Огромный красный шар солнца, закатываясь за западный горизонт, осветил приземистый фаллический минарет, который отбросил длинную черную тень на дворец Саакса. Теперь дворец сверкал мрамором, и часовые, охранявшие его, выглядели щеголевато, в широких белых шароварах, черных жакетах с золотыми галунами и красных фесках. Он был совершенно не похож на старый, обожженный солнцем глинобитный дворец с оборванцами-караульными, слоняющимися у ворот. Легкий ветерок, налетевший с заходом солнца, трепетал в кронах финиковых пальм, заставляя их шелестеть металлическим звуком. Белый беговой верблюд с резко звенящим колокольчиком, привязанным на веревке с синим бисером вокруг шеи, грациозно ступал по пыли, подгоняемый тычками мальчика-погонщика, сидящего на его спине. Мальчик сильно вытянул кнутом верблюда, направляя его к краю узкой улочки, чтобы уступить дорогу двоим всадникам, ехавшим галопом к большим чугунным воротам у входа во дворец. Конюхи взяли у них коней, и те двое прошли между ружьями караульных в темное чрево дворца.

Один из них, верзила-негр, обнял другого за плечи. Второй снял тюрбан из белого муслина и встряхнул длинными золотистыми волосами, которые упали ему на плечи.

— Хорошая прогулка, Баба.

— Такая же будет и завтра, Рори.

— И все последующие дни, надеюсь, брат мой.

— На все воля Аллаха.

Скинув с себя тяжелые шерстяные халаты, которые они сунули дородной негритянке, одетой в белоснежную юбку с фартуком и улыбающейся им доброй лучезарной улыбкой Мамы Фиби, они прошли в просторный внутренний двор, где стена дикого винограда скрывала от них последние лучи солнца. Фонтан журчал по лазурным плиткам бассейна, а в воздухе сильно пахло розами и жасмином. Мальчик лет пяти, с соломенными волосами, к которым необыкновенно шел шелковый кафтан бледно-лимонного цвета, подбежал и обхватил Рори за колени, а женщина, одетая в мавританские одежды, но без паранджи, последовала за ним. Она склонилась в легком, но почтительном поклоне перед Бабой, затем взяла Рори за руку и притянула его к себе.

— Мой господин и повелитель, — улыбнулась она ему и Бабе.

Рори посмотрел на нее и рассмеялся.

— Послушай ее, Баба. Прямо как мавританская жена, не устает повторять «господин и повелитель», хотя я, по правде, больше не господин и не повелитель собственного гарема; где там, даже собой распорядиться не могу, потому что принцесса Ясмин управляет мною вплоть до стрижки ногтей. Я просто превратился в ее раба.

— И какое прекрасное время настало! Рори Махаунд — раб женщины. — Она дала другую руку Бабе. — Представь, он — раб женщины.

— Что-то мне подсказывает, что он всегда им и был. Но, по дворцовым слухам, сестра моя, на него поступили жалобы. Девушки из его гарема чахнут от невнимания.

Баба похлопал ее по белой руке.

Она рассмеялась, направив их к мраморной лестнице, ведущей в верхние апартаменты.

— Я думаю, надо назначить Фаяла главным евнухом в гарем моего мужа, хотя Фаял так далек от евнуха, как только можно себе представить. Тем не менее, если он будет их обслуживать, уверена, они перестанут чахнуть. И раз уж речь зашла о Фаяле, он ждет тебя в твоих комнатах, Рори. Я приказала, чтобы он приготовил тебе кафтан цвета морской волны, расшитый изумрудами и жемчугом. Для тебя, Баба, я приказала Кту приготовить твою мантию из белого шелка с насечками, в тюрбан тебе лучше вставить бриллиантовую эгретку.

— Видишь, Баба, мы уже себе не господа. — Рори поднял мальчугана на руки и посадил себе на шею, отчего мальчик вцепился в волосы и завопил от удовольствия.

— Но к чему все это великолепие, сестра? — Баба снял мальчика с плеч Рори и посадил на свои.

Мери притянула их обоих к себе.

— Видите, мой муж и мой брат, как необходимо вам иметь меня под рукой. Вы уже все забыли. Что забыли? Что сегодня чрезвычайно важный день! Что прямо сейчас его полувеличество король Базампо вместе с его полным величеством королем Базампо находятся наверху в своей ванной.

— Тим приехал? — Рори бросил их и побежал вверх по лестнице, но Мэри удержала его.

— Их караван прибыл, пока вы были на прогулке, и можете сказать спасибо за то, что я оказалась на месте и устроила официальные почести. Я даже не забыла салют из двадцати одного выстрела в честь его величества и еще одиннадцать залпов в честь Тимми.

— Их караван? А он большой? — с нетерпением спросил Баба.

— Тимми упомянул о трехстах отборных рабах.

— Хорошо, мы сможем включить их в нашу следующую партию, за рабов из Базампо всегда дают самые высокие цены.

На мгновение Рори весь ушел в расчеты.

— Слава Богу, что ты не собираешься возвращаться в Тринидад, или Сан-Доминго, или на Кубу, или еще куда-нибудь вместе с ними. — Мэри еще сильнее прижалась к нему.

— Нет, Мэри, это — для Тимми или Мансура. Мы с Бабой останемся здесь и вместе состаримся, пока другие будут превращать нашу черную слоновую кость в сверкающее золото. С удовольствием вновь увижусь с Тимом.

На минуту они остановились у подножия лестницы, потом начали медленно подниматься. Когда они достигли верха, Баба снял мальчика со своих плеч и поставил его на пол. Мэри отпустила мужчин, слегка поцеловала Рори в губы, Бабу в щеку и, предупредив их, чтобы не опаздывали, когда ударит гонг к обеду, пошла в противоположном направлении от них.

— Альмера поможет мне одеться. Встречаемся через час.

Она взяла мальчика за руку.

— Без тебя, дорогая, это будет долгий час.

Рука Рори взъерошила мальчугану волосы.

Ее развевающиеся одежды, тихие шаги и прощальные взмахи сынишки пропали в длинном коридоре. Баба взял Рори за руку, и они медленно пошли по неяркому холлу к своим апартаментам. У своей двери Рори остановился и взял Бабу за руку.

— У нас счастливая жизнь, Баба.

— Так повелел Аллах, Рори.

— Пусть так всегда и повелевает.

— Если так написано у нас на лбу или в Книге судеб, Рори.

— Баба, брат мой.

— А ты, Рори, мой.