Вистинг давал показания больше часа, без перерыва. Он пытался говорить о деле Сесилии так объективно, как только мог. Он перечислил поименно всех, кто тем или иным образом был вовлечен в расследование, и объяснил, как распределялась ответственность. Следователь по ту сторону стола терпеливо слушал, не делая заметок. Он, вероятно, подготовился, прочитав материалы старого дела, и вся информация, сообщенная Вистингом, была ему известна.

Оценивая объективно, рассказ Вистинга был безупречен. Упомянув вначале о получении сообщения о пропавшей девушке, он затем продрался через бесконечные показания свидетелей и наконец описал место обнаружения тела и задержание подозреваемого. Когда Вистинг закончил, следователь из спецотдела заинтересовался ролью Вистинга в расследовании. Его оценками, наблюдениями и ощущениями. Он тратил время на обсуждение теорий, процедур и инструкций. Это запутало Вистинга. Внезапно все стало слишком сложным. Истина скрылась в закоулках лабиринта.

– Почему вас назначили главой следствия? – поинтересовался Терье Нурдбу.

– Меня назначил начальник полицейского участка. Этот вопрос следует задать ему.

– Это мы сделаем, но разве вы сами не задавались этим вопросом?

Вистинг медлил. Он привык принимать ответственность, не задавая вопросов.

– Я был там, – ответил он. – И у меня была квалификация.

– Вас это не беспокоило?

Вистинг покачал головой. Тематика вопросов была вне его разумения.

– Вы вели раньше такие крупные дела? – спросил следователь и показал на диктофон, напоминая, что кивать или мотать головой недостаточно.

Вистинг кашлянул.

– Дело Сесилии выросло до самого крупного расследования дела, которое я когда-либо возглавлял, – ответил он. – Но когда меня назначили, это было просто дело об исчезновении.

– Просто?

– Ну конечно, с самого начала было понятно, что Сесилия исчезла не по доброй воле. Естественным было предполагать, что с ней случилось несчастье. Она пропала на пересеченной местности, кое-где ее путь пролегал рядом с морем. Я работал с теорией наихудшего.

– Теорией наихудшего?

– Моей задачей было позаботиться о том, чтобы мы с самого начала вели следствие, предполагая, что случилось наихудшее. Что в отношении девушки могло быть совершено преступление.

– Какие команды поступали от вашего руководства?

– Команды? Я не совсем уверен, что понимаю вопрос.

– Они показывали, что довольны вашей работой?

– Другого впечатления у меня не было. Все время возникал ресурсный вопрос, разумеется, однако никакой критики в отношении проделанной работы не было.

– Чего они ждали от вас?

Вистинг пожал плечами. На практике такого не было, чтобы полицейским говорили, чего от них ждут. У них у всех была общая цель: раскрыть дело и предать преступника правосудию.

– Результат, – ответил он. – Они, конечно, ждали результата.

– Как они это показывали в ходе расследования?

– Я не понимаю вопроса.

– Кто-нибудь проявлял нетерпение, когда результата не было?

– Все проявляли нетерпение, – признал Вистинг. – Но большинство из нас уже бывали в такой ситуации и раньше. У нас был опыт, мы знали: порой, чтобы разобраться в деле, нужно немало времени.

– А что с прессой?

– А что с ней?

– Журналисты не проявляли нетерпения?

– Конечно, они предъявляли требования по раскрытию преступления и задавали вопросы по нашей работе.

– Как вы это воспринимали?

– Двояко, – ответил Вистинг. – Следователям мешала необходимость постоянно отвечать на вопросы журналистов, однако внимание прессы приносило также и пользу: люди могли поделиться догадками или информацией.

– Это было обременительно?

– В таком деле что угодно может быть обременительным. Но общение с прессой – это часть нашей работы.

– Однако я полагаю, что давление общественности, требовавшей от вас результатов, было огромным?

– Это был вопрос?

– Позвольте спросить иначе, – поправился следователь. – Как влияло на следствие то, что вам нечего было рассказать прессе?

Вистинг задумался. Хороший вопрос.

– Моей главной задачей было вести тактическое расследование, – объяснил он. – Я был сосредоточен на этом. С журналистами общался занимавший тогда должность полицейского обвинителя Аудун Ветти.

– Но вы присутствовали на пресс-конференциях?

– Да.

– Как вы относились к тому, что вам приходилось сидеть на ежедневных пресс-конференциях, не имея возможности сообщить что-то новое?

– Это не так, – ответил Вистинг. – Расследование не стояло на месте. Каждый день были какие-то подвижки, хотя прорывов и не было.

Следователь листал бумаги, будто хотел вернуться к изначальному вопросу. Вистинг изучал его. Терье Нурдбу знал о том, что не только было крайне важным для дела, но и привело к катастрофическим последствиям. Пока они искали Сесилию Линде, всплыло, что полиция располагает кассетой, на которой девушка описывает место, где ее держат. В тот же день, когда Аудун Ветти подтвердил эти сведения журналистам, тело девушки сбросили в придорожную канаву. Если Вистинга и можно было за что-то порицать, так это за то, что полицейские не сумели скрыть информацию о кассете и обширных поисковых мероприятиях. Это-то ее и убило. Когда о кассете стало известно всем, у преступника не осталось иного выбора, как избавиться от Сесилии.

Вистинг сглотнул. Решил об этом не говорить.

– Как на вас лично отражалось отсутствие у следствия конкретных успехов?

– Я считаю, что на этот вопрос сложно ответить. Я не думал об этом и не был на этом сосредоточен.

– Это тяготило?

– Наверное, это подходящее слово.

– Как ваша семья относилась к расследованию?

– Я им ничего не рассказывал, – ответил Вистинг.

Следователь листал свои записи.

– У вас двойняшки? – уточнил он. – Лине и Томас. Сколько им было?

– Как раз исполнилось двенадцать.

– Они были в курсе того, что происходит?

Вистинг кивнул.

– Ингрид, моя жена, говорила с ними. Я редко появлялся дома до того, как они ложились спать.

Он опустил глаза. Вспомнил, как по вечерам доверял все свои мысли Ингрид и мог отправляться спать с практически пустой головой. Именно этого ему не хватало в отношениях с Сюзанне.

– Вам не хватало его?

– Чего?

– Времени с семьей. Вам его не хватало?

– Конечно.

– Каким был ваш брак?

Вистинг выглянул наружу. Дождевая вода сбегала вниз по окну, искажая остающийся снаружи мир. Он понимал, что делал следователь. Пытался создать мотив, изобразить ответственность Вистинга непосильной, а требования раскрыть дело представить бесчеловечным давлением. Его задачей было подтвердить теорию спецотдела о том, что Вистинг подкинул решающую ДНК-улику, чтобы избавиться от ноши, чтобы найти выход из дела, с которым не мог совладать с помощью стандартных полицейских методов.

– Я не думаю, что мой брак имеет отношение к делу, – ответил он.

– А я думаю, имеет, – возразил Нурдбу.

Тишина заполнила комнату.

Вистинг снова перевел взгляд на окно. По стеклу бежал небольшой ручеек.

Терье Нурдбу откинулся на своем стуле с высокой спинкой и ждал. Вистинг и сам так делал много раз. Прием был эффективным. Просто сидеть и ждать, пока тишина не станет такой неприятной, что собеседник заговорит и беседа пойдет дальше. Искусственная пауза заставила Вистинга почувствовать, как сильно взволновала его вся эта ситуация с допросом. Допрашивающий его мужчина больше всего был заинтересован в том, чтобы спровоцировать эмоциональную реакцию, заставить Вистинга проговориться.

Вистинг перевел взгляд на свои руки, сложенные на коленях. Может быть, это была его ошибка, подумал он. Возможно, именно он неосознанно позволил этому случиться. Недостаточным продвижением, отсутствием прорыва в расследовании он спровоцировал фальсификацию доказательств, подтверждающих вину Рудольфа Хаглунна. Его неэффективность заставила кого-то взять дело в свои руки.

Следователь спецотдела нарушил тишину. Наклонившись вперед и порывшись в бумагах, он выбрал новое направление для допроса:

– Сколько раз вы допрашивали Рудольфа Хаглунна?

Вистинг поднял глаза к потолку, как будто вспоминая. Он знал ответ, но понимал, куда клонит следователь. Он заставил Вистинга описать дело так, словно оно почти зашло в тупик и тяготило его как главу следствия. Мотив Нурдбу получил. Теперь он хотел знать, мог ли Вистинг подкинуть ДНК-улику.

– Шесть, – ответил он.

– Почему вы решили допрашивать его самостоятельно? Вы ведь были главой следствия. Вы не думали передать эту обязанность кому-то другому?

Мобильный телефон Вистинга зазвонил, прежде чем он успел дать ответ. Следователь спецотдела был заметно раздражен, но нацепил снисходительную мину. Вистинг вытащил телефон из кармана. Звонила Бьерг Карин из уголовного отдела.

– Я должен ответить, – сказал он и встал с места.

Терье Нурдбу открыл рот, чтобы что-то сказать, но Вистинг уже покидал комнату.