Рори обнаружил, что Вольяно был настоящим мастером на все руки. Не было ничего, чего бы не мог сделать хитрый итальянец, не было товара, который он не мог бы достать, — небесплатно, конечно. За два дня он выудил на свет полный европейский гардероб для Рори и Тима. Одежда оказалась новой и из прекраснейших тканей, сшитая по последней моде. Рори оставалось только гадать: из дорожного сундука английского аристократа или испанского гранда попало это к нему в руки? Кроме того, Джихью Портер получил морскую униформу, и вся компания, составившая его команду, была полностью экипирована, и каждый получил еще сундучок с походными вещами в придачу.

Рори взял Джихью на встречу с командой, в ходе которой выяснилось, что все, как один, готовы променять марокканское рабство на любой корабль. Рори и Джихью осмотрели «Шайтан», который великолепно смотрелся в своем белом окрасе с алым сатаной в качестве носового украшения. Несмотря на все переделки, Джихью признал в новом барке свой прежний корабль. Он честно сказал об этом Рори, хотя и не стал вдаваться в подробности. Рори увидел в этом преданность Джихью, кроме того, капитан проинформировал его, что несчастный корабль «Джуно» был застрахован, а это означало, что американские судовладельцы не останутся внакладе, а «Джуно» исчез навсегда. Что касалось страховщиков в бостонских кофейнях, то кому до них вообще было дело?

Недостающие рабы были куплены. По мнению Рори, они не были такого же высокого качества, как те, которых привез Тим из Базампо и Мансур из Саакса, но разношерстный сброд из фанов, хауса дагомеев и нескольких тонкогубых эфиопов был лучшим из того, что можно было приобрести на рынке Танжера, — все здоровые молодые самцы, и все, бесспорно, будут проданы. Вольяно не подкачал с доставкой продовольствия для путешествия. Каюта Рори была обставлена с определенной долей элегантности, то же самое можно было сказать и о каютах Тима и капитана. Между палубами корабль был оснащен ярусами деревянных нар для рабов, кандалами для рук и чугунными колодками для ног. Все было готово к отплытию.

Настало время прощаться Рори с Мэри и Альмерой, потому что Мэри настаивала на своем решении взять Альмеру с собой. Рори не возражал. Он подозревал, что Мэри знала о его привязанности к Альмере и не хотела оставлять ее в Танжере, боясь, что Рори может взять ее с собой. Он действительно подумывал об этом. Но невольничье судно было неподходящим местом для одинокой женщины, Рори помнил пример капитана Спаркса. С Мэри Альмере будет лучше. Его прощание с Мэри было прохладным и, как ни странно, дружеским. Она даже обняла его и подставила губки для поцелуя. Но… если губы ее были холодны, то тело ее, жавшееся к нему, таковым не было. Он знал, что она ощутила его ответную реакцию, по тому, как на мгновение она ослабла в его руках, а потом оттолкнула его от себя, чтобы сказать формальные слова прощания. Позднее, когда он был рядом с Альмерой на диване в их последнюю ночь, он понял, что его чувства к мавританке были гораздо глубже, чем он себе представлял. Она исполнила все его прихоти, но, как ни странно, без обычной страсти.

— Мой повелитель ничего не замечает? — спросила она.

— Ничего, кроме того, что ты еще прекраснее и желаннее, чем раньше.

— Даже это? — Она взяла его руку и положила себе на живот.

Рори обнаружил, что он вздулся холмиком.

— Ты хочешь сказать?..

— Что любовная влага из тела моего господина, попавшая в меня, нашла свое место. Я собираюсь родить сына моему повелителю; уверена, что при его силе и доблести это будет сын. Хорошо, что он будет со мной, теперь я не буду так скучать по моему повелителю.

Страсть его была поглощена любовью к ней.

— Я, наверно, оставил за собой сотню вздутых животов, от Шотландии до Магреба и от Саакса до Тимбукту. Тех детей я никогда не увижу, но этот, похоже, единственный по-настоящему мой. Этот ребенок родится свободным, а чтобы наверняка — я сделаю тебя свободной. Ты больше не рабыня, Альмера. — Он встал с постели и подошел к сундуку, откуда вынул тяжелый мешочек с золотом.

— Это для мальчика. Он родится в Англии, и когда-нибудь я увижусь с ним. Это будет красивый мальчик, потому что его мать — красавица.

— Повелитель слишком добр ко мне.

— Я не был и наполовину таким добрым, каким следовало бы. Знай, Альмера, моя любовь с тобой. Возможно, когда-нибудь мы с тобой снова увидим Саакс.

— Аллах милостив. — Она взяла его руку и покрыла ее поцелуями.

На следующее утро Мэри с Альмерой уехали. Быстроходная фелюга — личная яхта самого губернатора — выскользнула из гавани Танжера и направилась к Гибралтару. Рори проводил двух дам в чадрах на палубу и еще раз попрощался с ними. Мэри рассталась с ним по всем правилам этикета: она называла его «ваше высочество», а он отвечал ей «принцесса Ясмин». И все же Рори ощутил за всем этим, что страсть по-прежнему тлела в ней. Формальности предназначались маврам, смотревшим на них, и он спрашивал себя, стала бы она страстно прижиматься к нему опять, если бы их не было.

Когда он поцеловал Альмеру, а сделал он это на глазах у Мэри и изумленных мавров, то заметил красную вспышку ревности, окрасившую щеки Мэри. Но она не могла знать того, что этот поцелуй был совсем иным на этот раз. Его нежность поразила самого Рори. Поцелуй был не просто нежным, он был благоговейным. Да, черт возьми, он был благоговейным, и Рори презирал себя за минутную слабость, проявленную с Альмерой. Он, Рори Махаунд, потерял голову от женщины. Из-за этого он чуть не обругал ее в середине этой любовной сцены, но потом ругательство завязло у него в зубах, и он снова поцеловал ее с таким всепоглощающим чувством, что сам задумался: возможно, где-то в глубине его души жила настоящая любовь.

Любовь? Что ему за дело до любви? Да за оставшиеся перед отплытием «Шайтана» ночи он пресытится любовью. Любовь, любовь, любовь! Да, он знал, что такое любовь. Это значит переспать с женщиной, и ни больше и ни меньше. Они с Мансуром пошлют за танцовщицами. Он пригласит Тима и здравомыслящего Джихью для компании, и они все напьются вдрызг. Это поможет ему забыть Альмеру и жизнь, которую он посеял в нее. Обязательно танцовщицы! Целая дюжина! Ба, он просто сгорает от нетерпения, когда же уплывет эта фелюга. Он так мечтает о тонких извивающихся телах, что ему из Африки и уезжать не хочется. Он так напьется, так уйдет в гон, что не будет помнить расставание с Мансуром, как рвется последняя ниточка, связывавшая его с Бабой.

Следующие несколько дней он провел как в забытьи. Было вино, море вина, которое Вольяно поставлял со своих складов. Были танцовщицы с конечностями абрикосового цвета, пахнущими пачулями и янтарем. Были гибкие мальчики, которые могли изгибаться, совокупляясь с Рори в таких акробатических позах, о которых раньше он и помыслить не мог. Были горячие, влажные губы, руки, нежно гладившие и больно хлеставшие, тела такие, о которых он раньше и не подозревал, и странные вожделения, которых он никогда раньше не встречал. Сквозь дымку вина, пота и животного гона он видел Мансура, Тима и Джихью без одежд, с телами, охваченными алыми губами и ищущими пальцами, объятиями, как и его собственное, сладостными страданиями, вынуждавшими их задыхаться в неведомых доселе экстазах. Наконец он потонул в глубоких и теплых впадинах плоти и истощился настолько, что уснул, и никакие изощрения шутовского хоровода, окружавшего его, не могли его возродить для еще одного захода. Он обмяк, выдохся и стал бесчувственным ко всему на свете.

До тех пор… пока в одно прекрасное утро он не проснулся от покачивания своей узкой кровати и от пятнистых отражений, гонявшихся друг за другом по потолку. Он был в открытом море, душой и телом.

Рори лежал, пытаясь собрать воедино нити сознания до тех пор, пока сверхчеловеческим усилием не перекинул ноги через край койки и не поставил их на палубу. Тщательно рассчитывая каждое движение, он добрел до маленького умывальника, где, позвякивая, стоял фаянсовый кувшин с миской; наклонившись вперед, он вцепился в ручку кувшина и полил водой себе на голову. Это возродило его настолько, что он смог пересечь крохотную каютку и открыть дверь, ведущую к сходням. Дверь приоткрылась лишь на дюйм, но и этого было достаточно, чтобы различить фигуру Млики, распростертую на соломенном тюфяке перед дверью. Млика мгновенно вскочил и вошел в каюту.

— Милорд!

— Когда мы отплыли?

— Вчера в полдень, милорд.

— Тогда побрей и одень меня. Мне надо на палубу. Как Тим?

— С капитаном, милорд.

Рори вспомнил стратегию Спаркса — всегда появляться перед командой при всех регалиях, так что пока он пил принесенный Мликой кофе, он заставил его обшарить все сундуки, чтобы посмотреть, чем снабдил его Вольяно. Там было несколько костюмов, сшитых по последней французской моде, избегавшей атласов и парчи, и представлявших собой панталоны в обтяжку из тонкой белой шерсти с длиннополым фраком. Рори надел один из таких костюмов с белой рубашкой, у которой был стоячий воротник и широкий черный галстук. Шляпа его представляла собой полумесяц огромных размеров и делала его великаном, по крайней мере футов восьми. Короткие белые шелковые носки и тонкие кожаные туфли-лодочки он также надел впервые, но, надев, понял, что смахивает на франта. Следуя за Мликой, Рори вышел из каюты и поднялся на шканцы. Джихью и Тим разговаривали с незнакомцем. Все трое перегнулись через перила, глядя вниз на главную палубу, где длинная вереница обнаженных парней бродила по кругу в такт ударам барабана, темп которого то возрастал, то понижался, так что они переходили то на медленный шаг, то на стремительный галоп.

Троица была так заворожена движением негров, что Рори подошел к перилам незамеченным. Он стал рядом с Тимом и положил руку ему на плечо. Тим развернулся, вздрогнув от неожиданности, а когда узнал Рори, то просиял.

— Я уж начал думать, мой сердечный, — он отстранил Рори от себя на вытянутых руках, чтобы насладиться его портняжным великолепием, — что те ребята и девчата оказались тебе не по зубам. Но ты смог все-таки подняться наверх. Во всяком случае, когда я видел тебя последний раз, у меня создалось такое впечатление…

— Сдается мне, Тим, что, когда я в последний раз видел тебя, ты оседлал на полу гуттаперчивого мальчика.

— Да ну тебя, трепач! Просто надо ведь все попробовать, но вот здесь Джихью, который скажет тебе, что ты все это выдумал, ты просто издеваешься над бедным Тимом, поскольку ни слова правды нет в твоих речах.

— Разве, Тим? — Джихью подмигнул Рори. — А я вот помню, что видел тебя в той позе, но подумал, что вы танцуете новую разновидность ирландской джиги.

— Все ясно, я отправился в плавание со смертельными врагами.

Тим чуть не оторвал Рори руку.

— А вот мистер Дженкинс, наш первый помощник.

Рори поклонился и подал руку особе с угрюмым лицом, лет пятидесяти. Черная борода с проседью и кустистые брови почти полностью закрывали его лицо. Его приветствие было коротким и едва ли вежливым. Перед ним явно стоял человек, который не был сразу же покорен чарами Рори.

Тем не менее Рори поклонился ему.

— Мистер Дженкинс, прикажите всем неграм спуститься в трюмы, а вы, капитан Портер, прикажите всем матросам выстроиться на перекличку на палубе. Я хочу обратиться к ним.

Рори заметил, что отдает приказание вполне естественно.

— А что с этой дюжиной арабских воинов, которые на борту, сэр? — спросил Дженкинс, его нижняя губа была похожа на влажную красную линию в бороде. — Ни до чего хорошего мне с ними не договориться. Ни слова на их поганом диалекте не знаю.

— Очень жаль. — Рори неожиданно почувствовал неприязнь к этому человеку. — Если б вы научились арабскому, как капитан, вы могли бы узнать много полезного во время пребывания в Марокко. Но не будем о солдатах, я хочу поговорить только с командой.

Некоторое время потребовалось, чтобы очистить палубу от рабов, и Рори приятно было увидеть, что все они, похоже, были в хорошем состоянии. Кожа их блестела от масла; выглядели они накормленными; многие из них улыбались. Он обрадовался, когда Тим проинформировал его, что взял рабов под свое наблюдение. Рори знал, что Тим проследит, чтобы со всеми обращались как следует и чтобы к ним не приставали матросы.

Наконец негры сидели по трюмам, и Рори отметил про себя чисто выдраенные палубы, сверкающую краску и блестящий медью такелаж. Бесспорно, Джихью знал, как поддерживать порядок на судне. Послышалась боцманская дудка, и один за другим матросы стали выходить на главную палубу, спрыгивая со снастей, поднимаясь с бака, из камбуза, выходя из плотницкой. Все собрались и глядели на Рори.

— Джентльмены! — улыбнулся Рори, вспоминая капитана Спаркса. — Я обращаюсь к вам как к джентльменам в первый и последний раз за плавание. Цель моего приказа собрать всех на перекличку — знакомство с вами. Я — сэр Родерик Махаунд, хозяин этого судна. Командир корабля — капитан Джихью Портер, и капитан действует согласно моим приказам или приказам мистера О' Тула, моего компаньона. Мы плывем под звездой и полумесяцем Оттоманской империи по повелению великого султана Блистательной Порты и моего брата султана Сааксского. Ни британские, ни американские законы не действуют на этом корабле. Я и есть закон, и то, что я скажу, становится законом. Я спас всех вас от рабства в Марокко, рабства, которое есть прямая дорога к смерти. Вы попробовали его, и не думаю, что вам когда-нибудь захочется в него вернуться. Таким образом, вы должны быть мне благодарны до некоторой степени, и надеюсь, вы отплатите мне доброй волей и добросовестной работой. Как только мы довезем наш груз в сохранности до порта, вы будете вольны завербоваться на это судно снова для обратного рейса со мной или вернуться на свою родину. Вам платят обычное жалованье, и я прослежу, чтобы вы получили причитающуюся долю доходов от этого плавания. Считаете ли вы это честным и справедливым?

— Да, есть, сэр! — Согласие прозвучало искренне и с энтузиазмом. Некоторые матросы стали подбрасывать свои головные уборы, приветствуя Рори.

— Наш груз — рабы, — продолжал Рори. — Люди они или скоты, спорить с вами по этому поводу я не буду; но даже если они были бы скотами, то это ценный скот. Каждая голова, довезенная до порта назначения, означает больше денег для всех нас. Они заслуживают человеческого обращения.

Последовало новое одобрение.

— А теперь, хотя я и не запомню все ваши имена в первый раз, хочу, чтобы каждый из вас вышел вперед, — Рори показал на место прямо под ним, — и назвал свое имя и звание. До того как закончится плавание, я всех вас буду знать. — Он указал на высокого матроса с бритой головой: — Вы первый?

— Йохансен, сэр, корабельный плотник.

Один за другим члены команды выходили вперед, называя свои имена и звания. Рори не запомнил почти ни одного имени, но заметил, что большинство из них смотрело прямо ему в лицо. Несколько матросов этого не сделали. Эти, понимал Рори, могут быть потенциальными возмутителями спокойствия вместе с первым помощпиком капитана Дженкинсом, которому Рори уже не доверял. Но, конечно, нет ни одной команды, ни одного корабля, где бы не нашлось нескольких нарушителей дисциплины. Вид небольшой группы мавританских воинов, вооруженных длинными мушкетами и с тяжелыми патронташами с боекомплектом за плечами, успокоил его. Когда знакомство закончилось, толпа матросов разошлась. Рори увидел, что они готовились к полуденной трапезе для рабов, которых вновь выпустили на палубу. Он с одобрением отметил про себя; что на палубе появились большие корзины со спелыми лаймами и большие чайники. Каждый невольник, отдавая свою миску на раздачу, получал также и один лайм. Когда рабы поели, из рук в руки стали передаваться ведра с водой, и каждый невольник получал по черпаку питьевой воды. После этого из-за борта были подняты ведра с морской водой, которой окатывали людей на палубе, а те терли себя и бегали по палубе, пока не высохли окончательно. Затем их отправили вниз, а на их месте появлялась новая партия. Рори узнал от Тима, что рабы были разделены на три роты. У каждой роты было свое палубное время, после которого она отправлялась в трюм. Перед появлением каждой роты на палубе полы и переборки в их отсеке швабрились и приводились в порядок теми, кто оставался в трюме. Позднее Рори, сидя вместе с Джихью и Тимом в щеголеватой капитанской каюте, рассыпался в комплиментах Джихью о внешнем виде корабля, о порядке и дисциплине, которые тот поддерживал в команде.

— Говорил же вам, что я хороший капитан, Рори. Теперь докажу это.

— Ваш первый помощник, Джихью, еще раз как его зовут?

— Дженкинс.

— Да, что вы думаете о нем?

— Хороший человек, Рори. Ну, сначала не хотел служить у меня под началом, говоря, что никогда не исполнял приказы вонючего полукровки. Но потом взялся за ум. Всегда неразговорчив, недружелюбен, но исполнителен; да, сэр, исполнителен.

— Не сомневаюсь в этом, но мне показалось, что я ему почему-то не понравился.

— Да, Дженкинс всегда такой. Угрюмый малый, ни с кем не бывает приветлив. — Джихью уставился на Рори, качая головой, придавая тем самым больше веса своим словам. — Его шурин — один из владельцев «Джуно».

— Которое было застраховано. И еще были трое, которые не произвели на меня благоприятного впечатления. Одно имя я помню. Карвер. И еще двое. У одного вытатуирован орел на груди, а другой — молодой и довольно симпатичный парень с длинными черными волосами до плеч. Что вы думаете о них?

— Карвер — хороший парень, способный моряк. Пленение и тюрьма сильно подействовали на него, потому что у него больная жена дома. Тот, что с татуировкой, — Барни, мне мало знаком, это мое первое плавание с ним. Он баковый адвокат, если вообще так можно выразиться. Длинноволосый парень — это португалец из Кейо-Кода по имени Барбоса. Почему вы интересуетесь этой троицей?

— Только эти трое не смотрели мне прямо в глаза, когда выходили вперед и называли свои имена.

— С Барбосой все в порядке, — засмеялся Тим. — Он смотрел на меня, а не на тебя, вот и все. У нас с ним знакомство завязалось. Всю жизнь я был матросом, Рори, и всегда верил в… — он замешкался на мгновение и подмигнул Рори, — в «связи», скажем так. Плавание-то будет долгим, так ведь. Нехорошо сходиться с членами команды.

— Тим. Времена изменились. Теперь ты совладелец корабля. Шканцы с баком не могут быть запанибрата.

— Извини, Рори. — Тим был сдержан. — Это мое первое плавание на шканцах, ты же знаешь. На баке я как дома, а Маноэль, ну, этот португалец, и я уже подружились.

— Ладно, буду закрывать на это глаза, Тим.

— Тебе не о чем беспокоиться, Рори. — Джихью уловил замешательство Тима и постарался переменить тему разговора. — С этими матросами все в порядке. У меня никогда не было трудностей ни с одним из них. Карвер был со мной во всех трех плаваниях. Я знаю его. У Барбосы длинные волосы и губки слишком алые, но он хороший парень, несмотря на свою внешность. Это мое первое плавание с Барнсом, и для меня он человек неизвестный, но у меня никогда не было затруднений. Мы все рады покинуть Марокко и вновь ощутить палубу под ногами.

— За Маноэля ручаюсь, — тут же взял под свою защиту португальца Тим.

— Будем надеяться. — Рори пододвинул свой стул к длинному столу. — Сдается мне, раз негритосов покормили, то мне тоже пора подкрепиться. Кроме чашки кофе, которую дал мне Млика, я ничего не ел уже два дня. Умираю с голода.

— Тогда ешь, Рори. — Джихью пересек комнату, чтобы дернуть за шнурок колокольчика. — Свежего мяса у нас больше не будет до Фуншала.