Апрель, а не март – реальное начало весны в России. Он на этот раз выдался холодноватый, но сухой и ясный. По такой погоде хорошо пробежаться утром. Хорошо также ездить по сухим дорогам, когда шины плотно держат полотно. Хорошо, вернее не так уж и плохо, вставать по утрам на работу. Хотя, смотря, на какую… Но уж точно, по такой погоде весьма приятно идти с работы домой!

А вот что, наверное, не совсем приятно, так это торчать по такому вот «бодрящему холодку», в мини-юбке до самого не могу и тонких коготках на углу Газгольдерной.

Интеллектуал свернул с Чертановской и увидел Татьяну. Она стояла на своем обычном месте. Они не виделись больше полугода после той краткой встречи перед Волгоградом. Было видно, что за эти полгода она еще больше сдала. Это было заметно, несмотря на весеннюю бодрость, разлитую в воздухе. Которая не могла, хотя бы косвенно не затронуть такую молодую, и, несмотря ни на что, красивую, женщину!

На этот раз Таня не удивилась и не обрадовалась. Не было на ее лице и тени досады. Фее нечего было стыдиться своего положения. Фея исчезла… Или спряталась очень глубоко.

С усталой улыбкой она посмотрела на Интеллектуала.

– При-и-и-вет!… – растягивая «и» протянула она.

Интеллектуал вышел из машины с огромным букетом ирисов, украшенных декоративными веточками пушистой зеленой травы. С возрастом он стал иначе относиться к цветам. Гвоздики и розы, как и в молодости, нравились ему, но теперь казались вульгарными. А в ирисах буйная весна сочеталась с элегантностью. Впрочем, в Москве ирисы выглядят не так, как в азиатской пустыне, где они на неделю покрывают барханы сплошным ковром. Так, что никогда не поверишь, как будут выглядеть эти пески через неполный месяц.

Интеллектуал долго выбирал этот букет. Он должен был выглядеть шикарным, но подчеркнуто аристократичным и элегантным. Он должен был символизировать нечто, совершенно противоположное этому углу Газгольдерной.

Присутствие духа изменило Татьяне. Целый поток мыслей и эмоций отразился на ее лице.

– Это вам, фея… – у Интеллектуалавнезапно охрип голос.

– Спасибо, – растеряно сказала она, и вдруг неожиданно покраснела.

Это больше всего поразило Интеллектуала.

– Если у феи нет иных планов на этот вечер, то я бы осмелился пригласить ее…

– У феи нет иных планов! – Она обретала былую уверенность. И эта уверенность ей самойне нравилась.

– Прошу, – сказал Интеллектуал, распахивая дверцу.

Они сидели на террасе летнего кафе, после зимы только что открытого. Перед Интеллектуалом стоял высокий стакан с минералкой, перед Татьяной – чашка кофе и тарелочка с пирожными.

Женщина уже полностью справилась с внезапной растерянностью и смотрела на Интеллектуала взглядом старшей сестры, хотя и была в два раза моложе его.

– Понимаешь, Иваныч, не обижайся! Но я бы хотела понять, за что мне все это? Чем мне придется потом платить? Иногда неожиданное везение настораживает больше, чем неожиданная угроза.

– За что я тебя ценю, Танюха, так это за ум!

– Только ли? – она легко повела плечами и вздернула голову, стрельнув глазами. Эротично и профессионально.

– Слушай, давай без твоих блядских штучек! – Интеллектуала вдруг охватила досада. И он позволил себе эту искреннюю грубость.

– Не обижайся, – продолжал он. – Сама напросилась. Не надо играть на понижение, фея. Ты поняла мою мысль?

– Поняла! – Она ничуть не обиделась. Собеседник был прав. И при этом даже грубил с очевидной теплотой. Вообще, весь этот вечер был фейерверком сюрпризов. И ее скептическое замечание было последней линией обороны, которую оказывало все холодное и неприятное, что накопилось в ней за последние годы.

– Итак, повторяю…

– Для бестолковых!… – легко засмеялась она.

– Послушай, давно хотел тебя спросить. Откуда ты, в свои 27…

– Уже 28…

– Не перебивай старших! Откуда ты, в свои 28, знаешь анекдоты 1970-х, песни 1960-х, сказки 1950-х?

– А они разве этих лет?

Она вдруг посмотрела прямо на него глазами цвета выцветшего от жары неба. И он снова поплыл куда-то. Ее голос стал глуховатым и отдаленным.

– Настоящие сказки были всегда… Они от века, понимаешь? Так же и песни, вернее лучшая их часть. Наверное, в каждый момент эту часть просто переписывают по-новому.

Он мотнул головой, прогоняя наваждение.

– Наверное, ты много сказок рассказываешь своему сыну?

Она грустно усмехнулась.

– Я не рассказываю ему сказки, я посылаю ему, вернее, своей старой бабке, у которой он живет, деньги на жизнь. Да и то немного…

– Тогда, почему же ты отказываешься от моего предложения?

– Я?… Отказываюсь?… – Она закатила глаза с намеренно утрированным профессиональным кокетством.

Потом рассмеялась с уже обычным выражением лица.

– Я согласна.

Суть предложения Интеллектуала состояла в следующем. На средства из резервного фонда Интеллектуала Татьяна покупает скромную однокомнатную квартиру в Москве. Кроме того, Интеллектуал дает ей деньги на жизнь на год вперед. Чтобы она не нуждалась в продолжении своих малопочтенных занятий.

Но профессор не обустраивал жизнь вульгарной содержанке. Квартира Тани должна была служить резервным убежищем для него лично, или для самых ближайших соратников на крайний случай. Так что, видеться они вообще были не должны.

Кроме того, от себя лично, как сказал Интеллектуал, он бы настоятельно советовал Тане попытаться продолжить учебу в Москве. Разумеется, на платном отделении.

– Это не реально, – сразу сказала она.

– Стоит хотя бы попытаться. Иначе ты с тоски сдохнешь, сидя целыми днями как сторожиха в своей конуре.

– Но прошло столько лет…

– Отделим мух от котлет. Начнем с формальностей. Академическая справка у тебя есть. Если она устарела, берешь такую же, но оформленную более поздним числом. У вас в Хохляндии за триста баксов можно любую бумажку получить! Сама говорила. И тогда на платное отделение тебя восстановят без проблем. Были бы деньги!

– Давай, пока не будем о деньгах. Но ты представляешь, как мне после шести лет на панели все вспоминать?

– Вспомнишь! Это будет тебе стимулом к жизни.

– Ладно, допустим… Но теперь посчитаем. Ты даешь мне, на все про все, шестьдесят пять тысяч. Квартира станет в пятьдесят. Учеба на платном отделении меда в Москве чуть ли не пять тысяч в год. Мне на год, как ты говоришь, останется десять тысяч. Мне же надо еще и бабке что-то посылать!

– А бедная студентка и не должна шиковать! Тем более, у тебя наверняка что-то припасено. Просто лень себя заставить.

– Боюсь я, Иваныч… А потом, что дальше?

– Не бойся… Дальше будет, как в сказке!

– Только пострашнее…

– Не для нас.

Вопрос с квартирой был решен за три недели. Вопрос с учебой был в процессе решения. Татьяна снова расцвела и выглядела, если и не моложе своих лет, то, хотя бы, не старше. Вернувшийся смысл жизни сделал свое дело. Она заметно похудела, подтянулась. Движения ее стали более стремительными. Иногда даже, наедине с собой, она начинала, делая что-то по дому, приплясывать и напевать про себя.

Пришла пора «прерывать контакты», как сказал Интеллектуал. Майским теплым вечером они сидели за столом на кухне ее более чем скромной новой квартиры в одном из самых малопрестижных районов Москвы.

Однако майский вечер способен сделать волшебным даже гнуснейший район юга огромного мегаполиса, окруженный промзонами. Они пили чай с дешевым печеньем. «Привыкаю к студенческому быту»,- шутила Татьяна.

– Ну, теперь до связи!

– Все-таки, ты совершенно необыкновенный мужик, Иваныч! Ты не боишься, что я тебя просто кину? И, когда ты прибежишь сюда, как затравленный волк, здесь или никого не будет, или будет мужик, который спустит тебя с лестницы.

– А сумеет? – усмехнулся Интеллектуал.

– Сумеет, – по-девчоночьи, с давно забытым выражением надула она губы. – Он будет тренером по кикбоксингу!

– Тогда придется уйти. И переть пехом, – Интеллектуал задумался на мгновение, – сто сорок шесть километров.

– А по дороге тебя поймают менты, чтобы ты не был такой подлой занудой!…

– Значит, такова воля Богов… Ну а если серьезно, в таком деле всегда есть риск. И я бы мог прочитать тебе здесь целую лекцию из теории принятия решений, как надо грамотно строить свое поведение в подобных ситуациях. Но, боюсь, этого не вынесет даже такая умница, как ты. А чисто на бытовом уровне, на уровне здравого смысла, подумай сама и пойми, что кинуть может любой контрагент на твоем месте. Молодой, старый, мужчина, женщина… И твоя кандидатура не хуже и не лучше другой в этом плане.

Так что, здесь надо или верить, или нет. А не считать варианты. В таких случаях варианты как раз не считаются. Это не эмоция, а результаты высокой теории.

Ее лицо дрогнуло, и она сказала чуть осипшим голосом.

– Хорошо, теория так теория… Тогда ты должен понимать, что меня шесть лет подряд драли каждый вечер в среднем по три раза. А если я, после того, как эйфория от всех этих перемен пройдет, снова захочу самца? Уже просто для себя? Ну, чего ты смотришь как мороженый судак! Иваныч, ну хоть иногда приходи…

– За что ты мне нравишься, Танюха, так это за смену режимов. То ты фея, то ты шлюха, то ты умница, то ты вдруг начинаешь думать передком. Но, все равно, ты – чудо! А приходить мне нельзя. Впрочем, довольно скоро, может быть даже еще до осени, мне придется воспользоваться твоим убежищем.

– А потом?

– А потом будет либо победа, либо конец… В последнем случае все это останется как память о глупом старом Иваныче, который умел дарить чудеса.

– Я не буду говорить, что буду тебя ждать. Это значит скорее накликивать на тебя беду. Я не хочу, чтобы ты пришел сюда, как травленый волк. Но если придешь, приму и спрячу. А потом… буду ждать. С победой!… А сейчас… – Она порывисто встала, скинув легкий халатик. Интеллектуал с восхищением смотрел на ее фигуру. На плоский впалый живот и широкие бедра, на длинные стройные ноги с высоким подъемом, на сильную гибкую талию и высокую грудь. У него даже голова слегка закружилась.

– Иди ко мне… – сказала она.

И он вплотную подошел к ней и стиснул в судорожных, страстных объятиях.