День одиннадцатый.

– Граф Уильям? Это ведь вы, граф?

Юноша обернулся. За его спиной в пяти шагах стояла молодая монахиня.

– Я Матис, – настороженно ответил он, пытаясь понять, друг перед ним или враг.

– Значит вы, – улыбнулась девушка. – У меня послание от вашей матери.

– Послание? – он нахмурился. Мысли о возможной опасности быстро рассеялись. Да и какую угрозу может составлять это хрупкое создание?

– Да, от графини.

– А вы кто? – на всякий случай поинтересовался виконт.

– Я Ренэйт. Мой отец хороший друг лорда Северина, он прислал мне письмо.

– Наконец-то, – с облегчением вздохнул Уильям, окончательно поверив в неподдельность происходящего. – И что же написала мне графиня? Она сообщила, когда приедет?

– Нет, – девушка подошла ещё ближе. – Нам, наверное, не следует говорить так громко, – пояснила она, – но и слишком близко друг к другу стоять нельзя, это запрещено правилами. Графиня хочет знать, добрались ли вы до Сантерры и где теперь вас искать. Это всё я уже выяснила у отца Бенедикта, но я взяла на себя смелость решить, что необходимо узнать у вас, что именно нужно ответить. Поэтому вы здесь.

– А я-то гадал, – буркнул виконт себе под нос и тут же снова обратился к Ренэйт. – Напишите, что я жду в монастыре святого Патриция. Можете добавить, что мне там ужасно надоело, – он кисло усмехнулся. – Не могу понять, как вы выдерживаете такую жизнь…

– О, я вас прекрасно понимаю, – хихикнула девушка. – Я ведь тоже не монахиня. Как и вы, я ищу защиты в этих стенах. Точнее, мой отец ищет её для меня.

– И давно вы здесь? – удивился юноша.

– Не первый год, – вздохнула она в ответ. – Уж и со счёта сбилась.

– Не хотелось бы и мне застрять так надолго, – снова скривил губы Уильям.

– Думаю, у нас с вами разные истории, потому моя жизнь не может быть примером для вашей.

– Вероятно, – он потупил взор. Диалог прервался и в воздухе повисло угнетающе молчание.

– Я помогу вам с работой, – разорвала его Ренэйт. – Хоть мы с вами и не настоящие послушники, но трудиться всё равно нужно.

– Хорошо, – протянул юноша. – Расскажите мне, что я должен построить и где, остальное я уж как-нибудь осилю.

– Брат Матис! – раздался голос одного из монахов, заходящего в сад. Девушка в испуге отскочила от собеседника подальше, пока их не заметили. – Вот вы где! – мужчина с озадаченным видом подошёл ближе. – Брат Удо полез чинить крышу, и вдруг выяснил, что от высоты у него ужасное головокружение. Ты не боишься высоты?

– Нет, – ответил Уильям, покосившись на молоток в своей руке. Ещё совсем недавно он был готов на всё, чтобы покинуть сад.

– В таком случае, отправляйся наверх. Сестра, вы поможете Матису не заблудиться? – улыбнулся он раскрасневшейся вдруг девушке.

– Конечно, – кивнула та, – с радостью помогу.

В починке нуждалась, как назло, самая высокая крыша женского монастыря – крыша колокольни. Уильям перевязался потуже верёвкой, глянул через металлические перила вниз.

– Вот повезло, – произнёс он недовольно.

– Не бойтесь, – успокоила его новая знакомая, – я буду здесь и, если вы вдруг сорвётесь, обязательно вытяну вас.

– Да я и не боюсь, – ответил юноша сурово. – Никогда не чинил кровлю, вот и всё.

Ренэйт лишь мило улыбнулась и указала молодому человеку на узкую железную лестницу, ведущую на крышу. Верёвку привязали у основания большого колокола, и виконт, продолжая тихо роптать на свою несносную жизнь, полез наверх по качающейся лесенке.

– Почему вы скрываетесь? – спросила монахиня, выглядывая на крышу за спиной Уильяма.

Тот на секунду обернулся, затем вернулся к работе.

– Вы хотите продолжать разговор здесь? – спросил он негромко.

– Здесь нас никто не услышит, да и веселее так, – ответила девушка.

– Как скажете…

– Так почему?

– Я и сам не знаю. Моя мать очень настаивала на том, что я должен укрыться от чего-то, но так до сих пор и не объяснила от чего. Поэтому я так жду, когда же она наконец приедет и всё мне расскажет.

– Наверное, опасность очень серьёзная, раз уж пришлось прибегнуть к такому плану бегства, – предположила Ренэйт.

– Может быть… А вы? Что вы делаете здесь так долго?

– Отец считает, что моей жизни что-то угрожает, – она закатила глаза. – А как по мне, так это его разыгравшаяся фантазия. Я так устала от жизни взаперти…

– Могу себе представить, – отозвался Уильям. – Мне и четырёх дней хватило, чтобы понять, что эта жизнь не по мне.

– А у вас есть невеста? – неожиданно сменила тему собеседница.

– Что? – он на секунду задумался. – Нет. А почему вы спрашиваете?

– Да так, – заулыбалась девушка. – Стало интересно, кто кроме матушки ждёт вас на воле.

– У меня есть сестра, – тихо ответил Уильям. – Но она вряд ли меня ждёт.

– Дайте угадаю, – весело отозвалась Ренэйт, – она ещё слишком мала, чтобы ждать своего старшего брата?

– Нет, ей шестнадцать, – не оборачиваясь продолжил он, не видя как девушка непонимающе подняла брови. – Я недавно узнал о ней. А она обо мне ещё не знает.

– Зато какая радость будет, когда она узнает, – чуть помедлив, снова улыбнулась монахиня. – Хотя, я не совсем понимаю, как такое могло произойти, но это ведь хорошо – найти своих родных.

– Может быть, – юноша почувствовал, что разговор зашёл уже слишком далеко за пределы официального. Одёрнув себя, чтобы не сказать лишнего, не выплеснуть накопившихся чувств на случайную знакомую, он замолчал.

Некоторое время вокруг царила тишина, только ветер слегка шумел в ушах. Наконец Ренэйт не выдержала и заговорила снова.

– А меня ждёт жених. Поэтому скоро я, возможно, покину монастырь.

– Я вам почти завидую, – сухо усмехнулся юноша. – Надеюсь, и мне здесь не придётся провести много времени.

– Именно здесь всего два дня, – напомнила девушка. – Я вам желаю поскорее избавиться от грозящей вам опасности и вернуться домой, – радостно ободрила она гостя.

– Здесь закончил, – всё так же безэмоционально ответил тот, поворачиваясь. – Где ещё нужно чинить?

– Сегодня больше не нужно, – улыбнулась монахиня. – Посмотрите, небо затягивают тучи, и ветер поднимается. Необходимо спуститься вниз, пока здесь не стало опасно.

Уильям облегчённо вздохнул и вскарабкался по шершавой черепице к лестнице. Отвязав себя от колокола, он двинулся за спутницей, обещавшей показать, где сегодня на ночь разместят послушников. Настроение его почему-то совсем испортилось, говорить больше ни о чём не хотелось, а новая знакомая, как назло, всё продолжала что-то рассказывать и расспрашивать. Благо, в основном это была житейская чепуха и о ней не приходилось особо задумываться.

Юноша снова ощутил, как сильно он устал от постоянного ожидания и неизвестности. Хотя и не мог признать этого в полной мере, он ужасно скучал по Мари. И пусть почти все мысли о сестре Уильям себе старательно запрещал, он всё же очень спешил поскорее объясниться с ней. Шансов жениться уже не осталось, но появление её в ночных кошмарах постоянно напоминало – несмотря ни на что, нужно попросить у девушки прощения. Ведь её чувства были действительно обмануты и преданы… А были ли чувства? Виконт тихо вздохнул. Откуда он мог знать, что на самом деле чувствовала Мари? Вспыхнул ли в её душе такой же огонь, как у него самого? Огонь, который, как ни пытался погасить его Уильям, только распалялся с новой силой, выжигая сердце мучительной безысходностью. А может она уже и думать забыла о своём переменчивом ухажёре? Ведь именно так он должен был смотреться в её глазах. Вернуться бы снова в тот день, на ту тенистую цветочную аллею. Он бы рассказал правду сразу… Рассказал правду о своих чувствах и о том, почему их быть не должно.

«Ненавижу», – раздался эхом в памяти голос Мари. Уильям вздрогнул. Сегодняшний сон всё никак не забывался. Что если она действительно ненавидит?

– Сам виноват, – вздохнул юноша, прикрывая глаза.

– Что? – обернулась на него спутница. – Вы что-то сказали?

– Нет, – опомнился тот. – Вам показалось.

– Так о чём это я говорила? – улыбнулась она в ответ. – Ах да, сегодня, наверное, все работы снаружи отменят, явно собирается сильный дождь. Так что после обеда можно будет заняться небольшим ремонтом внутри.

Уильям снова погрузился в свои раздумья, почти не слушая щебетания Ренэйт.

Хорошо было бы, если мать Мари по какой-то причине солгала… Неожиданная мысль заставила парня немного взбодриться, будто обрести какую-то надежду, но надежда эта тут же рухнула. Зачем? Зачем женщине выдумывать такие небылицы? Да ещё Северин… Кто его дёрнул порекомендовать Мари, как хорошего врача? Спорить Уильям не стал бы, девушка и ему спасла жизнь, но зачем старик поступил так? Это действительно походило на предательство. Не мог ведь он знать правду о Мари. По крайней мере, ту правду, которую предложила её мать. А знал бы – наверняка сказал. Что ему таить? В конце концов, он был для графа Алоиса хорошим другом, а виконту почти что дядей. И после смерти отца, Северин практически заменил его Уильяму, пусть и совсем немного времени прошло с тех пор. И хотя юноша вёл себя с советником не очень уважительно и часто довольно холодно, всё же в глубине души он любил старика и безоговорочно верил ему до этого случая в Волдрене.

Как бы то ни было, вопросов не становилось меньше, и он в очередной раз постарался отодвинуть их на второй план, приложив все усилия, чтобы снова начать слушать свою не в меру болтливую сопровождающую, приведшую его наконец к монастырскому подвалу, где и требовался «небольшой» ремонт.

Полуобвалившиеся от старости стены подземных гротов – картина серого подземелья навевала мрачный могильный холод, пробегающий по коже мерзкими мурашками. Факелы с трудом освещали широкие пыльные коридоры. Тяжёлая работа началась, когда собрались все приехавшие в обитель братья, и длилась до самой ночи.

Расходясь после позднего ужина, усталые монахи, постанывая, сетовали на то, что им никак не закончить работу за отведённые дни, но сёстры, ожидавшие их до победного конца, подбадривали гостей как могли, пока те наконец не остыли и, с улыбками пожелав друг другу добрых снов, разошлись по комнатам. Всем гостям отвели просторное помещение, где обычно проходили богословские занятия, столы сдвинули к стене и постелили монахам прямо на полу.

– Тяжёлый был денёк, – зевнул один из них, укладываясь поудобнее на жестком соломенном матрасе. – Но я всё же рад, что удалось попасть сюда.

– Ты был прав, – отозвался другой, – отец Бенедикт ничего не делает без причины, он просто провидец.

В полумраке все повернулись к мечтательному брату, тот на секунду замялся. Затем продолжил тихо:

– Моя невеста… Мы встретились в саду, когда я поменялся с братом Матисом. Она была так рада. А когда мы ненадолго остались наедине, призналась, что всё ещё хочет выйти за меня замуж. Что здесь она много молилась и поняла, что не врачи дают женщинам детей, а если Господу будет угодно, она сможет родить.

– Так значит, ты скоро покинешь нас, брат Удо? – улыбнулся один из собеседников, лежащий к нему ближе всех.

– Думаю, на следующей неделе, – вдохновенно ответил тот. – Я ведь должен подать прошение отцу Бенедикту о снятии обетов, как следует помолиться, прежде чем уйти, поблагодарить небеса за такое счастье…

«Хоть кому-то этот сад помог», – подумал Уильям, отвлекаясь от оживлённого разговора братьев и поуютнее кутаясь в грубую ткань собственной рясы.

– А ты, брат Матис? – снова заставили его вернуться собеседники. – Ты узнал, кто ждал тебя здесь? Неужели та девушка, что пошла с тобой на крышу?

– Девушка? – виконт на миг задумался. – Нет, меня никто не ждал, – ответил он наконец.

– Значит, не время ещё, – хмыкнул развеселившийся брат Удо.

– Да, – подтвердил его сосед. – А время спать. В монастыре святой Агнессы рассвет ни на минуту не отстаёт от нашего, так что, братцы, утром будет тяжело встать.

Несмотря на непосильную вечернюю работу, растянувшуюся до самой ночи, гостей подняли, как и всех послушниц, ни свет ни заря. Угрюмой сонной компанией пришли они к утренней молитве, но мрачность их вскоре развеялась в окружении добрых сестёр. После завтрака силы окончательно вернулись к мужчинам, и они были готовы продолжать работу. Дождь, начавшийся ещё вчера, не прекращался всю ночь и утро. Сильный ветер и редкий град не позволяли проводить никакие работы на улице, и было решено закончить ремонт в подвале.

В дополнение к своим дневным обязанностям, монахам пришли помочь родные сёстры и невеста, и как-то само собой получилось, что все разбились по парам. Уильям остался один. Вчерашняя его знакомая не пришла в мрачное подземелье, чтобы снова донимать его бесконечными разговорами, и с какой-то стороны он был этим вполне доволен.

До обеда он работал один в отведённой ему части подвала, ругая про себя Северина на чём свет стоит. Почему-то он решил считать виноватым в своём заточении именно советника. Наверное, потому что матушку ругать как-то язык не поворачивался. Одно придавало сил – тяжёлая работа действительно отвлекала от безрадостных мыслей последних дней. Благо, прошедшая ночь была слишком коротка, чтобы уставший виконт успел увидеть очередной дурной сон, так что поводов для расстройства, в общем-то, не прибавилось.

Руки затекли, находясь постоянно в поднятом положении, спину ломило, на лицо то и дело норовил свалиться кусок старой штукатурки, не говоря уж о серой пыли пробравшейся уже и в нос, и в глаза, и в уши. Тело слушалось с трудом, но Уильям продолжал работать, понимая, что сейчас в этом и есть его единственное спасение от былой печали, хотя мышцы уже и сводило, всё же на душе постепенно становилось легче. Так продолжалось до обеда.

Когда передохнувшие и подкрепившиеся братья вернулись в подвал и снова разошлись каждый со своей спутницей в отдалённые части подземелья, виконт, лениво потянувшись, вновь взялся за инструменты.

– Позволите составить вам компанию? – радостно спросил из окружающей темноты уже знакомый голос.

Уильям на миг нахмурился, но, тут же расслабившись, снял факел с петли на стене, жёлтый круг неровного света сместился, осветив гостью.

– Держите, – протянул ей факел юноша. – Ближе его поставить некуда и работы совсем не видно.

– Конечно, – улыбнулась Ренэйт, делая шаг вперёд.

– Соскучились? – спросила она чуть погодя, когда гость снова взялся за дело.

– В каком смысле? – подозрительно спросил тот.

– Не скучно тут сидеть в одиночестве? – как ни в чём ни бывало, исправилась девушка.

– А, – Уильям мысленно укорил себя за то, что уже обвинил её в излишней наглости. – Нет, я привык.

– К чему привыкли? К одиночеству?

– Вроде того. К тишине, – ответил юноша.

– К тишине? У вас что, нет друзей?

– По возрасту – нет, – коротко ответил он, не сочтя нужным оправдываться за такое упущение.

– Поэтому вы такой необщительный, – шутливо заключила девушка. – Вы просто забыли, как нужно с людьми разговаривать.

– Ничего я не забыл, – буркнул Уильям.

– А знаете, где я была утром?

– Нет, – ответил он, пожалев про себя, что собеседница не задержалась там подольше.

– Я отправила послание отцу, – продолжила Ренэйт, не обращая внимание на мрачность собеседника. – Написала, как сильно вы хотите увидеться с матушкой. Так что наверняка она скоро приедет.

– Спасибо, – сухо поблагодарил юноша.

На минуту между ними воцарилось молчание, и он едва успел порадоваться тишине, как монахиня снова завела разговор, но только уже совсем не весело – тихо и осторожно.

– А как там сейчас? Снаружи, – спросила она, подойдя к гостю на шаг ближе.

– Что? – не понял Уильям. – В каком смысле?

– Я несколько лет не была за пределами монастыря, – вздохнула девушка. – Настоятельница знает кто я, по отцовскому приказу она не пускает меня в город даже ненадолго… Только в сопровождении нескольких сестёр на приём к отцу Бенедикту и сразу обратно.

– Не думаю, что там что-то серьёзно изменилось, – чуть мягче ответил собеседник, посочувствовав несчастной затворнице и укорив себя за излишнюю к ней строгость. Если она не выходила за пределы монастырских стен так долго, то её стремление поговорить на мирские темы вполне можно было оправдать и понять.

– Принца так и не нашли, – печально вздохнула девушка.

– Не нашли, – повторил Уильям в унисон. – Через несколько недель герцога наверное коронуют.

– Это будет так страшно, – покачала головой она.

– Страшно?

– Да… Он не даёт жизни простым людям, ещё не обладая всеми правами на трон. Что же начнётся, когда власть будет принадлежать ему безраздельно?

– Народ восстанет, – пожал плечами юноша. – Кто согласится терпеть?

– Народ восстал бы уже давно, – встревоженно ответила монахиня. – Но все мятежи подавляются в корне и, глядя на ужасающие примеры других, люди боятся затевать смуту.

– Что ещё за примеры? – удивился виконт.

– Сразу видно, что вы живёте далеко от столицы, – покачала головой Ренейт.

– Я был в Фалькнесе совсем недавно, – возразил Уильям, – и не заметил ничего ужасного. Люди как люди, все заняты своими повседневными делами.

– Может со стороны это и выглядит так, но на самом деле они несчастны. Во всех городах человек боится сказать лишнее слово, чтобы не быть казнённым.

– Откуда вам знать это? – усмехнулся юноша. – Кажется, ваше воображение движется не в ту сторону.

– Это не воображение, – насупилась Ренэйт. – Я знаю, о чём говорю. Потому отец и прячет меня здесь, что я знаю всё это.

– Знаете и не умеете молчать? – с издёвкой спросил он.

– Отец сам пошёл против герцога, – продолжила девушка, не обращая внимания на тон слушателя, – за это заплатила жизнью моя мама, могла бы заплатить и я.

Уильям настороженно повернулся к монахине, слова её звучали серьёзно, без доли грусти.

– О чём это вы? – спросил он подозрительно.

– Герцог постоянно находит новых шпионов, – ответила монахиня подумав. – Их называют «мёртвыми шпионами»… Из рядов армии отслеживают тех, кто никогда не замечался за пьянством и доносительством, но в то же время не имел серьёзных наград. Их по одному приводят к герцогу и перед беднягами ставят выбор – либо выполнить приказ и проследить за тем, на кого укажет правитель, выяснить и сдать всю его подноготную, а потом умереть. Либо умрёт твоя семья, а ты останешься жить, как пример для других. Все выбирают смерть, – Ренэйт опустила глаза. – Выполняют задание и умирают, чтобы герцог был уверен, что никто посторонний не узнает его тайн. Их семьям говорят, что мужчины погибли как герои, хоронят их с честью, а вдовам первое время даже выплачивают жалование убитых мужей.

– Откуда вы знаете такие вещи? – нахмурился Уильям, окончательно отвлекаясь от работы, с тяжёлым интересом слушая собеседницу.

– Мой отец был «мёртвым шпионом», – снова подняла на него взор монахиня. – И он выбрал смерть. Но он не знал, как жестоко герцог играет с чувствами людей. Аделард дал папе задание следить за его лучшим другом. И отец, стараясь спасти нас, и будучи уверенным в своём друге, взялся за задание. Но уверенность его оказалась обманутой. Как-то, стараниями папы, друг всё же рассказал о себе всю правду. Оказалось, что этот довольно знатный человек женился на простолюдинке из далёкой деревни. Да и сам он был не голубых кровей. Его покойная матушка согрешила с каким-то крестьянином и по закону этот мужчина не мог быть наследником титула. Но он был им. И ему, и его жене грозила неизбежная позорная смерть, – Ренэйт заговорила совсем тихо. – Папа не смог предать своего друга. И он принял решение… Его тайно отпустили домой, чтобы в последний раз увидеть жену и дочь. Герцог никогда не допустил бы такого, это сжалился над отцом его надсмотрщик. Мама была больна… И согласилась, что лучше спасти жизни других, чем продлить её собственное существование на пару лет. Она не знала, что папа тоже умер бы, если бы она побоялась пожертвовать собой. Отец не сказал Аделарду правды, он не сказал ему ничего… и маму убили у него на глазах, оставив его жить. Меня не тронули только для того, чтобы отец не болтал лишнего, за нами следили много лет, так что, если бы он задумал мятеж, то меня убили бы на месте. А потом, как только слежка немного ослабла, он спрятал меня здесь, наш добрый епископ никогда не отказывает беженцам вроде нас. И я знаю, что теперь, когда мне нашли жениха, который увезёт меня заграницу, отец начнёт мстить… Но он погибнет! Наверняка погибнет! – повысила голос девушка, позабыв, где находится. – Он не понимает, что мне дороже его жизнь, чем месть за смерть мамы!

– Тише, – не выдержал Уильям. – Нельзя же так кричать?! Мало того, что рассказали такую тайну первому встречному, так хотите, чтобы об этом узнал и весь монастырь?

Ренэйт замолчала, круглыми глазами глядя на собеседника. Она действительно увлеклась и сама забыла, к чему рассказывала ему всё это.

– Я… Я не хочу, чтобы папа погиб, – повторила она шёпотом.

– А причём тут я? – снова удивился юноша. – Может вам стоит попробовать с ним поговорить?

– Нет. Он не послушает. Прошу вас, поговорите со своей матерью.

– Зачем? – окончательно запутался виконт.

– Отец написал, что не оставит графиню до самого конца, будет защищать её вместе с лордом Северином, сопровождая в Сантерру и дальше. Если вас преследует герцог, то отца казнят за участие в мятеже.

– Так что же я должен сделать? Сказать матери, чтобы она прогнала своего бескорыстного защитника? Или попросить об этом Северина?

– Да. Пусть советник сам занимается этим! – вспылила девушка. – Мама умерла за него, я не хочу, что бы из-за него умер и отец!

– Что? – нахмурился Уильям. – Да что вы несёте?

– Это он, он тот самый друг! – ответила Ренэйт, опуская глаза. – Его… его жену и дочь спас от верной смерти мой папа.

– Вот так новости, – закатил глаза собеседник. – Постойте. Какая ещё дочь? Что у Северина жена из крестьян, знает, кажется, уже полкоролевства, уж в нашем имении об этом шептались довольно громко, не скрывая даже имён, а вот о дочери я слышу впервые.

– Это не его родная дочь, а его жены…

– Боже, что за интриги? – возразил Уильям. – Я был в доме Гризельды, нет там никаких детей.

– Его жену не так зовут, – хмыкнула девушка.

– Это всё тянет на бессмысленный бред, – покачал головой виконт. – Готов поспорить, вы не помните, как её зовут.

– Её зовут Амелия, – обиделась монахиня. – Так сказал папе сам советник.

– А он вам потом всё доложил?

– Нет, – она отвернулась. – Я сама подслушала…

– Очень благородно раскрывать чужие секреты, – фыркнул юноша и тут же опомнился. – Амелия? Амелия из Волдрена?!

– А вы откуда знаете? – удивлённо взглянула на него Ренэйт.

– Ниоткуда, – отвернулся Уильям. – Хватит об этом.

Девушка непонимающе сощурилась, помолчала несколько секунд.

– Так вы поговорите с графиней?

– Я поговорю с Северином, – бросил тот, снова взявшись за работу. – Не беспокойтесь.

– Спасибо, – вздохнула монахиня. – Я буду надеяться на вас…

– Не сильно надейтесь, ваш отец всё-таки взрослый человек и сам принимает решения.

– Я понимаю. Но всё же…

– Могу я побыть в одиночестве? – вдруг оборвал её речь собеседник. – Мне нужно подумать.

– Конечно, – быстро поклонилась монахиня, стараясь не показывать обиду. Факел звякнул о металлическое кольцо держателя, свет дрогнул, в полумраке стихли удаляющиеся шаги.

Так значит, советник знал о Мари? Уильям опустил руки, уселся прямо на пол, подпирая кулаком подбородок. Знал и ничего не сказала.

– Интересно, кто ещё врёт мне? – угрюмо хмыкнул юноша, закрывая глаза.

Всё сильнее у него создавалось ощущение, что все вокруг знают куда больше чем он и старательно скрывают, пичкая ложью день за днём.

– Что же ты мне поведаешь, матушка? Вопросов у меня всё больше… Может, и я не родной? А сын Северина, например? Папаши поменялись жёнами да и всё.

Виконт снова усмехнулся. Возможно, такое стечение обстоятельств могло оказаться весьма благополучным. Ведь тогда Мари… Опять Мари! Он стиснул зубы. Все мысли рано или поздно приходили к ней. Нет, нельзя так легко брать на веру услышанное, тем более, что вся картина как-то подозрительно походила на бред сумасшедшего. Быть может, мать при предстоящем разговоре и попытается обмануть снова, но на этот раз сын её будет во всеоружии. Уже ничему он не станет верить безоговорочно, всё будет взвешивать и обдумывать трижды. Хватит лжи! Он встал, вздохнул поглубже, набираясь необходимого терпения, и снова вернулся к работе. Ведь закончить всё равно было нужно, да и способов отвлечься от размышлений других не предвиделось.

* * *

Усталость валила с ног, но глаза не закрывались, сон никак не шёл. Уильям долго ворочался на своей лежанке, когда все остальные работники уже давно уснули в предвкушении завтрашнего дня, сулящего отдых и долгожданное спокойное общение с родными. Чей-то пинок во сне окончательно отбил у виконта желание дальше лёжа пялиться сквозь полумрак в потолок. Он тихо встал, натянул на себя рясу, служившую до того одеялом, прокрался к двери, стараясь не наступить ни на кого из братьев.

Полная луна, изредка прячась за полупрозрачное кружево облаков, освещала старые стены монастыря. На широкой галерее, отделяющей келейное здание от внутреннего двора, лежали неподвижно чёткие тени высоких розовых кустов и миндальных деревьев, украшавших подворье. Уильям опёрся на холодный металл изгороди галереи, вдыхая полной грудью свежий ночной воздух. Сейчас на сердце почему-то было удивительно легко и спокойно, будто идеально прозрачная ночь наконец очистила его от былых сомнений и переживаний. Будь что будет… Что может изменить человек в своей судьбе? Упорствуя и сражаясь на каждом повороте жизни с её капризами, он часто лишь усугубляет своё положение. Виконт так устал, что захотелось наконец остановиться и поддаться течению, увидеть, куда же оно пытается занести его…

– Брат Уильям? – снова знакомый тихий голос за спиной.

Ох уж это течение. Он обернулся, почему-то вовсе не удивившись встрече с Ренэйт.

– Я хотела сказать… граф, – исправилась она, потупив взор. – Какая удача, что вы тоже не спите.

– Вообще-то я пока не граф, – без всяких эмоций ответил он, снова отворачиваясь и облокачиваясь на перила. – Мне ещё нет двадцати. Что вы хотели?

– Я хотела извиниться, – монахиня подошла ближе. – Я вела себя неподобающе сегодня.

– Похоже, что так, – хмыкнул виконт. – Да и я был хорош.

– Простите, – Ренэйт положила руки на железную изгородь, поднимая глаза к полной луне. – Я подумала, что попробую поговорить с отцом ещё раз сама. Но я всё равно хочу попросить вас об одном…

– Я же сказал, что поговорю с Северином, – он не дал собеседнице закончить фразу, та, поджав губы, замолчала, затем медленно потянула за край барбета. Ткань соскользнула с головы девушки, по её плечам рассыпались густые светлые волосы.

– Я хотела попросить о другом, – тихо произнесла она, не решаясь поднять глаза на удивлённого собеседника. – Пожалуйста, проведите со мной эту ночь…

– Ччто?! – Уильям, едва не свалившись, отскочил назад. – В тебя что, бес вселился?!

– Если вы не лишите меня невинности, то я всё равно скажу всем, что вы это сделали! – она сжала кулаки, глянула на него сердито.

– Это была попытка угрожать? – он удивлённо приподнял бровь. – Какая-то глупая шутка.

– Это не шутка, – не унималась Ренэйт. – Вы не понимаете…

– Конечно не понимаю! Ты только что извинялась за непристойное поведение и тут заявляешь такое!

– Ты даже не выслушал!

– Кто там?! – послышался вдруг чей-то голос из другого конца галереи.

– Бежим, – пискнула девушка, хватая собеседника за рукав.

Тот без лишних возражений кинулся за ней, прячась в тени. Несколько десятков шагов, поворот, ещё немного вперёд, скрываясь за раскидистым цветником, и парочка оказалась в саду.

Ренэйт остановилась, отпустив наконец руку виконта, перевела дух.

– Ты с ума сошёл? – еле слышно упрекнула она спутника. – Что разорался?!

– Я разорался? – шёпотом вспылил тот. – Кричать начала ты! Да и как тут не заорать, когда такое услышишь?!

– Ты не дал мне ничего объяснить, – обиженно отвернулась девушка.

– Так объясни, – буркнул Уильям. – Я думал, тебя ждёт жених!

– В этом и дело, – она закусила губу, опуская глаза, и продолжила спустя мгновение. – Проведя несколько лет здесь, я пожаловалась отцу, что так и останусь старой девой, что я хочу выйти замуж, а все лучшие годы провожу взаперти. Вот он и устроил мне заочную помолвку. Наш сосед в Фалькнесе из знати, он видел, как я расту, наверное, с пелёнок. У него есть имение заграницей, доставшееся от покойной матушки. Он с радостью согласился взять меня в жёны и увезти туда, где нас не достал бы герцог Аделард.

– А причём здесь твоя невинность?! – непонимающе перебил Уильям.

– При том, что я не хочу за него замуж! Свадьба уже скоро, а он ни за что не примет меня, если я буду… Ну…

– Я понял, – нахмурился виконт. – Так почему ты просто не откажешься?

– Мой отказ никого не волнует, – Ренэйт едва не плакала. – Всё решилось без моего участия. И это мой последний шанс избежать замужества. Пусть меня лучше с позором выгонят из монастыря и семьи, чем я выйду за этого противного, жадного старикашку!

– Неужели он так стар? – попытался шутить Уильям. – Тогда зачем ему жена?

– Ему сорок три года, – всхлипнула девушка, – а мне только восемнадцать… Я не хочу за него, – она совсем перестала держать себя в руках, залилась слезами.

– Да уж, – он скривился. – Кажется, годы заточения отразились на твоём умственном здоровье. Прекрати рыдать.

Ренэйт не слушала, она медленно опустилась на землю, уткнувшись лицом в широкие рукава чёрного платья. Виконт со вздохом покачал головой, подошёл ближе и без лишних церемоний грубо поднял её на ноги, слегка встряхнув, чтобы привести монахиню в чувства.

– Мой отец родом из соседнего королевства, – произнёс он, когда девушка наконец открыла глаза и, то и дело всхлипывая, взглянула на него, – у меня есть там родные. Если уж наш епископ так благоволит беженцам, пусть поможет тебе сбежать из Сантерры. Я напишу письмо, тебя примут в их доме с честью.

Девушка глядела на него потерянно, вытирая с щёк подсыхающие слёзы, но недоумение быстро сменилось трепетным благоговением, хотя она и не могла вот так сразу поверить своему счастью.

– А если тебя выкинут с позором, куда ты пойдёшь? – продолжал Уильям сурово, сильнее сжимая хрупкие плечи собеседницы. – Будешь побираться у дороги? Или станешь ублажать богачей за деньги? Так чем это лучше нежеланного брака?!

По щекам Ренэйт снова покатились слёзы.

– Спасибо! – шепнула она, бросившись на шею своему спасителю. – Чем я могу отблагодарить тебя? Скажи, пожалуйста, скажи! Я всё сделаю!

– Отдай мне свою невинность, – непоколебимо ответил он, и окрылённая Ренэйт рухнула камнем с небес на землю. Отпрянула, глядя в карие глаза виконта с ужасом и непониманием.

– Что? – поднял бровь тот. – Ты только что готова была отдаться мне без всякой причины. А теперь отказываешься расплатиться за услугу?

– Я… я подумала, – залепетала девушка, окончательно потерявшись.

– Да брось, – усмехнулся вдруг Уильям, – это была шутка. Не нужна мне твоя невинность. Я уже люблю другую девушку.

Он понял, что последние слова сказал не подумав. Собрался было что-то добавить в своё оправдание, хотя и понимал, что собеседница не знает, о ком именно он говорил, но в этот миг лицо неожиданно обожгла пощёчина. Он сделал шаг назад, тряхнул головой и непонимающе уставился на Ренэйт.

– Глупые у тебя шутки! – почти прокричала она, покраснев до кончиков ушей. – Нельзя так с людьми!

Он, как всегда, даже не желая того, довёл девушку до истерики. Дома у него это было одним из любимых занятий – смотреть, как краснеют, бледнеют и мечут искры из глаз всякие напудренные дамы. Он не соврал Ренэйт о тишине и друзьях в их вчерашнем разговоре, Уильям всегда был самодостаточным и даже ставил себя выше других, потому друзей не заводил, да и не с кем было дружить. А девицы приезжали в их имение из соседнего королевства. Какие-то были дальними родственницами, какие-то искали знакомства с завидным женихом. Граф и графиня часто принимали гостей и не были против, чтобы сын мог приглядеть себе будущую невесту, но все они не задерживались в доме надолго. Часто уезжали со скандалом… Тогда виконт оставался наконец в тишине и мог выехать на охоту с отцом и советником, прочесть пару несерьёзных книг, заняться стрельбой из лука и фехтованием – в общем, развлечь себя тем, к чему лежала душа.

– Ладно, ладно, – успокоил он распылённую собеседницу. – Про побег я не шутил. И мне от тебя ничего не нужно.

– Это правда? – немного успокоившись, но всё ещё с подозрением переспросила Ренэйт. – Правда поможешь?

– Да, – он утвердительно кивнул.

– Благодарю, – она едва заметно улыбнулась, опустив глаза и, кажется, уже позабыв былую обиду.

– Нужно лечь спать, – сменил тему Уильям, – чтобы завтра писать письмо в трезвом уме.

– Я провожу вас, – кивнула девушка, – с непривычки здесь и заблудиться недолго.

– Опять «вы»? – усмехнулся виконт. – Как кричать, так «ты», а сейчас опять всё чинно.

– Прошу прощения, – снова покраснела Ренэйт. – Я совсем забылась, это было не нарочно…

– Давай уж продолжим говорить «ты», – покачал головой он. – Так будет проще.

– Хорошо, – девушка кивнула. – Идём.

Проще? Уильям задумался, шагая по тенистой галерее за спутницей. Почему так будет проще? Потому что так она ещё больше будет напоминать уже знакомую дикарку, общества которой не хватает ему всё сильнее?

– Позволь один вопрос, – с лёгкой улыбкой произнёс Уильям, когда они подошли почти к самой двери временного пристанища монахов. Девушка, идущая чуть впереди, обернулась. – Почему ты обратилась со своей странной просьбой именно ко мне?

Ренэйт тут же покраснела, отводя взор.

– Больше было не к кому, – тихо ответила она. – Ты ведь не монах.

– Ну да, не подумал, – отозвался он усмехнувшись.

– И ещё, – добавила спутница совсем тихо, останавливаясь у нужной комнаты, – я решила, что это должно быть хотя бы с тем, кто мне нравится.

Уильям чуть не закашлялся.

– Не обязательно было уточнять, – произнёс он смущённо, удивляясь собственной стеснительности, которой никогда особо не отличался.

– Прости, – отвернулась девушка. – Но это так.

– Я понял, – ответил виконт. – Но…

– Ты уже сказал, что любишь другую, – перебила его спутница.

– Да, – чуть помедлив согласился Уильям, окончательно смутившись.

– Скажи честно, – Ренэйт вдруг повернулась к собеседнику, взглянула смело в его тёмные глаза, – чем она лучше меня?

На миг он задумался. В памяти взметнулись вихрем воспоминания первой их встречи с Мари. «А я красивая?» – зазвучал в голове её голос. Новая знакомая удивительно походила на образ его запретной любви, но всё же была другой. Непосредственная, смелая, даже чуточку наглая, красивая, с приятным нежным голосом, но совсем не такая. Совсем не такая…

– Она выше тебя во всём, – неожиданно холодно произнёс виконт, даже не задумавшись, обидят ли такие слова собеседницу.

– Вот это честность, – растерянно отозвалась та, затем добавила, спустя несколько секунд. – Я спрашивала не для того, чтобы узнать о своих шансах, всего лишь хотела услышать что-то приятное из уст мужчины…

– Кто бы говорил о честности, – усмехнулся Уильям. – Хотя, ты, наверное, совсем одичала здесь – взаперти.

– Наверное.

– Ренэйт, – начал юноша, желая исправиться.

– Эмили, – перебила его собеседница. – Эмили – моё настоящее имя.

– У тебя красивое имя, – улыбнулся он. – И сама ты красивая. Не бойся, старой девой не останешься.

– Благодарю, – покраснела девушка. – Я уже и забыла, как приятно получать комплименты.

– Не за что благодарить, – бросил Уильям, потянувшись к дверной ручке. – Пора бы уже ложиться.

– Почему ты не предложил своей любимой выйти за тебя замуж? – чуть набравшись смелости, спросила Эмили, не давая спутнику уйти.

– Она, – виконт на миг задумался, не зная, стоит ли раскрывать правду любопытной знакомой, но всё же продолжил. – Она оказалась моей сестрой.

– Что? – удивилась девушка. – Как такое могло случиться?

– Я и сам не понимаю, – вздохнул он. – Знаю только, что чувства мои не имеют права на существование.

– Так значит, у меня всё же есть шанс? – с невинной улыбкой спросила Эмили, стараясь, скорее, отвлечь собеседника от печальных мыслей, чем действительно увидеть возможность их совместного будущего.

– Нет. Пока нет, – ответил Уильям, открывая дверь и делая шаг в темноту комнаты.

– Спасибо за честность, – не прекращая улыбаться, помахала ему рукой монахиня.

– Не за что.

Дверь за ним закрылась.

– Добрых снов, – погрустнев, вздохнула Эмили и медленно отправилась к своей келье.

До рассвета оставалось всего пара часов.

– Кажется, брат Матис, ты нашёл причину своего пребывания здесь, – послышался сонный голос в полумраке просторной комнаты. Один из монахов, потянувшись, сел на своей лежанке. – Кто она?

– Нет, – буркнул Уильям, ложась. – Она не причина.

– Как скажешь, – хмыкнул мужчина, снова опускаясь на матрас. – Нет, так нет.

Виконт отвернулся. Сейчас, как никогда хотелось подумать… Подумать о разговоре с Эмили, о своих чувствах в тот момент, о том, что в его словах было правдой, а что ложью… Но тяжёлый сон не дал воли размышлениям, окутал незримо и тесно связал уставшее тело, не оставляя места даже сновидениям.