«Почему загорелся цирк Барнума и куда подевался сам Финеас?», — вот два вопроса, которые задал себе и окружающим практически каждый либериец. Как только закончились все траурные мероприятия, связанные с жертвами пожара, началось бурное обсуждение этих вопросов в обществе. Десятки версий были озвучены в средствах массовой информации, и у каждой из них появлялось множество сторонников. При этом между самыми бредовыми из них и самыми резонными не было ни малейшей разницы, потому что все они оставались просто версиями, не спеша обзаводиться более–менее правдоподобными подтверждениями. В общем, события в цирке можно было отнести к тем немногим случаям в истории Либерии, которые так и остались загадкой. Можно было бы, если бы не одна версия… даже не версия, а так, предположение. Но предположение, которое никто не спешил озвучивать. Причиной тому была пресловутая либерийская толерантность. Никто не решался публично связывать трагедию в цирке с возвышенным эльфом, последним собеседником Барнума. Даже следователи по нашумевшим «фруктовым убийствам» отнюдь не обрадовались печеному яблоку, найденному на месте трагедии. Они только окончательно засекретили материалы следствия. Поиски молодого эльфа, конечно же, велись, но настолько осторожно, что возникали серьезные сомнения в их положительном результате. По крайней мере, пути сотрудников бюро общественного спокойствия и Вольфганга ни разу не пересеклись. Мышонку–альбиносу Миклошу как никогда ранее нужен был слон для визита в посудную лавку, но все его намеки на эту тему Бегемот игнорировал.

И дело было не в том, что кот не хотел искать эльфа. Наоборот, он его искал и куда тщательнее, чем сотрудники бюро. Но не для того, чтобы сдать Миклошу и даже не для разговора, — Бегемот всего лишь хотел, чтобы Вольфганг все время был под его контролем. Слишком часто он оказывался в ненужных местах, если это действительно был он. Кот допускал, что жестокое убийство сестры сильно повлияло на психику молодого рыцаря, но не настолько же, чтобы так глупо подставляться раз за разом. Последний же случай в цирке вообще был из разряда необъяснимых.

Вместе с тем, по мнению Бегемота, последние события должны были ускорить развязку. Тот, кто оставил на пепелище очередное яблоко, похоже не учел силу либерийской толерантности. Уж очень явно все указывало на связь пожара с серией убийств. Огромный заголовок " во всем виноваты эльфы!!!» так и просился на первые полосы газет, но либерийское общество в очередной раз промолчало. И все же в этой тишине уже явственно ощущалась нервозность. Нужен был последний толчок, должен быть последний толчок, и Бегемот ждал его в самое ближайшее время.

Гермес бросил на стол несколько газет, еще пахнущих типографской краской, и плюхнулся в кресло. Даже не посмотрев в его сторону, Бегемот молча развернул одну из газет и стал изучать первую полосу.

— Там ничего нет, — остановил его исследования крот. — Четвертая полоса, маленькая заметка в правом верхнем углу.

В небольшой статье упоминались недавние убийства, но в очень необычном ракурсе. Автор обращал внимание на то, что Лео, Несмеян и Барнум были существами одинокими. Что из этого следует, автор не объяснял, как не объяснил и то, почему он отнес Финеаса Барнума к жертвам убийств. Основное внимание акцентировалось на том, что родственники были только у первой жертвы: родители и брат — возвышенный рыцарь. Заканчивалось все упреком обществу в целом за то, что оно не побеспокоилось о родственниках погибшей, не проявило сострадания и не поддержало в трудную минуту. Во второй газете на последней полосе была помещена статья побольше. Повествовалось в ней о яблоках. Где–то в средине статьи, как бы между прочим упоминалось то обстоятельство, что недавно яблоки были найдены в местах извращений. Автор даже возмущался по этому поводу. Мол, как это цинично подбрасывать такой изысканный фрукт в подобные места. После этого рассказывалось о том, как много символических значений у яблока. Например, для эльфов оно символизирует их отличие от остальных разумных видов.

— Странные статьи, особенно если рассматривать их вместе. Но их появление может быть и обычной случайностью. Тем более, кто обратит внимание на небольшие заметки на последних полосах? — равнодушным тоном прокомментировал прочитанное Бегемот, сознательно провоцируя Гермеса.

Как и предполагал кот, у крота в рукаве оказалась козырная карта, которую нечем было крыть. Гермес картинно бросил на стол два листа с текстом. Бегемот снова принялся за чтение, на этот раз не удержавшись от ехидной ухмылки. В свою очередь, Гермес не удержался от объяснений еще в процессе чтения.

— Статья не дописана, но она точно появится в следующем выпуске самого популярного либерийского еженедельника и на первой полосе.

Бегемот не угадал только рабочее название статьи. В остальном все было вполне предсказуемо: мельчайшие подробности фруктовых убийств и критика ответственных за раскрытие преступления лиц. Особенно издевательски автор прошелся по персоне приглашенного консультанта. Прочитав о своих недостатках, кот отложил листы в сторону.

— Кто нацарапал эту статейку, меня не интересует. А вот кто ему слил всю информацию — даже очень. Если ты узнаешь…

— Я уже узнал, — перебил его Гермес. — Эрик, первый заместитель директора бюро общественного спокойствия. Мало того, он сам проявил инициативу.

Бегемот надолго умолк, анализируя полученную информацию.

— Странно, — коротко подвел он итог своим размышлениям.

— И я о том же. Эльф сливает эльфа, — такого я и не припомню. Можно конечно все списать на патологическую честность и принципиальность, но я не стал бы этого делать.

— Мы и не станем. Вечером сходим к нему и все узнаем из первоисточника.

В ответ крот иронично покачал головой.

— Не думаю, что это будет так просто. К тому же, тебе придется идти самому.

— Боишься? — удивленно спросил кот.

— Нет, просто эту информацию Эрик слил мне, — ответил Гермес и, посмотрев на собеседника честными глазами, начал оправдываться. — Это всего лишь бизнес, Бег. А я в нем далеко не последний.

Крот еще долго рассуждал на тему значимости тех или иных поступков и разрушающей роли денег, но Бегемот его уже не слышал. Закурив ментоловую сигарету, он просто принялся разглядывать своего компаньона, как репродукцию «Моны Лизы» на химическом заводе несколькими днями ранее.

Заметив, наконец, что Бегемот его не слушает, Гермес обиженно фыркнул и умолк. Кот получил возможность вернуться к насущным делам.

— Раз тебе будет стыдно смотреть одновременно в глаза мне и Эрику, то может быть, сделаешь для меня другую работу? — крот едва успел согласно мотнуть головой, прежде чем Бегемот продолжил. — Узнай, где можно найти директора химического завода Альфреда. И желательно до того, как я отправлюсь к Рыжему. Хочу переброситься с ним парой слов.

Самодовольное выражение демонстративно медленно водрузилось на лице крота. А тело его в сладостной неге растеклось по спинке кресла.

— Кто же не знает великого Альфреда, — начал изображать из себя усталого светского льва Гермес. — Альфред — живое воплощение великой асимметрии мироздания. Это не я его так назвал, а жена однажды ночью, будучи не в силах скрыть свои впечатления от процесса соития. Умная, кстати говоря, самка. Знаешь, мой друг Несмеян, пока был жив, приняв на грудь, любил помечтать о разных уникальных амбициях, которые появятся ниоткуда и спасут мир и самого Несмеяна. Так вот, когда я смотрел на Альфреда, именно это немного дебильное словосочетание лезло мне в голову. Он просто соткан из уникальных амбиций, и только из них. Например, он косит на один глаз. Второй глаз — в норме. С помощью линз можно легко устранить этот дефект. Он и устранил, — скосив с помощью линзы и второй глаз. А все потому, что все выдающиеся личности были косоглазыми и только у него, единственного среди всех них, глаза косили в небеса. Не знаю, насколько этот факт достоверен, но так Альфреду однажды ночью сказала жена, когда была не в силах скрыть свои впечатления от процесса соития. Да уж, умная самка. Вот к Альфреду я бы с тобой сходил с удовольствием, чтобы увидеть ее и заодно поймать несколько слов. Но, увы, видно не судьба нам сегодня поработать вместе. Дело в том, что Альфреда уже несколько дней никто не видел. Жена в шоке, подчиненные — в растерянности, кредиторы — в гневе.

— Зато тебе никуда ходить не надо, — язвительно заметил кот, — можешь спокойно нажраться сегодня вечером.

— Какое там нажраться! У меня статья горит, работы по горло, — наигранно возмутился Гермес. — Кстати, а зачем тебе понадобился Альфред?

— Из газет узнаешь, — сходу отшил его кот и, закурив очередную сигарету, отключился от внешнего мира.

А Гермес, конечно же, соврал, — выйдя из номера Бегемота, он отправился прямиком в бар. И вышвырнули его оттуда далеко за полночь. Бегемот же потратил все это время с куда большей пользой для дела, потому и проспал остаток ночи с чувством выполненного долга, а не с ощущением Большого Взрыва в мочевом пузыре и черной дыры в голове.

Эрик оказался немного лучше, чем о нем думал Бегемот. Он врал, но не злился, если ему не верили; он был карьеристом, но смотрел под ноги не реже, чем вверх; он был циником, но аргументировал это действительно философски; наконец, он был эльфом, но только один день в неделю. О Бегемоте Эрик лучше думать не стал, но у него и не было для этого никаких оснований.

Увидев Эрика, Бегемот разве что хвостом не вертел от радости. Если бы в этот момент кто–нибудь смотрел на кота со стороны, то вспомнил бы все самые лучшие слова по теме межличностных отношений, но на ум Рыжему приходили только плохие. «Если кто–то встречает вас бурным немотивированным излиянием радости, это может означать только одно, — этот кто–то узнал о ваших проблемах раньше вас», — это было одно из самых любимых изречений Эрика, к тому же еще ни разу не высказанным вслух. Эрик вообще был немногословным, в отличие от большинства своих сородичей.

Вот и сейчас, не взирая на необычность ситуации, он без лишних расспросов согласился сопроводить Бегемота на химический завод и даже предложил использовать для этой цели свой служебный автомобиль, чем очень удивил заезжего кота. О причинах такой реакции Эрик догадался почти сразу, но на незаданный вопрос Бегемота ответил только на полпути к заводу.

— В особых случаях, как то в интересах общественного спокойствия или в иных форс–мажорных ситуациях, нарушение природоохранного законодательства допускается. Природа, если уж на то пошло, в состоянии сама о себе позаботиться, а вот разумные существа — далеко не всегда. Прогулка на химический завод на ночь глядя да еще и в таком составе — чем не форс–мажорные обстоятельства? Да и причиной тому какое–то не очень разумное разумное существо или я не прав?

— Не совсем, — не без удовольствия ответил ему Бегемот. — Разумных существ два, и обоих я не стал бы называть глупцами. Ну, может быть, одного из них и можно отнести к неразумным, но я не стал бы этого делать. В конце концов, у него очень умная супруга, а сам он — существо цельное, без изъянов.

— Вы об Альфреде? — даже не моргнув глазом, спросил Эрик.

— Вы очень догадливы, — отвесил ему комплимент Бегемот.

— Просто в Либерии не так уж много действительно умных жен, о которых может узнать заезжий эксперт. — Пожав плечами, ответил эльф. Ему очень хотелось сказать вместо «эксперт» «проходимец». Настолько хотелось, что он даже мысленно представил себе, что сказал. Вдоволь посмаковав иллюзию, Эрик вернулся в реальность. — А кто второй?

— Финеас Барнум.

Заместитель директора бюро общественного спокойствия снова взял паузу, но уже по другой причине. Правда, внешне ему почти удалось скрыть легкое замешательство, вызванное услышанным именем. Но этого «почти» вполне хватило коту для определенных выводов.

Говорить ради приличия смысла не было, и оставшуюся часть пути молчали. Продолжили молчать и возле «пизанской башни» с растворителем, но это молчание уже больше напоминало сюрпляс, — продолжение разговора было неминуемым, но тот, кто заговорит первым, сходу оказывался в проигрышном положении. Бегемот терял меньше.

— В этой емкости растворитель…

— Я знаю, что в этой емкости, — довольно грубо перебил его эльф.

— В этом растворителе растворяется все, кроме золота и органического стекла, — невозмутимо продолжил Бегемот. — Именно из органического стекла сделан бассейн в цирке. Если бы Барнум не был натурой самодостаточной, я думаю, на дне бассейна были бы обнаружены какие–нибудь золотые побрякушки. Но у него действительно практически не было изъянов, так что никаких улик остаться не могло.

— Так зачем же вы меня сюда притащили? — снова перебил его Эрик, но реакция кота не изменилась.

— Но к нашему счастью, был в этом несовершенном мире еще и Альфред, личность, конечно же, тоже самодостаточная, но не совсем. Так что, если заглянуть на дно этой оригинальной емкости, то можно обнаружить довольно приметную оптическую линзу. Чем Улфи не шутит?

Даже при искусственном освещении было хорошо видно, как лицо Эрика наливается кровью. Эльф понимал, что кот провоцирует его, — при этом он, как лицо неофициальное и неответственное, мог блефовать, а мог и зажимать в своем шершавом кулачке «неубиенные истины».

— От вас так и прет ненавистью к эльфам, — ляпнул так и не сориентировавшийся Эрик.

Бегемот только улыбнулся в ответ на столь страшное в либерийской среде обвинение. Он уже давно приметил, что обвинение в ксенофобии в толерантном либерийском обществе было равнозначно признанию собственной неправоты, но как это ни странно выглядело со стороны, очень часто помогало ускользнуть от ответственности. Бегемот либерийцем не был, даже глубоко в душе.

— Ну, разве можно ненавидеть эльфов? — наигранно возмутился кот и взял паузу, будто ждал ответ на свой глупый вопрос.

— Вам можно, — брякнул очередную глупость Эрик.

— Спасибо, — искренне поблагодарил его Бегемот и продолжил. — Так что, будем заглядывать на дно емкости или ограничимся теорией? В конце концов, вряд ли кому–то в Либерии еще нужна эта линза. Разве что одной очень умной самке, как память.

— Чего вы хотите? — угрюмо спросил Эрик.

— Не так уж и много, — меня устроит даже до банальности тривиальный ответ на один–единственный вопрос: зачем эльфу понадобилось подставлять эльфа?

Несколько мгновений Бегемот был уверен, что Эрик скорее нырнет в «пизанскую башню», чем ответит на поставленный вопрос. Но Эрик был эльфом только один день в неделю, в один строго определенный день, до которого было еще далеко.

— Меня попросили об этом влиятельные члены эльфийской общины.

— Я почему–то так и подумал, — не упустил возможности поиздеваться кот.

Злобное выражение не продержалось на лице Эрика и нескольких секунд, сразу же уступив место смирению, которое вязалось с обликом заместителя директора бюро общественного спокойствия чуть ли не меньше чем искренность.

— Все именно так и есть, — как–то вяло попробовал убедить его эльф, будто устал это делать по несколько раз на день. — Они уверены в невиновности Вольфганга и считают, что доказать ее не составит особого труда. Тем самым последние недоброжелатели эльфов вынуждены будут умолкнуть навсегда, а Вольфгангу уготована вечная слава героя–мученика. И чем быстрее все закончится, тем лучше. Это все, что я могу вам сказать.

— Это и так больше того, на что я рассчитывал, — честно признался Бегемот и не задал больше ни одного вопроса. В награду Эрик доставил его на своем автомобиле обратно в город.

Засыпая в ту ночь, Бегемот был уверен в нескольких вещах: Вольфганг невиновен, Эрик не врал, рассуждения эльфов не лишены здравого смысла, и эльф никогда не сдаст эльфа. Но не прошло и часа после пробуждения, как от этой уверенности не осталось и следа. В роли разрушителя вполне предсказуемо выступил убежденный экзистенциалист Гермес.

Гермес впервые за время знакомства с Бегемотом оказался в номере раньше, чем запах пота и перегара. Даже характерная одутловатость лица куда–то подевалась. И вообще, кот впервые в жизни увидел взбешенного крота.

— Что ты вчера вытворил? — заорал он на иностранного эксперта так, словно перед ним какой–нибудь посыльный–неумеха.

— Нужно было не бухать, а составить мне компанию, тогда бы и голова не болела, и был бы в курсе всех событий, — упрекнул его Бегемот, переворачиваясь на другой бок.

— Ты просто мне завидуешь, алкаш–неудачник. И голова у меня уже не болит, и это ты — не в курсе событий.

Нехорошее предчувствие заставило кота развернуться обратно. И действительно, как только он принял предыдущее положение, брошенная кротом газета встретилась с лицом Бегемота. В этот раз нужная заметка была именно на первой полосе в рубрике «сенсация». Кот начал читать вслух:

" Еще одна тайна эльфов стала достоянием широкой общественности благодаря неизвестному борцу за всеобщую толерантность. И чем раньше будут раскрыты оставшиеся тайны этого древнего народа, тем скорее исчезнут последние барьеры, разделяющие разумных существ, и наступит эра всеобщего взаимопонимания и любви. Сегодня каждый либериец сможет познакомиться с текстом одного из самых легендарных эльфийских произведений «Песней Розы». Множество легенд и мифов связано с этой песней. Многие просто не верили в ее существование, а кое–кто критиковал ее, даже не будучи знакомым с текстом. Мы не ставим перед собой цель доказать истинность предложенного текста или оценивать его как произведение искусства. Мы предоставляем уникальную возможность каждому сделать это самостоятельно».

Далее следовал текст «Песни Розы», после прочтения которого Бегемот дал исчерпывающую характеристику Эрику Рыжему.

Гермес с удовольствием поддержал все сказанное котом. Теперь он мог себе это позволить, — заказанная ему статья потеряла все свое историческое значение.