Рори просыпался медленно, борясь с всеохватывающей летаргией, возвращавшей его ко сну. Комната была залита ярким солнечным светом, таким ярким, что, скорее всего, была уже середина утра. Он осторожно пошевелил головой из стороны в сторону, почувствовал жалящую боль в губе, затем не без труда сделал глубокий вдох во всю грудь. Его чуть не вырвало. Ноздри его осквернил вонючий запах пота, мускуса и резкий, щелочной запах высохшего семени. Вся комната, несмотря на открытое окно, была пропитана порочными запахами. Он оторвал голову от подушки и посмотрел на собственное тело, покрытое лиловыми пятнами там, где оставили засосы губы Мараи. Черное петушиное перо, длинное и изогнутое, стояло, контрастируя с его собственной немощью, что было необычным, потому что он, как правило, просыпался с пульсирующим задором, который не спадал до тех пор, пока он не облегчится. Вертикально стоящее петушиное перо, чернеющее на фоне его белого тела, вызвало в памяти эпизоды прошедшей ночи.

Господи! Никогда не чувствовал он себя таким изможденным, совершенно выжатым. Осторожно, как будто боясь, что старик Гарри совершенно пропал, он обследовал себя и обрадовался, когда пальцы убедили его, что он был в полном комплекте, а не евнухом, каким боялся себя обнаружить. Он отбросил петушиное перо, и оно, медленно кружась, опустилось на пол, как будто живя собственной жизнью. Черт бы побрал эту Мараю! Нет, ругательств она не заслуживала. Какую фантастическую цену можно было бы получить за нее в Африке! Она была даже лучше, чем Шацуба, которая выжала его, как лимон, давным-давно в шатрах Саакса. Шацубу специально этому обучали. Никто никогда не обучал Мараю. Да и надобности в этом никакой не было. Она инстинктивно знала, как доставить удовольствие мужчине, но она скорее походила на животное, чем на человека.

А что за чушь, она несла. Что-то насчет обэ? Да, но что такое обэ? Он вспомнил: это что-то вроде дурацкого африканского лешего; глупый предрассудок, вот и все. Он даже Маме Фиби об этом не скажет. Но черт! Если обэ — это то, что делает девку еще похотливее, то да здравствует обэ! Все женщины должны быть им наделены. Рори улыбнулся, представив себе мир, полный женщин, похожих на Мараю. Три тысячи чертей! Через неделю ни одного мужика бы не осталось.

Что ж, и черт с ними! Он передвинул ноги к краю кровати и поплелся по прохладным плитам пола. Налив воды в фарфоровый тазик, он плеснул из него себе в лицо и вытерся грубым полотенцем, а потом причесался деревянным гребешком. Кожа его была покрыта потом и семенем, но воды в тазике для ванны не хватило бы. Он поднял руку и понюхал под мышкой. Ну и вонища! Он скривил губы и мотнул головой. Ему захотелось искупаться в реке, где за день до этого он видел купающихся невольников, и смыть с себя любовный пыл. А почему бы и нет? Утром он вернется в Порт-оф-Спйн. В Мелроузе ему делать было совершенно нечего: все невольники размещены, а Тим и Мама Фиби готовы следить за порядком. Он полностью доверял Маме Фиби. Когда эта старушенция умрет и попадет в рай, а может, и в ад, она возьмется за дело, как только попадет туда, и все приведет в порядок.

Он кое-как натянул на себя одежды и выбрался в галерею, ища дорогу на кухню, где его и приветствовала Мама Фиби и проводила в столовую. Отвечая на ее вопросительный взгляд, он стыдливо улыбнулся и сознался, что ночка выдалась на редкость, а она, зная, что он говорит правду, только сделала губки бантиком и понимающе закивала головой, как бы говоря, что она-то знает, как ублажить молодого, горячего распутника, поэтому-то и предоставила как раз то, что надо.

Его утренняя апатия частью была развеяна вкусным завтраком Мамы Фиби и несколькими чашками крепкого черного кофе с листьями цикория, и хотя Тим уже поел и сходил посмотреть, как дела у негров, он забрел в столовую и присоединился к Рори, чтобы выпить еще чашечку. Рори объявил ему о своих намерениях возвратиться в Порт-оф-Спейн, и Тим сказал, что вернется позже к вечеру. Внучка Мамы оказалась столь занимательной, что Тим планировал провести с ней послеобеденную сиесту и по возможности рекрутировать молодого Питера в роли Фаяла. Рори заметил, что достижения Пентекосты не могли сравниться с лаврами Мараи, иначе у Тима поубавилось бы рвения, Пенни тоже должна отведать обэ; но, возможно, брат Мараи получил наставления на этот счет и добавит остроты к трио Тимоти.

Вместе с Кту Рори верхом отправились в город, не забыв захватить с собой мыло и полотенца. Они остановились у реки, и Рори тер себя до тех пор, пока кожа его не стала розовой, и тут он пожалел, что не взял с собой чистую одежду. Вымыв тело, он наконец-то освободился от въедливого запаха Мараи.

Прибыв в контору Элфинстона, он с радостью погрузился под сень навеса помещения для ожидания. За гаванской сигарой он рассказал в общих чертах молодому Элфинстону о плане Джихью, тот согласился нанять повозки с быками для транспортировки вара с отдаленного озера на корабль и согласился с Рори, что, по всей видимости, это самый ценный груз, который можно было вывезти с Тринидада. Затем, когда Рори заговорил об индиго, Элфинстон согласился предоставить им и это. Он рекомендовал уложиться в три недели, которых, по его мнению, будет достаточно, чтобы загрузить корабль варом и индиго, после чего, когда невольники будут в превосходной физической форме, устроить аукцион.

— Если только, — он лукаво посмотрел на Рори, — вы не передумаете и не захотите остаться в Мелроузе и стать тринидадским плантатором. Земля чертовски хороша, но ее никогда по-настоящему не обрабатывали. Милорд Дуган купил ее не глядя, как хорошее капиталовложение, когда вся Англия мечтала заполучить собственность в новой открывающейся колонии. Сначала он послал за океан одного человека, потом другого. Они приезжали из Англии, и ни один из этих напыщенных ублюдков ничего не знал про тропики. Ничего, кроме картофеля в Ирландии или овса в Шотландии, они никогда не выращивали. Потом здесь появилась миссис Фортескью, думала заняться фермерством, но вскоре решила основать более доходное дело, — он прищурил один глаз, непристойно подмигивая Рори. — Слава богу, что решила. Она спасла жизнь всем белым мужчинам на острове.

— Плюс мою собственную, — отпарировал его подмигивание Рори.

— Но вы, сэр Родерик, — Элфинстон, казалось, совершенно не был удивлен тем, что Рори уже был знаком с товаром миссис Фортескью, — вы находитесь в завидном положении. У вас достаточно рабов, чтобы по-настоящему взяться за плантацию. Почему бы не использовать их? Прислушайтесь к моему совету, хоть я и потеряю свои комиссионные, если не будет аукциона.

Некоторое время Рори думал над этим: обосноваться в Мелроузе, одеться в белый тик и стать респектабельным плантатором, а не работорговцем. Респектабельность станет для него новой ипостасью. Он остепенится и женится на Мэри Фортескью; заставит ее выйти за него замуж, если потребуется. Нет, он женится на Альмере и станет настоящим отцом своему сыну. Еще какое-то мгновение он забавлялся мыслью о том, что леди Мэри может стать вдовой, ее муж, скорее всего, скоро умрет; раз уж она с удовольствием платит деньги за услуги Фаяла, ей в равной степени понравятся и скачки с Рори. Нет, ни черта! Пусть платит за своих жеребцов, он не намерен быть жеребцом у этой бело-голубой молочной сучки. В противоположность ей у него в Мелроузе была Марая. С ней общаться — все равно что плевать на палец и дотрагиваться до раскаленного утюга. Пш-ш-ш! Забудь про женщин и возвращайся в Мелроуз. Да, именно об этом ему сейчас и следовало думать — как стать владельцем плантации. Он решил, что это не для него. Респектабельность — это всего лишь еще одно название скуки, и, вспомнив на мгновение капитана Спаркса, он начал опасаться скуки больше всего на свете. Он никогда не сможет остепениться и вести жизнь, сведенную только к полям с сахарной свеклой или посадкам кофе. Да он умрет от скуки через месяц, даже если у него там будут и леди Мэри, и Мэри Фортескью, и Марая, вместе взятые.

Он замотал головой в ответ на вопрос Элфинстона. Нет, это не для него, и он рекомендовал Элфинстону ускорить подготовку к аукциону, проинформировав его, что оставит себе несколько парней в качестве домашних слуг, чтобы благоустроиться, пока он намеревался оставаться в Тринидаде.

После бокала рома, не тринидадского суррогата, а настоящего выдержанного ямайского рома, Рори ретировался, сменив прохладные сумерки помещения для посетителей на яркую жару улицы. Он возвращается на корабль. Но нет. Как всегда, решением всех его проблем была Мэри Дэвис-Фортескью. Сначала он поедет к ней. Эффект от речного купания давно потерял свою силу, и он почувствовал, как пот струился по спине, просачиваясь сквозь тонкую ткань штанов и повышая неприятную влажность тела. Рори подозвал к себе Кту и отправил его на корабль за бритвами, сменой белья и лакированными туфлями; тот должен был привезти все это в дом Мэри, который был известен Кту. Рори поедет к Мэри, откушает там легкий завтрак, примет продолжительную ванну, чтобы избавить поры тела от пыли и пота. Затем он решил, что будет готов предстать перед леди Мэри в Правительственном доме так, как подобает уж если не принцу Сааксскому, то, по крайней мере, сэру Родерику Махаунду.

Все жалюзи в доме Мэри были закрыты, а у двери не было Фаяла. Рори стал гадать, уж не по случаю ли «верховой езды» леди Мэри был закрыт дом, но после его стука в парадную дверь она быстро отворилась, и его впустила маленькая горничная. Мэри, по всей видимости, тоже разбудил его стук, она была на середине лестницы, спускаясь ему навстречу. Рори объяснил ей, что ему было нужно, и громкий хлопок в ладоши привел в движение девушек, которые торопливо исполняли поручения Мэри. Сначала она приказала им приготовить легкий холодный ленч для Рори, затем нагреть воду и принести ее к ней в спальню вместе с душистым мылом и большими полотенцами.

Она увела его наверх в свои апартаменты, охая и ахая, усадила в шезлонг, подложив под спину подушки, как будто он был инвалидом. Рванувшись к двери, она раскрыла ее и крикнула вниз в патио, приказав в дополнение принести прохладительные напитки, приготовленные из лаймов с сахаром с добавлением имбиря из пористой оллы.

Когда все это было подано, он расслабился, потягивая свой напиток, пока Фаял вносил покрытый салфеткой поднос с кувшинами воды, а девушки подавали мыло, полотенца и большой жестяной таз, наполняя его водой. Наконец Мэри выпроводила их всех за дверь, несмотря на жадные взгляды, которые они бросали в сторону Рори. Она порезала холодное мясо на блюде и стала кормить его, чередуя с бутербродом с маслом.

— Значит, направляешься в Правительственный дом? Собираешься бросить вызов великой и могучей леди Клеверден, да? Но будь осторожен, Рори, дружок, смотри, чтоб она первой не бросила тебе вызов. Губернатор в отъезде, она еще не остыла после Фаяла, даже и не знаю, что тебя там ждет.

— Старика Гарри ей не видать, ни теперь, ни потом. Она могла наслаждаться им постоянно, но она побрезговала малышом-гренадером.

— Тем хуже для нее. Но сейчас, мне кажется, она вспомнит о нем и ей захочется его больше всего на свете. Белого мяса вместо черного.

— Цвет значения не имеет, в особенности после того как она попробовала Фаяла.

— Фи! Парень может смахивать на жеребца, но по-настоящему не умеет пользоваться тем, чем его наградила природа. У него нет той техники, как у тебя.

Рори улыбнулся и разрешил ей скормить ему остаток ленча. После того как она вытерла ему губы салфеткой, он встал, и она стащила с него влажную одежду и вытерла влагу с его тела сухим полотенцем, прежде чем ему принять ванну. Руки ее, как всегда нежные, ласкали его, а он, как и она, был удивлен тем, что старик Гарри не реагировал. Впервые за всю его жизнь прикосновение теплых женских рук не возбудило его. Мэри вопросительно посмотрела на Рори, и на лице ее было написано разочарование.

— Это что ж случилось со стареньким Гарри? — спросила она, после того как даже более активные попытки с ее стороны не дали никакой ответной реакции. — Ты…?

— Должен признаться, Мэри, — тон его был печально-извиняющимся, — я был неверен тебе прошлой ночью.

Она отвергла его признание, схватив его еще крепче.

— А когда я просила тебя хранить мне верность, Рори? Я не связываю обещаниями ни одного мужчину, потому что не хочу и себя связывать обещаниями. Ты просил меня выйти за тебя замуж, я ответила «нет». Если бы я сказала «да», я б такой шум подняла, когда б узнала, что ты проводил время с другой женщиной, но я же этого не делаю. Конечно, парень, я всегда тебя ревную, и мне хотелось бы, чтоб ты весь был мой, но это же нечестно. По крайней мере, сейчас я не устраиваю сцен, не рву на себе волосы, не бью себя в грудь, — может быть, ты скажешь, кто та счастливица, которая положила старика Гарри на полку.

— Это Марая, цветная девка из Мелроуза. Мама Фиби отмыла ее, нарядила и…

— Вот, значит, кому предназначалось мое розовое атласное платье.

— Очень щедро с твоей стороны. — Рори выдавил из себя стыдливую улыбку.

— Если б я знала, что оно для этой сучки, я бы разорвала его в клочья. Я думала, Мама Фиби предназначала его для Пенни.

— Она была лакомством Тима. Мне досталась Марая.

— Ты, видать, поимел ее раз десять, раз старина Гарри так скукожился и спит.

— Что-то около этого, но это еще не все.

И Рори рассказал про дохлого петуха под подушкой, про то, как Марая сосала кровь из него, и показал рассеченную губу в качестве доказательства. Он не ожидал такой реакции от Мэри. Она отшатнулась от него, лицо ее исказил страх, невидящие глаза уставились в пространство, руки задрожали.

— Ты хочешь сказать, что она…?

Рори кивнул.

— Тогда она настоящая сука, чертово отродье, я имею в виду. Дьяволица, ты сказал? Да, так и есть. Дьявол в юбке. Ох, Рори, я ведь недаром прожила здесь столько месяцев. Я-то знаю, что такое обэ. Я видела, что творят его дьявольские чары, не один раз. Не говори, что это глупые предрассудки. Обэ существует, это — колдовство, и очень сильное. Но, слава Богу, она всего лишь дьяволица. Если бы она была сукуей, тогда б ты оказался по-настоящему в беде.

— Она об этом тоже что-то говорила. — Рори взглянул на дымящуюся в тазу воду, но у него не было никакого желания воспользоваться ею, когда Мэри находилась в таком возбужденном состоянии. — Я не верю ничему, что она мне сказала. Ничего, кроме бабушкиных предрассудков. Какое-то африканское мумбо-юмбо, я Бог весть сколько этого добра понасмотрелся, чтоб в него верить.

— Нет, тогда уж тебе лучше уверовать в него прямо сейчас, дружок. Доказательство у тебя с собой. Глянь-ка! — Она показала на скукоженного Гарри. — Раньше такого никогда с тобой не было, так ведь? — В ответ на ее вопрос он утвердительно кивнул. — Говорю тебе, Марая действительно опасна. Она тебя заворожила, чтобы заполучить тебя всего и не отдать никакой другой женщине. Она учится у какой-нибудь колдуньи-знахарки и кое-чему уже научилась. Она начинающая ведьма, таких называют «дьяволица», но и от них беды не оберешься. Как я сказала, хорошо, что она не сукуя. Знаешь, что они вытворяют?

Он отрицательно замотал головой, направляясь к железному тазу.

— Ох, это настоящие черти. Правда! Они могут снять с себя кожу, а потом опять надеть. Для этого им надо дождаться полночи, и они всегда прячут свою кожу под глиняный кувшин. Потом улетают на ночь, паря прямо в воздухе, и ищут кого-нибудь спящего. Они предпочитают сильных мужчин, потому что у них кровь сильнее. Они подкрадываются к нему и кусают своими зубами, которые они точат напильниками. Ты заметил, какие у этой суки зубы?

Рори на минуту задумался. Нет, он не заметил, какие у Мараи зубы, но судя по тому, как она прокусила губу, то, несомненно, она их себе наточила.

— Потом они сосут кровь из бедняги. — Мэри поджала губки, как будто сама высасывала жизненные соки из человека. — Этим они и живут. Напившись, они улетают домой и опять надевают кожу. Но они никогда не едят человеческой пищи. Ты видел, как Марая ела?

— Я вообще не так много ее видел, чтобы знать, ест она или нет. Стой! Первый раз, когда я был там, я видел еду на столе.

— Тогда, наверно, ест. Она еще не стала сукуей и вынуждена принимать пищу. И этот братец ее тоже ест. Но это ничего не значит. Она на тебя порчу навела. Вот что случилось со стариком Гарри. Не думай, что он устал из-за скачек всю ночь напролет. Он не встанет ни на одну женщину в мире, только на нее. Она напилась твоей крови и проглотила твой мужской сок, это дало ей власть над тобой, потому что у нее внутри твои жизненные соки. Потом, чтобы действовать наверняка, она положила дохлого петуха под подушку.

— Мертвого петуха и нескольких глотков моей крови вряд ли достаточно, чтобы обескуражить старика Гарри. Смотри, сейчас я тебе докажу это.

Но его собственные усилия также закончились безрезультатно.

— Сегодня же вечером приеду в Мелроуз, — взволнованно сказала Мери. — Я не позволю тебе оставаться в объятиях этого вампира. Существует только один способ победить обэ — более мощным обэ. Клин клином. Мама Фиби знает.

— Может, надо было мне сказать ей. Похоже, она знает все.

Рори попробовал воду пальцем ноги и шагнул в таз. Он позволил Мэри намылить его и вновь был раздосадован отсутствием ответной реакции. Ладно, завтра все пройдет. Все эти разговоры об обэ — чистейшей воды глупость, бабушкины сказки. Ничего подобного не может случиться ни с ним, ни со стариком Гарри. Чушь!

Пока он купался, с корабля прибыл Кту. Рори побрился и оделся. Когда Рори уезжал, он не осмелился смотреть Мэри в глаза. Если кто и заслуживал взбучки, так это старик Гарри.

— Не унывай, дорогой Рори, — попыталась успокоить его Мери. — Во всяком случае, я не буду волноваться за то, что произойдет в Правительственном доме в отсутствие его превосходительства. Если уж упрямец и на Мэри не встает, будьте уверены, он не окажет знаков внимания ее тщеславию.

Рори кисло улыбнулся.

— И вот еще что. — Мэри указала на него командирским пальцем. — Возвращайся в Мелроуз как можно быстрее. Я буду ждать тебя там… Сегодня ночью никаких проказ, мой козлик. Пусть эта Марая вещи собирает. Она моя, и я завтра же ее продам, пусть убирается ко всем чертям со всеми своими пожитками, потом мы изгоним из тебя злых духов с помощью колокола, книги и свечи и всех прочих противоядий от обэ. Ну, что? Не такая я уж и дура, а?

— Чем больше я вижу почтенную миссис Фортескью, тем больше поражаюсь ее познаниям. Ты, Мэри, Мама Фиби, эта девица Марая и даже леди Мэри. Вы все, похоже, знаете больше, чем я.

— Таков закон, Рори, все женщины знают больше, чем мужчины! Как бы, по-твоему, мы управлялись с ними, если б знали меньше?

— Что-то мне подсказывает, что ты права. — Он взял ее под руку и проводил вниз по лестнице, потом через внутренний двор и остановился у парадных ворот. — Ты собираешься защищать меня сегодня ночью? — Он сжал ей руку.

— Черт возьми, да. — Она встала на цыпочки и поцеловала его. — Так или иначе, мы должны вдохнуть жизнь в малыша-гренадера.

— Тогда ты станешь его командиром, Мери.

— Это точно, и когда я скомандую ему «смирно», пусть только мне не послушается…

— А что?

— Под трибунал попадет, бездельник. Тридцать суток одиночного заключения.

— Это должно на него возыметь действие, так долго он в жизни не оставался один.