоне, накопил достаточно денег и уехал в деревню, но никогда не забывал о своем ремесле, поэтому и название выбрал Мерсерз Хауз — дом торговца шелком.

— Семья росла, — продолжил рассказ сэр Эверард, — и мой отец построил другой дом, побольше, в котором мы сейчас и находимся, а в Мерсерз могли поселиться тетушки, кузины, в общем, любой из членов семьи. Еще два года назад в нем жила моя сестра, потом она умерла, и дом опустел. Сын предложил, чтобы мы его сдали, так что вы — первые, кто не из нашей семьи будет обитать в нем — Это все так интересно, — сказала я. — Уверена, нам в нем очень понравится! Стирлинг сказал:

— А не тот ли это Уайтледиз, в котором мы были в прошлый раз? Мы недавно прибыли из Австралии, — объяснил он.

— У меня был брат, который отправился туда… — начал было сэр Эверард.

Я поняла, что старый джентльмен весьма словоохотлив, так как его жена, мило улыбаясь супругу, быстро перебила:

— Значит, вы уже побывали в Уайтледиз? Я рассказала о том, что произошло с шарфом, и мистер Уэйкфилд воскликнул:

— Да, да, я помню этот случай!

— У вас прекрасная память, — заметила я, — там еще была леди в кресле…

— Леди Кэрдью, она умерла. Теперь там новая леди Кэрдью.

— И очень хорошенькая молодая девушка…

— Это Минта, — сказала леди Уэйкфилд, — такая милая девочка! — Она нежно улыбнулась своему сыну «О, да, — подумала я, — готовится союз между Минтой и мистером Уэйкфилдом».

— У нее теперь есть маленькая сводная сестричка Друсцилла — дочь второй леди Кэрдью.

— А Минта замужем?

Опять этот лукавый взгляд на мистера Уэйкфилда.

— Пока нет.

Доктор, который почти не принимал участия в разговоре, вынул часы и посмотрел на них.

— Мне пора уходить, — сказал он.

— Столько людей нуждаются в ваших услугах, — заметила леди Уэйкфилд.

— Вы вернетесь в гостиницу, не так ли — спросил доктор. — Я мог бы вас подвезти.

— Это прекрасная идея, — сказал мистер Уэйкфилд. — Но если вам не по пути, доктор, я прикажу…

Доктор ехал в нашем направлении, поэтому мы поблагодарили Уэйкфилдов, и я их уверила, что мы переедем в Мерсерз Хауз, как только будут выполнены все необходимые формальности.

— Это было бы чудесно, — сказал мистер Уэйкфилд.

Вскоре мы уже ехали в одноконной коляске доктора.

— Славные люди, — сказал он об Уэйкфилдах.

— Надеюсь, наши соседи в Уайтледиз такие же приятные, — пробормотал Стирлинг.

Доктор только сжал губы, но, увидев, что я наблюдаю за ним, быстро промолвил:

— Со временем вы сами все поймете. Он высадил нас у гостиницы, и когда уехал, я сказала Стирлингу:

— Он что-то знает о живущих в Уайтледиз. Ты обратил внимание на его лицо, когда я заговорила о них?

Но Стирлинг ничего не заметил.

Впервые после смерти Линкса я почувствовала себя гораздо лучше — мне снова захотелось жить. Я по-прежнему противилась безумной идее отнять Уайтледиз у его владельцев, но страстно желала узнать побольше о них самих.

Я мечтала пожить в Мерсерз Хауз. Мне нравились Уэйкфилды. Владелец гостиницы рассказал мне, что, по слухам, сэр Эверард и леди Уэйкфилд уже не надеялись иметь детей. Им было довольно много лет, когда родился мальчик. Они обожали его. Но и мистер Франклин оказался самым любящим и почтительным сыном. Хозяин не сомневался, что вскоре должна была состояться свадьба молодых обитателей Парка и Уайтледиз.

— Невеста, конечно, мисс Минта, — заметила я.

— Вы совершенно правы. Милая девушка, о ней все хорошо отзываются.

— Тогда он счастливчик, этот мистер Франклин!

— Они станут прекрасной парой.

— А как же Уайтледиз? Ведь мисс Минта будет жить, наверное, в Уэйкфилд Парке?

— Не верьте этому. Она останется в Уайтледиз. Все должно принадлежать ей: она старшая. Кто бы мог подумать, что появится еще одна дочка? Сэр Хилари, в его-то годы! Но молодая жена, вы знаете, как это бывает!

Я кивнула, соглашаясь с хозяином. Он был идеальным источником информации. Как мне будет не хватать наших разговоров, когда мы переедем в Мерсерз Хауз.

В доме оставались две служанки: горничная и официантка, которая должна была прислуживать нам за столом.

— Мы не можем пожаловаться, что они забыли о наших удобствах, — сказала я Стирлингу, который нехотя согласился со мной.

Он думал только об Уайтледиз и о том, как встретится с его хозяевами.

— Как? — спрашивала я его. — Ради Бога, не будь бестактным. Ты не можешь прийти к ним и сказать:

«Мне нравится ваш дом, и я требую, чтобы мне его продали!»

— Не бойся. Я знаю, как с этим справиться. Но на все уходит так много времени!..

За два дня до того, как мы должны были переехать в Мерсерз Хауз, жена хозяина пришла в мою комнату и сказала, что меня хочет видеть «одно лицо». Я спустилась в гостиную. Там ожидала женщина средних лет.

— Вы миссис Херрик? — спросила она. — Меня зовут Гли — миссис Гли. Я была экономкой в Уайтледиз, пока мадам не решила, что не нуждается больше в моих услугах.

Она умолкла, ожидая, что я проявлю интерес.

— Мадам?

— Новая леди Кэрдью, — ответила она, многозначительно хмыкнув.

— Так почему же вы пришли ко мне?

— Я слышала, вы переезжаете в Мерсерз Хауз, и подумала, может, вам понадобится экономка. Эллен и Мейбол тоже работали в Уайтледиз… И когда там начали избавляться от слуг, обе нанялись в Уэйкфилд Парк.

— Все ясно, — сказала я.

— Они, конечно, справятся, но за ними следует присматривать. Вы понимаете? Итак, мадам, если вы не хотите тратить свое время, понукая ленивую прислугу…

— Вы долго проработали в Уайтледиз?

— Пятнадцать лет, и хорошо работала. Я, наконец, ее узнала. Это была та самая женщина, к которой меня привела Люси, чтобы забинтовать руку.

— И все ради того, чтобы потом тебе объявили:

«Убирайтесь». Учтите, я все делала, как надо. Моя кузина — она жила на Доувер Уэй — умерла шесть месяцев назад и оставила мне домик и еще кое-что. Я пришла не из-за нужды — я люблю работать. И выгнать меня после пятнадцати лет службы!.. Я все делала, как надо, но, может быть, кое-чего и не следовало делать.

Что-то в ее сжатых губах, резких движениях головой возбудило мое любопытство. И я решила, что нам в Мерсерз Хауз непременно понадобится экономка.

 

Глава 2

Мне нравилось устраиваться в новом доме. Я чувствовала, что смогу там отдохнуть и попытаться быть счастливой. Да, я хотела именно этого. Мне уже надоели приключения. Я видела, как убили человека. Я испытала странные, не всегда понятные переживания. Я была женой человека, который полностью подчинил меня себе, — подобного ему я никогда не встречала. Все, хватит! Линкс никогда не вернется. И потом, я не уверена, что жила бы в ладу с ним. Возможно, здесь, в этом уютном сельском доме, построенном некогда для мирной жизни, я смогу, наконец, обрести покой и сама распорядиться своей судьбой. Иногда я задумывалась: знала ли я, что недолго проживу с Линксом, ведь он был гораздо старше меня. Правда, я верила, что он бессмертен. Мне и сейчас иногда казалось, что Джессика права, и он все еще где-то рядом, заставляя нас выполнять его волю. Если бы он сам так не полюбил меня, то, наверняка, хотел бы нашей свадьбы со Стерлингом. Поэтому я и мечтала, чтобы мы поженились. Возможно, нам лучше купить Мерсерз Хауз, и пусть наши дети родятся именно здесь. Минта выйдет замуж за Франклина Уэйкфилда, и дети тех и других будут вместе играть на лужайках Уайтледиз. Так или иначе, внук Линкса будет резвиться на их шелковистой зелени. Но устроило бы это Линкса — я не была уверена.

Мы еще и недели не прожили в Мерсерз Хауз, когда Минта нанесла нам визит. Она немного изменилась, но по-прежнему была очень хорошенькой, такой трогательно невинной.

— Франклин Уэйкфилд сообщил мне, что вы здесь живете, — сказала она. — Как чудесно? Конечно, я помню, что вы приезжали сюда. Ваш шарф перелетел через стену.

Был полдень, поэтому я предложила ей чашку кофе или, может быть, бокал вина. Она предпочла кофе, и я позвонила, чтобы его принесли.

Вошла Эллен, аккуратная и подтянутая. Минта ей улыбнулась:

— Доброе утро, Эллен.

Конечно, ведь эта девушка работала в. Уайтледиз до того, как появилась в Уэйкфилд Парке. Когда она ушла, Минта сказала:

— Надеюсь, у вас нет сложностей с прислугой. Мистер Уэйкфилд очень об этом беспокоился. Эллен и Мейбл — такие порядочные девушки.

У миссис Гли другое мнение на этот счет, но Минта всегда думала о людях только самое хорошее.

— Наша экономка строго присматривает за ними.

— Конечно, ведь миссис Гли работает у вас.

— Похоже, за нами следят. Она рассмеялась.

— Вы ведь живете в деревне, а здесь всегда интересуются новыми людьми, спрашивают, будут ли они участвовать в каких-то местных событиях.

— Чего вы ожидаете от нас?

— Скорее, надеемся. Никто не будет вам навязывать свое общество, но мне кажется, вы не станете избегать нас.

— Есть еще сын моего покойного мужа, — сказала я.

— Да, конечно, — она улыбнулась. — Все довольно странно. Вы такая молодая, а у вас такой взрослый пасынок! Хотя и моя мачеха не намного старше меня. Тогда, раньше, я подумала, что вы брат и сестра, пока…

— У нас весьма сложные отношения. Я вышла замуж за отца Стирлинга, он умер, и теперь я вдова…

Мой голос задрожал — я, конечно, не могла забыть его.

— Простите, — извинилась Минта.

Я поняла, что это очень тонкая и чуткая девушка. Какой восхитительной женой она будет для Франклина Уэйкфилда. Было что-то очень здоровое в них обоих. «Приятные люди», — подумала я. Да, это именно то слово. Приятные! Не слишком оригинальные, но, несомненно, очень порядочные! От них не следовало ожидать чего-то необычного. Они очень отличались от людей, подобных Линксу, Стерлингу и мне. У них, вероятно, отсутствовал наш эгоизм. Они казались бесцветными. Хотя справедливо ли это в отношении такой прелестной девушки, как Минта?

Я быстро ответила:

— Все уже в прошлом. Надо учиться забывать. Она кивнула, и я продолжала:

— Я так ясно помню тот день, когда впервые увидела Уайтледиз. Он нам так понравился. Я не забыла и лужайки, и то, как по-доброму вы отнеслись к нам. И, конечно, как бинтовали мою руку!

— Это была Люси. Она теперь моя мачеха. Вы с ней еще встретитесь. Моя мама умерла… — Минта погрустнела. Она совершенно не умела скрывать своих чувств, было интересно наблюдать, как менялось выражение ее лица.

— Мне показалось, она была больна, — поинтересовалась я.

— Да, но…

Я подождала, но Минта так и не закончила, фразу.

— Люси очень славная. Она так заботлива к папе, помогает ему в работе и прекрасно следит за домом.

— Я рада.

— У нас в семействе пополнение — моя маленькая сводная сестричка Друсцилла. Она просто прелесть! Ей уже скоро будет год!

— Прошло не так много времени с тех пор, как мы встретились впервые, — заметила я, — а произошло столько событий!

И подумала: «Я стала женой Линкса, а потом — его вдовой». Минта, догадавшись, что со мной, быстро переменила тему.

— Я уверена: вам здесь понравится. У нас живут очень милые люди!

Эллен принесла кофе, за ней последовала миссис Гли, которая гордо промолвила:

— Доброе утро, мисс Кэрдью!

Минта ответила, как она рада снова видеть миссис Гли, и выразила уверенность, что та прекрасно справится со своими обязанностями. Губы миссис Гли даже задрожали от удовольствия и чувства собственного достоинства.

Когда она ушла, Минта сказала:

— Прекрасная экономка. Я так рада, что она работает у вас. Мы бы никогда ее не отпустили, если бы могли по-прежнему платить ей!

Значит, это правда, что у них туго с деньгами. Возможно, Стирлинг, в конце концов, добьется своего. Хотя отказ от дорогой прислуги — это еще не продажа дома!

— Видимо, вскоре к вам заедет Мод Матерс. Она дочь пастора. Его жена умерла, но Мод неутомима, когда дело касается церкви. Она хорошая, умная девушка, и, уверена, вам понравится. Но, пожалуйста, пусть ваш первый визит будет в Уайтледиз. Я попрошу, чтобы мистер Узйкфилд тоже приехал к нам на обед. Сэр Эверард и леди Уэйкфилд редко покидают Парк. Для них это слишком сложно. Вы обещаете мне?

Я с благодарностью приняла ее предложение и заверила, что Стирлинг с удовольствием ответит тем же, как вдруг он вошел в комнату.

— Стирлинг, мисс Кэрдью пришла навестить нас.

Ты ее помнишь?

— Конечно! — воскликнул Стирлинг, и я увидела, как загорелись его глаза. Минта это тоже заметила и прелестно покраснела. — Я очень рад, — взволнованно промолвил он.

Он явно подумал, будто смог уже чего-то добиться.

— Выпей кофе, — предложила я и подошла к столику, чтобы налить ему кофе.

— Мы приглашены в Уайтледиз.

— Я просто счастлив, — был его ответ.

Минта улыбнулась. С появлением Стирлинга она очень оживилась. Естественно, по сравнению с Франклином Уэйкфилдом он казался ей таким необычным.

Мы переполошили всех соседей. Как же, молодой человек, которому еще не исполнилось и тридцати, и его мачеха, немногим старше двадцати, жили вместе в Мерсерз Хауз.

Тем не менее, отношения у нас со Стерлингом были самые добропорядочные. Его комнаты находились на нижнем этаже передней части дома, а мои — на втором этаже сзади. Кроме того, у нас жили служанки — нечто вроде моих дуэний — и конечно же, миссис Гли, которая и на миг не осталась бы в доме, где могло происходить что-то неприличное.

Она приходила ко мне каждое утро, чтобы обсудить меню на день, и всегда держалась так, будто у нас огромное хозяйство. Я понимала: вся эта церемония нужна ей только для того, чтобы сохранить чувство собственного достоинства. Только когда речь заходила об Уайтледиз, она сбрасывала маску. Признаюсь, я сама подбивала ее на разговоры, так как мне не терпелось узнать, что творится в том доме.

— Не нравится мне это, мадам, — вернулись мы как-то к нашей излюбленной теме. — Долгие годы я работала для леди Кэрдью — первой леди Кэрдью, конечно, — я могу твердо сказать: у нее никогда не было никаких претензий ко мне. И вдруг мне заявляют, что больше не нуждаются в моих услугах. Они обойдутся без меня! Как будто, мадам, моя работа была такой пустяковой, что если я уйду, никто этого не заметит!

— Я поняла, из рассказа мисс Кэрдью, что им приходится теперь экономить, — заметила я.

— Экономить! Сколько лишних денег и сейчас тратится в этом доме. Да нет, вторая леди Кэрдью просто избавилась от меня! Она хочет сама всем заправлять. Ей нужно, чтоб никто не догадался, чего она добивается.

— Но содержать в порядке такой дом, как Уайтледиз, стоит больших денег.

Миссис Гли презрительно фыркнула:

— Мне всегда казалось, что-то неладно в этом доме.

— Да? — Конечно, я не должна была судачить о соседях со своей экономкой, но никак не могла побороть искушение.

— Она знает, чего хочет, — продолжала миссис Гли, — и не оставит рядом никого, кто может разгадать ее замысел. Кем она была? Компаньонкой?

Словом, ни то, ни се!

— Но мисс Кэрдью, кажется, в хороших отношениях со своей мачехой?

— Благослови, Боже, невинности и чистоту мисс Кэрдью! Она не видит, что делается у нее под самым носом, вот что я вам скажу!

— По-моему, это прелестная леди!

— Она и ее отец — парочка детишек, которые заблудились в темном лесу. Вы, конечно, можете смеяться, миссис Херрик, но этой Люси одно время нравился доктор. Мы уже думали, что у них все сладится, но потом умирает ее сиятельство, и «Благодарю вас, нет», — заявила мадам доктору. «Я хотела бы занять место леди Кэрдью».

Смех миссис Гли становился все более оживленным. Я поняла, что пора прекратить беседу. Мне казалось, что в ней говорят обида и ущемленное самолюбие.

— Надеюсь, миссис Гли, вы не будете переживать, что работаете теперь у нас. Мисс Кэрдью считает: нам просто повезло, что вы заботитесь о нас.

— Мисс Кэрдью всегда останется настоящей леди!

— Я в этом совершенно уверена. Как вы думаете, не приготовить ли нам яблочный пирог? Мистер Херрик очень его любит.

Франклин Уэйкфилд заехал за нами в своей карете. Нашу еще не доставили, но Стирлинг уже купил четырех прекрасных лошадей. Франклин любезно подсадил меня в карету и спросил, как я предпочитаю сидеть — по ходу кареты или наоборот. Мне было совершенно все равно.

— Вам, наверное, приходилось много ездить в Австралии?

— Вы правы, — ответила я ему. — Это было просто необходимо. Нам даже приходилось ночевать на свежем воздухе. Стирлинг, ты помнишь, как это было?

Я вновь ощутила запах эвкалиптов, представила, как Аделаида кипятила чайник и как Джаггер подошел ко мне. Неужели так никогда и не избавиться от этих воспоминаний?

— Вы, очевидно, прекрасно ездите верхом? Я пожала плечами, и он продолжал:

— Мне хотелось бы как-нибудь показать вам наше имение. Мы могли бы отправиться верхом.

Стирлинг тут же начал рассказывать о наших огромных владениях в Австралии. Он говорил грубо и снисходительно. Мне было неприятно. Чем больше я хмурилась, тем развязней становился Стирлинг. Франклин слушал вежливо, не прерывал, что я обязательно бы сделала на его месте. Стирлинг даже не старался скрыть свою неприязнь к Франклину, который ничем не проявил своего отношения к нему. Пожалуй, следует напомнить Стерлингу о хороших манерах. Как только мы с ним останемся наедине.

Мы прибыли в Уайтледиз, когда стало уже темно. Он выглядел загадочным, романтичным, почти зловещим. На крыльце висел фонарь, который покачивался, слегка поскрипывая. Поднимаясь по крутым каменным ступеням, я почувствовала, что волнуюсь. Я взглянула на Стирлинга, у него горели глаза, нетрудно было заметить, как он возбужден.

Франклин потянул колокольчик за веревку, и мы услышали, как звонок эхом отозвался в доме. Дверь была украшена железными заклепками и выглядела несокрушимой. В ней была решетка, сквозь которую мы увидели слугу, который и открыл нам дверь.

Мы очутились в холле с вымощенным камнем полом, стены были великолепно обшиты деревом, в подсвечниках сияли свечи. Все здесь, наверняка, выглядело так, как и почти сорок лет назад, когда Линкс приехал давать уроки рисования Арабелле. Как я смогу забыть его, когда везде, где бы я ни была, тысячи вещей напоминали о нем.

На лестнице появилась Минта, хорошенькая, как сказочная принцесса.

— Я услышала колокольчик, — сказала она, спускаясь. — Я так рада, что вы приехали!

— Мы тоже очень рады, что вы нас пригласили, — сказал Стирлинг. — Большая честь быть гостями в этом доме, уверяю вас!

Минта спросила, кто ему больше нравится — сам дом или его обитатели.

— Мне нравится и то, и другое, — ответил Стирлинг. . — Если вас интересует архитектура, — вмешался Франклин, — то вы нигде не встретите лучшего образца эпохи Тюдоров, чем здесь. Только некоторые пристройки более позднего времени.

— В Австралии нет таких старинных зданий, — ответил Стирлинг. — Для меня это просто откровение. Но не для Норы. Она прожила там лишь около двух лет.

— Мне очень нравится Уайтледиз!

— Мы покажем вам весь дом, — сказала Минта. — Может быть, после обеда. Сначала вы должны познакомиться с отцом и моей мачехой.

Стирлинг начал подниматься по лестнице за Минтой, я и Франклин последовали за ними. Он обратил мое внимание на резное изображение шестнадцатого века — голову монахини. В этих местах творил один художник. Возможно, первую свою крупную работу он выполнил именно здесь — в Уайтледиз. С тех пор голова монахини стала его личной меткой.

— Углубляясь в прошлое, всегда можно сделать целый ряд любопытных открытий, — заметил Франклин.

— Вы интересуетесь прошлым? — спросила я его.

— Я всего лишь дилетант. Но хотел бы знать больше об истории этого края. Мы даже обнаружили здесь старые монеты, а также украшения, сделанные в каменном и бронзовом веках. Хотя меня занимает более позднее время. Например, история старых зданий. Этот дом — один из самых замечательных, по моему мнению.

— Меня он тоже привлекает, — сказала я. Мы уже поднялись, и Минта открыла дверь в очень красивую, с огромными окнами и высоким потолком комнату — гостиную. Оттого что сверху был купол, она казалась еще выше. Как, наверное, красива резьба при дневном свете. На стенах висели старинные портреты, пожалуй, даже мебель относилась к началу восемнадцатого века. Все выглядело весьма импозантно, хотя, как выяснилось позже, было несколько обветшавшим. Но в тот вечер я этого не заметила.

Я сразу же узнала Люси, хотя она изменилась. В ней появилось достоинство, и она стала значительно привлекательней. Ее темные волосы были красиво причесаны, а красно-коричневое бархатное платье, скромное на вид, было великолепно сшито — просто и элегантно. Люси держалась сдержанно, но уверенно. Она подошла ко мне и взяла за руку.

— Я рада, — говорила она нежно и тихо, но без тепла в голосе. — Я вас хорошо помню. Минта рассказывала мне о вас.

Затем повернулась к Стерлингу:

— Да, конечно. Я помню, В конце концов, минуло не так много времени. Пойдемте, я вас представлю мужу.

Сэр Хилари — отец Минты — подошел к нам и пожал руки. Он был хрупким, с таким же, как у Минты, выражением лица. «Наивное, — подумала я, — и совершенно не от мира сего создание». Я сразу же вспомнила, что он женился на женщине, которую любил Линкс. Как странно, что я нахожусь здесь, словно собирая по крупицам прошлое Линкса. Ни здесь, ни в Австралии я не смогу забыть его.

— Мы рады, что у нас появились соседи. Франклин рассказал мне, что вы живете в Мерсерз Хауз. Вам повезло — это жемчужина, а не дом!

Франклин поддержал его:

— И мы довольны, что такие люди поселились в Мерсерз Хауз.

— Франклин, как чувствуют себя ваши родители?

Он ответил, что неплохо, но сэр Хилари продолжал расспрашивать. Его явно интересовало, чем его болезни отличаются от недугов родителей Франклина.

Прибыли еще двое гостей: доктор, который, очевидно, чувствовал себя не в своей тарелке, и Мод Матерс, дочь викария. Это была высокая молодая девушка, загорелая и очень живая.

Обед подали в столовой, такой же большой и вообще во многом напоминавшей гостиную — тот же потолок, те же панели. Минта сказала, что они часто пользуются столовой, но когда съезжается много гостей, например на Рождество, они собираются в зале, хотя теперь это бывает не слишком часто.

— Приходится экономить, — заметила она.

— Когда-нибудь, возможно, все изменится, — заметил Стерлинг.

Мне стало неудобно. Он, похоже, даже не старался скрыть свои намерения, вел себя слишком откровенно. Хотя мне всегда нравились его открытость и бесхитростность. Интересно, а есть ли эти черты у Франклина? Сейчас Стирлинг казался почти наивным, но его горящие глаза жадно осматривали дом.

Я обратила внимание, что нам прислуживала только одна служанка, а дворецким был тот человек, который открывал дверь. У них явно не хватало прислуги. Тем не менее обед был вкусным и подавался как должно — наверняка, плоды усилий Люси. Она обращала внимание на все. Мне стало ясно, что слуги ее боятся.

За столом говорили о разном: сэр Хилари и Франклин обсуждали поместье Уэйкфилд. Стирлинг расспрашивал Минту о доме. Люси со своего конца стола угощала гостей, время от времени присоединяясь к разговору. Я сидела рядом с доктором, напротив Мод Матерс, которая оживленно посвящала нас в проблемы церковного прихода.

— Вам понравится церковь, миссис Херрик. Она такая же старинная, как и этот дом. Башня очень впечатляет, не так ли, доктор Хантер? Надеюсь, вы будете участвовать в наших собраниях и других делах, — продолжала мисс Матерс.

— Вы надолго собираетесь остаться здесь? — хотел знать доктор.

— Трудно сказать. Мой пасынок влюблен в эти края, и особенно — в Уайтледиз.

— От этого дома люди просто сходят с ума, — заметила Мод. — Мне кажется, есть кто-то, кто хотел бы купить его.

— Но им столетиями владела одна семья! Он передавался по наследству из поколения в поколение!

— Мисс Кэрдью обещала показать его после обеда.

Люси присоединилась к разговору:

— Многие с удовольствием осматривают этот дом.

— Вам, наверное, уже надоели посетители.

— Я никогда не устаю от них. Я влюблена в наш дом так же, как все остальные, за исключением тех, кто в нем родился, например, Минта. Я всегда ей повторяю, что она не ценит его. То же будет и с Друсциллой. — Люси улыбнулась. — Моей дочерью, — пояснила она.

— Как Друсцилла? — спросил доктор. Улыбка осветила лицо Люси. «Материнская любовь плюс сияние свечей», — подумала я.

— У нее все в порядке. — Она повернулась ко мне. — Я, как все матери, у кого появился первый ребенок. Паникую и вызываю врача по пустякам.

— Это называется «детская болезнь», — сказал доктор.

— Это просто нежная любовь к своему малышу, — вступила в разговор Мод. — Уверена, что доктор Хантер все понимает и не обижается ни на одну мать в нашем приходе за беспокойство.

— Да, я очень терпелив, — небрежно бросил доктор.

— Необходимая черта, — сказала Люси почти с сарказмом.

У меня, казалось, обострилось восприятие в этот вечер. В отношениях между доктором и Люси Кэрдью явно ощущалась напряженность, или мне только так показалось? Возможно, он влюблен в нее, восхищается ею, а она не отвечает на его чувства? Затем я снова вспомнила о Линксе. Здесь часто проводились увеселения, на которые учителя рисования не приглашали. Как его злило такое пренебрежение! Как он жаждал стать главой этих празднеств…

Я очнулась от своих мыслей, когда услышала, как Люси сказала:

— О, Мод, ты портишь ее. Она становится такой непослушной!

— Она просто милочка, — возразила Мод, — я такая умница!

— Вы говорите о моей маленькой сестричке? — вступила в разговор Минта и поведала, какая смышленая девочка отсутствующая Друсцилла. Вскоре после этого дам проводили в гостиную, а мужчины остались за столом, чтобы выпить вина. У нас разговором завладела Мод. Начались рассуждения о том, на что будут потрачены деньги, полученные после распродажи разных поделок — главным образом, на ремонт вечно нуждавшейся в починке крыши церкви. Распродажа состоится в Уэйкфилд Парке, на что было получено любезное согласие сэра Эверарда и леди Уэйкфилд.

— Обычно это происходило в Уайтледиз, — объяснила мне Минта. — Но в Парке, пожалуй, будет удобнее…

— Разве? — поинтересовалась я. — Но мне казалось…

— Да, у нас старинные владения, однако садовники Парка работают лучше, чем наши… У нас теперь только два садовника, а когда-то у моего деда их было шесть. Поэтому часть нашего парка совсем заросла, зато цветы в Уэйкфилд Парке просто великолепны! Еще одно доказательство обнищания, но казалось, что Минту это совсем не трогает. Мне было интересно, как там Стирлинг ведет себя в мужской компании.

Позже джентльмены присоединились к нам, а после кофе Минта предложила показать мне и Стирлингу дом.

— Будьте осторожны в сторожевой башне, если пойдете туда, — предупредила Люси.

— Обязательно, — пообещала Минта. Оказывается, кое-где в здании уже начали рушиться камни, и сторожевая башня могла обвалиться.

— Ее, наверное, следует привести в порядок? — спросил Стирлинг.

— Возможно, если у нас появится достаточно денег.

— Но раз это так опасно…

— О, здесь столько всего требует ремонта. Вы даже себе не можете представить!

— Почему же? — ответил Стирлинг.

Она ему улыбнулась, как будто он сказал очень умную вещь.

Многим даже не приходит в голову, как много средств нужно, чтобы содержать такой дом в порядке. А если это не делалось много лет… — Она многозначительно подняла брови.

— Я уверен, что за домом следует присматривать, — настаивал Стирлинг.

— Но если нет денег, этого нельзя сделать.

— Простите… — начал было Стирлинг. Она пожала плечами.

— Всю свою жизнь я только и слышу, что Уайтледиз свалится нам на голову, если не будет сделан необходимый ремонт. Я уже привыкла к этому.

— Но дом — это своего рода капитал!

— Да, — согласилась она. — В какой-то степени. Вот вход в старую часть дома. Эти стены сохранились со времен монастыря. Видите, какие они толстые. Осторожно, лестница. Ступеньки весьма непрочные.

Мы начали подниматься по спиральной каменной лестнице, держась вместо перил за веревку. Ступеньки были крутыми, а в центре каждой из них была ложбинка оттого, что по ним прошлось слишком много ног — тоже один из признаков древности.

— Никогда не видел ничего подобного, — возбужденно произнес Стирлинг.

— Я рада, что это волнует вас, — сказала Минта, которая, конечно же, не правильно истолковала огонек в глазах Стерлинга.

Мы прошли через старую часть дома. Минта сняла 270 фонарь со стены, и Стирлинг понес его. Поднимаясь по крутым ступенькам, мы заглядывали в альковы, которые напоминали больше тесные камеры. Было очень холодно.

— Мы иногда пользуемся ими вместо кладовых, — заметила Минта. — Когда я была маленькой, здесь хранились оленина и огромные окорока. Но тогда мы еще устраивали большие приемы.

Потом мы вернулись в жилую часть дома.

— Она построена позже главной части — при Елизавете Английской, а потому имеет форму буквы «Е». Это основная часть, вот два отходящих от нее крыла и короткий отрезок посередине.

— В таком доме легко потеряться, — заметила я.

— Я однажды и потерялась, — сказала нам Минта, — в комнате, где стоял огромный шкаф. Я спряталась, и почему-то никто не догадался заглянуть в него. Комнату назвали студией, потому что моя мать занималась там рисованием.

— Мне бы хотелось взглянуть на нее, — попросила я.

— Пожалуйста, правда, там нет ничего особенного.

Ничего особенного! Он занимался здесь с Арабеллой, учил ее и влюбился!

— Моя мать, если вы знаете, была единственным ребенком. Когда отец женился на ней, он стал жить в этом доме.

— Значит, Кэрдью не всегда жила в Уайтледиз?

— Нет, в нашей семье несколько раз менялись фамилии, за триста лет — шесть раз. Они написаны на стене в библиотеке. Время от времени дом и поместье передавались по наследству к женщине, она выходила замуж и фамилия менялась. Так случилось и с моей матерью!

— То же будет и с вами?

— Ну… — Она беззаботно рассмеялась, и стало ясно, что ей все равно: наследует ли она Уайтледиз или нет. — Пока не родилась Друсцилла, мы надеялись, что это будет мальчик. В таком случае…

— Но она же не прямая наследница вашей семьи, — настаивал Стерлинг. — Ваш отец стал ее членом после женитьбы, и его нынешняя супруга не имеет к ней никакого отношения, поэтому…

— О нет, — быстро перебила его Минта. — Когда люди женятся, они становятся членами семьи. Так всегда было. Теперь Уайтледиз принадлежит моему отцу…

— Вы можете потерять Уайтледиз, и вас это совершенно не волнует? — воскликнул Стирлинг.

— Мне бы хотелось иметь маленького братика. И отцу хотелось бы иметь сына. Он так гордился, когда родилась Друсцилла!

— Но если бы это был сын, вы сами могли бы потерять Уайтледиз!

— Я не думаю об Уайтледиз как о собственности. Это скорее фамильное пристанище. Кто бы им ни владел, все равно он будет домом для всех!

— Если только он не перейдет к кому-то, кто не принадлежит к вашей семье, — заметил Стирлинг.

Я грозно посмотрела на него. Он пытался продвигаться по запретной территории слишком быстро.

— Этого не может случиться, — ответила Минта с изумлением. — Он всегда останется фамильной принадлежностью!

— Но эта ноша…

— Ноша? О, вы имеете в виду финансовые трудности… — Она почти весело рассмеялась. — Над нами они висели почти всегда!

— Но если они станут вдруг слишком тяжелы…

— Мы к этому привыкли. Сейчас придем в студию, о которой я рассказывала вам. Нам следует подняться по узкой лестнице. Чтобы было больше света. — Она распахнула дверь. — Вот, вы только посмотрите на эту пыль! Теперь в студии никого не бывает, я уверена, что и слуги-то сюда почти не заглядывают. Им и так приходится слишком много работать. Моя мать часто приходила сюда. Наверное, ее-то я тогда и Искала. Вот этот шкаф. Он просто огромен… В него легко можно войти.

Комната обставлена была просто: большой стол, несколько стульев и мольберт.

— Я никогда не умела рисовать, — продолжала Минта. — Может, Друсцилла будет более способной. Тогда мы сможем снова пользоваться студией.

Она отворила дверь шкафа — на одной из его полок лежали карандаши, цветные мелки и две чертежные доски. Минта взяла лист бумаги, на котором сохранились несколько набросков лошадей. Это же работа Линкса! Я легко узнала ее. О, Линкс, смогу я когда-нибудь забыть тебя!

— Здесь нечего смотреть, . — сказала Минта. Я разозлилась на нее, что, конечно же, было глупо. Минта привела нас в библиотеку, показала герб и имена членов семьи, весьма искусно выписанные на ветвях фигового дерева — Мерриуейл, Чартон, Дел-мер, Беррингтон, Дориан и Кэрдью. Стирлинг уставился на имена, как зачарованный. Я знала, что он мысленно уже писал: «Херрик». Мы поднялись еще выше.

— Это восточное крыло буквы «Е». Маме здесь нравилось, но когда Люси вышла замуж за моего отца, она решила, что будет гораздо экономнее не пользоваться этой частью дома. Люси прекрасно справляется с трудностями. Я уверена, что наши дела благодаря ей сейчас в лучшем состоянии.

Я могла вполне согласиться с этим заявлением.

— Это комната моей матери. Люси закрыла мебель чехлами. Слуги предпочитают не заходить сюда.

— Почему? — спросил Стирлинг.

— Знаете, когда случается внезапная смерть… Слуги становятся суеверными… Моя мать умерла совершенно неожиданно.

— А мне казалось, что она долго хворала, — заметила я.

— Да, но… Нам всем казалось, что она сама придумала себе болезнь, а умерла от острого сердечного приступа. Мы поняли, что не правильно относились к ней, и Лиззи, ее служанка, начала сочинять всякое…

— Что же именно?

— Ну, что моя мать не может успокоиться, что она все еще в доме… Ее призрак, так говорит Лиззи. Бедная Лиззи, она не покидала маму с тех пор, как та была девочкой. Она очень рассудительная, практичная, но смерть мамы выбила ее из колеи. Люси следит за ней и, кажется, Лиззи становится лучше.

Я оглянулась вокруг. Ее комната! Сюда Арабелла приходила после уроков рисования, чтобы мечтать о любимом. Именно в этой комнате они накинулись на него. Я словно сама переживала ту драму, которая здесь некогда произошла.

Минта вышла из комнаты и повела нас по коридору.

— В конце этого крыла лестница, — пояснила она. Но я все еще ощущала крушение надежд Линкса, когда его схватили и он понял, что в ловушке! И нет надежд на справедливость! Именно из-за этого Стирлинг и я прибыли сюда. Бедная, наивная Минта! Она и не догадывалась, что внешне вежливые и благородные гости, которым она так любезно показывала дом, на самом деле — два стервятника, которые собирались отнять у нее Уайтледиз.

Мне хотелось вернуться в комнату Арабеллы. Побыть в ней одной. Минта и Стирлинг повернули за угол. Я быстро вбежала в комнату. Сейчас в слабом свете молодой луны здесь все выглядело по-другому.

О, Линкс, я понимаю твое горе, но все уже кончено. Все должно быть забыто. Мы будем жить в Мерсерз Хауз: Стирлинг и я, а Минта и Франклин будут нашими друзьями. Твои внуки будут играть на лужайках Уайтледиз. Так воплотится твоя мечта!

Нет! Я почти слышала раскаты его голоса: «Нет!» Он возмущен. Он требовал мести!

Мое сердце заколотилось: я почувствовала, что в комнате кто-то есть. Кто-то смотрел на меня.

— Линкс, — выдохнула я. — О, Линкс, вернись! В дверях показалась какая-то фигура и двинулась мне навстречу — Вы — миссис Херрик, — сказал женский голос.

— Как вы испугали меня!

— Простите, мадам. Я не ожидала, что кто-то окажется в комнате мисс Арабеллы.

— Мисс Кэрдью показывала нам дом. Женщина поискала глазами мисс Кэрдью.

— Они ушли без меня, и я снова заглянула в комнату. Она пристально смотрела на меня, как будто я чем-то заинтересовала ее.

— Вы — миссис Херрик, — сказала она. — Здесь когда-то давным-давно появился некто… под этим именем.

— Вы, наверно, живете здесь очень долго.

— Я на два года старше мисс Арабеллы. Когда мне было четырнадцать лет, я работала помощницей няньки. Из-за того, что между нами небольшая разница в возрасте, мы много времени проводили вместе.

— Вы Лиззи, — догадалась я. Она кивнула.

— Я была здесь… Все время… Сейчас она мертва, и пришла новая леди Кэрдью.

В комнате было темно. Странные в свете луны, причудливые очертания мебели, казалось, в любую минуту могли ожить. И я почувствовала: эта женщина знала и любила его. Невозможно было не поддаться его очарованию.

— Вы приехали из Австралии, именно туда его и отправили… человека, который был здесь однажды. Я знаю, вы были его женой, а до вас — еще одна. А это его сын. Он похож на него, но совсем не тот мужчина, каким был его отец. Что-то витает в воздухе. Я чувствую это. Словно он вернулся.

— Он мертв, — резко сказала я. — И он не вернется.

— Он мог бы это сделать, если бы захотел. Он мог сделать все. Вы должны это понять. Скоро что-то случится! Так всегда было там, где он находился… И сейчас он здесь! Я уверена. Я слишком хорошо его знала.

Я вздрогнула. Она так напоминала мне Джессику. Меня точно поймали в какие-то сети, давая понять, что все возвращается на круги своя.

— Мне надо идти. Все будут волноваться: вдруг со мной что-то случилось, — заметила я. Лиззи не обратила на это внимания.

— Леди Кэрдью внезапно умерла, — заявила она. — Мы этого не ожидали. Все очень странно. Иногда я думаю…

К счастью, я услышала голос Минты, которая звала меня.

— Я здесь, — откликнулась я. Минта стояла в дверях. Стирлинг с фонарем — позади нее.

— О, Лиззи, — сказала она с упреком.

— Я разговаривала с миссис Херрик, — ответила Лиззи почти резко.

— Хорошо, раз мы нашли вас, нам лучше продолжить нашу экскурсию, — сказала Минта и мягко добавила:

— Лиззи, если бы я была на твоем месте, я бы возвратилась в свою комнату. Здесь слишком холодно.

— Да, мисс Минта, — робко ответила Лиззи. Минта повернулась, и мы последовали за ней. На следующем этаже Лиззи исчезла, и Минта начала показывать нам резные перила, которые вели к галерее менестрелей.

— Надеюсь, Лиззи не испугала вас, — заметила Минта. — Она стала такой странной с тех пор, как мама умерла.

— Как Джессика, — добавил Стирлинг, а потом обратился к Минте:

— Она немного помешалась, когда умерла ее кузина — моя мать. Обе сестры всегда были вместе.

— Да, — согласилась я. — И обе такие преданные.

— Мне следует поговорить с ней, — продолжала Минта. — Она не должна бродить по пустынным комнатам. Галерея менестрелей была построена в шестнадцатом веке. Когда задернуты занавеси, из зала ее не видно.

Я сделала вид, что мне чрезвычайно интересно, но на самом деле мысли мои были далеко. Линкс появился в этом доме. Очаровал молоденькую девушку, которую учил рисовать. Но в него влюбилась и горничная.

Когда мы присоединились к остальным, доктор уже собирался покинуть нас. Ему нужно было навестить несколько больных, и он предложил отвезти домой Мод. Нам тоже было пора прощаться, и Франклин немедленно вызвался проводить нас.

Вскоре мы уже ехали к Мерсерз Хауз.

— Какой дом, — говорил Стирлинг. — Я никогда не встречал ничего подобного!

— Есть и другие старые дома, которые были построены на месте разрушенных монастырей, — сказал Франклин. — Например, Фаунтинс Эбби.

— Жаль, — заметил Стирлинг, — что у них нет денег на ремонт.

— Очень жаль, — согласился Франклин.

— А не лучше ли им продать Уайтледиз тому, кто бы смог привести его в порядок?

— Никогда! — воскликнул Франклин. — Это не просто дом, это многовековая традиция!

— Такие памятники принадлежат будущему, — напыщенно заявил Стирлинг. — Люди, которые не могут их содержать, должны расстаться с ними.

— Если бы дом был мой, я никогда бы на это не согласилась!

— Можете быть уверены, — сказал Франклин, — именно так и поступит Кэрдью.

Показались огоньки Мерсерз Хауз, и оставшийся путь мы проехали молча.

Мы были слишком возбуждены, чтобы сразу отправиться спать. Стирлинг развалился на диване в гостиной, я села в кресло напротив и посмотрела на него.

— Первый шаг сделан, — сказал он.

— Я так не думаю.

— Мы были у них. Мы осмотрели дом. Черт возьми, на него нужно потратить уйму денег, а у них нет ни гроша.

— Ты слишком преувеличиваешь! Если понадобится, они найдут деньги!

— На тебя явно влияет мистер Уэйкфилд. Он мог бы сказать то же самое.

— Значит, он проявил бы здравый смысл. Ведь они не собираются расставаться с Уайтледиз.

— А что им остается делать? Ждать, когда потолок обвалится им на голову?

— Над ними пока не каплет.

— Дом сильно упадет в цене, если они еще больше запустят его.

— Уайтледиз навсегда останется их обителью. Пусть они живут и наслаждаются там. Кстати, мне нравится Мерсерз Хауз. Он более удобен.

— Сгодится до тех пор, пока не переедем в Уайтледиз.

— И когда же это случится?

— В недалеком будущем. Я это спиной чувствую.

— Не очень надежный довод.

— Ты настроена слишком пессимистично. Давай, будем более практичными.

— Давай. Но они-то не практичные — в этом все дело. Они никогда не расстанутся с Уайтледиз! Франклин намекнул на это. А он знает.

— Он ничего не знает. Он совершенный тупица! Он умеет лишь раскланиваться и говорить то, чего ждут от него другие. А потом, когда это ты начала называть его по имени?

— Я не нарушаю приличий и называю его так только в разговоре с тобой. Мне кажется, ты его недооцениваешь.

— Послушай, Нора. Эти люди не похожи на нас, Они привыкли к роскоши. У них нет ни энергии, ни выносливости. Вспомни наших отцов. Они умели бороться и достигать цели. Мы такие же! А они — нет! Они знают только, что рано или поздно получат наследство от папочки и все такое… Но если им нечего наследовать, что тогда? Я могу побиться с тобой об заклад. Нора, что через год мы будем жить в Уайтледиз!

— Я так не думаю.

— Если ты не надеешься на успех, то никогда его не добьешься!

— Такой ли уж это успех?!

— Это то, чего так хотел мой отец, — сказал он. — Больше всего на свете. И я сделаю это.

В этот момент его глазами посмотрел на меня Линкс. Я почувствовала себя предательницей и замолчала.

Стирлинг нежно улыбнулся мне.

— Вот увидишь, — сказал он.

Нас приглашали не только в Уайтледиз и в Уэйкфилд Парк, так что вскоре мы стали частью местного общества. Здесь уж постаралась Мод Матерс.

Я с удовольствием помогала ей, так как она мне очень нравилась. Особенно за свою разумную головку. С Минтой и Франклином было сложнее. Стерлинг относился к ним снисходительно, даже слегка презрительно, постоянно подчеркивая, как мы не похожи. Я смеялась за это над Стирлингом, хотя невольно поддавалась его влиянию.

Вот Люси, так та выводила его из терпения. И я знала почему. Не привыкшая к роскоши, рассудительная, энергичная, она, видимо, отчаянно старалась уложиться в те средства, которыми располагала. Стирлинг же был счастлив оттого, что у Кэрдью туго с деньгами. У него это стало навязчивой идеей. Конечно, я осуждала Стирлинга, но не могла не признать, что все его усилия были данью памяти отца.

В субботу я помогала Мод украсить церковь перед праздником урожая. Мы убрали алтарь хризантемами, астрами, георгинами и осенними маргаритками. Красиво разложили огромные кабачки, помидоры и капусту. Пучки колосьев перевязали красными лентами и поместили их рядом с караваями вкусно пахнущего хлеба с хрустящей корочкой. Позднее его собирались раздать нуждающимся.

— В этом году собрали хороший урожай, — заметила Мод, глядя на меня с верхней ступеньки лестницы. Она украшала золотистыми листьями медные перила.

— Осторожно, не упадите, — предупредила я.

— Уже пять лет как я украшаю по праздникам церковь и не боюсь высоты.

Все же я подошла, чтобы поддержать лестницу.

— А что если вы вдруг не сможете помогать отцу? — спросила я.

— У него сотни помощников, которые прекрасно со всем справятся.

— Что-то мне не верится. Посмотрите на доктора Хантера. Он уже утомился.

— Правда, — подтвердила она, — он, действительно, устал.

Мод спустилась с лестницы, и я обратила внимание, как порозовели ее щеки.

— Я часто говорю доктору, что ему нужна поддержка, — продолжала она. — Иногда мне его очень жаль. — Она прикусила губу и смутилась. — Он выглядит… расстроенным. У него так много работы.

На мой взгляд, она была совершенно права.

— Как вы считаете, хорошо ли будут сочетаться эти рыжеватые хризантемы с осенней листвой? — спросила я.

— Прекрасно. Мне кажется, следует как-то помочь доктору Хантеру.

Затем она заговорила о том, как бесконечно он предан своим больным, сколько добра принес людям.

Без сомнений, доктор ей очень нравился.

Этой осенью я много ездила верхом. Жизнь в Австралии сделала из меня хорошую наездницу. Иногда меня сопровождал Стирлинг. Он нервничал и строил разные планы: даже собирался купить землю и уже видел себя местным помещиком, чуть ли не соперником Франклина Уэйкфилда. Но к своей главной цели — завладеть Уайтледиз — пока не приблизился ни на дюйм.

Правда, он хотел посетить сэра Хилари и открыто предложить ему сделку, но я сумела отговорить Стирлинга, сказав, что только настроит Кэрдью против себя, если они поймут, почему он завел дружбу с ними.

Я часто ездила верхом с Франклином Уэйкфилдом.

Обычно он показывал мне места, которых я еще не видела. Мне полюбились эти прогулки. Мы иногда привязывали наших лошадей у какой-нибудь старой гостиницы, где нас угощали хлебом с сыром и пенистым сидром, что было очень вкусно. Франклин знакомил меня с разными людьми, и было заметно, что он и его семья пользовались в округе огромным уважением.

Мне нравилась осень: туман, который витал в воздухе, запах сжигаемых листьев, когда мы проезжали мимо чьего-нибудь сада, морозец, пощипывающий кожу. Я видела, как постепенно обнажались деревья, их ветви казались кружевом на фоне серо-голубого неба. Я многое узнала об обязанностях сквайра — помещика, так как Франклин относился к ним крайне серьезно. Его педантичная манера вести разговор уже не казалась мне странной — даже приятной. В этом человеке было что-то надежное. Он любил своих родителей и был им очень предан, своих арендаторов, он знал о них почти все и живо интересовался их проблемами.

Однажды, теплым ноябрьским днем, когда красное солнце было несколько скрыто туманом и паутина висела на живой изгороди, мы ехали верхом. В этот день он был заметно подавлен.

— Ничего неожиданного, — ответил он на мои расспросы. — Доктор Хантер считает, что моему отцу осталось жить только полгода.

— Простите.

— Он уже стар, и его здоровье ухудшается. Я особенно беспокоюсь о матери.

— Она тоже больна?

— Нет, но они были вместе долгие годы. Когда-то жили по соседству и знали друг друга с детства. Я даже не могу себе представить, что с ней случится, когда умрет отец.

— У нее есть вы!

— Боюсь, что этого недостаточно. Страдания могут убить ее!

— Вы верите, что люди могут умереть от разбитого сердца?

— Не только сердце — будет разбита вся жизнь!

Я подумала о себе, о Линксе. Он так много значил для меня, а я все еще жива и порой даже радуюсь жизни.

Дальше мы ехали в молчании, я уверена: он понял, как я сочувствую ему.

Именно в этот день мы нашли котят — на ферме, хозяйка которой настояла, чтобы мы выпили по стаканчику ее собственного вина и отведали булку, только что вытащенную из духовки. Мы сидели на кухне, и она рассказывала Франклину, что ее муж решил не запахивать три акра земли на следующий год — пусть земля отдохнет. Большая полосатая кошка прошествовала на кухню и мурлыча начала тереться о мои ноги.

— Это старушка Тибблс пожаловала за молоком, — сказала жена фермера. — Она совсем не обращает внимания на своих котят.

— Сколько же их у вас? — спросил Франклин.

— По правде сказать, мистер Уэйкфилд, я уже потеряла счет. Не могу я топить живые существа. А стоит им подрасти — и у них появляются котята. Вот и бегают в амбарах, нам не мешают да и мышей ловят.

Когда ее муж вернулся домой, он показал нам новый амбар, там-то я и увидела котят. Их было десять, а может, и больше, некоторые только начинали подрастать. Одна кошечка была не такая хорошенькая, как остальные, к тому же, довольно худая и пугливая. Когда я позвала ее, она сразу же побежала ко мне. Жаль, что нечем было ее покормить.

— Эта киска кажется чужой среди других котят, — заметила я.

— Так бывает иногда, — ответил фермер. — Она не такая сильная и не может защитить себя.

— Могу я взять ее себе?

— Мы будем только рады, — ответил фермер. Я знала, что с удовольствием буду кормить кошечку, ласкать ее, только чтобы поскорее она забыла тяжелые времена.

Мы уже собирались уезжать, когда прибежал еще один котенок — рыжевато-коричневый, как и мой, но гораздо красивее, хотя на вид такой же голодный. Он жалобно замяукал, и я решила:

— Возьму обоих. Им вместе будет веселее! Мы положили котят в корзинку и поехали. По пути заглянули в Уайтледиз, чтобы навестить сэра Хилари. К нам вышла Минта и занялась котятами. Пока Франклин беседовал с ее отцом, мы вытащили их из корзины и дали каждому по блюдцу молока.

— Какие хорошенькие, — воскликнула Минта, — и такие голодные. Они совсем не похожи на тех кошек, за которыми ухаживают.

Минте так хотелось котенка, что я предложила выбрать ей одного из них. Она очень обрадовалась.

После того, как киски вылакали молоко до последней капельки, они начали вылизывать себя.

— Эта симпатичней, — сказала Минта.

— А у этой ярко выраженное чувство собственного достоинства.

Мы начали придумывать им имена, и, наконец, я предложила назвать более красивую кошку Беллой, а другую — Донной.

Минта выбрала Беллу, и она осталась жить в Уайтледиз.

Через несколько недель мы услышали о продаже молодого леса — того, что рос на границе владений Кэрдью и Уэйкфилдов. Стирлинг приехал домой очень возбужденный.

— Им, наверное, приходится это делать, чтобы собрать деньги, — сказал он.

Я уже знала об этом от Франклина. Он сам собирался купить лес, но не для того, чтобы строить что-то на этом месте.

Наверное, он хотел, чтобы после его женитьбы на Минте все оставалось как было.

Я была поражена, когда узнала, что не он купил лес. Кто-то предложил более крупную сумму. Мне стало неприятно, Я захотела поскорее увидеть Стирлинга.

Я все поняла еще до того, как задала вопрос. Именно это он называл «начать действовать».

— Итак, ты купил лес Уайтледиз?

— От тебя ничего не скроешь.

— И заплатил за него вдвое больше настоящей цены? — продолжала я.

— Какое это имеет значение?

— Конечно, ты же — миллионер!.. Почему ты ничего не сказал мне?

— Ты стала очень странной, Нора. Ты все больше становишься похожей на НИХ, и все меньше — на НАС!

— Если ты имеешь в виду, что я пытаюсь вести себя более тактично…

— О, прекрати! Что тут бестактного, если ты предложил людям больше денег, чтобы помочь им в беде.

— Когда они узнают обо всем, им будет неприятно.

— Они не расстроились, когда получили в два раза больше, чем на самом деле стоит земля.

— Сэр Хилари…

— Он ничего не смыслит в делах.

— Минта…

— Она разбирается в этом еще меньше. В этом доме хоть что-то понимает только леди Кэрдью.

— Значит, ты договорился с ней?

— Я договорился с моим агентом.

— Мне кажется, тебе не следовало так поступать, Стирлинг.

— Почему?

— Потому, что эту землю собирался купить Франклин Уэйкфилд, и если бы он это сделал, она осталась бы во владении семьи.

— Я не понимаю, что ты хочешь доказать мне?

— Ты просто слеп. Франклин собирается жениться на Минте. И тогда он сможет заняться Уайтледиз.

— Но в этот дом следует вложить гораздо больше того, что у него есть.

— Откуда ты знаешь?

— Знаю. На это имение необходимо потратить тысячи! Уэйкфилд сравнительно обеспеченный человек, но он не…

— Миллионер, — закончила я. Стирлинг кивнул, улыбаясь. Он, действительно, был человеком, бесконечно преданным своей цели. Позже Минта заговорила со мной об этом лесе.

— Теперь я знаю, что его купил мистер Херрик. И знаю, за какую цену.

— Он может себе это позволить, — ответила я достаточно сурово. Ее глаза засияли.

— С его стороны это весьма любезно!

— Он очень хотел купить этот лес.

— Но почему? Вокруг много более ценных земель. «Но не таких, как Уайтледиз», — подумала я. Стирлинг вел себя так, будто уже сделал шаг к двери. «Ты ошибаешься, Стирлинг, — думала я. — У тебя ничего не выйдет. Или мы будем жить в Мерсерз Хауз или вернемся в Австралию». Хотя я уже знала, что мне все равно где жить, лишь бы быть рядом со Стерлингом…

Приближалось Рождество. За неделю до него Стирлинг, я. Мод, Минта и Франклин ходили по деревне вместе с хором, который пел рождественские песни, чтобы собрать деньги для церкви. Потом мы пошли в Уэйкфилд Парк, где нас ждал горячий суп. Я поняла, что это — традиция, начало которой было положено в Уайтледиз. Я подумала, что когда Франклин женится и станет там жить, старые обычаи возродятся вновь.

Увидев его отца, сидевшего в своем кресле с шотландским пледом на коленях, и мать, стоявшую рядом, я поняла: он так долго не делал предложения Минте только потому, что женившись, должен был оставить своих горячо любимых родителей. А ему так хотелось быть рядом с ними, пока они живы.

Мы все встретились рождественским утром в церкви, а днем отправились в Уэйкфилд Парк на праздничный обед. Все было украшено венками из остролиста и омелы. Я вспомнила о трогательных попытках Аделаиды придать нашему дому на другом конце земли дух старой Англии.

На традиционный рождественский обед подали индейку, сливовый пудинг с горящим бренди. А на елке в центре гостиной всех ждали подарки. Мы поднимали бокалы за наших хозяев, за гостей и за «новеньких». Кроме нас были и другие гости. Под две скрипки мы танцевали в громадном зале старинные деревенские танцы «Дженни Сорви Груши»и «Сэр Роджер де Коверли». После этого — вальс, а некоторые даже пробовали станцевать менуэт. Мне было так хорошо, что я пыталась не думать о праздниках, которые мы проводили в Австралии. Родители Франклина оставались до самого конца, и отец даже отбивал рукой такт и покачивал головой. Они с матерью не сводили глаз с сына.

— Прекрасное Рождество, — поблагодарила я Франклина, и он в своей чопорной манере ответил, как счастлив, что мне не наскучили старые обычаи.

По пути домой Стирлинг признал, что день прошел чудесно, и он пригласил всех в Мерсерз Хауз на Новый год.

— Мы должны придумать что-нибудь не менее интересное, чем предложил Франклин Уэйкфилд.

Я немного опасалась предстоящего праздника. Стирлинг послал в Лондон за поварами и официантами, засыпал всех приглашениями, разработал особое меню, и лучшие повара выполняли его заказ. Стирлинг даже хотел, чтобы слуги надели синие бархатные ливреи и напудренные парики.

Я громко смеялась:

— Но это просто дурной вкус — такой маленький сельский домик и такая пышность!

— Мне бы хотелось провести праздник в Уайтледиз, — продолжал он задумчиво. — Представляешь, этот зал…

— Это не Уайтледиз, и что подумают наши гости, когда увидят нанятых слуг в париках? Но я не могла его переубедить. Миссис Гли была вне себя от возмущения.

— Я бы сама прекрасно справилась, миссис Херрик, если бы у меня было еще две служанки, или хотя бы одна. Я даже знаю, где их взять, — говорила она рассерженно. — Надеюсь, мистеру Херрику нравится, как я готовлю…

Я отвечала, что мистер Херрик все организовал, не посоветовавшись со мной. Я бы хотела устроить совершенно другой праздник, и конечно же, с помощью миссис Гли.

Она успокоилась, а когда увидела, как все украшено и приготовлено, сама не смогла скрыть приятного удивления. У нас все было гораздо лучше, чем в Уайтледиз, а для нее это было очень важно. Она заметно волновалась, особенно когда давала указания слугам.

Я даже не могу сказать, был ли вечер успешным. Но его запомнили все. На улицах горели фонари красный ковер был расстелен на ступеньках у входа Стирлинг нанял оркестр, который играл в маленькой комнате, между столовой и гостиной. На музыкантах были надеты красные рейтузы и белые венгерские рубашки. Стол украшали букеты роз, очень дорогих в это время года. Все было так помпезно, что многие почувствовали себя неуютно среди всей этой роскоши. И, конечно, было совсем не так весело, как в Уэйкфилд Парке. Стирлинг пригласил и пианиста — мы танцевали в гостиной, специально для этого освобожденной от мебели. Только когда начались танцы, праздник несколько оживился. Лучше всех танцевала Мод, потому что когда-то училась этому. Вскоре мы почувствовали себя более свободно. Без четверти двенадцать мы уселись и стали ждать полуночи, а когда пробили часы, взяли друг друга за руки и запели «Доброе Старое Время!»Я сидела между Франклином и Минтой и была счастлива, потому что любила их.

Когда ушли последние гости, мы со Стирлингом устроились в гостиной и начали обсуждать вечер.

— Ты расставил все точки над «i», — сказала я ему. — Теперь все знают, что здесь живет миллионер.

— Что ж, мне приятно им быть!

— Когда у тебя есть все, что хочется, это хорошо, но помни: не все покупается.

— Посмотрим. Я уже решил. Через несколько дней поговорю с сэром Хилари.

— Ну что ж, весьма тактично, но почему ты медлишь? Почему бы не пойти завтра и не сказать: «Сэр Хилари, вы уже поняли, что я миллионер и весьма решительный парень, который сразу берет быка за рога. Я заплачу вам любую сумму».

— Ты изменилась, Нора. Иногда я сомневаюсь, на чьей ты стороне?

— Я всегда на твоей стороне.

Он улыбнулся. Мы любили друг друга, неизменно и нерушимо. Я могла не соглашаться с ним, он мог передразнивать и высмеивать меня, но все это не имело никакого значения. Правда, я вышла замуж за другого, но тогда все решал Линкс. Я была так близка к Стирлингу, что невольно, как и он, стала преклоняться перед этим странным человеком. У Стирлинга не было выбора, он только всегда и во всем поддерживал своего отца и уступал ему. Мне тоже пришлось уступить Уайтледиз, потому что все делалось во имя Линкса. Теперь мы были одни — только Стирлинг и я. После года вдовства я смогу, наконец, стать его женой.

Когда он улыбался мне этой ночью, я была так же уверена в этом, как тогда, в пещере, где мы лежали, тесно прижавшись и ожидая близкой гибели.

Да, мы понимали друг друга.

Через месяц терпению Стирлинга пришел конец, и он пошел к сэру Хилари. Я была в библиотеке, когда он вернулся. Бледный, губы плотно сжаты, в глазах — полная безысходность.

— Что случилось? — воскликнула я.

— Я только что был в Уайтледиз!

— Произошло что-то неприятное? Он кивнул.

— Я предложил сэру Хилари сделку.

— И он отказал. Я же говорила, что будет именно так!

Он тяжело сел и уставился на свои башмаки.

— Он ответил, что не продаст дом никогда. Какую бы сумму ему ни предлагали. «Я связан навеки с этим домом, и он останется в нашей семье». Таковы были его слова. Связан с этим домом! Есть какое-то условие, по которому они не могут его продать. Его поставил какой-то предок, у которого был сын-картежник! Дом должен принадлежать семье, что бы ни случилось!

Я почувствовала, как с моих плеч свалилась огромная тяжесть.

— Значит, ничего не, поделаешь. Ты старался как мог. Будем считать, что с этим покончено раз и навсегда!

— Да, — ответил он. — Кажется, ты права.

— Ты пытался. Никто, даже Линкс, не смог бы сделать большего.

— Я этого не ожидал.

—  — Знаю. Но я тебе уже говорила, что не все можно купить! Пожалуйста, выбрось этот дом из головы и давай думать о будущем!

— По-моему, ты очень рада.

— Линкс, наверное, не знал об этом условии, не так ли? Я никогда не соглашалась с ним. Он мог ошибаться… иногда. Он твердо хотел отомстить, а месть — паршивое дело. Она не приносит счастья.

Он молчал, но явно меня не слушал. Видимо, размышлял о том, сколько было потрачено напрасных усилий.

Я подошла к нему и положила руку на плечо.

— Что мы теперь будем делать? — спросила я. — Вернемся в Австралию?

Он ничего не ответил, только встал и обнял меня.

— Нора, — шепнул он, повторил мое имя и поцеловал так, как никогда прежде не целовал. Это был поцелуй возлюбленного — и я снова была счастлива!

Мне казалось, что отныне мы будем открыто говорить обо всем, не скрывая своих чувств. Но нет. Стирлинг замкнулся сильнее, чем раньше. Он все время молчал и был очень мрачен. Часто ездил верхом, один.

Однажды, когда он вернулся домой, его лошадь была покрыта пеной.

— Ты совсем загнал бедное животное, — заметила я, надеясь, что он доверится мне.

Мне казалось, я знаю, в чем тут дело. Он любил меня, но между нами по-прежнему стоял Линкс. Его отец и мой муж.

Все со временем пройдет, убеждала я себя. Линкс любил нас двоих сильнее всего на свете и хотел бы, чтобы мы поженились. Мы назовем нашего первого сына Чарльзом в его честь. Мы его никогда не забудем.

Поэтому я была совсем не готова к тому, что случилось!

Как-то раз Стирлинг вернулся домой, когда уже смеркалось. Эллен принесла лампы и задернула занавески. Я сидела в гостиной одна. Стирлинг двигался как во сне.

— Мне лучше сказать тебе все сразу! — сказал он. — Я помолвлен.

Я подумала, что не поняла его.

— Я только что сделал предложение Минте, — продолжал он.

Я услышала свой голос, холодный, напряженный, почти равнодушный:

— Да, понимаю.

— Ты все понимаешь, правда? — спросил он умоляюще.

— Конечно. Это единственный способ приобрести Уайтледиз.

— Единственный… после того, как выяснилось, что дом должен оставаться в семье.

— Поздравляю, — резко сказала я.

Я должна была покинуть комнату, иначе я бы накинулась на него и устроила скандал. Я бы сказала ему все о своих надеждах и печалях. Вот только спокойно разговаривать с ним я не могла. Поэтому пробежала мимо и выскочила в дверь. Я влетела в свою комнату и заперлась там.

Потом долго лежала на кровати, уставившись на герб Мерсеров на потолке. Мне хотелось умереть.

Не знаю, как выжила в последующие недели. Я видела, как счастлива Минта. Как она его любила! Я могла ее понять. Когда-то она смирилась с тем, что ей придется выйти замуж за Франклина Уэйкфилда. В этом не было сомнений. И вдруг явился он — этот сильный, полный энергии Стирлинг, который сметал все на своем пути! Бедная Минта, неужели она не понимала, почему он решил жениться на ней? Мне часто хотелось рассказать ей об этом, но я прикладывала огромные усилия, чтобы не выкрикнуть правду. И в то же время я очень сочувствовала ей. Бедная, наивная маленькая дурочка, как она верила, что ее любят! На ней женились даже не из-за Уайтледиз, хотя теперь все будет приведено в идеальный порядок. Он станет великолепным домом; несравненным дворцом. Я могла себе представить, как Стирлинг методично дает указания, каким ремонтом и когда лучше следует заняться. Ни на что не пожалеет денег. Вот вам и золотой миллионер!

«Но будет ли в этом замужестве теплота отношений?»— грустно спрашивала я себя. Меня терзали ревность, злость, унижение! Я любила Стирлинга и считала, что он меня тоже любит! И он, конечно, любил меня. Но его долг перед Линксом был выше любви. Я говорила себе: «А помнишь, как твое увлечение Линксом тоже победило любовь к Стирлингу? Ты помнишь это?»

Да, Линкс по-прежнему оставался с нами.

Я твердо решила скрыть от всех свое несчастье и, кажется, мне это удалось. Стерлинг старался, чтобы мы не оставались с ним наедине. Он проводил много времени в Уайтледиз, видимо, уже прикидывал, с чего лучше начать ремонт. Разве так повел бы себя любящий жених — он бы ни на миг не отходил от невесты!

Минта пришла навестить меня и сидела в гостиной, играя с Донной. Она была счастлива и призналась, что влюбилась в Стерлинга, как только мы переехали в Мерсерз Хауз. Даже гораздо раньше. Помню ли я, как мы встретились впервые? И когда он вернулся, Минта поняла: это — судьба!

Не судьба, а Линкс! Стирлинг обожает Уайтледиз. Ему очень хочется жить там. Вот почему он и женится, мрачно усмехнулась я про себя.

— Благодаря ему я тоже стала смотреть на Уайтледиз по-другому. Он повлиял на меня сильнее, чем Люси.

— А как Люси? Она довольна?

Минта нахмурила бровки, и я сразу почувствовала симпатию к Люси, у которой хватило здравого смысла понять больше, чем Минта и ее отец!

— Люси очень беспокоится за меня. Мне кажется, она все еще считает меня ребенком, одной из ее не самых блестящих учениц.

Итак, Люси не одобряет этот брак.

— И вот еще что. Нора, если вы когда-нибудь захотите жить в Уайтледиз, наш дом станет и вашим домом.

— Мне? Жить в Уайтледиз?! Неужели вы пожелаете, чтобы ваша свекровь, да еще и мачеха вашего мужа… — я услышала собственное нервное хихиканье.

— Господи, как вы себя странно называете. Я знаю: Стирлинг хочет, чтобы вы жили с нами.

— Он так сказал?

— Конечно!

Нет, подумала я. Никогда Как я смогу жить с ними под одной крышей, видеть их вместе, думать, что все это могло бы быть со мной! Стирлинг это знает. Он же любил меня! Несчастная Минта не понимает, какие страшные люди окружают ее.

— Я уже так привыкла к Мерсерз Хауз.

— Зачем вам одной такой большой дом? Не думайте, что мы будем жить друг у друга на головах. Уайтледиз такой вместительный. Вы сможете занимать отдельное крыло. Там, где раньше были апартаменты моей матери.

— Вы очень добры, Минта, но думаю, мне лучше остаться здесь на некоторое время… Я, возможно, вернусь в Австралию.

— Пожалуйста, не говорите так! Нам это будет неприятно… Стирлингу и мне.

Как я ненавидела этот тон собственницы, каким она говорила о Стерлинге. Я очень страдала, в сердце моем бушевала буря. И все же мне было жаль бедную Минту!

Они поженились в апреле, как только на деревьях показались почки и птицы зазвенели на заре радостным хором.

Мод украшала церковь, и я, что совершенно невероятно, помогала ей. Как же много она болтала! Она была просто счастлива, что Минта выходит замуж. Видимо, представляя, как сама идет к алтарю под руку с доктором Хантером. Я сочувствовала Мод, но ей хотя бы не довелось испытать, как мужчина, которого она любит, женится на другой!

До последней минуты я отчаянно надеялась, что какая-нибудь случайность помешает этому браку. Но пришел день, и сэр Хилари отдал свою дочь Минту замуж за Стирлинга, а священник Джон Матерс соединил их руки.

Я молча слушала, как Стирлинг у алтаря клялся в любви и верности Минте. Рядом со мной сидели Люси и Франклин. Люси выглядела весьма суровой и настороженной, как будто чего-то опасалась. А невозмутимый Франклин? Разве не страдал он от того, что девушка, которая должна была стать его женой, выходит замуж за другого? Но он всегда был таким сдержанным!

Церемония подходила к концу, новобрачные расписывались в книге, вскоре зазвучит свадебный марш, и они вместе пойдут от алтаря. Все было похоже на страшный сон.

Вот и они — Минта, сияющая невеста, и Стирлинг, с лицом непроницаемым и надменным.

Орган играет свадебный марш из «Лоэнгрина». Итак, все кончено.

Мы вышли из церкви: я и Франклин шагнули на изменчивое апрельское солнце. МИНТА

 

Глава 1

Трудно сказать, когда я начала подозревать, что кто-то пытается меня убить. Сперва это была только смутная догадка. Да это просто чушь! Затем я стала в этом совершенно уверена. Я превращалась в запуганную и несчастную женщину.

В день, когда я вышла замуж за Стерлинга, я чувствовала себя самой счастливой невестой в мире. Я даже не могла поверить, что такое может случиться со мной. Правда, когда он сделал мне предложение, я была очень удивлена. Стирлинг так отличался от всех, кого я знала. В нем было что-то совершенно мне не знакомое, впрочем, как и в Hope. Их жизнь, полная ярких событий, была так непохожа на ту, что вела я. С ними было очень приятно — они излучали такую уверенность, такую энергию! Нора не красавица, но ее шарму могла бы позавидовать любая женщина. Она обладала чувством собственного достоинства и прелестно держалась. Было так легко оказаться во власти ее обаяния. Нора была замужем за отцом Стирлинга, правда, об этом почти не рассказывала. Но я обратила внимание, что когда упоминалось его имя, и Стирлинг, и Нора на мгновение благоговейно замолкали, как будто бы речь шла о божестве. И то, что она была его женой, а он — сыном, словно возвышало их над другими людьми, . Эту пару нелегко было понять, они были непредсказуемы и этим не похожи на тех, кого я знала:

Мод Матерс, Франклина и даже Люси.

Я и представить себе не могла, что Стирлинг когда-нибудь полюбит меня. Мне казалось, что он и Нора хорошо подходят друг другу, и если бы она не была его мачехой, то они поженились бы. И когда пришел тот день, и он сказал без всякого вступления: «Я хочу жениться на тебе, Минта», я заморгала и, заикаясь, переспросила: «Что вы сказали?»— так как была уверена, что не Поняла его.

Он взял меня за руки, поцеловал их и повторил, что хочет жениться на мне. Я ответила, что люблю его с первого дня нашей встречи. Но даже не мечтала, что он почувствует то же самое ко мне.

Мы сразу сказали обо всем отцу. Он был страшно рад, так как знал, что Стирлинг очень богат и мне не придется страдать от безденежья, как ему самому. Отец созвал всех, включая слуг, и объявил приятную новость. Он велел принести из подвала последние бутылки шампанского, и все выпили за наше здоровье. Слуги сделали это с огромным удовольствием, полагая, вне всякого сомнения, что теперь хотя бы будут регулярно получать свое жалованье.

Лишь двоих не обрадовало это событие. Люси. Дорогая моя Люси, она всегда вела себя так, будто я только что вышла из школы и за мной нужно присматривать. Она появилась в моей комнате, как только уехал Стирлинг, и села на кровать.

— Минта, — спросила она, — , ты абсолютно уверена?

— Как никогда прежде. Это просто чудесно, я и не знала, что он любит меня.

— Почему бы нет, — возразила она — Ты красивая, молодая, и я всегда верила, что ты удачно выйдешь замуж.

— Тогда почему ты выглядишь такой обеспокоенной?

— Я немного волнуюсь!

— Из-за чего?

— Не знаю. У меня какое-то предчувствие.

— О, Люси, все просто счастливы. И даже если бы я не была в него так влюблена, это подходящий брак в любом случае, не так ли? С ним мы перестанем тревожиться о деньгах. Ты же сама беспокоишься, что дом постепенно разрушается.

— Да. Я люблю дом, его необходимо срочно ремонтировать, но не выходить же из-за этого замуж.

— Ты просто старая хлопотливая наседка, Люси!

— С тех пор, как я вышла замуж за твоего отца, я считаю тебя своей дочерью. Хотя я и раньше очень любила тебя, Минта. Мне кажется, что тебе следует подождать с замужеством… Не торопи события.

— Чего ты опасаешься? Чем тебе не нравится Стирлинг?

— С ним все в порядке, но это случилось так быстро. Я даже не подозревала, что он влюблен в тебя.

— Я и сама не подозревала, — и захихикала, как глупенькая школьница. — Но он совсем не такой, как другие, и ведет себя совершенно иначе. Он вообще прячет свои чувства.

— В том-то вся и загвоздка. Он слишком скрытен. Он ничем не показал, что влюблен в тебя.

— А почему же тогда он хочет жениться на мне? У меня ведь нет приданого.

— Его очень интересует дом. Может быть, ему нужна поддержка, которую семья, вроде нашей, в состоянии оказать ему. Кто он, собственно, такой? Этот вульгарный Новый год с демонстрацией его богатства! Ясно, что он абсолютно невоспитан.

— Люси, какое ты имеешь право говорить подобные вещи?!

— Прости! — Она сразу пришла в себя. — Я очень волнуюсь. Прости меня, Минта!

— Дорогая моя Люси. Это я должна просить прощения. Я понимаю, что ты волнуешься из-за меня. Но мне кажется, что волноваться не о чем. Я очень счастлива!

— И все же не слишком спеши. Прошу тебя!

— Я не буду слишком спешить, — обещала я. Но я знала, что Стирлинг хочет как можно скорее жениться, а отныне все будет так, как он пожелает.

Теперь о Лиззи. Какой она стала надоедливой и беспокойной с тех пор, как умерла мама. Лиззи подождала, пока я легла в кровать, и пришла ко мне. Вплыла, будет правильнее сказать. Она высоко держала свечу и была похожа на привидение, особенно в своей длинной фланелевой ночной рубашке.

— Что ты бродишь в такой час по дому, Лиззи? Ты подожжешь себе рубашку, если не будешь осторожна!

— Я должна поговорить с тобой, мисс Минта!

— Так поздно? Я устала, да и тебе следует идти спать.

Она не обратила никакого внимания на мои слова и села на кровать.

— Значит, ты собираешься выйти за него замуж?

— Я собираюсь выйти замуж за мистера Стирлинга Херрика, если ты его имеешь в виду!

— Правильно, это он. Он очень похож на него. Ты сразу его узнаешь.

— Пожалуйста, не говори о моем будущем муже неуважительно, Лиззи.

— Как все это странно… И забавно… Его отец хотел жениться на твоей матери, а теперь он здесь и собирается жениться на тебе.

— О чем ты говоришь, Лиззи?

— Именно его отец был здесь много лет назад.

— Его отец? Это, должно быть, муж миссис Херрик?

— Все так перепуталось, — заметила Лиззи. — Твоя мать с ума сходила по нему, и… она не была единственной.

— Иди спать, Лиззи, ты заговариваешься!

— Вовсе нет. Все, что я говорю, истинная правда. Как будто он вернулся. Правда, я всегда знала, что он вернется!

В голове моей начало проясняться. Я спросила:

— Лиззи, ты имеешь в виду, что учитель мамы был…

— Правильно, мистер Чарльз Херрик. Ты можешь увидеть его подпись на рисунках, которые до сих пор хранятся в студии. Он приехал сюда, чтобы учить твою мать рисованию, а затем покинул нас… Он был выслан в Австралию за кражу, и твоя мать больше никогда не видела его. Говорят, что он тоже умер, но явился этот другой, и ты собираешься выйти за него замуж. Словно рок какой-то…

— Не понимаю. Мне кажется, ты ошибаешься.

— Я не ошибаюсь. Есть люди, которые не могут спокойно лежать в земле, и он один из них.

— Ты выдумываешь то, чего нет.

— Я только на это и надеюсь, мисс Минта. Я же, надеюсь на это. Но почему он вдруг явился сюда? Он околдовал тебя, как его отец — твою мать — и оде кого-то.

— Я спрошу у мистера Херрика об этом, когда он придет к нам.

— Да, да, спроси его об этом и внимательно выслушай ответ.

— Лиззи, я хочу спать.

— Понимаю, но я тебя предупредила; больше я не в силах ничего сделать.

Взяла свечу и ушла.

Я была так взволнована, что не могла уснуть. Отец Стерлинга — учитель моей матери? — Непонятно, как Норин шарф перелетел через нашу стену. Что все это значит? Хотя какая разница? Главное, что Стирлинг сделал мне предложение. Все остальное меня не волновало.

Стирлинг настаивал на том, чтобы не откладывать свадьбу. Он хотел стать моим мужем как можно скорее.

Я рассказала ему 6 том, что узнала от Лиззи.

— Это правда, — подтвердил он. — Мой отец был учителем рисования в Уайтледиз, его ложно обвинили в краже и сослали в Австралию! Там дела его пошли на редкость удачно. Очень несправедливо было так обвинять человека. Когда я приехал в Англию за Норой, я, естественно, захотел увидеть дом, где работал отец. Шарф Норы перелетел через стену, и мы зашли, чтобы вернуть его.

Все его объяснения казались такими ясными и логичными, кроме, пожалуй, одного — нечему он прежде ни словом не обмолвился о том, что его отец имел какое-то отношение к нашему дому.

— Мне очень жаль, что так случилось, — сказала я.

— Мой отец не нуждается ни в чьем сожалении.

— Ты так любишь его, Стерлинг. Так почитаешь , и восхищаешься им! Те же чувства испытывает и Нора.

— Если бы ты знала его, ты бы все поняла.

— Бедная Нора! Как она, наверное, страдала, когда он умер!

Он ничего не ответил и отвернулся от меня. Я испугалась, что допустила какую-то бестактность. Он не любил говорить о Hope, возможно, потому, что волновался о ее будущем. Поэтому я сказала, что мы все будем очень рады, если она когда-нибудь пожелает жить в Уайтледиз.

— Ведь она тебе как сестра, хоть на самом деле и мачеха. Она такая привлекательная женщина. Я всегда тушуюсь в ее присутствии. Мне бы очень хотелось походить на нее.

Стирлинг снова промолчал. Он просто уставился в стену, как будто меня не было рядом. «Вспоминает отца», — подумала я. Мне нравилось, что он способен на такие глубокие переживания.

Следовало много подготовить к свадьбе. Мод Матерс очень волновалась и по-хорошему завидовала мне. Она сразу же начала думать о том, как украсить церковь.

— Хорошо бы, свадьба состоялась в мае, а не в апреле, — заявила она. — Тогда и цветов было бы больше.

Люси сама проверяла, как шьют мое подвенечное платье. Мне не терпелось поделиться с кем-нибудь своей радостью, Люси была бы идеальной собеседницей, если бы она не осуждала молчаливо мое решение. Нора, очевидно, тоже предпочитала держаться от меня подальше, хотя я очень надеялась, что она станет мне как сестра. Единственная, с кем я могла поболтать, была Мод. Ее страшно интересовало, где мы со Стерлингом проведем медовый месяц. Когда я ответила, что мы и не думали об этом, она даже разочаровалась.

— Венеция! — воскликнула Мод. — Представляешь, вы плывете на гондоле по Большому Каналу… Или, может быть, Флоренция… Прогулка по мосту, где встречались Данте и Беатриче… Рим, Форум. Вы стоите на том месте, где был убит Юлий Цезарь! Мне всегда казалось, что Италия — идеальное место для молодоженов.

Я была удивлена: никогда не подозревала, что Мод такая романтичная натура.

Когда я заговорила о медовом месяце со Стирлингом, он сказал:

— Почему мы должны куда-то уезжать? По мне, так лучше провести это время в Уайтледиз. Конечно, если ты хочешь куда-нибудь поехать…

Но мне хотелось того, чего желал он.

— У нас не будет медового месяца, — ответила я Мод. — Пока… Мы проведем его как-нибудь позже.

Итак, платья были сшиты и праздничный пирог испечен. Папа сказал, что не следует беспокоиться о стоимости свадьбы. Я получила неплохое приданое. После моего замужества Уайтледиз постепенно приведут в надлежащий порядок, и он станет, как прежде, великолепным поместьем.

Однажды вечером, за неделю до торжественной церемонии, Люси опять пришла ко мне в спальню.

— Хочу только, чтобы ты знала, Минта. Если ты передумала, не бойся сказать нам об этом.

— Передумала? Почему?

— Все было решено второпях, и потом… так много разговоров об Уайтледиз. Даже если ты решишь не выходить за него, мы все равно выкрутимся. Ведь до сих пор как-то справлялись. Мне не хочется, чтобы ты жертвовала собой ради дома.

— Я ни минуты так не думала, Люси! Я люблю наш дом и переживаю из-за того, что он начинает рушиться, но замуж выхожу вовсе не из-за этого. Нам просто очень повезло, что Стирлинг богат и ему нравится наш дом. Он собирается восстановить его. Ты будешь довольна. Я знаю. Ты всегда очень беспокоилась из-за дома.

— Конечно, я буду рада, но только в том случае, если ты будешь счастлива в браке.

— Успокойся! Я выхожу замуж за Стирлинга только потому, что люблю его!

Казалось, она все поняла и больше не возвращалась к этой теме. Люси заговорила о свадьбе, о том, как хороша будет Мод в светло-вишневом шелковом платье — настоящая подружка невесты. Я надеялась, что ею станет Нора, но та отказалась, сославшись на то, что была замужней женщиной. Она совершенно ясно дала понять, что ей неприятно это предложение, поэтому я больше не настаивала. Люси пожалела, что Друсцилла еще слишком мала, чтобы стать подружкой невесты, я была с ней полностью согласна. Мы попросили доктора Хантера быть шафером. Именно его, а, не Франклина, так как многие считали, что мы должны были пожениться. Но, повторяю, все это не имело ни малейшего значения. Главное, что я выходила замуж за Стирлинга!

Наконец, настал наш день! Самый счастливый день моей жизни! После того, как мистер Матерс свершил обряд» мы вернулись в Уайтледиз. Прием состоялся в большом зале, где по традиции невесты нашего дома справляли свою свадьбу. Стирлинг все делал, как зачарованный — «Он любит меня, — подумала я. — Он не мог бы так себя вести, если бы не любил меня».

Он стоял рядом со мной у огромного свадебного пирога и помогал разрезать его. Он весь светился от какого-то чувства. Я бы назвала его триумфом!

Были произнесены все подобающие случаю речи: папа говорил весьма сентиментально и несвязно, доктор Хантер — недолго и очень остроумно, Франклин сказал то, что обычно звучало на свадьбах последние сто лет! Стирлинг обратился ко всем с ответной речью. Он выразился очень прямо и точно — это счастливый день для него. Он чувствует, что вернулся домой.

Некоторые из гостей остались на обед, после чего мы танцевали в нашем чудесном бальном зале! Мы со Стирлингом кружились по нему в вальсе. Он не был хорошим танцором, но я только сильнее любила его за это.

— Ты скоро поймешь, какие у меня плохие манеры, — сказал он мне.

— Но ты не станешь мне меньше нравиться из-за этого, — ответила я.

Наконец, уехали последние гости, и мы остались одни. Я немного волновалась из-за своей неопытности, но Стирлинг был очень нежен со мной. Мне даже показалось, что ему было немного жаль меня.

Да, это был самый счастливый день моей жизни!

 

Глава 2

Никогда не думала, что медовый месяц может быть таким странным. В первый же день Стирлинг потребовал, чтобы я показала ему весь дом.

— Мы будем только вдвоем, — сказал он. Я была в восторге, но Стирлинг пришел в ужас, когда увидел, в каком состоянии дом. Он все время что-то проверял, записывал. Помню, как, осмотрев в какой-то комнате дубовые балки, он сказал:

— Червоточец. Балки могут обвалиться в любой момент. Нам следует заняться ими немедленно.

— Ты больше похож на эксперта, чем на моего мужа, — заметила я.

— Не забывай, — ответил он мне, — нашим детям здесь жить.

Я до тех пор даже не догадывалась, как запущен наш дом.

— На его ремонт потребуется целое состояние, Стирлинг, — сказала я. — Не стоит надрываться, чтобы сразу привести его в полный порядок.

— У меня есть деньги, — ответил он.

Я засмеялась: его хвастовство, как называла это Люси, забавляло меня. Он был богат и гордился тем, что это состояние нажил его отец, а все, что сделал его отец, по мнению Стерлинга, заслуживало преклонения.

Он продолжал:

— Надо отремонтировать все, ничего не оставляя на потом. Я хочу, чтобы в твоем доме все было идеально!

— Не говори в «твоем» доме, Стирлинг. Все, что принадлежит мне, принадлежит и тебе, ты же знаешь! Он улыбнулся, нежно поцеловал меня и сказал:

— Ты милая девочка, Минта. Мне жаль, что я таков, каков есть!

— Именно поэтому я и люблю тебя. Он обнял меня и крепко прижал к себе.

— Мы будем счастливы, — сказала я, словно пытаясь убедить себя в этом.

— Наши дети будут резвиться на лужайках Уайтледиз, — торжественно произнес он.

С неимоверной энергией Стирлинг взялся за восстановление Уайтледиз, и на наших глазах он начал превращаться в образцовый старинный дом. Но Стирлинг пока не был доволен — так много предстояло еще сделать. Это время я называла «Лето Уайтледиз».

В начале сентября горе посетило Уэйкфилд Парк. У сэра Эверарда случился еще один удар, и он умер. Мы все знали о том, что он долго не протянет, но, тем не менее, испытали настоящее потрясение. Особенно леди Уэйкфилд. Через неделю после похорон она слегла и больше уже не смогла, а точнее не захотела подняться. В середине октября леди Уэйкфилд скончалась, и все решили, что «так даже лучше для нее».

— Она не желала больше жить, — говорил доктор Хантер о леди Уэйкфилд. — Я сталкивался с подобными вещами не раз. Люди, которые прожили вместе всю жизнь… Если умирает один, следом сходит в могилу и другой.

Дул резкий восточный ветер, и Люси была очень недовольна, когда узнала о том, что отец непременно должен проводить «в последний путь последнего из своих милых друзей». Раньше у нее не было семьи»и теперь она очень дорожила нами. Отец обычно соглашался с ней, но на этот раз настоял на своем, поехал в церковь, оттуда пешком последовал на кладбище и стоял там, обнажив голову.

Я очень жалела Франклина, ведь он так любил своих родителей. Хорошо, что Нора была рядом — ее присутствие смягчало боль утраты. Я уже давно поняла, как она ему нравится, и втайне надеялась, что они поженятся.

— Да они совершенно не подходят друг другу, — холодно ответил мне как-то Стирлинг. — Франклин! — добавил он с презрением, будто из него не мог получиться хороший муж.

— Ты не знаешь Франклина, — защищала я своего хорошего друга. — Он один из самых добрых людей в мире.

Стирлинг со злостью отвернулся. Конечно, Нора была женой его отца, и сама мысль о том, что она может выйти замуж за кого-то другого, должна была показаться ему отвратительной.

Тем не менее, я продолжала мечтать о том, чтобы Нора и Франклин поженились, хотя сама Нора, уверена, и не помышляла об этом.

Через несколько дней после похорон леди Уэйкфилд отец слег. Люси страшно волновалась, как всегда, когда он заболевал. Она уложила отца в постель, ворча, что ему не следовало идти на похороны.

Как только приехал доктор Хантер, Люси долги с ним о чем-то говорила. А после осмотра я спросила у доктора, действительно ли отец захворал или это все напрасные опасения Люси?

— Пока у него простуда, но она может перейти в бронхит. Надеюсь, мы вовремя начали лечение, — ответил доктор. — Ему следует несколько дней полежать в постели!

Бедный доктор Хантер! Он выглядел таким усталым! Как это неприятно — возвращаться в свой маленький обветшалый домик, где тебя не ждет никто, кроме напившейся до чертиков прислуги. Почему он не женится на Мод? Она бы так хорошо заботилась о нем.

Я настояла, чтобы перед уходом он выпил стаканчик шерри. Щеки у доктора слегка порозовели, он как будто даже повеселел.

— Я загляну вечером, — пообещал он. — Чтобы убедиться, что с вашим отцом все в порядке.

Но вечером у папы уже начался бронхит, который через несколько дней перешел в пневмонию. Никогда еще Люси не была такой расстроенной. Я всегда допускала, что Люси просто выгодно вышла замуж за моего отца, и только теперь поняла, как она любит его. Она не выходила из комнаты отца ни днем, ни ночью и лишь позволяла себе прилечь на часок в соседней комнате, если я оставалась с ним.

— Я не доверяю этим слугам, — сказала она. — Ему может что-нибудь понадобиться.

— Если ты не будешь отдыхать, то свалишься сама, — уговаривала я ее.

Я сидела с отцом, но как только он начинал кашлять, Люси сразу же прибегала.

Мы ждали, когда наступит кризис, но я поняла, что доктор Хантер уже перестал надеяться на благополучный исход. Отцу было много лет, и в последнее время он сильно сдал. Пневмония — серьезное заболевание даже для молодых.

Отец хотел, чтобы Люси ни на минуту не покидала его. Я вспомнила, какой раздражительной всегда была моя мать, и порадовалась, что в конце жизни отец обрел счастье с такой женщиной, как Люси!

Мы были с ним обе, когда он умер, но его рука сжимала руку Люси. Никогда не забыть выражения ее лица: словно она потеряла все, что ей было дорого.

— Люси, дорогая, у тебя есть Цилла, — сказала я ей. Я пошла с ней в комнату дочери. Был уже поздний вечер, и девочка спала.

Но я взяла ее на руки и передала Люси.

— Мама, — сонно и немного недовольно протянула Друсцилла.

Люси стояла и крепко прижимала к себе дитя, пока я не положила свою сестричку обратно в кровать. Возможно, это был слегка театральный жест, но он принес пользу. Люси взяла себя в руки, вспомнив, что отныне должна жить во имя Друсциллы.

Наступило Рождество. В этом году праздновать его решили не в Уэйкфилд Парке, а в нашем доме. Стирлинг отметил, что из-за смерти моего отца торжества должны быть не слишком пышными, но тем не менее достойными Уайтледиз. Следовало понимать, что отныне главное место принадлежит ему, а не Уэйкфилд Парку.

Люси во вдовьем трауре бродила, как привидение. Хотя, надо сказать, этот наряд ей шел. Друсцилле, баловню всей семьи, было около двух; она становилась своевольной и требовательной. Люси любила ее страстно, но не портила ребенка, что, боюсь, делали все остальные. Я обожала девочку и мечтала о собственном ребенке. Стирлинг тоже хотел этого. Он все твердил, как наши дети будут играть на лужайках Уайтледиз.

Однажды мне показалось, что я беременна, но потом выяснилось, что это не так. Я очень расстроилась и решила, что в следующий раз никому ничего не скажу, пока окончательно не уверюсь в этом. Люси постоянно говорила мне:

— Когда у тебя будет собственный ребенок… А однажды сказала:

— Возможно, ты слишком страстно желаешь ребенка. Я слышала, что в таком случае можно не забеременеть. Это как каприз природы.

Ей понравилась идея Стирлинга отпраздновать Рождество так, как мы это делали в прошлом.

— Уайтледиз — великолепный дом, — подытожила она, — а Уэйкфилд Парк — выскочка. Думаю, твой муж все решил правильно.

Мне было приятно, что она начала хорошо относиться к Стерлингу, отказавшись от своих прежних подозрений.

— Когда у тебя будет своя семья, свой ребенок, ты, возможно, захочешь, чтобы я уехала, — сказала мне как-то Люси.

— Какая чепуха! — воскликнула я. — Это твой дом. Кроме того, что же мы станем делать без тебя?

— Я всего лишь мачеха, ты не всегда будешь нуждаться во мне.

— Пожалуйста, никогда не говори так больше.

— Хорошо. Давай забудем. Но я не останусь, когда окажусь не нужна.

Как Стирлинг был увлечен приготовлениями к Рождеству! Он гордился тем, что успел сделать, но и оставалось еще немало. Теперь у нас было уже шесть садовников, и мой любимый парк становился все прекрасней. В доме все время трудились рабочие, и в некоторые комнаты нельзя было войти, потому что ремонтировался пол или обшитые панелями стены.

За две недели до Рождества я была почти уверена, что беременна. Мне не терпелось рассказать об этом кому-нибудь, но я решила подождать: не хотела зря обнадеживать Стирлинга. Как ни странно, Лиззи догадалась. Однажды, когда она убирала комнату Друсциллы, я зашла проведать сестричку. Девочка сидела на полу и играла в кубики. Я стала на колени, и мы построили дом вместе. Какое чудесное ясное личико, какой нежный носик, а эти крошечные завитки волос надо лбом! Я думала о собственном малыше, когда Лиззи сказала со свойственной ей прямотой:

— Ну, похоже на то…?

— Похоже на что? — спросила я. Лиззи покачала воображаемого ребенка на руках. Я вспыхнула, а Друсцилла воскликнула:

— Ты что, Лиззи? Лиззи ответила:

— Вы будете удивлены, мисс, если я скажу, что вскоре здесь появится еще один младенец? Все ли в порядке с носиком мисс Циллы?

Девочка осторожно притронулась к нему и спросила:

— Что?

Я поцеловала ее и успокоила:

— Лиззи шутит.

— Вам не обмануть меня, — продолжала Лиззи, — это всегда бывает заметно.

Друсцилла нетерпеливо звала меня играть в кубики, а я думала: «Неужели это и впрямь бывает заметно?»

Рождество пришло и закончилось. Базар елочных украшений проводился в только что отделанном зале Уайтледиз; Стирлинг устроил щедрое бесплатное угощение. Это имело огромный успех. В Уайтледиз пригласили певцов исполнять рождественские гимны, подавали вино и чудесный кекс с изюмом. Кто-то из пожилых даже сказал, что все было, как в старые добрые времена, но и тогда их не угощали таким хорошим вином.

Из-за смерти папы в Рождественский вечер с нами были только Нора и Франклин, а на Святки мы все поехали в Уэйкфилд Парк.

Наступил Новый год, и тут случилось первое из тревожных происшествий.

Тем утром за завтраком Стирлинг, как обычно, рассказывал о работах, которые проводились в доме.

— Они начали со сторожевой башенки, — сказал он. — Там дел больше, чем мы предполагали.

— Как будет чудесно, когда все закончится, — воскликнула я. — Тогда мы станем наслаждаться жизнью в доме, не натыкаясь постоянно на рабочих.

— Но все это надо было, действительно, привести в порядок, — напомнил мне Стирлинг.

— Если бы мои предки увидели сейчас Уайтледиз, они бы тебя благословили.

Он помолчал минуту, потом добавил:

— В большом доме должно жить много людей. Он повернулся к Люси и спросил:

— Ты согласна?

— Согласна, — ответила она.

— Ну вот, а сама собиралась покинуть нас, — обвинила я ее. — Мы не позволим тебе. Правда, Стирлинг?

— Минта просто не сможет без тебя. Люси это было приятно, что меня очень обрадовало.

— А Нора, — продолжала я. — Как бы я хотела, чтобы она переехала сюда. Это же абсурд… один человек в том громадном доме.

— Она намерена покинуть нас, — сказал Стирлинг.

— Мы не должны допустить этого.

— Как же мы можем ей помешать? — спросил он холодно.

— Она уже давно говорит об этом, но пока остается. Видимо, у нее есть причина, чтобы остаться.

— Какая причина? — он посмотрел на меня так, будто испытывал неприязнь ко мне, и мне показалось, он расстроен из-за отъезда Норы.

Я пожала плечами, а он продолжал:

— Пойди, посмотри, что уже сделано в сторожевой башне. Мы не должны позволить, чтобы старина разрушалась. Реставрация должна проводиться очень осторожно.

Ему нравилось, когда я интересовалась тем, что сделано, и я пообещала еще до наступления темноты обязательно сходить туда. Утром я не могла, потому что уже сказала Мод, что выпью с ней кофе. Она устраивала благотворительный базар и нуждалась в помощи, а кроме того, Мод пригласила меня на ленч. Очевидно, Стирлинг меня не слушал. Я задумчиво посмотрела на него. Разве так ведут себя истинные мужья? Иногда мне казалось, что даже любовью он занимается так, будто обязан был это делать.

Конечно, я знала, что он необычен. Он всегда подчеркивал, что не обладает изящными манерами, ибо не воспитывался как некоторые, в английском особняке. Этим он явно намекал на Франклина. По-моему, он просто невзлюбил его, возможно, потому, что Франклин обожал Нору, а она не должна была забывать его отца.

Я была убеждена, что ему не стоит волноваться. Нора была так же холодна к Франклину, как Стирлинг, — как я иногда подозревала, — ко мне. Но я любила Стирлинга всей душой, мне было все равно, как он ко мне относится. Иногда ночами я говорила себе: «Он женился на тебе из-за Уайтледиз». А его безудержная страсть, с какой он взялся отделывать дом, означала, что это правда. Но в глубине души я в это не верила. Просто он не умел открыто проявлять свои чувства.

Я вернулась из дома священника в половине четвертого. День был облачным, уже наступили сумерки. Я вспомнила о сторожевой башенке. Стирлинг вечером наверняка спросит меня о том, ходила ли я туда, и я решила осмотреть ее немедленно.

Сторожевая башенка находилась в самой старой части дома, сохранившейся от монастыря. Здесь никогда не жили, но Стирлинг задумал что-то переделать. В башню вела винтовая лестница с веревочными перилами. Мы редко приходили сюда, и когда я осматривала башню со Стирлингом, все было мне здесь так же не знакомо, как и ему.

Подниматься пришлось долго и на полпути я остановилась, чтобы перевести дыхание. Вокруг была тишина. Какая мрачная эта часть здания!

Я стояла на разрушенной лестничной площадке и вспоминала старинную легенду, которую слышала в детстве. Когда-то, очень давно, из сторожевой башенки выбросилась монахиня. Она согрешила, нарушив обет. Как все старинные дома, Уайтледиз должен иметь свое привидение, а кто подходит для этого больше, чем монахиня. Говорили, что на башне видели белую фигуру. После наступления темноты никто из слуг не поднимался в башню, они даже старались не ходить мимо нее. Мы и думать забыли об этой истории, но теперь, когда я была здесь одна, она вспомнилась мне. Мне показалось, что я услышала звук шагов на ступеньках за своей спиной. Я даже почувствовала, что там кто-то есть. Я не была в этом уверена, однако меня охватил не знакомый прежде ужас.

Я стала опять подниматься наверх. Решила быстро все осмотреть и сразу же спуститься. Не следует давать Стерлингу повод раздражаться по пустякам. Я с трудом дышала, ступени были очень крутые, а я торопилась. Почему торопилась? В этом не было необходимости… Просто хотелось скорее вернуться, покинуть эту башню.

Я остановилась. И снова услышала шаги. Кто-то медленно, крадучись шел за мной следом. Я прислушалась. Тишина. «Воображение», — сказала я себе. А может быть, рабочие? Или Стирлинг пришел показать мне, что тут сделано.

— Кто здесь? — спросила я.

Тишина. Пугающая тишина. Я подумала: «Нет, я не одна в этой башне». Я была уверена в этом. Кто-то близко, совсем близко от меня.

Иногда мне кажется, что за нами и впрямь приглядывает ангел-хранитель, который предостерегает от опасности. Звук шагов предупредил меня, что опасность где-то рядом.

Я побежала наверх. И остановилась, перегнувшись через парапет, вцепившись в камень руками. Потом посмотрела вниз и подумала: «Кто-то поднимается по ступеням. Я буду здесь одна с тем человеком… Одна в этой башне».

Да. Кто-то приближался. Крадущиеся шаги. Скрип двери, которая ведет к последним ступеням. Еще три ступеньки и тогда… Я стояла, прильнув к камню и молилась о чуде.

Чудо свершилось! Внизу появилась Мод, которая шла быстрыми неуклюжими шагами.

Я закричала:

— Мод! Мод!

Она остановилась и оглянулась. «Боже, Боже, помоги мне», — молилась я. Кто-то приближался. Мод посмотрела наверх.

— Минта! Что ты там делаешь? — ее голос можно было услышать где угодно.

— Просто смотрела, как продвигается ремонт. :

— Я принесла тебе перчатки. Ты их забыла в доме священника. Я подумала, что они тебе понадобятся.

Я с облегчением рассмеялась и оглянулась через плечо. Никого. Совсем никого! Я была в панике, но Мод с ее здравым смыслом в один момент развеяла все страхи.

— Я спускаюсь прямо сейчас, — сказала я. — Подожди меня, Мод, Я уже иду.

Я бежала по ступенькам и никого не заметила. «Это все фантазии», — решила я. — Такое случается с беременными женщинами «.

Я не сразу вспомнила об этом случае.

В конце января я была уже уверена, что жду ребенка. Стирлинг был доволен, я бы даже сказала — счастлив, но потом он отдалился от меня еще больше. Я его почти не видела. Он постоянно был с рабочими либо покупал земли по соседству. Мне казалось, что ему хотелось в чем-то превзойти Франклина, но это было просто смешно. Ни о каком соперничестве и речи быть не могло.

Люси баловала меня и была очень взволнована новостью о ребенке. Ей хотелось говорить об этом все время.

— Это будет племянник или племянница Друсциллы. Какая у нас будет семья!

Я обнаружила, что у Беллы, маленькой кошечки, которую мне подарила Нора, будут котята. Это меня развеселило. Мне очень нравилась Белла. Это была очень необычная кошка, а Нора заверила меня, что Донна такая же. Они ходили за нами по пятам, как собаки; были очень ласковые и ничего так не любили, как мурлыкать, сидя на коленях, когда их гладили. Белла и Донна своими повадками ужасно походили одна на другую. Когда я узнала, что у Беллы будут котята, я не могла удержаться и рассказала все Hope.

С Норой я теперь чувствовала себя не совсем свободно, во всяком случае, не так, как до замужества. Хотя барьер между нами возвела не я.

Нора была в оранжерее, где выращивала орхидеи. Донна сидела на скамеечке, наблюдая за ее работой.

— Нора, что бы ты думала? — воскликнула я. — У Беллы будут котята.

Она обернулась, чтобы взглянуть на, меня, и рассмеялась. Она была сейчас такой, какой я ее любила — веселой и дружелюбной.

— Какое совпадение! — сказала Нора.

— Ты имеешь в виду… что и Донна? Нора кивнула.

— Бедняжка Донна будет обижена, когда узнает. Услышав свое имя. Донна замяукала и забралась к Hope на руки.

— Ну что, опередили тебя? — спросила Нора у кошки. — А что ты будешь с ними делать, Минта?

— Оставлю себе одного и постараюсь пристроить других. Одного котенка возьмут в дом священника.

Мы вошли в дом, и миссис Гли подала нам кофе с таким видом, который означал, что в Мерсерз все делалось лучше, чем в Уайтледиз.

— Я устраиваю прием на следующей неделе, — сообщила Нора. — Ты обязательно должна быть.

— С удовольствием.

— Повод совершенно особенный. — Она не объяснила, какой, а я не стала спрашивать — это было бессмысленно: Нору невозможно было заставить проговориться.

Когда мы пили кофе, раздался стук копыт по булыжнику.

— Это Франклин, — сказала Нора, выглянув в окно. — Он часто бывает здесь: Мы играем в шахматы. Ему так одиноко после смерти родителей.

Вошел Франклин, который, на мой взгляд, выглядел очень изысканно. Может быть, скоро объявят об их помолвке, ради которой Нора и устраивает прием. Никто не мог ничего сказать наверняка, глядя на них. Но частые визиты Франклина в Мерсерз не могли быть случайными. В конце концов, я знаю его очень хорошо и убеждена, что он влюблен в Нору. Как будет чудесно, если они поженятся.

Но на приеме об этом и речи не было. Нора объявила только, что окончательно решила вернуться в Австралию.

Белла потерялась. Наверное, спряталась, чтобы родить котят, но мы понятия не имели, где. Люси сказала, что кошки всегда так делают. Я была обеспокоена, так как Белла могла страшно проголодаться. Но Люси объяснила, что кошка сама придет, когда захочет есть.

Она появилась через день, и стало ясно, что она окотилась.

— Мы должны пойти за ней, — предложила Люси, — тогда и узнаем, где котята.

Как это ни удивительно, но Белла привела нас к башне. Работы здесь сейчас приостановили, потому что не могли найти какое-то особое дерево. Дверь, ведущая в башню, была открыта, и Белла поднялась наверх. Там рабочие оставили кусок мешковины, на котором лежали четыре самых очаровательных котенка, каких мне когда-либо доводилось видеть. Они были рыжевато-коричневые, как и их мама. Я была очарована этими крошечными слепыми существами и тронута преданностью Беллы. Она мурлыкала, пока я восхищалась котятами, но никому не давала прикоснуться к ним.

— Лучше оставить их здесь, — сказала Люси. — Ей не понравится, если мы их перенесем. Она же старается спрятать их.

— Я присмотрю за ними, — сказала я. — И сама буду приносить Белле еду.

Я сразу же поспешила к Hope, чтобы рассказать ей о котятах, о том, где мы их нашли. Она пообещала заехать посмотреть их через день или два.

Каждый день я поднималась по винтовой лестнице и часто вспоминала о том, как испугалась здесь однажды. Сейчас страх полностью исчез. Да и то, что Белла спрятала там котят, успокоило меня. У меня вошло в привычку около одиннадцати, часов утра подниматься на башню с кувшинчиком сливок и едой для Беллы, которая уже ждала меня.

Однажды утром, когда я собиралась наверх, приехала Нора.

— Посмотреть котят? — спросила я.

— И тебя тоже, — ответила она. Нора стала более приветливой с того дня, когда я рассказала ей о котятах.

— Я иду кормить их. Пойдем со мной. У меня, действительно, был ангел-хранитель. Я бы погибла, если бы Нора не оказалась рядом. Я поставила блюдце на каменные перила, как обычно, пока наливала молоко. Так не нужно было наклоняться. Нора стояла немного позади меня, и когда я уже наливала молоко, раздался внезапный грохот. Нора вцепилась в мою юбку. Парапет, на который я обычно ставила блюдце, внезапно обвалился. Я даже не успела понять, что произошло, так как Нора рванула меня назад с такой силой, что мы обе упали.

Она первая поднялась на ноги, ее лицо было мертвенно-бледным.

— Минта! С тобой все в порядке?

Я не была в этом уверена. Я была слишком ошеломлена и не могла ни о чем думать — только об этом внезапном обвале, о том, как меня бросило вперед… Вниз с башни Уайтледиз, как монахиня давным-давно.

— Идиоты, — кричала Нора. — Они должны были предупредить нас. Здесь же опасно! Она встала на колени возле меня.

— Минта?..

Я знала, что она думает о моем ребенке. Я почувствовала, что ребенок шевелится, и вздохнула с облегчением — он был жив.

— Я позову на помощь, — продолжала Нора. — Оставайся здесь и не двигайся.

Когда она ушла, я немного приподнялась. Белла вылизывала котят, не подозревая о трагедии, которая только что могла произойти. Я содрогнулась и стала ждать, когда мой ребенок снова даст знать, что еще жив. Я боялась шевельнуться, чтобы не причинить ему вреда. Время, казалось, тянулось бесконечно. Наконец, появилась Нора, а вместе с ней и Люси, которая выглядела очень озабоченной.

— Минта! — она присела около меня. — Это ужасно. Их убить мало, этих рабочих.

— Как мы спустим ее по ступеням? — спросила Нора.

— Не стоит этого делать, — возразила Люси, — пока Минту не осмотрит доктор Хантер.

— Эта башня… Она чем-то пугает меня, — сказала я.

— Чем? — поинтересовалась Люси.

— В ней… какое-то зло.

— Ты рассуждаешь, как слуги, — едко сказала Люси, ненавидевшая, как она выражалась, » глупые фантазии «.

Разумная, как всегда, Люси принесла подушку и одеяла. Они с Норой оставались со мной, пока не пришел доктор Хантер.

Он заставил меня встать.

— Кости целы, — установил он. Потом неодобрительно посмотрел на обвалившуюся балюстраду. — Как это случилось?

— Они стучали здесь неделями, — пояснила Люси. — Надо было предвидеть, что нечто подобное может произойти. Камни здесь такие древние… В любом случае котят перенесем вниз. Кошка будет недовольна, но ей придется примириться с этим. Я пошлю Эванса забрать их и поместить где-нибудь на конюшне.

— Идите в свою комнату, — обратился ко мне доктор Хантер, — и полежите несколько дней, чтобы убедиться, все ли в порядке.

— Я прослежу за этим, — твердо сказала Люси.

Итак, все закончилось благополучно, но Люси заставила меня улечься в постель. Ей не стоило беспокоиться. Я и сама собиралась последовать советам доктора, заботясь о своем ребенке. А через два дня мне приснился сон: будто я в башне и внезапно меня охватил ужас, который я уже однажды испытала. Я осмотрелась, но ничего не увидела, хотя чувствовала: что-то безликое, жуткое готовится сбросить меня вниз.

Я проснулась и несколько секунд не могла прийти в себя, — мне казалось, что я еще в башне. Только потом поняла, что лежу в своей теплой, удобной постели. Я была одна. Стирлинг теперь спал в другой комнате, уверив меня, что так будет лучше для ребенка.

Я вспомнила, как в страхе поднималась по ступеням и в тот, первый, раз, какой кошмар испытала только что во сне. Тогда внизу появилась Мод. А если бы нет… Вот они, беременные женщины! Только и думают, как защитить свое нерожденное дитя, боятся, что кто-то хочет убить его. Но зачем? С какой целью?

Я посмеялась над своими страхами. Первый случай — плод чистейшего воображения; второй мог произойти со всяким.

Кто и за что мог причинить мне зло?

Но, оказывается, причина была.

Траур закончился, и Стирлинг собирался устроить прием, шикарный прием, раз нам не удалось повеселиться, как ему хотелось, на Рождество.

Я знала: он расстроен тем, что Нора уезжала от нас, и всячески старалась угодить ему. На вечер были приглашены музыканты, которые должны были сидеть на галерее. А поскольку ею давно не пользовались, я с двумя горничными пошла посмотреть, все ли там в порядке. И когда позже я обнаружила, что потеряла гранат из маминой броши, то решила, что это случилось именно там. Скрытая тяжелыми красными занавесями, отделявшими галерею от зала, я ползала на четвереньках, пытаясь отыскать камень. Внезапно кто-то вошел. Я хотела было встать, но услышала голос Стирлинга:

— Нора! Она ответила:

— Я пришла навестить Минту. Я встала, но они не видели меня и прежде, чем я успела окликнуть их, Стирлинг сказал:

— Я хочу поговорить с тобой. Нора. Я больше так не могу.

Она сердито ответила:

— Может быть, следовало подумать об этом прежде, чем жениться на Уайтледиз?

Я должна была окликнуть их, но в таком случае не смогла бы узнать что-то чрезвычайно важное для себя. Я решила подслушать и опустилась на колени, чтобы меня не заметили.

— О, Боже, — проговорил Стирлинг, и я с трудом узнала голос мужа — он никогда не разговаривал так со мной, — если бы я мог все вернуть.

Она усмехнулась.

— А что потом? Неужели ты понял бы, как чудовищно жениться только для того, чтобы свести старые счеты?

Я положила руку на сердце. Оно стучало так громко. Я не могла окликнуть их. Я должна была выяснить все до конца.

— Нора, — повторил он. — Ах, Нора, я не в силах так жить дальше. А ты грозишься уехать. Как ты можешь? Это бессердечно!

— Бессердечно! — Она жестко рассмеялась. — Бессердечно… Так поступил ты, когда женился. Как ты думаешь, каково мне было тогда?

— Ты знаешь, что это должно было случиться.

— Должно! — В ее голосе звучало презрение. — Как будто ты был обязан…

— Ты же знаешь, почему…

— Линкс умер, — сказала она. — Месть должна была умереть вместе с ним. Мне пора вернуться в Австралию. Это единственный выход. Ты выбрал женитьбу. Теперь ты должен исполнять свои обязанности.

— Нора, не уезжай. Я не переживу этого.

— А если я останусь?

— Должен же быть выход. Я уверен, что найду его.

— Не забудь, ты жаждал, чтобы твои дети резвились на лужайках Уайтледиз. Ты думал, все очень просто: миллионеру нужно лишь довести семью до нищеты.

— Это было сделано раньше.

— И мы догадывались, как. Тут нечем гордиться. Но и это не сработало. Дом может принадлежать только семье. И тебе пришлось жениться, — она горько рассмеялась. — И все из-за этих камней, этих стен. Если бы они могли смеяться, то хохотали бы над нами. Нет. Я уезжаю в Австралию. Я уже написала. Как говорится, ты постелил постель, тебе и лежать в ней.

— Я люблю тебя, Нора. Попробуй, скажи, что не любишь меня!

Она молчала, и он закричал:

— Ты не можешь отрицать. Ты всегда это знала.

Та ночь…

— Ты позволил мне выйти замуж за Линкса, — перебила она.

— Но это же был… Линкс.

— О, да, — сказала она почти злобно, — твой бог.

— Твой тоже, Нора…

— Если бы ты любил меня…

— Вы двое значили для меня все на свете. И если бы ты любила меня…

— Я знаю, — сказала она раздраженно. — Нам не скрыться от Линкса. Он и мертвый продолжает жить. У тебя был выбор. Ты мог вернуться со мной в Австралию или остаться здесь. Для меня это не имело бы значения, если бы…

— Если бы мы были вместе, — закончил он торжествующе.

— Но слишком поздно. Ты женат. — Ее тон опять стал жестким. — И твои дети должны играть на лужайке Уайтледиз.

Она говорила так, словно ненавидела его, и я поняла, как глубоко он ее ранил. Я теперь так много знала!

— Слишком поздно, — повторила она. — И тебе некого винить, кроме самого себя. Когда ты сказал мне… Я хотела умереть, Стирлинг, потому что…

— Потому что ты любила меня.

— Слишком поздно. Ты сделал выбор.

— Нет, не может быть, — возразил Стирлинг. — Всегда есть выход, и я найду его. Нора. Я уверен. Пообещай быть терпеливой.

— Терпеливой! О чем ты говоришь? Ты женат. Ты женат на Уайтледиз. Этот чудесный старинный дом — твоя жена.

— Нора!

— Чем скорее я уеду, тем лучше.

— И ты думаешь, что будешь там счастлива?.. Без него… Без меня?

— Я не думаю о счастье.

— Я не позволю тебе уехать. Я найду выход. Только не уезжай. Нора… Не уезжай.

Она снова засмеялась. Какой безжалостной могла быть Нора!

— Не кричи! А то вся семья узнает, что ты сделал! Дверь с шумом захлопнулась. Стирлинг остался один.

Я еще долго оставалась в галерее после того, как Стирлинг ушел. Мои колени свело судорогой. Я забыла про потерянный гранат. Теперь я все понимала, но было уже поздно.

Я чувствовала себя совершенно беспомощной, не знала, что делать, кому довериться. Люси? Но она подозревала обо всем с самого начала. Люси была мудра и любила меня.

Ошеломленная, подавленная, я побрела в свою комнату. Мне не следовало подслушивать. Редко можно узнать что-то хорошее, подслушивая. Это же ясно.

Подошла Белла и потерлась о мои ноги. Котенок, которого я оставила себе, играл, забавно попискивая. Я вспомнила тот день на башне, когда обрушилась балюстрада… Осторожные шаги на лестнице… Голос Стирлинга:» Я найду выход «.

« Нет, — возразила я сама себе, — это глупо. Он не это имел в виду «. Но откуда мне знать, что он имел в виду? Что вообще мне известно о нем? Только то, что он любит другую женщину и собирается избавиться от меня?

Но как? Или это уже почти случилось тогда — в башне?.. Однажды меня спасла Нора. По крайней мере, она не была в заговоре… если он существует. А вот сам Стирлинг?

Я была так потрясена, что растерялась. Не знаю, зачем, но я пошла в комнату Лиззи.

— С вами все в порядке, мисс Минта? — спросила она.

— У меня болит голова.

— В вашем положении это бывает.

— Расскажи о художнике, который учил мою мать рисовать.

— Мистер Чарльз Херрик, — медленно сказала она. — А теперь вы — миссис Херрик, и есть еще одна миссис Херрик — в Мерсерз. А скоро на свет появится маленький Херрик.

— Какой он был?

— Такой же, как ваш мистер Херрик, хотя, нет — другой. Я не встречала никого похожего на него. Он словно возвышался над всеми. Ваша мать боготворила его.

— И ты тоже, Лиззи.

— Да, — подтвердила она. — Должна сказать, он тоже не питал ко мне отвращения.

— Он любил мою мать.

— За то, что она могла ему дать. Он был гордым и бедным, но уже видел себя хозяином дома.

— А потом?

— Была ссора.» Вон!»— сказали ему. И он ушел, но вернулся за твоей матерью. Они собирались бежать.

Лиззи начала смеяться.

— Он влез по приставной лестнице, она отдала ему свои драгоценности. Тут-то они ворвались в комнату и схватили его. Больше мы его не видели.

— Кто-то предупредил их.

— Да, — сказала она хитро.

— Это ведь ты, Лиззи, не так ли? Ее лицо исказилось.

— Теперь ты знаешь, — воскликнула она. — И твоя мать узнала. В ночь ее смерти. Удар убил ее. Она никогда не простила бы мне, если бы осталась жива. Она кричала в ярости, что если бы не я, вея ее жизнь пошла бы по-другому. Он не уехал бы в Австралию.

— Но он уехал и дал клятву, и из-за этого, Лиззи, из-за тебя…

Я вышла из комнаты, оставив ее слепо глядящей перед собой.

Я не спустилась к обеду, потому что никого не хотела видеть. Люси поднялась в мою комнату.

— Минта, что-то не так?

— Я заболела, Люси.

— Моя дорогая, ты вся дрожишь. Я сейчас налью горячей воды в бутылку.

— Не надо, Люси. Просто посиди и поговори со мной.

Она села, и я начала рассказывать. Кому я могла довериться, кроме Люси — многие годы она была мне ближе родной матери. Я открыла ей, что подслушала на галерее.

— Вот так, Люси, он любит Нору. Он женился на мне только из-за дома.

Несколько мгновений Люси сидела задумавшись, потом сказала:

— Нора возвращается в Австралию. У вас со Стирлингом своя жизнь. Увидишь, все наладится. В браке так часто бывает.

— Нет, — возразила я. — Он любит ее и не сможет забыть. Они крепко связаны — здесь и любовь, и ненависть, во всяком случае, так мне кажется. Нора любит Стирлинга и ненавидит, ненавидит за то, что он женился на мне. Я все лежу и думаю, что мне делать.

— Минта, дорогое мое дитя, самое лучшее — ничего не делать. Стирлинг женат на тебе. Ты ждешь ребенка. Нора собирается в Австралию. Через несколько лет и он, и ты забудете ее.

— Он не позволит ей уехать, — настаивала я. — Он так сказал.

— Он сказал так сгоряча, а Нора — мудрейшая из женщин. Она понимает, что тут уже ничего не поделаешь, ведь ты его жена. Когда она уедет, он помучается, попереживает, но потом примирится. Ты можешь многое ему дать, Минта.

— Ах, нет. Мне лучше уехать.

— Куда?

— Пока не знаю.

— Не выдумывай! Ты останешься здесь, а я присмотрю за тобой.

— Я даже начала писать ему письмо.

Люси подошла к моему столу и взяла листок бумаги.

« Дорогой Стирлинг, в галерее я подслушала ваш с Норой разговор и теперь знаю, что ты ее любишь. Возможен только один выход. Я должна отойти в сторону…»

На этом письмо прерывалось — я не знала, как продолжить. Люси со злостью швырнула его в корзину для бумаг. Потом опять подошла к кровати.

— Ты переутомлена, — сказала она. — Я буду заботиться о тебе и обещаю, что все это со временем покажется тебе сущим пустяком. Он не может так сильно любить Нору, иначе он никогда не женился бы на тебе.

— Ты утешаешь меня, Люси, но…

— Доверься мне. Останься в постели, тогда тебе не придется ни с кем видеться. Я попрошу доктора Хантера осмотреть тебя.

— Доктор Хантер бессилен помочь.

— Нет, поможет. Даст тебе что-нибудь, чтобы ты уснула. Тебе это необходимо. Я всем скажу, что ты сегодня отдыхаешь. Ты на себя не похожа после того падения в башне.

Я оставалась в постели до конца дня. Люси принесла мне ужин, но я не притронулась ни к цыпленку, ни к сыру, ни к фруктам. Она ездила к доктору Хантеру, но не застала его, а эта глупая миссис Девлин, похоже, была пьяна. Тем не менее, Люси оставила доктору записку с просьбой прийти ко мне утром. Я решила принять одну таблетку, которую он дал мне, когда я упала. Люси послала мне молока, чтобы я выпила его с лекарством.

— Может быть, ты поешь чего-нибудь? — спросила она.

— Не могу, Люси.

Около девяти часов вечера ко мне вошла Лиззи с горячим молоком и печеньем. Она выглядела очень подавленной после вчерашнего. Но я не могла уже относиться к ней, как прежде. Если бы не она… Я посмотрела на молоко и отвернулась. Лиззи поставила его на столик рядом с кроватью.

Я закрыла глаза и, по-видимому, задремала, потому что, когда очнулась, мое сердце бешено заколотилось. Около моей кровати кто-то стоял. Это был Стирлинг. Я не могла видеть его и притворилась, что сплю. Он стоял и смотрел на меня. О чем он думал? Может быть, о том, чтобы накрыть мне лицо подушкой и удушить. Пускай. Мне было все равно. Разве можно любить человека, подозревая его в том, что он хочет убить тебя? Нора любила и ненавидела его. То же случилось и со мной. Как сложны чувства!

Постояв недолго, он вышел. Я тихо лежала, и одни и те же мысли крутились у меня в голове. Неожиданно мне показалось, что у окна кто-то шевелится. Я резко села в кровати и задела поднос. На этот раз страхи мои были напрасны. Это играли котенок и Белла. Котенок подбежал и стал шумно лакать пролившееся молоко. Я поставила поднос на пол, и они допили его. Белла с мурлыканьем прыгнула на кровать, и я погладила ее. Немного погодя, она убежала, а я постаралась заснуть. Безуспешно, конечно. Но в конце концов, совершенно измученная, уснула.

Вошла Лиззи. Было восемь тридцать утра. Обычно я в это время уже вставала.

— Меня послали узнать, как вы себя чувствуете?

— Я устала. Оставьте меня. Не поднимайте шторы.

— Вы будете лежать?

Я сказала, что да. Чуть позже появилась Люси.

— Я зашла узнать, как ты себя чувствуешь, — пояснила она, но, увидев, что я в полусне, продолжала:

— Не буду беспокоить тебя. Хороший отдых тебе на пользу.

В половине одиннадцатого в дверь тихо постучали. Это была Мэри, одна из горничных. Она сказала:

— Вас хочет видеть миссис Херрик. Нора! Да, я хотела ее видеть, говорить с ней. Хотя не знала, открыть ли, что все слышала тогда. Я сказала неуверенно:

— Пригласите ее войти.

— Поднять шторы, мисс Минта? Я колебалась.

— Нет. Не сейчас.

Не хотелось показаться перед Норой в таком виде: волосы в беспорядке, неумытая. Но было уже поздно. Вошла Нора. На ней был серый костюм для верховой езды, и выглядела она очень элегантно. А лицо так и светилось добротой. Уверена, ей было жаль, что я замужем за Стерлингом. Не только потому, что он был потерян для нее, но и потому, что я была несчастна.

— Я слышала, ты себя плохо чувствуешь.

— Да, вчера мне нездоровилось, а после того падения доктор Хантер настаивает, чтобы я больше отдыхала.

— Он совершенно прав. — Она придвинула стул к кровати. — Я хотела навестить тебя. Боюсь, у меня не будет другой возможности.

— Ты решила покинуть нас?

— Я должна это сделать.

— Я буду скучать по тебе. Что касается Стирлинга… — Мой голос задрожал. Она быстро сказала:

— Никогда не сомневалась, что мне придется вернуться.

— Будь счастлива там.

Она сдвинула брови и сказала:

— Да. Ты, конечно, с нетерпением ждешь, когда родится ребенок.

— Да.

— И Стирлинг тоже.

« Дети, играющие на лужайках Уайтледиз «, — подумала я.

— Ждать утомительно, — сказала я. — Франклин будет скучать по тебе.

— Через год, а может быть, и раньше все вы забудете меня.

Я покачала головой. Мне хотелось лучше видеть ее лицо. Она хорошо скрывала свои чувства, но я подумала:» Она так же несчастна, как и я «.

— Здесь темно.

— Поднять шторы? — Нора поднялась и подошла к окну.

Я слышала, как она слегка охнула. Нора стояла, уставившись на пол.

— Что там? — вскрикнула я, вскакивая.

— Белла и котенок…

От ужаса у меня перехватило дыхание. Они лежали, и их тела были странно искривлены. Они были мертвы. Я встала на колени рядом с ними. Но не могла заставить себя дотронуться до этих маленьких тел, теперь уже бездыханных существ, которых я так любила.

— Минта, что бы это могло быть? Я знала. Я вспомнила молоко, пролившееся на пол, и Стерлинга, стоявшего у моей кровати.

— В моем молоке был яд, — сказала я абсолютно спокойно. — Он предназначался для меня.

Тут я начала смеяться и все никак не могла остановиться.

— Моя жизнь заколдована. Сначала Мод… потом ты, теперь кошки.

Она взяла меня за плечи и встряхнула.

— Что ты имеешь в виду? — спрашивала она. — Возьми себя в руки, ради Бога. Не трогай кошек. Ты не знаешь, что с ними. Скорей в постель. Вспомни о ребенке.

Она уложила меня.

Я говорила:

— Все очень просто. Нора. Кто-то пытается убить меня — уже не раз.

Она была очень бледна.

— Я не верю этому, — возразила она. — Не верю. Она говорила так, словно пыталась убедить себя. А я знала, о чем она думает.» Я найду выход «. Я слышала, как она шептала:

— Нет… нет… Это не правда.

— Нора, — сказала я. — Не может быть, чтобы мне везло постоянно.

— Тебе нужно уехать отсюда. Я не могу оставить тебя здесь. Поедем вместе со мной в Мерсерз и поговорим обо всем.

Поехать с ней! Из-за нее он хочет избавиться от меня. Ему нужны Нора и Уайтледиз. Как я могу поехать с ней? Но однажды она уже спасла меня.

— Что мы скажем, если я поеду с тобой? — спросила я. — Что скажет Стирлинг?

— Я должна спасти его… и тебя, — ответила Нора. — Казалось, она разговаривает сама с собой.

Раздался стук в дверь. Нора посмотрела на меня в смятении.

Это была горничная.

— Доктор здесь, мисс Минта. Мистер Хантер вошел в комнату.

— Леди Кэрдью просила меня немедленно появиться, осмотреть вас, — сказал он и, помолчав, изумленно добавил:

— Что-то не так?

— Пусть Нора объяснит все.

— Мы очень встревожены, доктор Хантер. Подойдите и взгляните на кошек.

Когда он поднялся, его лицо было мертвенно-бледным.

— Что случилось? — спросил он.

— Они выпили молоко, которое предназначалось для Минты, — объяснила Нора. — Они отравлены?

— Боюсь, что так. Я заберу кошек.

— Что нам делать? Я предлагаю Минте поехать со мной в Мерсерз.

— Превосходная идея, — одобрил доктор. Он повернулся ко мне и сказал:

— Поднимайтесь и быстро одевайтесь. Выходите из дома так, будто ничего не случилось. Поезжайте с миссис Херрик и ждите меня.

Он покинул меня, забрав с собой кошек; я наспех оделась и, завернувшись в плащ, вышла яз дома вместе с Норой.