За все время, пока я смотрел футбол, то есть за двадцать три сезона, только семь команд выигрывали чемпионаты первого дивизиона: «Лидс Юнайтед», «Эвертон», «Арсенал», «Дерби Каунти», «Ноттингем Форест», «Астон Вилла» и одиннадцать раз – потрясающе! – «Ливерпуль». В первые пять лет верхнюю ступеньку занимали последовательно разные команды, и мне казалось, что приз Лиги – это нечто такое, что время от времени достается каждому, нужно только ждать. Но вот пришли и канули в Лету семидесятые, наступили восьмидесятые, и я начал сознавать, что, возможно, на моем веку «Арсенал» больше никогда не завоюет первого места. В таком предположении нет ничего надрывно мелодраматичного, как могло бы показаться на первый взгляд. В 1959 году болельщики «волков» в третий раз за шесть лет праздновали победу своей команды. Разве могло прийти им в голову, что без малого три декады клубу не удастся выбраться из второго и третьего дивизионов? Болельщикам «Манчестер Сити», которым было около сорока, когда в 1968 году их команда стала чемпионом Лиги, теперь под семьдесят.

В основном болельщики смотрят игры на первенство Лиги. И поскольку после Рождества у «Арсенала» обычно не оставалось шансов хотя бы приблизиться к чемпионскому титулу, матчи второй половины чемпионата вообще теряли всякий смысл. Никто не грыз ногтей и не кусал костяшки пальцев, а уши не горели оттого, что к ним все время крепко прижимали приемник: надо же знать, как там дела у «Ливерпуля»; ни на кого не накатывала агония отчаяния, и глаза не лезли от счастья на лоб; если в этих играх и был какой-то смысл, то он определялся не турнирной таблицей, а присутствием на стадионе болельщиков.

Лет через десять такого положения чемпионат превращается в нечто, во что вы либо верите, либо нет, как в Господа Бога. Вы соглашаетесь с возможностью его существования и завидуете тем, кто сумел сохранить веру. Между 1975 и 1989 годами я такой веры не имел, но в начале каждого сезона питал надежду обрести ее и пару раз, например, в середине сезона 1986/87 года, когда «Арсенал» восемь недель продержался на первой строке турнирной таблицы, чуть не уверовал в божественную суть чемпионата и был на шаг от того, чтобы покинуть пещеру агностического затворничества. Но в глубине души я сознавал, что мечте не дано сбыться, как сознаю теперь и то, что не суждено осуществиться детским фантазиям: до того, как я состарюсь, лекарства от смерти еще не придумают.

В 1989 году, через восемнадцать лет после победы «Арсенала» в чемпионате Лиги, я наивно, хотя не без труда, поверил, что это может повториться. С января по май команда лидировала в первом дивизионе и в последний уик-энд омраченного трагедией «Хиллсборо» сезона оторвалась от «Ливерпуля» на пять очков. Оставалось сыграть всего три матча. «Ливерпуль» был на подъеме, но все считали, что после недавних событий у «красных» сдадут нервы, и они не смогут постоянно побеждать. А «Арсенал» две встречи проводил на своем поле со слабыми противниками. Зато третья была выездная – с «Ливерпулем» и закрывала сезон первого дивизиона.

Но стоило новоявленному обращенному пополнить общину верующих в исход чемпионата, как «Арсенал» покатился вниз: позорно продул «Дерби» на своем поле, а затем с трудом свел вничью игру с «Уимблдоном» – командой, которую в день открытия сезона ободрал 5:1. После «Дерби» я еще яростно спорил с подругой за чашкой чая, но после «Уимблдона» вся моя страсть испарилась, и я мямлил нечто невнятное. Как я теперь понимал чувства героинь мыльных опер, которые, испытав крушение любви, не могли решиться на новую связь: я никогда не считал футбол предметом выбора и теперь, вместо того чтобы проявить холодный цинизм, мучился обнаженной незащищенностью. Никогда, никогда не позволю этому повториться – ведь знал же, глупец, что долгие годы не оправлюсь от шока после того, как, вплотную приблизившись к мечте, в итоге потерплю крах.

Однако не все еще было потеряно. У «Ливерпуля» оставалось две игры: с «Вест Хэмом» и с нами – обе на «Энфилде». Команды шли настолько близко друг к другу, что для определения победителя требовались сложные вычисления. С каким бы результатом ни победил соперник, мы должны были сохранить определенную разницу в счете, например, если «Ливерпуль» выигрывал 2:0, «Арсеналу» был необходим перевес в один мяч. А при счете 5:1 – победа с разрывом в два мяча. «ЗА „АРСЕНАЛ“ НИКТО НЕ МОЛИТСЯ», гласил заголовок на последней странице «Дейли миррор».

На «Энфилд» я не поехал. День матча назначили давно, в то время его исход не казался определяющим, а когда стало ясно, что именно эта игра решит судьбу чемпионата, все билеты уже давно были раскуплены. Утром я сходил на «Хайбери» и приобрел новую арсенальскую футболку, потому что меня буквально подмывало что-то делать, а другого ничего не оставалось, и хотя я понимал, что надевать ее перед телевизором – не лучший способ поддержать команду, но так я чувствовал себя более уверенно. Уже с утра, за восемь часов до начала матча, у стадиона скопились десятки автобусов, и я всем, кого встречал, желал удачи; но от их уверенных ответов (не волнуйтесь, справимся – 3:1, 2:0, а кое-кто замахивался на 4:1) мне стало как-то не по себе, словно эти молодые мужчины и женщины отправлялись на Сомму, где им предстояло расстаться с жизнью, а не на «Энфилд», где максимум, что им грозило – потерять веру.

Днем я сходил на работу и, как не старался держать себя в руках, все равно умирал от волнения. А потом пошел смотреть игру к приятелю, такому же болельщику «Арсенала», жившему недалеко от северной стороны. Все в тот вечер было запоминающимся, начиная с момента, когда команды выбежали на поле и наши стали дарить «копам» охапки цветов. По мере развития игры стало очевидно, что «Арсенал» намерен погибнуть, сражаясь, а я поймал себя на том, как хорошо знаю свою команду: лица всех игроков, манеру поведения каждого, и понял, как я их всех люблю. Щербатую улыбку Мерсона и его курчавую негритянскую шевелюру, мужественные и трогательные усилия Адамса разобраться с собственными недостатками, нарочитое изящество Рокасла и умилительное усердие Смита… Я понял, что готов их простить за то, что они так близко подошли к цели и сорвались. Они были молоды и провели фантастический сезон – чего еще желать болельщику от своей команды?

Я прямо зашелся, когда в самом начале второго тайма мы забили гол, а потом – за десять минут до финального свистка – у Томаса появился реальный шанс увеличить счет, но он угодил прямо в Гробелаара. Однако тут «Ливерпуль» собрался и сам начал создавать голевые моменты, и когда секундомер в углу телеэкрана возвестил, что все девяносто минут истекли, я готов был приветствовать свою отважную команду не менее отважной улыбкой. «Если „Арсеналу“ суждено проиграть чемпионат, – разглагольствовал комментатор Дэвид Плит, пока Кевину Ричардсону оказывали медицинскую помощь, а „копы“ уже праздновали победу, – пусть это будет вот так поэтично – в последний день сезона, с результатом, хотя и без чемпионского звания». «Но, откровенно говоря, это слабое утешение», – отозвался Брайан Мур. Поистине слабое утешение для нас – болельщиков команды.

Наконец, на девяносто второй минуте Ричардсон поднялся и даже сумел остановить в штрафной Джона Барнса; Лукич выбил мяч Диксону, а тот отпасовал Смиту, последовала блестящая передача Смита… и на последней минуте добавленного времени последней игры сезона Томас один прорвался вперед, и у него появился шанс завоевать «Арсеналу» чемпионский титул. «Выход к воротам!» – завопил Брайан Мур. А я держал себя в руках и, вместо того чтобы молиться – забей, ну, пожалуйста, забей, Господи, помоги ему забить, – повторял: мы и так были рядом с победой. В следующее мгновение Томас совершил кульбит; я распластался на полу, а все остальные пританцовывали на моей спине. Восемнадцать лет – и все забыто в одну секунду.

Какую можно привести аналогию подобному моменту? В блестящей книге о чемпионате мира 1990 года «Игра на износ» Пит Дэвис замечает: когда футболистам требуется описать, что они ощущают, забивая гол, в ход идет образность из сексуального ряда. Могу сказать, что иногда я их понимаю: например, в декабре 1990-го, когда Смит забил в ворота «Ливерпуля» третий мяч и мы победили 3:0 через неделю после поражения на своем поле 2:6 от «Манчестер Юнайтед». Это был поистине сексуальный момент снятия накопившегося напряжения. А еще был случай четыре или пять лет назад: «Арсенал» тянул резину почти всю игру с «Норвичем», а затем в течение шестнадцати минут забил четыре мяча, и это стало подлинным оргазмом, своего рода улетом из действительности.

Ущербность метафоры с оргазмом заключается в том, что оргазм – явление хотя и приятное, но знакомое и повторяющееся, скажем, через пару часов, если человек не забывает употреблять овощи, и к тому же предсказуемое (особенно у мужчин). Занимаясь сексом, ты всегда знаешь, чем все это закончится. Другое дело, если бы я не общался с женщинами лет восемнадцать и еще восемнадцать не рассчитывал предаваться любви и вдруг обломилось… пожалуй, можно было бы обнаружить некоторое сходство с тем, что я пережил во время игры на «Энфилде». При обычном раскладе вещей секс, конечно, более приятное занятие, чем созерцание футбола (никаких унылых ничьих, офсайдных ловушек и расстройств по поводу проигрыша – да к тому же тепло и уютно), но победа на последней минуте чемпионата вызывает ни с чем не сравнимое по силе чувство.

Оно не похоже ни на какие описания ярких ощущений. Невероятно трогает рождение ребенка, но в этом нет элемента неожиданности, да и продолжаются роды довольно долго; реализация личных амбиций – продвижение по службе, награды и что там еще – лишена фактора последнего мгновения и элемента бессилия, которые владели мной весь тот вечер. А что еще способно произвести такой же эффект внезапности? Неожиданный выигрыш? Однако обретение крупных сумм денег воздействует на совершенно иные отделы нервной системы и не имеет ничего общего с коллективным экстазом во время футбола.

Значит, объяснить это чувство практически невозможно. Я перебрал все варианты и понял, что ни мальчиком, ни зрелым мужчиной не желал ничего другого за все эти двадцать лет (а можно ли вообще желать что-нибудь так долго?). Попробуйте осознать это и будьте снисходительны к тем, кто говорит, что связанные со спортом моменты – самые яркие в их жизни. Не подумайте, что нам не хватает воображения или наши жизни такие уж унылые и бесплодные, просто реальный мир бледнее и скучнее футбола и в нем меньше возможностей нежданного экстаза.

После финального свистка (до этого, правда, возник еще один надорвавший сердце момент, когда Томас отдал пугающе небрежный пас назад Лукичу – вроде бы все безопасно, но сердце дрогнуло), я выскочил из двери и, как изображающий самолет карапуз, раскинув руки, кинулся по Блексток-роуд в ближайший винный магазин, а пожилые дамы высовывались из дверей и сопровождали аплодисментами мое поспешное продвижение, словно я был самим Майклом Томасом. Потом я понял, что за бутылку дешевого шампанского с меня содрали какую-то немыслимую сумму – владелец магазина заметил, что в моих глазах начисто отсутствовал светоч разума. Из пабов, магазинов и окружающих домов раздавались выкрики и вопли; вскоре на стадионе стали собираться фанаты: кто завернулся во флаг, кто сидел на крыше гудящей машины, незнакомые люди норовили обняться; подъехали телевизионщики, чтобы снять сцены ликования для выпуска вечерних новостей; из окон высовывались руководители клуба и махали руками веселящейся толпе, а я внезапно понял, что это почти латиноамериканское празднество вполне искупает мое отсутствие на «Энфилде». За двадцать один год увлечения футболом я в сезон нашей двойной победы наконец-то понял, что имею право на радость, даже если сам не побывал на игре.