Лакейская Дума приняла закон о своем самороспуске быстро, сразу в трех чтениях, а потом, через неделю, распустилась. Выборы были назначены на май. Это сразу снизило накал страстей. В Думу хотели многие из протестантов. Интеллектуал даже удивился, как такое не пришло в голову самому президенту. Нет, далеко ему все-таки до БАБа.
С референдумом было потруднее. Но, в целом, все устроилось за месяц с небольшим. Но Сварожичам под силу было сейчас и не такое. В итоге он был тоже назначен на май. В его исходе почти никто не сомневался, и поэтому элиты активно стали готовиться к перевыборам глав регионов.
Это еще больше снизило накал страстей. Вполне вероятной была возможность переиграть Сварожичей и на думских и на губернаторских выборах. А если очень повезет, и на референдуме.
Оказывалось, что Интеллектуал чуть ли не своими руками вырыл могилу своему боевому движению, уже почти готовому к холодной гражданской войне и хаосу. Но не вполне готовому к перестройке под жульнические выборные технологии.
Надо было срочно выезжать на место и брать все в свои руки, чтобы не допустить растерянности в своих рядах.
Формально никто из них не был в розыске. Дефолт и последующие события заставили забыть об эпатажных выходках Свароговых внуков. И все же Интеллектуал приехал не в Москву, а на один из самых надежных объектов тропы. Там же собралось и руководство движения. Здесь все было подготовлено именно для войны. Дом был заминирован, имелся склад оружия. Относительно недалеко был один из зимних аэродромов Сварожичей, где дежурил их самолет.
В одном из дальних домов этого же дачного поселка дежурила женщина, сейчас это была Татьяна, которая следила за домом. Она должна была в экстренной ситуации взорвать его, как только из него уйдут свои. Если, конечно же, им придется уходить экстренно.
Кроме этого, вокруг поселка были установлены пикеты и посты, скрытые в лесу.
Никто не ожидал подвоха, и все были настроены на обсуждение политических вопросов. Хотя пока не раздевались и были экипированы для лыжного перехода.
Не успели они разместиться вокруг большого стола, как поступил сигнал тревоги. Все быстро вскочили, похватали оружие, надели лыжи и помчались к ближайшему лесу. Их спасло то, что вечерело, и пошел снег.
Татьяна внимательно следила за домом издали. Тот дом, в котором она находилась, был оформлен на нее, и она была с точки зрения закона в полном порядке. Впрочем, и из ее дома вел короткий подземный ход за пределы участка, в близлежащий лес. Она еще раз поразилась, как предусмотрителен был Интеллектуал, не жалея денег на обустройство тропы.
Многочисленные вооруженные люди в вечерних сумерках окружили дом. В нем горел свет, и за закрытыми шторами двигались какие-то тени. Это вертелись легкие надувные конструкции, направление движения которых иногда корректировала Татьяна, нажимая кнопки на пульте. Было полное ощущение, что в доме кто-то есть.
Штурмовая группа бесшумно вломилась в дом. За ней последовали остальные. На улице остались только те, кто по расписанию и не должен был проникать в «бандитское логово».
Татьяна набрала на мобильнике номер.
Начиненный взрывчаткой дом взлетел в воздух. Одновременно взорвались несколько глубоко заложенных по периметру участка и во дворах окрестных усадеб мин. Почти все нападавшие погибли. Даже большинство из тех, кто стоял на улице.
В доме, где находилась Татьяна, вылетели все стекла. У нее заложило уши. Она немного помотала головой, приходя в себя, и вышла через подземный ход. Немного прошла по заснеженному лесу, села на спрятанный под елью снегоход, завела его с третьей попытки и уехала. Перед этим сделав несколько звонков по мобильному телефону. Сеть МТС в этих местах еще работала.
Действительно, Боги покровительствовали своим внукам. Колонна не заблудилась в лесу. И теперь им осталось только забраться на склон, пересечь небольшое, не более километра шириной, поле, углубиться в лес и, пройдя по накатанной тропинке, еще с километр, попасть на замерзшее болото, где их ждал самолет с уже прогретым движком.
Колонна уже начала, было, подъем, когда Интеллектуал сказал Бате:
– Осталось не так много. Как ты считаешь, не лучше ли поставить на этом склоне мины, что тащит Сапер и его команда? Дальше их все равно негде ставить. И незачем.
– Ты прав, Экселенц, – Батя теперь тоже так называл профессора, что было последнему весьма лестно.
Полковник отдал соответствующие указания. Все кто могли, согласно, пусть и экспромтом составленному, но, в целом, профессиональному, боевому расписанию, быстро занялись своими делами. Когда они закончили и забрались на склон, перед ними открылась во всю ширь и глубь залитая ярким лунным светом долина. По этой долине, километрах в двух по их лыжне катила цепочка лыжников.
– А ты как в воду глядел, – сказал Батя. И скомандовал.
– Капитан, вперед, торишь лыжню, Экселенц, пойдешь за мной. Все за Экселенцем. Замыкающие, Майор и Сапер. В случае, если их не остановят мины и они выйдут на поле до того, как мы войдем в лес, Майор, остановишь их на кромке склона. Но не задерживайся. Мы тебя прикроем из леса, а ты ходу за нами. Все, наддай, экстремалы!
Все бросились к лесу. Им оставалось до опушки метров сто, когда сзади раздались взрывы.
– Нарвались, суки! – сказал Батя. И скомандовал:
– Ходу, экстремалы, еще немного!…
Они углубились в лес, когда на поле еще не вышел ни один из преследователей. Вероятно, те опасались новых мин и тщательно разведывали склон, прежде чем идти дальше.
– Теперь они и по лесу будут осторожничать. Не догонят! Жаль, что больше нет мин.
– Есть, Батя, – сказал Алхимик.- Я ее специально с собой вожу. Собственного изготовления, на крайний случай.
– Сапер, Алхимик, Вояка – поставьте изделие Алхимика на лыжне, в лесу, метрах в ста от опушки.
– Теперь точно не догонят, – сказал он. – Или нарвутся, или застрянут и будут всю лыжню разведывать.
– Хорошо им было, блядям, по нашей лыжне катить, теперь пусть покорячатся, – сказал Интеллектуал.
– Прекратить разговоры. Вперед! – скомандовал Батя. Он был прав. Сейчас не до комментариев. Даже если эти комментарии вздумалось давать Интеллектуалу. Сейчас здесь командовал Батя.
Они ввалились в самолет, взмыленные как кони после скачки. Их милый, любимый, обожаемый после короткого разбега сразу взмыл в воздух. Шумно отдуваясь, они устраивались в салоне. Самолет, как всегда, шел на сверхмалых, то над вершинами деревьев, то проваливаясь в долины и несясь над самой землей, над замерзшими реками. И было непонятно, то ли они летят на самолете, то ли несутся на аэросанях.
Все устало молчали. Интеллектуал чувствовал свою вину. Действительно, глупо было собираться черт знает где. Их так просто было втихую всех уничтожить, а после списать все на бандитские разборки. И тогда… Тогда все нормально для противной стороны. Их нет, движение развалено.
Ну, получит президент новую, менее лояльную Думу, ну, будут несколько новых губернаторов. И все! Режим незыблем! Разве что появился новый закон о самороспуске Думы. Да вернулись к прямым выборам глав регионов. А так отработан эффектнейший механизм стравливания пара. Чудненько!
«А все, оказывается, держится на нас, на восемнадцати человеках. Которых не смог бы взять на борт АН-2, не будь он с таким мощным движком,» – вдруг не к месту подумал Интеллектуал. И про себя рассмеялся.
Не возьмете, гады! Предупрежден, значит вооружен.
С нами Бог!
– Борис Петрович, дорогой, рад вас слышать, – Интеллектуал звонил генералу.
– Вы в Москве?
Никакого удивления.
– Да, мы в Москве. Но не все, кто где. Да ведь, собственно, разве мы на нелегальном положении?
– Нет, разумеется.
– А вы шалун, так и хочется назвать вас старым обманщиком!…
– Что вы имеете в виду?
– Спросите об этом у тех сорока двух ваших псов, что разорваны на куски в доме у Старой Слободки. И еще у тех четырех, что легли на склоне долины Серой. Не знаю, правда, подорвался ли еще кто-нибудь в лесу.
– Они выполняли приказ и не заслуживают таких эпитетов. А вы ушли потому, что мы не знали о самолете.
– У нас он теперь не один. Но я не хочу сейчас обсуждать это средневековое старье о святости подлых приказов. Я спрашиваю у вас, мы нормально участвуем в выборах, или нам все же преподать вам урок ядерной физики?
– Вы взбешены, я понимаю… И, откровенно говоря, рад. Не все вам нас накалывать!
Интеллектуал вдруг рассмеялся.
– Щедро же вы платите за возможность получить моральное удовлетворение. Сорока шестью жизнями ваших людей.
– Сорока семью.
– Тем более. Как это по-вашему!
– И все же остыньте. Вы показали нам, что не стоит расслабляться. И мы показали вам то же. Я действительно предлагаю вам перемирие. В плане силового противодействия. Попробуйте победить нас на выборах без ваших технарских штучек.
– Мы немедленно ответим на любое проявление насилия над любым из нас.
– А насилия не будет. Мы разгромим вас на выборах. А потом вас уничтожит БАБ, который потерял на вас сто двадцать один миллион долларов. И еще пятьдесят на «Нефтяном концерне Центральной России». Он такого не прощает.
– А знаете, давайте пари. Мы выиграем все эти выборы. С разгромным для вас счетом. И если вы действительно джентльмен, которым хотите себя представить, то уйдете сами, со своим президентом. Теперь, после Старой Слободки, наши договоренности вновь существуют в урезанном виде.
– Мы выборы выиграем!
– Тогда уходим мы. Ни один из нас не будет прятаться за жалкие депутатские мандаты, которые, хоть в малом количестве, но нам достанутся.
Итак, согласны?
– Ну почему благородные люди должны истреблять друг друга? Право, жалко вот так воевать с вами на уничтожение.
– Так да, или нет?
– Да.
– Итак, господа, – они все сидели на рыбацких стульчиках у костра, разложенного на льду. Вокруг, в радиусе полукилометра не было никого чужого. Этот круг охраняла цепочка таких же «рыбаков» из числа боевиков Свароговых внуков, которыми командовал Майор. Сезон подледного лова заканчивался. Еще день-два, и на озеро будет опасно выходить.
– Итак, они хотят нас задавить на выборах. Сколько у нас средств?
– Осталось пятьдесят пять миллионов.
– Я думаю, по два миллиона на кампании в наших областях Золотого кольца. Остается сорок один. С этими деньгами я иду в Партию российских регионов, которая была основателем блока «Родина» и прошу их основать блок «Русь» с нашим участием. Конечно же, нас будут давить. Но я надеюсь на победу. Сколько раз мы за эти два года восставали из пепла.
– С нами Бог! – вскинулся Алхимик.
Все вскочили и дружно, как один, подняли вверх правые руки. Здесь они были законодателями мод. Ставший членом их «Политбюро» Батя тоже вскочил и вытянул руку в приветствии. Он не совсем разделял их воззрения. Но, как военный человек, не рассуждал. Он присягал той борьбе, о которой мечтал, и которую не смогли начать многие уважаемые люди. Но вот начали эти мальчишки. И добились таких результатов! Батя уважал бойцов, а еще больше уважал результаты в любом деле.
– Могу ли я поговорить с господином Чен Зи Ли?
Сердце бьется гулко. Пожалуй, так было только в Волгограде. Боги, помогите мне! Пусть он окажется на месте!
– А кто его спрашивает?
– Профессор, – Интеллектуал называет свою фамилию. – Несколько лет назад мы встречались с ним. Меня представил ему Руслан Крынков.
– Я сейчас узнаю. Подождите минутку…
Минута тянется и тянется.
– Господин Чен Зи Ли сейчас здесь больше не работает…
Конец… Какой конец выбрать?. Без помощи Чена они не победят. Не победят так, чтобы противники заткнулись.
– …Но по счастливой случайности он сейчас проездом в Москве. Если вам удобно, он будет ждать вас завтра в два часа дня там же, где вы разговаривали с Русланом.
Й-й-й-ес!
– Рад видеть вас, господин профессор.
Чен великолепно, без малейшего акцента говорит по-русски. Он не похож на китайца. Чуть выше среднего роста. Подтянут и расслаблен одновременно. Узкое, благородное лицо. Широкий лоб. Кожа чуть смугловатая. У многих русских кожа гораздо темнее. Глаза с чуть заметной косинкой, которая так пикантно украшает лицо. Особенно у женщин. Но красоте Чена позавидовала бы любая женщина. Он действительно красив. Но при этом мужественен.
– И я рад вас видеть господин Чен.
– Как поживает наш друг Руслан?
– Все так же занимается мелким бизнесом.
– Жаль, у него были определенные перспективы значительно расширить свое дело.
– Несомненно, но так редко встретишь человека, способного понять масштабный замысел. А как наш друг Сергей?
– О, он теперь вернулся к науке. Чисто кабинетная работа…
Понял. Перешел из шанхайского банка в Институт стратегических исследований ЦК КПК. Широко шагает потомок хорунжего атамана Семенова.
Чен смотрит прямо и спокойно. Прямота его взгляда не агрессивна. Он смотрит в глаза и не давит. Как добрый и очень опытный врач. Хочется довериться такому врачу и, поведав о своих бедах, просто забыться. Ибо знаешь, если он возьмется тебя лечить, то ты будешь даже здоровее, чем был до болезни.
– Знаете, недавно я вспомнил наш с вами разговор о цвете неба в разных уголках Земли…
– Да, это очень интересная тема для обсуждения.
– Представляете, я летел на самолете. Была лунная ночь. Луна была полная, очень яркая. И я подумал, что мы с вами тогда обсудили только цвет дневного неба. Но мне кажется, что ночное небо имеет не меньше оттенков. Оно только кажется одинаково черным совсем невнимательным людям.
– Вы правы. Я бы сказал больше, именно ночное небо гораздо богаче оттенками, чем дневное. Но большинство людей так невосприимчиво к оттенкам…
– Хотя именно в оттенках и заложен главный смысл красоты…
– С вами приятно беседовать, господин профессор.
– И с вами, господин Чен. Знаете, я вам очень завидую. Мне бы хотелось говорить по-китайски так же свободно, как вы говорите по-русски. Но, увы, это, наверное, несбыточная мечта.
– Почему же? В жизни все бывает. Наши мудрецы говорят, что надо верить в мечту, и верить в судьбу.
– Да, в судьбе есть некая логика. Есть же логика в том, что я тогда встретился с вами? Хотя то дело, которое намечалось, так и не было осуществлено. На первый взгляд эта встреча случайна и даже лишена смысла. Но это только для тех, кто не понимает оттенков ночного неба.
Чен улыбается. У него чудесная улыбка. Ровные белые зубы. Похожи на фарфоровые, но, по какому-то едва заметному признаку, ясно, что свои. Он вообще излучает уверенность и здоровье.
– Разумеется. И есть логика в том, что мы встретились сейчас. Наверное, судьбе угодно продолжить то, что тогда просто не могло случиться.
– Да, тогда для этого не было условий. Но сейчас они есть.
– Мне тоже так кажется. Более того, в вашем лице я вижу идеального исполнителя того, неудавшегося, проекта. Можно сказать, исполнителя воли судьбы.
– Я польщен, господин Чен. В ваших устах это лучшая похвала.
– Ну что вы, господин профессор. Я думаю даже, что мы можем несколько увеличить объем проекта и несколько смягчить свои требования к его обеспечению с вашей стороны на начальном этапе.
– Я благодарю вас за такое доверие, но позвольте мне высказать одно пожелание.
– Пожалуйста, прошу вас.
– В нынешней ситуации очень важен фактор времени. Это не смутит китайскую сторону?
– Напротив, мы понимаем, что сейчас время особенно дорого.
– Благодарю вас. Я, признаюсь, опасался, что такая настойчивость в отношении времени с моей стороны может быть неверно истолкована китайской стороной.
– Что вы, мы понимаем разницу между поспешностью профессора и поспешностью группы мелких торговцев, считающих себя политиками.
– Еще раз благодарю вас. Подобное понимание вами наших проблем вызовет ответное понимание всех ваших пожеланий.
– Не сомневался в вашей прозорливости и открытости для любого типа общения. Когда вы сможете предоставить данные о фирмах, с которыми мы будем сотрудничать?
– Послезавтра.
– Договорились. На этом же месте в это же время. И еще, я бы хотел увидеть ваших компаньонов.
– Понимаю ваше желание. Я приду с тремя своими сотрудниками.
– До встречи.
– Всего доброго.
Вам нужна великая Россия, господа имперцы, а мне нужна чистая светлая Русь. Послезавтра на те хилые фирмы, что нам пришлось чисто формально организовать для легализации некоторых наших операций с деньгами БАБа, прольется золотой дождь. Несколько больший объем, это, вы обоссытесь, суки!!! означает несколько больше, чем миллиард долларов беспроцентного кредита. Я расплачусь за это вашей гребаной империей, падлы! Россия без русских мне не нужна. Мне нужна Русь, в которой мы в мае выиграем выборы с таким счетом, что вам и не снилось.