5.1.

Мы рассмотрели две модели структуры языка: теоретико-коммуникационную модель, основанную на представлении о языке как о марковском процессе, являющуюся в некотором смысле минимальной лингвистической теорией, и модель, основанную на анализе по непосредственно составляющим. Мы убедились, что первая из них, безусловно, не адекватна задачам грамматики и что вторая является более сильной, чем первая, оставаясь пригодной в тех случаях, когда первая оказывается несостоятельной. Вместе с тем существуют, разумеется, языки, которые не могут быть описаны в терминах модели непосредственно составляющих ((10 III) — один из них). Я не знаю, является ли английский язык таким языком, который в буквальном смысле находится вне сферы компетенции анализа подобного рода. Я думаю, однако, что существуют другие основания для того, чтобы отклонить теорию анализа по непосредственно составляющим как не адекватную целям лингвистического описания.

Самое сильное из возможных доказательств неадекватности лингвистической теории состоит в том, чтобы показать, что она вообще не может быть применена к некоторому естественному языку. Более слабым, но вполне достаточным доказательством было бы показать, что эту теорию можно применить лишь громоздким, неизящным способом; другими словами — показать, что любая грамматика, которую можно построить на основе этой теории, будет чрезвычайно сложной, эмпиричной, ad hoc, и не «наглядной», что некоторые весьма простые способы описания грамматически правильных предложений не могут быть формализованы в терминах грамматики и что некоторые фундаментальные формальные свойства естественного языка нельзя использовать для упрощения грамматик. Мы в состоянии привести большое число свидетельств подобного рода в пользу того положения, что описанный выше тип грамматики, а также лежащая в его основе лингвистическая теория принципиально неадекватны.

Единственный способ проверить адекватность данного механизма — попытаться применить его непосредственно для описания английских предложений. Как только мы рассмотрим предложения, выходящие за пределы простейшего типа, и в особенности попытаемся установить какую-то очередность среди правил, порождающих эти предложения, мы натолкнемся на многочисленные сложности изатруднения. Обоснование этого утверждения потребовало бы много труда и места, и здесь я могу лишь заявить, что его можно подтвердить весьма убедительно. Вместо того чтобы следовать здесь этому довольно трудному и рискованному курсу, я ограничусь кратким рассмотрением кескольких простых случаев, в которые оказывается возможным значительное упрощение описаний по сравнению с грамматиками типа [Σ,F]. В § 8 я предложу другой, независимый способ доказательства непригодности анализа по непосредственно составляющим для описания структуры английского предложения.

 

5.2.

Одним из наиболее продуктивных способов образования новых предложений является процесс сочинения. Если имеется два предложения Z+X+W и Z+Y+W, примем X и Y являются действительно составляющими этих предложений, мы можем в общем случае образовать новое предложение Z—X+and+Y—W. Например, из предложений (20a—b) можно получить новое предложение (21):

(20) (a) The scene —of the movie—was in Chicago

«Эта сцена—фильма—происходила в Чикаго»

(b) The scene—of the play—was in Chicago

«Эта сцена—пьесы— происходила в Чикаго»

(21) The scene—of the movie and of the play—was in Chicago.

«Эта сцена—фильма и пьесы—происходила в Чикаго».

Если же X и Y не являются составляющими, мы, вообще говоря, не сможем этого сделать Например, нельзя получить (23) из (22 а—b).

(22) (a) The — liner sailed down the — river

«Этот — пароход спускался по — реке»

(b) The — tugboat chugged up the — river «Этот — буксир подымался по — реке»

(23) The — liner sailed down the and tugboat chugged up the — river

«Этот — пароход спускался по и буксир подымался по — реке».

Подобным же образом, если X и Y — оба суть составляющие, но разного рода (т. е. на схеме типа (15) каждая из них имеет одну исходную точку, но эти точки обозначены разными символами), то мы не можем в общем случае образовать новое предложение посредством сочинения. Например, нельзя образовать (25) из (24a—b).

(24) (a) The scene—-of the movie — was in Chicago

„Эта сцена — фильма — происходила в Чикаго"

(b) The scene — that I wrote — was in Chicago

„(Эта) сцена — которую я написал — происходила в Чикаго"

(25) The scene — of the movie and that I wrote — was in Chicago

„Эта сцена—фильма и которую я написал — происходила в Чикаго".

Фактически возможность сочинения представляет собой один из лучших критериев правильности первоначального определения структуры составляющих. Можно упростить описание сочинения, если дать такое определение составляющих, при котором выполнялось бы следующее правило:

(26) Если S1 и S2 — грамматически правильные предложения и S1 отличается от S2 только тем, что Y появляется в S2 на том месте, где X находится в Sl (т. е. S1= ...X... и S2=...Y...; причем X и Y — суть составляющие одного типа, соответственно в S1 и S2 ), то S3 есть поедложение; здесь S3 — результат подстановки X+and+Y вместо X в S1 (т. е. S3 =...X+and+Y...).

Хотя это правило требует дополнительных уточнений, грамматика сильно упрощается, если определять составляющие так, чтобы (26) выполнялось, пусть даже приблизительно. Другими словами, легче установить дистрибуцию союза and путем уточнения этого правила, чем сделать это непосредственно, без помощи такого правила. Теперь, однако, перед нами возникает следующая трудность: мы не можем включить правило (26) или что-либо ему подобное в грамматику типа [Σ,F] в силу некоторых фундаментальных ограничений, наложенных на такие грамматики. Существенное свойство правила (26) состоит в том, что для примейения его к предложениям S1 и S2 с целью образования предложения S3 необходимо знать не только наличный вид Sl и S2, но и структуру их составляющих, т. е. нам должна быть известна не только окончательная форма этих предложений, но также их «деривационная история». Каждое же из правил X—>Y грамматики [Σ,F] применимо или не применимо к заданной цепочке только в зависимости от состояния этой цепочки. Каким образом цепочка постепенно получила данный вид— не существенно. Если цепочка содержит X в качестве элемента, правило X—>Y к ней применить можно; если нет, правило не применимо.

Изложим это несколько иначе. Грамматику [Σ,F] можно рассматривать как некоторый весьма элементарный процесс, порождающий предложения не «слева направо», а «сверху вниз». Пусть имеется следующая грамматика непосредственно составляющих:

(27) Σ: Sentence

F: X1 —>Y1

…

Xn —>Yn

В таком случаемы можем представить эту грамматику как машину с конечным числом внутренних состояний, включая начальное и конечное состояния. Находясь в начальном состоянии, машина способна произвести только элемент Sentence, после чего она переходит в следующее состояние. В следующий момент она может произвести любую цепочку Yi такую, что Sentence—>Yi будет одним из правил F в (27) и окажется уже в следующем состоянии. Допустим, Yi есть цепочка ...Хj ... Тогда машина может произвести цепочку ...Yj ... посредством «применения» правила Xj —>Yj . Машина продолжает переходить таким образом от состояния к состоянию до тех пор, пока не произведет терминальной цепочки — это ее конечное состояние. Значит, машина осуществляет деривации, подобные описанным в § 4. Существенным здесь является то, что состояние машины полностью определяется цепочкой, которую она только что произвела (т. е. последней ступенью деривации); говоря конкретно, состояние определяется подмножеством «левых» элементов Хi правил F, содержащихся в последней произведенной цепочке. Но правило (26) требует более сильной машины, которая способна «оглядываться» на бо нее ранние цепочки в деривации, для того чтобы определить, каким способом выполнить следующий шаг деривации.

Правило (26) является принципиально новым также еще в одном отношении. В нем дается ссылка на два различных предложения S1 и S2, а в грамматике типа [Σ,F] нет способа предусмотреть подобную двойную ссылку. Тот факт, что правило (26) нельзя включить в грамматику непосредственно составляющих, свидетельствует о том, что, хотя эта форма грамматики в какой-то мере и применима к английскому языку, все же она не адекватна в том более слабом, но достаточном смысле, о котором шла речь выше. Это правило ведет к значительному упрощению грамматики, фактически оно представляет один из лучших критериев правильности определения составляющих. Мы увидим далее, что существует много других правил того же общего типа, что и (26), которые играют такую же двоякую роль.

 

5.3.

В грамматике (13) мы приводили лишь один способ разложения элемента Verb, а именно: Verb—>hit (ср. (13 VI)). Но даже при фиксированном глагольном корне (скажем, в виде take «брать») имеется много других форм, которые может принимать этот элемент, например: takes «берет», has+taken «взял», will+take «будет брать», has+been+taken «[уже] взял», is+being+taken «берется» и т. д. Исследование указанных «вспомогательных глаголов» — одна из узловых проблем при разработке английской грамматики. Мы увидим, что поведение этих глаголов вполне правильно и его легко описать, если стать на точку зрения, совершенно отличную от развиваемой выше, и, наоборот, оно окажется весьма сложным, если попытаться включить эти группы прямо в [Σ,F]-грамматику.

Рассмотрим сначала вспомогательные глаголы, выступающие как неакцентированные; например, has в John has read a book «Джон прочел книгу», но не does в John does read books «Джон действительно читает книги». Мы можем задать появление этих вспомогательных глаголов в повествовательных предложениях, добавив к грамматике (13) следующие правила:

(28) (I) Verb—>Aux+V

(II) V—>hit, take, walk, read и т. д.

(III) Aux—>C (M) (have+en) (be+ing) (be+en)

(IV) M—>will, can, may, shall, must

(29) (I)С—>{S в контексте NPsin — / 0 в контексте NPpl — / past}

(II) Пусть Af есть любой из аффиксов past, S, 0, en, ing. Обозначим через v любой из элементов М, V, have, be (т. е. любой неаффикс в группе Verb). Тогда

Af+v—>v+Af#

где символ # означает границу слова.

(III) Подставить # вместо + во всех случаях, за исключением контекста v—Af. Вставить # в начале и в конце цепочки.

Символические выражения в (28 III) надо понимать следующим образом: мы должны выбрать элемент С и можем выбрать некоторые (в том числе и ни одного) из элементов, стоящих в скобках, сохраняя указанный порядок. В соответствии с (29 I) мы можем развернуть С в виде любой из трех морфем с соблюдением указанных контекстных ограничений. Для иллюстрации применения этих правил построим деривацию, подобную (14), опуская начальные шаги.

(30) the+man+Verb+the+book согласно (13 I—V)

the+man+Aux+V+the+book (28 I)

the+man+Aux+read+the+book (28 II)

the+man+С+have+en+be+ing+read+the+book (28 III)—мы выбираем элементы С, have+en и be+ing

the+man+S+have+en+be+ing+read+the+book (29 I)

the+man+have+S#be+en#read+ing#the+book (29 II)— 3 раза

#the#man#have+S#be+en#read+ing#the#book# (29 III)

Морфофонемные правила (19) и т. п. превращают последнюю строку этой деривации в

(31) The man has been reading the book

«Человек [начал и продолжает] читать книгу» в фонемной транскрипции. Подобным же образом может порождаться любая группа с вспомогательным глаголом. Позднее мы вернемся к вопросу о дальнейших ограничениях, которые необходимо наложить на эти правила, с тем чтобы порождались только грамматически правильные последовательности. Заметим, в частности, что система морфофонемных правил должна включать и такие правила, как will+S—>will,will+past—>would. Последние можно опустить, если мы изменим (28 III) таким образом, чтобы выбиралось С или М, но не оба вместе. Но в таком случае к (28 IV) необходимо добавить формы would, could, might, should, причем определенные правила «согласования времен» станут более сложными. Для наших дальнейших рассуждений несущественно, какой из этих путей принять. Возможны также и другие, более мелкие изменения.

Заметим, что для применения (29 I) в примере (30) мы должны были использовать тот факт, что the+man является именной группой в единственном числе, т. е. NPsing . Другими словами, мы должны были обратиться к некоторому более раннему этапу деривации для определения структуры составляющих цепочки the+man. (Иной порядок очередности (29 I) и правила, разворачивающего NPsing в the+man, при котором (29 I) следует раньше, невозможен в силу многих причин; некоторые из них выяснятся ниже.) Следовательно, правило (29 I), равно как и (26), выходит за пределы элементарного марковского характера грамматик непосредственно составляющих и не может быть включено в (Σ,F)-грамматику.

Правило (29 II) нарушает условия (Σ,F)-грамматик еще сильнее. Оно также требует обращения к структуре составляющих (т. е. к предыдущей истории деривации), и, кроме того, у нас нет способа выразить необходимую инверсию в терминах модели непосредственно составляющих. Заметим, что указанное правило используется в грамматике еще в ряде случаев, например там, где Af есть ing. Таким образом, морфемы to и ing играют весьма сходную роль в именной группе: они превращают глагольную группу в именную, давая, например:

(32) {to prove that theorem / proving that theorem} was difficult

{«доказать эту теорему» / «доказательство зтой теоремы»} «было трудно».

и т. п. Мы можем выразить эту параллель, добавив к грамматике (13) правило

(33) NP—>{ing / to}VP

Правило (29 II) переводит затем ing+prove+that+theorem в proving#that+theorem. Более детальный анализ VP показывает, что эта параллель заходит в действительности гораздо дальше.

Читателю легко убедиться в том, что получить такой же эффект, какой мы получаем с помощью (28 III) и (29), не выходя за рамки системы (Σ,F)-грамматики непосредственно составляющих, можно лишь посредством весьма сложного аппарата. Еще раз, как и в случае сочинения, мы убеждаемся, что возможно значительное упрощение грамматики, если допустить формулирование правил более сложного типа, чем те, которые соответствуют системе анализа по непосредственно составляющим. Допустив использование правила (29 II), мы получаем возможность установить состав группы с вспомогательным глаголом в (28 III), не обращаясь к взаимозависимостям элементов внутри нее (а мы ведь знаем, что всегда легче описать последовательность независимых элементов, чем последовательность взаимозависимых). Иначе говоря, группа с вспомогательным глаголом является в действительности разрывной, например в (30) мы находим элементы have... еn и be... ing. Но (Σ,F)-грамматики не могут иметь дело с разрывами. В (28 III) мы трактовали эти элементы как неразрывные и ввели затем разрывность посредством весьма простого дополнительного правила (29 II). Мы увидим ниже, в § 7, что такое разложение элемента Verb служит основой для далеко идущего и чрезвычайно простого анализа некоторых важных особенностей английского синтаксиса.

 

5.4.

В качестве третьего примера недостаточности понятий, относящихся к уровню непосредственно составляющих, рассмотрим случай активно-пассивного отношения. Пассивные предложения образуются путем выбора элемента be+en в правиле (28 III). Но существуют сильные ограничения, налагаемые на этот элемент, которые выдвигают его на особое место среди элементов группы с вспомогательным глаголом. Во-первых, be+en можно выбрать только в том случае, если следующий V является переходным (например, was+eaten допустимо, a was+occurred —нет); другие же элементы группы с вспомогательным глаголом проявляют, за немногими исключениями, безразличие к выбору знаменательного глагола. Кроме того, be+en нельзя выбрать, если за V следует именная группа, как в (30) (например, у нас вообще не может быть выражения NP+is+V+en+NP, даже если V является переходным, т. е. у нас не должно получиться Lunch is eaten John «Завтрак съеден Джон»). Далее, если V является переходным и за ним следует предложная группа by+NP, мы обязаны выбрать be+en (тогда мы будем иметь Lunch is eaten by John «Завтрак съедается Джоном», но не John is eating by lunch «Джон съеден завтраком» и т. д.). Наконец, заметим, что при развертывании (13) в исчерпывающую грамматику мы должны наложить многие ограничения на выбор V для различения субъекта и объекта, с тем чтобы разрешенными были такие предложения, как: John admires sincerity «Джон восхищается искренностью»; Sincerity frightens John «Искренность пугает Джона»; John plays golf «Джон играет в гольф»; John drinks wine «Джон пьет вино», но не такие непредложения, как: Sincerity admires John «Искренность восхищается Джоном»; John frightens sincerity «Джон пугает искренность»; Golf plays John «Гольф играет в Джона»; Wine drinks John «Вино пьет Джона». Вся эта система ограничений совершенно теряет смысл, если мы выберем be+en в качестве части вспомогательного глагола. Фактически в таком случае сохраняются те же самые избирательные зависимости, но в обратном порядке. Это значит, что всякому предложению NP1 —V—NP2 может соответствовать предложение NP2 —is+Ven—by+NP1 . Если попытаться включить пассивные предложения в грамматику (13) непосредственно, окажется необходимым заново сформулировать все ограничения, но в обратном порядке — для случая, когда в качестве части вспомогательного глагола выбирается be+en. Этого неизящного удвоения, равно как и специальных ограничений, включающих элемент be+en, можно избежать только тогда, когда мы произвольным образом исключим пассивные предложения из грамматики непосредственно составляющих и введем их снова посредством правила типа

(34) . Если S1 — грамматически правильное предложение вида

NP1 —Aux—V—NP2 , то соответствующая цепочка вида

NP2 —Aux+be+en—V—by+NP1

является также грамматически правильным предложением.

Например, если John—С—admire—sincerity есть предложение, то Sincerity—C+be+en—admire—by+John (которая действием (29) и (19) превращается в Sincerity is admired by John «Искренность восхищает Джона») также является предложением.

Мы можем теперь опустить в (28 III) элемент be+en и все связанные с ним специальные ограничения. То, что элемент be+en требует переходного глагола, что он не может выступать перед V+NP, что он должен стоять перед V+by+NP (где V — переходный глагол), что он инвертирует окружающие именные группы, оказывается в каждом конкретном случае автоматическим следствием правила (34). Это правило, таким образом, ведет к значительному упрощению грамматики. Однако (34) далеко выходит за рамки (Σ,F)-грамматики. Подобно (29 II), оно требует обращения к структуре составляющих цепочки, к которой оно применяется, и осуществляет инверсию этой цепочки структурно определенным способом.

 

5.5.

Мы рассмотрели три правила ((26), (29), (34)), которые существенно упрощают описание английского языка, но не могут быть включены в (Σ,F)-грамматику. Существует немало иных правил этого типа; некоторые из них мы рассмотрим ниже. Исследуя далее недостатки грамматик непосредственно составляющих, мы можем показать вполне убедительно, что эти грамматики будут так безнадежно сложны, что окажутся совершенно неинтересными, если не включить в них такие правила.

Если же тщательно разобраться в предпосылках, из которых исходят эти правила, мы увидим, что они ведут к совершенно новой концепции лингвистической структуры. Назовем каждое подобное правило «грамматической трансформацией». Грамматическая трансформация Т, воздействуя на заданную цепочку (или, как в случае (26), на совокупность цепочек) с заданной структурой составляющих, преобразует ее в новую цепочку с новой производной структурой составляющих. Чтобы показать, как эта операция осуществляется, необходимо весьма обширное исследование, которое поведет нас далеко за рамки данной работы; тем не менее можно разработать некоторую, довольно сложную, но вполне разумную алгебру трансформаций, удовлетворяющую очевидным требованиям, предъявляемым к грамматическому описанию.

В приведенных примерах можно уже обнаружить некоторые из существенных черт трансформационной грамматики. Во-первых, ясно, что необходимо определить очередность применения имеющихся трансформаций. Пассивная трансформация (34), например, должна применяться перед (29). За ней должна следовать (29 I) уже потому, что глагольный элемент в полученном пассивном предложении должен иметь то же число, что и новое грамматическое подлежащее. Она должна предшествовать (29 II), для того чтобы последнее правило могло быть надлежащим образом применено к новому вставленному элементу be+en. (Обсуждая вопрос о возможности включить (29 I) в [Σ,F]-грамматику, мы упомянули о том, что нельзя требовать, чтобы данное правило применялось прежде правила, развертывающего NPsing в the+man, и т. п. Одно из оснований для этого теперь очевидно: (29 I) должно применяться после (34), (34) же должно применяться после развертывания NPsing , иначе мы не получим надлежащих отношений выбора между подлежащим и глаголом и между глаголом и «действующим лицом» пассивного предложения.)

Во-вторых, заметим, что некоторые трансформации являются обязательными, тогда как другие лишь факультативны. Например, (29) необходимо применять к любой деривации, так как без него мы предложения просто не получим. Пассивная же трансформация (34) может применяться, а может и не применяться в зависимости от конкретных обстоятельств. И в том и в другом случае результатом будет предложение. Значит, (29) — обязательная трансформация, а (34) — факультативная.

Это различение между обязательными и факультативными трансформациями приводит к установлению фун: даментального различия между предложениями языка. Допустим, существует грамматика G с [Σ,F]-частью и трансформационной частью, и пусть трансформационная часть имеет некоторые обязательные трансформации и некоторые факультативные трансформации. Тогда мы можем определить ядро языка (в терминах грамматики G) как множество предложений, получаемых в результате применения обязательных трансформаций к терминальным цепочкам [Σ,F]-грамматики. Трансформационная часть грамматики задается таким образом, что трансформации могут применяться к ядерным предложениям (точнее — к формам, лежащим в основе ядерных предложений, т. е. к терминальным цепочкам [Σ,F]-части грамматики) или ранее полученным трансформам. Таким образом, всякое предложение языка либо принадлежит ядру, либо выводится из цепочек, лежащих в основе одного или более ядерных предложений, применением последовательности из одной или более трансформаций.

Эти рассуждения позволяют нам представить грамматику как систему, обладающую естественным трехчастным строением. В соответствии с уровнем непосредственно составляющих грамматика обладает последовательностью правил вида X—>Y, а в соответствии с более низкими уровнями — последовательностью морфофонемных правил того же основного вида. В качестве промежуточного звена между этими двумя последовательностями она имеет последовательность трансформационных правил. Таким образом, грамматика должна выглядеть так:

(35) Σ: Sentence:

X1 —>Y1 … Xn —>Yn } Уровень непосредственно составляющих

T1 … Tn } Трансформационный уровень

Z1 —>W1 … Zn —>Wn } Морфофонемный уровень

Для получения предложения с помощью такой грамматики мы строим расширенную деривацию, начиная с Sentence. Пробегая правила, мы строим терминальную цепочку, которая представляет собой последовательность морфем, расположенных не обязательно в правильном порядке. Затем мы пробегаем последовательность трансформаций Т,,...Ту, применяя все обязательные трансформации и, возможно, некоторые факультативные. Эти трансформации могут переупорядочивать цепочки, а также добавлять и опускать морфемы. В результате они выдают цепочку слов. Затем мы пробегаем морфофонемные правила, обращая цепочку слов в цепочку фонем. Отрезок грамматики непосредственно составляющих включает такие правила, как (13), (17) и (28). Трансформационная часть состоит из правил типа (26), (29) и (34), сформулированных надлежащим образом в терминах, которые должны быть разработаны в полной теории трансформаций. Морфофонемная часть включает такие правила, как (19). Эта схема процесса порождения предложений должна (и легко может) быть обобщена, с тем чтобы обеспечить надлежащее функционирование таких правил, как (26), воздействующих на несколько предложений. Она должна быть обобщена и для того, чтобы обеспечить возможность повторного применения трансформаций к трансформам с целью получения все более и более сложных предложений.

Если для порождения данного предложения применяются только обязательные трансформации, мы называем полученное предложение ядерным. Дальнейшее исследование покажет, что в части грамматики, относящейся к уровню непосредственно составляющих, и в морфофонемной части грамматики можно выделить также некоторый скелет обязательных правил, которые должны применяться всякий раз, как мы приходим к ним в процессе порождения предложений. В § 4 мы указывали, что правила модели непосредственно составляющих приводят к такой концепции лингвистической структуры и «уровня представления», которая принципиально отличается от концепции, связанной с морфофонемными правилами. На каждом из нижних уровней, отвечающих нижней трети грамматики, высказывание представлено, вообще говоря, единственной последовательностью элементов. Однако уровень непосредственно составляющих не может быть разбит на подуровни: на уровне непосредственно составляющих высказывание представляется в виде множества цепочек, которые нельзя разместить по более высоким или более низким уровням. Это множество цепочек эквивалентно схеме типа (15). На трансформационном уровне высказывание представляется еще более абстрактно, через последовательность трансформаций, посредством которых оно выводится в конечном счете из ядерных предложений (точнее, из цепочек, лежащих в основе ядерных предложений). Существует весьма естественное общее определение «лингвистического уровня», включающее все эти случаи, и, как мы увидим ниже, имеется полное основание считать, что каждая из этих структур является лингвистическим уровнем.

Когда правила трансформационного анализа надлежащим образом сформулированы, мы обнаруживаем, что он является значительно более сильным, чем описание в терминах модели непосредственно составляющих, подобно тому, как последнее является значительно более сильным, чем описание в терминах марковского процесса с конечным числом состояний, который порождает предложения слева направо. В частности, такие языки, как (10 III), лежащие вне границ описания по непосредственно составляющим, могут выводиться трансформационным путем. Важно отметить, что грамматика существенно упрощается при добавлении трансформационного уровня, поскольку теперь необходимо обеспечить построение по непосредственно составляющим только для ядерных предложений — терминальные цепочки [Σ,F]-грамматики в точности те же самые, что и лежащие в основе ядерных предложений. Ядерные предложения выбираются так, чтобы терминальные цепочки, лежащие в основе ядра, легко производились средствами [Σ,F]-описания, а все прочие предложения могли выводиться из этих терминальных цепочек посредством просто формулируемых трансформаций. Мы видели и еще увидим ниже некоторые примеры упрощений, к которым приводит трансформационный анализ. Полное синтаксическое исследование английского языка представит нам еще немало подобных примеров.

Заслуживает упоминания еще один момент, связанный с грамматиками вида (35). Мы описали эти грамматики как механизмы для порождения предложений. Эта довольно обычная формулировка может, пожалуй, навести на мысль, что грамматическая теория в какой-то мере асимметрична в том смысле, что грамматика становится на точку зрения скорее говорящего, чем слушающего, что она имеет дело с процессом производства высказываний, а не с «обратным» процессом анализа и реконструкции структуры заданных высказываний. В действительности грамматики рассмотренного нами вида вполне нейтральны по отношению к говорящему и слушающему, по отношению к синтезу и анализу высказываний. Грамматика не говорит нам, как синтезировать конкретное высказывание; она не говорит и того, как анализировать то или иное заданное высказывание. Фактически задачи, которые должны решать говорящий и слушающий, тождественны в своем существе и выходят за пределы компетенции грамматик вида (35). Каждая такая грамматика есть просто описание некоторого множества высказываний, именно тех, которые она порождает. С помощью этой грамматики можно реконструировать формальные отношения, справедливые для высказываний в терминах модели непосредственно составляющих, трансформационной структуры и т. п. Может быть, данный вопрос станет более ясным, если прибегнуть к аналогии с отделом химии, трактующим о структурно возможных соединениях. Об этой теории можно сказать, что она порождает все физически возможные соединения точно так же, как грамматика порождает все грамматически «возможные» высказывания. Она может служить теоретической базой для качественного анализа и синтеза конкретных соединений, точно так же, как грамматика может служить базой при решении таких проблем, как анализ и синтез конкретных высказываний.