Представьте себе мировое правительство, демократически избранное по принципу один человек – один голос во всемирном масштабе. Каким будет вероятный исход выборов? Скорее всего, мы получим китайско-индийское коалиционное правительство. И что бы это правительство, скорее всего, решило сделать, чтобы удовлетворить своих сторонников и быть переизбранным? Правительству следовало бы увидеть, что так называемый западный мир имеет слишком много богатств, а остальной мир, в частности Китай и Индия – слишком мало, поэтому необходимо ввести закон о перераспределении богатства. Или представьте, что в вашей собственной стране право голоса было расширено до семилетнего возраста. Хотя правительство вряд ли будет укомплектовано детьми, его политика будет более определенно решать «законные проблемы» детей, например, «адекватный и равный» доступ к «бесплатному» картофелю фри, лимонаду и видео.
Проведя эти «мысленные эксперименты» не может быть никаких сомнений в последствиях процесса демократизации, который начался в Европе и США во второй половине девятнадцатого века и завершился с концом Первой мировой войны. Последовательное расширение всеобщего права голосования и, наконец, установление всеобщего избирательного права для взрослых сделали в каждой стране то, что мировая демократия сделает для всего земного шара: она привела в движение, по-видимому, постоянную тенденцию к перераспределению богатства и доходов.
«Один человек – один голос» в сочетании со «свободным входом» в правительственную демократию подразумевает, что каждый человек и его личная собственность находятся под риском захвата кого угодно. Возникает «трагедия общин». Стоит ожидать, что большинство «неимущих» будут неустанно пытаться обогатиться за счет «имущих» меньшинств. Это не означает, что будет только один класс неимущих и один класс имущих, и что перераспределение будет происходить равномерно от богатых к бедным. В то время как перераспределение от богатых к бедным будет играть важную роль, было бы социологической ошибкой предположить, что это будет единственная или даже преобладающая форма перераспределения. В конце концов, «постоянно» богатые и «постоянно» бедные, как правило, богатые или бедные по причине. Богатые зачастую характеризуются яркостью и трудолюбием, а бедные обычно люди скучные и ленивые. Маловероятно, что бездари, даже если они составляют большинство, будут систематически обогащаться за счет меньшего количества ярких и энергичных людей. Скорее, большинство перераспределений будет происходить в группе «небедных», и зачастую перераспределение будет от худших к лучшим. Рассмотрим, например, почти универсальную практику предоставления «бесплатного» университетского образования, в соответствии с которой рабочий класс, чьи дети редко посещают университеты, оплачивает налоги за обучение детей среднего класса. Более того, можно ожидать, что будет много конкурирующих групп и коалиций, пытающихся обеспечить себя за счет других. Будут различные критерии, определяющие, кто имеет право «грабить» других, а кто не имеет.
Признание демократии как механизма «народного богатства» и перераспределения доходов в сочетании с одним из самых основополагающих принципов всей экономики, который гласит, что самостоятельно любой человек получит больше того, чего он хочет, чем с помощью субсидий, является ключом к пониманию нынешней эпохи.
Все перераспределение, независимо от критериев, на которых оно основывается, подразумевает «изъятие» у первоначальных владельцев и/или производителей и «передачу» несобственникам и непроизводителям. Стимул быть первоначально собственником или производителем уменьшается, а стимул не быть собственником и производителем растет. Соответственно, в результате субсидирования будет расти нищета. Посредством субсидирования безработных людей будет создано больше безработицы. Поддержка одиноких матерей из налоговых фондов приведет к увеличению числа матерей-одиночек, неузаконенных детей и разводов. В результате запрета детского труда доходы передаются от семей с детьми к бездетным лицам (в результате роста их ставки заработной платы из-за юридических ограничений на поставку труда). Соответственно, рождаемость будет падать. С другой стороны, субсидированием образования детей создается противоположный эффект. Доходы передаются от бездетных и семей с несколькими детьми к многодетным семьям. В результате рождаемость вырастет. Тем не менее ценность детей все равно упадет, а рождаемость будет снижаться в результате так называемой системы социального обеспечения, поскольку субсидирование пенсионеров (пожилых людей) из налогов, взимаемых с нынешних лиц, получающих доходы (молодежи), межпоколенческая семейная связь будет систематически ослабляться. Пожилые в своих потребностях больше не будут полагаться на помощь своих детей, если они не предусмотрели свою собственную старость, и молодая часть населения (с типично меньшими накоплениями богатств) будет должна поддерживать пожилую часть (у которой обычно больше накоплений), а не наоборот, как это типично для семьи. В результате, желание родителей заботиться о детях и желание рождать будет сокращаться, семейные проблемы и неблагополучные семьи будут разрастаться, меры экономии и накопления капитала сократятся, а потребление капитала увеличится.
В результате субсидирования симулянтов, невротиков, невнимательных, алкоголиков, наркоманов, ВИЧ-инфицированных, а также физически и психически «сомнительных» людей через страховое регулирование и обязательное медицинское страхование приведет к тому, что будет больше болезней, симуляции, невротиков, беспечности, алкоголизма, наркомании, ВИЧ-инфицированных, физически и умственно отсталых. Принуждение непреступников, в том числе жертв преступлений, платить за тюремное заключение преступников (вместо того, чтобы преступники выплачивали компенсацию своим жертвам и оплачивали полную стоимость их собственного задержания и лишения свободы), будет увеличивать преступность. От принуждения бизнесменов нанимать больше женщин, гомосексуалистов, чернокожих или других «меньшинств», чем они хотели бы, станет больше трудоустроенных меньшинств и меньше трудоустроенных мужчин, гетеросексуалов и белых рабочих. Принуждение к тому, чтобы частные землевладельцы субсидировали («защищали») «находящиеся под угрозой исчезновения виды», проживающие на своей земле через экологическое законодательство, приведет к большему обеспечению животных, и к худшему обеспечению людей.
Самое главное, убеждение частных собственников и/или рыночных получателей доходов (производителей) субсидировать «политиков», «политические партии» и «государственных служащих» (политики и государственные служащие не платят налоги, а оплачиваются налогами) приведет к тому, что будет меньше богатства, меньше производителей и меньше производительности, и все больше растрат, «паразитов» и паразитизма.
Предприниматели (капиталисты) и их сотрудники не могут получать доход, если они не производят товары или услуги, которые продаются на рынке. Покупки покупателей являются добровольными. Покупая товар или услугу, покупатели (потребители) демонстрируют, что они предпочитают этот товар или услугу сумме денег, которую они должны сдать, чтобы приобрести его. Напротив, политики, партии и государственные служащие не производят ничего, что продается на рынке. Никто не покупает правительственные «товары» или «услуги». Они производятся, и затраты на них присутствуют, но они не продаются и не покупаются. С одной стороны, это означает, что невозможно определить их ценность и выяснить, оправдывают ли затраты их стоимость. Поскольку никто не покупает их, никто на самом деле не демонстрирует, что он считает, что государственные товары и услуги стоят затрат, и что вообще у них есть какая-либо стоимость. С точки зрения экономической теории, таким образом, совершенно нелегитимно предполагать, как это всегда делается в национальном подоходном учете, что государственные товары и услуги чего-то стоят, а затем просто добавлять эту ценность к ценности «нормальных», частных товаров (купленных и проданных) товаров и услуг для получения валового внутреннего (или национального) продукта. Можно также предположить, что государственные товары и услуги ничего не стоят вообще, или даже то, что они не являются «багами», а являются «вредом», и, следовательно, стоимость политиков и всей гражданской службы должна быть вычтена из общей стоимости товаров и услуг, произведенных частным образом. С другой стороны, что касается практических последствий, то субсидирование политиков и государственных служащих означает субсидию на «производство» с малым или отсутствующим учетом благополучия своих предполагаемых потребителей и с большим или абсолютным учетом благосостояния «производителей», т.е. политиков и государственных служащих. Их зарплаты остаются неизменными, независимо от того, удовлетворяет ли их продукция потребителей или нет. Соответственно, в результате расширения «государственного» сектора занятости, будет возрастать лень, беспечность, некомпетентность, плохие услуги, жестокое обращение, расточительство и даже разрушение, и в то же время станет больше высокомерия, демагогии и лжи («мы работаем ради общественного блага»).
После менее чем ста лет демократии и перераспределения видны ожидаемые результаты. «Резервный фонд», который был унаследован от прошлого, по-видимому, исчерпан. В течение нескольких десятилетий (с конца 1960-х или начала 1970-х годов) реальный уровень жизни на Западе застопорился или даже упал. «Общественный» долг и стоимость существующей системы социального обеспечения и здравоохранения привели к перспективам неизбежного экономического кризиса. В то же время почти каждая форма нежелательного поведения, безработица, зависимость от «всеобщего благосостояния», небрежность, безрассудство, невежливость, психопатия, гедонизм и преступность увеличились, а социальные конфликты и социальный распад поднялись до опасных высот. Если текущие тенденции продолжатся, то можно смело говорить, что западное государство всеобщего благосостояния (социал-демократия) рухнет так же, как восточный (российский) социализм рухнул в конце 1980- х годов.
Однако экономический коллапс автоматически не приведет к улучшению. Дела могут стать хуже, а не лучше. К тому же, помимо кризиса, нужны правильные идеи, и люди, способные понять и реализовать их, как только появится такая возможность. В конечном счете, ход истории определяется идеями, будь то истинными или ложными, а также людьми, действующими и вдохновляющимися истинными или ложными идеями. Нынешний беспорядок также является результатом идей. Это результат подавляющего принятия общественным мнением идеи демократии. Пока это принятие преобладает, катастрофа неизбежна, и нет надежды на улучшение даже после его ухода. С другой стороны, как только идея демократии признается ложной и порочной (а идеи могут, в принципе, меняться почти мгновенно) можно будет избежать катастрофы.
Главной задачей тех, кто хочет предотвратить прямой распад, является «делегитимация» идеи демократии как первопричины нынешнего состояния прогрессивной «децивилизации». С этой целью следует прежде всего указать, что в истории политической теории трудно найти большого количества сторонников демократии. Почти все крупные мыслители не имели ничего, кроме презрения к демократии. Даже отцы-основатели США, которых в настоящее время считают создателями модели демократии, были категорически против этого. Без единого исключения они думали о демократии как о самосуде. Они считали себя членами «естественной аристократии», а не демократией, и они защищали аристократическую республику. Более того, даже среди немногих теоретических защитников демократии, таких как Руссо, например, почти невозможно найти кого-либо, кто защищает демократию для чего угодно, кроме крайне малых общин (деревень или городов). Действительно, в небольших сообществах, где все знают всех остальных лично, большинство людей должны признать, что позиция «имущих» обычно основана на их превосходных личностных достижениях, а позиция «неимущих» находит свое типичное объяснение в их личных недостатках и неполноценности. В этих условиях гораздо труднее избежать наказания, пытаясь ограбить других людей и использовать их личную собственность в своих интересах. В отличие от этого, на больших территориях, охватывающих миллионы или даже сотни миллионов людей, где потенциальные мародеры не знают своих жертв, и наоборот, человеческое желание обогатиться за счет другого человека практически не ограничено.
Что еще более важно, необходимо еще раз подчеркнуть, что идея демократии безнравственна и неэкономична. Что касается морального статуса правила большинства, то следует отметить, что он позволяет А и B объединиться, чтобы ограбить C, C и A, чтобы ограбить B, а затем B и C сговориться против A и т.д. Это не справедливость, а моральный произвол, и вместо того, чтобы относиться к демократии и демократам с уважением, к ним следует относиться с открытым презрением и высмеивать как моральных мошенников.
С другой стороны, что касается экономического качества демократии, необходимо неустанно подчеркивать, что не демократия, а частная собственность, производство и добровольный обмен являются конечными источниками человеческой цивилизации и процветания. В частности, вопреки распространенным мифам, необходимо подчеркнуть, что отсутствие демократии практически не связано с банкротством социализма российского стиля. Причина была не в принципах, выбранных политиками, которые решали проблемы социализма. Это были политики и политические решения как таковы. Вместо того, чтобы каждый частный производитель самостоятельно определял, что делать с конкретными ресурсами, как при режиме частной собственности и договорного отношения, с полностью или частично обобщенными средствами производства каждое решение требует чужого разрешения. Для производителей не имеет значения, как выбираются те, кто дает разрешение. Для него важно то, что разрешение нужно получать вообще. Пока это происходит, стимул производителей к производству сокращается, и обнищание растет. Частная собственность так же несовместима с демократией, как и с любой другой формой политического правления. Вместо демократии справедливость и экономическая эффективность требуют, чтобы чистое и неограниченное общество частной собственности было «анархией производства», в которой никто не управляет кем-либо, и все отношения производителей являются добровольными и, следовательно, взаимовыгодными.
Наконец, что касается стратегических соображений, для того, чтобы приблизиться к цели ненасильственного социального порядка, т.е. анархии частной собственности, идея мажоритаризма должна быть повернута против самого демократического правления. При любой форме правительственного правления, включая демократию, «правящий класс» (политики и государственные служащие) составляет лишь небольшую часть от общей численности населения. Хотя возможно, что сто паразитов могут вести комфортную жизнь на продуктах одной тысячи хозяев, тысяча паразитов не может жить на сотни хозяев. Основываясь на признании этого факта, представляется возможным убедить большинство избирателей в том, что они навредят тем, кто живет за счет налогов других людей, сказать, насколько высоки эти налоги, и таким образом решить, демократически, забрать право голоса от всех государственных служащих и всех, кто получает правительственные льготы, независимо от того, являются ли они получателями пособий или государственными подрядчиками.
Кроме того, в сочетании с этой стратегией необходимо признать подавляющее значение сепаратистских движений. Если решения большинства «правильны», то решения наибольшего из всех возможных большинства, мирового большинства и демократического мирового правительства должны считаться в конечном счете «правильным», с последствиями, предсказанными в начале этой главы. Напротив, отделение всегда связано с отрывом меньших групп от более крупного населения. Таким образом, это голосование против принципа демократии и мажоритаризма. Когда процесс отделения переходит к уровню малых регионов, городов, городских округов, городов, деревень и, в конечном счете, индивидуальных домашних хозяйств и добровольных ассоциаций частных домашних хозяйств и фирм, становится труднее поддерживать текущий уровень политики перераспределения. В то же время, чем меньше территориальные единицы, тем больше вероятность того, что несколько человек, поддержанных народным признанием своей экономической независимости, выдающихся профессиональных достижениях, морально безупречной личной жизни, превосходном суждении, мужестве и вкусе, будут подниматься в ранг естественных, добровольно признанных элит и придавать законность идее естественного порядка конкурирующих (немонополистических) и свободно (добровольно) финансируемых миротворцев, судей и дублирующих друг друга юрисдикций, которые существуют даже сейчас на арене международной торговли и передвижения. Чистое частное правовое общество – ответ на демократию и любую другую форму политического (принудительного) правления.