«Это когда ты осознаешь, какой, оказывается, кактус очаровательный организм»

Почему мы не можем быть такими, как австрийцы? Немцы не так уж часто размышляют на эту тему, если быть до конца честными. Но Оливер Бирхофф поймал себя на мысли, что думает над этим вопросом после напряженного матча ⅛ финала в Порту-Алегри. Австрийский радиорепортер поджидал его в самом конце микст-зоны, чтобы весело попросить его сказать пару слов слушателям своей программы. «Герр Бирхофф, герр Бирхофф! Не могли бы вы, пожалуйста, сказать: «Доброе утро, Австрия»?»

Бирхофф посмотрел на него с недоверием. Только что он потратил добрых полчаса, рассуждая о победе 2:1 на камеры немецкого пресс-корпуса, которому объяснял, почему эта победа все же небольшой триумф, а не едва не случившаяся катастрофа. Пресс-атташе Белого дома не сумел бы лучшим образом обставить эту PR-работу, но настроение на стадионе «Бейра-Рио» все равно было ближе к «национальному кризису», чем к «ура, мы в четвертьфинале». Австрийский журналист либо напрочь забыл об этом, либо ему было попросту наплевать. Бирхофф пытался встать под нужный ракурс, это было видно по его лицу. Затем, как всегда профессиональный до мозга костей, он просто сказал то, о чем его просили. «Доброе утро, Австрия. Это Оливер Бирхофф. Спасибо, что болеете за нас!»

Репортер перестал записывать, щедро отблагодарил его, а затем услужливо поместил все эмоции – этой жалкой, полной везения, заслуженной, лестной, пугающей, деморализующей, вдохновляющей – игры в соответствующий ей контекст. «Я не понимаю, чего они все хотят, – засмеялся он. – Мы, австрийцы, были бы счастливы от одного того, что вышли в четвертьфинал». На лице Бирхоффа появилась широкая улыбка. «Вы правы», – сказал он. А потом в приподнятом настроении отправился в сторону командного автобуса.

«Это немецкий феномен: порой банальная радость отсутствует», – сказал Бирхофф представителям СМИ в Campo Bahia пару дней спустя. Он имел в виду, что его придирчивые соотечественники, как обычно, были слишком заняты громкими спорами об изъянах этой недостаточно яркой победы, чтобы просто порадоваться успешному результату и насладиться моментом.

«Это немецкий феномен: порой банальная радость отсутствует», – сказал Бирхофф.

«Мы многого достигли. Думаю, что это заслуживает большего признания», – сказал явно подвыпивший Пер Мертезакер после поражения в финале Евро-2008 в Вене, держа в руке бутылку Beck’s. Ян-Кристиан Мюллер, журналист Frankfurter Rundschau, говоривший с ним в микст-зоне, с симпатией отнесся к жалобе молодого защитника, но как ни в чем не бывало проинформировал его о том, что «немцы так не думают». Двое мужчин несколько секунд смотрели друг на друга. Что еще им было сказать?

Первое появление в финале этого турнира со времен успеха на «Уэмбли» в 1996-м стало бы поводом устроить праздник во многих других странах – и манншафт по возвращении домой действительно встретили полмиллиона восторженных болельщиков у Бранденбургских ворот, которые были явно настроены кутить и веселиться в это очередное волшебное лето.

Но эхо, расходившееся по газетам, пабам и барам, и близко не было таким позитивным. Германия Лёва ехала на турнир в Австрии/Швейцарии в статусе одного из фаворитов и претендентов на победу, но Испания показала в финале высший класс, которому немцы не соответствовали, да и выход в венский финал им удался в условиях хаоса и беспорядка в обороне, царивших в победном матче с Турцией (3:2) в полуфинале. Успехом это достижение не выглядело.

Германия, несколько лет жившая в австрийской шкуре – в плане своего положения на международной арене, – вновь стала сама собой: достаточно зрелой, чтобы смириться с поражением на эмоциональном уровне, но не способной рационально объяснить себе и простить своим представителям на футбольном поле неидеальное – иными словами, некомпетентное – выступление, когда это было нужно.

В дни, предшествовавшие игре с Францией, из Санто Андре шли депеши с ожиданиями грядущего конца эры Лёва в сборной. Les Bleus возрождались под руководством Дидье Дешама, но пока что единственным их достижением оставался выход в четвертьфинал. В случае провала национальной сборной и невыхода ее в следующую стадию сотрудничество Лёва с Немецким футбольным союзом было бы окончено, это вне сомнений. Вероятно, он более не беспокоился об этом, решив покинуть свой пост независимо от итогов турнира в Бразилии. Бундестренер надел маску отстраненного интроверта по ходу этого мундиаля, подступиться к которому представителям (печатной) прессы стало куда сложнее, чем по ходу предыдущих кампаний на крупных турнирах.

Прежнего Лёва критиковали за неспособность принимать решения в трудных ситуациях и излишне мягкое отношение к игрокам. Новый, бразильский, Лёв предстал упрямым, зацикленным на стремлении доказать миллионам экспертов на родине и за ее пределами, что его способ – отсутствие крайних защитников в схеме, Лам в полузащите – лучший способ достигнуть цели. Можно было бы поспорить с ним относительно тактики, сказав, что он попросту осторожничает, отказываясь от своих возвышенных принципов красивого футбола, поступая как раз так, как требовали от него его многочисленные оппоненты последнюю пару лет.

Но футбольные болельщики и люди в целом очень подозрительно относятся к переменам, а потому естественной реакцией было обвинить в неспособности Германии показать свои сильные стороны (относительно) новую позицию Лама на поле, а также озадачивавшие многих до некоторой степени непримиримость и упрямство Лёва. (И наоборот, тренеров, проигрывающих с хорошо проверенной, изношенной формулой, по привычке обвиняют в отсутствии «Плана Б» или в недостаточной тактической гибкости. Так работает человеческий разум.) То, как манншафт удалось возвратить себе контроль над игрой в матче с Алжиром после возвращения капитана на привычную для себя позицию на фланге обороны, в глазах многих стало лишним подтверждением безрассудной глупости генерального плана Лёва. После ничьей 4:4 со Швецией и поражения 1:2 от Италии на Евро-2012 эта игра стала еще одним доказательством того, что тренеру попросту нельзя доверять, ибо он не способен выжать максимум из той когорты талантливых игроков, что имелась в его распоряжении.

Даже его сторонники в СМИ осознали, что очевидное отсутствие доверия к его выбору со стороны общественности породило дилемму нового порядка. Лёв застрял между следованием стратегии, которая выглядела дискредитированной, и перспективой прогнуться под всеобщим давлением, став слабым в глазах людей.

«Знаешь ли ты, что значит быть лидером, Лорд Сноу? – спрашивает мастер над оружием Ночного дозора Алиссер Торн из телевизионного блокбастера «Игра престолов». – Это значит, что в решениях лидера будет сомневаться любой умник, у которого есть рот. А что, если сам лидер начнет в себе сомневаться? Это будет конец; для него, для умника, для всех».

В отличие от Торна Лёву не нужно было сражаться с армией кровожадных одичалых у форта «Маракана» 4 июля, только с французами. Критика в его адрес не шла ни от его помощников, ни от кого бы то ни было внутри лагеря сборной, но Лёв, должно быть, хорошо понимал эту фундаментальную проблему, которую Торн озвучил так красноречиво. Все хотят, чтобы их лидер сомневался в своих решениях. Но никому не нужен лидер, который будет и правда сомневаться в себе.

Лёв не выглядел готовым прогибаться. «Я избавил самого себя от критики», – сказал он. За день до поездки в Рио Die Zeit выпустила интервью с ним, в котором он вновь озвучил свою позицию. «Я уже принял свое решение в отношении роли Филиппа Лама на поле, – сказал он, – и я буду стоять на нем до конца». Само интервью с тренером случилось до едва не ставшей фатальной встречи тет-а-тет с Алжиром, но DFB одобрил его публикацию только утром следующего за матчем дня. Пришлось признать, что оно по-прежнему точно отражало мысли Лёва.

Тебя проклянут за то, что ты сделаешь, и проклянут, если ничего делать не будешь. Эта поговорка была так же актуальна и для команды, которая победила своего рода «грязным», неэффектным способом, хотя никто и не думал, что она способна на такое, но победила лишь для того, чтобы быть раскритикованной за то, что «не играла, как балерина», как сказал слегка раздраженный Томас Мюллер. «О матче с Алжиром все говорили так, словно это был конец света, но если бы итальянцы одержали такую победу, все бы сказали: какие толковые ребята, молодцы. Если мы побеждаем, демонстрируя большую силу воли, кажется, что мы должны извиняться за это». Его команда не играла ради громких «заголовков», добавлял Мюллер. «Я не хочу выигрывать Чемпионат мира, я хочу только стоять перед журналистами после матча и извиняться за то, что мы победили лишь в один мяч».

Бирхофф верно подметил, что матчи сборной на турнирах порой подвергались излишне долгим обсуждениям и толкованиям: «Это обычная работа механизма: хорошие матчи переоцениваются, а после менее удачных игр всех охватывает паника». Он также был прав, говоря о том, что выход Германии в четвертьфинал мундиаля в пятый раз подряд говорил о завидной стабильности, которой другие команды такого ранга по праву гордились бы. Но все это не делало перспективу поражения от французов более приятной. «Перед тем матчем я больше всего сомневался, что нам не удастся победить», – признался он несколькими месяцами позже.

Из всех переоцененных игр крупных футбольных турниров, за исключением финала, четвертьфинальные матчи Чемпионата мира несут на себе самую большую нагрузку ожиданий и надежд, а все по причине структуры турнира. Четвертьфинал – это аналог Т-образного перекрестка, он отсеивает по-настоящему сильные команды от везунчиков и вечных неудачников. Проигравшие отправляются домой с ощущением того, что они не были готовы совладать с превосходящим их соперником, и больше ничего.

Победители четвертьфиналов, с другой стороны, могут считать себя реальными претендентами, поскольку входят в число последних оставшихся четырех команд. И что более важно, они гарантированно дойдут до конца кампании, даже в статусе команды, борющейся за третье место, если случится так, что они проиграют в полуфинале. Так или иначе, они могут смело ехать домой с осознанием того, что солидно отыграли турнир. Поражение в полуфинале, соперником по которому, по всей вероятности, будет Бразилия, станет вполне простительным сценарием.

«Ни одно решение не высекается в камне, – сказал Лёв на предматчевой пресс-конференции в Рио, когда ему задали самый важный «вопрос о Ламе», а потом бундестренер озорно добавил: – Вам легко будет разобраться, где он будет играть».

Немного позже команду проинформировали, что перестановка действительно будет иметь место. Клозе сыграет центрального нападающего, Хедира вернется в полузащиту, а Лам… вновь сыграет на своей привычной позиции на правом краю обороны. Боатенг в результате перейдет в центр защиты, а Мертезакер в состав не попадет.

«Я не спал всю ночь», – откровенничал защитник «Арсенала» после финального свистка на следующий день. Алжирские контратаки таили в себе угрозу для высокого и не слишком-то быстрого центрального защитника, но решение Лёва было в меньшей степени продиктовано соображениями о его игре, скорее тренер почувствовал нужду усилить атакующее присутствие Германии на флангах. «Я хотел придать команде новый импульс», – объяснял позднее бундестренер. Предматчевый анализ, сделанный скаутами, показал, что французские крайние защитники играли очень узко и не получали должного прикрытия от игроков, игравших впереди. Это оставляло немцам солидные 40-метровые свободные зоны на обоих флангах. Но полузащита Германии не могла бы без поддержки проходить это пространство. Нужно было, чтобы по меньшей мере один фланговый защитник ходил в атаку.

Лама выбрали именно для этой цели, расположив его позади Томаса Мюллера справа. Капитан весь год провел в попытках доказать правильность решения наигрывать его в полузащите, но несколько поумерил пыл после пары задушевных бесед с Лёвом в Campo Bahia. «Я играю там, где укажет мне тренер», – говорит он, словно в перемене позиций нет ничего необычного.

Мертезакер тем временем был вынужден мириться с «понижением», точно так же, как он делал это на Евро-2012, первом турнире в своей карьере, на котором он не был игроком стартового состава манншафт. «Я поклялся отдать всего себя, сидя на скамейке, и поддерживать команду с бровки», – говорит он.

Разумеется, за пределами поля твои возможности ограничены, но все же матч, начавшийся в условиях нестерпимой полуденной жары в святом для футбола городе, предоставил ему возможность принять некоторое участие в игре. Мертезакер, как выяснилось через несколько минут после начала изнуряющей игры, взял на себя обязанности главного водоноса: он вскакивал со скамейки и бросал бутылки с водой своим мучившимся от жажды партнерам, словно удлиненная версия Мистера Game & Watch, персонажа из игр Nintendo 1980-х.

«Было невероятно видеть, как он всего себя отдавал команде», – говорит Лам. «Поразительные» – к такому слову защитник лондонского «Арсенала» прибегнул, описывая свои 90 минут на бровке, где пару лет назад он столкнулся со столь разным отношением к происходящему среди сидевших на скамейке игроков замены. В этот раз все тянули канат в одну сторону. «Мы счастливы и взбудоражены, – сказал Мертезакер после победы Германии со счетом 1:0. – То, что я пережил сегодня, было фантастикой. Я не хотел бы пропустить такой матч. Выиграть Чемпионат мира лишь на поле невозможно, победа одерживается и на скамейке запасных тоже. Все принимают участие, все готовы сыграть. Нужно иногда поступиться собой; порадоваться за тех, кто играет, и сделать так, чтобы им было хорошо. Мы должны продолжать это невероятное приключение и дальше».

Игра, впрочем, не получилась такой уж невероятной; скорее стала разочарованием, с точки зрения нейтрального болельщика. Германия, однако, хорошо открыла матч, мгновенно начав давить на Les Bleus, «расширяя» поле. Озил слева и Мюллер справа активно зондировали почву в высоком темпе; Клозе опустился глубже, составив на пару с Кроосом линию атаки из четырех человек.

В защите манншафт по-прежнему играла высоко. Французам едва не удалось дважды поймать оборону немцев на ошибках в первые десять минут матча. Карим Бензема с лету пробил «щечкой», отправив мяч мимо правой штанги ворот Нойера. Мамаду Сако, которому дали слишком много времени на мяче, исполнил длинный заброс за спину линии обороны, разрушив офсайдную ловушку. Боатенг не поспел за Антуаном Гризманном, но его прострел низом в последний момент перехватил Хуммельс. Иначе Бензема просто закатил бы мяч в ворота.

Спустя несколько мгновений Германия вышла вперед. Кроос, который не мог продвинуться дальше середины половины поля соперника, был сбит Полем Погба. Плеймейкер немцев закрутил мяч со штрафного с левого фланга. Он прилетел по центру, между одиннадцатиметровой точкой и линией ворот Уго Льориса, прямо перед Хуммельсом. Защитник «Дортмунда» опередил Рафаэля Варана в борьбе за верховой мяч и отправил его от перекладины в сетку ударом затылка. Гол напомнил характерные для Уве Зеелера голы (в немалой степени гол, который сравнял счет в матче против Англии в Мексике в 1970-м). Сборная Франции впервые на бразильском мундиале вынуждена была отыгрываться.

* * *

Этот гол стал вторым для Хуммельса на турнире, и, так же как и первый, он был забит головой после подачи со стандарта. Классический немецкий гол, напоминавший о давно забытом мастерстве немецких игроков в игре головой, причем забил его очень современный футболист. Высокий темноволосый красавец Хуммельс больше походил на исполнителя главной роли в мексиканском телесериале, чем на защитника из страны, породившей таких мастеров игры в отборе, как «Катче» Шварценбек, Карл-Хайнц Фёрстер и Юрген Колер.

Центральный защитник дортмундской «Боруссии» стал идеальным воплощением всех надежд и проблем игроков поколения Лёва. Его выдержка и неторопливость при работе с мячом и аккуратные передачи на половину поля соперника создали вокруг него ауру утонченности, которая выделяла его на фоне игроков поколения, обучавшихся в академии, мальчишек, отличавшихся хорошей техникой. Но кроме этого, Хуммельс имел дурную привычку пытаться представить все так, словно игра никогда не требовала от него никаких усилий, и это временами доходило до того, что он не мог трезво оценить серьезность ситуации, в которой оказывался. «Bruder Leichtfuß», брат-легконог – так в Германии называли игроков, которые слишком легко относились к делу. Игроки такого типажа не добивались больших успехов в футбольной культуре, не терпевшей ошибок.

Хуммельс прорвался в сборную в возрасте 21 года по итогам двух невероятных чемпионских сезонов с дортмундской «Боруссией». Он был звездой команды на Евро-2012 до тех пор, пока в полуфинале в Варшаве Германию не выбила из турнира сборная Италии. Первый из двух голов Марио Балотелли случился в результате навеса от Антонио Кассано. Хуммельс был близко к Кассано, даже очень, по правде говоря, но все равно не сумел помешать ему навесить в центр.

Йоахим Лёв косвенно указал пальцем на Хуммельса, говоря о первом голе. Игрок почувствовал, что с ним обходятся несправедливо, и уже не в первый раз. Лёв еще до старта турнира публично осуждал его за привычку слишком часто играть вперед длинными передачами, и наблюдатели подозревали, что питавший отвращение к конфликтам тренер не очень-то жаловал самоуверенное поведение игрока.

Хуммельс частенько конфликтовал со своим клубным тренером Юргеном Клоппом, но всегда был для того первым в списке игроков основного состава, потому что в молодой дортмундской команде «позитивное» высокомерие, которое он излучал, виделось полезным для боевого духа коллектива. Один инсайдер, знавший внутреннюю кухню BVB, рассказал историю о том, как у одного из игроков основы «черно-желтых» в раздевалке «Бернабеу» тряслись колени от нервного напряжения в преддверии ответного полуфинала Лиги чемпионов против мадридского «Реала». Хуммельс спокойно встал и сказал: «Не понимаю, в чем проблема. Мы выйдем на поле и пришибем их». («Дортмунд», как это бывает, уступил 0:2, но все равно сумел выйти в финал на «Уэмбли».) Его твердая убежденность в собственных силах делала его занозой в заднице для тренеров, но, с другой стороны, они ценили в нем непоколебимую уверенность в себе.

А длинный язык передался ему по наследству. Мать Хуммельса, Улла Хольтхофф, была первой женщиной-комментатором на матчах Бундеслиги, она работала в ZDF Sportstudio в начале 90-х, во времена, когда свирепый сексизм в немецком футболе не знал границ. Отто Рехагель как-то раз в телефонном разговоре перед интервью спросил у нее, знает ли она, что такое офсайд. «Мы уже встречались раньше», – объясняла ему Хольтхофф. «Ах да? Что ж, если бы вы были симпатичной, я бы вас помнил», – сказал тогдашний тренер бременского «Вердера». «Сочувствую вашим вкусам», – ответила Хольтхофф.

Кроме того, она была очень способным игроком в водное поло, но так никогда и не получила вызова в сборную Германии после того, как написала статью, в которой раскритиковала национальную ассоциацию. Позднее Хольтхофф перешла на работу в коммерческую телевещательную компанию DSF, где задумала организовать ставшее впоследствии очень влиятельным ток-шоу Doppelpass, а также создала La Ola, программу, в эфире которой показывали подборки лучших моментов с матчей европейских топ-лиг. «Мать современного футбола» – так называла ее газета Stuttgarter Zeitung.

Херманн Хуммельс, отец игрока, работал тренером молодежи в «Баварии», где молодой Матс играл вместе с Томасом Мюллером. Его тренер из категории U14 Хайко Фогель вспоминал, как он играл нападающего – «он знал, где были ворота», – но также помнил и о склонности подростка Матса к «долгим спорам». Он был из тех игроков, которые требовали объяснений всему, что делал тренер. А еще он был тем, кого судьба разлучила с «Баварией», как считают сами баварцы. Они продали его в «Дортмунд» за 5 миллионов евро в 2008-м, но лишь для того, чтобы стать свидетелями того, как он раскрывается на «Сигнал Идуна Парке» и становится лидером раздевалки вестфальцев. В 2011-м они пытались активировать пункт об обратном выкупе игрока за 8 миллионов, но Хуммельс отказался возвращаться. «Бавария» не привыкла к отказам.

Дортмундский блок в лице Хуммельса, Илкая Гюндогана, Марселя Шмельцера и Марио Гётце (плюс связанный корнями с BVB Марко Ройс) купался в лучах славы после золотого дубля на внутренней арене, обозначившего сдвиг в привычном соотношении сил в лиге перед самым Евро-2012. Игроки «Баварии» Швайнштайгер, Лам, Нойер, Мюллер, Бадштубер, Кроос, Марио Гомес и Боатенг, в свою очередь, только что пережили крушение надежд на выигрыш Лиги чемпионов на домашнем стадионе «Альянц Арена», которых их бесцеремонно лишил лондонский «Челси». Это было чревато для национальной сборной.

«Красные» против «черно-желтых» – это не было единственным конфликтом. Более молодые игроки также в открытую требовали себе больше игрового времени и критиковали игру команды. «Я пока не видел, чтобы мы играли в какой-то выдающийся футбол, – сказал Кроос после первых двух матчей. Двух матчей, которые он просидел на скамейке. – Я не доволен тем, как складывается турнир [для меня]». Лёв впервые выпустил хавбека в старте в игре с Италией, и это решение не нашло одобрения у других игроков команды. «Крооса не следовало вознаграждать за проявленное им бахвальство», – сказал один из доверенных источников внутри тренерского штаба.

«Крооса не следовало вознаграждать за проявленное им бахвальство», – сказал один из доверенных источников.

Мертезакер, уступивший место Хуммельсу в центре обороны на время турнира в Польше/Украине после травмы лодыжки, полученной им весной, не устраивал сыр-бор из-за этого. Но нельзя сказать того же самого об обратной ситуации, произошедшей в ходе отборочной кампании к Чемпионату мира. Хуммельс полагал, что решение Лёва было ошибочным, и поделился этим своим мнением перед телекамерами и партнерами в раздевалке. Он жаловался на то, что игроки «Баварии» получают преференции в сборной («Попасть в национальную команду куда проще, если ты играешь за них», – говорил защитник), и утверждал, что «в DFB не любят критику». Хуммельс говорил, не всегда необоснованно, что Лёв называл его виноватым в голах, пропущенных в товарищеских матчах. Его отношения с Мертезакером расстроились почти что окончательно. Все было настолько плохо, что перед очередной серией матчей сборной члены совета игроков команды вынуждены были провести с ним беседу и потребовать проявлять больше уважения своему партнеру по команде.

Что примечательно, Немецкому футбольному союзу и национальной сборной удалось почти полностью скрыть от общественности факт наличия в команде внутренних неурядиц. Швайнштайгер удивил всех, когда в интервью Süddeutsche в октябре 2012-го отметил, что не все игроки замены прыгали от радости после голов Германии на Евро, и сравнил отношение к делу в национальной сборной с «хорошим боевым духом» в «Баварии», и сравнение было явно не в пользу манншафт. Впрочем, когда репортеры начали задавать ему вопросы на эту тему, он пошел на попятную. Подлинный размах разногласий стал ясен, только когда игроки немецкой сборной стали сравнивать сильно контрастировавшие друг с другом взаимоотношения в команде в Campo Bahia и в лагере сборной на Евро.

«Две тысячи двенадцатый кончился», – сказал Хуммельс перед игрой с Францией. Несколькими неделями ранее он едва не признал, что плохо себя вел в прошлом. «Я не из тех парней, кто сразу идет в конец очереди, где мне и было место в то время, – рассуждал Хуммельс о двух годах, предшествовавших Бразилии. – Быть может, я видел свое место более высоко в [командной] иерархии, чем это было на самом деле. Вероятно, что поначалу я мог не соблюдать субординацию».

Мертезакер считает, что его собственная хорошая форма, которую он показывал в «Арсенале», выигравшем при его участии Кубок Англии в мае 2014-го, равно как и хорошая форма его конкурентов, показанная ими в предшествовавшие турниру месяцы, также положительным образом повлияли на динамику взаимоотношений в Бразилии. «Точка отсчета была совсем иной по сравнению с 2012-м. Поскольку качество нашей игры было высоким на протяжении сезона. Все это подмечают. Никто не говорил: «Я в любом случае буду играть». Вместо этого говорили: «В любом случае на Чемпионате мира будут играть четыре хороших центральных защитника». Твоя уверенность в себе не была абсолютной, хотелось не так категорично высказываться [о собственных шансах сыграть], поскольку ты знал, что твои партнеры тоже хорошо играют. Все взяли на себя ответственность ради общего блага. Все принимали друг друга как равных членов группы. Это однозначно было ключом к успеху – и быть может, несколько отличалось от ситуации на Евро». Вдобавок схема Лёва с четырьмя центральными защитниками, которую он использовал в первых четырех матчах турнира, очевидным образом снизила конкуренцию в линии обороны, но отношение к делу изменилось не только среди защитников, говорит Бирхофф: «Уже не было прежнего ощущения того, что кто-то обладает непререкаемым правом на место в составе».

«Германия победила, играя в футбол центральных защитников», – написала Süddeutsche Zeitung после победы над Францией. То, что несколько лет назад было бы расценено как оскорбление, теперь звучало как серьезный комплимент. Игра команды оставила такое впечатление, что команда бескомпромиссно избегает ошибок любой ценой и становится все крепче как телом, так и духом. Команда была воплощением функциональности. Температура «на правом фланге была как в жаровне» (Мюллер), такой высокой, что форвард «Баварии» стал всерьез размышлять о свойствах пустынных растений «Мараканы», умевших противостоять адской жаре («Вот тогда-то и понимаешь, насколько кактус – удивительный организм. Как он только не вянет…»), которая определенно сыграла на руку Германии. Немцы могли теперь сконцентрироваться на том, чтобы оборонять преимущество в счете и пытаться ударить по французам в контратаке. «Мы хорошо выстояли», – сказал Лам, но ради этой крепости в защитных рядах пришлось много и упорно работать. Коллективно игроки сборной Германии пробежали на 7 километров больше своих оппонентов, несмотря на то что на протяжении 77 минут обороняли самое хрупкое преимущество в футболе из возможных. Мюллер вспоминал, что в какой-то момент незадолго до перерыва больше не мог оторвать ног от земли. «Не каждый день играешь в четвертьфинале Чемпионата мира, – сказал он позднее. – Если тебе выпадает возможность, надо ею пользоваться».

Однако французы угрожали воротам Нойера. Матье Вальбуэна пробил с острого угла, но Нойер выцепил мяч левым запястьем, словно исполнял сложный форхенд где-нибудь на Уимблдоне. Хуммельс – снова и опять Хуммельс – заблокировал последующий удар Бензема.

Во втором тайме вышедший на замену Андре Шюррле упустил возможность поставить точку в игре после двух контратак, которым не хватило необходимого завершения. В последние минуты добавленного времени команда Дешама создала еще один, последний свой момент. Бензема остроумно сыграл «в стеночку» с Оливье Жиру, шагнул мимо Боатенга и, прицелившись, пробил с острого угла своей рабочей левой ногой. Мяч пулей полетел под перекладину. Нойер, однако, поднял вверх свою правую руку, почти не пошевелившись остальными частями тела. Человек в соломенной шляпе и с перламутровой тростью, в солнечный день окликающий таксистов в кебах на Оксфорд-стрит, и тот не выглядел бы так спокойно, как вратарь немецкой сборной в тот момент. Охи и ахи разнеслись по всему стадиону, приветствовавшему этот потрясающе неэффектный сейв на последней минуте. Нойер, впрочем, их не услышал. «Если такое залетает, значит, вратарь допустил ошибку», – сказал он сухо после игры.

«Это был хороший матч для нас, но нам пришлось нервничать до самого конца, потому что мы не смогли забить второй гол», – говорит Лам, лишь отчасти согласившись с утверждением о том, что в матче против Франции манншафт предстала максимально спокойной и выдержанной, какой еще не была в Бразилии до той поры. Бирхофф говорит: «Мы чувствовали, что мы сильнее, но жара уравняла две команды. Было очень тяжело создавать моменты, от чего первый гол стал еще более важным. Нойер играл поразительно. Он не был таким активным участником игры, каким был в матче с Алжиром, но ему удалось сохранить концентрацию в одном-двух эпизодах, которые действительно имели значение… Он был невероятен». Что еще он мог сказать? «Вратарь такого уровня способен сделать разницу между вылетом с Чемпионата мира и победой на нем», – считает Мертезакер. «Для защитников невероятно важно знать, что за их спинами есть кто-то, кто может сыграть в футбол или совершить важный сейв на линии», – сказал Лёв. Нойер был страховкой команды, но когда репортеры обступили его после матча, он выглядел почти что смущенным. «Голкиперы показывают очень яркую игру на этом турнире, – сказал он так, словно бы не имел к ним никакого отношения. – Я оказался в воротах лишь потому, что был новичком, придя в команду «Шальке» в пятилетнем возрасте. Последний всегда идиот. Он должен вставать в ворота. Может, и к лучшему, что идиотом оказался я», – пожимал он плечами.

Технические подробности – вот что ему было куда интереснее обсуждать. «Когда матчи начинаются в час дня по полудни, солнце стоит в зените и распыленная вода быстрее испаряется. Мяч от этого двигается медленнее», – сказал он, добавив, что к следующему матчу приготовит теплый вариант экипировки с длинными рукавами, чтобы потеть еще больше. В паре метров от него Бирхофф превозносил совершенный «игровой интеллект» первого номера сборной Германии: «Он хорошо играет в карты, он хорош во всем, за что берется».

Нойер вновь спас игру. Но в этот раз похвала в адрес последнего защитника Германии не имела критического подтекста в адрес игры сборной в целом. Ей удалось выйти победителем из непростого матча, проходившего в условиях экстремальных температур, и сделать это в деловой манере, чем-то напоминавшей прежнюю, заточенную на результаты надежность, которую соперники немцев в былые времена так опасались. «Они опытнее нас», – сказал Дешам. В тот момент никакие другие слова не были бы Лёву приятнее.

В Хуммельсе, лучшем игроке матча, Лёв нашел игрока, которым сам Хуммельс всегда хотел быть: де-факто лидер обороны, спокойный, внимательный, надежный, принимающий взвешенные решения. «То, как он сражался за мяч, было просто невероятным, он всегда был там, где надо», – сказал Лёв. Хуммельс выиграл 71 % своих единоборств. Центральным защитникам редко когда удается закончить матч с более впечатляющими показателями. «Гигант», – вынесла вердикт ежедневная итальянская La Gazzetta dello Sport.

Хуммельс преподал всем мастер-класс по игре в обороне. «Мне просто повезло оказаться в нужном месте», – сказал он. В тот день на «Маракане» он стал лицом команды, одним из трех игроков – Нойер и Мюллер были другими двумя, которые полностью убедили всех в Бразилии, что Германия находится в двух победах от исторического успеха. Беспечность ушла из игры команды и из его собственной, как внезапно пережитые и забытые воспоминания о несчастливой подростковой любви. Лёв научился доверять своему защитнику, и наоборот. «Тренеру и мне понадобилось какое-то время, чтобы привыкнуть друг к другу, – сказал Хуммельс перед стартом турнира. – Теперь этот процесс завершен».

Бундестренер поставил на карту свое будущее, решив прибегнуть к изменениям в стартовом составе, но команда была «так стабильна, так устойчива», говорил он, что более не нуждалась в четырех центральных защитниках, чтобы вырвать победу. Говоря о строгости команды в обороне и вертикальных прямолинейных атаках Германии, он звучал совсем не как тот Лёв, которого немцы так хорошо узнали за последние десять лет. И выглядел он определенно совсем другим: на послематчевую пресс-конференцию он по причинам, так и оставшимся невыясненными, явился в белой футболке вместо привычной для себя темной рубашки. Представители немецких СМИ были шокированы, увидев его одетым столь непринужденно.

Süddeutsche подумала, что необычный для Лёва выбор одежды должен был послать всем какой-то сигнал. «Эти немцы более не увлечены эстетикой, – писала газета. – Теперь на первом месте не внешний вид. А только функциональность». Обратная метаморфоза: добродушный креативный директор в шелковой рубашке, вызывающий восхищение своим стилем, но недоверие нестабильностью, превратился в менеджера, нацеленного на результат, с аппетитом уплетающего соперников одного за другим без лишних церемоний и внимания к этикету.

Подобная метафора, быть может, немного натянута. Однако не могло быть никаких сомнений в том, что внешний вид Лёва, напоминавшего туриста с пляжа Копакабана, кое-что говорил о том, где он был мысленно в этот момент: уже в Санто Андре, на одной из своих утренних пробежек по пляжу, которые немецкое телевидение снимало каждый день, пока женщина с ZDF приветствовала его двумя воздушными поцелуями, и уважительно интересовалось, как у него настроение.

Редактор 11 Freunde Филипп Кёстер и другие критиковали столь широкое освещение его жизни, подозревая, что к нему тайком приложил руку «PR-департамент DFB», но вполне вероятно, что бесчисленное количество прекрасных солнечных кадров на самом деле были куда ближе к правде, чем сотни статей, повествовавших о многих трудностях и головных болях главного тренера. Лёв счастливо жил в своем собственном маленьком пузыре в Бразилии, начисто забыв обо всех сомнениях и требованиях к нему, обсуждаемых на родине.

«Я нахожусь в состоянии глубокой расслабленности», – сказал он представителям мировых СМИ в ночь перед четвертьфиналом, с убежденностью в успехе и дальнейшем проходе своей команды в плей-офф. То была не бравада. Он и правда более не беспокоился о том, что думали другие о нем и его решениях.