Когда Луиза де Керуаль приехала в Англию с сестрой Карла, герцогиней Генриеттой Орлеанской, ей было уже двадцать лет. Но она выглядела много моложе – этому способствовало не только ее круглое детское личико, но и манеры. Ее внешний вид и стиль поведения не отражали подлинного характера Луизы, расчетливой и практичной.

Будучи дочерью Гийома де Пенанкуэта, господина де Керуаля, благородного дворянина, она не могла надеяться на блестящее замужество, так как семья ее обеднела и не могла дать ей соответствующее приданое. Луиза, никогда ни на миг не забывая о своем происхождении, не уставала напоминать тем, кто мог бы забыть о нем, что она по матери состоит в родстве со знаменитыми де Рец. Положение ее было воистину незавидным – так горда, но так бедна! Луиза была старше своей сестры Генриетты на несколько лет, поэтому проблема замужества уже требовала решения. У нее был один брат, Себастьян, служивший в королевских войсках за границей.

Мужчины могут отличиться по службе у своих королей, размышляла Луиза; для женщин открыт лишь один путь – замужество.

Она оставалась в монастыре, где получила образование, так долго, что уже начала думать, что ей никогда оттуда не выйти. Она видела себя в своем воображении постаревшей, перешагнувшей брачный возраст, даже – принимающей монашество. Ибо что еще, кроме пострига, остается благородным женщинам, не имеющим возможности выйти замуж за равных им по общественному положению мужчин?

И вдруг ей велено было вернуться в дом родителей в Бретани.

Ей никогда не забыть тот день, когда она вернулась в большую усадьбу, где жила вся ее семья, так как никто из них не мог себе позволить поехать к королевскому двору. Ей не терпится узнать, не отличился ли Себастьян, не наградил ли его король, а в связи с этим не изменилось ли и положение родителей. А может быть, случилось чудо, и богатый и родовитый человек, желая жениться, попросил руки их старшей дочери?..

Все было не то, что она думала, но то, что было, все-таки касалось ее непосредственно.

Родители встретили ее торжественно. Отец ее никогда не забывал, что он – господин де Керуаль, и этикет в их доме соблюдался так же строго, как в Версале. Она сделала реверансы им обоим и удостоилась объятий каждого из них. Отец взмахом руки отпустил слуг и, повернувшись к ней и улыбаясь, сказал:

– Дочь моя, при королевском дворе для тебя нашлось место.

– При дворе! – воскликнула она, от возбуждения забыв, что ей не следует столь откровенно выражать свое удивление, но должно принимать все сказанное подобающе чинно.

– Дорогое дитя, – сказала мать, – герцогиня Орлеанская принимает тебя в свою свиту.

– И… – Луиза перевела взгляд с матери на отца, – это возможно?

– Ну, конечно, возможно, – ответил отец. – Как ты думаешь, зачем бы мы посылали за тобой, если бы это было не так?

– Я… я просто подумала, что это может потребовать слишком больших расходов.

– Но это такая великолепная возможность, которую тебе нельзя упускать. Я продам часть земли – и ты сможешь поехать ко двору.

– И мы надеемся, что ты будешь достойна нашей жертвы, – тихо сказала мать.

– Я постараюсь, – ответила Луиза. – Я буду очень стараться.

– Состоя на службе у Мадам, ты будешь встречать самых высокопоставленных вельмож страны. Его Величество собственной персоной часто бывает в доме Мадам. Они большие друзья. Я надеюсь, ты заслужишь благосклонность короля, дочь. Положение семьи может значительно улучшиться, если он найдет, что один из ее членов достоин его расположения.

– Понимаю, отец.

После этого они позволили ей уйти, сказав, что она утомлена путешествием. Она направилась к себе в комнату, мать последовала за ней. Она уложила ее в постель и велела принести ей поесть.

Пока она ела, мать серьезно смотрела на нее. Она гладила ее прекрасные вьющиеся каштановые волосы.

– Такие красивые волосы, – говорила мать. – А ты хорошенькая, моя дорогая Луиза. Очень хорошенькая. Ты не похожи на придворных дам, я знаю это, но иногда это хорошо – отличаться от других.

После ухода матери Луиза лежала, неподвижно глядя на полог своей кровати.

Она должна ехать ко двору, она должна постараться понравиться королю! Было что-то такое, о чем родители пытались сказать ей, но не сказали. О чем?

Вскоре она это поняла.

Они постоянно говорили о короле. Самый красивый мужчина во всей Франции, говорили они; как приятно, что на троне молодой король – король, который выглядит так, как и подобает монарху. Они вспоминали, сколь великолепен был он во время коронации; это было превосходное зрелище – король в нарядной пурпурной бархатной мантии, вышитой золотыми лилиями французского королевского дома, и с великолепным венцом Карла Великого на гордой голове!.. Все, кому довелось быть при этом в знаменитом Реймсском соборе, говорили, что видели больше, чем короля, – это был сошедший к ним бог. Он был бело-розовый и золотистый, их король; и свойства его характера соответствовали его лицу – он был милостивым и приятным. Ему с удовольствием служили все – и мужчины, и женщины.

Они вспоминали его романтическую любовь к Марии Манчини и то, как он хотел жениться на ней. Он бы так и сделал, если бы этому браку не воспротивились его мать и кардинал Мазарини. Конечно, королю Франции было совершенно невозможно жениться на женщине не королевского рода, но не говорит ли само его намерение вступить в брак об очаровательном его характере?..

Как выглядел король? Если кому-то хотелось это узнать, надо было обратиться к романтическим произведениям того времени. Говорили, что, описывая внешность своих героев, мадемуазель де Скюдери имела в виду Людовика Четырнадцатого.

– Он теперь женат, наш король, – сказала Луиза с сожалением.

Она начала представлять себя на месте Марии Манчини и не сомневалась, что, если бы она была на месте этой молодой женщины, она бы вышла замуж за короля, несмотря на его мать, непопулярную во Франции Анну Австрийскую, и не менее непопулярного кардинала Мазарини. Она и Людовик совместными усилиями добились бы того, чтобы их брак состоялся.

Выйти замуж за короля! Глупо мечтать об этом.

– Да, теперь он женат, – ответила ее мать. – Он женат на унылой низкорослой испанской инфанте Марии-Терезе. Она неплохо выглядела в свадебном наряде. Но только представьте ее себе без этого наряда!.. О, мне страшно за нашего обожаемого короля, он ведь так разбирается в красоте! У него будут другие. – Мать пожала плечами и нежно улыбнулась. – Как может быть иначе? Я слышала, что, будучи совсем юным, он любил мадам де Бовэ! Много старше его, толстуха – и я слышала, что она была одноглазой… И все же… он ее не забыл. Он доказал ей свое благоволение. В этом проявляются достоинства нашего короля. Это король, который никогда не забывает вознаградить тех, кто доставил ему удовольствие… даже если это продолжалось недолго и было давно.

Теперь Луиза начинала что-то понимать. Она не может рассчитывать на блестящее замужество, потому что у нее нет подходящего приданого, но если она станет подругой короля, всякого рода почести могут посыпаться на нее, и отыщется много мужчин, которые будут готовы разделить с ней ее богатство. Настолько желаннее бывает королевская любовница – пусть даже бывшая, – чем бедная девственница!

Итак, Луиза прибыла ко двору. Она была хорошенькой, но лишь благодаря тому, что выглядела значительно моложе своих лет. У нее были красивые волосы и хороший цвет лица, которое не портили следы оспы, ни какие-либо пятна или шрамы. Ее круглое пухлое личико придавало всему ее облику редкое в ее возрасте выражение невинности, и это привлекало. Один из ее довольно, близко посаженных глаз временами слегка косил. Несмотря на это, ее считали хорошенькой юной девушкой, а так как миловидность ее отличалась от привычной красоты, она вызывала определенный интерес.

Хорошо усвоенные и дома, и в монастыре правила этикета стали ее второй натурой. Ее развитию тоже уделялось определенное внимание, и она считалась образованной молодой женщиной, которой лишь отсутствие воображения помешало стать выдающейся умницей. Другими словами, Луиза, прибывшая ко двору, была хорошо воспитанной, хорошо образованной девушкой, не лишенной своеобразной миловидности, определенной очаровательной грации и расчетливых планов, – и все это было залогом благополучия мадемуазель де Керуаль.

Луиза была прирожденной шпионкой. Ее бедность и настоятельная необходимость способствовали развитию в ней этой склонности. Она внушила себе, что ей прежде всего необходимо понять все, что вокруг нее происходит; ей нельзя терять времени. Ей уже двадцать лет, она уже не очень молода; она может не удержаться при дворе. Поэтому она быстро вникла во все дела в Сен-Клу.

Генриетта Орлеанская, невестка французского короля и сестра короля Англии, была очаровательной женщиной – живая, умная, одна из самых привлекательных дам при дворе короля-солнце, хотя красота ее и не соответствовала общепринятым канонам. Вот, думала Луиза, пример для подражания. Она изучила Генриетту и, наблюдая ее вблизи, будучи ее доверенной компаньонкой, начала вникать в ее секреты.

Мсье – муж Генриетты – даже не делал секрета из их совместной жизни. У Мсье были свои фавориты, его закадычные друзья, значившие для него больше любой женщины. Мсье был самым тщеславным человеком во Франции, и Луиза обнаружила, что жена очень устраивала его в одном отношении. Бывали случаи, когда он гордился ею.

Однажды Луиза вполне поняла смысл этого, когда сам Людовик нанес визит в Сен-Клу.

Тогда Луиза и увидела его в первый раз. Она была готова к этому визиту. Луиза выглядела более юной, чем всегда, она держалась поближе к своей госпоже. Это была ее первая возможность блеснуть перед Его Величеством. Она надела платье, больше других молодившее ее, искусно уложила свои великолепные волосы так, что они локонами, как у девочки, падали ей на плечи. Она была уверена, что выглядит не старше пятнадцати лет.

И вот король вошел в апартаменты – высокий и статный, как и подобает королю, он был одет в шитый золотом костюм, отделанный черными кружевами, на его шляпе сверкали бриллианты, большими шагами он подошел к Генриетте.

Она приготовилась было преклонить перед ним колена, но он не позволил ей это сделать. Луиза почувствовала, что он возбужден. Он сказал:

– Не надо церемоний, дорогая сестра.

– У Вашего Величества ко мне срочное дело, – сказала Генриетта. – Я надеялась представить мою новую фрейлину, мадемуазель де Керуаль.

Взгляд Людовика скользнул по Луизе. Она выступила вперед и пала на колени. Он сказал:

– Добро пожаловать ко двору, моя милая. Добро пожаловать.

Она подняла глаза к его лицу; это был момент, которого она страстно желала и ждала. Но он смотрел на герцогиню.

– Вы желаете говорить со мной наедине? – спросила Генриетта.

– Да, желаю, – ответил король.

Это был сигнал присутствующим удалиться.

Одна из фрейлин, стоявших рядом, обняла Луизу за плечи.

– Не огорчайтесь, дитя мое, – сказала она. – Это обычная история. Когда он здесь, он смотрит лишь на Мадам. Кроме того, если вы хотели ему понравиться, вам не следовало походить на очень юную девушку. Когда-то Его Величеству нравились матери семейств, теперь ему не нравится никто, кроме Мадам.

После этого случая она начала многое понимать.

Здесь заключалась интрига, интересовавшая Луизу не только потому, что от этой интриги зависела ее жизнь, но потому, что любая интрига приводила ее в восхищение.

Когда ее госпожа так оживленно танцевала, когда она так охотно шутила, когда казалась искрометно веселой, на самом деле она была полна печали, а все потому, что вышла замуж за неподходящего человека – Мсье, тогда как любила самого короля.

Луиза не оставила надежду привлечь внимание монарха.

О Людовике и его невестке ходило много сплетен. Луиза узнала, что и мать короля, Анна Австрийская, и мать Генриетты, королева Генриетта-Мария, обращали внимание любовников на это.

Как раз в это время король стал проявлять незначительный интерес к этому глупому и ни на что не годному созданию, Луизе де Лавальер.

Что он находит в этом ничтожестве, удивлялась Луиза де Керуаль, но потом догадалась. Это Мадам решила, что он должен обратить внимание на Лавальер, вот почему. Мадам выбрала эту девушку. Луиза де Лавальер была именно такова, что именно ее предпочла бы влюбленная женщина, если бы это необходимо было сделать. Мадам могла быть уверена, что король никогда не влюбится в это бесцветное создание.

Если бы только она выбрала меня! – думала Луиза. – Все было бы тогда совсем по-другому!

Она размышляла о своей семье, живущей в Бретани. До нее дойдут слухи о королевском дворе. Такие слухи всегда быстро распространяются. Они будут качать головами и, возможно, им придется продать что-нибудь еще из своего имущества. Не скажут ли они: «А стоят ли все эти расходы того, чтобы содержать Луизу при королевском дворе?»

Однажды Мадам призвала Луизу к себе и спросила: «Луиза, не хотите ли вы сопровождать меня в Англию?»

– В Англию, Мадам? – ответила Луиза. – Да, очень!

– Это будет совсем короткий визит. – Генриетта отвернулась. Если бы она хотя бы догадывалась, что в подобной скрытности не было никакой необходимости, она могла бы говорить обо всем, что у нее на уме, потому что Луиза это уже знала.

Луиза знала, что ее страстно хотелось уехать от мужа, что ей не терпелось встретиться с братом, который писал ей так часто и с такой любовью. Луиза была вполне осведомлена о той привязанности, которая существовала между ее госпожой и королем Англии. Она слышала, как Мсье во время одной из своих диких ссор с Мадам заявил, что любовь между его женой и ее братом – это нечто большее, нежели то, чему подобает и приличествует быть между двумя людьми, находящимися в таком родстве. Она знала, что Генриетта, ужаснувшись и побледнев, выкрикнула ему, что он лжец, и что в тот момент она совершенно потеряла самообладание.

Луиза знала обо всем этом. У нее была пара хорошеньких ушек, и она не видела причины, почему бы им, навострившись, не служить ей хорошенько. Ее небольшие проницательные глазки тоже исправно вели наблюдение. Луиза приучила себя все подмечать.

Так что, если бы Генриетта решила вдруг ослабить свой железный контроль над чувствами и выболтала бы правду малышке Луизе де Керуаль, это не имело бы особого значения. Она смогла бы сообщить Луизе не много такого, что той не было бы уже известно.

– Мы будем там не больше двух недель, – сказала Генриетта. – Братья встретят меня в Дувре. Сомневаюсь, что у меня будет время посетить столицу.

– Мсье не согласится разлучиться с вами на более долгий срок, Мадам, – ответила Луиза.

Генриетта бросила на нее быстрый взгляд, но в этом детском личике не было и следа злонамеренности. Она еще ребенок, подумала Генриетта, не отдавая себе отчета, что той было уже двадцать лет – не намного меньше, чем ей самой. Луиза, выглядевшая такой беспечно юной, производила впечатление совершенной невинности. Надо постараться выдать ее замуж, прежде чем она утратит свою свежесть, думала ее госпожа. – И пусть это будет более счастливое замужество, чем мое, и пусть она сохранит это доверие к жизни до конца своих дней…

– Мой брат очень ждет этого визита, – сказала Генриетта, и лицо ее смягчилось. – Я не видела его уже несколько лет.

– Я слышала, Мадам, что между вами и королем Англии существует крепкая привязанность.

– Это так, Луиза. Мое детство пришлось на неспокойное время. Мы мало встречались. Я жила с матерью, почти приживалкой при французском королевском дворе, а мой брат, король Англии, был странствующим изгнанником. Мы мало виделись, но как ценили мы те редкие встречи! И мы поддерживали нашу любовь друг к другу в письмах. Мы пишем друг другу почти еженедельно. Я считаю, что самыми трудными периодами в моей жизни были те, когда между Францией и Англией не было добрых отношений.

– Вся Франция, и я не сомневаюсь, и вся Англия знают о вашей любви к брату, Мадам. А в настоящее время между Англией и Францией все хорошо.

Генриетта кивнула.

– И я надеюсь еще упрочить эти узы дружбы, Луиза.

Луиза знала об этом. Она присутствовала при встречах короля Людовика и Генриетты. Иногда они забывали о ее присутствии. А если видели ее, то, бывало, думали: а, это всего лишь малышка Луиза де Керуаль – милый ребенок, совсем крошка, простушка. Она не поймет, о чем мы говорим.

Так и получалось, что в ее присутствии они раскрывали некоторые секреты, невольно выдавая себя.

Они любили друг друга, эти двое. Людовик женился бы на Генриетте, если бы не женился на скучной Марии-Терезе еще до того, как Карл Стюарт вернул себе королевскую власть. Луиза слышала разговоры о том, что до того времени Мадам была робкой девушкой, которая совершенно терялась на фоне пухленьких бело-розовых красавиц, так нравившихся королю Франции. Но когда ее брат снова занял трон, неловкость и угловатость Генриетты как рукой сняло, и она выпорхнула, говорили придворные, как бабочка из куколки – блестящая, изысканная, самая грациозная, очаровательная, интересная и умная женщина при королевском дворе. Тут-то Людовик осознал, правда, слишком поздно, что он потерял; теперь он довольствовался застенчивостью Лавальер и броской красотой Монтеспан, пытаясь восполнить все, что утратил, упустив Мадам.

Все это очень интересовало Луизу, и поэтому она радовалась, когда ей выпала честь сопровождать госпожу в Англию.

Итак, она отправилась с Мадам в Дувр; поездка была обставлена с подобающей королевскому визиту пышностью.

Она понимала, что Генриетта тревожилась, и догадывалась, что это связано с договором, к подписанию которого она должна была склонить своего брата.

Людовик уговорил Генриетту это сделать, и Луиза предполагала, что на договоре, который будет подписан в Дувре, король Франции очень хотел иметь подпись короля Англии. Генриетта была в раздумье. Луиза по ее отрешенному виду заключила, что в ней боролись два чувства – любовь к брату и любовь к королю Франции. И Луиза знала, что победила любовь к королю Франции. Несмотря на ее, казалось, бесконечную любовь к Карлу, королю Англии, она старалась ради короля Франции – ради своего любовника.

Из этого можно было извлечь лишь один урок: чувствам нельзя давать волю, если речь идет о твоем положении в обществе. Несмотря на всю ее умудренность и разум, Генриетта Орлеанская была всего лишь слабой женщиной, душа которой страдала из-за любви к двум людям.

По прибытию в Дувр они были встречены не только высоким, смуглым королем Англии, но и его братом, герцогом Йоркским, а также внебрачным сыном короля, герцогом Монмутским.

Приемы и балы следовали один за другим. Договор был подписан и отправлен во Францию. Дни проходили быстро. Генриетта, казалось, всецело отдалась всеобщему веселью.

Она, несомненно, любила брата, и все же, спрашивала себя Луиза, до какой степени пожертвовала она своей любовью к нему в угоду Людовику?

Ей страстно хотелось знать это. Размышлять о подобных тайных планах и противодействиях им было очень увлекательно.

Настало время, когда они должны были покинуть берега Англии. Луизе никогда не забыть это событие. Это был очень важный момент в ее жизни, так как именно тогда открылись перед ней новые виды на будущее.

Король Англии смотрел на нее с интересом, который она тщетно пыталась пробудить в короле Франции. Он назвал ее драгоценностью, сияющей ярче тех, что его сестра предложила ему выбрать в ее шкатулке. Его темные глаза страстно и пристально смотрели на нее; Луиза поняла, что король желает ее.

В этом не было ничего необычного. Король Англии желал многих женщин, и редко бывало так, чтобы его желание не осуществилось. Тем не менее Луиза, дочь небогатого дворянина из Бретани, уже глубоко осознала, что может означать восхищение короля.

Лицо ее вспыхивало при воспоминании о том, что король просил оставить ее в Англии, а госпожа отвечала ему, что не может этого позволить из-за ответственности перед родителями ребенка.

Ребенок! Похоже, они не знают, что ей двадцать лет.

Когда Луиза подумала о своем возрасте, ее вдруг охватила паника. А вдруг ей не удастся оправдать надежды родителей? Должна ли она будет вернуться в монастырь или, возможно, согласиться на замужество, не способное вытащить ее из нищеты, из которой она была полна решимости выбраться?

Восхищение королей может дать женщине очень многое. Она вспомнила Луизу де Лавальер, но всем было хорошо известно, что Лавальер – простушка, не умеющая использовать возможности своего положения любовницы короля. Если для Луизы де Керуаль настанет когда-нибудь такое время, она будет вполне готова использовать эти возможности наивыгоднейшим для себя образом.

Времени оставалось мало, но она решила сделать все возможное, чтобы король Англии не забыл ее. Она постоянно держалась вблизи своей госпожи, так как знала, что там, где будет Генриетта, будет и Карл.

И наконец состоялась та последняя встреча, когда она встретилась с ним наедине.

Возможно, Людовику и нравились матери семейств, но Карла явно привлекали чары более юных особ.

Не было никаких сомнений, он ею заинтересовался. Он держал ее руки в своих и говорил с ней на родном для нее французском языке. Он поцеловал ее страстно и вместе с тем нежно; он сказал ей, что не забудет ее и надеется, что она вновь приедет в Англию, и что он познакомит ее с английскими обычаями.

Она проклинала невезение, не позволившее ей встретиться с Карлом наедине раньше, чем они встретились, – непосредственно перед отъездом.

Ей очень хотелось сказать ему, что ее родители не будут возражать против того, что она останется при дворе английского короля, что они надеялись на то, что она станет любовницей короля Франции, и поэтому не станут возражать против того, что она будет любовницей короля Англии.

Но как она могла сказать все это? Ей оставалось лишь взойти на корабль, помахать на прощание и держаться поближе к своей госпоже, чтобы последним, кого увидит Карл во время проводов, были его дражайшая сестра и ее фрейлина, так очаровавшая его.

Людовик радостно приветствовал их возвращение. Он был очень доволен своей дорогой герцогиней и не отходил от нее на всех балах и маскарадах.

На одном из балов Генриетта обернулась к девушке, стоявшей рядом, и сказала Людовику: «Луиза произвела на брата большое впечатление».

– Неужели? – спросил Людовик.

– Да, именно так. Он просил меня оставить ее с ним в Англии.

Людовик весело взглянул на Луизу, опустившую глаза.

– А вы желали бы остаться, мадемуазель де Керуаль? – снова спросил он.

– Если бы осталась Мадам, я бы тоже хотела остаться, сир, – ответила Луиза. – Мое желание – служить Мадам.

– Так и должно быть, – заключил Людовик. – Как следует служите ей. Она заслуживает преданности. – Он смотрел на Генриетту с нежностью и любовью. Его мать к этому времени скончалась, как и мать Мадам, и некому теперь было упрекать ни его, ни Мадам за то, что они так часто появлялись вместе.

Неожиданно Людовик рассмеялся:

– Говорят, на короля Англии женщины оказывают большое влияние. Я мог бы многое рассказать о короле Англии, мадемуазель де Керуаль, но не стану делать это в присутствии Мадам, которая его очень любит… А вас мне не хотелось бы вгонять в краску.

– Ваше Величество великодушны, – тихо проговорила Луиза.

Луиза находилась в отведенных ей апартаментах. Новости ее ошеломили. Произошло совершенно неожиданное событие, которое, она была в этом уверена, изменит всю ее жизнь. Скончалась Мадам.

Это случилось совершенно неожиданно, хотя недомогание Мадам началось уже давно. Она обедала вместе со своими фрейлинами и уже во время обеда жаловалась на плохое самочувствие; после обеда она поднялась из-за стола и прилегла на мягком диване, сказав, что совершенно изнемогает. Затем попросила пить, и когда госпожа Гурдон принесла ей стакан холодного напитка из цикория, вдруг почувствовала жгучую боль.

Она вскрикнула, что ее отравили, и с осуждением посмотрела на Мсье, пришедшего на ее половину. Все присутствующие подумали: Мадам отравил Мсье.

Луиза в панике выбежала из комнаты, чтобы позвать на помощь. Если Мадам умрет, что будет с ней, Луизой?

Пришли доктора. Пришел король. Луизе страшно было видеть, как стоял на коленях перед Мадам величественный Людовик с лицом, искаженным от горя; до нее доносились его безутешные рыдания.

Но Людовику не удалось ее спасти, ничего не смогли сделать и доктора. Через несколько недель, быстро промелькнувших после ее возвращения из владений брата, Генриетта Орлеанская скончалась.

А что теперь, думала Луиза, будет со мной?

Она ждала, что ей вскоре придется возвращаться в имение отца. Ее надежды не сбылись. При дворе ей нет места; теперь она это осознала. Каждый день она ждала, что последует требование явиться.

Такое требование последовало, но не из дому.

Однажды к ней явилась госпожа де Гурдон. Бедная госпожа де Гурдон! Вот уж несчастливая женщина… Ей постоянно напоминали, что это она принесла Мадам стакан холодного напитка из цикория. Среди придворных, не переставая, носились слухи. Шептали, что Мадам отравили. Сделал это будто бы Мсье, помогал ему в этом преступлении де Лоррэн, его нынешний друг. Но кто предложил ей питье? Одна из фрейлин Мадам. А-а, это госпожа де Гурдон!.. И напрасно госпожа де Гурдон, рыдая, говорила о своей преданности Мадам. Люди смотрели на нее с подозрением.

И вот она совершенно равнодушно говорит: «Мадемуазель де Керуаль, король требует, чтобы вы немедленно явились к нему».

– Его Величество! – воскликнула Луиза, вскакивая и расправляя складки своего платья.

– Я провожу вас к нему, – сказала госпожа де Гурдон. – Он готов принять вас сейчас.

Король приехал в Сен-Клу, чтобы видеть ее! Это было невероятно. Она полагала, что это могло означать лишь одно: он все-таки ее заметил.

Если он приехал повидать ее, все скоро об этом узнают. О ней будут говорить, как говорили о Лавальер и Монтеспан. А почему бы и нет? Уж, конечно, она выглядит не хуже Лавальер. Она слегка поправила свои каштановые волосы. Мягкие локоны вернули ей спокойствие, придали уверенности в себе.

– Пойду приведу себя в порядок, – сказала она.

– У вас нет на это времени. Его Величество ждет.

Он большими шагами ходил туда-сюда в небольшой приемной, куда госпожа де Гурдон проводила ее. Госпожа де Гурдон, сделав реверанс, оставила Луизу наедине с королем.

Луиза быстро прошла вперед и, как бы в замешательстве, преклонила колена, но ее замешательство было очаровательно. Она достаточно долго в этом тренировалась.

– Поднимитесь, мадемуазель де Керуаль, – сказал король. – Я должен вам кое-что сказать.

– Да, государь? – ответила она невольно прерывающимся от волнения голосом.

Он не смотрел на нее. Широко открыв глаза, он пристально вглядывался в гобелены, покрывающие стены этой небольшой приемной, как будто старался в изображениях на гобеленах обрести вдохновение. Луиза взглянула ему в лицо и заметила, что он едва справляется с волнением. Что это могло означать?

Она была готова к тому, чтобы не выразить слишком явно свое изумление, когда он скажет, что обратил на нее внимание. Ее смущение должно сочетаться с легким удивлением и скромностью. О своей благодарности и своих опасениях она будет говорить почти заикаясь. Она была уверена, что этого ждет Людовик. Перед ней был яркий пример Лавальер.

Король начал медленно говорить:

– Мадемуазель де Керуаль, я только что испытал одно из самых тяжелых потрясений в своей жизни.

Луиза молчала, она лишь слегка наклонила голову; прекрасные глаза, полные слез, обратились на нее.

– И я знаю, что вы тоже страдали, – продолжал Людовик. – Все, жившие с ней рядом, должны глубоко ощущать эту утрату.

– О… – выдохнула Луиза. Король поднял руку.

– Вам нет нужды что-либо говорить мне, я все понимаю. Смерть Мадам – это большая потеря для королевского двора, и никто при дворе не страдает так, как я. Мадам была моей невесткой и другом. – Он помедлил. – Есть еще один человек, страдающий… почти так же глубоко, как я. Это брат Мадам, король Англии.

– Да, это так, Ваше Величество…

– Король Англии сражен горем. Я получил от него письмо. Он пишет редко. До него дошли недобрые разговоры, и он настаивает, чтобы убийцы Мадам – если это правда, что кто-то устроил ее смерть, – были найдены и казнены. Но я уверен, что вы еще об этом услышите, мадемуазель де Керуаль, – при вскрытии тотчас после кончины, на котором я настоял, в теле Мадам яд не был обнаружен. Ей какое-то время нездоровилось; а этот напиток из цикория, который она выпила, пили и другие, но никто не пострадал. Мы убеждены, что причиной смерти Мадам явилось ее слабое здоровье, и винить кого-то в данном случае нет ни малейших оснований. Но король Англии горько оплакивает свою сестру, которую он так нежно любил, и я боюсь, нам нелегко будет его переубедить. Послушайте, мадемуазель де Керуаль, вы очень обаятельная юная дама.

У Луизы перехватило дыхание. Ее сердце билось так сильно, что ей с трудом удавалось следить за тем, что говорил король.

– И, – продолжал Людовик, – я хочу, чтобы мой английский брат понял, что мое горе так же велико, как и его. Я хочу, чтобы кто-нибудь передал ему мое сочувствие.

– Сир, – сказала Луиза, – вы… вы намерены доверить мне эту миссию?

Большие глаза Людовика смотрели ласково. Он положил белую, всю в кольцах, руку на ее плечо.

– Именно так, моя дорогая, – ответил он. – Мадам рассказала мне о небольшом инциденте во время вашего пребывания в Англии. Вы привлекли внимание короля Карла, и, моя дорогая мадемуазель, меня это не удивляет. Меня это ничуть не удивляет. Вы необычайно… необычайно своеобразны. Я собираюсь послать вас в Англию с тем, чтобы вы передали ему мое сострадание и уверили, что к его сестре, Мадам, в этой стране относились с величайшей нежностью – и только так…

– О… сир! – глаза Луизы сияли. Она пала на колени.

– Поднимитесь, моя дорогая мадемуазель, – сказал Людовик. – Я вижу, что вы вполне осознали честь, которую я вам оказываю. Я хочу, чтобы вы подготовились к поездке в Англию. Король Карл будет извещен о вашем прибытии. Мадемуазель Керуаль, вы – дочь одного из самых знатных наших родов.

Луиза приосанилась. В ее глазах появилось выражение нескрываемой гордости. Сам король признал, что ее семья имеет славную родословную! У нее нет только денег…

– И, – продолжал король, – именно от наших благороднейших родов мы ждем – и получаем – выражения величайшей преданности. Я уверен, мадемуазель, что вы очень любили свою госпожу. Но всем подданным нашей любимой страны свойственна любовь, которая выше всех других. Это любовь к Франции.

– Согласна, сир.

– Я знал это. Поэтому я собираюсь возложить на вас важную миссию. Вы доставите утешение королю Англии; но вы навсегда останетесь на службе у Франции.

– Ваше Величество имеет в виду, что во время своего пребывания в Англии я буду работать на благо моей страны?

– Мой посол в Лондоне будет вам добрым другом. Он поможет вам, когда вы будете в этом нуждаться. До вашего отъезда в Англию вас еще проинструктируют. В Мадам я потерял не только очень дорогого мне друга, но и особу, которая, в силу ее родства с королем Англии, способствовала большому взаимопониманию между нами. Мадемуазель, я уверен, что такая очаровательная и умная юная дама, какой вы, без сомнения, являетесь, – и к тому же уже обратившая на себя внимание английского короля – смогла бы в какой-то мере возместить мне… в своей стране… кое-что из того, что мы потеряли в лице Мадам. Король замолчал. Луиза искала слова и не нашла, что сказать.

– Я застал вас врасплох, – сказал король. – Теперь идите и обдумайте услышанное.

Луиза снова пала на колени и четко произнесла:

– Ваше Величество, я радуюсь возможности служить моему королю и моей стране.

Когда она поднялась, Людовик положил руки ей на плечи, затем, изящно склонив голову, он нежно поцеловал ее в обе щеки.

– Я очень верю в вас, моя дорогая, – сказал он. – Франция будет гордиться вами.

Луиза оставила приемную в восторженном состоянии. Как часто она мечтала, что король пришлет за ней! Наконец это свершилось. Результат оказался неожиданным, но многообещающим.

Джордж Вилльерс, герцог Бекингемский, прибыл ко двору французского короля.

Он оказался здесь с тем, чтобы способствовать утверждению условий договора между своим государем и королем Франции.

Так как несколько членов «кабального» совета министров не были осведомлены о подлинном содержании Дуврского договора, Карлу необходимо было составить другой, чтобы ввести их в заблуждение. Так он и сделал, и Бекингему было поручено доставить его к Сен-Жерменскому двору и вместе с тем представлять короля на похоронах Мадам. Вместе с Бекингемом в путь отправились Бакхерст и Седли, а также капеллан герцога Томас Спрэт.

Бекингем был выбран для этого как ревностный протестант, так как король и те, кто были посвящены в тайну договора, боялись, что сведения о королевском обещании принять католическую веру могут стать общеизвестными. Поскольку Бекингем был наделен полномочиями подписать договор во Франции, это заставит пересуды умолкнуть, потому что общее мнение будет таково: что бы ни подписал Бекингем, это не может иметь отношения к обращению короля в католичество.

Ему была доверена еще одна миссия. Он должен был сопровождать в Англию фрейлину покойной Генриетты, которая привлекла внимание Карла, когда приезжала в Англию в свите его сестры.

Эта обязанность пришлась герцогу по душе.

Ему было ясно, что его кузина Барбара теряет власть над королем. Несравненная красота Барбары увядала. Да и невозможно было вести такой образ жизни, как Барбара, и не утратить при этом здоровый вид. Любой, кроме Карла, уже давно бы с ней расстался – из-за ее невыносимого характера. Правда, когда она была в расцвете юности, то ей не было равных по красоте и чувственности; король нашел, что она, со всеми ее приступами раздражения, просто неотразима. Но Барбара старела, и при всем добродушии Карла уже не могла сохранять свое положение первой любовницы. Раньше или позже, но место Барбары займет другая женщина.

У короля, конечно, были любовницы – много любовниц. В настоящее время первой фавориткой считалась Молл Дэвис, а после нее шла Нелл Гвин. Но это были обычные актрисы, и происхождение Молл, как она ни старалась подражать знатным дамам, так же ясно обнаруживалось, как и происхождение Нелл, которая, правда, не держала его в тайне.

Однако первой любовницей должна быть знатная дама, чтобы свободно чувствовать себя при дворе. Несмотря на то, что Барбара вела себя вызывающе, она происходила из рода Вилльерсов.

Но так как Барбара постепенно теряет привязанность короля, ее место вскоре будет занято другой дамой.

Луиза де Керуаль принадлежала к знатному роду. Она получила подобающее придворной даме образование и воспитание. Красотой она, без сомнения, не блещет. Когда Бекингем вспомнил Барбару в ее возрасте, он мог бы сказать, что эта новенькая решительно некрасива. Но у Луизы было то, чего не было у Барбары, – осанка, грациозные манеры и чувство собственного достоинства. В то время он был уверен, что Луизе самой судьбой предназначено стать самой влиятельной любовницей короля.

Хорошо, что он был послан привезти ее в Англию, так как это давало ему большое преимущество перед всеми теми, кто позднее будет пытаться просить любовницу короля замолвить за себя словечко. Бекингем постарается снискать милость этой женщины и стать таким образом ее другом.

Король Франции был рад приезду Бекингема. Он велел приготовить для него собственные апартаменты Мадам во дворце Сен-Жермен. Бекингему подобало быть в это время во Франции, так как десять лет тому назад, когда Генриетта навестила брата в Англии в период Реставрации, герцог не скрывал, как глубоко в нее влюблен. Он, по сути, явно демонстрировал свои чувства, что приводило в замешательство не только саму Генриетту, но и окружающих; Мсье открыто заявил, что он ревнует жену к герцогу, в связи с чем Бекингема срочно отозвали в Лондон. Учитывая это, кому же более пристало присутствовать при погребении Мадам в качестве представления ее брата, чем герцогу Бекингемскому, который когда-то был так безумно в нее влюблен?

Людовик, желая показать свое глубокое уважение к Мадам и убедить короля Англии оставить мысли о том, что его сестра могла умереть от яда, очень тепло приветствовал Бекингема. Он предоставил в его распоряжение одну из королевских карет и восемь королевских лакеев. Все расходы, которые Бекингем понесет за время пребывания во Франции, будут оплачены королевским казначейством.

Будучи французом, Людовик твердо верил в любовниц могущественных мужчин и, узнав об увлечении Бекингема Анной, леди Шрусбери, предложил выплачивать этой даме пенсию в четыреста фунтов в год, потому что его посол в Англии сообщил ему, что дама дала понять, что за такое подтверждение признания она обеспечит согласие Бекингема Людовиком во всем. Людовик послал взятку также и леди Каслмейн, потому что, хотя эта дама уже не пользовалась прежними милостями, было очевидно, что до конца дней своих она не потеряет определенного влияния.

Людовик полагался на силу этих женщин. У обеих было множество любовников, поэтому Людовик был уверен, что они вполне владели искусством любви. Обе они обладали решительным характером. Барбара Каслмейн не однажды это доказывала. Что касается Анны Шрусбери, то в ее значительности свет тоже убедился неоднократно, она – мощный союзник и очень опасный враг.

Людовик слышал о дуэли между лордом Шрусбери и герцогом Бекингемским, закончившейся смертью Шрусбери, до него дошли слухи, что она выступала в роли секунданта своего любовника, чтобы иметь возможность присутствовать, и что тотчас после дуэли, будучи не в силах справиться с похотью, они спали вместе, причем Бекингем даже не успел снять сорочку, запятнанную кровью ее мужа.

Об этой женщине ходила и другая сплетня. Одним из ее бесчисленных любовников был Генри Киллигрю, и печальную известность получила сцена, разыгравшаяся в театре герцога Йоркского, когда подрались Бекингем и Киллигрю; за эту драку Киллигрю был выслан из Лондона; вернувшись из ссылки сердитым, он был полон решимости отомстить герцогу и его любовнице. Он неоднократно публично заявлял, что Анна Шрусбери и теперь бы была его любовницей, если бы он этого захотел, и что она доступна любому, кто ее пожелает. Она похожа на суку в период течки, разница в том, что Анна Шрусбери пребывает в этом периоде круглосуточно и в течение всего года.

Однажды, темной ночью, Анна в карете отправилась проверить, чем закончится одно предпринятое ею дело. Это случилось в районе Тернхэм-грин, когда Генри Киллигрю возвращался домой. На Генри Киллигрю было совершено нападение, его слуга убит, и, казалось, лишь по чистой случайности та же участь не постигла самого Киллигрю.

Да, король Франции был уверен, что Анна Шрусбери достойна того, чтобы ей выплачивали четыреста фунтов в год.

Он полагал, что Бекингема тоже стоило поощрять, хотя король и не собирался открывать ему тайну подлинного Дуврского договора.

Он распорядился предложить герцогу массу удовольствий. В его честь устраивались застолья. Ему была предоставлена возможность не только пользоваться каретой, лакеями и не считать своих ежедневных трат, но и неоднократно получать дорогие подарки.

Он вполне смог вписаться в великолепие двора Людовика. Красивый и остроумный, он чувствовал себя в своей стихии. В его честь на Сене разыгрывались потешные морские сражения, и вся пышность Версаля предстала перед его глазами.

Граф де Лозан, слывший другом короля Франции, пригласил его на ужин. Был накрыт великолепный стол, и подле хозяина на почетном месте сидел герцог. Рядом с ним восседала Луиза де Керуаль, державшаяся безучастно и сухо, но герцог был уверен, что вскоре завоюет ее расположение. К его удивлению она оказалась не той женщиной, которая смогла бы сразу понравиться его королю. Однако его целью было войти к ней в доверие, и он это сделает – всему свое время. А в тот вечер он выполнял обязанности почетного гостя.

Во время торжественного ужина в банкетном зале появились три фигуры в масках. Один был высоким мужчиной в богатом наряде; две другие были дамы. Они грациозно приблизились к столу и поклонились Лозану и Бекингему. Музыканты, игравшие на хорах, сменили музыку на величавый танец, и трое в масках начали танцевать с такой грацией и очарованием, что у присутствующих перехватило от восторга дыхание, или они сделали вид, что это так, потому что все догадались, кто был кавалер в маске.

Раздались возгласы: «Само совершенство!», «Кто это танцует с такой безупречной грацией?», «Я знаю лишь одного, кто бы мог сравниться с этим танцовщиком, – Его Величество, и только он», «Надо сделать так, чтобы он станцевал для Людовика. Ничто не сможет доставить ему такое удовольствие, как это совершенство».

Потом дамы начали очаровательную пантомиму. Они привлекли внимание присутствующих к шпаге, которую носил человек в маске. Все заметили, что ее эфес усыпан сверкающими бриллиантами. Одна из дам в маске, танцуя, приблизилась к Бекингему и стала жестами побуждать кавалера пожаловать шпагу самому почетному гостю королевства. Кавалер попятился и крепко прижал к себе шпагу, давая понять, что она ему очень дорога. Дамы продолжали убеждать его; кавалер продолжал отступать.

Музыка смолкла.

– Сбросьте маски! Сбросьте маски! – воскликнул Лозан.

С притворным неудовлетворением дамы подчинились первыми, и раздались громкие аплодисменты, когда одной из них оказалась сама госпожа де Монтеспан, ослепительная, прекрасная любовница короля.

Затем госпожа де Монтеспан повернулась к кавалеру. Она сняла с него маску, и всем предстали прекрасные черты, столь хорошо знакомые всему государству.

Все встали, мужчины склонились в поклонах, а дамы присели в реверансе, а юный статный Людовик стоял перед ними, улыбаясь им всем счастливой и добродушной улыбкой.

– Наш секрет раскрыт, – сказал Людовик. – Мы разоблачены.

– Я не мог себе представить, что кто-нибудь еще, кроме Вашего Величества, танцевал бы с такой грацией, – ответил Лозан.

И вот тогда госпожа де Монтеспан взяла у короля шпагу и поднесла ее почетному гостю.

Бекингем устремил взгляд на сверкающие бриллианты, определяя их цену, затем, встав из-за стола, опустился на колени перед королем Франции и поблагодарил его, едва удерживая слезы, за великолепный подарок и всю ту честь, которая оказана его государю в его лице.

Король и его возлюбленная заняли места за столом; король говорил Бекингему о своей любви к королю Англии, о своем горе из-за смерти Мадам, не забыл он уделить внимание и малышке Луизе. Луиза все поняла. Он дал понять лорду Бекингему, что мадемуазель де Керуаль следует оказывать в Англии такое же уважение, каким она пользуется во Франции.

Как изменилось ее положение после смерти Мадам! Тогда она была фрейлиной мадам – незначительная роль. Теперь она являлась шпионкой короля Франции, а это по-настоящему важно.

– Мы приготовили для вас много забав, герцог, – сказал король. – Будут устроены маскарады и даны балетные спектакли – во Франции любят балет.

– Ваше Величество слывет звездой балета, – вставила Луиза.

Король, польщенный, улыбнулся.

– И еще мы должны показать вам наши оперы и комедии. Они будут представлены в красочно освещенных гротах.

– Я глубоко тронут честью, оказываемой мне Вашим Величеством, – ответил герцог.

Король на мгновение коснулся руки Луизы.

– А когда вы доставите эту мою маленькую подданную в Англию, не будете ли вы любезны позаботиться о ней?

– Сделаю это с радостью, – ответил Бекингем.

После этого он приступил к осуществлению своих планов в отношении Луизы.

– Хочу, чтобы вы знали, мадемуазель де Керуаль, что отныне я желаю служить вам всей душой.

Луиза ответила на эту откровенную готовность к услугам мило выраженной благодарностью, но почти не придала ей значения. Так же, как ей надлежало выполнять в Англии роль французской шпионки, ей следовало ознакомиться с некоторыми политическими аспектами отношений между этими двумя странами. Она знала, что, несмотря на то, что герцог занимал высокое положение в правительстве своей страны и был членом знаменитого «кабального» совета, он не был осведомлен о подлинных планах своего государя.

Он ничего не знал о том, что король Франции планирует начать весной будущего года войну с Голландией, и король Англии выступит как его союзник, и что в подходящий момент Карл должен заявить о своем переходе в католическую веру.

Поэтому она не возлагала на Бекингема больших надежд. Будучи сама уравновешенной, редко теряя самообладание даже в исключительных ситуациях, она считала герцога слишком горячим человеком, который при всем своем уме способен из-за несдержанности на безрассудство.

Он сказал ей, что, хотя он и польщен оказанным ему во Франции приемом, ему не терпится вернуться к себе на родину.

Он с восторгом отзывался об Анне Шрусбери – и действительно был очарован этой женщиной. Луиза молча слушала его. Он начал думать, что она настоящая простушка, которой не удастся добиться привязанности английского короля. Он сравнивал ее с Анной, с Барбарой, с Молл Дэвис и Нелл Гвин. Вся эта четверка отличалась красотой – замечательной красотой, которая привлекала всеобщее внимание, где бы они ни появлялись. Бекингему казалось, что Луиза де Керуаль была лишена даже этой собственности. Бог мой, временами становилось заметно, что она косит. И держится она постоянно чрезвычайно сухо; он вспомнил бушующих от гнева Анну и Барбару, остроумную и веселую Нелл. Правда, Молл Дэвис никогда не бушевала, не острила и редко явно выражала свои чувства, но она была необыкновенно мила. Нет, чем больше он все это обдумывал, тем больше утверждался во мнении, что Луизе Керуаль не удастся надолго овладеть вниманием короля.

Он раздумывал, стоит ли тратить свое время на то, чтобы войти к ней в доверие: ему так не терпелось вернуться к Анне!.. Он сказал ей:

– В Париже я должен решить еще кое-какие вопросы. Но мой господин, король Англии, с нетерпением ждет вас. Думаю, мы сбережем время, если вы тотчас отправитесь в Дьепп с сопровождающими, которых я для этого выберу. Я быстро закончу в Париже свои дела, договорюсь о яхте, на которой вы отправитесь в Англию, и, клянусь, прибуду в Дьепп еще до вашего приезда туда. Потом я буду иметь великую честь сопровождать вас в Англию.

– Считаю, это прекрасно придумано, – ответила Луиза, которой страстно хотелось отправиться в дорогу; она боялась, что король Англии может передумать и, осознав, что молодая женщина, прибывшая от двора Людовика, может оказаться его шпионкой, решит, что разумнее довольствоваться дамами своего собственного двора.

– В таком случае быть по сему, – воскликнул Бекингем. – Я поставлю в известность о своих планах Его Величество.

Все устроилось. Луиза отправилась в Дьепп; Бекингем задержался в Париже: он хотел купить наряды не только для себя, но и для Анны.

Что касается моды, Париж всегда был на шаг впереди Лондона. Анна будет довольна тем, что он привезет ей.

Когда Луиза прибыла в Дьепп – а путешествие туда из Сен-Жермена заняло целые две недели, – обнаружилось, что Бекингема там еще не было.

Никто ничего не слышал о яхте, которую Бекингем обещал приготовить для нее. После путешествия от Сен-Жерменского двора она чувствовала себя усталой и сперва была рада отдохнуть, но не слишком долго. Она вполне осознавала важность задачи, вставшей перед ней, и узнала все, что могла, о короле Англии. Она была уверена, что по прибытии в Англию будет хорошо принята. Ужасала лишь мысль о том, что раньше, чем ей представится возможность встретиться с королем, он может предложить ей не покидать континент.

Она знала, что леди Каслмейн сделает все, что в ее силах, чтобы помешать приезду соперницы, а леди Каслмейн все еще обладала некоторой долей власти. Поэтому вместе с уходящими днями нарастала тревога Луизы.

Прошло два дня, три, целая неделя – герцог все не появлялся.

С наступлением следующей недели ее начало охватывать отчаяние. Она отправила посланца к Ральфу Монтегю, послу в Париже, и просила дать ей знать, что делать.

Она ждала вестей с крайним нетерпением. Всякий раз, когда к ней в гостиницу являлся какой-нибудь посыльный, она вскакивала с испариной на лбу от страха. В течение тех двух беспокойных недель в Дьеппе ей мерещилась угроза полного краха; она воображала, как ее, жалкую неудачницу, отсылают обратно в дом родителей в Финистере, понимая, что, если она не приедет в Англию, при французском королевском дворе для нее места не найдется.

Она всматривалась в бушующее, неспокойное море, ожидая, не появится ли вдали яхта, которая прибудет, чтобы увезти ее. Может быть, непогода помешала Бекингему приехать за ней?.. Она цеплялась за любое объяснение.

Как-то в один из таких дней вошла одна из ее служанок и сказала, что прибывший из Кале путешественник, услышав, что она ждет приезда герцога Бекингемского, пожелал сообщить ей кое-какие новости, если ей угодно будет его выслушать. Человека этого пригласили к ней.

– Мадемуазель де Керуаль, – начал он, – я слышал, что вы ждете приезда английского герцога. Он отплыл из Кале больше недели тому назад.

– Отплыл из Кале! Куда?

– В Англию.

– Но это невозможно.

– Тем не менее это так, мадемуазель.

– А он ничего не говорил о Дьеппе?

– Он сказал, что отплывает в Англию. Он загрузил яхту полученными подарками и купленным им товаром. Он сказал, что надеется быстро добраться до Англии, так как ветер был попутный.

Луиза отпустила путника. Она не могла больше ничего слышать. Она закрылась у себя в спальне, легла в постель и задернула полог.

Она поняла, что брошена. Теперь она была уверена, что английский король передумал, что он просил прислать ее к его двору не подумав, а осознав, что она может быть шпионкой, приказал Бекингему вернуться в Англию без нее.

С ее дивной мечтой, которая должна была избавить ее от жалкого будущего, было кончено. Да и как могло быть иначе? Это было бы немыслимо изумительно, слишком легко и похоже на исполнившиеся мечтания: отправиться ко двору в надежде, что Людовик Четырнадцатый изберет ее себе в любовницы, и оказаться в той же роли при дворе короля Англии!

Как долго пробудет она здесь – в этом заброшенном, небольшом портовом городке? Лишь до тех пор, пока родители не пришлют за ней или сами не приедут забрать ее домой…

Затем сказали, что кто-то хочет ее видеть.

Она позволила своей служанке причесать себя, убрав волосы с разгоряченного лица. Она не поинтересовалась, кто ее спрашивает. Ее это не интересовало. Она догадывалась, что это был ее отец или кто-то посланный им, чтобы отвезти ее домой, так как, конечно, им уже стало известно, что герцог Бекингемский уехал без нее.

Ее ждал Ральф Монтегю, посол Карла, которого она часто видела в Париже.

Он подошел к ней, взял ее руку и очень церемонно поцеловал.

– Я очень торопился, получив ваше послание, – сказал он.

– Вы очень добры, милорд.

– Нет, – ответил он, – это мой долг. Мой государь никогда не простил бы мне, если бы я не приехал сам, чтобы предложить вам помощь.

– Милорд Бекингем не приехал, – сказала она. – Я ждала здесь две недели. Мне стало известно, что он отплыл из Кале некоторое время тому назад.

– Бекингем! – Рот Ральфа Монтегю скривился, выражая презрение. – Нижайше приношу извинения за соотечественника, мадемуазель. Надеюсь, что по нему одному вы не будете судить о всех нас. Герцог нерадив и ненадежен. Мой государь будет в ярости, когда вернется без вас.

Луиза не сказала, что его государь к этому времени уже должен был бы знать о его возвращении, но ничего не предпринял для ее отъезда.

– Я раздумывала, не действовал ли он в соответствии с указаниями короля.

– Король с нетерпением ждет вашего приезда, мадемуазель.

– Мне дали понять, что это так, – сказала Луиза. – Но теперь я в этом сомневаюсь.

– Это на самом деле так. Мадемуазель, я уже предпринял меры, и яхта прибудет сюда через несколько часов. Все эти хлопоты доставят мне только удовольствие. Мой друг, Генри Беннет, граф Арлингтон, будет ждать, чтобы встретить вас по прибытии в Англию. Он и его семья позаботятся о вас, пока вас не представят Его Величеству. Надеюсь, вы доставите мне удовольствие и позволите обеспечить вам безопасное сопровождение?

Облегчение было так велико, что Луиза, несмотря на свое привычное спокойствие, едва удерживалась от истерических рыданий. Она заставила себя сказать:

– Вы очень добры. Монтегю продолжил:

– Я останусь в Дьеппе и провожу вас на судно, если позволите.

– Я не забуду вашу доброту, – ответила она и подумала: «Равно как и нелюбезное поведение Бекингема». – Милорд, вам предложили подкрепиться?

– Я пришел прямо к вам, – сказал Монтегю. – Я полагал своей обязанностью довести до вашего сведения, что не все англичане столь негалантны.

– В таком случае не откушаете ли вместе со мной, милорд?

– С превеликим удовольствием, – ответил Монтегю.

Монтегю, сидя за столом с Луизой, поздравлял себя с тем, что ему довелось вправить мозги Бекингему. Что это герцогу пришло в голову отплыть, из Франции, «позабыв» предполагаемую любовницу короля в Дьеппе?

Несомненно, Бекингем сознавал, что, если Луиза когда-нибудь обретет власть, она ни за что не простит оскорбления.

Поразмыслив, он решил, что все понял. Его друг Арлингтон и Клиффорд склонялись к католицизму. Бекингем был убежденным протестантом. Бекингем, предвидя влияние француженки-католички на Карла, возможно, решил приложить все усилия, чтобы помешать ее приезду в Англию; поэтому он оставил ее в Дьеппе в надежде, что беззаботный Карл забудет о ней, что, кажется, и случилось. Но Арлингтон, который протежировал Монтегю, будет надеяться выиграть от влияния на короля любовницы-католички. Поэтому долг Монтегю побеспокоиться, чтобы Карлу не удалось забыть о своем интересе к католичке Луизе.

Сидя за столом, он присматривался к ней.

Она ему нравилась, эта француженка, из-за ее манеры держаться и уравновешенности. Она выглядела почти ребенком благодаря своему пухленькому, ребячьему лицу, и все же, несмотря на пережитые ею тревожные дни, она вполне владела собой.

Она не красавица. Возможно у нее небольшое косоглазие. Но сложена она хорошо, а волосы и цвет лица у нее прелестные. Главное ее очарование в грациозных манерах, у нее вид гранд-дамы, что король, безусловно, оценит и чего лишены другие его любовницы.

Монтегю был уверен, что, если Луиза де Керуаль будет вести себя разумно, она сможет завоевать расположение короля.

Пока они ждали прибытия яхты в Дьепп, он много говорил с ней. Он рассказывал ей о характере короля, об известном его добродушии и любви к спокойной жизни.

– А этого ему как раз и не дают те, кого он любит, – говорил Монтегю. – Даже королева, добрая, милая дама, потеряла самообладание, когда Его Величество пожелал, чтобы она согласилась принять леди Каслмейн в качестве приближенной фрейлины. Я убежден, и другие тоже, что, если бы королева пошла в этом случае навстречу желанию короля, она покорила бы его, и надолго.

Луиза кивнула. Это был дружеский совет, и она хорошо его запомнила. Смысл его был таков: «В присутствии короля никогда не теряйте самообладания. Пусть ему с вами будет спокойно – и он будет благодарен».

– Его Величество был очень влюблен в госпожу Стюарт до ее замужества с герцогом Ричмондским. Он бы женился на ней, если бы был свободен. Но он не был свободен, а она избегала его, пока он едва не помешался от желания обладать ею и готов был предложить ей все, что угодно – я абсолютно убежден в этом! – лишь бы она отдалась ему…

– Если так много тех, – сказала Луиза, – кто готов дать королю все, о чем он просит, то нет ничего необычного в том, что, когда он встречает ту, которая не потакает его желаниям, он может быть удивлен.

– И влюблен… глубоко влюблен. Если бы королева умерла, он бы женился на госпоже Франсис Стюарт. И эту ситуацию использовали в качестве приманки, когда… – он помедлил.

– Когда? – с беззаботным видом спросила Луиза.

– Это все милорд Бекингем с его безумными планами. Он хотел, чтобы король развелся с женой и женился снова.

– Милорд Бекингем, похоже, хотел бы вершить делами в государстве своего короля, – мягко заметила Луиза.

– Глупец! – сказал Монтегю. – Но у него свои доводы. Ему не понравилось, что король женился на католичке; он сам протестант. Кроме того, ему очень хотелось, чтобы у короля был законный наследник. Одним из его злейших врагов является герцог Йоркский.

Луиза подумала: с этого времени у него есть еще более опасный враг.

– И, – продолжал Монтегю, – если у короля не появится наследник, то Иаков, герцог Йоркский, в один прекрасный день станет королем Англии. Милорд Бекингем пытался заменить королеву женщиной, которая родит королю наследника и лишит герцога возможности взойти на трон.

– Не похоже, чтобы он был так глуп.

– У него бывают моменты озарения, которые перемежаются припадками величайшей глупости – таков уж герцог!

Луиза молчала, размышляя о своем будущем.

Вскоре в Дьепп прибыла яхта, нанятая Ральфом Монтегю. Так как прилив благоприятствовал плаванию, Луиза отправилась из Франции в Англию, а когда она прибыла туда, то ее так тепло встретили Арлингтон и его друзья, что у нее больше не было оснований жаловаться на невнимание.

Ныне ей предстояло осуществить два замысла. Первый, и самый важный, состоял в том, чтобы покорить короля, а кроме того, она мечтала отомстить беззаботному герцогу, который заставил ее пережить так много тревожных часов.

Но будучи прирожденной шпионкой, холодной и расчетливой по натуре, она теперь устремилась к дальней цели, которая вдруг овладела всеми ее помыслами и была ничем другим, как замужеством с королем Англии. Потому что если он готов жениться на Франсис Стюарт, почему бы ему не жениться на Луие де Керуаль?

В Уайтхоллском дворце Луиза встретилась с королем. Прежде чем она опустилась перед ним на колени, он заключил ее в объятия, и в глазах его стояли слезы.

– Добро пожаловать, – сказал он, – дважды добро пожаловать, моя дорогая мадемуазель де Керуаль. Я от души рад видеть вас в Уайтхолле. Не могу забыть нашу последнюю встречу, тогда я глубоко растрогался, вспомнив ту, которая была тогда с нами.

Луиза отвернулась, как бы стараясь не показать своих слез. Их не было, конечно же, их не было – как могла она сожалеть о смерти Генриетты, если именно ее смерть дала ей возможность достичь такого высокого положения, о котором даже ее родители не мечтали.

Но вот уже король с улыбкой глядел на нее, и глаза его светились от восхищения. Она была необыкновенно нарядно одета, но украшений надела гораздо меньше, чем позволила бы себе надеть по такому случаю Каслмейн. Луиза выглядела королевой, и Карлу вспомнилась Франсис Стюарт, воспитанная во Франции.

Эта французская девушка возбуждала его, и он решил сделать ее своей любовницей как можно скорее. Он сказал:

– Королева примет вас к себе фрейлиной.

Луиза вполголоса произнесла слова благодарности: она, конечно же, знала, что Барбара Каслмейн была фрейлиной его жены. И Луиза была намерена не повторять, путь Барбары.

Она встретилась с королевой, встретилась с придворными, встретилась с герцогом Бекингемским и даже жестом не выдала, что хоть сколько-нибудь сердита на него за его выходку. Никто из наблюдавших за ней не поверил бы, что гнев так охватил ее, что она боялась, что задохнется от него, если в тот момент попытается заговорить.

Она могла позволить себе подождать. Первой задачей было покорить короля, затем она займется уничтожением герцога.

На банкете, устроенном в ее честь, король усадил ее рядом с собой, он говорил о своем дорогом брате Людовике и французском королевском дворе. А вокруг них все толковали о том, что вот эта дама будет новой любовницей короля.

Сам король тоже верил в это. Но Луиза, очаровательно улыбавшаяся и выглядевшая такой юной и невинной, вынашивала другие планы. Перед ней был блестящий пример Франсис Стюарт, девушки, так измучившей короля отказами сдаться, что, если бы он мог, он бы непременно женился на ней. Она видела королеву – и Луизе показалось, что королева не блещет здоровьем.

Король обманулся, если решил, что Луизу де Керуаль он может так же легко сделать любовницей, как актрису из своего театра.

Он сказал ей:

– Я с таким нетерпением ждал вашего приезда, что позволил себе удовольствие приготовить для вас апартаменты.

Она улыбалась, глядя в его обворожительное лицо и прекрасно сознавая, что его слова о нетерпении относительно ее приезда были неискренними. Он, несомненно, так развлекался со своими актрисами – и, возможно, мадам Каслмейн тоже не получила столь полной отставки, в которой ее уверяли, – что не удосужился спросить милорда Бекингема, когда тот приехал в Англию, куда он подевал даму, которую должен был сопровождать.

– Ваше Величество чрезвычайно добры ко мне, – ответила она с улыбкой.

Он придвинулся ближе, его глаза задержались на ее полной груди, он ласково поглаживал ее руку выше запястья.

– Я готов быть очень добрым, – тихо проговорил он. – Я велел отвести вам апартаменты рядом со своими.

– Вы необыкновенно добры, Ваше Величество.

– Их окна выходят в мой сад. Я очень горжусь своим садом. Надеюсь, он вам понравится. Вы сможете сверху разглядывать все шестнадцать зеленых участков и статуи. Это совершенно изумительный вид, уверяю вас. Мне не терпится показать вам эти апартаменты. Я велел украсить их французскими гобеленами, потому что мне бы хотелось, чтобы вы чувствовали себя как дома. Совсем не скучали по дому, понимаете ли.

– Я вижу, Ваше Величество намерены не оставить меня без внимания.

– Не хотели бы вы, чтобы я отпустил присутствующих, чтобы вы могли побыть одни и… отдохнуть?

– Ваше Величество так добры ко мне, что я прошу об одолжении.

– Моя дорогая мадемуазель де Керуаль, вы наградили меня своим присутствием здесь. Что бы вы ни просили, все будет мелочью в сравнении с тем, что вы дали мне. О чем бы ни шла речь, я, без сомнения, удовлетворю вашу просьбу.

– Я долго была в дороге, – сказала Луиза.

– И вы устали. С моей стороны было неразумно устраивать этот банкет так быстро. Но мне хотелось уверить вас, что мы рады вашему приезду.

– Я очень признательна за честь, которую вы мне оказываете, но лорд и леди Арлингтон, проявившие доброту ко мне, отвели мне покои в своем доме.

– Я рад, что милорд Арлингтон и его супруга так гостеприимны, – ответил Карл с легкой усмешкой.

– Я очень утомлена и боюсь, что в теперешнем моем состоянии подчиняться придворному этикету будет выше моих сил, – сказала Луиза.

Во взгляде Карла появилась ирония. Он понял. Луиза хотела сохранить свое достоинство. За ней нельзя послать, как за какой-нибудь актрисой. Ее надо добиваться.

В душе он был недоволен. Но ответил с таким обаянием, на какое только был способен:

– Вполне понимаю вас. Поезжайте к Арлингтонам. Его супруга создаст вам все условия для отдыха. И, я полагаю, вскоре вы согласитесь переселиться из дома лорда Арлингтона в мой Уайтхоллский дворец.

Луиза с довольным видом поблагодарила его. Она была уверена, что выиграла первый тур игры. Король желал ее, но он осознал, что за такой знатной дамой, как Луиза де Керуаль, следует ухаживать, чтобы покорить ее.

Луиза жила у Арлингтонов. Король регулярно ее навещал; но его любовницей она не стала. Карл часто раздражался из-за этого, однако Луиза привлекала его своими безукоризненными манерами и детской миловидностью. В ее поведении сквозило какое-то обещание того, что, соблюдая определенные формальности, он в дальнейшем не пожалеет о затянувшемся ожидании ее милостей. Луиза вспоминала других дам из прошлых времен, которые умелыми приемами добились для себя высокого положения. Елизавета Вудвилл и ее уловки в отношении Эдварда Четвертого. Анна Болейн и Генрих Восьмой. Последний пример не из счастливых, но Луиза не повторит безумств этой королевы, да и Карл ни в чем не похож на того короля из династии Тюдоров. Нищета Луизы в юности, постоянное сознание того, что она сама должна устроить свою судьбу, развили в ней непомерное честолюбие, поэтому как только она приближалась к одной цели, то сразу же начинала целиться в следующую. Стать королевской любовницей было первой целью. Это стало ей доступно в любой момент. Теперь она сосредоточилась на другой – стать женой короля. Это желание могло показаться фантастическим и безумным. Но был пример Франсис Стюарт. Кроме того, королева нездорова и не может родить наследника. Точно такие же обстоятельства помогли Анне Болейн взойти на трон. У Анны хватило здравого смысла уклоняться от настойчивости любвеобильного монарха, но после замужества она утратила его. Луиза же своего не упустит.

Итак, она упиралась. Она то и дело намекала на свое знатное происхождение; давала понять, что ее влечет к нему, но так как она была не только знатной, но и добродетельной дамой, то его положение женатого человека не позволяло ей пойти навстречу его желаниям.

Карл скрывал свое все нарастающее нетерпение обаятельными манерами. Он принял ее правила игры, так как знал, что она в конце концов уступит ему. Иначе для чего же она приехала в Англию? А пока он ждал и забавлялся с другими. Время от времени он навещал Барбару, Молл и Нелл; а Чэффинч продолжал приводить некоторых дам в его апартаменты с черного хода по личной лестнице. Таким образом, он мог наслаждаться игрой в ожидание, которую вел с Луизой.

Во дворце Уайтхолл для нее были готовы покои; прекрасные французские гобелены украшали стены, мебель была заново инкрустирована, роскошные ковры устилали полы, комнаты были полны японскими шкатулками, фарфоровыми и серебряными вазами, столами с мраморными столешницами, новыми часами с маятниками, серебряными канделябрами и другой диковинной роскошью.

Луиза поселилась в этих покоях, но дала понять королю, что такая благородная и добродетельная дама, как она, может принимать его только один раз в день. В девять часов утра.

Кольбер де Круасси, французский посол, с беспокойством наблюдал за всем этим. Он даже увещевал ее. Он очень боялся, что она переусердствует, испытывая терпение короля подобным образом.

Но Луиза была непреклонна.

Он была намерена не только послужить интересам Франции, но и осуществить свои собственные честолюбивые замыслы.

Три женщины, три бывшие любовницы короля, наблюдали за новоприбывшей. Они отдавали себе отчет, что нынешним проявлением внимания к ним со стороны короля обязаны упорству француженки. Они понимали, что, как только она решится уступить, интерес короля к ним угаснет. А каков будет результат этого угасания? Барбара сознавала, что она быстро утрачивает влияние на короля. Ее красота потеряла блеск и очарование, но вспышки ярости не исчезли вместе с красотой. У нее было так много любовников, что она приобрела из-за этого дурную славу. Ее приключения с Карлом Хартом и канатоходцем по имени Джекоб Холл вызвали грандиознейший скандал, потому что, как говорили, она выбрала их в любовники в отместку за связь короля с Молл Дэвис и Нелл Гвин. Барбара все еще цеплялась за утрачиваемое ею влияние на короля, сознавая, что он по-прежнему готов идти кое в чем ей навстречу – если не из любви к ней, то из любви к спокойной жизни.

Молл Дэвис теперь редко видела Карла. Она получила прекрасный дом и пенсию, но королю наскучила ее безмятежность. Она оставалась его любовницей только из-за его привычки «не сбрасывать».

Что касается Нелл, то у нее много времени отнимал младенец, но, занимаясь крошкой-сыном, она часто думала о его отце. Нельзя надоесть королю. Пора расстаться с присущим ей прежде легкомыслием. Надо подумать о сыне.

– Я добьюсь того, что ты получишь славный титул, маленький, – часто шептала она ребенку. – Ты станешь герцогом, не меньше. – И она принималась смеяться, глядя в крошечное лицо с большими, удивленными глазами, пристально глядящими на нее. – Ты… Герцог… Отпрыск девчонки Нелл… Герцог королевской крови… Кто бы мог поверить?

Но герцогства давались нелегко.

Королю нравился малыш. Дни, когда он навещал Нелл и брал мальчика на руки, бывали очень приятны.

– Нет сомнения, – воскликнула однажды Нелл, склоняясь к нему, как это делает любая гордящаяся жена и мать, – что этот мальчик – Стюарт. Посмотрите на этот нос! На эти глаза!

– В таком случае, храни его Господь! – сказал король.

– Ну же, мой маленький, – проговорила Нелл. – Улыбнись папе.

Ребенок серьезно смотрел на короля.

– Рановато, а, сэр? – улыбнулся король. – Сперва подождем, да поглядим, что это за человек, который приходится нам отцом.

– Самый лучший в мире, – непринужденно сказала Нелл. Король повернулся и посмотрел на нее.

– Черт побери! – воскликнул он. – Нелл, ты в этом убеждена?

– Более того! – ответила Нелл, смутившись от переполнявшего ее чувства. – Я сею первые семена, из которых вырастет герцогство для нашего мальчика.

– И соответствующие выгоды для тебя! О, Нелл, ты ничем не отличаешься от других!..

Нелл выхватила ребенка из рук отца и начала кружиться по комнате.

– Чего я желаю тебе, сынок? Корону, славный титул, все то, что по праву принадлежит королевскому отпрыску. Уже сейчас, сынок, у тебя королевский нос, королевские глаза и королевское имя. Клянусь! Я уверена, Его Величество не думает, что этого достаточно, чтобы преуспеть в этом мире.

После этого она положила его в колыбель, наклонилась и поцеловала его. Король подошел и обнял ее за плечи.

В этот момент он подумал, что, хотя Луиза де Керуаль и занимает все его помыслы, он ни за что не захочет расстаться с крошкой Нелл.

* * *

Роза пришла навестить Нелл в ее новом доме. Это был небольшой домик в восточной части Пелл Мелл, вблизи великолепного дома на Суффолк-стрит, в котором жила другая королевская любовница – Молл Дэвис.

Домик Нелл уступал дому Молл. Молл нравилось проезжать мимо домика Нелл в своей карете и выглядывать из нее, чтобы разглядеть его получше; проезжая мимо, она удовлетворенно улыбалась. На ее пальце посверкивало кольцо стоимостью в семьсот фунтов.

– Радуйся своему дому и колечку, Молл! – кричала Нелл из своего домика. – А мне король подарил кое-что получше.

При этом Нелл, бывало, выхватывала своего ребенка из рук какой-нибудь служанки и высоко поднимала его.

– Тебе так и не удалось заполучить королевского отпрыска, Молл! – пронзительным голосом продолжала Нелл.

Молл приказывала кучеру ехать побыстрее дальше. Она считала Нелл дурой. У той были все возможности сменить окружающую обстановку, но она, казалось, цеплялась за нее, не желая расставаться с ней.

– Что за ребячество! – тихо говорила Молл с недавно обретенным благородным произношением. – Как может Его Величество проводить хотя бы час в ее обществе – это выше моего понимания!..

Молл удовлетворенно улыбалась. Ее дом был так великолепен; а у Нелл просто домишко. Разве это не доказывает, что король видит разницу между ними?

Нелл вошла в дом, где ее ждала Роза. Та взяла младенца из рук Нелл и спела ему песенку.

– Подумать только, он – сын короля, – сказала Роза. – Это невообразимо!

– Совсем наоборот, – воскликнула Нелл. – И родился он так же, как все.

– О, Нелл, зачем ты сменила свои прекрасные апартаменты на Линкольнз-Инн-филдс на этот домик? Они были богаче.

– Домик ближе к Уайтхоллу, Роза. У меня на свете лишь один добрый друг, и я хочу быть как можно ближе к нему.

– А он признает маленького Карла своим?

– Конечно, признает. Ты еще сомневаешься? Погляди, как он по-королевски сосет пальчик, храни его Господь!

– Вот я и подумываю, не стоит ли мне сделать реверанс, прежде чем брать его на руки?..

– Может быть, наступит такое время, когда ты и должна будешь это делать… – мечтательно произнесла Нелл.

Роза поцеловала малыша.

– Подумать только, что я целую то же место, которое целовал король! – сказала Роза.

– Если это тебе приятно, – заметила Нелл, – ты можешь целовать меня тоже в любое время, когда тебе вздумается, и в любое место!

Тут обе они рассмеялись.

– Ты все такая же, Нелл. Совсем не изменилась. У тебя прекрасные наряды, свой дом, королевский отпрыск… и все же ты осталась прежней Нелл. Поэтому я и пришла поговорить с тобой. О человеке, которого я встретила.

– Ой, Роза, ты влюбилась?! Роза кивнула.

– Этого человека зовут Джон Касселс. Я встретила его в одной таверне. Я хочу выйти за него замуж и завести семью.

– В чем же дело? Ма будет рада иметь в семье хоть одну порядочную дочь.

– Порядочную! Ма это не волнует. Она гордится тобой, как не могла бы гордиться ни одной замужней дочерью. Она только о тебе и говорит: «Моя Нелл – королевская шлюха… а мой внучок Карлуша – королевский ублюдок…» – Она больше ни о чем не говорит.

Нелл расхохоталась.

– Единственной мечтой ма было сделать из нас обеих хороших шлюх, Роза. Я ее мечты осуществила; но ты, ты – позор семьи. Ты подумываешь о приличном замужестве!..

– Беда в том, как Джон зарабатывает себе на жизнь.

– А как?

– Он – грабитель с большой дороги.

– Вот уж действительно опасный способ зарабатывать деньги!

– И я то же говорю, но он мечтает стать солдатом.

– Как Уилл. А как он поживает, наш кузен Уилл?

– Часто говорит о тебе, Нелл.

– Похоже, многие гордятся королевской шлюхой.

– На самом деле мы все гордимся тобой, Нелл. Нелл рассмеялась и убрала локоны с лица.

– Выходи замуж за своего Джона, если хочешь. И если он этого хочет, Роза. Может быть, он попадется. Но если он окончит свои дни на виселице, когда в момент его покаяния палач вышибет подставку у него из-под ног… все же вы сколько-то поживете вместе, а быть вдовой – это очень солидно. И кроме того, Роза… Если я смогу замолвить словечко где-нибудь в подходящем месте… Кто знает, может быть, мне это и удастся сделать… Я помню беднягу Уилла и его разговоры о том, как он собирался стать солдатом. Я часто думаю об этом. В один прекрасный день Уилл станет солдатом. И я сделаю все, что смогу, для твоего Джона Касселса. Если ты, конечно, на самом деле его любишь.

– Нелл, Нелл, милая моя сестричка!..

– Вот именно, – сказала Нелл, – кто не сделает все, что может, для сестры?

И когда Роза ушла, она подумала, что найти в армии места для Уилл и Джона Касселса будет не так-то уж и трудно.

– Но, мой маленький милорд, – прошептала она, – похоже, гораздо труднее будет добыть корону вот на эту головку.

Нелл продолжала жить в своем домишке. Проходили месяцы. Луиза так и не уступила королю. Молл Дэвис продолжала свои прогулки в карете мимо домика Нелл.

Милорд Рочестер навестил Нелл в ее новом жилище и покачал головой, глядя, как он выразился, на «убожество жизни Нелл».

Он устроился на кушетке, рассматривая свои безукоризненные сапоги и с нежностью поглядывая на Нелл. Он дал ей совет.

– Король обращается с вами неподобающим для королевской возлюбленной образом, – сказал он. – Это ясно.

– И это в то время, как госпожа Дэвис проезжает в своей карете мимо к своему прекрасному дому, сверкая своим бриллиантовым кольцом!.. – воскликнула Нелл.

– Верно. А бедняжка Нелл стала матерью, и лицо ее младенца говорит о том, что он – королевский сын, даже если бы у Его Величества были основания подозревать, что это не так!

– У Его Величества нет оснований подозревать это!

– Подозрение не всегда нуждается в основаниях, крошка Нелл. Но давайте поговорим не об этом. Давайте обсудим более насущный вопрос: как добиться, чтобы с мисс Нелл обращались с подобающей королевской возлюбленной учтивостью. Барбара добилась того, чего хотела, криками, угрозами, сценами. Молл – милыми, застенчивыми улыбками. Что можете вы, милая Нелл, выставить против этого – ваше остроумие, приобретенное в переулке Коул-ярд? Увы, увы, в основе всех ваших бед именно Коул-ярд. Его Величество находится в затруднительном положении. Он в восторге от своей крошки Нелл; он души не чает в своем последнем сыне; но малыш Карл наполовину королевской крови, наполовину – Коул-ярдской. Помните об этом, Нелл. Имеются и другие Карлы, не говоря уже о Джеймсах, Аннах и Шарлоттах. У всех у них матери благородного происхождения. Даже у нашего Джемми Монмута мать была дворянка. А вы, дорогая Нелл, – поглядим правде в лицо – вышли из трущобы. Его Величество опасается неприятностей, если он даст какой-нибудь громкий титул этому своему Карлу. Люди прощают Карлу вольное поведение. Им нравится, что он веселится. Им безразлично, откуда он черпает удовольствия. Но что их заботит, Нелл, – так это возможность достигнуть высокого положения через королевскую постель. О, говорят они, это могло бы случиться со мной… или с моей маленькой Нелл… но не случилось. Это случилось с той маленькой Нелл! И они не могут вам этого простить. Поэтому, хоть вы и родили королевского отпрыска, они против того, чтобы он получал какие-либо титулы. Они хотят, чтобы никогда не забывалось, что его мать всего лишь девчонка из переулка Коул-ярд.

– Боюсь, вы правы, милорд, – сказала Нелл. – Но все изменится. Этот ребенок получит свою часть того, чем пользуется отродье Барбары.

– Их мать из рода благородных Вилльерсов, этих маленьких ублюдков Барбары, Нелл!

– Не важно. Не важно. Кто сказал, что они королевские дети? Только Барбара.

– Нет, даже Барбара этого не говорит. Ибо как в подобном случае может быть уверена даже мать? Теперь послушайте моего совета, Нелл. Будьте более дипломатичны в общении с королем. Когда француженка уступит ему, а она, в этом нет никакого сомнения, уступит, в гареме Его Величества могут произойти перемены. Эта дама может сказать: «Уберите с глаз долой эту личность. Я выдвигаю это в качестве условия моей уступки». И, поверьте мне, крошка Нелл, эту личность – пусть это будет благородная Вилльерс или продавщица апельсинов – непременно уберут. Если, конечно, эта личность не станет настолько необходима Его Величеству, что он не сможет без нее обойтись…

– Эта француженка, кажется, станет всесильной.

– Она большой дипломат, моя дорогая. Она подает надежды нашему всемилостивейшему королю, а потом как бы невзначай лишает его этих надежд. Это такая игра у подобных женщин – рискованная игра, если не владеть этим искусством мастерски. Но она искусница, эта француженка Луиза. Ее манеры и эта проводимая ею игра делают ее слишком желанной. Других причин я не вижу, хоть умри. Мне иногда кажется, что эта женщина косит.

– Значит, эта косоглазая красотка лишит всех нас королевской милости?! – воскликнула разгневанная Нелл.

– Косоглазая красотка сделает это, если ей это заблагорассудится. Может быть, бывшую маленькую торговку апельсинами из Коул-ярда она и не сочтет достойной соперницей. Но послушайте меня, Нелл. Не предъявляйте сейчас никаких требований королю. Способствуйте его покою. Смейтесь в его присутствии. И его постарайтесь смешить. Он будет приходить к вам в поисках покоя, как корабль приходит в гавань. Косоглазая красотка не будет злиться и бушевать, как это делала Барбара, – и все же, я думаю, он будет нуждаться в тихом пристанище.

Какое-то время Нелл молчала. Затем взглянула на красивое, носящее следы разгульной жизни лицо милорда Рочестера и произнесла:

– Я не могу понять, милорд, почему вы так добры ко мне? Рочестер зевнул. Потом ответил:

– Объясните это, если угодно, моей неприязнью к косоглазой красотке, моим желанием обеспечить Его Величеству покой и общество самой очаровательной дамы в Лондоне, а также тем, что мне доставляет удовольствие помогать столь остроумной особе.

– Что бы ни было причиной, – сказала Нелл, – я последую вашему совету, милорд, – по возможности. Но еще с тех дней, когда я сидела на мостовой в Коул-ярде, я была не в состоянии придержать язык. И, насколько я себя знаю, я уверена, что буду настаивать на милостях для моего малыша Карла до тех пор, пока он не получит титул герцога.

– Ах! – воскликнул Рочестер. – Делайте, как знаете, Нелл. Я точно знаю одно. Ничего похожего прежде никто не смел.

Нелл так и продолжала жить в восточной части Пелл Мелл. Король стал навещать ее реже. Уилл Чэффинч сожалел, что его кошелек не столь тугой, как ему бы хотелось, а у Нелл появились экстравагантные вкусы.

Она не соглашалась одевать маленького Карла в неподобающие его положению наряды. Она никогда не была бережливой, и начали расти долги.

Однажды она сказала Рочестеру:

– Я не могу содержать моего маленького Карла подобающим образом на те деньги, что получаю от Чэффинча.

– Вы можете напомнить королю о его обязанностях, – предложил Рочестер. – Но напомните деликатно. Не подражайте Барбаре с ее запросами.

– Я не буду подражать Барбаре, – ответила Нелл. – Но мой сын не будет носить одежду из грубых тканей. Его кожицы будет касаться только шелк. Он будет жить, как герцог. Он все-таки благородного происхождения.

– Нелл, я вижу по вашим глазам, что вы что-то задумали. Что за безумство вы затеваете?

– Так как того, что мне дает Чэффинч, недостаточно, я должна заработать остальное.

– Вы собираетесь завести любовника?

– Завести любовника! Нет, один любовник – это мое правило. У меня есть друг, король, и у нас есть общий ребенок. Мы, похоже, слишком бедны, чтобы содержать его подобающим его положению образом. Поэтому я должна работать.

– Вы… работать!

– Почему бы нет? Когда-то я была актрисой и говорили, что многие стремились в театр только затем, чтобы увидеть меняя. Почему бы им снова не прийти в театр взглянуть на меня?

– Но теперь вы известны как возлюбленная короля и мать его сына. Королевские возлюбленные не работают. Они никогда не работали!

Значит, пора сменить моду, – сказала Нелл. – Если отец Карла слишком беден, чтобы обеспечить ему то, что ему полагается, его мать разбогатеет.

– Нет, Нелл! Это неслыханно!..

– Ничего, с завтрашнего дня об этом услышат. Решено – завтра я возвращаюсь на сцену.