Получасом раньше.

В дверь настойчиво постучали.

– Войдите, – не отворачиваясь от окна, громко произнёс Аделард.

Щёлкнул замок, за спиной послышались шаги. Не дождавшись речи вошедшего, герцог с равнодушным взглядом обернулся. Посреди кабинета стояла его супруга, в глазах её плясали нескрываемые гневные огоньки, но лицо выражало нерешительность.

– Ты уже вернулась? – мужчина снова отвернулся, сделав вид, что пейзаж города за окном волнует его куда больше всего окружающего мира.

– Я хочу знать, почему ты приставил к нам стражу, – набравшись смелости, произнесла Ребекка. – Не нужно лгать, что это для нашей безопасности. Твои шпионы следят за нами, как за пленниками, день и ночь.

– Я никого к вам не приставлял, – невозмутимо ответил герцог. – Да и зачем мне это?

– Я не могу больше выносить этого заточения, – голос герцогини дрогнул. – Зачем ты делаешь это? Разве мы чужие друг другу?

– Ты моя законная супруга, – Аделард обернулся, опершись рукой на тёмную оконную раму. – Я доверяю тебе. Если тебя волнует стража, спроси о ней у нашего сына. Как видно, он переживает за тебя и сестру.

– Переживает? – женщина прищурилась, стараясь не выказывать волнения. – Ты отнял у меня сына! И теперь он ни за кого не переживает, его каменное сердце просто не способно на это!

– Ты говоришь о нашем сыне, – ответил мужчина сурово. – Разве ты можешь думать так о нём?

– Он твой сын! – Ребекка отвела погрустневший взор. – Ты не дал мне вложить в него и малой доли своей души. И он вырос холодным и лживым гордецом. Как ты можешь не видеть этого?

– Быть может, он не доверяет тебе? Если ты дала ему для того повод, – Аделард смотрел на супругу с раздражением. – Женщина, ты говоришь со мной, как с равным. Не это ли первый признак того, что ты можешь предать меня? Я скоро начну жалеть, что дал тебе воспитывать нашу дочь, если она станет показывать туже непокорность.

– Тебе плевать на дочь! – она со злостью подняла глаза на супруга. – Ты заботишься о ней лишь потому, что она нужна для твоих бездушных политических целей!

– Я не отрицаю этого, – он усмехнулся, поглаживая короткую бороду. – Иначе, какой в ней прок? Какой прок в женщине? Тем более своевольной? – герцог сделал шаг в сторону супруги. – Вы готовы лечь под первого встречного богача, а потом кричать, что в этом не было вашей вины. Ведь так? Ты всё ещё считаешь, что я овладел тобой силой?

Ребекка не стала скрывать слёз, застывших на глазах, продолжая смело смотреть на герцога.

– Я была ещё ребёнком! – произнесла она глухо. – Сейчас и всегда, я ненавижу своего отца за то, что позволил тебе… За это, – она осеклась, отведя взор.

– Мне помнится, ты не рыдала, идя со мной под венец. Ты улыбалась.

– Мне рисовали жизнь в прекрасном свете, никто не говорил о том, как мерзка эта жизнь!

– Не нужно, – Аделард вновь усмехнулся, подойдя к ней совсем близко. – Нам не впервой вспоминать былое, но раньше ты не давала такой воли чувствам. Неужто ты сдалась?

– Я не могу сдаться, – прошептала Ребекка, закрывая ладонями лицо. – Я не могу позволить, чтобы наша дочь пошла той же дорогой, что я. Прошу тебя, – она вновь попыталась сквозь слёзы взглянуть на мужа. – Прошу, не отдавай её замуж так рано.

– Я не собираюсь отдавать её замуж прямо сейчас, – покачал головой герцог. – Ты же знаешь, я лишь хочу договориться о помолвке.

– Но ведь её заберут, как только ей исполнится двенадцать!

– Да, но до того у неё есть время повзрослеть. Пойми, нельзя упускать момента, пока старший сын короля Стефана не женат.

– Ему уже почти двадцать. Он не будет ждать, – заливалась слезами Ребекка.

– Будет, – Аделард осторожно обвил руками её плечи. – Поверь, этот союз будет выгоден обоим государствам.

– Я лишь хочу, – женщина осеклась, почувствовав, как супруг всё крепче сжимает её в объятьях, одна его рука скользнула на шею герцогини.

– Молчи, – тихо произнёс мужчина. – Если ты хочешь жить и продолжать защищать мою дочь от мерзости этого мира, молчи.

Герцогиня со страхом взглянула в холодные глаза мужа, она едва могла дышать в его железной хватке.

– Я повторю. Не забывай, кто ты, – спокойно сказал Аделард, наклоняясь к самому её уху. – Ты женщина, и ты должна молчать, пока тебе не дадут права сказать хоть слово. Сейчас я пошлю за сыном, и он представит нам свою невесту. А ты будешь молчать, – настойчиво произнёс он, не разжимая рук.

– Не…невесту? – удивилась герцогиня, понимая, что воздуха уже не хватает, а удушающая боль всё сильнее сковывает грудь.

– Посуди сама, кто ты для собственного сына, если он не счёл нужным даже поставить тебя в известность о собственной свадьбе?

– Почему ты молчал? – Ребекка вдохнула, едва почувствовав, как руки мужа чуть ослабили хватку. – Болдер попросил тебя?

– Нет, – Аделард иронично усмехнулся и отпустил наконец женщину. – Я и сам выяснил это уже после твоего отъезда. Но, если бы ты не вернулась сейчас, так и не узнала бы, что через три дня состоится бал по случаю помолвки нашего сына…

Герцог не успел закончить фразу, короткий стук в дверь прервал его речь. Не дожидаясь ответа, маркиз с серьёзным лицом вошёл в комнату и сухо поприветствовал родителей.

– Что ж, вот ты нам сейчас всё и расскажешь, – Аделард неожиданно тепло улыбнулся. Ребекка взглянула на него с нескрываемым сожалением, но тут же, опомнившись, поправила платье и постаралась принять менее взволнованный вид. Хотя бледность, не отпустившего её сердце страха, всё ещё не покидала лица.

– Через несколько минут моя невеста будет здесь, и я представлю её вам, – мужчина с неестественно вежливым выражением ответил отцу, даже не взглянув на мать.

– Но поведай нам пока, почему ты так неожиданно принял решение жениться? Ведь Аннамари, насколько я знаю, прибыла в замок всего пару недель назад.

– Аннамари? – герцогиня не смогла скрыть удивления. – Как?

– Матушка ведь ещё ничего не знает, – на лице маркиза вновь мелькнула привычная ехидная усмешка, впрочем, он поспешил заменить её менее подозрительной улыбкой.

– Я знаю лишь, что она неожиданно исчезла, как только Фрок стало лучше, – испытующе ответила Ребекка. – Почему ты выбрал именно её?

– Наша гостья оказалась графиней, дочерью милорда Алоиса, – уважительное обращения из уст маркиза слышалось нелепо наигранным. – И, выполнив свою роль врача, она предпочла продолжению общения с моей сестрёнкой, обольщать меня, – он смотрел без доли смущения, как на лице матери медленно проступал не то гневный, не то стыдливый румянец. – И надо признать, ей это удалось! – Болдер перевёл взгляд на немного опешившего отца и, будто для успокоения его, продолжил. – Огромное заграничное владение сделает этот брак для нас весьма выгодным. А титул герцогини не менее привлекателен для невесты. Так что этот брак в полной мере подходит нам обоим.

– Ты как всегда заглядываешь в будущее, – как ни в чём ни бывало улыбнулся Аделард. – Никогда не упустишь хорошего шанса из виду.

– Что? – Ребекка удивлённо смотрела то на мужа, то на сына. – Я не могу понять, что происходит? Почему Аннамари скрывала… И как же виконт? – она замялась, пытаясь привести разлетающиеся мысли в порядок.

– Не стоит переживать за виконта, – усмехнулся герцог. – Болдер уже выслал ему приглашение на свадьбу сестры.

– Причём здесь свадьба? – вдруг опомнилась герцогиня. – Сестра? Графиня была здесь и ничего не сказала мне об этом! Аннамари лишь деревенская целительница, не больше. Наследство принадлежит графу!

– Как видно, графиня не сочла нужным рассказать тебе, матушка, что Аннамари является внебрачной дочерью графа Алоиса, и всё его имение по завещанию переходит ей.

– Но как же виконт? – окончательно запутавшись, снова спросила женщина и, поймав в этот миг на себе озлобленный взгляд супруга, замолчала.

– Виконту наверняка перепадёт что-нибудь в Ладлере, – процедил герцог, своим прищуром напоминая Ребекке, что права голоса ей всё ещё не давали. – Через три дня будет дан бал по случаю помолвки Болдера.

– А через неделю мы сыграем свадьбу, – тут же добавил с улыбкой маркиз.

– Неделю? – удивился сам герцог. – К чему такая спешка? Не лучше ли всё тщательно подготовить?

– Уже скоро состоится твоя коронация, отец, – мужчина склонил голову, будто в знак уважения. – Я хочу, чтобы ты успел погулять на моей свадьбе до того, как государственные дела поглотят тебя с головой.

Аделард, явно тронутый таким заявлением, снова улыбнулся, позабыв о гневе.

– Матушка, надеюсь, ты сможешь присутствовать на балу? – неожиданно повернулся к герцогине сын. Та немного опешила от его перемен, но, побоявшись открыто обвинить его в лицемерии, она кивнула, не понимая, что тот задумал.

– Вот только, – он нарочито заботливо взглянул Ребекке в глаза, – Фрок привозить не нужно. Не стоит раньше времени раскрывать ей секрет любимого доктора.

Едва заметная надменность в его ухмылке вернула женщину к прежним размышлениям, в сердце взметнулось недоверчивое предчувствие, стало страшно, что маленькая Фрок осталось в загородном имении с одной лишь няней в окружении солдат. Она не хотела верить, что старший брат способен причинить малышке вред, но сердцем чувствовала, что нужно спешить к ней.

Снова стук в дверь. Все трое обернулись, Аделард пригласил стучавшего войти. Дверь молча открыл слуга, и в комнату медленно, бледнея от нескрываемого волнения, вошла Мари.

Болдер быстро смерил её оценивающим взглядом и, оставшись довольным строгим тёмно-зелёным платьем, отделанным тонким льняным кружевом, представительно улыбнулся, поворачиваясь к родителям.

– Отец, это моя невеста Аннамари, – произнёс он. – Матушка, вы ведь уже знакомы?

Ребекка не ответила, глядя на неё с явным разочарованием и гневом. Герцогиня сжала в кулаках ткань длинной юбки и, так же не говоря ни слова, быстро вышла из комнаты. Мари посмотрела ей вслед с недоумением, но тут же отвлеклась, почувствовав, что Болдер уже схватил её под руку и тянет к себе.

– Не переживай. Матушка устала с дороги, – усмехнулся он и тихо добавил, – поприветствуй герцога как полагается.

Девушка, от страха что совсем позабыла о приветствии, даже перестала ощущать неприятные прикосновения жениха. Она покраснела и как могла аккуратно повторила все движения, которым когда-то учила её мать, затем, не отрывая взора от пола, зачем-то ещё раз представилась Аделарду и, окончательно запутавшись в ритуале, замолчала.

– Что ж, она весьма хороша собой, – без особых эмоций произнёс мужчина, окидывая её взглядом с головы до ног. – Не так молода, как твоя мать во время нашей женитьбы, – он перевёл взор на сына, – но это даже к лучшему. Меньше будет робеть, – он на секунду замолчал, затем слабо улыбнулся. – Я одобряю твой выбор.

Маркиз довольно улыбнулся в ответ, учтиво поклонился, подождав, пока Мари закончит второй реверанс, вместе с ней вышел из комнаты и направился по коридору к центральной части замка.

– Сейчас ты идёшь на примерку платья, – произнёс он, как и раньше холодно взглянув на невесту, семенящую за ним следом.

– Почему герцогиня так посмотрела на меня? – девушка, сама не ожидая от себя такой смелости, остановилась посреди коридора, хмуро глядя на спутника.

– Ты скрыла от неё своё происхождение и бросила Фрок, как только та пошла на поправку. Как ещё ей на тебя смотреть? – усмехнулся тот, остановившись и подойдя ближе, чтобы их разговор не мог быть кем-то услышан.

– Я? – Мари помотала головой – Но я, – понимая, что её только что выставили перед Ребеккой лгуньей, она закусила губу. – Зачем? Как я теперь буду смотреть в глаза…

– Прекрати, – перебил её маркиз. – Твоё неведение нечем было больше оправдывать, – он подтолкнул Мари, чтобы та продолжала идти, а сам снова заговорил тихо, но настойчиво. – Ты рассказала мне о своём происхождении сама, после чего я пришёл к выводу, что брак с тобой будет мне выгоден. Затем ты уехала в имение для подготовки к свадьбе, но спустя неделю вернулась по моему требованию. Чтобы быть представленной герцогу.

– Вы показали меня лицемеркой, – шепнула девушка с обидой.

– Что сделано, то сделано, – ответил Болдер с привычной ухмылкой. – У тебя нет выбора, кроме как продолжать играть эту роль.

– Это отвратительно.

Маркиз нахмурился и, быстро оглянувшись по сторонам, втолкнул Мари в первую же попавшуюся дверь.

– Тебе стоит подумать как следует и пересмотреть свои взгляды, – произнёс он гневно, убедившись, что они остались с собеседницей наедине, – если не хочешь превратить свою жизнь здесь в настоящее мучение.

– Мне не долго здесь оставаться, – бросила Мари, не поворачиваясь к нему. – Так какая разница?!

– Значит, тебе уже плевать на свою родню? – мужчина, чуть успокоившись, подошёл к ней ближе. – Посмотри на это ещё с одной стороны. Меня не волнует твоя красота, твоё лицо и тело. Я могу найти сотни девушек ни в чём не уступающих тебе и взять в жёны их всех по очереди, если пожелаю. Ты для меня – лишь лёгкий способ получить земли Сэфпейса. Лёгкий, но не единственный, – он усмехнулся. – Когда я приду к власти, я просто завоюю их. Подумай, по твоей вине может начаться война, и погибнут сотни, – довольный шёпот слышался уже над самым ухом, заставляя Мари вздрагивать от каждого слова, – тысячи людей. А капризную графиню это уже не будет волновать, ведь она будет мертва. Но, – его пальцы, едва касаясь, скользнули по плечу дрожащей невесты, – если и это не вразумит тебя, тогда я добавлю ещё немного острых ощущений, – он беззвучно вытянул из ножен на поясе тонкий клинок изукрашенного камнями кинжала, приставил остриё к спине пленницы. – Поверь, я смогу причинить тебе невыносимую боль, – девушка застыла, боясь пошевелиться, а маркиз повёл остриё вверх, распарывая зелёную ткань её платья. – Да так, чтобы на твоём теле не осталось и следа истязаний. Ты будешь продолжать дышать, будешь жить и раз за разом переносить эту боль… снова и снова… Пока не взмолишься о смерти.

На отполированном клинке забагровела капля крови. Мари зажмурилась, ей хотелось податься вперёд, уйти от острой кромки холодной стали, но мужская рука сдавила локтем её шею, не давая двинуться.

– Так что, ты готова наслаждаться титулом королевы? Пусть и не долго, – тёплое дыхание противно щекотало шею. – Или предпочтёшь провести остаток своей никчемной жизни в муках?

Кусая губы, Мари кивнула и тут же отпрянула, ощутив, что хватка Болдера ослабла.

– Ты не сможешь стать королём, – произнесла она тихо, переводя дыхание и стараясь утихомирить бешено колотящееся сердце. – Люди ни за что не примут тебя, ты худший монстр, чем твой отец.

– Как ты осмелела, – усмехнулся маркиз, убирая в ножны клинок. – Не переживай. Народ не любит моего отца, потому что он дурак. Он хотел только власти, и власть вскружила ему голову. Заставила забыть об осторожности. Я вполне смогу воспользоваться этим.

Мари смотрела на собеседника в недоумении.

– Ненависть народа растёт, но когда я займу трон, сумею быстро изменить порядок в стране, не в ущерб себе. Легко создать видимость доброго короля и наслаждаться всеми прелестями безграничной власти.

– Не слишком ли быстро ты списываешь герцога со счетов? – девушка поздно оценила смелость своего вопроса.

– Отец верит мне безгранично, – усмехнулся маркиз, не обратив на это ни малейшего внимания. – Так что, когда он отправится в путешествие, чтобы сосватать мою дорогую сестрёнку иностранному принцу, никто и не подумает, что именно мои наёмники убьют его в одном из приграничных лесов. А потом, я изображу великий траур, что несомненно покажет меня сердечным человеком в глазах глупых простолюдин.

– Поэтому ты так спешишь со свадьбой? – девушка потупила взор, понимая, что этот разговор сделает её ещё более опасной спутницей для маркиза.

– Ты догадлива. Конечно, я ведь не смогу нарушить траур и жениться ещё в течение года после смерти старика. А давать тебе так много времени я не намерен. Но мы, кажется, заболтались, – он подошёл к двери. – Сейчас ты отправляешься на примерку платья. Слуга у центрального входа проводит тебя. – Мари поспешила к открывшейся двери, но мужчина в последний момент рукой преградил ей дорогу.

– Не забывай, даже если меня нет рядом, я вижу и слышу каждый твой шаг, твоё слово, твой взгляд. Не распускай язык, и я останусь в хорошем расположении духа. Если же нет, мы вернёмся к недавнему разговору о боли, – он наклонился к ней совсем близко. – И не смей больше обращаться ко мне не по титулу.

Девушка опустила голову и выскочила из комнаты, как только Болдер убрал руку. Тот с довольной усмешкой проводил её взглядом и сам не спеша вышел в коридор следом. Весь вид маркиза открыто говорил, что подготовка к празднованию помолвки приносит ему всё больше и больше удовольствия.

* * *

День восемнадцатый. Утро.

Проснувшись от негромкого стука, Вильгельм нехотя приоткрыл глаза. В комнате было темно, спину болезненно тянуло. На самой кромке сознания вспыхнула яркая искра воспоминаний – он проснулся во мраке, не помня, как попал в мягкую постель, такая же ноющая боль в спине, гудение в голове и… Тогда нежный голос лесной травницы приветствовал его из окружающей тишины, а сейчас тонкие полоски света, выбивающиеся из-за тяжёлых гардин, говорили о том, что солнце уже взошло.

Чуть привыкнув к полумраку и осмотревшись в разубранной комнате, юноша понял, что всё вчерашнее ему не приснилось. Это на миг заставило огорчиться от ощущения рассеянной иллюзии, но тут же нахлынуло обжигающей волной новых эмоций. Вильгельм быстро поднялся с кровати, одёрнул тёмные занавески, щурясь от слепящего света тёплого оранжевого солнца. Тело неприятно ныло в каждой уставшей мышце – он так и уснул ночью во всём тяжёлом облачении. Но, несмотря на страшное желание упасть обратно в постель и проспать до вечера, мысли чистые и лучезарные шумно роились в туманной голове. Вчерашнее негодование улеглось, смятение утихло, пришло явственное ощущение, что всё далеко не так страшно, как казалось поначалу. А главное… Утреннее наваждение породило новую радостную мысль:

«Мари… не моя сестра!»

Вильгельм и сам не знал, почему простое понимание этого так смело затмевает собой все проблемы и вопросы последних дней. В груди пожаром горело всё то же нетерпеливое чувство, что совсем недавно мучительно жгло и щемило сердце, а теперь радостно согревало душу и толкало вперёд, навстречу непредсказуемой судьбе, устроившей ему столь неожиданный подарок. Ведь он не смел и мечтать об этом.

Мари наверняка сердита на него после разговора в саду, но что стоит ему теперь извиниться? Вильгельм ещё никогда в жизни с такой силой не хотел просить у кого-то прощения. Сейчас он готов был стоять на коленях и целовать руки краснеющей девушки, похитившей загадочным взглядом тёмных глаз его сердце. Просить и уповать на её милость.

– Я король, – улыбнулся вдруг Вильгельм собственной мысли. – Она простит. Простит и примет моё предложение без раздумий.

В комнате снова раздался стук, более настойчивый. Новоиспечённый правитель опомнился от радужных размышлений – он уже и забыл, от чего проснулся.

– Войдите, – произнёс он громко и радостно.

Дверь открылась, и в комнату, стараясь скрыть улыбки и напустить на лица подобающую серьёзность, чинно вошли брат Анкэль и брат Удо.

– Ваше величество, – обратился к правителю первый, – мы пришли сопроводить вас к окончанию церемонии.

Вильгельм широко улыбнулся, увидев лучащиеся добродушием знакомые лица, он был готов тут же излить так вовремя подоспевшим гостям все свои несокрушимые планы, но всё же, не привыкший делиться сокровенными мыслями, лишь коротко кивнул, спешно умылся, оставленной ещё с вечера в его спальне прохладной водой, схватил покоившийся на стуле золотой венец и быстрым шагом покинул комнату.

– Я бы хотел, – обернулся он к следующим за ним братьям уже в коридоре, – чтобы вы звали меня просто Уи… Вильгельмом, – он снова смущённо улыбнулся. – Нелегко привыкнуть к новому имени.

– Мы не можем, – покачал головой Удо. – Ведь положено…

– Я знаю, что положено, – перебил его собеседник, небрежно махнув рукой. – Но я никогда не любил, чтобы передо мной кланялись и приседали всякий на свой манер, тщательно выговаривая титул, а теперь это будет неизбежно происходить куда чаще. Да и в монастыре я почти привык не выделяться среди братии. Так пусть же будет кто-то, кто сможет и с королём говорить по-братски. Хотя бы наедине.

Монахи с улыбками переглянулись, но не успели ответить.

– Я хотел бы предостеречь тебя, сын мой, – тихим эхом раскатился по стенам голос епископа.

– Предостеречь? – Вильгельм в недоумении остановился перед стариком, выросшим в шаге от него, будто из-под земли.

– Не стоит относиться к своему титулу столь легкомысленно. Ты законный наследник трона и без часа правитель нашего государства. Со вчерашнего дня ты более не юноша, ты – мужчина, а это серьёзная ответственность, – епископ отвернулся и медленно зашагал вперёд, поманив Вильгельма за собой. Пройдя несколько метров в молчании, он продолжил. – Герцог Аделард ждёт, что я короную его через две недели. Как нам известно, сейчас он ищет тебя и твою матушку, а значит, вполне вероятно, подозревает о том, кто ты. Поэтому тебе сейчас нужно быть особенно осторожным, – старик остановился и снова повернулся к молодому человеку. – Я составил несколько бумаг и разослал их командующим армий, которым доверяю, а также королю Стефану. Я не могу знать, поверят ли они сразу, что наследник найден и тайно коронован, но теперь, когда ты придёшь в столицу, если я не доживу до этого момента, тебе будет легче доказать им свои права.

– Но разве недостаточно бумаг, что вы показали мне вчера, – нахмурился Вильгельм.

– Чем больше у тебя будет доказательств, тем лучше, – наставительно поднял палец епископ. – Сейчас же, ты должен как следует помолиться и поразмыслить о своём нынешнем положении, прежде чем, собравшись с духом, в сопровождении стражи отправиться в Фалькнес.

– Разве я еду не сегодня? – спросил наследник и тут же ощутил волну неприятной дрожи от мысли, что это действительно могло произойти именно сегодня. На самом деле, он ещё совсем не был готов к такому событию.

– Через два дня в замке будет проходить большой праздник по случаю помолвки маркиза, – загадочно произнёс старик. – Меня пригласили венчать его брак через неделю. Тебе, сын мой, лучше всего ехать в замок на третий день, когда охрана будет ослаблена, а в замке всё ещё останется собрана вся знать Ладлера, приглашённая на праздник.

– Зачем мне это? – снова непонимающе нахмурился Вильгельм.

– Я поеду с тобой, и мы объявим о твоих правах на престол. Если знать увидит нас лично, им будет проще поверить в истинность наших слов, это не простой люд, которым достаточно услышать зачитанный глашатаем указ, чтобы тут же принять всё на веру.

– Так эти два дня я должен сидеть тише воды? – недовольно скривил губы правитель.

– А ты что же, собирался закатить пир горой? – кряхтя, улыбнулся епископ. – У тебя есть время на усердную молитву. И матушка твоя очень хотела поговорить с тобой, я уверен.

– Не сомневаюсь, – буркнул он, отведя взор. – И где же нам прятаться всё это время?

– Монастырь святого Патриция с радостью примет вас в свои чертоги, – старик добродушно улыбнулся. – И у тебя там есть уже привычные покои, где можно побыть одному…

– И помолиться, – тихо закончил за епископа фразу Вильгельм, недовольно заводя глаза.

Он побаивался даже думать о походе в столицу. В конце концов, он ровным счётом ничего не знал об обязанностях короля. Но всё же бездействие раздражало его куда больше неведения. Вдобавок, радужные мысли сегодняшнего утра неизбежно сдвигались на те самые два дня ожидания, что ему прочили провести в молитвенном труде.

Как заставить себя вернуться в серость остывающих осенних дней, когда в душе вдруг получила волю пылающая страстью весна? Вильгельм, как не искал, не находил ответа на этот вопрос. С тяжёлым вздохом он стянул свои мечтания с небес на землю, чтобы хоть на последнем часе затянувшейся церемонии понимать малую долю торжественности и тяжести нового жизненного витка.

* * *

День девятнадцатый.

Мари отрешённо глядела в высокое зеркало перед собой, две швеи суетливо поправляли юбку её нового платья. Тяжёлая белоснежная ткань, расшитая золотом, красиво облегала руки и талию, спускаясь мягкими складками непышной юбки к самому полу и стелясь коротким закруглённым шлейфом. Глубокое декольте украшала золочёная тесьма, она же служила окантовкой рукавов и подола. Платье почти походило на свадебное, если бы не множество пушистых белых перьев, украшающих ворот и спускающихся по всей спине и подолу, напоминая сложенные величественные крылья.

– Тебе что-то не нравится? – ироничный голос маркиза вывел девушку из задумчивого оцепенения. Она едва заметно вздрогнула и быстро окинула взглядом своё отражение.

– Я думала, что ангелы должны быть одеты куда скромнее, – заключила она наконец, не глядя на своего собеседника, стоящего напротив у резной зеркальной рамы.

– Маскарадному костюму скромность лишь вредит. Вдобавок, ты ведь ещё и будущая маркиза, никто не имеет права носить платья роскошнее и богаче, чем у высшей власти. Не будем лишать других простора в выборе, – Болдер жестом приказал швеям удалиться и, когда те поспешили выйти и закрыть за собой дверь просторных покоев графини, подошёл к ней ближе. Мари невольно отступила на шаг назад, отведя взор от холодных глаз надменного жениха. – Боишься? – произнёс он всё с той же ухмылкой. – Это правильно. Но пока ты ведёшь себя довольно хорошо.

Девушка взглянула на него недоверчиво, а маркиз тем временем протянул ей длинный свёрток, который во время примерки не выпускал из рук.

– Что это? – спросила Мари, взяв его осторожно за самый край.

– Твоя маска, – ответил Болдер, отходя обратно к зеркалу. – Нужно взглянуть на костюм целиком.

Она аккуратно развернула мягкую ткань. В руках оказалась белая полумаска, украшенная тонким золотым узором и такими же, как на платье, пушистыми перьями, каскадом расходившимися над ней. Возможно, в другое время она вызвала бы восторг, но не сейчас. Сейчас эта вычурность неприятно коробила.

– Надевай, – раздражённо поторопил мужчина. – У тебя ещё будет время её рассмотреть.

Мари обиженно поджала губы, но всё же поспешила завязать белые ленты маски поверх распущенных волос.

– Что ж, очень даже неплохо, – заключил маркиз, с прищуром оглядывая праздничный наряд невесты и довольно потирая подбородок.

– Это всё будет надето лишь раз, – тихо произнесла девушка, глядя на себя в зеркало. – Зачем столько трудов?

Болдер удивлённо приподнял бровь, затем улыбнулся необычно снисходительно.

– Это, – произнёс мужчина, подойдя ближе и едва коснувшись пальцем «крыльев» на платье, – дорогие перья заморской птицы, привезённые специально по моему заказу. Это, – он слегка приподнял подол длинной юбки, – лучшая ткань, заказанная для меня из Сэфпейса. Это, – взглянул на полумаску, – работа лучшего мастера, который делает маски только для меня с тех времён, как я начал устраивать придворные костюмированные балы. А ты, – сухие пальцы скользнули по нежной коже девичьей щеки, сердце Мари замерло в испуге, – моя невеста. Только поэтому ты являешься драгоценным камнем, который должен быть представлен в лучшей оправе, чтобы стать заметным. Моя невеста обязана находиться в центре внимания, стать эталоном, поэтому лишь твоей красоты не будет достаточно. Тебя, несмотря на маску, должен узнавать каждый. Узнавать и понимать, что ты принадлежишь мне. А я будущий король и моё право – иметь лучшие сокровища.

– Так что же, вам хватит тщеславия, чтобы и себя самого представить ангелом? – тихо спросила девушка, понимая, что рука мужчины касается её щеки уже слишком долго. Это ощущение так пугало, что Мари готова была снова почувствовать на коже острое лезвие кинжала, чем ждать, к чему может привести это откровенное прикосновение.

– Ну что ты, – неожиданно усмехнулся маркиз, отводя наконец руку от её лица. – Мужчине это не к лицу, лишь невинным девам и несмышлёным детям. Но мой костюм неплохо подойдёт к твоему.

Вздохнув неслышно с облегчением, когда собеседник отвернулся, Мари не решилась и дальше испытывать судьбу дерзостью своих слов и, хотя заявление Болдера так и подталкивало её к какой-нибудь язвительной шутке, она всё же промолчала. А маркиз тем временем поднял с невысокого кресла, стоявшего у окна, ещё один свёрток. Девушка с трудом скрывала любопытство, когда он разворачивал чёрную ткань, и едва не ахнула, когда надел свою маску. Глянцевая красная «кожа» закрывала всё лицо мужчины, тонкие линии бровей, крючковатый нос, губы, растянувшиеся и застывшие в зловещей улыбке – всё было сделано настолько искусно и пугающе правдоподобно, что невольно холодок пробегал по спине. Морщинистый лоб демонического создания венчали короткие золотые рога.

– Я вижу, ты оценила, – Болдер снова подошёл ближе. – Цвет твоего лица почти не отличим от цвета платья, – он приподнял свою маску, взглянул в глаза побледневшей девушки. – Неужто так страшно?

Мари попыталась взять себя в руки.

– Эта маска вам подходит, – произнесла она, отвернувшись, и тут же вновь замерла от неприятного тепла на своей щеке.

– В следующий раз, – пальцы маркиза больно сжали скулы девушки, – я сочту это за дерзость.

От такой близости к своему собеседнику, сердце пленницы, казалось, вовсе перестало биться, по всему телу разливался леденящий холод и хотелось зажмуриться, но она с трудом перевела взгляд к серым глазам мужчины и положила всю свою смелость, чтобы смотреть в них не отрываясь.

– Ты всё храбришься? – усмехнулся Болдер, ещё сильнее сдавливая её скулы. – Право, это смешно. Либо ты любишь боль, либо память твоя слишком коротка, – его кинжал снова блеснул отполированным лезвием у самой шеи девушки. – Скажу честно, мне вовсе не хочется уродовать твоё прекрасное тело. Зачем портить вещь, даже ни разу не воспользовавшись ею?

Мари невольно вздрогнула, от чего улыбка маркиза стала лишь ещё довольнее.

– Чего больше ты боишься сейчас? Боли или нашей первой брачной ночи? – произнёс он, пристально глядя из-под маски.

– Я сделаю и вытерплю всё, – произнесла девушка тихо, чувствуя, как аккуратно скользит холодная сталь по её коже, – только прошу, пусть ваша жестокость коснётся лишь меня…

– Теперь ты будешь молить не убивать Уильяма? – иронично скривил губы Болдер. – Это весьма мило, но нет. Если я возьмусь за тебя всерьёз, ты забудешь обо всём и обо всех, поверь. Многие считают себя смелыми и сильными перед пытками, и лишь единицы умирают не отступившись. И ты начнёшь молить о пощаде рано или поздно, позабыв о графе. А с ним у меня свои счёты.

– Но он ведь только граф, – ощутив, как кинжал сильнее надавил на кожу, Мари зажмурилась, но продолжила говорить. – Всего лишь. Как он может помешать вашим планам?

– Знаешь, – маркиз вдруг загадочно сощурился, отводя клинок, девушка приоткрыла глаза от удивления. – Давай договоримся. Заключим пари, если хочешь. И хотя подобные уговоры не в моих правилах, я всё же рискну. Если твой неподражаемый Уильям явится на маскарад за тобой, я не трону его. А если нет, то ты забудешь о нём и больше никогда не упомянешь его имени при мне.

– Почему он должен прийти? – нахмурившись, спросила Мари, вновь осмелившись взглянуть собеседнику в глаза.

– Как же, он ведь влюблён в тебя, – растянулись в наглой усмешке тонкие губы. – Так что просто обязан прийти мстить за твою смерть. А маскарад – такой удобный случай.

– Что? – девушка мотнула головой, попытавшись сделать шаг назад, но едва не упала, наступив на подол платья. Успев лишь ахнуть, она зажмурилась от пронзившей плечо боли, пальцы маркиза сжали руку, снова подняли на ноги.

– Для всех ты была с позором казнена, забыла? – тихо произнёс мужчина, вновь наклонившись к самому лицу пленницы. – В любом случае, выбора у тебя, как и всегда, нет, – он вновь усмехнулся. – Договор заключён.

Кинжал наконец беззвучно вошёл в ножны, пальцы маркиза разжались и, отвернувшись, он зашагал к выходу из комнаты.

Девушка ещё некоторое время стояла, не решаясь пошевелиться, глядя в пустоту перед собой. По всему телу медленно ползали противные ледяные мурашки, будто только что она пробудилась от ночного кошмара, но он не спешил размыкать на сердце острых когтей ужаса, заставляя задыхаться и паникой вороша мечущиеся мысли.

«А что… если он действительно придёт?»

* * *

День девятнадцатый.

– Боже, как я устал, – Вильгельм упал на кровать, потирая затёкшие, ноющие колени. – Я скоро ослепну от чтения при свече, – он хмуро глянул на стоящих в дверях братьев Анкэля и Удо.

– Молитва должна укреплять тебя, а не наоборот, – покачал головой первый.

– Укреплять? – фыркнул правитель. – У меня всё полыхает внутри от того, как я хочу покинуть монастырь и сделать хоть что-нибудь…

– Что, например?

– Например, увезти из замка Мари.

Анкэль со вздохом закатил глаза – он заходил к временно монашествующему королю каждый день, чтобы самому позвать к трапезе и просто поговорить по вечерам, но все разговоры неизбежно сводились к одной только Мари. Пока перед ним был брат Матис, ещё несколько дней назад, ему и в голову не приходило, сколь много и пылко молодой человек думает о ней. А теперь, когда запрет на подобные мысли и разговоры был снят и, утомлённый постоянным чтением едва понятных ему молитв и одиночеством, Вильгельм получил возможность высказаться, он говорил непривычно много. Непривычно даже для себя самого. Раньше, в обычной жизни, он наверняка хранил бы всё в секрете и молча шёл к своей цели, но сейчас эмоции и мысли настолько переполняли его, что, казалось, молчание просто убивает, разрывает сердце, не давая выхода чувствам. И Вильгельм говорил. Братья Анкэль и Удо стали для него единственными друзьями во всём мире, теми кто спасали его от заточения в келье и собственных размышлениях. Им парень рассказал, как познакомился с кареглазой целительницей, как, сам того не желая, обманул её надежды, как видел её в последний раз, и сколь часто она снилась ему в стенах монастыря, приходя лишь в кошмарах, бередящих душу невозможностью когда-либо высказать сокровенные мысли и признаться в искренних чувствах. Теперь возможность вновь появилась, подарила надежду, и эта надежда жгла грудь желанием действовать, не сидеть сложа руки в ожидании.

– Сила молитвы очень велика, – покачал головой Анкэль, подходя ближе к собеседнику, – но она должна идти от сердца. А ты только и делаешь, что охаешь и ноешь.

– Вильгельм всё-таки наш правитель, – нерешительно вступил в разговор Удо. – Не нужно так…

– Он сам просил быть с ним честными, – перебил того брат. – Вот я и говорю то, что думаю.

– Спасибо, – взглянув в голубые глаза монаха, улыбнулся Вильгельм и сел на край кровати. – Твоя честность часто вразумляет меня. Я бы даже сказал, даёт силы не ослушаться повеления его преосвященства. Но моих желаний она не меняет.

– Быть может, тебе стоит немного расслабиться? – снова подал голос Удо. – Ты даже спать и есть почти перестал. Но у тебя нет цели прочесть все книги, что тебе дадут, необходимо лишь дождаться нужного времени.

– А я согласен с Вильгельмом, – пожал плечами Анкэль. – Чем больше он прочтёт, тем лучше. Только повторю, нужно, чтобы молитва шла от сердца.

– Нет, – не унимаясь, покачал головой первый монах. – Я настаиваю, чтобы правитель оставил чтение хоть ненадолго и немного погулял в саду. Такое затворничество не пойдёт ему на пользу. Он же света белого не видел с тех пор, как вернулся сюда.

– Может ты и прав, – вздохнул Вильгельм и снова потёр колени. – В попытках спастись от поглощающих меня предчувствий и мыслей, я совсем разучусь ходить.

Он поднялся на ноги, поморщившись от ноющей боли, разлившейся по усталому телу.

– Прогуляетесь со мной?

Монахи переглянулись и оба кивнули. Дневные работы были давно закончены, и свободного времени осталось достаточно. А следить за душевным состоянием правителя им приказал настоятель по просьбе епископа, раз уж их выбрал своими друзьями сам Вильгельм.

Осенние сумерки веяли холодом, в саду ещё слышалось пение редких птиц, не покинувших родные гнёзда в поисках тепла. Над горизонтом поднималась огромная оранжево-розовая луна.

– Вильгельм, – тихо произнёс Удо, глядя на ночное светило, взирающее на мир пустыми глазницами серых пятен, – а ты сам веришь в силу молитвы? Или ищешь в ней только спасения от печальных мыслей?

Правитель поймал его взгляд и тоже воззрился на луну, пожал плечами.

– Я верю, что всё делается не зря. Если Бог есть, он не оставит нас.

– Ты и в это до конца не веришь? – хмуро спросил Анкэль.

– Я не знаю, – вздохнул Вильгельм. – Я сам никогда не видел чудес, даже будучи ребёнком. Неужели всё, что происходит сейчас, заслужено моими безобидными выходками?

– А что именно происходит сейчас? – удивился собеседник. – Ты стал правителем целого королевства, разве это не благословение небес?

– Правителем, – печально повторил Вильгельм. – Но что-то я совсем не чувствую себя счастливым.

– То, что ты не чувствуешь счастья, это лишь твоя вина. Ведь чудеса уже коснулись тебя, а ты упорно не хочешь видеть их, думаешь только о Мари.

– Да, думаю, – грозно глянул на него Вильгельм. – И не могу перестать думать. Что мне ещё остаётся, если сердце разрывается от бесконечности ожидания?

– Она не больна и не мертва, – тоже повысил голос Анкэль. – Это всего лишь ожидание, пойми же наконец!

– Тише, тише, – поспешил вмешаться Удо, стараясь отвлечь собеседников от спора. – Слышите? Ворота отворились! Кажется, кто-то приехал.

Мужчины прислушались, хмуро переглянулись.

– Кто бы это мог быть? – спросил у Анкэля правитель. – Ты ведь всегда в курсе монастырских дел.

– В этот раз, нет, – сурово ответил тот. – Пожалуй, вам лучше вернуться в свои комнаты. А я посмотрю, кто это.

– Ты думаешь, это могут быть преследователи? – почти шёпотом спросил Удо.

– Не знаю, но сейчас же займусь этим.

– Я с тобой, – тут же отозвался второй монах.

– Нет, ты сопроводи правителя, а я приду, как только всё выясню.

– Меня это раздражает, – буркнул Вильгельм. – Когда вы говорите «правитель», чувствую себя каким-то бездушным сокровищем, которое всем нужно сберечь, но личного мнения у него нет.

– Мы ведь делаем всё только… – начал было Анкэль, но молодой человек перебил его.

– Да, да. Только мне на благо, – он улыбнулся, но улыбка совсем не соответствовала выражению его глаз. – Я буду ждать новостей у себя, – добавил он и зашагал прочь, не оборачиваясь.

– Как капризное дитя, – бросил монах, провожая его и брата Удо взглядом. – А собрался страной править…

Он вздохнул и, дождавшись пока собеседники скроются в густых сумерках, направился к монастырским воротам, откуда недавно донеслось лошадиное фырканье и топот копыт.

* * *

– Гризельда осталась с отцом, а Юрген присматривает за таверной. Я приехала, как только смогла! – Амелия прижималась к груди мужа, она всё ещё не могла отдышаться и говорила прерывисто. Северин нервно гладил её руки, стараясь скрыть волнение, хотелось обо всём расспросить и в первую очередь узнать, какое же срочное известие привело женщину в монастырь за сотни километров от дома посреди ночи. Но он молчал, давая ей возможность самой собраться с мыслями.

Неровный свет огня в камине отбрасывал дрожащие тени на стены. Наконец Амелия подняла глаза и, крепче сжав пальцы мужа, продолжила:

– Из графского имения пришло известие о гонце. Он привёз какое-то приглашение для миледи Эрмелинды и Уильяма, но стражники сказали, что господ нет дома, и в ту же ночь кто-то пробрался в имение и устроил обыск, – она невольно подозрительно глянула по сторонам. – Перерыли все комнаты, наверное, искали их. К счастью, никто не пострадал.

– М-да, герцог пошёл напролом, – вздохнул Северин. – Неужто обо всём догадался?

– Юрген сказал мне, что в деревне какой-то мужчина искал меня. Наш дом! – Амелия замотала головой. – Говорил, что ему нужно найти известную в наших краях знахарку для своей дочери! Конечно же Юрген ничего не сказал, тут же улучил возможность и сбежал из таверны, чтобы сообщить мне. А я, не раздумывая, кинулась сюда.

– Ты думаешь, герцог ищет тебя? Но зачем? Он охотится за графиней и Уильямом.

– Нет, это был маркиз, – зашептала Амелия. – Я уверена, что он послал эту погоню. Поэтому я не верю, что он казнил Анну! – она снова сжала кулаки, впиваясь ногтями в пальцы советника. – Я много думала об этом. Она не могла сдаться и признать себя виновной в преступлении, которого не совершала. Ведь она не совершала его! Графиня сама приказала Уильяму покинуть замок, ещё до того как Анна успела его предупредить! Подумай сам, как это глупо. Почему маркиз не сказал нам о казни сразу?! Он выспрашивал всё про Анну, потом добавил ещё, что она сама призналась. И даже не дал взглянуть на неё в последний раз… Он солгал, я уверена, что солгал! Она просто нужна ему для каких-то целей, а меня он ищет наверняка для того, чтобы сделать из неё послушный инструмент в своих руках! Я чувствую это!

– Милая, – Северин нахмурился, не зная, как правильно сейчас говорить с взволнованной женщиной, – мне тоже очень хочется верить, что Аннамари жива, но мы ведь не можем сейчас кинуться в замок, чтобы это доказать. Сейчас на карту поставлено куда больше одной жизни.

– Я знаю, что жизнь правителя сейчас куда дороже всего прочего, – Амелия опустила глаза, голос её задрожал. – Но я не могу, просто не могу смириться.

– Я знаю, – советник прижал её к себе. – Но мы должны…

Он вдруг замолчал, руки сами собой опустились. Женщина всхлипнула, подняла глаза на его побледневшее лицо, оглянулась – в дверном проёме стоял Вильгельм. Глаза его полыхали не то гневом, не то отчаянной болью, тяжёлое дыхание заставляло грудь высоко вздыматься. Он смотрел прямо на Северина, казалось, пытаясь сдержать себя и не кинуться в драку.

– Почему? – сквозь зубы процедил он. – Почему ты не сказал мне, что Мари мертва?!