Когда наша компания ввалилась на кухню, Эммет даже не пошевелился. Он выглядел как статуя и повернул голову лишь тогда, когда Оливер его окликнул:

– Эй, Песочный человек! Научишь нашу девочку одному фокусу?

– Естественно, я с буду с радостью содействовать образованию Мерси. Это – мой долг. Именно поэтому я еще в Саванне, – ответил он и обжег меня взглядом своих темных глаз. – Насколько я могу судить, образование Мерси – единственная причина, по которой я вообще существую, – мрачно проговорил он и шумно втянул ноздрями воздух.

На кухне тотчас воцарилась напряженная атмосфера.

– Ни капли смущения, – проворчал Оливер вполголоса. Хотя я была уверена в том, что Эммет услышал реплику моего дяди, его выражение лица не изменилось. – Наша Мерси сгорает от нетерпения – ей безумно захотелось узнать, как выбить воспоминания из родного дома. Он хочет зарядить атмосферу и посмотреть, что получится. Образно говоря, проведать маму или бабушку с дедушкой.

– Я буду счастлив все тебе показать, – отчеканил Эммет, глядя на меня в упор и игнорируя Оливера. – Я предположил, что, вероятно, избрал неверную методику, стараясь обучить тому, что, по моему мнению, тебе следовало освоить, вместо того чтобы прислушаться к твоим желаниям. Полагаю, что семейства в спешке несколько обезличили тебя. Они забыли, что ты – не только будущий якорь, но и человек. А ведь ты – личность и обладательница ведьмовского дара.

– Спасибо, – отозвалась я, тронутая его словами. В них заключалась немалая доля того, что я сама с некоторых пор ощущала. Кланы колдунов видели во мне только локализацию силы, а для родителей Питера я была инкубатором его ребенка. В процессе воплощения того, чем мне предстояло стать, терялось то, чем я была на самом деле.

– Однако, – продолжил он, – мне запретили помогать тебе… любому из вас, если на то пошло… в попытке добраться до Мэйзи.

– Мы тебя ни о чем таком не просим, – заявил Оливер. – Я запросто могу научить свою племянницу азам магии. Но мы подумали, что тебе тоже надо получать от жизни хоть какое-то удовольствие. Ты будешь чувствовать, что находишься в Саванне не зря. И мы понадеялись, что ты прекратишь таиться, – бросил дядя раздраженно.

Разумеется, Оливер не пытался спровоцировать Эммета на ссору: он по-прежнему считал громадного мужчину ходячим куском глины, не достойным вежливого обращения и, возможно, даже не способного ощутить уколы.

– Я не замечал, чтобы я «таился». Мое единственное намерение заключалось в том, чтобы предоставлять Мерси мою помощь.

Его голос звучал размеренно и безмятежно. Только по его глазам можно было понять, что Оливер его задел. Кстати, иногда Эммет меня жутко злил, но у меня никогда не возникало желания причинять ему боль.

– Пошли, Эммет, – позвала я наставника, беря его за руку и увлекая за собой.

Тон Оливера с каждой секундой становился все более сардоническим, и я понимала, что еще минута – и дядя будет использовать бывшего голема, как мальчика для битья, вымещая на нем весь свой бессильный гнев. Если честно, у меня с Эмметом было много общего. Для семейств мы оба являлись пешками, средством достижения ведьмовских целей. Бедняга тоже по горло увяз в проблемах, как и я…

Жар, исходивший от кожи Эммета, меня удивил: он прямо пылал, как в лихорадке. Эммет послушно побрел за мной, я отпустила его руку, и он мгновенно напрягся. Что еще на него нашло. Может, разочарование? В последнюю неделю меня разрывали чужие эмоции. Чувства окружающих грозили подмять меня под себя: поэтому я и была так растеряна. Мне захотелось посоветоваться с Эмметом или еще с кем-то, но мне казалось, что момент явно неподходящий.

– Память твоей матери, бабушки и дедушки, – произнес он, когда поднялись на площадку второго этажа. – Думаю, такие воспоминания будет сложно вызвать за давностью лет. Кроме того, они уже… покинули этот мир.

– Да, – согласилась я. – Давай начнем с чего-нибудь простого, – сказал Эммет, и, впервые с тех пор, как он стал настоящим, на его губах появилась тень улыбки. – А затем пойдем по возрастающей. Тогда у тебя возникнет ощущение успеха, – пояснил он. – Достижение будет лучшим стимулом продолжать занятия, чем первые неудачи.

Я рассмеялась.

– Ты читал книги по педагогике, да?

– Ну… да, – признался он, опуская голову и чуть отступая, словно я вызнала какой-то постыдный секрет. – Это тебя обижает?

Я покачала головой, выразительно закатывая глаза.

– Ладно, приступим. Что мне нужно делать?

– Иди за мной, – проговорил он, приблизившись к моей спальне и распахнув дверь.

Эммет переступил через порог, и я последовала за ним.

– Можно я закрою дверь? – сказал он.

– Да. Что за вопрос?

– Я подумал, что ты почувствуешь себя уязвимой, оказавшись здесь одна с мужчиной. С незнакомцем.

– Какой ты незнакомец! – воскликнула я. – Я знаю тебя всю твою жизнь.

Его широкие плечи расслабились, а на полных губах заиграла широкая улыбка. Печаль, затаившаяся в его глазах, улетучилась – пусть всего лишь на мгновение.

– Ты – единственная, кто считает меня настоящим. Остальные – твои тетки, дядя и ведьмовские семейства – воспринимают меня как пустую оболочку. Для них я автомат.

– Но мы-то с тобой знаем, что это не так, – возразила я. – Рано или поздно другие тоже это поймут.

Я прикоснулась к его локтю – и по его телу пробежал какой-то разряд. На миг его щеки загорелись, а губы задрожали. Я шагнула назад – и все исчезло.

– Тебе прекрасно известно, что вселенная состоит из энергии, – проговорил Эммет строгим и официальным голосом преподавателя. – Живой энергии. Она – повсюду. Все, что нас здесь окружает – стены, пол, твоя кровать и стол, – пронизаны ею. Поступки и обстоятельства также состоят из энергии, которую нельзя уничтожить. Однако ее структура постепенно меняется. Этот особняк поддерживают в хорошем состоянии. Крыша новая, краска яркая. Твои родственники не перестают вливать в дом свежую энергию, не жалея на это сил. Иначе все бы уже обветшало и развалилось. – Эммет сделал паузу и уселся за мой письменный стол. При росте в два метра он выглядел чересчур крупным для кресла. – Понимаешь?

– Да, наверное. Энтропия и все такое.

В качестве вольнослушателя я частенько посещала университетские курсы физики, математики, языков, истории искусств, литературы… Тетя Айрис смирилась с тем, что я никогда не получу диплома, хотя сданных экзаменов мне хватило бы на три высших образования. Я обожала лекции, но в глубине души опасалась, что диплом будет означать, что мои «студенческие годы» остались в прошлом. Разум говорил мне, что мне надо закончить хоть какой-то факультет и стать хорошим примером для сына. А мне и вправду хотелось, чтобы малыш мной гордился. Пусть знает, что его мама всегда доводила до конца собственные начинания. Поэтому я пообещала себе, что после рождения Колина именно так и сделаю.

Эммет ободряюще посмотрел на меня.

– Ты молодец, Мерси. Итак, вещи разрушаются. Это относится и к нематериальным предметам. Мы строим события нашей жизни. Мы меблируем их нашим интеллектом и украшаем нашими эмоциями, а потом уходим. Мы никогда не подпитываем их свежей энергией, а они блекнут и исчезают. Это и приводит к ощущению хода времени: то, что мы называем настоящим, просто показывает, где именно мы совместно фокусируем большую часть энергии.

– Значит, повседневные события жизни моей матери будут мне доступны, если я смогу влить в них достаточное количество энергии?

– Да, но лишь в незначительной степени. Ведь в тебе давно укоренилось чувство разлуки с твоей матерью, – иронично добавил он, а я едва не задохнулась от возмущения, но Эммет так увлекся своей лекцией, что ничего не заметил.

– Легче оживить недавние воспоминания: они только и ждут сильного разряда энергии, чтобы пробудиться. Возможно, с них и надо начать.

Эммет поднялся и подошел ко мне, остановившись на расстоянии нескольких сантиметров. Его жар буквально опалил меня с головы до пят.

– Тебе нравится этот сосуд из плоти, – произнес он, посмотрев на меня, казалось, целю вечность. – Ты реагируешь на него эмоционально. Возможно, даже физически.

Сильные пальцы схватили меня и притянули в стальные объятия. Его губы припали к моим и заставили их приоткрыться. Его язык мерцающим пламенем проник ко мне в рот. Поток огня пробежал по моей спине. Меня подбросило бы в воздух, если бы он не держал меня так крепко. Когда он, наконец, меня отпустил, я не могла справиться с собой. Отведя руку назад, я отвесила ему увесистую пощечину. Моя ладонь оставила след, но Эммет никак не отреагировал на удар. Вместо этого он сгреб меня в охапку и развернул к стене.

Передо мной сидела гораздо более юная версия меня самой, одетая в розовый сарафанчик, который я ненавидела. Я была настоящим сорванцом, что очень не нравилось Айрис, которая никогда не прекращала попыток нарядить меня в платья, как и «положено хорошей девочке». Я сидела за столом с цветными карандашами, зажатыми в кулаке, и с гневным выражением на физиономии. Это зрелище вызвало у меня улыбку. Эммет отпустил меня, и я шагнула вперед. Теперь я вспомнила этот день. Айрис отправила меня сидеть в комнате именно за то, что я устроила скандал из-за розового сарафана.

– Когда ты представила себе отца, то нарисовала его в виде меня, – раздался отчетливый голос Эммета. – Вот этими карандашами.

Я была потрясена, но поняла, что он абсолютно прав. На рисунке были изображены крупные, сильные руки мужчины – крепкого и рослого, будто дерево. Я вообразила человека, которому можно пожаловаться на несправедливости вроде розовых платьиц и запретов покидать комнату. Я забыла яркий образ защитника, когда повзрослела, и оставила ребяческую надежду найти отца. Но теперь он маячил у меня за спиной. Я повернулась к Эммету.

– Этот сосуд мог принять любую форму: ребенка, женщины, даже обычного домашнего пса или кота. Когда ты увидела его восстающим из земли, он содержал только чистый потенциал. Твое сознание придало ему форму. Тогда ты переживала смерть Джинни и проблемы, возникшие между тобой и твоей сестрой, твоя мечта об отце снова возникла – вероятно, подсознательно. Но она оказалась достаточно сильной, чтобы породить старый образ. Ты создала отливку, в которую перетекла энергия. Она и отреагировала на потребность, которую ты на нее спроецировала.

Ничего себе! Если честно, меня нисколько не затошнило от факта, что меня влечет к идеализированному образу отца. Да и Эммет наверняка был обычным воплощением ребяческого представления об идеальном мужчине, поспешно убедила я себя. Удовлетворившись скороспелым объяснением и приняв твердое решение никогда не задумываться об этом, я все же попятилась от Эммета.

– Я не знала, – пробормотала я.

– А потом ты дала мне имя, – откликнулся он, опять приблизившись ко мне. – Нравится тебе это или нет, но ты оставила свой след на моем теле. Ты поставила на меня свою печать. Грань избрала тебя и тотчас трансформировала меня в личность, в мужчину. Я не могу поверить, что превращение произошло случайно или непреднамеренно.

Эммет опустился передо мной на колени, и его глаза оказались почти на одном уровне с моими.

– Мерси, я помню события из жизни тех девяти, которые меня создали. Все их радости и огорчения, их достижения и мелкие грешки. Но, Мерси… мое первое воспоминание – это то, как я увидел твое лицо.

– Встань, Эммет, – попросила я, пытаясь притушить страстность, которую ощутила в его признании, но он поймал обе мои руки.

– Мерси, грань не ошиблась. Грань создала меня для тебя. Ты – мое единственное предназначение и моя единственная любовь.

Я могла бы испугаться или встревожиться, если бы не понимала: Эммет сказал чистую правду.

– Сейчас – возможно. Но ты найдешь кого-нибудь другого.

Его лицо посерело. Похоже, я сильно его ранила. Странно, что он выбрал для признания столь неподходящий момент, но, очевидно, он решил рискнуть. Он предложил мне себя. Полностью. Это был отчаянный ход, миг, когда он выложил на стол все свои козыри. А у меня сердце разрывалось на части. Я осознавала, что буду вынуждена его отвергнуть и сказать «нет». Он тоже это понимал.

– Я беременна. Я стану женой Питера.

– Если бы ты хотела выйти замуж за Питера, ты бы это давно сделала! – В его голосе зазвучали гневные ноты. Мой выбор его ранил. – Питер прибегнул к колдовству старухи, чтобы тебя привлечь!

– Нет. Меня просто сбили с толку, – миролюбиво возразила я, игнорируя его обиженную запальчивость. Я не собиралась мучить Эммета. Мне в голову не приходило, что он может питать ко мне романтические чувства. – Меня обманул Джексон. В любом случае я бы связала свою жизнь именно с Питером. Я так и сделаю. Он мой друг детства. Я люблю его. Я вынашиваю его сына.

– Я бы с радостью растил его ребенка, как своего собственного! – поклялся мне Эммет.

– Хватит! – крикнула я, вырывая руки. – Вон из моей комнаты!

Мне следовало приказать ему убираться из моего дома и вообще из Саванны, но, несмотря на подсказки здравого смысла, у меня не хватило на это смелости. И я не могла так жестоко с ним поступить. Эммету было некуда деваться.

– Как пожелаешь, – он встал и выпрямился во весь свой внушительный рост. – По крайней мере, ты узрела, насколько легко использовать для магии страсть. Вот почему твоя мать использовала ее для достижения собственных целей.

Я потеряла дар речи. Эллен расставила магические кристаллы повсюду, но они не спасли нас от шпионажа Эммета!

– Ты нас подслушивал!.. Тебе это как-то удалось! – в конце концов воскликнула я.

– Не совсем. Один из сотворивших меня – глухой. От него я получил способность читать по губам. Кстати, учти: семейства запретили мне в чем-либо помогать тебе с Мэйзи, но ничего не говорили про твою мать. – Он уже собрался уйти, но вдруг обратился ко мне: – Ты считаешь, что можешь доверять Питеру, но есть нечто такое, чего он и сам о себе не знает.

– Неужто?

– А тебя не удивляет, что он был твоим… единственным ухажером-человеком?

– Обычных парней, как правило, пугает моя родня. Магия.

– Поэтому владеющие магией обычно вступают в браки с себе подобными. А вашего Питера колдовство никогда не отталкивало. Как думаешь, почему?

– Я не намерена обсуждать с тобой Питера! – отрезала я.

Моя верность и любовь к Питеру заставили меня разозлиться на голема. Эммет кивнул и бесшумно покинул мою спальню, не затворив за собой дверь. Я подбежала к порогу, чтобы закрыть дверь, но внезапно заметила в коридоре Эллен.

– Ты получила от голема то, что хотела? – спросила она, без разрешения заходя в спальню. – Если нет, я с удовольствием тебя научу.

– Нет, – ответила я. – Кажется, я отлично всему научилась. Спасибо.

Я лукавила, но я была не в настроении делиться с ней подробностями урока.

Эллен присела на стул у туалетного столика и молча взглянула на меня, ожидая продолжения.

– Извини, – буркнула я. – У меня куча проблем.

– Ты не уделишь мне пару минут? – Она расправила юбку и пригладила свою модную стрижку. – Пожалуйста.

– Ладно, – согласилась я и плюхнулась на кровать.

– Ты явно недовольна моим намерением проводить время с Такером…

– Точно, – грубо отозвалась я. – Тебе стало настолько лучше! Мне не хочется видеть, как он опять утянет тебя на дно.

– Ох, Мерси, я могу понять ход твоих мыслей! Ты судишь лишь по тому, что видишь со стороны. Ты даже не подозреваешь, что он бессчетное число раз вытягивал меня со дна.

Эллен склонила голову к плечу, и светлые пряди легкой волной упали на ее ангельское личико. Васильково-голубые глаза Эллен уже не смотрели прямо на меня. Она уставилась в пол и тяжело вздохнула.

– Я почти обезумела, – тихо произнесла она. – Нет, я действительно свихнулась от горя, когда потеряла Эрика и нашего сына. Мне не хотелось жить в этом мире без них. Я пыталась держаться, по крайней мере до того момента, как их похоронили. В ночь после похорон… – Она прервала свой рассказ, и у нее по щекам заструились слезы. – Я взяла бритву и перерезала себе вены. – Признание Эллен заставило меня громко ахнуть. – Я решила со всем покончить. Мне так сильно хотелось умереть, что я не обращала внимания ни на боль, ни на кровь. Меня не тревожило то, что меня найдет кто-то из вас. Я чудовищно страдала и не находила ни единого лучика света, который бы прорезал окруживший меня мрак.

Она посмотрела на меня, и отразившийся в ее глазах ужас впился в меня, как бритва, которая когда-то искромсала ее запястья.

– Но я не умерла, Мерси. Моя собственная сила мне этого не позволила. Разрезы заживали почти с той же скоростью, с какой я их наносила. – Она встала и подошла к окну, любуясь садом, залитым лучами солнца. – Спустя четыре или пять часов я сдалась. Я налила себе спиртного. Прибралась в комнате и легла спать. – Она вновь повернулась ко мне. – На следующий день на Ривер-стрит мне встретился Такер. Он как раз въезжал в свой офис.

– И он воспользовался твоей болью.

– Нет! – Эллен кинулась ко мне, села рядом и схватила меня за плечи. – Посмотри на меня! – приказала она. Я послушалась. – Такер и пальцем до меня не дотронулся. Наоборот – он отдал себя в мое полное распоряжение.

Я промолчала, но, вероятно, мое недоверие было очевидным.

– Это, в принципе, не твоего ума дела, – добавила она. – Но мы почти два года были друзьями и только потом дали волю своему влечению.

– Он не нуждался в сексе с тобой. У него была «Тилландсия».

Глаза Эллен вспыхнули яростью, но она моментально опомнилась.

– Ты права, Мерси. Но ему даже не нужны были мои деньги. Ему нужна была только я. Он много лет был моим верным другом.

– Который приударял за твоими племянницами, – заметила я.

– Я с ним откровенно поговорила. Он пообещал мне, что больше никогда не станет предлагать тебе участвовать в сборищах «Тилландсии». Он сам выходит из группы. Он организует ремонт их нового дома встреч, а потом с ними покончит.

– Эллен, – произнесла я с досадой. – Обещания Такера ничего не стоят. Такер вечно разбрасывается словами направо и налево. Он плохой парень… он просто негодяй.

– Питер счел его достаточно хорошим, чтобы стать его деловым партнером.

– Ага, и меня данный расклад тоже не радует, но это хотя бы просто бизнес. Существуют законы, которые будут сдерживать Такера. Но, Эллен, имей в виду, что Такер никогда не будет тебе верен. Он на такое не способен генетически.

– Разумеется. Я прекрасно понимаю, что за мужчина мне достался в лице Такера. Мне не надо гадать, лжет ли он мне. Он будет мне врать, если это ему окажется удобнее, чем говорить правду. – Она посмеялась какой-то шутке, которой со мной не стала делиться. – Но я определенно не должна страдать от бессонницы, размышляя по ночам, завел ли он очередную интрижку. И если его нет в постели возле меня, значит, он занимается любовью с кем-то еще. – Эллен заглянула мне в глаза и добавила: – Такой уж он человек. Лжец и обманщик, но при этом он добр и ласков по отношению ко мне. Когда он рядом со мной, я не сомневаюсь, что в такие моменты ему хочется быть именно со мной. Когда он со мной близок, то ему нужна именно я. С Эриком получилось по-другому. Телом он принадлежал мне, но его сердце и мысли всегда были с твоей матерью.

Я сглотнула. Мне стало противно, что самим своим существованием я обязана измене ее мужа, но я сообразила, что Эллен не хотела причинить мне боль.

– И потом, он, в отличие от многих мужчин, не боится магии. По-моему, отчасти его влечет ко мне ведьмовская необычность, которую он во мне ощущает. Не осуждай меня, моя милая. И Такера не суди. Он, в общем-то, подонок, но он не скрывает своих тайных мотивов. С Такером ты получаешь то, что видишь.

– Но, Эллен, ты заслуживаешь лучшего!

– Ох, девочка, ты понятия не имеешь о том, чего я заслуживаю, но, пожалуйста, пойми одну важную вещь. Такер далеко не безупречен, но он дарит мне такое счастье, которое, кроме него, никто не может дать.

– Я не желаю тебя слушать! – воскликнула я и быстро направилась к двери.

– Мерси! – настойчиво окликнула меня Эллен, и я была вынуждена остановиться. – Такер попросил меня стать его женой. – Она дала мне время на то, чтобы я осознала ее слова. – Я согласилась.