День девятнадцатый.

Дверь без стука отворилась и в тесную комнатку ввалился запыхавшийся Анкэль, Вильгельм и Удо уставились на него с нервным ожиданием.

– Это не преследователи, – выдохнул монах, отвечая на немой вопрос братьев. – Стражник сказал, что приехала какая-то женщина. Кажется, она супруга советника Северина, если я всё правильно понял.

– Что? Амелия? – удивился Вильгельм, вскакивая на ноги. – Что она делает здесь? Что-то случилось?

– Привратник ничего не знает, – пожал плечами гонец. – А я сразу отправился сюда, узнав, что опасности нет.

– Я сейчас же иду к Северину, – бросил правитель, едва не оттолкнув Анкэля с пути. – Нужно узнать, что стряслось!

– Постой! – крикнул ему вслед растерявшийся Удо. – Нам идти с тобой?

– Нет, – коротко ответил Вильгельм. – Подождите меня здесь.

Он сам не понял, зачем попросил друзей ждать в его комнате, но какое-то недоброе предчувствие, трепещущее в груди, подсказывало, что после встречи с советником, ему, так или иначе, нужна будет помощь.

Впереди послышались голоса, дверь приёмного зала была открыта. Вильгельм остановился, заметив, что оттуда выходят двое послушников. Решив подождать, пока они скроются за поворотом коридора, он быстро спрятался в ближайшем дверном проёме. Комната Северина была чуть дальше за приёмной, а попадаться на глаза никому не хотелось, это могло задержать гораздо сильнее, чем нынешнее ожидание. Через некоторое время он выглянул из своего убежища и, убедившись что не попадёт ни в чьё поле зрения, медленно двинулся по полутёмному коридору дальше. Слабый свет разведённого в камине приёмной комнаты огня плясал на противоположной стене коридора, парень успел только подумать, как бы незаметно проскользнуть мимо открытой двери, если в зале кто-то есть, но в этот миг услышал знакомый голос.

– … И в ту же ночь кто-то пробрался в имение и устроил обыск. Перерыли все комнаты, наверное, искали их. К счастью, никто не пострадал…

Правитель остановился в замешательстве, это был голос Амелии. Значит, всё же что-то случилось. Он подошёл ближе, прижался спиной к стене у самого дверного проёма, прислушался.

– …Неужто, наконец обо всём догадался? – зазвучал тихий голос Северина.

– Юрген сказал мне, что в деревне какой-то мужчина искал меня. Наш дом! – ответила Амелия. – Говорил, что ему нужно найти известную в наших краях знахарку для своей дочери! Конечно же, Юрген ничего не сказал, тут же улучил возможность и сбежал из таверны, чтобы сообщить мне. А я, не раздумывая, кинулась сюда.

– Ты думаешь, герцог ищет тебя? Но зачем? Он охотится за графиней и Уильямом.

– Нет, это был маркиз, – женский голос стал тише, Вильгельм напрягся, стараясь не упустить ни единого слова. – Я уверена, что он послал эту погоню. Поэтому, я не верю, что он казнил Анну! – он замер, испуганно глядя перед собой.

«Казнил?! – пронеслось эхом в голове. – Нет! Мне наверняка послышалось!» – он мотнул головой, отгоняя волну взметнувшихся дурных мыслей и предчувствий, заставил себя продолжить слушать.

– Она не могла сдаться и признать себя виновной в преступлении, которого не совершала, – вновь донёсся дрожащий голос Амелии. – Ведь она не совершала его! Графиня сама приказала Уильяму покинуть замок, ещё до того как Анна успела его предупредить! Подумай сам, как это глупо. Почему маркиз не сказал нам о казни сразу?! Он выспрашивал всё про Анну, потом добавил ещё, что она сама призналась. И даже не дал взглянуть на неё в последний раз…

«Значит… не послышалось!» – Вильгельм сжал кулаки, сердце колотилось так быстро и громко, что, казалось, его слышно и в соседней комнате, оно не давало сосредоточиться. К горлу подступил болезненный ком, по всему телу разливались то жаром, то леденящим холодом мурашки.

– Милая, – пробился сквозь заволакивающий мысли туман голос Северина, – мне тоже хочется верить, что Аннамари жива, но мы ведь не можем кинуться в замок, чтобы это доказать. Сейчас на карту поставлено куда больше одной жизни.

– Я знаю, что жизнь правителя куда дороже всего прочего. Но я не могу, просто не могу смириться…

«Жизнь правителя… дороже, – эхом отозвались в голове заглушающие сердцебиение слова. – Моя жизнь? Дороже всего? – пальцы, сжатые в кулаки, начало сводить от напряжения. – Она… Из-за меня», – мысли зашли в тупик, их бурная волна словно разбилась о холодную каменную стену, к которой сейчас прижимался Вильгельм, разлетелась осколками бесконечных и бессмысленных теперь вопросов, заполнила сердце душащим чувством вины, злобы и отчаяния. Каким должен быть следующий шаг? Тело решило само: ноги чуть дрогнули и сделали этот шаг. За долю секунды пламенный взгляд обшарил просторный приёмный зал и впился в глаза советника.

– Почему? – услышал Вильгельм собственный голос. – Почему ты не сказал мне, что Мари мертва?!

Тяжёлое дыхание разрывало грудь, сердце стучало всё сильнее, на щеках запылал нездоровый румянец горячки, а в глазах полыхали гневные огни. Парень сам не знал, что делает сейчас и что готов сотворить в следующую секунду. Но это не волновало его. Все мысли занял лишь вопрос: «Почему?». И ни один вариант ответа не утешил бы сейчас мечущуюся, словно в клетке, в плену отчаяния душу.

– Уильям, успокойся, – попытался взять себя в руки Северин. Он осторожно подвинул супругу в сторону и сделал шаг вперёд, стараясь подобрать слова.

– Ты знал об этом и молчал, – рычал Вильгельм, всё сильнее сжимая кулаки. – Почему?!

– Ты совсем недавно потерял отца, – советник сам не знал, зачем начал с этого, но от волнения речь его шла будто сама собой, не давала остановиться и сосредоточиться на цели слов, излагая первые пришедшие в голову мысли, – и сейчас твоя обязанность – занять законное место на троне. Я не хотел, чтобы ты натворил глупостей.

– Глупостей?! – едва не срывался он. – Каких ещё глупостей?! О чём ты?!

– Я знаю тебя! – не удержавшись, тоже повысил голос мужчина. – Ты не раздумывая кинулся бы в замок, чтобы всё выяснить лично! Но пойми, – он с трудом заговорил тише, – тебя убьют там, не медля, а твоя жизнь сейчас дороже чем когда-либо. Не будь эгоистом, пойми всю важность своего существования наконец!

На несколько мгновений все замолчали, негромкое потрескивание поленьев в камине заполнило комнату осязаемым напряжением и ожиданием новой бури не излитых эмоций.

– Я понял, – неожиданно спокойно ответил молодой человек, опустив глаза. – Теперь мне нужно подумать, – он отвернулся.

– Уильям, стой! Мы не закончили! – в сердцах крикнул Северин.

– Я Вильгельм, – тихо ответил тот, делая шаг в сторону.

– Остановись! – не успокоился советник. – Что ты собрался делать?!

– Ничего, – карие глаза взглянули на него с обжигающим спокойствием, но в глубине напускной пустоты мелькнули едва заметные искры. – Я ведь сказал, что всё понял.

Вильгельм скрылся за дверным проёмом, не дожидаясь ответа. Его тяжёлые шаги скоро стихли в сумраке коридора.

– Может и понял, – покачал головой советник, опуская глаза. – Но я всё же послежу за тобой, – он обернулся к стоящей неподвижно супруге, лицо её было на удивление спокойным.

– Он становится взрослым, – произнесла женщина тихо. – Совсем скоро ты не сможешь остановить его одним только словом.

Советник тяжело вздохнул, снова обернувшись к двери.

– Пожалуй, я никогда этого не мог…

* * *

«Холодно… Как же холодно».

Мари зябко потёрла плечи, огляделась по сторонам. Ещё секунду назад её окружала непроглядная тьма, а сейчас со всех сторон яростно полыхали языки голубоватого пламени.

«Что это?» – пламя обступало и подкрадывалось всё ближе, но страшно совсем не было. Только невыносимо холодно. От огня веяло морозом, будто вокруг плясали ожившие ледяные глыбы. «Когда же это кончится?» – она сжалась в клубок, сидя в темноте. Только слабое свечение голубого пламени позволяло разглядеть собственные руки. «Я хочу… проснуться», – конечно же сон, что иначе? Но как разорвать его? Как открыть глаза?

«Как же холодно!» – Мари стиснула зубы, из глаз сами собой покатились слёзы, было нестерпимо больно от бьющего тело озноба.

– Прости меня, – послышался знакомый голос во тьме.

Девушка от неожиданности распахнула глаза, в замёрзшей груди вдруг заколотилось сердце.

– Прости, – повторил голос и ослепительной искрой вспыхнул за стеной голубого пламени.

– Уилл, – прошептала Мари, с трудом расцепляя руки и поднимаясь на ноги. Из мрака к ней медленно приближался сияющий силуэт, – это ты?

– Прости, – снова послышался его голос. – Прости, что оставил тебя здесь.

– Я знаю, – сквозь слёзы зашептала девушка. – Теперь я знаю, почему ты был так… холоден. Ты ведь узнал правду! Моя матушка сказала тебе?

– Я хочу забрать тебя с собой, – в ярком свечении прояснилось лицо Уильяма. Добрый и заботливый взгляд, лёгкая улыбка. – Пойдём со мной.

– Маркиз хочет убить тебя, – замотала головой Мари. – Ты должен бежать! Он страшный человек! Прошу, спасайся!

– Я заберу тебя с собой, – повторял нежный голос. Юноша остановился, медленно протягивая руку своей собеседнице.

Девушка зажмурилась, стараясь не поддаваться на его призыв.

– Прошу, ты должен спасаться! – почти кричала она.

– Идём, – не прекращал звать голос.

Мари открыла глаза. Вся одежда её уже была объята пламенем, от его ледяного дыхания кровь стыла в жилах, страх наконец овладел трепещущим сердцем, наполнил его, иссушил последние капли тяжёлого спокойствия.

– Идём, – повторял Уильям.

Она подняла глаза, и в этот миг лица коснулось едва уловимое тепло от протянутой руки юноши. Тепло, пусть и слабое, разливалось по коже, оно казалось единственным спасением от смертельно ледяного пламени, захотелось впитать его всё, вцепиться в такие близкие пальцы и никогда не отпускать. Но сил пошевелиться не было.

– Я не могу, – прошептала девушка дрожащим голосом, слёзы не прекращая катились по щекам.

– Ты должна, – продолжал всё также ласково улыбаться Уильям. – Дай мне руку.

Она стиснула зубы, превозмогая боль от разливавшегося по телу холода, зажмурилась в попытке разорвать его путы и медленно потянулась вперёд. Каждый миллиметр казался пыткой, давался непосильным трудом, а путь был бесконечен.

Так близко и так далеко, его рука совсем рядом, но никак… никак не достать до неё. Мари тянулась изо всех сил, мышцы сводило, сердце едва не замирало от боли, но она тянулась вперёд.

Мягкое тепло коснулось самых кончиков пальцев, казалось оно вот-вот станет обжигающим жаром, но всё же, не перестанет приносить блаженство. Яркий свет слепил глаза, размывая силуэт юноши, а слёзы всё не останавливались. Наконец по коже едва заметно скользнуло что-то.

«Я дотянулась!» – успело мелькнуть в голове, и в этот миг глаза открылись сами по себе. Мари испуганно смотрела перед собой круглыми глазами, а из распахнутого настежь окна на неё глядела такая же круглая луна. Яркие звёзды, как колючие ледышки, сверкали на тёмном небе. Холодный осенний ветер гулял по комнате, шурша раздвинутыми гардинами, и, тихонько завывая, убегал в щель под дверью. Тёплое одеяло сползло на пол и только самый его краешек ещё лежал на кровати, накрывая кончики пальцев правой руки девушки.

Она очнулась, когда поняла, что воздуха не хватает. Болезненно глубокий вдох разрезал окружающую тишину, Мари быстро натянула на себя одеяло, сжавшись в комок и дрожа всем телом. По коже блуждали неприятные мурашки, то ли от холода, то ли от прерванного сна. Перед глазами всё ещё стоял образ Уильяма, его нежный взгляд будто видел её насквозь, проникал желанным теплом в самые сокровенные мысли, не оставляя тайн, не пугая, не прячась.

«Быть может, – подумала Мари, вновь переводя взгляд на немой лик луны, – мы сердцами ощутили кровную связь ещё при первой встрече? – холод отступил, по телу медленно разливалась сонная усталость, а мысли постепенно прояснялись. – Может, поэтому мы так сблизились за одну только ночь? Но…» – в памяти снова возник образ темноволосого юноши, его горящие глаза… Совсем близко… Его губы.

– Нет! – девушка вздрогнула, испугавшись собственного голоса, закуталась крепче в одеяло, прикрыв им рот и раскрасневшиеся щёки.

«Такие чувства не могло родить кровное родство. Их не должно быть! – она зажмурилась, не давая слезам наполнять глаза. – Не должно быть… Но почему тогда они не оставляют меня? Терзают душу, – сердце сжалось и стало тяжело дышать. – Где он? Что с ним? Думает ли обо мне хоть иногда? – Мари развернулась на спину, продолжая кутаться в одеяло, посмотрела в темноту, покрывающую потолок её покоев. – Мрачно и холодно. Как моё будущее… Без него».

Девушка вновь зажмурилась.

«Нет! Нельзя мечтать о нём! Желать увидеть его снова мне нельзя! Но мысли сами лезут в голову. Находят неведомые мне лазейки и не дают забыть… Его лицо, его руки, его губы – зачем во всё это так крепко вцепилась моя память?»

Она снова повернулась на бок, накрылась с головой одеялом и долго лежала, глядя в пустой мрак перед собой, стараясь совладать с трепещущим сердцем и дыханием.

«А если Уильям придёт на маскарад? – вновь зашептали мысли. – Маркиз не тронет его? Я успею предупредить об опасности? Я смогу солгать ему, глядя в глаза? Сказать, что не люблю? Сказать, что выйду замуж по своей воле? Ведь если он узнает… Что сделает тогда? – Мари выглянула из-под одеяла и вновь воззрилась на луну. – Ведь он точно также не имеет права любить меня. Быть может, и не любит уже. Но к чему ему знать правду? Правду о моих чувствах? Как надоело! – она сжала кулаки. – Надоела эта недосказанность! Что делают с нами страх и гордость? Почему заставляют молчать, когда нужно говорить? Если мне ещё выпадет шанс увидеть Уильяма, я обещаю… Обещаю, что скажу ему всё, что чувствую. Честно, не страшась его ненависти и отвращения. Пусть считает меня самой последней падшей грешницей, но знает правду! Но… – на глаза вновь навернулись невольные слёзы. – Имею ли я право говорить? Ведь нам не быть вместе, даже если… Никогда не быть. Лишь во сне, – каждый удар сердца болью отдавался в груди, становилось всё жарче, и горячие слёзы обжигали глаза. – Я должна сделать всё, чтобы он не погиб. Это единственное, что я могу. Любой ценой… Спасти его и отпустить. Он не сможет быть счастливым, зная о моих чувствах. Значит, я должна молчать», – она уткнулась лицом в подушку. Хотелось кричать от рвущей душу безысходности, но она лишь закусила губу и тихо застонала, давая волю бесконечным слезам. Быть может, они унесут хоть часть этой боли с собой…

* * *

– Вильгельм, что случилось?! На тебе лица нет! – взволнованно спросил Удо, когда тот вошёл в келью, с силой закрыв дверь.

– Ничего, – бросил тот сурово. – Я должен ехать.

– Что? – вмешался Анкэль. – Куда ехать? Что ты задумал?

– Северин был прав, – будто не слыша его, продолжал правитель, доставая из-под кровати свою дорожную сумку. – Я не успокоюсь, пока сам не узнаю правду.

– Какую ещё правду?! – повысил голос монах, чтобы вывести собеседника из забытья. – Куда ты собрался ехать?! Я никуда тебя не пущу!

Вильгельм слегка опомнился, вцепившись взглядом в его голубые глаза, затем на лице его проступила ещё большая уверенность.

– Вы поможете мне, – произнёс он в приказном тоне. – Амелия привезла дурные вести. Возможно, маркиз казнил Мари, – голос его на секунду дрогнул, но тут же снова зазвенел холодной сталью. – Я должен узнать так ли это. И если это правда, то… убить его.

– Что?! Нет. Нет! Мы в этом не участвуем! – замахал руками Анкэль. – И ты тоже! Совсем голову потерял?! Тебя убьют, не успеешь подойти к дворцу!

– Завтра будет маскарад, – также спокойно продолжал настаивать правитель. – Удобнее возможности проникнуть в замок и не представить. Всё, о чём я вас прошу – помочь сбежать из монастыря и добраться до Фалькнеса, дальше я всё сделаю сам.

– Я пойду до конца, – отозвался вдруг Удо. – Я понимаю тебя, тоже поступил бы так, если бы моя любимая… Ну… Ты понимаешь.

– Прекрати, – прикрикнул на него Анкэль. – Вильгельм! – он взглянул на правителя с грозным предостережением. – Ты едва знал эту девушку!

– Я знаю, она предназначена для меня, – произнёс парень, глядя ему в глаза.

– Как ты можешь судить об этом?! – покачал головой монах. – Ты видел её всего несколько раз!

– Я чувствую, – Вильгельм вдруг заговорил тихо, опустив глаза. Братья замерли, поражённые проникновенной печалью зазвучавшей в его голосе. – Меня привлекали другие девушки, но это никогда не длилось долго. А если я не видел их больше нескольких дней, то тем более, всё влечение таяло без следа. Я понимаю, что три недели – вовсе не срок, но то чувство, что я испытал в день знакомства с Мари, не оставляет и не стихает с тех пор ни на минуту. Оно не исчезло, даже когда я хотел этого, когда пытался забыть её. Только распалялось с новой силой. И возможно, я уже никогда не узнаю, что она думает обо мне, что чувствует сама, но я должен её спасти. Если есть хоть один шанс, что она ещё жива, я не упущу его! – он наконец поднял глаза, и монахи вздрогнули при виде пылающего в них пламени. – Она ведь сделала это из-за меня, – прошептал он. – Из-за меня пошла на смерть.

– Ты тут не при чём, – проговорил Анкэль, стараясь глядеть прямо в разъярённые глаза собеседника. – Как бы то ни было, я уверен, что ты не виноват в этом. И сейчас…

– Моя жизнь дороже? – спросил вдруг Вильгельм, усмехнувшись. – Если ты произнесёшь это, я сам придушу тебя.

Монах нервно сглотнул. Сейчас в словах молодого короля не было и доли шутки или пустой угрозы, он, казалось, действительно готов был убить любого, кто встанет на его пути.

– Времени мало, – произнёс правитель сурово и вновь занялся своей походной сумкой. – Я твёрдо решил ехать. Вы со мной или нет?

– Я с тобой, – закивал Удо. – До конца.

– Я тоже, – хмуро бросил Анкэль. – Сам епископ доверил нам следить за твоим… душевным равновесием, – он едва выдавил из себя эти слова. – Так что я еду. Но убивать никого не буду, – голубые глаза вдруг тоже сверкнули уверенностью. – И тебе не позволю.

Вильгельм взглянул на него прищурившись, но тут же вновь отвёл взгляд, не прекращая собирать свои вещи.

– Тогда, я доверяю тебе придумать, как нам сбежать. И всё устроить, – приказал он. – Мы должны уехать не позже чем через два часа, – он открыл дверь, предлагая монахам покинуть комнату. – Собирайтесь.

Братья покорно вышли. Говорить ещё что-то было бесполезно, по бескомпромиссному лицу правителя было видно, что сейчас лучше без возражений повиноваться или, пока не поздно, молча отступить. Но отступать никто не собирался.

Меньше чем через полтора часа дверь в комнату снова открылась. Вильгельм отвлёкся от чтения, с прищуром посмотрел на вошедших. В свете пламени нескольких свечей лица Анкэля и Удо он узнал сразу, а вот ещё двое гостей показались ему незнакомыми.

– Вы пришли пытаться остановить меня? – холодно спросил он, поднимаясь с колен и закрывая книгу.

– Нет, – замотал головой Удо. – Мы уже готовы идти, но…

– Для начала, послушай, – сурово произнёс Анкэль. По всему его виду было заметно, насколько он недоволен решением молодого правителя. – Этот мужчина, – он пропустил одного из гостей вперёд, – шпион, пойманный лордом Северином и лордом Райнером несколько дней назад в окрестностях Сантерры. Тебе о нём ещё не рассказывали, а между прочим, Лотар мечтал о встрече с тобой.

– Шпион? – нахмурился Вильгельм. – Ты освободил его?

– Нет, он приехал в монастырь вместе с нами, ты мог не обратить внимания, ведь он тоже был в монашеских одеждах. Он поклялся в верности настоящему наследнику трона. Возможно, доверять ему в полной мере мы не можем, но так как он находится под постоянным наблюдением и будет убит при первой же попытке сбежать, я не побоялся поведать ему часть нашего плана.

– Под каким же наблюдением? – всё также сурово спросил король. – Он здесь в сопровождении вас троих. Никакой стражи.

– Брат Эмерик из охраны, – продолжал Анкэль, спокойно указывая на четвёртого гостя. – Он тоже согласился помочь нам. Больше никто о твоём плане не знает и не узнает.

– Спасибо, что решили помочь, – произнёс Вильгельм, чуть расслабившись, и тут же отпрянул от шпиона, буквально рухнувшего на одно колено.

– Ваше величество, позвольте присягнуть вам на верность, – отчеканил он, когда шеи мужчины коснулся клинок его стража, беззвучно и молниеносно вынутый откуда-то из рукава.

– На верность? – опомнившись, переспросил правитель.

– Я уже потерял надежду на возвращение законного наследника, – казалось, едва не плача продолжил Лотар. – Все потеряли её! И наконец вы вернулись. Я верю, что с этих дней беды покинут наше королевство!

– Что? – непонимающе нахмурился Вильгельм. – Это что, суеверие какое-то?

– Вы ещё очень молоды, – не поднимая головы, говорил бывший шпион. – Но я уверен, что под руководством его преосвященства отца Бенедикта, вы сможете возродить наше государство из пепла и вернуть людям спокойную жизнь!

– Ладно, ладно, я понял, – он недовольно скривил губы. – Я пока не особо вникал в свои полномочия и обязанности, но смело могу пообещать, что сделаю всё возможное, чтобы… Эм, – он замялся. На секунду стало даже стыдно, что он – правитель, от которого зависит судьба целой страны, от которого так много ждут, поддавшись собственным любовным порывам, готов бросить всё и мчаться в самое пекло в надежде спасти ту, которой возможно уже и нет в живых. «Возможно, нет в живых», – отозвалась эхом собственная мысль, и взгляд Вильгельма тут же вспыхнул былой уверенностью. – Клянусь, я сделаю всё возможное, чтобы исправить дела рук герцога Аделарда, – произнёс он твёрдо. – Но сначала, нам нужно освободить графиню Сэфландскую, вашу будущую королеву.

– Я бы не говорил так уверенно, – буркнул Анкэль, но тут же замолчал под гнётом горящего взгляда правителя.

– Ваше величество, – вновь заговорил Лотар, подняв глаза, – я не могу осуждать ваши решения, хочу лишь предупредить о своих подозрениях.

– Подозрениях? – снова переспросил Вильгельм.

– Да. Я был отправлен для слежения за советником, но прекрасно знаю, что маркиз искал именно вас. И есть вероятность, что ваше появление в замке на балу будет ожидаемым для него.

– С чего ты это взял?

– Заявление о помолвке маркиза появилось слишком неожиданно, да ещё и накануне коронации герцога. Если маркиз знает, чем привлечь ваше внимание, возможно, он специально делает это. Да и маскарад – слишком удобный для вас повод явиться прямо во дворец. Но это может оказаться лишь моими беспочвенными догадками.

– Я учту это, – задумчиво произнёс Вильгельм. – Благодарю.

– Даже это на тебя не действует? – взорвался Анкэль. – Очнись наконец! Ты эгоист!

– Я не волнуюсь, ведь ты можешь мыслить здраво, – он неожиданно доброжелательно усмехнулся, едва смиряя желание также повысить голос и напомнить о своём положении. – И ты не допустишь моей ошибки.

– Я считаю весь план ошибочным, – буркнул Анкэль, понимая впрочем, что спорить бесполезно.

– Ты когда-нибудь любил? – вдруг с грустью спросил у брата Удо. – По-настоящему.

Анкэль взглянул на него удивлённо, но тут же с усмешкой помотал головой.

– Мы с вами смотрим на вещи совсем с разных сторон, – произнёс он наконец. – Наверное, нам не понять…

– А за нашу обитель стал бы сражаться? – перебил его Удо ещё серьёзнее. – До конца. Даже если бы надежды не было.

Анкэль смотрел на него в изумлённом оцепенении, в голубых глазах монаха вспыхнули гневные искры.

– Я понял, – произнёс он, спустя несколько мгновений. – Больше не стану говорить об этом. Хотя и считаю такой ход мыслей неверным.

– Спасибо, – улыбнулся Вильгельм, – что помогаешь нам – неверным.

– Брат Эмерик останется здесь вместе с Лотаром, – с едва заметной грустью произнёс Анкэль. – Они закроются изнутри и постараются заменить тебя. Голос Эмерика чуть походит на твой.

– Сейчас все спят, – задумчиво ответил Вильгельм. – А если придёт Северин, то тут же заметит подмену. Но всё же какое-то время у нас будет. Нужно найти кого-то, чтобы и вас подстраховать.

– По ночам только ты один не спишь, – усмехнулся Анкэль. – А брат Удо, предположим, очень утомился от дневных дел. Советник застал меня в келье во время сборов, но ничего не заподозрил, видно решив, что я собираюсь ко сну. Я обещал быть всю ночь с тобой. Он понимает, что ты не захочешь видеть его сейчас.

– Ладно. Нужно идти, – слегка неуверенно произнёс правитель. – Времени не так много.

– Да прибудет с вами Бог, – тихо пожелал Эмерик, отступая от двери. – Я постараюсь задержать погоню.

– Спасибо, – ещё раз поблагодарил Вильгельм, натянуто улыбнувшись. По всему его телу вдруг пробежала лёгкая дрожь – отголосок заброшенного в дальний угол сердца страха. Но отступать было некуда.

Стараясь идти как можно тише, правитель легонько потянул поводья. Разбуженная посреди ночи лошадь недовольно фыркнула, но послушно зашагала следом. Анкэль договорился о чём-то с привратником, и того не было на месте, незапертые ворота остались приоткрытыми ровно на полчаса, как пообещал ночной сторож, доверившись уговорам молодого монаха.

– Наверняка он теперь думает, что я привожу в монастырь девушек, – шёпотом сокрушался Анкэль. – А потом меня и вовсе заподозрят в предательстве. Боже! Как я пошёл на это? Что подумает советник?

– Прекрати ныть, – цыкнул на него Вильгельм, взобравшись в седло. – Мужчине это не к лицу, сам когда-то говорил! А Северину ты обещал быть со мной всю ночь, пока всё честно.

– Конечно, – иронично вздохнул тот, последовав примеру правителя и тоже взгромоздившись на своего коня.

– А вы не думаете, что безопаснее будет выйти за стены монастыря пешими и уж потом сесть на лошадей? – подозрительно оглядываясь, предложил Удо.

– Не могу больше ждать, – бросил правитель, направляясь к воротам. Но спустя секунду потянул поводья, сбавил шаг.

– Мы пропали, – проронил обречённо Анкэль, но Вильгельм оставался на удивление спокоен.

В нескольких метрах от них, выйдя из-под садовой белёной арки, остановилась Амелия. Глаза её и молодого короля встретились и взгляды сцепились, будто показывая уверенность каждого в своей правоте. Оставалось понять, сочлись ли истинные интересы каждого между собой. Несколько бесконечно долгих мгновений ожидания, и женщина отвела взор. Сунув руки в рукава свободного плаща, она медленно продолжила свой путь к спальному корпусу. Её невозмутимость сказала обо всём, Амелия ни разу более не взглянула на беглецов, не обернулась. Она не меньше Вильгельма хотела верить, что Мари жива.

Ехать по ночному тракту пришлось медленно, и хотя небо было чистым, а луна яркой, тени отбрасываемые ею, лишь больше сбивали с толку, заставляя всматриваться в каждый метр дороги особо тщательно. Путники не могли допустить лишних проволочек и задержек, потому ехали аккуратно. Если бы одна из лошадей пострадала, её владельцу пришлось бы вернуться в монастырь.

Вильгельм с удивлением заметил, что в мысли вернулась прежняя холодность, сердце билось ровно, не жгло грудь неутолимой жаждой отомстить за любимую, пришло понимание происходящего. Конечно, он осознавал теперь, что поступает опрометчиво и неосторожно, но с возникшей вместе со спокойствием уверенностью, знал, что сможет продумать свои действия и не попасть в ловушку.

– Главное, держать себя в руках, – напутствовал он шёпотом самого себя. – Не давать воли чувствам, – сейчас в душе царила вера в то, что Мари всё же жива и «томится в высокой башне, ожидая своего принца», – вспомнились вдруг слова из детской сказки. Вильгельм усмехнулся своим размышлениям – эта вера была куда сильнее всех прочих подозрений и, наверное, именно она давала возможность думать здраво.

– А что, если Амелия ошибается? – нагоняя ведущего, спросил вдруг Анкэль, будто пытаясь прочесть мысли правителя. Он тоже понял, что значил её жест. На монахов женщина тогда даже не взглянула, она своим спокойствием будто говорила, что верит в удачу Вильгельма, что он один, в её глазах, способен найти и вызволить её подопечную… Нет, её дочь из рук коварного маркиза.

– Мы просто убедимся в этом, также незаметно выберемся из замка и вернёмся в Сантерру, – отрешённо ответил Вильгельм, не замедляя хода.

– Мне слабо в это верится, – чуть тише произнёс монах, так впрочем, чтобы собеседник его услышал.

– Конечно, – шепнул тот. – Я просто убью его, – он сильнее пришпорил коня, и отголоски слов потерялись в топоте копыт.

Спутники поспешили за ним сквозь облако взметнувшейся дорожной пыли.

«Нет, если мои надежды умрут, – про себя решил Вильгельм, крепче сжимая в кулаках поводья, – то с ними умрут и все в этом виновные!»

* * *

Ночь девятнадцатая.

– Поверить не могу, что ты так запросто сбежала! – вне себя от гнева в очередной раз повторял Райнер, меряя шагами небольшую комнатку постоялого двора. – Оставила мне записку! А если бы с тобой что-то случилось?! Если бы тебя поймали на границе или на экипаж напали разбойники?!

– Папа, хватит кричать, – невозмутимо ответила Эмили, глядя в окно. – Мы здесь, наверное, самые шумные постояльцы. Ты зря переживаешь. Граница уже далеко позади, а от разбойников ты теперь и сам сможешь меня защитить. Если этого не произошло, зачем бередить душу и себе и мне?

– За тем, что я твой отец, а обо всех твоих выходках узнаю всегда последним! – кипел мужчина.

– Завтра к полудню, – будто не слушая его, говорила девушка, – если я всё правильно рассчитала, и мы больше не задержимся здесь, то достигнем имения. И нам уже ничто не будет угрожать.

– Как ты беспечна, – покачал головой Райнер. – Прямо как твоя мать.

– Ну, маму ведь ты любил со всеми её недостатками, – хихикнула она, поправляя собранные в пучок волосы. – Значит и это во мне тебя не должно так раздражать, – она мило улыбнулась, но тут же настороженно прислушалась. – Что за шум внизу?

– Наверное, празднуют что-то, – ответил отец и сразу сурово продолжил. – Не пытайся уйти от разговора, знаю я твою манеру сбивать с толку.

– Я хочу посмотреть, – не обращая внимания на его серьёзность, обрадовалась девушка. – Пойдём скорее вниз! – она шмыгнула мимо мужчины и выскочила за дверь.

Райнер тяжело вздохнул, закатив глаза.

– Ну что с тобой делать? – причитал он, спускаясь за дочерью по узкой лестнице в обеденный зал. – Точно, точно, как мать, – он пошарил глазами по просторной комнате, где собралось на удивление много постояльцев и проезжих, нашёл Эмили, разговаривающую с трактирщиком в дальнем углу у самого входа на кухню, и тут же заметил чуть в стороне мужчину в форме Ладлерского гонца.

Он выглядел, пожалуй, слишком подозрительно, распивая эль и радуясь вместе со всеми собравшимися непонятно чему. Райнер, настороженно прислушиваясь, прошёл мимо, стараясь уловить обрывки его слов в общем гомоне, но в речи мужчины не было ничего конкретного. Наконец ясность внесла Эмили. На радостях от полученных у трактирщика вестей, она едва не налетела на отца и, тут же опомнившись, повисла у него на шее.

– Представляешь, папа! – завизжала она, дрыгая ногами. – Он нашёлся! Наследник короля Фридриха, настоящий принц нашёлся!

– Что? – непонимающе переспросил серолицый. – Наследник?

– Да-да! – тут же отозвался кто-то из-за соседнего стола. – Принц Вильгельм уже коронован!

– Папочка, нам больше не нужно никуда бежать! – чуть тише продолжала лепетать девушка. – Не нужно никого бояться!

– Погоди, – едва не заикаясь произнёс Райнер, спуская дочь обратно на пол. – Я должен всё проверить.

Он с серьёзным видом направился к гонцу, уже начавшему исполнять пьяные хвалебные гимны.

– Ты привёз весть о короле? – спросил мужчина сурово, и молодой посыльный, замолчав, уставился на него туманным взором. – Отвечай!

– Я привёз, – непослушным языком ответил тот.

– Дай взглянуть на бумаги, – потребовал бывший шпион, и юноша без сопротивления протянул свёрток, торчащий из твёрдого кожаного футляра.

Райнер пробежался глазами по строкам, рассмотрел с особой тщательностью печать и подпись епископа – всё сходилось, послание было подлинным. Мужчина на миг не сдержал наползающей на лицо улыбки, но тут же вновь взял себя в руки и грозно глянул на пьяного гонца.

– Идём, – приказал он.

– Куда идём? – замотал головой тот. – Я не хочу идти, я хочу праздновать!

– Иди за мной! – Райнер одним рывком поднял юнца за грудки и поволок за собой, тот не пытался вырываться, лишь мелко семенил, едва доставая ногами до пола, и что-то бубнил себе под нос.

Вытащив парня на улицу и убедившись, что за ними никто не пошёл, а Эмили так и осталась стоять посреди таверны, ошарашено глядя им вслед, он бесцеремонно окунул гонца головой в бочку с водой для лошадей.

– Эй! Эй! Что вы творите! – заорал тот, глотая воздух и отплёвываясь, когда пальцы пленителя наконец отпустили его шею, давая подняться.

– Протрезвел? – холодно спросил мужчина, сложа руки на груди.

– Д-да! А вы кто вообще такой? Что вам нужно?!

– Не важно, кто я. Важно, почему ты вскрыл послание? В бумаге чётко написано, для кого она предназначена. Я знаю, что ты туда ещё не добрался. Так почему вскрыл бумагу?!

– Я… не удержался, – виновато признался юноша, старательно стряхивая воду с коротких волос.

– Не удержался и рассказал о секретном послании всему постоялому двору! Где ещё ты раструбил новость?!

– Нигде! – испуганно шарахнулся от разъяренного собеседника гонец. – Я здесь его открыл и сказал только трактирщику, а он взял и объявил всем! А потом все начали пить и кричать, радоваться!

– Ещё бы, – буркнул шпион. – Но твоя выходка ставит под угрозу жизнь наследника! Ты это понимаешь?

– Но… но почему? – замотал головой парень. – Всё равно, рано или поздно он заявил бы о себе!

– Он заявил бы тогда, когда это стало нужным, кретин! – снова сорвался мужчина. – Сейчас же поезжай обратно и сообщи епископу, что разболтал о послании.

– Что?! – в ужасе затрясся тот. – Меня же казнят!

– Отец Бенедикт простит тебя, уверяю. Но лучше тебе повиниться самому, – рыкнул мужчина. – Я доставлю послание в нужное место.

– А если вы какой-нибудь шпион? – подозрительно сощурился гонец. – Как я могу доверять вам?

– Смог довериться всем пьянчугам таверны, а мне не можешь? – усмехнулся Райнер. – Одно то, что я тебя не убил, говорит обо всём. Как такого простофилю вообще взяли на службу?!

– Я… Мой отец за меня поручился, – скривился парень. – Он служит епископу уже много лет.

– Лучше молчи, – махнул рукой серолицый. – Не заставляй разочаровываться в тебе ещё больше.

Собеседник обиженно отвёл глаза, но возражать не стал.

– Сейчас же поезжай обратно в Сантерру и доложи отцу Бенедикту, что лорд Райнер доставит письмо сам, я как раз еду в нужном направлении. Это тебе можно доверить?

– Д-да, – смущённо заикнулся юноша. – Сделаю.

– Не марай честь отца, – бросил мужчина, отвернувшись. – Держи язык за зубами.

– Понял, – выдохнул в ответ гонец, провожая того недовольным взглядом и пытаясь в мутной ещё голове придумать, как оправдаться перед епископом за свою оплошность.

– Папа, что это было? – Эмили встретила шпиона в таверне у самого входа. Глядя непонимающе через распахнутую дверь на двор, она побоялась вмешиваться в разговор отца с юношей, но уже не могла сдержать любопытства. – О чём вы там говорили?

– Мы с тобой повезём радостную весть родне графа Алоиса, а этот болтун отправится обратно в Сантерру.

– Ты хочешь сам сообщить о наследнике? – заулыбалась девушка, уже позабыв о гонце. – Как думаешь, где он скрывался всё это время? Как его нашли?

– Я уверен, что епископ не зря ждал так долго, – тихо произнёс Райнер, уводя дочь обратно на второй этаж трактира. – Значит и ошибиться не мог. А ты как всегда отличаешься излишним любопытством, неприличным для леди.

– Да, мне интересно, – буркнула она. – Такие дела происходят в стране! Как тут не любопытствовать?

– Тебя, кажется, не страна больше интересует, а молодой правитель, – лукаво усмехнулся мужчина, от чего Эмили, раскрасневшись, отвернулась.

– За кого ты меня принимаешь? Я всё-таки в монастыре жила три года, – усевшись у окна, ответила девушка. – И вообще, мне понравился уже один мужчина и о других я не думаю.

– Ты про Уильяма? – без церемоний бросил отец, и она едва не подскочила от такой колкой правды.

– Папа, ты совсем забыл, как нужно разговаривать с леди! – окончательно раскраснелась она.

– Ты в первую очередь моя дочь, – пожал плечами Райнер. – Поэтому я хочу знать, что у тебя на сердце.

– Хочешь знать? – девушка нахмурилась. – А почему ты хочешь знать это только теперь? Где ты был эти три года? – она вновь отвернулась к окну. – А Уильям всё равно сказал, что у меня нет шансов, я же писала, что он влюблён в другую.

– Прямо так и сказал? – удивился серолицый, в глазах его мелькнули гневные искры. – Избалованный юнец, – буркнул он, пытаясь вернуть себе самообладание. – Но ему можно лишь посочувствовать, – он, наконец успокоившись, вдохнул.

– Посочувствовать? – не поняла Эмили. – Почему?

– Та, в которую граф был влюблён, умерла, – задумчиво произнёс отец, – но Уильям ещё не знает об этом.

– Поэтому советник хотел, чтобы я разузнала о его чувствах? – произнесла девушка и поджала губы с досадой.

– Ты сразу поняла, что эта просьба была не моей? – серьёзно спросил мужчина.

– Конечно, ты бы в жизни не попросил меня подойти к мужчине и на расстояние двадцати шагов, не то что заговорить о любви, – она усмехнулась. – Только и напоминал о скорой свадьбе… Странно, – Эмили вновь посмотрела в окно на затянутую лёгкой пеленой чёрных облаков луну. – Я должна сочувствовать, но ощущаю совсем иное…

Райнер взглянул на дочь с недоверием, подошёл ближе, чтобы не упустить ни единого слова её неожиданного откровения.

– Внутри будто снова загорелся огонёк, – продолжала девушка отрешённо. – И появилась надежда… Он ведь может влюбиться в меня также? – она взглянула на отца, от серьёзности неожиданного вопроса тот растерялся. – Также, как в неё, – произнесла Эмили ещё тише. – Когда он сказал, что я уступаю ей во всём, мне было так жгуче обидно и больно, но захотелось… Чтобы и про меня кто-то сказал такое. Чем она могла так пленить его сердце?

– Разве это имеет значение? – произнёс Райнер, понимая, что дочь начинает говорить лишнее даже для столь личного разговора. – Та девушка ведь умерла. Не стоит бередить душу юноши.

– Ты так любил маму, – будто не слушая его, продолжала Эмили. – До сих пор ведь не можешь забыть её? И даже не глядишь на других женщин. Почему?

– Ты позволяешь себе лишнее, – сурово пресёк беседу отец. – Этот разговор закончен!

– Если так, я сама выясню! Утром же поеду обратно в Сантерру и отыщу его!

– Никуда ты не поедешь! Я воспитывал тебя иначе!

– Меня воспитывала мама и постоянный страх преследования, о котором ты твердил. Но мамы больше нет и преследователей тоже, я выросла и хочу сама решать свою судьбу.

– Если ты так хочешь решать всё сама, – чуть спокойнее произнёс Райнер, – то прими на себя всю ответственность такого шага. Сейчас важнее всего доставить срочные новости королю Стефану, возможно, от этого зависит жизнь и безопасность настоящего наследника, а ты думаешь только о своём Уильяме и его разбитом сердце. Если бы именно он был принцем, как ты поступила бы тогда?

– Я, – Эмили нахмурилась, – сначала позаботилась бы о письме. А потом, – она вновь сверкнула глазами, – ни за что не отступилась бы.

– Тогда отвезём поручение. А потом вместе вернёмся в Сантерру, если ты захочешь, – улыбнулся серолицый.

– Обещаешь? – девушка по-детски надула губки.

– Обещаю.

– Прости, что наговорила столько… про маму, – она покраснела, опустив глаза.

– Ничего, – отец подошёл ближе и чуть нерешительно обнял её, прижав к себе. – Ты во всём была права… Я очень любил её и не смог забыть.

– А что же в ней было такого… особенного? – тихо спросила Эмили, старательно удерживая подступающие слёзы.

– Не знаю. Она просто была частью меня, будто половиной моей души, которую разорвали надвое. Такие раны, наверное, не заживают.

– От таких ран умирают, – всхлипнула девушка, – если разорвать человека пополам.

– У меня есть ты, только поэтому я и живу, – улыбнулся Райнер, ещё крепче прижимая дочь к себе. – Не забывай об этом.

Она тихонько кивнула и, зарывшись носом в тёмную рубашку отца, заплакала.

Разве могла Эмили сказать, что Уильям стал половиной её души? Или утверждать, что та, которую он любил, не была для него таковой? Быть может, юноша сейчас страдает от неизлечимых ран, и тогда она ничем не сможет ему помочь. А если он не любил так сильно, то она ещё успеет завоевать желанное сердце. Сейчас же нужно поскорее известить его родственников о новом правителе Ладлера.

– Папа, – вдруг опомнилась девушка, – а мы поедем на приём к самому королю?

– Граф Алоис был кузеном короля Стефана, – пожал плечами Райнер. – Мы едем к его отцу, а он сейчас является советником правителя. Думаю, он устроит нам встречу, узнав, какую важную новость мы везём.

– Значит, я увижу дворец и всю придворную знать… и самого Стефана! – она отпрянула от отцовской груди и взглянула на него с нетерпеливой улыбкой.

– Ты совсем как ребёнок, – усмехнулся мужчина, – то рыдаешь, то смеёшься.

– Прости, отец, – вновь опустила глаза Эмили. – Я знаю, что нельзя так радоваться, когда другие страдают.

– Страдания есть всегда, – вздохнул он, проведя рукой по светлым волосам дочери. – Это не значит, что нам нельзя быть счастливыми.

Она вновь улыбнулась.

– Если хочешь, я узнаю у Северина, как там Уильям.

– Узнай, прошу, – встрепенулась девушка. – Мне станет спокойнее.

– Отправлю письмо сегодня же, – кивнул Райнер. – С тем болтливым гонцом. Думаю, урок пошёл ему на пользу.

– Ты не должен быть так жесток с людьми, – как-то обиженно бросила Эмили, отведя взгляд. – Что он натворил?

– Он разбалтывал государственные тайны, – возмутился отец. – За такое должны казнить, а я только припугнул, да окунул разок в воду.

– Да он, наверное, уже удрал. Где ты теперь хочешь найти его?

– Знаю я таких, – усмехнулся серолицый. – Сидит в тёмном углу и отчаянно пытается протрезветь и придумать план спасения. Найду его. А ты ложись, утром выезжаем.

* * *

Ночь девятнадцатая.

– Что ты задумал? – в который раз нервно спросил Анкэль у хмурого правителя, вот уже целый час почти безотрывно глядящего на молодого худощавого мужчину, заливающего в себя очередную кружку эля.

Вильгельм лишь небрежно мотнул головой, давая понять, что не намерен сейчас ничего объяснять.

Они въехали в маленький постоялый двор деревушки, раскинувшейся всего в нескольких километрах от Фалькнеса, когда луна начала клониться к горизонту. Юный правитель объяснил остановку кромешной темнотой, которая заволакивала лес до самого восхода, нужно было переждать несколько часов. Но Анкэль сразу заметил, что тот как-то недобро глянул на стоящий рядом с новеньким зданием трактира экипаж с гербом Кавальтеры – маленькой страны, граничащей с Ладлером и Сэфпейсом на северо-западе. Кавальтера славилась своим вином и быстрыми лошадьми. А экипаж, судя по своей вычурности, принадлежал не мелкому торговцу, а какой-то важной персоне, вероятнее всего, из политических соображений приглашённой на бал. Этой персоной и оказался долговязый мужчина, усердно налегающий на эль.

– Что тебе до этого пьянчуги? – снова заговорил Анкэль, пытаясь привлечь внимание правителя. – Уже светает, можно ехать.

– Ты вроде был против моего плана, а теперь подгоняешь? – не отрывая взора от пьяного посетителя и его не менее пьяной свиты, съязвил Вильгельм.

– Если ты передумал, я буду счастлив вернуться в монастырь, – буркнул он. – А сейчас мне не нравится твой взгляд.

– Этот человек, – Вильгельм наконец посмотрел на монаха, – судя по отличительным знакам, барон Кавальтеры. Я думаю, что он приглашён, как дальний родственник какой-то более значимой особы, но это не столь важно. У него есть маска и костюм, а это то, что нам сейчас нужно.

– С чего ты вообще взял, что он едет на этот бал? И… постой, ты собрался грабить его?! – Анкэль замотал головой. – Это уже ни в какие ворота не лезет! Мы так не договаривались!

– Тише ты, – шикнул Вильгельм. – Нужно просто дождаться пока они окончательно напьются и взять всё, что нужно. Если тебя так больше устроит, мы можем всё вернуть после бала.

– А если кто-то нас раскроет? Наверняка есть те, кто узнает этого барона в лицо, а из нас никто даже близко не схож с ним по комплекции!

– Брось, он всего-то на пару десятков сантиметров выше меня, ерунда, – махнул рукой правитель с наигранной усмешкой.

– Ты не перестаёшь огорчать меня, – сокрушённо вздохнул Анкэль.

– Ты хотел сказать, удивлять?

– Нет, огорчать, – он сложил руки на груди и отвернулся. – А где Удо?

– Удо занят делом, – хмыкнул Вильгельм. – Впрочем, он его почти закончил.

– Каким ещё, – начал было монах, но тут же заметил брата. Тот, пошатываясь, маневрировал между стульями не по времени оживлённого зала, неся к столу барона четыре огромные кружки с очередной порцией эля. – Это ещё что такое? – удивлённо пробормотал Анкэль. – Ты заставил Удо пить с этой компанией?

– Нет, – вновь усмехнулся Вильгельм, провожая взглядом глупо улыбающегося спутника. – Он очень умело притворяется. В одной из кружек разведённый мёд, а вот в трёх других – эль, приготовленный по специальному рецепту здешнего трактирщика. Он куда крепче всего, что я пробовал, – правитель глянул на собеседника с загадочной улыбкой. – Думаю, это будет последний заход, им уже хватит.

– Когда ты всё это успел? – покачал головой Анкэль.

– Пока ты привязывал коней, – он пожал плечами. – Я проезжал здесь, когда направлялся в Сантерру, поэтому об эле знаю не понаслышке. А трактирщик видел моё лицо, может вспомнить. Но он малость подслеповат, поэтому, пока я нахожусь на почтительном от него расстоянии, старик меня и не заметит.

– Поэтому ты заставил Удо строить из себя пьянчугу? – недовольно буркнул монах.

– Почему же заставил? Он пошёл на это сам, сказал, что не против так повеселиться.

– Ну и веселье. И что же вы ещё задумали? Как собираетесь грабить бедного барона?

– Барон-то вовсе не бедный, – усмехнулся Вильгельм. – А дальше мы всю эту кучу заведём в их покои, свяжем покрепче и уедем.

– Отличный план, – покачал головой Анкэль. – Ты просто прирождённый разбойник.

– Брось, это невинная шалость, не более. Мы ведь никого не убьём. А напились бы в стельку они и без нашей помощи. Мы лишь чуть ускорили процесс.

– Я не хочу в этом участвовать, – продолжал упорствовать монах.

– А я и не прошу тебя участвовать, – заверил Вильгельм. – Как только мы с Удо уведём пьяную компанию, ты пойдёшь во двор и привяжешь наших коней к экипажу.

– Оставим бедняг ещё и без лошадей?

– Нам они могут быть нужнее, – ответил он и тут же поднялся с места, заметив короткий кивок Удо – знак, что гостей пора уводить. – Начинаем, – коротко бросил он Анкэлю и как ни в чём не бывало направился к комнате барона, указанной словоохотливым трактирщиком.

– Боже, за что мне это? – опустил голову монах, но всё же встал со вздохом и, стараясь принять непринуждённый вид, покинул таверну.