ГЛАВА 13

— Прости, Каспар, — прошептала Джуд, просыпаясь.

Остатки сна улетучились, Джуд открыла глаза. С удивлением обнаружила, что лежит на большой двуспальной кровати укрытая мягкой белой простыней. За окном ярко светило солнце.

«Господи, я же в Старбро…»

Поместье почивало в восхитительной тишине, нарушаемой изредка осторожным и завораживающим пением птиц. Словно они пробовали голос перед тем, как устроить настоящий утренний концерт.

Она повернулась на бок и взглянула на часы.

«Восемь. Значит, не слишком поздно».

Джуд огляделась.

«Идеальная комната, чтобы просыпаться в ней летом, зная, что впереди три недели отпуска».

Ее апартаменты находились достаточно далеко от семейной спальни. Окна выходили на две стороны.

— Не хотите же вы, чтобы старые добрые Макс и Джорджи побеспокоили вас в шесть утра! — жизнерадостно сообщила Алексия вчера вечером. — И у вас будет своя ванная.

Жизнерадостная — самое подходящее слово для Алексии. Она выглядела очень привлекательно: светловолосая, со здоровым румянцем и блестящими глазами. Ее звонкий веселый голос вселял оптимизм, а спокойствие и терпение в общении с трехлетними близнецами поражали. Почти так же она общалась с мужем, которого Джуд определила как педанта. Алексия, дочь йоркширских фермеров, вела дом и хозяйство, одинаково умело укрощая собак и утешая скорбящую свекровь. Появление нежданной гостьи не выбило ее из колеи.

Наливая воду в старомодную ванну на ножках в виде львиных лап, Джуд слышала, как в трубах что-то звякало и стонало так громко, что находись спальня ближе, наверняка проснулся бы весь дом.

Она вышла из ванны освеженная душой и телом.

«Даже не верится, что приехала только вчера вечером, разгоряченная, вся в пыли после долгого стояния в пробках».

Хороший сон и спокойствие этого места быстро вернули силы. История с Каспаром и стрессы на работе ушли на задний план.

Внизу уже завтракали. Пухленькая золотоволосая Джорджи успела налить в хлопья столько же молока, сколько и на стол, не переставая весело трещать. Макс, темноволосый и сдержанный, как бабушка, кричал на сестру за то, что пролила молоко на книгу о динозаврах, оставленную рядом с миской.

Алексия радостно приветствовала ее. Миффи, маленький спаниель Шанталь, подбежал, чтобы понюхать ноги Джуд, размахивая хвостиком-флажком. Остальных обитателей дома не было видно.

— Садитесь, — пригласила Алексия, одной рукой промокая молоко, а другой складывая миски. — Хорошо спали? Чай только что заварен.

— Спасибо, прекрасно, — ответила Джуд, наливая себе чай.

— Пожалуйста, берите все, что захотите. Мы уходим поплавать. Может, захотите обуться, малыши? Роберт где-то гуляет с собаками, а Шанталь еще не спустилась. У нее, бедняжки, часто бывает бессонница!

Доедая хлопья, Джуд прислушивалась к топоту близнецов, бегающих по лестнице. Собирая курточки и пластиковые рюкзачки, они препирались насчет очков для плавания и полотенец. Потом входная дверь захлопнулась, послышался рев автомобильного мотора, и наступила благословенная тишина.

Джуд положила миску в посудомоечную машину, сделала себе тост, сварила кофе и стала обдумывать планы. Целых три недели в Норфолке, поверить невозможно! Когда Роберт позвонил ей, чтобы повторить любезное приглашение Шанталь погостить у нее, она призналась, что должна пробыть в Норфолке не менее трех недель.

— Сколько захотите! — воскликнул он. — В конце концов, это в наших интересах. И матушка к вам привязалась. Ей хочется увидеть здесь новое лицо. У нее, бедняжки, и так нелегкая жизнь.

«Утром уже начну работать», — мечтала Джуд.

Однако позвонила Клер и пригласила на ужин. Джуд уже рассказала об этом Алексии.

— Я хочу иногда готовить для вас, пока живу здесь, — добавила она. — Пусть это будет моим вкладом в хозяйство.

— О, совершенно не обязательно, — ответила Алексия, но, похоже, осталась довольна предложением гостьи.

Джуд отнесла чашку с кофе и ноутбук в библиотеку. Здесь ничего не изменилось, если не считать отсутствие журналов, которые она отвезла к Сесилии. Но рано или поздно здесь все будет по-другому.

Джуд печально улыбнулась. Скоро полки с книгами Энтони Уикема опустеют, глобус и модель Солнечной системы больше не будут украшать комнату. Зато крыша дома не станет протекать. Роберт, как она узнала за ужином прошлой ночью, владел какой-то таинственной импортно-экспортной фирмой, которая в числе многих пострадала при кризисе. Это объясняло и его почти постоянное пребывание дома, и отсутствие денег на ремонт.

Она стояла у окна, глядя на парк. Ее внимание снова привлекли деревья на холме. Непонятно, почему отсюда нельзя увидеть башню. Возможно, это причуда архитектора, но очень странно: ведь строения подобного рода должны быть декоративными и привлекать внимание, только вот почему-то совершенно не заметны на расстоянии.

В шкафу Джуд нашла несколько свернутых в рулон карт. Встав на колени, она стала вынимать их по одной, после чего провела весьма познавательный час, разбирая рисунки двойных звезд или объектов, которые Уикем считал кометами. Она кое-что зарисовала в блокноте, посчитав, что это может быть интересно для каталога.

Под последним свитком карт Джуд, к своему удивлению, нашла еще один журнал наблюдений, который не заметила в прошлый раз. Джуд открыла его и стала переворачивать страницы. Вот беда: в самом конце вырвана примерно треть страниц. Первая запись сделана 10 марта 1778 года.

«Как я не заметила журнал раньше?»

Джуд начала читать, и с каждой страницей ее изумление росло.

Отец хочет, чтобы я продолжала чертить карты новых туманностей и двойных звезд, потому что сам не в состоянии. Я несу тяжкое бремя, но готова выполнять его желания с усердием и мастерством, которым он меня научил. Я не подведу. Хотя ночи моего отца одиноки и холодны, но у него есть помощник — я. У меня же нет никого, и я должна постоянно сверяться с атласом — и потому теряю много времени.

Половина пятого утра. Луна приближается к горизонту со стороны Большой Медведицы. Я видела туманность Боде, круглую, с плотным, более ярким центром.

«Отец? — изумилась Джуд. — Кто же второй автор? Придется спросить Шанталь. И что с Уикемом? Умер, уехал или тяжело заболел?»

Джуд продолжила чтение.

24 марта. Ранний вечер, луны пока нет, в воздухе безветрие. В созвездии Тельца, рядом с Тау Тельца, на расстоянии пятнадцати парсеков, видна новая звездная облачность, а возможно, и комета.

Дальше несколько раз автор упоминал новый объект и решил, что тот движется. К началу апреля автор заключил, что «объект виден при 278-кратном увеличении, яркий и хорошо различимый». В записях отца упоминания о нем нет.

Со временем автор решил, что это, должно быть, комета, хотя сомнения оставались.

После этой записи остальные шли с большими перерывами, дневниковых почти не было. Наблюдатель упоминал о частичном лунном затмении, появлении новой туманности и, с большим волнением, о возможно новой двойной звезде, которую Уикем искал много лет.

Джуд закончила делать заметки и уже хотела положить журнал на место, когда вошла Шанталь.

— Не прерывайте работу, — попросила она. — Я только хотела посмотреть, как вы тут.

— Прекрасно, и именно вас я хотела видеть, — обрадовалась Джуд. — Я нашла еще один журнал, смотрите. Нужно сверить даты жизни Энтони и его детей.

— Разумеется, — кивнула Шанталь, просматривая дневник. — Жаль, что он поврежден. Кто это сделал? Да, я посмотрю даты, но могу сразу сказать: у него не было детей. Он даже не был женат. Поместье перешло к его племяннику Пилкингтону, который изменил свою фамилию на Уикем.

Джуд озадаченно уставилась на нее.

— Но кто же называет Энтони Уикема отцом?!

— Понятия не имею. Я поищу фамильное древо. Если не возражаете немного подождать, мне сейчас нужно уехать. Прошлой ночью зуб разболелся…

— Сожалею.

— Дантист попросил меня приехать немедленно. Ничего, если я все узнаю через час-другой?

— Пожалуйста, не волнуйтесь, у меня хватит терпения. Удачи вам у дантиста.

После ухода Шанталь Джуд вновь принялась за работу. Она вынула из шкафа все и уселась в окружении карт и книг. Стала проверять, не упустила ли чего. Шкаф был сколочен не очень крепко, и в задней части зияла дыра, за которой виднелась крошащаяся штукатурка.

«Штукатурка ли? Там явно что-то лежит…»

Она сунула руку в дыру и наткнулась на бумагу. Схватилась за листы, потянула, но бумага застряла. Пришлось сунуть в дыру вторую руку, проверить, что ее удерживает. Там оказалась целая пачка бумаги. Джуд сильнее сжала пачку и снова потянула. На этот раз удалось вытащить все.

Она открыла журнал и приложила страницы к изуродованному переплету. Как ни удивительно, это оказались пропавшие страницы!

Невероятно! Но почему они вырваны? Джуд пыталась разгладить находку, стараясь не повредить бумагу, но страницы продолжали сворачиваться. По крайней мере они не отсырели: большая удача, учитывая, где их спрятали. Но чернила сильно выцвели, буквы еле-еле видны.

Джуд с растущим волнением села за стол, включила лампу и попыталась разобрать первую строчку. Это было заглавие, похоже на «Отчет Эстер Уикем».

Имя попалось впервые. Джуд с большим трудом разобрала первые несколько строчек.

«Господи, неужели все страницы будут такими же неразборчивыми?»

Но когда перевернула первую страницу, оказалось, что дальше шрифт потемнее и почерк легче разобрать. Ободренная, она вернулась к первой странице и стала разбирать выцветшие буквы. Пришлось помучиться, но вскоре дело пошло быстрее.

Отчет Эстер Уикем

Мне было восемь лет, когда я впервые увидела отца. Трудно поверить, как получилось, что я с детства спала под крышей его дома, ела его хлеб, принимала заботу его слуг. Но когда вы познакомитесь с моей историей и поймете Энтони Уикема, как понимала его я, ценить тонкий ход его мыслей, его неестественную, по мнению некоторых недоброжелателей, преданность одной страсти, все станет ясно.

В самом начале он вовсе не был моим отцом. Родственные связи возникли потом, мы искали их и вместе скрепили. Конечно, это противоречит обычаям, когда слова «отец» и «дочь» возникают в самом начале, при рождении ребенка. Только потом между ними возникает близость. В нашем случае прошло много лет, прежде чем мы узнали друг друга, и Энтони позвал адвоката, чтобы дать мне свое имя, иначе говоря, удочерить по закону.

Он многого не рассказывал, пока мне не исполнилось тринадцать лет, поскольку не считал нужным обременять ребенка проблемами, которые причиняли немало неприятностей взрослым.

Я выросла в полной уверенности, что я его ребенок. В этом меня убедила няня Сьюзен. Она считала, что если я выросла в его доме, не имея фамилии, значит, необходимо уберечь меня от дальнейших потрясений. Это он дал мне имя Эстер в честь своей матери.

Я выросла, прислушиваясь к сплетням слуг и замечаниям тетушки Пилкингтон. Поняла, что не имею права на фамилию Уикем, что я сирота или внебрачная дочь хозяина от какой-то женщины, которую он встретил в одной из нечастых поездок в Лондон или Бристоль, где совещался с другими астрономами. Оттуда отец возвращался, нагруженный учеными трудами и орудиями шлифовки для линз телескопа.

Слухи тревожили меня, не давали покоя, но Сьюзен заверила, что все это пустяки.

Правду я узнала, только повзрослев. Но Сьюзен, наверное, была права, когда отстаивала свои слова, потому что в детстве они придавали мне уверенность. Я льнула к Сьюзен как к собственной матери, она тоже любила меня, тем более что своих детей у нее не было. Да и мужа тоже. Ведь наш Создатель посчитал нужным дать ей некрасивое лицо, раскосые глаза и грузное тело, что делало бедняжку застенчивой и неловкой в общении с противоположным полом. Но для меня она была прекраснейшей женщиной на земле, поскольку заботилась обо мне как могла, и я не хотела другой матери. Это она утешала меня по ночам, когда я просыпалась, плача от кошмаров.

Меня преследовал один и тот же сон: я иду в темноте, заблудившаяся и одинокая, и острые когти деревьев тянутся, чтобы расцарапать лицо или сбить на землю. Вой и крики зверей становятся громче, смрад гниющих листьев наполняет ноздри.

Когда я вижу этот сон, в ужасе просыпаюсь и боюсь снова заснуть. Сьюзен ложится рядом и прижимает меня к пышной груди, пока я, полузадушенная, не успокаиваюсь. Вряд ли бедняжка много спала, когда демоны являлись ко мне, но она не жаловалась.

Джуд снова прочитала отрывок со странным чувством нереальности происходящего. Точно такие же кошмары преследовали ее и Саммер. Но как такое может быть?

Она немного поразмыслила. Вероятно, это имеет отношение к Старбро. Сама башня обладает особой атмосферой — заколдованное место, если кто-то верит в подобное. Но это не объясняло кошмаров Джуд: сама она не бывала в башне. Возможно, это простое совпадение: бег через темный лес в поисках матери, совсем как в волшебных сказках, стоит лишь вспомнить Белоснежку и Красную Шапочку. Может, давным-давно, после того, как люди начали обрабатывать землю, они стали бояться темных лесов, из которых вышли.

Джуд нашла место, на котором остановилась, и стала читать дальше.

В те дни моим миром были детская, кухня и сады вокруг дома. Мне запрещалось одной выходить за пределы парка. Иногда я играла с детьми садовника Сэмом и Мэттом. Они любили бегать и взбираться на деревья, поэтому и я научилась делать то же самое. А если мне становилось скучно, сидела одна и делала домики из травы и хвороста. Людьми и животными были палочки и кости. Однажды Сьюзен подарила мне кукол из прищепок, одетых в тряпочки, купленных у цыганок.

В двадцать первый день июля 1768 года необычно взволнованная Сьюзен разбудила меня, и я увидела у окна великолепный кукольный дом, обставленный великолепной мебелью.

— Это подарок твоего отца, — почтительно объявила Сьюзен.

Она объяснила, что отец увидел меня в окно играющей с палочками и травой и послал за кукольным домом в сам Лондон, не забыв заказать крошечных кукол и чудесную мебель. На окнах красовались красивые гардины, их можно было раздвинуть с помощью тонкого шнура. На постелях лежали узорчатые покрывала. Отец не пришел в детскую поздравить меня с днем рождения. Позже Сьюзен заставила меня написать мое имя на благодарственной записке. Он не ответил на нее.

— Твой отец — очень занятой человек, — пояснила Сьюзен. — У него много важных дел и нет времени на маленьких девочек. Но ты сама видишь, он о тебе помнит.

В то время все его помыслы занимало проектирование и строительство башни, откуда он собирался наблюдать за звездами. На кухне было много разговоров об этой башне, что казалось мне удивительным. Слуги называли ее «прихотью». Для такого определения имелись причины. Кузен нашей экономки миссис Годстоун служил лакеем в большом доме недалеко от Нориджа и рассказал ей, что хозяин однажды выстроил в парке что-то вроде языческого храма.

— Ни на что не годится, — добавил кузен миссис Годстоун. — Хотя достаточно красиво для молодых леди и джентльменов, которые любят воображать, будто находятся в Риме или Аркадии.

Мистер Тротвуд, управляющий отца, был очень недоволен планами строительства. Отец почти не интересовался поместьем и предоставлял ему полную волю. Вот Тротвуд и наглел с каждым днем. И все же теперь он получил строгий приказ заняться дурацкой башней, что требовало приобретения большого количества лучшего кирпича, причем хозяин совал нос в каждую дырку, чем вызывал недовольство местных жителей, нанятых на стройку. К тому же они ненавидели Тротвуда, который старался претворить в жизнь свои планы по улучшению хозяйства. Шестнадцатилетний парнишка его усилиями был сослан за браконьерство. Еще местным жителям не нравился выбор места для постройки: холм на поляне, бывший, по слухам, древним местом для погребения.

Выкапывая яму для фундамента, рабочие обнаружили человеческие кости, после чего побросали инструменты и отказались работать. Тротвуду пришлось привозить из Нориджской тюрьмы бедняг-заключенных, поскольку хозяин настаивал, что строительство должно продолжаться. Никто не знал, что случилось с костями, но священник отказался хоронить их на церковном дворе. Кое-кто клялся, что Тротвуд сам перезахоронил их в фундаменте безлунной ночью.

Мне шел седьмой год, когда разыгралась драма. Помню, как часто сидела под столом в помещении для слуг, играя в любимую игру с куклами из колышков: воображала, будто я принцесса, похищенная у родителей. Когда игра надоедала, я начинала дразнить кошку щепкой, привязанной к нитке, или подслушивала сплетни слуг о башне.

Однажды поднялась суматоха — кто-то из заключенных сбежал. Много дней после этого женщины пугались любого незнакомого человека, а по ночам отказывались покидать дом в одиночку, даже чтобы позвать кучера на ужин или принести из сарая картофель. Но о беглеце не было ни слуху ни духу. Наконец объявили, что беглец пробрался в Грейт-Ярмут и сел на судно, отправляющееся в Голландию, после чего в округе снова воцарился мир.

В другой раз кто-то из заключенных поклялся, что видел привидение, оказавшееся бывшим хозяином древних костей. Мужчины снова отказались работать, а Тротвуд ворвался в дом вне себя от гнева и потребовал немедленно привести его к хозяину, которого нашли в мастерской на конюшенном дворе. Тот немедленно уладил дело, подняв им жалованье.

Чем отец занимался в мастерской? Мне сказали, что делал подзорные трубы, шлифуя оптические линзы.

Часто, особенно зимой, когда ночи ясные и морозные, он вообще не видел дневного света, поскольку проводил все темное время суток в замерзшем парке, изучая звездное небо и делая заметки в журнале. А потом спал с рассвета до заката. Порой силы иссякали, и доктор был вынужден пускать ему кровь. Горничная Бетси приносила на подносе суп с телятиной и джин.

Однажды осенним вечером на кухню пришел егерь. Он принес пару зайцев и известие о том, что башня достроена, и это очень хорошо. Но только у кучера Йена хватило храбрости взобраться на холм, чтобы все увидеть своими глазами. Позже он сообщил, что она «такая же высокая, как Нориджский собор», с комнатой наверху, а над ней — обнесенная оградой площадка с навесом, откуда можно наблюдать за небом в любую погоду.

Все продолжалось как обычно. Несколько раз миссис Годстоун жаловалась Сьюзен, что хозяин приказывает приносить еду в башню, да еще в полночь, и с этой целью были предприняты попытки заставить Йена или одного из конюхов выполнить приказ. Но после того как Йен пригрозил уволиться, отец стал брать с собой ломоть хлеба и кусок холодной говядины или каплуна, оставшиеся от ужина, миссис Годстоун все укладывала в корзинку.

Я внимательно прислушивалась всякий раз, когда упоминалось о башне. Потому что она все больше занимала мои мысли. Башня в лесу. Я мечтала ее увидеть. Несколько раз я просила об этом Сьюзен, но та неизменно качала головой, а однажды даже призвала Спасителя нашего.

— Лес — проклятое Господом место, — объяснила она, полное диких зверей и злых духов. Ты не должна туда ходить, особенно одна. Если тебя не съедят звери и не унесут духи, наверняка похитят цыгане.

В то время я поражалась пылу ее речи. Поняла я все позже, гораздо позже.

Но, как известно, Искуситель действует на человека именно когда ему что-то запрещено. Желание увидеть башню не давало покоя. Но я чувствовала себя слишком маленькой и незначительной, чтобы убедить кого-то из взрослых отвести меня туда. Наконец, в то лето, когда мне исполнилось восемь, я поговорила с Мэттом, младшим сыном садовника.

Мне не позволялось выходить за пределы парка, однако в прошлом году меня послали в маленькую деревенскую школу, где преподавали жена и незамужняя дочь священника. Вот как это случилось: миссис Годстоун пришла к хозяину и сказала, что мне нужны новые платья. Отец неожиданно спросил, как я живу. Миссис Годстоун призналась, что образования я не получаю, хотя Сьюзен показала мне буквы, которые чертила на грифельной доске.

В расположенной рядом с церковью школе насчитывалось не больше тридцати учеников. Большинство учились до десяти-одиннадцати лет, после чего, как правило, помогали семьям пасти скот или отпугивать птиц от только что засеянных полей. Мэтт еще учился, но Сэм уже работал с отцом. Я часто видела, как он пропалывает огород.

Не одна я в школе хорошо одевалась. Туда же ходили Хью Брандалл, сын доктора Джонатана Брандалла, и две хрупкие дочери адмиральской вдовы. Адмиральские дочери сидели за первой партой, готовые ответить на любой вопрос мисс Грингейдж, бледной, худенькой девушки с нерешительной манерой говорить, которую мальчики тайком передразнивали.

Застенчивая мисс Грингейдж обладала истинным талантом преподавателя и очень часто сообщала такие интересные факты, что даже непробиваемый Джордж Бенсон завороженно слушал, вместо того чтобы вертеться на стуле и глазеть в окна. Однажды на уроке речь зашла о вращении Земли в небесах. Мисс Грингейдж перечислила названия планет, которые, подобно Земле, вращаются вокруг Солнца, и добавила, что Господь собрал все в идеальную систему, что доказывает Его могущество. В определенные ночи мы можем видеть эти планеты, похожие на яркие звезды.

Мисс Грингейдж нарисовала модель Солнечной системы на доске. Но, заметив недоумение в глазах учеников, она вышла из-за своего высокого стола и потянулась к шали.

«Поскольку погода прекрасна, — решительно произнесла она, — можно выйти на улицу и сделать собственную модель».

Столь неожиданное событие, разумеется, взволновало всех. Мы выбежали из школы и направились к площади, где мисс Грингейдж сделала из нас живую модель Солнечной системы.

Насколько я помню, Джордж Бенсон стал Солнцем. Хороший выбор: из высокого кругленького жизнерадостного Джорджа получилось прекрасное Солнце. Кроме того, он умел долго стоять не двигаясь. Мэтт, младший сын садовника, изображал Меркурий, такой же маленький и вертлявый.

— Эстер, ты станешь Венерой, богиней красоты и второй, удаленной от Солнца планетой? — спросила меня мисс Грингейдж. Я гордо заняла место между Мэттом и дочерьми адмирала, представляющими Землю и Луну. Хью стал властным Марсом, богом войны. А дети, чьи имена я забыла, сыграли роль Юпитера и окольцованного Сатурна.

Остальным малышам выпала честь побыть немного звездами или кометами, так что, повинуясь команде мисс Грингейдж, мы стали выступать в величественном танце, хотя Луна и Земля, держащиеся за руки, слишком часто сталкивались, что вызывало у сестер приступы веселья.

— Очаровательно, — кивнула мисс Грингейдж, почти красивая в своем экстазе.

Мы вращались по орбитам, пока головы не закружились, а жена священника не позвонила в колокольчик.

— Если сегодня вы посмотрите на небо, — сказала наша наставница, — увидите Марс и Венеру, господина и госпожу ночи, которые, подобно светильникам, висят низко на горизонте. Обязательно рассмотрите их, дети. Определите положение по отношению к западу, той стороне, где садится солнце.

Зачарованная, я в тот же вечер выполнила задание и увидела две яркие звезды над вершиной холма, как и сказала мисс Грингейдж. Казалось, в эту минуту моя любовь к астрономии достигла наивысшего пика. Желание увидеть отцовскую башню все росло.

Занятие Джуд прервал скрип колес по гравию. Глядя на часы, она удивилась: после ухода Шанталь прошел целый час. Вскоре Шанталь вошла в библиотеку с бумажным свитком в руках.

— Мне гораздо лучше, — сообщила она в ответ на вопрос о самочувствии. — Поставили временную пломбу. Теперь я вспомнила, где оставила генеалогическое древо. — Шанталь положила свиток на стол. — Смотрите, Энтони умер в конце тысяча семьсот семьдесят восьмого, и никаких упоминаний о ребенке. А что это у вас такое?

Когда Джуд показала ей найденные страницы, Шанталь пораженно уставилась на нее.

— Понятия не имела о них. Где, вы сказали, нашли эти страницы?

— За задней стенкой шкафа. — Джуд показала ей дыру.

Шанталь с трудом встала на колени.

— Вы смогли засунуть туда руку? Мне бы в голову не пришло попробовать. Полагаю, здесь был такой беспорядок, что они просто завалились туда.

— Но почему их вырвали из журнала?

— Не знаю. Должно быть, это случилось очень давно, иначе я бы заметила.

— По крайней мере я получила ответ на один вопрос, — спокойно заметила Джуд. — Я спросила, был ли у Энтони сын, и вы правы, сына он не имел. У него была приемная дочь. Ее звали Эстер, и она описала строительство башни.

— Эстер? Впервые слышу. В те времена приемные дети не включались в генеалогическое древо. Там говорится, откуда она взялась?

Джуд нашла соответствующее место в дневнике.

— «…сирота или внебрачная дочь хозяина…» Вообще это тайна. Бедная девочка ничего про себя не знала. В детстве играла в похищенную принцессу, так что происхождение беспокоило ее.

В первой половине дня Джуд отправила письмо Сесилии с сообщением о новой находке, пообещала выслать в понедельник найденный разорванный журнал и описала недостающие страницы, которые случайно нашла.

Сначала я должна сама прочитать эти страницы: фантастическая находка, как раз для моей статьи, а потом дам тебе знать, что в них написано. Пока что мы должны узнать как можно больше не только об Энтони, но и об Эстер.

Джуд закрыла ноутбук и, чувствуя легкую усталость и головную боль, прилегла на кровать. Живот тоже ныл, так что нужно поберечься.

«Что делать с рукописью Эстер? Ее следует переписать, конечно. Блестящая идея. Может, я сумею сделать это частями, на компьютере, работая понемногу каждый день. Но только не сегодня. Мне нужно ехать к Клер».

Мысль полежать еще немного оказалась настолько заманчивой, что Джуд приняла пару таблеток болеутоляющего и вскоре задремала. Проснувшись через час, почувствовала себя гораздо лучше и решила пойти погулять в парке и садах, куда раньше не заходила.

Шанталь нигде не было видно, но Алексия, прибиравшаяся, пока дети спят, посоветовала пойти в сад за домом.

— Боюсь, там особо нечего смотреть, — вздохнула она. — Хотя можете прогуляться вокруг конюшен и теплиц, представить, какими они когда-то были. Кроме того, там есть драгоценный огород Роберта. Вы его не пропустите. Он так им гордится!

Джуд обошла цветники и из вежливости восхитилась овощными грядками, после чего погуляла по парку и увидела железную калитку, встроенную в каменную ограду, отделяющую парк от леса. Как она и думала, калитка была заперта. Джуд схватилась за прутья и стала рассматривать тропинку, исчезающую среди деревьев. Возможно, она ведет к башне.

Джуд решила немного пройтись по периметру, прежде чем вернуться в дом. Она добралась до дороги и с удовольствием посидела под тенью деревьев. Какой чудесный тихий день! В полях по другую сторону дороги паслись темно-рыжие коровы. Легкий ветерок охлаждал кожу.

В двухстах метрах вверх по дороге она увидела машину Юэна, а затем и его самого: он вышел с подъездной аллеи и вынул из багажника что-то похожее на доску, с которой вернулся в дом.

«Интересно. Он только что приехал или собирается уезжать? Наверное, приехал, потому что больше не показывается из дома».

Джуд поднялась и снова пошла вверх по дороге.

 

ГЛАВА 14

Юэн сидел на корточках возле открытого входа в импровизированный зоопарк, а когда поднялся, она увидела в его руках кролика.

— Джуд, как я рад видеть вас! Не знал, что вы приехали.

Его улыбка была такая теплая, что согрела ей душу.

— На этот раз я приехала недели на две. — Она подошла поближе, чтобы погладить кролика. Тот попытался увернуться. — О, я его испугала. Надеюсь, вы не возражаете, что я опять пришла без предупреждения.

— Что вы, что вы! — запротестовал он, успокаивая животное. — Тише, мальчик, все в порядке.

Они стояли очень близко друг к другу. Кролик притих, но по-прежнему дрожал. Джуд провела пальцами по его спинке.

— Это тот, которого вы нашли в капкане? — Она заметила, что повязка на лапке исчезла.

— Да. Смотрите, лапа почти зажила. Пока еще не решил, когда его отпустить.

Она провела рукой по прижатым к спине ушам кролика. Пальцы коснулись рубашки Юэна, отчего у нее возникло ощущение удивительной близости. Кролик осмелел и зарылся в эту рубашку глубже, чем осмелилась Джуд.

— Полагаю, он просто пойдет за вами в привычный домик, — заметила она.

— В этом случае, — нахмурился Юэн, — придется найти кого-то, кому нужен любимец. Невозможно держать столько животных, особенно если я уезжаю. Вы, как всегда, остановились у Клер? Я заезжал к ней два дня назад — привез куколку, которую хотела Саммер. Но дома никого не было, поэтому я оставил куколку на пороге.

Упоминание о Клер показалось ей струей холодного воздуха. Джуд перестала гладить кролика и отступила.

— Я еще не видела их, но уверена, что Саммер довольна. Сама я пока живу в Старбро-Холле. Домик у Клер такой маленький, что несправедливо обременять ее, а Уикемы очень настаивали. Сегодня вечером еду к Клер и спрошу Саммер, нашла ли она куколку.

— Спасибо. — Юэн лукаво взглянул на нее. — Как удачно, что вы пришли! Мне нужна небольшая помощь, если есть время. Надеюсь, вы не боитесь лошадей?

— Не очень, — осторожно пробормотала Джуд. — А что?

— Сегодня днем луг собираются скосить, и мне нужно передвинуть кибитку. Робин, фермерский конь, привык таскать тяжести, и Стив разрешил его взять. Но я позвонил, и мне сказали, что эти люди будут здесь через полчаса.

— Что я должна делать? — с беспокойством поинтересовалась Джуд. В последний раз она имела дело с лошадьми, когда была подростком и несколько месяцев по субботам брала уроки верховой езды, пока семья не перебралась в Норидж.

— Главное — удерживать Робина на месте, пока я прикрепляю оглобли, — объяснил Юэн. — Пойдемте, я отнесу малыша и поведу вас к Робину.

Следующие десять минут Джуд уговаривала старую упряжную лошадь, подкрепляя просьбы кусочками сахара. Юэн тем временем запрягал коня. Потом они повели Робина по дороге и даже сумели поставить его между оглоблями кибитки.

— Куда его вести? — спросила Джуд, пока Юэн проверял упряжь.

— Вон туда, под деревья, это не слишком далеко, — пояснил Юэн, показывая кивком направление.

Когда дошло до дела, оказалось, что Робина больше интересует сладкая травка, чем перетаскивание кибитки, колеса которой глубоко вошли в мягкую землю за время дождливого июня. После еще нескольких кусочков сахара и таинственных манипуляций, в течение которых Юэн смотрел в глаза лошади и дул ей в ноздри, Робин согласился выполнить свои прямые обязанности. Кибитка вздрогнула, покачнулась и, заскрипев, описала медленный широкий круг и встала под тополями на дальней стороне луга.

Они как раз распрягали лошадь, когда у коттеджа остановился грузовик. Последовало неприятное клацанье и лязг металла о камень, после чего небольшая косилка, за рулем которой сидел молодой человек в круглой шапочке без полей, въехала на луг через дыру в живой изгороди. За косилкой, тяжело дыша, шел грузный пожилой мужчина с раскрасневшимся лицом.

— Добрый день, мистер Робинсон! Хороший денек вы выбрали для косьбы! — крикнул он, показав на молодого человека, который заглушил мотор.

— Верно, Джим. Джуд, это Джим Делвин, а это его сын Адриан. Позволим им начать? Когда закончите, приходите пить кофе.

— Чай, если у вас есть, мистер Робинсон, — попросил Джим. — Пожалуйста, такой крепкий, чтобы мышь прошла по нему и не утонула. И два кусочка сахара.

— Значит, крепкий чай.

— А мне, пожалуйста, кофе, — поспешно вставила Джуд.

Заходя в коттедж, они услышали стрекот косилки.

— Для чего вам сено? — поинтересовалась Джуд.

— Когда оно высохнет, — пояснил Юэн, насыпая кофе в кофеварку, — станет прекрасным кормом для животных. Часть я оставляю себе, остальное продаю в магазин зоотоваров.

Он снял с подоконника четыре кружки, вытер, бросил в две чайные пакетики и отодвинул в ожидании Джима и Адриана.

— Так что вы здесь делаете, «тетечка Джуд»? Снова изучаете пыльные тома?

— Совершенно верно. Мой босс решил, что это станет спасением компании, поэтому я здесь — выполняю его задание.

Она рассказала историю с журналами, а также о найденном дневнике Эстер и о статье, которую должна написать.

— Удивительно, — признался Юэн, вынимая пакет молока из автомобильного холодильника. — Уверен, вам хотелось бы осмотреть башню.

— Юэн, — виновато начала она, — вы говорили, что это небезопасно, но… я уже забиралась на башню одна. В прошлое воскресенье, по пути домой.

— Неужели? — мягко спросил он.

— Да. Я подумала заехать за вами, спросить, не согласитесь ли пойти вместе, но было очень рано.

— Ничего страшного. Вы взрослый человек.

Он, не поднимая глаз, налил кофе.

— Я не хочу, чтобы кто-то пострадал, вот и просил вас не ходить в одиночку.

Похоже, он немного обиделся.

— Но вы же поднимались туда, Юэн! Я чувствовала, будто вторгаюсь в чужой дом. Это ваши вещи в комнате? — Джуд поспешила сменить тему. — Книги и газеты?

— Да, это для моей следующей книги. Я пишу о звездах, — оживился он.

— В самом деле?! Вот это совпадение, учитывая, что сама я хочу побольше узнать об астрономе Энтони Уикеме, человеке, который построил башню. Эстер — его приемная дочь.

— Это может быть полезно для моей книги.

— Вы работаете над новой книгой?! Здорово! О чем она?

— Только не о технических подробностях. Я не физик, не астроном. Пишу на общие темы. Это о культурном значении астрономии. О необходимости звезд для нас, людей. Проживая в городах и деревнях, при искусственном свете, мы подвергаемся опасности потерять связь с ночным небом, ощущение чуда, осознание величия Вселенной и нашего в ней места. Я хочу донести все это до сознания людей, побудить их хоть иногда смотреть на небо. Полагаю, это цель всех моих книг — заставить людей вновь влюбиться в природу.

Джуд невольно подумала, каким энергичным и убедительным он выглядит, когда говорит о творчестве.

— Спасибо, — кивнула она, принимая чашку с кофе. — Великолепная речь. Словно книга, которую хочется прочесть. Так вы наблюдаете за звездами с башни? Я заметила люк в потолке…

— Ради всего святого, надеюсь, вы не вздумали подниматься на самый верх? — встревожился Юэн.

— Нет-нет, не беспокойтесь, я не настолько глупа.

— Видите ли, я знаю, как открывать люк. Там есть одна хитрость. Кроме того, очень опасно балансировать на лестнице, пока стараешься отпереть замок. Да, я поднимаюсь на башню, как старый Энтони Уикем, но не только для того, чтобы смотреть на звезды. Мне там спокойно думается, я набрасываю заметки для книги. И знаете, я пришел к выводу, что почаще сидеть в маленькой комнате — идея совсем неплохая. Для меня там комфортнее атмосфера, хотя не всем она нравится.

— Вы о Саммер? Я знаю, что вы имеете в виду, говоря об атмосфере, — помрачнела Джуд. — Я почти физически ощущаю ход истории, но именно это меня интересует. И еще… словно чье-то присутствие. Я думала об Энтони Уикеме, там, наверху, проводящем одинокие ночи за телескопом. Хотя не могу сказать, что его дух все еще присутствует в башне. Там осталось не так много его вещей. Правда, я особенно не шарила в шкафах.

— Вы имеете столько же прав шарить в шкафах, сколько и я, — пожал плечами Юэн, обхватив ладонями чашку с кофе. — Однако я кое-что нашел, и… это напоминает мне…

Он поставил кружку, подошел к старому шкафу у стены и взял что-то с полки.

— Что вы об этом думаете?

— Монета, — пробормотала Джуд, переворачивая тяжелый кружок почерневшего металла. — Может быть, пенни. — Она поднесла кружок к свету. — Голова короля. Возможно, одного из Георгов. Но не могу разобрать которого.

— Думаю, Георга Первого. Короля Великобритании. Правил с тысяча семьсот четырнадцатого по тысяча семьсот двадцать седьмой. Я нашел информацию в Интернете. Вырыл монету, когда хоронил оленя. Считаю, нужно отдать ее Джону Фаррелу, поскольку это его земля, но на сайте говорится, что она почти ничего не стоит. И потом, он не показался мне заядлым коллекционером.

Джуд вспомнила об управляющем, мистере Тротвуде, перезахоронившем древние кости в полночь.

«Может, пенни упал в дыру незамеченным? Откуда эта мысль?» — удивилась Джуд.

Из разрытой Юэном земли высовывалась небольшая кость.

Джуд передернуло.

— Интересно, а поблизости ведутся раскопки? — спросила она и тут же осеклась: ведь могилку видели и другие люди! — Юэн, есть еще нечто странное. Вы никогда не встречали женщину по имени Марша Вейн?

Он покачал головой.

— Она — адвокат владельца. И не только адвокат — уж очень фамильярно обращается с клиентом. Я встретила ее, когда она приехала поговорить с Робертом Уикемом. На прошлой неделе едва не столкнулась с ней и мужчиной, по всей видимости, Фаррелом, что было бы крайне неловко. Я нырнула за дерево, и меня не заметили. Не поняла, о чем они толковали, но Фаррел был очень раздражен тем, что проволоку разрезали.

— Как ни смешно, это был не я. Однажды я только немного отогнул ее, чтобы проникнуть внутрь, и все.

— Интересно, кто же тогда это был в таком случае?

Джуд снова осмотрела монету и профиль английского короля-немца, который так и не научился правильно говорить по-английски, и попыталась разобрать полустертую надпись.

Башня, Энтони Уикем, история Эстер, монета — все вело в прошлое…

Она оглядела кухню, неожиданно осознав: в этом доме жила семья бабушки. Но от первоначальной обстановки почти ничего не осталось. Шкаф, должно быть, принадлежал прадеду и прабабке.

«Нужно спросить у бабушки. Ох, сколько же нужно спросить у бабушки. Странно, что именно сейчас она рассказала о девочке-цыганке, которую встретила в лесу. Как ее звали… Тэмсин. Двадцатые и тридцатые годы прошлого века. А прадед с прабабкой умерли в пятидесятых…»

— Кто жил здесь до вас? — поинтересовалась Джуд.

— Престарелая пара по фамилии Герберт. Они жили здесь с шестидесятых. Ее муж был егерем. К тому времени как мистер Герберт умер, Уикемы продали землю фермеру. Тот сообразил, что для обработки требуется много труда, и перепродал ее. Именно тогда я приехал в эти места. Из коттеджа все вынесли до моего появления. Так что я вряд ли смог бы найти что-то принадлежавшее вашей семье.

— Я подумывала об этом. Пыталась представить, каким было это место, когда они тут жили. — Джуд взвесила на ладони монету, теплую и тяжелую. — Что там, на самом верху башни? Она открыта небу? Эстер упоминала навес, который защищал Энтони от дождя и снега.

— Я возьму вас с собой в одну звездную ночь, — пообещал Юэн.

— Я с радостью пойду, — немедленно ответила она.

Ей в голову не пришло, что это может навлечь на них неприятности.

Вернувшись в Старбро-Холл, Джуд немедленно поднялась к себе и стала собираться к Клер. Включила на минуту ноутбук и увидела, что Сесилия успела ответить.

Я бы хотела взглянуть на дневник Эстер Уикем. Как это интригующе: девушка, которую не внесли в генеалогическое древо! Интересно узнать ее историю. Я поискала имя Энтони в архивных каталогах Королевской обсерватории. Кликни на ссылку, чтобы посмотреть мою находку! Какие мы несчастные люди, работаем даже по уик-эндам!

С.

ОК, береги себя.

Джуд немедленно кликнула на ссылку. Открылась страница с описанием писем, принадлежавших шлифовальщику линз восемнадцатого века и одновременно любителю-астроному, лондонцу Джозайе Беллингему. Всего их было двенадцать, датированных 70-ми годами XVIII века. Она снова щелкнула мышкой, чтобы прочитать список, и не поверила глазам.

Вернулась к письму Сесилии и нажала «ответить».

Сесилия, будет здорово, если сможешь переслать фотокопии писем. Думаю, мы на что-то наткнулись. Видела, что последние шесть писем — от ЭСТЕР Уикем? Она действительно существовала! Тайна сгущается!

 

ГЛАВА 15

— Он никогда не просил меня наблюдать за звездами, — раздражительно заметила Клер и, схватив какой-то рекламный проспект, рывком его разорвала.

Судя по интонации, она вообразила, что наблюдения — нечто постыдное. Но Джуд не стала высказывать свое мнение вслух. Это только ухудшит ситуацию.

Приехав в Блэксмит-коттедж на ужин, она обнаружила, что сестра недавно вернулась домой и срывает дурное настроение на ни в чем не повинной корреспонденции. Р-раз — и в корзину для мусора полетел еще один проспект, рекламирующий кредитные карты.

— Прости, — пробормотала Джуд, почти жалея о том, что упомянула о визите к Юэну.

«Но если бы я ничего не сказала, а Клер позже узнала бы обо всем, быть беде!» — вздохнула Джуд про себя.

— Он наверняка пригласил бы тебя, скажи ты, что хочешь пойти. Полагаю, он тоже интересуется Энтони Уикемом. И считает, что это может быть полезно и мне.

— А разве мой магазин не называется «Стар-бюро»? — язвительно бросила Клер и, сняв пластиковый пакет с журнала, хихикнула при виде обложки.

— «Душа и судьба», — прочитала Джуд.

Ниже виднелся подзаголовок: «Жили ли вы раньше»?

«Надеюсь, что нет, — подумала Джуд. — Одной жизни и без того более чем достаточно».

Клер глянула на часы. Вскоре нужно идти за Саммер, которая сегодня веселится на дне рождения.

— Если ты против, я не пойду смотреть на звезды, — вздохнула Джуд.

— Почему я должна возражать? — фыркнула Клер.

— Похоже, он тебе небезразличен.

— Черт! Снова платить страховку за дом? — крикнула Клер и, схватив еще один конверт, оторвала уголок. — Счета, счета, счета… Что ты сказала?

— Мы говорили о Юэне. Клер, я не собираюсь сделать ставку на него.

— Да и не получится, — бросила Клер. — Он чудесный парень. Думаю, Саммер пытается нас свести.

— Только Саммер? — допытывалась Джуд, но Клер уклонилась от ответа.

— Ей недостает отца, Джуд.

— Но ты говорила, что счастлива быть самостоятельной и тебе никто не нужен.

— Верно, но она так любит его. Видела бы ты их вместе…

— Видела. И понимаю, о чем ты. Но как насчет тебя?

— Не думаю, что он интересуется мной, — пробормотала Клер, разрывая в клочья листовку с рекламой распродажи диванов. — Так или иначе, с ним возможны только серьезные отношения. Фиона, мать Дарси, говорила…

Ее прервал телефонный звонок. Клер схватила трубку. Джуд подумала, что нужно быть поосторожнее с Юэном. Она не хотела расстраивать Клер, подавая Юэну ненужные надежды. Лучше держаться дружески.

— Алло… Алло, — повторяла Клер. — Если снова вздумали дурачить людей, говорю вам, что… О, бабушка! Как ты? Все в порядке?

Она посмотрела на Джуд. Обе насторожились.

— Все хорошо? Слава Богу. Да, Джуд здесь, — продолжала Клер, явно расслабившись. — Хочешь с ней поговорить? — Она передала трубку сестре и шепнула: — Пойду за Саммер.

Джуд кивнула и, выждав, пока стукнет входная дверь — Клер не умела спокойно закрывать двери, — сказала:

— Бабушка, привет, это я. Как ты?

— Выживаю потихоньку, спасибо. Джуд, мой звонок не означает, что я умираю. — Бабушка говорила с необычной деловитостью. — Я хочу, чтобы ты приехала ко мне. У меня кое-что есть для тебя.

— Что именно?

— Узнаешь, когда приедешь. Я искала это с той самой поры, как ты в последний раз у меня была.

— Звучит интригующе.

Джуд неожиданно вспомнила, как бабушка ночью открывала и закрывала ящики комода.

— Как глупо с моей стороны положить это в такое место, — пролепетала старушка себе под нос.

— Бабушка! Ты меня слышишь?

— Разумеется.

— Завтра ты свободна?

Джуд пригласили в Старбро-Холл на воскресный ленч, но после него можно сбежать.

— Свободна. Куда мне идти?

— Я могу приехать во второй половине дня, если ты согласна. Привезти Клер и Саммер?

— Не стоит. Только ты одна. Передай Клер, я буду рада видеть ее в другой раз.

«Что это такое с бабушкой?» — удивилась Джуд.

Оставалось надеяться, что Клер не обидится.

* * *

— Это… так изысканно.

Джуд подняла колье так, что свет заиграл на золотых звездах, усыпанных прозрачными камнями, которые вполне могли оказаться бриллиантами. Всего звезд было шесть.

— О, какая жалость, одной не хватает!

На одном конце цепочка была порвана, словно седьмую звезду оторвали.

— Тэмсин не знала, что случилось, — пояснила Джесси. — Она сказала, что колье всегда было таким.

— Семь, как семь звезд на небе, — пробормотала Джуд, вспоминая считалку, которую любил напевать дед.

Такая изящная вещица!

— Они ведь не настоящие, эти камни? Цирконы или что-то в этом роде? — спросила Джуд.

— Конечно, настоящие! — возмутилась бабушка. — Она сказала, что настоящие. Я знала, что хорошо их спрятала перед приходом нового сантехника, только не могла припомнить, где именно. Ни в одном ящике их не было, поэтому я придумала, что делать: обыскала все карманы старого пальто и ту шкатулку, которую держала в буфете, — словом, все места, которые обычно использую, когда в дом приходят мужчины. Но, проснувшись утром, я вспомнила. Рядом обокрали квартиру, и я запаниковала. И положила колье туда, куда ни один вор не заглянет.

Джуд, пытаясь все это осознать, улыбнулась и покачала головой.

— Под ковром в гостевой спальне! — торжествующе объявила бабушка. — В самом углу, чтобы никто не наступил.

Джуд рассмеялась. Несмотря на разговоры о забывчивости, ум бабушки в последнее время казался острее. Возможно, сыграло роль решительное намерение перехитрить всех этих бедных невинных сантехников и приятное волнение, вызванное находкой.

— Ты от кого-то это унаследовала? — спросила Джуд, разглядывая пятиконечные звезды. Сзади, на одной, виднелось клеймо ювелира. Золото, только клеймо полустерто.

— Оно вовсе не мое. В этом-то и вся проблема. Колье принадлежит той дикарке, — продолжила она. — Девочке, о которой я рассказывала. Все эти годы оно хранилось у меня.

Джуд озадаченно посмотрела на бабушку.

— Дикарке? Ты имеешь в виду Тэмсин?

— Да. Я говорила, что забрала у нее кое-что.

— Но бриллиантовое колье!

Лицо бабушки стало жестким. Она молча протянула руку, и Джуд послушно отдала колье.

— Она сама оставила его. В то время мне это не казалось воровством. У нас был тайник в башне. Когда Тэмсин ушла в последний раз и не вернулась, я нашла его и сказала себе, что позабочусь о колье ради нее. Если бы она вернулась и спросила о нем, я бы отдала. Но Тэмсин пропала. Колье такое красивое… Я хотела получить его с той минуты, как увидела. Поэтому положила в маленькую шкатулку, спрятала под досками пола в спальне, где жила, и никому ничего не сказала. Даже моя сестра Сара ничего не знала о колье.

Джуд вспомнила новые полы в коттедже егеря. Теперь тайника бабушки нет. Доски приколочены крепко.

— Я вчера ходила туда, бабушка. — Джуд внимательно наблюдала за реакцией старушки. — В твой старый дом.

— Теперь там живет молодой человек, — кивнула та. — Я о нем знаю. Клер сказала.

— Что именно она сказала? — спросила Джуд в надежде узнать, что сестра думает об Юэне.

— Что он пытается все переделать, — с несчастным видом пробормотала бабушка.

Джуд поняла, что известие расстроило Джесси.

«Еще бы! Она вообразила, что старый дом снесли и соорудили нечто современное», — вздохнула про себя Джуд.

— Ты так и не вернулась туда?

Бабушка покачала головой.

— После смерти родителей — нет. Не хотела. Лучше помнить, каким был наш дом. Они были счастливы там, и мне нравится помнить их такими. Пока…

Она замолчала. Подняла колье, полюбовалась его красотой, протянула руку и вложила колье в ладонь внучки:

— Возьми его. Я хочу, чтобы ты узнала, что случилось с Тэмсин.

— Бабушка, — мягко напомнила Джуд, — она уже очень стара, и кто знает…

— Да, возможно, она умерла, — перебила Джесси, — и я об этом не подумала. Но шанс все равно есть, верно? Так или иначе, у нее могли быть дети.

— Шанс есть, — согласилась Джуд, хотя про себя посчитала его весьма шатким. И дети к этому времени тоже состарились. — Но мне нужно знать о ней больше. Как ее фамилия?

Бабушка немного подумала.

— Ловалл. Должно быть, моя ровесница, хотя точно не знаю, когда у нее день рождения. Я говорила, она училась в моем классе. Такая спокойная, милая девочка. На уроке она перечисляла названия животных и цветов, но только на языке цыган.

Имя, школа, приблизительная дата рождения, если ориентироваться на то, что бабушка родилась в двадцать третьем, — это были все сведения о девочке, которую Джесси много лет назад встретила в лесу. Цыганка без постоянного адреса, которая, возможно, выйдя замуж, сменила имя и, вероятнее всего, уже мертва.

Джуд завернула колье в салфетку, сунула в сумочку.

— Ничего не могу обещать, бабушка, но попытаюсь.

Облегчение в глазах Джесси было достаточной наградой.

 

ГЛАВА 16

В понедельник утром Джуд неожиданно осознала, что на дворе уже середина июля. Она сочиняла сопроводительную записку к пострадавшему журналу. Закончив, запаковала его и поехала в Холт на почту, откуда послала журнал Сесилии на ее барбиканский адрес. Поскольку на завтра она договорилась с Клер о встрече в «Стар-бюро», то решила заглянуть на часок в антикварные магазинчики и галереи. В одной галерее увидела прелестный акварельный морской пейзаж с лодками, который купила в подарок семье Уикемов.

«Подарю им перед отъездом», — подумала Джуд.

В книжном магазине она нашла новую книгу Юэна. Потом, шагая по извилистым улочкам к стоянке машин, заметила маленькую библиотеку.

«Узнайте историю места, где живете», — гласило объявление на двери.

Решив сделать именно это, Джуд вошла внутрь.

— Где литература о здешних местах? — спросила она женщину лет пятидесяти, которая прикрепляла фотографии к стенду.

— Там, — ответила она и подвела ее к полкам. — Вы ищете что-то определенное?

— У вас есть информация о деревне Старбро или Старбро-Холле? — спросила Джуд.

— Отдельной книги нет. Но что-то должно быть в литературе о Норфолке и Холте.

— Спасибо, я посмотрю на полках, — ответила Джуд с улыбкой.

Джуд выбрала альбом истории архитектуры Певзнера, относящийся к здешним местам, и стала его просматривать. Упоминание о Старбро-Холле было мимолетным, и даже снимок не поместили, поэтому она поставила книгу на полку. История графства, опубликованная в 1998 году, оказалась более полезной. Информация уместилась на двух страницах и дополняла ту, что Джуд узнала из книги «Великие дома». Дом был построен в 1720 году, когда Эдвард Уикем, вероятно, дед Энтони, возвел новый на месте Старбро-Мэнора, уничтоженного пожаром десятью годами ранее, всего через два года после губительного пожара 1708 года, стершего с лица земли большую часть Холта. Эдвард, похоже, был уроженцем здешних мест, который удалился на покой после того, как сколотил состояние в качестве торговца Ост-Индской компании.

«Энтони, внук Эдварда, выстроил башню в 1769-м», — прочитала она с надеждой узнать что-то новое. Но увы, остальное ей было известно.

Ее местоположение на холме, в лесу, принадлежащем поместью, было довольно спорным, не в последнюю очередь потому, что местные жители считали холм местом захоронения, относящегося к доримскому периоду. В отличие от других башен и беседок восемнадцатого века ее назначение не было просто декоративным. Судя по записям Энтони Уикема, он использовал башню для наблюдения за ночным небом.

Но далее следовало кое-что новое.

В двадцатых годах прошлого столетия была сделана попытка произвести раскопки на территории вокруг башни. Были найдены интересные экспонаты, принадлежащие к различным периодам истории. В их числе кельтские украшения, которые теперь находятся в Замковом музее Нориджа. Пока писалась эта книга, Старбро-Холл и леса вокруг все еще принадлежали семейству Уикемов, но ферма была продана в начале шестидесятых.

Значит, археологические раскопки все-таки велись. Джуд подошла к библиотекарю и показала статью.

— У вас есть что-нибудь о раскопках вокруг башни в Старбро-Холле?

Женщина несколько минут искала данные в компьютере, прежде чем ответить.

— Похоже, нет. Почему бы вам не обратиться в Нориджский музей? Там работает моя хорошая подруга, Меган Макромбер. Поговорите с ней.

— Спасибо, я так и сделаю, — кивнула Джуд, нацарапав имя в блокноте.

«Этим можно заняться позже, — подумала она, — но будет полезно знать, что выкопали здесь в двадцатых годах».

Вернувшись в Старбро-Холл, Джуд провела несколько спокойных часов в библиотеке, составляя каталог, после чего всерьез принялась за трудоемкую работу: стала переписывать мемуары Эстер. Первые страницы дались легко, но следующая часть заняла больше времени: ей приходилось то и дело останавливаться, чтобы обдумать прочитанное. Голос Эстер, сначала застенчивый и сдержанный, постепенно набирал силу и уверенность.

На восьмой день рождения отец прислал мне раскрашенную вручную книгу о птицах, цветах и животных нашего королевства. Я провела много часов, переворачивая страницы, шепча названия и поражаясь нежным краскам. И даже показала книгу Сэму, который рассказал мне о местных названиях цветов, объяснил, как отличать самца сойки от самочки. Увидев латинские буквы, он покачал головой и объявил их холодными и мертвыми.

— Разве можно сравнить «эринацея» и «ежик»? Или «вероника» и «синюшка»? — заявил он с превосходством своих десяти лет. — Подумай сама, какие они смешные и нисколько не похожи ни на какую «эринацею».

Хотя он по-своему был прав, мне нравилось звучание новых слов. Я радовалась, что теперь мне известно, почему «vulpine» означает «лисий», «хитрый, как лиса». Так говорила мисс Грингейдж, хотя слово походило на «волчий» который, правда, звучал как «lupine». При виде «vulpus» под изображением лисы и «lupus» под рисунком волка все становилось ясно.

Наступили длинные жаркие дни, перемежаемые короткими холодными безоблачными ночами. Мы с Мэттом долго играли по вечерам, любуясь, как цвет неба из насыщенного ультрамарина превращался в изысканный индиго, пронизанный золотом. Наблюдали, как подмигивают нам звезды. А потом он всегда наступал, тот искусительный момент, когда тайны перевернутой чаши неба хоть и неохотно, но начинали раскрываться. Но Сьюзен уводила меня спать. Поэтому в один из таких вечеров мы спланировали приключение. Выбрали день в середине августа.

Я подгадала, когда миссис Годстоун отвернулась, и украла хлеб и холодную ветчину, завернула в клеенку и спрятала в самом холодном уголке кладовой. Вечером положила под подушку теплую одежду. После того как Сьюзен задула мою свечу и я услышала удаляющийся по коридору скрип ее левого ботинка, я тут же сползла с кровати, натянула платье и жакет и стала молча играть с куклами в полумраке, пока в доме все не стихло. Потом медленно, тридцать раз посчитала до шестидесяти и выскользнула из комнаты.

Дверь щелкнула, закрываясь, и я выждала, прежде чем спуститься по ступенькам через кухню и молочную кладовую, где спрятала еду. Вылезла в окно, которое перед этим оставила незапертым. Часть ветчины бросила собакам, чтобы не лаяли. Прислушалась к их шумному дыханию и звяканью цепей, после чего перебежала вымощенный двор и оказалась в парке. Безоблачное небо манило к себе, сверкающая луна пробиралась между звездами. На секунду я представила ее изогнутой спиной спящей рыбы в волшебном, усыпанном огоньками пруду.

Мэтт, как и обещал, ждал меня, спрятавшись за низкую изгородь. Мы пересекли парк и пошли по тропинке через лес, чувствуя себя единственными людьми на земле. Наши глаза постепенно привыкли к темноте, и мы ступали с такой же уверенностью, как другие ночные существа. Мэтт точно знал маршрут, потому что успел все выспросить у отца так, чтобы не вызвать подозрений.

— Я притворился, будто интересуюсь орхидеями, — объяснил он.

Сначала тропа была узкой и заросшей ежевикой, потом кусты стали попадаться реже, сменились березой, дубами и каштанами. Идти стало легче. И все же дурное предчувствие усиливалось. Грудь с каждым шагом все сильнее теснило. Я цеплялась за руку Мэтта, не понимая источника собственного страха.

— Эстер, прекрати, ты делаешь мне больно! — прошептал он.

— Мне это не нравится, — выдавила я.

— Тебе нечего бояться, — заверил Мэтт.

Но я заметила, что он тоже жмется ко мне.

— Вперед, — пропищал он. — Думаю, мы почти пришли. Отец сказал… ой!

Перед нами открылась поляна, а в центре ее — нечто похожее на гигантское, очень высокое дерево. Башня: странное, зловещее, одинокое сооружение. На секунду благоговейный страх помешал нам пошевелиться, но тут Мэтт потянул меня за руку, и мы выступили из убежища деревьев.

Обсуждая все позже, мы поняли, что это всего лишь летучая мышь, но нужно было видеть наш ужас, когда адское создание бросилось из темноты на нас. Мы посчитали, что это сам дьявол. Я вскрикнула и ринулась куда глаза глядят.

— Эсси, стой! — завопил Мэтт.

Я споткнулась и кулем повалилась на землю, ударившись головой. Долго лежала без сознания и наконец услышала плач Мэтта.

— Очнись! Сюда кто-то идет! — повторял он как заведенный.

Хлопнула дверь, донесся удивленный рассерженный голос мужчины и крик Мэтта:

— Беги, Эсси!

Но бежать я не могла. Потом почувствовала, как меня осторожно гладят по голове, и сразу поняла, что это отец.

— Черт побери, да это ребенок!

Я не смела пошевелиться. Он дотронулся до моего запястья, посчитал пульс и перевернул меня так, что голова оказалась на сгибе его локтя. Я открыла глаза и постепенно различила в темноте его лицо.

— Ты ушиблась? — спросил он и, должно быть, услышал, как я прошептала «нет», поскольку осторожно поднял меня на ноги.

Голова моя болела, и я споткнулась. Он прижал меня к себе, и через несколько минут мне стало легче.

— Почему, во имя Господа, тебе позволили расхаживать по лесу среди ночи? — тихо спросил он. — Может, послали тебя что-то передать? Кто-то болен или что похуже?

— Передать? Нет, — пробормотала я, сбитая с толку, но потом вспомнила про ветчину и обрадовалась, что предлог найден.

Я протянула ему полураздавленный пакет и оглянулась. Мэтта нигде не было видно. Хоть бы он благополучно добрался домой!

— С чего это они послали ребенка? — удивился отец, но я видела, что думает он о другом.

Отец сунул руку в карман, вынул часы на цепочке и повернул их к свету.

— Пойдем, — велел он, убирая часы. Взял мою холодную ладошку в свою, теплую, и повел к башне.

С ним я не боялась ничего!

— Я отведу тебя домой, но прежде мне нужно завершить кое-какие измерения.

У основания башни находилась дверь. Мы вошли и немедленно погрузились в прохладную темноту.

— Подожди, — велел он, и его голос обрел на удивление низкий тембр.

Очевидно, у него было огниво, потому что из искр разгорелось пламя. Он зажег маленький фонарь, и я восхищенно наблюдала игру света и теней на стенах. Винтовая кирпичная лестница поднималась перед нами. Отец жестом велел мне идти первой. Я встала на четвереньки и поползла. Пальцы замерзли от страха и холода. Я поднималась, кажется, целую вечность, но наконец мы внезапно оказались в круглой комнате с окнами, выходящими на четыре стороны света. Под окном стоял стол, на котором горел фонарь, и при его свете я впервые увидела мир комнаты, в которой сейчас сижу.

Я тут же вообразила каюту на большом корабле и почувствовала себя нехорошо, как в тот день, когда, бросив вызов Мэтту, взобралась на большую березу и ощутила, как она качается от ветра.

Деревянная лестница вела на потолок. Люк был открыт.

— Поднимайся выше, — раздался голос отца.

Я так желала угодить ему, что преодолела страх и схватилась за перила.

— Я не позволю тебе упасть, — мягко заверил он, почувствовав мой страх, и я стала подниматься, радуясь, что он идет за мной.

Мы вышли на маленькую кирпичную платформу с низким парапетом вокруг и навесом над головой, и там… о чудо! Он откинул парусину, открыв телескоп длиннее, чем грабли, и толще мужского бедра и направил его в небо.

— Садись. — Он показал на маленькую скамью.

Я с облегчением повиновалась, потому что голова кружилась все сильнее. Отец уселся на высокий табурет и, схватив подзорную трубу, прижал к глазу. Прошло несколько минут. Я украдкой поглядывала на него. Виднеющиеся за башней вершины деревьев вздыхали и бессонно ворочались в темноте. Шум ни на секунду не стихал. Откуда-то раздался крик совы, на который немедленно откликнулась другая. Издалека послышался противный лай лисы.

Рядом с отцом стоял столик, на котором лежали большая тетрадь, еще одни карманные часы и какие-то инструменты странной формы. Он взял один, поднял к небу и вслух прочитал цифры, которые тут же записал в тетрадь и повторил несколько раз.

— Готово, — произнес он наконец.

Глянул на часы и положил перо в стаканчик. И уже хотел отойти, но меня одолело страстное желание.

— Можно мне посмотреть? — выпалила я, забыв о застенчивости.

Он с недоумением уставился на меня, но тут же пожал плечами:

— Почему бы нет?

Мне пришлось забраться на табурет, а он держал меня за талию.

Я прижалась глазом к телескопу. Сначала все было как в тумане, но потом я приспособилась, потому что увидела яркую вспышку голубоватого света. Лицо звезды.

Я невольно вскрикнула.

— Что ты видишь? — спросил отец и, в свою очередь, взглянул в телескоп.

— Вега, — пробормотал он. — Одна из самых ярких звезд на небе. Это часть созвездия Лиры.

— Волшебная лира Орфея, — выдохнула я. — Мисс Грингейдж читала нам историю Орфея, искавшего в подземном царстве свою возлюбленную Эвридику.

— Ты знаешь историю? — поразился он.

Я кивнула.

— Лиру подарил ему отец Аполлон, и его игра зачаровывала людей и диких зверей.

Это по какой-то причине изумило его еще больше. Он отрегулировал телескоп.

— Вот, смотри. — Отец показал на небо. — Цепочка из четырех звезд, и слева цепочка из шести. Видишь?

— Кажется, да.

Он позволил мне снова посмотреть в телескоп, чтобы увидеть туманность в созвездии Геркулеса.

— Геркулес. Ты знаешь о Геркулесе?

Я не знала. Последнее время мать мисс Грингейдж требовала, чтобы та читала нам Библию. Я знала о Ное, об огромном ковчеге и Иове, покрытом язвами.

— А на небе есть Ноев ковчег? — спросила я.

Он удивился, но, поняв, что я спрашиваю искренне, покачал головой:

— Нет. Названия звездам были даны намного раньше, чем жил Ной. Силач Геркулес был помещен своим отцом Юпитером на небо за его двенадцать подвигов.

Отец прикрыл парусиной телескоп, разобрал подзорную трубу и принялся собирать инструменты.

— Захвати журнал, — попросил он. Я прижала журнал к груди свободной рукой и стала спускаться вниз. Помогла ему разложить инструменты на столе в комнате, после чего он потушил фонарь и взял другой, чтобы освещать дорогу.

— Как я понял, тебя зовут Эстер? — осведомился отец, поворачивая в двери большой железный ключ.

— Иногда Эсси, сэр.

— Я предпочитаю «Эстер». В честь моей матушки. Это имя прекрасной еврейской королевы.

Я поклялась про себя никогда больше не становиться простой Эсси. Только Эстер.

Мы пошли через лес. Несмотря на мрак, он шел уверенно. С ним я не чувствовала прежнего страха. Но к тому времени как мы добрались до парка, я замерзла, устала и очень хотела есть.

Не успел отец закрыть калитку, как я упала от слабости.

— Выпей. — Он поднес к моим губам фляжку с чем-то крепким.

Я подавилась и выплюнула напиток. Он подхватил меня на руки и понес. Больше ничего не помню.

Очнулась я в своей кровати. За окном было светло, и рядом стояла Сьюзен, с тревогой глядя на меня.

— Да ты уже одета! — заметила она. — Почему снова легла? Заболела?

Я не стала ее разубеждать и проспала все утро.

Остаток дня я двигалась как в тумане. Какой-то частью сознания я боялась, что все это был сон.

— Лира, — шептала я. — Вега. Геркулес.

Эти имена были достаточно реальны, и я цеплялась за них.

Днем я поискала Мэтта, но нашла только Сэма, подстригающего низкие кусты в саду.

— Сегодня утром Мэтт не смог проснуться. Мама говорит, он простудился, — сообщил мне Сэм.

Я от всей души надеялась, что ему вскоре станет лучше. По крайней мере я знала, что он благополучно добрался до дома.

Джуд дочитала главу, отметила место и встала. В ушах звучал голос Эстер. Энтони Уикем все больше интриговал ее. Одинокий человек, но нежный и добрый и явно одержим звездами.

«Был ли он настоящим отцом Эстер? Судя по описаниям, Энтони не походил на терзающегося угрызениями совести Лотарио, скрывающего внебрачное дитя. Но если он не отец, где и зачем нашел ее?»

 

ГЛАВА 17

«Лицо Луны походит на часы в холле…»

Строчка из детского стихотворения вспомнилась Джуд на следующий день, пока она ждала, когда Клер закончит обслуживать покупательницу. Они собирались сначала пойти на ленч, а потом навестить бабушку в Блейкни. Джуд изучала часы на стене «Стар-бюро» с изображением полной Луны, чьи маленькие свиноподобные черты кривились в издевательском удивлении. Луна взирала на покупателей, рассматривающих витрины, с таким выражением, словно хотела сказать: «И кем вы себя воображаете?»

Лицо совсем как живое, умное… Многие покупатели пытались купить часы, но Клер отказывалась продавать. Рассматривая часы, она краем глаза поглядывала на сестру.

Джуд редко приходила в магазин, но когда оказывалась здесь, с удовольствием перебирала звездные сокровища: от изящных серебряных мобилей — моделей Солнечной системы до дешевых маек с изображением звезд и пластиковых игрушек. Джуд все еще изумляло и радовало видеть Клер за работой — собранной и сдержанной, а не раздражительной и обидчивой. Сейчас она спокойно объясняла молодой женщине в мини-платье и леггинсах, почему так прекрасно и важно дать имя звезде.

— Это истинный знак вашей любви к кому-то особенному. Я сделала это для дочери, мамы и бабушки, и они были так тронуты!

Клер действительно верила тому, что говорила. Каждому слову.

«Но в честь меня она звезду не назвала», — с обидой подумала Джуд.

И эта неприятная мысль еще увеличила расстояние между сестрами.

Она любила сестру, несомненно, и всегда предполагала, что та испытывает к ней те же чувства. Но при этом неизменно ощущала неприязнь Клер. И дело не только в том, что тридцать четыре года назад простой биологический факт рождения Джуд сверг принцессу Клер с трона. И не только в соперничестве сестер, стремящихся заслужить похвалу родителей. Что ни говори, Клер отказывалась играть в подобные игры — видимо, из-за хромоты. Но больная нога всегда вызывала родительское сочувствие.

«Отец с матерью уделяли Клер больше внимания, чем мне. Но в таком случае это я должна недолюбливать сестру! Что-то здесь не так». Джуд никак не могла добраться до истины.

Она отвернулась, рассеянно рассматривая тонкую фарфоровую кружку, на которой была воспроизведена знаменитая картина Ван-Гога: уличное кафе под открытым небом. Ей вдруг пришло в голову купить что-то для Сури, ведь у нее день рождения на следующей неделе. «Но не кружку же!»

Джуд огляделась.

«Гирлянду из цветных огоньков? Нет, это больше подходит для Рождества», — вздохнула она и тут увидела серебряный браслет с гравировкой.

«То, что надо! — решила Джуд. — Эта вещица понравится Сури. Браслет будет красиво выделяться на ее загорелой коже».

Она глянула на цену и достала кошелек, прислушиваясь к разговору Клер.

— К сертификату полагается прелестная коробка с пластиковой крышкой, — продолжала объяснять та.

— О, какой красивый шрифт! — воскликнула девушка. — Вы сами делаете?

— Да, это крайне важно, — кивнула Клер, которая в свое время училась каллиграфии. — Сюда вносится название звезды. А это — карта ночного неба, чтобы вы могли видеть, где звезда находится. Мы даем названия только звездам, которые вы можете наблюдать в Северном полушарии, пусть и через телескоп. А это брошюра об изучении ночного неба и… да, мое стихотворение.

— И за все двадцать фунтов? Тогда я беру. Это на шестидесятилетие моей бабушки, поэтому звезда будет носить ее имя. Трикси Тонкинс.

Джуд, стоя в очереди к кассиру, поспешно замаскировала смешок кашлем.

«Подумать только, благородный небесный объект будет назван „Трикси Тонкинс“!»

Похоже, девица тоже поняла, насколько это смехотворно, и с беспокойством спросила:

— Как по-вашему, такое название примут?

Клер, к счастью, даже не изменилась в лице.

— Разумеется. Астрономы пользуются не названиями, а числами, им все равно. Время от времени «Стар-бюро» публикует список названий, и, должна сказать, другие компании тоже это делают. Поскольку на небе существует более пятнадцати миллионов известных звезд, названий хватит на всех.

Однажды Джуд поспорила с сестрой на эту тему.

— Не считаешь, что в какой-то степени обманываешь людей? Звезды все равно не будут официально называться именами, которые ты им даешь, а покупатели платят за это деньги. Это законно?

— Я всегда объясняю, — яростно прошипела Клер. — Но люди все равно хотят дать звезде имя. Но это скорее символически, не так ли? Подарок дорогому человеку. Очень личная вещь. И покупателям все равно, назовет звезду по имени какой-то олух из НАСА или нет.

— За деньги не купишь ни любовь, ни звезду, — пробормотала Джуд.

— Саммер обожает свою звезду, — отрезала Клер. — Знает, где ее искать, и точно показывает, когда думает, что видит ее. Конечно, невооруженным глазом звезду не увидишь, но она считает, что это не так.

«Видимо, поэтому Клер не подарила мне звезду, — неожиданно мелькнула мысль. — Считает меня циничной. Но она ошибается, я понимаю, что имеет в виду Клер».

— Лол, дай ей скидку двадцать пять процентов как нашей служащей, — велела кассиру Линда, партнерша Клер, и наманикюренным пальчиком быстро пробежалась по клавишам калькулятора.

— Всего двадцать фунтов.

— Хотите подарочную коробку? — спросила застенчивая девушка, завистливо глядя на браслет. — Он такой красивый, правда?

— Да, пожалуйста. О, погодите секунду.

Ее внимание привлекла книга волшебных сказок на стойке у прилавка. Джуд взяла ее, думая, что не видела такой у Саммер. На обложке красовалась прелестная иллюстрация: укрощенный волк свернулся у ног бойкой Красной Шапочки. Джуд наскоро перелистала страницы. Золушка в экипаже. Белоснежка, очнувшаяся от смертельного сна. Джек, взбирающийся на бобовый стебель.

«Да, Саммер такие иллюстрации понравятся. Я где-то слышала имя художника. Как книга оказалась в „Стар-бюро“? Наверное, потому, что издательство называется „Литл Стар“».

— Не смогла устоять. — Линда словно прочла ее мысли. — Конечно, это имеет мало общего со звездами, но мы уже продали несколько.

Женщина, стоящая за Джуд в очереди, нетерпеливо вздохнула.

— И правда, устоять невозможно, — согласилась Джуд. — Я беру. Простите, что задержала.

К тому времени как Джуд спрятала кредитную карточку, Клер освободилась. Они решили пойти в маленький ресторан, который нравился Клер, а потом поехать на своих машинах к бабушке. По пути Клер собиралась забрать Саммер из школы.

Джуд чувствовала себя виноватой за то, что без сестры и племянницы побывала в воскресенье у бабушки, но та сама этого захотела.

— Ленч за мой счет, — твердо объявила Джуд, пока они ждали зеленый светофор на перекрестке.

— Договорились, — пожала плечами Клер, словно так и предполагала с самого начала.

Это взбесило Джуд, но она промолчала, потому что давно привыкла к подобным выходкам.

В ресторане их обслуживал сам владелец. Он тепло приветствовал Клер и расцеловал в обе щеки. Весельчак лет пятидесяти с лишним, он широко улыбался, а вокруг его небесно-голубых глаз собирались морщинки. Когда он принес меню, Клер стала беззастенчиво с ним флиртовать.

— Что принести, девушки? — спросил он. — Клер, вы представите меня подруге?

— Она не подруга, а сестра, — бросила Клер, но, увидев обиду в глазах Джуд, извинилась: — Господи, я не хотела, Джуд. И это Джо, наш прекрасный Джо, деверь Линды.

Джо недоуменно посмотрел на них, но его лицо тут же прояснилось. Он кивнул:

— Я вижу между вами сходство.

— Правда? — удивилась Джуд. — Все говорят, мы совершенно разные.

— То же выражение лица, те же руки, та же манера откидывать волосы, та же улыбка, — перечислил он.

Сестры недоверчиво переглянулись.

— Конечно, нужна наблюдательность, чтобы это понять. Рекомендую сырный обед пахаря. Сыры местные. Кроме того, есть пирог с овощами…

— Я возьму пирог, спасибо, Джо, — улыбнулась Клер.

Джуд предпочла обед пахаря.

— Так что ты купила в магазине? — поинтересовалась Клер, когда Джо ушел.

— Подарок для коллеги. — Джуд достала коробочку с браслетом.

— Очень красивый.

— И еще мне показалось, что Саммер понравятся сказки, тем более что она получила волшебную звезду за чтение. — Она придвинула Клер книгу.

Та всмотрелась в обложку.

— Ты очень добра, — промямлила Клер.

Джуд подумала, что у сестры немного обеспокоенный вид.

— Тебе не нравится? Но она продавалась в твоем магазине.

— Прекрасная книга, но дело в том, что я не читаю Саммер сказки. Ее учительница утверждает, что они могут напугать детей.

— Вот как? — Джуд не знала, что сказать. — Но я всегда их любила. И они не такие уж пугающие.

— Ты права, — кивнула Клер, глядя на Золушку в карете. — Почему бы нет? Ты очень добра. Саммер наверняка понравится.

И все же у Джуд осталось чувство, что сестре не по душе ее подарок.

Джо принес напитки. Клер глотнула свежевыжатый яблочный сок.

— Итак, каково это — жить в роскоши Старбро-Холла? Намного больше места, чем в Блэксмит-коттедже?

— Зато не так уютно. Серьезно, Клер, он неприятно велик. Я не привыкла преодолевать километры коридоров, чтобы спуститься к завтраку.

— И как они там справляются?

— В каком смысле?

— Кто делает домашнюю работу и моет окна?

— Из прислуги только приходящие кухарка и уборщица. И Алексия всегда очень занята.

— Можно подумать, они трудятся с утра до вечера.

— Работы много. Тем более что все эти годы в доме жили только Шанталь и ее муж Уильям.

— Очень странно. Позволить семье сына занять дом, а самой по-прежнему в нем оставаться…

— Ты права. Знатные вдовы обычно удалялись во вдовьи дома. Но это практика старых времен. Слава Богу, это воспоминание — все, что осталось от старого обычая, когда жена ценилась только по деньгам и землям, которые давались ей как приданое. Но у них нет никакого вдовьего дома. Шанталь сказала, что предлагала найти себе жилье в городе. Но родные слышать об этом не захотели.

Джуд впервые осознала, что, несмотря на прекрасный характер, Шанталь вполне могла пожелать, чтобы в доме все оставалось так, как при жизни мужа. И не будь Алексия такой добродушной, между свекровью и невесткой начались бы ссоры.

Но ведь и Алексия не затевала особых перемен.

Джуд вспомнила гостиную: строгая обстановка, черно-белые фотографии давно усопших родственников, выставленные на пианино и бюро. Кто-то менее тактичный, чем Алексия, мог бы позвать дизайнера интерьера. Вряд ли дело в недостатке средств. Даже на комоде в комнате для завтраков по-прежнему красовались безделушки Шанталь, хотя стоящий поблизости столик был завален бумагами молодой семьи: приглашениями на вечеринки, цифровые снимки-проспекты, ежедневники.

«Интересно, что Алексия думает о сложившейся ситуации?» — подумала Джуд.

Принесли еду, и пару минут сестры молчали.

— Ты так и не объяснила, почему не поехала во Францию, — прервала тишину Клер. — У меня тоже не было отпуска… так долго не было.

— Нам надо как-нибудь поехать отдыхать втроем, — неожиданно для себя предложила Джуд. — Возможно, навестить маму и Дугласа в Испании, когда виллу отремонтируют.

— Я не могу оставить бизнес. Даже ненадолго, — покачала головой Клер.

— Неужели? Но у вас с Линдой есть помощница.

— Лола? Неплохая девочка. И еще одна мама из класса Саммер приходит на неделе, управляется с заказами по Интернету. Но у нас нет денег нанять кого-то на полный день, и Линду раздражает, когда я в каникулы постоянно беру выходные.

— У нее ведь нет детей?

— Нет, но родители уже старые, а у матери болезнь Альцгеймера.

— Но если у тебя появится продавец, сможешь поехать.

— Может быть. Полагаю, Саммер будет рада.

Видимо, это означало, что сама Клер не желает помощи.

Впрочем, жить с матерью хотя бы две недели станет для нее нелегким испытанием, даже сейчас, когда они лучше ладят.

Сестры снова замолчали.

— Так почему ты не поехала во Францию с Каспаром? — снова спросила Клер. — Я думала, он тебе нравится.

Джуд вдруг поняла, что сестра пытается вызвать ее на откровенность.

«Если окажется, что я встречаюсь с Каспаром, значит, у Клер больше возможностей понравиться Юэну», — догадалась Джуд.

Джуд принялась накладывать чатни на сыр, вспоминая, как расстроилась, когда Каспар не захотел познакомиться с Клер.

— Он первый мужчина, с которым я стала встречаться после смерти Марка и… — Джуд вдруг потеряла аппетит. И почему-то захотелось исповедаться сестре. — Клер, с ним все кончено. Боюсь, теперь я не знаю, смогу ли снова быть с мужчиной. Я постоянно сравнивала его с Марком. Той же близости между нами не было. С ним я не чувствовала себя непринужденно. Всегда гадала, о чем он думает. И понимает ли меня.

Клер спокойно посмотрела на Джуд.

— Но ведь и Марк не был совершенством, хотя ты, похоже, думала иначе.

«Что за ерунду она говорит!» — возмущенно подумала Джуд.

— Для меня он был идеалом. — Она нахмурилась.

— Беда в том, что ты вечно ставила его на пьедестал, словно он не способен делать ошибки. И вечно сравнивала всех мужчин с этим идеалом, и они не дотягивали до стандарта. Да и как могли дотянуть? Ты не оставляешь им ни единого шанса.

— Не тебе давать советы, — парировала Джуд.

— Это другое. Я никого не ищу, — яростно прошипела Клер. — Нам с дочкой никто не нужен. Разве что особенный человек, чтобы это изменить.

— Это, случайно, не Юэн? Похоже, ты доверяешь ему Саммер.

— Доверяю, — уже мягче ответила Клер. — А ты бы не доверила?

Джуд вспомнила, как нежно обращался Юэн с кроликом, лягушками, и кивнула. Она чувствовала: Клер интересуется Юэном, несмотря на все заявления о том, что в одиночестве ей лучше.

— Клер, ты знаешь, что Юэн водил Саммер посмотреть башню? Очевидно, ей это не понравилось.

Клер слегка удивилась, но тут же сдавленно пробормотала:

— Почему бы нет?

— Не знаю. Юэн предупредил: ее что-то напугало. Прости, не сказала раньше.

— И Саммер промолчала.

— Возможно, это совпадение.

— Какое совпадение?

— Я только подумала… Примерно в это время начались ее кошмары.

— Знаешь, мама не хотела туда ходить. — Клер неуверенно нахмурилась.

— К башне? Ты сказала, что она однажды собиралась туда.

— Я попросила ее посидеть с Саммер. Помнишь, когда она не могла водить машину из-за колена.

— Года два назад?

— Да, как раз после Рождества. Я проезжала коротким путем мимо Старбро-Холла и помню, какое странное было освещение. Зимний закат, когда солнце выглядит пугающим красным шаром. Я думала, мама больна, потому что она не болтала, как обычно, а просто смотрела в окно. Спросила, все ли в порядке, и она ответила, что старый дом бабушки должен быть где-то здесь и она ищет его. Я тогда не знала Юэна и понятия не имела, где дом. Должно быть, мы просто проехали мимо.

— Немудрено, если вспомнить тот высокий кустарник.

— Так или иначе, мы поднялись на вершину холма. Знаешь узенькую тропинку, которая отходит вправо? Юэн называет ее «Фоксхолл-лейн».

— Да, это дорога к башне. Не знала, что у нее есть название.

— Мама заставила меня свернуть туда и остановить машину. Уже темнело, и мы почти ничего не видели за деревьями. Мама сказала, что ищет башню.

— Зачем? — спросила я.

— Хотела видеть, что она по-прежнему такая же, — ответила она.

— Такая же, как что? — уточнила Джуд.

— Я тоже хотела знать, но она не ответила. И выглядела очень расстроенной, поэтому и сказала, что придется выйти и идти пешком. Я помогла ей выбраться из машины. Мы добрались до места, где деревья заканчивались, а потом она передумала и решила, что необходимо вернуться.

— Наверное, колено разболелось.

— Да, Джуд, но дело не только в этом. Она словно растерялась. Я не стала настаивать: нужно было забрать Саммер, а мы уже опаздывали. Да и не бродить же по лесу в сумерках, особенно маме с ее ногой. Так или иначе, едва мы отъехали, она немного повеселела, так что я обо всем забыла. Вспомнила только сейчас.

— Не думала, что она вообще знает о башне. Наверное, иногда ходила туда с бабушкой. Но почему она словно боялась чего-то?

— Не знаю. Возможно, с ней произошло то же, что и с Саммер. Мать нашла башню… пугающей. Про нее ходят неприятные слухи. Хотя мама не из тех, кого беспокоит подобное.

Джуд мысленно с ней согласилась. Нет, Валери всегда казалась очень трезвомыслящей. Она не была религиозной, смеялась над верящими в приметы людьми.

— Мама любит гороскопы, — вдруг вспомнила Джуд.

Мать действительно всегда читала гороскопы для Дев в местной газете и любила примерять их к себе. «Хорошие новости на работе» еще не означали повышение зарплаты или продвижение по службе в больнице, где она работала секретарем в приемном покое. Зато самый угрюмый доктор мог ей улыбнуться, или одна из сестер приносила шоколадный торт в честь своего дня рождения. Но она не верила в призраков или странную атмосферу определенных мест.

— Так что хотела от тебя бабушка в воскресенье? — спросила Клер.

Джуд отложила нож, потянулась к сумочке и вынула небольшой пакет:

— Она дала мне это.

Колье, даже завернутое в салфетку, казалось прекрасным. Клер не коснулась его. И даже не пыталась скрыть удивление, смешанное с завистью.

— Это не подарок, — поспешно объяснила Джуд. — Доверила на время. Хочет, чтобы я нашла хозяйку.

— Хозяйку… кого именно?

— Я так же сбита с толку, как ты. Девочку… то есть уже старушку, по имени Тэмсин Ловалл. Не смотри на меня так. Я уверена, она попросила меня, потому что я привыкла проводить подобные розыски.

— Я просто пытаюсь понять. Мы даже не знали, что у нее есть это колье. Да, наша бабушка полна загадок.

— Точно. Колье она хранила лет семьдесят, а нам словом не обмолвилась.

— Как по-твоему, мама в курсе?

Клер наконец взяла колье и поднесла к свету. И немедленно заметила повреждение:

— Какая жалость, оно испорчено!

Джуд пожала плечами.

— Учитывая отношения между ними, бьюсь об заклад, что мать ничего не знает.

— С чего собираешься начать поиск?

— Не имею представления.

— Может, посмотришь Ловаллов в телефонных справочниках?

— Да, но их, должно быть, несколько тысяч. И потом, она могла выйти замуж и сменить имя.

Позже, в доме Джесси, Джуд отдала Саммер купленную книгу. Саммер втиснулась на диван между матерью и Джуд и стала переворачивать страницы.

— Тебе нравится? — спросила Джуд.

— Угу, — промычала девочка, кивая. — А ты почитаешь мне «Золушку»?

Джуд стала читать. Все слушали прекрасную сказку. Потом Саммер захотела послушать «Белоснежку».

— Ты была права, Джуд, — заметила Клер, когда сказка закончилась. — Тебе нравится новая книжка, дорогая?

— Можно еще одну? — взмолилась Саммер. — Пожалуйста!

— Только одну, — согласилась Джуд. — Какую хочешь?

Девочка переворачивала страницы, пока не увидела изображение двух пухленьких малышей, мальчика и девочки, спящих под деревом.

— «Дети в лесу», — решила она.

— Только не эту! — неожиданно вскрикнула Клер. — Она очень грустная!

— Немного, — кивнула Джуд.

— Хочу сказку, — скомандовала Саммер. Джуд, послав Клер встревоженный взгляд, начала читать…

«Давным-давно жил человек, жена которого умерла и оставила двух прелестных детишек, мальчика и девочку. На беду человек заболел и понял, что умирает, поэтому стал умолять брата взять детей после его смерти и заботиться о них, как о собственных.

Вскоре он скончался, и дети осиротели. Но их дядя оказался человеком злым и бессовестным. Он решил избавиться от детей, чтобы захватить богатство брата. Вот и заплатил двум злодеям, чтобы унесли их в темный лес и там убили. Но в одном злодее проснулась совесть, и он не смог заставить себя убить невинных малышей и вместо этого поссорился с товарищем и зарезал его, а сам убежал с полученными за убийство детей деньгами. Больше его не видели. Несчастные малыши были брошены на произвол судьбы. Они бродили в жуткой тьме, пока, ослабев от холода и голода, не упали без чувств на землю, под дерево, и там, во тьме ночи, милосердная Смерть завладела ими. Слишком поздно пожалели их лесные животные и птицы и накрыли листьями. Когда жители деревни пошли их искать, малыши выглядели не мертвыми, а только спящими».

— Ужасно, — вздохнула Саммер, глядя на страницу с изображением детей. — Мне не нравится эта сказка.

— Давайте пить чай! — весело предложила бабушка, и когда Клер пошла поставить чайник, прошептала: — Тэмсин показала мне, что можно не пугаться леса. От него зависела жизнь ее семьи.

Джесси уселась поудобнее. В глазах появилось странное отчужденное выражение, словно она уже находилась не здесь.

— Ты знала ее семью, бабушка?

— Да. Видела много раз. Они обычно останавливались у Фоксхолл-лейн, неподалеку от нашего дома.

— Знаю, это возле башни.

— Верно, дорогая. В таборе бывало три, иногда четыре кибитки. У Тэмсин, похоже, не было матери. Думаю, она умерла. Тэмсин жила с бабушкой Надей и прабабушкой, ее имени я не помню. Бабушка Надя очень плохо говорила по-английски и выглядела так, как мы представляем настоящих цыганок: большие золотые серьги-обручи, темное, морщинистое лицо и вечная глиняная трубка. Она курила, как мужчина.

Саммер не отрываясь смотрела на Джесси.

— А голова была повязана шарфом?

— Да, дорогая, — весело ответила прабабка. — Но в те времена все носили шарфы, шляпы и косынки. Без головного убора считалось, что ты не одета, как того требуют приличия.

Саммер кивнула и принялась снова переворачивать страницы книги. Джуд хотела спросить племянницу, говорят ли о цыганах в школе. Но Джесси продолжала:

— Они не приглашали меня в кибитку, видимо, туда не полагалось входить посторонним, но Надя была очень приветлива. Если я приходила туда после школы, она наливала мне чаю, куда клала слишком много сахара, и давала такой же сладкий кекс. Прабабушка плела корзинки, а я сидела и наблюдала за ней. У нее были такие ловкие руки! Совсем как у моей мамы, когда та плела кружева! Как-то весной Надя пришла к нашему дому с корзинами, полными примул, и мама купила у нее одну на деньги, вырученные от продажи кружев. Когда цветы завяли, мама посадила примулы в саду и позволила мне сохранить корзину.

— Думаю, они собирали цветы в лесу и ловили мелких животных, — подала голос Джуд, вспомнив рассказ бабушки.

— Совершенно верно, дорогая, — кроликов и даже ежей. И конечно, знали все о растениях, съедобных грибах и о том, какие листья годны для снадобий. Надя пыталась напоить меня каким-то отваром, когда я сильно простудилась и кашляла, но запах был странный, и я отказалась пить. Боюсь, Тэмсин посчитала меня невежливой. Иногда такие недоразумения случались, потому что мы вели совершенно разный образ жизни. Но по большей части мы прекрасно играли вместе. Тэмсин была изящной и хорошенькой, знала столько интересного…

— Ой, ой, бабушка, расскажи! — оживилась Саммер.

Клер стояла в дверях, ожидая, пока закипит чайник.

— Однажды она призналась, что у нее три разных имени. Тэмсин ее звали только на людях. Она не открыла имя, которым ее звали в семье, хотя я очень просила. И даже не знала третье имя. Ей прошептали его на ухо при рождении. Тэмсин обещала, что однажды, когда станет взрослой, все узнает.

— У меня тоже три имени! — торжествующе объявила девочка. — Саммер Клер Китинг. А у моей подруги Дарси — даже четыре.

— Тэмсин в школе была Тэмсин Ловалл, так что у нее тоже четыре имени, — улыбнулась Джуд. — Бабушка, а Тэмсин сама пошла в школу, или власти ее заставили?

— Надя хотела, чтобы внучка воспользовалась предоставленной возможностью. Сама она была неграмотна и гордилась тем, что Тэмсин читает и пишет. Мне приходилось помогать Тэмсин с заданиями, если та чего-то не понимала, а объяснить было некому. Она никогда не приходила к нам, хотя я приглашала, и, думаю, мама не была бы против. Она вообще была очень доброй, наша ма, в отличие от некоторых местных женщин. Другие дети хором пели эту кошмарную дразнилку: «Мама запрещает мне спать с цыганкой на траве». Конечно, наши учителя не разрешали им кричать всякие глупости, но разве можно остановить детей?

Саммер подняла голову от книги:

— Какая дурацкая песенка! Я бы в жизни не сказала ничего подобного!

— Но я никогда не подходила к Тэмсин в школе, — продолжала бабушка. — О нет. С моей стороны это было не слишком храбро, верно?

— Да, — нерешительно пробормотала Саммер.

— Школьники могут быть такими жестокими… Особенно один мальчик… — Бабушка стала возиться со слуховым аппаратом, который издал предупреждающий скрип.

— Как его звали, бабушка?

— Будь проклята эта штука. О, не важно, какая разница!

Джуд заподозрила, что это очень важно, но тактично сменила тему:

— Расскажи о колье. Где Тэмсин его хранила?

— О, это так интересно! Она не приносила его в школу, но иногда надевала в таборе. И серьги тоже. Если украшения на тебе, их нельзя украсть, верно?

— Полагаю, да, — согласилась Джуд.

«Но ведь именно это случилось с колье Тэмсин. Джесси его похитила», — подумала она.

При виде опечаленного лица бабушки Джуд поняла, что та подумала о том же.

— Я обожала это колье. Иногда Тэмсин позволяла мне его примерять, и мы воображали себя принцессами, а та, что надевала его, могла выбирать, чем заниматься в тот день. Однажды была моя очередь, и я сказала, что хочу подняться на башню. Мы часто играли вместе, но па не велел нам подниматься наверх, хотя мы порой его не слушались.

Она замолчала, когда Клер принесла на подносе чайник, чашки и кексы.

— Спасибо, дорогая. Все мы не слишком любили башню. Там было сыро и ужасно мрачно. Но мы все равно поднялись в комнату и играли… в какую-то чепуху вроде фей. Тэмсин обнаружила маленький тайник за выпавшим кирпичом. Потом мы пользовались им, чтобы оставлять друг другу записки и маленькие подарки. Так, мелочи, вроде кусочков торта или цветов. Однажды она оставила мне две куклы из прищепок, сделанных ее дядями. Куклы были связаны вместе, и, если потянуть за веревочку, казалось, что они борются. Видите ли, иногда Тэмсин не показывалась в школе, или ее семья решала переехать, и тогда я поднималась в башню, посмотреть, оставила ли она мне что-нибудь.

Джуд нашла это очаровательным.

— Что за прелестная мысль! — воскликнула Клер.

— Не помню, когда мы впервые спрятали там колье. Должно быть, вскоре после того, как я получила кукол. Тэмсин не хотела прятать его там, но я уговорила. Она позволила мне взять его домой, хотя я не призналась маме: та потребовала бы, чтобы я немедленно отдала колье. Я пообещала Тэмсин, что если на следующий день не увижу ее, то верну колье в тайник. Так я и сделала. Конечно, теперь мне кажется это глупостью. Кто-то другой мог бы найти его, если бы знал, куда заглянуть. Но в то время все казалось таким романтичным, а я, как девочки моих лет, не блистала умом.

— А сколько лет тебе было, когда все это произошло, бабушка? — спросила Клер.

— О, мы нашли тайник, когда мне исполнилось одиннадцать или двенадцать.

После чая бабушка заснула в кресле, а Джуд под руку с Клер направилась к Блейкни-Пойнт. Саммер весело скакала впереди. В воздухе словно разлилось волшебство. Есть особая магия в этих болотах в летнее время. Отсутствие ветра, неподвижность воздуха… Все это, вместе с откровениями бабушки, привело Джуд в странное, мечтательное настроение.

Они стояли на маленьком клочке земли, глядя на последний одинокий дом на полуострове и слушая, как высоко в небе заливаются жаворонки. Джуд чувствовала особую близость к Клер.

«Можно ли забыть слова Клер „Джуд мне не подруга, а сестра“?» — размышляла Джуд.

Когда они вернулись в дом бабушки, телефон Джуд пискнул. «Сообщение?»

Саммер первой дотянулась до сумки тетушки.

— От Юэна! — воскликнула девочка, передавая телефон Джуд.

— Это насчет наблюдения за звездами, — пояснила она, глядя на маленькое, полное горечи личико Клер. — Говорит, сегодня будет подходящая погода. Мы встречаемся в полночь. Хорошо бы и тебе прийти.

— Я не могу, ты знаешь, — отрезала Клер, глядя на Саммер.

Между сестрами словно опять разверзлась пропасть.

 

ГЛАВА 18

Джуд злилась на Клер и убеждала себя, что для полноты картины ей действительно необходимо подняться на башню и посмотреть на звезды. Но в глубине души она понимала: звезды тут ни при чем, ей не терпится снова увидеть Юэна.

В начале первого она выбралась из леса. На небе сияла луна в третьей четверти. Недостающий сегмент виднелся призрачным контуром.

Джуд опоздала, увлекшись чтением новой книги Юэна, поэтому пришлось ехать на машине, а не идти пешком. А когда она вышла на Фоксхолл-лейн, ее фонарь неожиданно погас. Из тени у башни выступила высокая фигура. На секунду у нее упало сердце, но она тут же узнала голос:

— Джуд! Я уже беспокоился, вдруг вы заблудились!

— Простите, почти заблудилась. Мой капризный фонарь!

Юэн отступил, чтобы дать ей пройти в башню, и зажег собственный фонарь. Лестница озарилась красным сиянием.

— При красном свете лучше наблюдать звезды, — пояснил он. — Красный не искажает наше ночное видение.

На этот раз она поднималась увереннее: успокаивали свет и присутствие Юэна. Ей показалось, что они поднялись в комнату всего за несколько минут.

Джуд огляделась, пытаясь найти тайник бабушки и Тэмсин…

«Нет, сейчас не время», — решила она.

Квадрат лунного света на полу показывал, что люк открыт.

— Осторожнее на лестнице, не ударьтесь головой, — остерег Юэн.

К ее удивлению, верхушка башни оказалась маленькой — всего метра четыре в диаметре. Несмотря на высокий парапет, у нее мгновенно закружилась голова. Джуд заставила себя отойти от лестницы и села на пол, чтобы привыкнуть к окружающей обстановке. Она отметила, что пол сложен из выкрошенных кирпичей. И еще ей показалось, что башня покачивается на легком ветерке, отчего Джуд затошнило. Она попыталась зажмуриться, но стало только хуже. Открыв глаза, Джуд увидела встревоженное лицо Юэна. Ощутила исходящее от него тепло и потянулась к его руке.

— Вы в порядке?

Она кивнула.

— Я первый раз тоже ощущал себя не лучшим образом. Но когда привыкнете, станет легче. Посмотрите вверх.

Джуд послушалась и… ахнула изумленно.

— Мы почти среди звезд! Никогда не видела так много… — прошептала она.

— Когда нет луны, зрелище еще прекраснее.

Здесь когда-то был навес, но теперь остались только кирпичные опоры. Поэтому верх башни открыт небу. И какому небу! Казалось, над деревьями парит сверкающий, переливающийся купол.

— Вам тоже кажется, будто мы на вращающейся в космосе планете, верно? — пробормотал Юэн. — Особенно когда луна становится не плоским диском, а огромным шаром.

— Похоже, звезды живые…

— Так оно и есть. Наверное, вы знаете, что поскольку они отдалены от нас миллионами световых лет, мы видим, какими они были в прошлом. Возможно, некоторых больше нет, и мы видим только их призраки.

— Слишком поразительное явление, чтобы осознать его… — пробормотала Джуд.

Она впервые как следует разглядела Млечный Путь — туманную ленту Галактики, состоящую из миллионов звезд и отдаленную от Земли на миллионы световых лет. Ошеломляющие слова «вечность» и «бесконечность», которые люди беспечно употребляют каждый день, неожиданно обрели новые смысл и форму.

Она вспомнила отчетливо, словно это было вчера, как вместе с Марком стояла босая на школьном поле и давала клятвы, которые, если учесть, что люди — всего лишь крошечные скопления молекул в бескрайней Вселенной, были слишком незначительны, чтобы их сдержать.

Джуд едва не заплакала. Глянула вниз, в попытке найти поддержку в скромной реальности старых джинсов и кроссовок, и неожиданно остро осознала присутствие другого мужчины, почти незнакомого. Он сидел рядом на полу в обшарпанном анораке, положив руки на колени. Джуд невольно восхитилась силой и нежностью этих рук, вернувших ее в хорошо знакомый крошечный мир, в котором каждый человек имеет место и значение.

— С вами все в порядке? — осторожно поинтересовался Юэн. — Вы все время молчите.

— Да. Все хорошо.

— Вставайте.

Юэн, оттолкнувшись, поднялся, протянул ей руку и подвел к телескопу, установленному на треножнике с краю площадки.

— Это безопасно? — спросила Джуд, с тревогой оглядывая парапет.

— Думаю, да. Только не перегибайтесь на всякий случай, — рассеянно ответил он, припав к трубе телескопа.

Джуд подвинулась к нему, но, мельком глянув вниз, остановилась и постаралась выбросить из головы мысль о Саммер, которая тоже может оказаться здесь. Но ведь Юэн не приводил ее сюда, верно? Она вспомнила, как Шанталь рассказывала о несчастном случае сорокалетней давности. Отсюда очень легко свалиться, если ты пьян или под кайфом.

От этой мысли у Джуд опять закружилась голова. Она снова уселась на пол.

— Подойдите и взгляните на это, — потребовал Юэн.

Он снова помог ей встать и придерживал за плечи, пока она не прижалась глазом к окуляру.

— Ничего не вижу. Слишком напугана. Нет, подождите, не уходите.

Перед ней неожиданно всплыло нечто похожее на топаз в небесном венке из света и тумана.

— О Господи! Что это? — выдохнула Джуд.

— Арктур. Страж Медведицы. Одна из самых близких к Земле ярких звезд. Попытайтесь взглянуть на нее невооруженным глазом. Смотрите туда.

Джуд прищурилась.

— Видите созвездие в форме воздушного змея? Арктур в самом низу того, что мы называем созвездием Волопаса.

— А полукруг слева?

«Если не смотреть вниз, голова не кружится, — думала Джуд. — А Юэн крепко меня держит».

Она чувствовала, как от его дыхания трепещут ее волосы.

— На северо-востоке? Северная корона. Греки называли ее короной Ариадны, дочери короля Крита.

— Тот, у которого был Минотавр?

— Да. Интересно, что самая большая звезда короны время от времени меняет свой вид. Каждые сто лет или около того она неожиданно тускнеет, после чего возвращается к прежнему виду, потому что в ней взрывается темная материя. Я не слишком хорошо разбираюсь в астрофизике, так что не спрашивайте, что такое темная материя.

— Разве это не важно для вашей новой книги? Кстати, последняя мне очень нравится!

— Спасибо. Только до определенной степени. Конечно, меня это интересует, но главная цель — показать, как относятся к звездам люди разных стран и почему для нас так важно понимать космос. Вероятно, это одна из старейших отраслей научных исследований, хотя наши дальние предки вряд ли были знакомы с современными теориями.

— Когда смотришь на звезды, сразу осознаешь свое место во Вселенной, — прошептала Джуд.

Преодолев головокружение и страх, она пребывала в состоянии приятного благоговения. Теперь, когда Юэн держал ее, Джуд не так нервничала и даже радовалась, что сможет хоть немного разобраться в звездной чехарде.

Следующие полчаса они продолжали смотреть на звезды. Заметив, что Джуд дрожит, Юэн сообщил, что внизу у него есть термос с кофе.

— Продержитесь несколько минут? — спросил он.

— Да, я обрела «ноги астронома», — слабо улыбнулась Джуд.

Действительно, она чувствовала себя увереннее и даже ощутила что-то наподобие счастья, стоя высоко над беспокойно шепчущейся листвой деревьев.

Джуд стояла, запрокинув голову, глядя в огромную чашу неба, наблюдая, как плывет по небу луна, и в абсолютной тишине. Она пыталась представить Энтони Уикема, сидящего здесь в одиночестве холодными ночами и вычисляющего движения небесных светил. Что он надеялся обнаружить? Сесилия почти ничего не узнала о нем и о ценности его открытий для науки о звездах. Что им двигало? Трудно сказать. Хотя сегодня Джуд начала понимать притяжение ночных небес.

На площадке появился Юэн.

— Кофе растопит лед в вашем сердце, — пообещал он, наливая чашку до краев.

Кофе оказался сладким, как нравилось Джуд. Она с удовольствием сделала несколько глотков, передала ему чашку, и Юэн допил до конца.

— Вы часто приходите сюда? — спросила Джуд.

— Иногда. Если небо ясное. Я нашел башню вскоре после того, как перебрался сюда, когда искал идею для новой книги. Поднялся на площадку вот в такую ночь, и ко мне сразу пришло вдохновение. Я уже довольно много знал о звездах, так что в голове почти мгновенно сложился сюжет. Такое бывает крайне редко. И конечно, моему издателю мысль понравилась. Здесь я чувствую, что творю волшебство.

— Чудесно, когда работа одновременно является любимым делом! Со мной примерно то же самое. Вернее, было бы, если бы не постоянное давление и стремление руководства сделать деньги любой ценой.

Она увидела, как сверкнули в темноте его белые зубы. Похоже, он улыбается.

— Но у всех у нас есть проблемы, верно? Продукты, кредиты…

— Расскажите, как случилось, что вы стали писать о природе? Я почему-то представляю, что в детстве вы были неутомимым натуралистом. Сажали насекомых в спичечные коробки и разводили ящериц в туалетном столике.

— Что-то в этом роде, — засмеялся Юэн. — В детстве меня не ограничивали в свободе. Я мог, например, целыми днями гонять на велосипеде. Кроме того, мой любимый учитель вел исторический клуб, и я, конечно, стал его активным участником. Потом, выучившись, читал зоологию в университете и ненадолго стал лабораторной крысой, иначе говоря, исследователем. Но мне это не подошло. Вот я и переехал сюда. Нашел работу в природоохранной организации. Так все и началось.

Он замолчал, и Джуд вдруг почувствовала, что они ступили на опасную территорию. Очевидно, одновременно с рассказом о первой книге ему придется упомянуть о женитьбе. Юэн не из тех, кого легко понять. Он дружелюбен и открыт, с ним можно вести себя непринужденно, но какой-то уголок его души оставался наглухо закрытым. Она это уважала. Всему свое время, можно и подождать.

Луну закрыло облако. Джуд допила кофе и неожиданно ощутила ужасную усталость.

— Думаю, мне пора возвращаться.

— Да, конечно. Надеюсь, вы хорошо провели время.

— О да! — искренне ответила Джуд, наблюдая, как он развинчивает телескоп и кладет в сумку.

— Вот и хорошо, — кивнул Юэн, и в темноте снова блеснули его белые зубы.

Он помог ей встать на лестницу, сам спустился вниз и запер крышку люка.

— Вам обязательно нужно прийти сюда еще раз. С таким компаньоном хорошо смотреть на звезды.

— Спасибо. Если согласны принять помощь, я могу записывать ваши заметки.

«Зачем, интересно, я это предложила? Уж очень напоминает ситуацию Энтони и Эстер».

— Как вы добры! Долго пробудете в Норфолке?

— Если не считать необходимости иногда показываться в Лондоне, — еще две недели.

«Времени мало… нужно снова заняться перепиской мемуаров Эстер, а потом набросать статью для Бриджей. И что-то делать с колье Тэмсин…»

 

ГЛАВА 19

Наутро после завтрака позвонила Сесилия.

— Я прочитала дневники. Джуд, это поразительный пример астрономических наблюдений того времени! Самый большой вклад Уикема — новые телескопы, которые он делал сам и потому мог рассматривать звезды при значительном увеличении. Видно также, что он был очень старательным, объективным наблюдателем. Можно получить реальное знание о развитии научных методов, изучении небесных тел, а также усовершенствовании оптики для телескопов.

— Звучит ободряюще, — с сомнением заметила Джуд.

— Но вряд ли поможет поднять цифры продаж. Он определил некоторое количество двойных звезд, но заинтересует ли это покупателей? Полагаю, интересно узнать, что случилось, когда его заменила Эстер. Ее заметки, хоть и такие же точные, все же куда более лиричные и страстные. Она называет небо «океаном звезд» — чудесный образ, не так ли? И говорит… погоди… что чувствует себя «путешественницей по этому океану». Но есть кое-что еще. Послушай: она пишет о каком-то объекте, который видела в небе рядом с созвездием Близнецов. «Он снова появился. Я вижу его при 460-кратном увеличении. Хвоста у него нет, так что я оспариваю наблюдения отца: это не комета. Я всерьез считаю, это что-то другое».

— Я читала. И что это было?

— У меня есть кое-какие подозрения. Если я права… это будет потрясающее открытие. Но нужно дочитать до конца и кое-что проверить, прежде чем делать выводы. Это займет несколько дней. Кроме того, Дэнни приезжает из Бостона на неделю, и мы пообещали себе небольшое путешествие в Париж.

— Какие вы счастливчики! — тепло произнесла Джуд, хотя в душе расстроилась.

Париж напомнил о Каспаре, но она не почувствовала сожаления от того, что они расстались. Любопытно, но теперь ей казалось, что встречи с ним были очень и очень давно…

Она поблагодарила Сесилию и, распрощавшись, с новым энтузиазмом вернулась к мемуарам. И быстро поддалась очарованию рассказа Эстер.

Приближалось Рождество тысяча семьсот семьдесят второго года. Однажды морозным днем я играла с кукольным домиком, когда за окном моей комнаты послышался конский топот. Выглянув, я увидела подъезжающий к дому запряженный парой лошадей экипаж. Молодой форейтор спрыгнул, чтобы подержать животных. Кучер помог выйти сначала высокой угловатой даме в шляпе с пером, потом тощему мальчишке, возможно, на год-два старше меня.

Леди постояла, злобно глядя на дом, словно выискивая недостатки. Я сразу ощутила себя одним из этих недостатков. На секунду выражение лица женщины смягчилось, словно что-то в плавных линиях глыб песчаника привлекло ее, но потом взгляд василиска уперся в мое любопытное лицо… Она словно застыла. Я сжалась, как от удара, и даже отступила от окна. А когда набралась храбрости посмотреть снова, гостья успела подобрать юбки и направилась к крыльцу. Мальчик тащился сзади.

Внизу началась суматоха. Миссис Годстоун вопила, вызывая Сьюзен. Мистер Корбетт, дворецкий, требовал от лакея немедленно внести вещи. Я тихо, как таракан, чувствуя себя столь же ненавистной, выбралась из комнаты и спряталась в своем укрытии у лестничной площадки. Внизу открывались и хлопали двери, сапоги стучали по мрамору, и сварливый женский голос отдавал приказания:

— Немедленно ведите меня к брату. И разведите огонь в комнате, где я обычно останавливаюсь.

«Значит, прибыла сестра отца», — подумала я.

Она и раньше приезжала сюда, конечно, но очень редко останавливалась дольше чем на день-другой. Но сегодня Алисия Пилкингтон, вторая жена Адольфуса Пилкингтона, эсквайра, фермера-джентльмена из Линкольншира, привезла своего смирного одиннадцатилетнего сына Августа, которого публично именовала наследником моего отца.

Они пробыли в доме самую длинную неделю моей жизни, в течение которой поставили хозяйство Старбро-Холла на колени.

Алисия с нескрываемым презрением заявляла, что ее холостой брат не способен управлять благородным домом. А еще она объявила миссис Годстоун, будто ее прямая обязанность — проверить все, включая счетные книги, измерить толщину слоя пыли под кроватями в комнатах ее и мальчика и так далее.

С педантизмом квартирмейстера, которая восхитила бы генералов армии его величества, Алисия проинспектировала шкафы с бельем, кладовые, чердаки, подвалы, туалеты, но не буфетную мистера Корбетта: он защищал дверь подобно дикому кабану, которого травят гончие. Алисия произносила приговор всему, на что падал ее взгляд: от варений и солений до ночных горшков. И вскоре взгляд василиска коснулся меня.

— Почему этот ребенок позорит своим присутствием фамильную детскую? — спросила она Сьюзен, пока я с несчастным видом стояла рядом. — Разве не может она спать с вами или с Бетси, как всякое отродье служанки?

— Хозяин не считает ее служанкой, миледи, — выпалила Сьюзен, поспешно приседая, чтобы ее замечание не показалось непочтительным. — Скорее… родственницей.

— Родственницей? В каком смысле? Говорят, она ублюдок какой-то нищенки. Не понимаю, почему он не отдаст ее в приходской приют?

Ничего не скажешь, абсолютно новый взгляд на мое происхождение. Судя по ее осуждающему взгляду, отцу следовало сбросить меня в ближайшую канаву и оставить там умирать.

— Не смей глазеть на меня, наглая нахалка! — взвизгнула Алисия. — Сьюзен, ты должна взять ее к себе в постель и, ради ангелов Господних, научить хоть каким-то манерам!

Ту ночь я провела на тонком тюфяке между Сьюзен и Бетси в их комнатке под самой крышей. Я тряслась от холода, хотя Сьюзен постаралась укутать меня в старенькое одеяло.

— Это правда? — спрашивала я. — Я ублюдок нищенки?

Но Сьюзен решительно утверждала, что мой отец скорее всего и есть Энтони Уикем. Это он принес меня домой летней ночью и объявил, чтобы со мной обращались как с его дочерью. Но я сразу поняла: есть два варианта — либо я его ребенок, либо нет.

— Я знаю, что ты благородного рождения, — добавила Сьюзен, подтыкая одеяло под тюфяк. — Даже грязная и одетая в лохмотья, ты казалась хрупкой и нежной, как лепесток цветка. Да и лохмотья были из чистого шелка.

Пытаясь согреться, я повторяла про себя ее слова. Может, я действительно принцесса? Но все же хотела, чтобы моим отцом был Энтони.

Утром Сьюзен сжала губы плотно, как половинки булочки, и отправилась сообщить отцу, как его сестра обошлась со мной. На следующую ночь меня вернули в детскую, но отцу лучше было бы подождать отъезда сестры, потому что она увидела во мне препятствие своим амбициям и, хотя не посмела коснуться меня, ударила Сьюзен по лицу за то, что та решилась на оспаривание ее власти.

Этот поступок оказался страшной ошибкой: я не могла простить обиду, нанесенную моей Сьюзен. Отныне я и Алисия Пилкингтон стали злейшими врагами. Всю неделю я изводила ее. Мои проделки были такими хитроумными, что ей ничего не оставалось, кроме как все сваливать на очередной несчастный случай, хотя она, несомненно, что-то подозревала.

Я подбрасывала зеленые ветки в ее камин. Они чадили, и вся одежда провоняла дымом. Подсыпала семена травы, о которой Сэм сказал, что она вызывает ужасный зуд, в дырку в ее матрасе, и по утрам она жаловалась, что ее искусали клопы. Но самое ужасное, да простит меня Бог, я творила с беднягой Августом.

Худой, бледный Гасси прибавил неприятностей всему дому, заболев на третий день визита. Погода была такой холодной, что дед Мороз еженощно украшал узорами мое окно, и по утрам приходилось пробивать лед в кувшине, чтобы умыться. Но в комнате Августа огонь горел всю ночь, так что пот выступал на его лице, а простыни промокали насквозь.

Так прошло две ночи, потом ему стало легче. И поскольку мать продолжала третировать слуг, я посчитала своим долгом развлекать больного, рассказывая ему истории. Кошмарные сказки о кладбище на холме, об ужасных духах, населяющих лес и даже заходящих в парк (это я специально придумала).

— В лунную ночь я не смею выглянуть в окно, — шептала я, закатывая глаза, — из опасения узреть ужас, способный превратить меня в камень.

Август пялился на меня, раскрыв рот. Он отказался спать один, и, к моей досаде, мне приказали делить с ним комнату. При каждом неожиданном звуке: дребезжании стекла в окне, скрипе половой доски, — он вскакивал и цеплялся за простыни длинными девчоночьими пальцами.

Со временем я смягчилась. Мои намерения по отношению к нему были самыми злодейскими — отомстить его матери, но постепенно мы стали друзьями. Он признался, что мать мечтает, как сын унаследует Старбро-Холл после смерти дяди Энтони, поскольку его отец Адольфус уже имеет старшего сына, которому передаст земли в Линкольншире.

В то время я над такими вопросами не задумывалась. Август был совершенно безвредным ребенком, больше похожим на своего ученого дядю, чем на сварливую мамашу или дородного сквайра.

Если не считать заступничества за меня, отец не обращал внимания на домашние трагедии, проводил целый день в своей комнате или мастерской. Еду ему приносила Бетси. В такие холода даже он не имел возможности добираться до башни, хотя небо было усыпано хрустальными звездами, которые, должно быть, манили его. Они казались огромными, мерцали красиво и даже различались по цвету. Арктур был кремовым, а Бетельгейзе — пунцово-красной. Их названия я выучила по книге, которую нашла в гостиной.

Через два дня после отъезда тетушки Пилкингтон Сьюзен ворвалась в мою комнату, сверкая глазами и задыхаясь, и объявила, что отец зовет меня и я должна поспешить. Пригладила мне волосы, поправила воротничок. Повела вниз, в мастерскую возле конюшни, где подтолкнула к двери, а сама ушла.

Отец сидел за столом, усердно полируя большой серебряный диск, похожий на поднос. Не глядя на меня, объяснил, что это зеркало для нового телескопа и нужно шлифовать его окисью олова, пока оно не станет пригодным для отражения образов небесных богов. Он позвал меня, чтобы я помогла ему в этом, и я с радостью принялась за дело: приносила необходимые материалы, ставила рядом чайник и отвечала на вопросы о том, как я учусь и что узнала из книг. Потом он потребовал, чтобы я прочитала абзац из открытого тома, лежащего по левую руку.

Я дрожащим голосом принялась читать. В книге приводилась странная теория о том, что во всей Вселенной могут быть звезды, подобные нашему Солнцу, а также много планет, населенных неведомыми созданиями божьими, которых мы еще не встречали. Я запиналась на незнакомых словах, и вскоре он добродушно попросил прекратить чтение, спросив, однако, что я думаю об изложенных в книге идеях.

Я ответила, что и на земле есть необыкновенные дикие животные, которых я никогда не видела. Не знаю, такого ли ответа он ожидал.

— Некоторые верят, что некая странная раса населяет Луну, — серьезно заметил он. Я кивнула, потому что много ночей смотрела на Луну и, казалось, различала на поверхности леса и здания.

— Если это так, — добавил он, — какие еще планеты могут находиться там, где нам не дано увидеть, и какие создания могут их населять?

Позже, закончив шлифовать зеркало, он отвел меня в библиотеку и показал орбиты планет, принадлежащих нашей Солнечной системе, на нехитрой модели, которую сделал по чертежам великого лорда Бойля. Я сразу вспомнила игру в классе, когда учительница поставила нас как планеты. Для меня непонятнее всего казался Сатурн с его кольцами.

— Вокруг нашего Солнца вращаются шесть планет. Но некоторые считают, что их должно быть больше, — пояснил отец.

— Я бы хотела найти новую планету, — призналась я, забыв о застенчивости.

Мой отец был спокойным, немногословным человеком. И часто молчал, погруженный в свои мысли. Я любила беседовать с ним, ведь он хотя и называл меня ребенком, все же задавал вопросы как равной и никогда не смеялся над ответами и не отмахивался, как от детской болтовни. Ему необходимо было поговорить с кем-то о своих увлечениях, и мне льстит мысль о том, что, несмотря на возраст, он находил меня подходящей собеседницей.

После того дня моя жизнь изменилась. И его, полагаю, тоже. Я по-прежнему посещала школу, спала в детской и ела вместе со Сьюзен и другими слугами, но иногда он отдавал приказание, и Сьюзен приводила меня в мастерскую или кабинет. Это я изучала его новый телескоп, когда он вставлял зеркало и окуляр и регулировал их, и это я присутствовала на башне в тот теплый сентябрьский вечер, когда работники устанавливали телескоп на башне. В мои обязанности входило принести журналы отца, а потом спуститься в комнату и слушать нетерпеливые команды, пока работники старались укрепить телескоп на площадке.

После установки телескопа мы провели несколько драгоценных часов над звездными картами, которые он рисовал во время моего обучения своим теориям об орбитах планет, природе звезд и комет, пока не налетели мотыльки, привлеченные светом нашего фонаря. Тогда мы очнулись и увидели, что на небе появляются звезды. Настала пора подняться по лестнице и посмотреть на них в новый телескоп.

Сначала я почти ничего не видела.

— Главное, практика, — смеясь, пояснил отец, заметив мое несчастное лицо.

После той ночи он время от времени приводил меня с собой, хотя Сьюзен жаловалась, что я не высыпаюсь.

— Дитя слишком устает, чтобы посещать школу, сэр, — журила она его.

Отец доверял ей и стал реже брать меня в башню, несмотря на мои просьбы.

Новый телескоп был настоящим чудом. Отец и не мечтал увидеть звезды и небо так близко. Он все больше погружался в работу и часто спал целыми днями, чтобы провести ночь на башне. Я почти его не видела. Но были и облачные ночи, а зима следующего года выдалась такой холодной, что птицы ледяными комочками падали с ветвей. Отец приглашал меня в кабинет, где мы садились у огня, и давал уроки математики, философии и учил, как записывать наблюдения. Все эти науки помогали развитию астрономии.

Математические символы сначала, да и долгое время после, не имели для меня особого смысла, но я заразилась страстью отца к открытию небесных тайн и потому продолжала заниматься. Из его уроков я также многое узнаю о сказочных чудовищах и несчастных детях богов, увековеченных древними в ночном небе. Греческий и латинский дались мне легче. Так что вскоре я уже умела читать обозначения на старых картах. Вместе с этим я приобрела удивительные познания об оптике и тайных свойствах света.

Так началась наша новая жизнь. Мне исполнилось одиннадцать лет, и я хорошо помню свой день рождения, потому что у кошки садовника родились котята и отец принес мне черно-белого котенка. Я назвала его Томасом.

Иногда отец приказывал подать экипаж и отправлялся в Норидж или Лондон, где, видимо, встречался с другими астрономами или навещал торговцев, оптическими инструментами, потому что зачастую возвращался с ящиком, аккуратно упакованным хрупкими линзами или зеркалами, а потом целыми днями запирался в мастерской, экспериментируя и шлифуя.

Поздней осенью 1773 года, когда он отсутствовал почти неделю, к нам на кухню забрела бродячая торговка. Она продавала прищепки, ленты и всякую мелочь.

Бетси так заворожил кружевной чепчик, что она стала торговаться, а Сьюзен упросила миссис Годстоун купить мне ленты. Я стояла в сторонке, держа Томаса, и завороженно разглядывала загорелое лицо молодой женщины, красивые глаза и энергичные движения сильного стройного тела, когда она нагнулась, чтобы поискать именно тот оттенок голубого, который, как утверждала, лучше всего подходит к моим волосам. Потом Сьюзен подозвала меня, чтобы посмотреть, правильно ли выбраны ленты. Женщина почему-то насторожилась и с любопытством разглядывала меня, пока Сьюзен выбирала ленты.

Когда она прощалась, опять пристально глянула в мою сторону, будто пытаясь запомнить, и это меня встревожило.

Потом я сидела в комнате слуг, пока Сьюзен подрубала мои новые ленты, и слушала, как женщины сплетничают.

— Фермер сказал, они вернулись, — объявил мистер Корбетт, подкладывая дрова в огонь. — Придется следить за ними, пока не уйдут.

— Думаю, бродяги украли последний раз его птиц, а не цыгане, — заметила миссис Годстоун. — Я выгнала их из кладовой, помните?

— Да, и фермер не станет рисковать.

— Где живут цыгане? — спросила я.

Обычно я не вмешивалась в разговоры, и они очень удивились.

— Нигде и повсюду, — ответила Сьюзен. Сейчас разбили табор на поляне рядом с Фоксхолл-лейн.

«Тропинка Фоксхолл-лейн вела мимо башни», — вспомнила я.

Я подумала, это так чудесно — путешествовать в кибитке и раскидывать лагерь в лесу. Но не слишком приятно, что у тебя нет дома, куда возвращаешься по утрам. Все же мне не терпелось увидеть табор. Когда наутро я все рассказала Мэтту, он загорелся идеей туда отправиться.

Вместо того чтобы идти домой после школы, мы зашагали по дороге мимо коттеджа егеря и поднялись по холму к Фоксхолл-лейн. Там спрятались за деревьями и подкрались ближе, подобно дикарям, загоняющим оленя, тщательно обходя тропу. Сначала мы ощутили запах дыма, потом услышали треск дров в костре, голоса, произносящие слова на странном музыкальном языке, и резкий смех. Мы зарылись в кусты, осторожно выглядывая наружу.

Три шатра и две открытые кибитки, возможно, когда-то ярко раскрашенные, но сейчас убогие и обшарпанные, стояли без определенного порядка вокруг недавно зажженного костра. Две незнакомые женщины сидели на табуретах у огня, резали овощи и бросали в большой котел. Худенькая девочка лет десяти-одиннадцати подкидывала в огонь хворост из связки. Жилистый кривоногий мужчина вышел из-за деревьев и бросил на траву связку кроликов. Женщина постарше радостно вскрикнула, схватила одного и принялась свежевать, время от времени кидая кусочки мяса жалкой собачонке.

Девочка отряхнула с ладоней грязь и крикнула что-то на своем языке. Из ближайшего шатра вышли двое детей: черноволосый мальчик лет пяти-шести и хорошенькая девочка, года на два-три постарше, с маково-красным шарфом на голове. Старшая девочка приказала им что-то — видимо, искать хворост, потому что они немедленно бросились в лес. Все трое были темноглазые и очень смуглые. Девочки по крайней мере были в чистых, хоть и заплатанных платьях.

Мы пробыли там всего несколько минут, когда Мэтт споткнулся о корень и схватился за ветку, чтобы удержаться. Собака с лаем подбежала к нам. Мэтт заставил ее замолчать, потому что удивительно умел обращаться с животными, и песик побежал обратно к женщине, свежующей кролика. Но кривоногий мужчина уже пересек тропинку и увидел нас.

— Привет! — удивленно вскричал он.

Мы с Мэттом выбрались из кустов и стали улепетывать, словно адские псы гнались за нами. Мужчина попытался нас преследовать, но мы оказались проворнее, и вскоре шум погони затих.

— Чертовы цыгане, — выругался Мэтт, отдышавшись, и выразительно сплюнул в грязь.

Невероятно гордясь своим приключением, мы торжественно направились домой, где взбешенная Сьюзен объявила, что я получу на обед только хлеб и объедки за то, что порвала одежду.

Два дня спустя я увидела ее снова, девочку в красном шарфе. Отец вернулся из поездки с пакетом, в котором оказались две, судя по запаху, только что напечатанные книги. Привез он и новости о комете, и я умоляла взять меня на башню, чтобы вместе поискать эту комету.

Мы пришли туда в сумерках, и когда поднялись на площадку, отец обнаружил, что забыл астролябию, и послал меня за ней. Я вылетела из двери башни и удивилась, увидев девочку. Она стояла, округлив полные страха глаза, и готовилась сбежать.

Мы уставились друг на друга. Я отметила, что она более худенькая, чем я.

— Не бойся, — прошептала я.

Но слова напугали ее еще сильнее. Девочка подобрала юбки и бросилась к деревьям, остановившись только, чтобы оглянуться на меня. Я помахала ей рукой, как сама надеялась, дружелюбно, но она продолжала бежать.

Я думала о ней, спеша к дому, и уже не нервничала, потому что знала лес и его обычаи. В ее лице было что-то знакомое: то ли острый подбородок, то ли короткая верхняя губа. Но самое удивительное — глаза. Они у нее оказались не карими, как я подумала, увидев ее в таборе, а голубыми! И это при бронзовой коже и черных волосах. Чего еще я не знаю о цыганах?

Через полчаса, возвращаясь с астролябией в сгущавшейся тьме, я ее не встретила. Захваченная волнением, предвкушая обнаружение кометы, я совершенно о ней забыла.

Через пару дней Томас, мой кот, не появился к завтраку. Целый день его не было видно, хотя я искала и звала его. К следующему дню, воскресенью, я окончательно расстроилась и, прежде чем одеться в ненавистное лучшее платье, чтобы идти в церковь, выбежала в парк и в лес, чтобы его поискать.

Томас, несмотря на юный возраст, был прекрасным мышеловом и очень любил гулять в одиночестве. Что, если он попал в капкан егеря во время ночной охоты, откуда часто возвращался с добычей и раскладывал жирных дохлых мышей на пороге кухни? Конечно, вряд ли он забрел так далеко. Но мы с Сэмом и Мэттом обыскали сараи и конюшни, а их отец пообещал посмотреть, не запутался ли где кот. Но никто не видел бедного Томаса ни живым, ни мертвым.

Сначала я пошла по обычной тропинке, начинающейся от края парка. Звала, звала Томаса, останавливаясь в тех местах, где егерь расставил капканы. Никого.

Я почти добралась до башни, когда увидела клочок белого меха, лежащий среди опавших листьев у обочины дорожки. Я остановилась и подняла его. Мягкий, как пух… или кошачий мех…

Переступив через ветки, я оказалась на маленькой полянке, где мои худшие страхи подтвердились. На поляне лежал полусъеденный трупик моего котика и валялись клочья черного и белого меха. Я присела рядом с тем, что осталось от бедного Томаса. По моим щекам струились слезы. Наверное, его загрызла лиса. Оставалось надеяться, что смерть была быстрой и гораздо более милосердной, чем медленно подыхать в капкане. Злобный лес забрал моего любимца.

Я рыдала и рыдала. Вытирая мокрое лицо рукавом, я вдруг ощутила чей-то взгляд и обернулась. Это оказалась цыганка, и ее глаза были полны жалости.

Она тоже уселась на корточки рядом с несчастным Томасом и, несмотря на яркий шарф, в эту минуту сама походила на маленькое животное. Лицо ее выражало только спокойное сочувствие. Она принялась собирать ветки, листья и пригоршни влажной лесной земли. Я, продолжая плакать, стала помогать ей.

Когда все было закончено, она взяла меня за руку, и мы долго смотрели на маленький холмик. Я думала о Томасе, о том, как отец выбрал его. Как Томас цеплялся маленькими коготками за занавески, как любил, когда я давала ему кусочек сливочного масла.

— Бедный котик, — пробормотала она, словно услышав мои мысли. — Ты найдешь другого.

Я уставилась на нее с изумлением и немалой долей возмущения, но маленькое личико сердечком было совершенно серьезно.

— Найдешь.

Она оказалась права.

Когда я час спустя принесла домой ужасные новости, весь дом меня утешал. Слуги говорили, что Томас был хорошим котом, но имел опасную привычку бродить по лесу. Через несколько дней мистер Корбетт пришел из деревни с полосатой кошечкой в корзинке. По предложению отца я назвала ее Луной, потому что серо-серебристый мех был так же красив, как луна, и кошечка, подобно луне, оставалась на своей орбите. Она терпеть не могла покидать конюшенный двор.

Девочку-цыганку я видела за эту осень еще дважды. На следующей неделе она опять собирала хворост неподалеку от башни. Я попыталась заговорить с ней, но девочка исчезла в лесу, словно испуганный олененок. Второй раз это произошло, когда я однажды днем поднималась в комнату на башне по какому-то делу. И вдруг по спине прошел озноб. Повернувшись, я даже растерялась, увидев стоящую за моей спиной девочку-цыганку.

— Как ты… — начала я, но замолчала. Она осмотрелась, на ее лице боролись страх и любопытство.

— Ты уже была здесь? — допытывалась я, понимая, что это вряд ли возможно, поскольку отец держал дверь на замке.

Она покачала головой и изобразила, как кто-то бьет ее по лицу.

— Тебе запрещено? — предположила я.

Она кивнула.

— Мы приходим сюда, чтобы смотреть на звезды, — пояснила я и показала одну из отцовских карт.

Девочка широко раскрыла глаза и провела пальцем по карте, словно это означало нечто таинственное. Я попыталась уговорить ее подняться выше, но она сказала «нет» и улыбнулась, прежде чем снова спуститься вниз. Я осталась смотреть на карту и гадать, что девочка в ней увидела.

Дня через два мистер Тротвуд, управляющий отца, пришел к нему и с мерзким удовлетворением заявил, что, судя по слухам, цыгане ушли. Я опечалилась при мысли о том, что больше не увижу девочку, но, насколько я знала, никто с этими людьми не ссорился. Их единственный грех, похоже, заключался в том, что они другие. Не такие, как мы.

Джуд закончила печатать и снова перечитала текст, мысленно представляя звонкий, сильный голос Эстер. Ее происхождение все еще оставалось тайной, но Алисия предположила, что мать, слишком бедная, чтобы заботиться о дочери, бросила ее. Вероятно, девочка была «ублюдком нищенки». Впрочем, вряд ли, ведь ее лохмотья были из шелка. Но лохмотья… Если она благородного происхождения, почему ее нашли в обносках? Бросила ее мать или попала в беду?

Все же Сьюзен хорошо воспитала девочку. Она казалась уверенной в себе, преданной тем, кого любила, и умела защищаться от таких, как Алисия. Ее отношения с человеком, которого она называла отцом, были донельзя трогательными. Он, похоже, научился ценить юную подопечную. Настолько, чтобы выказать ей родительскую любовь. Вероятно, это некое родство душ… ведь она тоже увлеклась звездами.

Джуд взглянула на портрет над камином. Если, как говорит Шанталь, в 1745 году, когда портрет был написан, Энтони исполнилось двадцать два года, значит, в 1765, в сорок пять лет, он принес в дом Эстер: одинокий, бездетный холостяк среднего возраста. Но мягкая мудрость в лице, книга, которую он держал, чтобы показать род своих занятий, давали четкое представление о его характере. Он был превосходным учителем, если верить Эстер, и уделял своей ученице время, на что вряд ли расщедрились бы многие мужчины, учитывая ее пол и туманное происхождение. Хотя девочка носила фамилию Уикем, в то время казалось, она просто безымянный ребенок. И до тех пор пока этот дневник не был извлечен из дыры в шкафу, Эстер Уикем не существовала для истории. Желание Джуд исправить это усиливалось с каждой прочтенной страницей.

Она пыталась сохранить манеру письма и литературные обороты Эстер. Время от времени делала пояснения-сноски. Дважды проверила напечатанное на грамматические ошибки. И только потом отправила все Сесилии, но тут же сообразила, что та в Париже и не ответит сразу.

«Как выдержать ожидание? Ладно, а пока распечатаю готовую часть и покажу Роберту и Шанталь», — решила Джуд.

 

ГЛАВА 20

В утро четверга семье Уикемов был нанесен ужасный удар. Почта пришла, когда все заканчивали завтракать. Роберт вскрыл конверт.

— Господи! — ахнул он. — Я был прав, матушка! Говорил же, они что-то затевают.

— Кто?! Не Фаррел, случайно?! — спросила Шанталь, внезапно осунувшись и побледнев.

— Что там? — спросила Алексия, выходя из кухни со свежими тостами.

Письмо прислал служащий комитета по планированию. В нем излагались планы компании Джона Фаррела по преобразованию лесного массива Старбро.

— Эта особа Вейн недаром спрашивала насчет доступа в лес. Они хотят превратить его в чертов парк отдыха.

— Что?! — в один голос воскликнули Шанталь и Алексия.

— Но ведь здесь всегда был лес. Не может такого быть! — возмутилась Джуд.

— Ну… не совсем парк отдыха. Послушайте…

Роберт нетерпеливо развернул письмо.

— Вот… «воздвигнуть двенадцать одноэтажных домиков на западной стороне дороги, называемой Фоксхолл-лейн, для использования в качестве съемных жилищ для отдыхающих и туристов, и одноэтажное здание под контору. Ландшафтный дизайн окружающего леса — о Господи, — требует сноса башни, известной как Старбро-Фолли». Насколько я понимаю, они ссылаются на несчастный случай, который произошел на башне несколько лет назад.

— Но это здание внесено в реестр! — воскликнула Шанталь, приподнимаясь. — Мы проверяли. Нет, ты не помнишь, тебе было только три года.

Джуд смотрела на нее, ничего не понимая.

— Роберт, оно внесено в реестр. Существуют обязательства. Ты должен им написать и рассказать, как…

— Вы правы, матушка, но они заявляют, что строение разрушается и спасти его нельзя. И что оно… вот… «не имеет исторической и архитектурной ценности».

— Имеет! — воскликнула Джуд. — И я именно это обнаружила! С башни Энтони Уикем и его дочь наблюдали за звездами.

— Вряд ли в комитете по планированию это известно, — вздохнул Роберт, передавая письмо Алексии.

— Значит, мы должны им рассказать, — заключила Шанталь.

Вскоре после этого Юэн позвонил Роберту и сообщил, что получил копию письма. Они обсудили, что делать, после чего Юэн попросил разрешения поговорить с Джуд.

— Нам жизненно важно защитить лес, — сказал он, — и Роберт утверждает, что башня занесена в реестр. Это облегчает нашу задачу!

— Не думаю, что все так просто. Они считают башню опасной для окружающих. Что вы на это скажете?

— Не настолько опасна, чтобы сносить ее. Понимаю, я всегда тревожусь по мелочам, но, поверьте, не поднялся бы туда, если бы считал, что она обвалится. Просто башня требует ремонта, особенно лестница. Но крыша и комната совершенно целы.

— Может, вам стоит встретиться с Робертом и продумать контраргументы? И если я найду побольше материала по истории башни, это тоже подкрепит ваши доводы.

— Я не желаю видеть здесь коттеджи, но больше всего стану скорбеть о башне.

Этим утром постоянно звонил телефон. Остальные жители деревни тоже получили письма или услышали новость от соседей, и Роберт неожиданно для себя оказался лидером группы борьбы за спасение Старбро от нежеланного строительства. Еще недавно лес был территорией имения Старбро, а Роберт, как оказалось, значился председателем приходского совета.

— Не то что мы не ценим лишние рабочие места, — заявил Стив Ганн, владелец фермы, притопавший в Старбро-Холл в высоких резиновых сапогах, вместо того чтобы просто позвонить. — Но тут начнется такое движение! Они ведь хотят построить дополнительную дорогу, не так ли? А лес есть лес. Он очень для нас важен. Вы знаете меня, Роберт. Я могу не соглашаться со всеми этими защитниками природы, но нам необходимо равновесие. Нельзя, чтобы они разъезжали по округе на полной скорости и воображали, будто это ничего не значит.

— Я с вами, Стив, — заверил Роберт.

— Следовательно, нужно, чтобы приходской совет что-то предпринял. А вы председатель совета, Роберт.

— И я намерен созвать срочное совещание, — кивнул тот.

Днем Джуд и Шанталь гуляли в саду, любовались на клумбы поздних пионов и цветущие кустарники. Похоже, здесь было царство Шанталь.

— Не думала, что может случиться подобное, — переживала Шанталь из-за полученного официального письма. — Если бы Уильям знал, что землей завладеет человек вроде Фаррела, никогда бы не продал. Думаю, во всем виноваты мы. Возможно, оказались слишком наивными. О, Джуд, все ускользает, все, что было так для меня важно! Дом, наследие… Роберт не понимает моих тревог…

— Но, Шанталь, вы сказали, вам с мужем требовалось продать землю, чтобы оплатить счета. А Роберт будет бороться против ненужных нововведений. Это всего лишь план, не думаю, что власти его примут и тем самым позволят уничтожить древний лес.

— Нет, но я видела, как это бывает. Они придут с другим планом, потом еще с одним, пока всем не надоест, и с ними не согласятся. А кто защитит башню? Не думаю, что фермеру интересно за нее бороться.

— Может, и нет, зато интересно Юэну и, уверена, многим жителям деревни. Именно башней славится деревня.

«Впрочем, она не отмечена на туристической карте», — вздохнула Джуд.

— А Роберт исполнен решимости…

— Роберт хороший мальчик, но очень уж похож на отца. У него нет любви к прошлому, как у меня и у вас, — покачала головой Шанталь.

Они остановились, и Шанталь выдернула сорняки, росшие возле кустика с белыми цветами.

— Вот теперь бедные флоксы могут дышать, — заметила она, позволив Джуд помочь ей подняться и отряхнуть грязь с узловатых пальцев.

Похоже, Шанталь немного успокоилась. Они постояли, слушая птичьи трели и наслаждаясь солнечным днем. Тепло и запахи сада навевали ощущение безвременности. Вся человеческая деятельность сводилась к этому: бесконечному циклу рождения и умирания, слияния с землей.

— Сюда я пришла в то лето, когда умер Уильям, — вздохнула Шанталь. — Больше ничего не смогла делать, только сажала цветы. Здесь я могу работать и позволить себе ни о чем не думать. Когда настала зима, я сидела у камина в библиотеке и пыталась читать записи Энтони.

— Я не садовница, — призналась Джуд. — Меня спасла работа.

Она вспоминала первые ужасные недели после смерти Марка. Оформление документов, необходимых, чтобы привезти его тело из Франции, потом расследование в Лондоне и похороны. Поток писем с соболезнованиями, постоянные телефонные звонки… Она вернулась домой, в Норфолк, но мать, все еще в трауре по мужу, почти ничем не могла помочь, а Клер была всецело занята маленькой Саммер и новым бизнесом.

Господь послал Джуд школьную подругу Софи. Она помогла с формальностями и обнимала Джуд, когда та плакала. Но Джуд сознавала необходимость жить самостоятельно. Через три недели она вернулась на работу, и стало немного легче.

Тогда Иниго еще не работал в «Бичемс». Вместо него был Гордон, человек мягкий, собиравшийся удалиться на покой. Он и Клаус, люди старой закалки, утешали Джуд, как могли: гладили ее руку и делали скорбные лица. Некоторые посчитали бы ее выход на работу бездушием, но для Джуд пребывание в офисе стало чем-то вроде необходимости закрыться в тесной шкатулке, где все знакомо и ясно, что делать. Она составляла книжные каталоги, оценивала коллекции, одним словом, забывалась в привычной рутине. Коллеги это ценили. Джилли, секретарь в приемной, увидев Джуд после возвращения в «Бичемс», крепко ее обняла. Остальные сложились, чтобы купить ей цветы. И все ценили ее усилия собраться с духом и идти вперед.

Порой Джуд не выдерживала, особенно когда очередной знакомый обращался к ней со словами сочувствия, что в очередной раз пронзало болью сердце. Тогда она спешила в туалет, чтобы собраться с силами. Вне убежища, которое она сама себе соорудила, мир казался воющими, вопящими, рычащими джунглями.

Потом оказалось, что легче всего делать вид, будто Марк жив, просто отправился в одну из бесконечных экспедиций и связь с ним потеряна. Она стала лелеять эту маленькую фантазию. Развесила по стенам его снимки, хранила одежду в шкафу, словно в один прекрасный день он вернется. Психотерапевт, возможно, нашел бы эту идею ужасной и заявил бы, что она оттягивает момент, когда следует взглянуть правде в глаза, но Джуд было все равно.

Только год назад Софи, приехав из Штатов, убедила ее отпустить Марка из своего сердца. Однажды в дождливую пасхальную неделю Джуд с сестрой Марка Кэтрин разобрали вещи Марка. Кэтрин увезла полную машину чемоданов и коробок, чтобы отправить в приют для бездомных и благотворительный магазин.

Потом Джуд с Софи полетела в Нью-Йорк, где провела прекрасную неделю: бегала по магазинам, пока не падала от усталости, а по вечерам ходила в рестораны.

Трудно было возвращаться домой… Развесив одежду и украсив прихожую постером с изображением галереи Фрика, Джуд почувствовала, что скорбь стала иной. Но не испарилась, хотя все твердили, что пора идти дальше.

Она рассказала об этом Шанталь, зная, что та не будет смеяться или жалеть. И наверняка поймет. Пожилая леди действительно молча слушала, уважая потребность Джуд выговориться.

— Я не знала никого, кто оказался бы в такой ситуации. Когда человек умирает молодым, люди обычно не знают, что сказать. Мы все понимали, что этого не должно было случиться. И некого винить, кроме, возможно, Марка, — тот постоянно подвергал себя опасности. Знал, что серьезно рискует. Но кто бы остановил его? Не я. И никто другой. Приключения так много для него значили!

— Вы позволяете людям быть самими собой, — кивнула Шанталь. — Хотя вам трудно пришлось с таким мужем. Сколько приходилось тревожиться, когда он в очередной раз уезжал! Мой Уильям любил маленькие самолеты. Я отказывалась летать с ним и терпеть не могла, когда он поднимался в небо, но научилась надевать хорошую маску при плохой игре. — Она покачала головой.

— Забавно, но я не тревожилась, пока Марк был в отъезде, — усмехнулась Джуд. — Звучит высокомерно, но я точно знала, что он вернется.

И он всегда возвращался. Вся история их отношений — разлуки и встречи. Джуд всегда ждала Марка, даже когда они жили в разных городах. Потому что знала: это предопределено судьбой. И он никогда не подводил ее. Только однажды… вскоре после помолвки… между ними проскользнула тень, оказавшаяся глупым недоразумением.

«Почему я вспомнила об этом сейчас?»

— Какой чудесный летний день, — пробормотала Шанталь.

«Лето… — мысленно отозвалась Джуд. Саммер, вот кто меня беспокоит. Да».

— Шанталь, я кое-что хотела вам рассказать. Помните, я описывала кошмар моей племянницы? И отрывок в мемуарах Эстер, когда рабочие, строившие башню, нашли могилу или что-то в этом роде и одному показалось, будто он видел призрака?

— Да, разумеется. И что в двадцатых годах велись раскопки, и, возможно, были найдены кости, а вы гадали, уж не останки ли это человека, который стал призраком. Считаете, это имеет отношение к вашей племяннице?

— Разумеется, нет. Но кошмары начались именно после ее похода к башне.

— Видите ли, всегда ходили слухи, будто в этом месте нечисто. Я не верю, что там есть сверхъестественное. Признаю: в башне что-то ощущаешь. Но ведь она находится в густом лесу. А комната наверху напоминает легенду о Рапунцель, она как из волшебной сказки, согласны?

— Об этом я не думала. Очень печальная история: быть запертой в башне без дверей! И я уверена: невыносимо больно, когда кто-то взбирается на башню, цепляясь за твои волосы. Я всегда хотела знать, почему она не остригла волосы и не использовала их как веревку, чтобы сбежать.

— Думаю, история написана мужчиной, дорогая моя, — ответила Шанталь.

Джуд улыбнулась, хотя знала, что ответ не так прост.

— Но слухи о башне… — настаивала она. — Местные жители говорят, что она наводнена призраками.

— Англичане обожают истории о привидениях. Некоторые утверждают, будто чувствуют, что за ними наблюдают. Дед Роберта тоже был в этом уверен. В детстве он почувствовал, что за ним следят. И кто-то при расследовании гибели того молодого человека тоже говорил об атмосфере. Я ведь упоминала о несчастном случае?

— Да, но как это произошло?

— Тем летом семидесятого Роберту исполнилось три года. Мы плавали на яхте в Бранкастер-Стейт и впервые позволили ему плыть с нами. Пока нас не было, какие-то молодые люди ночью вломились в башню и устроили там вечеринку. Кто-то свалился с самого верха и погиб. Все они в ту ночь принимали наркотики. Коронер так и сказал. Это был несчастный случай, и мы не понесли ответственности, потому что башня была заперта, а они нарушили границу частных владений. Потом семья молодого человека хотела, чтобы башню снесли, но все протестовали, потому что она древняя и остается частью истории округа.

— Какой кошмар! Надеюсь, они не считают, что молодой человек стал призраком?

— Я ничего такого не слышала. Конечно, это ужасная трагедия. Ему было только двадцать, и семья была безутешна, но молодые люди делают такие глупости, и их так трудно защитить, особенно когда они пьяны или обколоты.

Джуд подумала о Марке. Он всегда просчитывал риски и следовал правилам. Погиб только потому, что под ногой неожиданно сдвинулся камень, и Марк поскользнулся, увлекая за собой следующего в связке. Они пролетели немного, но Марк неудачно приземлился. Спасатели говорили, ему просто не повезло.

Несколько лет Джуд пыталась выбросить тот ужас из головы, но сцена так отчетливо стояла перед ее взором, словно она сама там была. Второй отделался сломанной щиколоткой и синяками.

Она подумала о том, что испытала, стоя с Юэном на крыше башни и глядя вниз.

Джуд содрогнулась.

 

ГЛАВА 21

Ночью Джуд приснилась башня. Она взбиралась по бесконечным ступеням, но так и не смогла добраться до самого верха. Но знала, что там ждет нечто очень важное, то, что заставляло упорно двигаться выше.

Наутро она проснулась в уверенности, что в башне кроются все ответы на беспокоящие ее вопросы. На сны Саммер, на тайну Эстер. Все связано с башней. И вот теперь мистер Фаррел и его жуткие планы!

«Я должна спасти башню», — осознала Джуд.

Понимание что отныне это ее единственная цель, испарилось не сразу. Она по-прежнему чувствовала себя усталой и разбитой, поэтому уселась в библиотеке с ноутбуком, намереваясь перепечатать часть мемуаров Эстер. Но когда попыталась разобрать почерк, острая боль в висках не дала работать. Поэтому Джуд сдалась, свернулась на диване и снова стала размышлять о башне и обо всем, что могло случиться за прошедшие века.

При строительстве башни потревожили древние могилы. Это своеобразный акт вандализма, как и намерения Джона Фаррела. Энтони Уикем проводил там ночь за ночью, наблюдая за звездами. Может, Эстер была с ним. И оба оставили свои отпечатки на этом месте. Конечно, потом приходили другие, желающие взглянуть на дом или просто ради того, чтобы победить высоту. И разумеется, пугающая атмосфера добавляла привлекательности. Джуд представила, как дети подначивают друг друга подняться на башню.

Наверное, здесь много случилось. Археологические раскопки тоже потревожили захоронения. Ужасная смерть в семидесятом… и это только то, о чем ей известно. Наверняка место имеет долгую и красочную историю.

Нужно во многом разобраться. Пока что расставить события с точки зрения логики не получалось. Сначала следует узнать, какое племя, существовавшее на этой территории до эпохи римских завоеваний, хоронило здесь своих усопших. Нужно поинтересоваться у Шанталь, возможно, она в курсе. Потом надо съездить к той женщине в Нориджском музее, как ее… Меган, о которой говорила библиотекарь в Холте, и определить, что было найдено при раскопках. Узнать все, что можно, об Эстер и ее таинственном происхождении. Была она найденышем или плодом любви Энтони Уикема? Может, случилось и кое-что другое… Господи, с чего же начать?

«Возможно, мне удастся раздобыть достаточно информации, чтобы спасти башню. И вероятно, Юэн сумеет помочь. Он компетентно объяснит, какое значение имеет лес, и о башне многое знает…»

Хотя Джуд обещала себе не встречаться с ним слишком часто, чтобы не раздражать Клер, все же… дело-то очень важное…

Мысль о новой встрече приятно волновала, и Джуд почувствовала себя виноватой. Но тут же отбросила эти мысли и позвонила Юэну. Он ответил сразу, и ее сердце радостно заколотилось.

— Приходите сегодня днем, — пригласил Юэн, когда она объяснила, в чем дело. — Сейчас мне устанавливают бойлер, да еще я пытаюсь написать дневную норму текста. Не возражаете, если мы снова поднимемся на башню? По-моему, я оставил там свой блокнот.

— Я именно это собиралась предложить, — ответила Джуд. — Это поможет мне сосредоточиться. И нам нужно начать дело о защите башни.

* * *

По пути они обсуждали стратегию.

— Необходимо нанять инженера-проектировщика строительных конструкций, но, я уверен, башня крепкая. В остальном я мало на что гожусь. Это ваша область экспертизы. Я разбираюсь только в естествознании. Здесь очень много интересных видов насекомых и растений.

Когда они поднялись в комнату, Юэн не сразу нашел блокнот, так что Джуд подождала, пока он заберется на крышу. Она подошла к полкам, куда Юэн поставил книги, и подняла справочник по диким цветам Британии. Прочитала раздел об орхидеях, удивляясь, как сильно отличаются дикие от экзотических восковых красавиц в цветочных магазинах.

Ставя книгу на место, она нечаянно уронила вторую, и несколько страниц застряли в щели. Джуд осторожно высвободила страницы и раздвинула книги, чтобы взглянуть на стену. Один кирпич шатался. Джуд сразу поняла, что это. Схватив с ближайшей полки погнутую оловянную ложку, она отодвинула кирпич и, обнаружив, что следующий тоже шатается, вытащила и его. Открылся маленький тайник. Пусто — никаких записок или сувениров. Джуд решила, что при строительстве башни тайник был сделан специально, возможно, как углубление для маленького фонаря или именно как тайник. Трудно сказать.

Она провела пальцами по дну тайника и вытащила черный пакетик. Поцарапала его ногтем и поняла, что это очень старый кусок промасленной парусины. Может, он имеет какое-то отношение к Тэмсин?

Она попыталась развернуть его. Безуспешно.

— Черт, — пробормотала Джуд, пытаясь разорвать пакет. — Юэн!

— Я нашел блокнот, — объявил он, спускаясь. — Но некоторые страницы надо спасать, они подмокли. Что у вас?

— Бабушка пользовалась этим тайником в детстве. — Она показала ему углубление и протянула пакетик.

— Любопытно, что внутри…

Оказалось, содержимое пакетика гораздо старше тридцатых годов прошлого века. Они вернулись в коттедж Юэна, и тот подержал пакет над паром и раскрыл. Внутри оказался листок плотной бумаги, который в руках Юэна распался на две разорванные половинки. Сложенные вместе, они превратились в открытку. На каждой выцветшими чернилами была начерчена сложная схема.

— Что это? — спросил Юэн.

Джуд подняла половинку и стала разглядывать метки вокруг кружка и пересекающие его линии.

— Гороскоп, — решила она наконец. — Смотрите, это знак Рыб, а извилистые черточки — Водолей. Но что он означает, сказать не могу. Смотрите, на линии разрыва стоит дата. Тысяча семьсот шестьдесят… неразборчиво. Июль… что… Двадцать первого? Знала ли бабушка, что лежало в тайнике?

— Дайте, я посмотрю, — предложил Юэн. — Тысяча семьсот шестидесятые — время жизни Уикема. А вдруг это принадлежит Эстер?

— Было бы неплохо, но мы не знаем дату ее рождения.

— Интересно, что этот гороскоп предсказывает? — протянул Юэн.

— Клер должна знать. Она однажды составила мне гороскоп. Но нужна дата рождения. И потом, гороскопы можно толковать по-разному. Мой, во всяком случае, не сбылся.

— Хотите сказать, я могу посмотреть на гороскоп, но не сумею определить, сколько у вас будет детей?

— Да, ничего определенного. Скорее это предсказание характера человека. Вот смотрите, Солнце в Овне, который управляет разумом, означает, вы очень рациональный. Я возьму это и покажу Клер, если не возражаете.

— Разумеется. Кроме того, именно вы нашли пакет. Вряд ли Джона Фаррела это заинтересует.

— В любом случае ему этого не видать, — с чувством объявила Джуд.

Позже она перечитала первую часть мемуаров Эстер, гадая, имеет ли к ней отношение найденный гороскоп. Должен иметь! Слуги считали ее днем рождения 21 июля, когда Энтони принес найденыша в Старбро. Никто не знал точной даты. Но в таком случае как можно составлять гороскоп для человека, чей день рождения неизвестен?

Вечером в пятницу Джуд поехала к сестре. Клер разрешила Эмили, подруге Саммер, переночевать у них. Хотя мать Эмили была бледной и тихой, как мышка, Эмили казалась здоровым ребенком, высоким и нескладным для своего возраста, с густыми, темными, вьющимися, собранными в хвост волосами и привычкой смотреть на людей в упор, словно оценивая.

Когда девочки убежали играть в мяч, а Клер принесла две кружки с чаем, Джуд выложила на журнальный столик обрывки гороскопа.

— Что скажешь?

Она объяснила, где нашла это, и когда упомянула, что Юэн тоже был там, Клер просверлила ее злобным взглядом. Но гороскоп ее заинтересовал. Склонившись над ним, она немного подумала.

— Не совсем уверена… Впервые вижу такую карту. Как по-твоему, сколько ей лет?

— Тысяча семьсот шестидесятый или около того. Вот дата.

— Если хочешь, можем посмотреть в моих книгах. В одной точно есть описания гороскопов старых астрологов.

Джуд подошла к узкому книжному шкафу. Большинство книг были по кулинарии, садоводству и дизайну интерьера. На верхней полке лежал справочник астронома, первая книга Юэна и несколько популярных книг по астрологии. Она подняла одну, в твердом переплете, по истории астрологии, и провела пальцем по содержанию. «Астрология начала восемнадцатого века». Ты имела в виду эту? — спросила Джуд.

— Да. Мне папа подарил.

— Правда? Я и забыла.

Она открыла первую страницу. «Дорогой Клер в день рождения. Сентябрь 1996 года. Добрый старый па».

— Передай мне. Спасибо. Он был добрым старым па. Думаю, втайне считал, что это чушь собачья. Но все же подарил книгу, зная, что мне понравится.

— Мне ужасно его не хватает, — пробормотала Джуд.

— Мне тоже.

Клер повернулась, чтобы взглянуть на Саммер и Эмили, которые бросили мяч и сейчас подпрыгивали на батуте.

— Вчера проезжала мимо ночного клуба в Норвиче, где раньше работала, и вспомнила, что стоило позвонить, и он всегда приезжал за мной, иногда в час или два ночи. Только чтобы убедиться, что я благополучно добралась до дома. Когда он умер… это было ужасно. Я чувствовала… не знаю, как сказать… будто из-под ног выбили землю.

Джуд сочувственно кивнула. Когда отца сразил сердечный приступ, Джуд и Марк собирались пожениться. И ей было за что благодарить Бога. Но Клер, как всегда, вела бесцельное существование, меняя места работы и мужчин. Ей пришлось остаться с матерью, которая от горя словно разум потеряла, и обе друг друга ужасно раздражали.

Джуд ждала, пока Клер продолжит. Они редко говорили так откровенно о глубоких чувствах. Клер, как правило, отделывалась язвительными репликами о матери, и чаще всего беседы заканчивались взаимными обвинениями. Насколько помнила Джуд, Клер всегда была сгустком гнева и досады. Ершистый ребенок превратился в хорошенького неуправляемого подростка. Старшая сестра завидовала успехам Джуд и одновременно презирала их.

Теперь обе понимали, каким надежным якорем был отец в жизни Клер. Добрый, терпеливый человек приручал эту «дикую лошадку», но никогда не пытался сломить ее дух. Клер научилась управлять собой с появлением в ее жизни Саммер.

Джуд не ожидала, что Марк так рано умрет, оставив ее одну, что она и сестра будут сидеть в залитой солнцем гостиной маленького коттеджа, наблюдая за чудесной дочерью Клер, которую обе любили безумно.

Девочки вбежали в гостиную.

— Мы будем играть наверху, — объявила Саммер.

— Пятнадцать минут, — разрешила Клер. — А потом спать.

Перелистывая книгу, она нашла страницу с иллюстрациями.

— Здесь несколько карт, которые могут быть полезными. Хочешь, я потом посмотрю внимательнее?

— Да, пожалуйста. Все, что сумеешь понять, очень пригодится.

— Сделаю все, что смогу.

— Мне пора, — вздохнула Джуд. — Большое спасибо за ужин.

— Не за что.

— Пойду наверх, попрощаюсь, — кивнула Джуд.

Она стала медленно подниматься, восхищаясь картинами Юэна. Не шедевры, но такие притягательные! Он использовал блестящий белый луб, чтобы изобразить деревья. Между зимними ветвями виднелась луна, звезды, нарисованные золотой и серебряной красками, блестели на великолепном кобальтовом небе.

«Интересно, из какой книги этот рисунок?»

— О нет, как ужасно… — донесся до нее голос Саммер.

Джуд насторожилась, но тут же расслабилась. Похоже, Саммер рассказывает историю… что-то насчет несчастного случая.

Джуд поднялась на верхние ступеньки и заглянула в дверь. Эмили лежала на кровати, переворачивая страницы книги с картинками. Саммер сидела на полу возле кукольного домика. На ковре стояли кукла Джуд и кукла Клер.

— Бедный Томас, — говорила Саммер, почти всхлипывая. — Он мертв. Как я буду жить без него?

Джуд приоткрыла дверь пошире.

Саммер подняла голову, явно недовольная тем, что ей помешали. Джуд увидела, что куклы стоят рядом с растянувшейся на полу черно-белой кошкой Пандорой.

Она попыталась собраться с мыслями.

«Саммер не могла сказать „Томас“, ведь это кличка кота Эстер. Я наверняка ослышалась!»

— Что здесь происходит? — мягко спросила она.

— Лиса поймала кота девочки и загрызла, — пояснила Саммер. — Другая девочка помогает его похоронить.

— О, Саммер, какая грустная история, — пролепетала Джуд.

«Это, должно быть, совпадение! Саммер не могла знать историю кота Эстер! Говорила ли я об этом с Клер? Или с Юэном? Тот мог рассказать Клер или Саммер…»

Она попыталась вспомнить, что сказала Юэну насчет последней части мемуаров Эстер, но мозг словно замерз и отказывался работать.

— Все будет хорошо, — утешила Саммер, неверно истолковав реакцию Джуд. — Ей принесут другого котика, и она снова будет счастлива.

— Но откуда ты узнала эту жуткую историю?

— Проснулась, а она уже была у меня в голове, — ответила Саммер.

— Она вечно рассказывает небылицы, — заметила Эмили, не поднимая глаз от книги. — Такая врушка!

— Вовсе нет! — негодующе вскрикнула Саммер. — Я просыпаюсь и сразу знаю, что случилось.

— Знаю, что случилось, — повторила Джуд с нарастающей тревогой.

— Вот именно. — Саммер обиженно выпятила нижнюю губу.

Джуд вдруг ощутила невероятную усталость. Она сбросила с кресла мягкие игрушки и села.

— Все в порядке? — Клер стояла в дверях. Руки скрещены на груди, брови сдвинуты.

— В полном, — кивнула Джуд, глядя на Саммер, которая уже успела втянуть Пандору в игру.

Девочка ничуть не казалась расстроенной.

— Клер, можно тебя?

— Конечно.

Джуд повела сестру в сад. Они сели на скамейку под кустом будлеи, кипящим кистями фиолетовых цветов. Над кустом роились бабочки, создавая умиротворение золотистого вечера. Глядя на эти красивые создания природы, хотелось верить, что в этом мире все хорошо. Но к сожалению… на сердце Джуд свинцовой тяжестью легло новое открытие.

— Что случилось? — встревожилась Клер.

— Может, и ничего. Дело в том… Ты знаешь, что Саммер видела во сне?

— Да. И собиралась тебе сказать. Завтра едем к врачу. Я отвезу Эмили домой и приеду на работу попозже.

— Правда? Это хорошо.

«Но что доктор подумает о новом развитии событий?»

Джуд глубоко вздохнула.

— Клер, она видит сны о том, что происходило в прошлом. Не ее прошлом. В жизни Эстер. Саммер говорила о том, что я прочитала в мемуарах Эстер, которые нашла в Старбро-Холле.

— Эстер? Дочь астронома? Вздор! Какое отношение Саммер имеет к Эстер? Это было пару сотен лет назад!

— Знаю, кажется бредом. Но послушай, сейчас она играла в то, о чем я прочитала в дневнике Эстер. О погибшем коте и девочке-цыганке, которая пришла, чтобы помочь его похоронить. Саммер сказала, что проснулась, уже зная всю историю. Где она могла ее услышать?

— Наверное, ты рассказала. — Клер смахнула лепесток с хлопчатобумажных брюк. — А может, прочитала похожее. У нее в голове полно историй, а эта звучит довольно обыденно.

«Она такая врушка!» Это слова Эмили. Но Джуд знала, что Саммер — очень правдивая девочка. И считала, что та просто видит сны. Но все это когда-то было на самом деле.

— Клер! — настойчиво воскликнула она.

— Ну что?! — нетерпеливо отмахнулась та.

Джуд понимала: сестра хочет, чтобы все было хорошо. Боится за Саммер. Но ничего хорошего нет. Она чувствовала это. Возможно, потому что сама видела сон о том, как заблудилась. Слишком много совпадений!

— Ты позволишь поговорить с ней об этом?

Клер явно расстроилась:

— Чтобы вбить ей в голову очередные глупые идеи? Что ты пытаешься сказать, Джуд? Что она чем-то одержима или жила раньше? Это идиотизм, в который я никогда не поверю!

«Что значит еще одна странность после всех тех, в которые ты, похоже, веришь…» — едва не выпалила Джуд, но промолчала.

— Знаю. Это обычно я прошу тебя быть благоразумной, — вздохнула она.

— А теперь все наоборот? Вспомни, Джуд, мы говорим о Саммер, твоей племяннице. Тут не до шуток. — Лицо Клер порозовело. Глаза сверкали.

— Разумеется, — осторожно ответила Джуд. — Потому это так важно. Потому мне небезразлично.

— Являешься сюда со своей чушью насчет снов и тайн из прошлого и подливаешь масла в огонь! Не можешь оставить меня в покое? Я живу своей жизнью, наконец-то счастлива. А ты приходишь и все портишь своими россказнями!

— Я ничего не портила, — беспомощно пробормотала Джуд.

— Портишь! — завопила Клер. — И всегда старалась мне напакостить! Лишь бы тебе было хорошо!

«Сколько раз в детстве Клер повторяла это? И именно таким визгливым голосом!»

Должно быть, Клер сама поняла, что переборщила. Она прошептала:

— Прости. Конечно, это не так. И кстати, мне осточертела и твоя манера ломать руки по поводу смерти Марка! Давно пора прекратить это!

— Не могу. Не знаю почему, но не могу. Я пыталась, ты знаешь.

— Говорю тебе, Марк не идеал. Он мужчина. Кроме него, есть много других.

— Он во многом был идеален, — промямлила Джуд. — Для меня, во всяком случае.

Клер покачала головой:

— Нет, он был обычным парнем с обычными недостатками.

Джуд уставилась на сестру, и снова в памяти промелькнула неясная догадка, но тут же исчезла.

— Пойдем, — позвала Клер, вставая. — Нужно уложить эту парочку в постель. Выберешь момент и поговоришь с Саммер, но держись в рамках. Я читала в журнале о погружении в прошлую жизнь, в этом нет ничего хорошего. Слишком часто психотерапевты вбивают идиотские идеи в головы своих пациентов, задавая им извращенные вопросы. Ты очень серьезно можешь повлиять на психику Саммер.

— Знаю, — смиренно кивнула Джуд. — Я ни за что не причиню ей зла. А визит к доктору — хорошая идея. Дай мне знать, что он скажет.

Они пошли в дом, и Джуд подняла сумочку.

— Я потрясена, Клер. Ужасно себя чувствую из-за ссоры.

— Не волнуйся, — заверила Клер, наскоро обнимая ее, но без теплоты. — Девочки, Джуд уходит! — крикнула она.

По пути к дому Джуд настолько погрузилась в новые тревоги, что с трудом замечала, что происходит вокруг. Случившееся прокручивалось в ее голове. Эстер. Бабушка. Саммер. Тэмсин. Башня. Юэн.

Она проехала мимо дома Юэна, заставив себя не взглянуть в его сторону.

 

ГЛАВА 22

Субботним утром Джуд проснулась совершенно разбитая, измученная и обеспокоенная. Заметив лежащее в открытом верхнем ящике комода колье бабушки, она устыдилась.

«Почему я до сих пор не попыталась разыскать Тэмсин?»

Следуя совету Клер, она попросила у Алексии телефонные справочники, чтобы поискать Ловаллов. Как и предвидела, их оказалось много. Несколько десятков. Возможно, будь Тэмсин жива, скорее всего вышла бы замуж и сменила фамилию. Но Джуд все-таки обзвонила троих «Т. Ловалл».

Первая оказалась женой некого мистера Тимоти Ловалла. Она посчитала, будто Джуд пытается что-то продать, и бросила трубку. Вторая оказалась глухой и явно сочла Джуд немного тронутой, а третий, Том Ловалл, с мягким выговором и провинциальным акцентом, обдумал вопрос Джуд, но признался, что не в силах на него ответить. Тогда Джуд решила попробовать поискать в Интернете и ввела имя Тэмсин Ловалл в строку поисковика. И нашла австралийскую звезду волейбола: вряд ли подходящая кандидатура.

«Нужно найти тех, кто когда-то знал Тэмсин, кроме бабушки, конечно, — подумала Джуд. — Бабушка упоминала о каком-то мальчишке. Кто он?»

Джуд набрала номер телефона бабушки. Прозвучало много длинных гудков, и Джуд уже была готова сдаться, когда дрожащий тихий голос спросил:

— Алло?

— Бабушка, это Джуд. Как ты? Тебе плохо?

— Нет-нет, все в порядке, — заверила та, хотя, судя по голосу, еще не пришла в себя.

— Голова кружится?

— Нет, сегодня я себя неплохо чувствую. Тебе что-то нужно?

— Я нашла твой тайник в башне. За двумя кирпичами, верно?

— Умница! — восхитилась бабушка. — Там что-то было?

— Кусок клеенки.

— О, помню. Мы оставили его там.

— В нем лежала астрологическая карта. Бабушка, ты знала?

— Правда?

«Вряд ли пакет из клеенки заинтересовал двух девчонок», — подумала Джуд.

— Я никак не продвинусь в поисках Тэмсин, — пожаловалась она и рассказала о звонках. — Ты знаешь кого-то, кто еще жив и кто мог быть с ней знаком? Например, твои одноклассники.

Последовало короткое молчание.

— Никого не могу вспомнить, — наконец отозвалась бабушка. — Давно потеряла с ними связь, когда вышла замуж. Бетти Мортон умерла, Джоан тоже… она была моей подружкой на свадьбе.

— Был еще мальчик, о котором ты тогда упомянула.

— Да, который плохо обращался с Тэмсин… Дики Эдвардс, — прошептала Джесси. — Не думаю, что он… Я бы не хотела встречаться с ним, Джудит. Вряд ли он нам поможет.

— Бабушка…

Похоже, она задела за живое.

Джуд взглянула на часы. Всего одиннадцать, и нет срочных дел.

— Бабушка, если ты сегодня не занята, хочешь, я приеду?

Джесси сжимала трубку еще долго после того, как поговорила с Джуд. Дики… Он был как вечная тень в глубине ее души. Тень, которой она не хотела давать имя. Он всегда был здоровым парнем, высоким для своего возраста и довольно толстым. Но в тринадцать или четырнадцать лет, когда стал помогать отцу на ферме, жир превратился в мышцы.

Она положила трубку и опустилась в кресло. Болезненные воспоминания хлынули водопадом. А грань между прошлым и настоящим оказалась слишком тонкой, чтобы не впустить их.

В 1937-м Джесси шел четырнадцатый год, когда Тэмсин снова вернулась в школу после нескольких месяцев отсутствия: просто появилась на школьной площадке одним туманным февральским утром и застенчиво встала в сторонке. Она сильно изменилась: стала выше, грациознее, с влажными карими глазами на прекрасно вылепленном лице. Джесси, по-прежнему маленькая и плоскогрудая, завидовала ее высоким упругим грудям, тонким запястьям и щиколоткам. Тэмсин взрослела. Одноклассники, по большей части превратившиеся в неуклюжих подростков, тоже это заметили и обращались с ней с уважением, которое дети часто питают к красоте. Дики, уже широкоплечий, с грубым мужским голосом, почти неотрывно глазел на нее, с пугающей смесью неприязни и желания во взгляде.

На этот раз в конце дня Джесси почувствовала в себе достаточно уверенности, чтобы идти домой вместе с Тэмсин. Они плелись по дорожке за братом и сестрой Джесси.

— Передай ма, я у подруги, — крикнула Джесси Саре, перекинув ей свой рюкзак, и вместе с Тэмсин направилась вверх по холму в цыганский табор.

Они не знали, что за ними следят.

Семья Тэмсин тепло встретила Джесси. Кроме Нади и прабабушки в таборе находились еще четверо мужчин, один с беременной женой Кезайей. Надя любовно ущипнула Джесси за щеку и напоила девочек чаем с кексом. Они погладили стреноженных лошадей, подразнили лисенка, которого самый младший дядя Тэмсин поймал и привязал к дереву. Бедняга пытался напасть на тощих кур, роющихся в земле в поисках червей, но веревка не давала.

— Что он будет делать с лисенком? — спросила Джесси.

— Не знаю. — Тэмсин пожала плечами. — Говорит, поймал его, когда тот охотился на кур. Джако, — крикнула она дяде, который что-то вырезал из куска дерева, — ты должен отпустить лисенка, иначе придет его мать и передушит всех кур!

Джако пнул ногой ближайшую курицу и беззаботно рассмеялся.

В сумерках они сидели вокруг костра и ужинали густым темным рагу, которое Надя накладывала из большого жестяного котелка, и лепешками. Их можно было макать в рагу. Мужчины говорили неизвестно о чем по-цыгански, смеялись и хмурились, а Надя тихо пела. Никто ни о чем не расспрашивал Джесси, но ей было все равно. Она сидела рядом с Тэмсин, они учили английский при свете огня. Шептались и прислушивались к голосам мужчин. Джесси, завороженная незнакомой обстановкой, чувствуя себя одновременно и чужой, и родной в этой компании, пыталась игнорировать голос совести, призывающий идти домой.

Тьма сгущалась быстро, лисенок жалобно завыл: душераздирающий звук, который все не прерывался. Но мужчины смеялись или дразнили животное. Старший принес скрипку и попытался подражать вою, но малыш не унимался. Тогда скрипач пожал плечами и завел плясовую: сначала тихо, потом все громче, быстрее и ритмичнее, пока ноги сами не стали притопывать, а ладони — хлопать.

Наконец Надя встала и принялась танцевать. Джесси никогда не видела танца более выразительного, буйного и беспечного. Она хлопала в такт, любовалась блеском золота в свете огня, летящими вверх искрами и думала, что в жизни не видела ничего красивее.

Вдруг неизвестно откуда раздался выстрел. Лисенок взвыл, перевернулся и застыл. Лошади стали бить копытами и ржать. На долю секунды все замерли. Но тут же начался переполох: мужчины ринулись успокаивать лошадей, женщины загоняли детей в кибитки.

Раздался треск ломающихся ветвей, затем прозвучал еще один выстрел. Джесси услышала мужской, замирающий на расстоянии смех. Джако и Тед выхватили из костра ветви и помчались в погоню, но Джесси знала, что они опоздали.

Смех показался ей знакомым, но в то время она об этом не думала.

— Что же ты сделала, бабушка? — вскрикнула Джуд, когда Джесси все ей рассказала.

— Я ужасно перепугалась, дорогая. Подхватилась и побежала домой не попрощавшись. Я прекрасно ориентировалась даже в темноте. Мчалась по Фоксхолл-лейн и вниз с холма. Добежала домой и сразу нырнула в ванную.

Она вспомнила отражение своего лица в зеркале: чумазое, вымазанное сажей, на котором белели дорожки от слез. От одежды несло дымом и странной едой. Родители хоть и радовались, что дочка жива и здорова, тем не менее очень рассердились.

— Как ты посмела бродить по лесу ночью, особенно с цыганами? — возмущался отец.

— Но я думала, вы ничего не имеете против цыган.

— Да, но есть же границы, за которые ты зашла, и очень далеко, — вторила отцу мама. — С тобой могло случиться все, что угодно! Ты же могла погибнуть или еще что похуже! Выстрел перепугал? Пусть это послужит тебе уроком!

Плачущую Джесси погнали в постель. Лежа без сна, слушая жалобный вой лисицы, потерявшей дитя, и обдумывая вечерние события, Джесси вспомнила, чей это был смех.

— Это Дики, — заявила она Джуд. — Он, должно быть, видел, как мы поднимаемся на холм, и взял ружье своего отца.

— А что с ним стало, бабушка? Его наказали?

— Не тогда. Я никому ничего не сказала. Хотя знала, что это Дики. И он знал, что я знаю. Поняла это по его глазам на следующее утро. Он вызывающе пялился на меня, словно хотел сказать: «Ну и что будешь делать?» Я его боялась. Он вечно ходил с шайкой таких же негодяев. Они бы солгали, сказали, что он был с ними. Я не могла ничего доказать. Никто не видел его, и какой смысл рассказывать? Позже я пожалела о молчании. Но так легко забыть, каково это, когда ты молода и чувствуешь себя глупой и слабой. Детям не понять того, что кажется взрослым вполне логичным.

— Но разве Тэмсин не помогла бы?

— На следующий день Тэмсин не пришла в школу. Ни тогда, ни потом. Я послала своего брата Чарли поискать ее, но он вернулся и сказал, что цыгане ушли.

— Тогда ты видела ее в последний раз?

— О нет, цыгане продолжали приезжать в наши места, но далеко не сразу. При следующей встрече Тэмсин сказала, что в школу больше не пойдет.

— А когда она исчезла насовсем и ты забрала колье?

Лицо Джесси сразу ожесточилось, и Джуд пожалела о бестактности.

— Расскажу, когда буду готова, — нетерпеливо отмахнулась Джесси. Джуд поняла, что на сегодня разговор окончен.

Она вернулась в Старбро-Холл с бумажкой, на которой было нацарапано: «Дики, предположительно Ричард Эдвардс». Но бабушка не верила, что это поможет. Впрочем, Джуд тоже так думала. Но у нее осталось много вопросов к бабушке. Например, когда Тэмсин спрятала колье в башне и почему?

Они договорились встретиться в понедельник утром.

После ужина Джуд позвонила Клер, все еще переживая из-за недавней ссоры.

— Прости за вчерашнее, — вздохнула Джуд. — Я хотела спросить, что сказал доктор.

— И ты прости. Я испугалась, только и всего. Доктор считает, с Саммер все в порядке. Пытаюсь ему верить.

— Что ж, я очень рада, — пробормотала Джуд.

Она не считала, что все в порядке, но не хотела тревожить хрупкое душевное равновесие Клер.

— Кстати, я взяла тот гороскоп на работу и попросила Линду взглянуть, когда посетителей будет поменьше, — вспомнила Клер. — Она тоже считает, что гороскоп очень старый. Нашла книгу из тех, что мы продаем в магазине, и как следует все посмотрела. Это недобрый гороскоп, Джуд. Тот, для кого он составлен, переживет потерю, трагедию и обретет силу, чтобы преодолеть трудности. Будь у моего ребенка такой гороскоп, я бы очень встревожилась. В следующий раз покажу тебе подробно.

— Спасибо. Хотя не знаю, как его использовать. Мы понятия не имеем, кому он принадлежит.

— Думаешь, Эстер?

— Возможно, если речь о семьсот шестидесятом с чем-то годе. То, что ты сказала, не предвещает счастливого конца истории.

— Полагаю, нет.

— Слушай, Клер, завтра я свободна. Давай съездим на ленч. Могу заехать за вами. Что скажешь?

— Прости, завтра мы заняты. К нам на ленч придут гости.

— Здорово! Я кого-то знаю?

— Да. Дарси, ее родители… и еще я пригласила Юэна.

— Вот как… — Джуд ждала, что сестра пригласит и ее, но та промолчала. — Ну… тогда в другой раз, — выдавила она.

— Как насчет вечера? — поспешно спросила Клер. — Приезжай. Заберешь гороскоп, я покажу, что написала Линда.

— Хорошо, — холодно ответила Джуд.

История с ленчем — глупость, но она злилась на сестру, хотя не имела на это права.

«Похоже, мы с Клер ведем партизанскую войну, в которой ни одна из сторон не прояснила своих намерений», — призналась себе Джуд.

 

ГЛАВА 23

Воскресным утром Джуд разбудил стук дождевых капель по стеклу. Она села в постели, изнемогая от одиночества. Попыталась читать детектив, но вскоре оделась и спустилась вниз. Оказалось, в доме никого нет, кроме собак. Все семейство отправилось в церковь. В столовой на столе лежала записка от Шанталь, где аккуратным почерком было написано, что к ленчу придет только она: остальные приглашены в гости. Джуд позавтракала, пролистала вчерашние газеты и, поскольку делать больше было нечего, устроилась в библиотеке и продолжила перепечатывать мемуары Эстер. Как всегда, погружаясь в работу, Джуд чувствовала, что ей становится легче.

Со временем мы с отцом стали еще ближе. Очень часто он оставался таким, как всегда: скрытным, одиноким, отчужденным. Он по-прежнему надолго исчезал в мастерской или запирался в кабинете, забывая о еде. Но иногда внезапно говорил: «Послушай это», — и читал отрывок из какой-то книги о Млечном Пути, когда молоко, брызнувшее из груди богини Геры, разлилось по небу, или о новейшем методе вычисления температуры Солнца. Вокруг нас вырастали книжные башни, и отец порой казался мне кем-то вроде древнего алхимика. Его инструменты были похожи на мусор, выброшенный прибоем из моря книг и бумаг.

Никому не позволялось что-то передвигать. Бетси было приказано приносить еду, но и только. Убирать не разрешалось. Одной мне доверялось иногда вытирать пыль, при условии, что потом все будет ставиться на прежние места.

— Иначе, — ворчал отец, — все потеряется безвозвратно.

— Отец, нам нужно больше полок, — вздохнула я однажды, когда он попросил меня найти руководство по оптике, и пришлось передвинуть не менее двадцати книг, чтобы его отыскать.

Отец огляделся, моргая, как ослепленная светом сова, словно никогда раньше не видел комнату: темное помещение в глубине дома, окнами на конюшню. Отец однажды сказал, что выбрал ее в детстве, потому что больше она никому не была нужна.

— Отец, если мы выберем для библиотеки комнату побольше? — взволнованно спросила я.

— И где будет эта библиотека? — Он нахмурился. Позже, обдумывая эту идею, я, бродя по дому, зашла в комнату, где почти не бывала раньше. Она находилась в передней части здания, окнами на парк. Похоже, у комнаты не было определенного назначения, но здесь стояли элегантный камин, большой пустой деревянный сундук и пьедестал с бюстом Сократа. Это было нечто вроде приемной, где посетителям определенного класса, посыльному с письмом, например, приказывали подождать хозяина. Я сразу увидела причину ее заброшенности: одна стена слегка выгибалась наружу: трудно сказать — для практической цели или в результате ошибки архитектора.

Мраморный пол, выложенный рисунком-овалом, так и просился быть окантованным… например, стеллажами с книгами. Я подошла к окну. На сердце стало легче при виде леса. Солнце ушло с безоблачного неба. Я надеялась увидеть башню, выглядывающую над верхушками деревьев.

Я повернулась и еще раз осмотрела комнату. И на меня словно откровение снизошло: сразу поняла, какой она должна быть. Устроим здесь библиотеку и заодно разрешим проблему выгнутой стены. Овал! Здесь будет овал! Нужно немедленно поговорить с отцом.

Шум мотора врезался в раздумья Джуд, как нож, располосовавший картину. Она пребывала в восемнадцатом веке, вместе с Эстер, и видела комнату, какой она была до перемен. Подумать только, все это сделала Эстер…

Послышался голос Шанталь, она здоровалась с собаками. Вскоре дверь библиотеки открылась.

— Джуд! — воскликнула Шанталь. — Так и думала, что найду вас здесь! Вы много работаете, дорогая. Все в порядке? Или я помешала?

— Вовсе нет, — заверила Джуд.

Сожаление из-за утерянного момента было напрочь стерто желанием поделиться новым открытием.

— Напротив, вы пришли в самый подходящий момент. — Она показала бумаги Эстер. — Она описывает, как была создана библиотека. Похоже, все это ее идея.

Шанталь устроилась рядом с Джуд, которая перечитала уже напечатанное и пыталась разобрать следующую часть дневника Эстер.

Долго убеждать отца не пришлось. Я объяснила свой замысел, и моя уверенность росла с каждым словом. К следующей весне, в тысяча семьсот семьдесят четвертом году, архитектор представил планы овальной комнаты, и работа началась. Скоро Старбро-Холл попал в осаду телег, привозящих песок и выдержанное дерево и увозящих мусор и куски штукатурки. Из деревни прибыло с полдюжины рабочих. Отец нашел талантливых ремесленников, только что закончивших новые здания в Холкэм-Холле. Все они разносили грязь по коридорам, где мистер Корбетт разложил тряпичные коврики. Скоро все мы задыхались от запаха мела. Мы с Бетси клялись, что в еде полно пыли, но миссис Годстоун оскорбилась нашими жалобами, а мистер Корбетт велел нам помолчать.

В конце концов стук молотков и крики рабочих выгнали отца из дома. Он по нескольку дней жил в башне и даже спал в комнатке на маленьком матрасе. А мне пришлось вести переговоры с архитектором, мистером Гиббонсом, добрым, мягким человеком, имевшим дочь, почти мою ровесницу. Он подробно обсуждал со мной дела и при этом был неизменно вежлив и спокоен. Это радовало меня и удивляло. Никто вне дома не обращался со мной с таким уважением, и я буквально расцветала под грузом своих новых обязанностей. А вот мистер Тротвуд, управляющий отца, намеренно игнорировал все указания, которые я давала рабочим, явно намереваясь унизить меня. Но я научилась избегать его: передавала мои пожелания через мистера Гиббонса или десятника.

Так прошло несколько месяцев, и я заметила, как изменилось отношение миссис Годстоун и мистера Корбетта ко мне. Они оставались вежливыми и любезными, но между нами росла пропасть, и настало время, когда я обедала уже не с ними, а с отцом или, если его не было, — в одиночестве в большой столовой. Даже Сьюзен обращалась ко мне исключительно «мисс Эстер», что больно ранило. Она уже много лет не делила со мной постель, потому что кошмары мне больше не снились. Я уже не маленькая девочка, которая нуждается в утешениях… это правда, но теперь она стучалась, прежде чем войти.

— Вы становитесь женщиной, — произнесла она однажды, помогая мне одеваться к обеду. — Нет, вы леди и к тому же красавица.

Я видела в ее глазах прежнюю любовь, но все же что-то важное изменилось. Отец считал меня своей дочерью, мисс Уикем, и слуги вели себя соответственно.

Сначала я чувствовала себя ужасно одинокой, когда мой старый друг Мэтт при виде меня стал вежливо касаться козырька кепки. Мы вели себя друг с другом застенчиво, сознавая, что становимся взрослыми. В четырнадцать лет мы больше не играли в песочек, да и не хотели этого. Он целыми днями трудился с отцом и ходил в грязной поношенной одежде. Я одевалась аккуратно и по моде. Его руки были покрыты мозолями, под ногтями чернела грязь, а мои были чистыми и белыми. В праздники и воскресные дни он, по слухам, встречался на деревенской площади с другими парнями. Они пили слишком много эля и задевали местных девушек. Мы уже давно не ходили в лес вместе и при встрече почти не разговаривали. Иногда это печалило меня, потому что хотелось иметь друга-ровесника.

Ко времени жатвы основные работы в библиотеке были завершены, и рабочие ушли помогать фермерам. В конце сентября все было готово. Мы с отцом восхищались рядами белых полок и шкафов, стеклянными дверями и голубым потолком. Восхищались прекрасным орнаментом и лепниной в центре, казавшейся огромным нимбом над нашими головами. Выждали две недели, пока просохнет штукатурка и выветрится запах свинцовой краски, и начали великую работу по переносу содержимого отцовского кабинета в новое помещение.

Он никому не позволил помогать складывать книги и бумаги в ящики. Когда все перенесли в библиотеку, разрешил мне только все распаковать и выслушал мои предложения, как именно расставить тома. Наконец мистер Корбетт с Сэмом и Мэттом, а также с кучером Йеном внесли тяжелый письменный стол и стулья, глобус и модель Солнечной системы. Все было готово.

В первый же вечер новоселья я нашла его погруженным в карты. В камине горел веселый огонек. Ужин, забытый на подносе, остыл.

— Доброй ночи, — окликнула я.

Он даже не повернул головы. Я улыбнулась и тихо прикрыла дверь.

— Заметили, что она не упоминает о потолочной росписи? — указала Шанталь. — Интересно, когда ее сделали?

— Может, Эстер расскажет в продолжении?

Джуд закрыла ноутбук, вспоминая, как всего несколько минут назад словно побывала в мыслях Эстер. Видела комнату до всех преобразований и передавала Эстер образ комнаты, какой она стала сейчас. Любопытный опыт… но она не могла его объяснить. Возможно, задремала и все видела во сне.

Многое в жизни Эстер по-прежнему оставалось тайной, но прежде всего Джуд не знала вопросов, которые следовало задать. Но постепенно, как кусочки огромного пазла, без картинки, по которой его следовало складывать, различные обрывки информации складывались в единое целое. Она все яснее видела прошлое.

Джуд глянула на часы. Половина первого. Она вдруг представила Юэна в спортивной куртке и джинсах, с бутылкой красного вина на пороге дома Клер. А когда он в ее воображении расцеловал Клер в обе щеки…

— Шанталь, — поспешно спросила она, — вы никуда не собирались на ленч?

«Семья сегодня обходится без нас, почему бы не поехать куда-нибудь, где можно хорошо провести время?» — размышляла Джуд.

— Нет. Я думала, мы доедим остатки.

— В таком случае приглашаю вас на ленч. Мне очень хочется. Знаете какое-нибудь местечко, где можно зарезервировать столик в последнюю минуту?

— «Грин Мэн», — не задумываясь, ответила Шанталь, взволнованно сверкая глазами. — Поехали на ленч!

В пабе, рекомендованном Шанталь, действительно оказались свободные места. Он находился всего в паре миль отсюда, в чудесном старом здании с деревянными балками, не испорченными современным ремонтом. Их провели к столику в саду, под большим тентом. Обе заказали добрые старомодные воскресные ростбифы и бутылку густого красного бургундского.

— Плачу я, — настаивала Джуд. — Вы очень добры, что позволили мне оставаться в доме так долго.

— Но мы счастливы принимать вас! — воскликнула Шанталь. — Алексия говорит, с вами очень легко, и, кроме того, вы так много работаете, чтобы подготовить аукцион. Какой же это отпуск, если вы почти не отдыхаете?

— О, я часто вижусь с Клер и Саммер. Но все-таки должна поговорить с Алексией и Робертом. Чувствую, необходимо найти другое жилье. Гости в доме — это так утомительно.

— Конечно, поговорите с ними, если хотите, но увидите, они согласятся со мной. Вы не должны уезжать, Джуд.

— Здесь ко мне хорошо относятся, — рассмеялась та.

Принесли заказ.

— Как ваша племянница? — спросила Шанталь немного погодя. — Вы говорили, ей снятся кошмары.

— По-прежнему.

Джуд объяснила, что Саммер видит во сне историю Эстер, и это очень неприятно.

— Странно, — согласилась Шанталь. — Но вы должны ей рассказать обо всем. Должно быть самое обычное объяснение. Особенно если, по словам доктора, она ведет себя нормально. Детям такого возраста по ночам часто снятся кошмары. Помню, Роберт тоже звал меня, и я ночами сидела с ним. Уильям не любил, когда он спал в нашей постели. По утрам я ощущала себя усталой и невыспавшейся. А Роберт прекрасно себя чувствовал.

— Возможно, вы правы, и с возрастом это пройдет, — согласилась Джуд, зная, что не рассказала Саммер всего об Эстер. И природа снов действительно странная. — Но почему все началось после того, как Юэн сводил ее к башне?

— Совпадение, — пожала плечами Шанталь. — А может, что-то подстегнуло ее воображение. Там столько всего случилось. Не зря мы говорили об особенной атмосфере. Кстати… простите, что вмешиваюсь, но мне кажется, вы подружились с этим молодым человеком, Юэном.

Джуд отложила нож и вилку, не зная, что сказать.

— О, простите! — воскликнула Шанталь. — Я зря начала разговор. Но он такой обаятельный. Я просто подумала… простите.

— Не стоит, — вздохнула Джуд и пригубила вино. — Он чудесный. Но кажется, уже занят. Моя сестра успела первой. И я не могу становиться между ними.

— Она ему нравится?

— Трудно сказать. Не могу же я спрашивать. Думаю, их отношения находятся в той деликатной стадии, с которой начинаются все романы. Нельзя грубо лезть…

— Так вам он нравится. — Шанталь лукаво сверкнула глазами.

— Я нахожу его… очень привлекательным. Как говорится, из постели бы я его не вышвырнула.

Шанталь восторженно рассмеялась, и несколько человек повернулись в их сторону. Сегодня она была на редкость элегантной и оживленной.

— Теперь понимаете? — опять вздохнула Джуд. — Что делать? Что бы вы сделали на моем месте? Посоветуйте, как женщина женщине. С вами никогда подобного не случалось?

— У меня не было сестер, так что и случиться ничего не могло. Но важнее всего отношения с родными. Вы правы, нельзя грубо вторгаться… Нужно подождать, дорогая. И сами увидите, что будет. Возможно, стоит уехать и забыть о нем. Это будет самый благородный поступок.

— Правда? — пролепетала разочарованно Джуд.

«Может, действительно вернуться в Лондон? Пусть Клер и Юэн разбираются в своих чувствах сами… Это один кодекс поведения. Но есть и другой: в любви и на войне все средства хороши. А если у нас с Юэном ничего не выйдет, как оправдаться перед сестрой и Саммер?»

Пока они доедали ростбифы, Шанталь рассказывала о том, как строго воспитывали ее родители, и о том, что сейчас все иначе: ее внуки-близнецы чувствуют себя вольготно, им все дозволено. Джуд слушала вполуха, обдумывая неожиданно создавшийся треугольник: она, Юэн, Клер. И еще Саммер, само собой. Уже не треугольник, а черный квадрат какой-то.

Она вдруг ясно поняла, что не желает совершить «благородный поступок» и исчезнуть. Но и не собирается вести битву с Клер. Трудная ситуация. С Клер всегда так: каждое слово подбираешь, словно идешь по тонкому льду, чтобы не оскорбить ненароком. Клер, хоть и воинственная, хорошенькая и привлекательная, была крайне уязвимой.

«Но я не стану приносить жертву ради сестры. Или стану?..» — мучилась Джуд.

Застарелая неприязнь возродилась. Но один важный вопрос остается: Юэн не игрушка, чтобы за него драться. У него есть собственные чувства и мнения. Только вот какие, неизвестно никому.

«Я не уеду, — решила Джуд. — Лучше выждать. Как говорила бабушка: что предназначено судьбой, то и случится».

Пока был жив Марк, Джуд считала: ничего не надо делать, жизнь все расставит по своим местам. Теперь же ей захотелось вершить судьбу собственными руками. Не жестоко, не эгоистично, не сметая фигурки противника с шахматной доски, но давая знать окружающим о своих потребностях и чувствах и при этом стараться говорить правду, решать свои проблемы, а не убегать. Именно так управляют своей жизнью взрослые, зрелые люди.

— Спасибо за прекрасный ленч, — поблагодарила Шанталь. Они поднялись и покинули уютное кафе.

— И вам спасибо за то, что помогли мне, — прошептала Джуд и поцеловала ее.

Остаток дня Джуд трудилась над набросками статьи для журнала «Бичемс». Теперь у нее имелись персонажи, а также идея презентации экспонатов. Все это было невероятно волнующим. Одинокий астроном и башня, им построенная, девочка-найденыш, которая стала его союзницей и соратницей. Подумать только, у этого найденыша оказались свои тайны! Что случилось с девушкой и почему она не унаследовала дом? Конечно, заманчиво утверждать, что Уикемы сделали огромный вклад в современные познания о звездах, но, судя по словам Сесилии, это маловероятно.

«Но я не напишу о том, каким образом эта история связана с моей семьей. Не расскажу о снах. Это дело личное, да и вряд ли кто-то примет подобную историю всерьез. И не стоит выставлять напоказ переживания Саммер, тем более что ее история только разворачивается».

В половине восьмого вечера Джуд припарковала машину у Блэксмит-коттеджа. Гости давно ушли, а Саммер, уставшая после беготни на солнце, ушла к себе наверх.

— Она здорова? — спросила Джуд.

— Да, все прекрасно. Доктор сказал то же самое. Не надо волноваться, у детей часто бывают нарушения сна и кошмары. Поскольку она хорошо ест и наслаждается жизнью, не о чем волноваться.

Клер тоже выглядела уставшей. Она допила чай и решительно поставила чашку на стол.

— Я должна чувствовать облегчение. И я его чувствую.

Но Джуд продолжала тревожиться.

— Ты сказала доктору, в связи с чем начались сны и что я в детстве видела те же самые кошмары?

— Пыталась. Но его это не слишком заинтересовало.

— Неудивительно. — Джуд вздохнула. — Уж очень невероятно звучит.

— Все это, должно быть, совпадение. Джуд, твое лицо… Выглядишь слишком серьезно. Все-таки считаешь, что-то неладно?

Глаза Клер казались огромными на маленьком личике, и Джуд впервые заметила, насколько измучена сестра.

— Нет. Просто хотела спросить, как ты спишь, — мягко сказала она.

— Не очень хорошо, — призналась Клер, обхватив ладонями пустую чашку. — Слишком волнуюсь. Хотя не совсем верю тому, что ты говоришь, все равно не по себе.

«Мне тоже», — мрачно подумала Джуд.

Разногласия из-за Юэна потеряли всякий смысл. Обе тревожились за Саммер.

— Поднимусь наверх, скажу спокойной ночи, — сообщила Джуд, — а потом поговорим о гороскопе. Я не пробуду у тебя долго.

— Ладно, только не читай ей свои ужасные истории, — взмолилась Клер.

— Не беспокойся, найду что-нибудь полегче.

Джуд прочитала Саммер «Горшочек с кашей» о волшебном горшочке, которому вовремя не сказали магических слов феи и поэтому он затопил деревню овсянкой. Вовсе не страшная сказка. Просто глупая. Во время чтения Саммер играла с кукольным домиком.

Наконец Джуд закрыла книгу и стала наблюдать, как Саммер складывает игрушки.

— Покажи мне куклу Джуд. Я не успела ее рассмотреть, — попросила она.

— Вот. Такая красивая! Ты точно так же одеваешься на работу.

На кукле было подобие черной юбки и жакета с белой блузкой. Джуд рассмеялась.

— Смотри, — она показала на пятнышки, сделанные золотыми чернилами, — на ней даже мои серьги.

«Так вот какой Юэн видит меня… Городской жительницей, успешной карьеристкой…»

Она была польщена и одновременно ощущала отчетливое расстояние между ними. Искренне надеялась, что ее улыбка не казалась ухмылкой, как на кукольном лице.

— Что за историю ты вчера рассказывала? — спросила она Саммер. — О коте и лисице. Когда Эмили у нас гостила.

— О, это очень печально. Но вторая женщина была права. Девочке подарили другую кошку. Полосатую. По имени Муни. Она никуда не убегала. Не то что Томас.

«Полосатая Муни. Луна. Саммер даже знает имя. Почти правильно», — отметила про себя Джуд.

— Откуда ты взяла эту историю, Саммер?

Она едва не спросила: из книги? Но поняла, что таким образом подскажет ответ.

— Я говорила, — пробормотала Саммер с пресыщенным видом, который способна так точно изобразить только семилетняя девочка. — Проснулась, и она уже была у меня в голове. Иногда такое случается. Эмили говорит, я врушка, но это она обманывает. Просто завидует, потому что мисс Хэч повесила мое сочинение на стену и сказала, что всем следует его прочитать.

— Здорово, — улыбнулась Джуд. — А какие еще истории ты узнала во сне?

— О, много. Про цыганку, например. Иногда она живет возле башни, но потом они кладут вещи в кибитки и уезжают далеко-далеко. Но цыганка больше всего любит башню, потому что рядом живет ее подруга Эстер. Правда, красивое имя? Если мама подарит мне на день рождения куклу, назову ее Эстер.

— А как зовут цыганку?

— Не помню. Погоди… нет. — Саммер сосредоточенно наморщила лоб. — Не помню.

— Почему ты просыпаешься со всеми этими историями в голове?

Саммер пожала плечами.

«Интересно, что она скажет: что когда-то была цыганкой или самой Эстер, или кто-то из них рассказал ей эти истории, или они ей приснились?»

— Думаю, все это рассказала другая цыганка, Роуэн, — сообщила Саммер.

— Какое чудесное имя! — похвалила Джуд. — Тоже деревенское, так называется дерево с красными ягодами. Некоторые говорят, оно волшебное.

— Это хорошо… — Саммер просияла. — Потому что у нее на голове красный шарф.

Джуд потеряла дар речи. Эстер писала о маково-красном шарфе на голове цыганки. Возможно, многие цыганки носят на голове красные шарфы и косынки, но странные совпадения все сильнее беспокоили Джуд. Она попробовала подойти с другой стороны:

— Саммер, ты когда-нибудь ездила к башне?

Джуд знала ответ, но боялась задавать наводящие вопросы.

— Юэн меня брал туда, — кивнула девочка. — Я не стала подниматься наверх, потому что башня мне не понравилась. Она страшная.

— Страшная?

— Угу… Как ее увидела, так мне стало страшно. Не знаю почему, но мне не понравилось. — Голос Саммер дрогнул.

— Бедняжка моя.

Саммер прижалась к Джуд, и пристыженная тетка обняла племянницу.

«Нехорошо допытываться дальше. Но что такого пугающего увидела маленькая девочка? Ни Юэн, ни я ничего не заметили. Да, башня — своеобразное место, но уж точно не пугающее».

Она помогла Саммер почистить зубы и уложила в постель.

— Сейчас позову маму, пусть пожелает тебе спокойной ночи, — сообщила она.

— И скажи, что я хочу пить, — заявила Саммер.

Джуд поднялась, и девочка схватила ее за руку:

— Не закрывай дверь, тетя. Не хочу темноту.

Джуд замерла.

«Значит, Саммер что-то мучает. И гораздо сильнее, чем кажется на первый взгляд», — поняла она.

Вернувшись от Саммер, Клер разложила на столике клочки бумаги и пристроила рядом с ними большую книгу.

— Вот что нашла Линда. — Она показала сестре различные части карт и их значения, выписанные Линдой. — Она взяла их оттуда, — пояснила Клер, показывая страницу с картами восемнадцатого века и иллюстрациями. — Здесь солнце в Водолее и…

— Я не совсем понимаю. Это говорит о будущем человека?

— Ничего определенного. Линда написала здесь: творчество, реализация своих возможностей, конфликт, враги и кризис. Говорила я, что это не слишком приятно.

— Но и не слишком познавательно. Трудно понять, что случилось с этими людьми.

— Тут я ничем не могу помочь. — Клер пожала плечами.

Джуд схватила книгу по истории астрологии, которую Клер оставила открытой. Ее внимание привлекли две строчки.

— Здесь говорится, что в восемнадцатом веке астрология была не слишком популярна. Значит, очень важно, что этот гороскоп вообще составлен. Кто это сделал? И послушай: «Открытие седьмой планеты, Урана, в тысяча семьсот восемьдесят первом году перевернуло все астрологические принципы». Полагаю, это правда. — Она положила книгу на место. — Возможно, гороскоп лишен всякого смысла.

— А может, и нет, — вздохнула Клер. — Он просто неполный. Что же до того, кто его составил… Традиционно это делали цыгане.

 

ГЛАВА 24

Джуд почему-то обрадовалась, когда Юэн позвонил утром в понедельник и пригласил ее на прогулку.

— Мне нужно написать статью об орхидеях для сайта защиты природы, — пояснил он. — Вот я и решил посмотреть, что делается в нашей местности. Хотите присоединиться?

Его голос звучал небрежно, но Джуд все еще надеялась, что он хочет видеть именно ее. На секунду она вспомнила о работе, но желание гулять с Юэном перевесило.

«Посмотрю заметки к статье, когда вернусь. Хотя времени немного. Да, мы же сговорились с бабушкой на сегодня. О нет, я заслужила небольшой отдых!» — убеждала себя Джуд.

— Если только вы смиритесь с моим полным невежеством по этому предмету, я бы хотела поохотиться на орхидей, — ответила она.

— Прекрасно. Придете в коттедж через полчаса?

Подойдя к задней двери коттеджа, она постучала. Юэн поцеловал ее, но дружески.

— Как вчерашний ленч? — поинтересовалась Джуд, когда он надел рюкзак.

— Прекрасно. Ваша сестра изумительно готовит. Не часто доводится есть такой вкусный ростбиф с жареным картофелем.

— Да, она прекрасная стряпуха, — согласилась Джуд, гадая, действительно ли Юэн равнодушен к чарам Клер или просто не желает выкладывать карты на стол.

Они поднялись на холм, и на этот раз Юэн повел ее по левой тропинке, по другую сторону дороги, ведущей к башне. Тропинка заросла кустами ежевики. Они цеплялись за одежду, грозились поцарапать. Но вскоре Юэн и Джуд оказались в густом лесу, где пышные кроны деревьев загораживали свет и растительность была крайне скудной. Идти стало легче. Ночью прошел дождь, и с деревьев до сих пор капало. Все было свежим и так сладко пахло!

— Где будем искать? — спросила Джуд. — Боюсь, я не очень разбираюсь в подобных вещах.

— Здесь ничего нет. Но нам повезет в том месте, где лес расступается, — пояснил Юэн.

— Некоторым деревьям сотни лет, — заметила Джуд. — Взгляните сюда. — Она показала на огромный дуб, разделенный на несколько стволов.

— На нем до сих пор появляются желуди, — удивился Юэн, изучая ветвь со множеством листьев. — Интересно, сколько еще дубов он породил за все эти годы?

— Возможно, тысячи.

Под их ногами скопились десятки слоев гниющих листьев, все, что опадало с дуба веками.

— Он кажется таким таинственным и древним, — продолжала Джуд. — Можно представить, как под ним веселятся Робин Гуд и его люди.

— Хорошая мысль, — одобрил Юэн. — Но все могло быть по-другому. Подумайте о волшебных сказках. В них лес — это темный зловещий лабиринт, где деревья протягивают ветки-лапы, чтобы схватить ничего не подозревающего путника, где во тьме скрываются страшилища и дикие звери, где маленькие девочки и мальчики могут заблудиться навеки.

Она вздрогнула.

— Что-то вроде «Белоснежки» и «Детей в лесу» или «Гензеля и Гретель».

«Истории, которые я читала Саммер, — с ужасом вспомнила Джуд. — И ночной кошмар, когда я бежала в лесу, преследуемая чем-то опасным».

— Лес всегда был синонимом дикого и примитивного, — размышлял Юэн. — Особенно для маленьких городков и деревень. Лес — как противоположность цивилизации, приют древних, язычников, диких лесных людей вроде йети.

— Они отличаются от Зеленого человечка, верно? — спросила она. — Помню, вы писали о нем в «Дороге через лес». Он немного добрее. Нечто вроде языческого символа плодородия. Правильно?

— Да. Подумайте о танце «моррис» и настоящем эле.

Оба рассмеялись при мысли о сельских увеселениях.

— Дикий человек более мрачен, более примитивен.

Время от времени, когда деревья редели, Юэн останавливался, чтобы осмотреть траву и дикие цветы.

Наконец лес почти закончился.

— Эврика! — воскликнул Юэн.

Они осмотрели полянку растений, похожих на розовато-лиловые копья, выглядывающие из длинной травы. Он нагнулся и раздвинул траву возле одного из «копий».

— Этот цветок известен как обычная пятнистая орхидея.

Джуд присела на корточки и стала разглядывать растение. Оказалось, «копье» состоит из десятков крошечных цветочков, розовых с фиолетовыми пятнышками.

— Каждый отдельный цветок достаточно сложен, — удивилась она.

— Я всегда считал, что они похожи на маленькие тигровые лилии.

Юэн вынул из рюкзака камеру, и пару минут фотографировал орхидеи.

— Я бы хотел увидеть пчелиные орхидеи, но в этой местности они редко встречаются. Их легко отличить. Они действительно похожи на светло-сиреневых шмелей.

— Жаль, что я не уделяла внимания подобным вещам в школе, — вздохнула Джуд. — Абсолютно не разбираюсь в растениях, если не считать общеизвестных вроде дуба, лютика и ромашки. Я пропускала практику по природоведению, потому что проводила время, уткнувшись носом в книгу.

— Значит, в этом вы были куда лучше меня. Мне всегда не терпелось убежать домой, сесть на велосипед и носиться по дорогам.

— Но теперь вы пишете книги, — удивилась Джуд.

— Да, я уверен, мои учителя потрясены. Но ведь я пишу о том, что мне небезразлично. Поэтому и могу донести до читателей свои мысли.

— В ваших книгах чувствуется сильная энергия, — признала она.

— Спасибо. О, смотрите, жук-рогач! Рад, что увидел его.

Юэн вынул из рюкзака ноутбук и что-то напечатал, касаясь клавиш огрызком карандаша.

— Это для местного обзора, — пояснил он. — Знаете, я стал читать серьезные книги, размышлять и писать, только когда покончил с учебой. Мне хотелось самому бродить по земле и проводить исследования, а не делать то, что прикажут. Конечно, совершил немало ошибок, зато сумел найти свою нишу.

— У вас нет определенного распорядка дня? Вы сами сказали, что иногда ложитесь чуть ли не на рассвете.

— Да, мне говорили, что жизнь среди звезд, мотыльков и летучих мышей ужасно раздражает. Так считала Карла, моя бывшая жена. Мы поженились очень молодыми и… позже обнаружили, что хотим от жизни разного. — Он улыбнулся с легким сожалением.

Джуд насторожилась.

— Я не признаю режим, а это плохо для одинокого человека. Просыпаюсь, когда вздумается, пишу, когда хочется. Потом кто-то может позвонить и предложить что-то интересное, и тогда я уезжаю на пару дней. Срочно прошу кого-нибудь приехать и покормить животных… Кстати, вчера я выпустил кролика. Отнес к садку, где его нашел, и дал ему полную свободу.

— И как он?

— Подбежал к братьям и сестрам и стал щипать травку. Удивительно, что все эти книги вообще написаны. Приходится трудиться, чтобы оплачивать счета.

— Но вы читаете лекции и тому подобное? — допытывалась Джуд.

— Да, и много. Подрабатываю журналистикой, особенно когда одна книга вышла, а очередная еще не появилась. Ну что, возвращаемся?

Некоторое время шли молча. Вскоре Джуд почувствовала легкое беспокойство, словно в ответ на мысль о возвращении к цивилизации. Время от времени Юэн останавливался, чтобы полюбоваться жизнью насекомых, кипящей под куском коры, или послушать птиц. Ощутив взгляд Юэна, Джуд с улыбкой повернулась.

— Что? Я не похожа на часть живой природы?

— Конечно, нет, — смущенно промямлил он. — Но иногда вы кажетесь очень грустной.

Он говорил вроде беспечно, но выражение лица, обычно спокойное и уверенное, внезапно стало беззащитным, словно она коснулась чувствительной струнки его души.

— Правда? Мне жаль. Слишком много проблем.

— Я гадал… простите меня. Клер рассказала, вы потеряли мужа. От такого горя трудно оправиться.

Джуд вдруг поняла, что они впервые говорят о личном.

— Да. Было и есть. Столько людей, добрых, прекрасных, любят меня и считают, что я должна жить дальше. Но я… не могу… не хватает мужества. — Она натужно рассмеялась. — Но думаю, когда-нибудь наберусь храбрости…

Юэн кивнул, и она была рада, что он не сказал банальность вроде той, что время лечит.

— Сейчас я думала не о Марке, а о Саммер и о том, что делать.

— Джуд, я тоже волнуюсь за нее. Клер мне все объяснила. Зря я водил девочку к башне. Но у меня не было и тени подозрений, как же я мог догадаться?

— Не стоит себя винить. Но очень хочется раскрыть тайну как можно скорее. Вдруг именно так я сумею ей помочь, — вздохнула Джуд.

— Как продвигается история с колье?

— Не очень. Бабушка немного рассказала о мальчишке, который издевался над цыганкой. Я хотела поделиться с вами. Оказалось, она хранила колье под полом вашего коттеджа. Вы не нашли никаких сокровищ во время ремонта?

Юэн покачал головой:

— Нет. И рабочие не упоминали. Расскажите о цыганке.

Он остановился снова, на этот раз у гниющего бревна, и, рассеянно подняв кору карманным ножом, заглянул под нее. Они молча смотрели, как многоножка грациозно плывет по его ладони.

— Ее звали Тэмсин Ловалл, и бабушка встретила ее в лесу. Некоторое время Тэмсин ходила в ее школу. Они нашли тайник в башне и клали туда маленькие подарки и записки. Я попыталась найти Ловаллов в телефонном справочнике, но пока нет времени обзванивать всех: я слишком занята Эстер и ее мемуарами, а бабушка рассказывает историю Тэмсин обрывками, так что очень сложно на ней сосредоточиться.

— Я бы хотел познакомиться с вашей бабушкой. — Юэн отпустил многоножку и встал. — Особенно потому, что она росла в моем доме. Клер много рассказывала о ней. Похоже, у вашей бабушки в запасе немало историй.

Второе упоминание о Клер вывело Джуд из себя.

— Почему бы нам не поехать к бабушке прямо сегодня? Может, будете удачливее, чем я, и узнаете больше? — высокомерно произнесла она.

За ленчем Джуд позвонила Джесси и спросила, можно ли привезти гостя. Но когда они добрались до Блейкни, пожалела, что предупредила ее: та тщательно приготовилась: нарядилась в синее платье, которое надевала на день рождения, и купила два сорта пирожных в деревенском магазине.

— Очень славный, — прошептала она Джуд на кухне, когда они заваривали чай.

Бабушка вынула лучший чайник и набор изящных чайных тарелочек.

— Так и есть, бабушка. И он так добр, что согласился помочь в поисках Тэмсин.

— Очень добр, — кивнула бабушка, встревоженно улыбаясь. — Ты ведь позаботишься о колье, верно? Я не хочу, чтобы оно попало к кому-то другому.

— Оно у меня, бабушка, — терпеливо заверила Джуд, показывая на сумочку.

Позже она вынула колье и положила на стол. Юэн, не видевший его раньше, не мог отвести глаз.

— Как, по-вашему, оно попало к Тэмсин? — спросил он Джесси за чаем. — Это слишком ценная вещь, чтобы доверить его маленькой девочке.

— Она сказала, что колье подарила ей бабушка. И что оно много лет передавалось из поколения в поколение. Цыгане отказывались его продать, потому что оно приносило удачу. Но никто не знал, откуда оно взялось.

— Почему она спрятала его в башне? Странно. Вы сказали, она часто его надевала.

— Бабушка, — вмешалась Джуд, — почему колье осталось в башне? Я говорила, что мы нашли тайник в комнате наверху?

— Говорила. Иногда мы оставляли подарки друг другу, но однажды я, позаимствовав колье, на следующий день оставила его в башне.

— И она нашла его?

— В тот раз нашла.

Джуд и Юэн переглянулись. Пока что они далеко не продвинулись, а взволнованная бабушка крошила пирожное на своей тарелке. Джуд поспешно сменила тему, спросив ее, нет ли вестей из Испании.

— Да, Валери звонила дня два назад, — отозвалась Джесси. — Жаловалась, что очень жарко. Я говорила ей еще до отъезда, но разве она послушает? И никогда не слушала.

— О, бабушка, маме уже шестьдесят, — воскликнула Джуд. — Она достаточно взрослая, чтобы самой принимать решения.

— Не забывай: для матери ребенок всегда останется ребенком, — сурово произнесла бабушка. — И она глупо поступила, что уехала, особенно в таком возрасте. Но я никогда не могла ничего сказать Валери. И уверена, бедному мистеру Робинсону хотелось бы сменить тему.

— Я часто вспоминаю бабушку, — заметил Юэн. — Она умерла пятнадцать лет назад, но я ужасно тоскую по ее рассказам. Думаю, она бы вам понравилась.

Джуд внезапно осенило:

— Бабушка, а у тебя остались фотографии Тэмсин?

— Не помню. На чердаке лежит коробка. Сама я не смогу ее снять, но вам-то это будет легко.

— Мы снимем. Где крючок от люка?

Лестница немного заржавела, но они спустили ее, Джуд нашла коробку за чемоданом с рождественскими украшениями. Они убрали со стола и поставили коробку перед бабушкой.

Та перебрала распухшие от писем конверты в оберточной бумаге и отложила в сторону, после чего подняла небольшой коричневый фотоальбом.

— Мой брат Чарли снимал это своим «Кодаком».

Юэн и Джуд с интересом просматривали черно-белые фото. Некоторые были немного расплывчатыми, некоторые сняты со слишком близкого расстояния. Под каждым фото красовался шутливый комментарий Чарли белыми чернилами на черной сахарной бумаге: «Спарки снова выпил весь сидр» — под изображением валяющейся на спине собаки, «Двойники» — под портретом девочек, очевидно, сестер, в одинаковых воскресных платьях.

— Это Сара, а та, что повыше, — я, — объявила бабушка, повозившись с очками.

— Смотрите, коттедж! — воскликнул Юэн.

В альбоме действительно нашлось несколько снимков коттеджа, из труб которого поднимался дым. На одном был заснят сад за домом с овощными грядками, на другом Сара и ее подруга Рут катались на калитке. Стоящий поодаль мужчина в кепке с трубкой — отец бабушки. Под фотографией красовалась подпись: «Па сменился с дежурства».

— Тогда живой изгороди не было, — отметил Юэн, глядя на снимок дороги, сделанный с крыши дома.

— А это ты? — Джуд показала на серьезную девочку с темными волосами и глазами, на несколько лет старше, чем на снимке с Сарой. В руке она сжимала школьный рюкзак.

— Здесь мне девять или десять, — объявила бабушка.

«Пес сожрал мою домашнюю работу, мисс» — такая была подпись. И в самом деле Джесси выглядела встревоженной.

Снимков Тэмсин не нашлось.

— Бабушка, что еще ты помнишь о ней? — спросила Джуд. — Понимаешь, очень трудно обнаружить что-то, почти не имея сведений. Ты сказала, ее звали Тэмсин Ловалл. Может, знаешь день ее рождения или имена родителей?

— Она считала, что родилась в сентябре, и когда сказала в школе, что не знает точной даты, учительница выбрала двадцатое число. Забавно… Я помню все, что случилось много лет назад, и не могу удержать в голове день рождения собственной правнучки!

— В следующем месяце ей исполнится семь, бабушка. Двадцать шестого августа.

Ближе к концу альбома нашлось несколько снимков Джесси и других детей, играющих в лесу на поваленном дереве.

— Смотрите, башня! — воскликнула Джуд. — А вот еще!

— О да! Господи, это Сара, и Рут, и моя подруга Бет, и Доналд, друг Чарли!

Башня была на заднем фоне. Рядом виднелся силуэт чьей-то фигуры, но размытый и выцветший. Невозможно сказать что-то определенное, кроме того что это скорее всего женщина.

— Кто это? — спросила Джуд.

— Покажи, дорогая. — Бабушка, щурясь, рассматривала фото.

— Не знаю. Но это не Тэмсин. Кто будет носить длинное платье в такую погоду?

Джуд взяла у нее альбом и долго смотрела. Платье действительно длинное. Она не сразу догадалась: очень неясный силуэт.

— Снимок передержали, — решил Юэн, — или она пошевелилась в момент съемки.

Джуд почему-то вздрогнула.

— Можно мне взять это, бабушка? На случай если кто-то что-то вспомнит.

— Конечно, дорогая. Я знаю, ты ничего не потеряешь.

Неясная фигура на снимке весь вечер беспокоила Джуд. Конечно, такое часто бывает: случайно или нарочно, когда силуэт с одного снимка накладывается на другой, и не стоит приходить к глупым выводам. Ее больше беспокоило, что подобное явление могло иметь связь со сновидениями Саммер.

Джуд больше часа просидела в Интернете в поисках значений снов и историй о людях, считавших, что жили раньше, но не нашла ничего подходящего. Нигде не упоминалось о наследственных снах.

— Я по-прежнему считаю, ты делаешь из мухи слона, — сказала Клер на следующий вечер, когда Джуд показала ей альбом.

Но Джуд увидела страх в глазах сестры. Понятное дело, кому захочется поверить, что маленькую дочь преследуют видения? Настоящее средневековье, сцена из абсурдного фильма ужасов. Слава Богу, похоже, в происходящем не видно злобной воли.

Она вспомнила свой сон. Кошмар заблудившегося ребенка, потерявшего мать в темном лесу. Любой малыш, отставший от матери в супермаркете, должен испытывать то же самое.

— Ты должна признать: происходит странное, — настаивала Джуд.

— Не нужно, — пробормотала Клер, отводя взгляд.

— Если бы я сама не страдала от этих снов, думала бы точно так же. Что у детей бывают кошмары, и не стоит волноваться, они перерастут.

— Во всем виноваты твои сказки, — отрезала Клер. — Говорила же тебе, учительница их не одобряет. Они путают детей, проецируя на них страхи взрослых.

— И что в таком случае им читать? История любой культуры основана на мифах и легендах. Саммер любит сказки, всегда просит их читать.

— Истории, которые дает учительница Саммер, отражают реальный опыт человечества и позволяют детям решать многие проблемы. — Клер словно цитировала методическое пособие для преподавателей.

— Уверена, это достойно восхищения, и я не слишком много знаю о воспитании детей, но многие старые истории вовсе не навязаны взрослыми. Они уходят в глубь веков и касаются общих проблем, вроде злых мачех, любящих собственных детей и ненавидящих отпрысков мужа, а также бедных младших сыновей, вынужденных уходить из дома в поисках счастья. И невозможно исключить страх темноты и возможности заблудиться. Его испытывают даже самые маленькие дети. Неужели ты ничего не боялась?

— Боялась, конечно. И больше всего — что я не родной ребенок мамы и папы. Что я найденыш, но никто не смеет мне это сказать.

— Правда? — ахнула потрясенная Джуд. — Я понятия не имела.

— Думаю, такие фантазии разыгрываются в воображении многих детей, но я действительно этому верила. Просто… никогда не чувствовала себя родной в нашей семье. Убедила себя, что меня удочерили и держат это в тайне.

— Какой вздор! — воскликнула Джуд. — Конечно, никто тебя не удочерил, и, конечно, ты была частью семьи.

— Да, можешь твердить это сколько угодно, и все чистая правда. Я с самого начала сознавала правду, но ничто не удерживало меня от фантазий. Я просто рассказываю, что чувствовала. А ты слышать ничего не хочешь, верно?

— Прости, — пристыженно пробормотала Джуд. — Я пыталась разубедить тебя.

— Нечего меня разубеждать. Просто прими как данность. Мама и даже па меня не понимали. Видишь ли, я не соответствовала их представлениям о том, какой должна быть дочь. Я твердо решила никогда не вести себя с Саммер подобным образом. Ожидать от нее запрограммированных чувств или поступков. Пусть остается сама собой.

— О, у Саммер определенно есть характер, и она личность, невзирая на возраст.

— Правда? Но во многих случаях она вполне предсказуема. Любит кукол, животных и модную одежду.

— У нее очень развито воображение, — кивнула Джуд, вспомнив об историях, которые Саммер разыгрывала в кукольном доме.

Клер взяла альбом с фотографиями и стала изучать снимок с размытым силуэтом.

— Это действительно выглядит более чем странно.

— Верно. Но наверняка есть рациональное, чисто техническое объяснение. Например, оптика камеры, химикаты…

— Да, — кивнула Клер, уронив альбом на стол. — Я сыта этим по горло. Джуд, ты можешь считать меня негодяйкой, но я бы предпочла, чтобы ты не приезжала и не заваривала эту кашу. Меня тошнит от этого.

— Я? Но я не… — Джуд отшатнулась, как от удара.

— Все было в порядке, пока не явилась ты. И начался весь этот абсурд с башней и дурацким колье бабушки. Ничего, кроме неприятностей, ты нам не принесла. И Саммер не рассказывала никаких историй, пока ты не стала раскапывать эту чушь о башне.

— Ничего подобного. Она и до меня видела странные сны, и тебе следует винить в этом Юэна. Это он отвел Саммер к башне.

Клер мгновенно отвернулась. Снова Юэн встал между ними. За окном небеса разверзлись, и дождь полил стеной.

 

ГЛАВА 25

Летняя гроза принесла Алисию к нашему порогу в том июле, когда мне исполнилось пятнадцать. С того памятного приезда, который Сьюзен метко назвала Великим Потрясением, а мне было всего десять, она навещала нас еще дважды. И во время первого визита отец был вынужден поговорить с ней, поскольку миссис Годстоун, не выдержав бесцеремонного вмешательства, пригрозила уходом. Во время второго визита она, кроме Августа, привезла жирного коротышку-провинциала, своего мужа, и все трое, жалкие и промокшие, стояли в передней, а вода с них лилась прямо на пол. Бедняга грум, сын кучера, дрожа от холода, таскал их вещи в дом.

На этот раз я не пряталась, а нерешительно стояла на ступеньках, гадая, признают ли они меня теперь, учитывая мое новое положение в доме.

Не признали.

Август одарил меня мрачной улыбкой, но его родители старательно игнорировали мою персону. К тому времени во мне прорезалось достаточно достоинства, чтобы обращать внимание на подобные вещи.

Теперь Алисия ходила с палочкой: несколько месяцев назад она упала с лошади и сломала ногу, отчего добрее не стала. Муж ее тоже хромал — из-за подагры. Кроличья физиономия постоянно жалобно морщилась. Только Гасси стоял прямой как столб. Высокий, тихий, слишком худой мальчик с книгой в руке, очень похожий на дядю.

— Где мой брат? — рявкнула Алисия в сторону мистера Корбетта.

— Он сегодня уехал в Норидж, миссис.

Отец отправился туда в десять утра, получив послание Алисии с сообщением о грядущем приезде. Остальное содержание письма отец не разгласил, но написанное привело его в такое дурное настроение, что вместо того, чтобы, как обычно, уйти в кабинет после завтрака, он велел подавать экипаж. Грубо отмахнувшись от вопроса миссис Годстоун про обеденное меню и отделавшись короткой фразой «сами решайте», он без лишних взглядов и прощаний поспешил к выходу.

Случайно глянув в окно, я увидела, как он возвращается. Было уже начало шестого. Он тоже промок, но немедленно пришел в мою комнату, где я лежала на кровати, делая вид, будто читаю, а потом привел меня в гостиную, где ожидали незваные гости. Словно я действительно была его дочерью, которая впервые знакомится с любящей тетушкой.

— Что ж, — прогнусавила Алисия, глядя на меня сверху вниз, словно на холодную рыбу, которую подают по понедельникам. — Если именно так обстоят дела, мы приехали вовремя, не так ли, Адольфус?

— Похоже, что так, похоже, что так, — пробормотал Адольфус.

Бедняга был занят попытками найти удобное положение для больной ноги и даже не потрудился взглянуть на меня.

— Да, сестрица, именно так обстоят дела. — Отец приобнял меня за плечи. — Я намереваюсь объявить Эстер своей приемной дочерью и наследницей.

Должно быть, на моем лице отразился целый калейдоскоп чувств, потому что все уставились на меня с робким интересом. Я заметила, что физиономия Алисии потемнела, как небо за окном. И тут разразилась буря.

— Эта… недостойна быть твоей дочерью! — взвизгнула она. — Отродье какой-то нищенки! Весь мир считает ее такой! Дай ей денег, если хочешь. Откупись, найди богатого фермера, который забудет про ее дурную кровь из-за хорошенького личика. Как ты можешь предавать семью и свое доброе имя? Подумай об Августе, о нашем благородном отце…

— Вы достаточно богаты, чтобы обеспечить Августа. У Эстер нет ничего. И будь проклята память о моем пьянице-отце. Я имею право распоряжаться своими землями, как пожелаю. И хочу отдать их тому, кто мне небезразличен. Всю жизнь я терпел твои придирки и издевательства, твое вмешательство в мою жизнь, но твое сегодняшнее письмо стало последней каплей! Я не ссорился с Августом. Он вырос на удивление порядочным человеком, если учесть, кто его родители, но… с меня довольно.

Я впервые видела его таким взволнованным. Похоже, и Алисия плохо знала своего брата. Сидела как громом пораженная.

— Ну и ну… — только и пролепетала она.

Наутро они уехали. Профиль Августа в залитом дождевой водой окне напоминал призрачный полумесяц. Тогда мне было их жаль.

Отец не вышел проводить родственников и весь день просидел в кабинете. Я с жалким видом болталась по дому и в перерывах между ливнями выбегала в сад. И даже поссорилась с Сэмом, который забылся настолько, чтобы назвать меня «выскочкой». Интересно, другие так же думают?

Но когда настал вечер и теплый ветер угнал грозовые облака, отец собрался идти в башню, и я семенила рядом, стараясь не отставать.

Очень хотелось спросить, что имел в виду отец вчера вечером. Как я могу стать его дочерью? Но что-то в его лице препятствовало всяческому любопытству. Только когда мы поднялись в комнату, по стенам которой протянулись языки жидкого золота, нарисованные закатным солнцем, он заговорил торжественно и красноречиво, чем снова поверг меня в изумление:

— Я действительно вчера ездил в Норидж и перехватил моего адвоката, когда тот покинул здание суда, чтобы пойти на обед. Я приказал ему составить документы, в которых называю тебя своей дочерью и наследницей. Он настаивает, что должен изучить документы и книги, чтобы узнать, нет ли препятствий… Словом, нес чепуху. Но это будет сделано, и скоро. Я желаю, чтобы ты получила Старбро-Холл и продолжала мою работу, когда меня не будет.

— Когда вас не будет? Не говорите так, отец, — с тревогой попросила я. — Вы ведь не больны?

«Именно поэтому он торопится?» — мелькнула ужасная мысль.

— Нет, не болен. Просто устал. Те, кто изучает звезды, знают, насколько мы малы и ничтожны, словно муравьи или пчелы на поверхности одиноких камней, вечно вращающихся в бесконечном космосе. Знают, как рука судьбы без предупреждения и жалости может поразить нас, жалких насекомых, преследующих бесплодные цели. Когда я нашел тебя, Эстер, это оказалось судьбоносным событием. У меня нет жены. Я и не хотел жениться, — усмехнулся он. — А вдруг она окажется похожей на мою сестрицу, и тогда в моей жизни не будет ни минуты покоя. Итак, однажды, в июле тысяча семьсот шестьдесят пятого, я возвращался из Лондона с собрания астрономов. Когда мы проезжали через лес, кучер — не Йен, а другой — остановил лошадей и сообщил, что на дороге лежит ребенок. Я с невольным любопытством вышел из экипажа посмотреть на находку. Кучер принес мне жалкий сверточек, и я увидел дрожащую крохотную девочку. Ты была одета в лохмотья, дорогая, в грязные лохмотья. Нежная кожа исполосована кровавыми царапинами, волосы спутаны, в огромных глазах ужас. Мое сердце сжалось от сострадания. Я взял тебя на руки, завернул в свое одеяло, но ты продолжала трястись. Я приказал кучеру ехать дальше, и покачивание экипажа скоро убаюкало тебя. Ты погрузилась в усталый сон. И тогда я заметил, что в прижатом к груди кулачке что-то есть. Я разжал пальчики и увидел это.

Он подошел к стене, и я, к своему удивлению, рассмотрела за отодвинутыми кирпичами тайник. Он вынул оттуда завернутую в бархат коробочку и протянул мне:

— Возьми. Время пришло, оно твое.

Сначала мне показалось, что в коробке прячется живой, сверкающий звездный свет. На самом деле это оказалось колье из звезд. Семи звезд. Семь бриллиантов в золоте висели на золотой цепочке. На мгновение я онемела.

Сидящая на постели Джуд перечитала последнюю фразу и почувствовала, что падает в бездонную пропасть. Колье семи звезд… Как бабушкино, только целое. Или это оно и есть? Тайна происхождения Эстер, тайна ее появления в Старбро-Холле наконец решена. Эстер — найденыш. Найденыш в шелковых лохмотьях.

Джуд немного посидела, собираясь с мыслями, и принялась жадно читать дальше.

— Я не знаю, кто твои родители, Эстер, но, честно говоря, и не пытался узнать. И теперь мне стыдно. Я верил, что рука судьбы отдала мне тебя, мне, у которого не было никого. Я думал, что ни в ком не нуждаюсь. Но толку от меня, как от родителя, не было. Я держал тебя в доме как вещь и понятия не имел, как обращаться с ребенком. Для меня было довольно, что ты сыта и одета и что такая добрая женщина, как Сьюзен, заботится о тебе. Ты находилась в доме, принадлежала мне, но я вполне мог продолжать жить как раньше. Ты была ценностью, которую в любой момент я могу вынуть и полюбоваться, прости меня, Господи.

Его речь озадачила меня. Тогда я была слишком наивна, чтобы знать, каковы отношения между родителями и детьми. Отец никогда не обижал меня, и я всегда считала, что он по-своему меня любит. Он принял меня. И я принимала его таким, какой он есть. Со временем мы лучше узнали друг друга, и любовь между нами стала крепкой и настоящей.

Он притянул меня к себе.

— Малышка Эстер, — пробормотал он, — я назвал тебя в честь своей матушки, которую потерял в детстве. И хотя «Эстер» переводится как «мирт», некоторые считают, что оно означает «звезда». Ты должна знать: цветы мирта похожи на маленькие звездочки.

Он всегда был настоящим ученым, даже сейчас, когда сравнивал цветок и звезды. Я чувствовала тепло его губ, прижатых к моим волосам, и мне было хорошо и спокойно.

Мы вернули колье в тайник и принялись за работу. В ту ночь мы смотрели на небеса с новым чувством близости и нежности друг к другу. Лира, огромная Лира Орфея, была на удивление яркой, словно пела не для того, чтобы выманить мертвецов из ада, а чтобы вести живых в новую жизнь, к счастью. Впервые он доверил мне вести записи в журнале, под его диктовку.

Пока что в записях больше ничего не попадалось о колье. Все еще сжимая листочки с мемуарами Эстер, Джуд встала, вынула шкатулку с колье из верхнего ящика комода, разложила на белом покрывале и снова нашла это место в тексте:

«Колье звезд. Семь бриллиантов в золоте висели на золотой цепочке».

Конечно, теперь одной звезды не хватало, и описание было раздражающе неточным, но интуиция подсказывала: это то самое колье. Хотя трудно сказать наверняка. К тому же у бабушки могла оказаться копия.

Джуд посмотрела на клеймо ювелира, полустертое, едва различимое.

«Придется попросить у бабушки разрешение на экспертизу…»

На следующий день, после звонка коллеге в «Бичемс» и в аукционный дом Нориджа, Джуд поехала в город, поставила машину на многоярусной стоянке и задними улочками добралась до ярко освещенного ювелирного магазина у стен собора.

— Можете ли сказать что-то о колье? — обратилась она к женщине за прилавком.

Судя по деловому костюму и авторитетному виду, эта дама из руководства. Джуд развернула и выложила на прилавок колье.

— Надеюсь, вы не собираетесь его продавать? Мы оцениваем вещи только для страховых компаний, — деловито заявила женщина, рассматривая ожерелье в лупу, после чего уставилась на Джуд как на воровку, сбывающую краденое.

— Я прекрасно вас понимаю, — кивнула Джуд, не отводя глаз от женщины и гадая, не ухудшит ли ситуацию, если признается, что работает в аукционном доме и немного знает о подобных драгоценностях. — Я не собираюсь продавать, но неплохо бы знать его цену, тем более что оно уже много лет в моей семье. Когда колье было сделано и кем? Видите, здесь клеймо ювелира? Я бы хотела побольше о нем узнать. — Она перевернула центральную звезду.

— Мм… Прекрасная работа. Ах, если бы не повреждение… Вы не подумывали отдать его почистить и сделать недостающую звезду?

— Мне его отдали совсем недавно, так что нет.

Она не могла сказать правду о том, что, если верить бабушке, колье не принадлежит их семье.

— Сейчас мы очень заняты. Я могу связаться с вами только через неделю. — Женщина завернула колье и подвинула к себе стопку бланков. — Ваше имя?

Джуд дала все необходимые ответы.

— Если выйдет быстрее чем через неделю, буду очень благодарна, — вздохнула она. — Моей бабушке очень хочется знать. Она нездорова, и от волнения ей может стать хуже.

«Не такая уж это и ложь, — успокаивала себя Джуд. — Сегодня я позвонила ей и сказала, что собираюсь делать. Бабушке не очень хотелось оставлять колье у незнакомых людей, даже уважаемых ювелиров, но она согласилась, поскольку это могло помочь найти Тэмсин».

Джуд вышла из магазина с квитанцией на колье и нечистой совестью, но также с облегчением, потому что женщина обещала поторопиться.

«И что дальше? — Она посмотрела на часы. — Еще нет и двенадцати. Неплохо бы выпить кофе и походить по магазинам».

Шагая по вымощенным брусчаткой улицам, она увидела замок и вспомнила… Пролистав записную книжку, нашла имя. Меган Макромбер.

 

ГЛАВА 26

— Это все, что я смогла найти.

Меган Макромбер, помощник куратора замкового музея, красила губы помадой цвета сливы, носила множество сережек в ушах и великолепно знала историю Норфолка. Она поставила на стол картонную коробку, служившую когда-то упаковкой для двадцати четырех банок печеных бобов, и предложила Джуд стул. Та уселась и прочитала грязную этикетку на крышке коробки: «Башня Старбро. Июнь 1923 года».

Меган стала разворачивать пакеты. Джуд отложила замеченную ею газетную вырезку. На снимке был мужчина среднего возраста, его волосы, казалось, доходили до мочек ушей. Он стоял у подножия башни, показывая на осколки керамики и кости с гордостью чемпиона, поймавшего самую большую рыбу.

Джуд посмотрела на подпись под снимком: «Кембриджский археолог бросает вызов местным легендам, чтобы раскрыть тайны прошлого».

— Что это у вас?

Меган взглянула на газетную вырезку, выложила осколки горшка из пакета и принялась разворачивать второй.

— Здесь говорится: «Традиционно считалось, что это нечистое место, и местные жители советовали Мэллори не вести там раскопки».

— Мэллори? — повторила Меган. — Чарлз Мэллори. Где я о нем слышала?

Она продолжила разворачивать пакеты. Костяное кольцо, несколько древних монет, пара патронов недавнего происхождения… и, наконец, маленький, туго завернутый пакетик, который с трудом удалось развернуть.

— Интересно, что это?

Джуд, увидев то, что лежало на ладони Меган, ахнула. Крошечный предмет размером с монетку в пять центов. Золотая оправа покорежена, вещь нуждалась в хорошей чистке. Но сомнений не было: это седьмая звезда, усеянная бриллиантами.

— Меган, — выдохнула она, — вы не поверите, но я знаю, откуда это. Это часть колье, которое я только что отдала на оценку. Оно много лет хранилось у моей бабушки.

Джуд наскоро объяснила историю колье.

— По всем законам оно принадлежит вам, хотя я не могу так просто его отдать, — вздохнула Меган. — Послушайте, вы говорите, колье у ювелира. Когда получите его, принесите мне, я посмотрю, а к тому времени узнаю процедуру возврата. Должны быть специальные формы и правила.

— Да, тут вы правы.

— Но это колье… Вы сказали, оно как-то связано с семьей Уикемов. Если хотите узнать больше об Эстер, почему бы не пойти в церковь Старбро? Это неплохое начало. Приходские записи наверняка есть в мэрии.

По пути в Старбро-Холл Джуд продолжала удивляться, как легко нашлась информация о колье!

Она возвращалась через деревню и решила последовать совету Меган. В центре деревни было мало достопримечательностей: огромная церковь нависла над рядами коттеджей восемнадцатого века и площадью с древним дубом и окружающей его скамьей, которая существовала здесь, когда сама Джуд была еще подростком.

Она остановила машину у церкви и открыла ворота церковного двора.

Светлая и просторная церковь, к счастью, была открыта. Самая большая примечательность ее — огромная средневековая купель в начале прохода, со статуей, возвышающейся сбоку. Джуд отошла, чтобы как следует ее рассмотреть. Статуя представляла собой бородатого мужчину с буйной гривой волос, размахивающего дубиной. Картонная табличка на крышке купели извещала, что это дикий лесной человек, язычник, пытающийся отогнать злых духов. Эта часть церкви казалась старейшей. Если верить другой табличке, хоры с прекрасными резными перилами и ограждением были сделаны в пятнадцатом веке, но большинство могильных памятников относилось к восемнадцатому. Джуд с интересом заметила несколько мемориальных досок и памятников членам семьи Уикем: викторианскому судье Уильяму, Ричарду, умершему от ран, полученных на Бурской войне. Но имен Энтони и Эстер не нашла.

Осмотрев все, Джуд вышла из церкви и закрыла за собой дверь.

В самой древней части церковного кладбища находилась большая могила, обнесенная железной оградой с табличками, где были нанесены имена Уикемов Викторианской эпохи. Но надгробий восемнадцатого века не было совсем. Ни одной Эстер или Энтони, только Стелла, жена Хью или Хьюго, даты рождения и смерти которой стерлись, и Эсси Джордж, умершая в тысяча восемьсот пятидесятом.

Остальная часть могил относилась к двадцатому веку.

«Среди них наверняка можно найти имена Беннетов, егеря и его жены», — решила Джуд.

На дальней стороне кладбища старик в рубашке с короткими рукавами подстригал куст, и Джуд, обходя могилы, направилась к нему. Услышав ее голос, он опустил секатор и минуты две обдумывал вопрос.

— Они где-то там, — сказал он наконец, показывая секатором на участок, который она не осмотрела слишком тщательно. — Мой па умер в тысяча девятьсот пятьдесят седьмом, и здесь он похоронен. Моя ма тоже… когда больше не смогла без него жить.

Он пошаркал вдоль рядов могил, смешно взмахивая руками. Джуд последовала за ним на безопасном от секатора расстоянии.

Они довольно быстро нашли могилу: каменный крест с надписью «Джеймс и Роза Беннеты» и датами рождения и смерти. У основания стояла ваза для цветов, в которой много лет жили только пауки. Джуд поклялась вернуться с цветами или растением в горшке. Странное чувство вызывали вид могилы, имена родных людей. Словно она ощущала особую связь с похороненными на этом кладбище людьми, которых она никогда не видела. Но они — ее семья…

Старик медленно пошел к кусту, который не закончил подстригать, но Джуд остановила его:

— Простите…

Он повернулся и уставился на нее.

— Не знаете ли, похоронены здесь какие-нибудь цыгане? Я бы хотела найти могилу Тэмсин Ловалл, если такая существует. Но вряд ли это имя что-то значит для вас.

Старик надолго задумался, прежде чем ответить:

— Нет, не Тэмсин. Но возможно, другой Ловалл. Пойдемте со мной.

Другой калиткой он провел ее на площадь.

Деревянная скамья вокруг древнего дуба была сделана из нескольких скрепленных болтами секций, некоторые поновее, некоторые с поломанными подлокотниками или выпавшими досками. Все стали серебристыми от времени и казались частью самого дерева. На спинках блестели маленькие металлические мемориальные таблички.

— Посмотрите эту. Разберете? — Старик показал на ржавую табличку на одной из самых старых секций.

— «Тед Лова»…

— Раньше можно было различить. «Тед Ловалл». Как считаете, могло такое быть?

— Могло, — нерешительно пробормотала Джуд.

Она обошла дерево в поисках других имен. Но заинтересовало ее только одно.

— Марти Уолтерс, — прочитала она вслух. — Тысяча девятьсот пятидесятый — тысяча девятьсот семидесятый. Всего двадцать лет.

— Это случилось летом семидесятого, — кивнул старик. — Почти вся деревня собирала деньги на могилу. Видите ли, очень уж было жаль его родных. Ужасная трагедия, ужасная.

— Мальчик, который погиб на той вечеринке, — потрясенно ахнула Джуд. — Где жила его семья?

— Вижу, вы меня поняли. По дороге в Шерингем. Где-то на побережье. Но он упал с башни.

«Итак, в церкви я ничего не узнала об Эстер. От приходских книг толку никакого, потому что точных дат я не знаю».

Джуд вернулась в Старбро-Холл. Там никого не оказалось, поэтому она поднялась в библиотеку, где оставила ноутбук. Некоторое время нервно бродила по комнате, выглядывая в окно в сторону башни и пытаясь выстроить цепочку фактов. Бесполезно. Присев за стол, она взяла листок бумаги и записала все, что знала.

Эстер, дочь Энтони Уикема. В 1765, когда ее нашли, при ней было ожерелье.

Подружилась с цыганкой, которую встретила в лесу: 1775 год.

Бабушка познакомилась с Тэмсин Ловалл в 1933 году.

Бабушка забрала у нее колье (как оно появилось в семье Тэмсин, и каким образом звезда была оторвана?).

Бабушка отдает ожерелье: 2008 год.

Она беспомощно уставилась на заметки.

«Как, спрашивается, колье (при условии, что это одно и то же колье) попало к цыганам и обнаружилось у Тэмсин полтора века спустя? Неужели обе цыганки были из одного рода? Трудно представить, что колье передавалось из поколения в поколение, хотя искушение продать его было слишком велико. И как спрятать украшение в кибитке, где оно может пропасть или сломаться? Хотя оно действительно повреждено».

Джуд принялась рисовать кибитку, украшая ее такими же узорами на крыше, какие видела на той, где спал Юэн. Вздохнув, она отодвинула бумагу.

«Надо подумать, что делать дальше. Но у меня и без того полно работы. И сегодня нужно забрать Саммер из школы».

Она включила ноутбук и принялась за синопсис статьи. Через полчаса отправила письмо Бриджей Маклохлин, редактору журнала «Бичемс», где сообщила, что ей нужно провести дальнейшие исследования, но она считает, что история должна быть очень личной, о двух астрономах — отце и дочери. Что думает об этом Бриджей? В последний момент, прежде чем послать письмо, Джуд добавила в копию адрес своего босса Клауса. На всякий случай.

Краем глаза она заметила набросок кибитки. Откуда кибитка появилась в сельском доме? Юэн сказал, что позаимствовал… кажется, у кузена.

— Скажите, откуда у вашего кузена взялась кибитка? — спросила она Юэна, заехав к нему вместе с Саммер.

Они нашли его спящим в кибитке. Но он уверял, что Саммер правильно поступила, разбудив его.

— Она стояла здесь, когда он купил ферму. Бывшие владельцы поддерживали связь с цыганами.

— Возможно, вы сумеете найти, как их звали? Не знаю, сможем ли мы разыскать семейство Ловаллов.

— Попытаюсь. Но есть и другие способы.

— Расскажите, — немедленно заинтересовалась она.

— Почему бы нам не пойти в табор, тот, что на опушке леса? Они могут что-то знать и, возможно, приезжают сюда много веков. Раньше они останавливались у Фоксхолл-лейн, но чертов Джон Фаррел переместил их на другую сторону леса, прямо к большой дороге.

— Вы их знаете?

— Конечно. Часто встречал, когда бродил по лесу.

— Прекрасно! Когда мы можем пойти?

— Сегодня же, если хотите. — Юэн зевнул. — Позволите сначала принять душ и выпить чашку кофе?

— А как насчет Саммер?

Они дружно уставились на девочку, которая увлеченно разговаривала с совами.

— Она может пойти. Почему нет?

— Не знаю… — нерешительно протянула Джуд. Она боялась за племянницу. — О, почему бы нет?

«Если они друзья Юэна, все будет в порядке», — успокоилась Джуд.

На опушке леса стояли только три дома на колесах. Не разрисованные кибитки, как у Юэна. Рядом были припаркованы машины, которые использовались как тягловая сила. Пожилая женщина развешивала белье на протянутой между двумя домиками веревке. Она наблюдала за приближением чужака, но, узнав Юэна, кивнула и постучала в ближайший дом.

— Барни! — крикнула она, добавив что-то на своем языке.

Из дома выглянул смуглый стройный мужчина лет тридцати пяти — сорока, в куртке поверх футболки и джинсов. Юэн объяснил, что познакомился с Барни в прошлый раз, когда цыгане приезжали в эти места. Стив Ганн обычно давал ему работу, и Юэн, увидев, как он сколачивает курятники, попросил его сделать несколько клеток.

— Юэн! — воскликнул мужчина, сверкнув белозубой улыбкой. — Рад тебя видеть! Привел свою семью? — с веселым недоумением спросил он.

— Нет, — рассмеялся Юэн. — Но очень хочу этого.

— Мы друзья Юэна. Я Джуд. — Она выступила вперед и протянула руку. — А это моя племянница Саммер.

Но Саммер жалась к Джуд и застенчиво поглядывала на Барни. Потом дернула Джуд за блузку, и та нагнулась к ней.

— Саммер желает побольше узнать о домиках на колесах, — торжественно объявила она. — Похоже, девочка ожидала увидеть нечто более красочное и, конечно, лошадей.

— Как у Юэна, — набралась храбрости заговорить Саммер.

— Вот оно что, — с сожалением протянул Барни. — Кибитка Юэна просто чудо. Лайза… — он показал на женщину, которая развесила белье и подошла к ним, — в детстве жила в кибитке, но за этими куда легче присматривать. Верно, Лайза? И лошадкам было тяжело. Слишком оживленное движение на дорогах, и пастись негде. Дети любили лошадей. Жаль, что моих двоих еще нет дома, они бы поиграли с Саммер.

— Они в школе? — спросила та, растеряв застенчивость.

— Да, в школе Старбро. Ты тоже туда ходишь?

Саммер покачала головой.

— Саммер и ее мать живут в нескольких милях отсюда, в Фелбартоне, — пояснила Джуд. — Но очень интересно, что ваши дети учатся в Старбро.

Она взглянула на Юэна, тот ободряюще кивнул.

— Юэн говорит, ваша семья приезжала сюда много лет. Может, вы слышали о девочке… теперь она очень старая дама, если жива… и она знала мою бабушку, когда та ходила в школу Старбро в тридцатых годах. Ее зовут Тэмсин Ловалл.

Барни с сомнением покачал головой и заговорил с Лайзой на смеси английского и незнакомого грубого языка. Может, Лайза — его бабушка? Но сколько ей лет? Кожа сморщенная, как изюм, а сама она достаточно бодрая.

Старуха медленно кивнула и обернулась к Джуд.

— Я знаю одну Ловалл, но это не ваша Тэмсин. Сестра моего отца. Ее муж был Ловалл, Тед Ловалл. — Она добавила что-то непонятное.

— В Старбро есть скамья с его именем, — сообщила Джуд.

— Правда? — удивился Юэн.

— Да, я видел, — кивнул Барни. — Наверное, его хорошо знали в округе, верно, Лайза?

— Думаю, так, — усмехнулась старуха. — Особенно в «Красном льве». В конце жизни он больше не кочевал и любил заработать пинту-другую своими историями.

— Много лет назад произошла какая-то ссора, — заметил Барни. — Кто-то из семьи, может быть, ваша Тэмсин, во время войны решил осесть. Тогда многие ушли на фронт, и можно было получить работу на местных предприятиях. Да и трудные времена наступили для цыган. В каждом чужаке, передвигающемся по стране, подозревали шпиона. Многие тогда говорили резкие слова о предательстве семьи и цыганских традиций. Мне вот нравится эта жизнь, но я понимаю тех, кто сдался. Кочевать нелегко, кто-то не выдерживает.

— Фаррел по-прежнему пытается вас выставить? — вмешался Юэн.

— Да. Полиция была здесь на прошлой неделе, — вздохнул Барни. — Что-то насчет украденных птиц. «Обычная проверка, — сказали они, — очень сожалеем». Да, обычная проверка. Но только нас, как правило, проверяют первыми. Я едва не рассмеялся. «Единственная птица, которую вы найдете, — это курица, купленная Маргрит в супермаркете. Но можете обыскивать, если хотите». И знаете, они даже никуда не заглянули. Этот констебль — парень неплохой, верно, Лайза? Извинился и при этом выглядел очень смущенным. Начал нас расспрашивать. Оказалось, в его семье были цыгане. Так что мы очень хорошо поговорили и попытались выяснить, как он может узнать о родственниках. Видите ли, порой люди оказываются не такими, как вы о них думаете. Но есть и те, у кого всю жизнь на глазах шоры. Видят только то, что хотят, а хотят они увидеть только плохое.

Его глаза на миг сверкнули яростью, но в них тут же появилось прежнее дружелюбие.

— Итак, ваша Тэмсин Ловалл. Возможно, она или ее родные живут неподалеку. Вы пытались дать объявление в газету или на сайт?

— Нет, — протянула Джуд, гадая, почему не подумала об этом раньше. — Полагаю, это мысль.

— Я, конечно, поспрашиваю, но ничего не могу обещать, это было так давно, — вздохнул Барни.

— Спасибо, Барни, — кивнул Юэн. — Я знаю, вы попытаетесь. Спасибо, Лайза.

— Не за что, Юэн, — ответила Лайза и что-то сказала по-цыгански, показывая на Джуд и протягивая руку.

— Она хочет погадать вам по руке, — хмыкнул Барни.

— Вперед! — велел Юэн.

— Нужно ли? — засомневалась Джуд.

— Да. Вы должны дать ей монетку. Вот, возьмите.

Лайза взяла руки Джуд, стала изучать форму пальцев и суставы, затем долго всматривалась сначала в правую, потом в левую ладонь, обвела пальцем линии и припухлости.

— У тебя сильная воля, очень сильная, — объявила она наконец. — Но что-то держит тебя. Если вырвешься на свободу, обретешь собственную судьбу. Очень хорошо.

— Спросите ее о любви, — посоветовал Барни, переводя взгляд с Джуд на Юэна, отчего краска бросилась в лицо Джуд.

— Линия любви прерывается, — покачала головой Лайза. — Что-то грустное, верно? Потом развилка, видишь? Ты должна решать.

— И никаких высоких смуглых брюнетов? — засмеялась Джуд.

Лайза даже не улыбнулась.

— Не могу предсказать тебе будущее, только то, каким ты сама его сделаешь. А теперь ты, малышка.

Она издала ободряющий звук, словно подзывая мелкое животное, и Саммер, изнемогая от страха и любопытства, протянула руки.

Лайза осмотрела их, поглаживаниями прогоняя страх, и сложила на мгновение ладони девочки словно для благословения.

— Присматривайте за этой необыкновенной малышкой, — обратилась она к Джуд.

— Обязательно. Юэн, как насчет вас?

— О, Лайза уже гадала мне, — сообщил он, — и приговор суров: воздерживаться от пива и шоколада.

— Вы меня дурачите, — отмахнулась Джуд, но Лайза улыбнулась. — Не думаю, что она была так жестока.

Юэн усмехнулся, но Барни совершенно серьезно произнес:

— По рукам можно определить болезни. По длине пальцев и… — Он осекся.

Приближающаяся машина сбавила скорость. Водитель, здоровенный громила в рубашке с закатанными рукавами и ежиком на голове, высунулся в окно и осыпал «черных» сочными ругательствами. Лайза и Барни проигнорировали его с каменными, как у статуй, лицами, но взбешенная Джуд шагнула к машине, сжав кулаки. Юэн схватил ее за руку и удержал.

— Так вопросы не решаются, — пробурчал он, когда мотор взревел и машина умчалась.

— Я не собиралась ударить его! — воскликнула она. — Поверить не могу, что вы промолчали!

— Поймите, это только ухудшило бы ситуацию.

Саммер казалась потрясенной, поэтому Юэн обнял ее и прошептал:

— Он был очень груб с нашими друзьями, верно? Плохой человек. Но никто не пострадал. Пойдем, нам пора. Я купил мятного мороженого с шоколадом, чтобы отпраздновать покупку новой морозилки, поэтому идем домой и положим мороженое в вафельные стаканчики.

Пока Саммер гуляла в саду, разглядывая животных и с довольным видом облизывая огромный вафельный конус с мороженым, Юэн и Джуд отдыхали на садовых стульях с кружками чая в руках.

— Спасибо за то, что остановили меня. Я не хотела его ударить, только просто горела желанием высказать все, что о нем думаю. Но возможно, вы правы. Бедная старая Лайза и Барни! Терпеть такие оскорбления!

— Знаю, но там была Саммер. И потом, невозможно внушить что-то подобным людям! Никогда не знаешь, на что они способны. Он мог не тронуть вас, но вышел бы и набросился на меня.

— На вас? Почему?

— У этих типов странная логика. Несмотря на бесконечные разговоры о равенстве, они все-таки считают, что главный — мужчина. И обвинят меня в том, что я даю вам много воли. Или не в его правилах бить чью-то женщину, так что он вместо этого ударит ее мужчину. Кроме того, вы должны помнить: Барни почувствует себя униженным, если кто-то другой, особенно женщина-гаджо, пытается сражаться вместо него. Мужская гордость — очень древний инстинкт. Не стоит ее недооценивать.

— Очень глупо, — фыркнула Джуд. — Но что будет с Барни, Лайзой и другими? Не могу представить, что кто-то ведет такую… рискованную жизнь. Разве они не имеют права пожить на этом клочке земли?

— Нет. Фаррел хочет, чтобы они убирались. Боюсь, Дело не только в праве собственности на землю. Когда почти всей округой владели Уикемы, они были великодушны к цыганам. Но, раскинув табор вблизи Фоксхолл-лейн, они помешали планам Фаррела. Пока что он позволил цыганам оставаться у большой дороги, и городской совет пытается выделить им постоянное место, но… вы видели реакцию водителя. С шестидесятых и семидесятых правительственное законодательство сильно затруднило кочевую жизнь цыган. А люди так косны и суеверны!

— Полагаю, виной всему дурные привычки настоящих бродяг, преступления, загрязнение окружающей среды…

— Новое поколение буйствует на пляжах Ярмута? Нет, это не в обычаях цыган. И они не отвечают ударом на удар, как вы пытались сделать недавно. Вы очень вспыльчивы, не так ли?

Джуд показалось, что он поддразнивает ее, но лицо Юэна оставалось серьезным.

— Ненавижу несправедливость, вот и все, — тихо ответила она.

— Я заметил. И вы горой стоите за семью. Мне это тоже нравится. Хотя, возможно, вы вовсе не обязаны их защищать. — Он подался вперед, сцепив руки, целиком поглощенный разговором. — Вы готовы на все ради сестры.

— Полагаю, так. Я всегда… так сильно ее жалела. Из-за ее несчастной ноги. Но не только. Жизнь казалась ей огромным полем битвы. Она так и не нашла собственного пути. Пока не родила Саммер. Саммер дала ей цель в жизни. Полагаю, Клер по-своему меня любит, но… между нами никогда не было родственной близости. Не пойму, почему говорю вам это. Больше никто не знает, даже мама. Особенно ма. Она из тех, от кого мне всю жизнь приходилось защищать Клер.

Почему-то казалось очень естественным рассказывать все это Юэну. Джуд словно освобождалась от внутренних оков, хотя не знала, куда это приведет. Очевидно, что Клер ему небезразлична, но…

Она изнемогала от слабости, энергия словно из нее вытекла.

— Возможно… надеюсь, вы не поймете меня неправильно, но, может, в этом и кроется часть проблемы. В вашей жалости к сестре. Иногда люди не выносят жалости. И давайте будем откровенны: мне кажется, вы нуждаетесь в таком же сочувствии и участии. Клер очень сильная, я безмерно ею восхищаюсь.

Джуд уставилась на Юэна. Восхищение. И разумеется, уважение. В прежние времена это означало романтическую любовь.

Джуд ощутила унизительный укол ревности и почувствовала, что теряет его. Она любовалась пружинками вьющихся волос, ясными голубыми глазами на загорелом лице, скульптурно вылепленными носом и губами, бьющимся у основания горла пульсом, большими сильными руками, умеющими копать, строить и быть достаточно нежными, чтобы держать раненое животное.

Он глянул в сторону сада, и, несмотря на дурное настроение, Джуд едва сдержала улыбку. Саммер пыталась преградить путь потоку лавы в виде тающего мороженого и подставляла губы под конус, визжа, что ей холодно.

Его глубокий бархатный смех вызывал в Джуд волну желания.

Саммер доела мороженое и принялась вытирать ладони о шорты.

— Саммер, не надо! Пойди, вымой руки, — окликнула Джуд и повела девочку в дом.

Когда они вышли, Юэн уже кормил животных, и Джуд восприняла это как знак, что им пора уходить. Уже половина шестого!

— Нужно везти Саммер домой. — Она улыбнулась. — Спасибо за то, что познакомили нас с Барни и Лайзой.

— Жаль, что это мало помогло, — вздохнул Юэн, собирая кружки и поднимая с земли кардиган Саммер.

— Как насчет идеи дать объявление о розыске семьи Ловалл?

— Думаю, правильно. Если послать е-мейл, они все напечатают очень быстро. В газетах обожают подобные письма. Вызывают сочувствие читателей. Полагаю, Саммер, мы скоро увидимся?

— Да, — кивнула девочка. — А ты помнишь, что разрешил мне как-нибудь провести ночь в кибитке?

— Помню, конечно.

— Нельзя ли поскорее? В конце недели начинаются каникулы.

— Вот как? Нужно отпраздновать. Я поговорю с твоей мамой, — пообещал он. — Наверное, надо пригласить и Дарси тоже.

Саммер кивнула.

— Да, пожалуйста, обезьянка ты этакая, — пробормотала Джуд.

— Да, пожалуйста, — послушно повторила девочка. Джуд завезла Саммер к матери и поехала в Старбро-Холл, мысленно составляя текст объявления.

«Сегодня слишком поздно его посылать. Завтрашняя страница объявлений уже сверстана. Сделаю это завтра утром».

После ужина она перепечатала очередную часть дневника Эстер.

Вскоре после того, как библиотека была обставлена, я снова встретила цыганочку. Стояла зима и прошел почти год с тех пор, как ее племя в последний раз видели в Старбро-Холле. Бродячая торговка снова появилась на кухне, и на этот раз привела с собой девочку, которую я считала своей подругой, а также ее старшую сестру. Сьюзен позвала меня посмотреть их товар, потому что нам требовалось кружево для нового платья, которое она для меня шила.

Я улыбнулась девочкам, но они застеснялись, и только младшая не побоялась встретиться со мной взглядом. Старшая, ближе мне по возрасту, была приземистой и смуглой, совсем не похожей на младшую, хотя довольно красивой. Чувственная земная красота…

Я пересмотрела все кружева и выбрала комплект из манжет и воротничка, а потом, повинуясь некоему порыву, купила с полдюжины лент для подарков Бетси и Сьюзен. Я никогда не видела, чтобы миссис Годстоун носила нечто столь фривольное, как ленты, так что выбрала ей прищепки, а для мужчин — горшочки с противно пахнущей мазью от порезов и ссадин. Заплатила подаренными отцом деньгами и впервые в жизни узнала, что это такое — доставлять радость окружающим.

Прошло несколько дней, и кучер Йен принес печальные новости. Один из цыган, то ли Лука, то ли Лукас, был найден мертвым после ссоры из-за лошади. Убийцу арестовали. Им оказался какой-то негодяй из трактира, где оба пили. Отца позвали провести расследование, поскольку табор раскинулся на его земле. Позже я слышала, что он сам оплатил похороны бедняги.

Следующим вечером я была наверху, готовясь ко сну, но, подойдя к окну, чтобы задернуть занавеску, увидела над лесом странное свечение и клубы дыма. Я бросилась к двери с криком, что горит лес.

Дом тут же проснулся: двери хлопали, люди кричали, поднялась паника. Мистер Корбетт, Йен и мой отец вооружились метлами, чтобы сбивать пламя, а я натянула плащ и отправилась вместе с Бетси звать на помощь соседей и попросить мистера Тротвуда поднять людей в деревне.

Потом мы присоединились к спасательному отряду. Вскоре послышались людские вопли, и нашим глазам предстало ужасное зрелище. Одна кибитка горела, и с полдюжины людей суетились, пытаясь спасти вещи. Некоторые сцепились не на жизнь, а на смерть. Пьяные цыгане швыряли в огонь бочонки, табуреты и одежду, а женщины немедленно выхватывали их обратно. Им помогали мистер Корбетт, Йен и мой отец.

Женщины плакали и ругали мужчин, те огрызались и хохотали. Настоящая сцена из ада! Отойдя подальше от пламени и удушливого дыма, я заметила прижавшихся друг к другу детей. В золотистых отблесках огня было видно, что лица их искажены ужасом. Я подозвала Бетси, и мы вместе подошли, чтобы утешить бедняг.

— Нельзя ли отвести их в дом? — спросила я Бетси. Но дети отказывались покинуть родных, и я послала Бетси за миссис Годстоун, одеялами и едой. Старшая девочка обнимала брата, пока я ухаживала за подругой. Несчастная дрожала от страха, а я старалась ободрить ее. Но тут торговка, оказавшаяся их матерью, увидела меня и немедленно забрала дочь.

Прошел целый час, прежде чем прибыли жители деревни, чтобы сбить пламя. Тем временем Йен и мистер Корбетт ловили перепуганных лошадей. И поскольку цыгане отказались принять помощь, мы оставили их предаваться печали среди разбросанных обгоревших вещей.

— Таков цыганский обычай, — пояснил отец, когда мы возвращались домой. — Когда цыган умирает, они сжигают кибитку и его вещи. Но его братья сегодня зашли слишком далеко.

Я не могла забыть ужас и безнадежность в глазах маленькой цыганки, когда пыталась ее утешить.

Той ночью Джуд долго пыталась заснуть, но слишком переволновалась из-за сегодняшних событий. И больше всего ее беспокоил разговор с Юэном. Она позволила себе вспоминать глубокие голубые глаза, подвижные губы и нежную улыбку… И ощутила, как сердце наполняет восхитительно теплое чувство. Но очень скоро ее отрезвили слова Юэна о Клер.

«Нужно перестать думать о Юэне и сосредоточиться на Клер. Я действительно отношусь к сестре покровительственно или вижу в ней равную, когда пытаюсь помочь?»

Иногда Джуд действительно находила Клер невыносимо раздражающей и всегда считала, что, поскольку сама небезупречна, нужно это игнорировать.

«Но чем вызваны такие отношения? Что испытывает ко мне Клер? Неужели так и не назвала звезду в мою честь, потому что не слишком любит меня? Клер редко интересуется моими делами, занятиями или работой. Возможно, это ревность, или я слишком мало для нее значу. Юэн восхищается Клер, сам признался. Может, питает к ней более глубокие чувства?»

Джуд слишком мало видела их вместе, чтобы судить. Не подметила взглядов украдкой и жестов, выдающих тайную симпатию. Но четко знала: Клер надеется на большее, чем дружба. И оба любят маленькую Саммер. Юэн умеет обходиться с детьми, и Саммер от него без ума.

Джуд охватила ревнивая досада. Но постепенно все улеглось, сменившись тупым безразличием. В эту минуту она испытывала не жалость, а застарелую неприязнь, которую ощущала, когда сестра завладевала вниманием родителей или когда мальчики обращали внимание не на спокойную, добродушную младшую сестру, а на капризную красоту старшей. Джуд давно не чувствовала той детской ревности. И теперь с изумлением обнаружила, что под поверхностью родственной привязанности по-прежнему кроется злость и зависть.

«Интересно, буду ли я испытывать те же чувства, достигнув возраста бабушки?»

Джуд со вздохом повернулась, пытаясь улечься поудобнее.

Они с Клер пытались сблизиться и после смерти Марка стали лучше относиться друг к другу. Саммер было почти три года, а Клер много работала в магазине и копила деньги на дом. Кроме того, она, как могла, старалась утешить Джуд, и когда та приходила к матери, немедленно появлялась тоже. Поэтому их отношения определенно обрели некое равновесие. Но теперь все рушилось, и, надо признать, отчасти из-за Юэна.

Мысли продолжали роиться в голове.

«Сначала Юэн подружился с Клер», — шептал голос совести.

«Нет, я уже все обсудила с Шанталь. Нужно стремиться быть уравновешенной и дружелюбной с Юэном и посмотреть, как все обернется. Вероятно, это послужит нашему с Клер дальнейшему отчуждению. О, черт бы все это побрал!»

Не так давно она читала в журнале статью о сестрах, и там подчеркивались противоречивые чувства, которые они питали друг к другу: смесь ревнивого соперничества и большой любви, изначально вызванные детским состязанием за внимание родителей. В статье говорилось также, что положение в семье очень важно. Автор предполагал, что старшая сестра должна быть более уравновешенной, более властной. Странно, но в их семье все наоборот: Клер меньше уверена в себе, часто жаловалась, что мать больше любит Джуд. «Надо как-нибудь потолковать об этом с мамой», — вздохнула Джуд.

Эта мысль вызвала новую волну раздражения: вряд ли можно говорить на такие темы с Испанией по мобильному!

Наутро, чувствуя себя предельно уставшей, Джуд, однако, составила объявление в местную газету:

Я пытаюсь найти семью Тэмсин Ловалл, подруги детства своей бабушки, урожденной Джесси Беннет, которая с нетерпением ждет новостей.

Она допечатала последнюю фразу, ломая голову, какой адрес указать в объявлении. Наконец, посоветовавшись с Робертом, назвала Старбро-Холл. Бабушка не слишком здорова и не поймет, что за письма приходят от незнакомых людей. А Ловаллы должны узнать название Старбро-Холла.

Она отправила письмо и открыла каталог, чтобы вписать названия нескольких книг. Раздался звонок мобильного.

«Меган из музея. Странно, с чего бы это? Мы договорились, что я снова обращусь к ней, когда заберу колье у ювелира».

— Не терпится рассказать вам… — выдохнула Меган в трубку.

— О чем?

— О Чарлзе Мэллори. Археологе. Я поискала его после вашего ухода. Помнила, там что-то не так.

— Не так?

— Именно. Он умер. Вскоре после раскопок. Я вроде бы где-то читала. Попросила друга из газетного архива проверить, и он только сейчас позвонил. Через пару недель после того, как нашли вашу вещицу, Мэллори исчез. Предполагалось, что он вернулся в Кембридж, но в колледже его объявили пропавшим. Никто не мог точно сказать, когда его видели в последний раз, но потом его машину нашли недалеко от пристани в Бранкастер-Стейт. А за несколько недель до того его тело вымыло волнами на берег, но тогда беднягу никто не опознал. До сих пор неизвестно, несчастный это случай или самоубийство.

— Как странно! Надеюсь, вы не предполагаете, что это проклятие, вроде могилы Тутанхамона? — предположила Джуд.

— Да, невольно заставляет задуматься, — согласилась Меган. — Поэтому я сразу позвонила вам. Конечно, звучит глупо и наверняка имеется рациональное объяснение. Он был немного чудаковат — эти дурацкие усы — и, возможно, расстроился или впал в депрессию.

— Проклятие — это магическое действие, которое осознать нелегко. Должно быть, он верил, что проклят, и это повлияло на его психику.

— Вряд ли мой друг обнаружил что-то подобное. Так или иначе, к вашей драгоценности это не имеет отношения.

— Не имеет. Но спасибо за то, что дали знать.

Положив трубку, Джуд внезапно сообразила, что история Мэллори становится в один ряд с таинственными происшествиями, связанными с башней. Что ни говори, археолог потревожил древнее захоронение и унес кости. Может, это подействовало на рассудок, хотя на газетном снимке он выглядел счастливым и гордым. Будь это единственным происшествием в истории башни, тогда Меган права и его гибель — несчастный случай. Но в контексте других историй все выглядит более чем зловеще.

Она забыла обо всем, когда открыла электронную почту и нашла письма от Бриджей и Клауса. Оба одобрили идею, но с разных точек зрения. Клаус проявил заинтересованность в привлечении покупателей определенного типа и хотел увериться, что Джуд подчеркнет уникальность и важность выставляемых на аукцион предметов.

Бриджей со своей стороны предоставила целый список предложений, как лучше обыграть столь необыкновенную историю. Однако с основной концепцией согласились оба, хотя Бриджей добавила, что хотелось бы прочитать побольше об астрономических открытиях.

«„Сделаю все возможное, Бриджей“, — ответила Джуд. Ей тоже хотелось узнать что-то новое. Давно пора Сесилии объявить мне что-нибудь сенсационное».

Джуд вздохнула и принялась снова перепечатывать мемуары Эстер.

 

ГЛАВА 27

В двадцать восьмой день февраля, года 1778-го от Рождества Господа нашего, отец после завтрака отправился в Норидж, чтобы присутствовать на большом собрании в гостинице «Голова девственницы». Как он сообщил мне, дворяне, знатные и мелкопоместные, а также священнослужители всего Норфолка были созваны, чтобы обсудить подписку с целью создания полка, который в наши сложные времена мог бы прийти на помощь королю. Поскольку я объявила, что ничего в этом не понимаю, он рассказал о мятеже на наших американских территориях. Оказалось, на подавление его идет много денег и людской силы. Поэтому каждый англичанин, достойный этого имени, должен открыть сердце и кошелек ради правого дела и в знак преданности нашему королю Георгу.

Отец вернулся уже ночью, уставший и взволнованный. Собрание длилось долго, то и дело вспыхивали споры и ссоры, но сам он пожертвовал двадцать пять гиней, и на этом все закончилось.

После ужина, состоящего из вареной баранины в соусе из каперсов, отец отправился в библиотеку, а оттуда, я надеялась, в постель. Но когда наутро после завтрака я стала искать его, нигде не могла найти. Мистер Корбетт организовал поиски в доме и хозяйственных постройках, но я, инстинктивно почувствовав, куда нужно идти, позвала Сэма, и мы отправились через лес к башне. Дверь была открыта.

Понятия не имею, откуда у меня взялись силы подняться по лестнице. Дыхание со свистом вырывалось из моей груди, голова шла кругом от ужасного предчувствия.

Все мои страхи оправдались. Отец лежал, распростершись у подножия ведущей на крышу лестницы. Разбитый фонарь валялся на полу. Я с пронзительным криком метнулась к нему. Слава Богу, его тело оказалось теплым, несмотря на зимний холод, но пульс бился слабо. Хотя веки от моего прикосновения едва заметно дрогнули, он не очнулся. Лицо было белее снега.

Сэм побежал в дом за помощью. Я сложила плащ, но когда попыталась подсунуть ему под голову, пальцы наткнулись на высохшую кровь и горячую пульсирующую шишку.

— Отец, — прошептала я, — отец, очнитесь.

Я немного поплакала, и когда мои слезы упали ему на лоб, его глаза на мгновение открылись, а губы шевельнулись.

Казалось, прошла целая вечность, прежде чем я услышала крики, а потом и шаги на ступеньках. Сэм привел своего отца и мистера Корбетта, а вскоре прибыл дородный доктор Брандалл. Он так тяжело дышал, что я боялась: вдруг его вот-вот хватит удар и нам придется спускать вниз два тела.

Отцу дали воды, и немного пришедший в себя доктор перевязал рану, объявив ее несерьезной, после чего отца завернули в одеяла и осторожно снесли вниз, где сын мистера Брандалла и двое слуг уже держали носилки наготове.

Весь этот день и следующий отец не приходил в себя, но на третий день, на закате, его глаза открылись и немедленно сосредоточились на луне, уже поднявшейся в небо.

— Отец, — прошептала я, и наши взгляды встретились.

Его пальцы рук пошевелились, и я сжала их и прошептала благодарственную молитву. За несколько дней он значительно окреп, охотно ел кашу и суп, приготовленные миссис Годстоун. Я сама кормила его, никого не подпускала. В отцовскую спальню поставили деревянный топчан, чтобы я могла спать рядом и, если понадобится, немедленно прийти на помощь.

Прошло две недели, прежде чем доктор Брандалл объявил, что опасность миновала. Мы с нетерпением ждали улучшения, но оно так и не наступило. Здоровье отца было потеряно навсегда.

Февраль прошел, но отец так и не встал с постели. И не мог говорить. Но в начале марта он обрел голос, хриплый и неуверенный, словно долго пробыл под землей. Сначала мог произносить короткие слова вроде «да», «нет», «мясо», «вода» или приказывал мне «читать». Я немедленно вскакивала и неслась вниз, чтобы разыскать в библиотеке нужную книгу. Выбрала сказки «Тысяча и одна ночь», которые отец приобрел незадолго до несчастного случая, и, словно новая Шехерезада, стала ночь за ночью развлекать его историями. Утомившись, он коротко говорил «прочь». Не для того, чтобы обидеть меня, просто давал знать, что пора тушить свечи.

Я уходила к себе, но оставляла шторы раздвинутыми, чтобы он мог видеть небо.

Как-то вечером в середине марта он сумел выговорить «звезда» и «книга», а также изобразил жестом, что пишет. Я принесла его журналы наблюдений, и мы провели целый час, вспоминая все, что он видел. Но вместо того чтобы успокоиться, как я надеялась, он разволновался, и это было так неожиданно, что я решила попросить мужчин вынести его в сад, где он мог бы любоваться звездами. Нужно ли говорить, что этот план был встречен с ужасом? А если он упадет и умрет?

Но отец сразу оживился. Понимая, что хорошее настроение поднимет ему дух и улучшит состояние, я заявила, что такова его воля. Постепенно я склонила всех на свою сторону. Но доктору мы ничего не сказали. Это было нелегко, поскольку добрый доктор очень часто навещал наш дом. Однажды он привел мистера Уэллборна, отцовского адвоката, уж не знаю, по какому делу, хотя мистера Корбетта позвали засвидетельствовать отцовскую подпись на документе. Позже он сказал, что было жаль смотреть, с каким трудом отец старается выводить буквы.

В первую ночь в саду он лежал на том же деревянном топчане, где я спала в первые страшные дни его болезни. Вскоре после этого мистера Тротвуда послали в Норидж за инвалидным креслом. Отец не мог встать и уж тем более держать телескоп, но Сэм, мастер на все руки, изобрел раму, прикрепил ее к креслу. Рама удерживала телескоп на месте. Теперь отцу достаточно было двигать головой, чтобы смотреть в окуляр.

Я сидела рядом и, как обычно, записывала в журнал наблюдений с трудом произносимые фразы. Очень часто он слабел, и тогда я работала одна. Любила разглядывать небо в поисках комет, однако телескопы в библиотеке не имели достаточного увеличения по сравнению с тем, что находился в башне, а я не смела идти туда одна. Поэтому приказала нести телескоп в парк, что было сделано с большими трудностями, и Сэм сколотил для него возвышение. Но парк не так хорош для наблюдений, как башня, которая стоит далеко от освещенных зданий и находится ближе к звездам. Она была еще и уединенной, и холодной. Моя одежда часто становилась тяжелой от росы или задубевшей от мороза.

Морозной ночью в конце марта я впервые увидела то, что показалось мне крохотным диском, проходящим рядом с созвездием Тельца. На следующий вечер он снова был на прежнем месте. После этого я искала его каждую неделю, измеряя продвижение к созвездию Близнецов. Я считала его кометой, но очень необычной, правильной формы и без хвоста. Несколько долгих месяцев я не сознавала, что именно открыла.

Джуд добралась до конца страницы и, перевернув ее, с досадой сообразила, что продолжения нет. История Эстер закончена.

«Не может быть! Еще столько нужно узнать! Я этого не вынесу!»

Энтони умер в том же году, это известно всем. Но что случилось с Эстер и объектом, похожим на комету, о котором та писала в журнале наблюдений, Джуд понятия не имела.

Она вздохнула. Придется отложить расследование. Материала для статьи Бриджей достаточно.

И все же она чувствовала себя безутешной. Джуд закрыла файл с последней частью воспоминаний и послала Сесилии письмо.

Как Париж? Ты будешь потрясена последним отрывком. Интересно, что, по-твоему, они нашли?

Жажду получить ответ.

Оставалось надеяться, что Сесилия поймет намек.

К вечеру она снова открыла компьютер, и в почте лежало письмо от Сесилии.

Джуд, спасибо, поразительный материал. Я читала все журналы наблюдений и послала письма, которые ты просила. Теперь твоя очередь изумляться. Завтра они должны быть у тебя. Позвони, когда все прочтешь. Нам о многом нужно поговорить.

Кстати, Париж великолепен.

В пятницу утром толстый конверт, адресованный Джуд, прибыл специальной почтой. В нем содержались фотокопии с полудюжиной писем Эстер.

— Это из Кембриджской библиотеки, — пояснила Джуд пришедшей к ней Шанталь.

Они унесли письма в библиотеку, где Джуд разложила их на столе. Все были подписаны «Эстер Уикем» и адресованы некоему Джозайе Беллингему.

— Напомните, кто он, — попросила Шанталь.

— Лондонский часовщик и шлифовальщик оптических линз. Довольно известный астроном-любитель. Жил и работал в Уайтчепеле во второй половине восемнадцатого века. Думаю, Энтони Уикем покупал у него оборудование для телескопов. Вот, смотрите, что говорится в первом письме.

14 мая 1778 г.

Дорогой мистер Беллингем! Я писала вам по просьбе своего отца, Энтони Уикема, из Старбро-Холла, которого вы, возможно, помните. Он часто покупал у вас линзы и зеркала для телескопов. Конечно, вы удивитесь, что пишу я, а не он и что моя цель не заказывать у вас товар, а попросить совета.

Возможно, до вас не дошли печальные новости из Старбро-Холла, но 28 января моего отца хватил удар, после которого он так и не оправился. Хотя ему, слава Богу, немного лучше, но он стал инвалидом и не может подниматься с постели без посторонней помощи или ходить, а также писать и говорить связными фразами. Мы молимся, чтобы его состояние улучшилось.

За последние недели он достаточно окреп, чтобы заняться астрономией, и мы много ночей провели в парке. Теперь я должна рассказать вам об увиденном нами любопытном объекте. Он похож на комету, правда, без хвоста или туманности, но двигается и виден в квадрате около Тау созвездия Тельца. Мы наблюдали его при 460-кратном увеличении. Он прекрасно виден и при 278-кратном увеличении.

Отец предложил написать вам, как наиболее достойному из своих знакомых, который способен исследовать этот объект далее. Он также считает вас благородным человеком.

— Который, полагаю, не присвоит себе честь открытия, — пробормотала Джуд.

Беллингем, должно быть, ответил дружеским письмом, потому что следующее послание датировано несколькими днями позднее. В нем содержались ответы на некоторые вопросы Беллингема об измерениях, из чего Джуд заключила, что он не смог увидеть объект в собственный телескоп, но собирался навестить знакомого, у которого телескоп посильнее. В третьем письме указывалось, что и этот знакомый не смог увидеть объект и заключил, что это туманность.

Очень важно наблюдать его в течение долгого периода времени, — написала Эстер. — Возможно, месяц, хотя сейчас его на небе нет.

В июле она написала, спрашивая, нет ли новостей. Потом еще раз, в августе, чтобы напомнить ему об объекте.

В последнем письме, датированном октябрем, тон изменился. Беллингем, должно быть, наконец поверил ей, потому что она попросила написать, как только он проконсультируется в астрономическом обществе. Она никогда не писала статей и боится, что ей понадобится помощь.

После ленча Джуд позвонила Сесилии.

— Все перепечатки, которые ты послала мне вчера, и письма Эстер к Беллингему ясно подтверждают мои толкования дневника, который ты послала. До тебя наконец дошло?

— Боюсь, не совсем, — ответила Джуд. — Лучше поясни.

— Она видела, — возбужденно затараторила Сесилия, — планету, которую мы назвали Ураном. Только подумай! Джуд видела ее в тысяча семьсот семьдесят восьмом! За три года до того, как ее открыл Гершель и дал название, хотя и не сразу. Он и его сестра Кэролайн тоже считали Уран кометой.

— Так Эстер действительно стала настоящим астрономом?

— Да, она многому научилась у отца. Не будь у нее такого точного телескопа, она не смогла бы увидеть планету. Кстати, не она единственная видела этот странный объект еще до открытия Гершеля. Но он первым изучил его как следует. А это, полагаю, действительно важно в научном открытии: распознать возможную его значимость и идти до конца. Вспомни Исаака Ньютона, увидевшего упавшее яблоко. Обычные люди сотни раз наблюдали, как падают яблоки с деревьев, и не считали это чем-то значительным. Но у него были знания и ненасытное любопытство ученого, чтобы продолжать эксперименты и вывести закон всемирного тяготения.

— Так какое значение имеет, что Эстер увидела эту комету или планету? Все равно через пару лет кто-то другой ее открыл, дал название и получил почести и славу.

Но Сесилию не так-то легко сбить с избранного пути.

— Для истории астрономических открытий, полагаю, это не важно. Но в контексте истории вокруг коллекции Энтони Уикема это завораживает. А поскольку я занимаюсь историей астрономии, мне очень интересно. Но поразительнее всего, что в то время, эпоху научных открытий, женщины-астрономы были исключительным явлением. Ты знаешь о Кэролайн, сестре Гершеля?

— Почти ничего, — созналась Джуд.

— Она — яркий пример возможностей и ограничений для женщины, вторгшейся в мужской мир научных открытий. Уильяму Гершелю удалось избежать крайне строгого воспитания в Германии и осесть в Бате, где он стал музыкантом и астрономом-любителем. Но ему стоило немалых трудов привезти в Бат младшую сестру, которую предназначали для роли домашней прислуги всего семейства Гершелей. Она стала помощницей брата и выполняла весьма тяжкую физическую работу. Он изготавливал собственные зеркала и построил огромный телескоп, примерно такой же, какой у Энтони, а ведь она была миниатюрной хрупкой женщиной. Кэролайн тоже наблюдала за звездами и даже стала знаменитостью, обнаружив комету, первую «женскую комету», — как выразилась писательница Фанни Берни. Кроме того, она была чем-то вроде ярмарочного урода — женщиной-астрономом. Поэтому к ней чаще всего обращались как к сестре великого Уильяма Гершеля. Помогало еще то, что она была скромна, застенчива и миниатюрна.

— Интересно, какой была Эстер? — улыбнулась Джуд. — Вспомни, как она командовала слугами, когда ремонтировали библиотеку.

— Да, учитывая, что она была найденышем и считалась низшей из низших, эта девушка сумела заслужить уважение и покорность слуг. Она, видимо, была не только энергичной, но еще и тактичной, и умной. Интересно, что бы случилось, если бы отец не заболел? Они могли бы сделать открытия не менее великие, чем сам Гершель. Конечно, гадать бесполезно, куда интереснее читать переписку с Беллингемом. Сумел он помочь Эстер?

— Не знаю, — в отчаянии вздохнула Джуд. — Я перепечатала все, что было.

Положив трубку и припомнив разговор с Сесилией, Джуд почувствовала себя лучше.

«Наконец есть „изюминка“ для статьи! Эстер и ее отец сделали важное открытие и заслужили, чтобы об их работе узнал весь мир!»

Ей не терпелось сесть, написать синопсис статьи и переслать Бриджей.

«Но не сейчас. Я обещала приготовить ужин».

За стол сели пораньше из-за близнецов и потому что Роберт спешил на собрание приходского совета. Шанталь вызвалась его сопровождать.

После жареных цыплят последовал десерт из клубники со сливками, который малыши особенно любили. Джуд предложила уложить Макса и Джорджи в постель, чтобы Алексия тоже могла пойти.

Но та мягко отказалась.

— Я не слишком этим интересуюсь, — призналась она. — Роберт прекрасно обойдется без меня. А почему бы вам не пойти, Джуд? Права голоса вы не имеете, зато много знаете о башне. И вы достаточно сделали, чудесный ужин приготовили!

— Да, вы нам будете очень полезны, — добавил Роберт. — Может, согласитесь рассказать о башне?

Все жители деревни собрались в мэрии, напротив церкви. Одним из первых пришел Юэн и, хотя сел рядом с Джуд и Шанталь, немедленно завел разговор с соседкой слева. Джуд, кивая и улыбаясь многочисленным знакомым Шанталь, улучила момент, чтобы нацарапать конспект речи. Когда Роберт объявил о начале собрания, она поискала взглядом Джона Фаррела или Маршу Вейн, но их не было. Непонятно, знали они о собрании или нет. Но вряд ли их встретили бы приветливо. С самого начала собрания стало ясно, что большинство жителей выступают против стройки и все не допускают и мысли о том, что башню снесут.

— Это местная достопримечательность, — заявил один из членов совета.

На этом месте Роберт объявил выступление Джуд, представив ее как исторического эксперта из Лондона.

Джуд, сначала нерешительно, потом все оживленнее, рассказала, что башню выстроил астроном, который сделал важное открытие и внес значительный вклад в копилку знаний о небе.

— Не забывайте также, — продолжала она, все больше увлекаясь, — это исторический памятник архитектуры. Беседки и башни были в то время особенностью каждого знатного дома восемнадцатого века, средством демонстрировать богатство и утонченность. Примером тому может служить башня Старбро.

После нее слово взял Юэн. Он тоже выступил против строительства:

— Эта стройка — пример ползучего разрушения жизненно важного — нашего древнего наследия. Часть за частью мы пожираем наши бесценные леса. Если начнем нарушать места обитания бабочек vonessa и atalanta, то потеряем их, причем навсегда.

Когда он договорил и аплодисменты стихли, Роберт начал обсуждение, а позже подвел итоги:

— Вряд ли архитектурное управление позволит срубить лес и застроить участок, но мы не можем полагаться на теории. Предлагаю полностью отвергнуть и план застройки, и снос башни. Но и Фаррел не будет сидеть и смотреть. Он станет бороться, зная, что, если снести башню, создаст прецедент.

Предложение Роберта приняли с энтузиазмом, после чего тот согласился написать и отослать официальное письмо.

— Вас подвезти, Юэн? — спросил Роберт, когда они шли к машине.

— Спасибо, — кивнул Юэн и вместе с Джуд сел сзади.

Джуд остро ощущала его присутствие.

— Это жизненный аспект обороны, — превозносил Роберт выступление Юэна. — Возможно, я проконсультируюсь с вами, когда буду писать эту часть.

— Разумеется, — согласился Юэн.

— Не согласитесь ли прийти завтра на ужин? Мы можем набросать план. Я не слишком разбираюсь в «пчелиных орхидеях» и в других представителях фауны и флоры.

— Если хотите, могу заглянуть завтра днем, но вечером, боюсь, у меня дела. Видите ли, Джуд, я пригласил Дарси, Саммер и Клер. Саммер упросила меня разрешить ей переночевать в кибитке. И Клер храбро согласилась позаимствовать мою палатку.

— О, это, должно быть, весело, — пробормотала Джуд.

Сестра ничего не сказала, когда они сегодня разговаривали по телефону, и она вновь ощутила себя исключенной из их круга.

Юэн, вероятно, почувствовал это.

— Моя палатка на двоих. Хотите присоединиться?

— Спасибо, — выпалила она, но тут же пожалела.

«Вдруг он не хочет меня видеть? Вероятно, мне следует отказаться». «Я не слишком привыкла к палаткам», — следовало ей сказать.

Но Юэн обрадовался.

— Чудесно! Сделаем барбекю! — воскликнул он. — Сестра с мужем скорее всего тоже освободятся.

Джуд твердила себе, что это всего лишь детские приключения, но почему-то не могла уснуть. И Клер вела себя странно. Должно быть, считала, что Джуд навязывается Юэну.

Джуд решила оставаться в стороне.

«Абсурд… ведь всего пару недель назад я порвала с Каспаром из-за преданности Марку, почему же мне так не нравится интерес Клер к Юэну?!»

Все вернулось с новой силой… То, что она так сильно старалась забыть. То, на что намекала Клер, утверждая, будто Марк неидеален. Много лет Джуд душила в себе эту мысль, уверенная, что так лучше, нужно забыть, если она хочет удержать Марка. И конечно, когда Марк умер, она постаралась все забыть — это было частью процесса его канонизации. Но теперь словно сняла крышку с кипящего котелка, и водворить ее обратно не могла.

Их отец умер почти восемь лет назад, в октябре 2001-го, как раз после их с Марком помолвки. Отцу был шестьдесят один год, матери — пятьдесят четыре. Марк и Джуд собирались пожениться в июле следующего года, и все уик-энды проводили у Валери. Клер тоже часто бросала работу, чтобы побыть с матерью. Неизвестно, как чувствовал себя Марк в доме, полном плачущих женщин, но он был слишком участлив и тактичен, чтобы выражать свое отношение вслух. Правда, пользовался каждой возможностью, чтобы выбраться из дома в супермаркет, залить бензин в бак машины Валери, съездить в химчистку и выполнить сотни разных поручений. Все это раньше лежало на плечах многострадального мужа Валери, а теперь та не имела ни энергии, ни желания заниматься чем бы то ни было.

Клер пыталась помочь: стирала, гладила, причесывала мать, накладывала макияж, но в награду получала упреки и оскорбления.

— Занялась бы ею сама, — стонала Клер и удалялась в спальню с картами таро и коробкой бумажных салфеток.

С Джуд мать вела себя чуть лучше, но та оставалась спокойной. Время от времени ей бросалось в глаза, что Марк умеет обращаться с Клер. Подшучивал над ней как брат, иногда легонько приобнимал за плечи. Видимо, сказывался опыт общения с младшей сестрой Кэтрин. Джуд ценила его коммуникабельность и внимание к людям. Потому и не обращала внимания на взаимоотношения между мужем и сестрой.

Но теперь у нее словно шоры упали с глаз. Ей представилась картина, которую она все это время старалась отсечь от сознания.

Она и Валери поехали к бабушке на целый день, но на середине пути Валери вдруг спохватилась, что забыла сумочку, и настояла, чтобы Джуд развернула машину и поехала обратно. Джуд разозлилась: неужели мать не сможет несколько часов обойтись без сумочки?

Она остановила машину на дороге. Но тут же вспомнила, что ключ в сумочке, а Марк навещает старого друга. Поэтому прошла к дому боковой дорожкой, чтобы найти запасной ключ в тайнике теплицы. Заглянула в окно гостиной, и ее внимание привлекло какое-то движение. Она уставилась на Марка, а тот на нее. Он лежал на диване, а Клер растянулась на нем.

Онемев от шока, Джуд нашла ключ, забрала в передней сумку и убежала. Позже Марк утверждал, что Клер просто устала от плача. Он уже хотел уходить, когда пришла она. Узнав, что сестра с матерью уехали, принялась рассказывать об отце, о том, как ей трудно с матерью, и под конец безудержно разрыдалась. Что еще оставалось, кроме как утешить ее? Но больше между ними ничего не было, утверждал Марк. Он упрекнул Джуд в том, что она слишком близко принимает все к сердцу.

Джуд, рассерженная и растерянная, провела ночь на диване в кладовке. Сказала Марку, что ей хочется побыть одной и все обдумать. Марк стоял на своем и старался угодить… Джуд предпочла забыть обо всем. Потом Клер стала часто упоминать о Джоне, которого встретила, работая в ночном баре центра искусств, и вскоре кризис в отношениях с Марком исчез.

Забавно… Только сейчас при мысли о Клер и Юэне она вспомнила все.

«Если Клер пыталась намекнуть, то каковы ее мотивы: добрые или нет? Может, это действительно попытка сбить Марка с пьедестала и заставить меня примириться с тем, что он сделал? — размышляла Джуд. — Или Клер настроена соперничать со мной за Юэна? А может, ни то и ни другое, а что-то третье?»

Мысль, пришедшая к Джуд, была слишком кошмарной. Пришлось выбросить ее из головы.

 

ГЛАВА 28

В субботу утром Джуд проснулась в дурном настроении. Вечером она согласилась спать в палатке, и вряд ли Клер будет довольна.

«Я так измучена… Лучше убраться отсюда. Я и так пробыла в Старбро-Холле две недели, две из драгоценных трех недель рабочего отпуска. Нужно решить, что делать с остальным временем. Уже ясно, что из отпуска ничего не вышло. Можно поехать в Гринвич. Там проведу исследование и распоряжусь о доставке книг и инструментов в офис».

Но все же ей не хотелось покидать Саммер, пока девочка в таком состоянии. И слишком много дел остались незавершенными, в том числе не найдена Тэмсин Ловалл. Возможно, следует остаться.

«Несмотря на заверения Шанталь, неудобно навязываться Уикемам еще на одну неделю. Должно быть, они по горло сыты гостьей, хотя достаточно добры, чтобы этого не показывать. А жить у Клер — не слишком приятная перспектива, и вовсе не из-за комковатого матраса», — мучилась раздумьями Джуд.

Она включила ноутбук, чтобы просмотреть почту, и случайно заметила в спаме письмо от Сесилии. Оно попало туда, потому что тема была написана заглавными буквами и украшена десятком восклицательных знаков.

ТЫ ДОЛЖНА ЭТО ПРОЧЕСТЬ!!!!!!!

Письмо заставило Джуд забыть мысли об отъезде.

Привет, Джуд!

После нашего разговора я поехала в Британскую библиотеку, где просто для забавы поискала Джозайю Беллингема в компьютере каталожного поиска. И представляешь, нашла его неопубликованный дневник! Я немедленно его заказала, и не поверишь, что там нашла! Я скопировала для тебя самое главное, так что держи!

Джуд быстро загрузила прикрепленный файл и впилась глазами в экран.

Из неопубликованного дневника Джозайи Беллингема, изготовителя оптических инструментов и поставщика королевского астронома.

31 декабря 1778 года

Этим утром после завтрака я оставил дом своей сестры Фоссетт и, проскакав два часа, в одиннадцать добрался до Старбро-Холла. И обнаружил, что зря проделал путь. Уикем умер несколько дней назад, упокой, Господи, его душу, девушка исчезла, а эта гарпия, сестрица Уикема, некая миссис Адольфус Пилкингтон, распоряжается в доме вместе со своим мужем и сыном Августом, по виду настоящим книжным червем.

Никто вроде бы не видел письмо, в котором я предупреждаю о своем визите. Я объяснил, что хочу узнать о странной комете или туманности, виденной мисс Эстер в небе. По этому поводу я даже связался с джентльменами из Астрономического общества, и они умоляли меня продолжать исследования.

Мистер Пилкингтон, достаточно добродушный, хоть и терзаемый подагрой джентльмен, пригласил меня к ужину, и мы прекрасно провели время за пирогом с мясом и крольчатиной в луковом соусе. Я узнал печальную историю о том, как Уикем, бездетный холостяк, ведущий уединенную жизнь, повел себя как старый дурак и души не чаял в бедной девочке-найденыше, которую обнаружил однажды на дороге. Та настолько заморочила ему голову, пустив в ход чары, что водила беднягу как собачку на веревочке. Потом он объявил ее своей приемной дочерью, а после ужасного случая на башне, о котором я уже знаю, стал инвалидом.

Приемная дочь окончательно превратила его в марионетку и отказалась принимать родную сестру бедняги и его ученого племянника и законного наследника. Тут мадам Пилкингтон пробормотала в сторону, что девчонка наверняка виновата в болезни брата, но позже ее добрый муж заверил, что доказательств этому нет. Я справился о местонахождении девушки.

— Ушла, — дружно ответили они.

Выяснилось, что почти сразу после прибытия Пилкингтонов Эстер исчезла, и никто не знает, какие вещи или деньги она взяла с собой.

— Порочная особа, — заверила мадам Пилкингтон. — Мы счастливы, что избавились от нее.

Я понял, что мадам Пилкингтон не слишком мне нравится.

При ее заявлении горничная, обслуживающая нас за столом, с грохотом уронила тарелки и, рыдая, выбежала из комнаты.

— Видите, как расстраивает их само упоминание имени Эстер, — процедила сквозь зубы злостная дама, поднимаясь из-за стола.

Только я видел полный ненависти взгляд, брошенный в ее сторону дворецким, который поспешил убрать осколки посуды.

Внутренний голос все громче требовал убраться отсюда, но мое любопытство еще не было удовлетворено. Я спросил, есть ли журналы наблюдений, которые я мог бы просмотреть. Мадам Пилкингтон не знала и, судя по тону, знать не хотела, но дала разрешение осмотреть библиотеку Энтони Уикема.

Меня поразила красота комнаты необычной овальной формы. И ряды книг на полках. Счастливый, словно забредшая в клевер корова, я осмотрел коллекцию телескопов, удивляясь, как ему удалось создать столь точные инструменты с помощью линз, которые я отшлифовал для него.

Какая трагедия, что я не повидался с ним перед смертью и таинственным исчезновением девушки. Все это было настолько загадочно, что я немедленно заподозрил Пилкингтонов в сокрытии правды. Но что я, просто знакомый, мог сделать?

Я обнаружил на полке несколько журналов. Еще два лежали на столе. Я просмотрел их, отметил содержание. Но самая последняя запись была сделана больше года назад, и нигде не упоминалось о странном небесном теле, которое описала мне девушка. Более новых журналов так и не нашлось, и дальнейшие поиски остались бесплодными.

Моя работа здесь завершена.

— Если Эстер появится, я буду рад получить от нее письмо, — сказал я гарпии. — А если обнаружите последний журнал наблюдений, пошлите за мной. Возможно, открытия вашего брата окажутся жизненно важными для науки о небесах. Я буду рад представить их властям от его имени. Ваш слуга, сэр, мадам.

Я уезжал со смешанными чувствами: радости, что избавился от этих людей, и глубокой неловкости.

Я провел ночь в рыночном городе Эттлборо, и в час меня разбудил страшный буран. Дул ветер, и снег валил с такой силой, что я с ужасом почувствовал, как подо мной шатается кровать. Прошли еще сутки, прежде чем погода достаточно прояснилась, чтобы продолжить путь.

«Значит, Беллингем все-таки приезжал. Но что случилось с Эстер? Она не смогла показать ему планету, обнаруженную ею и отцом. Как все это ужасно!»

Джуд написала Сесилии письмо с вопросом:

Что ты нашла удивительного и кошмарного? Это все? Больше отрывков из дневника нет?

Немедленного ответа не последовало. Она позвонила Сесилии на мобильник, но абонент был недоступен.

Джуд бродила по библиотеке, решая, что делать дальше. Написала ли Эстер что-то еще, и, если так, дошло ли написанное до наших дней?

Она уставилась на шкаф. Часть страниц завалилась за заднюю стенку.

«Что, если я вытащила не все?»

Джуд открыла дверцы, вынула все карты и сунула руку в дыру, но ничего не нащупала, кроме кирпичей и осыпавшейся побелки. Она вынула руку, потирая исцарапанные костяшки пальцев, и задумалась.

«Конечно, можно, попросить Роберта снять заднюю стенку, но это настоящий вандализм, и я должна точно знать, оправдан ли такой риск. То, что упало за шкаф, не могло провалиться очень далеко. Если бы только я могла увидеть!..»

Она отправилась к Алексии, позаимствовала фонарик и зеркальце. Алисия, ползающая на четвереньках и занятая уборкой игровой комнаты, немедленно вызвалась помочь. Сначала Джуд, просунув зеркальце как можно дальше, ничего не увидела, но потом разглядела бумагу. Ее удалось вытащить проволочной вешалкой для одежды, к которой был приклеен двусторонний скотч. Оказалось, добыча составила еще дюжину страниц.

— Но похоже, это все, — пробормотала она.

— Слава Богу. Не люблю незавершенных дел, — кивнула Алексия и отправилась раскладывать игрушки.

Джуд стала жадно читать.

Невыносимо писать о последних днях. Хотя нас ждал радостный праздник Рождества, мы в Старбро готовились к кончине отца. Этой осенью он настолько ослабел, что мы не выносили его в парк. И он больше не мог смотреть в небо, поэтому велел вернуть большой телескоп в башню. Правда, я оставила драгоценные зеркала в коробке в библиотеке, чтобы отполировать.

В те дни я очень бережно обращалась с ним, словно с ребенком: кормила с ложки, хотя ел он не много, мыла и с помощью Бетси переворачивала. Он очень исхудал: кости, казалось, вот-вот прорвут кожу.

Отец почти целыми днями спал. Ближе к Рождеству доктор Брандалл сказал, что его кончина — вопрос времени. Я должна послать за его сестрой. И хотя мне была неприятна даже сама эта мысль, я так и сделала. Никто не может сказать, что я не выполнила свой долг.

Но Пилкингтоны приехали не сразу. Они выжидали. И только позднее я поняла почему. Их экипаж остановился у дома как раз после того, как посланец с письмом, сообщающим о смерти отца, отправился к ним. С ними прибыл мистер Аттикус, поверенный из Нориджа. Не старый адвокат отца, мистер Уэллборн, а новый — молодой человек с учтивыми манерами и острым умом.

Все столпились в отцовской спальне и с ужасающим безразличием обозревали истощенное тело. Только Август выказал небольшую грусть. Я вывела его из комнаты и попыталась утешить словами, которые смогла вспомнить в эту минуту.

Алисия немедленно принялась раздавать приказы, требуя постелить постели и переставить мебель, а также пригласить священника и обсудить похороны. Больше всего меня выводило из себя абсолютное равнодушие к смерти брата. Она не попыталась утешить Сьюзен и миссис Годстоун, а вместо этого жаловалась на переваренную сельдь и недопеченный пудинг. А заодно приказала пристрелить любимую старую гончую отца, ибо ее вид безмерно раздражал Алисию. Я сказала как можно спокойнее, хотя внутри все кипело, что сама поговорю с отцом Орбисоном, поскольку отец пожелал быть похороненным рядом с башней, и нужно узнать, дозволено ли это. Она немедленно забегала по комнате, крича, что все Уикемы были похоронены не иначе, как на церковном дворе.

— Вам не пристала вспыльчивость, мэм, — заметила я, — поскольку я просто выражаю вслух его желания.

Но она и тогда не успокоилась.

Наконец Алисия немного утихомирилась и сказала, что мы еще увидим, что скажет священник, после чего позвала мистера Тротвуда и велела немедленно отвезти письмо мистеру Уэллборну.

— Завтра же он должен прочитать нам завещание, если это ему подходит, — заявила она, и тон был таким же зловещим, как и сами слова.

Я представила, что будет, если мистер Уэллборн откажется завтра же прочитать завещание!

Мистер Орбисон навестил нас вечером и остался к ужину. Он заявил, что поскольку земля на церковном дворе тверже камня, трудно представить, что будет на холме, где последние несколько недель лежал толстый слой снега. И он не понимает, как может святая церковь иметь что-то общее с местом, где находилось древнее языческое захоронение.

Глаза Алисии торжествующе сверкнули, а улыбка напоминала змеиную. Я больше ничего не посмела сказать.

Наутро, когда Бетси открыла дверь мистеру Уэллборну, по дому пронесся ледяной сквозняк. Все расселись в столовой: он и мистер Аттикус — на противоположных концах стола, Алисия и Адольфус по одну сторону, я и мистер Тротвуд — по другую. Слуги стояли, а мистер Корбетт подкладывал дрова в огонь. В самом начале Августа застали подслушивающим у дверей, и мать приказала ему войти и придержать язык.

Мистер Уэллборн прочитал завещание надтреснутым свистящим голосом. Завещание занимало несколько страниц, но наконец дошло до сути. Алисии было оставлено три тысячи фунтов, некоторые предметы мебели и портрет матери, висящий в спальне моего отца. Несколько сотен фунтов были разделены между слугами. Было внесено пожертвование в Королевское астрономическое общество. Остальное: дом, земли, вещи, деньги, — были завещаны Эстер Уикем, «моей приемной дочери».

Слуги дружно вздохнули, когда мистер Уэллборн отложил бумаги и снял очки. Сьюзен встретилась со мной взглядом и улыбнулась. Клянусь, мистер Корбетт подмигнул мне!

Я глянула на Алисию. Она была спокойна, как летний день перед бурей, но, заметив угрожающие облачка в ее глазах, я содрогнулась от страха.

Мистер Аттикус крякнул и начал речь:

— Миссис Пилкингтон, мистер Пилкингтон, мистер Уэллборн, я вынужден объявить это завещание незаконным.

В комнате стало тихо, как в замерзшем парке.

— Вы утверждаете, сэр, что оно составлено и подписано в прошлом апреле. Но именно в это время мистер Уикем перенес удар, который и послужил причиной смерти, и я придерживаюсь мнения, что он не был в здравом рассудке. Я записал свидетельство его лечащего врача.

— Доктора Брандалла? — вскричал мистер Уэллборн. — Но он один из свидетелей подписания документа.

— Вы увидите, что письмо датировано тридцатым апреля. — Мистер Аттикус поднял листок бумаги. — Это ответ на письмо миссис Пилкингтон, в котором она выражала тревогу за состояние брата. Цитирую: «Я советую вам отложить визит к брату, поскольку он все еще слаб, а иногда путается в мыслях».

— Говорю вам, — повторил мистер Уэллборн, — доктор засвидетельствовал завещание. Зачем ему было это делать, если он считал пациента слабоумным? Мы должны расспросить его, чтобы прояснить дело.

Спор продолжался и продолжался. Мистер Аттикус потребовал показать оригинал завещания, которое мистер Уэллборн составил до моего появления. Но тот забыл его в Норидже. Алисия заявила, что отдаст слугам все отписанное им в новом завещании, что несколько подняло дух окружающих, но не мой. Дело решили отложить, пока не найдется старое завещание и доктор Брандалл не даст показания. Прибыл гробовщик с гробом, и начались приготовления к похоронам.

В ту ночь я сидела в спальне отца. Его одели в лучший костюм и уложили в открытый гроб таким образом, что он казался просто спящим. Я поплакала по нему и поцеловала в лоб, потому что завтра привезут катафалк, гроб забьют гвоздями и мы проводим отца на церковный двор, где он, хранитель звезд, который бороздил небеса и достиг высочайших пределов человеческого ума, ляжет в темную яму, выдолбленную в замерзшей земле.

В одиннадцать часов я ушла в свою комнату и, измученная скорбью и волнениями, крепко заснула.

Почерк был менее твердым, иногда буквы расплывались. Джуд уставилась в пространство, пытаясь представить, что в тот момент испытывала Эстер, потерявшая любимого отца и, кажется, вместе с ним дом.

«Ужасно. Читать дальше или остановиться и перепечатать уже прочитанное?»

Она решила читать дальше, но в дверь постучали, и вошел Юэн.

— Я не потревожу вас. Пришел к Роберту. Только хотел узнать, будете ли вы вечером. Фиона и ее муж собираются на ужин, и я сказал Клер, что у нее появилась соседка по палатке.

— Она не возражала?

— По-моему, нет. Да и зачем ей возражать? — с легким удивлением протянул Юэн.

— О, просто так. — Джуд поспешила сменить тему: — Юэн, я нашла еще несколько страниц дневника Эстер. Это так печально… Должна сказать вам…

— Я бы с удовольствием послушал, но Роберт теряет терпение. Мне лучше идти. Увидимся сегодня вечером. В семь.

«Неужели он не знает, почему Клер станет возражать?»

Джуд покачала головой, глядя вслед Юэну, и бессильно опустилась на стул.

«Возможно, он и не подозревает об интересе сестры к нему. Или о моих чувствах».

Джуд вздохнула.

«Что ж, придется идти к Юэну сегодня вечером. Черт, когда я последний раз спала в палатке?»

Она снова взялась за мемуары Эстер, но дверь снова открылась. На пороге стояла Алексия.

— Как идут дела?

— С Эстер? Поразительно…

— Прекрасно. Я очень рада. Только что наткнулась на вашего друга Юэна, молодой человек спешил. Он сказал, что сегодня вы спите в палатке. Если хотите, могу одолжить спальный мешок.

— О, спасибо. — Джуд встала.

«Дочитаю дневник позже», — подумала она.

— Я сохранила свой, — улыбнулась Алексия, — еще когда работала вожатой у скаутов. Хотя мешок Роберта теплее.

— Наверное, вы были чертовски хорошей вожатой, — заметила Джуд, смеясь. — Всегда и ко всему готовы.

Алексия шутливо отсалютовала.

— Думаю, где-то есть и надувной пляжный матрас. Так что придется вас снарядить.

— Алексия, вы изумительны! — воскликнула Джуд, когда они добрались до запасной спальни, полной шкафов, из которых Алексия стала вытаскивать вещи. — Вы две недели терпите гостью, ищете спальный мешок… Но я, должно быть, ужасно вам мешаю.

— Вовсе нет, — обняла ее Алексия. — Я всегда любила заботиться о людях, это единственное, что действительно делает меня счастливой. Если согласитесь побыть у нас еще неделю, буду очень рада. Мы вас полюбили.

— Уверены? Вы, должно быть, прочитали мои мысли.

— Я уже поговорила с Робертом, и, конечно, мы уверены. А теперь нужно подумать, где у меня надувная подушка.

Джуд собрала кое-какие вещи и к шести была готова. Время еще есть, ей не терпелось дочитать мемуары Эстер.

Она проскользнула в библиотеку и уселась за стол. Перечитывала снова и снова, и только когда зазвонил телефон и Юэн спросил, где она, Джуд неохотно отложила страницы и вышла из дома. Она так глубоко погрузилась в восемнадцатый век, что Эстер словно сопровождала ее всю дорогу.

 

ГЛАВА 29

Оказалось очень трудно отвлечься от мыслей, но тут помогла Клер, флиртующая с Юэном.

— Юэн, вы поставите палатку, — тянула она, надув губки, такая же дерзкая, как ее дочь.

— Думаю, что смогу.

— А мы можем позаимствовать ваш душ утром?

— Да, я и это позволю.

— А как… насчет завтрака в постель?

Юэн откинул голову и рассмеялся.

— Вам хорошо говорить! Сами будете спать в уютной теплой комнате!

— Меня подмывает присоединиться к вам! В коттедже невыносимо воняет краской.

— Ну… если не возражаете разделить со мной спальный мешок… — многозначительно улыбнулась Клер, хлопая ресницами.

Джуд слушала их разговор с удивлением и немалой долей зависти. Как же легко умеет сестра обращаться с мужчинами! Но Юэн отвечал с обычным дружелюбием. Ничего из ряда вон выходящего.

Вечер, несмотря на страхи Джуд, имел большой успех. Родители Дарси, Пол и Фиона, тоже пришли. Сначала Юэн жарил бургеры и колбаски, которые все ели с булочками и салатом. Потом подали фрукты и мороженое. Пол принес гитару, и они долго сидели у тлеющего барбекю и пели глупые песни из чрезвычайно обширного репертуара Пола. В половине десятого девочки объявили, что готовы к новым приключениям. Пол и Фиона распрощались. Юэн сварил горячий шоколад. Его пили, глядя на звезды, которые по одной загорались на небе.

— Думаю, моя звезда вон там, — заявила Саммер.

— Дорогая, ты не можешь ее видеть, хотя и права. Она около Арктура в Волопасе.

— Ну и пусть я не вижу! Главное, она меня видит! — парировала Саммер, что очень понравилось Джуд.

— Думаю, она присматривает за тобой, — подала голос Джуд.

— И за мной, — эхом отозвалась Дарси, не совсем понимая, в чем дело.

Клер помогла Дарси и Саммер надеть пижамы и намазала репеллентом, после чего Джуд почитала им сказку из книги, которую принесла с собой Саммер, хотя Клер была не слишком довольна и ушла в дом, хромая сильнее обычного. Девочки выбрали «Рапунцель», поэтому Джуд отрегулировала фонарь и улеглась в постель между ними.

— Жили-были, — начала она, — муж и жена. Они очень хотели ребенка. Жили они по соседству со злой колдуньей и обычно старались держаться от нее подальше. Но однажды женщина выглянула из окна и увидела прекрасный салат, росший в огороде ведьмы. Ей очень захотелось попробовать несколько листочков. Как-то лунной ночью она уговорила мужа нарвать ей салата, но ведьма застала его на месте преступления.

Джуд продолжала читать, как ведьма потребовала либо жизнь мужа, либо их первого ребенка.

— Когда родилась девочка, ведьма забрала ее, дала имя Рапунцель. А когда девочке исполнилось двенадцать лет, ведьма заперла ее в башне без дверей и только с одним окном.

— Почему она это сделала? — спросила Дарси.

— Ведьма считала ее редкостной красавицей и решила никому не отдавать.

— Так нехорошо поступать с человеком, — покачала головой Саммер. — Если бы красавица была свободная, могла бы полюбить ведьму, между прочим.

— Думаю, ведьма была такой мерзкой, что ее никто не любил, — твердо заявила Джуд. — Очень плохо забирать детей у родителей. Ну что, будем читать дальше?

«Рапунцель выросла необыкновенно прекрасной, с густыми длинными золотистыми волосами, которые заплетала в косу. И каждый вечер к башне приходила ведьма и кричала снизу:

— Рапунцель, Рапунцель, спусти свою косу!

Рапунцель расплетала косу, спускала в окно волосы, и ведьма по ним забиралась наверх».

Девочки больше не перебивали ее, и Джуд прочитала, как однажды к башне подъехал принц и был заворожен прекрасным голосом поющей девушки. Когда пришла ведьма, он спрятался за деревом и увидел, как та взбирается наверх по волосам девушки, красивее которой он в жизни не встречал. После ухода ведьмы он встал под окном и крикнул:

— Рапунцель, Рапунцель, спусти свою косу.

Рапунцель распустила волосы и, к своему удивлению, увидела красивого юношу. Конечно, они полюбили друг друга. Много дней принц тайно навещал Рапунцель, и она согласилась стать его женой. Они долго обсуждали, как освободить ее.

— А сейчас самое страшное, — объявила Саммер. — «Однажды, когда ведьма взобралась наверх, девушка пожаловалась, что другой человек не дергает ее за волосы так больно.

Поняв, что проговорилась и выдала возлюбленного, она в ужасе заткнула рукой рот. Ведьма притворилась, будто ничего не заметила, но, спустившись вниз, спряталась в лесу и стала наблюдать. Услышав, как принц зовет Рапунцель и пленница с восторгом отвечает ему, ведьма просто взбесилась. Но потом, немного успокоившись, придумала план. На следующий день она пришла раньше обычного и поднялась в башню по волосам Рапунцель. Схватила девушку, привязала к стулу и одним махом отрезала волосы, а потом прогнала девушку в пустыню».

— Но как Рапунцель спустилась? — недоумевала Дарси.

— Так же как поднялась первый раз. С помощью волшебства, — ответила Джуд.

Принц пришел и долго стоял под деревом, но, не дождавшись ухода ведьмы, пожал плечами и, подступив к окну, позвал девушку. Из окна спустилась шелковистая коса, и он стал подниматься. Но увидел не прекрасное лицо возлюбленной, а морщинистую уродливую физиономию злой колдуньи.

— Проклинаю тебя и предсказываю: больше ты не увидишь свою красавицу, — взвизгнула она и отпустила волосы, так что принц упал в заросли ежевики, где острые шипы, повинуясь приказу ведьмы, выцарапали ему глаза.

Чувствуя перепуганные взгляды девочек, Джуд поспешно прочитала про себя следующий абзац. Нет, конец хороший.

— «Слепой принц бродил в чаще много лет, но добрые люди кормили его и одевали. А он все искал пропавшую жену. Наконец добрался до пустыни и нашел ее. Она жила в убогой хижине вместе с их детьми-близнецами. Рапунцель сразу узнала принца, обняла его, и ее слезы жалости падали в его пустые глазницы. Эти слезы исцелили его. И он увидел ее лицо, постаревшее от бедности и забот, но для него она по-прежнему осталась прекрасной Рапунцель».

Джуд отложила книгу, и все немного помолчали.

— А теперь пора спать, — велела Джуд, любуясь пододеяльником в стиле пэчворк, гармонирующим с рисунками на потолке. — Здесь так чудесно, правда?

— Мм… — промычала Дарси, устраиваясь поуютнее.

Саммер лежала тихо, глядя в потолок. В тусклом свете глаза ее сияли.

— Я так рада, что Рапунцель и принц нашли друг друга, — пробормотала она.

— И что он выздоровел, — поддержала Джуд. — Это история о том, как любовь побеждает все. Конечно, потом они жили не как в сказке, им, возможно, пришлось преодолеть некоторые трудности, но по крайней мере отныне они были все вместе… Итак, что будем делать? Закрыть дверь? Света будет немного, зато теплее. Я ненадолго уйду в коттедж поболтать с Юэном и твоей мамой, Саммер, потом мы ляжем в палатке. И если что, ты нас найдешь.

Саммер сонно кивнула, и Джуд понадеялась, что сегодня кошмары ее не побеспокоят.

Войдя в коттедж, она сразу поняла: что-то случилось. В воздухе витало напряжение. Клер и Юэн одновременно уставились на нее.

«Господи, какие у них несчастные глаза!» — подумала Джуд.

— Что-то не так? — спросила она.

— Нет, все в порядке, — быстро проговорила Клер и отвернулась.

Джуд озадаченно нахмурилась, не понимая, уместно ли ее присутствие.

— Выпейте вина, — почти приказал Юэн.

Она примостилась на краешке нового дивана и попыталась начать ни к чему не обязывающий разговор. Настроение в комнате не улучшилось, и Джуд поставила недопитый стакан на журнальный столик.

— Не возражаете, если я пойду в ванную? Пора спать.

— Мне тоже, — обронила Клер.

Десять минут спустя они вместе вышли в поле. Клер заглянула в кибитку. Девочки мирно спали. Клер молча направилась к палатке. Джуд последовала за ней.

Джуд быстро переоделась в пижаму, натянула носки, залезла в спальный мешок и стала наблюдать, как укладывается сестра.

— Спокойной ночи, — окликнула она.

Клер что-то неразборчиво пробормотала в ответ.

Джуд было на редкость тепло и уютно. Она еще полежала, обдумывая сегодняшние события.

«Что произошло между Клер и Юэном? Странно все это…»

Как ни старалась, она не могла сообразить, в чем дело.

«А мемуары Эстер? Я еще не сказала никому, что в них. Потому что не поняла окончательно, насколько все ужасно и завораживающе одновременно».

 

ГЛАВА 30

Наутро я поднялась рано, оделась в черное и завтракала в одиночестве, когда пришло письмо. Судя по знакомому почерку, оно было от мистера Беллингема. Вернувшись в столовую, я поспешно вскрыла конверт. Содержание письма так ошеломило меня, что я была вынуждена сесть. Именно на такие новости надеялся мой отец. Беллингем настолько заинтересовался работой отца, что сделал доклад в Астрономическом обществе о странной комете, увиденной нами, и намеревался навестить нас через несколько дней. Наше открытие должно получить общественное признание. Но как ужасающе поздно для отца! Наконец я решила, что не брошу исследование. Заменю отца и представлю наше открытие. И не важно, что я всего лишь девушка. Я не скажу Пилкингтонам о визите Беллингема. Если повезет, получу наследство, и к тому времени, как он приедет, они в разочаровании уберутся из дома.

Услышав шаги в передней, я поспешно спрятала письмо в ящик консольного стола. В комнате появился Август и смущенно остановился, держа руку на дверной ручке.

— Матушка еще не спускалась? — нервно спросил он.

— Я не видела.

Мне вдруг стало жалко этого высокого, тощего, похожего на призрак мальчишку, запутавшегося в водовороте материнских амбиций. Он восхищался моим отцом. Кто-то справлялся о его желаниях? Думаю, нет.

День прошел в тумане скорби. Все мы дрожали во время похорон, пока гроб опускали в холодную землю, а потом изображали вежливость и учтивость на поминках в столовой. Поразительно, сколько родственников оказалось у отца, в большинстве престарелые кузины и кузены, приехавшие либо из любопытства, либо из родственных чувств, а может, потому, что были рады поесть за чужой счет. Все это было так грустно и оживлялось исключительно злобными взглядами, которые Алисия посылала мне каждый раз, когда я попадалась ей на глаза.

Когда отъехал последний экипаж с последним убого одетым седоком, я удалилась в библиотеку, чтобы побыть одной. Там я нашла последний журнал наблюдений и провела час-другой, отмечая места, которые нужно будет показать Беллингему.

И тут меня осенило… А ведь надо бы поискать то странное небесное тело. Вдруг оно передвинулось от созвездия Тельца, где я видела его в марте прошлого года, к Близнецам?

Неожиданно мне показалось очень важным выяснить это. Прошлой ночью из убежища своей комнаты я заметила, что небо безоблачно, а зимние звезды светят ярче обычного. И хотя я очень устала, все же горела желанием попробовать именно сегодня.

Ужин состоял из остатков похоронного завтрака. Только дядя Адольфус ел с аппетитом, открыв бутылку лучшего портвейна из скромных отцовских погребов. Остальные в напряженном молчании ковырялись в тарелках. Интересно: получила Алисия письмо от своего мистера Аттикуса? Но даже если так, она мне не скажет. Мистер Уэллборн был на похоронах, но по какой-то причине не пришел потом в Старбро-Холл и не имел возможности поговорить со мной. Мое будущее зависело от борьбы за завещание. Никто не пытался предположить, что случится со мной, если победит Алисия. Вряд ли я смогу остаться в Старбро, даже если бы она позволила. Но куда идти?

Я глотнула портвейна, чтобы согреться и набраться храбрости, и сообщила, что иду в библиотеку, а потом поднимусь к себе.

Запершись в библиотеке, я закончила последние приготовления. Взяла нужные инструменты, журнал и фонарь, но тут же вспомнила о маленькой ручной тележке — она хранилась на конюшне для перевозки дров, соломы и тому подобного. Выждала, пока в доме все успокоятся, и прокралась в темноту. Бросила дворовым собакам хлеб, чтобы не лаяли. Кошечка потерлась о мои ноги, и тепло ее меха и фырканье Кастора и Поллукса в стойлах, сладковатый запах их навоза были так знакомы и утешительны, что я едва не заплакала при мысли, что придется уехать.

У тележки имелись боковые поручни, к которым я привязала свертки. Кроме того, она была такой легкой, что я понесла ее по двору, чтобы избежать грохота колес по камням. Еще мне понадобились толстые перчатки и веревка.

Я принесла астролябию и коробку с зеркалами, крепко привязала их к тележке. Наверху уместился мешок с фонарем, несколькими инструментами поменьше и журналом. Я нащупала в кармане ключ от башни. Пора идти.

К тому времени по небу поплыли облака, значит, нужно спешить, иначе тучи заволокут звезды и ночь пропадет зря. Я потащила маленькую скрипучую тележку по парку, в направлении леса. Задача оказалась не из легких, и груз опасно погромыхивал на каждом повороте. А когда я оказалась на тропинке, колеса стали цепляться за корни и ветки.

Наконец, целую вечность спустя, я добралась до башни, открыла дверь и зажгла фонарь. Пришлось тащить все это наверх. Я дважды взбиралась по лестнице и открывала дверцу люка, чтобы вытащить все на крышу. И сумела сделать это, не поскользнувшись и ничего не уронив.

Наконец я снова спустилась за последним свертком. Но, уже поднимаясь наверх, услышала скрип и остановилась, охваченная ужасом. Прежде чем я решила, что делать, дверь захлопнулась и в скважине повернулся ключ.

Меня заперли! Но где опасность? В башне или за дверью? Визг металла о металл говорил о том, что кто-то задвинул засов с улицы. Я слетела вниз, ушибаясь и крича, и стала бить в дверь кулаками. Подождала и снова стала колотить. И снова подождала. Никого и ничего.

И это конец. Настоящий. Как обидно! Остался еще один листок, залитый слезами и смятый. На нем Эстер впопыхах нацарапала три коротких предложения.

Джуд прочитала их несколько раз и сейчас попыталась припомнить. Да, вот оно: «Я пробыла здесь три дня без воды, еды и огня. Боюсь умереть в одиночестве».

В голове словно звучал голос Эстер.

Джуд заснула, и с ней случилось то же самое, что в последний раз, когда она читала о строительстве библиотеки. Она была вместе с Эстер и переживала то же, что и она…

В первую ночь Эстер твердила себе, что утром все образуется. Тот, кто закрыл двери, вернется, все объяснит и выпустит ее… Это какая-то шутка, или случайность, или кто-то хочет ее напугать. Кто же последовал за нею к башне? Возможно, егерь, решивший, что если хозяин умер, в башню забрался вор. Или это проделки Алисии.

Она упорно обдумывала случившееся. Ее будут искать. Сьюзен поднимет тревогу. И Сэм с Мэттом…

Наконец, собравшись с силами, Эстер занялась тем, зачем пришла. Отодвинула навес, вставила зеркало в телескоп и принялась искать на небе любопытный объект. Но ничего не увидела. Был уже конец года, и луна затеняла звезды. Кроме того, густые облака затянули небо. Пошел легкий снежок. Эстер натянула перчатки, стала ловить снежинки и жадно слизывать. Потом спустилась в комнату и свернулась клубочком на маленьком матрасе, который оставил здесь отец. Он был влажным, но Эстер прикрыла его куском ткани и завернулась в плащ. Спала она плохо.

Утро выдалось мрачным и холодным, в воздухе пахло металлом. Эстер взобралась на крышу, но увидела лишь густой туман. Позвала на помощь, но туман гасил голос. Никто ей не ответил. Она сползла вниз и снова попробовала открыть дверь. Колотилась в нее, кричала, но дверь была сколочена на совесть, и все попытки открыть ее не принесли успеха.

Она снова поднялась наверх, вынула журнал и вырвала несколько страниц. На каждой написала записку. Нашла два маленьких камешка и обломок кирпича, завернула каждый в клочок бумаги с запиской и сбросила с крыши, молясь, чтобы хоть один попал в руки доброго человека. Если вечером она все еще будет здесь — страшно подумать о таком, — можно зажечь свечку, но их осталось только две и немного огарков.

Она бродила по комнате, не зная, что делать. Паника то захлестывала, то отступала ненадолго. Но Эстер старалась подавить страх. Дважды начинала рыдать, но, успокоившись, твердо сказала, что так не пойдет. Она переживет это несчастье. Тот, кто обрек ее на смерть, не восторжествует.

Изуродованный журнал лежал на столе. В шкафу стояла чернильница и хранилось несколько перьев. Как это бывало раньше, чернила успели замерзнуть. Эстер согрела чернильницу в руках, схватила перо и подвинула к себе журнал. Подобно сэру Уотеру Рали и Джону Баньяну она сохранит рассудок, написав мемуары. Историю своей жизни. И если ее найдут слишком поздно, то узнают правду.

Она начала писать:

Мемуары Эстер Уикем…

Три дня Эстер описывала детали своей короткой мужественной жизни, проведенной в Старбро-Холле и деревне. В свои пятнадцать с половиной лет она почти не выезжала за пределы поместья, никогда не видела Норидж с его прекрасным Норманским собором, не побывала в Ярмуте, особенно в те дни, когда рыбаки выходят на ловлю сельди, не любовалась, как разбивается о берег прибой Северного моря. Но наблюдала величайшие тайны Вселенной, изучала бесконечные небеса, видела другие планеты и звезды, подмигивающие ей сверху, с расстояния миллионов миль и миллионов световых лет…

Она молода, но мудра не по годам. Девочка, не знающая своего начала, которой скоро предстоит увидеть свой конец.

Она закончила рассказ с горьким чувством скорби, потому что потеряла человека, которого считала отцом. Он спас ее, и они любили друг друга. У нее смертной болью сжалось сердце, когда она вспомнила, что именно сегодня должен приехать Джозайя Беллингем.

Они так и не увидятся. Он не узнает о великом открытии, сделанном отцом и Эстер! Она и это потеряла.

Наконец, уже в сумерках, Эстер отложила перо. Осталась одна свеча и немного масла. Сегодня она выставит фонарь на окно и понадеется, что кто-то его увидит.

Тем временем в кибитке Саммер тоже видела сон. Один раз она вскрикнула, но и Джуд, и Клер просто пошевелились во сне.

И сон об Эстер стал явью…

Утром, когда женщины проснулись, оказалось, что Саммер Клер Китинг исчезла.

 

ГЛАВА 31

Настало утро. Джуд слышала, как сестра проснулась и выползла наружу. Джуд неловко перевернулась на спину: матрас определенно пропускал воздух. В палатке было жарко, и она всю ночь ворочалась. В памяти сохранились остатки сна, полного ужасов и невозвратной потери.

Она неожиданно вспомнила неприятную историю, когда она увидела Клер, сидящую на новом диване Юэна. Повсюду стояли пустые стаканы, а Юэн неловко приткнулся у окна, с бутылкой светлого пива в руке. Никто ничего не объяснил Джуд, но та была уверена: произошло что-то не слишком приятное. Они обрадовались, когда Джуд решила идти спать, и быстро последовали ее примеру.

— Дарси, где Саммер? — донесся голос Клер. — Пошла в туалет?

— Не знаю.

— Пойду посмотрю.

Легкое беспокойство кольнуло в сердце Джуд. Беспокойство, каким-то образом связанное с ее сном.

Она освободилась от спального мешка, сунула ноги в кроссовки и прямо в пижаме выползла из палатки и подошла к кибитке, где на кровати сидела Дарси с пальцем во рту.

— Привет. Хорошо спала, дорогая? — спросила Джуд.

— Угу. А где Саммер?

— Думаю… — начала Джуд.

— Джуд, я не могу найти Саммер, — перебила ее Клер.

Сестра запыхалась. Она уже пробежала по лугу, заглянула в кибитку и коттедж.

— Она не…

— Ее нет в коттедже. Юэн не видел.

Словно услышав свое имя, появился Юэн, усталый и небритый, на ходу натягивая футболку на загорелый торс.

— Нашли?

Клер поспешно покачала головой. Она выглядела встревоженной.

— Саммер! — позвала Джуд и побежала по лугу.

Все последовали ее примеру.

— Животные! — воскликнула Джуд и побежала к клеткам. Но Саммер не оказалось и там.

Клер побледнела, в голосе звучали непролитые слезы. Джуд терзали дурные предчувствия.

Они снова обыскали коттедж. Юэн прочесал сад. Дарси тащилась за ними, жалостно шмыгая носом. Клер все сильнее переживала, даже злилась, и громко звала дочь. Дыхание со свистом вырывалось у нее из груди. Юэн позвонил сестре, та пообещала немедленно приехать. Потом он отвел Дарси в кибитку, а Джуд принесла еды и стала осторожно расспрашивать девочку.

— Ты видела Саммер сегодня утром?

— Нет.

— А ночью просыпалась?

— Нет, да, может быть.

Когда Юэн спросил еще раз, Дарси уткнулась личиком ему в грудь и яростно помотала головой.

— Не знаю, — заплакала она.

Юэн глянул на Джуд. Похоже, за эти минуты он постарел на несколько лет, но умудрялся сохранять спокойствие.

— Дарси, — мягко спросил он, — ты видела Саммер после ухода Джуд вчерашней ночью? Она что-то говорила тебе?

— Не помню, не помню, — забормотала Дарси и снова заплакала.

Юэн обнял ее и стал вытирать лицо бумажной салфеткой.

— Не волнуйся, дорогая, мы ее найдем, — утешила Джуд. — Юэн, я пойду, помогу Клер. — Она встала. — Не пора ли звонить в полицию?

— В подобных случаях нельзя терять времени. — Юэн кивнул.

«В подобных случаях» — больно отозвалось в сердце.

Кровь отлила от лица Джуд.

«Неужели Саммер… Нет-нет, она просто пошла прогуляться», — твердила про себя Джуд.

— Возьмите мой телефон, — хрипло говорила она. — Позвоните сами, а я пойду, скажу Клер.

Джуд выбежала на луг и увидела, как к дому подкатила машина Фионы. Клер стояла у ворот. Лицо осунулось, сестра постарела на глазах.

— Клер, дорогая, — прошептала Фиона, устремившись к ней.

— Клер, Юэн звонит в полицию, — тихо сообщила Джуд, обнимая сестру.

«Какая она легкая и тоненькая!» — мелькнула мысль.

Клер, не сопротивляясь, позволила увести себя к кибитке.

— Они уже едут, — вздохнул Юэн.

— Послушайте, а можем мы воссоздать картину случившегося? Кто последним видел Саммер?

— Перед тем как идти спать, мы заглянули в кибитку, верно, Клер?

Клер кивнула, но глаза у нее были стеклянные, хотя она постоянно обшаривала взглядом луг, словно в надежде, что Саммер в любой момент может появиться: красивое личико заляпано ежевичным соком, медовые волосы спутались, в руке росистый букетик полевых цветов.

— И они обе были на месте?

— Думаю, да…

Джуд старалась вспомнить, что видела… Да, две головки на подушках, и рука Саммер бессильно свесилась с кровати.

— Она нервничала или волновалась, прежде чем заснуть?

Джуд покачала головой.

— Я читала им сказку о Рапунцель.

Она перевернула страницу. На одной картинке была изображена злая колдунья с острым подбородком и горбатым носом, на другой — прекрасная девочка, на третьей — принц с лицом, исцарапанным шипами.

— Ты читала ей это?! — вскрикнула Клер. — Неудивительно, что у нее начались кошмары.

Юэн уставился на Клер, пораженный таким взрывом.

— Ш-ш-ш… не стоит никого осуждать, — успокаивающе произнес он. — Это не поможет.

Джуд потрясенно молчала. Неужели сказка так расстроила Саммер, что она сбежала? Если действительно сбежала. Но ее можно найти и привести домой. И все равно мысль о том, что родная сестра может винить ее в исчезновении дочери была невыносима.

Она не могла смотреть на Клер, и поэтому на глаза попалась книга. Теперь ей казалось, что картинки к этой сказке — самые страшные. Что, если Саммер испугалась, увидев их, и расстроилась настолько, что сбежала? Но не разумнее было бы позвать на помощь? Очевидно, она была слишком напугана, чтобы сделать это…

Появилась полиция: женщина-сержант со странным именем Брайд и констебль, выглядевший мальчишкой. Они выслушали историю несколько раз, от Клер, Джуд и Юэна, задали полагающиеся вопросы и снова обыскали все вокруг.

Наконец Юэн не выдержал:

— Ее здесь нет, черт возьми, и нужно организовать поиски!

— Конечно, сэр, мы просто стараемся установить, с чем имеем дело, — пояснила сержант Брайд.

Затем она и констебль пошли в лес, который начинался сразу за лугом. Юэн вернулся в комнату и сказал, что сержант с кем-то разговаривала по телефону.

— Нужно искать, — пробормотала Клер. В ее глазах плескалось безумие.

— Сядьте, — приказал Юэн. — Вы не в том состоянии, чтобы бегать по лесу.

— У меня идея, — вмешалась Джуд.

Все это время она пыталась вспомнить что-то связанное со сном.

— Не могла она подняться на башню?

— Зачем? Она боялась и близко туда подойти, — возразил Юэн.

— Знаю, но думаю… Я читала прошлой ночью о запертой в башне Рапунцель. Может, тут есть какая-то связь?

— Нет. Впрочем, отсюда до башни совсем недалеко.

— Хочешь сказать, башня зовет ее или что-то в этом роде? — невесело рассмеялась Фиона.

— Вряд ли, — выдавил Юэн.

— О, какая разница?! — вскрикнула Клер. — Идиотская мысль, но все же мысль! Пойдем же и посмотрим.

В комнату вошли полицейские.

— Я говорила с главным управлением. Они порекомендовали организовать поисковую экспедицию, — объявила Брайд.

— О Боже, — выдохнула Клер и рухнула на стул.

— Нужно обойти ваших соседей, сэр, и попросить их выйти на поиски, — обратилась сержант к Юэну.

— У меня не очень много соседей… только жители Старбро-Холла и фермы Старбро-Холл на дороге, ведущей к деревне. И еще один коттедж между фермой и деревней. Я не знаю имен владельцев.

— Я пойду на башню вместе с Клер, — вызвалась Джуд. — Мы пойдем пешком, на случай… если что-нибудь увидим по дороге. Мы боимся, что она страдает лунатизмом. — Джуд решила, что должна объяснить сержанту подробности снов.

Они скептически уставились на нее. Но сержант велела констеблю сопровождать их.

— Это единственная версия, которая у нас есть, — добавила сержант.

— Мы не проверили, вся ли одежда на месте! — внезапно воскликнула Клер. — Не могла же она уйти босиком.

Джуд подумала, останавливаются ли лунатики, чтобы надеть туфли, но Клер помчалась к кибитке, и Джуд поспешила следом. Оказалось, Клер сидит на кровати с капри и футболкой Саммер на коленях, прижимая к лицу маленький кардиган дочери.

— Босоножек нет! — радостно воскликнула Клер, услышав шаги Джуд. — Хороший знак, верно? — В ее глазах снова появилось отчаяние.

— Уверена, что хороший, — утешила Джуд. — Пойдем, посмотрим.

Констебль куда-то исчез, и сестры побежали на тропу, ведущую к башне. Джуд держала Клер за руку, пока они не оказались у начала тропы. Джуд остановилась.

«Неужели ребенок действительно отважился пуститься в путь по этой заросшей темной тропе?! — ужаснулась она. — Или Саммер бродила по лесу, пока не нашла дорогу покороче и полегче? Думай, — велела она себе. — Вероятно, лучше пойти по тропе и вернуться по дороге».

— Сюда. — Джуд решительно тряхнула головой и потащила сестру.

Тропа заросла еще гуще, крапива жглась нещадно, а шипы ежевики безжалостно кололись. Вряд ли Саммер смогла здесь пробраться.

Клер, очевидно, считала так же.

— Мы не туда идем. Давай вернемся.

Джуд остановилась. Тропа выглядела так, словно здесь годами никто не проходил.

Сзади раздался крик, и на тропу вломился Юэн, давя ветки и стебли крапивы.

— Нужно продолжать идти, — заявил он. — Так быстрее, чем окольным путем.

Как и в прошлый раз, тропа постепенно расширилась, и когда они добрались до страшной виселицы егеря, Клер пронзительно вскрикнула.

— Боже! Надеюсь, она этого не видела! Наверняка перепугалась бы до смерти.

Не было никаких свидетельств того, что девочка появлялась здесь. Они вышли на поляну, и сердце Джуд наполнилось надеждой.

— Смотрите! — крикнул Юэн.

Дверь башни была распахнута. Клер, неуклюже подскакивая, похромала к башне. Юэн догнал ее и стал подниматься наверх. Джуд помогала сестре, не зная, что ждет их наверху. Но, увидев лицо Юэна, они все поняли. Саммер здесь нет.

— О Господи! — Клер повалилась на пол, тяжело, прерывисто дыша.

Джуд пыталась утешить ее. Юэн тем временем взобрался на крышу.

— Не думаю, что кто-то здесь был. Просто на всякий случай.

Он открыл дверь люка, и в комнату проник солнечный луч, упав на женщин, будто рука Господа на средневековой картине. Ослепленная Джуд мигала, словно очутившись в другой реальности. Другой кошмарной реальности. Если Саммер не найдут, как они будут жить…

— Никого, — пропыхтел Юэн.

Она не столько увидела, сколько услышала, как он закрыл люк, и когда золотистые арабески исчезли, вдруг поняла, что смотрит на то место, где вынут кирпич. На бывший тайник.

— Саммер была здесь! — воскликнула Джуд, подбежав к тайнику. — Мы оставили его закрытым. Но как она узнала?

— Понятия не имею, — пожал плечами Юэн, спускаясь с лестницы. — Я ей не говорил. И внутри ничего нет. Что же она искала?

— И откуда нам знать, что это была именно Саммер? — вскрикнула Клер. — Это мог быть кто-то другой. Саммер боялась этого места. И не пришла бы сюда одна и по своей воле.

Ее слова повисли в воздухе. У всех возникла одна мысль: что, если она была не одна… Что, если кто-то привел ее сюда… силой?

— Абсурд, — пробормотал Юэн. — Кому еще известно об этом месте и тайнике? Глупо думать, что кто-то…

Джуд лихорадочно размышляла. Кому еще это известно, не считая бабушки? Она с трудом перечислила всех, кого встречала в Старбро. Кто мог пронюхать о тайнике и кому до него дело? Все это не имело смысла. Клер, очевидно, считала так же, хотя никогда раньше здесь не была и понимала еще меньше, чем сестра.

— Мы по-прежнему не можем сказать определенно, что Саммер была здесь ночью, верно?

— Или утром, — рассеянно пробормотал Юэн.

Он стал обыскивать комнату в поисках следов, но ничего не обнаружил.

Джуд помогла Клер подняться. Сестра отчаялась и тупо смотрела в пол. Джуд проследила за направлением ее взгляда. У стены на лестничной площадке белела кучка раздавленной штукатурки. В середине виднелся идеальный отпечаток очень маленькой туфельки.

— Не дотрагивайся, — настоятельно прошептала Джуд. — Нам лучше уйти на случай, если полиция…

Клер и Юэн уставились на нее недоуменно.

— Думаю, Джуд права, — медленно выговорил Юэн. — Клер, нужно уйти, ничего здесь не потревожив.

Они помогли Клер спуститься и, держа ее за руки, вывели на полянку, тем маршрутом, который показал Юэн, когда Джуд впервые появилась здесь. Джуд обшаривала глазами окрестности, а когда они добрели до дороги, рядом остановилась патрульная машина. Юэн повел констеблей обратно к башне, женщины пошли к коттеджу.

У ворот дома стоял полицейский фургон, патрульная машина и несколько автомобилей. Полицейский держал на поводке немецкую овчарку, а сержант успела организовать поисковую команду, включая Роберта и фермера Стива. Фионе позволили отвезти Дарси домой. Клер послали за одеждой Саммер, чтобы дать понюхать собаке, после чего женщинам велели сидеть в гостиной на диване и отвечать на вопросы детектива.

Джуд старалась не слушать, как окружающие обсуждают карты, говорят о канавах и ливневых стоках, как потрескивают полицейские рации, доносятся обрывки информации о передвижениях Саммер в прошлую ночь.

Время тянулось агонизирующе медленно, и все же Джуд не хотела, чтобы часы проходили быстрее. Чем дольше Саммер отсутствует, тем страшнее прогноз.

— Почему ее не могут найти? — рыдала Клер.

Джуд в душе с ней соглашалась.

Через несколько часов вернулся Юэн с молодым констеблем. Он тихо объяснил, что башню, как предполагаемое место преступления, огородили сине-белой полицейской лентой. Внутри работал эксперт. От этой новости кровь отлила от лица Клер. Она словно окаменела, превратилась в фарфоровую куклу.

Джуд, встревоженная не меньше сестры, решала, что делать.

«Может, позвонить матери?»

Сначала она выбросила из головы эту мысль. Но когда появились журналисты и репортеры местной телестудии, поняла, что нужно объясниться с Валери, прежде чем та все узнает от других. Она позвонила в Испанию, но услышала автоответчик и попросила перезвонить: все, что могла сделать на тот момент.

Детектив снова стал допрашивать Джуд, Клер и Юэна, уточняя одни и те же факты, и Джуд, несмотря на недовольные взгляды Клер, коротко рассказала о кошмарах Саммер и ее невероятных познаниях об очень давнем прошлом. Мужчина явно не знал, как это истолковать, но сделал все возможное.

— Значит, говорите, она могла испугаться, когда вы прочитали ей волшебную сказку, и с ней случился приступ лунатизма или что-то в этом роде? — уточнил он.

— Возможно. Но…

«Если бы только я вспомнила, что именно видела прошлой ночью…»

— Послушайте, я знаю, звучит глупо, но она могла уйти… не знаю… В связи с той историей, о которой я вам рассказала. Она была захвачена сказкой, казавшейся ей такой реальной.

— Девушка из восемнадцатого века, — расстроился он. — Звучит немного странно.

Джуд поняла, что полицейский скептически отнесся к ее словам. Да и трудно его осуждать.

Но после ухода стража порядка Клер яростно набросилась на сестру:

— Перестань нести чушь! Неужели не понимаешь, он не поверил ни единому слову! Это безумие!

— Клер, мы уже говорили об этом раньше, и ты согласилась…

— Я ни на что не соглашалась. Если бы ты не заварила эту кашу, Саммер не расстроилась бы!

Клер посмотрела на Юэна.

Тот встал и коротко бросил:

— Пойду помогу искать. Не могу сидеть здесь.

— Вы тоже виноваты! — набросилась на него Клер. — Это вы повели ее в башню, из-за этого у Саммер начались кошмары. И она не пошла бы вчера туда по своей воле! Она ненавидела это место! Кто-то, должно быть, отвел ее. — Она уставилась на Юэна так, что тот сжался. — Может, вы и повели ее. Насколько мне известно, это были вы.

Последовало гробовое молчание.

— Спасибо за такую уверенность, — выговорил наконец Юэн. — Но теперь я иду на поиски вашей дочери.

— Клер, как ты можешь говорить такое? — хрипло прошептала Джуд. — Ты же понимаешь, это бред.

— Это ты несешь бред, — с горечью бросила Клер и, закрыв лицо руками, разрыдалась.

Прошел день, потом ночь, которую они снова провели в палатке, потому что Клер хотела быть ближе к месту, где в последний раз видела Саммер.

Они почти не спали. Перед рассветом Джуд окончательно проснулась и услышала, как плачет Клер. Она подвинулась к сестре, и Клер, как ни удивительно, позволила утешить себя. Сама Клер никогда не утешала Джуд, когда та плакала. Правда, однажды, после смерти Марка, она прижала к себе Джуд, и та рыдала у нее на плече, это был естественный порыв. Джуд впервые после трагедии позволила себе выразить чувства. Но теперь человек, которого Клер любила больше всего на свете, был потерян для нее, и сестры могли цепляться только друг за друга. Джуд раньше не видела Клер в таком отчаянии и надеялась больше никогда не увидеть.

«Неужели только вчера я сгорала от ревности к Клер?»

Казалось, это было так давно, и теперь Джуд не ревновала, не испытывала жалости, она переживала вместе с Клер за Саммер и молила Господа, чтобы с девочкой все было в порядке. Саммер бесконечно дорога обеим. И теперь есть опасность потерять родного человека.

И в этот момент, момент истины, Джуд посмела спросить о том, что раньше не осмеливалась облечь в сознательную мысль:

— Клер, я знаю, это глупо, но пару ночей назад мне пришла в голову абсурдная мысль. Ты скажешь, я спятила, но отец Саммер — это Марк?

Молчание тянулось бесконечно. Наконец Клер откашлялась.

— Ты рехнулась. Как вообще до такого додумалась?

Она отвернулась, а Джуд охватила волна отчаяния.

На рассвете прибыло полицейское подкрепление, и поиски возобновились. Настроение было мрачным, окружающие поговаривали о похищении. След на башне мог указывать на то, что Саммер пришла туда сама или ее привели насильно. Джуд подслушала, как детектив говорил, «что следов борьбы не обнаружено», но почему-то утешением это не казалось.

Акценты полицейских допросов тоже сместились. Кого знала Саммер? Кого знали Клер и Джуд? Пользовалась ли Саммер Интернетом? Она куда-то ходила сама?

Джуд не могла понять по непроницаемым лицам полицейских, помогают чем-то их ответы или нет.

В самый разгар суматохи Джуд надумала позвонить Шанталь. Ее утешил сам звук теплого женского голоса.

— Я молилась за малышку. Уверена, ее благополучно найдут. Не теряйте надежду.

Джуд была вынуждена распрощаться, потому что ее собственный голос постоянно прерывался.

На следующий день вернулся обессиленный Юэн. И сразу сел, сцепив руки. Клер не желала смотреть на него.

— Я буду искать, искать, искать, пока мы не найдем ее, — выдохнул он. — Я приведу ее к вам, Клер.

Та пожала плечами.

Вечером пришли детектив и молодой констебль и официально попросили Юэна проехать в полицейский участок для допроса. Его заверили, что обвинение не будет предъявлено. Юэн, даже не умывшись, пошел за ними. Под вспышки камер его посадили в патрульную машину и увезли.

— Клер, иногда я действительно ненавижу тебя, — прошептала Джуд, чтобы сестра не услышала. По ее лицу лились слезы.

Она точно знала, что Юэн не имеет отношения к исчезновению Саммер. Перебирая события того вечера, она чувствовала: что-то ускользает от нее. Что-то связанное с башней…

 

ГЛАВА 32

Саммер думала: как это чудесно — провести ночь в кибитке, вдыхать знакомый запах раскрашенного дерева, пытаться разобрать рисунки на потолке, все еще слабо видимые в умирающем вечернем свете. Ей было тепло и уютно, и лучшая подруга Дарси мирно похрапывала рядом.

Саммер вспомнила историю, прочитанную тетей Джуд, и представила себя Рапунцель в башне, но решила, что никому не позволила бы сделать с ней такое, и вместо этого вообразила себя принцем, который спасает любимую от зла. И с этой довольно приятной мыслью заснула.

И увидела сон. Но не тот, прежний, в котором бежала по лесу. И она не звала маму, а бежала кому-то на помощь. Тому, кто находится в опасности. Его нужно найти. Все дело в башне, она это знала. Нужно добраться туда и помочь.

Не просыпаясь, Саммер села в постели, откинула одеяло и спустила ноги на пол. Палец на что-то наткнулся. Туфля.

Саммер нагнулась и схватила ее. Натянула на ногу, пошарила, нашла вторую и обулась. Она знала, как попасть в башню отсюда, и теперь прошла мимо палатки и побежала по лугу, испуганная, но не слишком, потому что, подобно принцу, должна сегодня быть храброй.

Совы, шуршащие в клетке, видели ее, но она их не заметила. Свернула налево и добралась до развилки, откуда начиналась Фоксхолл-лейн, потому что знала, дорога будет трудной и каменистой.

Саммер еще сильнее чувствовала настойчивый зов из башни. Она не слишком хотела идти — там страшно. Но частью сознания понимала, что должна найти Эстер и помочь. Пока не поздно.

Под деревьями было очень темно и туманно, и Саммер пробрал озноб. Но потом туман рассеялся, и она ясно увидела дорогу. Пробежала мимо фургонов на Фоксхолл-лейн, и в голове откуда-то всплыло слово «Роуэн».

Она все шла и шла, потому что из книг помнила: иногда приходится делать то, чего боишься больше всего.

Дверь в башню оказалась незапертой и легко открылась. Девочка стала взбираться по крепким кирпичным ступеням.

Должно быть, уже в начале первого Эстер услышала, как в скважине повернулся ключ. Искру надежды немедленно пригасил страх, когда на лестнице зазвучали медленные шаги. Вошедший мужчина опустил фонарь, и она ахнула от облегчения.

— О, мистер Тротвуд, это вы?

Он глянул на нее настороженно, но без удивления.

— Меня заперли, — поспешно объяснила Эстер, стараясь, чтобы голос не дрогнул. — Не знаю кто. Наверное, все вы меня ищете и увидели свет.

Мистер Тротвуд проигнорировал ее, но поднял фонарь повыше, чтобы осмотреть комнату, и, конечно, заметил матрас и открытый журнал на столе. Лицо его стало жестким.

— Полагаю, вы голодны.

— Да. Я ничего не ела три дня.

— И замерзли.

— Так и есть.

Его поведение было настолько странным, что она покрепче закуталась в плащ, словно искала в нем защиту.

Он хмыкнул и уронил на пол принесенный с собой мешок.

— Мистер Тротвуд, спасибо, что спасли меня, но не пора ли нам идти? — Она шагнула к порогу.

— Не так быстро, — очень тихо сказал он, схватив ее за руку.

Эстер сжалась от страха.

— Ты сильно мешаешь госпоже одним своим присутствием.

— Что? Так это вы заперли меня здесь?

— Нет, — покачал Тротвуд головой. — Но кто-то сделал доброе дело, не так ли? Пойдем, — рявкнул он, заломив ей руку за спину. — Наверх! Вот так, молодец девочка. — Он подтолкнул ее к лестнице.

— Нет! — крикнула Эстер. — Оставьте меня!

Но его жилистая ладонь зажала ей рот.

— Ты, маленькая выскочка, не строй из себя недотрогу! — прошипел Тротвуд и потащил ее наверх.

Каждый шаг давался ему с огромным трудом, потому что Эстер яростно сопротивлялась и пыталась кричать. Наконец негодяй вытолкнул ее на крышу.

— Сейчас полетишь вниз, — прохрипел он, подтаскивая Эстер к парапету. — И тогда все скажут: бедняжка так тосковала по отцу, что не вынесла разлуки… Вот и все. Ты здесь всем осточертела, они будут только рады от тебя избавиться!

Но вдруг он вскрикнул и отбрыкнулся, едва не отпустив девушку. Кто-то впился зубами ему в ногу! Развернувшись, Тротвуд увидел тощую оборванную девчонку. Откуда она взялась? Он снова пнул ее, и она покатилась по полу. Лунный свет упал на ее лицо, и Эстер с удивлением узнала… цыганку.

Пока незваная гостья отвлекала внимание Тротвуда, Эстер воспользовалась возможностью и укусила его в ладонь. Тротвуд с воплем отдернул руку. Она вывернулась из его лап и отступила, споткнувшись о штатив телескопа, и едва не упала. Злодей надвинулся на нее. Эстер схватила телескоп, выдернула штатив и размахнулась, как дубинкой. Тротвуд протянул руки, чтобы вырвать у нее телескоп, но Роуэн обхватила его за ноги так, что он пошатнулся. В эту минуту Эстер ударила его по плечу своим оружием. Тротвуд попятился, но быстро обрел равновесие и оттолкнул ногой Роуэн. Та поднялась и встала рядом с Эстер. Тротвуд вновь отступил и стал боком подбираться к Роуэн.

То, что случилось потом, стало полным сюрпризом для всех. Негодяй зацепился ногой за кольцо в крышке люка, отшатнулся и с громким треском ударился головой о парапет. Несколько секунд лежал, подобно Голиафу, пораженному камнем из пращи Давида. Кровь струилась из раны в затылке.

Наконец Тротвуд очнулся и сел, ошеломленно моргая, но девочки уже успели пробежать мимо и скатились по лестнице, как испуганные мышки. Роуэн бежала первой. Эстер захлопнула крышку люка и задвинула засов. Несколько минут они, прижавшись друг к другу, слушали стук и проклятия. Но вскоре все стихло. И снова раздался глухой удар, шорох и стон. Потом — молчание.

Девочки переглянулись. Глаза цыганки казались неправдоподобно огромными на худом лице. Она осторожно погладила Эстер по руке.

— Как ты нашла меня? — спросила Эстер. — Я так тебе рада!

Девочка пробормотала что-то неразборчивое, а когда Эстер непонимающе нахмурилась, изобразила небольшую сцену.

Эстер кивнула:

— Ты спала и кто-то разбудил тебя? Нет, ты видела сон!

Девочка кивнула и знаком показала, как бежала и задыхалась.

— Ты примчалась так быстро, как смогла? Спасибо тебе!

Девочка вынула из кармана обломок кирпича, завернутый в записку Эстер. Бумага промокла, слова были неразборчивы.

— Да. Это мое. Спасибо тебе огромное!

Они прислушались, не донесется ли что-то с крыши, но все было спокойно. И тут Эстер заметила мешок мистера Тротвуда. К веревке было привязано тельце кролика. Эстер поспешно развязала мешок в надежде найти еду. Внутри оказался пистолет и кусок фруктового пирога в салфетке. Она положила пистолет на стол рядом с журналом. Отвязала кролика, отдала девочке, широко улыбнувшейся от удовольствия, и разделила пирог на две части. Обе жадно съели свою долю.

Эстер взяла пистолет. Она никогда раньше не держала в руках оружие, но теперь положила палец на курок и дрожащей рукой прицелилась в окно.

«Да, если придется, я смогу это сделать», — подумала Эстер.

Она подошла к лестнице, отодвинула засов люка и попыталась открыть дверцу. Но та не поддавалась, видно, что-то ее держало. Эстер бросила попытки и спустилась в комнату, с облегчением положив пистолет в стол. Она сама не понимала, чего хочет. Спасти Тротвуда? Привести вниз под дулом пистолета?

Тротвуд подтвердил худшие подозрения.

«Алисия хочет не только лишить меня наследства, но и избавиться навеки. И Тротвуд — союзник в преступлении. И кто еще из слуг на их стороне? Явно не Сьюзен, которая любила меня, как дочь. И трудно представить своими врагами мистера Корбетта, миссис Годстоун или Бетси…»

Но чем больше Эстер думала об этом, тем сильнее пугалась возможности вернуться домой. У нее не было влиятельных друзей, и теперь возникла проблема с Тротвудом, мертвым или умирающим на крыше башни. Конечно, это несчастный случай. Он поскользнулся и разбил голову, но девочек могут обвинить в убийстве, и это плохо кончится.

Цыганка доела пирог и принялась шарить в боковых карманах мешка Тротвуда. Но отыскала только пару сморщенных яблок. Одно отдала Эстер и принялась грызть другое, громко чавкая. Эстер зачарованно наблюдала, как двигаются ее маленькие белые зубки. Шарф сполз с головы цыганки, и Эстер заметила, что волосы у корней светлее, но по большей части вымазаны грязью или дегтем.

Заметив ее любопытный взгляд, девочка поспешно натянула шарф.

Эстер принялась бродить по комнате, потирая руки, чтобы согреться. Но мысли вихрились, подобно снежинкам за окном.

«Что делать? Идти некуда. Слуги не помогут. Мэтт… Нельзя подвергать его опасности…»

Только сейчас она осознала всю степень своего одиночества.

— Эстер, — окликнула девочка и, добавив что-то на непонятном языке, показала на лестницу.

— Хочешь пойти со мной? — спросила Эстер.

Цыганка кивнула. Эстер сунула пистолет в мешок и принялась собирать все свидетельства своего пребывания здесь. Убрала чернильницу в шкаф, положила все принесенное с собой в мешок. Подумала, что делать с журналом. Завернула его в клеенку, чтобы спрятать в тайник. Открыла и увидела шкатулку с колье. Эстер совсем о нем забыла. Но сейчас оно может пригодиться.

Она открыла крышку шкатулки, вытащила звездную цепь. Сердце, как всегда, радостно сжалось при виде драгоценности. Эстер поспешно расстегнула плащ и надела колье на шею, краем глаза наблюдая удивление Роуэн. Шкатулка легла в мешок, но тут возникла проблема, как втиснуть журнал в тайник.

Девушка в нерешительности огляделась. Журнал, свидетельство открытия, бесценен, но принадлежит дому.

«Оставлю его в шкафу. Никто не узнает, сколько он пробыл здесь», — решила Эстер.

Она положила журнал на стол и вырвала страницы, написанные за последние несколько дней. Завернула в клеенку и положила в мешок. Потом, в последний раз оглядев комнату, спустилась вниз за цыганкой.

Шел густой снег, хотя ветер улегся. Они нагрузили маленькую тележку и пошли через поляну, зная, что снег заметет следы. Один раз Эстер поскользнулась, упала, и когда Роуэн помогала ей вставать, колье упало на землю. Держа в зубах перчатку, Эстер поискала колье, зацепившееся за кружево платья, рывком высвободила и сжала в руке, как почти четырнадцать лет назад.

Девочки исчезли в лесу. Единственным доказательством пребывания Эстер в башне была маленькая золотая звездочка, подмигивающая в слабом свете.

Проснувшись, Саммер обнаружила, что лежит под деревом, свернувшись клубочком. Ранние рассветные лучи только-только начали проникать сквозь листву. Она проснулась от холода. Остатки сна улетучились от страха и удивления. Саммер села и с плачем позвала мать. Но никто не ответил. Тогда девочка бросилась на землю и свернулась подобно гусенице, ожидающей, пока минует опасность. Слезы текли по щекам. Некоторое время она то засыпала, то просыпалась. Затем ощутила легчайшее прикосновение к плечу, как ласка упавшего листа.

«Мама?»

Она подняла голову, но сначала никого не увидела. Потом услышала смешок и уловила движение за соседним деревом.

«Нет, не мама».

Любопытство перевесило страх. Саммер встала. Ребенок, — если это ребенок, — перебежал под второе дерево, но Саммер уловила движение и не видела самой девочки — она только чувствовала, что это девочка.

— Кто ты? — окликнула Саммер. И тут же пролепетала: — Я хочу маму.

Девочка, кажется, поманила ее, потому что листья пошевелились, снова раздался смешок, уже дальше по тропе. Саммер пошла за ней.

— Куда мы? — спросила она.

Девочка не ответила. Свет стал ярче, птицы громко пели, и Саммер почти успокоилась. Она не знала, куда ведет ее девочка, но понимала, что все будет в порядке. Представила лицо мамы и твердо уверилась, что скоро ее найдет. Однажды, когда Саммер потерялась в супермаркете, Клер сказала:

— Дорогая, не волнуйся. Даже если поймешь, что заблудилась, знай: я всегда ищу тебя.

«Мама ищет меня и непременно найдет. А пока что девочка, которую я никак не могу разглядеть, помогает мне».

Они гуляли вместе целый день. Девочка показала Саммер, где растет ежевика и течет чистая вода. Они играли в прятки и догонялки и даже выстроили плотину в мелком, весело журчащем ручье. Иногда Саммер сознавала, что по-прежнему разлучена с близкими, и снова начинала паниковать и плакать, а девочка успокаивала, делала все, чтобы Саммер улыбнулась. Когда снова настал вечер, она, обессиленная, опустилась на мох, и девочка прикрыла ее сухими листьями.

Утром в понедельник — не то чтобы она знала, что это понедельник — ее разбудил шум проезжающей машины. Оглядевшись, Саммер увидела, что лежит у дороги. Девочка-призрак исчезла. По другую сторону шоссе раскинулся цыганский табор. Она даже увидела Лайзу, сидящую на ступеньках фургона. Цыганка читала газету и ела тост.

Саммер, неожиданно растерявшая храбрость, не знала, что делать. Облегчение и страх одолевали ее. Она уселась на траву и заплакала.

Послышался рев очередной машины и звуки музыки. Автомобиль замедлил скорость, музыка замолчала, и мужской голос окликнул ее:

— Эй, с тобой все в порядке?

Девочка подняла на незнакомца ошеломленные глаза.

«Какая чудесная спортивная машина! Мой любимый голубой оттенок», — автоматически подумала Саммер.

Крыша авто опущена, маленькая собачка непонятной породы стоит на заднем сиденье, машет хвостом.

«Я всегда хотела такую», — вздохнула Саммер.

Водитель, блондин с волнистыми светлыми волосами, как у нее, и в черных очках, сразу ей понравился, особенно улыбающееся лицо и курносый нос. Но мама предупреждала, чтобы Саммер не смела садиться в машину даже к знакомым людям. Только этот человек не попросил ее сесть в машину.

— Мне жаль, что тебе грустно, — сказал он. — Ты живешь там? — Он показал на табор.

Саммер покачала головой и прошептала:

— Хочу к маме.

Незнакомец немного подумал.

— Послушай, никуда не уходи. Оставайся у машины и присмотри за ней, пожалуйста. Я хочу попросить вон ту леди о помощи.

Саммер кивнула, так что мужчина дождался, пока дорога опустеет, и побежал к табору. Саммер увидела, как он что-то говорит Лайзе. Оба поспешили к ней.

Лайза обняла ее, назвала своей девочкой, и Саммер поняла, что теперь все будет замечательно.

 

ГЛАВА 33

Джуд испытала невероятное облегчение, когда девушка-сержант прерывающимся голосом объявила:

— Ее нашли. Все в порядке.

Ощущение было такое, что тело наполнено бурлящим шампанским. Больше в этой жизни не о чем беспокоиться. Никогда!

Сестры обнялись. Клер то смеялась, то плакала. Предполагалось худшее, но предчувствия не сбылись. Когда эйфория немного выветрилась, у нее возникли десятки вопросов.

«Когда Саммер нашли? Где она была две ночи? С ней действительно все в порядке?»

— Ее отвезли в больницу, чтобы проверить, в каком она состоянии. Едем!

Когда они прибыли в больницу, рядом с Грейт-Ярмутом, их отвели в маленькую, чисто побеленную комнатку, где Саммер сидела вместе с медсестрой, которая пыталась развлечь ее яркими игрушками. Саммер немедленно подбежала к матери. Они обнялись, и Клер снова зарыдала.

— Мама, все хорошо, не расстраивайся, — уверяла Саммер, словно это мать нуждалась в утешении.

В коридоре терпеливо ждали молодой человек с волнистыми светлыми волосами и пожилая женщина с золотыми обручами в ушах. Джуд, спеша в палату, даже не взглянула в их сторону, но сейчас узнала Лайзу, да и молодой человек показался смутно знакомым.

Клер, сжимая руку Саммер, похоже, тоже знала его, потому что выдохнула: «Ты!» — и прижала руку к щеке. Но Джуд пожала плечами: «Может, он тоже цыган?»

— Привет, Клер, — тихо пробормотал молодой человек. — Это я нашел ее. Ну и Лайза, конечно. Ты в порядке, малышка?

Саммер кивнула и прижалась к матери.

— Молодой человек первым ее увидел, — заверила Лайза. — Мои глаза уже далеко не так остры, как прежде.

— Клер, это Лайза, — представила Джуд. — Помнишь? Я говорила, что мы с Юэном водили Саммер в табор.

— Лайза, спасибо вам. Спасибо вам обоим, — прошептала Клер. — Джуд, ты помнишь Джона? — Она с тревогой уставилась на сестру, и та вспомнила.

— Ну конечно! Мы встречались на Рождество! Тогда мы еще встревожились, потому что вы ушли… э… не попрощавшись.

«Да, он был совсем иным в то время, когда встречался с Клер после смерти нашего отца. Пытался выглядеть крутым, а казался просто грубым».

— Да, простите, — пробормотал он. — Полагаю, в те дни я выглядел не в лучшем свете.

— Слабо сказано, — сухо заметила Клер.

Сейчас он явно изменился к лучшему. Выглаженные белоснежные брюки, чистая голубая рубашка… Волосы, хоть и длинные, аккуратно причесаны. Голубые серьезные глаза светятся умом. Присмотревшись к нему, Джуд сразу поняла правду. И с плеч свалилась огромная тяжесть.

Клер отчего-то разволновалась и бросала на Саммер нервные взгляды.

— Как ты узнал… откуда… я не… — начала она.

— Послушай, — перебил ее Джон. — Это глупо звучит, но попытаюсь объяснить. Твоя сестра Джуд… Я не знал, что ее фамилия Гауэр. И для меня это ничего не значило, пока я не увидел письмо.

— Какое письмо? — растерялась Клер.

— В газете. Насчет Тэмсин Ловалл.

— О Господи, — ахнула Джуд. — Я даже не поинтересовалась, опубликовано ли оно!

— Да о чем вы толкуете? — спросила Клер с таким видом, словно имела дело с безумцами.

Уставшая Саммер начала легонько покачиваться, угрожая сбить с ног Клер.

— Я, наверное, забыла сказать. Лайза и ее сын посоветовали написать письмо в местную газету с вопросом, знал ли кто-нибудь Ловаллов, и особенно Тэмсин Ловалл.

— Какое отношение все это имеет к Джону? Саммер, перестань раскачиваться. Я знаю, ты на ногах не держишься! Сейчас поедем.

— Я ехал повидаться с Джудит Гауэр, — тихо ответил Джон. — Видите ли, Тэмсин Ловалл была моей бабушкой.

— Ты должна сказать ему, Клер, — настаивала Джуд.

Они вернулись в Блэксмит-коттедж и только-только проводили сержанта Брайд и ее босса после двух бесконечных часов споров и заполнения бланков. Полицейские, выслушав сбивчивую историю Саммер о цыганках и башнях, довольствовались более логичным объяснением: мол, девочке привиделся кошмар, она пережила приступ сомнамбулизма и заблудилась в лесу.

Юэна немедленно отпустили, и дело можно было считать закрытым. Джуд тем временем выкупала и накормила Саммер, и сейчас та крепко спала наверху.

— Что сказать? — отрезала Клер.

— Как что? Правду!

— И правда…

— Очевидна! Ты была права, когда рассказала мне. Я с ума сходила, воображая, что это Марк! Но мы с мамой в свое время догадывались. Брось, Клер, Джон — отец Саммер, признайся!

Клер что-то проворчала и отвернулась.

— Да, — выпалила она немного погодя. — Да. И думаю, нужно ему сказать!

— Не удивлюсь, если он уже все понял! В конце концов, они очень похожи. И считать он умеет.

— Супер, — мрачно буркнула Клер. — Теперь он не оставит нас в покое.

— Неужели не заметила, с каким обожанием он на нее смотрит? — Джуд не устояла перед искушением подразнить сестру: — Еще одно завоевание принцессы Саммер.

— О, Джуд!

— Она очаровательна, твоя дочь.

— Да, и доставит мне куда больше неприятностей, чем я сама в свое время — родителям. Ну, скажу я ему. Придется сказать и ей. И что тогда?

— Думаю, он захочет время от времени видеть своего ребенка.

— И совать нос в ее воспитание. Именно то, чего я боялась.

— Что тут плохого? У Саммер будет отец. И какой чудесный при этом! Не обижайся, но он сильно повзрослел с тех пор, как почтил нас своим присутствием.

— Да… — протянула Клер, задумавшись. — Ладно, скажу. Но, Джуд, ты больше никому не смей словом обмолвиться. Я имею в виду бабушку или маму. Сначала нужно сказать Саммер, и сделаю я это, когда посчитаю нужным. Может, я позволю ей узнать Джона получше. Для всех нас это не так легко.

— О'кей, в этом есть резон.

Полчаса спустя, когда Клер была наверху, Джуд на мобильный позвонил Юэн, и она вышла в сад.

— С Саммер все в порядке? — спросил он сразу.

— Да, к счастью, все обошлось! Слава Богу!

Поскольку подробностей он не знал, Джуд объяснила, что старый друг Клер нашел девочку рядом с табором.

— Уже вернулись домой? Как вы? — расспрашивала Джуд.

— Прекрасно. Меня отпустили почти сразу после того, как Саммер нашлась. Доставили домой на патрульной машине и долго извинялись.

— Невероятно уже то, что вас вообще задержали!

— О, это обычная рутина, не стоило волноваться.

— Вы вели себя очень благородно!

— Видите ли… ваша сестра была так расстроена…

Оба вспомнили о несправедливых обвинениях Клер.

— Не думаю, что она всерьез. Если бы держала себя в руках, не стала бы говорить такое, — заметила Джуд.

— Знаю, но ее слова ранили. Очень глубоко.

— Юэн, сейчас не время для таких разговоров, но что между вами произошло в ту ночь, когда Саммер исчезла? Я зашла в гостиную, и атмосфера была такая напряженная, хоть ножом режь.

— Думаю, вам стоит спросить об этом Клер. С моей стороны неблагородно…

— Я так и думала. — Джуд вздохнула и закрыла глаза.

— И где же была Саммер? — поинтересовался Юэн.

— Все еще остается тайной. Она вроде бы не помнит. Кого-то, по ее словам, заперли в башне. И ей нужно было выпустить их. Потом в лесу ее нашла девочка, и они играли. Саммер заснула и проснулась неподалеку от табора. Остальное мы знаем. Звучит поразительно, но… Все это связано со сном, который я видела в ночь ее исчезновения. Только утром я его забыла. Должно быть, пережила шок или что-то подобное. Простите, говорю сама не знаю что. Все происходило так быстро, и я окончательно сбита с толку.

— Так она считает, что все это время жила в лесу, — вернул ее на землю Юэн, — и не слышала, как мы ее звали?

— Очевидно, нет. Она должна была замерзнуть, но видели бы вы ее! Саммер абсолютно здорова! Говорит, девочка засыпала ее листьями. Совсем как в волшебной сказке.

— Двое очень счастливых детей в лесу… Интересно, кто эта девочка?

— Понятия не имею. Саммер считает ее цыганкой, но девочка точно не правнучка Лайзы. Та провела день с матерью, а ночью улеглась в фургоне. Минуту…

Вернулась Клер и явно пыталась что-то сказать.

— Это Юэн? — прошептала Клер. — Можно поговорить с ним, когда вы попрощаетесь? Если он согласится, конечно.

— Я спрошу, — бесстрастно пообещала Джуд. — Юэн, хотите поговорить с Клер?

Последовало долгое молчание.

— Да, конечно. Пока, Джуд, увидимся?

— Разумеется. Я позвоню вам.

Она отдала телефон Клер и ушла, не желая слушать их разговор. Но наблюдала за лицом сестры, взволнованно шагающей по саду. Один раз она прижала руку к глазам, словно пытаясь остановить слезы. В другой раз громко крикнула:

— Нет, вы все не так поняли!

— Привет!

Джуд обернулась.

— Черт, кто сколачивал эту дверь! — Джон потирал голову и хмуро взирал на низкую притолоку.

— Простите, что испугал, Джуд. Входная дверь была открыта, и никто не услышал моего стука.

— О Господи, сильно ушиблись? Я рада, что вы пришли.

— Хотел узнать, что с девочкой.

— Она в полном порядке, — заверила Джуд. — И не в последнюю очередь благодаря вам.

— Она, видимо, спит, — заметил Джон.

— Без задних ног, — ответила она. — Так вы действительно Ловалл?

— Это еще одна причина, по которой я хотел с вами встретиться. Да. Я ее потомок.

В эту минуту Клер закончила разговор и медленно побрела к ним. Она выглядела усталой. И очень грустной.

— О! — воскликнула она, заметив Джона. — Опять ты. Прости, не знала, что придешь.

— Все обошлось? — спросила Джуд, протягивая руку за своим смартфоном.

— Да, — спокойно кивнула Клер. — Позже расскажу.

Она почти упала на диван и сгорбилась, как маленькая брошенная кукла.

— Нужно выпить чаю, — твердо заявила Джуд.

Она вышла на кухню и стала намеренно стучать и греметь, чтобы не слышать громких голосов в гостиной. И все равно до нее донесся мучительный вскрик:

— Тебе следовало сказать о ребенке! У меня было право знать!

— Неужели не понимаешь? — страстно возражала Клер. — Я должна была ее защитить!

— От меня? От меня?! Боялась, что я ее уроню или… попытаюсь отобрать?

— Я… не знала, что из тебя выйдет. Но тогда не доверяла тебе и почти не доверяла себе самой.

Джуд, застрявшая на кухне, не понимала, что делать. То ли притвориться, что не слушает, то ли вмешаться.

Проблему решила вошедшая Клер.

— Я сказала ему, — коротко сообщила она и схватила две кружки с чаем.

Джон вышел в сад и встал, скрестив на груди руки, любуясь розами в полном цвету, лепестки которых уже начинали опадать.

Джуд увидела, как Клер принесла ему чай и тронула за плечо так естественно нежно, что Джуд глазам не поверила. Джон повернулся, и Джуд зачарованно наблюдала, как они обмениваются взглядами: Джон — рассерженным, Клер — вызывающим. Они походили на супружескую пару с большим стажем, хотя не виделись семь или восемь лет. Не виделись, но отношения начались ровно с того места, на котором когда-то остановились. Все же Клер не утаила от Джона, что родила ребенка. Такое известие может и соединить их, и с тем же успехом разлучить навсегда. Трудно сказать, что лучше. Уж очень велики перемены в Джоне. Перемены к лучшему.

Джуд допила чай и решила, что пора домой. Хотя она горела желанием узнать наконец о Тэмсин Ловалл, а еще очень хотела рассказать сестре свой сон об Эстер и узнать обо всем, что случилось между Клер и Юэном, но она чувствовала себя третьей лишней.

Ее выручил Джон. Когда Джуд зашла попрощаться, он воскликнул:

— Вы так и не сказали, почему ищете мою бабушку. Я только потому и приехал. Выбрал эту дорогу и увидел… Саммер. Черт, Клер сказала, я спас собственную дочь… А ведь я ехал, чтобы найти вас.

— Простите, но я не совсем понимаю, как могла Тэмсин оказаться вашей бабушкой?

— Давайте я начну сначала, — предложил Джон. — Старый друг нашей семьи показал отцу письмо насчет Тэмсин Ловалл, которое вы поместили в пятничной газете. Я тогда не знал, что ее девичья фамилия Ловалл, но друг вспомнил и предположил, что это, должно быть, она. Я был потрясен, потому что не знал о ее цыганском происхождении. Отец не говорил. Объяснил, что она скрывала это, а он уважал ее желания.

— Насколько я поняла, Тэмсин уже нет с нами? — грустно поинтересовалась Джуд.

— Да, уже много лет. Она умерла, когда мне было лет пять-шесть. Я почти ее не помню.

— Как грустно, — вздохнула Джуд. — Значит, все эти годы бабушка волновалась зря. Тэмсин, у которой она взяла колье, мертва и, должно быть, скончалась относительно молодой. Когда это было? Простите, я никак не могу понять, потому что не знаю, сколько вам лет.

— Он твой ровесник, — подала голос Клер. — Ему тридцать четыре, верно, Джон? Пятнадцатого апреля, я помню. Овен. Знак огня.

Джон изумленно уставился на нее.

— Все нормально, — поспешно добавила Клер. — Мужчины никогда не помнят дни рождения. Я Лев — двадцатое августа. Тоже огненный знак.

Джуд почти не слушала. Думала о Тэмсин, умершей почти тридцать лет назад. А бабушка ничего не знала. Почти тридцать лет колье бременем терзало ее совесть. Она очень хотела вернуть драгоценность в семью Тэмсин.

— Так или иначе, отец пытался дозвониться вам по телефону, указанному в газете. Но ему отвечали, что абонент недоступен.

— Как?! — удивилась Джуд.

Джон вынул газету с объявлением и показал ей.

— Черт, они неправильно напечатали номер! — раздраженно воскликнула она.

— И еще там написано в адресе получателя «Старбро-Холл, Норфолк», и па не хотел посылать письмо — боялся, что оно не дойдет. Он живет в Шерингеме, а у меня сегодня выходной, я пообещал завезти письмо. Вот, держите. — Он протянул белый конверт с ее именем.

Джуд пробежала глазами письмо и глубоко задумалась.

— Дай взглянуть, — попросила Клер.

Джуд отдала ей конверт.

Дорогая мисс или миссис Гауэр!

Искренне ваш, Фрэнк Тетфорд.

Я прочитал ваше письмо с просьбой рассказать о Тэмсин Ловалл. Это девичья фамилия моей матери. Она всегда утверждала, что была цыганкой, но в восемнадцать лет встретила в Грейт-Ярмуте моего отца. Во время войны она служила там медсестрой, а он был простым матросом. Они познакомились на танцах и вскоре поженились, когда она уже ждала меня. Она так и не вернулась в табор. Думаю, поссорилась с семьей, когда решила стать медсестрой.

У них родилось трое детей: я, моя сестра и брат. К нашей глубокой скорби, Тэмсин скончалась от рака в 1980 году, не дожив до пятидесяти семи лет. Мой отец Джордж умер в 1999-м. Боюсь, она никогда не говорила о вашей бабушке, да и о детстве ни разу не упоминала. Видимо, не желала, чтобы люди знали о ее происхождении. Она была очень застенчивой и никогда не становилась ни у кого на пути. Однако я был бы рад встретить человека, знавшего ее в детстве, если, конечно, захотите встретиться со мной.

Клер отдала письмо Джуд.

— Ничего не понимаю. Кто такие Джордж и Фрэнк?

— Джордж — мой дед, муж Тэмсин. Фрэнк — мой отец, — отозвался Джон.

— А ты ее внук, — кивнула Клер.

— И это означает, — подытожила Джуд, — что Саммер — правнучка Тэмсин. Джесси и Тэмсин… Господи милостивый…

— И ты отправился искать нас очень вовремя — спас Саммер. Удивительно!

Цепь совпадений была настолько поразительной, что все трое молча уставились друг на друга.

Во второй половине дня Джуд вернулась в Старбро-Холл, умирая от желания забраться в постель и заснуть. Но остановила машину у коттеджа егеря, решив помочь Юэну разобраться со всей этой историей. Однако у дома не стояло ни одной машины, в том числе и Юэна. Она постучала, но ответа не было. Джуд вышла на луг. Палатка исчезла, кибитка была заперта. И ни малейших следов Юэна. Внезапно почувствовав себя очень печальной и одинокой, Джуд вернулась к машине и продолжила путь.

Наутро она встретилась с Шанталь. Та искренне сопереживала, слушая историю приключений Саммер. Джуд уже добралась до счастливого финала, когда телефон зазвонил. Это оказалась владелица ювелирного магазина. Она сообщила, что колье готово.

Джуд не на шутку разволновалась, извинилась перед Шанталь и помчалась к машине. Ювелир сообщила, что драгоценность сделана не позже 1860 года.

— Наш эксперт определил, — пояснила она, — что метка мастера относится к лавке в Хаттон-Гарден. Будь оно целым и в хорошем состоянии, стоило бы девять-десять тысяч фунтов, а так — не более пяти тысяч. Я написала вам письмо, чтобы все объяснить, и мы готовы заменить звезду, когда вы решите это сделать.

— Как ни удивительно, но мы нашли недостающую звезду, — просияла Джуд.

Она вдруг вспомнила, как во сне звезда поблескивала на только что выпавшем снегу.

— О, прекрасно! Это повысит стоимость колье. Для нас будет честью произвести необходимый ремонт. Чудесное украшение.

— Правда? — Джуд вынула портмоне, чтобы заплатить. — Не можете ли сказать, часто подобный дизайн встречался в те времена?

— Все сказано в письме. Вот: «Хотя звезды стали популярными в конце века как показатель растущего интереса к астрономии, в середине века они встречались реже. Эту вещь можно считать уникальной. Не в последнюю очередь потому, что ювелир специализировался на продаже подобных украшений».

«Значит, есть вероятность, что колье принадлежало Эстер, — подумала Джуд. — Но откуда оно у нее взялось?»

Теперь сон припоминался все отчетливее.

Вместо того чтобы вернуться к машине, Джуд отправилась в замковый музей заполнить несколько бланков.

Юэн позвонил только в среду, после того, как Джуд целый день мучилась с фотографом, посланным Бриджей сделать снимки Старбро-Холла и особенно библиотеки.

— Я в гостях у Фионы и Пола, — сообщил он. — Вы завтра заняты?

— Да. Было бы чудесно, если бы вы приехали и присоединились к нам.

— По какому поводу?

— Удивительная коллекция в Старбро-Холле. Уикемы были так добры. У нас для нее не хватало места, а Старбро-Холл играет такую роль во всей этой истории…