Мир устал сидеть в окопах. Пять лет одно и то же. Стылая скользкая жижа под ногами, дождь, визжащие комья крыс, кислый запах прелых шинелей, бесконечные ломаные коридоры серых траншей из кошмаров Отто Дикса.

Джон Хеннесси на Уимблдонском турнире 1925 год.

Архив О. А. Хорошиловой

Черствый дерн, мертвые поля, ядовитый туман, исцарапанный стальной проволокой, и постоянные, ежедневные, ежеминутные обстрелы, надсадный вой шрапнелей, разрывы, вопли, стон, брань, ужас. Целых пять лет. Без перемен. На Западном фронте. Весной 1919 года началось, как пишут историки, возвращение к мирному сосуществованию. Это означало восторженную суматоху, хмельное головокружение, безудержное вселенское веселье в искрах, цветах и конфетти, которые щедро разбрасывала новая, мирная жизнь, увлекавшая победителей в еще более радостное, беззаботное будущее, в серебро и роскошь двадцатых.

Весенне-летние ансамбли для средиземноморских курортов

Журнал Femina, 1927.

Архив О. А. Хорошиловой

После пяти окопных лет всем как-то сразу захотелось путешествовать, глазеть на фасады мира, устав от его трепаной мундирной подкладки, дразнить мускулы, испытывать жилы, проверять свои чувства на прочность, ведь кругом было столько красоты, что легко сойти с ума.

Дальние расстояния не пугали, карты покупали самые точные. Составляли маршруты вместе с услужливыми туроператорами. И ехали, ничего не боясь, почти не ощущая границы между штатами и землями, легко перемахивая через горы, озера, моря. И даже Атлантика не казалась преградой – ее пересекали на цеппелиновых дирижаблях и великолепных черно-белых лайнерах, напоминавших расфранченных министров Его Величества.

Путешественники двадцатых могли дать фору кабинетным ученым. Они знали, когда ждать муссонов в Индокитае, как звучат древние ледники Гриндельвальда, умели забраться в заснувший вулкан Аризоны и отлично выкупаться в тропическом водопаде. Они помнили все до одной баркаролы сицилийских матросов, могли живо описать цветение сакуры в изумрудно-мшистом Киото и сочно пересказывали уморительный торг с беззубым шоколадным бербером, продавцом сомнительных перстней фараона.

Двадцатые были веком не только сверхскоростей, но и сверхчеловеков. Спорт стал необходимостью. Тело опускали в сероводородные кадки и подставляли испепеляющему солнцу, трясли на электрических тренажерах и взбивали на боксерских рингах, растягивали в гимнастических залах, подбрасывали на батутах, скручивали, выгибали, мучили массажами. Супергерой Великой войны был одет в стальные латы. Супермен двадцатых имел стальную мускулатуру. И лучше держал удар. Словно бы его готовили не к матчам и дансингам, а к новой военной сверхагрессии…

Прогулки и путешествия

Врачи советовали больше гулять на свежем воздухе, за городом и подальше – на спокойных европейских курортах. Их наставления публиковали светские журналы вперемежку с рекламой оздоровительных комплексов в Тукете, Довиле, Биаррице, Женеве, Бад-Гастайне и сопровождали подробными рисунками нарядов для неспешных, но долгих променадов.

Летом – легкие светлые платья, простые и с волнами драпировок, блузы и юбки, светлые кашемировые с затейливой вышивкой жакеты с отложным воротником и удобными карманами, шляпы-сомбреро или шляпы-«клош». К этому комплекту художники добавляли обычно три-четыре варианта косыночек с марокканским узором, перчатки, мягкие туфли и ботиночки, скопированные с мужских «Оксфордов».

Весенне-летние ансамблидля средиземноморских курортов

Журнал Femina, 1927.

Архив О. А. Хорошиловой

Для осени рекомендовали удобные и простые вещи из шерсти – удлиненные жакеты, юбки, кардиганы с меховой горжеткой, манто, каучуковые макинтоши и габардиновые «непромокайки» от Burberry, перчатки и массивные трости, моду на которые еще в начале двадцатых ввели маркиза Казати и герцогиня Сфорца. Зимой на курорты отправлялись в драповых манто на меху, каракульчовых шубках или широких пальто из шотландского пледа.

Плащи-непромокайки

Каталог Au Bon Marche, 1920–1921 годы. Архив О. А. Хорошиловой

Актриса немого кино русская эмигрантка Наталья Кованько в демисезонном наряде для путешествий

Калифорния, 1926.

Архив О. А. Хорошиловой

Hermès и Louis Vouitton предлагали разнообразные аксессуары – от маленьких сумочек-конвертов до саквояжей. Они же были главными поставщиками кофров и чемоданов для дальних вояжей.

Американские дети на капоте семейного авто

1927 год. Архив О. А. Хорошиловой

Любительницы больших скоростей перед «фордом»

Середина 1920-х годов. Архив О. А. Хорошиловой

Даже самые дорогие автомобили часто ломались

2-я половина 1920-х годов. Библиотека Конгресса (Вашингтон),

номер: LC-DIG-ggbain-33505

Автомобили

В американских и европейских семейных альбомах, почти во всех, есть такие снимки – разомлевшие от солнца, достатка и счастья дамы и господа сидят на подножке дородного олдтаймера, дети на крыльцах, собака в окне. Автомобиль был предметом одушевленным, практически членом семьи, его без устали мыли, полировали, лелеяли, бесконечно ремонтировали – он часто капризничал и ломался. И с ним, возле него, в нем любили фотографироваться.

Реклама модели «Скиф-торпедо» компании Анри Лабурдета

Середина 1920-х годов. Архив О. А. Хорошиловой

Реклама марки «Опель»

1926 год. Архив О. А. Хорошиловой

Реклама марки «Рено»

1926 год. Архив О. А. Хорошиловой

Писатель и светская львица Анна Мария Шварценбах за рулем авто

Конец 1920-х годов. flickr.com

В модных журналах часто публиковали рисунки дам, ездящих и чинящих автомобили. Мужчины, однако, считали их карикатурами

Журнал Femina, 1925. Архив О. А. Хорошиловой

Позирование на подножке авто – пожалуй, самый удобный вид его эксплуатации. Машина сложно поддавалась дрессировке, часто не слушалась руля, разбивала вдребезги дороги, саквояжи и нервы шоферов. В 1927 году правительство Соединенных Штатов внедрило новую программу реконструкции трасс. Их укрепили и расширили. Теперь ездить стало не так опасно, количество аварий уменьшилось. Но неудобства оставались.

Реклама марки «Виллис-Найт»

1928 год. flickr.com

Вуали и шляпкидля автомобильных прогулок

Журнал La Mode Illustree, 1923. Архив О. А. Хорошиловой

Женщины обожали авто. Наверное, больше мужчин. Ведь оно было символом двойного освобождения – от условностей географических и половых. Крепко давя носочком туфельки на газ, а каблучком – на присмиревшего мужа, дама лихо вела свою жизнь по отлично асфальтированному идеально ровному шоссе своей мечты навстречу золотому рассвету новой эры, и в его забрезживших лучах отлично читалось: «Покупайте Renault Sport – быстрее аэроплана!»

К примеру, до конца двадцатых большинство авто имели тканевый откидной верх, который не спасал от ливней, холода и дикой жары Дикого Запада. Однако инженеры придумали специальные грелки для ног и охладители воздуха, что сделало путешествие комфортнее. С багажом тоже было непросто. Его крепили сзади к полочке каучуковыми стропами или складывали в специальный отсек. Но от любого сильного толчка багаж неистово прыгал, издавая мучительные высокие ноты бьющегося стекла, а иногда отстегивался и валился на дорогу.

Но всё было нипочем. Скромный потрепанный «Форд Т» и роскошный лазоревый «паккард» давали ни с чем не сравнимое чувство свободы, которую так высоко ценили, особенно в Америке. Нью-йоркские «светские цыгане», великие гэтсби и другие тусовщики рычащей толпой мчали на Род-Айленд, жители Запада с удовольствием вертелись по серпантину океанского побережья, а парижские «шофёз» (так называли фанатичных дам за рулем) мчали в Канны и Монако, прожигали бензин и жизнь.

Женщина влияла на оформление и «начинку» автомобилей. Стальные корпуса преобразились: вместо скучного мужского черного – практически весь спектр оттенков. Авто подбирали под цвет модной помады или резинового редингота или недавно купленного авангардного пальто. Учитывали и то, куда едет дама: «Для поездки по городу нет ничего более подходящего темной окраски, – комментировал французский Vogue, – синий прусский, синий королевский, глубокий зеленый, темно-коричневый… За город лучше всего отправиться в авто природных оттенков: светло-зеленом, желтом, маисовом, древесного цвета и так далее». Тем, кому хотелось выделиться во что бы то ни стало, предлагали «бугатти» и «ситроен» в пестрых ромбах, квадратах и молниях – эксклюзивные образцы по проектам модельера Сони Делоне.

Костюмы для авто

Журнал Vogue (Paris), 1918. Архив О. А. Хорошиловой

Обивка – с ней нельзя было ошибиться. Интерьеры авто для путешествий затягивали добротной кожей, лучше свиной. Городские машины обивали изнутри дорогим шелком теплых оттенков, чтобы капризная шофёз чувствовала себя как дома. Дизайнеры той поры вообще стремились превратить авто в будуар на колесах. Здесь было всё для красивой светской жизни – модный клуб для одной, максимум двоих. Небольшой выдвижной бар с ловкими хрустальными бокалами для шампанского, ликеров и коньяков, отделение для канапе и льда, милые рожки для цветов, ящички для парфюмерии, которой дамы пытались перебить пролетарский запах солярки, место для перчаток, платков, записной книжки и почтовых открыток, электрической зажигалки, дорожных карт, шляпок, грелки для ног, а также «милые тайники, занимающие почетное место в будуаре хорошенькой парижанки». Самыми вместительными считались в первой половине двадцатых американские авто, к примеру, компаний National, Reo, Apperson, Cole. Удобными, вместительными и относительно безопасными багажными отделениями славились машины La Fayette.

Журналы настоятельно рекомендовали не жалеть средств и вещей, чтобы произвести надлежащий эффект на светское общество, особенно если машина была открытой. Зимой дамы надевали шубы и меховые манто, чтобы не промерзнуть. Осенью предпочитали наряды из плотного английского твида, драпа, сукна. Весной – легкие жакеты и накидки, теплые блейзеры, плащи из габардина. Летом – что-то нежаркое, из льна, хлопка, фланели.

Почти в каждом номере Vogue публиковали подробные описания тех костюмов, в которых были замечены аристократки и старлетки за рулем своих «рено», «паккардов» и «хорьхов». Мисс Эльси де Вульф видели в элегантном черном шевиотовом пальто, отороченном мехом, мадам Гонзалес Морено – в светло-сером полушубке из дивной каракульчи, герцогиню Валломброзу – в черном драповом манто с отделкой из белки.

Самым главным атрибутом «шофёз» были вещи из кожи и каучука, перекочевавшие в их богатый гардероб из цейхгаузов военных шоферов Великой войны. Носили плащи типа «макинтош», однобортные или двубортные, с ремнями и отлетными кокетками, и высокими воротниками, защищавшими от неизбежного ветра, любили также кожаные и каучуковые жакеты чуть ниже бедер и юбки до середины щиколотки (иногда вместо них носили кожаные или шерстяные бриджи). И конечно, к такому наряду полагались аксессуары – перчатки с крагами а-ля мушкетер, шарфы из меха, трикотажа или кожи, а также короткие горжеты, застегивавшиеся на шее кнопками или булавкой, автомобильные шлемы с массивными очками, каскетки, береты или шляпки с вуалеткой, которые прекрасно удавались Hermès и Сюзанне Тальбо.

Реклама женского костюма для автомобиля от Deux Claudine

Журнал Уogue (Paris), 1925. Архив О. А. Хорошиловой

Реклама мыла Kaloderma, которое рекомендовалось использовать любителям езды в открытых авто

Журнал Die Dame, 1926. Архив О. А. Хорошиловой

Путешествия в авто были настолько популярны, что некоторые модели повседневных костюмов даже получили названия известных марок машин. К примеру, дом Aviotty в 1923 году представил пальто «Fiat» из плотной шерсти с лаконичным геометрическим орнаментом.

Автомобили не только повлияли на моду. Они изменили нравы. Сознательные девушки-эмансипе получали водительские права и становились таксистами, одевались по-мужски, но вели машины аккуратно и почти не матерились. Флапперы, особенно американские, облюбовали задние сиденья, на которых, словно в кинотеатре, неистово целовались с парнями. Back seat (заднее сиденье) стало одним из символов культуры двадцатых, таким же, как и подножка автомобиля для семейного фото в альбом.

Певица Ханна Вальска (слева) и баронесса Фредерикс в кожаных манто для прогулок в автомобиле

1928 год. Архив О. А. Хорошиловой

Муаммер Ханим, первая турецкая женщина-таксист. Она одевалась по-мужски и водила «форд» в центральной части Стамбула.

На втором плане снимка отчетливо видна мечеть Айя-София

1930 год. Архив О. А. Хорошиловой

Самолеты

Этот вид туризма только набирал обороты. Еще боялись летать. Аппараты еще были примитивны. Но всем мечталось о поднебесье. Всем хотелось гигантских трансатлантических перелетов – и кругленьким туроператорам, и профессиональным пилотам с молодецкими квадратными подбородками, и дамам-эмансипе, стремившимся поскорее променять свои шестицилиндровые «бентли» и «рено» на ревущих трехмоторных монстров.

«Современные женщины бьются не только за миллионеров, но и за молодых красавцев пилотов», – сообщал Vogue. Пилоты действительно были в моде. В газетах – портреты красавчика с арктическими глазами Чарльза Линдберга, впервые пересекшего Атлантику, лейтенанта Джеймса Дулиттла, совершившего отчаянный континентальный перелет за 24 часа, улыбчивого француза Жана Мермоза, парившего над тихой сиреневой ночью Южной Америки. В модных журналах публиковали снимки женщин-пилотов – Амелии Эрхарт, совершившей трансатлантический перелет в 1928 году, русской эмигрантки Любови Галанчиковой, замечательно управлявшей трехмоторным «Фоккером», красавицы Рут Элдер, тщетно пытавшейся в 1927 году перелететь Атлантику, первой женщины-пилота Турции Сабихи Гёкчен. Тогда много писали и о любителях – отчаянной семейной паре виконтов де Сибур, облетевших вокруг света за десять месяцев, эксцентричной шестидесятилетней герцогине Бедфордской, начавшей заниматься авиаспортом, чтобы избавиться от утомительного звона в ушах.

Успехи и даже трагические случаи волновали воображение, возбуждали пересуды и провоцировали тенденции в моде. Профессиональные костюмы пилотов, сформировавшиеся еще в период Великой войны, появлялись на страницах Vogue и других изданий редко – авиаторов среди читательниц почти не было. Но много писали о костюмах для пассажиров, путешествующих, скажем, из Парижа в Лондон по воздуху. Самыми популярными были шерстяные теплые двойки – жакеты и юбки (или бриджи), поверх которых рекомендовалось надевать специальный авиационный плащ или манто из прорезиненного кашемира. Были и варианты, сродни автомобильным – длинные кожаные или каучуковые куртки с пухлыми карманами и ремнем, галифе с кожаными гетрами. Неизменные аксессуары – авиационный шлем с очками, плотные перчатки с раструбами и компактные геометрические саквояжи для всего самого необходимого. Эти костюмы предлагали многие известные кутюрье – Поль Пуаре, Коко Шанель, Эльза Скиапарелли, Жан Пату.

Женщина-пилот Амелия Эрхарт

Конец 1920-х годов. Смитсоновский музей авиации и космонавтики (Вашингтон)

Авиатор Чарльз

Линдберг Фотооткрытка, flickr.com

Но даже те, кто не летал, хотели быть немного авиаторами. В середине двадцатых многие щеголихи обзавелись аккуратной шляпкой, напоминавшей головной убор пилотов, с пришитым воротничком, собиравшимся на две вздержки. Благодаря этой придумке, шея оставалась в тепле. В прорезиненных шлемах и двубортных плащах песочного оттенка, очень эффектных, не только тряслись над Марной и Энфилдом, но и красиво вели престижные авто. В тот период авиация определяла порог скоростей и в технике, и в моде.

Женщина-пилот Матильда Муассан

1920-е годы. Смитсоновский музей авиации и космонавтики (Вашингтон)

Реклама текстиля Lessur для спорта

Журнал Femina, 1928. Архив О. А. Хорошиловой

Сабиха Гёкчен, первая турецкая женщина-летчик

Фооткрытка, начало 1930-х годов.

Архив женской библиотеки и информационного центра (Стамбул)

Американский пилот-любитель Джек Фанчер в авиационном костюме

Нью-Йорк, 1927. Архив О. А. Хорошиловой

Верховая езда и охота

Эмансипация женщин началась с широко расставленных ног. Раньше, до Великой войны, им строго-настрого запрещали так стоять и так ходить. Только шажочек к шажочку, только семенящей походкой, приятно покачивая ватными бедрами. Поль Пуаре, до комичного консервативный в вопросах пола, изобрел модные кандалы – «хромые» юбки приличия. Хотел удержать ускоряющихся женщин. Не вышло. Мужчины отправились на фронт, и женщины быстро разучились семенить. Сбросили атласные воронки, надели укороченные юбки-колокольцы. В рабочих мешковатых брюках они маршировали на заводы, вставали к станкам. И на лошадях сидели по-мужски – в бриджах, крагах и сапогах. Одной из первых такую эмансипированную манеру опробовала Шанель. В мужской сорочке с галстуком, галифе и гетрах, она легко правила жеребцом горячих кровей и одновременно его хозяином – Бальсаном, жеребцом кровей голубых. Сидеть так, расставив ноги, было гораздо удобнее и безопаснее. Это понимали мужчины, хоть и не показывали вида. Оливковые бриджи с широкими «ушами» и теснейшими трубочками застежек тогда, в 1916–1918 годах, примерили многие аристократки, художницы, демимонденки и прочие эмансипе, восхищенные новым, окопным стилем. В них гуляли, путешествовали, даже водили авто, но ездить верхом отваживались единицы.

Модель демонстрирует костюм для верховой езды, основанный на аналогичном мужском

Журнал Vogue (Paris), 1926.

Архив О. А. Хорошиловой

Лишь в начале двадцатых все попривыкли к дамам во френчах и дамам в моноклях. Женские седла закинули на чердаки особняков. Теперь господа старались не удивляться лихо мчащимся, летящим, стриженым, стройным garçonnes, сильно охватившим обутыми в гетры ногами бока стального скакуна. Благодаря Шанель, Пату и влиятельному Vogue, уже никто не протестовал против блуз со стоячим воротничком, вязаных жилеток, твидовых курток-норфолк или длинных, почти до колена, жакетов, кожаных краг и тяжелых ботинок. В таком наряде женщины двадцатых охотились или просто наслаждались свежей осенней прогулкой. При более интимных обстоятельствах, в узком кругу наездниц, вместо шерстяного жакета надевали толстые свитера.

Не стоит, однако, думать, что старинные амазонки исчезли. Ретроградки придумали обновленный вариант – плотную шерстяную юбку по щиколотку, длинный приталенный жакет с широкими расходящимися полами, высокие кавалерийские сапоги-«веллингтоны». Поклонники этого стиля периодически устраивали конкурсы красоты среди наездниц, а журналы Vogue и La Liberte ежегодно проводили соревнования самых элегантных амазонок. В 1926 году первого приза удостоили мадам Рене Дорвилль, чье фото в исполнении Гойнингена-Гюне сразу же попало на страницы модной прессы.

В костюмах для традиционных видов охоты, к примеру псовых, новинок появлялось меньше. Дамы надевали блузки, пикейные жилеты, длинные синие или красные куртки с бархатными манжетами и воротниками, юбки-амазонки и ботфорты. Головы украшали милые треуголки как бы в память о легкомысленной Марии Антуанетте, известной любительнице пострелять. Иногда носили буржуазные котелки, которые стали частью женского охотничьего костюма еще в десятые годы.

Немецкие аристократки в вязаных свитерах, беретах и бриджах для верховой езды

Германия, 1928. Архив О. А. Хорошиловой

Головной убор для охоты

Журнал Vogue (Paris), середина 1920-х годов. Национальная библиотека Франции

Мадам Рене Дорвилль, лауреат конкурса «Лучшая амазонка»

Журнал Vogue (Paris), 1926.Национальная библиотека Франции

На фоне эмансипированных девушек мужчины выглядели престарелыми консерваторами. Костюмы красивого старинного парфорса практически не изменились, одежда для верховой езды сильно напоминала довоенную – твидовые пиджаки, бриджи или кникербокеры, кепки или котелки, гетры или ботфорты.

Джордж Сент-Джордж (справа) в костюме для верховой езды. Дамы левее, госпожа Винмилл и госпожа Бедфорд, напряженно наблюдают за скачками в шерстяных прогулочных костюмах

1929 год. Архив О. А. Хорошиловой

Летние виды спорта

 

Море и песок

На Ривьеру, в лазоревые Канны, Фрежюс, Антибы, отправлялись непременно в «Голубом экспрессе» – великолепном вальяжном сине-золотом составе с гербами, номерами, двуязычными надписями, означавшими максимальный комфорт по максимальной цене. Он выходил из Кале, делал большую остановку в Париже и шел прямиком на юг Франции. В авантажных спальных вагонах тихо покачивались грузные тела министров и президентов, генералов и негоциантов, и тех немногих счастливцев из русских эмигрантов, которые сумели встроиться в ритм европейской жизни. Ухая и шумно отдуваясь, экспресс останавливался в Ницце и Ментоне, выдыхая белый пар и белых пассажиров, успевших переодеться и не успевших загореть.

«Голубой экспресс» Фотооткрытка.

Частная коллекция (Франция)

Ривьера встречала влажным закатом и влажными запахами, хвойными, сладкими, каштановыми, кафешантанными. Утром будила морским прибоем, перекатным гоготом лавочников и округлым боем колоколов, звучащих здесь, у моря, как-то телеснее, свежее.

До десяти часов пляжи пустовали. И было приятно наблюдать тихий отдых самой Ривьеры перед новым суматошным днем. Ленивое солнце лениво забавлялось с игривым молодым морем, ласкало, щекотало чешую, и море отзывалось хохотливыми вспышками колкого серебра – так, уже вечером, будут отзываться на джазовую щекотку стразовые платья модниц. Волнистая бирюза старательно взбивала пену у махровых дорожек песочно-серых пляжей. За кронами платанов, словно стеснительные полуобнаженные отдыхающие, прятались беззвучные дома и отели. Они робко принимали солнечные ванны и будто стыдились своего нежно-персикового загара, слишком мягкого в этом царстве олимпийской бронзы и оливковых мускул. Чуть поодаль, у скал бодрые белые яхты стрекотали голыми мачтами, и этот стрекот звучал бегом минутных стрелок, настойчиво приближавших начало курортного дня.

Побережье Биаррица

Фотооткрытка. 1910-е годы. Архив О. А. Хорошиловой

Олимпийцы пробуждались. Их ждали поздний завтрак, поздние утренние газеты (ради курортников новости научились запаздывать) и хорошо прогретые пляжи, куда постояльцы отелей тянулись часам к одиннадцати, заполняя побережье черно-синими купальниками, полосатыми зонтами и грубоватым ором, в котором солировали американские раскатистые «р». Деловые люди Нового Света обожали старинную Ривьеру и ехали сюда с большой охотой, несмотря на долгий и дорогой путь. Хотелось быть ближе к моде – Ницце, Парижу и франко-английской аристократии, перед которой бронзовеющие бонзы Нью-Йорка все еще пасовали.

В Соединенных Штатах тоже была своя Ривьера – Род-Айленд, и ее центр, Бейлис-Бич. В начале двадцатых здесь отдыхала американская элита – старинные северо-восточные семьи, чопорные и неспешные, настоящие британцы среди быстрых и говорливых соотечественников. Они почти не загорали, валандали время в полотняных кибитках. Дамы иногда разоблачались в деревянных домиках и плавали подальше от мужских глаз, смешно ухватившись за спасительный канат. К концу двадцатых, однако, мизансцена поменялась. Женщин с черепашьими повадками и шеями поубавилось. Бронзовых тел стало больше. По мягкому песку бегали старлетки и флапперы, стройные, в облегающих трико, визжали, кувыркались и делали пляжные фигуры – становились паровозиком и переливали ногами в стиле канкана, или складывались в гигантскую морскую звезду, или ходили гуськом по отмели, и море настегивало пеной, и все смеялись. Потом этими снимками заполняли курортные альбомы и с влажными вздохами перелистывали их под треск рождественского камина.

Модная американская публика совершает променад вдоль побережья

Род-Айленд, 1927. Архив О. А. Хорошиловой

Паулина Манни и Кетлин Риттер возле своей спортивной машины

Палм-Бич, 1929. Архив О. А. Хорошиловой

Температуры на Бейлис-Бич были умеренными, сравни ривьерским. Те же, кого не пугало острое безжалостное солнце, мчали на юг – в Палм-Бич, где пальмы были зонтами, а пляжный канкан почитали невинной забавой. Где упивались коктейлями, негритянским джазом и курортными романами, прячась в бархатных складках глубокой южной ночи. Как бы в подражание Ницце и Каннам, американский архитектор Эддисон Митцнер выстроил здесь молочно-персиковые особняки с мавританскими арками, итальянскими окнами и классическими колоннами, отчего курорт стали называть «Венецианским городом». Свобода, здесь царившая, усиливала сходство с царством дожей.

 

Курортные костюмы

И все-таки дети джаза немного напоминали своих родителей. Особенно в любви к нарядам. В Ниццу или Ньюпорт они везли увесистые кофры, набитые «переменами по случаю» – точно так же, как их предки на заре увлечения солнцем и морем. Две-три недели на курорте предполагали десяток комплектов с возможными дополнениями. Позднее курортное утро девушки и дамы встречали в легких хлопковых платьях, широкополых шляпах и теннисках. Некоторые набрасывали шелковые или льняные капоты с пелериной и крученым кушаком. Господа совершали утренний променад в легких брючных двойках и канотье.

Ансамбли для средиземноморских курортов

Журнал Femina, 1925. Архив О. А. Хорошиловой

Пляжные ансамбли

Журнал Femina, 1926. Архив О. А. Хорошиловой

После легкого завтрака – пляж и новая перемена костюмов. Все надевали купальники, тапочки, каучуковые или трикотажные шапочки и проводили в них два-три часа – до ланча. Хорошенько искупавшись, девушки повязывали головы сатиновыми лентами, косынками или шелковыми палантинами, накидывали пляжные пеньюары, халатики с капюшонами (sortie de bain) или рединготы с короткими рукавчиками. Некоторые предпочитали более короткие спортивные туники из пестрой тафты, крепа или трикотажа, часто с геометрическим узором. В конце двадцатых популярными стали пляжные пижамы от Марии Новицкой и Жана Пату.

После ланча – сиеста, озвученная богатырским мужским храпом и жарким девичьим хихиканьем под тряскими тентами. В выборе послеполуденных нарядов никто не ограничивал. Юноши ходили в сорочках, майках или просто белых шортах, оттенявших свежий загар, солидные господа оборачивались в махровые халаты, не забыв вставить в глаз монокль. Дамы опять надевали платья – легче и шире, почти балахоны. Хохотливые флапперы резвились в купальниках и пляжных накидках или «гарсонили» в мальчишеских блузках, шортах или широких юбках-брюках, панамах, а некоторые, к примеру принцесса Фосиньи-Люсанж, щеголяли в белых ловких шапочках американских матросов – они только-только входили в моду.

Тем, кому и сиеста была нипочем, отправлялись кататься на яхтах. Среди друзей особо не церемонились – сидели в купальниках и халатах. Для официальных встреч и аккуратных светских тусовок выбирали особые костюмы, много раз запечатленные в немых фильмах: мужчины – в сорочках, синих двубортных блейзерах с медными пуговицами, белых фланелевых брюках с манжетами, фуражках и теннисках, девушки – в крепдешиновых по колено платьях с поясками, синих трикотажных кардиганах или двубортных блейзерах, скопированных с мужских, в клошах и даже перчатках.

Легкие полуспортивные наряды для южнофранцузских курортов

Журнал Vogue (Paris), 1924. Архив О. А. Хорошиловой

В четыре-пять часов – еще одна порция мягкого солнца, после – ужин в вечерних не слишком длинных платьях, костюмах-смокингах. Пара коктейлей в Иден Рок, партия в баккара в Жюан-ле-Пен, верчение рулетки и верчение бедрами в ночных кабаре Канн. Спортивный стиль мягко повлиял на весьма консервативные вечерние костюмы. В 1924 году Дом моды Martial et Armand предложил трансформер – стоило только развязать и набросить на плечи скрученный у талии палантин, как платье превращалось из прелестного послеполуденного в богатое вечернее.

С роскошью на курортах не перебарщивали. Самым ценным украшением, помимо бриллиантового ожерелья, считали ровный шоколадный загар, а главным костюмом – купальник. Он менялся вместе с нравами. В начале десятилетия дамы и девушки послушно носили громоздкие «американские» комплекты, состоявшие из балахонов и штанов-блумерсов, доставшихся в наследство от Прекрасной эпохи. Более нелепых нарядов на курортах двадцатых сложно вообразить. Странные, с воланами и складками полудевичьи платья, дополненные воротниками-бертами и тяжелыми тюниками, надевали поверх раздувающихся штанов-парашютов, доходивших до колен. Головы покрывали чепцами с оборками в стиле Кейт Гринавей. И такими рюшевыми припевочками бежали купаться – плавать в этих нарядах было невозможно. Впрочем, плавать и не разрешали, считая это занятие недостойным благовоспитанных девушек.

Реклама пляжных пижам от Марии Новицкой

Журнал Femina, 1926. Архив О. А. Хорошиловой

Костюмы для прогулок на яхте от Jane Regny

Журнал Femina, 1927. Архив О. А. Хорошиловой

Модницы на пляже в специальных костюмах и накидках

Журнал Vogue (Paris), 1921 Архив О. А. Хорошиловой

Костюмы для регат от Jane Regny

Журнал Vogue (Paris), 1928 Архив О. А. Хорошиловой

Модели в купальниках на фоне кабинки для переодевания

Журнал Femina, 1924.

Архив О. А. Хорошиловой

Реклама купальных костюмов

Журнал Femina, 1924. Архив О. А. Хорошиловой

Шумная немецкая молодежь в купальниках и халатах

Конец 1920-х годов.

Архив О. А. Хорошиловой

Модель в шапочке для плавания

Журнал Vogue (Paris), 1929. Национальная библиотека Франции

Ситуация изменилась в середине двадцатых, когда Гертруда Эдерле, американская пловчиха с литыми формами немецкой скульптуры, взяла золото на летних Олимпийских играх. Соединенные Штаты ликовали, а вместе с ними ликовали женщины по обе стороны океана, которые теперь, вооруженные примером самоотверженной пловчихи, не боялись плавать «по-мужски». Ликовали и модельеры – женщины-победительницы потребовали новых костюмов. Появились «майо» – трикотажные майки, скопированные с мужских, и шерстяные шортики-«кюлоты», обтягивавшие бедра. Купальные платья и блумерсы носили теперь разве что маленькие девочки и дебелые дурнушки, засидевшиеся в девках.

Туфли для плавания от компании Hood Rubber Со.

1920-е годы.

Архив Dance Store Company: blog, dancestore.com

Богатые буржуа наслаждаются солнцем на пляже. На девушке справа заметны красные пляжные тапочки

1927–1928 годы.

Архив О. А. Хорошиловой

Дама позирует в купальнике и пляжном халате

1928 год. Архив О. А. Хорошиловой

Спортивная пара рассекает океан на водных лыжах 1927 год.

Архив О. А. Хорошиловой

Девушка в плавательном костюмеи водных лыжах

Конец 1920-х годов. Архив О. А. Хорошиловой

Было огромное множество вариантов этих новых ловких «майо» – с узкой горловиной и стыдливыми крыльцами, длинные до колен и опасно короткие, с орнаментами и без, и почти борцовские, с лямками и глубоким вырезом. В конце двадцатых пляжными хитами стали цельные трикотажные купальники с «кюлотами» и тоненькими бретельками, благодаря которым спина загорала ровно, и потом девушки с удовольствием хвастались ею, надев белое вечернее платье с роскошным вырезом.

Немецкие бюргеры в купальниках весело проводят время на побережье

Середина 1920-х годов.

Архив О. А. Хорошиловой

Все модные дома и компании спортивной одежды разработали свои «неповторимые» варианты. В первостепенных светских журналах рекламировали купальные комплекты от Жана Пату, Марии Новицкой, Эльзы Скиапарелли, Дома Hermès, американской компании Jantzen. Полный комплект пляжных нарядов и аксессуаров, включая шапочки, туфельки и зонты, предлагала французская авангардистка Соня Делоне.

На пляже много забавлялись. Мужчины с плохо маскируемым наслаждением оглядывали щуплых девиц в трико, без устали бегавших за волнами и друг за другом. Их грузные, давно вышедшие из моды жены делали вид, что заняты разговором с соседкой. Сухонькие старички, богомолами сложившись в шезлонге, сухо курили сухой табачок, перемигивая глазками, не замечая бесновавшихся вокруг внуков.

Модные картинки, плоские, резко вычерченные, с бистровыми телами в гуашевых майках и шортиках, журнально бежали (углы пяток – углы колен) вдоль пенного прибоя, быстрыми штрихами прыгали в морскую пучину, вытягивались в ударе над волейбольной сеткой, витрувианскими людьми да Винчи катались в белых стальных центрифугах, развивая гибкость графичного стана, и в полном соответствии с мизансценами Vogue чертили границу меж небом и морем на скоростных водных лыжах. «И вскоре никто уже не понимал, какой час, какой день недели, и никто не хотел верить, что лето когда-нибудь закончится, что придет время прощаться с этим раем обнаженных тел и ног», – захлебывался восхищенный Vogue.

 

Теннис

Пожалуй, самый популярный вид спорта двадцатых. Элегантный, острый, двуполый. Было много звезд-мужчин, но модным его сделала женщина. Сюзанна Ленглен, ровесница двадцатого века, в юности легко выигрывала чемпионаты. Во время Великой войны продолжала оттачивать мастерство, готовясь к решительной схватке с мужским обществом и консервативным временем. Она поняла, что надо не играть, а выступать – придумывать эффектные жесты, повороты, костюмы, вдохновлять публику. Сюзанна готовилась к первому после войны Уимблдону, словно актриса к судьбоносной роли. И вышла на корт преображенной – гибкой, прыгучей, каучуковой. Взяла золото, одолев конкурентку, Доротею Чемберс, на глазах у тысяч черно-белых зрителей и королевской четы. Сенсацией стал и ее костюм – белое трикотажное коротковатое плиссированное платье, белые чулки и льняная панама. Во время матча Ленглен выдавала невообразимые кульбиты, выпрастывала жилистые ноги и руки, высоко подпрыгивала, красиво отогнув носочек, и по-балетному зависала, и вместе с ней подпрыгивала и зависала лучистым белым солнцем юбка, обнажая закатанные по-флапперски чулки, нескромные резиновые подвязки, мосластые колени. «Какой кошмар, какой скандал», – возмущались британские тучные леди и шумно покидали партер, волоча за собой изумленных мужей, довольных игрой и костюмом.

Сюзанна Ленглен на теннисном корте

1920-е годы, gallica.fr

На летних Олимпийских играх 1920 года Ленглен выступала в форме от Жана Пату – тот же белый легкий трикотаж, но талия заметно ниже, а плиссированная юбка заметно короче. Вместо пухлой панамы Сюзанна выбрала шелковую ленту, красиво обернув ею голову. Такие носили еще в 1918–1919 годах парижские щеголихи, называя их «повязками раненых», как бы в память о Великой войне. После олимпийского триумфа бандажи поголовно переименовали в «Ленглен» и «Теннис».

На тех играх она завоевала два золота и несметное количество поклонниц. Она все смелее сокращала длину платьев, и фанатки повторяли за ней. Флапперские юбки (по колено) образца 1926–1927 годов – это в том числе заслуга Ленглен. Сюзанна определяла даже форму сумок. В 1927 году компания Maison Goyard разработала для нее длинный кожаный саквояж для двух ракеток. Мгновенно такими же обзавелись щеголихи – и не важно, что в них лежала только помада.

Сенсационные победы Ленглен 1920 года были также триумфом Жана Пату, автора ее формы. Он сделал блестящую рекламу своим спортивным костюмам и хорошо продавал легкие белые шерстяные платья с плиссированным низом, а также свитера, кардиганы, жилетки, чулки и бандажи в Париже, Нью-Йорке, ас 1925 года в Биаррице, Довиле, Каннах. Своим теннисным успехом он подтолкнул других. Весенне-летние ансамбли в теннисном стиле предлагали также Шанель, Вионне, Лелонг, Скиапарелли, дома Drecoll, Amy Linker, Le Grand Maison de Blanc, Chantal. Французский модельер Луи О’Россен специально для звездной американской теннисистки Хелен Уиллс создал костюм-двойку – блузу с матросским воротником и плиссированную юбку. Спортсменка по собственному почину дополнила форму мальчишеской шапочкой с козырьком. Но Жан Пату никому не хотел уступать первенство в спортивной моде и 1927 году переманил теннисистку, которая отныне появлялась на кортах в его творениях. Специально для полуприлегающих теннисных туник с заниженной линией талии компания J. Roussel разработала каучуковые пояса для бедер, удобные, не мешавшие выпрастывать ноги в ленгленовской манере. Стоили такие от 150 до 250 франков.

В платьях Сюзанны Ленглен, подвернув, как она, чулки, играли в лаун-теннис профессиональные спортсменки и любительницы красивых эффектов. Ее наряды прекрасно вписались в стилистику середины – второй половины двадцатых. Без этих голых коленок, гофре, бандажей и флапперских гольфов сложно себе представить капризных «фешионист» Парижа, Берлина, Нью-Йорка.

Мужчины играли в теннис, надев сорочку с закатанными рукавами, фланелевые брюки с высоким поясом и манжетами, широкий «атлетический» ремень, теннисные туфли и хлопковый или фланелевый вестон, а также вязаный свитер. В 1926 году Рене Лакост продемонстрировал новинку. Он появился на корте в белой сорочке с короткими рукавами и отложным воротником, легкой, удобной, элегантной, прекрасно смотревшейся на его спортивном загорелом теле. Ее назвали «поло». В 1933 году после завершения теннисной карьеры Лакост наладил производство и продажу своих изобретений. Каждую сорочку украшал вышитый зеленый крокодил – прозвище спортсмена, ставшее логотипом его компании и одним из узнаваемых символов большого тенниса.

Сюзанна Ленгленв элегантном трикотажном костюме

2-я половина 1920-х годов. Библиотека Конгресса (Вашингтон), номер: LC-DIG-ggbain-32873

Молодые любители тенниса

Франция, середина 1920-х годов. Архив О. А. Хорошиловой

Немецкая теннисистка демонстрирует последние тенденции спортивной моды.

На голове – повязка в стиле Сюзанны Ленглен

Конец 1920-х годов.

Архив О. А. Хорошиловой

Группа модников в теннисных костюмах от Chantal

Журнал Vogue (Paris), 1926. Архив О. А. Хорошиловой

Джон Хеннесси на Уимблдонском турнире

1925 год. Архив О. А. Хорошиловой

Известная американская теннисистка Хелен Уиллс в костюме от модельера Луи О’Россена

1928 год. Архив О. А. Хорошиловой

Солидный горожанин в классическом теннисном костюме – сорочке, вязаном джемпере и фланелевых брюках

Бельгия, середина 1920-х годов. Архив О. А. Хорошиловой

 

Гольф

Британская по происхождению игра стала популярной благодаря предприимчивым канадцам. В 1870-х годах в Монреале открылся первый профессиональный клуб, среди учредителей и членов которого было немало выходцев из семей шотландских эмигрантов. В 1882 году первый гольф-клуб появился в США, в Бруклине.

Джон Сент-Илье Лендер.

Портрет принца Уэльского Эдварда в свитере, связанном на острове Фэр-Айл

1925 год. Музей Лидса

Принц Уэльский Эдвард позирует в куртке-«норфолк» и бриджах-«кникербокерах»

1928 год. Архив О. А. Хорошиловой

И почти сразу неспешные упитанные игроки обзавелись формой, сочетавшей элементы охотничьего и велосипедного костюмов. В начале XX века среднестатистический гольфист был одет в нежаркую сорочку, вязаный жилет, пиджак или Норфолк, твидовую кепку, широкие кникербокеры, трикотажные гольфы и твердоносые основательные «оксфорды» с перфорацией. Добавим к этому упругое лоснящееся красноватое лицо, щеточку рыжеватых усов, подстриженных на английский манер, монокль и легкое презрение в распяленном глазу.

Этот костюм и облик оставались неизменными до середины двадцатых, когда их ловко отредактировал принц Уэльский Эдвард, тоненький смазливый наследник трона, который позже променял старуху-империю на разведенную даму средних лет. В 1922 году на чемпионате, устроенном британским гольф-клубом Сент-Эндрюс, он появился в свитере, связанном фермерами с шотландского острова Фэр-Айл. И конечно, произвел фурор.

Реклама обуви для гольфа от Perugia

Журнал Femina, 1926. Архив О. А. Хорошиловой

Берлинские модники играют в гольф

Журнал Die Dame, 1926. Архив О. А. Хорошиловой

Девушка, играющая в гольф

Обложка журнала Mode Pratique. Архив О. А. Хорошиловой

Никто не ожидал от принца, щеголя до кончиков наполированных ногтей, такого резкого выпада в сторону народности. Но Эдвард прекрасно разбирался в моде и понимал, что настает время «фолка», грубоватых деревенских орнаментов, вышивок, вязаных и валяных вещиц. Только-только в моду входили русский, балканский, африканский, индейский, арабский стили. Эдвард добавил в национальную палитру ар-деко шотландские элементы. Помимо свитеров с Фэр-Айла он ввел в обновленный костюм для гольфа шерстяные куртки-дублеты и килты шотландских горцев, а также аргайльские носки, которые носили с кникербокерами, ставшими в середине двадцатых заметно шире и длиннее. Стоит ли говорить, что после своего знаменательного появления на корте кустарное производство Шотландии вышло, наконец, из кризиса.

Костюмы для игры в гольф от Люсьена Лелонга и Джейн Реньи

Журнал Femina, 1927.

Архив О. А. Хорошиловой

Реклама трикотажа от Kodier для костюмов для гольфа

Журнал Femina, 1925.

Архив О. А. Хорошиловой

Дамы тоже играли в гольф. Предпочитали свитера или пуловеры с блузами, вязаные жилетки, а также трикотажные платья с отложным белым воротничком и узким пояском. Некоторые появлялись в кникербокерах, но лишь получив разрешение от администрации клуба. Летом носили комплекты, похожие на теннисные, – белые блузки и юбки-плиссе с хлопковыми белыми или темно-синими блейзерами. Головные уборы соответствовали светской моде – шляпки-клоши, панамы, а также белые или цветные банданы, которыми тогда же обзавелись теннисистки и любительницы солнечных ванн. Комплекты для гольфа предлагали Жан Пату, Мадлен Вионне, Коко Шанель, Эльза Скиапарелли, французские модные дома Hermès, Amy-Linker, Eres, Jane Regny, американские компании Golflex, Bradley, Fleisher Yarn.

Зимние виды спорта

«Есть виды спорта для хорошей и плохой погоды, для жары и для холодов, но помните, дамы, заниматься ими нужно всегда грациозно», – предупреждал Vogue. Легко сказать! Зима была самым неграциозным временем года – промозглые дожди, слякоть, ледяные ветры или вдруг тихие ватные хлопья снега, мокро облеплявшие автомобили, одежду, шляпы, лица. По центральным расхлябанным улицам первостепенных столиц моды катились звонкие проклятья шоферов, истошно ревели клаксоны, грязь разлеталась из-под шин, пешеходы шарахались в стороны, увязая в жиже неграциозной, вечно простуженной, мокроносой зимы.

На это время любители спорта перебирались в горные районы, где чистый снег, чистый воздух и здоровый крепкий бодрящий холод. Там, во французских и швейцарских Альпах, на обновленных зимних курортах господа с возможностями и красивыми дамами осторожно катались на горных лыжах, коньках, санях, постигали азы скиджоринга.

Самыми модными считались местечки Шамони и Сент-Мориц. Первый в 1924 году принимал зимние Олимпийские игры, а в следующем сезоне его одолевали шерстяные толпы разноязыких туристов. Сент-Мориц прославился впечатляющими гонками на тобоганах. Он был чрезвычайно популярен среди континентальной аристократии, звезд кино и кутюрье, спешивших показать свой товар и на других посмотреть, ведь кругом было столько новых тенденций, неожиданных костюмных решений – только лови.

Французская пара в костюмах для катания на коньках

1-я половина 1920-х годов. Архив О. А. Хорошиловой

Бельгийцы на катке.

Обращает внимание необычная трикотажная юбка-брюки, в которой дама чувствует себя вполне удобно

1-я половина 1920-х годов.

Архив О. А. Хорошиловой

Кто-то из щеголей еще в начале двадцатых обзавелся толстыми норвежскими свитерами и кардиганами с развеселыми народными узорами. В 1926–1927 годах они стали must have, появились в коллекциях многих парижских модельеров. Британский Vogue по этому поводу заметил: «Грациозные парижанки вдруг превратились в лапландских крестьянок, имеющих странную прихоть покупать шляпки у Каролин Ребу». Конечно, скандинавский стиль был моден не только в костюме. Эпоха ар-деко, обожавшая экзотику во всех ее дико народных проявлениях, кое-что выбирала для себя из древней североевропейской утвари, одежды, декоративного искусства, она мягко вплетала руны в пестрые авангардные узоры, а легенды о нибелунгах гениально соединяла с черно-белой экспрессивной эстетикой немецкого кинематографа.

Костюмы для зимних видов спорта в целом были однотипными, моду диктовал лыжный стиль. Надевали все самое удобное, теплое и по возможности элегантное. Мужчины носили вязаные толстые свитера поверх плотных (иногда нескольких) сорочек, хорошенько обматывали шею колючими шарфами, желательно в тон свитеру, натягивали галифе с толстыми вязаными носками в узорах – скандинавских или кельтских. На голове – кепка, фетровая слегка помятая тирольская шляпа или финская шапка.

Французское семейство на отдыхе в Швейцарии

1920-е годы.

Архив О. А. Хорошиловой

Девушки в костюмах для конькобежного спорта

Архив О. А. Хорошиловой

Женские наряды почти не отличались от мужских. Горнолыжные курорты были одними из тех волшебных мест, далеких от земных условностей, где разрешалось носить удобные вещи в убыток половым различиям. Кардиганы и свитера с воротником-руликом, удобные суконные куртки с карманами и пристяжной пелериной, твидовые жакеты, отороченные мехом, пестрые пуловеры, длинные жилеты из трикотажа или меха. Но самое главное – здесь, в Альпах, никто не запрещал дамам носить галифе, кникербокеры, трикотажные лыжные шаровары. Было разрешено почти все. Vogue подбадривал щеголих: «Забудьте о юбках, пока вы среди гор. Носите бриджи!» Тем, кто не хотел превращаться в мужественную garçonne, модельеры, в том числе Шанель и Скиапарелли, предлагали спасительные варианты – юбки-брюки.

Примерно в 1928 году вошел в моду темно-синий лыжный «норвежский» костюм, замечательный пример стиля унисекс. Он состоял из габардиновой куртки с карманами и застежкой, спрятанной под планку, брюк, сужающихся к лодыжке, и бретонского берета. Его с большим удовольствием носили и в тридцатые годы.

Модники на курорте Сент-Мориц

Рисунок из журнала Femina, 1927.

Архив О. А. Хорошиловой