– Мерси! Мерси!

Возбужденный тонкий голосок раздался позади меня. Я едва из джинсов не выпрыгнула, но, обернувшись, увидела Рена, который стоял на углу.

– Ты здесь все время был? – осведомилась я.

– Да, – ответил он, опуская голову. – Просто хотел тебе кое-что показать, Мерси.

Он протянул руку, в которой была новая игрушка – синий пикап.

– Ты не должен входить без спроса, – заявила я, пытаясь говорить строгим тоном.

Но как можно злиться на Рена, который был маленьким мальчиком еще до твоего рождения? На малыша, с которым ты когда-то сама играла? На ребенка, который, в принципе, и не ребенок вовсе? Общаясь с Реном, было легко забыть, что он ненастоящий, ведь появился он как воображаемый друг дяди Оливера. Но когда юный ведьмак такой силы, как Оливер, создает себе приятеля, тот со временем начинает жить собственной жизнью. Хотя Рен и выглядел мальчишкой, он являлся мыслеформой, проекцией столь мощного колдовского дара, что оказался способен отделиться от своего создателя.

Рен стал на колени и принялся катать машинку по полу, врезаясь в мои ноги, как в отбойник. Потом перестал играть и уставился на меня.

– Мне этот дядя не нравится, – пробурчал он, мгновенно переключаясь на другую тему.

Его непосредственность меня просто поразила.

– Да и мне тоже, – призналась я.

Я положила руку ему на голову: блестящие волосы Рена были шелковистыми и теплыми. Совсем как настоящие, подумала я. Но почему это только меня до сих пор удивляет? Странно, мы же с ним в детстве хороводы водили, и мне следовало привыкнуть к тому, что Рен – ненастоящий. Пусть он и выглядел как обычный малыш лет шести, какого можно увидеть на улице на трехколесном велосипеде или в магазине с родителями, на самом деле Рен был сверхъестественным магическим созданием. И Рен не должен был существовать в нашем мире. Ничего не поделаешь, но у меня от этого иногда голова шла кругом…

Айрис рассказывала, что Рен начал угасать, когда Оливер достиг подросткового возраста. В семье решили, что он исчез безвозвратно, но, похоже, он впал в спячку, ожидая появления следующего отпрыска. Оливера сменил Пол, сын Эллен. А когда родились мы с Мэйзи, Рен окончательно вернулся в реальность. Теперь он был кем-то вроде члена семьи. И он не взрослел и не вырастал со времени своего первого воплощения.

– У меня машина лучше, чем у Питера, – заявил Рен.

– Откуда тебе знать? – поинтересовалась я.

– Я его машину видел. Она старая.

– Да, но она настоящая, – выпалила я и тотчас пожалела о своих словах.

Рен встал и пнул машинку ногой. Игрушка покатилась в угол.

Открылась дверь: в библиотеку заглянула Эллен.

– Эллен! – взвизгнул Рен и бросился к ней, совершенно забыв про игрушку, с которой так возился. Эллен вошла, присела и поцеловала его в лоб, крепко обнимая.

Джинни часто ворчала, что «это» следует развеять, дать ему успокоиться. Семья должна хранить грань, а не баловаться с ней, дергая, как струну гитары. Но после гибели Пола, сына Эллен, тетя замкнулась на Рене. Ни у кого, даже у Джинни, не хватало духу отнять у Эллен еще одного ребенка, несмотря на жесткий характер Джинни. Постепенно все пришли к негласному уговору насчет того, что Рен будет «жить». Я подозревала, что именно комбинация постоянного пьянства и желания держаться за иллюзию истощала магические силы Эллен. Рену надо было подпитываться, вряд ли бы он мог заимствовать энергию у Мэйзи, поскольку она в нем теперь не нуждалась, ну а у меня и брать-то было нечего.

– Мячик потерялся, – пожаловался Рен, обращаясь к Эллен. Смешно выпятил нижнюю губу, и Эллен счастливо рассмеялась.

Меня совсем не радовало то, что он делает с моей тетей, я понимала, что наличие Рена здесь, в нашем доме, неестественно, но у меня не было выбора. Я тоже приняла его всем сердцем и относилась к нему, как к настоящему ребенку.

– Не горюй, малыш, – промурлыкала Эллен. – Если не найдем, попрошу Коннора поискать, с маятником.

Она поглядела на меня:

– А вы, юная леди, не беспокойтесь по поводу Адама. Очень скоро он поймет, что не на то дерево гавкнул.

– Он думает, что это кто-то из нас сделал, из-за денег Джинни, – ответила я.

– У тети Джинни не было собственного состояния. Она получала пособие из трастового фонда, как и вся родня. От смерти бедной Джинни никто не выиграет в экономическом плане. Она могла отдать лишь знание, но не деньги.

Эллен дотронулась до моего плеча.

– Детектив не прав, сама понимаешь. Он – не родственник, ни из ближних, ни из дальних. Если ведьма или ведьмак пришли бы к Джинни с дурными намерениями, она бы за милю почувствовала враждебный настрой.

Эллен задумалась и медленно проговорила:

– Тот, кто рождается наделенный силой, имеет особые признаки, как подпись. Как некая вибрация. Когда рядом оказывается некто, подобный нам…

Она отвернулась, видимо, стыдясь, что в число избранных не вхожу я.

– …его вибрация либо в тон попадает с нашей, либо в диссонанс, как гвоздем по стеклу.

Она посмотрела на Рена.

– Если бы наполненная злобой ведьма направлялась прямо к ней, Джинни бы сразу все просекла.

– Но если она могла знать, что к ней идет ведьма, почему она не могла почувствовать кого-нибудь нормального? Мне кажется, что твоя теория уязвима, – возразила я и слегка покраснела. Зря я использовала слово «нормальный» для тех, кто не обладает колдовским даром.

– Такого человека следует называть «обычным», а не «нормальным», – поправила меня Эллен. Однако, судя по всему, мой термин ее не обрадовал. – Кто бы ни убил Джинни, преступник, возможно, был обычным, но уж точно не «нормальным». И я уверена, он наверняка был весьма неуравновешенным. Сама ведь знаешь, что психически неустойчивые люди в полнолуние ведут себя еще более неадекватно.

– Поэтому и говорят «лунатик», – ответила я.

– Именно. То же самое происходит, когда безумец, прости мое отсутствие политкорректности, приближается к грани. Вибрации выводят его из себя еще сильнее. А Джинни была точкой концентрации силы, якорем той части грани, за которую отвечает наша семья. Поэтому рядом с ней безумец свихнулся бы окончательно.

Эллен помолчала.

– Джинни не среагировала на угрозу, и я подозреваю, она думала, что сможет с ней справиться. Но она недооценила степень безумия нападавшего. В любом случае убийца не из нашей родни, – закончила она.

– Ага, понимаю, но я не смогла убедить в этом детектива Кука.

– Не беспокойся. Он немного подержится за свою идею, но у него открытый ум. Открытый еще и в том смысле, что я могу в нем покопаться.

Она положила руку Рену на голову.

– Ты что-то увидела? – спросила я.

Эллен начала ерошить светлые волосы Рена, и морщины у нее на лбу разгладились. Рен был ее утешением.

– Сосед заметил молодого парня во дворе у Джинни, в то утро, когда ее убили. Афроамериканца вроде бы. Не смогла вытащить детальное описание, но, судя по впечатлениям Адама, я его вряд ли знаю.

– Мячик! – нетерпеливо воскликнул Рен.

Эллен встала.

– Хорошо, малыш, – ласково произнесла она и улыбнулась. – Пойдем. Где ты последний раз с ним играл?

– Снаружи, – ответил Рен.

– Тогда начнем искать там, – заявила Эллен и вывела Рена из библиотеки.

Спустя считаные секунды на пороге появился Тиг Райан – еще один из наших родственников.

– Ты до сих пор здесь? – осведомился он утвердительно-командным тоном. Массивная нижняя челюсть и высокий лоб делали Тига похожим на нечто среднее между учеником выпускного класса и телеведущим. Но по заносчивости его можно было сравнить с избалованным шестилетним мальчишкой или с Людовиком XIV, французским «королем-солнцем».

– К вашим услугам, – язвительно ответила я.

Он встал в дверях, не давая мне выйти.

– Будь добр, – прорычала я, но он не пошевелился. Пригнувшись, я выскочила в коридор мимо него, но он схватил меня за руку. В первое мгновение я вздрогнула, но потом храбро стряхнула его здоровенную лапу.

– Вы, Тейлоры из Саванны, думаете, что всегда выкрутитесь, – бросил он мне с резким северным акцентом, отчего его слова прозвучали еще грубее. – А по-моему, вам не стоит даже мечтать о благоприятном исходе дела.

Он обошел вокруг меня, вновь преграждая мне путь.

– Вы слабы и изнеженны, а другие… скажем, тот же я, постоянно укрепляют дисциплину и набирают вес. На этот раз вы потеряли власть над гранью. Мы вечно плясали под дудку Тейлоров, но Джинни стала последним якорем из рода Тейлоров. Теперь вы не будете нами править. Пришла наша очередь владеть силой.

– Насколько я понимаю, вам все карты в руки, – буркнула я, отталкивая его и отчаянно пытаясь заблокировать психические щупальца, потянувшиеся к моему обнаженному сознанию.

Я была легкой мишенью для родственничков-телепатов, и они часто пользовались своим преимуществом. Поэтому я принялась мысленно повторять мантру «Не лезьте ко мне, придурки!», чтобы заглушить прочие мысли.

Поднявшись по лестнице, я побежала по длинному коридору к бельевой, где Мэйзи должна была ждать меня. Мы прятались там вместе с тех пор, как ходить научились. В это помещение с узким окошком можно было запросто втиснуть кровать. Наверное, раньше это была комната для слуг, и тогда в обществе подобные габариты считались нормой. За многие годы бельевая стала для нас привычным местом, где можно было посекретничать и не только: комнатушка стала нашим убежищем. Это была святая святых. А сейчас, когда в доме было полно родственников, она оказалась нашим спасением – лишь здесь у нас оставался шанс поговорить наедине.

Понимая, что выгляжу глупо, я тихо постучала, причем прибегла к нашему с Мэйзи тайному коду. Дверь распахнулась, и я увидела Мэйзи. В руках она держала большой торт с горящими свечами.

– С днем рождения нас! – с улыбкой пропела она.

Я вошла в комнату, и дверь тотчас захлопнулась у меня за спиной. Сила Мэйзи была столь велика, что она инстинктивно пользовалась своим даром. Наверное, магия прямо бурлила у нее в крови.

– Но до нашего дня рождения еще несколько дней, – возразила я.

– Да, но если меня выберут на смену Джинни, я не смогу отпраздновать его с тобой. Меня отправят учиться у другого якоря. А я не хочу, чтобы мы отметили совершеннолетие врозь, – пояснила она. – Давай задувать свечи. И у меня для тебя сюрприз.

– Сюрприз уже случился, – рассмеялась я.

– Нет, сестренка, – ласково улыбнулась Мэйзи.

Я сделала шаг по направлению к ней, ощущая тепло, исходящее от огоньков.

– На счет «три», – сказала Мэйзи. – Раз, два… три!

Мы дружно дунули, но язычки пламени не исчезли: они соскочили со свечей и затанцевали в воздухе. Все были нормального цвета, но один из них внезапно стал ярко-синим, как пламя газовой горелки.

– Это двадцать одно воспоминание, для тебя, если захочешь подумать о чем-то особенно хорошем, – пояснила Мэйзи. – А если точнее, то двадцать воспоминаний и одно пожелание для нас обеих.

Я в молчаливом изумлении смотрела на подпрыгивающие в воздухе язычки пламени.

– Давай! – подбодрила меня Мэйзи. – Коснись какого-нибудь.

Ее глаза поблескивали от возбуждения.

Я подняла руку и осторожно дотронулась до ближайшего огонька. Меня обволокло теплой волной, и я вдруг оказалась в парке Форсайт вместе с Мэйзи. Мы уплетали мороженое в коническом стаканчике – денег хватило на одну порцию. Позади нас мальчишки играли в раббер, наш местный вариант стикбола. Четвертого июля, в День независимости, нам с Мэйзи было десять лет. В гости приехал дядя Оливер и с утра пораньше подарил нам новые велосипеды. Мы сразу же покатили в парк. Я точно помнила, что случится дальше. Тогда мы впервые повстречали Питера. Он был среди мальчишек, игравших в раббер, и, вопреки протестам остальных, пригласил нас присоединиться. Мы здорово повеселились.

Таким оказался лучший День независимости в моей жизни, я готова была вспоминать его снова и снова. После того как мы выиграли в раббер, изображение начало гаснуть. Я очутилась в нашей тесной бельевой рядом со взрослой Мэйзи. Почувствовала, как на глазах выступили слезы.

– Просто невероятно! – воскликнула я. – Как у тебя получилось?

– Маленький фокус, Джинни научила, – ответила Мэйзи. – Почему-то я решила, что будет уместно применить ее навык для подарка тебе, Мерси.

Она улыбнулась, но на ее прекрасном лице отразилась горечь потери. Торт в ее руках исчез, вместо него появилась старинная банка с винтовой крышкой. Мэйзи провела пальцем по ее краю, и огоньки послушно слетелись внутрь. Все, кроме самого странного, мерцающего ярко-синим цветом.

– У тебя останется еще девятнадцать, пользуйся ими, когда угодно. Но мне бы хотелось, чтобы ты взглянула на мое пожелание.

Она накрутила крышку на банку и отдала ее мне. Я уставилась на огоньки, танцующие внутри, будто пойманные светлячки. Не буду их тратить. Лучше брать по одному, тогда, когда мне действительно потребуется вспомнить что-то хорошее.

Все еще ошеломленная, я водрузила банку на столик, убранный в бельевую за ненадобностью.

Потом потянулась к голубому огоньку. Коснувшись его, ощутила слабый укол, как от статического электричества. Мы опять перенеслись в летний парк Форсайт. Но Мэйзи выглядела так, будто ей уже под тридцать. Рядом играли дети – двое белокурых, с идеальными чертами лица, и двое огненно-рыжих, хулиганистых и задорных. Я смотрела на рыжих, и мое сердце забилось чаще. Они были похожи на меня, но у обоих оказались разноцветные глаза – я различила голубые и зеленые отблески их радужек. Мэйзи плеснула мне в бокал холодного вина, я обернулась, услышав голос. У дымящегося гриля стояли Джексон и Питер с запотевшими кружками пива. Присев возле меня, Мэйзи позвала наших детей и чмокнула меня в щеку.

Видение рассеялось, и я увидела Мэйзи в комнате, чуть поодаль. Она была очень серьезна.

– Мне было трудно удержаться и не прочесть твои мысли, – проговорила она. – Мы слишком связаны друг с другом. Я пыталась не лезть тебе в сознание, но когда тебя охватывали сильные чувства, они сами мне в голову стучались. Ничего не могу поделать.

Я поглядела на нее испуганным взглядом оленя, который выскочил на дорогу и попал в свет фар автомобиля.

– Мне известно о твоих чувствах к Джексону…

– Мне так жаль, – перебила я ее.

Она улыбнулась. Кинулась ко мне и крепко обняла меня.

– Да, Мерси! Я, честно, знала! И хочу сказать тебе, что я тебя не осуждаю. Поверь, если кто и может понять, как можно любить Джексона, так это я.

Она отпустила меня и отстранилась.

– И если бы ты могла хоть что-то изменить, ты бы так и поступила, – добавила Мэйзи. – Ты поэтому решила встретиться с Хило?

Отрицать не имело смысла, очевидно, для сестры мои мысли были все равно что свои собственные.

– Да, – призналась я. – Я попросила от нее заклинания, чтобы полюбить Питера…

– А ты любишь Джексона, – закончила за меня Мэйзи. – Она сотворила заклинание?

– Я передумала и отказалась от услуг Хило. Но она заупрямилась и заявила, что будет над этим колдовать.

– Нехорошо, – вздохнула Мэйзи. – Любовные заклинания всегда имеют побочные эффекты. Чувства, созданные ими, неестественные, поддельные и легко могут перейти в страсть, не имеющую ничего общего с истинной любовью. Я никогда и не пыталась подобными глупостями заниматься. Ты не заметила никаких перемен в твоем отношении к Питеру?

– Нет, – быстро ответила я. Но потом мне пришла в голову мысль, которую я гнала от себя с того момента, как увидела труп Джинни с раскроенной головой. – Хило упомянула, что для заклинания требуется много крови.

Я задрожала всем телом.

– Даже и не начинай, – произнесла Мэйзи. – Старая карга просто тебя подловила. В любовной магии не используют кровь. И, если Хило замешана в убийстве Джинни, это не имеет ни малейшего отношения ни к тебе, ни к заклинанию. Слышишь меня, Мерси?

Я кивнула, ощутив, что у меня будто гора с плеч упала.

– Подозреваю, что Хило вообще блефовала по полной, утверждая, что может сделать заклинание… но, Мерси, если ты заметишь что-то странное, сразу сообщи мне.

Она помолчала.

– Самое печальное заключается в другом, – продолжила она. – Сейчас ты все осознаешь, но глубоко внутри ты всегда будешь думать, не повлияла ли на твои чувства магия Хило. Ладно, будущее покажет. А пока держись от Хило подальше. Она опасна. Больше к ней не ходи. Хватит себя мучить.

И Мэйзи принялась ходить по комнате кругами. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем она остановилась и посмотрела на меня.

– А я ведь часто тебе завидовала.

– Ты завидовала мне? – повторила я. Что за глупости? Я всю жизнь провела в ее тени – не такая красивая, лишенная дара, и, возможно, не настолько умная.

– Да. Я завидовала твоей свободе. Пока ты гуляла по городу и заводила друзей, Джинни держала меня при себе. Она не сомневалась, что я приду ей на смену, и готовила меня к миссии стать якорем. С этим проблем не было, но я ждала, что все случится гораздо позже и я успею пожить нормальной человеческой жизнью. Надеялась, что нам с тобой удастся вместе попутешествовать по миру после совершеннолетия, когда мы получим доступ к нашим долям в семейном трастовом фонде.

– Мы еще можем успеть, – тихо сказала я.

– Нет, если меня изберут якорем! – воскликнула она. – Ведьмы-якори постоянно поддерживают баланс и стабильность грани, и мне придется навсегда застрять в Саванне! Я бы смирилась, ведь теперь у меня есть Джексон.

Она опять начала ходить по комнате.

– У тебя, Мерси, имеется целая гора возможностей обрести счастье! А у меня – лишь мой Джексон.

Она застыла как вкопанная и пристально посмотрела на меня.

– Я не могу пообещать тебе, что у тебя с Питером все хорошо будет. Однако я уверена, что он тебя обожает. Он еще в детстве потерял из-за тебя голову. Но Джексон… он любит меня.

– Ты права, Мэйзи, – согласилась я, но Мэйзи не обратила внимания на мои слова.

– Но сейчас я чувствую, что ты в состоянии сбить его с толку. Его влечет к тебе точно так же, как тебя – к нему.

– Зачем я ему нужна, если у него ты есть? – вырвалось у меня.

Мэйзи буквально онемела. Потом тряхнула головой и закатила глаза.

– Мерси, ты совершенно дико себя воспринимаешь. Если бы ты посмотрела на себя глазами Питера или Джексона, ты бы такого не говорила. Ладно, не заставляй меня чесать за ухом твое эго, одновременно умоляя, чтобы ты оставила Джексона мне.

– Извини, – буркнула я, осознав глубину своего эгоизма. И сама подошла к ней, чтобы обнять.

Позволив мне пару мгновений подержать ее в объятиях, Мэйзи вежливо выскользнула из моих рук.

– Надеюсь, мы друг друга поняли?

– Абсолютно, – с жаром ответила я. – А ты пообещай верить в то, что я люблю тебя больше всех на свете. Я никогда не причиню тебе вреда, разве что ненамеренно.

Мэйзи лукаво улыбнулась и просияла.

– У меня есть второй сюрприз, и, думаю, ты за меня порадуешься. Меня разрывает на части от желания показать тебе кое-что.

И моя сестра вытащила из-под ворота платья цепочку, на которой висело кольцо.

– Джексон и я поженимся! Мы ждали, когда лучше объявить о помолвке, и я решила тебе первой сказать. Хотели объявить, когда все родные соберутся, но… учитывая причину нынешнего сбора…

Она умолкла. А я буравила глазами крошечный сверкающий камешек на ободке кольца.

– Не молчи, Мерси! Ты за меня рада? – несколько напряженно спросила Мэйзи. Она стояла, не шевелясь, в ожидании моего ответа.

Я встрепенулась:

– Конечно! Конечно, я счастлива за тебя, Мэйзи!

Я опять сжала ее в объятиях. Бог свидетель, я действительно радовалась за нее. В конце концов, таков был мой сестринский долг.

Раздался громкий стук в дверь. Я открыла ее и увидела Коннора с его неизменным маятником.

– Нашел, – пробурчал он, уставившись куда-то вдаль. – Твои тетки и я хотим поговорить с тобой насчет жеребьевки.

– Мерси нам тоже понадобится, – заявила Мэйзи. – Она должна принять участие в жеребьевке.

Я заметила, как она аккуратно спрятала цепочку с кольцом обратно под ворот платья.

– От Мерси не требуется ничего, кроме как сунуть руку в мешок и вынуть белую костяшку, – фыркнул Коннор, даже не глядя на меня. – С другой стороны, у тебя очень хороший шанс стать заменой Джинни. Значит, в твоей жизни очень многое изменится.

Коннор оглядел ее с ног до головы.

– Очень многое, – добавил он.

Мэйзи слегка нахмурилась:

– Но, если я буду избрана, я не собираюсь вести себя так, как Джинни. У меня будет и личная жизнь.

– Что ж, девочка, посмотрим, как все сложится, не злись раньше времени. И не спеши судить Джинни. Сперва очутись в ее шкуре, а потом рассуждай, хочешь ты быть такой же или нет. Ладно, идем. Женщины ждут.

– С днем рождения, сестра! – пропела Мэйзи, в последний раз улыбнувшись мне, и направилась к выходу.

– Я тоже тебя люблю, – сказала я вслед.

Коннор небрежно покосился на меня, и я тут же вспомнила прозвище «Разочарование», которым он меня наградил. Он покинул бельевую, тяжело топая по половицам. А я стала смотреть на банку с воспоминаниями, которую вручила мне Мэйзи. Холодная на ощупь, но ярко светящаяся, как ночник. Я забрала ее в свою комнату и спрятала в коробке с игрушками и другими детскими вещами, оставленными на будущее, до тех времен, когда у меня будут дети. Возможно, те самые рыжие сорванцы, которых представила Мэйзи в подаренном мне образе.