Запах костра въелся в одежду Вистинга. Он повесил куртку проветриться на крючок возле двери, но чувствовал, что едкий запах остался в волосах.
Вокруг дома начало смеркаться. Сумерки наступали, чуть подкрашивая красным облака на западе.
Лине услышала, что он пришел, и открыла дверь. Она успела занять его место на диване и теперь снова уселась туда с ноутбуком, положив его прямо перед собой. На столе и диванных подушках возле нее лежали документы. На многих были желтые клейкие листочки с записями. На стену, где он повесил три фотографии, она добавила карту и несколько выдержек из документов. Он узнал цитату из сообщения, записанного Сесилией на кассету.
– Ты что-нибудь выяснила? – спросил он и сел на один из стульев.
Лине не шелохнулась.
– Ничего существенного, но я никак не могу забыть, что у Рудольфа Хаглунна не было никаких повреждений.
Она повернулась и показала на фотографию с реконструкции.
– Похититель, которым, как вы полагаете, был Рудольф Хаглунн, был одет в белую футболку, но у Хаглунна не было на руках ни единой царапины.
– Его задержали через две недели после похищения, – напомнил Вистинг. – За это время царапины могли и зажить.
– Она ведь должна была сопротивляться, когда он ее убивал? – возразила Лине. – Когда ее нашли, она была мертва в течение всего нескольких часов. Вы схватили его через два дня.
– Ее держали пленницей, она могла быть слабой и вымотанной.
– Ее кормили, – сказала Лине и нашла отчет о вскрытии. – Среди содержимого желудка указаны непереваренные остатки картофеля, красной рыбы и пшеничных зерен.
У Вистинга не было объяснений.
– Он любил рыбачить, – сказал он в попытке что-то противопоставить ее аргументам. – Может быть, он сервировал ей пойманную им самим форель.
Лине восприняла это как шутку, на что Вистинг и рассчитывал.
– У вас была версия, касавшаяся ее молодого человека, – продолжила она.
Вистинг кивнул.
– Там было две части. Мы рассматривали возможность как того, что похищение было организовано совместно Сесилией и Дэнни, так и того, что он мог быть как-то замешан в этом один.
– Вы проверили его прошлое?
– Конечно.
– И что нашли?
– Все в папке, абсолютно все, – ответил Вистинг и кивнул на стол. – Несколько взысканий долгов по платежам, к тому же его штрафовали за хранение и употребление травки. Кажется, еще было обвинение в оскорблении действием.
– Другие женщины?
– Была история двухгодичной давности. Коллега-фотограф, с которой он был вместе в поездке вскоре после того, как познакомился с Сесилией. Сразу после этого она ушла на другую работу.
Лине подняла черную папку и пролистала до одного из стикеров.
– Туне Берг? – прочла она.
– Вполне возможно, я не помню. Мы с ней говорили.
Лине поставила папку на место.
– Ты знал, что у Дэнни Флома есть сын, которому через десять дней исполняется шестнадцать?
Вистинг наклонил голову, рассматривая дочь.
Он был дважды женат, – ответил он, подсчитывая в уме месяцы.
– Сын родился через пятнадцать месяцев после того, как пропала Сесилия, – пояснила дочь, избавляя его от подсчетов. – Это значит, что не прошло и полугода, как Дэнни Флом завязал отношения с новой девушкой и та забеременела.
Вистинг поерзал на стуле.
– Откуда у тебя это?
– Из «Фейсбука».
– «Фейсбука»?
Лине посмотрела на него.
– Вы в полиции не используете соцсети?
– Их еще не придумали семнадцать лет назад, – ответил он. – Интернет едва только изобрели. И все равно нет свидетельств того, что он как-то связан с этим делом. У Сесилии есть описание того, что произошло.
Лине повернулась к стене, на которую повесила цитату из записи.
– Я просто укажу на неувязки, – сказала она и сняла страницу со стены. – Ты ведь так говорил? Неувязки и странности.
Вистинг молчал, позволяя ей продолжить.
– Я не слушала запись, но то, что она говорит, кажется немного наигранным.
– В проигрывателе стоит кассета, – сказал Вистинг и показал на старый кассетник на полке под окном. – Просто отмотай чуть назад.
Лине подняла брови. Выглядело это так, будто она не была уверена, что действительно хочет слушать запись, но сделала она так, как он сказал.
Одну минуту и сорок три секунды голос Сесилии Линде наполнял комнату. Он был рассудительным и спокойным, пока не начал дрожать и не взорвался в конце записи плачем.
– Все равно, – сказала Лине и остановила пленку. – Вдобавок к фактической информации она сообщает пару интересных вещей. Она говорит, что от него пахнет кислятиной. Дымом и чем-то еще. Вы что-то выяснили?
– От Рудольфа Хаглунна пахло, – ответил Вистинг. – Как раз так, как она описывала. От него пахло дымом и чем-то еще. Такой кислый запах тела.
– Когда она говорила про дым, она имела в виду сигаретный дым или дым от костра?
Вистинг задумался.
– Я всегда думал, что речь о сигаретном дыме, – ответил он.
Лине кивнула.
– Вы ведь нашли окурки на перекрестке Гюмсеред до того, как впервые прослушали кассету.
Вистинг понял, что они были пристрастны.
– Сесилия курила? – продолжила Лине.
– Нет?
– А ее молодой человек или родители?
– Отец курил, – вспомнил Вистинг. – И ее брат. Дэнни, я думаю, не курил.
– Так что она была привычна к запаху сигарет?
Вистинг кашлянул.
– Я не думаю, что это куда-то нас приведет, – сказал он. – Если она имела в виду дым костра, мы можем обсудить, почему она не сказала, что от него пахло костром.
– Ладно, – сказала Лине. – Но что на самом деле интересно, так это ее фраза: «Я видела его раньше».
Вистинг согласился. Эти слова не давали ему покоя.
– Знаете ли вы, встречались ли когда-либо Сесилия и Рудольф Хаглунн?
– Нет, – сказал Вистинг. – Но похищение казалось спланированным. Мы знаем, что он стоял и ждал ее. Нельзя исключать, что они сталкивались раньше или хотя бы видели друг друга и что он все спланировал. Может быть, он даже следил за ней.
У Лине не было возражений, и она повесила листок обратно на стену. Вистинг снова сел на стул и понял, что попал тогда в ту же ловушку, что и другие следователи. Вместо того чтобы искать факты, которые могли бы свидетельствовать о невиновности подозреваемого, они игнорировали или подгоняли под основную теорию любую информацию, свидетельствовавшую против устоявшейся точки зрения. Именно эти психологические механизмы и делают возможным осуждение невиновных.
Конечно, принятие окончательного решения о виновности Хаглунна было задачей суда, а не полиции, но следователи, уже пришедшие к определенному выводу, не могли сохранять объективность. В ходе дальнейшего расследования их убежденность только росла. Улики стали решающим доказательством, и вопрос виновности Хаглунна был закрыт задолго до того, как дело оказалось в суде.
Вистинг выпрямился на стуле. Он по-прежнему считал, что Рудольф Хаглунн – тот, за кем они тогда охотились, но в душу все же закрались легкие сомнения. Вистинг был совсем не так уверен в этом, как семнадцать лет назад.