Солнце медленно садилось в море, кривой огненный шар касался вдалеке горизонта и висел в воздухе довольно долго, прежде чем вода поглотила его. Зеленые, розово-лиловые и багровые облака медленно превращались в перламутрово-серые, а голубая вода стала свинцовой с металлическим отблеском. Корабельный колокол ударил шесть раз, и, когда он затих, пронзительные звуки боцманского свистка собрали на палубе всю команду — чумазых, потных матросов в серо-коричневой, потерявшей цвет одежде. И как бы в противовес этой серости шканечный леер неожиданно расцвел яркими красками, когда появился капитан Спаркс в великолепном кафтане из красного генуэзского тисненого бархата, сверкающем золотыми галунами, в бриджах из белого тончайшего коленкора и в белых шелковых чулках. Черная треугольная шляпа, из которой торчало огромное желтое страусовое перо, восседала на его белом парике, который заканчивался сзади черной тафтяной лентой. Пара отделанных серебром пистолетов крепилась у голубого пояса, обтягивающего талию, а сбоку свисал кортик. За капитаном следовал Лизи, волоча за собой кресло из каюты Спаркса, которое он и поставил за леером.

Когда Спаркс удобно устроился в нем, подошел Мэттьюз, первый помощник капитана, и стал сбоку. Изысканным жестом Спаркс предложил ему свою глазурованную табакерку, затем, щелкнув пальцами, приказал Лизи принести графин новой мадеры и бокалы для себя и своего первого офицера.

Среди членов команды уже разнеслись слухи о дуэли, и все от бака до вант поспешили столпиться на средней палубе. Все предвкушали увидеть захватывающее кровавое зрелище, которое притягивало их грубые, жестокие души; никто не хотел пропустить представления, когда белая хорошенькая задница дружища Тима покроется красными рубцами, а этот Махаунд получит по заслугам, обязательно получит, потому что Тимми — не дурак подраться, заводила на баке. Это положение он завоевал собственными кулаками, и все знали о его способностях. Рори был бойцом неизвестным, и, хотя он выглядел здоровяком, все ставки делались на Тима.

За исключением второго помощника, рулевого и впередсмотрящего, в «вороньем гнезде» на мачте, все до единого собрались посмотреть схватку. Даже старик Стоут проспался и был тут как тут, ощущая небольшую слабость в коленях, но передвигаясь без посторонней помощи.

Рори, безукоризненно одетый в чистые белые парусиновые панталоны и свой синий жакет, шагнул с трапа, ведущего на шканцы, и стал по стойке «смирно». Все взоры обратились на него, пока толпа не расступилась и не появился Тим со стороны бака. Его приветствовали громкими возгласами, которых, естественно, не было слышно при появлении Рори. Тим ведь был одним из членов команды. И только Спаркс мог бы приветствовать Рори, но капитан был не в том расположении духа, чтобы приветствовать своего суперкарго.

Решетка люка над главной палубой была покрыта парусиной, чтобы получилось возвышение наподобие ринга, вокруг которого был натянут пеньковый канат, пропущенный через пиллерсы. Кузнечный горн вытащили из кузницы на палубу, Рори так и не смог понять зачем, и два длинных прута, раскаленных докрасна, лежали на углях горна. Споттсвуд и Стингер, два бородатых гиганта, отвечавших за невольничью палубу на обратном пути в Индию, стояли в противоположных углах окруженной канатами палубы, ухмыляясь толпе внизу, предвкушая интересное зрелище. Стингер сделал Рори знак подойти, и когда Рори запрыгнул на возвышение, Стингер угодливо поднял для него канат, чтобы он мог под ним пролезть. Тиму пришлось пролезать под канатом самому. Тим и Рори стояли на ринге в полном одиночестве, слушая комментарии команды. Слышались многочисленные выкрики в поддержку Тима вперемежку со свистом и насмешками в адрес Рори. Нельзя сказать, чтобы он был не популярен, но он был офицером, и этот поединок был не просто состязанием между Рори и Тимом, а противоборством между шканцами и баком. Спаркс дал команде накричаться всласть, и, когда наконец все затихло, он поднялся и оперся лениво одной рукой о леер, играя другой одним из пистолетов. Слова он произносил медленно, даже как-то отрешенно, но вся команда знала, что видимое безразличие указывало на самое раздраженное его настроение.

— Ядреные мои, — начал он с апатичным жестом в их сторону, — если я когда-нибудь и видел более великолепный букет задниц или шайку хулиганов с более вороватыми глазами, чем вы, то хотелось бы знать, где можно такое лицезреть, кроме как в страшных глубинах ада. Ни один из вас, ублюдков, все равно не уйдет от палача, и я не сомневаюсь, что каждый из вас отдаст концы с пеньковым галстуком на шее, дрыгая ногами в воздухе, вися на нок-рее. Вы все этого заслуживаете. Но сейчас вы находитесь на «Ариадне», которая направляется в Африку, и пока у меня есть вот это, — вяло взмахнул он пистолетом, — а у вас нет ничего, кроме ваших грязных голых рук, я знаю, что все вы, гомосеки вонючие, боитесь меня. И, черт возьми, правильно делаете. А не то я вздерну вас за ноги и сниму шкуру с ваших грязных спин, если только посмеете взглянуть на меня не так, как полагается. За все это плавание пока еще никого не пороли, и очень жаль, но первый, кто нарушит порядок, будет распластан на решетке люка и отведает «кошки». Понятно вам, блудливым псам и подонкам?

— Ура капитану! — Такую брань они понимали и любили. Спаркс сделал паузу, перед тем как продолжить, одарив всех сардонической улыбкой и одновременно вертя пистолетом.

— А теперь, макаки вшивые, мы собираемся уладить маленькую ссору между двумя моими людьми. Если бы они оба были погаными тварями вроде вас, я бы дал им волю, а там пусть черт их рассудит. Могли бы пустить в ход хоть зубы, хоть когти, все приемы разрешены, выдавливайте друг другу глаза или отгрызайте яйца. Но один из этих двоих — мой суперкарго.

И хотя, по-моему, суперкарго этот — всего лишь слюнтяй чертов, которого надо было бы заковать в кандалы и держать в трюме все плавание, и пусть пьет свои чернила и жрет гроссбухи, его величество, благослови его Господь, — Спаркс моментально снял шляпу с ярким пером, — считает, что суперкарго — офицер корабля, даже если он ни уха ни рыла не смыслит. А посему, мистер Махаунд, — он сделал жест в сторону Рори, — считается офицером этого корабля. Что касается Тима О'Тула, которого я вытащил из кардиффской клоаки, — это умелый моряк. Вы все знаете его как гомика, но он один из лучших матросов на судне, да к тому же еще боксер отменный. Однако, если Тим О'Тул съездит кулаком по лицу мистеру Махаунду, это будет считаться бунтом — подлый матросишка поднял руку на Богом помазанного офицера, — и за это мне придется повесить вашего Тимми. Так что я позаботился, чтобы кулак Тима не мог коснуться мистера Махаунда. Для вашего развлечения, чертовы пропойцы, мы устроим дуэль на кнутах. И, — он взвел курок пистолета, — если кто-нибудь из них откажется, то он получит свинец в башку или раскаленную докрасна кочергу в задницу. Споттсвуд, Стингер, а ну-ка шевелитесь, подготовьте бойцов.

Стингер по-прежнему с почтением относился к Рори.

— Если вы дадите мне свой жакет, мистер Махаунд, я буду с него пылинки сдувать.

Он подождал, пока Рори снял жакет и отдал ему.

— А теперь вашу рубашку, мистер Махаунд.

— Рубашку? — спросил Рори. — Ее тоже?

— Угу, угу, сэр, — подобострастничал Стингер, — так будет лучше. — Хлыст рассекает материю, и в рубцы на теле могут попасть нитки и волокна. Раны будут дольше заживать, сэр. Кроме того, это приказ капитана.

Рори снял рубашку и отдал ее Стингеру, который повесил ее через руку вместе с жакетом. Тим уже скинул фуфайку.

— А теперь панталоны, — протянул руку Стингер.

— Но у меня под ними ничего больше нет.

— Тем меньше вам придется снимать, мистер Махаунд. У Тима тоже ничего нет, — показал большим пальцем Стингер туда, где стоял Тим в чем мать родила.

— Я не намерен раздеваться…

— Нет уж, мистер Махаунд, иначе вас угостят свинцом в ухо.

Рори повернулся и взглянул на шканцы, где капитан Спаркс целился в него из пистолета. Рори сбросил панталоны. Когда он отдавал их Стингеру, не смог сдержаться, чтобы не сказать Спарксу:

— Угу, угу, сэр, почему бы нет? Мне нечего стесняться.

— Это уж точно! — прозвучал голос с вант громче остальных скабрезных насмешек команды. Впрочем, среди насмешек звучали и хвалебные отзывы:

— Вот это жеребец, а!

— Вглядись-ка, Тимми, дружок, и посмотри, как выглядит настоящий мужчина.

— Есть куда прицелиться, Тимми. Срежь-ка эту мотню напрочь.

— Все же какой он беленький и миленький, и волосики такие светленькие!

— А попка такая розовая, как будто малыша только что отшлепали.

Рори выдавил из себя улыбку и помахал вантам и палубе, пока Стингер развешивал его одежду на канатах и рылся у себя в кармане в поисках смоленой бечевки. Взяв левую руку Рори за запястье и заведя ее ему за спину, он крепко привязал запястье бечевкой к пояснице. А в свободную правую руку Стингер вложил ему рукоятку кнута, смазанного жиром.

— Начинайте, когда капитан досчитает до трех, — прошептал Стингер. — Не вздумайте щадить его, мистер Махаунд. Капитан все понимает. В таком настроении, как сейчас, Старик Бастинадо сначала выстрелит, а потом подумает, и если ему покажется, что вы халтурите, он прикажет мне воткнуть в вас раскаленный прут. Ходят слухи, что кто-то изнасиловал его девку прошлой ночью, и он вне себя от бешенства. Цельтесь Тиму в голову, мистер Махаунд. Попробуйте сначала попасть по глазам, если получится. Только так вы сможете победить. Я целиком за вас, мистер Махаунд. Не то чтобы я зуб имел на Тима, но я же ваш секундант.

Рори шагнул вперед и посмотрел на Тима по другую сторону белой парусины. Тим был связан так же, как и Рори, а в свободной правой руке был кнут. Рори был поражен очевидной мощью Тима. Он и не подозревал, что Тим такой здоровенный детина. Хотя он был на несколько дюймов пониже Рори, его крепко сбитые мышцы мощно выпирали из-под кожи. Бычья шея пропадала в широких, сильно накачанных плечах. Живот был плоским, и ребра едва проступали сквозь слой мышц, а крепкие ступни, твердо стоящие на палубе, удерживали вес колонн здоровенных ног. Без одежды Тим выглядел гораздо более грозным противником, чем Рори мог себе представить.

Солнце зашло, но было еще светло, ничто не ослепляло Рори, пока он стоял и ждал в напряжении, глядя на Тима. Тим так же внимательно следил за ним, и каждый делал осторожные круги. Рори слышал, как капитан отсчитал «раз, два, три» и зазвучал пронзительный сигнал боцманской дудки. И началось.

Хотя Рори не чувствовал ничего, кроме дружбы к Тиму, он понимал, что человек, стоящий перед ним, — не тот Тим, которого он знал. Неожиданно он превратился во врага, готового убить или искалечить его, и Рори полностью осознавал, что ему придется дать отпор, чтобы защититься. Он не мог проявить никакого сострадания к Тиму и не ждал пощады от него. Единственное, что он помнил, это обещание Тиму не бить по глазам и не кастрировать его. Да, началось, хотя пока никто из них не поднял руку на другого. Они продолжали кружить, внимательно следя друг за другом, ни тот ни другой не хотел начинать атаку первым.

— А ну, начинайте, трусливые душонки, — крикнул Спаркс, — или я прикажу Стингеру пощекотать вас раскаленным железом!

Спаркс уже стоял, уставясь на них. И хотя Рори не смел даже на секунду ослабить внимание к Тиму, он почувствовал нетерпение в голосе капитана.

Вдруг рука Тима дернулась вверх, и кнут змеей взвился в воздух. Рори сделал шаг в сторону, готовясь тоже нанести удар и предчувствуя, что Тим сделает шаг влево. Хлыст обрушился на правое плечо Тима, обвился вокруг шеи и врезался в белую плоть, оставив багровый след. Но одно мгновение бездействия, которое потребовалось Рори для того, чтобы оценить эффективность своего удара, заставило его поплатиться. Кнут Тима взвился и хлестнул его по бедрам, чуть ниже ягодиц, и жгучий огонь пронзил все его тело. Бой начался, и ни один из них не мог надеяться на передышку. Нужно было хлестать и двигаться, хлестать и двигаться, пытаясь предугадать следующий шаг соперника по движению его глаз влево или вправо. Кнут Рори попал Тиму по уху, и брызнувшая кровь свидетельствовала, что он отсек Тиму часть уха. И вновь Тим достал его, на этот раз поперек груди, с оттяжкой, так, что хлыст впился в кожу, вызвав сначала струйку крови, а потом кровотечение, которое залило все тело Рори.

Рори нигде не мог найти укрытия от жалящего хлыста и был слишком поглощен собственной болью, чтобы сознавать, что причиняет боль другому. Сейчас он был счастлив видеть, что все тело Тима иссечено красными рубцами. Каждый удачный взмах кнута доставлял ему наслаждение, пока он не чувствовал удар, полученный в ответ. Перед ним не было больше Тима, не было больше человека; это было что-то, что необходимо было обуздать, прежде чем оно покорит тебя.

Крепко привязанная рука мешала Рори удерживать равновесие, когда он вкладывал всю силу в удар хлыстом; дважды он чуть не упал. После, как ему казалось, многочасового размахивания кнутом — в действительности бой длился всего несколько минут — у него стала вырабатываться определенная тактика владения кнутом: взмах над головой поднимал кнут высоко в воздух и делал его прямым, как стержень, пока тот не обрушивался на тело Тима, обвивая, как живая змея, растерзанную плоть.

— О-ох! Матерь Божья! — орал Тим каждый раз, когда хлыст настигал его.

Рори не кричал, чтобы не сбивать дыхание. У него была только одна мысль. Сохранить силы, продержаться дольше Тима.

Один из ударов Тима пришелся ему по животу, и сразу же последовал еще один удар, и хлыст опоясал ему икры так, что Рори чуть не упал на колени от нестерпимой боли. Что-то автоматически сработало в голове у Рори. Ноги Тима! Вот куда надо целиться. Низко опустив голову и плечи, Рори сменил взмах над головой, который у него получался уже почти идеально, на широкие боковые удары, после которых хлыст несколько раз обвивался вокруг ног Тима, пока они не стали багровыми от крови, а белое полотнище под ногами стало красным и скользким. День быстро догорал, и резкий щелчок Тима после плохого прицела рассек кожу на голове Рори так, что глаза залило кровью и он почти ничего не видел. Его длинные, пропитанные потом и кровью волосы налипли на глаза, и Рори ругал себя за то, что не воспользовался ножницами, прежде чем начать эту смертельную забаву.

Шлеп! Снова хлыст врезался в ноги Тиму. Шмяк! Укусил Рори за правое плечо, но Рори чувствовал, что в ударах Тима не было того огня, как вначале. Раны, нанесенные его рукам, начали давать о себе знать. Теперь Рори целиком сосредоточился на ногах Тима, раз за разом нанося по ним удары уже без широкого взмаха, а короткие, хлесткие, глубоко врезающиеся в плоть. Тим спотыкался, едва держась на ногах, и наконец свалился почти к ногам Рори. Он попытался подняться, и Рори почувствовал, что Тим не обессилел, а только притворяется, но встать Тим не смог и снова упал. Рори приблизился к нему и, широко расставив ноги по обе стороны от груди Тима, стал над ним, слушая, как тот, захлебываясь кровью, кричал: «Хватит, хватит!». Рори посмотрел туда, где стоял Спаркс, и вдруг толпа взревела.

— Почему вы остановились, мистер Махаунд? — прорезал крики матросов голос Спаркса.

— Я не убийца, сэр. — Рори пришлось прочистить горло от кровавой мокроты, прежде чем он смог говорить. — Позвольте напомнить вам, что наш бой не предполагает смертельного исхода. Я побил его. Он сдался. Бой окончен.

— У Тима еще полно сил, чтобы драться. До тех пор, пока я не скажу, что он проиграл. — Спаркс стоял во весь рост, и даже залитыми кровью глазами Рори видел искаженное лицо капитана и его маниакальный взгляд.

— Все кончено, — крикнул кто-то на палубе.

— Тим хорошо дрался!

— Он побежден и сказал об этом.

— Поднимите руку миста Махаунду, — послышался голос с вант. — Он победил честно и справедливо.

— Поднимите ему руку! Поднимите ему руку, поднимите ему руку! — начала скандировать команда от палубы до вант.

Демоническое выражение исчезло с лица Спаркса, и он поднял вверх руку, чтобы успокоить команду, но матросы были неуправляемы. Он был один с двумя пистолетами против всех. Наступила тревожная минута для Спаркса: будто он сидел на бочке с порохом, а команда держала зажженную спичку. Уж лучше проявить свое великодушие и сохранить популярность, чем бросить вызов разбушевавшейся толпе.

Он поднял руку в ожидании тишины.

— Подними ему руку, Стингер! — прокричал он. — Объявляем мистера Махаунда победителем.

Стингер вышел на скользкую парусину и высоко поднял руку Рори. Так он долго держал ее над лежащим навзничь Тимом, а команда неистово ликовала. Теперь все были за Рори. Все забыли про своего прежнего фаворита.

— Развяжи меня, Стингер! — Рори пытался высвободить свою руку и обрадовался, когда Стингер перерезал бечевку ножом.

Выхватив нож из руки Стингера, он наклонился над все еще лежащим на парусине Тимом. Зрители охнули и затаили дыхание.

Несмотря на сказанное, многие думали, что Рори собирался прикончить соперника; но Рори перерезал бечевку, вынул руку Тима из-за спины и поднял его на ноги.

— Вставай, Тим, — подбадривал он его. — Ты хорошо дрался. Все довольны, и никто из нас не стал слепым, слава Богу.

В неожиданном порыве он поднял руку Тима высоко в воздух, и команда вновь разразилась радостными криками. Тим всем весом навалился на Рори.

— Ну, а теперь пожмем друг другу руки, Рори, дружище, — простонал он.

— Обязательно. — Рори сжал руку Тиму.

Поддерживая Тима и сопровождаемый подбадривающими возгласами команды, Рори проковылял через парусиновый помост, пролез под канатом, который для него приподнял Стингер, затем с трудом спрыгнул на палубу и повернулся, чтобы помочь спуститься Тиму. Команда расступилась, давая им проход к баку; медленно, преодолевая боль и хромая, они шли, оставляя кровавые следы на выдраенной добела палубе.

Споттсвуд и Стингер шли за ними.

— Ложитесь на палубу, мистер Махаунд, и ты тоже, Тим. — Споттсвуд говорил грубо, но с некоторой добротой в голосе. — Раны лучше всего промыть морской водой.

Чьи-то руки с готовностью поддержали Рори и Тима, когда они свалились на палубу, и с такой же готовностью чьи-то руки спустили ведро за борт и раз за разом поднимали его, чтобы окатить их тела прохладным рассолом. Кто-то притащил с бака два тонких матраса из соломы и положил их на палубу, а другие принести старые рубахи и тряпки и превратили их в компрессы, наложив их на тела Рори и Тима.

Довольно долго они оба лежали, вытянувшись, на матрасах, не в состоянии пошевелиться. Холодные компрессы на теле стали теплыми, и бойцов поглотила тьма.

Кто-то из команды пел, другие взбегали по вантам, чтобы приспустить паруса, потому что надвигался шторм. Гонимые ветром облака скрывали звезды.

Рори нашел в себе силы поднять голову и дотянуться рукой до Тима.

— Зла не держишь, Тим? — спросил он.

— Нет, Рори Махаунд. — Тиму было трудно говорить. — Есть у меня боль на сердце, но не на тебя. Только на себя самого. Никогда в жизни не буду больше вербовать обманом человека за чертову золотую гинею. Никогда в жизни. Но что бы я про себя ни думал, Рори Махаунд, я все-таки не могу не радоваться тому, что заманил тебя на этот корабль. Как бы худо ни было, я счастлив, что ты здесь.

Он сжал руку Рори. Рори ответил ему тем же.

— Хватит, Тим, будем друзьями. Смотри-ка, кажется, холодает. Нам лучше спуститься внутрь. Идти можешь?

— Да, могу, хоть у меня ноги как отбивные.

— Прости.

— Не извиняйся. Главное, что целы наши глаза и мужская гордость. А остальное заживет.

Они помогли друг другу встать, после чего расстались, Рори пошел на шканцы, а Тим — вниз на бак. Оказавшись в своей крохотной каютке, Рори повалился на койку. Лежать было больно в любом положении. Каждый мускул отдавал болью, каждая рваная рана на теле ныла, как зубная боль. Он мог только лежать и считать удары склянок. На одиннадцатый удар дверь его каюты отворилась. Это был капитан, горящая свеча в его руке осветила стакан в другой.

— Выпейте вот это, — протянул он стакан Рори.

— Вы что, собираетесь теперь отравить меня? — отказался от стакана Рори.

— Ну, дружок, вы слишком плохо обо мне думаете. Я вам зла не желаю. Благодаря вам я немного развлекся. Сначала вы и Карма, а теперь вы побили Тима. Это всего лишь таблетка опиума, растворенная в вине. В конце концов, я ваш должник. Вы лишили меня скуки на две ночи, а скука — это мой главный враг. Ну, сэр Родерик, я у вас в долгу. Да что там, я вам больше скажу, вы мне просто нравитесь, дружок. В самом деле. Видите ли, мне надоели будничность, повседневность, банальщина и рутина. Вы не такой. Вы мне нравитесь.

— Странный же способ вы выбрали, чтобы показать это. — Рори взял стакан и залпом выпил содержимое.

— Давайте помиримся, сэр Родерик. Я перед вами в долгу, и я не собираюсь быть неблагодарным.

Спаркс закрыл дверь за собой. Несмотря на раны и боль, Рори заснул.