Не знаю, как я очутилась дома, в своей спальне. Когда я очнулась, другие руки – такие же сильные и надежные – нежно покачивали меня из стороны в сторону.

– Питер! – выдохнула я.

Он прижал меня к себе и поцеловал в макушку. Вспомнившаяся мне картина – изодранное тело матери – чуть было снова не повергла меня в шок, и я забилась в его объятиях.

– Моя мама, моя мама! – твердила я в истерике.

– Все в порядке, милая. Не бойся. Здесь никто не причинит тебе вреда.

Когда я услышала эти слова, то наконец заметила, что в комнате собрались все мои близкие. Эллен замерла в изножье кровати. Оливер устроился у окна, лицом ко мне и спиной к солнечному свету. Айрис сидела на постели возле Питера.

– Я тоже здесь, – произнес Эммет.

Я обнаружила его в дальнем углу. Как ни странно, его присутствие сразу успокоило меня.

– Теперь тебе надо поспать, – проговорила Эллен.

Голос у нее был хриплым и лишенным привычной теплоты. Под глазами у нее залегли лиловые синяки. Я поняла, что она плакала. Ну конечно: Такер!

Тетя потянулась ко мне.

– Не трогай меня, пожалуйста, – попросила я.

Она дернулась, будто обожглась о плиту. Ее и без того покрасневшие глаза увлажнились. Несомненно, мой отказ удивил и ранил ее. Мне было немного стыдно, что я причиняю боль женщине, которую, как мне казалось, я хорошо знала, но последние моменты жизни моей матери отпечатались в моему мозгу и мучили меня. Прикосновение Эллен могло стать последней каплей.

– Извините. Мне бы хотелось, чтобы все ушли… кроме Питера… и Эммета, – добавила я.

– Конечно, Конфетка, – откликнулся Оливер, вставая. На его лице отражалась не только тревога за меня, но и тень недоумения и обиды.

– Но, милая, ты пережила ужасное потрясение! – запротестовала Эллен. – Мне надо присмотреть за тобой. Убедиться, что ты в порядке.

Я съежилась, прячась у Питера на груди, как ребенок.

– Со мной все нормально. И с малышом тоже. Мы оба в порядке.

Эллен застыла на месте и вопросительно посмотрела на брата и сестру.

– Тебе нужно заняться собой. Я очень сожалею насчет Такера.

Она сверкнула на меня глазами. Отразившееся в них чувство было чем-то средним между яростью и отчаянием, однако она моментально взяла себя в руки. Эллен прищурилась и произнесла ледяным тоном:

– Спасибо. Заверяю тебя: я выясню, кто с ним это сделал.

– Нам пора. Пусть наша девочка отдохнет, – заявил Оливер, потащив Эллен к двери. – Айрис?

Та насупилась, но нехотя подчинилась брату.

Она присоединилась к Оливеру и Эллен, но на пороге обернулась.

– Мы тебя любим, – сказала она и последовала за остальными.

Эммет пересек комнату и закрыл за ними дверь.

Я попыталась высвободиться из объятий Питера, и он чуть разжал руки, чтобы я смогла отдышаться.

– Моя мать, – прошептала я. – Кажется, ее убили.

Хотя нет: я почувствовала настоящую уверенность в том, что они ее убили.

На губах Питера возникла обеспокоенная улыбка.

– Мерси, что ты говоришь! Они ничего не сделали с твоей матерью: ее вообще никто не убивал. Она умерла. – Он помолчал. – Я понимаю, что рождение ребенка тебя пугает: ты боишься, что, как твоя мама, этого не переживешь. Но такого не случится. Ты сильная…

– Нет, – я уставилась на Эммета, который походил на мраморную статую. – Моя мама не умерла при родах! Ее убили в доме «Тилландсии». Сегодня.

– В доме «Тилландсии»?

Он нахмурился и непонимающе тряхнул головой.

– Особняк за Ричмонд-хиллом. С черно-красной дверью. Дом, который ты ремонтировал для Такера. Со стеклянным куполом в вестибюле. Он раскололся и рухнул на нее. Они его обрушили!

Я содрогнулась, вспоминая окровавленное тело матери.

Питер убрал упавшие мне на лоб пряди.

– Это просто большой, старый и обветшавший дом в георгианском стиле. Там есть только обычные окна. Никакого стеклянного купола. Там даже нет высоко расположенных окон, которые могут служить источником света, Мерси. Ничего настолько современного. И, конечно, никто не пострадал. Я сам уехал оттуда полчаса назад, когда мне позвонил Оливер и сказал, что ты нездорова. Тебе приснился кошмар.

Я пришла в ярость и попыталась сесть. Комната завертелась вокруг меня, но мне удалось приподняться на локте и повернуться к Эммету.

– Выкладывай! – потребовала я. – Ты же там был! Ты знаешь, что случилось. Ты меня спас.

– Извини, мне нечего ему рассказать. Ты упала в саду, и я нашел тебя на газоне. Вероятно, у тебя была галлюцинация от жаркой погоды.

– Зачем ты врешь? – заорала я на него.

Эммет отреагировал так, словно я была больным ребенком. Он слегка пожал плечами, переглянулся с Питером, а затем посмотрел на меня мягко и сочувственно.

– Я не хочу тебя расстраивать, Мерси. Я подтвердил бы твои слова, если бы мог.

Но я-то понимала, что это был не кошмар и не игра воображения. Питер ошибается. Моя мать не умерла при родах. Что за наглая ложь!

Внезапно на меня снизошло озарение: я потянулась к своей шее и дотронулась до медальона. Вот доказательство того, что мама жива – или по крайней мере была жива в тот день, когда подарила мне его. Спеша продемонстрировать украшение Питеру, я разорвала цепочку, на которой он висел. Странно, но моя уверенность в том, что я видела в вестибюле, почему-то моментально померкла.

– Возьми его. Открой.

Я бросила медальон ему на ладонь и откинулась на подушки. Пальцы Питера были слишком крупными и мозолистыми, чтобы легко справиться с миниатюрным замочком, но после трех попыток ему удалось справиться с защелкой.

– Ах, Мерси! – улыбнулся он. – Ты малышкой была просто прелесть. И ты, и Мэйзи.

Я стремительно выхватила у него медальон. Передо мной оказались два изображения: я и Мэйзи – в младенческом возрасте. Фотографии моей прабабки и молодого узколицего мужчины по имени Каро куда-то исчезли. Я захлопнула крышку и стиснула подарок матери изо всех сил.

Новая волна головокружения накрыла меня, заставив зажмуриться.

– Наверное, я больна, – пробормотала я себе под нос.

– К сожалению, да, – согласился Питер. – И поэтому тебе снятся всякие кошмары. Теперь мне можно позвать Эллен обратно? Пусть она поможет тебе, как она умеет, и ты выздоровеешь.

Даже с закрытыми глазами я ощутила, что Эммет сверлит меня взглядом. Я быстро разобрала его послание, обращенное ко мне.

«Магия не страшит его так, как должна была бы пугать нормального человека! Ты убедилась, что он – не более обычный, чем я?»

Однако напор Эммета вскоре улетучился, сменившись тревогой за мое благополучие.

Подумав, я вздохнула и кивнула в знак согласия. Если честно, я не знала, на чей именно вопрос я ответила: на тот, что задал Питер, или на безмолвный вопрос Эммета. На меня накатила усталость, и, когда в комнату вошла Эллен, я уже ничего не воспринимала.