Когда Роберт Девере, граф Эссекс, уехавший от двора со своей строптивой женой, оказался в двух-трех милях от замка Чартли, то местные жители вышли приветствовать его. Он отвечал им поклонами и улыбками и чувствовал себя ужасно неловко, видя их удивленные взгляды на прекрасную, по угрюмую девушку, ехавшую верхом рядом с ним.

Франсис смотрела прямо перед собой, словно не замечая людей. Она не собиралась притворяться счастливой женой.

Когда они въехали в старый замок и увидели слуг, выстроившихся, чтобы выказать свое почтение, Франсис прошествовала мимо, даже не взглянув на них, поэтому всем стало ясно, что в браке их хозяина было что-то очень необычное.

– Графиня утомлена долгим путешествием, – сказал Эссекс. – Немедленно проводите ее в покои, чтобы она могла отдохнуть.

– Я нисколько не утомлена! – возразила Франсис. – При дворе я проводила в седле по нескольку часов без малейшей усталости. Но все равно, пусть меня проводят в мои покои.

Величественный слуга подал знак двум молодым женщинам – обе поспешно шагнули вперед, еще раз присели в реверансе перед графиней и, повернувшись, направились к широкой лестнице.

– Пошли, Дженнет! – позвала Франсис и, не глядя на мужа, последовала за двумя служанками.

– Какие тут сквозняки! – жаловалась она. – С таким же успехом можно жить в Тауэре. Куда вы меня привели? Неужели это апартаменты, которые занимала шотландская королева, когда была тут пленницей?

– Я не знаю, миледи, где были апартаменты шотландской королевы, – сказала старшая из служанок.

Франсис пожала плечами.

– Бедняжка! Как она, должно быть, страдала!

Они подошли к коридору, и перед ними предстала винтовая лестница. Поднявшись, они оказались в покоях, приготовленных для графа и графини.

Комнаты были роскошно обставлены, а из окна открывался вид на прекрасные просторы Стаффордшира.

Франсис посмотрела на широкую кровать и прищурилась.

– Скажите-ка мне свои имена, – обратилась она к служанкам.

Старшая, девушка лет двадцати, ответила:

– Я – Элизабет Рей, миледи. – Она повернулась к своей подружке, которой было около шестнадцати. – А это Кэтрин Дарднелл. Нас выбрали прислуживать вам.

Франсис окинула их внимательным взглядом, пытаясь определить, насколько они преданы графу. Может так случиться, что девушки потребуются ей для выполнения специальных поручений. И она решила добиться их доверия.

– Уверена, вы сделаете все, что в ваших силах, чтобы помочь мне, – сказала Франсис, и ее лицо преобразила улыбка.

Девушки смущенно присели в реверансе.

– Мы постараемся, миледи, – пробормотала Элизабет Рей.

– А теперь принесите мне поесть. Я голодна. Принесите, чтобы хватило и моей служанке.

– Да, миледи. Но ужин будет в большом зале, и повара несколько дней обдумывали блюда, которые они подадут милорду и миледи сегодня.

– Я не буду ужинать в большом зале. Понятно?

– Да, миледи.

– Когда принесете еду, постучите в дверь. Вам откроют, если придете только вы вдвоем.

– Да, миледи.

– А теперь идите, потому что я проголодалась.

Когда они ушли, Франсис обратилась к Дженнет:

– Вынь ключ снаружи и запри дверь изнутри.

– Но, миледи…

– Делай как я велю! Дженнет повиновалась.

– В одном я уверена. В эту комнату он не войдет!

– Вы думаете, что сможете противостоять ему здесь, в его собственном замке?

– Я должна ему противостоять! Дженнет покачала головой.

– Думаешь, он прибегнет к силе? В этих ножнах у меня кинжал – они похожи на футлярчик с ароматическим шариком, которые некоторые носят у пояса. Я убью его при первой же попытке к насилию.

– Осторожней, миледи!

– Дженнет, я буду очень осторожна.

* * *

Граф постучал в дверь.

Франсис подошла к ней и осведомилась:

– Кто там?

– Это я, твой муж.

– Что вам нужно?

– Увидеть тебя. Узнать, довольна ли ты покоями.

– Я довольна, насколько может быть доволен узник в тюрьме, до тех пор, пока вы не разделяете их со мной.

– Ты понимаешь, Франсис, что, если будешь так себя вести, разразится большой скандал?

– Вы полагаете, я боюсь скандалов?

– Я боюсь!

– Бойтесь на здоровье!

– Франсис, будь благоразумна! Здесь жил мой отец. Это мое родовое поместье!

– И что с того?

– Я прошу тебя, не устраивай скандал!

– Трудно устроить больший скандал, чем устроил ваш батюшка!

– Франсис, позволь мне войти! Я только хочу поговорить с тобой!

– Мне не о чем с вами говорить!

– Ты – моя жена!

– Увы!

– Что ты имеешь против меня?

– Все!

– Чем я заслужил такое презрение?

– Тем, что женился на мне!

– Франсис, будь благоразумна!

– Я готова быть благоразумной. Это вы не хотите внимать разуму. Оставьте меня в покое. Разрешите вернуться ко двору. Если вы так любите свой замок, где гуляют одни сквозняки, оставайтесь в свое удовольствие! Я не буду указывать, где вам находиться, – лишь бы не со мной.

– Я не стану терпеть подобного! Ты – моя жена и должна быть женой… во всех отношениях. Ты меня понимаешь?

– Вы высказались как нельзя понятней.

– Впусти меня и давай поговорим!

– Повторяю, нам не о чем разговаривать! Роберт умолк, потом глубоко вздохнул и печально промолвил:

– Может быть, к утру ты придешь в чувство. Франсис не ответила, но приникла к двери, вслушиваясь в его удаляющиеся шаги.

Потом она повернулась к Дженнет.

– Ты говорила, что он может применить силу. Он никогда на это не пойдет. У него нет характера. Этот мужчина мягок как воск. О, зачем только меня выдали замуж за такого! Если бы я была свободна…

Дженнет покачала головой и отвернулась. Франсис так сильно вцепилась пальцами ей в плечо, что она охнула.

– О чем это ты подумала? Отвечай сейчас же!

– Миледи, мне больно!

– Тогда говори!

– Я подумала, что вы несвободны, а милорд Рочестер не выглядел таким несчастным, как вы, когда уезжали из Лондона.

Франсис замахнулась, чтобы ее ударить, но передумала. Ее лицо внезапно сморщилось.

– Дженнет, боюсь, что, если я пробуду тут слишком долго, я его потеряю.

Дженнет согласно кивнула.

– И ты так думаешь, верно? – взорвалась Франсис. – Какое право ты имеешь? Да что ты понимаешь в этом!

– У меня есть глаза, миледи, не так ли? Но почему вы в таком отчаянии? Вы же видели доктора Формана и миссис Тернер перед тем, как оставить двор.

– Как бы мне хотелось, чтобы они были поближе, Дженнет! Как бы мне хотелось поговорить с ними!

– А порошки при вас?

– Да, но как их подсыпать?

– Это было бы проще, если бы вы позволили ему жить с вами.

Франсис бросило в дрожь.

– Никогда. Если позволю, мне конец. В этом случае милорд Рочестер порвет со мной.

– Он так сказал?

– Намекнул. Дженнет, мы должны найти выход. Мы должны выбраться отсюда. Я чувствую себя словно в тюрьме. А мне нужна свобода. Я не могу тут даже дышать.

– Надо постараться, – сказала Дженнет.

* * *

Эссекс почти жалел, что вернулся в Чартли. Здесь гораздо труднее хранить в тайне не совсем обычные отношения с женой. Теперь его вассалы знают, что он настолько противен своей жене, что она отказывается жить с ним. Эссексу было немногим больше двадцати лет, и он имел мало опыта с женщинами. Франсис, будучи на два года моложе его, по сравнению с ним была более осведомленной: она видела его насквозь, а он все время попадал в затруднительное положение.

Будь у него более сильная воля, он мог бы силой проникнуть в покои жены и доказать ей, кто здесь хозяин, по его характер был слишком мягок, чтобы воспользоваться таким способом, и Роберт надеялся, что сможет убедить Франсис поступать благоразумно.

Он даже находил ей оправдания – она невинна, не подготовлена к замужеству и смотрит на брак с отвращением. В конце концов, Франсис очень молода – со временем она повзрослеет, и тогда ей будет стыдно за все неприятности, которые она доставила ему.

Все соседи были в курсе, что в замке происходит нечто странное. Графиню ни разу не видели за пределами замка. Она отказывалась покидать свои покои, ее дверь была всегда заперта. Однако граф полагал, что по ночам в сопровождении Дженнет Франсис выходила из замка и прогуливалась по садам.

Дженнет всегда была при графине, и ей прислуживали две служанки из Чартли – Элизабет Рей и Кэтрин Дарднелл. Остальные слуги, которым они говорили, что графиня на самом деле очень милая дама и что красота не уступает ее доброте, относились к ним с большим уважением. И Элизабет и Кэтрин были обласканы ею, а ее служанка Дженнет, которую она привезла с собой, была предана ей всей душой. Кэтрин с Элизабет уже начинали подумывать, что, возможно, виноват во всем граф.

Эссекс проводил много времени в размышлениях над ситуацией. Он часто уходил из замка и вышагивал целые мили, пытаясь придумать какое-нибудь решение.

Конечно, Эссекс мог разрешить Франсис вернуться ко двору и оставить ее в покое – ведь именно этого она и хотела. И она была бы ему хорошим другом, если бы он пошел на это. Но в одном Роберт проявлял упрямство – она его жена. С самой свадьбы он мечтал о том, как приедет с ней домой, поскольку все время, будучи за границей, лелеял воспоминание о милой молодой девушке, на которой женился. Создав в своем воображении идеал совместной жизни, граф не мог смириться с создавшейся ситуацией. Он не откажется от своей мечты так легко.

Во время одной из прогулок, глубоко погруженный в свои мысли, Роберт услышал крик о помощи, который доносился со стороны быстро текущей речки. Он резко очнулся от своих меланхолических грез и, повернувшись в том направлении, откуда исходил крик, узнал своего управляющего Уингфилда.

– В чем дело, Уингфилд? – окликнул Роберт.

Не успел Уингфилд ответить, как он увидел все сам – какой-то человек выходил из реки, поддерживая молодую женщину, которую, очевидно, спас.

Граф поспешил к берегу и помог двум мужчинам отвести женщину, которая была одной из служанок, назад в замок.

Примерно через час Эссекс вызвал Уингфилда с мужчиной, который спас девушку, в свои покои.

Уигнфилд представил этого человека как Артура Уилсона, которого он пригласил в замок ненадолго погостить.

– Переживая тяжелые времена, милорд, я не упустил возможности воспользоваться гостеприимностью мистера Уингфилда в обмен на некоторые услуги.

– Этой бедной девушке повезло, что вы оказались здесь, – сказал граф.

И, заметив, что Уилсон был образованным человеком, он пригласил его выпить с ним бокал вина.

Когда принесли вино и они остались вдвоем, Уилсон поведал графу свою историю.

– С тех пор как я научился читать и писать, милорд, я никогда не прекращал ни того, ни другого. Одно время я служил клерком у сэра Генри Спиллера в казначействе, но был уволен.

– За какую-то провинность?

– За неспособность оставаться в дружеских отношениях с людьми, которые выше меня по положению, милорд.

Эссекс рассмеялся. Этот человек нравился ему все больше и больше – особенно его радовала возможность отвлечься от своих неприятных мыслей.

– Я полагал, – продолжал Уилсон, – что смогу заработать на пропитание, сочиняя стихи. Но это оказалось заблуждением.

– Вы должны показать мне свои сочинения.

– Если милорду интересно…

– Расскажите, что с вами случилось, когда вы оставили казначейство.

– Я жил в Лондоне и писал стихи, пока не кончились почти все мои деньги. Потом, к счастью, появился Уингфилд и предложил предоставить мне временное пристанище здесь, в Чартли.

– Я мог бы предложить вам здесь постоянное место. Если я это сделаю, вы согласитесь?

Лицо Уилсона слегка покраснело.

– Милорд, – тихо сказал он, – вы щедры сверх моих ожиданий.

И в этот момент между ними зародилась дружба.

* * *

Артур Уилсон быстро пришелся ко двору в Чартли. Он стал личным слугой графа, сопровождая его в поездках по имению, на охоту или любых других и, таким образом, постоянно пребывая в компании Эссекса. Очень скоро Уилсон стал его самым доверенным слугой, а поскольку это очень заботило его хозяина, проявлял большой интерес к взаимоотношениям графа и графини.

Будучи ярым сторонником графа, Уилсон относился к Франсис очень критически. Он не разделял мнения хозяина о ее невинности и решил потихоньку от всех внимательно следить за ситуацией.

Каждую ночь, удаляясь в свою комнату, Уилсон записывал в своем дневнике отчет о событиях дня, где неизбежно фигурировали отношения графа с его женой. Он отмечал необычайное терпение Эссекса и доброе отношение к женщине, которая так гадко вела себя с ним. «Мягкий и вежливый граф старается изо всех сил», – писал он.

Уилсон стал задумываться над тем, какие черные замыслы лелеет эта женщина в покоях, из которых так редко выходит. Это выглядело неестественно. Она жила там с этой женщиной, которую привезла с собой, впуская только Элизабет Рей и Кэтрин Дарднелл. Что они все замышляют? Если хотят навредить графу, то Уилсон не допустит этого.

Он продолжал наблюдать…

* * *

– Кэтрин, дитя мое, – сказала Франсис, – какие у тебя красивые волосы!

– Вы сделаете девушку тщеславной, миледи, – возразила Элизабет Рей. – Она и так все время любуется собой с тех пор, как Уилл Каррик положил на нее глаз.

– Значит, Уилл Каррик вздыхает по тебе, Кэтрин? Я его прекрасно понимаю.

Кэтрин глупо улыбалась. Она никак не могла понять, почему некоторые слуги так подозрительно относятся к графине, которая всегда добра к ней и Элизабет. Графиня интересуется ими, и она уже почти пообещала, что, когда молодой человек Элизабет решит на ней жениться, позаботится, чтобы свадьба была достойной. Щедрая леди и добрая хозяйка, а если между ней и графом кошка пробежала, она да и Элизабет были готовы возложить всю вину на графа.

– У меня есть голубая лента, которая тебе пойдет, – сказала Франсис. – Дженнет, принеси ее и покажи Кэтрин, как завязать ей волосы.

Дженнет повиновалась.

– Как красиво, миледи! – воскликнула Элизабет, и Кэтрин порозовела от удовольствия.

Франсис склонила голову набок.

– Элизабет тоже должна получить ленту. Как ты думаешь, Дженнет, какого цвета?

– По-моему, розовую, миледи.

– Тогда принеси.

Девушка смущенно стояла, пока ей завязывали ленту.

– Какие они хорошенькие! – вздохнула Франсис и приняла печальный вид.

Элизабет неловко поблагодарила:

– О, миледи, мы рады вам служить!

* * *

Франсис осыпала своих служанок мелкими подарками. Любые ее приказания выполнялись с удовольствием, и девушки изо всех сил старались ей угодить. Затем настал день, когда Франсис решила, что пора действовать.

– Как там поживает Каррик? – спросила она однажды Кэтрин, когда оказалась с девушкой наедине.

Кэтрин вспыхнула и пробормотала, что как всегда.

– И готов на все, чтобы угодить тебе, могу поспорить!

Кэтрин не ответила.

– Паж графа обязан следить за его одеждой, не так ли?

– Да, миледи, это одна из его обязанностей.

– Это хорошее место, и, наверное, он скоро попросит разрешения жениться.

– Да, миледи.

Франсис потрепала девушку по щеке.

– Тебе повезло. Знаешь, временами я тебе завидую.

– О нет, миледи!

– Иметь кого-то, кто тебя любит, в ком ты можешь быть уверена.

– Но, миледи…

– Я знаю, что меня обсуждают в замке. Но есть кое-что, что известно только мне… и графу. Дела не всегда обстоят так, как кажется, дитя мое. Я – несчастная женщина. Кэтрин, ты мне поможешь?

– От всего сердца, миледи!

– Я могу доверять тебе, Кэтрин, как доверяю немногим. Ты поклянешься не говорить никому о том, что ты сделаешь для меня?

– Конечно же, миледи!

– Я очень хочу, чтобы чувства графа ко мне переменились.

– Но, миледи, говорят, граф только того и желает, чтобы быть вам хорошим мужем.

Франсис нахмурилась.

– Говорят! Говорят! – резко воскликнула она. Потом ее тон смягчился. – Кэтрин, люди не могут всего понять. У них поверхностный взгляд на вещи.

– Да, миледи.

– Когда ты встречаешься с Карриком, ты приходишь в покои графа?

Кэтрин вспыхнула.

– Ну, миледи, только когда…

– Не бойся, моя дорогая. Я всегда сочувственно отношусь к влюбленным.

– Да, миледи.

– И Каррик встречается с тобой там… скажем, когда граф на охоте?

– Да, миледи.

– Тут нечего стыдиться. Вы не делаете ничего плохого. Другие слуги знают, что вы ходите в графские покои, и не удивляются, когда вы потихоньку пробираетесь туда, верно? Кэтрин кивнула.

– Слушай. У меня есть волшебный порошок. Я хочу, чтобы ты вошла в покои на десять минут раньше времени встречи с Карриком. Понимаешь? И я хочу, чтобы ты посыпала порошком одежду графа. Его панталоны… его рубашку… все то, что он надевает на голое тело. Когда сделаешь это, осторожно сверни одежду, чтобы никто не узнал, что ее трогали.

– Порошок, миледи?

– Говорю же, порошок. Это ради его блага. Я принимаю благополучие графа близко к сердцу. Могу я доверять тебе, Кэтрин? Ты никому не расскажешь?

– Нет, миледи!

– Ты должна сделать это быстро и осторожно. Если тебя кто-нибудь застанет там, ничего не делай! Важно, чтобы это оставалось в тайне. Ты не должна упускать такой возможности, Кэтрин. Я знаю, что ты умная девушка и что я могу доверять тебе. Поэтому когда я отправлюсь ко двору, то возьму тебя с собой.

– О, миледи…

– Я награждаю тех, кто хорошо мне служит.

– Я сделаю все, что вы скажете, миледи.

– Вот и хорошо. Подожди здесь минутку. Кэтрин стала ждать. Она уже видела себя едущей верхом в Лондон со своей щедрой госпожой. Возможно, ей даже дадут какое-нибудь старое платье леди. Кто знает? С такой хозяйкой все может случиться.

Франсис вернулась и вручила ей пакетик.

– Смотри не потеряй! Запомнила, что нужно делать?

– Да, миледи.

– Не забывай, что это секрет. Дождись удобного случая.

Кэтрин заверила свою хозяйку, что все сделает надлежащим образом.

* * *

Будучи личным слугой графа, Артур Уилсон серьезно относился к своим обязанностям. Эссекс доверился ему до такой степени, что сметливый Уилсон быстро понял настоящее положение дел.

Несмотря на жестокое поведение жены, граф был все еще очарован ею, одержим навязчивой идеей превратить ее в любящую супругу. Франсис обладала невероятной красотой, и Уилсон понимал, что муж не захочет ничего слышать против нее, потому что желает сохранить ее образ незапятнанным. Для графа графиня была юной невинной девушкой, которую связали узами брака до того, как она была готова к нему. В своей удивительной чистоте она не могла представить последствий. Но это, конечно, со временем пройдет.

Ну, не стоило убеждать графа в обратном. Уилсон верил, что постепенно у него откроются глаза.

Тем временем Уилсон узнал о зловещих подводных течениях в сложившейся ситуации. Что одурманило головы служанкам? Возможно ли, чтобы такая гордая и высокомерная женщина стала прилагать столько усилий, чтобы снискать расположение девушек в услужении?

Нет, если только она не замышляет как-нибудь использовать их.

Как личный слуга, Уилсон имел доступ к гардеробу графа и однажды, складывая какую-то одежду в ящик, обнаружил, что его пальцы начали как-то необычно покалывать и чесаться. Внимательно осмотрев их, он обнаружил на них несколько крупиц порошка и тотчас же понял, что порошок попал ему на руки с одежды графа.

Уилсон вынул аккуратно сложенное нижнее белье и, встряхнув его, принялся кашлять и чихать, а в горле возникло чувство жжения.

Тщательно осмотрев всю нижнюю одежду графа, он понял, что вся она обработана порошком.

Уилсона охватила тревога. Может ли яд через поры кожи попасть в кровь? Он слышал о подобных вещах.

Его первым порывом было побежать к графу и рассказать о своей находке, но он быстро понял, что хозяин откажется подозревать настоящего виновника. Сам Уилсон не сомневался, что это была часть заговора, тайно составленного этими дьявольскими женщинами.

Уилсон унес одежду и выстирал ее сам. Он решил, что будет следить сам за одеждой графа, а кроме того, приглядывать за его едой, не сомневаясь, что будет предпринята попытка отравить его друга и хозяина более привычным способом.

* * *

Франсис была в отчаянии. Ситуация нисколько не изменилась с тех пор, как она приехала в Чартли, а она все ждет, когда же Эссекс решит, что устал от нее, и отпустит ее на все четыре стороны.

Порошок, которым посыпали его одежду, не возымел никакого действия. Одна-две попытки подсыпать другой порошок ему в еду также провалились. Этот Уилсон взял в привычку проверять все, что ест граф, а теперь еще и присматривал за его гардеробом. Ей сообщали, что он сует свой нос во все дела и сразу появляется, как только кто-нибудь из других слуг приблизится к его господину.

Франсис считала, что Уилсон что-то подозревает.

Дженнет была права, когда говорила, что если бы Франсис жила со своим мужем, то было бы сравнительно легко воспользоваться порошками. А сейчас это кажется совершенно невозможным. Но даже ради этого она не станет жить с ним вместе!

Граф написал родителям Франсис, жалуясь на ее поведение, и она получила предостерегающее письмо от них. Эссекс – ее муж, и она должна смириться с этим. Они даже послали одного из ее братьев урезонить ее. В результате возникли долгие пререкания, которые, как объявила Франсис, скоро сведут ее с ума.

– Моя семья и та против меня! – рыдала она.

Вестей от Роберта Карра не было. Вероятно, она для него больше не существовала.

В отчаянии Франсис написала миссис Тернер.

«Милая Тернер!

Я больше не надеюсь ни на что хорошее в этой жизни. Мой брат Хауард был здесь, и мне нет покоя. Мой муж чувствует себя так же хорошо, как и прежде, поэтому вы должны понять, в каком я жалком положении. Пожалуйста, передайте это доктору. Он уверял меня, что все будет хорошо и что лорд, которого я люблю, полюбит меня. Поскольку вы взяли на себя труд помогать мне, пожалуйста, сделайте все, что в ваших силах, ибо никогда еще не была я столь несчастна, как теперь. Я не могу выносить такое существование, и мне не будет покоя, пока этот человек жив. Поэтому помолитесь за меня. Я нуждаюсь в ваших молитвах! Мне стало бы легче, если бы я могла пообщаться с вами. Если моя затея увенчается успехом, вы получите столько, сколько пожелаете, так как я считаю, что это честно заработанные деньги.

Ваша сестра Франсис Эссекс».

* * *

Уилсон действительно был обеспокоен. Он не сомневался, что графиня замышляет отравить своего мужа. Он знал, что Франсис посылает письма в Лондон, и полагал, что она пишет либо своему любовнику, либо тем, кто передает ей порошки. Уилсон жил в Лондоне и знал, что профессиональных отравителей не меньше, чем дилетантов-колдунов. Он был уверен, что Франсис Эссекс в руках у подобных людей.

Если так, то жизнь графа в опасности, ибо он, Уилсон, не может надеяться, что ему всегда будет улыбаться случай спасти жизнь своего господина.

Как опытный человек, он полагал, что есть один-единственный способ спасти графу жизнь – позволить графине наслаждаться своим любовником.

Граф доверился Уилсону, ставшему не только его преданным слугой, но и его близким другом. И хотя Уилсон всегда был осторожен в проявлении враждебности к графине, со временем он убедил графа, что леди Франсис будет более дружелюбна, если они покинут Чартли – место, которое, по ее словам, она ненавидит и считает тюрьмой.

Граф счел это разумным, и, когда предложил Франсис посетить сельский дом ее родителей в Одли-Энд в Эссексе, она с готовностью согласилась.

Франсис действительно вела себя более дружелюбно, когда они ехали на юг, и неоднократно снисходила до обращения к своему мужу, безо всякой попытки с его стороны завязать разговор.

У графа улучшилось настроение. Но Уилсон, как всегда, держал ухо востро. Он не доверял графине.

Когда они прибыли в Одли-Энд, все члены семейства Франсис журили ее за поведение с мужем. Она смиренно слушала, а потом принялась расспрашивать о новостях при дворе.

Франсис сделала вид, что огорчилась, узнав о смерти принца Уэльского, но ей было совершенно все равно. Она жадно ловила каждую крупицу сведений о Роберте Карре и стремилась снова попасть ко двору. В Лондоне она сможет навестить доктора Формана и миссис Тернер, а Франсис верила, что ее спасение зависит от них. Она снова увидит своего любимого Роберта, и если он и думать забыл о ней в ее отсутствие, то с помощью умного доктора и милой миссис Тернер ей скоро удастся его вернуть.

Франсис чувствовала себя несчастной, по в меньшей степени, чем в Чартли.

И в конце концов Эссекс дал согласие вернуться ко двору.