Закрыто на зиму

Хорст Йорн Лиер

Осенний туман опускается на побережье норвежского Вестфолла, но скрывает он темные дела. Уве Баккерюд приезжает на свою летнюю дачу, еще не закрытую на зиму, и обнаруживает, что она разграблена. В доме своего соседа, популярного телеведущего Томаса Рённингена, он обнаруживает тело человека, забитого до смерти.

Инспектору полиции Вильяму Вистингу и раньше приходилось расследовать странные убийства, но в лихорадочном отчаянии, с которым совершено это преступление, он видит нечто новое. Беспокойство Вистинга только увеличивается, когда его дочь Лине, словно назло ему, решает остаться в одном из домов в устье фьорда, а подозрения в причастности к убийству падают на ее молодого человека.

Туман рваными хлопьями полз с моря. Он парил над влажным асфальтом, создавая небольшое свечение вокруг уличных фонарей.

Уве Баккерюд вел машину одной рукой. Темнота поглощала пространство вокруг него.

Ему нравилось это время года, когда листва еще не опала. Последняя поездка в летний дом в Ставерне, чтобы заколотить окна ставнями, вытащить лодку на сушу и закрыть дом на зиму. Этот момент он предвкушал все лето. Выходной для себя. Сама работа занимала от силы пару часов воскресным вечером. Оставшееся время принадлежало только ему.

Он сбавил скорость, свернул с главной дороги и въехал на хрустящий гравий. Свет автомобильных фар скользил по живой изгороди из шиповника, высаженной вдоль подъездной дорожки к парковке. Часы на приборной панели показывали 21:37. Он повернул ключ зажигания, вышел из автомобиля и втянул в себя бодрящий запах соленого моря. Волны, бьющие о берег, звучали будто отдаленные раскаты грома.

Дождь прекратился, и теперь ветер острыми ударами развеял туман. Световой луч от маяка на Твистейне периодически достигал берега и заставлял блестеть курчавые скалы, влажные от дождя.

Баккерюд плотнее закутался в куртку, обошел машину сзади и достал из багажника пакеты с продуктами. Он предвкушал стейк с кровью на ужин и глазунью с беконом на завтрак. Еда для мужчин. Проверил свободной рукой карман, чтобы убедиться, что ключ на месте, и начал подниматься вверх по тропинке к дому на заросшем кустарником холме. Сделал несколько шагов, и перед ним раскинулось море. Было темно, но он ощущал бесконечное пространство перед собой. Этот вид всегда наполнял его особым спокойствием.

Почти двадцать лет назад они купили простой дощатый дачный домик красного цвета, без изоляции и местами прогнивший. Как только появились средства, он снес старый дом и поставил новый на старом фундаменте. Мало-помалу они с женой создали свой собственный рай. Тогда он тратил все свободное время на строительные работы, а теперь дом стал тем местом, где он мог расслабиться, выдохнуть, отключиться. Местом, где реальное время не имеет значения, где оно выбирало свои собственные тропки в зависимости от погоды, ветра и собственного разумения.

Он положил пакеты на порожек перед входной дверью и нащупал ключи. Свет маяка коснулся стены и снова пропал. Уве Баккерюду стало холодно, он затаил дыхание. Правая рука крепче сжала связку ключей. У него пересохло во рту, он почувствовал, как шея сзади и подмышки покрываются гусиной кожей.

Луч света снова скользнул мимо, подтвердив то, что ему почудилось мгновение назад. Дверь была приоткрыта. Дверная рама была раздроблена, замок лежал на земле.

Он огляделся, но не увидел ничего, кроме темноты. В густом лесу поодаль раздался звук, хрустнула ветка. Издалека доносился собачий лай. Затем стало тихо. Только ветер шуршал осенними листьями да волны разбивались о берег.

Уве Баккерюд сделал пару шагов вперед, взялся за притолоку и потянул дверь на себя. Потом нащупал рубильник, зажег фонарь снаружи дома и свет в прихожей внутри дома.

Они с женой уже обсуждали, что подобное может случиться. Он читал в газетах и о подростковых шайках, которые вламывались в дома, круша все внутри, и о более профессиональных бандах, которые пачками прочесывали летние дома, охотясь на ценные вещи. Все равно ему с трудом верилось в увиденное сейчас. У него было чувство, что дом осквернили. Их дом.

Хуже всего дело обстояло в гостиной. Шкафы были открыты, ящики выдвинуты, содержимое расшвыряно по полу. Разбиты стаканы и тарелки, диванные подушки кинуты сверху. Все, что можно было продать, пропало. Новехонький плоский телевизор, стереосистема и портативное радио. Шкаф, в котором они хранили вино и крепкий алкоголь, был опустошен. На месте осталась лишь наполовину пустая бутылка коньяка.

Баккерюд наклонился и поднял корабль в бутылке, который обычно стоял на каминной полке, но сейчас лежал на полу. Стекло треснуло. Две мачты на изящной парусной шхуне были сломаны. Он помнил каждый час, когда сидел и следил за грубыми пальцами деда и тем, как они чудесным образом превращали маленькие детали в настоящий корабль. Помнил момент, когда корабль оказался на своем месте внутри бутылки, а дед потянул за нити, чтобы поставить мачты.

Голос дрожал, когда он позвонил в полицию и представился.

– Когда вы были в доме в последний раз? – попросил уточнить оператор.

– Две недели назад.

– Получается, взлом произошел после девятнадцатого сентября?

Уве Баккерюд оглядел разрушения, учиненные грабителями. Внезапно он почувствовал себя совершенно опустошенным.

– Вы знаете, побывали ли преступники в домах по соседству? – сотрудник полиции задал еще один вопрос.

– Нет, – ответил Уве Баккерюд и посмотрел в окно. Внизу горел свет в доме Томаса Рённингена. – Я только что приехал.

– Мы можем выслать патрульных для осмотра места происшествия завтра, – продолжал оператор из полиции. – До этого, пожалуйста, постарайтесь ничего не трогать.

– Завтра? Но…

– Мы позвоним вам, когда появится свободная машина. Вы будете доступны по этому номеру?

Он открыл было рот, чтобы возразить, потребовать, чтобы полицейские немедленно приехали с собаками и криминалистами, но промолчал. Сглотнул, поблагодарил за помощь и закончил разговор.

С чего ему начать? Он зашел на кухню и взял метлу с совком. Потом вспомнил, что полицейский просил не трогать место преступления. Он отложил орудия уборки и остался стоять возле окна, разглядывая соседский дом внизу.

Странно, что там горел свет. Томас Рённинген нечасто появлялся здесь осенью. У ведущего крупного пятничного ток-шоу и так было предостаточно дел. Однако он все равно нашел время, чтобы отпраздновать премьеру сезона в августе. Тогда соседи каждый со своим бокалом коньяка коротали время на улице возле наружного камина, а Рённинген рассказывал истории обо всем, что происходило за кулисами до, после и во время передачи.

В больших, подсвеченных окнах гостиной соседа мелькнула тень.

Грабители могли быть там. Судя по всему, они по-прежнему были там. Он сделал несколько быстрых шагов к двери и схватил карманный фонарик, который стоял на своем обычном месте. Может быть, полиция даст делу другой приоритет, если услышит, что Томас Рённинген тоже пострадал.

Ведущая вниз к морю тропинка петляла по плотным зарослям леса, вилась между скрюченных сосен с плотными ветвями. Фонарик освещал оголенные корни деревьев и валуны, но не помогал уклониться от хвойных игл и сухих веток.

В окнах дома горел свет, но с этой стороны они были расположены слишком высоко, чтобы суметь заглянуть внутрь.

Он посветил фонариком вокруг себя, прежде чем подошел к лестнице и входной двери. Ветер подхватил дверь и грохнул ею о перила веранды. Уве Баккерюд почувствовал, как его охватывает сильное беспокойство, от затылка к спине пробежала дрожь. Внезапно он осознал, что ему совершенно нечем защитить себя.

Маяк дотянулся лучом света до дверного косяка. На нем были те же следы взлома, что и на косяке дома Уве Баккерюда, но кое-что все-таки отличалось.

Пятна крови над дверным проемом.

День был долгим.

Вильям Вистинг сидел на диване, наклонившись вперед. Он неотрывно смотрел на ключ, лежащий перед ним на столе. Ключ давно не использовали, он был покрыт патиной.

Затем Вистинг поднялся и прошелся по гостиной. Снаружи на оконном стекле собрались мелкие плотные капли прошедшего дождя. Внизу, в Ставерне, через улицы медленно продирался автомобиль со спецсигналом. Синий свет то и дело прорезал темноту, но понять, была ли это машина полиции или карета «Скорой помощи», не получалось. Он провожал ее взглядом, пока та не исчезла в конце улицы Хельгероавейен. Потом развернулся и достал из углового шкафа бутылку. Судя по тому, что он мог разглядеть, вино было из Испании. Золотые буквы на этикетке гласили: 2004 год. Насколько он помнил, эта бутылка досталась ему после доклада для союза предпринимателей осенью прошлого года. Бутылка выглядела дорого, пребывание в шкафу вряд ли могло ей навредить. Он любил вино, но у него никогда не хватало ни времени, ни интереса, чтобы тщательно изучить сорта винограда, производителей, винные области, какое вино подходит к еде, а какое пристало пить отдельно. Его вполне устраивало попробовать и понять, что вино хорошее.

– Барон де Онья, – прочел он вслух надпись на этикетке и посмотрел на диван.

Сюзанне улыбнулась и ободряюще кивнула. Он улыбнулся в ответ. Она вошла в его жизнь два года назад и заняла в ней важное место. Неделю назад они съехались из-за того, что ее квартиру залило водой. Он не говорил ей этого, но ему нравилось, что она теперь живет в его доме.

Он захватил два бокала и кинул новый взгляд в окно, но не увидел ничего, кроме собственного отражения. Широкое лицо с грубыми чертами и карими глазами. Затем он повернулся к стеклу спиной, подошел к дивану и присел рядом с Сюзанне.

В телевизоре Томас Рённинген заполнял студию интересными гостями, которые могли взглянуть на один вопрос с различных точек зрения. Вистингу нравилась манера передачи совмещать развлекательную направленность и тяжелые темы. Ему нравился и ведущий. Томас Рённинген обладал мальчишеским шармом и мог создать интимную, искреннюю, доверительную атмосферу под светом видеокамер. Он вел себя как исследователь. Всегда задавал гостям умные и верно сформулированные вопросы. Вместо того чтобы припереть к стенке прямыми вопросами, он выманивал из собеседника признания, просто позволяя беседе идти своим ходом.

Сюзанне забрала бокалы и поставила их на стол. Вистинг сбегал за штопором. Прежде чем сесть, он снова посмотрел в окно гостиной. Похоже, еще одна машина со спецсигналом ехала в том же направлении, что и предыдущая. Машинально он посмотрел на наручные часы и отметил время: 22:02.

– Ну, поздравляю, – сказала Сюзанне и подняла бокал, чтобы он налил вина.

– Что ты имеешь в виду?

– С домом, – улыбнулась она и кивнула в сторону ключа на столе.

Вистинг плюхнулся обратно на диван.

День начался со встречи в адвокатской конторе в Осло.

Дяде Георгу было семьдесят восемь лет, и бо́льшую часть своей жизни он провел, развивая инженерную компанию, занимающуюся экономией электроэнергии. Вистинг никогда до конца не понимал, что это значит, но знал, что дядя разработал и запатентовал оборудование для дезинфекции и очистки воды и воздуха.

Своим предназначением дядя Георг считал преумножать нажитое, кроме того, он имел врожденную неприязнь к налогам и сборам. Из-за этого он несколько раз сталкивался с судебной системой, в результате чего его обязали уплатить налоги со всеми штрафами и дали условный срок.

Встреча в адвокатской конторе была посвящена последней воле Георга Вистинга. Речь шла о том, что государство никаким образом не должно претендовать на имущество после смерти дяди. Адвокат был специалистом в области наследного права и составил довольно запутанный план того, как дядя Георг распределит свое имущество перед смертью.

Вистинг, например, стал владельцем летнего дома в Вэрвогене возле Хельгероа. Его цена была искусственно занижена настолько, насколько позволял закон, чтобы база для налога на наследство уменьшилась до минимальной.

Это сделало его состоятельным мужчиной. Нет, дело не в средствах. Деньги не были проблемой. Он зарабатывал относительно хорошо, к тому же из-за работы у него не было времени их тратить. Были и другие деньги. Оставшиеся после Ингрид. И он, и дети получили миллионные компенсации, когда она погибла в Африке на задании от норвежского агентства поддержки развивающихся стран четыре года назад. Деньги лежали на счету и каждый месяц обрастали процентами. Вистинг был не в состоянии их трогать.

Он помнил время, когда они только поженились, а Ингрид ждала двойняшек. Расходы увеличились. Случалось, им приходилось искать пластиковые бутылки, чтобы сдать в переработку, когда к концу месяца зарплатный счет опустевал. Теперь он больше не смотрел на цену, когда отправлялся за покупками.

Адвокат предложил проанализировать счета и составить план по максимальному снижению налоговых обязательств. Вистинг вежливо отказался.

Люди на экране над чем-то смеялись.

– Я завидую таким людям, – сказала Сюзанне и кивнула в сторону телевизора.

Вистинг согласно кивнул, хотя не понял до конца, каких именно людей она имела в виду. Ему просто нравилось сидеть вместе с ней на диване.

– Таким, которые просто делают, что хотят, – продолжила она. – Которые осмеливаются поставить на кон все. Отказаться от привычного и надежного, а вместо этого делать что-то новое и интересное. Таким, как Сигрид Хеддаль.

Вистинг посмотрел на экран. Женщина лет пятидесяти оживленно рассказывала о чем-то под названием «Безопасное будущее».

Сюзанне посмотрела на него:

– Подумай только, женщина за пятьдесят бросает стабильную работу проектного менеджера в экономической отрасли и уезжает в Аддис-Абебу, чтобы работать волонтером с сиротами. Здесь без мужества не обойтись.

Вистинг кивнул. Ему нравилась эта сторона личности Сюзанне.

– Томми тоже такой человек.

Он говорил о молодом человеке Лине, датчанине. Год назад Томми Квантер уволился с работы стюарда на рыбоперерабатывающем траулере, продал свою квартиру и съехался с дочерью Вистинга. Деньги от продажи квартиры он инвестировал в ресторанный проект в Осло вместе с парой товарищей. Вистинг считал Томми мечтателем. Не то чтобы он высоко ценил это качество.

Чуть раньше, после встречи с адвокатом, они с Сюзанне поужинали в ресторане Томми вместе с Лине. Вистинг впервые побывал там и понял, что это не обычная забегаловка. Это был трехуровневый ресторанный дом под названием «Шазам Стейшн»: в подвале был ночной клуб, на первом этаже кафе-бар, а на верхнем этаже ресторан.

Томми отвечал за кухню и работу ресторана. Он не смог с ними поужинать, но позаботился о том, чтобы они получили ужин из четырех блюд. Еда была вкусной, но не в ней дело. Куда подевались все гости в суматошный пятничный вечер? В зале было занято всего несколько столов, а официанты выглядели так, будто им нечего делать. Если так происходило каждый день, то деньги, вложенные Томми в ресторан, находились в опасности.

Он никогда по-настоящему не понимал, что дочь нашла в Томми. Действительно, он мог быть и серьезным, и эрудированным, и даже Вистингу было очевидно его обаяние. Однако он совершенно не мог ему доверять. Дело было даже не в том, что на парне висела старая судимость за наркотики или что он бывал упрямым эгоистом. Просто Вистингу казалось, что Томми не тянет на человека, с которым его дочери следовало бы строить планы на будущее.

Иногда он размышлял, основан ли его скептис только на том, что Лине его дочь, но приходил к выводу, что это не так. В последнее время, когда он видел их вместе, Лине заметно чаще обращала внимание на отрицательные черты Томми. Она частенько злилась на вещи, которые говорил и делал ее любимый, и Вистинг должен был признать, он рад, что она перестала во всем соглашаться с молодым человеком.

– Если не осмелиться воспользоваться шансом попробовать что-то новое, можно и не надеяться достичь чего-то, – продолжала Сюзанне. – И что терять? Независимо от того, сколько раз человек терпит поражение, он приобретает каждый раз новые знания. Любой опыт ценен. И положительный, и отрицательный.

Одному из гостей передачи задали вопрос, на который тот не сразу смог найти ответ. В возникнувшей тишине Вистинг мог расслышать далекие звуки полицейской сирены.

Он взял бокал со стола и замер с вином в руке.

– А ты бы могла открыть ресторан? – спросил он.

– Да, – ответила она удивленно и улыбнулась ему. – Может, не совсем ресторан, а небольшое арт-кафе. Жизнь слишком коротка, чтобы проводить ее так, как я сейчас. Приходить в офис каждое утро. Встречи, планирование бюджета, урезание расходов, проекты.

Сюзанне трудилась социальным педагогом в норвежской службе защиты детей и много лет работала с молодыми и одинокими просителями убежища. В последние годы работа принимала все больший административный уклон, и сейчас она работала в кабинете, никак не контактируя с теми детьми, которым хотела помочь.

– А как назовешь? – продолжил он и поставил бокал обратно, так и не пригубив.

– Что ты имеешь в виду?

– Если ты мечтала открыть кафе, ты и о названии наверняка думала.

Она отрицательно покачала головой.

– Что-то отличное от «Шазам Стейшн», надо полагать?

Она улыбнулась.

– Вообще-то забавное название.

– Тебе так кажется?

– «Шазам» – это магическое слово. Персидское. По-нашему «сезам».

– Станция Сезам?

Она рассмеялась. От глаз и уголков губ на виски и скулы лучами разошлась прекрасная сеточка морщинок. В глазах орехового цвета отражался свет стеариновых свеч, горящих на столе. У нее был совершенно особый, сияющий взгляд.

Вистинг вновь потянулся за бокалом, но не успел его коснуться, потому что зазвонил телефон. На экране светилось имя контакта: ОПЕРА, внутренняя аббревиатура для полицейской оперативной службы.

Он коротко ответил. Позвонивший оператор представился так же быстро.

– В Гюсланне произошла серия взломов частных домов.

Вистинг молчал. Он понимал, что это не всё.

– В одном из домов обнаружен труп мужчины.

Вильям Вистинг захлопнул за собой дверцу автомобиля и как следует прикрыл горло отворотами куртки.

На узкой парковке стояли два патрульных полицейских и один реанимационный автомобиль, в добавок к двум гражданским машинам.

Вечер был холодным. Его собственное дыхание образовывало перед лицом тонкую вуаль из белого пара. Вдали шумели волны, поднимаясь и отступая. Влажный ветер с моря проникал в глубь материка и нес с собой небольшие крупицы соли.

Он подошел к противоположному краю парковки, где тропинка вела в густой лес. Еще через пятьдесят метров раскинулся широкий вид на побережье. Вытертые до блеска камни сливались с морем черного цвета. Свет маяка на одном из островов поблизости пробивался к суше и заставлял сверкать неспокойную поверхность моря.

В самом низу, возле моря, он увидел очертания дома. Несколько окон были слегка подсвечены. Перед домом в темноте дрожали пятна света сразу от нескольких карманных фонариков. Затем он услышал звук заводимого генератора, и фасад дома застыл, купаясь в свете. Он мог видеть полицейскую оградительную ленту, которая трепыхалась на ветру. Сверкали светоотражатели на полицейской униформе, можно было различить приглушенные звуки, доносящиеся из раций и телефонов, беседы вполголоса. Повсюду вокруг царила холодная и беззвездная осенняя тьма.

Вистинг пригнул голову от сильного ветра и пошел дальше. Множество раз его вызывали на похожие задания. Однако встреча с местом преступления никогда не была рутинным событием. Он так и не получил иммунитет к виду поврежденной кожи, мертвецам, бесконечному смятению близких. Слишком часто он мог наблюдать результаты жестокого насилия, с каждым разом все более безжалостного и беспощадного. Эти мысли всегда возвращались, удручали его, делали раздражительным и замкнутым.

Он встретил двух реаниматологов на дорожке, ведущей к месту преступления. Они шли навстречу с пустыми руками. Их лица были серьезны, они поприветствовали его лишь коротким кивком, когда проходили мимо.

Дежурный оперативник поднял ленту полицейского ограждения и пропустил Вистинга. Входная дверь дома была открыта. Торчал косяк двери, расколотый в результате взлома. Прямо с порога можно было разглядеть ноги убитого. Большие сапоги с вымазанной глиной подошвами. Он выслушал короткий доклад, из которого не узнал информацию новее той, что слышал по телефону двадцать пять минут назад.

Эспен Мортенсен приехал чуть раньше. Молодой криминалист уже почти облачился в белый комбинезон.

– Присоединишься? – спросил он.

Вистинг утвердительно кивнул, но ограничился тем, что нацепил резиновые бахилы поверх ботинок, прежде чем последовать за криминалистом внутрь дома.

Орудие взлома оставило явственные следы вокруг замка. Тонкие щепки торчали во все стороны, кусок дверного косяка возле замка был просто вырван. На каменной лестнице виднелись крупные капли крови. На двери они были смазанными, будто кто-то оперся на поверхность окровавленной рукой.

Эспен Мортенсен сделал несколько панорамных фотографий, прежде чем шагнуть дальше. Вистинг последовал за ним в тесный коридор. Встретивший его полицейский остался стоять внизу.

Жертвой был мужчина. Он лежал на животе, в неестественно изогнутой позе. Одна рука была подвернута под туловище, другая – отведена вбок под прямым углом. Толстая черная перчатка пропиталась кровью. Грязные сапоги доходили ему практически до колен. На верхней части туловища был черный свитер. На голове – черная лыжная маска.

Вистинг обошел труп.

Под телом образовалась лужа крови, она растекалась по деревянному полу. Ему приходилось делать широкие шаги, чтобы не наступить в нее.

Голова была повернута на бок. На скрывавшей лицо черной маске разверзлась продолговатая дыра, примерно в середине лба. Осколки черепа зияли из открытой раны, окруженной бледными складками кожи.

Снаружи подала голос одна из служебных собак, ей не терпелось пуститься на поиски. Вистинг склонился над телом, положив руки на колени.

Глаза мужчины, видневшиеся в небольшие прорези маски, были широко открыты, глазные яблоки выпирали. Губы были подвернуты вовнутрь, будто в попытке вдохнуть воздух.

Вистинг на какое-то время застыл, рассматривая смерть, прежде чем выпрямился и осмотрелся. Брызги крови создали абстрактные узоры на стенных панелях. В нескольких местах были следы прикосновения окровавленной ладони, такие же как и на двери. Все выглядело так, будто мужчина старался опереться на что-то, прежде чем рухнул на пол.

От лужицы на полу шло несколько липких следов к двери. Тот, кто был здесь, наступил в кровь, прежде чем сбежал.

– Кто его нашел?

Вистинг крикнул свой вопрос полицейскому, стоящему внизу лестницы.

– Сосед, – ответил тот и показал пальцем на дом, построенный выше. – Там взломщики тоже побывали.

– Он был внутри?

Мужчина в униформе отрицательно покачал головой.

– Он не пошел дальше верхней ступени лестницы.

Вистинг стоял молча, пытаясь составить общее впечатление. Вместе с тем он пробовал остановить внимание на деталях, которые могли бы стать решающими для дальнейшей работы.

Обычно он хорошо справлялся с этой задачей. Первое впечатление от места преступления часто помогало, вместе с его многолетним опытом следственной работы, соорудить хрупкую конструкцию теории.

Место преступления похоже на предмет искусства. Каждая мельчайшая деталь в картине, от отдельных мазков кисти до готового произведения, раскрывает личность художника.

Взгляд прочесывал залитую светом гостиную. Дом был обставлен в смешанном стиле, современные и антикварные предметы мебели стильно смотрелись вместе. Цвета были светлыми, чистыми и хорошо сочетались друг с другом.

Следы взлома бросались в глаза. Ящики и шкафы были открыты. На месте телевизора, стоявшего на низком столике, осталась только пара проводов, а на месте картин – несколько светлых пятен.

Вистинг позволил взгляду возвратиться к мертвецу, вздохнул и удрученно покачал головой. Что-то не сходилось, но пока не получалось понять, что именно.

– Орудие убийства нашли? – поинтересовался он.

Эспен Мортенсен отрицательно покачал головой и передал вопрос полицейскому, стоящему внизу.

– Кинологическая служба ведет поиски, – сообщил тот.

– А что с орудием взлома? – спросил Вистинг и указал в сторону взломанной двери.

Мортенсен снова покачал головой.

– Оно вполне может быть идентично орудию убийства, – предположил он. – Судмедэксперты наверняка смогут сказать больше, но на первый взгляд это рубящий удар, нанесенный острым предметом. Железным ломом, к примеру.

– Ты не думаешь, что он как раз и был взломщиком? – спросил Вистинг и кивнул в сторону мужчины в лыжной маске, лежащего между ними.

– Возможно, его застали врасплох и отобрали лом?

Вистинг с сомнением покачал головой. Не было ни одного свидетельства того, что в доме произошла смертельная битва. Две небольшие картины красиво висели на стенке. Возле двери ровно стояла пара кроссовок. Две водонепроницаемых куртки аккуратно висели на вешалке. К тому же в доме не было других типичных разрушений, которые Вистинг наблюдал на бесчисленных местах взлома раньше.

– А где же краденое добро? – задумчиво протянул он и сделал пару шагов в глубь шикарного дома.

– Может, он вернулся для второго захода? – предположил полицейский, по-прежнему стоящий снаружи. – Вернулся, чтобы забрать оставшееся?

– Может быть и так, – пробормотал Вистинг и задумался. – А кто вообще владелец дома?

– Разве никто вам не рассказал? Это Томас Рённинген.

– Ведущий ток-шоу? – спросил Вистинг, остановился и вперился взглядом в труп.

Полицейский утвердительно кивнул.

Вистинг поручил место преступления Мортенсену и вышел на открытую площадку перед домом. Снова начался дождь. Вода капала с козырька фуражки оперативника.

– В каких еще домах было совершено преступление? – поинтересовался Вистинг.

Полицейский повернулся на север и указал в сторону дома, расположенного чуть выше в гору. Контур дома вырисовывался на фоне темного неба, и Вистинг мог видеть, что в окнах горел свет. На возвышении стоял флагшток, на ветру трепыхался вымпел.

– Владельца зовут Уве Баккерюд. Это он нам звонил. Примерно час назад он приехал из Осло и обнаружил, что его дом был взломан. Потом он пошел в соседний дом и обнаружил тело.

Вистинг вытер рукой мокрое от дождя лицо.

– А еще?

Полицейский достал записную книжку и развернулся спиной к ветру.

– Юстейн Хаммерснес. – Он указал за правое плечо Вистинга. – Его дом расположен на мысе, он позвонил по горячей линии и сообщил о взломе практически одновременно с тем, как нам поступило сообщение о трупе. Может быть, потерпевших больше, но нам известно только об этих двоих. Сейчас мы делаем обход.

– Что с домами?

– Оцеплены.

Вистинг кивнул. У них было как минимум три места преступления, которые могли быть взаимосвязаны. Шансы найти следы, оставленные преступником, увеличивались в три раза. Редкая удача.

– Мы вызвали других криминалистов из фюльке, – продолжал оперативник, будто читая мысли Вистинга.

– Что с владельцами?

– Мы сейчас размещаем их в гостинице Ставерна. Вы сможете допросить их завтра утром.

– Они что-нибудь видели?

Полицейский отрицательно мотнул головой и собирался что-то сказать, но их прервал собачий лай, раздавшийся поблизости. В тот же момент раздался треск передатчика. Полицейский поправил наушник.

– Кинологическая служба взяла след на восток. По следу был найден телефон, – сообщил он. – Они спрашивают, что с ним делать.

– Отметьте координаты и несите его сюда, – распорядился Вистинг.

Оперативник передал сообщение дальше. Практически сразу примчался молодой полицейский с телефоном, запечатанным в защитный пакет из прозрачного пластика.

– Он почти разряжен, – рапортовал он и отдал телефон Вистингу. – Посмотрите, что там, прежде чем он сядет. Может быть, нам потребуется пин-код, чтобы снова его включить.

Вистинг взял пакет в руки. Сквозь пластик он нащупал клавиатуру, включил экран. «Сони Эрикссон», с меню этого телефона он был хорошо знаком. Он открыл последние звонки. Пусто. Ни исходящих, ни входящих звонков. Нажатием клавиши он вернулся в главное меню и выбрал сообщения. В папке входящих было только одно смс, принятое в 16:53. В нем было только число: «2030».

Сообщение было отправлено с девятизначного иностранного номера.

В папке отправленных сообщений было сохранено два смс, адресованных тому же номеру. Первое было отправлено в 16:54. «OK». Следующее в 20:43: «I am here».

Вистинг просмотрел остальные папки, но эти три сообщения были единственной сохраненной в памяти телефона информацией. Он решил, что 2030 – это сообщение о времени. В ответ – подтверждение. После этого владелец мобильного телефона отправил сообщение о том, что он уже на условленном месте. «I am here».

– Возьму его с собой и поставлю на зарядку, – сказал Вистинг и сунул телефон в карман куртки. – Может быть, ночью придут еще сообщения.

Порыв ветра заставил Вистинга поёжиться. Он окинул взглядом темноту вокруг. Черные скалистые берега, заросли иссушенных ветром сосен и растрепанных ветром кустов можжевельника. Прошло всего около трех часов с судьбоносной встречи, после которой один из мужчин остался лежать бездыханным. Другой по-прежнему мог быть где-то поблизости.

– Мы получим помощь с воздуха, вертолеты, – доложил полицейский, ему, вероятно, пришли в голову те же мысли.

– Хорошо, – кивнул Вистинг. Он не собирался задерживаться здесь.

Ему хотелось попасть домой, сменить одежду на сухую, а потом отправиться на работу и запустить механизм расследования.

Обратно он возвращался тем же путем, что пришел. Возле парковки собралась стайка журналистов. Один из фотокорреспондентов направил камеру на Вистинга и сфотографировал суровое, изрезанное морщинами лицо. Открывая дверцу автомобиля, Вистинг услышал гул вертолета. Он летел низко, с востока. Прожектор рыскал по земле, и журналисты обратили свое внимание туда.

Вистинг стащил с себя промокшую куртку, швырнул ее на пассажирское сиденье, сел за руль и тронулся с места. Прожекторы прорезали ночь и освещали плотный лиственный лес, окружающий узкую подъездную дорожку.

Вдруг что-то прилетело в лобовое стекло с жутким звуком. Вистинг ударил по тормозам, машина заскользила по гравию на заблокированных колесах. По лобовому стеклу была размазана кровь и несколько черных перьев. Наверное, птица. Он брызнул стеклоочистителем и стер грязь дворниками.

Он снова поехал, но не преодолел и нескольких метров, как в машину врезалась еще одна птица. Черный шар появился из воздуха, стукнул по капоту и исчез, подхваченный потоком воздуха. Он продолжил ехать по похрустывающему гравию. Через несколько сот метров начиналась государственная дорога между Хельгероа и Ставерном. Вистинг свернул направо.

Над темным асфальтом висела тонкая завеса тумана. Ветер подхватывал влажные от дождя листья, залеплял ими лобовое стекло. Дворники их утрамбовывали.

Еще через сто метров он заметил движение на обочине. Снизил скорость. Там стоял мужчина. Он шел к нему по противоположной стороне дороги. Нетвердыми шагами. Рукой он заслонялся от слепящего света автомобильных фар. Вистинг машинально выключил противотуманки. В это же мгновение мужчина схватился за грудь свободной рукой и рухнул ничком.

Вистинг бросил взгляд в зеркало заднего вида, прежде чем остановиться и выйти из машины. Дорога пустовала, окруженная с обеих сторон распаханными черными полями.

Мужчина лежал неподвижно.

Вистинг присел рядом и положил руку ему на плечо.

– Все хорошо? – спросил он.

Ответа не было, так что он покрепче ухватил лежащего, чтобы перевернуть. Тот резко обратил лицо к Вистингу. В его глазах было упрямство, за которым скрывался страх. Сжатый кулак выстрелил и попал прямо в лицо.

Вистинг покачнулся. Тотчас последовало несколько ударов серией, мужчина поднялся на ноги. Вистинг вытянул руку перед собой и схватил мужчину. Тот вывернулся и снова ударил, но промахнулся. Вистинг распрямился, поднырнул под следующий удар и ответил. Кулак впечатался в диафрагму мужчины. Тот согнулся пополам и стал хватать ртом воздух. Вистинг бросился к мужчине, пытаясь свалить с ног, но был встречен новой серией ударов. Один попал по подбородку и разбил губу. Рот наполнился кровью, Вистинг осел на колени.

Мужчина рванул к машине, бросился за руль и помчался на Вистинга, бешено газуя. Фары ослепили следователя. Он кинулся в сторону, скатился с дороги и замер. Через пару секунд глаза привыкли к темноте. Окрестности проступали вокруг него в оттенках серого, и он успел заметить габаритные огни своей собственной машины, исчезающие за поворотом.

Он поднялся на ноги, сплюнул кровь и выругался. Мобильный телефон остался в машине.

В отдалении был слышен гул вертолета, ведущего поиски вдоль побережья. Он снова сплюнул, оглянулся и попробовал вспомнить, где находился ближайший дом. Решил идти в том же направлении, в котором уехал автомобиль.

Через десять минут Вистинг увидел свет от деревенского дома. Он прибавил шагу и последний отрезок пути пробежал трусцой.

Перед ним возвышался двухэтажный белый деревенский дом с широкой лестницей, рядом стояли покрашенный в красный сарай и пара дворовых построек. Посередине двора рос старый дуб с густой кроной.

Лошади в сарае заржали и беспокойно задвигались, учуяв Вистинга.

Наверху лестницы сидел бело-серый кот. Он вперился в следователя желтыми глазами, выгнул спину, затем схватил остроклювую черную птицу с придверного коврика и шмыгнул со двора с нею в зубах.

Дверь была выкрашена в голубой цвет. Большая керамическая табличка над дверным звонком рассказывала, кто живет в доме. Вистинг нажал на кнопку звонка и ощупал лицо, пока ждал. От прикосновений было больно.

Внутри дома хлопнула дверь, и за щербатым стеклом он заметил движение. Дверь открыл мужчина с огромной огненно-рыжей бородой. Он стоял в широком дверном проеме и оглядывал Вистинга.

– Я из полиции, – сообщил Вистинг и пошарил по карманам, прежде чем вспомнил, что служебное удостоверение лежало в бумажнике, уехавшем в машине.

Мужчина кивнул и сделал шаг назад, чтобы пропустить его внутрь. Вистинг так часто рассказывал СМИ о делах полиции, что большинство жителей округа знали его в лицо.

– Что произошло? – поинтересовался мужчина и закрыл входную дверь.

Вистинг не стал тратить время на объяснения.

– Мне нужно позвонить, – попросил он.

Владелец дома вытащил из кармана мобильный телефон.

– Вы не очень хорошо выглядите, – констатировал он. – Не хотите душ принять?

Вистинг помотал головой, взял мобильный и набрал номер оперативного центра. Кратко и лаконично он описал все, что приключилось.

Бородач держал ушки на макушке, прислушивался к разговору, и когда Вистинг закончил беседу, вежливо поинтересовался, может ли он чем-нибудь помочь.

Вистинг задумался.

– У вас есть автомобиль?

Мужчина утвердительно кивнул и схватил куртку.

– Он в гараже.

Бородач повез Вистинга домой. Следователь вспомнил, что ключей от дома у него не было. Они висели на одном брелоке с ключом от автомобиля. И пропуска в полицейский участок не было. Он тоже лежал в бумажнике вместе со служебным удостоверением.

Пришлось звонить в дверь собственного дома. Сюзанне осторожно открыла дверь.

– Боже мой, – простонала она и взяла его за руку. – Как ты выглядишь?!

– Как полный идиот, – признался Вистинг и впервые улыбнулся.

Он отправился в ванную комнату, стащил с себя мокрые, пропахшие кровью вещи, рассказывая о том, что случилось.

– Ты не могла бы подыскать мне новую одежду? – попросил он и отправился под душ.

Она кивнула и принялась собирать его грязное белье.

– Только не стирай, – Вистинг включил воду. – Повесь сушиться. Там может быть и его кровь.

Вода быстро нагрелась. Он закрыл глаза и подставил лицо под струи воды.

– Тебе следовало бы показаться дежурному врачу, – сказала Сюзанне.

Он провел рукой по запотевшей стеклянной двери и посмотрел на нее изнутри.

– Посмотрим. Можешь вызвать такси?

– Дай мне хоть осмотреть тебя, прежде чем ты уедешь.

Он не стал протестовать и вышел из душа. Она достала полотенце из шкафа, протянула ему и пошла за аптечкой первой помощи. Когда Сюзанне вернулась, Вистинг встал перед ней без одежды. Женщина начала осматривать его лицо.

– Думаешь, это был он?

– Кто он?

– Убийца. – Она прижала кусок ваты с антисептиком к ране. Жгло. – Думаешь, ты дрался с ним?

Тем же вопросом задавался и сам Вистинг.

– Я не знаю, – ответил он и умолк.

– У тебя рассечен подбородок, выглядит не очень хорошо, – сообщила она и достала небольшой пластырь. – Впрочем, я думаю, все обойдется.

Он поцеловал ее с благодарностью. Она провела рукой по его груди и вниз по животу, намекая на то, что он упускает. Он улыбнулся, снова поцеловал ее и стал одеваться в принесенные ею вещи.

– Ты вызвала такси? – спросил он.

– Я отвезу тебя, – сказала она. – Я больше ни капли не выпила после того, как ты уехал.

Нильс Хаммер приехал в участок на полчаса раньше и помог Вистингу зайти внутрь.

Хаммер был крупным мужчиной, сантиметров на пять выше Вистинга, с массивными чертами лица. Он был чудаком, но способным следователем, принимавшим работу всерьез. Выносливым. Необходимое качество для следователя. Он никогда не сдавался, всегда с головой погружался в работу. Хаммер, как и Вистинг, становился одержимым раскрытием дела. Они провели бесконечное количество ночных часов в полицейском участке, вместе с грандиозными планами, теориями и кислым кофе. По этой причине Нильс Хаммер был первым, кого он пригласил в следственную группу.

– Торунн сейчас придет, – сообщил Хаммер.

От него слегка пахло пивом, когда он открывал рот, но он не был пьян. Многим пришлось изменить планы на этот пятничный вечер.

– Хорошо, – кивнул Вистинг, успокоенный тем, что Торунн Борг также будет участвовать в начальной стадии расследования. Она была эффективной, основательной, настоящим профессионалом. – Мы проведем встречу, когда она придет.

– Я распорядился о поиске твоего мобильного телефона, – продолжал рассказывать Хаммер, поднимаясь впереди Вистинга по лестнице следственного отдела.

Об этом Вистинг еще не думал. Его мобильный телефон все время испускал сигналы. Оператор связи мог запеленговать их через базовые станции и определить местонахождение телефона. Вистинг воспрял духом.

– Он где-то в городе, – продолжил Хаммер, – «Теленор» сейчас пытается определить, откуда идет сигнал.

– Когда мы можем ожидать результат?

Хаммер пожал плечами.

– Минут через пятнадцать-двадцать, наверное. Будем надеяться, что автомобиль не передвигается.

Вистинг поблагодарил и отправился в свой кабинет. Включил компьютер. Ему требовалась пара минут для загрузки. Во время ожидания нужно было сделать два звонка. Первым он набрал номер Кристине Тиис. Она была недавно назначенным юристом, пришла после того, как Аудуна Ветти повысили и он покинул полицейский участок.

Тиис была блестящим адвокатом защиты из Осло, но спрыгнула с карьерной лестницы и уехала из большого города. Она была без сомнения самым лучшим из соискателей и согласилась на гораздо более низкооплачиваемую, чем работа адвоката, должность помощника начальника полиции. Теперь она контролировала все дела и автоматически отвечала за предстоящее им расследование.

Кристине Тиис ответила после первого гудка.

– Я пыталась тебе дозвониться, – выпалила она. Голос был строгим и немного раздраженным. – Я должна знать, что происходит.

Вистинг прокашлялся и за три минуты изложил суть дела. Он представлял ее, пока рассказывал. Лихорадочный румянец на щеках, бдительный взгляд карих глаз.

– С тобой все в порядке? – уточнила она, когда выслушала весь рассказ.

– Вполне, – заверил Вистинг.

Он слышал, как шуршит бумага. Кристине Тиис наверняка делала записи, пока он говорил.

– Что у нас есть?

– Пока ничего конкретного, еще рано.

– Хорошо. Я не могу приехать. Дети спят, не могу оставить их одних.

– Нам потребуется юрист, – сказал Вистинг. – Хочешь, я попрошу кого-нибудь другого взять дело под контроль?

– Нет, – ответ последовал незамедлительно. – Я позвонила своей матери. Она едет из Лиллестрёма и будет здесь через пару часов. Пока я не приехала, хочу, чтобы ты меня информировал по телефону.

Вистинг заверил ее, что он позвонит, если произойдет что-нибудь значительное, и завершил беседу.

Вторым он должен быть связаться с Томасом Рённингеном. Он предполагал, что у известного ведущего есть телефон «не для всех», поэтому позвонил в НРК. Вистинг представился и объяснил, что ему совершенно необходимо получить номер Томаса Рённингена.

Женщина, дежурившая ночью на телефоне, казалась опытным сотрудником. Она извинилась, сообщила, что у нее нет контактного телефона Рённингена, и попросила подождать на линии. Вистинг слышал, как она стучала по клавиатуре.

– У меня есть мобильный телефон и электронный адрес его агента, Эйнара Хейера, – объявила она. – Хотите записать?

– Я бы записал мобильный телефон.

Она продиктовала номер.

– Спасибо. Программа, которая шла сегодня вечером, вы знаете, когда она была записана?

– Это прямая запись.

– Что это значит?

– Раньше мы записывали передачу накануне, но из-за этого она немного теряла в актуальности. Сейчас она записывается за четыре часа до начала и транслируется без монтажа.

Вистинг считал про себя.

– Получается, что выпуск был готов около шести?

– Верно. – Она выдержала паузу. – Вы хотели бы побеседовать с ответственными за безопасность сотрудниками?

– Нет-нет. Если это будет нужно, я перезвоню позже.

Он завершил беседу и набрал номер агента. Тот ответил подчеркнуто вежливо.

Вистинг снова представился и попросил поделиться контактной информацией Томаса Рённингена.

– Я дам вам номер мобильного, но не уверен, что он вам ответит.

– Нет?

– Обычно я всегда звоню ему после трансляции, чтобы поделиться мнением о выпуске, но сегодня вечером он не ответил.

Вистинг посмотрел в окно, пока Хейер говорил. Он мог видеть, как вертолет приближался на низкой высоте со стороны фьорда.

– Когда вы разговаривали с ним в последний раз?

– Вчера. Я могу узнать, о чем идет речь?

– Его дом возле Хельгероа был взломан.

– Ясно. Наверняка он будет благодарен за звонок. – Агент продиктовал телефонный номер. – Если он не ответит, отправьте ему смс, вместо того чтобы начитывать сообщение на автоответчик.

– Благодарю вас.

– Могу ли я чем-нибудь помочь в связи со взломом?

– Пока нет. У меня есть ваш номер.

Вертолет снаружи завис в воздухе. Луч прожектора был направлен в море и почти не двигался.

Вистинг набрал номер Томаса Рённингена, поднялся с места и подошел к окну. Сразу включится автоответчик. Вистинг повесил трубку и сохранил номер в телефонной книге.

Тишину в комнате нарушил голос Нильса Хаммера из громкоговорителя.

– Твой телефон отследили. Он должен быть возле Ревета.

Вертолет снаружи развернулся и направился на восток. Ревет раньше был простой песчаной отмелью между Логеном и Ларвиксфьордом, но сейчас врезающаяся в море полоса суши стала важным индустриальным и морским центром. Там, конечно, можно было спрятать транспортное средство, но, вместе с тем, оттуда был всего один путь.

– Мы поставим заградительный пост возле пристани, – объявил Хаммер.

Вистинг отвел взгляд от вертолета и начал смотреть на собственное отражение в окне. Струи дождя искажали контуры его лица, превращали его в незнакомца. Веки потяжелели. Он закрыл глаза и попытался собраться с мыслями.

Это было первым большим следственным заданием после того, как он вернулся из длительного отпуска по болезни. Он всегда считал свою работу интересной и вдохновляющей, но прошлым летом впервые почувствовал себя нехорошо. Объемы работы постоянно росли, ресурсы только уменьшались. Постоянные перегрузки в конце концов закончились физическим и моральным истощением.

Вистинг взял паузу на три месяца, а когда вернулся, понял, что не был незаменимым, и смог чаще делегировать коллегам рабочие задачи и возлагать на них ответственность.

Сейчас он стоял и прислушивался к ощущениям в теле. Спрашивал себя, готов ли он. Определился. Потянул за собой куртку, висящую на спинке стула, и решительными шагами направился к двери.

Дождь бил в лобовое стекло, когда Вистинг выехал из гаража здания полиции. Серый поток. Следователь включил стеклоочистители. Капли дождя стирались, появлялись вновь, снова исчезали.

Вода бежала вдоль краев тротуара и скапливалась там, где стоки уже не справлялись.

Он поехал вниз по улице Пинсегата, свернул налево на светофоре возле железнодорожной станции. Пустые дороги были окутаны влажной дымкой.

Поездка в Ревет не заняла больше трех минут. Он остановился возле дорожного заграждения. Два полицейских автомобиля были припаркованы капот к капоту. Перед ними стояла еще одна служебная машина.

Полицейский в дождевике подошел к следователю. Руки лежали на висящем на груди автомате.

Вистинг опустил стекло. Подошедший узнал его и поприветствовал, приложив два пальца к фуражке.

– Есть новости? – спросил Вистинг.

Полицейский отрицательно покачал головой. Промышленный район укрыло дождем. Вертолет летал широкими кругами.

В зеркале Вистинг увидел автомобильные фары. Полицейский выпрямился и посмотрел в том же направлении. Маленький, красный «Гольф» остановился за ним, из автомобиля выпрыгнул Гарм Сёбаккен – журналист местной газеты.

– Что у нас тут? – спросил он и встал под дождем.

Полицейский в форме не ответил. Журналист обратился к Вистингу.

– Мы ищем угнанный автомобиль, – объяснил он.

– С вертолетом и вооруженными людьми?

Вооруженный полицейский пошел обратно к дорожному посту. Вистинг кивнул. Ему бы следовало составить сообщение для прессы, прежде чем ехать, но он рассчитывал на то, что начальник оперативного центра уже работал над делом. Давление со стороны СМИ стало колоссальным, после того как те немногие детали, которыми располагало следствие, стали известны общественности. Уголовное дело с участием знаменитостей.

– Пресс-сообщение скоро будет, – сказал он и поднял стекло в машине.

Обычно Вистинг не вел себя так нелюбезно, но он не знал, как ему следует объяснить ситуацию, в которой они оказались. То, что подозреваемый в убийстве улизнул, угнав машину полицейского, стоящего во главе расследования, выглядело как весьма неумелая работа.

Журналист из «Эстландс-Постен» поднял камеру и направил ее на полицейский пост. Вистинг мог видеть, что сюжет получается отличным, с вертолетом на заднем плане.

Внезапно большая машина спикировала будто сокол за добычей, затем поднялась и повисла в воздухе. Прожектор в брюхе вертолета светил вертикально вниз.

Пилот вертолета вызвал полицейских на склоне:

– Лис-05, Верто на связи.

– Лис 05, – затрещало в рации.

– Разыскиваемый автомобиль под прожектором. Тепловизор показывает, что мотор горячий. Следов людей нет.

– Принято, мы видим, где вы находитесь.

Одна из машин на посту завелась. Вистинг выпрыгнул из своей, подбежал к служебному автомобилю и устроился на заднем сиденье.

Мужчина за рулем повернулся к следователю и поприветствовал кивком. Затем тронулся, и машина направилась в сторону снопа света под вертолетом.

Они проехали мимо здания вокзала компании «Колор Лайн», потом мимо целого океана контейнеров. Мимо складского помещения, ремонтных ангаров и подъемных кранов. Фонари стояли вдоль широкой дороги, испуская желтое свечение.

Машина находилась на открытом пространстве, возле тележки с каменными блоками, готовыми к погрузке. Порывы ветра заставляли капли дождя двигаться горизонтально, практически параллельно асфальту. Вистинг присмотрелся к своему автомобилю. Он казался совершенно бесхозным.

С другой стороны подъехал автомобиль, патрулировавший местность. Он остановился в двадцати метрах от машины Вистинга, из него вышло трое мужчин. По рации передавались отрывистые сообщения. Полицейские направились с поднятым оружием к автомобилю, а коллеги из машины, в которой сидел Вистинг, образовали что-то похожее на круговую оборону.

Они быстро констатировали, что в самом автомобиле никого не было. Один из мужчин встал, направив ствол оружия на замок багажника автомобиля, пока второй открывал его из салона. Сразу вслед за этим по рации последовало сообщение: «Чисто».

Еще один полицейский выпустил собаку, пока Вистинг направлялся к своей машине, чтобы осмотреть ее. Его промокшая куртка лежала на пассажирском сиденье. Следователь открыл дверь и взял ее. Под ней лежал пакет для улик с найденным возле дачного поселка мобильным телефоном. Вистинг взял его в руки. Телефон еще не разрядился, но никаких новых сообщений или звонков не было.

Полицейский посветил в салон фонариком.

– Что будем делать с машиной? – спросил он.

Вистинг кинул взгляд внутрь. Ключи в зажигании. Обивка светлого водительского сиденья измазана глиной.

– Нужно отогнать ее на диагностику. Позаботишься об этом?

Коллега утвердительно кивал, пока луч света обшаривал машину.

– Ты его ранил? – спросил он и подсветил фонариком темные пятна на сиденье.

Вистинг с сомнением покачал головой и обошел машину вокруг.

– Даже и говорить не стоит.

– А выглядит как кровь.

Вистинг мгновенно реконструировал то, что случилось. Когда мужчина упал, он притворялся. Он был одет в темную одежду, руки в перчатках. Ничто не указывало на то, что он был ранен. Во время короткой схватки он смог мельком разглядеть черты лица, в память врезались только глаза мужчины. Взгляд, полный страха за свою жизнь, полный паники.

– Интересно, зачем он сюда поехал, – произнес полицейский, вырвав Вистинга из череды мыслей. – Вероятно, его забрали сообщники?

Вертолет над ними поднялся выше и продолжил поиски. Вистинг неопределенно кивнул, поднял воротник куртки и направился к служебной машине. Этот след уже остывал.

Возвращаясь в участок, Вистинг нашел в телефонной книге мобильного недавно записанный номер Томаса Рённингена и попробовал еще раз. Голос на автоответчике был таким же бодрым, как тот, который Вистинг привык слышать по телевизору.

В этот раз он дождался сигнала, оставил короткое сообщение и сообщил свой номер мобильного телефона, заезжая в ворота полицейского гаража.

Торунн Борг уже была на месте. Она сидела в своем кабинете под единственной зажженной лампой. Ее бумаги находились в желтом кольце света. Одна рука лежала прямо под источником света, другой она подперла голову. Длинный мягкий локон свешивался на правое плечо.

Она выпрямилась, когда увидела Вистинга.

– Рад тебя видеть, – произнес он и зашел в кабинет.

– Я попросила Беньямина Фьелля присоединиться, – сказала она и быстрым движением заправила волосы за ухо.

Вистинг кивнул. Хорошая мысль. Беньямин Фьелль пришел из патрульно-постовой службы, проработал следователем полгода и хорошо зарекомендовал себя. Он был увлеченным и знающим, у него была высокая работоспособность, глаз наметан на детали, он замечал связи и закономерности как никто другой. А еще Фьелль был начисто лишен шаблонного мышления и любопытен, однако, он нуждался в опыте ведения большого дела, такого как это. К тому же Вистинг питал слабость к двадцатишестилетнему коллеге, что-то в нем напоминало ему самого себя. Именно таким он сам был когда-то. Целеустремленным идеалистом.

Вистинг сел в кресло для посетителей.

– Что нам сейчас известно? – спросила Торунн Борг.

– Не очень много, – признал Вистинг.

Нильс Хаммер тоже вошел в комнату и прихлебывал кофе стоя, прислонившись к архивному шкафу.

– Вроде бы все началось с трех взломов в дачном поселке, – начал Вистинг.

– Шести, – прервал Хаммер. – Кинологи отправились по следу на месте преступления и нашли еще три дома. Двери были взломаны фомкой или чем-то подобным.

– Больше работы для техников, – кивнул Вистинг.

– Люди на месте, – продолжил Хаммер, – будут ходить от дома к дому.

– Я проверила биографию того, кто обнаружил тело, и другого соседа. – Торунн Борг перебирала лежащие перед ней бумаги. – Уве Баккерюд владеет бухгалтерской фирмой в Осло. Дом у него уже больше двадцати лет. Женат, двое взрослых детей. Правонарушений не числится.

Вистинг кивнул. Часто оказывалось так, что тот, кто предупреждал полицию о серьезном случае, оказывался замешанным сильнее, чем сообщал сам. Пока что в истории Уве Баккерюда не было ничего подозрительного.

– А что с соседом из другого дома?

Торунн перебирала бумаги.

– Юстейн Хаммерснес. Он сейчас разводится, есть две маленьких дочери. Дом является частью совместно нажитого имущества. Работает в компьютерной компании в Бэруме. У него было несколько дорожных штрафов, это все.

– Самое интересное, все же, кто убитый, – подал голос Хаммер. Он отпил из чашки и продолжил: – Это могла быть внутренняя разборка. Два взломщика что-то не поделили. Один убивает другого.

Вистинг вновь кивнул. Дело не обязательно должно быть запутанным.

Хаммер продолжил:

– Убийца сбегает, нападает на случайного автомобилиста и угоняет автомобиль.

– Но почему он тогда не использовал свою собственную машину? У них ведь должен был быть фургон, набитый краденым добром.

– Может, он остался там, – предположила Торунн Борг. – Или ключ от автомобиля лежит в кармане жертвы.

– В таком случае нам нужно дождаться результатов вскрытия, – вздохнул Хаммер. – Мортенсен пока не собирается заглядывать парню под лыжную маску.

– Не думаю, что это помогло бы, – сказал Вистинг. – Лицо, вероятно, совершенно обезображено.

Он встал с места и вытащил из кармана пакет для вещественных доказательств с мобильным телефоном внутри.

– Можешь что-нибудь раскопать? – Вистинг протянул телефон Хаммеру. – Где он находился последние сутки? Отследить, как мой?

Нильс Хаммер отставил чашку кофе и взял мобильный.

– Не забудь зарядить его, прежде чем у него сядет аккумулятор, – добавил Вистинг.

– Дай мне пару часов, – сказал Хаммер и исчез за дверью.

Торунн Борг развернулась к монитору.

– Над чем ты работаешь? – спросил Вистинг, опершись рукой о дверной косяк.

– Я загрузила отчет о всех совершенных в Эстланне взломах за последние три недели. Здесь может быть связь. Они происходили сериями. Шесть-семь проникновений в один день в одном месте, и то же самое на следующий день в другом месте.

– Восточная Европа?

– Скорее всего, – кивнула Торунн.

Вистинг остановился в дверном проеме. Грубые кражи, совершенные выходцами из бедной части Европы, становились все бо́льшей проблемой для полиции. Постоянно объявлялись новые банды и новые тренды. Некоторые группировки воровали косметику и бритвенные лезвия из магазинов. Другие компании крали лодочные моторы на причалах. Кто-то специализировался на магазинах электроники, а кто-то сосредотачивался на квартирах или домах в частном секторе. Банды становились все более профессиональными, и полиции редко удавалось их опередить.

– Есть ли еще следы или новости в других делах?

– Пока я ничего не нашла, но как раз прорабатываю этот вопрос.

Вистинг кивком одобрил предпринятую ею инициативу, прежде чем отправился в свой собственный кабинет. Не успел он туда войти, как зазвонил телефон.

– Сообщение для прессы?

Вистинг узнал голос директора оперативного центра Тёнсберга. Именно туда журналисты направляли свои вопросы, и пресс-сообщение могло бы немного уменьшить давление со стороны корреспондентов.

– Есть предложение?

– Обычное. – Мужчина пошуршал бумагами и зачитал: «Полицейское управление Вестфолла начало расследование, после того как в частном доме возле Хельгероа в Ларвике было обнаружено тело мужчины. Полиция приняла сообщение о смерти в пятницу, первого октября после 22:00. В данный момент времени мы не можем дать бо́льше сведений относительно данного дела. Мы приглашаем на пресс-конференцию в полицейский участок Ларвика в?..»

Вистинг сел за письменный стол и бросил взгляд на часы на стене.

– В десять часов, – решительно сказал он. – Мы вполне можем дать им чуть больше. Подтвердить информацию о том, что мы начали расследование убийства, что вертолет и кинологи с собаками принимали участие в поиске одного или нескольких преступников.

– Отлично. Нужна ли нам информация от граждан? Сведения о подозрительной деятельности или транспортных средствах?

Вистинг задумался, но пришел к выводу, что слишком рано просить людей о предоставлении информации. В сообщении говорилось о месте и времени совершения убийства. Опыт говорил о том, что заметившие что-то необычное сами связывались с полицией.

– Нет, не сейчас, – ответил он. – Отправите мне копию, когда сообщение уйдет?

– Да. Через пару минут будет.

Директор оперативного центра положил трубку, не попрощавшись.

Вистинг включил компьютер и откинулся на спинку стула, пока загружалось изображение на мониторе.

Когда он начинал работать в отделе расследований в середине восьмидесятых годов, все рапорты набирались на печатной машинке. Только десять лет спустя у каждого следователя появился свой компьютер. В шкафах позади него стояли толстые тома громких дел, над которыми он работал. Они содержали подробную запись ведения следствия. Имена были занесены и иногда вычеркнуты. Некоторые были обведены, некоторые линиями и стрелками были соединены с другими. Мысли и раздумья на бумаге. Распределение рабочих задач. Многие дела приблизились к решению с помощью запутанных ассоциативных карт в блокнотах.

Теперь и эту часть работы следователя перевели в электронный вид. Было разработано собственное программное обеспечение, в котором следовало создавать электронные проектные комнаты так, чтобы все участники расследования могли получить доступ к информации. Собранная информация создавала базу для отдельного анализа дела. Учитывались все касающиеся дела документы, все лица, вовлеченные или каким-либо образом упомянутые в деле, вносились в специальный регистр. Программа должна была обеспечить проведение всеобъемлющего и эффективного расследования со стартовой фазы и до момента, когда дело будет закрыто. Целью было создать полный профессиональный обзор, доказательную базу, сохраняя объективность.

Он вошел в программу под своими логином и паролем, замер в ожидании, повернув лицо к монитору, пока машина продиралась сквозь процедуры загрузки. Затем крутанулся на стуле, открыл шкаф позади себя и достал новый блокнот в жесткой обложке. Из подставки на столе вытащил простой карандаш и развернул блокнот на первой чистой странице. В самом верху он написал: «Кто?»

В данный момент его не так сильно интересовал мотив или способ убийства. Речь шла о том, чтобы выяснить, кем был убитый. Ответ мог привести напрямую к убийце.

Он достал очки, без которых теперь не мог обойтись, и продолжил записывать. Около часа он фиксировал ключевые слова важнейших задач. Тезисы первостепенной важности были подчеркнуты или получили дополнительные комментарии на полях. Некоторые ключевые слова сопровождались пояснениями. Он рисовал стрелки и символы, нумеровал то, что нужно было распределить по степени значимости. В самом верху страницы создал перечень электронных следов. Ценная информация, которую нужно было добыть как можно скорее. Записи с камер на заправках удаляют через неделю, записи с пунктов оплаты дорог существуют чуть дольше. Это же касается и трафика, передаваемого по мобильным сетям. Зачастую в момент сбора информации полиция не знала, что искать, но если не позаботиться о сборе электронных материалов сейчас, потом уже ничего не найти.

Судебно-медицинская экспертиза тела будет важна для следствия. В первую очередь, чтобы выяснить личность покойного. Однако на трупе могут находиться волоски, волокна или другие следы, способные привести прямо к убийце. Рана, кровь и трупные пятна многое могут поведать о произошедшем.

Часто отчеты криминалистов отвечали на вопрос о том, что случилось, однако следователи никогда заранее не знали, какие еще следы могут появиться. Они никогда не могли на все сто положиться на собранные технические доказательства. Главным оставалось тактическое ведение расследования.

Кроме прочего, требовалась стратегия по отношению к прессе. Пока что она базировалась на двух ключевых моментах: открытость и честность.

Кристине Тиис впервые возглавит пресс-конференцию. С этого момента и до момента завершения дела именно на ней лежала формальная ответственность. Обучение пройдет в экстремальных условиях, и Вистинг надеялся, что она справится. Мертвый мужчина в доме одного из самых популярных в стране телевизионщиков – это дело взорвет СМИ.

Он снова попробовал позвонить Томасу Рённингену, но телефон после нескольких гудков переключил его на автоответчик. Вистинг собрался было оставить голосовое сообщение, но повесил трубку и вместо этого написал короткое смс.

Затем он поднялся с офисного кресла и потянулся. Вышел в коридор и направился к переговорной комнате, под кофеваркой стояла наполовину полная колба. Он нашел чашку на полке, налил себе кофе и посмотрел на дверь, услышав шаги в коридоре.

Появился Эспен Мортенсен. Вистинг протянул ему чашку и нашел себе новую.

– На месте преступления закончили?

Эксперт-криминалист отрицательно покачал головой и сделал глоток кофе.

– Мы забрали тело. Я приготовлю несколько фотографий и напишу обзорный рапорт, его передам судмедэкспертам. Я договорился с идентификационной группой из Крипоса. Они будут присутствовать на вскрытии.

Они сели за стол в переговорной.

– Ты нашел еще что-нибудь?

Мортенсен кивнул.

– Все не так, как мы полагали изначально.

Вистинг быстро взглянул на коллегу.

– Его застрелили, – пояснил Мортенсен. – Когда мы перевернули тело, мы обнаружили большое пулевое отверстие в области живота.

Вистинг вспомнил окровавленную прихожую в доме, где мужчина был найден. Кровь капала на лестницу и была размазана по дверному косяку. Окровавленные перчатки, и лужа крови под трупом.

– В него выстрелили до того, как он зашел внутрь, – заключил Вистинг. – Мы не знаем, где это произошло.

Мортенсен подтвердил: стреляли в другом месте. Он смог добраться до дома, где борьба продолжилась. Брызги крови на стене свидетельствуют о том, что его ударили по меньшей мере три раза.

– Орудие было найдено?

Эспен Мортенсен встал из-за стола.

– Нет, ни огнестрельное оружие, ни то орудие, которым его ударили. – Он пошел к двери с кружкой в руках. – В общем, сложно сказать, что именно его убило. В него стреляли, а потом ударили так, что он потерял сознание. Он мог истечь кровью и погибнуть от огнестрельной раны, но удары могли быть смертельными и сами по себе. Не обязательно, что стрелявший и нанесший удар – одно лицо.

Вистинг проводил взглядом молодого криминалиста. Дело приобрело новый уровень сложности.

Лине не хотела засыпать, но в конце концов так устала, что легла на краешек дивана и укрылась пледом.

Ее разбудил мобильный телефон. Часы на экране показывали 04:23. Шея болела, в горле пересохло.

Она решила, что Томми послал ей одно из традиционных сообщений с извинениями за то, что опаздывал, и скоро будет дома. Она ошибалась.

Это было красное сообщение от НТБ – норвежского телеграфного бюро. Она была подписана на новостную рассылку, которая предупреждала о важных новостях. Ее называли «красным сообщением», потому что когда текст новости появлялся на новостном поле больших экранов в зданиях редакций, буквы были выделены красным цветом. Было всегда здорово, когда дело, над которым работали журналисты, выстреливало, и на газету ссылались в срочном сообщении от НТБ.

Она вгляделась в экран: «НТБ: Полицейское управление Вестфолла сообщает о начале расследования убийства после того, как в частном доме обнаружено тело мужчины. Вооруженные полицейские, вертолет и кинологи с собаками разыскивают преступника».

Девушка села и открыла ноутбук, чтобы прочесть, что ее газета писала об этом деле. Они уже опубликовали эффектную фотографию вооруженного полицейского в униформе, который стоял перед трепыхающейся лентой оцепления, а за ним в воздухе парил вертолет. Фотографию сделал один из местных фрилансеров, услугами которых они пользовались. Заголовок предупреждал читателей об убийце в бегах. Она посмотрела на строчку между заголовком и текстом. Автором статьи оказался один из довольно опытных журналистов, дежуривший в редакции ночью, он первым опубликовал сенсационную новость. Раз сотрудники полиции были вооружены, резонно было спросить, существует ли опасность для окружающих. А поскольку полиция не могла гарантировать безопасность, он дал такой броский заголовок.

Она проглядела короткую статью и увидела, что в ней не было в общем-то ничего, кроме информации из короткого сообщения НТБ. Полиция не распространяла сведения, газета «Верденс Ганг» еще вернется к деталям дела.

Проверила, что написали другие газеты. «Дагбладет» проиллюстрировала статью картой, у «Афтенпостен» был только текст. В плане содержания не было ничего нового.

Лине чуть больше двух лет проработала в газете «Верденс Ганг», но за это короткое время она уже успела получить несколько журналистских наград и не могла себе представить другой работы. Она стала для нее бо́льшим, чем просто источником заработка. Журналист – это образ жизни.

Она представила шумный офис редакции и порадовалась, что перешла на свободный график работы. Ей нравилось работать над такими делами, но именно сейчас ее голова была занята другими мыслями.

Вдруг внизу на улице хлопнула автомобильная дверца, она подошла к окну, чтобы посмотреть. Ветер раскачивал одинокие фонари, асфальт тремя этажами ниже был влажным, но дождь закончился.

Томми припарковался на свободном месте напротив входа в дом, он стоял возле автомобиля и рылся в карманах куртки, пока не нашел сигаретную пачку и не достал себе закурить. Четко очерченное лицо осветилось, когда он чиркнул зажигалкой.

После первой затяжки молодой человек бросил взгляд вверх на квартиру, и Лине немного отступила от окна, чтобы он ее не увидел.

Вот он в спешке выхватил телефон, который, должно быть, зазвонил в кармане брюк. Томми совершал пассы руками во время разговора, потом оглянулся, открыл машину и снова сел в нее, будто для того, чтобы его точно никто не услышал.

Когда Томми наконец вышел из машины, он кинул окурок под ноги и раздавил его каблуком.

Лине взяла чашку с блюдцем со стола в гостиной и отправилась с ними на кухню.

Томми зашел в квартиру и улыбнулся, увидев ее.

– Ты еще не ложилась? – спросил он.

Она только покачала головой и постаралась избежать взгляда его глаз с карими искрами. Внутри нее по-прежнему ёкало, когда Томми входил в комнату, но решение о том, что разум должен победить, уже было принято.

Он хотел быстро ее поцеловать, но она отвернулась, уклоняясь от запаха сигарет. Он посмеялся над ней, кинул свою кожаную куртку на стул. Теперь на нем была только узкая белая футболка, плотно обтягивающая бицепсы.

Томми открыл холодильник и взял пиво, нашел в ящике открывалку, оставил ее на столешнице вместе с пробкой. Сделал глоток. Жилы на горле натянулись как струны.

– Как прошел ужин с твоим отцом? – спросил он и облокотился на столешницу. – Было вкусно?

Лине сделала глубокий вдох и произнесла предложение, которое давно было сформулировано и ждало своего часа.

– Так не может больше продолжаться.

Он удивленно на нее посмотрел:

– Ты о чем?

– Тебя почти никогда нет дома, и я не знаю, где ты и чем ты занят.

Он смерил ее взглядом.

– Я занимаюсь рестораном, – начал он объяснять.

– Там тебя тоже никогда не бывает. Я не знаю, чем ты занимаешься. Я не знаю твоих друзей или с кем ты там проводишь время.

Томми сделал новый глоток из бутылки.

– Тебе не очень-то было интересно с ними знакомиться, – сообщил он. Его датский акцент был сильнее заметен, когда он раздражался.

Лине всплеснула руками.

– Те, с кем я встречалась, – с ними я действительно не горела желанием познакомиться поближе, – признала она. – Но дело не в этом.

– В чем тогда?

– В нас. Ты не видишь, что мы отдаляемся?

Он снова отпил.

– В этом не только моя вина. Я тоже не всегда знаю, когда ты дома. Ты ведь сутками можешь пропадать, когда работаешь над делом.

– Это моя работа.

– А «Шазам Стейшн» – моя работа. Я делаю это ради нас, хоть и не получаю почасовую оплату.

– Ради нас? А нам что с этого? Никаких излишеств. Ты живешь в моей квартире и разъезжаешь на моей машине. – Она схватила со стола пивную крышку и швырнула ее в мусорное ведро. – Ты довольно мало в нас вкладываешь.

Томми поставил бутылку на стол и подошел к ней.

– Все наладится, – с этими словами он попытался ее приобнять.

Она вывернулась. Уже слышала это раньше.

Первые полгода вместе с Томми она была опьянена счастьем. Она практически не ела, практически не спала, каждый час, проведенный вдали от него, казался бессмысленной тратой времени. Она была влюблена по самые уши, и предупреждения подруг ее весьма раздражали. Кая, одна из лучших подруг Лине по газете, однажды вечером появилась в квартире с бутылкой вина и благими намерениями. После пары бокалов Кая решила дать несколько прагматичных советов и комментариев о прошлом Томми: недостаточном образовании, семье… она не считала, что он подходящий спутник для Лине, ей это было совершенно очевидно. Вечер закончился тем, что Лине отправила ее восвояси, оскорбленная недоверием подруги, уверенная в своей любви к Томми больше, чем когда-либо.

Однако сейчас, когда период бурной влюбленности остался позади, она против своей воли должна была признать, что Кая в чем-то была права. Недостаток образования и некоторые проступки в прошлом сами по себе не являлись проблемой, однако бо́льшая часть жизни Томми будто была скрыта от нее. В последние месяцы страх пересилил любовь. Она часто бывала в квартире одна и неделю назад сделала то, что – она готова была поклясться – никогда не сделала бы раньше: залезла в мобильный телефон и прочла смс, когда молодой человек был в душе. Дрожа, она просмотрела папку «Входящие», искала ответы на вопросы, которые мучили ее день и ночь. Однако ничего прояснить не удалось. В переписке не было ни намека на измену, только рабочие моменты и, очевидно, безобидные сообщения от людей, задействованных в проекте «Шазам Стейшн». Ей стало очень стыдно, и единственным способом забыть стыд и беспокойство было забыться в руках Томми.

Она полностью осознавала, что живет по шаблону, и это все усложняло. Она привыкла контролировать свою жизнь, даже после маминой смерти она знала, кто она такая и как поступать правильно. Но сейчас готова была сломаться. Это состояние не могло дольше продолжаться, ей нужно было побыть одной, возобновить отношения со старыми подругами, гулять, ходить на тренировки, понять, какой жизнью она хочет жить. С Томми она просто растрачивала дни, жила на его лад, и ей становилось очевидно, что этот путь не ведет к гармоничному существованию. Она была сильной женщиной, но все равно испытывала потребность в тихой домашней гавани. Работа была наполнена удивительными поворотами и гротескными делами, Лине хотелось чувствовать себя в безопасности рядом с самыми близкими. С Томми она не чувствовала себя спокойно. Он не раскрывал своих карт, своим телом говорил больше, чем словами, он казался беспокойным и тревожным, но отказывался признать, что его что-то мучит.

– Так больше не пойдет, – повторила она.

– Ты о чем?

– О нас, – сказала Лине и сделала движение кистью от него к себе. – Я больше не знаю, хочу ли так.

Он ничего не сказал. Стоял, сжав бутылку пива, которую снова взял в руки, рассматривал девушку.

– Мне нужно немного времени на себя, – сказала она.

Это была очень размытая фраза, но она все равно увидела, как в его взгляде промелькнуло подобие страха. Она позволила всем мыслям стать словами, и стоило начать, как было сложно остановиться. Она сосредоточилась, чтобы успокоиться.

– Я не понимаю, – произнес он, покачав головой.

– Возможно, именно в этом проблема, – предположила она.

Он собирался возразить, но его прервал сигнал мобильного телефона. Он прочел сообщение и посмотрел на нее.

– Мы можем поговорить об этом завтра? – предложил он и отставил пивную бутылку.

– Ты снова уходишь?

– В «Шазаме» проблемы, – Томми схватил куртку. – Я им нужен.

Она собиралась сказать, что ей он тоже нужен, но это уже не было правдой.

– Когда ты вернешься, меня здесь не будет, – произнесла она вместо этого.

Он вздохнул и замер с курткой в руке.

– Мы ведь можем поговорить?

– Я сказала то, что хотела. Съезжу домой.

– И чего ты хочешь?

– Я хочу, чтобы ты, когда вернешься, собрал свои вещи и нашел новое жилище.

Она застыла, скрестив руки на груди. Томми внимательно посмотрел на нее. Затем опустил подбородок, развернулся и вышел.

Часы показывали без нескольких минут шесть. Вистинг откинулся в офисном кресле и закрыл глаза в надежде вздремнуть. Хоть на полчаса, это здорово взбодрит его. Так он делал много раз раньше. Сон был эффективным способом восстановить силы и совершенно необходимым, чтобы поддержать концентрацию и работоспособность.

Вистинг скользнул в дрему и проснулся через двадцать минут от хлопка двери в кабинет. Он выпрямился, прокашлялся и кивнул Кристине Тиис.

Помощник начальника полиции села на стул по другую сторону письменного стола и уставилась на Вистинга. Ее глаза говорили о ней все. Она всегда смотрела вокруг открытым и прямым взглядом умного и любознательного ребенка.

– Как дела у детей? – спросил Вистинг, прежде чем она успела что-то сказать.

На секунду показалось, что она не поняла, о чем он, но вот улыбнулась:

– Все хорошо. Они спят. Моя мать приехала и останется на выходные. И после выходных тоже, если понадобится.

– Хорошо, – одобрил Вистинг.

Кристине Тиис проработала у них четыре месяца. Она ни разу не упоминала об отце детей. Они знали, что он адвокат в Осло, но дети у него никогда не оставались. Вистингу казалось, что об оставшемся за плечами браке коллега не хотела рассказывать, будто от него остались только плохие воспоминания, такие, которые больше всего хотелось бы забыть.

– А здесь как дела? – задала она встречный вопрос.

Вистинг погладил себя по подбородку.

– Как обычно. Запутанно и непонятно.

Он увидел, как в ее взгляде появилось волнение, и подумал, что она никогда раньше не принимала участие в таком расследовании.

– Вначале так всегда, – решил он ее успокоить. – Но у нас появляются зацепки.

Вистинг докладывал о том, как расследование продвинулось за ночь, позволяя себе рассматривать коллегу вместо того, чтобы встретиться с ее испытующим взглядом. У Кристине Тиис были короткие волосы каштанового цвета с задорными кудряшками. Мягкие и полные губы, нос чуть тронут веснушками. Внезапно он потерял концентрацию, ему в голову пришла быстрая и непрошеная мысль о мужчине, что упустил Кристине. Потом Вистинг вновь продолжил доклад и закончил тем, что на убитом обнаружены огнестрельные ранения.

– У нас есть какие-нибудь догадки о том, что могло произойти?

– Вообще-то нет, – ответил Вистинг, – еще рано строить предположения.

– Но у тебя ведь есть мысли по этому поводу?

Вистинг медлил. Строить дело на догадках – то же самое, что сыпать песок в бензобак – приведет к катастрофе.

– Очевидно, связь между взломом и убийством существует. Но все станет намного проще, когда мы узнаем, кем был убитый.

– А когда мы узнаем?

– Это может занять время. Вскрытие начнется через пару часов. Сотрудники идентификационного отдела Крипос тоже будут присутствовать. Начнут с того, что снимут с тела одежду. Как только мы получим фотографию лица под лыжной маской, мы сможем узнать больше, но эта информация не обязательно окажется полезной. Нет никакой уверенности, что мужчина будет нам знаком. И даже, что он будет норвежцем. Если нам просто повезет, в его карманах будет удостоверение или что-нибудь, что направит нас дальше. Если нам невероятно повезет, то его отпечатки пальцев будут в базе. Тогда ответ у нас будет прежде, чем наступит вечер.

Кристине Тиис поднялась с места.

– Хорошо, – кивнула она. – Когда ты соберешь следователей?

Вистинг посмотрел на часы:

– Через полчаса. В переговорной.

– Тогда увидимся там.

Инспектор направилась к двери.

– Еще кое-что, – сказал Вистинг ей вслед.

– Да?

– Дежурный должен общаться со СМИ.

Кристине Тиис снова кивнула. Вистингу показалось, что в ее взгляде скользнула неуверенность.

– Пресс-конференция назначена на десять утра.

– Я надеюсь, ты пойдешь со мной?

– Да, – Вистинг улыбнулся ей. – Я пойду с тобой.

Ближе к семи утра следователи заполнили переговорную. Вистинг зашел в туалет и умылся холодной водой из-под крана, чтобы привести себя в чувство. Несколько секунд он изучал свое отражение в зеркале. Лицо было бледным и слегка опухшим. Неопрятные волосы, стеклянный взгляд.

Следователь оторвал кусок бумажного полотенца, вытерся, кинул его в корзину возле раковины и вышел к остальным.

Кто-то включил телевизор. Вистинг встал в дверном проеме и оттуда наблюдал за новостями о деле, над которым они работали.

На экране четверо полицейских несли накрытое тело к катафалку и ставили носилки в машину. Голос за кадром рассказывал об имеющейся у новостного канала информации. Видеоряд сопровождался заголовком новости: «Внимание! Убийство в Ларвике».

Сюжет продолжался: кадры на экране сменяли друг друга: вертолет полиции, кинологи, офицеры в бронежилетах и с оружием в руках. Фоном транслировалось телефонное интервью, в котором Кристине Тиис давала некоторые комментарии по делу. Вистинг узнал свои собственные фразы из отчета, который вручил ей ранее. Репортаж был завершен кадрами отъезжающего катафалка, а Кристине Тиис сообщала, что личность жертвы не установлена и что следствие продвинется дальше, как только будет произведено вскрытие и станет известна личность убитого.

«Она хорошо справилась», – подумал Вистинг. Голос был твердым, в нем не было и следа неуверенности, которую он заметил получасом ранее.

Диктор новостного выпуска пообещал, что они будут следить за развитием событий и покажут прямое включение с пресс-конференции в десять утра.

Телевизор выключили, и Вистинг зашел в переговорную. С ходу насчитал двадцать два человека. На стульях вдоль стен сидели кинологи и другие участники поисковой операции, следователи располагались за большим столом, во главе которого было место для руководства. Кристине Тиис сидела на стуле, который на таких встречах обычно занимал Вистинг.

Он оказался на свободном месте рядом с ней. За окном по-прежнему царили осенние сумерки. Солнце взойдет только через час.

– Добро пожаловать, – сказал он и поблагодарил тех, кому пришлось работать сверхурочно.

Нильс Хаммер включил проектор под потолком, и стену осветила карта, показывающая область между Хуммербаккфьордом и Невлунгхавном. Рядом с бухтой Эдегорд возле берега моря, внизу, был отмечен дачный дом.

Вистинг прокашлялся и повторил известную информацию. Он постарался излагать максимально лаконично и понял по взглядам коллег, что большинство уже в курсе, о чем тут идет речь.

Затем следователь отыскал главу поисковой группы, который сидел вплотную к окну, и кивнул ему.

– Какова самая свежая информация с места преступления?

Крупный мужчина зажал чашку с кофе между колен и достал блокнот.

– Мы закончили поиски преступника полчаса назад, – излагал он, перелистывая страницы. – Как вы знаете, они не увенчались успехом. Преступник не был задержан, орудие убийства тоже не нашли, однако есть пара интересных деталей, и об этом наверняка больше смогут рассказать криминалисты, но я все же вкратце расскажу. На месте преступления было несколько человек. Кинологи прошли все вдоль и поперек, ходили от дома к дому. Я думаю, мы можем говорить, как минимум, о четырех или даже пяти следах, которые мы не в состоянии идентифицировать.

Вистинг записывал. Эта информация, конечно, появится в отчете в течение дня, но важно было зафиксировать ее сейчас.

– Часто след заканчивается возле подъездных дорожек, так что у них была машина.

– Вы нашли какие-нибудь автомобили?

– Мы проверили много машин. В таких дачных поселках всегда кто-то паркуется. Все владельцы опрошены. Вы получите подробный список, но речь идет о дачниках, рыбаках, орнитологах и деревенских, они ничего не слышали и не видели.

Глава поисковой группы взял чашку в руки и еще раз пролистал свои записи.

– Самое интересное нашли незадолго до окончания поисков. – Он отпил из чашки и продолжил: – Возле Смёрвика лежали три пустые гильзы.

Вистинг развернулся к карте. Нильс Хаммер направил курсор мыши к небольшому заливу к востоку от бухты Эдегорд. Область вокруг была закрашена зеленым, и указывалось, что там располагается заповедник. Дом, в котором нашли труп, находился поблизости, в 500–600 метрах.

– Они были обнаружены посреди тропы и вряд ли пробыли там долго. Возле тропы лиственные заросли, и две гильзы лежат на недавно упавших листьях. Мы оцепили местность вокруг и накрыли место находки брезентом, техники посмотрят, когда у них появится время.

– Хорошо, – подал голос Вистинг. – Очень хорошо.

Он только сейчас услышал о находке. Рассказанное коллегой его воодушевило. Магазин, выбрасыватель, ударник и пальцы оставляли следы на патронных гильзах. Найденное было важной уликой.

Вистинг использовал четверть встречи для того, чтобы работавшие ночью сотрудники смогли рассказать о своих мыслях и впечатлениях. Потом он поблагодарил присутствовавших и попрощался с большинством из них. В подобных делах всегда существовала информация, которой он мог поделиться только с ограниченным кругом лиц. То, что он окрестил телефонным следом в своем блокноте, было как раз такой информацией.

Следователь кратко сообщил о мобильном телефоне, который обнаружили служебные собаки.

Нильс Хаммер положил на стол в переговорной этот телефон. Он по-прежнему лежал в прозрачном пластиковом пакете для вещественных доказательств.

– Я его зарядил, – сказал Хаммер и посмотрел на Вистинга. – Во входящих есть сообщение, – продолжил он, обращаясь к тем, кто еще не был в курсе деталей. – Вчера в 16:53 принято сообщение: «2030».

– Время? – предположила Кристине Тиис.

– Очевидно, да. На это сообщение ответили: «ОК». Потом, в 20:43, владелец телефона отправил сообщение: «I am here».

Кристине Тиис размышляла вслух:

– Сначала сообщение о времени встречи, а потом подтверждение того, что человек на месте.

Она склонилась над столом и подняла телефон, будто он сам по себе мог дать больше ответов.

– Я тоже так полагаю, – кивнул Хаммер.

– Часы правильно показывают? – уточнила Торунн Борг.

– Практически. Отстают на тридцать семь секунд.

– Чей это телефонный номер? – спросила Кристине Тиис.

Хаммер забрал телефон из ее рук, будто опасаясь, что женщина может его сломать.

– Это довольно интересно, – ответил он, – и придает делу больший масштаб, чем мы полагали до сих пор.

Вистинг наклонился вперед и ждал, когда коллега продолжит.

– В мобильном стоит испанская сим-карта.

– Испанская?

– Да, оба номера испанские. И отправителя, и получателя. И зарегистрированы на одного человека: Карлоса Мендоса из Малаги.

Вистинг записал «ИСПАНИЯ» большими буквами в блокноте. У них было имя, но он был не уверен, что ему это понравилось. Расследовать международные дела – довольно трудоемкая работа.

– Я еще поработаю над этим сегодня, но мне кажется, я нашел еще кое-что интересное для нас.

Вистинг кивнул, предлагая ему поделиться информацией.

Хаммер продолжал рассказывать, не выпуская телефон из рук.

– Когда первое сообщение было получено, телефон находился в Осло. Смс было зарегистрировано на подстанции оператора в Хавнелагерет. Через три часа пятьдесят минут, когда владелец пишет «I am here», он в Невлунгхавне.

– Связь с Осло, – решительно заявил начальник участка. До сих пор он сидел молча и слушал. – Где находится другой телефон?

– Тоже в Невлунгхавне. Однако мы можем выудить отсюда чуть больше.

Нильс Хаммер встал с места и направился к флипчарту. Взял маркер и написал 20:43 внизу листа. Вверху он написал 16:53 и провел между ними вертикальную линию.

– Если владелец телефона отправляет сообщение «I am here», только когда оказывается в Невлунгхавне…

– Значит, он опоздал почти на четверть часа, – перебила его Кристине Тиис. – И потратил на путь из Осло в два раза больше времени, чем требуется.

Нильс Хаммер согласно кивнул и продолжил. Вистинг уже понял, куда тот клонит, и облокотился на стол.

– Здесь и здесь, – сказал Хаммер и начертил два крестика на линии между Осло и Невлунгхавном, – пункты сбора оплаты за проезд по платной дороге. Обычно поездка от поста возле Лангокера на трассе Е18 занимает двадцать пять минут, а от поста в Санде час и десять. Каждое пересечение пункта регистрируется, номерной знак или абонемент на проезд фотографируются.

Начальник участка кивком выразил согласие.

– Любая машина, проезжавшая пункт оплаты возле Лангокера примерно за двадцать пять минут до отправки сообщения, может быть связана с делом, – подытожил он.

– Как и сказала Кристине, – продолжил Хаммер, – он опоздал почти на пятнадцать минут, и маловероятно, что он останавливался на последнем отрезке пути или тянул с сообщением о том, что он на месте. Даже если мы накинем пару минут, он должен был находиться в одной из машин, проезжавших станцию с 20:00 до 20:20.

– Все равно это большое количество автомобилей, – сказала Торунн Борг. – Пропускная способность пятничным вечером, наверное, несколько тысяч машин в минуту?

– Ну да, но наш мужчина едет из Осло, и нам нужна машина, которая также проезжала пункт оплаты в Санде. К тому же мы можем предположить, что он возвращается домой в тот же день, по той же дороге.

Кристине Тиис подвела итог, будто удостоверяясь, что все верно поняла.

– Таким образом ты начнешь с тех машин, которые проехали пункт оплаты в Санде около 19:30 и Лангокер в 20:15 и которые вдобавок возвращались назад тем же вечером.

– Точно. Все так же, как с поисковиками в Сети: чем больше ключевых слов задашь, тем меньше результатов получишь.

– Но ведь можно объехать пункт оплаты?

– Конечно, – согласился Хаммер. – Но я думаю, что ответ именно тут, – он обвел в круг крестик, обозначавший пункт оплаты на трассе Е18, на границе Ларвика и Сандефьорда.

– Согласен, – сказал Вистинг, – это дело первоочередной важности.

В таких делах любой электронный след мог оказаться уликой. Вистинг подумал, что любая сохраняемая информация подобного рода в наше время эдакий безмолвный свидетель. Информацию нужно было добывать и анализировать.

Эспен Мортенсен вошел в комнату. Он подошел к кофеварке, налил себе чашку кофе и сел на свободное место.

– Есть новости? – спросил Вистинг.

– Вообще-то, нет. Труп везут на вскрытие. О гильзах вы слышали?

Остальные закивали.

– Тридцать восьмой калибр. У нашего мужчины была большая кровопотеря, и мы ищем следы крови, но из-за дождя это непросто. Есть несколько следов обуви неподалеку от того места, где нашли гильзы, но эти следы непогода тоже практически уничтожила.

– Ты думаешь, что его там подстрелили, после чего он добрался до дома? – поинтересовалась Кристине Тиис.

– Да. Стреляли в живот, но в то же время, вероятно, именно удары по голове оказались смертельными. Я полагаю, было три удара. Судя по брызгам крови на стене в прихожей, его дважды ударили, пока он стоял на ногах. Последний, самый сильный удар, пришелся по голове, когда мужчина упал на колени.

Криминалист-техник отпил из чашки.

– Вы связались с Томасом Рённингеном? – спросил он.

Вильям Вистинг отрицательно покачал головой.

– Я попытался еще раз прямо перед встречей. Отправлю патрульных к нему домой.

– Я думаю, что он был у себя дома, писал книгу.

– Книгу?

– Да, по полу гостиной рассыпаны бумаги. Выглядят как рукопись.

– О чем там речь? – спросила Кристине Тиис.

Эспен Мортенсен пожал плечами.

– Можешь почитать, когда мы все соберем, – предложил он. – Там было не так много страниц, похоже на документальный роман или вроде того. Там встречались и известные имена.

Собрание продолжалось. Примерно через час они закончили. Следователям не терпелось заняться полученными заданиями. Вистинг попросил Эспена Мортенсена задержаться.

– Эта книга, – сказал следователь и вспомнил, что он сам тоже видел несколько машинописных листов в доме Томаса Рённингена. – Какие имена там упоминались?

Эспен Мортенсен снова сел за стол.

– Знаменитости, – ответил он. – Похоже, речь там шла о людях, которые участвовали в его программе. Актеры, музыканты, политики. А что?

Вистинг промолчал. Погруженный в мысли, он перевел взгляд на окно.

Тьма наконец пошла на попятную.

Вистинг положил трубку. Он попросил коллег в Бэруме поехать домой к Томасу Рённингену и попытаться с ним связаться.

Что-то в этом деле не давало ему покоя. Сложно сказать, что именно. В любом случае речь шла о чем-то более сложном, чем об обычной неуверенности в начале расследования. В деле ощущался холод и расчет, но вместе с тем кое-что свидетельствовало об отчаянии и смятении.

Вистинг заставил себя думать о хорошем. Несмотря ни на что, дело разворачивалось быстро. Полиции досталось много ниточек, и все они куда-то вели. Расследовать убийство было сродни отклеиванию этикетки с бутылки пива. Она никогда не отходит сразу вся, ее приходится отдирать маленькими кусочками. В любом случае такие дела раскрывать было проще простого. Ничего не было спланировано. Одно событие вызвало другое, все, что происходило дальше, было вызвано эффектом домино. Расследование шло по тому же пути. Нужно найти событие, запустившее эту цепочку, тогда все встанет на свои места. Следователь стал просматривать стопку отчетов, пытаясь обнаружить искомое.

Через час он поднялся со своего места за письменным столом и отправился в переговорную. Наполнил чашку кофе, пригубил и подошел к окну. Журналисты уже собрались. Они стояли группами на выложенной камнем площадке перед полицейским участком и ждали, когда их пропустят и можно будет занять удачное место на пресс-конференции.

Вистинг глянул на часы. Их с начальником участка пригласили в кабинет Кристины Тиис за полчаса до конференции для последнего совещания. Оставалось еще пять минут, поэтому следователь вернулся к себе, чтобы собрать свои записи.

Телефон на столе зазвонил. Вистинг ответил стоя.

– Это Андерс Хофф-Хансен. Судмедэкспертиза, – сообщил резкий голос следователю в ухо. – Мы ждем тело.

– Что вы имеете в виду?

– У нас уже закончилась рабочая смена. Асбьёрн Олсен из идентификационной группы Крипос тоже здесь. Я получил факс с запросом на судебно-медицинское исследование тела, но тела у меня нет.

– Вы уверены? – спросил Вистинг, вспоминая, как по телевизору показывали отъезжающий с места преступления катафалк. – Тело должны были привезти несколько часов назад.

– Я уверен.

Вистинг быстро посчитал про себя. Тело забрали около пяти утра. Мортенсен заезжал в здание полиции, чтобы подготовить папки с фотографиями и написать короткий рапорт для судмедэксперта. По плану вскрытие должно было начаться в девять утра.

– Дайте мне проверить, – попросил он и сел за стол.

– Хорошо. Мы пока что выпьем кофе.

Вистинг отодвинул свою собственную чашку и положил трубку. Набрал Эспена Мортенсена. Тот очень коротко ответил, будто был сильно чем-то занят.

– Судмедэксперты ждут тело, – объявил Вистинг.

Казалось, Эспен Мортенсен переложил трубку в другую руку.

– Что ты сказал?

– Труп не доехал.

– Ты общался с похоронным агентством? Они забрали документы около шести.

– Какое агентство?

– «Мементо». Приезжал новый сотрудник. Они должны были быть на месте еще до восьми. Утро субботы. Никаких пробок. Хочешь, я им позвоню?

– Я сам могу. – Вистингу было знакомо это агентство. Именно его он использовал, когда хоронили Ингрид. – Есть новости с места преступления?

– Вообще-то нет. В крови в коридоре остались отчетливые следы ботинок, надеюсь, мне удалось правильно подсветить пол. Я проверил обувь соседа. Это не его. Он не заходил внутрь дома, так что, вероятно, это ботинки преступника. Рисунок подошвы виден так четко, что нам, возможно, удастся определить марку обуви. В папке с фотографиями и отчете это будет.

Вистинг слушал его вполуха, а сам искал телефонный номер похоронного агентства, ответственного за доставку тела на судмедэкспертизу. Как только следователь закончил разговор с Мортенсеном, он сразу же набрал дежурный телефон агентства, указанный в телефонном справочнике.

Мужчина поднял трубку и произнес название фирмы. Вистинг узнал глубокий и спокойный голос Ингвара Арнесена, владельца агентства уже в третьем поколении.

– Ваш катафалк не приехал, – сообщил он после того, как представился. Ему пришлось повторить, прежде чем Арнесен понял, что Вистинг имеет в виду.

– Я не понимаю, – произнес мужчина на другом конце провода, его голос был уже не таким спокойным. – Когда Оттар уехал, еще не было шести. Он давным-давно должен был быть на месте. Вы проверили, не произошло ли дорожных аварий?

– Нет, не проверил, – признал Вистинг. – Вероятно, вы могли бы ему позвонить?

– Да, подождите. Я позвоню с другого телефона.

Вистинг услышал щелчки и голос автоответчика.

– Нет, – сказал Арнесен. – Может, все-таки авария?

– Я выясню. Его зовут Оттар… а дальше?

– Оттар Мольд. Он недолго проработал у меня, и, честно говоря, я не уверен, что оставлю его после испытательного срока.

– Почему нет?

– По разным причинам. Они с женой разъехались и готовятся к разводу, из-за этого он часто отсутствовал на работе. Дело житейское, конечно, но он не всегда сообщал о том, что не выйдет, а в нашем деле так не годится. Люди должны на нас полагаться.

– Вы думаете, он мог сделать это и сейчас? Поехать к бывшей жене вместо того, чтобы отправиться в Осло?

– Нет, я так не думаю, но могу позвонить его жене и спросить, слышала ли она что-нибудь.

– Отлично. А номер автомобиля у вас есть?

Вистинг подождал, пока Ингвар Арнесен рылся в бумагах. Агент продиктовал номер.

– Черный «Вояджер», – добавил он.

– С крестом на крыше?

– Крест на крыше и название агентства сбоку. Его довольно трудно не заметить.

Вистинг позвонил Торунн Борг по внутренней связи. Он обрисовал ей ситуацию и попросил выяснить, не попадал ли катафалк в аварию. Потом он глянул на часы. До пресс-конференции оставалось двадцать минут. Посмотрел в окно. Туман рассеялся. Серое небо было покрыто облаками, они плыли, непрерывно, почти незаметно изменяли форму, разделялись и сливались вновь.

Телефон опять зазвонил. Это был Арнесен. Сейчас в голосе главы похоронного агентства не осталось ни намека на спокойствие.

– Я поговорил с его бывшей женой. Она ничего не знает. Звонил ему несколько раз, но, думаю, телефон выключен.

– Вот как, – протянул Вистинг. Не придумал, что еще сказать.

Он повесил трубку в то самое мгновение, как на пороге кабинета появилась Торунн Борг.

– Машина должна была ехать через три полицейских округа, – объявила она, – Сёндре Бюскерюд, Аскер и Бэрум, Осло. Ни в одном из них не зафиксированы сообщения об авариях с пострадавшими или другие несчастные случаи.

Вистинг провел рукой по волосам. Глубоко внутри его начало терзать неприятное чувство.

– Что нам делать? – спросила Торунн Борг. – Объявить автомобиль в розыск?

До пресс-конференции оставалась четверть часа, на них будет направлено все внимание СМИ. Однако ему совершенно не хотелось сидеть перед объективом камеры и рассказывать, что труп исчез.

– Отправь машину тем же маршрутом, – попросил он и поднялся. – С полным экипажем. Может, катафалк стоит где-то на обочине со спущенным колесом, а у дурака-водителя сел мобильный.

Торунн Борг кивнула и исчезла. Вистинг снял со спинки стула пиджак, чтобы направиться на предварительное совещание с Кристине Тиис. В здании уже были журналисты, их провожали в переговорную на третьем этаже. Пара человек попробовала задать вопросы, но Вистинг поспешил дальше.

На письменном столе Кристине Тиис не лежало ничего, за исключением короткого отчета, который Вистинг направил ей по электронной почте, и шариковой ручки. Ей она вносила исправления и комментарии. Отчет содержал те части информации, которую можно было обнародовать. Формулировки были обтекаемыми, но деталей хватало, чтобы журналисты остались довольны.

Вистинг сел на свободный стул для посетителей рядом с начальником участка.

– Возможно, у нас есть проблема, – сказал он и сообщил о том, что пропал автомобиль, направлявшийся к судмедэкспертам.

– Что будем делать? – спросила Кристине Тиис.

– Предлагаю вернуться к этому вопросу после пресс-конференции, – сказал начальник участка. – Пройдемся по сообщению для прессы?

Вистинг кивнул, Кристине Тиис начала читать вслух. Они обсудили некоторые моменты и пришли к единому мнению.

– Нам удалось связаться с Томасом Рённингеном? – уточнила Кристине Тиис.

– Нет, он живет в Бэруме. Я отправил местную полицию к нему домой, пока они ничего не сообщали.

– Ты думаешь, они в курсе? – Кристине Тиис кивнула в сторону переговорной, в которой собирались журналисты. – Знают, что его дом стал местом преступления?

– Не знаю, – ответил Вистинг. – Но в таком случае никто из них не спросит тебя об этом. Таким заголовком они не станут делиться с коллегами. Конечно, это вопрос времени, скоро все об этом узнают, но не от нас.

Они распределили роли и задачи. Полицейский юрист будет вести пресс-конференцию. Вистинг видел, что она с непривычки волнуется.

– Все будет хорошо, – приободрил он ее, когда коллеги встали из-за стола. – Если ты чувствуешь, что не можешь ответить на какой-то вопрос, переадресуй его мне.

Она кинула на него благодарный взгляд, подошла к зеркалу возле двери. Поправила волосы, приняла серьезное выражение и кивком показала, что готова. Вистинг посмотрел на свое отражение. Половина лица опухла, вокруг пластыря на подбородке расплывалась синева. Встреча с напавшим на него ночью мужчиной привела к видимым результатам, места ударов начинали болеть.

Телефон зазвонил, когда они выходили из кабинета. На экране высветилось имя дочери. Он отклонил звонок, подумав о том, что встретит ее на пресс-конференции. Она освещала дела, над которыми он раньше работал, и ему всегда была неприятна эта его двойная роль.

В любом случае он осознавал, что его дочь – талантливый криминальный журналист. Она знала все этапы полицейской работы и обладала способностью считывать развитие событий. Бывало и так, что то, о чем она писала, содержало информацию, которая вела к прорыву в расследовании. Вистинг должен был признать, что гордится ею.

Телефон зазвонил снова, когда они собирались войти в зал. Вистинг помнил, как тесно было во время пресс-конференции прошлым летом, когда возле берега в их полицейском округе всплыли четыре отрезанные ноги. Сейчас комната была наполнена едва наполовину. Лине среди присутствующих он не видел. К счастью. Операторов с камерой было всего двое, один журналист из столичной газеты. Другие журналисты государственных СМИ, вероятно, собирались использовать сообщения информационных агентств.

Журналисты повернулись в его сторону. Несколько фотографов запечатлели его появление.

Вистинг посмотрел на телефон. Если это звонила Лине, могло быть что-то важное. Номер был неизвестный. Он ответил, чтобы попросить перезвонить позже.

– Хофф-Хансен, судмедэкспертиза, – представился мужчина.

Вистинг дал Кристине Тиис знак, что ему нужно ответить.

– Он был здесь, – продолжил патологоанатом. – Уехал, не доставив тело.

– Что вы имеете в виду?

– Одна из коллег в лаборатории видела машину. Она заметила, что катафалк из похоронного агентства в Ларвике, и подумала, что это как раз касается дела, о котором говорили в новостях.

– А дальше?

– Автомобиль уехал, когда она вышла, на большой скорости.

– Она уверена, что автомобиль был из Ларвика?

– Уверена. В любом случае мы не ждали сегодня других автомобилей. Катафалк был здесь, развернулся и исчез.

– И тела у вас нет? Его не могли ошибочно поместить в другое место в здании?

– Абсолютно исключено.

Вистинг прикусил губу. Он не совсем понимал, что это могло значить, кроме того, что важнейший след в деле пропал. Тела у них больше не было.

– Что нам сейчас делать? – спросил патологоанатом.

– Пока не знаю, – признался Вистинг. – Я перезвоню.

Он нажал отбой и перевел телефон в беззвучный режим, прежде чем войти в зал второй раз. Сел возле Кристине Тиис и потер подбородок. Боль становилась сильнее.

Начальник участка поприветствовал собравшихся и представил коллег. Он подтвердил, что полиция ведет расследование убийства, и передал слово Кристине Тиис. По пунктам она озвучила сообщение для прессы, которое они составили, лишь изредка позволяя взгляду скользить по записям. Благодаря этому она выглядела уверенно в своей роли.

Как только она закончила, журналисты были готовы задать вопросы о деталях, которые могли расцветить сухо изложенные обстоятельства дела.

Журналистка из местной газеты сидела на переднем ряду.

– Какие следы у вас есть?

Кристине Тиис секунду помедлила.

– Мы располагаем несколькими интересными следами. Работа на месте преступления продолжается.

– Что в них интересного? – продолжила журналистка.

Вистинг кашлянул. Коллега дала журналистам лазейку. Изначально они договорились не углубляться в то, какими следами они располагали. Об этих деталях общественности знать было не обязательно. Если рассказать слишком много, это может повредить следствию. В то же время он понимал желание коллеги показать СМИ и публике, что работа уже дала результаты, что они на пути к раскрытию дела.

– Помимо прочего, речь идет о следах обуви.

Когда Вистинг услышал, что сказала Кристине Тиис, он пожалел, что не инструктировал ее лучше. Она была неопытной и еще не знала, как можно зацепиться за слова.

– У вас есть следы ботинок преступника?

Сейчас адвокат, очевидно, поняла, куда могут привести ее слова. Преступник, вполне вероятно, следил за новостями.

– Вистинг? – Кристине адресовала вопрос ему.

– Разумеется, сейчас рано об этом говорить.

Он выдержал искусственную паузу и кашлянул, показывая, что у него припасено еще кое-что.

– Однако возникла чрезвычайная ситуация, – продолжил он зная, что привлечет этим внимание прессы. – Автомобиль с телом убитого не приехал на судмедэкспертизу. Ожидалось, что катафалк будет в Центральной больнице города Осло около восьми утра. У нас есть показания свидетеля о том, что автомобиль покинул территорию больницы на высокой скорости. Водитель не связывался с сотрудниками морга. Нам также не удалось выйти с ним на связь, и мы считаем необходимым объявить автомобиль в розыск.

Вистинг озвучил записанный в блокноте номер автомобиля и описал машину. Он видел, какую реакцию вызвало сказанное им. Засверкали вспышки, в воздух взмыли руки. Следователь прикрыл глаза. Он знал. С этого момента их ни на секунду не оставят в покое.

Вистинг поспешил покинуть переговорную после пресс-конференции. Он знал, что журналисты так не думают, но ему происходившее больше всего напоминало любительское театральное представление.

Журналисты столпились вокруг Кристине Тиис, чтобы задать вопросы. Она не знала о пропавшем катафалке больше того, чем он успел поделиться, поэтому не могла сказать ничего лишнего.

Следователь закрыл за собой дверь кабинета и, стоя возле стола, набрал телефон Арнесена в похоронном агентстве. Он сообщил ему о том, что машина объявлена в розыск и что агенту следует подготовиться к звонкам журналистов. Затем он созвал присутствовавших в полицейском участке коллег-следователей на встречу.

Вистинг занял место во главе длинного стола и вытянул руки перед собой, взявшись ладонями за боковые края столешницы.

– Дело приняло неожиданный поворот, – сказал он. – На пресс-конференции мы только что объявили в розыск катафалк, который должен был доставить тело на судмедэкспертизу.

Все смотрели на него. Удивленно и непонимающе. Вистинг непринужденно продолжил выкладывать те немногие детали, которыми они располагали. Он закончил тем, что озвучил мысль, давно дремавшую в подсознании:

– Мы можем иметь дело с угоном, в таком случае преступник отбросил следствие далеко назад.

Никто из сидящих за столом не произнес ни слова. Он видел, что развитие событий вызвало у них то же самое чувство беспокойства, которое ощущал и он. В большинстве дел преступник обычно сохранял спокойствие. Прятался в надежде, что все разрешится само собой. Сейчас у них был противник, активно работавший над тем, чтобы скрыть собственные следы и затруднить работу полиции.

– Еще кое-что, – продолжил Вистинг. – В катафалке также находились фотографии с места преступления и отчет, в котором Мортенсен подводил для судмедэкспертов итоги того, что мы знаем. Мне не нужно объяснять, как сильно это может повредить расследованию, если бумаги попали не в те руки.

– Как будем действовать?

Вистинг встал с места, подошел к кухонному островку и налил себе стакан воды.

– Как всегда. Вести следствие. Нас откинули назад, но у нас есть новое место преступления. Нужно найти автомобиль и труп.

Вистинг направил указательный палец на Торунн Борг и Беньямина Фьелля, сидящих рядом.

– Возьмите машину и отправляйтесь туда, – распорядился он. – Полиция Осло осмотрит место преступления, также они сообщили, что допросят женщину, видевшую автомобиль, но мне нужно больше. Опросите всех, раздобудьте записи видеокамер – все, что только можно. Мне нужно, чтобы на площадке перед больницей не осталось ни одного незамеченного сигаретного окурка.

Следователи согласно кивали и записывали.

– И еще кое-что, – сказал Вистинг и посмотрел на Нильса Хаммера. Он знал, что у опытного следователя уже много задач, но в поиске информации он был лучшим. – Я хочу знать все о водителе катафалка.

Хаммер стойко выдержал его взгляд.

– Сделаем, – уверил он.

Вопросов не было ни у кого. Заскрипели стулья, встреча завершилась.

В 11:30 субботы 2 октября Вистинг вернулся на место преступления. Прошло двенадцать часов с того момента, как он его покинул. В свете дня все выглядело по-другому. Ландшафт был более открытым, чем он представлял себе. Практически повсюду росли кусты можжевельника. В основном они едва достигали высоты в метр, были истрепаны и искорежены ветром. На площадке, на которой он оставил машину, открывался широкий вид на море. Холодный и влажный ветер врезался в сушу.

Вистинг форсировал красно-белые полицейские заградительные ленты. Возле государственной дороги было еще одно заграждение, держащее журналистов поодаль.

Путь, ведущий вниз к домам, был крутой и непроходимый. На тропе постоянно попадались скользкие корни, так что приходилось быть осторожным. По дороге ему встретились два техника-криминалиста, они сидели на корточках и изучали что-то возле тропы. Это что-то выглядело как маленький кусочек бумаги, втоптанный в вереск, обычный человек не обратил бы на него внимания. Для экспертов-криминалистов, которые метр за метром прочесывали вьющуюся перед ними тропу, любая мелочь была потенциальной уликой. То, что казалось незначительным сейчас, через какое-то время могло стать крайне важным. То, что казалось непонятным и никак не связанным с делом, могло стать решающей деталью, которой не хватало следствию.

Совсем рядом с ними лежала мертвая птица. Голова была запрокинута назад, а крылья раскинуты в стороны.

– Вы это видели? – спросил Вистинг.

Старший из техников утвердительно кивнул и выпрямился.

– Там дальше лежит еще одна, – сказал он и подошел к Вистингу. – Думаете, это имеет отношение к делу?

– А вы?

Мужчина покачал головой.

– Нет, – ответил он уверенно и ногой спихнул птицу с тропинки.

На площадке перед домом Вистинг остановился, чтобы прочувствовать место. В дневном свете оно казалось мирным и ухоженным.

Эксперты-криминалисты были и здесь. Один из них согнулся перед входной дверью в дом и что-то подковыривал. Он выпрямился, когда увидел Вистинга. Черная, свернувшаяся кровь и начерченные мелом очертания человеческого тела на грубом деревянном полу внутри свидетельствовали о том, что произошло.

Работа, проведенная Мортенсеном, показывала, что сценарий был другим, нежели тот, что они представляли себе ночью. Мужчину забили до смерти в узком коридоре, но он уже был смертельно ранен, когда его нога ступила внутрь дома.

У Вистинга была с собой карта с отмеченными местами находок: мобильного телефона и пустых гильз. Он последовал по тропинке, пока не нашел отметки на земле. Встал возле того места, где стоял стрелявший, и осмотрелся. Некоторые ветви на ближайшем лиственном кустарнике были сломаны, но было сложно сказать, что тому виной: полицейские собаки или человек, в панике бежавший сквозь ночную тьму.

Следователь поднял руки и прицелился над низкорослым кустарником, будто у него в руке был пистолет. Потом он напряг тело и нажал на курок воображаемого оружия.

Простая реконструкция не позволила ему понять лучше, что все-таки произошло. Он сложил карту пополам, сунул в карман и отправился обратно к машине.

Прилетел воробей и сел на капот. Казалось, что пернатый смотрит прямо на следователя. Перед тем как птица взлетела и исчезла, Вистинг успел уловить отблеск ужаса в маленьких черных глазах.

На пути обратно он сбавил скорость, когда проезжал место, где на него напали и угнали автомобиль. Неподалеку от крестьянского дома, в котором Вистингу помогли, прямо возле дороги стоял владелец. Он сгребал что-то на лопату и клал это в тележку. Вистинг подумал, не стоит ли ему остановиться и поблагодарить за помощь, но проехал мимо. В эту же секунду зазвонил телефон. Вистинг увидел, что звонила Лине, и ответил на звонок по громкой связи.

– Привет, папа, – сказала она, – это я.

Она произнесла четыре слова, но ему уже было понятно, что-то не так.

– Как у тебя дела? – спросила она, прежде чем он успел отреагировать.

– Суматошно, – ответил Вистинг. – А у тебя как?

– Я думала приехать домой.

– Ты будешь писать о деле?

– Нет. У меня творческий отпуск. Я просто думала приехать домой. Все в порядке?

Вистинг перешел прямо к делу:

– Что стряслось?

– Мне просто нужно уехать. Отдохнуть.

– У вас с Томми все хорошо?

– Нет.

Вистинг замолчал и заметил, как использовал возникшую тишину таким же образом, как на допросе, когда он хотел, чтобы люди сказали чуть больше.

– Все кончено, – продолжила Лине. – Вообще-то это был вопрос времени. Я думала приехать домой, так чтобы у Томми было несколько дней упаковать вещи и подыскать себе новый дом. Можно?

– Разумеется, – ответил Вистинг. – Конечно, со мной живет Сюзанне. У нее дома ремонт полным ходом, но все в порядке. Твоя комната свободна.

Лине молчала.

– Может, я поживу в нашем дачном доме? – наконец предложила она.

– В доме?

– Да, ты получил его от дяди Георга.

– Я не знаю, Лине. Туда никто не заходил много лет.

– Тогда самое время, – возразила дочь, – я могу там все отмыть и убраться. Смогу занять свои мысли.

– Но я не знаю, будет ли у меня время поехать туда с тобой.

– Тебе и не нужно. Я знаю, где расположен дом. Там есть и вода, и электричество.

Вистинг слышал, как идея пожить в доме дяди Георга изменила ее настроение. В голосе появилась энергия.

– Ключ лежит дома, – сказал он. – Ты можешь взять у меня средства для уборки.

– Куплю что-нибудь по дороге. Мне нужно будет еще раздобыть немного еды.

Он пожелал ей удачи и закончил разговор. Перед глазами была карта, которую повесили на стене в комнате для переговоров. Дом, в котором нашли мертвеца, был обведен красным кружком. Расстояние до дачного дома дяди Георга в Вэрвогене не превышало четырех километров. Они по-прежнему ничего не знали об убийце, который перемещался по холодному осеннему побережью.

Вистинг пошарил в ящике письменного стола в поисках болеутоляющего. Нашел пачку парацетамола, там оставалась последняя таблетка. Он выдавил ее из блистера и проглотил, запив глотком холодного кофе из чашки на столе.

Нильс Хаммер вошел в кабинет. За ним следовал бледный застенчивый мужчина в неприметном сером костюме. Вистинг узнал его, это был Ингвар Арнесен из похоронного агентства «Мементо».

Хаммер положил перед следователем на стол увеличенную распечатку паспортной фотографии.

– Оттар Мольд, – объявил он.

Вистинг взял фотографию исчезнувшего водителя катафалка. Лицо было широким, с темными близко посаженными глазами. У мужчины был высокий лоб, крупная челюсть и массивный, покрытый растительностью подбородок.

– Что нам о нем известно?

Мужчина из похоронного агентства остался стоять, а Хаммер занял стул для посетителей.

– Довольно много, – ответил следователь и начал листать записи. – Сорок шесть лет, два взрослых сына, проходит процедуру развода и живет в однокомнатной квартире в Торстранде.

Вистинг кивнул, чтобы коллега продолжал. Эта информация была ему уже известна.

– Самое интересное, что он сидел, – продолжил Хаммер.

– В тюрьме?

– Дважды. Три месяца в 2002-м и полгода в 2004-м.

– И за что же?

– Скупка краденого.

Ингвар Арнесен сделал шаг вперед.

– Об этом я ничего не знал, – уверил он вполголоса.

Хаммер выудил несколько скрепленных степлером листков.

– Вот последнее решение суда, – сказал он. – Оттар Мольд скупал ворованные компьютеры, телевизоры и DVD-проигрыватели, а потом перепродавал их.

Вистинг уставился на владельца похоронного агентства и хотел спросить его, как можно было нанять на работу такого человека. Если существовала ситуация, когда человек действительно нуждался в возможности положиться на других, она была связана с похоронами.

Ингвар Арнесен кашлянул.

– Он сам пришел ко мне, – начал он отвечать на незаданный вопрос. – Оттар сидел без работы три месяца, как он сказал, и безработным ему быть надоело. Я как раз заявил в службу занятости, что мне нужен помощник, но работа ведь специфическая, и кандидатов не было. Я оценил его инициативу и хотел дать ему шанс.

– А рекомендации у него были?

– Я разговаривал с курьерской службой, в которой он работал раньше. Они дали ему хорошие характеристики. Он был трудолюбив и всегда приходил на работу. Это было все, что мне нужно. Помощник, который мог забрать тело в больнице или доме престарелых или поехать со мной посреди ночи. Он был спокоен и вежлив, но не общался с клиентами. Этим я занимался сам. К тому же я ведь знаю его семью. Я хоронил его старших родственников и хорошо знаком с его матерью. Она активный член церковной общины.

Вистинг пристально наблюдал за агентом. Мужчина отвел взгляд. Следователь предполагал, что будет продолжение, и дождался.

– Есть еще кое-что, о чем мне следует вас осведомить, – сообщил Ингвар Арнесен, когда не нарушаемая Вистингом тишина стала невыносимой. – Оттар Мольд, думаю, имел существенные экономические проблемы. Мне пришло распоряжение об удержании части зарплаты от судебного исполнителя.

Вистинг подумал, не стоит ли предложить Арнесену придвинуть к столу стоящий возле двери стул и присесть, но оставил все как есть.

– И еще одна вещь, – продолжил мужчина из похоронного агентства, – у покойников пропадали вещи.

– Что вы имеете в виду?

– На прошлых выходных Оттар забирал мужчину в больнице Ставерна, мужчина скончался довольно скоропостижно. Потом сын недосчитался нескольких тысяч крон, которые, по его мнению, лежали у отца в кошельке, а кошелек находился в ящике прикроватного столика. Деньги могли взять медсестры или кто-то из родственников покойного, но я в этом сомневаюсь.

– Вы думаете, что деньги взял Мольд?

– У меня нет оснований так утверждать, но и другие вещи пропадали. О некоторых эпизодах я узнавал, когда потом разговаривал с наследниками. Были разговоры и об украшениях, которые не могли найти, и о пропавших деньгах. Я не мог предположить, что это Оттар, но сейчас, когда все это всплывает, я начинаю задумываться. Но, как я уже говорил вам по телефону, с ним было слишком много проблем, слишком часто он пропускал работу. Я не собирался продлевать его контракт после окончания испытательного срока.

– Оттар Мольд об этом знает?

Ингвар Арнесен утвердительно кивнул.

– Я сказал ему, что необходимость в помощи не настолько велика, чтобы я мог трудоустроить его на постоянной основе.

– Когда он узнал об этом?

– Вчера.

Вистинг откинулся назад в кресле. Случившееся рисовало образ человека, который был загнан в угол и вполне мог вести себя иррационально из-за отчаяния, однако следователь не понимал, что Оттар Мольд мог выиграть, скрыв труп, фигурировавший в деле об убийстве.

Через двадцать минут Вильям Вистинг и Нильс Хаммер вошли в квартиру Оттара Мольда на минус первом этаже, открыв дверь ключом домовладельца.

Стеклянная дверь отделяла их от тамбура и вела в комнату, представлявшую собой совмещенную кухню и гостиную. Все занавески были задвинуты, так что воздух стоял тяжелый и сырой. В кухонной части помещались холодильник, стиральная машинка и простая варочная панель возле кухонной мойки. Небольшой коридор вел из гостиной в открытую спальню. Одеяло лежало сложенным на кровати без пододеяльника, казалось, будто Оттар Мольд проводил ночи под пледом на диване.

По состоянию квартиры было заметно, что Мольд жил там только пару месяцев. Стены были голыми, вещи по-прежнему стояли в картонных коробках.

На журнальном столике Вистинг заметил пустой стакан и тарелку с недоеденным бутербродом. Мясная нарезка подсохла и скукожилась по краям. Рядом лежала стопка разномастных конвертов: напоминания об оплате, уведомления о задолженностях, нераспечатанные конверты.

Скудно обставленная квартира не поведала им многого. Она была свидетелем унылого однообразного существования одинокого мужчины. Не было ни намека на то, что могло стрястись. Однако что-то в этой тесной квартирке все равно вызывало беспокойство. Вистинг не мог сказать, что именно, но это место напоминало ему шхуну, которую экипаж покинул в спешке и без видимой причины, оставив кораблем-призраком дрейфовать в море.

Когда Вистинг вернулся в офис, он пожалел, что не заглянул в аптеку и не купил новую пачку парацетамола. Та таблетка, которую он отыскал в ящике стола, только слегка приглушила боль. Следователь массировал больной подбородок, пока загружал электронную проектную комнату, куда все работавшие над делом заносили новые сведения. Это был бесконечный поток информации. Иногда ее бывало так много, что он становился слеп к тому, на что следовало бы обратить внимание, но не было никаких способов отфильтровать. Он должен был воспринять всю информацию в первозданном виде и попытаться рассортировать, основываясь на важных деталях, зная, что ответы часто находятся в мелочах.

Прежде чем начать читать, он позвонил Сюзанне.

– Как у тебя дела? – сразу спросила она.

– Болит, но все хорошо, – ответил Вистинг.

– Тебе стоит показаться врачу.

Он приступил к программе.

– Если станет хуже, разве что, я выпил таблетку парацетамола.

– Ты приедешь домой вечером?

– Да, но, может быть, очень поздно, – он прокашлялся и продолжил: – Лине звонила. Она заедет ненадолго.

Сюзанне молчанием показала, что ждет продолжения.

– Они с Томми расстались. Она приедет, чтобы немного развеяться.

– Ужас. Ей очень тяжело?

– Да нет, кажется, она испытывает облегчение. Она сама разорвала отношения. Дала ему пару дней, чтобы собрать вещи и подыскать новую квартиру. А пока Лине поживет в дачном доме.

– В доме? Он ведь не готов.

– Она сама все подготовит. Скоро заедет и заберет ключ.

– Хорошо. Может, мне съездить с ней и помочь, как думаешь?

– Я думаю, она хочет побыть одна.

– Тогда останусь дома и сооружу что-нибудь поесть в надежде, что ты все-таки появишься.

Вистинг пообещал посмотреть, что у него получится, и положил телефон на стол. У него было два телефона. Они были постоянным источником помех, а беседы, как правило, занимали слишком много времени. Он запрограммировал сообщение об отсутствии на рабочем телефоне и подальше отодвинул трубку мобильного. Совсем отключиться от внешнего мира он не осмеливался. Обычный телефонный разговор мог на семь миль приблизить их к решению.

Ему удалось поработать около часа, прежде чем состоялся тот самый разговор.

Вистинг не разобрал имя звонившего, но понял, что тот работает в оперативном центре полицейского округа Осло.

– Сначала хорошая новость, – сказал мужчина. – Я думаю, мы нашли катафалк, который вы разыскиваете.

Вистинг откинул голову и уставился в точку на потолке.

– А плохая?

– Он полыхает.

Вистинг закрыл глаза. Думал.

– Что еще вы можете рассказать? – спросил он.

– В 12:02 мы получили сообщение от туристов о горящей машине к востоку от Веттаколлен.

Вистинг нахмурил лоб и посмотрел на часы. Сорок восемь минут назад. Веттаколлен всего лишь в нескольких километрах от Центральной больницы. Поездка заняла бы максимум десять минут. Однако прошло несколько часов между пропажей машины и ее поджогом.

Мужчина продолжал:

– На месте и мы, и пожарные. А еще толпа журналистов.

Вистинг открыл браузер, чтобы посмотреть, дошла ли новость до интернет-версий газет. Фотографии пожаров всегда зрелищны, даже после того как пламя потушено.

– Вы уверены, что это наш автомобиль?

– Да. Сообщившие о пожаре видели номерной знак.

Газета «Верденс Ганг» писала о деле под заголовком «КАТАФАЛК В ОГНЕ». Фотография, присланная одним из читателей, предваряла статью. Вистинг присмотрелся. Пожарные сделали свое дело, и полиция оцепила пространство вокруг выгоревшего автомобиля.

Вистинг открыл другую статью, в которой было больше фотографий. Искореженные остатки обгоревшего металла дымились, но повреждения были не такими серьезными, как Вистинг опасался.

– Есть ли свидетели?

– Никого, кто видел что-нибудь, помимо самого пожара.

– Что внутри автомобиля?

– Кабина пуста, но ваш покойник, похоже, по-прежнему лежит позади. Если бы его перевозили в гробу, возможно, больше бы сохранилось. Пластиковый мешок, в котором было тело, расплавился и загорелся.

Вистинг снова закрыл глаза. Ему не нравился вид обгоревших тел. Он видел их столько, что боялся огня больше всего остального. Если бы ему пришлось выбирать между утопленником и сгоревшим, он бы скорее предпочел распухшее бесформенное тело утонувшего в море обуглившимся и расслоившимся останкам жертвы пожара.

– Мы отправим на место техников, – продолжил мужчина из оперативного центра, – но как только это будет возможно, мы перевезем автомобиль и исследуем его здесь. Будем надеяться, судмедэксперты получат труп уже завтра утром.

Вистинг поблагодарил и попросил держать в курсе.

Статья на сайте газеты обновилась, там появились новые фотографии. Фотокорреспондент использовал широкоугольный объектив. Помимо покрытых пеной останков автомобиля фотографу удалось захватить в кадр и пожарных, собирающих свое оборудование, и зрителей, прикрывающих рот и нос в попытке защититься от вонючего дыма, и кусочек ландшафта. Машина стояла на небольшой площадке в конце гравийной дорожки. На заднем плане по-осеннему желтые деревья тянулись к серому небу.

Вистинг пробежал текст по диагонали. В нем говорилось, что ранее объявленный в розыск катафалк найден. Газетчики расспросили пешего туриста, который проходил мимо этого места за полчаса до того, как пожар был обнаружен. Тогда площадка была пуста. Самым большим вопросом оставалось то, где пропадала машина в промежутке между тем как она исчезла, не доехав до Института судмедэкспертизы, и тем, как ее подожгли.

Был еще один вопрос без ответа, который газета не задала. Где водитель?

После того как Лине забрала ключи от дома, пошел дождь. Чем ближе она подъезжала к берегу, тем сильнее наползал с моря туман и на лобовом стекле оседали жемчужины влаги. Низкие облака приглушали дневной свет и размывали все, что было вокруг.

Она трижды свернула не туда, прежде чем нашла правильный съезд на гравийную дорожку. Сплошные ухабы и грязные лужи. Другой, более тяжелый автомобиль оставил после себя глубокие наполненные водой следы от колес. Маневрировать было сложно.

Дорога извивалась три четверти километра по густому лесу, затем поднялась на возвышенность, так что Лине могла видеть, как скалы врезаются в море. Из-за тумана ландшафт был серым, с неясными очертаниями.

Автомобильная дорога закончилась на открытой площадке в тридцати метрах от дома. Дальше вела тропа, усыпанная битыми ракушками.

В центре площадки стоял большой серый фургон, обрызганный грязью с обеих сторон. Лине припарковалась перед густым кустом шиповника на другом краю площадки и вышла из автомобиля. Ее встретил соленый запах моря. Девушка втянула воздух.

Дом был таким же, каким она его запомнила. Немного на отшибе, покрашенный красной краской, с покрытой черепицей крышей и зелеными оконными ставнями.

Внизу у моря был причал для купания. Молчаливая чайка стояла на одном из дальних швартовых столбов, обратив клюв в сторону горизонта. Некоторые ступеньки ведущей в воду лестницы сгнили и рассыпались, но все равно этот вид навевал приятные воспоминания о детстве и о летних каникулах в доме дяди Георга.

В паре сотен метров отсюда, на Стейнхолмене, стоял мужчина в черном длиннополом дождевике. Перед глазами он держал бинокль и смотрел на северо-восток. Вероятно, он не заметил, как приехала Лине. Она посмотрела в том же направлении, но не увидела ничего, кроме серого монотонного ландшафта.

Чайка внизу на причале взмыла вверх и заскользила, описывая круги. Ее поддерживали потоки воздуха, так что не было нужды взмахивать крыльями.

Лине выгрузила пакеты со средствами для уборки и едой и понесла их в руках последний отрезок пути до дома. Широкая лестница из дерева вела на просторную деревянную веранду, построенную вдоль южной стены.

На верхней ступеньке лестницы лежала мертвая птица. Лине осторожно тронула ее носком обуви. Крылья раскрылись. Из острого желтого клюва вытекала слизь, и на дереве появилось пятно. Лине оставила птицу в покое и сняла дверной засов.

Ключ с трудом двигался в замке. Прошло много времени с тех пор, как здесь в последний раз появлялись люди, и это сделало замок несговорчивым. В конце концов у нее получилось провернуть ключ. И вот она стояла внутри, в полутьме. Воздух был спертый и затхлый. Тошнотворно пахло плесенью.

Она оставила дверь позади себя открытой и отыскала рубильник, включив свет под потолком. Плафон был заполнен мертвыми мухами и молью и оставил комнату в полутьме.

Она вышла из дома и убрала ставни, чтобы охватить взглядом все, что было внутри.

Мебель в просторной гостиной была завернута в белые простыни. Старая выцветшая мореходная карта Осло-фьорда висела на стене возле трех черно-белых фотографий в рамках. На другой стороне стену закрывали битком забитые от пола до потолка книжные стеллажи. Книги были разложены и так, и эдак, без какой-то очевидной системы. На деревянном полу лежали половики ручной работы.

Большой открытый камин отделял гостиную от прилегающей кухни. За исключением холодного серого пепла и остатков прогоревших поленьев в камине, все казалось опрятным и убранным.

В доме было еще четыре комнаты. Ванная, каморка и две спальни. Одна из них размером не уступала гостиной. Кроме широкой кровати там стоял секретер и высокое кресло с подголовником. Два больших окна выходили к морю. Туман сгустился, и мужчину на Стейнхолмене было не видать.

Лине вернулась на кухню и открыла кран. Холодная вода полилась в глубокий эмалированный чан. Она нашла водонагреватель и включила его. Горячая вода будет только через несколько часов, но Лине могла вскипятить воду в чайнике.

Холодильник был отодвинут от стены, дверца открыта. Лине воткнула вилку в розетку, подвинула холодильник на место и загрузила в него покупки.

Девушка освободила мебель в гостиной от покрывал и реанимировала старый транзистор. Затем она остановилась возле окна и задумалась о Томми, глядя в окно. О теплом взгляде темных глаз, о жилистых руках и крепких объятьях.

Никогда раньше у нее не было такого ощущения близости. Ощущения, от которого она зависела. Наверное, чем больше они отдалялись психологически, тем сильнее становилась физическая зависимость. Несколько недель назад ее будто громом ударило: она не может оставаться в этих отношениях. Пускай осознание было болезненным, она почувствовала облегчение. Ей нужно вернуть назад свою жизнь, встать на ноги. Глубоко внутри она всегда знала, что жизнь с Томми закончится катастрофой и горем, это не было очевидно только слепому. Темные стороны личности Томми сначала привлекли ее, но теперь они же оттолкнули.

Лине поёжилась, будто от холода, и подумала, что так бывает. Те качества, на которые первая влюбленность накидывает примиряющую вуаль, внезапно оказываются совершенно неприемлемыми, когда сильные чувства приглушаются. У них так и вышло. Тайная жизнь Томми, его ночные поездки и телефонные разговоры шепотом в ванной комнате заставляли ее чувствовать беспокойство и недоумение.

Серость снаружи начала сдавать позиции. По деревьям было видно, что начался ветер, он-то и заставил туман отступить.

Она присела и протянула руку к книге, торчащей на полке. Это был один из детективов Агаты Кристи. Шоколадная обертка служила закладкой и лежала ближе к концу книги. Лине открыла страницу, прочла несколько строк и снова закрыла.

В ее голове было полным полно хаотичных мыслей, сомнений, удивления. Хорошие и плохие воспоминания смешались. Идея провести несколько дней в доме была попыткой сбежать от мыслей, но, похоже, чтобы они отстали, одного старого детектива было недостаточно.

Одиночество и тишина вокруг нее не очень-то облегчали жизнь. Возможно, от мыслей не получится сбежать. Может, нужно встретиться с ними лицом к лицу…

Она подошла к сумке и вытащила компьютер. Села и открыла его, чтобы облечь в слова обрывки мыслей и чувства.

Сейчас она любила себя больше, чем тогда, когда встретила Томми. Раньше она была незрелой и неуверенной. Она по-прежнему оставалась неуверенной, но уже по-другому. Она знала больше о том, кем она является и чего хочет, больше знала о жизни. Она усвоила, что страсть может сделать с человеком, насколько живительной и в то же время губящей она может быть. Она стала более зрелой, теперь была пора двигаться дальше. Лине было двадцать семь лет. Когда-то она думала, что в этом возрасте человек уже становится взрослым. Состоявшимся. Как она ошибалась. Было самое время заняться жизнью. Время жить. Не в мыслях, не в прошлом или будущем, а здесь и сейчас.

Тогда ей не придется оглядываться, она перевернет страницу и откроет новую главу.

Лине снова глянула в сторону книги Агаты Кристи, взяла ее в руки и полистала. Все было так просто и понятно. Общество или какая-нибудь семья до глубины души потрясены убийством. Мисс Марпл появляется в кадре, собирает информацию, анализирует, раскрывает убийцу, гармония восстановлена. Тщательно срежиссированный мир, последовательный и прозрачный. В нем легко ориентироваться. Лине подумала, что хотела бы, чтобы кто-нибудь взялся написать сценарий к ее жизни таким же образом и все разрешилось просто, логично и счастливо.

Девушка снова подняла взгляд к окну. Море почти исчезло в сизых послеобеденных сумерках. Она еще какое-то время сидела, крутя в голове одну мысль. Потом стерла все, что написала про себя, и начала новое предложение: «Восьмого июля, чуть позже трех пополудни, обнаружили труп».

Она довольно кивнула. Хорошее начало для детектива.

Беньямин Фьелль прислал фотографии выгоревшего катафалка. Вид багажника заполнил собой экран компьютера в кабинете Вистинга. Открывшиеся взгляду детали не вселяли оптимизм.

На лежавшем внутри теле не осталось целой одежды. Черную обгоревшую кожу покрывали большие полопавшиеся волдыри.

Вистинг открыл следующий прикрепленный файл и получил фотографию головы крупным планом. Несколько клочков волос по-прежнему держались на разбитом черепе. Нос и губы сгорели, на месте глаз зияли глубокие дыры.

Теперь судмедэксперты едва ли могли получить какую-то информацию от вскрытия обуглившегося тела. Состояние зубов, возможно, поможет им установить личность жертвы, но для криминалиста-техника следов не осталось.

Вистинг жалел, что не снял лыжную маску с лица на месте преступления и не сделал несколько фотографий, которые помогли бы определить, с кем они имеют дело.

Нильс Хаммер появился в дверях. Большим и указательным пальцами левой руки он тер глаза к переносице.

– Вот во что превратилась наша работа, – сказал он и кивнул в сторону монитора. – Сидеть и пялиться в компьютер.

Вистинг отложил очки и взялся рукой за челюсть, которая снова начала болеть.

– Как дела с пунктами оплаты? – спросил он. – Ты получил электронные отчеты?

– Да-да, и что-то постепенно начинает вырисоваться, но сортировать данные получается не так быстро. – Хаммер присел. – Машин было больше, чем я думал. Если мы будем ориентироваться на двадцатиминутное временно́е окно, то всего через пункт на юг ехало триста семьдесят восемь автомобилей. Из них фактически целых двести шестнадцать машин вернулись обратно в тот же вечер. Проблема в том, что информация, которую мы получили от компании, собирающей оплату за проезд, состоит из одних номерных знаков. Я должен открывать каждый номер в регистре транспортных средств, чтобы найти сведения о машине и о владельце. Когда эта часть работы будет закончена, начнется самое интересное. Мне просто нужен был перерыв. Слишком много чисел и цифр за один подход. У меня голова кругом идет.

Кристине Тиис зашла в кабинет, прежде чем Вистинг успел что-то ответить.

– Теперь известно, – выпалила она. – СМИ прознали, что дом, в котором произошло убийство, принадлежит Томасу Рённингену. Им тоже не удается с ним связаться.

– Может, нам попробовать связаться с его зубным врачом? – предложил Хаммер и ткнул пальцем в монитор перед Вистингом.

Кристине Тиис скорчила гримасу и отошла к окну.

– Что мне говорить, когда они позвонят? – спросила она и выглянула в окно.

Вистинг открыл ящик стола, чтобы проверить, не завалялась ли там еще таблетка парацетамола.

– Мы подтверждаем, что это его дом, – Вистинг шарил по ящику. – И что нам не удалось выйти с ним на связь.

Тут мобильный телефон Вистинга зазвонил, и следователь захлопнул ящик, так и не найдя болеутоляющего. Посмотрел на экран, проверить, от кого звонок, и не смог сдержать довольной улыбки. Показал коллегам надпись на экране: Томас Рённинген.

Потом ответил, коротко и деловито, и утвердительно кивнул остальным, когда звонивший мужчина представился.

– Как я понимаю, вы пытались выйти со мной на связь, – сказал ведущий.

Вистинг подтвердил.

– Я не знаю, насколько вы осведомлены о случившемся, но мы должны с вами поговорить.

– Новости я слышал. Это случилось в моем доме? Вы поэтому звонили?

– Да.

– Этого я и боялся, я уже еду к вам.

– Когда вы сможете быть у нас?

– Примерно через час, но я надеялся, что мы могли бы встретиться в другом месте, не в полицейском участке. Я полагаю, там полно журналистов.

– О чем вы?

– Мы не могли бы не встречаться открыто в участке?

– Мы что-нибудь придумаем. – Вистинг погладил себя по опухшему подбородку, и его озарило. – Давайте пообщаемся у меня дома.

– У вас?

– Да, я все равно собирался заехать домой.

– Я буду весьма признателен, если у нас получится провести встречу таким образом.

Вистинг никогда так раньше не делал, но не имел ничего против. Во время допроса важно создать для свидетеля расслабляющую атмосферу. Следователь продиктовал свой адрес на улице Германа Вильденвея и через час сам припарковался возле подъездной дорожки.

Сюзанне стояла под большой березой в саду и сгребала мокрую осеннюю листву. Она нашла его черные резиновые сапоги и пару садовых перчаток в кладовке. Женщина выпрямила спину и улыбнулась, когда его увидела. Прислонила грабли к стволу дерева, стянула перчатки с рук и подошла к нему.

– Как приятно, – сказала она и поцеловала его.

– Ты такая молодец, – улыбнулся он, посмотрев через ее плечо.

– Я люблю работать в саду. Так легко думается.

– И о чем ты думаешь?

– Об этом я могу рассказать в другой раз.

Она рассмеялась и снова поцеловала. Сделала шаг назад и принялась рассматривать его лицо.

– Как ты?

– Болит, – пожаловался он и направился к входной двери. – Я должен найти обезболивающее.

– Ты поэтому домой пришел?

– И поэтому тоже. – Он улыбнулся ей. – У нас будут гости.

– Кто же?

– Томас Рённинген.

Она повторила имя, казалось, не понимая, что он имел в виду.

– Рённинген – свидетель по делу, – объяснил Вистинг. – В его загородном доме нашли труп.

– Он как-то с этим связан?

– Как раз попробую это выяснить.

– И ты будешь говорить с ним здесь?

– Так было удобнее всего.

Сюзанне стянула с себя большие сапоги.

– Странно получается, – протянула она.

– Что странного?

– Мы вчера смотрели на него по телевизору, а сегодня он придет сюда.

Вистинг нашел коробку парацетамола в кухонном шкафчике. Наполнил стакан водой из-под крана и положил две таблетки в рот. Сюзанне поставила кипятиться воду для чая.

– Лине заезжала, – рассказала она. – Забрала ключи от дома.

– У тебя не получилось уговорить ее остаться у нас? – спросил Вистинг и уселся возле окна.

– Я ей предложила, но она сказала, что ей нужно немного времени для себя.

– Как она вообще?

– На вид все в порядке, но мне совсем не нравится, что она будет в Вэрвогене совершенно одна. Я думала, может, мне туда съездить.

Вистинг отпил приготовленного ею чая. Ему нравилось, что Сюзанне заботится о Лине.

– Она ведь именно этого хотела. Побыть немного одной.

– Все равно, – сказала она и кивнула на серость за окном. – Сообщили об ухудшении погоды.

В дверь позвонили прежде, чем они успели допить чай. Вистинг пошел открывать.

Томас Рённинген был ростом ниже, чем предполагал следователь. На ведущем были джинсы, под плотной курткой виднелся черный свитер с высоким горлом. Мужчина протянул руку, в голубых глазах плескалось дружелюбие. Вистингу подумалось, что они здороваются как старые знакомые.

Следователь проводил гостя в квартиру. Известный ведущий повесил куртку в прихожей и снял обувь. Поприветствовал Сюзанне и последовал за Вистингом на второй этаж в лофт-гостиную.

Рённинген стоял у окна, пока Вистинг доставал бумагу и ручку. Дневной свет практически полностью исчез с пепельного цвета неба.

– Вид, должно быть, фантастический, когда погода хорошая, – подал голос Рённинген.

– Вы абсолютно правы, – подтвердил Вистинг и пригласил шоумена присесть.

– Вообще, мы могли и по телефону поговорить, – сказал Томас Рённинген и занял место на диване. – Я ничего не знаю о произошедшем.

Вистинг сел напротив него и включил небольшой диктофон, что придало ситуации чуть более официальный тон.

– Все же хорошо, что вы смогли найти время.

Собеседник кивнул.

Допросы всегда проводились с одной целью. Получить новую информацию. Вистинг часто размышлял о том, что по сути это было игрой между двумя людьми, каждый из которых владел своими знаниями об одном и том же деле. Полицейский должен был вести диалог и задавать наводящие вопросы. Другой же участник беседы должен был делиться информацией. Иногда происходило так, что допрашиваемый так хорошо владел навыками коммуникации, что забирал контроль над некоторыми частями допроса и полицейский вместо того, чтобы собирать информацию, сам делился ею.

Томас Рённинген был профессиональным собеседником. В случае если он связан с этим делом сильнее, чем пытается представить, Вистингу нужно поостеречься. Он положил блокнот на колени и открыл чистую страницу, подав сигнал собеседнику о том, что допрос начался.

– Когда вы последний раз были в дачном доме?

– Четырнадцать дней назад. С пятницы на понедельник.

– Вы были там один?

– Да.

Вистинг бросил взгляд на диктофон. Из журналов о звездах он знал, что Томас Рённинген в разводе. Его называли привлекательным мужчиной и в течение последних нескольких лет связывали со многими известными актрисами и музыкантшами.

– Вас никто не навещал?

Томас Рённинген задумался на секунду.

– Нет, вообще-то нет. Я сейчас пишу книгу, и хочется быть в одиночестве.

– Книгу?

– Обо всем том, что не показывают по телевизору, – усмехнулся Рённинген. – О том, что происходит за кулисами и после того, как освещение камер гаснет. Я провел уже почти двести программ, принял более тысячи гостей. Каждый представитель элиты норвежского общества был у меня. Цвет предпринимательства и члены королевской семьи, порнозвезды и знаменитые преступники. Ясное дело, из такого должна получиться книга.

Вистинг улыбнулся в ответ и продолжил:

– Кто еще, кроме вас, имеет доступ в дом?

Томас Рённинген повернулся на стуле. То, как напрягся мускул в уголке глаза, заставило Вистинга заподозрить, что вопрос оказался неприятным.

– Я не понимаю, куда вы клоните. Суть в том, что тех, кто вчера был в моем доме, я не приглашал.

– Извините.

Вистинг положил ручку в открытый блокнот. Ему следовало лучше сформулировать, чего он ждал от допроса. Неуверенный свидетель – это плохой свидетель.

– Речь идет о том, чтобы сузить круг поисков, – объяснил он. – Криминалисты-техники собрали отпечатки пальцев и образцы ДНК. Мы должны исключить людей, имевших в последнее время законный доступ в дом, только тогда мы сможем быть уверенными в том, какие следы оставил преступник. Нам понадобятся ваши отпечатки пальцев. Если расследование затянется, то нам будет важно снять отпечатки пальцев ваших гостей.

Томас Рённинген откинулся назад на стуле. Едва заметные движения лицевых мышц отражали работу его мыслей.

– Я не знаю… – начал он, но прервал сам себя так же, как Вистинг привык видеть по телевизору, и вместо этого сказал: – Позвольте мне попробовать разобраться. Мой дом – место преступления, убийства.

Вистинг кивнул.

– Как я понял, убитый был найден в коридоре возле входной двери, – продолжил Рённинген. – Его убили в коридоре или в самом доме?

– Его убили в коридоре, – сообщил Вистинг. – Когда он заходил внутрь, убийца уже был в доме.

Вистинг замолчал и задумался, не разболтал ли он слишком много. Он должен был помнить о том, что Рённинген наверняка будет давать интервью и ссылаться на то, что узнал.

– Взломщики?

– Есть такая теория.

– Что они украли?

– Взлому подверглось несколько домов. Мы считаем, что они искали домашнюю электронику, которую легко можно пустить в оборот. Что у вас было в доме?

– Электроника была, а еще ноутбук, на котором я работал, когда оставался там.

Вистинг воссоздал в голове обстановку внутри ограбленного дома.

– Он стоял на столе в гостиной, – добавил Рённинген.

– Скорее всего, его там больше нет, – констатировал Вистинг. – Там лежало несколько страниц рукописи.

Томас Рённинген состроил гримасу.

– Это был древний ноутбук, и резервные копии у меня есть, разумеется, но мне совсем не нравится мысль о том, что моя работа может попасть в чужие руки.

Вистинг снова взял ручку. Рённинген сместил фокус и избежал вопроса. Казалось, что ему совсем не хочется рассказывать, кто еще, кроме него, пользовался домом. Все время, пока он говорил, его руки были беспокойны. Здесь он вел себя совсем иначе, не как на телевидении. Обычно беспокойство было признаком сложных и неприятных ощущений.

– Кто еще, помимо вас, бывал в доме? – Вистинг снова задал вопрос.

– Несколько гостей летом… Известный таблоид «Смотри и слушай» сделал репортаж. Приезжали коллеги из НРК.

Томас Рённинген перечислил несколько имен, рассказал обо всех своих летних гостях, пока Вистинг записывал. Подавляющую часть гостей составляли блондинки значительно моложе самого хозяина дома.

– А еще меня навещал Давид Кинн с друзьями, – добавил известный шоумен. Теперь список выглядел законченным.

Вистинг не смог скрыть свое удивление.

– Инвестор?

Томас Рённинген кивнул. Давида Кинна пресса называла финансовым акробатом и рыцарем банкротства. Он принимал участие в азартных играх и пирамидах, несколько лет назад его осудили по статье «мошенничество», после того как он одолжил крупную сумму наличными, которая оказалась получена преступным путем. Последние заголовки прессы рассказывали о том, как за Кинном охотятся черные коллекторы.

– Он был гостем моей программы на Пасху, – объяснил Рённинген. – Летом у нас была пара деловых встреч, но никаких договоренностей мы не заключали.

Вистинг не проронил ни слова в надежде на то, что ведущему программы будет неловко молчать и он, как водится, заговорит.

– Он арендовал дом на несколько недель в конце лета, – в конце концов произнес Рённинген. – Я не знаю, кто его посещал или жил с ним.

– Несколько недель?

– Три. С четвертого по двадцать пятое августа.

Вистинг взял ручку и записал «Давид Кинн» в самом верху страницы.

Список гостей получился длинным, лоб ведущего прорезала морщина.

– Вы знаете, кто убитый? – спросил он.

И снова он меняет тему разговора.

– Точно мы пока сказать не можем, – сказал Вистинг так туманно, как только смог.

Томас Рённинген кивнул в сторону блокнота.

– Вы думаете, это мог быть кто-то из них?

Вистинг скользнул взглядом по странице.

– А вы думаете, мог? – следователь вернул вопрос.

Ведущий программы задумался, прежде чем отрицательно покачать головой.

– Я думаю, то, что это произошло в моем доме, случайность, – сказал он и рубанул рукой воздух, Вистинг видел по телевизору, что он обычно делал так, когда хотел перейти к новой теме.

– У вас, должно быть, сложная работа, – продолжил Томас Рённинген. – Требующая много усилий. Разве нет?

– Это и делает ее интересной.

– Я впечатлен тем, как талантливые следователи вроде вас могут видеть связи, которые другие не замечают.

Вистинг понимал, почему гостям нравится Томас Рённинген, отчего они так легко ему открываются. У него совершенно естественно получалось быть лидером, но вместе с тем направить все внимание на собеседника. Красноречие и шарм создавали приятную атмосферу. Такой харизмой нельзя было обзавестись, научиться ей. И все же сказанное ведущим сейчас больше казалось отвлекающим маневром, чем истинным мнением.

– Где вы были вчера вечером и ночью? – спросил Вистинг, не продолжая разговор, к которому его приглашал ведущий.

Томас Рённинген улыбнулся и снова сменил позу.

– Может быть, вы думаете, что у меня лучшее в мире алиби, миллион телезрителей, но правда в том, что все видят на экранах запись. Программа идет тем же вечером, в неизменном виде.

– Так где вы были?

– Дома. Один.

– Мы пытались дозвониться вам и даже отправили полицейских к вашей двери сегодня утром.

Томас Рённинген понимающе кивнул.

– Я выключил всё, – сказал он. – Мобильный телефон, дверной звонок, телевизор. Всё. Я вернулся домой около семи и сел писать. Работал почти до пяти утра, потом просто упал в кровать. Когда проснулся, включил мобильный телефон, прочитал сообщения и позвонил вам.

Вистинг задумался, как можно было подтвердить алиби. Если Рённинген использовал компьютер, подключенный к домашней сети, весь трафик регистрировался. Он пока отложил эту мысль и задал еще несколько обычных вопросов. Часовая беседа с ведущим помогла создать немного другой образ, отличающийся от того, который было привычно видеть по телевизору. В Рённингене было что-то напускное, неестественное, с телевизионного экрана этого видно не было.

Вистинг проводил гостя. Моросящий дождь сделал матовым свет от фонарных столбов.

– Куда вы сейчас направитесь? – спросил Вистинг.

Томас Рённинген застегнул замок на куртке и сунул руки в карманы.

– Я думал поехать в дом и посмотреть, что там. Вы думаете, получится?

– Наши криминалисты по-прежнему там. Полагаю, они вас не пустят.

– Проедусь и потом отправлюсь домой.

Они пожали друг другу руки на прощание. Томас Рённинген сел в машину и выехал задним ходом с парковки.

«Мы топчемся на месте, – подумал Вистинг в порыве внезапной обреченности. – Стоим без движения и даже не знаем, что ищем. Будто находимся в огромной пустой комнате».

В 21:57 пошли вторые сутки расследования. Вистинг закончил рабочий день, собрав следователей на встречу.

Он подытожил основные векторы развития дела. Он устал и говорил через силу. Предложения были непродуманными, но полными смысла.

– Место преступления, – дал он ключевое слово Эспену Мортенсену, когда закончил свой монолог.

Криминалист-техник включил проектор.

– На данный момент самое интересное – это отпечатки обуви, – сказал он и показал кровавые следы, идущие в сторону входной двери. Рисунок подошвы был отчетливо виден в резком свете.

– Это интересно, потому что следы отпечатались в крови и, таким образом, должны принадлежать тому, кто последним побывал в доме.

– Тип обуви?

– Мы работаем над этим, пока что можем только сказать, что это спортивная обувь сорок четвертого размера.

Следующая фотография говорила сама за себя. Множество отпечатков пальцев на дверном косяке.

– На жертве были перчатки, мы не знаем, принадлежат ли отпечатки владельцу дома или кому-то из его гостей. Поиски в реестрах ведутся.

Эспен Мортенсен двинулся дальше, на экране проектора возникла фотография скомканного кассового чека. Чернила поплыли на мокрой бумаге. Буквы слились, так что их невозможно было разобрать.

– Чек нашли возле ведущей к дому тропинки, – пояснил Мортенсен. – Он лежал там не слишком долго, но достаточно, чтобы получить повреждения. Я положил его в вакуумный пакет. Вероятно, текст станет четче, когда мы просушим бумагу методом сублимации.

Нильс Хаммер наклонил голову вбок и сощурился в сторону фотографии.

– Мне кажется, там написано «обед с хот-догом», – сказал он. – Наверняка, кто-то из кинологов обронил кассовый чек с заправки.

Комментарий вызвал смех.

– А как дела с видео? – осведомился Вистинг.

Хаммер пригубил кофе. Сбор информации с камер видеонаблюдения находился в зоне его ответственности.

– Собираем, но это объемная работа. Я связался со всеми заправками в городе, чтобы никто не стирал информацию. На одних заправках есть люди, которые могут работать с системой видеонаблюдения, на других нужно ждать, пока в смену выйдет нужный человек.

Он сделал новый глоток кофе.

– Что касается проекта о станциях сбора оплаты, с ним все глухо.

– Что?

– Реестр транспортных средств на профилактических работах и не начнет работать раньше завтрашнего утра.

Вистинг почувствовал растущее раздражение. Он уже привык, что устаревшие компьютерные системы полиции создавали проблемы. Но когда они находились на таком важном этапе расследования, было сложно сохранять спокойствие.

Он продолжил встречу.

Торунн Борг была в Осло вместе с Беньямином Фьеллем. Вистинг попросил молодого коллегу доложить о сотрудничестве с полицией Осло.

– По меньшей мере сейчас труп надежно расположен в патологоанатомическом корпусе, – объявил он. – Вскрытие начнется завтра утром, но я не думаю, что у нас должны быть большие надежды на то, что все прояснится. От машины тоже мало что осталось. Были найдены следы горючей жидкости, то, что был поджог, никого не удивит.

– Свидетели?

– Никого, кроме туристов, сообщивших о пожаре. Мы говорили с техником лаборатории, она видела катафалк перед зданием Центральной больницы. Больше женщина ничего не может сказать. Она видела машину сбоку и чуть сзади. Водителя не разглядела.

– Новости о водителе из похоронного агентства?

– Нет, и это вообще-то несколько странно. Не может ведь он испариться.

– Что будем с этим делать?

– Мы связались с работодателем и семьей и приняли формальное заявление о пропаже человека.

Вистинг почувствовал, как отсутствие информации о водителе создавало в нем слабое посасывающее чувство беспокойства. Что-то здесь было не так. Таким был весь день. Все было не так, и время тратилось на поиски неизвестных переменных. Лучшим, на что он мог сейчас надеяться, было то, что и он и следователи хорошенько выспятся ночью, а завтрашний день даст больше ответов.

Вистинг ехал в темноте. Его мысли вращались вокруг событий прошедшего дня будто якорь, который никак не может зацепиться за песчаное дно.

Поток мыслей успокоился, когда он приблизился к дому в Ставерне. Как только следователь повернул на подъездную дорожку, он вспомнил, что должен был позвонить дочери. Вистинг набрал номер прямо из машины.

– Привет, – сказал он. – Как твои дела?

– Все хорошо, – ответила Лине. – Сюзанне только что звонила и спрашивала то же самое. Она надеялась, что ты скоро будешь дома.

– Я как раз возле дома, – сказал он и вышел из автомобиля. – Там было очень грязно?

– Да нет. Немного пахло затхлостью, но сейчас запах моющего средства взял верх.

– Ты говорила с Томми?

– Да, он звонил не так давно, вечером.

– Что хотел?

– Я не думаю, что он знает, чего хочет.

– Когда ты должна вернуться на работу?

– В следующий понедельник, но я могу взять несколько выходных.

Вистинг зашел к себе домой.

– Звони, если что, – закончил он разговор.

Сюзанне встретила его в коридоре.

– Это была Лине?

– Да.

– Я вот только что говорила с ней. Мы мило побеседовали, но она держит дистанцию, думаю, она скучает по матери.

Вистинг тяжело выдохнул. Он тоже скучал по Ингрид, но не произнес этого вслух. Вместо этого он поцеловал Сюзанне и прошептал: «Я рад, что ты у меня есть».

В его жизни, как он выяснил, нашлось место для двух женщин. Их нельзя было сравнивать, любовь к одной как бы перетекала в любовь к другой. Но как мать его детей Ингрид навсегда останется более важной.

Они сели в гостиной. Сюзанне читала, пока его не было. Книга лежала на столе обложкой кверху. Это была одна из книг Ингрид, взятая с полки на втором этаже.

– Как дело продвигается? – спросила Сюзанне.

Вистинг пожал плечами.

– Я думаю, что до переломного момента нам далеко. Никогда не знаешь. Вдруг может что-то такое случиться, что все ускорится.

На диване Сюзанне поджала ноги под себя.

– Ты не боишься? – спросила она.

– Чего же?

– Неизвестности. Ты ничего не знаешь о будущем, а оно тебя уже ждет.

Вистинг поднял плечи и задумался. Вот качество, которое он больше всего любил в Сюзанне. Ее любопытство.

– Не боюсь, – ответил он. – Скорее, наоборот, именно неизвестность меня стимулирует.

Сюзанне стала размышлять над этими словами, но Вистингу не хотелось вести глубоких разговоров, и он сменил тему.

– О чем ты думала? – спросил он.

– Когда?

– Когда сгребала листву. Ты сказала, что тебе прекрасно думается.

Она рассмеялась, будто разволновавшись, что ей нужно делиться с ним своими мыслями.

– Я придумывала название.

Вистинг сначала не понял, что она имеет в виду, но потом вспомнил. Не более суток назад они сидели на том же месте, и Сюзанне говорила о том, чтобы уволиться и открыть арт-кафе.

– Для ресторана?

Она кивнула.

– Ну-ка, расскажи!

Она немного помедлила:

– «Золотой покой».

Вистинг смаковал название.

– Отлично подходит для арт-кафе, – решил он. – Когда открытие?

– Наверное, ничего не получится.

– Что тебя держит? Ты боишься неизвестности?

– Наверное, да. Все дело в неуверенности. Это ведь не самая стабильная отрасль. Гораздо надежнее сидеть в офисе, заниматься делами и получать стабильную зарплату.

Вистинг оглядел ее. Было сложно принять, что нестабильность могла ее остановить. Она пережила войну и сбежала в чужую страну. Благодаря образованию и работе она смогла принять новые вызовы. Их становилось все больше, и редко когда она могла заранее знать верное решение.

– Что бы с нами было, если бы мы предвидели будущее? – спросил он. – Надежда, вера и мечты не стоили бы ничего. Я думаю, ты должна сделать это. Подумай как следует, у меня мог бы быть собственный столик, как у завсегдатая.

Морщинки от улыбки прочертили ее лицо.

– Нам пора спать, – рассмеялась она и встала с места.

Вистинг последовал за ней в ванную. Через десять минут он положил голову на подушку. Он лежал, прислушиваясь к чувству беспокойства. Что принесет следующий день?

Небо было низким и серым: сплошная завесь из дождя и потрепанные ветром облака.

Лине захлопнула за собой дверь дома. Она обычно не вставала так рано, во всяком случае не в выходной день, но проснулась час назад и больше не смогла уснуть.

Она завязала шарф поверх воротника куртки и подставила лицо ветру. Потом спустилась с широкой веранды и пошла по тропинке возле побережья. Ветер усилился за ночь. Туман совсем исчез, но дождь еще висел в воздухе.

Накануне вечером она написала семь страниц будущего детектива. Она иногда думала о том, что будет забавно использовать свои писательские навыки для чего-то, помимо газетных статей и интервью. В дополнение к умению писать она, благодаря отцу, получила много знаний о работе полиции и профессии следователя.

Все начиналось как игра. Лине дала жизнь фиктивному главному герою, женщине. Дала ей качества и наделила внешностью. Разместила ее во времени и месте, набросала окружение. Но через семь страниц дело застопорилось. Она прочла то, что написала, и многое из этого было совсем неплохо, но формы и живости недоставало.

Она мыла кухонные шкафы, а сама думала над тем, как построит свою историю. Когда она выливала грязную воду, в голове роились мысли, но она слишком устала, чтобы систематизировать их. Из-за потока мыслей она спала беспокойно, именно поэтому и проснулась так рано. Было слишком много непонятных чувств, которые плавали в голове, пока она не смогла нормально сосредоточиться. Тогда она обнаружила, что мысли постоянно возвращались к Томми.

На завтрак она съела два хлебца и выпила чашку кофе. Потом решила совершить длительную прогулку и дать мыслям немного свободы.

Вокруг никого. Только серое недружелюбное побережье. Прибой разбивался о клочки суши и подводные рифы. На сером горизонте грузовой корабль держал курс на запад.

Одинокий крик чайки прозвучал на ветру как дразнящий смех. Чайки были прекрасны на расстоянии. На них было здорово смотреть, когда они скользили по воздуху, но она знала, что жрут они все подряд, и это заставляло ее думать о них как о грязных падальщиках, кишащих паразитами.

Ландшафт менялся: от пляжей с галькой – к гладким скалам и потрепанным ветром лесным зарослям. Лине следовала по тропинке, виляющей между дикими розами и кустами терновника, пока та не уперлась в голую скалу.

В глубине бухты над покинутой вёсельной лодкой кружилась стая чаек.

Они падали вниз, сражаясь за добычу внутри лодки. Били крыльями и вырывали друг у друга куски. Те, кто не получил ничего, преследовали тех, у кого в клювах что-то оставалось. Слишком маленькие или слабые выпускали то, что им удавалось заполучить. Достаточно сильные проглатывали отобранное и становились еще сильнее.

Тропинка вела девушку вниз к лодке. Приближение Лине разогнало чаек.

Место было не самым подходящим, чтобы причалить. Маленькая лодка, должно быть, сорвалась с привязи, и ее пригнало к берегу. Теперь она билась о круглые камни.

Внезапно Лине застыла. На борту был человек. Мужчина сидел на дне лодки, прислонившись к задней банке, с запрокинутой назад головой. Глаза были выклеваны. Рот открыт. Смерть покрыла пятнами узкое бледное лицо.

В первый раз телефон зазвонил, когда Вистинг стоял возле кухонного островка в переговорной и наполнял чашку кофе.

Звонившего звали Лейф Мальм, и он был главой органов внутренней безопасности в полицейском округе Осло.

– Вероятно, у нас есть интересные для вас сведения, – начал он беседу.

Вистинг зашел в свой кабинет с прижатой к уху трубкой.

– Наш осведомитель сообщил о партии наркотиков, которая должна была прибыть морем из Дании в пятницу вечером, – продолжил коллега из Осло хриплым голосом. – Товар должен был быть выгружен возле Хельгероа, но что-то пошло не так. Главарь, вероятно, лишился миллиона, кроме того потерял одного из своих людей в перестрелке.

Вистинг присел. Сказанное придавало делу новый оборот.

– Мы знаем, кто главарь?

– Да, это парень, которого зовут Руди Мюллер. Одна из крупных рыбин в относительно большой сети, которая занимается торговлей оружием, наркотиками и проституцией.

Вистинг кивнул. Это ему было известно из многочисленных отчетов органов внутренней безопасности об оперативно-розыскных мероприятиях.

– Он был здесь лично?

– Нет, мы полагаем, что двое мужчин приезжали сюда за партией. Мы пока не смогли их идентифицировать.

– А мы знаем, что пошло не так? Отчего все так закончилось?

– Вообще-то нет. Вот уже полгода поставка была регулярной. Десять килограммов кокаина раз в три недели. Говорят, что кто-то пронюхал о поставке, что это ограбление.

Вистинг нацарапал ключевое слово в своем блокноте.

– Мы можем провести встречу на эту тему? – спросил он.

– Я думаю, что нам обязательно следует это сделать, – ответил Лейф Мальм. – У нас будет встреча с нашим источником в одиннадцать часов. После нее можем приехать к вам. Будем надеяться, что у нас появится больше информации.

Они закончили беседу. Вистинг не знал, что все это значит, но чувствовал, как в животе нарастает напряжение, щекочущее чувство. Они встали на какой-то след.

До утреннего совещания оставалось полчаса. Он уже слышал, как следователи собирались в коридоре, и ждал момента, когда расскажет им о новом повороте событий.

Телефон зазвонил снова. Лине. Еще до того, как она успела что-то сказать, он почувствовал неладное. Она, дрожа, вдохнула воздух и отрывисто проговорила:

– Я нашла мертвого мужчину.

Вистинг расслышал, что она сказала, но все равно попросил повторить.

– Я вышла прогуляться, – объяснила она, – наткнулась на лодку, в ней увидела мертвого мужчину. Я думаю, что его прибило к берегу.

– Ты уверена, что он мертв?

– Чайки выклевали ему глаза.

Вистингу пришлось постараться, чтобы сохранить спокойствие в голосе.

– Расскажи мне точно, где ты находишься.

Перед ним лежала карта, на которой был отмечен дом Томаса Рённингена. Он притянул ее поближе и изучал, пока Лине объясняла. Это место находилось прямо к западу от кемпинга возле Оддане Санд. Только бухта Хавне, остров Рохольмен и шхеры к юго-западу отделяли новый труп от пятничного.

– Хорошо. Оставайся на месте, – попросил он. – Мы скоро приедем.

Он почувствовал себя дурно. Лине совсем одна. А там сейчас совсем не безопасно.

Им пришлось несколько сотен метров следовать по густым зарослям ольхи, чтобы добраться до места. Вистинг шел первым. Его сопровождали Торунн Борг и Беньямин Фьелль. Он также предупредил Эспена Мортенсена, который должен был приехать следом за ними на служебном автомобиле.

Лине стояла, скрестив руки на груди. Порыв ветра растрепал ее волосы, и они неопрятно обрамляли ее худое лицо. Под легким дождем девушка промокла. Вистинг видел, что она мерзла.

Он обнял ее, какое-то время они стояли молча. Потом он сделал шаг назад и несколько раз быстро провел вверх-вниз по ее рукам, чтобы согреть.

– С тобой все в порядке? – спросил он.

Она кивнула, – и он понял, что это правда. Она бывала в подобных ситуациях и раньше.

Вистинг еще немного отступил назад и обратил взгляд к лодке. Она терлась о скользкие прибрежные камни, беспокойно раскачиваясь из стороны в сторону на волнах, бивших о берег. На корме лодки сидел мертвый мужчина. После атаки чаек на его лице были большие, похожие на гнойники, раны.

Лодка была наполнена водой, которая доставала мертвецу до бедер. На нем была расстегнутая черная куртка. Под ней был серый свитер, пропитанный засохшей кровью.

Вистинг снова повернулся к дочери. Он хотел бы, чтобы она этого не видела. Конечно, она была выносливой девушкой, но он отлично знал, как таким картинам удавалось всплыть в памяти даже годы спустя. Он не мог сосчитать, как много раз он просыпался в поту, с жестокими образами перед глазами. Образами, взятыми из реальности. Лине не подозревала, как сильно на нее может повлиять непредсказуемость этих событий. Когда темнота вдруг становится угрожающей, увиденные некогда вещи получают второе рождение и вырастают внутри сознания. Вистинг знал это слишком хорошо.

Он прочистил горло и взял профессиональный тон.

– Мы должны получить от тебя официальное заявление, – сказал он и повернулся к Беньямину Фьеллю: – Ты не мог бы пойти с ней в дом?

Молодой полицейский кивнул.

– Разумеется.

Вистинг снова встретился взглядом с Лине.

– Все в порядке?

Она смущенно улыбнулась.

– Вполне.

– А потом что ты собираешься делать?

– Что ты имеешь в виду?

– Хочешь поехать домой? Я должен быть на работе, но Сюзанне на месте.

Лине отрицательно покачала головой.

– Я останусь здесь.

Вистинг закрыл глаза и встряхнул головой. Ему не нравилась мысль, что Лине останется здесь одна, после того, что случилось. Физической опасности, вероятно, не было, однако он слишком хорошо знал, как умеют подкрадываться мысли, когда спускается темнота. Он понимал, что Лине требуется время, чтобы пережить расставание с Томми, но сидеть тут в одиночестве, наедине со всеми этими мыслями и чувствами, было не самым лучшим решением.

– Тогда приезжай вечером, ты сможешь переночевать в своей комнате, – предложил он.

– Мне здесь нравится, – она показала взглядом, что пытаться ее переубедить бесполезно.

«Еще одно качество, унаследованное от матери», – подумал Вистинг и слегка покачал головой. Он пристально посмотрел на Лине и уверил в том, что она когда угодно может передумать и что можно звонить в любое время. Лине улыбнулась ему, приобняла и плотнее запахнула куртку. Она выглядела уверенной в себе и благодарной.

Беньямин Фьелль пропустил ее вперед. Вистинг остался и провожал их взглядом, пока они не исчезли за мысом. Потом повернулся в сторону моря. Резкие порывы ветра заставляли лодку раскачиваться. Застывший в лодке мужчина раскачивался вместе с судном.

– Что ты думаешь? – спросила Торунн Борг.

– Здесь есть связь, – сказал он. – Иначе и быть не может.

Эспен Мортенсен спустился по тропе с рюкзаком. Не говоря ни слова, кинул его на землю и принялся разглядывать мертвеца.

– Думаю, я узнаю ботинки. Рисунок подошвы такой же, как в доме, где мы нашли труп.

Вистинг подошел поближе и, балансируя, встал на скользком валуне. Ботинки мертвого мужчины торчали из мутной воды на дне лодки. Он не изучал фотографии с места преступления так подробно, но узор подошвы был грубым и вполне узнаваемым.

– Следы в крови? – уточнил он.

– Нет, только внутри в гостиной. Отпечатки в крови от кроссовок или вроде того. Я, наверное, узнаю, что это за обувь, в течение дня.

Торунн Борг ступила на скользкие камни возле Вистинга.

– Откуда вся эта кровь? – спросила она и указала на пропитавшийся бурым свитер.

Эспен Мортенсен был обут в высокие резиновые сапоги, он зашел в воду и перемещался вдоль борта лодки.

– Повреждения на лице от чаек, – рассудил он. – Еще большая рана в области брюшины.

Торунн Борг сделала шаг по направлению к лодке и оперлась на Вистинга.

– Это пистолет? – спросила она и указала на что-то лежащее под водой на дне лодки.

Мортенсен оперся на планшир, наклонился вперед, всмотрелся в грязную воду и подтвердил, что в лодке лежит оружие.

– Пустые гильзы, которые мы нашли в округе, были тридцать восьмого калибра. Это меньшее оружие. Двадцать второй, я полагаю.

Он снова выбрался на берег, открыл рюкзак и достал камеру. Вистинг и Торунн Борг отступили назад, чтобы не мешать.

Лодка не зарегистрирована. Нет навесного мотора или вёсел. Интересно, как она оказалась на воде.

Вистинг поднял взгляд. Чайки низко кружили над ними. Море сливалось с серым небом. Горизонт был размыт.

– Как поступим с лодкой? – продолжил он.

– Попросим спасательный катер отбуксировать ее в ближайший порт. Там поднимем краном и заберем.

– С мужчиной на борту?

– Я думаю, что так проще всего. Кое-какую работу проведу здесь. Он пролежал тут всю ночь, так что такая операция, полагаю, не пойдет во вред.

Вистинг согласился. Поднял воротник куртки, повернулся спиной к морю и пошел к машине.

Лине открыла дверь в дом.

– Я только переоденусь, – сказала она и направилась в сторону спальни.

Беньямин Фьелль закрыл за собой дверь и огляделся.

– Здесь холодно. Мило, но холодно.

Лине зашла в большую спальню и стащила с себя мокрую одежду. Ее грудь и руки покрылись гусиной кожей.

Она подняла сумку на кровать и поискала смену одежды. Достала спортивный костюм, натянула на себя и вернулась в гостиную.

Беньямин Фьелль сидел на корточках перед камином и закладывал в него дрова.

– Можно? – спросил он и взял коробок спичек, лежащий на каминной полке.

– Да, конечно, здорово. Я его пока не зажигала, так что проверь заслонку и все такое.

– Как долго ты здесь пробыла? – спросил он и чиркнул спичкой.

– Я приехала вчера.

– Это твой дом?

– Папин, – улыбнулась она. – Он только-только получил его от дяди.

– Ты живешь тут одна?

– Я живу в Осло, приехала сюда на несколько дней, чтобы отдохнуть.

Пламя охватило сухие поленья. Беньямин Фьелль доложил еще пару поленьев сверху из дровяной корзины и сел на стул возле окна.

Лине подошла к кухонному уголку.

– Мне нужно выпить чего-нибудь горячего. Хочешь чашку чая?

– Да, спасибо.

Лине украдкой изучила молодого человека, пока наливала воду в кастрюлю-ковш. Он был ее ровесник. Высокий и широкоплечий. Темные волосы, возможно, были коротковаты на ее вкус, зато подчеркивали чисто вырезанные черты лица. Она подловила себя на мысли, что не красилась, не прихорашивалась и даже не принимала душ, перед тем как отправиться на прогулку.

– Откуда ты родом? – спросила она.

– Бьоркеланген. Небольшое место на самом востоке Акерсхуса.

Лине знала, где это. Год назад она была там в связи с делом об исчезновении. Чудесная маленькая коммуна в лесу.

– Давно здесь работаешь?

– Скоро два года. Я начал в Осло после полицейской школы, но потом подал заявление на перевод сюда. Моя семья все годы отдыхала здесь в кемпере.

– Тебе нравится?

– Мне нравятся открытые пейзажи. Там, откуда я родом, в основном лес.

– Я скучаю по этому, – улыбнулась Лине. – Осло стал таким большим и чужим, тебе не кажется?

Он подтвердил и улыбнулся.

– Между прочим, это я должен здесь задавать вопросы.

Она коротко рассмеялась и села напротив него. Тепло камина согревало спину.

– Извини. Старая привычка. Задавать вопросы – это и моя работа тоже. Я журналист.

Он кивнул, и она поняла, что он в курсе, где работает дочка шефа. В то же время ее осенило, что нужно оповестить редакцию о найденном трупе. Новость еще не просочилась в эфир. Ее газета могла первой сообщить о находке. Нужно вернуться на место с камерой, прежде чем будет слишком поздно.

– Я боюсь, что не смогу рассказать много, – продолжила она. – Я нашла мертвого мужчину в лодке, это всё.

Беньямин Фьелль достал маленький блокнот и раскрыл чистый лист.

– Ты кого-нибудь видела?

Она покачала головой.

– Здесь многие прогуливаются, но было очень рано, к тому же сегодня слишком плохая погода.

– А сразу после того, как приехала сюда?

Лине совсем позабыла про мужчину с биноклем, которого видела накануне, так что активно закивала, когда сейчас вспомнила о нем.

– Он выглядел необычно, – закончила она свой рассказ. – Я не знаю, что он высматривал.

Беньямин Фьелль зафиксировал сведения, поднял взгляд и посмотрел за нее.

– Кипит, – он указал в сторону кухонного стола.

– Точно.

Лине поднялась, наполнила чашки наполовину и принесла их на стол в гостиной. Беньямин Фьелль взял чашку и осторожно пригубил. Жилистое горло задвигалось, когда он сделал глоток. Молодой человек встал, прошел мимо нее и подбросил еще одно полено в камин. Пламя разгорелось. Отсвет пламени играл в его глазах, когда он садился. Глаза были карими, совсем темными возле зрачков.

Он моргнул и вернулся к своему блокноту.

– Как он выглядел?

– Кто?

– Мужчина с биноклем. Как он выглядел?

– Я видела его издалека. На нем был черный плащ-дождевик, большой, доставал ему до колен, и резиновые сапоги.

– А на голове у него что-то было?

– Старая зюйдвестка.

Она вспомнила еще кое-что.

– Его машина наверняка стояла на площадке, – Лине показала в направлении собственной припаркованной машины. – В любом случае там стоял грязный автофургон. Транспортер или что-то похожее.

Беньямин Фьелль задал еще несколько вопросов и попросил ее описать машину. Потом отложил блокнот.

– Сколько ты еще пробудешь здесь, в доме?

– Около недели.

Он поднялся с места.

– Хорошо, я еще вернусь. Позвони мне или своему отцу, если еще что-нибудь вспомнишь. – Он дал ей свою визитную карточку с именем и телефонным номером. – Или если мужчина с биноклем снова объявится.

Визитку Лине оставила лежать на столе, собрала чашки, из которых они пили, отнесла к чану, служившему раковиной.

– Я могу тебя проводить.

– Это совсем не обязательно, – сказал он и надел куртку.

Лине взяла сумку с камерой, висевшую на крюке возле двери.

– Я думаю, мой новостной редактор считает иначе, – улыбнулась она.

Совещание было отложено на время, когда все вернутся. Не хватало только Эспена Мортенсена.

Вистинг уже проинформировал Кристине Тиис об обращении из полицейского округа Осло. Сейчас он начинал общую встречу с той же информации.

– Лейф Мальм из органов внутренней безопасности приедет сегодня чуть позже вместе с коллегой, работающим с осведомителем, – подытожил Вистинг. – Я хочу, чтобы Кристине Тиис и Нильс Хаммер присутствовали на этой встрече.

Настроение за круглым столом сразу улучшилось. Следователи высказывали идеи и давали комментарии по поводу того, как провалившаяся наркосделка могла вплестись в уже сотканную канву расследования.

– А теперь событие дня, – продолжил Вистинг и перевернул страницу в блокноте. – Новый труп.

Беньямин Фьелль помог Вистингу включить проектор. Место находки было отмечено на карте.

– По воздуху менее трех километров от того дома, где в пятницу было найдено первое тело. Время и место дают основание думать, что здесь есть связь. К тому же узор подошвы обуви совпадает со следами внутри дома.

– Мы знаем, кто это? – задал вопрос один из следователей.

Эспен Мортенсен зашел в переговорную, и Вистинг переадресовал вопрос ему.

– Нет, – ответил тот и встал возле края стола, – я просмотрел его карманы, но не нашел ничего, что могло бы нам помочь. У него с собой была только одна вещь.

Эксперт-криминалист вышел вперед и положил перед ними прозрачный пакет для вещественных доказательств.

– Фотография, – пояснил он.

Вистинг наклонился вперед и подтянул пакет к себе. Женщина. Покрытый влажными пятнами снимок был чуть больше стандартной фотографии на паспорт. Женщина улыбалась кривоватыми зубами. Ей было лет двадцать пять, округлые щеки и излишки помады на губах. Светлые волосы свободными завитками лежали на плечах.

– Любимая девушка? – предположил он и отправил фотографию дальше.

– Возможно.

Эспен Мортенсен подошел к Хаммеру и занял место за компьютером, подключенным к проектору:

– Я, кстати, как раз загрузил еще одну очень интересную фотографию.

Участники встречи обернулись к экрану. Вистинг узнал вчерашнюю квитанцию, найденную у тропинки возле дома. Вчера надпись было невозможно прочесть. Сейчас обработанная квитанция купалась в контрастном синем свете. Текст было прочесть по-прежнему непросто, но его хотя бы можно было толковать.

Это была квитанция с заправки «Эссо», на съезде с трассы Е18 на Ларвик. Кто-то купил обед с хот-догом и пачку освежающих пастилок «Дент».

– Никто из наших не терял ее, – продолжил Мортенсен. Он подошел к экрану и указал: – Квитанция датирована вечером пятницы, время 20:49, примерно за час до того, как нам сообщили об убийстве.

– Тогда ее потерял либо убийца, либо жертва, – заключил Хаммер.

Внушительных размеров следователь поднялся с места и собрался выйти из комнаты.

– У меня в кабинете есть запись камер видеонаблюдения с этой заправки.

Вистинг откинулся на спинку кресла, ему нравилось чувство удовлетворения от того, как детали картины складывались в единое целое.

– Хорошо, – продолжил Мортенсен. – Пока мы ждем запись… Мне удалось выяснить, что узор подошвы, отпечатавшийся в крови, принадлежит марке «Nike».

Он нашел нужную папку в компьютере и вывел на экран изображение белой кожаной кроссовки. Логотип «Nike» в форме дуги был нанесен по бокам голубым цветом.

– «Nike Main Draw» для мужчин, – объяснил Мортенсен.

– Тот же след найден как минимум еще в одном доме.

– В каком же?

– В ближайшем к месту преступления, но у нас по-прежнему стопки папок с отпечатками следов, которые нужно просматривать. Полагаю, мы их найдем и в других местах.

– В любом случае велики шансы того, что преступник избавился от них, – заявила Торунн Борг, – они же должны быть перепачканы в крови.

Вистинг согласился и не стал комментировать, что высказывания Кристине Тиис на пресс-конференции могли навредить расследованию.

Нильс Хаммер вернулся, держа диск над головой. Он вставил DVD в привод и запустил проигрыватель. Кадры были необычно четкими и контрастными. Текст внизу показывал дату и время. Нильс Хаммер промотал вперед.

– Мы ведь не знаем, одинаково ли идут часы на кассе или видеокамере, – напомнил Мортенсен.

– Будем смотреть на всех, кто ест хот-доги.

Только шум проектора под потолком нарушал тишину, которая установилась в комнате. Время на записи – 20:45.

Две минуты спустя в помещение вошел плотно сбитый мужчина в очках в тонкой оправе. Он обменялся парой слов с девушкой за прилавком, взял коробку с пастилками с полки и достал кошелек из заднего кармана. Девушка взяла купюру, отсчитала сдачу и выдала квитанцию. Мужчина сунул монеты и квитанцию в боковой карман куртки, а девушка подошла к сервировочной стойке, положила сосиску в булку и протянула мужчине.

Хаммер нажал на паузу, заморозив кадр в тот момент, когда мужчина открывал рот и собирался откусить первый кусочек.

– Это Юстейн Хаммерснес, – сказал Беньямин Фьелль.

– Кто?

– Один из владельцев ограбленных домов. Я вчера допрашивал его. Он шел по той же тропе, но ничего не слышал и не видел. Все, должно быть, закончилось, когда он приехал.

– Ложный след, – заключил Хаммер и закрыл программу. – Черт.

– А как дела с пересечением станций оплаты?

– Базы скоро заработают.

Хаммер сел за переговорный стол и начал листать свои заметки.

– Да уж, легче получить ответ из-за границы, чем из наших собственных баз.

Он достал распечатку.

– Карлос Мендоса, – сказал он и стал листать дальше. – Испанская сим-карта в телефоне, найденном возле домов, была подключена в Малаге, в супермаркете и по совместительству интернет-кафе. Владелец был арестован в прошлом месяце и подозревается в мошенничестве и фальсификации документов. Испанская полиция считает, что наши сим-карты на имя Карлоса Мендосы – это только два из множества фальшивых документов, проданных преступникам. Наши коллеги не очень надеются найти настоящих владельцев. Телефон, на который писали с нашего, выключен. Последнее зарегистрированное включение было в нашем районе. Еще один тупиковый путь, – констатировал Вистинг и посмотрел в окно. По-прежнему дул ветер, но дождевых облаков было не видать.

Фотография блондинки с кудряшками передавалась из рук в руки вокруг стола. Он взял ее и встал с места.

– Я хочу знать, кто это, – сказал он и опустил фотографию на стол перед Торунн Борг. – Она что-то значила для мужчины, который носил эту фотографию с собой. Я хочу с ней поговорить. Она сможет ответить на интересующие нас вопросы.

Фотографии мужчины в лодке были скопированы в отдельную папку электронного проекта. Крупный план показывал, что большие части лица были разодраны клювами и когтями птиц. Несмотря на повреждения, знавшие человека при жизни смогли бы опознать его и сейчас.

Мужчине было около тридцати, он был щуплым, обладал небольшим лицом с низким лбом, узкой челюстью и квадратным подбородком со светлой щетиной.

Вистингу было интересно, что видели выклеванные глаза перед смертью. Когда он видел женщину на фотографии в последний раз? Как часто он смеялся, ничего не подозревая, пока утекали секунды его последних дней и часов? И что он увидел, когда ему открылась окончательная и бесповоротная правда?

Он закрыл фотографию, поднял трубку телефона и набрал номер дочери.

– Будешь на меня ругаться? – спросила она.

– Почему это?

– Ты не был в интернете?

Вистинг зашел на сайт онлайн-версии «Верденс Ганг». Фотография лодки возле прибрежных камней иллюстрировала заголовок. Несколько полицейских в форме прибыли на место после того, как Вистинг уехал, и спасательный катер как раз брал лодку на буксир. Имя Лине скромно упоминалось под текстом иллюстрации и тактично не фигурировало прямо под заголовком.

Вистинг часто видел, что свидетелей и других связанных с уголовными делами людей часто привлекал гонорар за новости, поэтому они и связывались с крупными газетами. А Лине просто делала свою работу.

Благодаря дочери он стал лучше понимать важность открытого, честного и ответственного отношения полиции к прессе, ведь хорошая коммуникация со СМИ могла помочь сократить критику полиции. Многие организации и компании тяжело работали, чтобы их заметили журналисты. С полицией дело обстояло иначе, ее сотрудники были главными поставщиками новостей. Благодаря этому они могли управлять информацией. Конечно, они должны были соблюдать обязательства о неразглашении информации и закон о защите персональных данных, но о СМИ нужно было научиться думать в бо́льшей степени как о союзниках в коммуникации с публикой.

– Как у тебя дела? – спросил он, пока проглядывал статью.

Газета хорошо освещала дело. «Новый труп найден в Ларвике утром воскресенья и, вероятно, связан с убитым в маске, который был найден в пятницу в доме известного ведущего Томаса Рённингена.

Полиция не знает, кто новая жертва, и по-прежнему в замешательстве, когда речь заходит о том, кто был первой. Работа по установлению личности оказалась серьезно затруднена, после того как катафалк, в котором тело отправили на экспертизу, был угнан и подожжен».

– Со мной все в порядке, – уверила дочь, – не думай об этом.

– Каково было быть допрошенной?

– Не впервой же.

– Но все прошло хорошо?

– Да-да, тот, кто говорил со мной, был очень мил.

– Беньямин. Да, он способный.

– Я думаю, он немного расстроился, когда я позвонила в редакцию.

– Могу представить.

– Вы выяснили, кто это? Мужчина в лодке?

Вистинг усмехнулся.

– Я отправлю тебе пресс-релиз, когда у нас появится больше информации.

Он сменил тему.

– Не хочешь приехать домой вечером и поужинать с Сюзанне и со мной?

– У тебя разве есть на это время?

– Найду.

– Хорошо, но потом я снова вернусь сюда.

Они договорились о времени и закончили беседу.

Беньямин Фьелль предупредил стуком по открытой двери, что заходит в комнату. Вистинг пригласил его взмахом руки.

Юный полицейский кинул взгляд на экран, почти все пространство которого занимала фотография Лине. Он, казалось, смутился и отвел взгляд.

Вистинг задумался, стоит ли ему сказать что-то о журналистской роли дочери, но решил вместо этого сначала выслушать коллегу.

– Я думаю, мы нашли владельца лодки, – сказал Беньямин Фьелль и кивнул в сторону фотографии на экране.

– Ну-ка, рассказывай, – попросил Вистинг.

– Мне только что звонил Уве Баккерюд.

Вистинг кивнул. Уве Баккерюд был одним из ближайших соседей Томаса Рённингена и тем, который позвонил и сообщил о трупе.

– Он увидел статью в интернете и считает, что это его лодка. Она была привязана возле мостков у дома, внизу. Он не проверял, на месте ли она, но думает, что узнал ее.

Вистинг схватил шариковую ручку, сунул в рот и прикусил.

– Это не лишено смысла, – сказал он и представил, как один из участников событий кинулся в случайную лодку и скрылся во тьме. Полученные им травмы помешали ему вернуться на берег живым.

– Ветер ведь дул с востока, – подал голос Беньямин Фьелль. – Это подтверждает версию.

Вистинг вытащил ручку изо рта и записал пару ключевых слов.

– Отличная работа, – признал он. – Возьмешь на контроль?

– Да, техники по-прежнему на месте преступления. Я попрошу их проверить пристань. – Беньямин Фьелль уже собирался выйти из кабинета. – И еще я подумал спросить кинологов, нет ли взаимосвязи с их находками.

Вистингу удалось спокойно посидеть, изучая документы по делу, десять минут, потом его прервал звонок телефона.

– Это Андерс Хофф-Хансен.

Вистинг узнал имя и немного резкий, но приятный голос патологоанатома из Института судебной медицины.

– Вы закончили вскрытие?

– Мы открыли и закрыли тело, – подтвердил медик. – Есть несоответствия.

– Что вы имеете в виду?

– Я изучил фотографии с места преступления, прочел рапорт вашего криминалиста, и единственное, что мне приходит в голову, – мы исследовали другое тело вместо заявленного.

Вистинг почувствовал, как у него холодеет позвоночник. Он дал патологоанатому продолжить.

– Труп очень сильно обгорел, кожа и ткани обуглились, но я не могу найти наружных травм в области живота, как показано на фотографиях с места преступления. Напротив, есть обширные повреждения тканей шеи, горла. Тут и кроется причина смерти. Снаряд вошел внутрь тела и прошел сквозь него.

– Выстрел в шею сзади? – переспросил Вистинг.

– Совершенно точно. Я вижу входное отверстие, канал и выходное отверстие, но это другой труп, не тот, что описан в ваших рапортах. Рост и вес тоже не соответствуют. Обгоревшее тело принадлежало более миниатюрному мужчине.

– Как это возможно? – все, что Вистинг смог произнести, хотя понял вышесказанное.

– Вы об этом, конечно, должны были подумать раньше, – продолжил патологоанатом, – но, очевидно, велика вероятность, что мы провели вскрытие водителя катафалка, а не искомого тела.

– Наши дальнейшие действия? – уточнил Вистинг.

– В основном все зависит от вас, но мы взяли пробы тканей для ДНК-теста и сделали рентген челюсти, так что неплохо бы добыть медицинскую карточку водителя и взять пробы у родственников. Подробно этим вопросом займется идентификационная группа Крипос.

Разговор завершился тем, что патологоанатом пообещал отправить текущий отчет о вскрытии с кратким изложением и заключением по факсу. Вистинг не стал дожидаться, пока факс придет, а сразу направился к Кристине Тиис.

Полицейский адвокат закончила телефонный разговор, как раз когда Вистинг садился перед ней на стул.

– Извини за следы на месте преступления, – сказала она, – мне не стоило о них говорить.

Вистинг отмахнулся и рассказал о беседе с судмедэкспертом.

– Так ты говоришь, что кто-то убил водителя и подменил труп? – спросила она в ужасе. – Это ведь значит, что у нас уже три убийства.

Вистинг подтвердил. Ничего похожего в их практике не встречалось, но другого объяснения не было. Они имели дело с на редкость расчетливой и опасной личностью.

Это хорошо перекликалось с тем, что глава органов внутренней безопасности в полицейском округе Осло успел рассказать о Руди Мюллере. Циничный, холодный и целеустремленный. Вистинг снова почувствовал бегущий по позвоночнику холод. Теперь им нужно было разумно использовать время. Не терять голову. Не позволять страху захватить себя.

Лейф Мальм был живым мужчиной с крепко сбитым лицом и крупными чертами. На нем был темный блейзер и светлая рубашка с накрахмаленным воротничком.

Они были примерно одного возраста. Вистинг видел его говорящим от лица полиции Осло в отдельных телеинтервью и читал о нем в газетах.

Встреча подтвердила мнение, сложившееся у Вистинга о Мальме как об авторитарном начальнике. Тот взял слово, как только все оказались за круглым столом, и представил их мужчине, с которым пришел на встречу. Петтеру Эйкелиду было около тридцати, для полицейского он был довольно низкорослым. Эйкелид молча жевал жвачку с закрытым ртом. Поприветствовал их кивком так, что темная челка упала на глаза. Его взгляд так и не встретился с взглядом Вистинга.

– Мы довольно долгое время вели расследование в кругах, стоящих за ввозом в страну относительно больших партий кокаина, – продолжил Мальм. – Та система, которую они используют сейчас, дает нам основания полагать, что с мая они ввезли уже почти сто килограммов. Главаря зовут Руди Мюллер.

Петтер Эйкелид молча открыл принесенную с собой папку с документами. Достал сделанные группой негласного наблюдения фотографии плотно сбитого мужчины среднего роста, возрастом ближе к сорока. На нем была светлая льняная рубашка, чуть расстегнутая на шее, так что с внутренней стороны воротничка сверкала толстая золотая цепь. Он улыбался, приподнимая уголки губ, остальное лицо выглядело совершенно бесстрастным. Черные густые волосы были зачесаны назад, и то, как он прищурился от яркого солнца, заставляло Вистинга думать о сонной пантере или о другой большой и опасной хищной кошке, разбуженной в неудачное время.

– Сто килограммов – это большая сделка, – прокомментировал Нильс Хаммер.

Лейф Мальм кивнул.

– Уличная стоимость кокаина варьируется в зависимости от его степени очистки. От двухсот до четырехсот крон за грамм – стандартная цена.

Вистинг подсчитал в уме. Сотня кило – это оборот в двадцать – сорок миллионов норвежских крон.

– Деньги отмывали потом в развлекательной отрасли и инвестировали в рестораны, бары и собственность, – продолжал Лейф Мальм. – Три недели назад у нас появился источник, близкий к Руди Мюллеру, и мы узнали, как организация функционирует. Торговля кокаином – только часть их деятельности. Они забирают десять килограммов раз в три недели. Партии доставляются контактами Руди Мюллера в Южной Европе, их везут лодкой из Дании через Скагеррак.

– Это вполне соответствует нашему испанскому следу, – прокомментировал Хаммер и кратко сообщил о телефоне, найденном возле места преступления.

– Операции, по нашим сведениям, проходят именно так, – подтвердил Лейф Мальм. – Все обговаривается заранее, и когда партия прибывает, на мобильный отправляются только короткие сообщения, которые нельзя отследить. Товар выгружается на сушу, оплата наличными забирается.

Вистинг узнал схему контрабанды. Именно так основная часть травки попадала в страну, когда он начинал работать в полиции вот уже скоро как тридцать лет назад. Тогда курьеры использовали рыбацкие шхуны, сейчас перевозки, вероятно, осуществлялись на больших скоростных лодках, которые могли преодолеть морское пространство за несколько часов.

– Но в пятницу что-то пошло не так, – сказал он, переходя к делу.

Лейф Мальм кивнул, плотно сжав губы.

– У Петтера Эйкелида сегодня была встреча с источником в первой половине дня.

Молодой полицейский прекратил жевать.

– Вообще-то мы не знаем, что пошло не так, – сказал он, впервые подав голос в этой беседе. – И деньги, и товар исчезли, двое мужчин мертвы.

Вистинг посмотрел на Лейфа Мальма.

– Вы сказали по телефону, что Руди Мюллер потерял одного человека.

Петтер Эйкелид ответил вместо коллеги:

– Того, кто не вернулся на лодке в Данию. Наш источник предполагает, что найденный сегодня утром в лодке мужчина – это как раз пропавший датчанин.

– Я не совсем понимаю, – признала Кристине Тиис. – Получается, что двое мужчин приплыли на лодке из Дании с десятью килограммами кокаина, а двое приехали из Осло с деньгами, чтобы забрать товар?

Она проиллюстрировала сказанное, согнув руки и проведя ими по поверхности стола, так что они встретились прямо перед ней.

– Потом все пошло плохо. Раздаются выстрелы, мы находим два трупа, и деньги, и наркотики пропали.

Лейф Мальм мягко улыбнулся ей.

– И мы, и Руди Мюллер думаем, что речь идет о краже. Думаем, что кто-то узнал обо всем и сбежал с деньгами и товаром.

Нильс Хаммер поднялся и забрал колбу, только что наполнившуюся кофе.

– Сколько денег? – спросил он и раздал всем чашки.

– Два миллиона, но Руди ответственен в том числе и за наркотики.

– Каким образом?

– Стоящие за этим европейцы расценивают сделку состоявшейся и считают, что не получили своих денег.

– У нас есть какие-то предположения о том, кто может стоять за кражей денег и наркотиков?

Петтер Эйкелид выудил пачку жевательной резинки из кармана, выдавил подушечку и положил в рот.

– Нет, – ответил он резко.

Хаммер вновь сел на место.

– Руди Мюллер ведь должен подозревать, откуда утечка.

– Он землю роет, чтобы это выяснить.

Вистинг поднял голову от своих записей.

– У вас есть какая-нибудь информация о тех, кто приезжал забрать товар?

– Мы думаем, что знаем имя убитого.

Петтер Эйкелид вытащил распечатанное из базы фото молодого мужчины с круглыми глазами. Лицо было бледным, на подбородке и щеках рассыпались веснушки.

– Это Тронд Хольмберг, – объявил следователь. – Младший брат сожительницы Руди. Он не объявлялся с тех пор, как их видели вместе с Руди в баре «Шазам Стейшн».

Вистинг почувствовал, как в диафрагме вдруг образовался узел. Название ресторана, одним из совладельцев которого был Томми, будто ударило его кулаком. У него пересохло во рту, он отпил воды из стакана.

– «Шазам Стейшн»? – переспросила Кристине Тиис.

– Это один из ресторанов, совладельцем которых является Руди Мюллер, – объяснил Петтер Эйкелид. – Если в обгоревшем теле в катафалке опознают Хольмберга, мы здорово продвинемся.

Вистинг почувствовал, как сдавило горло, он прокашлялся, но першить стало только сильнее.

– Это не Хольмберг, – сказал он.

Он сглотнул слюну и доложил о том, что узнал после вскрытия. С большой долей вероятности труп в катафалке принадлежал водителю.

Вистинг тяжело дышал, тер ладони друг о друга, слушал гул от реплик коллег за столом, а сам пытался привести мысли в порядок. Руди Мюллер был совладельцем «Шазам Стейшн». Мужчина, который до вчерашнего дня жил с его дочерью, тоже был совладельцем этого заведения. Другими словами, Томми вел бизнес с человеком, который представал сейчас ключевой персоной в масштабном деле об убийстве.

Вистинг выругался про себя. Где была его голова все эти годы? Он решил отстраниться от отношений между дочерью и ее ровесником датчанином. В основном потому, что знал о его прошлом, видел его личное дело. Он решил тогда держать рот закрытым, во всяком случае пока не увидит, как развиваются их отношения. А когда отношения устоялись, он продолжил молчать.

Вистингу совершенно не хотелось вмешиваться в личную жизнь Лине.

Он должен был сосредоточиться, чтобы казаться беспристрастным. Он прожил уже достаточно, чтобы понимать: к интуиции стоит прислушиваться. Именно она помогала ему в серьезных делах. Теперь речь шла о его дочери, самом важном человеке в его жизни. Вистинг проклинал себя самого и свою мягкотелость. Из-за страха оттолкнуть дочь он держал при себе все, что на самом деле думал о ее отношениях с Томми. Он позволил ей жить собственной жизнью и теперь мучился из-за информации, без которой предпочел бы обойтись. Его терзало беспокойство о благополучии дочери.

Первое время, пока они были вместе, он регулярно искал имя Томми в реестрах, не находя ничего. Позже, когда Вистинг познакомился с молодым человеком, то увидел, что Томми обладает качествами, которые – как он понимал – ценит Лине. Он был внимательным и осмотрительным, хорошим собеседником, умеющим слушать и реагировать. Однако Вистинг оказался наивен. За ним были годы опыта, и он должен был лучше всех знать, что у преступников тоже есть хорошие качества. То, что он сейчас услышал, совсем по-другому осветило Томми Квантера. Одно дело – немного криминальное поведение по молодости. Быть связанным с одним из крупнейших преступников Европы – совершенно другое дело. Одна только мысль, что Лине общалась с этими бессовестными людьми, заставляла Вистинга чувствовать недомогание. Это не было безобидной игрой. Он с трудом проглотил слюну и заставил себя снова принять участие в разговоре.

– Позвольте мне только упомянуть, что это дает рациональное объяснение произошедшему, – сказал он и попытался облечь в слова гипотезу, которая сложилась в голове параллельно с его личными опасениями: – Руди Мюллер знает, как работает полиция. Знает, что, если в трупе опознают Тронда Хольмберга, это выведет прямо на него. Труп свяжет Мюллера с преступлением. Мы рассказывали, что на лице жертвы была маска, что мы должны подождать результатов вскрытия, прежде чем сможем что-либо сказать о личности убитого. Телевидение даже показало кадры, на которых катафалк отъезжает с места преступления. Мы облегчили ему задачу.

– Риск был очень большим, – поделилась Кристине Тиис.

– Руди Мюллер всегда так поступает, – объяснил Петтер Эйкелид.

– А что с тем другим? – спросил Нильс Хаммер. – Осведомитель знает что-нибудь о нем?

– Пока нет. Он встречается с Руди Мюллером сегодня вечером. Возможно, мы узнаем больше.

– А почему они ввозили товар в страну здесь? – продолжил задавать вопросы Хаммер.

– Мы не обсуждали этого с источником, но, скорее всего, речь идет о сложившемся маршруте поставки, которым теперь заправляет Руди Мюллер. Нам известно, что у него есть связи со здешними.

– Какие связи?

– Деталей нет, однако он сотрудничал с Вернером Роосом, который сейчас отбывает срок на зоне. Та же сеть.

Вистинг кивнул. Вернер Роос был инвестором в недвижимость, построившим свою компанию за счет ввоза и оборота наркотиков. Отдел по экономическим преступлениям провел расследование, в результате которого Роос получил восемь лет тюрьмы, но его детище по-прежнему приносило плоды.

Лейф Мальм взял слово:

– Ситуация еще будет развиваться. Осведомитель рассказывает, что Руди Мюллер сейчас испытывает давление, ему назначили срок разобраться. Давление, вероятно, возрастет, если выяснится, что один из курьеров не пережил поездку.

Кристине Тиис заполнила страницу своего блокнота и открыла новую.

– Мы можем использовать какую-то часть этой информации? – спросила она.

– Нет, – твердо ответил Лейф Мальм. – Все ранее сказанное – это не подлежащая разглашению информация следствия. Если что-то из этого всплывет, жизнь нашего источника окажется в опасности. Мы можем дать вам ответы, но следы, которые к ним приведут, вы должны отыскать сами.

Фотографии из полицейского досье Тронда Хольмберга лежали на столе перед ними. Вистинг притянул их к себе и задумался.

– Его ДНК зафиксировано в базе?

– Нет, только фото и отпечатки пальцев.

Кристине Тиис выглядела удрученной.

– Таким образом, у нас есть место преступления, залитое кровью известного нам человека, однако подтвердить мы этого не можем.

Вистинг отложил фотографию. Ответы у них были, осталось приложить усилия, чтобы найти объездную дорожку, которая могла бы привести следствие к этим ответам.

– Если Тронда Хольмберга объявят пропавшим, для нас откроется лазейка, – размышлял он вслух. – Тогда будет совершенно естественным взять анализы ДНК у членов семьи и сравнить со всеми неопознанными телами и судебно-медицинскими профилями в текущих делах.

– Он был не из тех, кто много общался с родственниками, за исключением сестры, – заметил Лейф Мальм. – Но, конечно, мы можем спровоцировать сообщение о пропаже человека. Мы можем написать повестку в суд на его имя и наведаться к родителям.

– А где сейчас Руди Мюллер? – решил уточнить Хаммер.

– Мы ведем за ним наблюдение. Прямо перед тем, как мы отправились на встречу, он все еще был в квартире на Майорстюен.

– Что с прослушкой телефона?

– Мы рассчитываем получить полный контроль над средствами коммуникации к завтрашнему утру, – уверил Мальм. – Основная проблема заключается в том, что мы не всегда знаем, какой номер он использует в определенный момент времени.

– Важнее всего сейчас работа с источником, – сказал Вистинг и вперил взгляд в Петтера Эйкелида. Тот отвел глаза.

– Мы должны знать три вещи, – продолжил Вистинг. – Где труп Тронда Хольмберга? Кто был вместе с ним? Каков будет следующий шаг Руди Мюллера?

Лейф Мальм согласился.

Вистинг проглядел свои записи. Про себя он подумал, что вопросов к себе самому у него осталось намного больше. Если то, что Лине с его молчаливого согласия жила больше двух лет с преступником, действительно было правдой, он может рассчитывать на многие долгие бессонные ночи в будущем. Это ему придется разгребать самостоятельно.

– Итак, мы имеем дело с неизвестными грабителями, – подытожил следователь. – Могло ли все быть по-другому, не так, как мы себе представляем?

– Вы об обычных разборках между курьерами?

– И о них тоже. Ведь возможно, что мы просто чего-то не замечаем.

Ни у кого не было ответа. И сам он тоже не мог ответить на свой вопрос.

Сюзанне приготовила простой и очень вкусный ужин, а на десерт удивила замороженной клубникой с сахаром и лимонным соком.

– Я заезжала домой и захватила ягоды, – объяснила она и поставила миску на стол.

– Как дела в квартире? – спросила Лине. – Много еще работы для сантехников?

– Я не знаю, – вздохнула Сюзанне. – Кажется, что с прошлого раза ничего не изменилось.

Вистинг попробовал десерт на вкус.

– Тебе следует подавать это блюдо в твоем ресторане, – посоветовал он.

– Ты собираешься открыть ресторан?

Сюзанне очаровательно покраснела.

– Не ресторан, а кафе. Может быть.

Вистинг поведал несколько деталей о ее планах.

– Ты станешь там завсегдатаем, – решила Лине, – во всяком случае, если там будут подавать еду.

– Именно так я и сказал, – рассмеялся Вистинг. – А ты часто бывала в «Шазам Стейшн»?

Лине говорила с набитым ртом.

– Поначалу, – девушка проглотила еду. – Я ела там пару раз в неделю, потом реже и реже. Мне казалось, что Томми не вылезает оттуда. Ресторан занимал все его время.

– Там было так много гостей?

– Аншлага я ни разу не видела, но дел хватало. Он занимался и баром, так что уходить домой после того, как кухня закрывалась, не получалось.

– Ты познакомилась с кем-то из его коллег?

– Кое с кем. Люди постоянно сменялись, но это, наверное, характерно для этой отрасли. Вообще-то я не повстречала там никого, с кем могла бы подружиться. С собственными коллегами мне нравится общаться намного больше.

– А Томми? Он проводил свободное время с коллегами?

– Работу и свободное время было сложно разделить, я думаю. – Лине положила ложку в опустевшую тарелку. – В чем дело? Кажется, что сейчас Томми интересует больше, чем, когда мы были вместе.

– Извини, – улыбнулся Вистинг. – Просто после завершения отношений с общими знакомыми всегда сложно.

Он сконфуженно уставился в тарелку, поняв, что занимается сейчас расследованием. Невинность вопросов была иллюзией.

Лине убрала со стола и поставила грязную посуду в посудомоечную машину.

– В дачном доме все хорошо? – поинтересовалась Сюзанне.

– Да, дом просто фантастический. И мне так нравится ненастье. Здорово сидеть у больших окон, когда за спиной камин. Только вот птицы мерзкие.

– Какие еще птицы? – удивился Вистинг.

– Дохлые птицы, которые падают с неба. Ты не в курсе? Эта новость интересует всех сильнее, чем ваше дело.

Лине подошла к кухонной двери, возле которой оставила свою сумку, и достала ноутбук. Открыла и поставила на стол перед отцом.

«МЕРТВЫЕ ПТИЦЫ ДОЖДЕМ ПАДАЮТ С НЕБА» – гласил заголовок. Вистинг узнал мужчину на фотографии. Тот самый крестьянин, к которому он обратился после нападения. Мужчина стоял с лопатой в руках, на полотне лежало четыре черные дохлые птицы.

«Около тысячи мертвых птиц, по всей вероятности, упало с неба над Хельгероа в Вестфолле в конце прошлой недели. Таинственное природное явление началось в субботу утром и продолжалось все выходные. Землевладельцу Кристиану Налуму пришлось столкнуться с тем, что мертвые птицы падали на дом, крышу автомобиля и его поля. Только на своей земле он собрал больше сотни птичих трупов. Отдел по надзору за правилами охоты сейчас собирает птиц для дальнейших исследований в Высшей ветеринарной школе».

– Я как раз наехал на такую, когда был за рулем в пятницу вечером.

– А я нашла одну на лестнице у дома, – рассказала Лине. – В других странах такое тоже бывало, – добавила она и показала на абзац в статье.

– «Более пяти тысяч мертвых птиц упали на прошлой неделе над небольшим городом Биб в Арканзасе, – прочел Вистинг. – Птиц исследовали в лаборатории штата Джорджия. Эксперты заключили, что пернатые погибли в результате внутренних кровотечений и повреждений жизненно важных органов, но не смогли объяснить загадку их смерти. «Газета» также рассказывала о похожем случае в Бразилии».

– Эту статью открывали чаще, чем статью про ваше убийство, – показала Лине и забрала компьютер.

Они поговорили о других вещах, девушка поблагодарила за ужин и поехала обратно к себе. У Вистинга оставалось полчаса до возвращения в участок.

– Я думаю, что ты должна это сделать, – заявил он Сюзанне. – Открыть кафе. Последуй за мечтой о хорошей жизни.

– У меня хорошая жизнь, – ответила женщина, присев рядом с ним на диван и склонив голову ему на грудь. – Я всегда это чувствовала. Во всяком случае, если сравнивать с теми, кто родился в ту же войну, что и я. Теми, кто не уехал, кто по-прежнему живет в бедности и голоде. Я вытянула счастливый лотерейный билет, Вильям.

Он кивнул. Сюзанне родилась в Афганистане. Во время вторжения Советского Союза в 1978 году Сюзанне училась в Париже, в Сорбонне. Домой она не вернулась, и сегодня многое выглядело бы иначе, если бы тогда она приняла другое решение. Вистинг полагал, что понимает, что она имеет в виду. Вопрос о том, как провести оставшуюся часть жизни, часто становится неизбежным, когда человек уже прожил на свете какое-то количество лет.

– А что такое хорошая жизнь? – спросил он.

– Так просто и не скажешь. Мы все слишком разные, у нас такие разные мечты и представления. Для большинства это деньги и достаток, но для меня речь идет о том, чтобы осуществить мечту.

– Что же тебе мешает?

– Трудный путь. Я не знаю, решусь ли я выбрать другую дорогу.

Она повернулась к нему:

– А для тебя что такое хорошая жизнь?

Он задумался и пришел к выводу, что главное – это счастье, но в чем оно, Вистинг не был уверен. Он не был мечтателем, ему просто нравилось наслаждаться жизнью такой, как есть.

– Для меня, – протянул он, – счастье, скорее всего, сидеть за моим постоянным столиком в «Золотом покое».

Путь всегда был трудным.

Вистинг сидел за заваленным бумагами столом и размышлял над словами Сюзанне о достижении целей. Во время следствия речь шла о том, чтобы продраться сквозь отчеты и другие документы, двигаясь к решению без особой уверенности, что оно вообще существует.

Он по очереди знакомился с информацией в компьютере и полученными оригиналами документов и вдруг понял, что именно это доставляет ему удовольствие. Жизнь прекрасна, когда он чувствует, что делает что-то важное, подумалось Вистингу. Когда он может одновременно размышлять и действовать, знает, что результат всей этой работы будет иметь значение. Это позволяет ему верить в то, что его действия помогают сделать мир лучше.

Беньямин Фьелль вошел в кабинет. Вистинг поднял глаза и быстро снял очки, чтобы видеть вдали.

– Ты еще здесь?

– Я думал идти, – ответил молодой следователь. – Если нет ничего больше?

Вистинг узнал страх пропустить что-нибудь, который и сам испытывал в этом возрасте. Боязнь не оказаться на месте, когда свершится прорыв в крупном деле.

– Я позвоню тебе, если что-то произойдет, – уверил он. – Отправляйся домой и немного поспи.

Беньямин Фьелль почти вышел из комнаты, но остановился в дверном проеме и обернулся.

– Слышал, кстати, что нас обвиняют в появлении мертвых птиц?

– Нас?

– Некий орнитолог считает, что виновата полиция, – молодой человек кивнул в сторону монитора. – Статья на сайте газеты «Верденс Ганг»

Вистинг открыл браузер и добавил еще один клик на счетчик сайта. Газета рассуждала, не связана ли внезапная смерть птиц с полицейской операцией, начатой после обнаружения трупа пятничным вечером в Ларвике. Тогда полицейский вертолет низко летал над территорией. Глава норвежского орнитологического общества считал, что птицы, возможно, погибли от исключительного истощения. Когда птицы в большой стае испытывают стресс, они могут просто-напросто до смерти «улетаться», сообщил он.

– Так и есть, – сказал Вистинг и нажал на ссылку, которая привела его к другой статье о том же деле. – Один к одному.

Он потянулся за кофейной кружкой, только для того чтобы понять, что она пуста.

– Тебе, кстати, нравится работать? – спросил он и схватил термос с кофе.

– Да, – ответил Фьелль.

Вистинг наполнил свою кружку и нашел чистую пластиковую чашку для коллеги.

– Это видно по тому, как ты делаешь свою работу, – Вистинг кивнул в сторону лотка со входящими отчетами. – Эффективно и основательно.

Беньямин Фьелль взял чашку.

– Спасибо, – отозвался он. – Надеюсь, что появится должность, и я смогу здесь остаться.

Вистинг кивнул. Правила были таковы, что сотрудники патрульно-постовой службы полгода стажировались в следственных органах, а потом возвращались с новыми знаниями на первую линию. Беньямин Фьелль обладал качествами, делавшими его ценным сотрудником для отдела. Вистинг смотрел на коллегу как на настоящего следователя, такого, который пропускает все через себя, действительно радеет о деле и волнуется о вовлеченных людях.

– Посмотрим, что получится. Тебе осталось еще несколько недель, и если дело не будет раскрыто за это время, мы в любом случае тебя оставим.

Они какое-то время разговаривали о следствии. Вистингу молодой человек по другую сторону письменного стола казался хорошим собеседником, который всегда может поделиться наблюдениям и вопросами, полезными мыслями и аргументами в их пользу.

Когда Беньямин Фьелль покинул кабинет час спустя, было уже за полночь. Вистинг снова повернулся к монитору, надел очки и погрузился в материалы следствия.

Нильс Хаммер закончил свой отчет по автомобилям, проезжавшим те два пункта оплаты между Осло и Ларвиком. Он загрузил в систему всю информацию с комментарием о том, что информация пока не проанализирована.

Вистинг прокрутил вниз колесиком мыши длинный список, состоящий из автомобильных номеров, марок, имен владельцев и времени проезда. Глаза слипались, и он быстро зажмурил и открыл глаза, чтобы лучше сфокусироваться.

Посередине монитора появилось имя, которое он узнал. Томас Рённинген. Он владел черной «Ауди С5», которая проехала пункт оплаты возле Санде в 19:32. Та же машина, которая припарковалась вчера вечером возле дома Вистинга.

Он сглотнул и нашел протокол с расшифровкой аудиозаписи допроса Томаса Рённингена. Примерно на середине допроса он нашел то, что искал.

«ВВ: Где вы были вчера вечером и ночью?

ТР: Может быть, вы думаете, что у меня лучшее в мире алиби – миллион телезрителей, но правда в том, что все видят на экранах запись. Программа идет тем же вечером, в неизменном виде.

ВВ: Так где вы были?

ТР: Дома. Один.

ВВ: Мы пытались дозвониться вам и даже отправили полицейских к вашей двери сегодня утром.

ТР: Я выключил всё. Мобильный телефон, дверной звонок, телевизор. Всё. Я вернулся домой около семи и сел писать. Продолжал работать почти до пяти утра, потом просто упал в кровать. Когда проснулся, включил мобильный телефон, прочитал сообщения и позвонил вам».

Вистинг вернулся к компьютеру. Промотал чуть ниже и нашел отметку о проезде по платной дороге на границе коммун Ларвика и Сандефьорда. Время проезда – 20:17. Томас Рённинген проехал оба пункта сбора оплаты на прямой дороге между Осло и Ларвиком в вечер убийства.

Вистинг обмяк в кресле.

Известный шоумен сидел у него дома и врал ему прямо в лицо.

Следователь перечитал отрывок еще раз. Именно в этом суть допроса. Нужно получить подробные объяснения, чтобы потом суметь раскрыть ложь. Конечно, в этом объяснении не хватало одной детали. Существовала возможность, что кто-то позаимствовал его машину, пока сам ведущий сидел в квартире и писал, но эта вероятность казалась Вистингу ничтожной. Он встречал бесконечное количество хороших лжецов и плохих актеров и узнавал их. Томас Рённинген был одним из них. Только вот сейчас у следователя не получалось совместить ложь с той частью мозаики, которая основывалась на сведениях, полученных от осведомителя в полицейском округе Осло.

Вистинг сунул пальцы под линзы очков и потер глаза. По мере возрастания сложностей практически всегда случалось так, что возможных решений становилось бесчисленное множество.

Он решил выключить компьютер, отправиться домой и немного поспать. И тут он увидел на экране такое, что заставило его дышать чаще.

Приблизительно за три минуты до «Ауди» Томаса Рённингена пункт оплаты проехал черный «Гольф». Владельцем значилась компания «Элькон Лизинг», но Вистинг узнал номерной знак. Это была машина Лине.

Мысли кружились в его голове как осенние листья, взмывали и скользили, не задевая сознание, он никак не мог их удержать.

В пятницу вечером в 19:29 Вистинг, Сюзанне и Лине как раз заканчивали ужин в «Шазам Стейшн». Томми Квантер был занят и не смог составить им компанию.

Вистинг сообразил, что сидит с открытым ртом и не дышит. Он вдохнул немного воздуха, но холодный тугой комок в груди никуда не исчез.

Темные облака низко висели вдоль сплошной линии горизонта. Кое-где над морем оставался туман, но ветер постоянно разрывал его на широкие полосы.

Лине использовала предыдущий вечер, чтобы набросать план событий в книге, которую собиралась написать. Ей казалось, что идея хорошая. Лине решила, что главная героиня будет журналистом, как и она сама. Девушка узнает, что унаследовала большой дом возле шхер на отшибе. Дом простоял пустым много лет, но когда она впервые в нем оказывается, на столе в вазе стоят живые цветы, а часы показывают правильное время. На втором этаже есть закрытая дверь, и ни один из ключей, что у нее есть, не подходит. Когда она наконец открывает дверь, она раскрывает и большую тайну убийства.

Хоть Лине сидела и писала всю ночь, она все равно проснулась рано из-за криков чаек.

Этим утром завтрак тоже состоял из чашки чая и хлебца с плавленым сыром. Она перечитала написанное ночью и не всем осталась довольна. Но были и части, которыми она действительно могла гордиться. Потом девушка оделась по погоде – было ветрено, взяла фотоаппарат и вышла из дома. Дул свежий ветер, и волны на море были высокими. Они со всей силы ударяли о берег и старый сарай.

Лине решила идти в другую сторону от дороги, которой шла вчера, когда обнаружила мертвеца в лодке. Ландшафт к западу отличался. Туристическая тропа привела ее к неухоженному и густому лесу, земля в котором была влажной и неприятно податливой. Кто-то здесь проходил до нее или поздним вечером накануне, или рано утром сегодня. Большие, глубокие отпечатки следов вели в том же направлении, в котором двигалась девушка.

Она остановилась и прислушалась. Вокруг тропы подлесок был таким плотным, что невозможно было разглядеть землю. Пышные гроздья жимолости с широкими листьями вились вверх по стволам деревьев. Где-то хрустнула ветка. Снова стало тихо. Птица взлетела и исчезла.

Лине двинулась дальше. Гладкие скалы наконец пришли на смену болотистому лесу. Она встала на камне и принюхалась к запаху соли и водорослей.

Вид для фотографии широкоугольным объективом был отличный, но свет был немного плоским, и контрасты сглаживались. Девушка достала фотоаппарат и поискала ракурсы попроще. Желтым осенним листьям тоже не хватало правильного освещения.

Она примерилась через видоискатель и сделала еще несколько пробных снимков. Они получились темноватыми и зернистыми. Изменила время выдержки, встала, широко расставив ноги, чтобы крепко держать фотоаппарат, и попробовала снова. Результат стал лучше, и она продолжила искать ракурсы и сюжеты.

В объектив попали две побитые ветром и скрюченные сосны на уступе. Она сделала фотографию, опустила объектив, а когда снова собралась его поставить, то кое-что обнаружила. На площадке, расположенной гораздо ниже, находилось то, что сильно выделялось из открытого ветрам ландшафта. Что-то созданное руками человека.

Она приблизила зумом площадку и рассмотрела все более ясно. Несколько деревянных досок были помещены между двумя валунами, на них был накинут зеленый брезент. На переднем плане располагалось несколько веток, камуфлирующая сеть была накинута сверху в попытке скрыть шаткую конструкцию.

Лине сделала несколько фотографий, упаковала фотокамеру и начала обходить ущелье, чтобы добраться до потайного места.

Когда она оказалась рядом с ним, то увидела, что у временного убежища есть каменная стена и сзади. Его могли построить и дети, но местоположение было странным. До ближайших населенных пунктов было не близко, и ни одной тропы не вело напрямую к маленькому выступу скалы.

На досках впереди были вырезанные отверстия, напоминающие бойницы. Она просунула руку сквозь сеть, чтобы отодвинуть ветку. И увидела внутри лежанку со спальным мешком. Со стороны горы стояли пропановая горелка и походная кухня. Рядом лежала бутылка воды и несколько пустых консервных банок.

Лине присела на корточки и заползла внутрь. В трещины в скале были воткнуты птичьи перья. Она вытащила одно из них и покрутила между пальцами.

Внезапно девушка ощутила неприятное чувство, будто кто-то за ней наблюдает. Она бросила перо и повернулась к узкому входу. Там никого не было, но она поспешила выбраться и поставила ветку на место.

Когда она повернулась спиной к маленькому убежищу, она услышала необычный гул, небо потемнело. Она подняла голову и увидела большую стаю птиц, которая разом взлетела из густого леса за ее спиной. Они маневрировали так, будто были единым живым организмом. Шум крыльев стал громче, потом вся стая забрала направо, высоко поднялась вверх и исчезла в западном направлении.

Лине почувствовала, что мерзнет. Она подняла воротник куртки и быстрыми шагами направилась к тропе, которая вывела ее к дому.

Когда Лине была уже рядом с домом, она увидела, что на широкой веранде стоит мужчина. Он заглядывал в окно гостиной, прислонив сложенные ладони к стеклу. Только когда она подошла поближе, она поняла, что это ее отец.

Она окрикнула его, он обернулся и помахал рукой.

– Ты что здесь делаешь? – спросила она, направляясь к веранде.

– Хотел посмотреть, как у тебя дела.

– В девять утра в понедельник?

– Я был поблизости, – улыбнулся он.

– Тут ничегошеньки поблизости нет, – сообщила Лине и повернула голову к суровому ветру, бьющему по голым камням, так, что он поправил попавшие на лицо волосы.

– Место преступления тут поблизости, – объяснил отец и проследовал за ней внутрь дома. – Мне нужно поговорить с Томасом Рённингеном.

Лине сняла с плеча сумку с фотоаппаратом.

– Вы сняли оцепление с места преступления?

– Да, мы закончили работать вчера вечером. Не могу до него дозвониться, так что решил заехать посмотреть, нет ли его в дачном доме.

– Разве он не дал показания?

– Да нет, просто у меня есть еще пара дополнительных вопросов. Нужно прояснить несколько деталей.

Лине хотела спросить еще кое-что, но не стала.

– Я много лет здесь не был, – сказал отец и оглянулся. – Уютно тут.

– Мне очень нравится. – Она подошла к кухонному островку и наполнила чайник. – Будешь?

– Да, спасибо.

Отец ходил по дому, осматривая комнату за комнатой, а потом сел за стол перед большим окном.

– Не оставляй свой компьютер так стоять, – посоветовал он. – Его хорошо видно снаружи, и это может привлечь взломщиков.

– Ты прав, – ответила она. – Я рада, что меня здесь не было, когда все это произошло.

Отец взял визитку, оставленную Беньямином Фьеллем.

– Ты поехала домой сразу после ужина в пятницу? – спросил он, крутя карточку между пальцами.

– Да, я заехала за покупками и отправилась домой, смотрела Рённингена по телевизору.

– На машине?

– Нет, на трамвае. Это гораздо проще. – Она присела, пока ждала, когда вода закипит. – Машина была у Томми.

– А вообще, почему он не пошел с нами ужинать?

– Я даже не знаю. Он говорил о встрече с какими-то датчанами, которые собираются открыть ресторан. Мне было не очень интересно. Хуже не стало от того, что его с нами не было. Я уже тогда решила разорвать наши отношения.

Отец снова отложил визитку своего коллеги.

– Когда ты ему об этом сообщила?

– Когда он вернулся домой. Я была там, ждала его, но он вернулся ближе к пяти утра, когда я задремала на диване. Мы немного поговорили, а потом он снова исчез. Я легла спать.

– Он снова уехал? Посреди ночи?

Лине внимательно посмотрела на отца. Она не совсем понимала его упорного интереса к Томми. В вопросах, которые он задавал, была забота, но казалось, что отец пытался достигнуть определенной цели. Что все вопросы были всего лишь способом сплести невидимую сеть.

Вода закипела, и Лине встала с места.

– Уехал, – подтвердила она. – Но это уже было после того, как я сказала, что меня не будет несколько дней и что ему нужно собрать вещи и найти себе другое жилье, прежде чем я вернусь.

– Ты думаешь, он встретил другую? – спросил отец и взял протянутую ею чашку.

Лине снова села. Об этом ей совершенно не хотелось думать. Эта мысль была о предательстве и обмане, и она не отступала. Нелепость многих его объяснений, почему он не может быть дома или с ней, чересчур бросалась в глаза.

– Вполне вероятно, что так и есть, – сказала она, подобрав ноги под себя на стуле. – Сейчас мне плевать. Я просто рада, что все закончилось.

Ей хотелось сменить тему, она собиралась рассказать о тайном убежище, которое кто-то построил неподалеку, возле крутых скал, но отец перебил ее.

– Как много тут нужно будет сделать? – спросил он. – Дерево вроде бы на вид суховато.

– К лету надо будет пройтись морилкой, – ответила она. – Я бы и внутри покрасила. Чтобы стало светлее.

– Я могу заняться работами снаружи, а ты поработаешь в доме, – предложил отец.

Они какое-то время сидели и болтали о том, что предстоит сделать в доме и каким прекрасным будет лето у моря. Потом отец поднялся и сказал, что ему пора отправляться дальше.

На грязной вытоптанной площадке перед дачным домом Томаса Рённингена был разожжен костер. Двое мужчин в рабочих комбинезонах несли связки досок в руках, потом бросали их в пламя, горящее без дыма. Вистинг чувствовал тепло огня даже возле стены дома.

Весь окровавленный паркет в прихожей был снят. То же касалось стен, входной двери и разбитого дверного косяка.

Вистинг спросил Рённингена. Рабочие его не видели.

Следователь набрал номер, сохраненный в памяти телефона. В этот раз ответили сразу.

– Есть какие-то новости? – спросил ведущий ток-шоу.

– Я нахожусь возле вашего дома, – объяснил Вистинг. – Работы идут полным ходом.

– Хорошо. Страховая компания согласилась все заменить.

– Вы сейчас в Осло?

– А что такое?

– У меня есть еще несколько вопросов, кроме того, мы должны снять ваши отпечатки пальцев.

– Вот как. Я приеду ближе к вечеру, – сказал Томас Рённинген и предложил время.

Они договорились, и Вистинг положил телефон обратно в карман куртки.

Вверху над плато, обрамленным густым лесом, кружила стая черных птиц. Следователю подумалось, что они напоминают его самого. Так же ищут что-то.

Вместо того чтобы вернуться к машине, Вистинг пошел по тропе на запад до ближайшего дома. Плотный черный дым шел из трубы, ветер подхватывал и развеивал его.

Вистинг прочел показания, взятые Беньямином Фьеллем у Юстейна Хаммерснеса. Вкратце речь шла о том, что он поехал в дом в пятницу вечером, как он делал каждые выходные начиная с лета. Они с женой разводились, но пока имущество не было разделено, он по-прежнему жил с женой и двумя дочерьми семи и девяти лет на вилле в Бэруме. Долго тянущиеся выходные было тяжело вынести, поэтому он принял решение проводить их за городом.

В письменных показаниях не упоминалось о кратковременном пребывании на заправке возле съезда на Ларвик. Вероятно, эта деталь показалась Хаммерснесу незначительной. Она и была такой. Квитанция, найденная возле тропинки у парковки, оказалась ложным следом.

Вистинг узнал мужчину по видео с камеры наблюдения, когда тот открыл ему дверь. Сейчас на нем была другая одежда: свободные спортивные штаны и толстый свитер.

Этим домом, вероятно, владело уже несколько поколений Хаммерснесов, о модернизации не было и речи. Гостиная была меблирована в крестьянском стиле, с вышитыми сонетками, медной посудой и старинной кухонной утварью по стенам. Воздух был сырым, в нем витал странный едкий запах, источник которого Вистинг не смог обнаружить.

Юстейн Хаммерснес подошел к открытому камину, поворошил угли так, что пламя встрепенулось, и кинул еще пару поленьев.

Вистинг сел за продолговатый сосновый стол. На нем были разложены последние газеты. Одна из них была раскрыта на статье, проиллюстрированной фотографией Кристине Тиис.

– Вы не вернулись обратно в офис?

Юстейн Хаммерснес сел напротив следователя.

– Я бы хотел быть в другом месте, но сейчас осенние каникулы, а жена, то есть бывшая жена, работает учительницей. Мы в процессе развода и по-прежнему живем под одной крышей. Невыносимо сцепляться друг с другом. А я и отсюда могу работать благодаря широкополосному Интернету. Вообще-то мне нравится здесь находиться, хотя сейчас удовольствия мало.

– Почему же?

– Дом не очень пострадал после взлома, но думать о том, что кто-то здесь побывал, невыносимо. Это затмевает все хорошие воспоминания, связанные с этим местом, с Эльсой и детьми, с моим детством. Сейчас я даже рад тому, что дом продадут, чтобы разделить имущество между нами.

Юстейн Хаммернес посмотрел на столешницу, пряча взгляд. Когда он снова поднял голову, глаза блестели.

– Здесь пусто, – сказал он уставшим голосом.

Его взгляд скользнул мимо Вистинга. Мужчина смотрел на настенную полку. Светлое пятно на ней свидетельствовало о том, что там раньше стояла какая-то вещь.

Хаммерснес вновь поднялся с места.

– Они забрали даже мою стеклянную каплю, – произнес он и подошел к опустевшей полке. – Я получил ее от отца тем летом, когда мне исполнилось восемь, после того как впервые смог переплыть пролив.

Он сделал неопределенное движение головой в сторону моря.

– Это единственная награда, которую я когда-либо выигрывал, – продолжал Хаммерснес. – Я отлично плавал, но никогда не занимался спортом. Мой отец был стеклодувом. Дома в Хёвике у него была своя мастерская. Я часами мог сидеть и смотреть, как он придает текучему раскаленному стеклу прекраснейшие формы.

Юстейн Хаммерснес прочистил горло.

– Капля была одним из самых прекрасных его творений, – продолжил мужчина. – Отец обращался со стеклом как с благородным металлом. Плавил его, придавал форму, шлифовал и выдувал с любовью и заботой. Вручив мне каплю, он сказал, что я могу собрать в нее все свои мечты. Наполнить ее мыслями и надеждами, и она никогда не переполнится. Теперь ничего нет, ничего.

Вистинг позволил владельцу дома выразить словами чувства, которые тот испытывал, и только затем начал задавать вопросы.

– Вы останавливались где-нибудь по дороге сюда?

– Я заезжал в супермаркет «Меню» на Хольмене и немного закупился. Вещи я собрал утром, а вечером отработал несколько сверхурочных часов, прежде чем отправиться сюда.

– Вы больше нигде не останавливались? На заправке, например?

– Останавливался, – вспомнил Хаммерснес. – Я остановился на заправке «Эссо», когда съехал с магистрали.

– Почему?

– Я так почти всегда делаю. Останавливаюсь и покупаю себе немного готовой еды, тогда мне не приходится готовить самому.

– Что вы купили?

– Обед с хот-догом, упаковку пастилок. Это важно? Полицейский, с которым я говорил в субботу, не уделял столько внимания таким деталям.

– Поначалу это было совсем не важно, но потом мы нашли квитанцию с заправки «Эссо» на тропинке поблизости, – пояснил Вистинг. – Существовала возможность, что квитанцию мог обронить преступник или его жертва. Мог и кто-то еще, разумное объяснение.

Вистинг прошел по оставшейся части показаний мужчины. Просил его вспомнить, не встречались ли ему машины по пути, может быть, он слышал звуки, которые могли бы быть связаны со взломами или убийством. В конце концов ему пришлось констатировать, что Хаммерснес не может сообщить больше ничего нового.

Когда беседа была окончена, огонь в камине угас. Вистинг встал из-за стола и поблагодарил за уделенное время.

– Выйду с вами, – сказал Хаммерснес. – Мне нужно проветриться.

Две пары легкой летней обуви для девочек стояли в коридоре возле больших сапог Хаммерснеса. Вистинг подумал, что девчонки не будут бегать по гладким камням или барахтаться в полосе прибоя, когда дом продадут. Росчерк пера враждующих родителей стер будущие воспоминания о лете.

Хаммерснес натянул сапоги и проводил Вистинга на улицу. Какое-то время они шли друг за другом по тропе, не произнося ни слова, потом Вистинг попрощался и направился к автомобилю.

Кому-то удалось раздобыть номер журнала «Смотри и слушай» с летним репортажем из дома Томаса Рённингена. Раскрытый журнал лежал в переговорной. На самой большой фотографии ведущий сидел ближе всего к фотоаппарату, во главе длинного стола, сервированного блюдами с креветками и крабами. Гости поднимали наполненные белым вином бокалы. Небо позади было голубым. «Летняя идиллия в Вестфолле», гласил заголовок.

Комната за комнатой Томас Рённинген показывал читателям свой дом. На одной из фотографий он сидел в глубоком кресле перед заполненными книжными полками и листал детектив. Статья рассказывала о том, что Рённинген сейчас и сам пишет книгу, но пока что содержание и тема книги остаются тайной.

«Известный ведущий с радостью принимал гостей в своем летнем раю», – сообщала газета и давала целый список, практически идентичный тому, что получил Вистинг.

Следователь прочитал половину репортажа, прежде чем его прервал телефонный звонок. Звонил Лейф Мальм из органов нутренней безопасности полицейского округа Осло.

– Наружка потеряла Руди Мюллера, – доложил коллега. – Он покинул квартиру полчаса назад. Гораздо раньше, чем обычно, нам не хватило людей. Он был в кофейне «Дели де Лука» на улице Богстадсвейен, потом отправился в центр. Они потеряли его возле Национального театра.

– Вы знаете, куда он направлялся?

– Нет, в КК мы не зафиксировали ничего особенного. Он не говорил о деле по телефону.

КК было сокращением, которое использовалось для фразы «контроль за коммуникациями». КК заключался в том, что полиция прослушивала все телефонные разговоры и общение в интернете. Это был один из тайных методов, которые используются главным образом в борьбе против серьезной организованной преступности, однако он был не настолько эффективен, как хотелось бы. Те, за чьими коммуникацями действительно надо было следить, знали о том, что полиция ими интересуется, поэтому разговаривали, используя шифры – ключевые слова, и чаще всего только для того, чтобы договориться о времени и месте встречи для безопасной беседы.

– Мы допускаем, что у него может быть сим-карта и мобильный телефон, о которых нам неизвестно, – продолжал Лейф Мальм. – Мы установили наблюдение за квартирой и «Шазам Стейшн» на случай, если он там появится.

– Что с интернетом?

– Он читает, так сказать, всё, что газеты пишут о деле. Есть и другая вещь, которая усиливает подозрение, что Мюллер замешан в произошедшем с машиной похоронного агентства. Он длительное время изучал веб-страницы, описывающие пожары и процессы горения. Одна из них, на которой он провел больше всего времени, специализируется на описании ожогов и повреждений тканей в результате воздействия высоких температур. Поисковые запросы показывают, что он интересовался тем, как долго и сильно пламя должно воздействовать, чтобы тело сгорело полностью, и какие существуют возможности идентификации тела, пострадавшего от огня, в том числе ДНК и зубы.

– Это интересно, – прокомментировал Вистинг.

– Да, и имеет ценность как доказательство, если, конечно, будет сочтено возможным раскрыть КК, – согласился Лейф Мальм.

– Осведомитель узнал еще что-нибудь?

– Нет, вчера встреча между ним и Руди Мюллером не состоялась. Возможно, он чувствует, что у него земля горит под ногами, и идет на попятную.

– Этого нельзя допустить, – заметил Вистинг, – он нам нужен.

– Петтер работает над его мотивацией.

– Какова, кстати, его мотивация? – спросил Вистинг. – Почему источник согласился на такую опасную для себя игру?

На мгновение наступило молчание. Использование осведомителей было непростым делом и, в конце концов, действительно могло оказаться игрой, в которой полиция всего лишь выполняла отведенную роль. Тот, кто передавал служителям закона информацию, часто имел шкурный интерес, например, желая отомстить или вынашивая планы занять место того, на кого стучал. Такая игра была очень опасной и могла стоить осведомителю жизни. По этой причине весьма небольшое количество следователей знали, кто является источником.

– Это только наше дело, – сообщил глава органов внутренней безопасности.

Вистинг подумал, не спросить ли, не пытается ли источник, информируя полицию, сместить фокус, снять подозрение с себя и обвинить невиновного. Однако решил оставить все как есть, предполагая, что занимающиеся такими делами хорошо обучены обращению с осведомителями.

– Как я погляжу, пилоты полицейского вертолета отрицают, что виновны в смерти птиц, – произнес Лейф Мальм, переводя разговор на другую тему. – Об этом пишут даже в американских газетах. И Руди Мюллер тоже этим интересуется. Читает все материалы по этому поводу.

– Я полагаюсь на то, что ты будешь держать меня в курсе, – Вистинг попытался придерживаться темы.

– Как только что-нибудь произойдет, ты узнаешь, – уверил Лейф Мальм.

Вистинг закончил разговор с отчетливым ощущением того, что коллега из органов внутренней безопасности что-то от него скрывает. Следователь встал перед окном. Снаружи снова начался дождь. Плотная приятная изморось, сделавшая город и пейзаж за стеклом еще более серыми, чем раньше.

Ширококрылая птица взмыла в воздух из трещины в трубе старого фабричного здания, расположенного ниже полицейского участка. Сделала круг и громко крикнула, потом бесшумно скользнула над крышами и пропала из поля зрения.

В это же мгновение Вистингу стало зябко, как будто температура в комнате понизилась на несколько градусов. Неприятное ощущение поползло вниз по спине и к пальцам. Руки онемели, сердце забилось чаще, во рту пересохло.

«Холодно не в комнате, холод внутри меня», – подумал он и поёжился.

Эспен Мортенсен положил фотографию на письменный стол перед Вистингом. На ней был худой обнаженный мужчина, лежащий на патологоанатомическом столе. По пустым глазницам Вистинг понял, что это тот труп, который Лине обнаружила в старой вёсельной лодке.

Сейчас, когда тело было без одежды и тщательно вымыто, причину смерти было легко увидеть. Две темные дыры в нижней части впалой грудной клетки показывали, где пули вошли в тело.

– Мы знаем, кто это, – сказал Мортенсен.

Вистинг взял фотографию в руки и ждал, когда коллега назовет имя.

– Дариус Платер.

– Будто из Восточной Европы.

Мортенсен листал бумаги.

– Он родом из Вильнюса, из Литвы, – зачитал молодой эксперт. – Двадцать три года. Автомеханик.

– Как мы это выяснили?

– Отпечатки пальцев. Он был задержан за кражу на лодочном причале в Эстфолле прошлым летом, так что он есть в наших базах. Провел месяц в тюрьме в Хальдене и был депортирован. Потом, очевидно, вернулся.

Вистинг отложил фотографию. После расширения Евросоюза преступности стало больше. В основном речь шла о воровстве, но полиция все чаще наблюдала, что промышлявшие кражами также осуществляли и другую серьезную преступную деятельность и с легкостью шли на насилие.

– Не сходится, – сказал Вистинг. – Этот мужчина взломщик-гастролер, а у нас есть сведения, что произошедшее связано с торговлей наркотиками.

– Литовцы – профи в том, что касается наркотиков, – напомнил ему Мортенсен. – Речь может идти о комбинированном деле. Наркотики – в страну, награбленное – из страны. Мы видели такое раньше.

– Конечно, но тогда речь шла об амфетамине. Кокаин же везут из Южной Африки, через Испанию и Португалию, иногда через Западную Африку. Не с востока.

– Зато эту версию подтверждают сведения органов внутренней безопасности из Осло, что один из приплывших в лодке из Дании пропал.

Вистинг снова взял в руки фотографию, не комментируя последнюю фразу.

– Судмедэксперты нашли пули?

Мортенсен утвердительно кивнул.

– Вот тут начинается самое интересное. Есть два входных отверстия и два разных диаметра.

– Ты имеешь в виду, что его застрелили из двух разных пистолетов?

Мортенсен протянул ему рапорт.

– Во всяком случае об этом говорят цифры. 10,4 миллиметра и обычный, 9 миллиметров.

– А какой калибр был у пистолета, который нашли рядом с покойником?

– Намного меньше, он двадцать второго калибра. Серийный номер оружия стёсан. Вполне возможно, что мы сумеем его протравить, но прежде чем класть пистолет в емкость с кислотой, нужно сделать тестовые выстрелы, чтобы мы могли понимать, какие следы оставляют ударник и выбрасыватель.

Вистинг задумался.

– Девять миллиметров ведь соответствует пустым гильзам, которые мы нашли возле тропы? – решил он удостовериться.

Мортенсен снова кивнул.

– 10,4 миллиметра соответствуют сорок первому калибру. Например, револьвера, который не выбрасывает пустые гильзы.

Вистинг крепче сжал фотографию. Если все так, как они представляют себе, то в прошлую пятницу в темноте случилось что-то, превратившее преступника в жертву.

– Два стрелка, – заключил Мортенсен.

– Или стрелок с двумя типами оружия, – предложил Вистинг. – Что у нас есть на Дариуса Платера?

Мортенсен снова начал листать бумаги.

– Практически ничего. Летом его в компании подельников остановили возле Гримстада. Платер был водителем фургона, в документах фигурирует только его имя. Машину досмотрели. Внутри было немного оборудования, но ничего такого, чтобы патруль мог их задержать.

– Ты связывался с «Без границ»?

– Нет, я подумал, ты захочешь сам это сделать.

Вистинг кивнул. Поток преступников-гастролеров, охотников за добычей из Восточной Европы стал таким плотным, что полиция создала отдельную следственную группу. По очевидным причинам проект получил название «Без границ». Группа состояла из опытных полицейских, ведущих расследования, связанные с определенными людьми, без привязки к конкретным полицейским округам. Инновационная работа принесла отличные результаты. Частично они были обязаны успехом довольно неформальному сотрудничеству с полициями многих восточноевропейских стран. Знания группы могли бы стать полезными для расследования последних убийств. Но до этого пока дело не дошло.

Вистинг размышлял. В последнее время он становился свидетелем таких преступных действий, подобных которым он едва ли встречал раньше. Лишенных иллюзий, бесстыдных и циничных. «Мы не справляемся, – подумал он. – Ландшафт меняется, и нам нужна новая карта».

Главу группы «Без границ» звали Мартин Алберг. Он был лысым, с небольшой бородой, его большие темные глаза смотрели прямо на Вистинга.

– Я ждал, что вы позвоните раньше, – сказал он и сел по другую сторону стола переговорной с папкой документов в руках. – Серийные кражи в загородных домах – типичный вид деятельности большинства группировок, с которыми мы работаем.

– Замечательно, что вы так быстро смогли приехать, – поблагодарил Вистинг и представил Алберга Кристине Тиис, Эспену Мортенсену и Нильсу Хаммеру.

– Мы получили сведения, ведущие в направлениях, отличных от Восточной Европы, – объяснил он и кратко изложил информацию, полученную от осведомителя полиции Осло.

– Речь точно идет о кокаине? – уточнил Алберг.

Вистинг должен был признать, что, кроме слов осведомителя, у них ничего нет.

– Мне сложно представить, что литовцы участвуют в транспортировке кокаина, – подчеркнул Алберг. – Напротив, бо́льшая часть амфетамина на норвежский рынок поступает из нелегальных лабораторий Восточной Европы, и Литве принадлежит роль главного продавца. Польша – по-прежнему важнейшая страна-производитель, но большинство задержанных родом из Литвы.

Мартин Алберг угостился поставленным на стол кофе, не прекращая свою уверенную речь.

– Все больше наркотиков провозятся паромом по Балтийскому морю, но самый частый маршрут идет в Норвегию из Литвы и Польши через Германию и Данию, через Эресуннский мост и дальше через Швецию.

Он отпил кофе и продолжил:

– Но эта среда хорошо организована, границы – не преграда. Есть одно место в Северной Европе, пункт, где кокаин из Испании попадает в страну. Литовцы – заметные участники наркорынка, они могли взять последнюю часть цепочки на себя. Вы должны помнить, что мы говорим о хорошо организованных преступных кругах. Они знают, как использовать преимущества большого бизнеса, так же как и любые другие предприниматели.

– Что вы знаете о Дариусе Платере? – спросил Вистинг.

– Довольно многое.

Мартин Алберг открыл папку с документами, вытащил из нее копию литовского паспорта и положил ее перед коллегами. Вистинг узнал черты лица тщедушного мужчины из лодки. Его имя было напечатано большими буквами.

– Дариус Платер состоял в группе грабителей-гастролеров с окраин Вильнюса. За последние три года они побывали в Норвегии как минимум шесть раз. В прошлом году Платера задержали в Эстфолле вместе с этим мужчиной.

Мартин Алберг достал еще одну копию паспорта. Мужчину на фотографии звали Теодор Милош. Крепкий, с широкой шеей, плоским носом и маленькими глазами.

– Они умыкнули пять больших навесных лодочных моторов возле Валера. Оба получили месяц тюрьмы. После того как они отбыли срок, их депортировали. После этого они еще дважды приезжали в нашу страну.

Вистинг понимающе кивал.

– Вы должны помнить, что грабежи – дело сезонное, – продолжал Алберг. – Летом воруют большие навесные моторы. Осень – время ограблений закрытых на зиму дачных домов. Зимой и весной – жилье и автомобили.

– Когда они приезжали в Норвегию в последний раз? – задал вопрос Вистинг.

Мартин Алберг достал пачку бумаг, но ответил не сразу.

– Это организованная преступность, – повторил он. – Те, кто за ней стоит, раньше были офицерами и солдатами, они ничего не боятся, ни штрафов, ни тюремного заключения. Они представляют существенную угрозу для общества, бо́льшую, чем мы полагаем.

Вистинг глянул на фотографию Дариуса Платера. В анкете худощавого мужчины было записано, что он автомеханик. Фотография не соответствовала тому, что только что рассказал глава группы «Без границ», но Вистинг решил не обращать на это внимание коллег.

– Дариус Платер и Теодор Милош состоят в группе, которую мы окрестили «Квартет Паняряй», – продолжал Алберг. – Четверо мужчин из одного городского района. Паняряй – пригорода Вильнюса, примерно в десяти километрах на юго-запад от центра.

– Вы там были?

Алберг кивнул.

– Консул пригласил нас туда весной. Местные власти сотрудничали с Вильнюсом по образованию, здравоохранению, культуре и развитию экономики, сотрудничество расширили еще и борьбой с преступностью.

Он сделал паузу и отпил из чашки.

– В Паняряй находится рынок краденого, – продолжил он. – Там можно купить все.

– Кто еще в четверке? – спросил Хаммер.

Мартин Алберг аккуратно произнес еще два имени и выложил две паспортные фотографии. Вид одного из мужчин заставил Вистинга почувствовать зуд в нижней части груди.

– Это он, – сказал следователь и подвинул фотографию к себе. – Это он угнал мою машину.

– Вы уверены?

Вистинг кивнул. Он видел нападавшего только мельком, но был абсолютно уверен. Узнал грубые черты лица и глубоко посаженные глаза.

– Валдас Муравьев, – кивнул в сторону фотографии глава группы «Без границ». – Из них он самый старший. Осужден на родине за вооруженное ограбление.

– Вы знаете, где он сейчас? – спросил Вистинг.

– Сейчас он дома, в Литве, – ответил Алберг и вытащил распечатку, на которой было написано «DFDS Seaways». – Все участники «Квартета» прибыли на пароме в Карлсхамн на юге Швеции восемнадцатого сентября. На «Фольксвагене Транспортере». Трое возвратились на пароме в Литву вчера вечером в 18:00.

Вистинг выпрямился.

– Что вы предлагаете нам теперь делать?

– Совершенно очевидно, – ответил Алберг, – что у вас есть дело: застрелили гражданина Литвы. Нужно, разумеется, сообщить литовским властям, близким, организовать возвращение тела на родину. В то же время мы знаем, с кем он был, когда погиб. Мы, несомненно, можем направить в Литву запрос о взятии показаний у этих лиц, но на вашем месте я бы поехал туда и допросил их самостоятельно.

Вистинг сделал тот же вывод. Он передал фотографию напавшего на него мужчины на другой конец стола и склонился над столешницей.

– Вы не могли бы заказать нам билеты?

В 17:07 Томас Рённинген припарковал свою черную «Ауди C5» на площадке перед полицейским участком. Опаздывал на встречу на семь минут.

Вистинг стоял возле окна и наблюдал за ним. Машина была чистой, и он с расстояния мог видеть, как капли дождя собираются на капоте и соскальзывают с поверхности. Вверху на лобовом стекле виднелся абонемент для проезда по платным дорогам.

Рённинген захлопнул за собой дверцу и кинул взгляд на фасад здания полиции. Когда они с Вистингом встретились взглядом, Рённинген помахал рукой и под дождем побежал ко входу трусцой.

Две минуты спустя он сидел за закрытой дверью в кабинете Вистинга. Он выложил на угол письменного стола мобильный телефон и ключи от машины и отряхнул капли воды с плеч рукой.

– Отличная машина, – начал разговор Вистинг.

Популярный ведущий просиял.

– Мне нравится.

– Это ваша?

– Да, а что?

– Я просто подумал, может быть, это корпоративный автомобиль, на котором ездит несколько человек.

Рённинген продолжал улыбаться, но теперь улыбка казалась больше снисходительной, чем сердечной.

– Конечно, это что-то вроде корпоративного автомобиля, но других я за руль не пускаю.

– Получается, машину водите только вы?

Вистинг отметил, как по лицу телезвезды пробежала едва заметная судорога. Улыбка пропала, Рённинген, казалось, потерял почву под ногами.

Вистинг считал, что ведущий программы вот-вот должен стать совершенно неинтересным для следствия. Следы вели куда угодно, но только не к нему, однако он что-то скрывал и сейчас мог попасться на собственной лжи.

– Случалось, что машину использовал не только я, – сообщил Рённинген и замолчал.

– Кто же?

– Это в любом случае было так давно, что я и не вспомню. – Сейчас в его голосе слышалось раздражение, это был далеко не тот мягкий тон, который все привыкли слышать по телевизору. – Вы ведь пригласили меня сюда не для того, чтобы побеседовать об автомобиле?

– Как раз-таки для этого, – Вистинг наклонился вперед. – Ведь ваш автомобиль был здесь в Ларвике в пятницу вечером.

Томас Рённинген застыл перед следователем. Дождь стучал по уличному водостоку. Этот звук, обычно успокаивающий, никак не повлиял на гостя.

– К делу это не имеет никакого отношения, – сказал он наконец.

– Это имеет прямое отношение к делу, – возразил Вистинг. – У вас больше нет алиби. Напротив, вы находились поблизости от места преступления. То, что вы об этом утаили, выставляет вас в крайне невыгодном свете.

Вистинг мог видеть, как на лице ведущего ходят желваки.

– Вы ошибаетесь, – выпалил Рённинген и схватил со стола мобильный и ключи. – Меня в чем-то подозревают?

– Мы можем привлечь вас за дачу ложных показаний, – спокойно сообщил Вистинг и достал распечатки о проезде по платным дорогам. Разложил их перед ведущим и указал на разделы с именем владельца и временем: «20:17 Томас Рённинген».

Несмотря на многолетние исследования, не существовало стопроцентного метода отличить правду от вымысла с помощью языка тела. Опыт Вистинга подсказывал, что лжецы прячут глаза, ведут себя неспокойно, трогают себя за нос или кашляют чаще тех, кто говорит правду. Однако единственное, что может вывести их на чистую воду, – это доказательства. Из этой западни Рённингену было не выбраться. Все пути были закрыты.

Несмотря на то что сигналы тела о неправде нельзя истолковать с абсолютной уверенностью, реакцию тела на то, что ложь раскрыта, увидеть проще.

Рённинген обмяк на стуле и потряс головой.

– Я могу объяснить, – сказал он.

Эти три слова Вистинг часто слышал от многих, сидевших на этом стуле. Следователь ничего не ответил, просто ждал продолжения.

– Я был в Ларвике, но не у себя в доме.

– Что вы здесь делали?

Томас Рённинген встал, подошел к окну, развернулся и шагнул обратно к стулу.

– Ее зовут Иселин Арчер, – произнес он, не двигаясь с места.

Вистинг узнал имя. Это была молодая художница, получавшая много внимания не из-за своего творчества, а из-за того, что вступила в брак с Юханнесом Арчером, инвестором в недвижимость, медиамагнатом, миллионером, бывшим намного старше ее. Эта пара таких разных людей жила в Невлунгхавне, где они перестроили здание закрытой креветочной фабрики в дом с художественным ателье. Иселин Арчер регулярно проводила там вернисажи и другие приемы, о которых потом с надлежащим уважением писали журналисты.

– Она бывала у вас в гостях, – вспомнил Вистинг.

Томас Рённинген кивнул.

– Дважды. Так все и началось. Я позвонил ей из дома на следующий день после съемки программы, в основном чтоб просто спросить, осталась ли она довольна. Юханнес был в командировке, она скучала в огромном доме. Даже не посмотрела программу. Когда она узнала, что я неподалеку и нахожусь дома один, сразу же пригласила меня к себе на обед. Тогда она подала шампанское и клубнику, и я остался у нее на ночь.

Вистинг внимательно слушал дальше. Если вера в правдивость говорящего пошатнулась или тем более разбилась, любую мелочь надлежало подвергать сомнению, однако услышанная сейчас следователем история о возникновении и развитии отношений казалась правдоподобной. Томас Рённинген с первых же слов говорил выразительно и увлеченно. Его словно прорвало, как только он получил возможность рассказать об этой тайной связи.

– Обычно мы встречались в моем доме, – завершил он свою историю. – Но Юханнес сейчас в командировке, поэтому мы провели все выходные в доме Иселин. Не хочется думать, что могло произойти в другом случае.

У Вистинга больше не было вопросов. Какое-то время он сидел молча, потом спросил:

– А где сейчас Юханнес Арчер?

– Во Франции, – ответил Рённинген. – Он должен осматривать какие-то поля с ветряками.

– Думаете, он заподозрил, что вы встречаетесь в вашем дачном доме?

– Я думаю, что он стал подозревать Иселин, но не то, что она встречается со мной.

– Он знает, где ваш дом?

– Он даже бывал у меня. Весной Иселин принимала участие в завершающей передаче сезона. Юханнес тоже был в студии. Не знаю, как так получилось, но я пригласил их на вечер дегустации морепродуктов.

– Он один во Франции?

– Насколько мне известно, да. А что?

Вистинг помотал головой, оставив вопрос без ответа. Абсурдная мысль появилась в голове, но пока он ее отложил.

– Я должен поговорить с Иселин, – сказал следователь.

Рённинген кивнул.

– Она готова. Но я все-таки надеюсь, что эта часть расследования не станет достоянием общественности.

Вистинг не мог ничего обещать. Сейчас он должен был определить, с кого можно снять подозрение. Пока следователь не был уверен, что Томаса Рённингена стоит вычеркнуть из списка. Возможно, он был частью цепочки, соединяющей дело воедино.

Вистинг встал с места и проводил ведущего к выходу. Новый поток шквалистого ветра с дождем обрушился с неба. Следователь остался стоять на крыльце, а Томас Рённинген быстрыми шагами, согнув голову, двинулся к машине. Лжец направлялся к выдавшей его улике.

Когда Вистинг вернулся к себе, его ожидало два сообщения. Одно было от Мартина Алберга, тот сообщал, что завтра в 10:45 вылетает прямой рейс из Гардермуена в Вильнюс и что он встретит Вистинга с билетами в аэропорту.

Другое сообщение было от Лейфа Мальма. Он просил Вистинга перезвонить.

– Мы восстановили слежку за Руди Мюллером, – объяснил Мальм, когда Вистинг связался с ним. – Он приехал тридцать минут назад в «Шазам Стейшн». Я включу громкую связь, послушайте текущий отчет.

Вистинг услышал, как что-то защелкало и на линии появились шумы.

– Чарли 0–5, – произнес Мальм. – Доложите о ситуации!

Глава наблюдения ответил:

– Мюллер сидит за столом у окна с двумя людьми, позиция 2–4. Машина стоит в Гренсене. Черный «БМВ 730», зарегистрирован в Бэруме.

Вистинг представил ресторанный дом. 2–4 означало, что Руди Мюллер сидит на втором этаже, у четвертого окна слева. Рядом со столом, за которым они с Сюзанне и Лине ужинали три дня назад.

– Мюллер снял с себя серую куртку, остался в красной футболке, – продолжал глава группы негласного наблюдения. – Напротив него сидит Таге Ларсен в зеленой куртке с капюшоном. С ними третий, мы его не знаем. Темноволосый, норвежец, черная кожаная куртка, черная кепка. У нас есть фотография.

Вистинг поднес трубку к другому уху. Описание было туманным, но этим мужчиной вполне мог быть Томми.

– Мы идентифицировали тело, найденное в лодке, – сообщил Вистинг.

– И?

– Литовец по имени Дариус Платер.

К волне подключилось другое подразделение:

– Чарли 0–5, вы слышали?

– Отрицательно. О чем вы?

– Мы прослушиваем канал три. Слжуба «01» только что сообщила о пожаре на Теппавейен, 5 в Гроруде. Это не адрес Тронда Хольмберга?

Наступила тишина, затем начальник службы наблюдения вызвал Лейфа Мальма:

– Чарли?

– Я тут, – ответил Мальм. Вистинг слышал, как он стучит по клавиатуре компьютера. – Сообщение пришло через единый телефон экстренных служб три минуты назад и содержит информацию о том, что в крайнем одноквартирном доме на улице Теппавейен сильный пожар. Зарегистрированный жилец – Тронд Хольмберг.

– Это Чарли 3–1, прием. Здесь движение. Готовы сесть на хвост?

– Чарли 3–2, Акерсгата, – отметился первый патруль.

– Чарли 3–3, Пилестредет.

– Чарли 3–4, Меллергата возле Стурторвет.

– Мюллер говорит по телефону. Кто-то есть на КК?

Ответил Лейф Мальм:

– Сейчас нет. Позже получим распечатку.

– Они торопятся. Идут втроем к машине.

Во внезапно наступившей тишине они ждали следующего сообщения.

– Они садятся в машину. Мюллер за рулем.

– Направление?

– Вверх по Акерсгате.

– Чарли 3–2, он у нас.

Сообщения будто выстреливали.

– Чарли 3–3, стоим перед входом в туннель Фатерланн.

– Чарли 3–4, едем параллельно по Груббегата.

– 3–2, на контроле. Следуем за третьей машиной. Они спешат, но дорожное движение их сдерживает.

– Чарли 3–1, мы за ними.

– Едут по Уллеволсвайен, вдоль кладбища Спасителя.

Глава группы дирижировал:

– Чарли 3–3, отправляйтесь по Бислетт и будьте готовы подобрать его на Санкт-Хансхауген.

– Принято.

– Красный свет возле улицы Вальдемара Тране. Собирается поворачивать направо.

– 3–1, едем по улице Бьеррегорд. Можем подобрать его дальше.

– Чарли 3–4, будьте готовы перед перекрестком Синен.

– Принято.

Вистинг слушал молниеносно появляющиеся сообщения. Слежка была особой наукой. Следовало одновременно находиться на три шага позади объекта и на шаг впереди. Выбравшие такую форму работы в полиции были, как правило, парнями, которые не очень-то любили бумажную работу, зато обладали хорошо развитым охотничьим инстинктом. Многие считали, что это очень интересная работа, но по бо́льшей части нужно было просто ждать. Парни часами могли сидеть и смотреть на дверь, но когда что-то происходило, это происходило чрезвычайно быстро.

– Едем по улице Трондхеймсвейен, – услышал Вистинг в полицейском радио. – Повторяю: Трондхеймсвейен. Я отпускаю, кто перехватит?

– Чарли 3–1, он у нас. Наверняка собирается в Гроруд. Готов поспорить, он узнал о пожаре у Хольмберга.

– О, черт, да, мы видим дым даже отсюда, из Бьерке.

Лейф Мальм вмешался:

– Можете его отпустить. Он едет на Теппавейен. Несколько минут назад ему позвонила его сожительница и сообщила о пожаре.

– Принято.

– Чарли 0–5, поезжайте по Грорудсвейен, остальные, оставайтесь поблизости. Нужно проследить, когда он уедет.

Все экипажи отметились, и Мальм выключил передатчик.

– Какого черта это может значить? Квартира ведь стояла пустой.

– Полагаю, что вы обнаружите там тело Тронда Хольмберга, – сказал Вистинг.

– Как так?

– Если Руди Мюллер действительно такой расчетливый, как его представляют в отчетах, то это единственное, что он мог сделать.

– О черт, – простонал Лейф Мальм в трубку, когда понял, что Вистинг имеет в виду. – Он поместил тело Хольмберга в квартиру и поджег ее.

– Это вполне рациональный план действий. Тем или иным способом ему нужно было избавиться от трупа Хольмберга, чтобы не связать его с собой или нашим расследованием. Ведь любой неожиданно появившийся труп с огнестрельными ранениями сразу станут рассматривать в рамках этого дела.

– Он ведь просто мог его закопать или позаботиться о том, чтобы его больше никогда не нашли, – возразил Мальм, но Вистинг понимал, что коллега уже свыкся с его теорией.

– Все-таки речь идет о младшем брате его женщины, да и дело о пропаже человека все равно привело бы к расследованию. Если ему повезет, то тело можно будет идентифицировать только по зубам. Если бы не информация из нашего источника, мы бы не увидели связи и решили бы, что парень погиб в результате пожара.

– Черт, – снова выругался Мальм. – Мы думали, что он читал о пожаре и повреждениях тела в интернете, чтобы выяснить, как обстоят дела с водителем в катафалке, но его поиски касались совершенно другого.

Вистинг продолжил разговор и рассказал об установлении личности трупа, найденного Лине в лодке.

– Эта информация переворачивает все наши представления, – закончил он.

Лейф Мальм согласился.

– Вы уверены, что речь идет о кокаине? – спросил Вистинг.

– Абсолютно, – ответил Мальм. – Мы задерживали части предыдущих партий.

– За этим могут стоять литовцы?

– Они могут быть звеном, отвечающим за нелегальный ввоз. В странах Восточной Европы органы внутренней безопасности не так хороши. Многие из маршрутов в Западной Европе были разоблачены и уничтожены благодаря сотрудничеству европейских полицейских. На восточном рынке существует возможность не повстречать чересчур бдительных полицейских, к тому же их проще подкупить.

– Завтра утром я лечу в Литву, – сказал Вистинг. – Мы можем провести встречу перед этим?

– Когда угодно, – пригласил Мальм. – Мы должны встретиться с источником сегодня вечером. Будем надеяться, что к завтрашнему утру у нас появится новая информация.

Лил слишком сильный дождь, чтобы Лине захотелось выходить. К тому же стало холоднее, спустились вечерние сумерки.

Дрова, которые она положила в камин, никак не разгорались, просто лежали и тлели. Вместо того чтобы попробовать зажечь их снова, она натянула на себя толстый свитер.

Попыталась писать, но застопорилась на одном предложении. Она не могла успокоиться и должна была признать, что чувствовует себя одиноко.

Первые вечера в дачном доме она не пыталась использовать старый портативный телевизор, стоявший на скамье возле восточной стены. Сейчас она вернула его к жизни, но на экране была только рябь, поэтому Лине решила, что аналоговая сеть заблокирована и ей нужен декодер.

Она подумала, не позвонить ли ей старым подругам еще с тех времен, когда она жила в Ставерне. Она перебрала в голове несколько имен из школы и команды по гандболу, но пришла к выводу, что вечером в понедельник все должны быть заняты своими делами.

Было не слишком поздно, так что она могла поехать в город и занять столик в кафе. Ей нравилось сидеть за кофейным столиком в одиночестве и читать газету или книгу или работать с записями в блокноте. Люди вокруг будто составляли ей компанию, и в то же время она могла продолжить заниматься своими делами. Сейчас ей этого совершенно не хотелось. Приятно, когда кто-то ждет дома, но не сейчас.

Она подошла к окну, еще сильнее подняв плечи. Блеклый свет наружной лампы на стене освещал веранду полукругом. На границе светового полукруга лежала еще одна дохлая птица. Уже пятая. Наверное, появилась в течение последнего часа. Она подумала, не выйти ли наружу и не отбросить ее в кусты, но оставила все как есть. В течение ночи какой-нибудь оголодавший зверь наверняка заберет ее.

За пределами мерцающего желтого света лежала тяжелая и давящая вечерняя темнота. Было невозможно посмотреть, что за этой тьмой. Слышались только равномерные удары волн о сушу.

Мобильный телефон зазвонил, вырвав ее из тяжелых мыслей.

Это был отец.

Когда она ответила, голос звучал глухо.

– Как у тебя дела? – спросил отец.

– Хорошо, – сказала она и села. – Прекращай волноваться. Я неплохо справляюсь.

– Ты уверена?

– Конечно, но мне приятно, что ты позвонил.

– Я должен буду уехать на несколько дней по работе, – продолжил отец. – Сюзанне наверняка будет рада, если ты составишь ей дома компанию.

Лине улыбнулась папиным треволнениям.

– Она привыкла быть одна. Она ведь жила одна много лет, пока не повстречала тебя.

– В любом случае, предложение в силе.

– Спасибо. Куда ты отправляешься?

– Недалеко. Буду на телефоне.

Она поняла: он боится, что она расскажет это кому-нибудь в газете и там узнают, что дело, над которым он работает, скоро получит новый поворот. Это, вероятно, важно, раз он сам покидает город.

– Чем ты занимаешься? – спросил отец, сменив тему.

Лине подобрала ноги под себя на диване и достала книгу из захламленного стеллажа.

– Читаю, – ответила она.

– Что же?

– Старые детективы, которые стоят здесь на полках.

– Хорошо. Не буду мешать. Звони, если что. – Она пообещала быть на связи и повесила трубку. Потом пролистала книгу к первой главе. Ей понравилось первое предложение. «Сразу после полуночи он прекратил думать».

Внезапно пламя полыхнуло в камине. Она улыбнулась и свернулась калачиком на диване.

Вистинг повесил трубку. Ведущий новостей объявил по телевизору, что человек пропал после пожара в одноквартирном доме в Гроруде в Осло. Последовавший сюжет показывал, как пожарные перемещаются по перекрытой улице. Квартира, где начался пожар, полностью выгорела. Команда пожарных боролась с пламенем, которое проедало себе путь в соседние квартиры. Вода из шлангов заставляла языки огня подниматься вверх и затухать снова и снова.

Вистинг взял пульт дистанционного управления, дождался окончания репортажа и выключил.

– Я не знаю, как долго буду отсутствовать, – сказал он и обернулся к Сюзанне. – Не могла бы ты навестить Лине завтра?

Сюзанне согласно кивнула.

– Но почему именно ты должен ехать в Литву? – спросила она. – Разве ты, как начальник, не должен оставаться здесь?

– Именно сейчас я думаю, что лучше всего держаться на расстоянии, – ответил он.

– Что ты имеешь в виду?

Вистинг провел пятерней по волосам, уставившись в стену, потом ответил:

– Я полагаю, что Томми тем или иным образом замешан.

Сюзанне встала с места.

– Как это может быть?

Вистинг редко сообщал ей детали дел, над которыми работал. Обязательства о неразглашении и закон о защите персональных данных часто ограничивали их разговоры. Но как раз сейчас ему нужно было с кем-то поговорить.

– У нас есть сведения, что дело касается передачи наркотиков, которая пошла не так, – начал он и рассказал о маршруте контрабанды, проходящем через Скагеррак.

– Норвежского главаря зовут Руди Мюллер, – продолжил он. – Он один из владельцев «Шазам Стейшн». Полиция Осло считает, что деятельность всего ресторанного дома связана с отмыванием денег, полученных за наркотики, и что ресторан – это место встреч и база преступников.

Сюзанне смотрела на него. В ее взгляде читалась озабоченность.

– Это совсем не обязательно значит, что Томми тоже вовлечен, – сказала она.

– Он раньше сидел за наркотики.

– Ведь это случилось задолго до того, как он встретил Лине, – возразила Сюзанне, но Вистинг видел, что она не особенно полагается на этот аргумент.

– Есть еще кое-что, – сказал Вистинг. – В тот вечер, когда он должен был быть с нами на ужине, он ездил в Ларвик.

– В вечер убийства?

Вистинг кивнул.

– Откуда ты знаешь?

– Мы проверили весь транспорт, проезжавший между пунктами оплаты возле Осло и Ларвика. Машина Лине тоже проезжала в искомый промежуток времени между этими пунктами. Тогда машина была у Томми.

Сюзанне сидела молча.

– Я случайно это обнаружил, – продолжил Вистинг. – Но пока не сообщил об этом коллегам.

– А с Лине ты об этом говорил?

– Прямо нет. Не могу, пока ведется расследование.

– Ты ведь не знаешь, действительно ли все обстоит так, как ты думаешь. Может, всему есть простое объяснение.

– Мне следовало бы в любом случае сообщить коллегам о том, что я раскопал.

– А что, если ты ошибаешься?

– В чем тут ошибаться? Томми и машина были здесь в день убийства. Только он может ответить, что он тут делал.

– Это не может подождать до тех пор, пока ты не вернешься обратно?

Он укусил себя за нижнюю губу и встретил ее взгляд, пытаясь найти компромисс с самим собой.

– Я возьму с собой документы и прочту в самолете, – сказал он. – Если ничего не заставит меня изменить точку зрения, я позвоню из Вильнюса Нильсу Хаммеру.

Пару раз за ночь дождь прекращался, но когда рано утром во вторник Вистинг выехал из дома, легкая дымка тумана висела в воздухе.

В здании управления полиции по-прежнему было пусто, и он спокойно проследовал в свой кабинет.

В делах использовалось две системы ведения учета новых документов. Одна заключалась в том, что все рапорты получали порядковый номер, согласно другой, им назначались специальные номера, зависящие от того, какого рода информация содержится в документе: допросы свидетелей, технические рапорты, документы с места преступления или информация о жертве. Первая система была практичным рабочим инструментом, в ней имелась свежая на текущий момент информация, а другую разработали с тем расчетом, чтобы ее могли использовать прокуроры и адвокаты защиты, когда будет сформулировано обвинение.

Вистинг достал стопку копий, разложенных по порядковому номеру. Было собрано уже столько информации, что ее разделили между двумя папками на кольцах, на одной была написана римская цифра I, на другой II.

В ручной клади места хватило обеим, но он волновался, что теперь сумка стала слишком тяжелой и ее не разрешат взять с собой в салон самолета.

Прежде чем уехать, он просмотрел электронную почту, но не нашел там ничего интересного. Потом выключил свет и вышел из кабинета.

В девять утра он въехал на Грогудвейен. В соседнем переулке он увидел остов выгоревшего дома, тянущегося к серому небу. Улица, на которой располагалось жилище, по-прежнему была закрыта для проезда. Вистинг проехал вверх, за одно из заграждений, и вышел из машины. Во влажном воздухе улавливался запах пепла.

Пожарные уехали своей дорогой, оставив после себя неприятную тишину, саваном укрывающую дотла сгоревший участок дома. Криминалисты в белых костюмах с капюшоном и масках рылись в пепле, от которого поднимался ядовитый газ.

Сзади припарковалась еще одна машина. Глава органов внутренней безопасности полицейского управления Осло закончил телефонный разговор и вышел. Коротко пожал руку, не проронив ни слова, и они последовали к месту возгорания.

Техники на месте преступления почти целиком проработали первый слой обрушившихся участков здания и того, что осталось после пожара. Лейф Мальм подозвал одного из них. Тот подошел к ним, задрав респиратор на лоб.

– Вы что-нибудь нашли? – спросил Мальм.

– Нужно время, – ответил собеседник. – Слой за слоем мы добираемся до низа.

Вистинг большего и не ожидал. Исследование пожарища было кропотливым делом. Раскапывать то, что осталось после пожара, разыскивать следы огня на том, что осталось от стен и пола. Когда верхние слои снимались, все фотографировалось, делались наброски. Мельчайший след сажи мог рассказать, где горело быстро, а где медленно. Низко или высоко произошло возгорание, било пламя вверх или вниз. При определенных обстоятельствах техники могли выяснить, в каком направлении двигался огонь: вверх от источника возгорания, а потом вниз, после того как сверху все сгорело. Эта работа занимала не часы, а сутки.

– Какие-то предположения о причине возникновения пожара? – продолжил Мальм спрашивать.

– Заключение зависит от того, что будет найдено, но, судя по интенсивности и скорости огня, легко предположить, что был совершен поджог.

– Если внутри находится тело человека, что от него могло остаться? – спросил Вистинг.

– Полагаю, немногое.

– Достаточно, чтобы увидеть причину или время смерти? – уточнил Мальм.

Криминалист покачал головой:

– Все зависит от того, что у нас останется. Кое-что можно установить даже по самым обгоревшим останкам, но время смерти обычно к этому не относится. Нужно исследовать степень гниения в мышцах белка, аминокислот и летучих жирных кислот, но все это обычно уничтожается огнем.

– Что с идентификацией личности?

– По зубам идентифицировать проще всего. Да и быстрее. Если мы получим стоматологическую карту пропавшего, это будет сделано за несколько часов. Но сначала нужно в общем-то найти тело.

– А что с ДНК?

– Займет больше времени, до двух недель. К тому же нам придется собрать анализы у членов семьи.

– Разве останется достаточно материала, чтобы составить ДНК-профиль?

– Полагаю, вполне, но быстрее и проще, конечно, зубы. Если огонь был достаточно сильным, нельзя гарантировать, что осталась клеточная ткань для проведения анализа ДНК.

Вистинг кивнул тому, что говорил криминалист-техник. Он знал, что огонь может сделать с человеческим телом. Руди Мюллер тоже знал. Кое-что из того, что рассказали криминалисты, было дословным повторением содержания страниц, которые он посещал.

– Нам все равно понадобится профиль ДНК, – сказал следователь. – Он даст нам прямую связь с нашим делом. Докажет, что Тронд Хольмберг был тем, кого нашли убитым в доме Томаса Рённингена. Нам нужно это, чтобы раскрутить дело.

Мужчина в белом защитном костюме кивнул ему и опустил респиратор на лицо, закрыв рот и нос, прежде чем вернуться на пепелище.

– Присядем, – предложил Лейф Мальм и подошел к автомобилю. Вистинг занял пассажирское сиденье.

– Есть новости? – спросил он и захлопнул дверь за собой.

Лейф Мальм потянулся на заднее сиденье и достал свою папку.

– Наш источник встречался вчера поздно вечером с Руди Мюллером, – ответил Мальм и открыл папку. – Ему кажется, что Руди сам ездил с Трондом Хольмбергом в Ларвик в пятницу и что Руди сам выхватил оружие.

Вистинг невидящим взглядом уставился впереди себя. Тонкая вуаль росы образовалась с внутренней стороны лобового стекла.

– Его автомобиль не зарегистрирован пунктами оплаты проезды.

Лейф Мальм завел машину и, не глядя, стал нащупывать переключатель обдува лобового стекла.

– Он мог использовать другой автомобиль, – предположил он и включил печку. – Отправьте нам материалы, а я попрошу парней из аналитического отдела сверить список с известными машинами из этой среды и окружения Мюллера.

Вистинг кивнул. Роса с лобового стекла исчезла, теперь он мог видеть ясно. По-прежнему над пепелищем то тут, то там поднимались клубы темного дыма.

– Если он сам был вместе с Трондом Хольмбергом, когда его убили, я лучше понимаю риск, на который он пошел в связи со всем этим. Если бы мы уложили тело Тронда Хольмберга на стол в прозекторской, Руди Мюллер сразу оказался бы под подозрением.

Лейф Мальм согласился и протянул коллеге стопку фотографий.

– Фотографии, сделанные наружкой, со вчерашней встречи в «Шазам Стейшн», – пояснил он.

Вистинг взял стопку и начал просматривать. Фотографии были сделаны издалека, но все равно оказались четкими. Он узнал Руди Мюллера, но не двух других мужчин.

– Это Таге Ларсен, – объяснил Мальм и показал на пухлого мужчину с пышной кудрявой шевелюрой, сидящего напротив Мюллера. – Последнего мы не знаем.

Вистинг сощурил глаза, пытаясь разглядеть третьего мужчину на фотографии. Было непонятно, кто он, но во всяком случае не Томми Квантер.

Вистинг отдал фотографии обратно и признал, что все может быть иначе, не так, как он представил себе. Мальм и группа негласного наблюдения должны были знать Томми, должны были быть осведомлены о его отношениях с Лине. Если же нет, то их работа ни на что не годилась.

– Бывший молодой человек моей дочери там работает, – кивнул он в сторону фотографии. – Томми Квантер, он один из владельцев.

Лейф Мальм долго разглядывал собеседника, прежде чем что-то сказать.

– Между ними все кончено? – спросил он через какое-то время.

– Кончено. Отношения длились долго, но сейчас все кончено. Они жили в квартире Лине. Сейчас она живет в дачном доме, ждет, что он найдет себе другое жилье.

– Я понял, что отношения прекратились на какое-то время, – протянул Мальм.

Вистинг сглотнул слюну. Очевидно, парни из группы негласного наблюдения хорошо делали свою работу. Где-нибудь наверняка существовали фотографии Лине вместе с Томми.

– Он вовлечен? – прямо спросил Вистинг.

Лейф Мальм начал собирать документы, показывая, что встреча окончена.

– О нем у нас нет сведений, – сказал он. – Но раз уж вы говорите, что между ними все кончено, я думаю, вам нужно порадоваться. Стать частью этой среды… Не сказал бы, что к этому стоит стремиться.

Вистинг открыл дверцу автомобиля.

– Еще одна вещь, – сказал Лейф Мальм и задержал его.

Вистинг остался на сиденье, чуть приоткрыв дверь.

– Вероятно, сейчас все развивается в крайне опасном направлении, – тихо сказал Мальм.

Вистинг закрыл дверь.

– Мюллер подвергается сильнейшему экономическому давлению. Европейские воротилы считают его ответственным за потерю товара и за то, что один из курьеров был убит. Они требуют пять миллионов.

– Что Мюллер думает делать?

– Он планирует ограбление.

– Ограбление?

– Именно так он начинал. Множество ограблений инкассаторских машин в конце девяностых. В последние десять лет он в основном получал прибыль благодаря наркотрафику, но сеть наработанных контактов никуда не делась.

– Что он собирается грабить?

Лейф Мальм пожал плечами.

– Мы пока не знаем. Осведомитель работает над этим, но слухи о том, что планируется нечто крупное, ходят уже довольно давно. Почти такое же крупное, как большое скандинавское ограбление центра наличности Нокас, но пока что никто не хотел брать на себя риск.

Вистинг закрыл глаза. Будто заколдованный круг. Вовлеченных затягивало в спираль все более серьезных уголовно наказуемых действий. Чем дальше они заходили, тем тяжелее было полиции их остановить.

Прямой рейс в Вильнюс вылетел точно по расписанию. Вистинг и Мартин Алберг сидели в десятом ряду, между ними было свободное кресло. Самолет был заполнен едва ли наполовину. Большинство пассажиров выглядели как направлявшиеся домой литовские рабочие, но была и горстка норвежских предпринимателей в костюмах и с финансовыми газетами на коленях.

Чуть впереди через проход сидела молодая женщина и листала последний выпуск журнала «Смотри и слушай». Она остановилась на крупной фотографии Томаса Рённингена. Вистинг мог прочесть заголовок со своего места. «Неизвестный мужчина найден УБИТЫМ В ДАЧНОМ ДОМЕ». Большинство использованных фотографий были архивными фото летнего репортажа, когда Рённингена снимали вместе с известными сотрудниками НРК.

Вистинг отвел взгляд, откинулся назад в кресле и попробовал вспомнить, что он знал о стране, в которую собирался. Всего несколько дней назад он не смог бы правильно расположить Литву на карте относительно других балтийских стран. К своему стыду, он практически ничего не знал о стране, расположенной меньше чем в двух часах полета от Осло. Накануне вечером он полистал энциклопедию и прочел, что Литва граничит с Латвией на севере, Белоруссией на востоке и Польшей на юге. Давным-давно Литва была солидной, внушительной империей, простирающейся от Балтийского до Черного моря. Сейчас бывшая великая держава была размером меньше, чем регион Эстланн. Вистинга очень удивило, что в стране проживает не более 3,6 миллиона человек. Литовцы составляли непропорционально большую часть из числа иностранцев в норвежской статистике преступлений. Если учитывать, что в соседней Польше почти сорок миллионов жителей, но количество осужденных в Норвегии поляков всего лишь в два раза превышало количество осужденных литовцев, картина преступности в стране, в которую он летел, вырисовывалась еще лучше. Безработица почти в двадцать процентов и большое количество людей, живущих за чертой бедности, лежали в основе этой ситуации.

В Вильнюсе, столице Литвы, проживало пятьсот восемьдесят тысяч жителей. Это был город с богатой историей.

Республикой управлял президент, о котором Вистинг ничего никогда не слышал. Следователь полистал энциклопедию на предмет сведений о форме управления и экономике страны, но в первую очередь интересовался тем, как организована полиция. Судя по всему, практически так же, как в Норвегии.

– У нас встреча с полицейским в два, – сказал Мартин Алберг, когда самолет набрал высоту, – потом заселимся в гостиницу.

– Как мы будем все делать? – спросил Вистинг. Он говорил так тихо, чтобы никто из соседей по салону его не услышал.

– Я отправил им ориентировку по делу и объяснил, что в связи с делом об убийстве мы хотим поговорить с семьей Дариуса Платера и тремя другими гражданами Литвы: Теодором Милошем, Валдасом Муравьевым и Алгирдасом Сквернелисом. Я уже получил список адресов и личные данные.

Он достал пачку распечаток с фотографиями трех оставшихся в живых участников «Квартета Паняряй».

– Вы упоминали, что Вальдаса судили за ограбление, – прокомментировал Вистинг и указал на напавшего на него мужчину.

Алберг поводил пальцем по тексту под фотографией.

– Assault and robbery в 2006 году, – прочел он. – Шесть месяцев тюрьмы.

– Что с остальными?

Мартин Альберг вел пальцем дальше, затем отрицательно покачал головой.

– Никаких обвинений не числится, – заключил он и отдал распечатки коллеге.

Вистинг достал очки и стал читать.

Дариус Платер был старшим из четырех братьев и сестер, в бумаге фигурировал домашний адрес его матери на Šešelių gatvė. Об отце не упоминалось.

– Семье уже сообщили о его смерти?

– Я попросил подождать, пока мы не поговорим с теми, с кем он был вместе в Норвегии. И это не проблема, пока у нас нет более формального средства установить личность, чем норвежский реестр отпечатков пальцев.

Вистинг кивнул. Это было тактическим преимуществом.

Он продолжил изучать распечатки. Один из мужчин жил на той же улице, что и Дариус, и тоже вместе со своими ближайшими родственниками. Напавший на Вистинга человек жил один, но имел тот же индекс. То же самое касалось четвертого.

– Как нам быть с языком? – пришло ему в голову.

– Литовцы предоставляют переводчика с английским языком.

Вистинг перетасовал бумаги, так чтобы теперь лист с фотографией напавшего на него мужчины лежал сверху.

– Я хочу начать с него, – сказал он. – Валдас Муравьев.

– Вам решать, – согласно кивнул Алберг. – Только помните, что здесь речь идет о свидетельстких показаниях. Если мы хотим обвинить их во взломе или ограблении, нам нужно будет соблюсти ряд других формальностей.

Стюардесса подошла и предложила кофе. Вистинг вернул распечатки и откинул кофейный столик. Теперь Мартин Алберг достал переплетенные документы и протянул Вистингу.

– Что это?

– Это сравнительный анализ дел о серьезных кражах в Эстланне, за которыми, как мы считаем, стоит «Квартет Паняряй», – объяснил Алберг. – Каждое место преступления описано – вот, смотрите!

Он взял папку из руки Вистинга и пролистал до одной из последних страниц, где на карту Эстланна была нанесена цепочка из красных точек. Большинство было сконцентрировано группами вдоль Осло-фьорда.

– Шестьдесят восемь дачных домов, – озвучил он и показал, прежде чем перевернуть страницу.

На новой странице была нарисована тонкая синяя черта через красные точки вдоль побережья.

– Мы отследили телефон Теодора Милоша в норвежской сети. – Мартин Алберг показал пальцем, как синяя линяя начиналась возле границы со Швецией и достигала Ларвика, прежде чем сделать петлю и вернуться самым быстрым путем по Е18 в Осло и по Е6 дальше обратно в Швецию.

– Его мобильный номер был указан, когда они покупали билеты на паром. Мы получили информацию вчера и нанесли на карту.

Вистинг не удержался от одобрительного комментария. Карта была понятной и показывала, что литовская банда оставила за собой множество мест преступления.

– Так и работаем, – продолжал Алберг. – Это наш путь к успеху. Мы не расследуем преступлений, мы исследуем людей. Смотрим, что остается после них. Если мы найдем ДНК или отпечатки пальцев в одном из этих мест, тогда все остальные идентично совершенные преступления сложатся как костяшки домино.

– У вас есть данные мобильной сети от вечера пятницы? – спросил Вистинг.

Мартин Алберг кивнул и стал листать бумаги, пока не добрался почти до самого конца. Подробнейшая выписка показывала список входящих и исходящих звонков, дату и время, длительность разговора и местонахождение мобильного.

– Они приехали в Ларвик в четверг во второй половине дня. До позднего вечера пятницы разговоров практически не было. Потом начинается свистопляска, но вы и сами обо всем знаете. Мы делаем более подробный анализ того, с какими номерами созванивался Теодор Милош. Это может быть полезно для вашего дела.

Вистинг пригляделся к списку телефонных номеров. Некоторые номера повторялись. Он отметил, что многие из них норвежские.

– Пока они в Норвегии, они общаются через норвежские сим-карты без абонентской платы, – пояснил Алберг. – На данный момент нет свидетельств того, что они связывались с какими-то другими норвежскими абонентами.

– Как насчет испанских или датских?

– Не думаю. Есть звонки в Литву и из Литвы, и между собой «Квартет» тоже созванивался.

Вистинг листал аналитические материалы, допивая кофе. Этот важный рабочий документ позволял определить местоположение литовцев в пространстве и времени.

После того как он прочел все, он вернул папку и нашел одну из толстых архивных папок с информацией по делу, которые взял с собой в ручную кладь.

Равномерное гудение самолета утомило Вистинга, и он, пролистав несколько страниц, положил папку на колени и прислонил висок к иллюминатору. Снаружи плыли серые плотные облака.

Зал прилета в аэропорту Вильнюса был более современным, чем представлял себе Вистинг: с большими стеклянными фасадами и манящими ресторанами. Через двадцать минут они получили багаж и смогли пройти прямо к очереди из ожидающих такси, не показывая ни паспорт, ни другие документы. После того как был подписан Шенгенский договор, строгие пограничные посты бывшей советской республики сломали. Пассажирам из других стран шенгенского соглашения, путешествующим на автомобиле, корабле, поезде или самолете не требовалось предъявлять паспорт или визу при пересечении границы.

Именно этот договор привел преступность в северные страны. Расширение Евросоюза в 2004 году подарило преступникам доступ на крупный рынок, и после того как восточноевропейские страны присоединились к Шенгенскому сотрудничеству в 2007 году, количество имущественных преступелний существенно возросло.

Водитель старенького, но просторного «Опеля» взял их багаж и поприветствовал их в Литве. Мартин Альберг сел рядом с водителем и показал ему листок с адресом главной полицейской станции. Водитель от всей души поблагодарил за инструкцию. Потом он вырулил с территории терминала и на максимально разрешенной скорости поехал по трассе на Вильнюс.

Аэропорт находился всего в нескольких километрах от центра. Несмотря на это ландшафт за окнами успел смениться с густого леса и черной распаханной земли на промышленные районы и высокие серые многоэтажки. Солнце проглядывало сквозь плотный серый ковер, затянувший небо, и отражалось в стеклянных фасадах высотных домов и новых бизнес-центров в центре города. Громадные подъемные краны высились вокруг бетонных скелетов возводимых зданий.

Полицейский участок занимал четырехэтажное серое здание на северной стороне разделявшей город реки. Белые полицейские машины с зелеными полосами по бокам были припаркованы рядом.

Мартин Алберг заплатил водителю и первым зашел в стеклянные двери. Он представил их с Вистингом мужчине в форме, сидящему за стойкой, и показал распечатку имейла, в котором обговаривалась встреча.

Они приехали на полчаса раньше, но молодой человек в форме, серой рубашке и бордовом галстуке скоро появился в дверях и пригласил их внутрь. Он поставил их багаж в отдельной комнате, прежде чем показал дорогу дальше по полицейскому участку. Шаги звонко звучали, когда они шли за ним по лестнице на верхний этаж. В середине пустого коридора молодой полицейский остановился перед дверью, на которой было написано «Sigitas Lancinskas – Policijos Viršininkas». Казалось, он не решается постучать. Дверь открыла молодая женщина. Она пропустила их в приемную и поблагодарила мужчину, который их сюда проводил.

Женщина попросила гостей подождать на диване и исчезла за двойной деревянной дверью в соседнюю комнату. Практически сразу она вернулась в сопровождении бледного мужчины лет пятидесяти, с коротко стриженными седыми волосами. На нем был плотный зеленый пиджак с тремя звездами на погонах. На груди было несколько наград.

– Добро пожаловать в Литву, – сказал он по-английски и распростер руки, после чего последовало крепкое рукопожатие. – Мое имя Сигитас Лансинскас. Я шеф главного управления городской полиции Вильнюса, – добавил он, переведя то, что было написано на дверной табличке, а потом дал секретарю несколько быстрых распоряжений по-литовски.

Кабинет полицейского был большим и теплым, но плохо освещенным. На паркетном полу лежали толстые ковры. На окнах висели жалюзи и тяжелые шторы. Овальный стол для переговоров, затянутый зеленым сукном, был главным предметом мебели. Стол окружало двенадцать стульев. В центре на зеленой ткани стоял графин с водой и несколько стаканов.

Лансинскас показал движением руки, чтобы они занимали места во главе стола. Как только они сели, в дверь постучали и в комнату вошел мужчина в темном костюме.

– Начальник уголовного розыска, Антони Микулскис, – представил его шеф полицейского управления. – Он будет оказывать вам любую помощь.

Новоприбывший пожал руки и каждому протянул свою визитку, на обратной стороне которой были напечатаны контактные данные на английском.

– Как вы доехали? – поинтересовался он и сел за стол.

– Никаких проблем, – заверил Вистинг.

Начальник уголовного розыска кивнул, будто его обрадовало услышанное. Потом он открыл папку с массой документов внутри и достал один – с логотипом норвежской полиции в шапке.

– Позвольте уточнить, правильно ли я понял, – сказал он на правильном английском. – Один из наших соотечественников найден убитым огнестрельным оружием в Южной Норвегии. Вы приехали сюда, чтобы провести беседу с тремя вышеуказанными лицами, которые путешествовали вместе с ним, и с семьей погибшего.

Алберг и Вистинг утвердительно кивнули.

Антони Микулскис потянулся за графином с водой.

– Кто-нибудь подозревается в связи с этим преступлением? – спросил он и налил воду в четыре стакана.

– Нет.

– Я понял из вашего обращения, что сопровождавшие его люди покинули Норвегию, не обращаясь к властям по поводу случившегося. Значит ли это, что кто-то из наших соотечественников может быть подозреваемым в связи с убийством?

– Дело крупнее, чем вы полагаете, и очень сложное, – ответил Вистинг и положил перед собой две папки с документами. Он потратил больше часа, чтобы рассказать о деталях дела, показал фотографии и рисунки. То, что он сообщил, заметно заинтересовало полицейских начальников. По мере того как шло повествование, они комментировали расследование, предлагали и советовали.

– Весьма интересно и весьма необычно, – подытожил шеф полицейского управления. – Я действительно надеюсь, что ваш визит в Вильнюс поможет вам получить ответы на все вопросы.

– Мы тоже этого желаем, – кивнул Вистинг.

– Давайте поговорим о практических вещах, – предложил начальник уголовного розыска. – Дело такого рода, что вы хотите сначала провести некоторое неформальное предварительное следствие, прежде чем начать судебные допросы. Я верно понимаю?

– Да, все так.

– Тогда будет не очень разумно привозить этих людей сюда. Вместо этого нам следует навестить их без предупреждения.

Вистинг был согласен.

– Я лично поеду с вами. Завтра утром в девять мы можем забрать вас на гражданском автомобиле возле отеля, если вас это устроит.

Вистинг хотел бы начать работу этим же вечером, но согласился с планом коллеги.

Литовские полицейские обменялись парой слов на родном языке, прежде чем подняться. Вистинг поблагодарил за теплый прием, и начальник уголовного розыска пообещал устроить для них автомобиль до гостиницы.

«Ответы здесь», – думал Вистинг, пока они стояли перед полицейским участком и ждали автомобиль, который должен был их отвезти. В то же время он чувствовал, как его наполняет беспокойство. Он понимал, что именно это имела в виду Сюзанне, когда говорила о страхе неизвестности. Мысль о том, что непредвиденное и волнующее может в любой момент произойти в этой чужой стране, пугала его.

Сидя на заднем сиденье полицейского автомобиля, они могли видеть, как улицы отображают молодое поколение, которое преобразило Литву из советской республики в современное общество. Впечатление было совсем иным, нежели ожидал Вистинг. Город выглядел современной столицей, космополией и многими чертами напоминал Копенгаген или Париж. Он представлял собой смесь суматошных центральных улиц и живописных площадей и улочек. Первоклассные торговые центры, сетевые магазины, кафе на тротуарах, бутики были повсюду. Везде чисто и опрятно.

Мартин Алберг указал на собор с отдельно стоящей звонницей и замок на возвышении за городом, эти достопримечательности он осмотрел, когда был в городе в прошлый раз. Водитель улыбнулся и кивнул, даже не поняв, что именно сказал пассажир.

Гостиница «Астория» находилась на другой стороне города, в старой части Вильнюса. По мере того как они приближались к цели, на улицах начала появляться брусчатка, расстояние между домами становилось все меньше. Многие старые дома казались недавно отреставрированными, после того, как плохо содержались в советское время. Эта часть города имела свой шарм и свое настроение.

Они получили два номера по соседству на четвертом этаже, с видом на то, что, должно быть, являлось главной улицей старого города. В комнате Вистинга был небольшой балкон. Он вышел на него, крепко сжал кованые железные перила. Небо по-прежнему было серым, холодный ветер свистел между высокими зданиями, но в уличных кафе было много посетителей, откинувшихся на стульях с чашкой кофе или бокалом вина в руках. Бесчисленное количество сувенирных лавок притягивали янтарными украшениями, деревянными безделушками, вязаной одеждой и матрёшками.

Со своего балкона Вистинг мог насчитать одиннадцать церковных шпилей над крышами домов. Это свидетельствовало о том, что литовцы весьма религиозные люди, и не соответствовало представлениям о залетных преступниках из Литвы.

Перед ужином Вистинг позвонил Нильсу Хаммеру. У того не было новостей о расследовании, но по голосу Вистинг слышал, что коллега в замешательстве. Ему подумалось, что Хаммер проанализировал данные о проезжавших по платной дороге автомобилях и опознал машину Лине. Коллеги по работе отлично знали о ее отношениях с Томми Квантером и его прошлом. Только несколько лет назад его имя фигурировало в специальных полицейских отчетах, но уже давно его ни в чем не подозревали.

– Есть одна вещь, которую мы еще не обсуждали, – сказал Вистинг. – Томми Квантер – один из совладельцев «Шазам Стейшн».

– Знаю, – ответил Хаммер. – Как я понял, они порвали?

– Порвали, – подтвердил Вистинг. – Но я хочу, чтобы ты рассказал мне, если его имя снова всплывет.

– А должно? – поинтересовался Хаммер.

– Нет, напротив, – ответил Вистинг и сослался на встречу с Лейфом Мальмом. – Осведомитель полагает, что Руди Мюллер сам был в Ларвике, чтобы забрать кокаин.

– Они знают, на какой машине был Мюллер?

– Нет, они просят прислать материалы с пунктов оплаты так, чтобы можно было проверить, нет ли там известных им автомобилей.

– Без проблем, получат, – ответил Хаммер. – Я все отправлю.

Вистинг не стал говорить, что он сам пробежался по спискам и нашел автомобиль Лине. Он не мог понять, есть ли в голосе Хаммера нечто подтверждающее, что он тоже его нашел.

После того как разговор был окончен, у Вистинга осталось отчетливое ощущение, что он неправ. Только он собрался перезвонить Хаммеру, как в дверь постучали.

Мартин Алберг знал о подвальном ресторанчике в одном из переулков, там подавали жареного кабана и фантастическое местное пиво.

Поздний вечер набросил тень на стены дома. Лине отвела взгляд от монитора и потерла глаза. Где-то она читала о писателе, который писал пять страниц каждый день и заканчивал на этом свою дневную работу, независимо от того, занимало это один час или десять и получалось хорошо или плохо. На следующий день он перечитывал то, что написал, половину удалял и писал еще пять страниц. Она решила делать то же самое и постепенно стала осознавать, что то, что она писала, перестает быть отдельными словами, но получает более глубокое значение и целостность. В безжизненных вымученных персонажах появлялась душа.

Что-то заставило ее бросить взгляд на окно. На подоконнике сидела черная птица, она уставилась на девушку блестящими глазами-бусинами.

Пока она так сидела и смотрела на нее, прилетела еще одна. Лине встала с места, но птиц это не напугало.

Еще одна птица втиснулась между этими двумя, а за ними Лине могла видеть целую стаю: птицы вплотную сидели на перилах и ветвях ближайших деревьев.

Будто по сигналу они все взлетели, собрались, образовали дугу и исчезли за крышей дома. Лине подошла ближе к окну посмотреть, что могло их напугать, но ничего не увидела. Она задернула занавески, прежде чем снова сесть за компьютер. Они были маловаты и не закрывали окно полностью, между ними виднелась узкая полоса.

Она снова повернулась к монитору и промотала текст вверх, чтобы прочесть три последних абзаца, но бросила, не прочитав и половины. Подошла к двери, повернула ручку замка, сделала шаг назад и прислушалась. Все ее тело наполнилось странным ощущением. Оно было ей знакомо. Она испытывала его много раз, ко гда оставалась одна. Вечерами. Когда было слишком темно. Когда тишина наполнялась необычными звуками.

Но никогда так сильно, как сейчас. Ей овладело гадкое проникающее чувство того, что она не одна. Что кто-то там снаружи во тьме. Кто-то следит за ней и выжидает.

Она знала, что это иррационально, но почувствовала себя ранимой и беспомощной. Нашла несколько бельевых прищепок в шкафу на кухне, плотнее задернула занавески и скрепила их.

Снаружи стало совершенно темно.

Тогда она зажгла огонь в открытом камине. В этот раз пламя быстро разошлось по поленьям. Его треск успокаивал, огонь освещал комнату приятным мерцающим светом.

Она смотрела на горящие поленья, пока от света не начало жечь в глазах.

Монитор вошел в режим энергосбережения. Она провела пальцем по тачпаду и вернула его к жизни. Быстро перечитала написанное, и скоро мысли вернулись к тексту. На улице снова начался дождь, но ветра не было.

Она не знала, сколько времени прошло, когда она вздрогнула. Посторонний звук, не из камина. Он доносился снаружи, из-за стены, у которой она сидела. Глухой звук, будто кто-то стоял и топал в траве. Звук прекратился.

Лине застыла. Напряглась изо всех сил, чтобы еще что-нибудь услышать, но не смогла из-за шума дождя.

Перед ней на столе лежала визитка, оставленная полицейским, который ее допрашивал. Он сказал позвонить, если что. «Беньямин Фьелль», прочла она. Взяла карточку в руки, покрутила между пальцев, но не притронулась к телефону.

Снова услышала звук снаружи. Шаги и скребущие звуки вдоль стены.

«Зверь», – подумала она. Косуля пришла из леса, остановилась и щиплет траву.

Она встала, подошла к кухонному столу и наполнила стакан водой. Прежде чем выпить, она подошла к входной двери. Закрыта.

Стрелки кухонных часов показывали половину одиннадцатого. Она не была уставшей, но решила отправиться в кровать и почитать.

Лине сохранила текст на компьютере и почистила зубы. Потом проверила, что все окна закрыты на крючки, нашла карманный фонарик на случай, если отключится свет. Прежде чем раздеться, она выключила свет. Поискала футболку, в которой могла лечь спать, когда на занавеску в гостиной вдруг упала тень.

Лине окаменела. Напряженно вслушивалась, но слышала только свое собственное дыхание и дождь, ритмично стучавший по крыше.

Там! На веранде скрипнула доска.

Сердце начало колотиться в убийственном темпе. Выкачало из нее все силы. Ее била дрожь, словно ей было холодно. Пот катился, словно ей было жарко.

Кто-то был снаружи. Кто-то стоял за дверью и заслонял собой свет уличного фонаря.

Брусчатка блестела от дождя, который, должно быть, прошел, пока они ужинали. Вистинг почувствовал, что пиво и крепкий напиток, который им подали к десерту, опьянили его, и сказал Мартину Албергу, что подышит свежим воздухом, прежде чем вернуться в гостиницу.

Сумерки придали улицам новый темп и звучание, наполнили смехом и пульсом музыки, доносившейся из настежь открытых дверей ресторанов. Он пожалел, что получил номер, выходящий на шумную улицу.

Картина была контрастной. Хорошо одетые мужчины и сильно накрашенные женщины в легких одеяниях спешили мимо него. Но на тротуарах сидели попрошайки и с надеждой высматривали добрых душ. Мужчина без рук и ног сидел привязанным к чему-то похожему на скейтборд. Каким-то образом у него получалось передвигаться с помощью двух палок.

– Help me, sir! – взмолился он. – Help me! No food! No home!

Тощее лицо исказили гримасы мольбы.

Вистинг покачал головой и засунул руки глубоко в карманы. Он поспешил прочь, испытывая уколы совести, и зашел в узкий переулок, где неоновый свет был немного резче. Молодая женщина, стоящая в одиночестве под уличным фонарем, окинула его изучающим взглядом.

Она обладала брутальной красотой. Была одета в кожаную куртку, узкие джинсы и высокие шнурованные сапоги. Вероятно, девятнадцать – двадцать лет.

– I might help you, – сказала она, запинаясь, по-английски и положила ладонь на его руку.

У нее были синие глаза. Она отводила их, но Вистинг мог видеть, как в них плещутся мечты. О другой жизни, отличной от этой нищеты, толкнувшей ее на улицу.

– Я не думаю, – ответил Вистинг и помотал головой.

– Ты разве не один? – спросила она и повторила свое предложение.

Ее пальцы скользнули вверх по его руке и дотронулись до его лица. Это простое движение вызвало невольную реакцию, и Вистинг замер. Тело затрепетало. До него никогда так не дотрагивалась настолько юная и дерзкая женщина.

– Откуда ты? – спросила она.

– Из Норвегии.

– Я могу пойти с тобой в отель, – улыбнулась девушка с надеждой.

– Sorry, – сказал Вистинг.

Он прочистил горло, объяснил, что не заинтересован в ее товаре, и отправился дальше.

Парнишка-подросток в грязной одежде подошел к нему, держа доску с украшениями из янтаря.

– Present for your lady at home, – предложил он.

В ассортименте были ожерелья, браслеты и серьги, сделанные из застывшей древесной смолы. Вистинг обратил внимание на цепочку с отполированным кулоном в форме сердца из прозрачного темно-красного янтаря.

Юный торговец увидел, что Вистинг медлит и не уходит, и схватил его за руку.

– Very nice price, – уверил он.

– How much?

– Two hundred litas.

«Четыреста пятьдесят норвежских крон», – быстро подсчитал Вистинг в уме. Он отрицательно покачал головой и собрался идти дальше.

– Please, mister, – попросил мальчишка и поднял украшеня. – Tell me your price.

Насколько Вистинг мог судить, это были замечательные украшения ручной работы.

– One hundred, – предложил он.

Парень выглядел так, будто его оскорбили, но быстро предложил скинуть цену до ста пятидесяти. Вистинг стоял на своем, но сдался, когда продавец снизил цену до ста двадцати лит.

У Вистинга была только крупная купюра, и у парня были проблемы со сдачей. Он долго что-то обсуждал с другим подошедшим уличным продавцом, и Вистинг уже не был уверен, что вообще получит какие-то деньги обратно. В конце концов мальчишка отдал стопку купюр, которую Вистинг взял, не пересчитывая. В этот же момент он обратил внимание на маленькую девочку, практически слившуюся с темной стеной дома. Приободренная небольшой, но удачной сделкой продавца украшений, она сделала несколько шагов вперед и подняла чашку с вязаными куколками.

Ей было примерно восемь лет, красивые черты лица. Стрелки на часах близились к половине двенадцатого.

Вистинг поманил ее к себе, и девочка боязливо протянула ему чашку, сказав что-то по-литовски тоненьким голоском.

Вистинг стоял с несколькими маленькими купюрами в руке, но вместо того, чтобы расплатиться ими, достал новую, крупную, и протянул ее девочке, а потом выбрал одну из куколок. Девочка начала искать в карманах сдачу, но Вистинг сделал знак, что она может оставить ее себе. Он знал, что это бесполезная форма благотворительности, но решил пожертвовать выученными принципами, чтобы сделать поздний вечер этой девочки чуть светлее. Он надеялся, что она будет долго это помнить, пусть деньги скоро и закончатся.

Он нашел дорогу обратно в отель и больше не останавливался. Положил украшения в чемодан, а маленькую вязаную куколку посадил на прикроватный столик. Прежде чем отправиться спать, он снова вышел на балкон. Перед ним распростерлась новая развлекательная площадка для богатых европейцев. Однако рост доходов затронул не всех. Различия между людьми в городе под его ногами было легче увидеть после наступления темноты. Открытая проституция и нищета сосуществовали с богатыми мужчинами, выходящими из дорогих машин в сопровождении длинноногих блондинок.

Он решил, что может понять, как те, у кого нет никакого будущего в этом городе, решали попытать счастья в других странах.

Чтобы справиться со страхом, Лине дышала короткими сильными рывками.

Человек снаружи сделал несколько шагов в сторону. Она увидела силуэт мужчины, поднимающего руки к голове и прислоняющегося к большим окнам в гостиной в попытке заглянуть внутрь.

Она сделала несколько шагов назад, дрожащими руками взяла свитер, который кинула на стул, и натянула его на себя. Потом схватила возле камина кочергу и замерла с нею в руках, кочерга была опущена вдоль тела. Влажные и холодные руки сжались вокруг твердой стали.

Нетвердыми шагами она подошла к столу в гостиной, где лежал мобильный телефон. Она двигалась так осторожно, как только могла, чтобы тот, кто стоял снаружи, не заметил ее передвижений.

Когда она собиралась поднять телефон, чья-то рука постучала по оконному стеклу.

– Лине? – спросил кто-то.

Снова постучали, и снова она услышала свое имя.

Прошло какое-то время, прежде чем она поняла, кому принадлежит голос.

– Томми? – спросила она и получила подтверждение снаружи.

Она поставила кочергу в угол и приоткрыла дверь.

Томми улыбнулся ей. Волосы намокли от дождя. Она открыла дверь целиком и впустила его.

– Что ты здесь делаешь?

Он провел рукой по густым волосам.

– Я должен был тебя увидеть.

Лине скрестила руки на груди.

– Как ты нашел дорогу?

– Это было непросто, – признался он и сделал несколько шагов ей навстречу. Кроссовки оставляли грязные отпечатки на полу. – Здесь очень много домов.

– Ты насквозь промок. Жди здесь.

Томми посмотрел на свою одежду, пока Лине несла полотенце из маленькой ванной комнаты.

– Вот, – сказала она и кинула ему полотенце. – У тебя есть с собой сухая одежда?

Он отрицательно покачал головой и стал вытирать волосы полотенцем.

– Ты заболеешь.

– Я могу посушить одежду перед камином, – предложил он и кивнул в сторону горящих углей.

Лине собралась протестовать, но ничего не успела сказать, как Томми поставил обувь возле двери и стянул с себя брюки и свитер.

Она села на диван и укрылась пледом, пока он вешал предметы одежды каждый на отдельный стул и расставлял их у камина. Футболка осталась на нем.

– Чего ты вообще хочешь? – спросила она.

– Хочу попытаться все исправить, – ответил он и сел напротив нее. Пламя из камина в полутемной комнате отражалось от его влажной кожи на лице.

– Я не знаю, Томми, – сказала она, – слишком поздно.

– Никогда не поздно, – заявил он. – Не поздно, если все по-настоящему, Лине. И для меня все по-настоящему. Я знаю, чего хочу. Вопрос в том, чего хочешь ты?

Она знала:

– Я хочу стабильности. Надежности. Спокойствия и даже в какой-то степени предсказуемости. Хочу, чтобы у моего молодого человека было время, чтобы проводить со мной.

– Я могу продать свою долю в ресторане, – предложил он.

– Не можешь, – возразила Лине. – Ты потеряешь много денег.

– Я потеряю больше, если не сделаю этого.

Лине не нашла правильных слов. Она поняла, что он готов многим пожертвовать ради нее, и чувствовала замешательство.

Томми встал и подошел к стульям перед камином. От висящих там брюк из-за тепла шел пар.

– Что ты думаешь о Маврикии? – вдруг спросил он.

Он знал, что она думала. Не так давно они лежали в кровати и смотрели в потолок, обсуждали экзотические страны, в которых мечтали побывать. Для нее маленькая группа африканских островов в Индийском океане была особенным местом. Плодородные земли с колышущимися плантациями сахарного тростника и огромными водопадами, которые с шумом обрушиваются вниз по склону гор. Лагуны с разноцветными коралловыми рифами и прекрасные пляжи, окруженные пальмами.

Томми достал что-то из заднего кармана брюк, подошел к ней и положил перед ней бумагу.

– Я хочу, чтобы мы поехали вместе, – сказал он. – Чтобы у нас было время побыть вместе. Только вдвоем.

Лине посмотрела на билеты, она не стала брать их в руки, но увидела, что они стоят больше, чем Томми мог себе позволить.

– Как… – начала она.

– Мне они достались дешево.

– У тебя все равно нет средств, – возразила она.

– Все уладится, – улыбнулся он и сел рядом с ней. – Я получу какие-то деньги от ресторана. Всё-всё уладится. Мне только нужно разобраться сначала с кое-какими вещами, а потом мы поедем.

Она посмотрела на дату вылета. Оставалось восемь дней. Некоторое время она молча сидела и рассматривала Томми. Невозможно было разглядеть в его кошачьих глазах, что там творится. Он положил свою руку на ее колено.

– Будет так здорово уехать отсюда, – сказал он.

Она отвела взгляд и вновь посмотрела на билет. Подняла его и поняла, что Томми не заплатил за страховку отмены путешествия.

Он склонил голову к ключице Лине, и она почувствовала, как хорошо он пахнет. Приятный, знакомый мужской запах.

– Я по тебе скучал, – прошептал он.

Его дыхание щекотало ей кожу. Внезапно она почувствовала потребность обнять его. Он давал единственную надежность и теплоту, которые у нее были прямо сейчас. Осторожно она погладила рукой его щеку. Ощутила его дыхание кожей тыльной стороны ладони. Ощупала его уши, позволила пальцам найти теплую ямку сзади на шее. Приятно было чувствовать его кожу под пальцами.

Его рот был слегка приоткрыт. Он смотрел на нее. Изучал взглядом. Затем приложил губы к ее шее и поцеловал мягкую кожу там, где соединяются шея и плечо.

Это пробудило чувства, чувства, которые, как ей казалось, она уже не будет к нему испытывать.

Она обняла его голову, ощутила жесткие волосы на затылке.

– Все хорошо? – спросил он и заглянул глубоко ей в глаза. Поскольку она не ответила, он наклонился вперед и поцеловал ее.

Она коснулась его зубов языком. Пальцы ерошили его волосы, спустились ниже по спине, погладили, проникли под футболку и дотронулись до мышц, двигающихся под кожей.

Она выпрямилась, чтобы он смог стянуть ее свитер через голову и отбросить его почти через всю комнату. Затем чуть смущенно прислонилась лбом к мужской груди. На мгновение услышала биение его сердца, прежде чем он повалил ее, оказался сверху и снова поцеловал.

Она обняла его за шею и ответила на поцелуй. Дразнила его язык, прикусывала его губы, делилась своим дыханием и хотела еще больше.

Теперь они оба были совершенно обнажены. Теплый, сильный и твердый, он скользнул в нее. Лине издала судорожный вздох. Чувство было таким переполняющим, что слезы потекли по щекам девушки, когда он стал двигался в правильном, привычном темпе.

Волна чувств нарастала внутри нее, пока она, закрыв глаза и прикусив нижнюю губу, не достигла вершины с небольшим стоном и не сбавила скорость, практически не желая останавливаться.

Затем она лежала ослабшая, задыхающаяся и с колотящимся сердцем, а Томми гладил ее по волосам. Лине чувствовала, как бьется его сердце, как его сильные руки обнимают ее. Было хорошо, но в то же время ее наполняло сожаление.

Она села в кровати и обернулась пледом, кусочек которого он позаимствовал, чтобы прикрыться.

– Как ты меня нашел? – спросила она.

– Это было не так просто, – улыбнулся он и рассмеялся. – Но я примерно знал, где ты находишься, так что ездил кругами, пока не увидел твою машину. Тогда оставалось только ходить от дома к дому. Я побывал практически во всех, прежде чем нашел тебя.

– А ты на чьей машине?

Томми поднялся, не одеваясь подошел к окну и выглянул.

– Я одолжил машину у одного из официантов, – объяснил он. – Кстати, на парковке стоит еще одна, – добавил он, кивнув в сторону автомобилей. – Грязный фургон.

Лине пошевелилась. Она была рада, что больше не одна.

Вильям Вистинг и Мартин Алберг каждый несли по кофейной чашке из зала для завтрака к одному из столиков в лобби. Вистинг плохо спал. Впечатления, которые подарила ему встреча с чужим городом накануне вечером, последовали за ним в сон, и он проснулся до звонка будильника.

Ровно в девять начальник уголовного розыска Антони Микулскис прошел через крутящиеся двери. На нем был открытый темный плащ, он встал, сунув руки в карманы. Литовец увидел, когда они начали вставать с мест, подошел к ним и поприветствовал сердечным рукопожатием.

– Вы хорошо спали, господа?

– Очень хорошо, – заверили оба.

– Отлично, – сказал он. – Отлично. Машина ждет.

Микулскис развернулся и вышел из гостиницы перед ними. Вплотную к тротуару стоял серый «Опель» и ждал с включенным мотором. Литовский полицейский открыл им заднюю дверь, и Вистинг увидел, как под плащом мелькнула кобура табельного оружия.

За рулем гражданской машины полиции сидел крепкого сложения мужчина. Он повернулся, кивнул и что-то вежливо сказал по-литовски.

– Куда мы едем? – спросил полицейский.

Вистинг открыл папку, в которой у него хранились самые важные документы по делу.

– Начнем с этого мужчины, – сказал он и протянул коллеге распечатку с фотографией и персональными данными мужчины, напавшего на него пять дней назад. – Валдас Муравьев.

Микулскис взял распечатку и повторил имя.

– Vilkiškės gatvė, 22, – сказал он водителю.

Мужчина с широкой шеей кивнул, и они поехали.

Центральные улицы столицы были ухоженными, с крутыми ресторанами, красивыми автомобилями и прекрасными зданиями, но всего через несколько кварталов от гостиницы городской пейзаж стал более потрепанным. Они приехали в место, напоминавшее о старом советском пригороде, и впечатление, что Вильнюс – современный город, поблекло. Контраст с богатыми и успешными людьми, которые преобладали в центре днем, становился тем больше, чем дольше они ехали.

Через десять минут застройка стала еще более разреженной.

Они проехали мимо дощатых домов, побитых погодой, участков со свалкой автомобильных деталей, временных сараев, ржавых канализационных бочек, мимо кур, гулявших и поклевывавших землю. Вот свинья рылась в куче навоза. То тут, то там висели написанные от руки таблички с предложениями о продаже различных овощей.

Через несколько километров водитель свернул с асфальтированной дороги на гравийку, окруженную замшелыми дубами. Зеленая от водорослей река текла в узкой канаве вдоль дороги.

Начальник уголовного розыска показал на группу построек, находящуюся по другую сторону открытого земельного участка.

– Вон там, – объяснил он.

Водитель снова повернул и продолжил ехать, пока хватало дороги. Перед ними находилось пять домов, окруженных непроходимыми зарослями деревьев, кустарников и высоких, до щиколотки, сорняков. Самым большим был двухэтажный дом, который в свое время был белым, но сейчас краска посерела и облупилась.

Они вышли из автомобиля. Это место было удивительно тихим и мрачным. Едкий дым из трубы одного из домов поменьше стелился понизу и висел туманом в воздухе.

За домами Вистинг заметил пожилую женщину, вешавшую на веревку постиранное белье. Антони Микулскис что-то прокричал и затем задал ей вопрос. Старушка показала на низкий деревянный дом с посеревшими от грязи окнами.

Они собрались перед домом. Лестнице недоставало нескольких ступенек, кусков перил тоже не хватало. Начальник уголовного розыска встал перед дверью вместе с водителем, а Вистинг и Алберг ждали на влажной траве.

Несколько черных птиц взлетело с дерева по соседству, когда они постучали. Вистингу показалось, что он услышал доносившийся изнутри плач младенца, но реакции не последовало.

Полицейский постучал еще раз.

Сразу после они услышали шаги, и полная женщина появилась в дверях. У нее было бледное лицо и светлые неухоженные волосы. Литовские полицейские объяснили, что они из Policijos, и показали свои удостоверения. Вистинг уловил в потоке фраз имя Valdas Muravjev.

Женщина покачала головой и бросила взгляд назад, в дом, туда, где рыдания ребенка стали громче. Потом она стала что-то объяснять, показывая на написанную от руки табличку в окне «Kambarių nuoma».

Антони Микулскис достал блокнот из кармана плаща и задал еще несколько вопросов, на которые женщина, казалось, не могла ответить. Потом ее голос стал раздраженным, она всплеснула руками. Микулскис ответил ей резким тоном, и только затем разговор был окончен уверенным кивком литовских полицейских. Женщина выразила свое недовольство еще несколькими громкими восклицаниями, прежде чем зайти в дом и закрыть за собой дверь.

– Он переехал, – объяснил Антони Микулскис. – Она живет здесь одна и сдает маленькую комнату.

Полицейский указал на табличку в окне, чтобы подтвердить сказанное женщиной. Kambarių nuoma. Сдается комната.

– Он переехал чуть больше недели назад и должен ей сто лит за четырнадцать дней аренды. Все, что она знает: он собирался искать себе работу. Сейчас она не знает, чем кормить ребенка. Комнату сдать тяжело. Отсюда в город не ходит автобус.

«Сто лит», – подумал Вистинг. Женщина сдавала комнату в своем доме чужому человеку за сумму меньшую, чем пятьсот норвежских крон в месяц. Такую же сумму он заплатил вчера вечером за вязаную куколку той девочке в переулке.

– Поедем дальше? – предложил Алберг.

Литовский полицейский попросил взглянуть на список адресов, которые они хотели посетить.

Вистинг протянул ему распечатку.

– Теодор Милош живет ближе всего, – сказал Микулскис и протянул бумаги назад. – Всего в пяти минутах отсюда.

– Давайте поедем туда, – согласился Вистинг.

Он сел назад в полицейский автомобиль и изучил фотографию коротко стриженного мужчины с широкой шеей. Теодору Милошу было двадцать четыре года, он был второй по старшинству в группе литовцев, прозванной норвежской полицией «Квартетом Паняряй», и, вероятно, главным. Именно он владел серым фургоном, на котором путешествовали литовцы, и именно он заказал паром через Балтийское море. В материалах расследования, лежащих у Вистинга на коленях, были телефонные подтверждения, помогавшие определить его положение в пространстве и времени, когда происходили события в Невлунгхавне.

Дом Милоша находился в более плотно населенной области, но и здесь упадок был очевиден. Водитель дважды свернул не туда, прежде чем остановился возле низкого кирпичного строения, спрятавшегося между несколькими раскидистыми деревьями. Несколько окон были заколочены ставнями. Крыша просела и была покрыта мхом. Списанный грузовик без колес стоял на кирпичах, сливаясь с ландшафтом. Но несколько детских игрушек, венчавших земляную насыпь, свидетельствовали, что дом все же населен.

Вистинг вышел из автомобиля и почувствовал вонь гниющих листьев и слабый запах костра.

Они подошли к дому. Серо-бурая штукатурка на фасаде обвалилась вдоль углов и карнизов. Водосточная труба болталась на восточной части крыши.

Одни из двух литых перил, ведущих вверх вдоль широкой лестницы к входной двери, почти отвалились. Полицейские перешагнули через несколько мешков с мусором, прежде чем подобрались к двери, покрытой пятнами и комьями земли.

Начальник уголовного розыска постучал.

Почти сразу же на крыльцо вышла одетая в темно-зеленый свитер молодая женщина с маленьким ребенком на руках. У нее были коричневые прямые волосы, спускавшиеся вниз по обеим сторонам лица.

Полицейский представился, и Вистинг услышал, как коллега произнес слово «Norvegija» и махнул рукой в его сторону.

Женщина кивнула, когда они спросили о Теодоре Милоше. Потом задала вопрос. Антони Микулскис ответил, они обменялись несколькими словами, и литовец повернулся к Вистингу.

– Это его сестра, – объяснил он. – Теодора Милоша нет дома. Она говорит, что он был в Норвегии, работал, но вернулся домой раньше, чем планировалось. Вчера он снова уехал.

– Как она думает, где он?

Микулскис перевел вопрос.

– Она не знает, но, возможно, он на рынке «Гарюнай».

– Воровской рынок, – прокомментировал Мартин Алберг.

– С кем он? – хотел уточнить Вистинг.

Вопрос был переадресован.

Ответ последовал незамедлительно: она не знает.

Ребенок начал хныкать. Литовские полицейские завершили беседу, Вистинг не смог уловить обычных фраз вежливости.

– Что теперь? – спросил начальник уголовного розыска, когда машина выезжала задом со двора.

– Они довольно скоро узнают, что мы их ищем, – сказал Вистинг.

– Она наверняка сейчас позвонит своему брату, – кивнул Микулскис и достал сигаретную пачку из кармана плаща. – Отправимся к последнему в списке прямо сейчас?

Вистинг согласился, вытащил из стопки на коленях распечатку из реестра с информацией на Алгирдаса Сквернелиса и протянул вперед на пассажирское сиденье. Начальник уголовного розыска сунул сигарету в рот и прикурил, прежде чем взять распечатку.

– Мы хорошо знаем брата этого парня, – сказал он и постучал пальцем по фотографии. – Он сидит в Лукишской тюрьме и ждет приговора за ограбление магазина.

Он говорил, зажав сигарету между губами и прикрыв глаза, чтобы дым не попадал в глаза и не мешал.

– Алгирдас – просто мелкий вор, пока что, – продолжил он. – Он будет разговаривать.

На магистрали они застряли за фургоном, который тянули лошади. Он был доверху нагружен соломой, и они не могли ничего поделать, пока фургон не исчез, свернув на деревенскую дорогу.

Вистинг заметил, что ни один из домов, которые они проезжали, не был пронумерован, и только на нескольких улицах он видел таблички с названиями. Следователь удивился, как водитель вообще может что-то здесь найти.

Еще через десять минут они подъехали к новому серому каменному дому. По двору были разбросаны плуги, старые моторы и запчасти от грузовиков были разбросаны. Старый велосипед был накрепко прикован толстенной цепью к ржавым воротам. В некоторых окнах горел свет, и маленькая и щуплая женщина, ровесница Вистинга, выглянула из окна, когда они парковались. У нее было узкое бледное лицо с коротким прямым носом. Прежде чем они оказались у двери, она открыла.

Полицейские представились, женщина смотрела на них голубыми, похожими на стекло глазами.

Она что-то сказала по-литовски, повернулась и со сгорбленной спиной направилась внутрь. Вистинг последовал за Антони Микулскисом через прохладный коридор, чьи темные стенные панели и обои, коричневые от ветхости, делали атмосферу мрачной. Кое-где на полу не хватало плиток, но дом казался чистым и опрятным.

Их проводили в гостиную. Комната имела оранжевые плафоны с бахромой и коричневыми следами копоти. Поблекшие желтые занавески свисали с каждой стороны окна, единственный вид открывался на другое серое каменное здание. Наверху на пустой книжной полке стояло чучело птицы, которую попытались сделать чуть более живой, приоткрыв клюв, раскинув крылья и вместо погасших глаз вставив стеклянные шарики с угрожающим блеском.

Под книжной полкой стоял большой плоский телевизор. Он сильно выделялся из удручающе старого убранства комнаты.

Женщина опустилась на диван, накрытый одеялом, подходившим к занавескам. Два литовских полицейских сели напротив нее. Больше стульев в маленькой гостиной не было, так что Вистинг вышел на кухню за табуретками.

– Это мать Алгирдаса, – объяснил начальник розыска. – Сын больше недели не появлялся дома. Он в Норвегии на работе.

– Она не знает, что сын вернулся? – спросил Вистинг.

Литовский коллега задал еще несколько вопросов. Женщина уверенно помотала головой.

– Она считает, что он по-прежнему на работе в Норвегии. Он должен был оставаться там три месяца. Он бывал там и раньше, ее сын – способный плотник.

– Расскажите ей о билетах на паром, – предложил Мартин Алберг.

Снова беседа пошла на языке, который Вистинг не понимал.

– Она думает, что он бы приехал к ней домой, если бы он действительно уже вернулся в Литву на пароме. Она стирает его одежду и готовит ему, но он нечасто бывает дома.

Женщина терал руки и продолжила говорить, раскачиваясь вперед и назад.

– Она не может понять, что такого нехорошего он сделал в Норвегии, – перевел Микулскис. – Он хороший мальчик, и она не понимает, что здесь делает норвежская полиция.

Женщина все не замолкала, литовский коллега переводил.

– Она за него волнуется. Обычно он звонит домой пару раз в неделю. Сейчас она ничего не слышала о нем с тех пор, как он позвонил и сказал, что приехал в Норвегию.

Мартин Алберг встал с места.

– Спросите, откуда у нее этот телевизор, – сказал он.

Начальник уголовного розыска пришел в замешательство. Вистинг поднял руку и попросил пока отложить этот вопрос.

– Здесь мы закончили, – заявил он.

Антони Микулскис, очевидно, был согласен. Он встал с дивана и завершил разговор с пожилой женщиной, как понял Вистинг, убеждая попросить сына связаться с полицией.

– Теперь нам нужно поесть, – решил Микулскис, когда они вернулись в машину. – Я знаю о ресторане тут неподалеку, где делают великолепный кугелис. Можем поесть и обсудить стратегию, – предложил он.

– Картофельный пудинг, – объяснил Мартин Алберг.

Звучало ужасно, но Вистинг почувствовал, что успел проголодаться.

Лине просыпалась медленно, чувства еще были притуплены после выпитого ими вина. Место в кровати возле нее пустовало, с кухни доносились звуки.

В спальне не было часов. Обычно она клала мобильный телефон возле себя на прикроватный столик, но сейчас он остался в гостиной.

Она протянула руку к занавескам и отдернула одну в сторону.

Могло быть уже около девяти. Погода прояснилась. Солнце еще не встало, но ночная темнота готовилась отступить, и день обещал быть более светлым, чем несколько предыдущих.

Она снова легла в кровать и осталась лежать, удивляясь тому, что вчера произошло. Она не знала, сожалеть ей или нет о том, что она снова подпустила Томми к себе. Думала, что все решила, но сейчас была не уверена.

Томми появился в дверях и улыбнулся, увидев, что девушка проснулась.

– Чай? Кофе? – спросил он.

– Кофе.

– Отличный выбор, – прокомментировал он. – Он готов. На твоей кухне ничего особенного. На завтрак будут хлебцы с сыром.

– С желтым или коричневым?

– С желтым.

Лине села в кровати и прикрыла обнаженное тело одеялом. Томми оставил ее одну, и она натянула спортивный костюм и пару толстых носков. Прежде чем она вышла к нему, она бросила быстрый взгляд в зеркало. Ей следовало что-нибудь сделать с лицом, но она оставила все как есть.

От чашки, которую он поставил перед ней, шел дымок.

– Мне нужно скоро ехать, – сказал он и отпил из собственной чашки.

Она не знала, радоваться или злиться в ответ на сообщение. В некотором роде оно заставило ее почувствовать себя использованной. В то же время события всколыхнули в ней столько чувств, что неплохо было немного побыть с ними наедине.

– Мне нужно быть в Осло до одиннадцати. Отдать Пие машину.

Она только кивнула.

– Сейчас столько всего происходит, – продолжил он. – Брат подруги Руди, вероятно, сгорел дома.

Лине нахмурила лоб. Она знала, кто такой Руди. Он был одним из тех, кто купил часть «Шазам Стейшн» после того, как одному из товарищей Томми, открывших вместе с ним ресторан, пришлось отойти от дел. Она только несколько раз здоровалась с Руди. Но успела его невзлюбить. У него было огромное эго, но слабое самосознание. Его женщина была загорелой блондинкой с отбеленными зубами и на высоких каблуках. С ней невозможно было вести разумную беседу. Через несколько встреч Лине стала держаться от них на расстоянии.

– Сгорел дома? – все, что она смогла сказать.

– Да, никто ничего о нем не слышал несколько дней, а в понедельник его квартира в Гроруде сгорела дотла. Там еще даже не все разобрали.

Лине кивнула, о пожаре она слышала в новостях.

– Как это случилось? – спросила она.

– Я не знаю, но квартира выгорела полностью. Я вчера заезжал туда. Хорошо бы они определили причину.

Он осушил свою чашку и поднялся с места.

– Когда ты приедешь домой? – спросил он.

Она не ответила. Девушка сказала Томми, чтобы он собрал вещи и нашел себе новую квартиру, и только после этого она собиралась вернуться домой. Его визит все повернул с ног на голову, и теперь она жалела о случившемся. Ее опыт по-прежнему говорил, что не имеет смысла строить их отношения дальше. Горячая ночь и поездка на юга ничего не могли изменить.

– Посмотрим.

Томми казался неудовлетворенным ответом, но ничего не сказал. Он поставил кофейную чашку в раковину, подошел к двери и надел кроссовки.

– Я должен ехать, – сказал он.

Лине встала из-за стола.

– Я провожу тебя до машины, – сказала она и выпила остаток кофе стоя.

Они последовали по узкой тропке, ведущей к парковке. То тут, то там им приходилось обходить жидкую грязь и зеленые лужи.

Томми подошел к синему «Пежо». Серый фургон, оказавшийся на парковке в первый день, когда она приехала, сейчас стоял рядом с машиной Лине, внутренняя сторона лобового стекла запотела. «Фольксваген Каравелла». Лине подошла к микроавтобусу и заглянула в кабину водителя, пока Томми открывал свою машину. Было чисто, за исключением пары кроссовок, стоявших на пассажирском сиденье. Кузов был закрыт. Она прочитала номерной знак и, сложив руки на груди, ждала, когда Томми попрощается.

Он подошел к ней и хотел поцеловать. Она подставила щеку и обхватила его руками так, что вместо поцелуя получилось объятие.

– Я тебе позвоню, – сказал он, когда она разжала руки.

– Отлично, – ответила она.

Потом он сел в машину, захлопнул за собой дверцу и сдал задним ходом, чтобы вырулить на узкую подъездную дорожку.

Лине осталась стоять и смотреть на машину Томми. Она чувствовала себя совершенно опустошенной, потерявшей силы. Уверенность, которой она так гордилась несколько дней назад, исчезла. Теперь она была просто в смятении. И одинокой. Снова.

Ресторан находился возле парка, деревья были укрыты желтой осенней листвой. Вистинг послушал совета литовского коллеги и заказал картофельный пудинг.

Пока они ждали, им подали квас. Напиток напомнил сладкое легкое пиво, которое мать Вистинга варила к Рождеству, но только меньше ему понравился.

– Осталось поговорить с матерью Дариуса Платера, – сказал Антони Микулскис. – Может быть, у нее есть сведения о том, где находится наша троица.

– У нас есть одна проблема практического характера, – сообщил Вистинг. – Мы не до конца уверены в том, что наш покойник – Дариус Платер. Наше опознание основано на отпечатках пальцев, которые были сняты во время его ареста в Норвегии в прошлом году. В тот раз он предъявил свой паспорт, но мы не можем гарантировать, что он не был фальшивым. Мы не можем связываться с его семьей прежде, чем будем совершенно уверены.

– А когда вы будете уверены?

Мартин Алберг ответил:

– Он ведь зарегистрирован в литовской базе отпечатков пальцев. Интерпол сейчас работает с отпечатками в обеих странах. Бюрократический хоровод, разумеется, но, думаю, ответ мы получим сегодня или завтра.

– Когда придут ответы, у нас появится официальная работа, – кивнул коллега. – Чем займемся, пока будем ждать?

– Мы можем поехать на рынок «Гарюнай»? – спросил Вистинг. Он хотел посмотреть, как продаются ворованные в Норвегии вещи. – Возможно, мы найдем наших ребят там.

Начальник уголовного розыска пригубил стакан. Пил и думал.

– Там семь тысяч торговых точек, – наконец произнес он. – Безнадежное дело, но мы можем вас туда отвезти. Мне нужно на работу, бумажная волокита ждет.

Мартин Алберг кивнул.

– Мы можем вернуться в гостиницу на такси, а завтра утром встретиться.

– Хорошо, – улыбнулся литовский коллега. – У вас есть моя карточка. Позвоните мне, и мы еще раз попытаемся связаться с этими людьми.

Они практически полчаса прождали, когда еда окажется на столе. Традиционное блюдо неуловимо пахло орегано и какой-то другой специей. Оно немного напоминало запеченный в сливках картофель и выглядело как кусочки картошки, переложенные беконом и поданные в форме. Сметана и брусничный соус венчали композицию.

Было очень вкусно.

После Вистинг настоял на том, чтобы оплатить счет, и отмел все протесты, упомянув про государственный командировочный бюджет. После быстрого перевода валют в уме он понял, что весь ужин стоил ему меньше ста пятидесяти норвежских крон.

Начальник уголовного розыска зажег новую сигарету, когда они сели в автомобиль. Дорога до «Гарюная» заняла четверть часа. Гигантский рынок располагался за длинным, в несколько сотен метров, забором, за которым проходила широкая магистраль на Каунас.

Водитель остановил машину перед полицейским постом у входа. Антони Микулскис вышел из машины вместе с гостями. Вистинг стоял и рассматривал череду торговых палаток, представлявших из себя жестяные отсеки, накрытые брезентом. Сверху лежали покрышки, камни и другие тяжелые предметы, призванные помешать ветру сорвать эти временные крыши.

Вистинг бывал на рынках во время отпуска в Турции и Испании, но никогда не видел ничего подобного. Этот был гигантским. Со своего места он видел метры полок с автомобильными стереосистемами, мобильными телефонами, электропилами, динамиками, пылесосами, газонокосилками, автозапчастями, музыкальными центрами, холодильниками и дюжиной белых свадебных платьев. Будто собрали все известные гипермаркеты мебели, техники и автозапчастей вместе под открытым небом.

– Что это вообще за место? – спросил он сам себя.

– Это торговый центр для людей, у которых нет денег, чтобы покупать еду или одежду в обычных магазинах, – объяснил начальник уголовного розыска. – Многое из того, что можно тут купить, было в употреблении, и цены потому низкие.

– Краденые вещи? – спросил Вистинг.

Коллега пожал плечами.

– Некоторое количество есть, конечно, но с карманными кражами у нас проблем куда больше, – сказал он и ткнул пальцем в камеру наблюдения.

– Однако у вас нет гарантии, что продаваемые здесь товары не краденые? – уточнил Алберг.

– Нельзя исключить, что на таком рынке есть место преступности, – сдался начальник уголовного розыска.

– Почему же вы не закрываете рынок? – спросил Вистинг. – Здесь, должно быть, колоссальный оборот, о котором никто не сообщает в налоговые органы.

Антони Микулскис вздохнул.

– Из-за всех тех, кто здесь работает, – сказал он. – Почти семьдесят тысяч людей живут на доходы, получаемые на этом рынке. Если мы закроем «Гарюнай», это приведет к социальной катастрофе. Для Литвы дешевле бороться с преступностью на рынке, нежели избавиться от него.

Вистинг потерял дар речи. Целая экономика была построена на обороте контрабанды и краденого.

– Народу до черта, – прокомментировал Мартин Алберг по-норвежски и покосился на площадь.

Литовский полицейский, очевидно, совершенно не хотел обсуждать эту тему и сел в машину.

– Свяжитесь со мной завтра, – попросил он и дал водителю сигнал ехать.

Вистинг и Алберг начали бродить между рядов с разложенными товарами. Повсюду торговались в полный голос.

– Неважно, что они говорят, – сказал Алберг и остановился перед распродажей бритвенных лезвий, дезодорантов и прочих косметических товаров. Он поднял баллончик с пеной для бритья и показал Вистингу ценник норвежского магазина Рими. – Это воровской рынок. Крупнейшее в мире место для оборота краденых предметов. Пятно позора для страны и для местной полиции.

Они продолжили идти дальше. Многое из предлагаемого было откровенно краденым, но по мере того как они углублялись на территорию рынка, он все больше походил на станцию переработки неплохо сохранившихся отходов сытой западной жизни. Выброшенная крупная бытовая техника, которую вернули к жизни, бывшая в употреблении и вышедшая из моды мелкая бытовая техника.

– Будто онлайн-барахолка, – подал голос Вистинг.

Многие из сделок, проводимых между частными лицами в Интернете, тоже вертелись вокруг краденых вещей.

– Здесь все добро физически находится в одном месте, – продолжил он, – а в Норвегии предлагают краденое в электронном виде и называют это «рынком возможностей».

– Это не одно и то же, – заметил Алберг.

Вистинг не стал продолжать дискуссию. Когда он начинал работать в полиции, улица была самым обычным местом для покупки и продажи краденого. Сейчас ареной для продажи стал интернет. На рынке бывшей в употреблении электроники практически в любое время было выставлено на продажу порядка трехсот тысяч предметов. Оборот насчитывал три четверти миллиарда крон в год. Осторожные предположения говорили о том, что примерно 10 % сделок проводилось с участием ворованных товаров. Начался мелкий дождик, и продавцы стали накрывать прозрачной пленкой товары, лежащие ближе всего к проходу.

Вистинг остановился у стола с украшениями. В основном там было золото. Кольца, браслеты и цепочки. Он поднял широкое кольцо, мужчина за прилавком скептически посмотрел на него. «Твоя Кари», – прочитал он. 12 августа 1966. Обручальное кольцо. Вероятно, драгоценная память, навек утраченная тем, кто однажды носил его на пальце.

– Сто лит, – сказал мужчина за прилавком.

Вистинг покачал головой и положил кольцо обратно.

Перед стальным контейнером, сложив руки крест-накрест, стоял ширококостный мужчина. Его взгляд провожал всех, кто проходил мимо. Один из вышедших тащил в руках большую коробку с изображением плоского телевизора. «LG – Life’s good» было написано на картоне.

Вистинг и Мартин Алберг зашли внутрь.

Контейнер был заполнен самой разной электроникой. Телевизоры, DVD-проигрыватели, домашние кинотеатры, компьютеры и игровые консоли. Что-то было упаковано в оригинальные коробки. Большая часть товара стояла без намека на какую-либо форму упаковки.

Он услышал, как мужчина обсуждает цену 32-дюймового плоского телевизора марки «Самсунг». Такой же телевизор украли из летнего дома Томаса Рённингена. Цена, по поводу которой они не могли договориться, составляла примерно пятьсот литов. Тысяча двести крон.

– Мне это совсем не нравится, – высказался Алберг. – Просто закипаю, когда вижу такое.

Дождь усилился и забарабанил по крыше контейнера. Охранник скукожился в дверном проеме.

Они остались под навесом, ожидая, когда погода улучшится. Какой-то мужчина спешил мимо, прикрывая голову газетой. Он поднял голову и, оказавшись рядом, глянул в их сторону. Взгляд задержался на Вистинге. Глаза широко открылись, и мужчина разинул рот. Оступился, поскользнулся и упал.

– Это он! – выкрикнул Вистинг и протиснулся мимо охранника.

Мужчина с трудом поднялся и припустил со всех ног. Вистинг был в десяти метрах позади.

Валдас Муравьев.

Очевидно, он тоже узнал Вистинга. Их предыдущая встреча была короткой. Она состоялась пять дней назад, когда литовец упал на обочине возле Невлунгсхавна, разыгрывая представление, окончившееся тем, что Вистинг был сбит с ног, а его автомобиль угнан.

– I wanna talk, – заорал Вистинг ему вслед. Видимого эффекта это, похоже, не возымело.

Следователь гнался за ним между палатками и рядами столов. Отбивался от развевающихся платьев, шарфов и шалей, висевших в проходе.

Валдас Муравьев выбежал с торгового ряда, пробежал через узкий проход и оказался на параллельной улице, гораздо более многолюдной. Начал движение через людской поток, который расступался и сразу смыкался за спиной. Вистинг продирался вперед, получая множество гневных окриков в свой адрес. Он уже боялся, что упустил Муравьева, но тут заметил в конце переулка широкую спину литовца, когда тот маневрировал, пытаясь добраться до следующего прохода. Вистинг проложил себе путь через палатку с часами, очками и поясами и смог перерезать ему путь. Схватил его за рукав куртки. Тот высвободился и свирепо посмотрел на него.

– I wanna talk about Darius, – еще раз попытался Вистинг.

Мужчина снова побежал, и Вистингу показалась, что в его руке блеснул металл. Нож или какое-то другое оружие. Норвежец помедлил мгновение, но продолжил преследование.

Гонка проходила вдоль и поперек рыночной площади. В конце концов литовец оказался на окраине рынка, дорога уперлась в серую кирпичную стену. Слева в несколько этажей стояли контейнеры. В палатке справа шла торговля джинсами.

Мужчина впереди остановился.

Вистинг сбавил скорость.

– Я просто хочу поговорить с вами о Дариусе Платере, – повторил Вистинг по-английски.

Мужчина перед ним оценивающим взглядом окинул кирпичную стенку, сделал пару шагов назад, разогнался и взобрался вверх. Прежде чем Вистинг успел приблизиться, ноги литовца уже исчезли.

Дождь ручьями стекал по лицу Вистинга. Дыхание сбилось. Он стоял, опершись руками о колени.

Зазвонил мобильник.

Это был Мартин Алберг.

– Ты где, черт подери, находишься? – прошипел он.

Вистинг выпрямился и огляделся.

– Не знаю, – ответил он и объяснил, за кем погнался.

– Дурдом, – прокомментировал Алберг. – Я жду тебя возле выхода, возьмем такси до гостиницы.

Вистинг пошел, как ему показалось, в направлении выхода. По пути он остановился под зонтиком, пожилая женщина продавала овощи и напитки из холодильника со стеклянной дверцей. Он купил бутылку воды и выпил половину, пока ждал сдачу. Тогда почувствовал, что сердце снова стало биться нормально.

Мартин Алберг только покачал головой, когда коллега вышел на парковку.

– О чем ты только думал? – спросил он. – Это опасные люди.

За день Вистинг получил другое впечатление о мужчинах, которых они разыскивали, и оно отличалось от картины, нарисованной Мартином Албергом. Они представлялись ему не группой организованных преступников, а смятенными молодыми людьми без надежд на будущее.

– Ты прав, – сказал он и попытался отшутиться. – Я стал слишком старым для таких вещей.

Вистинг провел рукой по мокрым волосам, повернулся и посмотрел на череду прилавков. Он чувствовал, как люди смотрят на него оттуда, буравят взглядом. Потом он повернулся к ним спиной и зашагал к одному из ожидающих такси.

Серый, заляпанный грязью фургон принадлежал Гуннару Б. Хюстаду из Сандефьорда. Смс-информатор службы автомобильных дорог не располагал никакими сведениями, кроме того, что ежегодный налог был уплачен.

Лине нашла его в «Желтых страницах». Был указан и стационарный, и мобильный телефоны, адрес указывал на местность, которая была ей известна как старый жилой квартал к западу от центра. В каталоге также числилась женщина с тем же адресом и стационарным телефонным номером.

Она нашла его в открытых налоговых списках и увидела дату рождения: 1950. А вот раскрыть, что означала буква Б. в имени, ей не удалось. У него было небольшое состояние и годовой доход меньше полумиллиона норвежских крон.

Обычный поиск в интернете не дал результатов. Архив текстов газеты тоже не располагал никакой информацией. Поиск по одному ключевому слову – Гуннар или Хюстад – дал, наоборот, слишком много ответов, чтобы через них можно было прорваться.

Гуннар Б. Хюстад мог быть тем самым таинственным мужчиной, которого она видела с биноклем.

Лине подумала, не позвонить ли ей Беньямину Фьеллю и дать ему номер автомобиля, но судя по тому, что она нашла в Сети, владелец казался не очень-то интересным.

Солнечный свет наискосок упал через грязноватые окна дома. Блестящая пыль заплясала в воздухе. Лине закрыла крышку ноутбука и заключила, что он не дал ей никаких ответов. И все равно что-то в Гуннаре Б. возбуждало ее любопытство. Машина стояла здесь всю ночь. Он, разумеется, мог занимать и один из домов по соседству, но ей казалось, что, скорее, он ночевал во временном домике, который она ранее обнаружила.

Она поднялась и достала фотоаппарат. Пролистала фотографии, которые сделала пару дней назад, затем надела верхнюю одежду и вышла на улицу.

Мягко и нежно море поглаживало берег. Воздух был чист. Две рыбацких лодки направлялись в Скагеррак с вытянутыми острыми силуэтами мачт на фоне горизонта.

Лине пошла по тропинке на запад, через густые заросли леса. С каждым шагом ее резиновые сапоги проваливались глубже. Она вышла к морю в том же месте, что и раньше. Волны внизу ритмично били о берег. Измочаленные ветром, скрюченные сосны свисали над уступом скалы. В расщелинах росли чахлые цветы.

Она подняла камеру и нашла через объектив спрятанную хижину. Долго просто стояла и ждала, не шевельнется ли в ней кто-то. В конце концов руки устали, и она опустила камеру. Тогда Лине увидела его.

Он стоял на возвышении возле моря и наблюдал в бинокль за покрытой камнями береговой линией. Мужчина стоял вполоборота, спиной к ней, так что Лине не могла разглядеть его внешность, но у него была короткая борода, покрывавшая щеки, подбородок и шею.

Лине сделала пару фотографий и присела, скрываясь в лесных зарослях. Несколько черных ворон взлетели с верхушек деревьев над ней. Они кричали и кружили в листве, прежде чем приземлились на соседних деревьях.

По мягкому ковру из мха вела тропа, ведшая к мужчине. Когда Лине приблизилась, она остановилась на границе леса и горы, чтобы ее не было заметно. Она внимательно посмотрела в направлении места, где стоял мужчина, но ничего не увидела.

Тогда девушка вышла из леса, испугав еще несколько птиц. Солнце хорошо грело, от шхер шел пар.

С площадки, на которой стояла Лине, вниз вела узкая горная тропинка. Девушка начала спускаться, одной рукой прижимая камеру к груди, другой опиралаясь на склон горы. Потом вскарабкалась на вершину, где стоял мужчина. Она не нашла никаких следов и присмотрелась в том направлении, куда он глядел.

Морские волны поднимались из воды и разбивались о галечный пляж. Лес по соседству казался практически серым. Ветер сорвал с ветвей желтые осенние листья, к небу тянулись только тонкие ветви.

Пока она там стояла, взлетела плотная черная стая птиц. Она, должно быть, была в сто раз больше той, которую она видела несколько дней назад. Птицы собрались в большую сферическую фигуру и поднялись в небо черным облаком. Шум ударов многих тысяч крыльев заглушал звуки волн. Мерцающая тень от могущественной стаи плыла по земле.

Будто громадный ковер-самолет, который извивается и меняет очертания.

Стая направилась к морю. Лине почувствовала, как вокруг стало холодно, когда птицы закрыли солнце.

Потом стая разделилась на два клина, возвращающихся обратно. Снова появилось солнце. А птицы так же внезапно, как появились, исчезли, расположившись на деревьях на суше. Лишь шум от ударов крыльев остался в ушах. Только тогда она подняла камеру, но запечатлеть невероятный вид было уже поздно.

– Вы это видели? – спросил ее голос из-за спины.

Лине обернулась. Мужчина, которого она искала, стоял в двух метрах от нее. Он, вероятно, сошел на выступ с внешней стороны горы, а потом незаметно вскарабкался наверх.

На его шее висел бинокль. В руках был фотоаппарат, который он едва успел пустить в ход. Глаза мужчины были широко открыты, казалось, он был воодушевлен тем, что может с кем-то поделиться впечатлениями.

Лине кивнула.

– Да, было здорово.

Мужчина по-прежнему смотрел в том направлении, в котором исчезли птицы.

– Я ждал подобного несколько дней, но это превзошло все мои ожидания.

Он оставил камеру в покое и приложил бинокль к глазам.

– Вот ты где, – внезапно произнес он и отпустил бинокль, чтобы показать на большого сокола или орла, который взмахивал крыльями, ловя потоки воздуха.

– Птицы собираются здесь, чтобы найти пропитание, прежде чем снова отправиться в путь, – продолжил он. – В этот момент они особенно беспомощны перед нападением хищников. Именно поэтому они летают стаей, примерно так же, как движется косяк сельди во время бегства. Они меняют направление, летают туда-сюда, чтобы одурачить врага.

– Невероятно, как у них это получается, – восхитилась Лине.

– У птиц довольно большой относительно тела мозг, – объяснил мужчина. – Расстояние между мозгом и глазами небольшое. Электрические импульсы проходят молниеносно. Со стороны выглядит так, что вся стая тотчас же поворачивает, хотя каждая птица реагирует на движение рядом. Непостижимая реакция.

Лине изучала мужчину, который, очевидно, был весьма увлеченным орнитологом. Потом протянула руку и представилась.

– Вот как, – сказал собеседник и подтвердил, что он владелец грязного фургона. – Гуннар Хюстад.

– Вы интересуетесь птицами, как я погляжу.

Он ей улыбнулся.

– Всегда увлекался, но летом я досрочно вышел на пенсию. Появилось больше времени. Последнюю неделю я практически жил здесь.

– У вас здесь дом?

– Нет, к сожалению. Я бы хотел, конечно, иметь здесь дом, особенно сейчас, когда птицы улетают на юг. Их маршруты пролегают прямо по этой области.

Лине попробовала направить беседу в нужное русло.

– И ночуете вы тоже здесь?

– Иногда я сплю в фургоне, а вообще смастерил себе шалаш. Я оказался здесь вчера вечером. Прогноз погоды показал высокое давление и ветер с запада и северо-запада. Оптимальные условия для миграции, я был готов с самого утра. Теперь я жду только вяхирей. Десятки тысяч птиц могут пролететь без остановки в течение утренних часов.

Лине подняла взгляд на небо. Несколько чаек кружило над ними, оставшаяся часть неба была пустой.

Гуннар Б. снова приставил бинокль к глазам и несколько секунд простоял так, потом опустил руки.

– А вы? – спросил он. – Что вас заставило прийти сюда в осенний холод?

– Я живу в дачном доме вон там, – объяснила Лине. – Пытаюсь писать книгу.

С горного плато они спускались вместе.

– Да, в таком случае хорошо побыть в одиночестве, – заметил мужчина и перепрыгнул с одного валуна на другой. – Здесь можно встретить не так много людей.

– Я видела вас, когда приехала, и больше никого, – подтвердила Лине.

– А вы когда приехали?

– В субботу.

Гуннар Б. кивнул и погладил растительность на подбородке.

– Вот как. После всего произошедшего возле Гюсланна. Вы ведь знаете об этом?

Лине кивнула и подумала, не рассказать ли о том, что именно она нашла второй труп, но решила промолчать.

– Тогда ведь вдоль побережья было движение. Одна из лодок всю субботу была на воде. Весь день плавала туда-сюда и перепугала всех птиц возле Шхеры Чаек. Не знаю, что уж они там искали.

Мужчина вертел головой, пока говорил. Резко поднял камеру, навел на то, что обнаружил, но было слишком поздно, в кадр увиденное не попало.

– Здесь есть белохвостый орлан, – пояснил он. – Редкость. Обычно они не летают так далеко на юг. Это взрослая самка. Размах крыльев достигает двух с половиной метров.

Он замер.

– Я могу вам показать, – сказал он и поднял камеру.

Разные птицы быстро сменяли друг друга на экране камеры, прежде чем он остановился на фотографии орлана, который величественно скользил по серому небу.

– У меня есть серия, в которой он ловит рыбу, – сообщил мужчина и стал листать дальше.

На фотографиях, мелькающих перед глазами Лине, на мгновение сменился мотив. Большая надувная лодка с ручками заняла место на экране, прежде чем вернулся орлан.

– Что это было? – спросила Лине.

– Что?

– Лодка.

Мужчина пролистал назад.

– Я говорил как раз об этой лодке. Она плавала туда-сюда все выходные. Капитан постоянно глядел на сушу. Искал что-то или кого-то, ясное дело.

Лине взяла камеру и изучила фотографию. Большая серая лодка с алюминиевым корпусом и большими надувными понтонами вдоль леера. Она знала, что полиция инициировала поисковую операцию с вертолетами и собаками после того, как в доме Рённингена обнаружили труп, но об использовании лодки во время поисков ей ничего известно не было. Тогда бы они, вероятно, нашли дрейфующую недалеко от дома лодку с трупом на борту. На этом же судне не было ни национального флага, ни регистрационного знака.

Она попыталась изучить лицо мужчины за штурвалом, но на маленьком экране деталей было не различить.

– Я не думаю, что это полицейский или вроде того, – сказала она.

– Нет? А кто же тогда?

Лине пожала плечами.

– Мой отец работает в полиции, – сказала она. – Я могу отправить ему фотографии.

Мужчина взял фотоаппарат, будто он едва ли был готов расстаться с тем, что было ему так дорого.

– Можете пойти со мной в дом, – предложила Лине. – Вы выпьете чашку горячего кофе, пока я загружу фотографии в свой компьютер.

Мужчина снова погладил бороду, улыбнулся и кивнул.

– В Дании это называют черным солнцем, – сказал Гуннар Б., стоя у окна.

Лине отсчитала пять ложек в фильтр для кофе.

– Что именно? – спросила она и наполнила колбу водой.

– Когда тысячи птиц летят, сбившись в стаю так, что закрывают небо и солнце меркнет. В Западной Ютландии каждую осень и весну проходят туристические мероприятия.

– Вы бывали там?

– Много раз.

Кофеварка начала работать. Лине подошла к ноутбуку, стоявшему на низком столике в гостиной, и открыла его.

– Можно одолжить карту памяти? – спросила она.

– Ну конечно!

Гуннар Б. открыл камеру, достал карту памяти и протянул ее Лине. Она вставила карту в ноутбук, и потребовалось совсем немного времени, чтобы на экране появилось превью фотографий. Тогда она выбрала одиннадцать фотографий с лодкой и скопировала их на диск ноутбука. Когда она вытащила карту памяти, кофе был готов.

Она наполнила две чашки и протянула одну сидевшему на диване гостю.

– Что вы думаете о мертвых птицах? – спросила она и обхватила пальцами собственную кружку.

Гуннар Б. изучал пар над напитком.

– Мертвые птицы падут с неба, – произнес он, будто цитировал книгу. Затем рассмеялся: – Разве не об этом говорят предсказывающие апокалипсис? Что это первый знак того, что конец близок?

Он покачал головой.

– В стае, которую мы сегодня видели, было сто тысяч птиц. Несколько сотен дохлых – это капля в море. Птицы умирают постоянно.

– Что же может их убить? – поинтересовалась Лине.

– Если орлан врежется в стаю в поисках добычи, он прикончит дюжину птиц, только взмахнув крыльями. Другие могут испугаться и влететь в дерево или просто-напросто умереть от истощения. Стресс у птиц – дело обычное.

– Я нашла двоих на крыльце, на лестнице, – пояснила Лине и кивнула на дверь. – До этого, думаю, я находила мертвую птицу лет десять назад, тогда она влетела в оконное стекло дома.

– Это ведь может быть какая-то болезнь или что-то вроде отравления, – протянул орнитолог. – Группа птиц могла съесть что-то неподходящее. Люди такие беспечные. Многое из того, что оказывается в кормушках, представляет прямую угрозу для птиц. Остатки жирной пищи вызывают у них диарею, они не могут больше есть. Тогда они умирают в течение одного-двух дней.

Они еще полчаса сидели и беседовали о птицах, прежде чем Гуннар Б. встал с дивана и поблагодарил за кофе. Как только он вышел за дверь, Лине села за компьютер и развернула на полный экран одну из фотографий орнитолога.

Разрешение было хорошим. Она могла максимально приблизить лицо мужчины за штурвалом, при этом качество не становилось хуже. Он стоял, чуть наклонившись вперед, с угрюмым выражением на лице. Глаза были спрятаны за темными авиационными очками. Волосы были взъерошены соленой водой и ветром.

На нем не было никакой формы, он не походил на полицейского или представителя спасательных служб. К тому же полицейские всегда действовали в паре.

Она чуть-чуть уменьшила фотографию, чтобы видеть фигуру мужчины целиком и поискать детали, которые могли бы ей рассказать о том, кто он такой. На нем была темная ветровка, на груди красовалась большая буква R и надпись Sailwear. Она поискала марку в Сети и обнаружила, что это датский производитель одежды.

То же самое она сделала с лодкой. На одном из понтонов белыми буквами было напечатано Rave Rib. Поиск снова привел ее к датскому производителю.

Она максимально отдалила лодку и откинулась назад. Лодка была достаточно большой, чтобы приплыть из Дании, но что ей тут было делать?

Лине почувствовала, что проголодалась. Она встала с места и подошла к холодильнику. Масло и сыр. Больше ничего. Прежде чем вернуться на место, она снова наполнила кофейную кружку.

Независимо от того, что мужчина на фотографии искал вдоль берега, это должно было быть связано с убийством.

Лине включила почтовую программу, в поле «Кому» написала имя отца, в поле «Тема» указала «Видели подозрительную лодку».

Затем девушка кратко пересказала ситуации, указала имя, адрес и телефонные номера Гуннара Б. Хюстада и приложила три фотографии.

Когда она собиралась отправить письмо, она вспомнила, что отец в отъезде. Она удалила его адрес, взяла визитку полицейского, который ее допрашивал, и вбила его адрес. Нажала «Отправить», встала с места и уехала за покупками.

Вистинг вышел из душа в гостинице как раз тогда, когда зазвонил телефон. Мужчина обернул полотенце вокруг талии и вышел из ванной комнаты. Входящий номер на экране не отображался. Следователь приложил телефон к уху, назвал свое имя и узнал резкий голос Лейфа Мальма.

– Есть какие-нибудь новости? – спросил Вистинг.

– Несколько, но я не стал звонить сразу. Думаю, у вас было сегодня предостаточно дел.

Вистинг провел рукой по мокрым волосам.

– Ну-ка, рассказывайте, – попросил он и вернулся в ванную комнату.

– Руди Мюллер был ночью в Ларвике.

– В Ларвике?

– Мы следовали за ним из Осло вчера вечером. Он поселился в новой гостинице, «Фаррис Бад».

– Один?

– Да.

– Что он там делал?

– Мы не знаем. Из известных нам лиц никто не входил и не выходил из гостиницы, на том телефонном номере, который мы контролируем, тоже ничего интересного.

– Он все еще там?

– Нет, утром вернулся.

Вистинг протер запотевшее стекло и прислонился к своему отражению. Рана после нападения на прошлой неделе заросла и превратилась в светло-красный шрам. Мужчина провел рукой по подбородку и почувствовал, что ему следовало побриться перед душем.

– Что это должно значить? – спросил он.

– Вероятно, речь идет о рекогносцировке. Он выехал ночью и почти три часа колесил по проселочным дорогам области. Бесполезно было за ним следить, так что нам пришлось отпустить его и ждать, пока он вернется в гостиницу.

– Он мог с кем-то встречаться?

– Нет, после того как он заселился в гостиницу, мы прикрепли к его машине следящее устройство. Мюллер не останавливался.

– Вы говорите, что речь может идти о рекогносцировке. Вы считаете, что объект ограбления может находиться в Ларвике?

Ответ был быстрее и гораздо более решительным, чем ожидал Вистинг:

– Да.

Он промолчал, рассчитывая на продолжение.

– Норвежская инкассаторская служба имеет пять расчетно-кассовых центров. Один из них находится в Ларвике. Мы знаем, что планы ограбления сочинялись уже давно. Все продумано до мельчайших деталей, но пока что никто ничего не предпринимал, так как риски слишком высоки. Но с нового года центр в Ларвике будет перемещен в Осло. Если планам суждено осуществиться, то сейчас, в течение осени.

Вистинг кивнул. Он знал, что некоторое время назад составлялись планы ограбления Банка Норвегии, здания которого также были расположены в городе, но это было до того, как Ставангере ограбили отделение. В то же время его не удивило, что существовали планы о нападении на расчетно-кассовый центр компании, отвечавшей за пересчёт и транспортировку наличных.

– Думаете, Руди Мюллер выкупил планы?

– В любом случае есть вещи, указывающие на то, что он заинтересован в том, чтобы принять их в обмен на часть куша. Час назад мы получили список гостей, проживавших в гостинице. Имя одного из постояльцев – Свейн Брандт.

Имя показалось Вистингу знакомым, но он позволил главе органов внутренней безопасности продолжить.

– Свейн Брандт – центральная фигура в преступном сообществе Эстланна, однако он всегда действует в тени других. Его имя упоминается в старых материалах расследования, в которых речь идет о возможных планах ограбления инкассаторской службы в Ларвике. Брандт живет в Испании, но тут решил навестить Норвегию.

Вистинг обдумывал полученную информацию.

– Что говорит осведомитель?

– Они не контактировали, но мы надеемся, что в течение вечера они встретятся.

– Как скоро ожидается нападение?

– Скорее всего, счет идет не на недели, а на дни. На Руди давят.

Вистинг провел рукой по щетине.

– Послезавтра у меня обратный рейс, но я не уверен, что улечу. Нам не удается ничего здесь разузнать.

– Спокойно занимайтесь своим расследованием столько, сколько нужно. Этим делом займемся мы.

– Какие планы?

– Будем наблюдать за средой. Руди нужно минимум трое-четверо, чтобы провернуть дело. К тому же ему потребуется оборудование. Автомобили и оружие. Обычно мы получаем сигналы, когда что-то подобное затевается. К тому же мы надеемся на то, что наш источник останется в нашем распоряжении.

– Что мы будем делать, если узнаем, когда и где они ударят?

– Это решение, конечно, будет приниматься не полицией, но я бы рекомендовал оказать им сопротивление. Взять их на месте преступления. Разумеется, есть альтернатива, мы можем провести работу по предотвращению преступления, мы можем оказаться в их поле зрения или намекнуть, что следим за ними, но это только отсрочит ограбление до того момента, когда мы, возможно, уже не будем располагать необходимой информацией.

Вистинг согласился с оценкой. К тому же все, что последует за ограблением, станет рычагом воздействия при раскрытии убийства.

– Кстати, вы нашли Тронда Хольмберга? – поинтересовался Вистинг.

– Его тело увезли с места пожара четыре часа назад, вернее, то, что осталось от тела. У нас есть череп и информация о зубах. Судебный одонтолог без труда подтвердил, что это Хольмберг. Чуть больше времени займет выяснение, есть ли у нас следы ДНК, но эксперты-криминалисты настроены оптимистично.

Вистинг зажал телефон подбородком и нашел новую смену белья в чемодане.

– Причина пожара?

– Тут все хуже. Этот идиот увлекался мотокроссом, и в гостиной у него стояло два мотоцикла и бензиновые канистры. Повсюду следы горючих жидкостей, но сложно однозначно сказать, есть ли тут связь с возгоранием.

Они обменялись еще парой слов, и Лейф Мальм пообещал держать Вистинга в курсе дела.

Вистинг оделся, вышел в коридор гостиницы и постучал в дверь номера Мартина Алберга. Им нужно было поговорить о возвращении домой. Там, где он находился сейчас, Вистинг чувствовал себя слишком далеко от центра предстоящих в ближайшее время событий.

Гостиничный номер Мартина Алберга был чуть меньше, чем у Вистинга, но так же элегантно обставлен, на полу лежали бордовые ковры, на стенах висели картины с мотивами старого города.

– Личность установлена, – сказал Алберг и сел перед компьютером за широкий стол. – Интерпол подтвердил, что внутри вёсельной лодки был найден Дариус Платер.

Вистинг наклонился к экрану, на котором было открыто электронное письмо с логотипом Международной организации уголовной полиции.

– Наконец-то, – сказал он. – Тогда начнем завтра утром. Дома происходят события, из-за которых мы не можем отложить возвращение домой.

Алберг взял шариковую ручку, развернулся к Вистингу и прикусил колпачок зубами, вопросительно глядя на коллегу.

Вистинг сообщил в общих чертах о том, как разворачивается расследование дома.

– Я могу одолжить твой ноутбук?

– Разумеется.

Мартин Алберг вышел из своей учетной записи и уступил стул Вистингу. Компьютер коллеги был оснащен программой доступа ко всем системам полиции через зашифрованную мобильную широкополосную связь. Это было дорогое удовольствие, о котором сам Вистинг не просил. Все равно, когда что-то происходило, он, как правило, находился в кабинете, и ему не хотелось иметь электронную часть работы дома.

Письма начали загружаться, как только он вошел в систему. Он сортировал их по важности для дела и быстро прочитал. Большая часть касалась формальностей и очевидных фактов.

– Ты готов к ужину? – спросил Алберг. – Нам ведь нужно попробовать новое место?

Вистинг заявил о своем согласии одновременно с тем, как в программу упало новое сообщение. Отправителем был Беньямин Фьелль. Тема: «Датский наркодилер в норвежских водах». Письмо было помечено как важное.

– Пытался тебе дозвониться, – начинал молодой полицейский письмо.

Вистинг похлопал себя по задним карманам брюк и понял, что оставил свой мобильный телефон в номере.

Стал читать дальше. Письмо было коротким изложением истории того, как на следующий день после обнаружения первого трупа пожилой орнитолог сфотографировал быстроходную лодку, которая плавала туда-обратно вдоль берега в Гюсланнфьорде, будто искала что-то. Расследование показало, что лодка была произведена в Дании, и фотографию отправили в Королевскую полицию Копенгагена. Мужчина на борту лодки был идентифицирован как Клаус Банг, известный датской полиции в связи с неоднократными фактами перевозки наркотиков.

Вистинг кликнул на вложенный файл и открыл фотографию лодки с вглядывавшимся в сушу мужчиной. Хотя глаза скрывались за темными очками, для тех, кто знал этого человека, проблемы узнать его не существовало.

Он написал быстрый ответ, в котором подтвердил, что электронное письмо получено, и что Беньямин Фьелль должен оповестить остальных членов следственной группы. Потом он переслал письмо Лейфу Мальму и попросил его оценить содержание с точки зрения информации, которой тот располагал.

Новые сведения были большим шагом вперед для дела и помогали получить общую картину произошедшего. Они очень хорошо дополняли рассказ источника органов внутренней безопасности Осло о том, что дело касалось доставки наркотиков Руди Мюллеру, во время которой что-то пошло не так. Вместе с тем кое-что в этой картине не сходилось. Осведомитель сообщил полиции о том, что один из курьеров, переплывших через Скагеррак, был предположительно убит в случившейся разборке, и человек из окружения Руди Мюллера полагал, что убитым как раз был мужчина из вёсельной лодки. Теперь его идентифицировали как Дариуса Платера из Литвы. Не было оснований полагать, что он прибыл морем из Дании. Что же высматривал мужчина в большой резиновой лодке?

Фотография на экране ноутбука не отвечала на этот вопрос. Вистинг вышел из системы и встал из-за стола.

Алберг стоял и перелистывал телевизионные каналы.

– Пойдем поужинаем? – спросил он.

Вистинг не посчитал нужным сообщить Мартину Албергу о развитии событий. Эта информация предназначалась только для узкого круга лиц.

– Мне нужно будет сначала позвонить, – ответил он и пошел к двери. – Давай встретимся в лобби через четверть часа.

Вистинг набрал номер Нильса Хаммера. Тот ответил сразу.

– Ты говорил с Беньямином Фьеллем? – спросил опытный коллега.

– Получил от него письмо, – ответил Вистинг. – Это очень интересно, отличная работа. Как, кстати, он вышел на этого свидетеля?

– Лине встретила его возле вашего летнего дома.

Вистинг нахмурился и выглянул в окно, уже опускались сумерки.

– Лине?

Ему показалось странным, что она решила поделиться сведениями с Беньямином Фьеллем, а не связалась с отцом.

– Да, он ведь допрашивал ее, – объяснил Хаммер, будто читая мысли Вистинга. – Она видела мужчину и фургон в тот день, когда приехала в дом, и оказалось, что этим мужчиной был орнитолог.

Вистинг не стал развивать тему.

– Ты говорил с Лейфом Мальмом? – вместо этого спросил следователь.

– Меньше пяти минут назад, – ответил Хаммер. – Наши догадки о планах ограбить Норвежскую инкассаторскую службу на улице Эльвевейен соотносятся с рапортами инкассаторов о том, что за их машинами следят. Полгода назад также приходило сообщение о машине, которая несколько раз останавливалась прямо напротив въезда в центр, там, где хороший обзор. Номерной знак оказался ворованным. Что-то явно затевалось.

– Я вернусь домой самое раннее в среду, – сообщил Вистинг.

– Кажется, что у Осло все под контролем, – продолжил Хаммер. – Мы займемся местными делами. У расчетно-кассового пункта есть несколько слабостей, делающих его уязвимым объектом. В основном речь идет о том, что дом был построен не для хранения денег. В том же здании есть и другие арендаторы, не самое оптимальное решение. Вероятно, это одна из причин, по которой они проводят централизацию и переносят всю деятельность в столицу.

– О каком количестве денег идет речь?

– У них семь инкассаторских машин, которые привозят и забирают деньги по всему Эстланну. В каждой машине обычно оказывается около пятнадцати миллионов крон, но эти суммы постоянно превышаются. Чаще всего у них остается порядка восьмидесяти миллионов на ночь, однако на текущий момент едва ли речь идет о таких суммах. Все зависит от оборота наличных средств в торговых точках.

– Когда мы предупредим руководство инкассаторской службы?

– Завтра состоится встреча в участке. Лейф Мальм и другие коллеги из Осло тоже приедут.

Вистинг кивнул сам себе. Он понимал, что у Хаммера все под контролем.

– Еще что-нибудь есть?

– Мортенсен отследил пистолет, лежавший в лодке вместе с мертвым литовцем. Он был украден из дачного дома в Тьеме за два дня до убийства. Вероятно, там промышляла та же банда. За ночь они обработали девять домов.

Коллеги обсудили несколько практических вопросов о ресурсах и людях. Все время, пока они разговаривали, мысли Вистинга возвращались к произошедшему возле Невлунгсхавна вечером прошлой пятницы.

– Как хорошо мы осмотрели местность? – решил уточнить Вистинг.

– Мы использовали и собак, и вертолеты в ночь убийства, но не прочесывали от и до. Самым непроходимым местам дали низкий приоритет, исходя из тех соображений, что убийца в бегах выбирал бы самые простые пути. А с течением времени это стало неактуально.

– Значит, может ли быть такое, что некоторые места мы не проверили?

– Да, думаю, что техники-криминалисты не были в том густом лесу поблизости. Такие поиски продлились бы недели, при этом у них не было бы информации, что вообще следует искать.

– Я хочу, чтобы ты организовал там новые поиски, – сказал Вистинг. – Убедись, что будет прочесан каждый квадратный метр.

– Сделаем, конечно, но что мы ищем?

Вистинг сделал глубокий вдох, прежде чем ответил. Это была всего лишь теория, конечно, но она была взята не из воздуха.

– Что-то пошло совершенно не так тем вечером, – произнес он. – Я думаю, что мы ищем еще один труп.

После того как Лине убрала покупки на кухонные полки, она взяла яблоко, плед и газету, которую купила в магазине, и пошла на крыльцо. Свернула плед и положила его на верхнюю ступеньку лестницы, прежде чем сесть, прислонившись к поддерживающему кровлю столбу. Закрыла глаза и подставила лицо низкому осеннему солнцу. Где-то поблизости дятел долбил по дереву.

Она откусила от яблока, наслаждаясь видом на фьорд. Она уже с нетерпением ожидала летних месяцев здесь.

Слабый порыв ветра пошевелил ветви на деревьях поблизости, несколько листьев упало вниз.

Дело, над которым работал отец, больше не занимало первую страницу газеты, однако редакция отвела теме разворот ближе к концу. Все написанное было уже давно известно. Прошло десять часов с момента публикации и в интернете уже успели опубликовать обновленные новости.

Она также нашла большую заметку о пожаре в одноквартирном доме в Гроруде, во время которого пропал брат подружки Руди Мюллера. Пожар описывался как сильный, произошедший в результате взрыва. Двадцать семь человек было эвакуировано из соседних одноквартирных домов и близлежащих зданий. У пожилой женщины стало плохо с сердцем, ее отвезли в больницу. Помимо квартиры пропавшего двадцатитрехлетнего молодого человека, еще две стали непригодны для проживания из-за повреждений, связанных с пожаром, дымом и водой. Команда пожарных боролась с пламенем полтора часа, прежде чем огонь удалось локализовать. Офицер полиции сообщил в интервью, что о причинах пожара говорить пока слишком рано. Техники-криминалисты должны были начать свою работу сразу, как это станет возможным.

Статью написал один из самых опытных уголовных журналистов в репортажном отделе. Это было странно. Такие репортажи чаще всего отдавали обычным сотрудникам. Это могло значить, что в деле было еще кое-что, пока не фигурировавшее в тексте.

Она доела яблоко и кинула огрызок в кусты. Пальцы замерзли, пока она читала оставшуюся часть газеты. Так что, как только она закончила, Лине поднялась с места и зашла в дом.

Сидя на диване, она залогинилась в электронную систему редакции. Это была эффективная и гибкая платформа, позволявшая журналистам легче находить информацию и сотрудничать в разных проектах.

Она нашла папку с делом, которую криминальный репортер создал в связи с пожаром. Она обновлялась уже после того, как вышла газета, и в Интернете, наверняка уже была новая информация. Вдобавок в 12:32 журналист создал похожую статью с нформацией, что с пожарища было вывезено тело. Она не стала пока что ее читать, а вместо этого кликнула на файл отчета, чтобы найти дополнительную информацию и материалы, не использовавшиеся в статье.

Она быстро получила подтверждение того, что жертвой пожара стал двадцатитрехлетний Тронд Хольмберг.

В сухом тексте, написанным в телеграфном стиле, она прочла, что пожелавший остаться неизвестным источник из пожарной службы считает, что причиной пожара послужил поджог. Полиция, предположительно, считала так же. Количество экспертов-криминалистов на месте было необычайно высоким, кроме того, полиция провела опрос населения в округе. Полицейская оперативная служба была крайне скупа на сведения.

Хольмберга полиция хорошо знала. К тому же он был связан с Руди Мюллером. Источник в этих кругах, знакомый с репортером, полагал, что с Мюллером что-то произошло. Сделка сорвалась, и теперь на нем висит большой долг. В заключение утверждалось, что дело будет развиваться и должно получить больше места. Нельзя было исключить, что пожар организовали с целью скрыть какое-то другое преступление.

У Лине пересохло во рту. Руди Мюллер, вероятно, был хорошо знаком криминальному репортеру. Как он выразился, Мюллер «представляется человеком значительной величины в преступном мире».

Она выделила имя, скопировала и вставила в поисковое поле.

Ответ появился быстро. Руди Мюллер упоминался в одиннадцати местах. Одна из заметок была основана на подробном описании из полицейского источника. Он вышел из мелких преступных кругов в Сагене, которые в конце 90-х годов совершали жестокие взломы в ювелирные лавки и магазины электроники. Прибыль вкладывалась в партии наркотиков. Он был известен своими агрессивными действиями и сейчас являлся главой криминальных кругов и центральной фигурой в делах об обороте наркотиков в столице.

Кроме прочего, Лине нашла решение суда, по которому Мюллер получил шесть месяцев условного срока после того, как был арестован за ношение оружия в общественном месте. Позже полиция произвела обыск у него дома, обнаружив автомат и взрывчатку.

Серия недавних заметок была связана со статьей об отмывании денег с помощью ресторанов. Лине почувствовала холод внутри, когда стала читать о том, как полиция предположила, что Мюллер вложил свою часть прибыли от нераскрытого ограбления ювелирного магазина на улице Карла Юхана в прошлом году в ресторанный дом «Шазам Стейшн».

Раньше Руди Мюллер был активным преступником, сейчас же он представал, скорее, кукловодом, недоступным для полиции.

Лине судорожно сглотнула слюну, вздохнула и почувствовала, как холод еще сильнее сжимает сердце.

Пожилая женщина храбро улыбнулась им, когда они вышли из ресторана. Она сидела на мешковине и протягивала грязную руку за милостыней.

Вистинг подал ей несколько монет, завалявшихся в кармане куртки. Она склонила голову в знак благодарности.

На следующем углу они встретили еще больше попрошаек. Маленькие дети сидели на коленях у своих матерей вдоль сточных канав и голосили: «Prašom! Prašom!» с мольбой в глазах. Вистингу с уже пустыми карманами пришлось пройти мимо. Еще дальше напротив бутика «Гуччи» сидел слепой мужчина. Оловянная чаша перед ним была практически пустой. За ним, подперев стену дома, пьяным сном забылся другой попрошайка.

Они шли обратно в гостиницу молча. Вистинг отказался от предложения выпить бокал в баре и пошел прямо к себе в комнату. Скинул обувь, повесил куртку на стул, откинулся на спину в кровати. Какое-то время он лежал без движения, просто позволяя мыслям течь. У него было чувство, что дело движется к катастрофической развязке. Альтернативой, которую ему нужно было обсудить с Лейфом Мальмом перед завтрашней встречей, было решение схватить Руди Мюллера, основываясь на том, что они уже знали. Рискованная игра, в том числе с точки зрения безопасности осведомителя, с которым работали в Осло.

Самой важной работой полиции было предотвращение и профилактика преступлений. Так они охраняли людей от столкновения с преступлениями и уберегали тех, кто думал преступление совершить, от длительных сроков в тюрьме.

Пока что не было никаких свидетельств того, что Руди Мюллер вовлечен в убийство. Конечно, его задержание могло бы породить новые улики. Все равно, что бросать камни в воду. В расходящихся кругах нашлась бы информация, которую они смогли бы использовать против него, но гарантий, что это сработает, у них не было. Существовал риск, что он сможет оправдаться по всем статьям.

Вистинг закинул руки за голову и вспомнил, что не говорил сегодня с Сюзанне. Он нашел телефон, набрал номер и почувствовал, что даже один звук ее голоса приводит его в лучшее настроение.

– Сегодня была такая хорошая погода, – рассказала она. – После работы я пошла домой пешком.

– Ты не заезжала к Лине?

– Нет, но я ей звонила. Она была в магазине.

– Как у нее дела?

– Томми навещал ее.

– Это еще зачем?

Он услышал, как Сюзанне сделала вдох и задержала дыхание, прежде чем ответить.

– Он ночевал у нее.

Вистинг невольно издал стон и зажмурился.

– Они снова вместе?

– Насколько я поняла, нет, но он приехал вчера поздно вечером и долго бродил под дождем, прежде чем нашел нужный дом. Она позволила ему остаться.

– Что он хотел?

– Поговорить с ней. Наверняка им обоим непросто. Я сказала ей, что приеду завтра навестить. Мне интересно, как там все выглядит.

Беседа сменила тему. Сюзанне рассказала о рабочих, которые скоро закончат работы у нее дома, о стратегической встрече, которую провели в ее отделе. Потом спросила, как прошел его день.

Вистинг рассказал о всей той бедности, свидетелем которой он был. Обо всех людях, живущих без надежды на будущее.

– Похоже, именно из-за этого они приезжают сюда и совершают преступления, – прокомментировала Сюзанне.

– Что ты имеешь в виду?

– Вот такая у них возможность реализовать мечту о лучшей жизни.

Вистинг не ответил. Вероятно, Сюзанне была права.

– Что будешь сейчас делать? – спросил он и увидел, что в Литве времени за одиннадцать, а значит, в Норвегии уже пробило десять.

– Только что начался фильм на канале ТВ2, – ответила женщина. – Я думала посмотреть его, а потом лечь спать.

Вистинг схватил пульт от телевизора.

– А здесь только финские и шведские каналы, – поделился он.

– Финские сериалы весьма неплохи, – рассмеялась Сюзанне.

Они пожелали друг другу спокойной ночи и закончили разговор.

На экране телевизора Вистинг прочел: «You have 1 message».

Он нажал OK в интерактивном меню и получил сообщение о том, что на ресепшне его ожидает письмо.

Он встал, обулся и спустился на лифте вниз. На стойке он сообщил номер комнаты, и женщина достала коричневый конверт с его именем.

Вистинг покрутил конверт. Кто отправитель, указано не было.

– Когда пришел конверт? – спросил следователь.

Девушка на ресепшене не могла сказать точно.

– Вероятно, часа три назад, – предположила она.

– Кто его принес?

– Таксист.

Он поблагодарил за помощь и открыл конверт, пока шел к лифту. Внутри было короткое сообщение, неуклюже написанное от руки.

«Talk about Darius Plater.

Come to number 1 Birutės gatvė

Midnight. Alone.

Please».

Вистинг остановился перед лифтом, повернулся и осмотрел лобби гостиницы, крутя бумагу в руке. Гудели приглушенные голоса, говорящие на разных языках. Женщина в черном платье до колен, сидевшая одна в баре, скользнула по нему взглядом. Больше никто не обратил на него внимания.

Единственное разумное объяснение заключалось в том, что нападавший, которого он преследовал по всему рынку «Гарюнай» сегодня днем, поговорил с таксистом, отвезшим их в гостиницу. А имя Вистинга они могли найти в интернете. Мир стал очень маленьким. Неудивительно, что они пытались быть в курсе того, как журналисты освещают дело, частью которого они являлись. Вистинг фигурировал в большинстве норвежских СМИ, там было его имя и фотография. Пара щелчков мыши, и все, что было написано на странице, автоматически переводилось на литовский.

Он вернулся к стойке ресепшен и попросил карту. Женщина нашла туристическую брошюру и раскрыла перед ним план города. Привычным движением она поставила крестик примерно в середине нарисованной схемы улиц и объяснила, что здесь находится их отель.

– Куда вам нужно?

Вистинг покосился на листок, который держал в руке.

– Birutės gatvė.

Она повторила название улицы правильно, передвинула ручку на восточную сторону города и провела ею вдоль реки, делившей город пополам.

Вистинг поблагодарил и сложил карту вдвое. Часы на стене за девушкой показывали 23:26. Поездка на улицу Birutės gatvė, похоже, должна была занять минут десять на такси.

Лифт отвез следователя обратно на четвертый этаж. Вистинг остановился было перед дверью Мартина Алберга и даже поднял руку, чтобы постучать, но передумал и открыл дверь в собственный номер.

В 23:40 он оделся и спустился в лобби гостиницы. Прежде чем покинуть свой номер, он развернул записку с сообщением о времени и месте встречи и оставил ее посередине письменного стола.

Перед входом в гостиницу стояли четыре такси и ждали пассажиров. Водитель в первом с оптимизмом взглянул на Вистинга. Но тот поплотнее закутался в куртку, пересек улицу и прошел половину квартала, прежде чем поймал случайно проезжавшее мимо такси.

Он сел на заднее сиденье и дал водителю листок с адресом. Мужчина улыбнулся, кивнул и разразился речью на родном языке, потом тронулся с места. За автомобильным окном проносились темные магазины и торговые центры с пустынными парковками. Сложные ритмы какой-то славянской музыкальной группы доносились из магнитолы.

Поездка закончилась возле обнесенного забором футбольного поля. Водитель указал рукой и задал вопрос, но когда Вистинг не смог ответить, подвез его к темному зданию спортивного клуба и показал на таксометр.

Вистинг заплатил и вышел. С реки дул холодный ветер, распространяя гнилостный запах.

Когда такси исчезло, Вистинг остался на пустой площадке один. Вокруг не было видно ничего, кроме свечения города на другой стороне реки. Одинокая лампа в фонаре высоко над ним едва освещала серый асфальт и ободранную стену дома. На доске для объявлений висели наполовину оторванные листки, на которых среди незнакомых слов регулярно встречалось слово «futbolas». Футбол был языком, понятным для всех.

Мужчина взглянул на часы. Без трех минут полночь.

Глаза привыкли к темноте. Вистинг сделал несколько шагов назад, покинув освещенный фонарем участок, и заметил очертания фургона в проходе между двумя темными складскими помещениями, приблизительно в шестидесяти метрах от него. Машина стояла с выключенными фарами и заглушенным мотором. На капоте он заметил отблеск сигареты.

– Mister Wisting? – внезапно произнес голос сзади.

Вистинг обернулся и оказался лицом к лицу с мужчиной, напавшим на него меньше недели назад. Его квадратное лицо было неопрятным, бородка, сыпь вокруг рта. На нем была темно-синяя спортивная куртка, тесная в плечах. Руки он спрятал в карманах.

– Mister Wisting from Norway? – повторил он.

Вистинг кивнул.

– Mister Muravjev.

Фары автомобиля в проулке включились. Он подъехал к ним. Водитель выскочил из кабины и выкинул сигаретный окурок. Обошел машину и открыл сдвижную боковую дверь.

Рука Муравьева крепче обхватила какой-то предмет в правом кармане куртки, литовец показал знаком, чтобы Вистинг поднял руки.

Водитель похлопал по телу Вистинга, забрал у него мобильный телефон, кошелек и паспорт.

Вистинг запротестовал.

– English not good, – признал Муравьев, но ему удалось объяснить, что следователь получит все обратно, после того как беседа закончится. Потом он мотнул головой, показывая, что Вистинг должен сесть в машину.

Вистинг помедлил, но вошел в закрытое пространство.

Муравьев последовал за ним и закрыл за ними дверь. Внутри стоял тяжелый запах солидола, моторного масла и резины. Свет лампочки на отделяющей место водителя стенке позволил ему найти возвышающийся участок над колесом, куда он смог присесть.

Они ехали молча. Вистинг пытался сконцентрироваться на дороге. Запоминал повороты направо и налево, торможения и ускорения, но быстро сбился. В какой-то момент звуки из-под днища машины изменились, будто они ехали по мосту, однако это не помогло ему понять, где они находятся.

Чуть меньше чем через двадцать минут автомобиль остановился. Мотор заглушили, и со стороны водителя хлопнула дверца. Гаражные ворота открылись, потом открылась сдвижная дверь в машине. Вистинга осветил резкий свет, теперь он узнал водителя, это был один из участников «Квартета Паняряй». Алгирдас Сквернелис.

Вистинг встал с места и вышел из автомобиля, не понимая, куда направляется. Он сглотнул, вытер рукой пот, проступивший над верхней губой, и попытался скрыть, что дыхание сбилось.

Они находились в помещении бывшего склада. Воздух был холодным и сырым, пахло сеном и соломой. Вероятно, они приехали куда-то за город.

Муравьев подошел к стальной двери. Большой зал наполнили резкие звуки, когда он стал откручивать несколько больших болтов. На пол упали крупицы ржавчины.

Они проследовали по хаотичному лабиринту коридоров и лестниц, прежде чем оказались в комнате, слабо освещенной люминесцентными лампами. Обустроена комната была как гостиная: диван с креслами, несколько сломанных стульев и маленький стол перед телевизором. Вдоль стены стояли ряды старых гардеробных шкафов. Запах пота и прокисшей одежды забивался в ноздри.

Открылась дверь с другой стороны комнаты. Высокий мужчина с широкой шеей, плоским носом и маленькими глазками сделал несколько шагов внутрь, оставив дверь позади себя открытой. Его Вистинг тоже узнал по фотографии, которую показывал Мартин Алберг. Это был еще один человек из группы, совершившей грабительский рейд в Норвегии. Он наконец закрыл дверь и подошел к ним, протянув руку и представившись. Теодор Милош.

На хорошем английском он попросил Вистинга присесть на диван.

– Приношу свои извинения за все это, – сказал он и занял место напротив Вистинга. – Однако сложившаяся ситуация угрожает нашей безопасности и уверенности.

– Я понимаю, – сказал Вистинг и услышал нервозность в своем голосе. Она зародилась в то самое мгновение, когда он оказался у пустого футбольного поля.

– Что привело вас в Вильнюс? – спросил мужчина напротив.

Двое остальных литовцев заняли свои места на стульях. Вистинг попытался сконцентрироваться на дыхании. Это успокоило сознание и позволило ему мыслить более ясно.

– Я расследую убийство Дариуса Платера, – сказал он.

В комнате повисла тишина. Где-то в здании шумела вентиляция.

– Расскажите нам, как он умер, – попросил Теодор Милош.

– Мы нашли его в лодке, – начал рассказ Вистинг. – Ему дважды выстрелили в живот. Мы думаем, что он убегал от кого-то и спрятался в лодке. Погиб от кровопотери.

– Вы знаете, кто это сделал?

Вистинг покачал головой.

– Мы не знаем, ни кто, ни почему.

В разговор вмешался Муравьев, сказав что-то по-литовски. Теодор Милош обменялся с ним несколькими словами, прежде чем снова обратиться к Вистингу.

– Зачем вы приехали сюда? Чего вы от нас хотите?

– Вы были там, когда он умер, – ответил Вистинг. – Я хочу знать, что случилось.

Теодор Милош перевел. Муравьев размахивал руками, пока говорил.

– Что с нами будет? – перевел Теодор Милош.

– Что вы имеете в виду?

– Нас арестуют?

– Вы подозреваетесь в нескольких крупных кражах со взломом, произошедших там в нескольких летних домах, но я здесь не поэтому. Не в этом дело. Дело в том, чтобы восстановить справедливость. Ради Дариуса.

Ответ был переведен, за чем последовал новый обмен мнениями.

– Что норвежская полиция собирается делать с делами о кражах?

Вистинг помолчал, прежде чем ответить.

– Я не могу дать вам амнистию. Если вы вернетесь в Норвегию, вас могут арестовать.

Муравьев встал со своего места. Приложил обе руки к голове. В голосе было замешательство, когда он говорил.

Теодор Милош передал вопрос:

– Нам ведь придется поехать в Норвегию, если будет суд?

Вистинг кивнул.

– Да, но я уверен, что прокурор отнесется к вам доброжелательно, если вы посодействуете раскрытию этого дела.

Муравьев громко воскликнул:

– Но мы ведь ничего не знаем!

– Вы знаете больше, чем мы, – объявил Вистинг. – Вы были там, когда все произошло. Мне нужен кто-то, кто сможет говорить от лица Дариуса.

Трое мужчин вели обсуждение на своем языке. В конце концов Муравьев покачал головой и сел на место. Теодор Милош облокотился на колени и наклонился вперед.

– Я расскажу.

Одна из грязных люминесцентных трубок под потолком моргнула и издала тихое жужжание, а затем погасла. На лицо Теодора Милоша легла тень.

– Это правда, что мы грабили дома, – начал он. – Мы побывали в шести и направлялись к последнему, когда поняли, что в лесу не одни.

Он выпрямился и сглотнул, прежде чем продолжить.

– Было темно, только на стене дома висела небольшая лампа. Мы находились между деревьями, может, в двадцати метрах, и выжидали, чтобы убедиться, что никого больше нет. К тому же мы сомневались, стоит ли брать этот дом, он выглядел старым, будто в нем никто не жил.

Милош кашлянул и продолжил:

– Мы услышали его раньше, чем увидели. Он был неосторожен и ломал ветви деревьев, хотя шел по тропинке. Когда он проходил мимо дома, мы увидели, что на лице у него лыжная маска, а в руках сумка.

Руками Теодор Милош показал размеры сумки.

– Мужчина в маске осмотрелся, потом положил сумку в ящик на веранде. Такой ящик есть у многих, туда кладут подушки от садовой мебели.

Вистинг кивнул, показывая, что понял, хоть английское произношение и не было до конца правильным.

– Минут десять мы сидели тихо, – продолжил литовец более тихим голосом. – Потом Дариус прокрался туда, один. Он открыл замок на ящике, поднял сумку и открыл ее.

Пыльная лампа над Теодором Милошем мигнула пару раз и снова начала светить. Под этим светом на его лице появились резкие тени, подчеркнувшие впалые щеки.

– Pinigai! – закричал он нам. – Деньги!

Оставшиеся двое литовцев обменялись взглядами, будто история пробуждала болезненные воспоминания.

– Он взял целую пригоршню денег, – продолжил Милош и продемонстрировал свою руку. – Потом сунул деньги обратно и повесил сумку на плечо.

Вистинг откинулся на спинку стула. Пока что рассказываемая история была настолько очевидна, что он сам должен был обо всем догадаться. Литовцы, совершавшие череду ограблений в домах, случайно наткнулись на кокаиновую сделку Руди Мюллера. Ящик для подушек в закрытом на зиму доме был, очевидно, условленным местом для передачи денег.

– Потом все произошло очень быстро, по-прежнему в темноте, – продолжал Теодор Милош. – Двое мужчин в масках выбежали из леса. Они что-то кричали. Дариус побежал в обратную сторону, к морю.

Вистинг кивнул. Руди Мюллер и Тронд Хольмберг ждали, спрятавшись в лесу, ожидая, что сумку с деньгами обменяют на сумку с кокаином.

– Мы побежали следом, но было слишком темно. У нас, конечно, были фонарики, но толку от них не было. Они освещали только небольшое пространство перед тобой, а потом ты видел еще хуже, чем раньше. К тому же мы бы выдали себя, если бы пользовались ими.

Теодор Милош махнул рукой и вернулся к основной теме.

– Первым бежал Валдас, – объяснил он и кивнул в сторону напавшего на Вистинга мужчины. – Мы с Алгирдасом были прямо позади него, но Алгирдас споткнулся и упал, и Валдас исчез в темноте перед нами.

Валдас Муравьев сделал комментарий, который Милош переводить не стал. Он встал, сделал несколько шагов вперед и назад, прежде чем продолжить.

– Потом мы услышали выстрелы, – сказал он. – Много выстрелов.

– У Дариуса был пистолет?

Милош буравил Вистинга взглядом и молчал.

– Тот, который вы украли в доме в Тьеме двумя днями ранее, – напомнил ему Вистинг. – Мы нашли его. Пистолет лежал в лодке вместе с Дариусом.

Теодор Милош кивнул.

– Дариус нашел его. Он лежал в ящике прикроватной тумбочки, но стрелял не только он. Стреляли со всех сторон, прямо перед нами.

Крупный мужчина взмахнул руками, будто показывая, как именно летали пули.

– Мы с Алгирдасом поискали укрытие рядом с тропой. У нас не было оружия, мы ничего не могли поделать.

Валдас Муравьев снова вмешался в разговор. Напавшему на Вистинга мужчине, очевидно, было проще понять сказанное по-английски, чем говорить самому.

– Валдас думал, что видит Дариуса перед собой на тропе, – перевел Теодор Милош.

– A man with a bag, – пояснил Муравьев. Широко открытые глаза придавали его лицу смятенное и непонимающее выражение.

Милош снова сел на место и выставил руку вперед, показывая, что хочет рассказывать историю в своем собственном темпе.

– Валдас спрятался возле тропы и вышел, чтобы его встретить, но это был не Дариус. Это был другой мужчина.

Муравьев снова вклинился:

– Мы подрались. Я был сильнее, но он ушел в лес. Я не пошел за ним.

– Это был один из мужчин, преследовавших Дариуса?

Муравьев покачал головой.

– Нет, не один из них. У него была другая одежда, на голове не было лыжной маски.

Вистинг погладил подбородок. Детали истории можно было истолковать и вплести в уже известные факты следствия. Мужчина на тропинке, скорее всего, был наркокурьером, который нес десять килограммов кокаина.

– Ключи от машины были у меня, – продолжил Теодор Милош. – Алгирдас и я вернулись к машине. Мы думали, что Дариус и Валдас, вероятно, поступили так же, и тогда нам останется только поскорее уехать, но их там не было.

– А другие машины там были?

Литовец кивнул.

– На площадке неподалеку стояла другая машина. «Гольф», я думаю.

Он повернулся к Алгидрасу и спросил его. Тот кивнул.

– Да, это был черный «Фольксваген Гольф».

Вистинг сглотнул. Автомобиль Лине.

– Телефон Дариуса лежал в машине, так что мы не могли ему позвонить, – продолжил Теодор Милош. – Но мы поговорили с Валдасом. Он собирался продолжить поиски Дариуса, а мы должны были ждать их в машине возле главной дороги.

Муравьев снова выступил с оставшимися без перевода комментариями.

– Мы ждали долго, может быть, час, когда увидели машину полиции. Нам пришлось уехать. План заключался в том, что Валдас должен был спрятаться в лесу и подождать, пока мы разгрузим машину, вернемся и заберем его.

Муравьев выпалил еще несколько предложений на родном языке.

– Он вышел на главную дорогу и ждал за деревом, – перевел Милош. – Но мимо проезжали полицейские автомобили, с собаками. И еще был вертолет. Он не мог дольше ждать.

Муравьев перевел взгляд на Вистинга.

– I am sorry. I took your car.

Вистинг отмел извинения движением руки. История Теодора Милоша подходила к концу, и Вистинг жестом попросил его продолжать.

– У нас была договоренность, – объяснил Милош. – Если что-то случается и мы разделяемся, мы должны созвониться и сообщить. Все, что Дариусу нужно было сделать, – одолжить телефон и позвонить.

Он опустил глаза.

– Он этого так и не сделал.

Вистинг откинулся назад. Картинка сложилась, но многие вопросы по-прежнему оставались без ответа.

– Где сумка с деньгами? – спросил он.

– Понятия не имею, – ответил Теодор Милош. – Мы думали, что вы, наверное, нашли ее рядом с Дариусом.

Вистинг покачал головой.

Алгирдас впервые взял слово.

– Кто умерший мужчина в доме? – перевел Теодор Милош.

– Норвежец, – ответил Вистинг, не вдаваясь в детали.

– Вы думаете, что его застрелил Дариус?

Вистинг должен был подумать, прежде чем отвечать. Представлялось очевидным, что Дариус Платер выстрелил и ранил Тронда Хольмберга, а Хольмберг и Мюллер в то же время смертельно ранили Платера, прежде чем скрыться – каждый своей дорогой. Если компанию Тронду Хольмбергу составлял сам Руди Мюллер.

– Слишком рано делать такой вывод, – ответил Вистинг, не упоминая о том, что мужчина в доме, вероятнее всего, погиб не от огнестрельных ранений, о чем писали газеты, а от удара по голове.

– Где украденные из домов вещи? – спросил следователь, чтобы сменить тему.

Милош всплеснул руками.

– Вы же были на рынке, – ответил он. – Практически все уже продано.

– Практически все?

Теодор Милош встал с места и подошел к одному из металлических шкафов вдоль стены. Открыл его и поманил Вистинга к себе.

На полке громоздились ноутбук и DVD-проигрыватель. Под ними лежала пара магнитол, mp3-плееров и несколько мобильных телефонов. На самом дне оказались подсвечники и какие-то украшения.

Свет упал внутрь шкафа и отразился в цветном стекле.

Вистинг сел на корточки и достал из шкафа каплевидный стекляннный предмет. Размером с кулак. Когда Вистинг поднял его, в нем заиграл свет. Переходы между разными цветами были практически незаметны и менялись в зависимости от того, откуда падал свет и насколько сильным мн был. Цвета и свет дарили стеклу жизнь, и было легко представить, что эта капля была наполнена мечтами, мыслями и надеждами.

– Я знаю, кто владелец, – сказал он.

– Красивая, – кивнул Милош. – Дариус хотел взять ее себе, хотя она не представляет ценности. Во всяком случае здесь в Литве.

Он закрыл дверцу шкафа.

– Мы подождали еще один день, ждали, что он позвонит, но потом прочли в интернете, что в лодке был найден мертвый мужчина. Мы поняли, что, скорее всего, речь идет о Дариусе, и решили вернуться домой.

Вистинг положил стеклянную каплю в карман.

– Я благодарен вам за все, что вы рассказали, – сказал он. – Мы должны провести допрос в полицейском участке, чтобы выполнить необходимые формальности.

– Здесь есть еще люди, которые хотят с вами встретиться, – перебил Теодор Милош.

Литовец направился к двери, через которую ранее вошел в комнату.

– Подождите здесь, – сказал он.

Появившейся в проеме двери женщине было лет двадцать пять. Ее круглое лицо обрамляли светлые кудряшки. Глаза больше были серыми, нежели голубыми, с красноватой окантовкой. На ней было расстегнутое коричневое пальто, короткое в рукавах. Вистинг узнал ее сразу же. Женщина, фотографию которой носил с собой Дариус Платер.

– Это Анна, – представил ее Теодор Милош.

Вистинг выпрямился.

– Вы девушка Дариуса, – сказал он и представился как полицейский следователь из Норвегии. – Соболезную.

– Спасибо, – прошептала женщина.

– Анна слышала, о чем мы разговаривали, – пояснил Теодор Милош. – Но хотела встретиться с вами.

– Я не хочу, чтобы вы думали о Дариусе как о воре, – сказала она. – Он очень любил Норвегию. Он рассказывал обо всем, что встречал. Он видел горы и водопады вдоль дорог и рассказывал о зданиях, которые были и красивыми, и практичными одновременно. «Норвежцы умеют делать красивые вещи», – рассказывал он мне.

– Вы хорошо говорите по-английски, – заметил Вистинг.

– Анна учится в университете, – объяснил Милош.

Они снова сели. Вистинг слушал женщину, которой было что рассказать.

– И в Норвегии, и в Литве светят одни и те же солнце и луна. Мы живем на одной земле, но наш мир поделен надвое. Мы бедные. Вы богатые.

Вистинг не мог сделать ничего другого, как просто кивнуть и согласиться.

– Дариус не мечтал стать богатым, – продолжила женщина. – Но он мечтал о хорошей жизни. Для себя, для меня и ребенка, которого мы хотели. Когда люди из бедных стран, такой как наша, приезжают к вам, чтобы работать или воровать, они делают это не для того, чтобы разбогатеть, но чтобы получить достаточно денег, чтобы встать на ноги. Это, конечно, неправильно, но бедным людям всегда приходится думать о себе. Когда-то и вы, норвежцы, были бедными. Я думаю, вы уже забыли, но все равно вы так гордитесь вашими викингами, что строите музеи в их честь. Они были в сто крат хуже литовского народа. Они грабили, насиловали и убивали, но сейчас все думают о них как о героях.

– Почему вы поехали в Норвегию? – спросил Вистинг и посмотрел на Теодора Милоша. – Почему вы не отправились в Германию или не остановились в Швеции?

– Если уж приходится совершать нехорошие поступки, важно, чтобы они были как можно менее плохими, – высказался литовец. – Лучше украсть в Норвегии, в богатой стране, чем в бедной стране, где у людей мало что есть. Норвегия не особенно заметит, если украдешь сто тысяч крон.

– Что бы вы сделали, если бы обокрали вас? – спросил Вистинг.

– Я бы разозлился, – последовал ответ. – Но потом я бы подумал, что тот, кто это сделал, был в отчаянии, без денег. Люди, у которых что-то украли, не должны принимать это на свой счет. То, что украли именно у них, случайность.

Вистинг обвел взглядом троих бледных мужчин. В ежегодных отчетах о трендах и тенденциях развития преступности таких, как они, называли циничными участниками организованных групп взломщиков с Востока. Такие наверняка тоже существовали, но судя по тому, что рассказали эти мужчины и что сам Вистинг видел в этой стране, преступления они совершали из-за нищеты, не из-за отсутствия моральных принципов. Было понятно, откуда берется преступность, однако оправданием это все равно служить не могло.

С тех как Вистинг начал работать в полиции, норвежская экономика серьезно выросла. По мере роста всеобщего благосостояния бедных людей в Норвегии становилось все меньше, в то же время серьезно возросла преступность. Причина преступности была более комплексной и состояла из бо́льшего количества элементов, чем просто бедность и нужда. Но все же картина преступности в Норвегии наверняка выглядела бы по-другому, если бы экономика Восточной Европы была лучше.

– Когда он едет домой? – спросила щуплая девушка и вырвала Вистинга из череды мыслей.

– На следующей неделе.

Комнату снова наполнила тишина.

Теодор Милош кашлянул.

– Мы отвезем вас назад, – сказал он и дал несколько распоряжений по-литовски.

Алгирдас достал телефон, паспорт и бумажник Вистинга и отдал ему обратно.

– Я могу поехать на такси, – предложил Вистинг и встал.

– Здесь не бывает такси. Мы отвезем вас в гостиницу.

– Подождите, – попросила девушка Дариуса Платера.

Вистинг встретился с ней взглядом и ждал тяжелого вопроса.

– Вы схватите его? Поймаете того, кто убил Дариуса?

Вистинг ответил кивком.

– Это моя работа.

Зал для завтраков пах свежеиспеченным хлебом и сваренным в кофеварке кофе. Мартин Алберг сидел за столом в глубине зала возле окна. Он почти закончил есть.

Вистинг выбрал апельсиновый сок, большую порцию бекона, яйцо и тосты, а потом сел напротив.

– Я возвращаюсь домой сегодня, – сказал он. – В 11:00 взлетает рейс «Скандинавских авиалиний» через Копенгаген.

Алберг отставил чашку. Прежде чем он успел что-то сказать, Вистинг продолжил:

– Теодор Милош, Валдас Муравьев и Алгирдас Сквернелис приедут к 12:00 в полицейский участок, чтобы сделать официальные заявления. С собой они возьмут то, что еще не успели продать.

Он наколол вилкой кусочек бекона и отправил в рот. Потом рассказал, что произошло после того, как они вернулись в гостиницу.

Мартин Алберг покачал головой.

– Ты не знаешь, что это за люди, – произнес он.

Еще вчера вечером, когда Вистинг покидал гостиницу, он был готов к тому, что Алберг критически отнесется к его действиям. Если бы исход ночной встречи оказался другим, то критика была бы более легитимна.

– Теперь знаю, – ответил Вистинг и продолжил завтрак.

Алберг снова вздохнул.

– Ты им веришь?

Вистинг не видел причин не доверять рассказу литовцев, несмотря на то что и эта информация не делала картину полной. Полиции по-прежнему были известны только отдельные части произошедшего. Самых важных деталей недоставало.

Следователь сходил за чашкой кофе. Прежде чем они встали из-за стола, коллеги успели обсудить несколько практических моментов дальнейшей работы Алберга. Потом Вистинг захватил заранее собранный чемодан и сдал ключи от номера.

Алберг проводил его до очереди из ожидающих такси.

– Было очень приятно, – сказал он и протянул ему руку на прощание.

– Спасибо. Взаимно, – ответил Вистинг.

Его коллега оказался компетентным следователем. Методичным и основательным, однако, Вистинг должен был признать, что образ мышления у них совершенно различался.

Он подумал, что Мартин Алберг – уставший полицейский. Он встречал слишком много людей, пострадавших от преступлений. Слишком многих, у кого украли спокойствие. Его трудовые будни среди преступников из Восточной Европы стирали нюансы. Можно подумать, что все наоборот, но как только человек достаточно сильно устает, он уже не может воспринимать сложность мира. В таком случае гораздо проще ориентироваться на черно-белую картину: преступники и жертвы. Несмотря на то что глубоко внутри ты знаешь: определить, на ком действительно лежит моральная вина, не всегда просто. Юридическую вину обычно проще всего определить, но все, кто боролся с преступностью на протяжении нескольких лет, знает, что вопрос морали гораздо сложнее.

Такси ехало быстро, и Вильнюс скоро остался позади. Через час Вистинг сидел на месте 18F и наблюдал в иллюминатор, как город становится меньше, пока совсем не исчез в серых облаках. На мгновение он задумался о случайности того, что родился в Норвегии в мирное время. И о том, существует ли вообще справедливость.

Самолет прорвался сквозь облака, и вокруг Вистинга раскинулось синее небо.

Когда Вистинг приближался к Ларвику, начало смеркаться. Небо было темно-синим, но ясным. Луна – кипельно-белой, полной и круглой, с сияющим ореолом вокруг.

Телефон зазвонил, когда он свернул с трассы.

– Ты где? – спросил Нильс Хаммер.

Вистинг ответил.

– А что?

– Я возле Гюсланна, – объяснил Хаммер. – Тебе стоит приехать прямо сюда и посмотреть самому. Ты был прав. Тут еще один труп.

Разговор был окончен, Вистинг не получил больше никаких объяснений. Покрепче обхватил руками рулевое колесо и свернул на дорогу в сторону Хельгероа.

Через десять минут он остановился возле парковки на окраине участка с дачными домами, получившего столько внимания прессы за последнюю неделю. Добровольцы, участвовавшие в поиске, собирали вещи, уже появился первый журналист.

Чуть ниже на тропинке он встретил полицейского в форме, который выдал Вистингу карманный фонарик и показал в направлении чащобы густого кустарникового леса.

Следователь пошел по дорожке, на которой лежали сломанные ветки. Впереди себя, совсем недалеко, он услышал шум генератора и голоса. Постепенно он смог ориентироваться на свет установленных прожекторов.

Семеро полицейских кучкой стояли на месте обнаружения трупа. Между ними колыхался белый пар от тепла больших ламп. Хаммер развернулся к коллеге, когда Вистинг подлез под ближайшие ветви и вышел на горную площадку.

– С возвращением.

Вистинг поблагодарил и посмотрел за плечо коллеги. Только тогда он увидел, что полицейские стоят по обе стороны от расселины, делящей гору пополам. Эспен Мортенсен как раз поднимался из нее, когда Вистинг вышел вперед.

– Он тут неделю пролежал, – сказал техник-криминалист и поправил налобный фонарь.

Вистинг заглянул в расселину и сначала не понял, что там видит. Человеческое тело. Неестественно вывернутое, метрах в двух внизу. Голова находилась под странным углом относительно шеи. Рот открыт, глаза пустые. Из правого плеча, из гниющей рваной раны торчал осколок кости.

Но было еще кое-что там внизу, что пронзило тело холодом и заставило вздрогнуть.

Вокруг мертвого тела и на нем лежали мертвые птицы самого разного вида, защищенные от лисиц и других падальщиков отвесными склонами горы. Там был черный дрозд, скворец, пара ворон и другие птицы. Вистинг не знал, что это были за птицы. Ими можно было наполнить целый мешок.

– Скорее всего, речь идет о несчастном случае, – продолжил Мортенсен. – Он прибежал прямо в руки смерти.

Вистинг потер лоб рукой и представил, что произошло, когда неизвестный мужчина, которого Валдас Муравьев встретил на тропинке, вломился в густой лес. Падать было невысоко, но в темноте падение оказалось внезапным и катастрофичным.

Мертвое тело лежало, запутавшись в ветвях березы, пустившей корни между камнями на дне расселины. Вместе с мертвыми птицами там находилась сумка, которую, по словам Муравьева, нес мужчина. Материя надорвалась, содержимое вывалилось.

Вистинг перепрыгнул на другую сторону расселины. С этого угла было видно лучше. Несколько упаковок-кирпичиков рассыпалось по каменному дну. Они были хорошо упакованы пленкой и толстым коричневым скотчем. Но один кирпичик все-таки лопнул. Остатки белого порошка, находившегося внутри, из-за влажной погоды превратились в клейкую массу.

– Кокаин? – спросил Вистинг.

Нильс Хаммер утвердительно кивнул.

– Мы думаем, что его зовут Мальте Анкер, – сказал он и открыл папку с документами, которую носил под мышкой. – В первой половине дня мы получили ориентировку от датской полиции. Мальте Анкер был объявлен пропавшим во вторник по заявлению своей девушки из Ольборга.

Вистинг взял бумаги, протянутые ему Хаммером, и просто стоял и слушал.

– Он сидел вместе с Клаусом Бангом в тюрьме в Хорсенс в 2006-м, и, похоже, что они работали вместе после этого. Два года назад их задержали на границе между Германией и Данией в машине с пятью тысячами таблеток голубого валиума.

– Профессиональные наркокурьеры?

– Не такие уж и профессиональные – сидеть вдвоем в машине с контрабандой, но это указывает на то, что они в деле, в любом случае. Клауса Банга уже допросили в связи с заявлением о пропаже человека. Он говорит, что лежал дома с больным животом все выходные и ни с кем не связывался. Ни единого слова о том, что он куда-то ездил на лодке.

– Датчане ему предъявили имеющиеся у нас фотографии?

– Нет.

Вистинг довольно кивнул. Хорошая база для дальнейшего следствия. Фотографии лодки и находка в расселине тянули на обвинение во ввозе крупной партии наркотиков. Он рисковал сесть больше, чем на десять лет. Самым простым выходом для Клауса Банга было свалить всю вину на мертвого приятеля. Если он будет достаточно умен или получит хорошего адвоката, то сможет подчеркнуть правдоподобность своих слов, предоставив полиции детали о каналах поставки в Норвегию. Он мог сдать им Руди Мюллера.

Легкий прохладный туман начал затягивать окрестности. Вистинг сунул руки в карманы и втянул голову в плечи.

– Как ты думаешь его вытащить? – спросил он.

– Мы ждем оборудование, – уверил коллега. – Установим трехопорный кран с лебедкой над расселиной. Потом поместим тело на парусину и поднимем. Таков, во всяком случае, план.

– Когда сможем установить личность?

Мортенсен улыбнулся.

– Я уже побывал внизу и снял отпечатки пальцев. Отсканирую, как только доберусь до кабинета. Мальте Анкер зарегистрирован в Дании, не факт, что мы получим ответ раньше завтрашнего утра, когда начнется рабочий день.

Вистинг понимающе кивнул. Прежде чем покинуть место находки, он встал и оглядел его восточную сторону. Сейчас большая часть листвы опала, и горное плато стало прекрасным местом обзора. В воздухе висела тонкая завеса тумана, но он мог видеть свет маяка возле Твистейна и, кажется, остров Йомфруланн. Он даже видел возле берега отдельные огоньки настенных фонарей, висящих на закрытых на зиму домах. Кое-где горели окна. Контуры отпускного дома Томаса Рённингена выделялись на фоне моря. Слева он видел свет от дома Юстейна Хаммерснеса. Вистинг попробовал определить местоположение дома, в котором находилась Лине, но туман стал плотнее, и в конце концов он вынужден был сдаться и повернуться к виду спиной.

Вистинг всем телом ощущал, что ему необходимо отдохнуть, поэтому решил поехать домой, не заезжая в участок. Из машины он позвонил Лейфу Мальму.

Глава органов внутренней безопасности ответил сразу. Вистинг кратко рассказал о третьем трупе.

– Посмотрю, что смогу найти на него по нашим каналам, – сказал Мальм. – Из материалов следствия его имя мне неизвестно, но связь с Руди Мюллером наверняка существует.

– Что-нибудь новое о планах ограбления?

– Ничего, кроме того, что ограбление будет очень и очень скоро.

– Что это значит?

– Дни. Мы сообщили руководству инкассаторской службы, но пока не знаем, когда или как, и мало что можем сделать. Пока что там не сообщают эту информацию своим сотрудникам. Высока вероятность того, что преступники получают информацию изнутри. Мы не можем допустить утечки. Негласное наблюдение неотрывно следит за Мюллером, и мы получим предупреждение, когда что-нибудь будет намечаться.

Вистинг помолчал и поднял тему, которую они обсуждали возле пожарища на Гроруде.

– Рано или поздно Томми Квантеру придется приехать на допрос, – сказал он и сообщил о результатах поездки в Литву. – Литовцы подтвердили, что машина, на которой он был тем вечером, находилась возле места убийства.

В трубке повисла такая тишина, что Вистинг подумал, не прервалась ли связь. Когда он собирался спросить, на линии ли Мальм, он получил ответ:

– Я думаю, что это неразумно делать сейчас. Это раскроет, как близко мы к ним подобрались. Прежде чем сделать что-то подобное, нам следует подтвердить ДНК Тронда Хольмберга. Тогда это свяжет его напрямую с вашим местом преступления.

Вистинг должен был согласиться с тактической оценкой. Если располагать карты в правильном порядке, им также тербовалось арестовать Клауса Банга, прежде чем все станет известно окружению Руди Мюллера. И все-таки Вистинг не мог ждать дольше с передачей сведений следственной группе. Это должно было произойти на очередной утренней встрече.

Он завершил разговор, как раз когда подъезжал к дому на улице Германа Вильденвея. С того времени как Сюзанне собрала целую тележку в начале недели, высокие березы в саду расстались с очередными листьями.

Он занес чемодан внутрь и был встречен живым светом свечей и теплыми объятиями.

– Как хорошо, что ты снова дома, – сказала она.

– Хорошо быть дома, – улыбнулся он и поставил чемодан.

– Ты голодный?

– Нет, я перекусил на заправке.

Они сели в гостиной. Сюзанне приглушила звук телевизора и хотела узнать, как у него дела.

Он вспоминал Литву, серую и унылую. И Вильнюс, город, полный противоположностей. После падения советской диктатуры народу вернули много свобод, а вместе с тем и чуть бо́льшую возможность влиять самим на свою жизнь. Экономика страны совершила заметные шаги вперед, но никуда не девшаяся бедность Вистинга очень сильно впечатлила.

– У меня кое-что для тебя есть, – сказал он и встал с места.

Он вышел в коридор и достал из чемодана янтарное украшение, упакованное в маленький полиэтиленовый пакет.

Ему вдруг подумалось, что он впервые купил ей подарок.

Она высыпала ожерелье из пакетика.

– Какое красивое!

Вистинг улыбнулся.

– Ты должен надеть его на меня, – попросила она и протянула ожерелье Вистингу, приподняв волосы и оголив шею.

Он застегнул его и подумал, что это украшение она носить не будет.

– Тебе не обязательно его носить, – сказал он, смотря на кулон в форме сердца. – Я купил его, скорее, из сострадания, – объяснил он и рассказал о молодом парне, который продал ему украшение в переулке Вильнюса.

Сюзанне положила на него руку.

– Это делает его еще прекраснее, – сказала она. – И рассказывает немного о тебе.

– У меня еще кое-что есть, – сказал он и достал вязаную куколку, которую купил за сто лит. Он снова видел перед собой полный надежды взгляд девочки, ее грязные руки и ставшую широкой улыбку, когда сделка совершилась.

– А что там такое? – спросила Сюзанне и указала на чемодан.

Вистинг взял в руки стеклянную каплю. Отблески свечей на столе заставляли это скромное произведение искусства сверкать и переливаться.

– Сосуд, чтобы собирать мечты, – сказал он. – Сюда можно собирать все мечты о будущем. Тебе такой тоже нужен.

Он протянул его ей.

– А это чей?

Вистинг рассказал, что маленькая стеклянная капля была одной из любимых вещей Юстейна Хаммерснеса, украденных из его дома, и что он нашел ее на уединенном складе в Литве.

– Он ужасно обрадуется, когда получит ее обратно, – решила Сюзанне.

Вистинг улыбнулся. Он с радостью ждал момента, когда вернет стеклянную каплю мужчине, который думал, что утратил все.

– Ты говорила сегодня с Лине?

– Я ее подкупала едой, мы долго обедали вместе, – ответила Сюзанне и протянула стеклянную каплю обратно. – Было очень приятно. Сейчас она пишет книгу.

– Книгу?

– Детектив. Думаю, у нее получится. Она молодец. Если чего-то хочет, обычно добивается.

– О чем будет книга?

– Она не говорила.

– А о Томми вы разговаривали?

– Не так много. Я думаю, она озабочена тем, чем он занимается, когда он не с ней.

– Чем же, например?

– Я не хотела спрашивать, но она знает, что многие из тех, с кем работает Томми, в том или ином виде проворачивают темные делишки. Это была одна из причин, почему они расстались.

– Так это окончательно?

– Я думаю, она еще больше укрепилась в своем решении, после того как он побывал у нее в гостях.

Вистинг довольно кивнул. На экране телевизора мелькнуло знакомое лицо. Сюзанне прибавила звук, чтобы послушать, как Томас Рённинген анонсирует завтрашнюю программу. Среди гостей были пара актеров, которые снимались обнаженными в новом художественном фильме, политик, ощущавший себя раздетым, и финансист-звезда, желавший, чтобы гости в его спа-отеле купались нагишом.

«Вот о чем всегда идет речь, когда доходит до дела, – подумал Вистинг. – Деньги, власть и секс».

Кабинет Кристине Тиис был не таким опрятным, как то в первое утро, когда они приступили к расследованию. Когда Вистинг вошел, она сидела за большим письменным столом с чашкой чая и стопкой сегодняшних газет. Дело вернулось на первые страницы. Чаще всего в заголовках фигурировало словосочетание «Третий труп».

– Добро пожаловать домой, – улыбнулась полицейский адвокат и пригубила кофе.

– Ты отлично все обставила, – ответил Вистинг, кивнув в сторону газет. Тот факт, что полиция не нашла труп раньше в той местности, которую в поисках убийцы прочесывали с вертолетами и собаками, легко мог превратиться в заголовок о полицейском провале. Вместо этого журналисты цитировали Кристине Тиис, которая говорила, что это случилось благодаря прорыву в расследовании. Полиция решила провести более внимательные поиски в непроходимой лесной чаще возле той территории, где чуть меньше недели назад было обнаружено два тела. Кроме того, Кристине Тиис подтвердила, что был найден труп мужчины около тридцати лет и, вероятно, связь с ведущимся расследованием существует. Кристине Тиис была весьма сдержана в деталях и в интересах следствия не комментировала, удалось ли уже установить личность жертв. В сумме высказывание создавало впечатление, что полиция занимает наступательные позиции и скоро преступление будет раскрыто. Именно так чувствовал и Вистинг.

– Как дела у детей? – спросил он и принялся листать газету. Пресса также не оставляла тему с птицами, которые пачками падали мертвые с неба.

– Хорошо, – ответила молодая женщина. – Мама побудет с ними на выходных.

Они проработали основные детали дела, прежде чем вышли к коллегам, ожидавшим в большой комнате для совещаний.

На утренней повестке было пять вещей. Вистинг начал с конца и попросил Эспена Мортенсена подробнее рассказать о том, о чем сообщалось на первых страницах газет.

– Тогда самое главное сразу, – вступил коллега и достал из фотопапки копии изображений с места находки. – Погибший идентифицирован по отпечаткам пальцев как Мальте Анкер, двадцать девять лет, из Ольборга. Сегодня будет произведено вскрытие, но я полагаю, что нам вернется отчет с заключением о том, что причиной смерти послужила тупая травма головы, повреждения согласуются с версией, что это было падение. Так что мы говорим о несчастном случае.

– Мы допросили Гуннара Б. Хюстада, – выпалила Торунн Борг.

– Кого?

– Наблюдателя за птицами, он сфотографировал другого датчанина, Клауса Банга.

Вистинг кивнул. Свидетель, на которого вышла Лине.

– Если вкратце, все сводится к тому, что лодка была возле берега почти всю субботу, – подытожила Торунн Борг. – Будто ждала кого-то или что-то.

Мобильный телефон на столе перед Вистингом завибрировал. На экране высветился номер Лейфа Мальма. Он не стал поднимать трубку и попросил Эспена Мортенсена продолжать.

– Внутри в расселине также была найдена черная сумка. Она порвалась и часть содержимого выпала. Проведенный вчера экспресс-тест показал, что внутри кокаин. Примерно десять килограммов.

– Как многие уже знают, мы подтвердили личность найденного в лодке мужчины, – Вистинг взял слово и перешел к следующей части встречи, в которой он обрисовал, какую информацию ему удалось получить в Литве.

– Официальные заявления будут переведены и поступят к нам в течение дня, – завершил он свой рассказ.

В третьей части говорилось о том, что приходится иметь дело с закрытой информации. Несмотря на то что для всех в следственной группе не было секретом, что расследование вертится вокруг некоей формы наркоторговли, на распространение части сведений осведомитель накладывал ограничения. У Вистинга также сложилось ощущение, что получаемые от Лейфа Мальма сведения основательно просеивались, прежде чем оказаться у него.

Вистинг посмотрел на ключевые слова повестки сегодняшней встречи и продолжил.

– Вы знаете мою дочь, Лине, – сказал он и поднял глаза. – Некоторые из вас знают, что она жила в Осло с Томми Квантером и что много лет назад он был осужден за преступление, связанное с наркотиками. Я хочу, чтобы все вы знали: он знакомый Руди Мюллера и они оба владеют долями в «Шазам Стейшн». Полиция Осло, которая работает с осведомителем и осуществляет негласное наблюдение за Руди Мюллером, разумеется, тоже в курсе. Отношения с Лине закончены, и судя по тому, как все обстоит сейчас, мне не кажется, что это должно создать проблемы для моей беспристрастности к расследованию, но я буду обращать на это особое внимание.

Он снова заглянул в свои бумаги. Произносить эти слова было больно, но вместе с тем он почувствовал облегчение. Факт того, что машина Лине была связана с делом, он собирался обсудить с Нильсом Хаммером наедине до того, как будут получены свидетельские показания из Литвы.

Он собирался двигаться дальше, когда Беньямин Фьелль поднял в воздух руку.

– Томми Квантер разве не датчанин? – спросил он.

– Датчанин, – кивнул Вистинг, не комментируя дальше.

– Здесь ведь существует очевидная связь с Данией, – указал Беньямин Фьелль. – Мы знаем, есть какая-нибудь связь между ним и Клаусом Бангом или Мальте Анкером?

Вистинг внимательно посмотрел на молодого следователя. Удивительно, как хорошо Фьелль осведомлен о личной жизни его дочери. Возможность существования связи была настолько очевидна, что Вистинг не понимал, почему его собственные мысли не пошли в этом направлении. Все же он смог ответить достойно.

– Следственный отдел Осло занимается этим вопросом, – сказал он и был очень рад беседе, которая состоялась у них с Лейфом Мальмом накануне вечером.

Он обвел взглядом стол, но не видел, что кому-то было некомфортно узнать эту информацию. Вистинг встал с места и подошел к маркерной доске в другом конце комнаты.

– Мы вообще довольно много знаем о том, что произошло, – сказал он, и началась четвертая часть встречи. В этот момент его телефон опять завибрировал. Новый звонок от Лейфа Мальма.

– Датчане пересекают Скагеррак, чтобы доставить десять килограммов кокаина, – сказал он, не став брать трубку. – Это постоянный маршрут, и они отправляют заранее условленное сообщение, когда оказываются на месте.

Он проиллюстрировал теорию на доске простым рисунком синим маркером: лодка и фигура человечка.

– Получатели – Руди Мюллер и его будущий шурин Тронд Хольмберг, – продолжил он и выбрал зеленый маркер, чтобы нарисовать автомобиль и двоих мужчин.

– Передача кокаина осуществляется в условленном месте, – сообщил Вистинг и схематично начертил летний дом. – Случайность приводит к тому, что четыре грабителя-гастролера из Литвы из своего укрытия наблюдают эту передачу.

Четыре красных человечка появились на доске.

– Один из них берет сумку с деньгами, но за ним гонятся Мюллер и Хольмберг. Все трое вооружены, и все используют свое оружие. В Дариуса попадают пули из двух пистолетов, но ему удается спрятаться от преследователей в старой вёсельной лодке. Ее уносит в море, где он погибает от ран.

Один из красных мужчин принял горизонтальное положение на доске.

– Тронд Хольмберг тоже получает ранение и ищет убежище в ближайшем доме.

Он нарисовал новый домик, а внутри лежащего зеленого человечка.

– Остальные три литовца ищут Дариуса и натыкаются на одного из датчан.

– Мальте Анкер, – выпалил Мортенсен.

Вистинг кивнул и стер синего человечка.

– Он убегает в лес с набитой кокаином сумкой и попадает прямо в лапы к смерти, – Вистинг нарисовал новую позицию датчанина. – Клаус Банг ждет в лодке, но должен вернуться в Данию один. Три оставшихся литовца уходят, когда начинают появляться полицейские. Руди Мюллер тоже должен покинуть место преступления, и когда он благодаря журналистам узнает, что Тронд Хольмберг мертв, он делает все, чтобы его нельзя было связать с делом, ведь теперь речь идет не только о контрабанде наркотиков, но и об убийстве. Он похищает тело Хольмберга, помещает его в квартире молодого человека, после чего совершает поджог.

Вистинг закрыл маркер колпачком. Доска позади него иллюстрировала простой и понятный ход развития событий. Но, по мнению Вистинга, все равно оставалось два больших вопроса. Следователь вновь повернулся к доске и выбрал черный маркер.

– Кто убил Тронда Хольмберга? – спросил он и нарисовал знак вопроса над зеленым человечком. – И куда подевалась сумка с деньгами?

Молчание длилось секунду, потом все заговорили разом. Вистинг попытался модерировать беседу и дал слово одному из следователей из другого полицейского округа, помогавшему в расследовании.

– Проверили ли Томаса Рённингена? – спросил он и показал на дом, нарисованный Вистингом на доске.

– Его подружка обеспечила ему алиби.

– Этого достаточно? Он ведь мог быть там и застать взломщика врасплох.

– Мы проверим это, если не появится другой информации, – ответил Вистинг. – К тому же Тронд Хольмберг не был взломщиком. Литовцы подтвердили, что опустошили дом до того, как объявились Хольмберг с Мюллером.

Кристине Тиис заговорила, не дожидаясь своей очереди.

– А мы вообще знаем, Мюллер ли был там с Хольмбергом? – спросила она.

Вистинг покачал головой.

– Мы основываемся на предположениях полицейского источника и того факта, что Мюллер едва ли стал бы похищать катафалк, убивать водителя и уничтожать труп младшего брата своей женщины, если бы не намеревался скрыть свою связь с этим делом.

– Мы точно знаем, что катафалк угнал Мюллер?

– Это по-прежнему только теория, – подчеркнул Вистинг. – Если бы мы могли это доказать, Руди Мюллера уже бы арестовали.

У многих коллег были свои мнения и вопросы. Вистинг стоял за стулом, обхватив спинку руками, как капитан, крепко держащий штурвал своей шхуны в неспокойных водах. Он позволил всем высказаться, прежде чем перешел к последней части встречи.

– У нас есть надежные сведения о том, что Руди Мюллер и его окружение планируют ограбление, – сказал он и крепче обхватил стул. – Выбранная цель – это расчетно-кассовый центр инкассаторской службы на улице Эльвевейен в Ларвике, – продолжил он и кратко передал информацию, полученную от осведомителя, а затем сел и предоставил слово Нильсу Хаммеру.

– Инкассаторская служба, о которой идет речь, третья по величине в Скандинавии, – сообщил Хаммер. – В Норвегии у них более двух с половиной тысяч сотрудников, и они являются самыми крупными среди поставщиков комплексных систем безопасности. Что касается инкассаторских услуг и работы с наличными, они практически единственные.

Он включил проектор и опустил экран поверх нарисованного Вистингом наброска.

– Расчетно-кассовый центр в Ларвике будет закрыт уже в январе, – объяснил он, когда на экране появились фотографии красно-коричневого кирпичного здания. Рекламные вывески на фасаде рассказывали, что в том же здании располагаются еще пять других компаний.

Расчетно-кассовый центр – это депозитарий и перевалочный пункт для монет и купюр из банков и торговых точек «Вестфолла» и «Телемарка». Администрация находится на втором этаже, а сам депозитарий на минус первом, там есть отдельный вход сзади.

Хаммер сменил фотографию. Здание находилось на небольшом уклоне. Вокруг него и позади шла дорога. На фотографии виднелся вход через въездные ворота и стальную дверь.

– Здание оснащено сигнализацией против взлома. Также есть система уведомления об ограблении и об угрозе.

– Что имеется в виду под уведомлением об угрозе? – спросила Кристине Тиис.

– Если сотруднику угрожают, чтобы он отключил сигнализацию, существует инструкция нажать дополнительную цифру, которая включит тихую сигнализацию в круглосуточном дежурном центре в Осло, – объяснил Хаммер. – Снаружи установлены камеры, в подвальном этаже тоже повсюду камеры. Видео транслируется прямо в дежурный центр.

Он снова сменил изображение, теперь стала видна внутренняя часть расчетно-кассового центра. Первая комната напоминала обычный гараж с инструментами и шинами на сезонном хранении. По длинной стене была широкая дверь.

– Она ведет в кассовую комнату, – объяснил Хаммер и в очередной раз сменил слайд. На фотографии было несколько паллет со стальными ящиками, в которых, очевидно, хранились монеты. Посреди комнаты стояли два ручных погрузчика. – Для ограбления не подходит. Ценности слишком тяжелые.

Он показал на зеленую стальную дверь и продолжил:

– В самой глубине находится комната с купюрами.

На фотографии была изображена тесная комната с четырьмя большими сейфами.

– Комната оборудована системой тревоги с дымовой завесой, она затягивает все здание туманом, когда срабатывает сигнализация.

– И как же в таком случае они собрались справиться?

Нильс Хаммер выключил проектор, но на место не сел.

– Слабое звено всегда – тот момент, когда деньги загружают и выгружают из инкассаторского автомобиля, – объяснил он. – Есть постоянный маршрут, машина приезжает из Осло сегодня с 21 до 22 часов вечера. К тому же есть еще два слабых места. Одно – это боковая дверь гаража другого арендатора. Другое – магазин инструментов, расположенный этажом выше, прямо над комнатой с купюрами.

– Каков наш план?

– Эту операцию проводит полиция Осло и отряд быстрого реагирования. Прямо сейчас в депозитарии находится порядка сорока миллионов крон. В течение дня сейфы очистят, и мы заполним здание нашими людьми. Инкассаторская машина с наличными – это самая вероятная цель. Машиной будут управлять силы отряда быстрого реагирования, и она будет следовать по обычному маршруту.

– Какова будет наша задача?

Вистинг снова поднялся с места. Воздух в комнате стал плотным.

– Наш отдел не получил никаких оперативных заданий, – сообщил он. – Был составлен план, по которому мы будем находиться на отдельных штатских постах наблюдения. Ближайшее здание к расчетно-кассовому центру – это пожарная станция. Мы разобьем там базу и будем следить за видеокартинкой.

– Вооружение?

– Начальник участка распорядился о вооружении наших сил. Решение действует с текущего момента и до принятия нового решения.

Телефон перед ним завибрировал в третий раз. Вистинг поднял его, но не ответил на звонок.

– Вопросы? – спросил он.

Добавлений ни у кого не было. Встреча закончилась. Заскрипели стулья. Вистинг разглядывал коллег, покидавших комнату. Серьезные и сосредоточенные лица. Сжатые кулаки. Он почувствовал, как его собственный пульс стучит в висках. Уже неделю они не могли найти решение, отставали. Теперь им предстояло поработать в реальном времени. Через несколько часов они получат ответы.

Голос Лейфа Мальма впервые звучал неуверенно, когда Вистинг перезвонил ему.

– Мы потеряли Руди Мюллера, – сообщил коллега.

Вистиг сел за письменный стол.

– Как? – поинтересовался он.

– Он уехал чуть позже шести. Для него это совершенно нетипично. До восьми у нас задействовано меньше людей, и те две машины, которые были в нашем распоряжении, не смогли за ним проследить.

– Разве в его машине нет маячка?

– Есть, именно поэтому людей было меньше. Мы потеряли GPS-сигнал, когда он заехал в туннель Фатерланн и из него уже не выехал. Сейчас парни нашли машину на парковке под кварталом Ибсена.

Вистинг представил себе парковку, находившуюся в центре Осло, с прямым съездом на участок кольцевой дороги, проложенный в туннеле.

– Он мог сменить машину или уйти пешком, – продолжил Мальм.

– Что будете делать сейчас?

– У нас три наблюдательных поста. Автомобиль, его квартира и «Шазам Стейшн».

– Что с прослушкой телефона?

– Все работает, но ничего нам не дает. Мы пытаемся идентифицировать другие номера, которые он использует.

– У осведомителя ничего нового?

– Нет, между ними не было связи тридцать шесть часов. Последняя информация сообщала о том, что Мюллер волнуется. Посмотрим, что он сможет выудить в течение дня.

– У вас есть что-нибудь еще на этого Свейна Брандта, с которым Мюллер предположительно встречался в гостинице в Ларвике в ночь на среду?

– Он вернулся в Испанию вчера вечером. Возможно, был здесь, чтобы продать план ограбления.

Вистинг переместил бумаги, лежавшие на столе, в попытке систематизировать новые отчеты, полученные, пока он был в отъезде.

– А с датчанами что? К ним вы присмотрелись?

– Да, но пока что не нашли прямой связи с Мюллером или другими.

Стало тихо, пока Вистинг думал.

– Что будем теперь делать? – спросил он в конце концов. – Что, черт возьми, значит исчезновение Мюллера?

– Я думаю, это значит, что всякое может случиться, – ответил Мальм. В его голосе снова появились уверенные нотки. – Я приеду вместе с отрядом быстрого реагирования. Будем у вас до полудня.

Туман вернулся. Лине стояла у окна, скрестив руки на груди. После двух солнечных дней погода казалась еще более серой и удручающей, чем когда-либо.

Томми не позвонил. Он не ответил, даже когда она попробовала позвонить ему сама. Ей нужно было поговорить с ним. Она определилась. Томми не был тем человеком, с которым она хотела бы разделить остаток жизни, и ей нужно было сообщить ему об этом.

Она развернулась и пошла на кухню, сполоснула пару тарелок и снова повернулась к окну. Туман стал плотнее, и сейчас она едва могла увидеть море.

Телефон лежал на столе в гостиной. Она плюхнулась на диван и попробовала позвонить еще раз, снова безрезультатно. Ноутбук светился пустой страницей. За последние два дня она стерла больше страниц своей книги, чем написала.

– Черт, – закричала она.

Было здорово выплеснуть часть разочарования. Она закричала еще раз и с силой захлопнула крышку ноутбука. Встала и надела на себя верхнюю одежду.

Когда Лине вставляла ключ в замочную скаважину, чтобы запереть дверь, ей в голову пришла разумная мысль забрать с собой ноутбук и фотоаппарат. Она вернулась в дом, взяла технику и посмотрела, что еще могло бы привлечь взломщиков, потом отнесла сумку в автомобиль.

Пустая бутылка на полу перед пассажирским сиденьем, которую, должно быть, оставил Томми, каталась взад и вперед, когда Лине маневрировала по ухабистой гравийной дорожке. Бутылка лежала там вместе с пустыми пакетами из-под булочек и старыми парковочными квитанциями, впечатанными в резиновый коврик. Она почувствовала, что сейчас ее раздражает все, связанное с Томми.

Когда Лине выехала на дорогу, туман рассеялся, но холодная вуаль дождя ухудшала видимость. Единственное, что могли стеклоочистители, так это гонять воду по стеклу, что сделало поездку в Осло весьма непростой. Когда она добралась до квартиры, за правым ухом зародилась все усиливающаяся головная боль.

Она закрыла дверцу автомобиля и посмотрела вверх на фасад здания. На кухне горел свет, но Лине знала Томми достаточно хорошо и подумала, что он уже дрыхнет в кровати, поскольку, как всегда, лег спать, не выключая свет.

Она отперла дверь ключом, и Томми высунул голову из кухни.

– Лине?

Она поставила сумку и подошла к нему.

– Почему ты не подходишь к телефону, когда я звоню?

Томми бросил взгляд назад, и Лине обнаружила, что он не один. Длинноволосый мужчина стоял, склонившись над кухонным столом, и смотрел на нее. Перед ним лежали бумаги и фотографии. Томми высился в дверном проеме, не давая девушке пройти внутрь.

– Я немного занят сейчас, – попытался он объяснить.

Мужчина позади него заторопился. Смахнул бумаги со стола в наплечную сумку.

– Что здесь происходит? – поинтересовалась Лине.

Мужчина с сумкой протиснулся мимо Томми.

– Мне уже пора идти, – сказал он и проследовал мимо Лине, даже не поздоровавшись с ней.

– Кто это был? – спросила Лине и посмотрела на захлопнувшуюся за мужчиной дверь.

– Я не могу… – начал было Томми, но прервал сам себя: – Это связано с «Шазам».

Лине зашла на кухню и встала спиной к кухонному гарнитуру.

– Что это вообще было такое? – спросила она и кивнула на пустой стол.

– Сейчас столько всего происходит, – попытался выкрутиться Томми. – Я не смог тебе поэтому позвонить. Я не могу все объяснить.

– Попробуй, – сказала Лине.

– Не сейчас. Есть некоторые дела, которые мне необходимо решить. – Он взял куртку со спинки стула. – Ты останешься? Я имею в виду, твой загородный отдых подошел к концу?

Она обреченно покачала головой.

– Знаешь что? Это…

– Мне только нужно несколько дней, – перебил Томми. – Все уладится. Пожалуйста, наберись терпения!

– Терпения больше нет, – отрезала Лине и направилась к двери. – Я уезжаю, и когда я вернусь, тебя здесь быть не должно. Ни следа твоего.

– Но…

Она отмахнулась от него распрямленной ладонью, показывая, что не хочет больше слушать. Схватила куртку на ходу и вышла. Слезы душили ее, и она не хотела, чтобы он это видел.

Руки дрожали, когда она вставляла ключ в замок зажигания. Она не стала проворачивать ключ сразу, позволила всем чувствам излиться. Она рыдала и хватала воздух ртом, не понимая даже, почему так сейчас реагирует. Казалось ужасным предательством, что Томми привел эту невыносимую часть своей жизни в ее дом.

Она прижала руку к груди. Вдохи были глубокими и сиплыми, ей понадобилось время, чтобы вернуть контроль над дыханием, но в конце концов ей вроде бы это удалось. Она сглотнула и вытащила несколько салфеток из бардачка, вытерла нос и глаза.

Было тяжело собраться с мыслями. Она могла заехать в редакцию, просто чтобы убить время, но когда кинула взгляд в зеркало, поняла, что ее внешний вид вызовет слишком много обременительных вопросов.

Через залитое дождем лобовое стекло она увидела, как Томми вышел из подъезда. Он говорил по мобильному телефону и не смотрел в ее сторону. Вместо этого он перебежал дорогу и сел в маленький синий «Пежо», который одалживал для того, чтобы съездить к ней в летний дом.

Машина Томми отъехала от тротуара. Лине повернула ключ зажигания и, подождав, когда он практически скроется из виду, дала газу и последовала за ним.

Между ними было три автомобиля, когда они подъехали к улице Уллеволсвейен. Лине не до конца понимала, что делает.

Томми поездил немного по центру и направился в Грёнланн. Лине следовала за ним, пока он пробирался по односторонним улицам. Все время она старалась держаться от него так далеко, чтобы ее невозможно было обнаружить.

В конце улицы Тёенгата расстояние между ними стало таким большим, что когда он завернул на парковку перед Ботаническим садом, она смогла спокойно свернуть возле музея Мунка и встать в тени здания из контейнеров – пристанища современного искусства.

Расстояние между ней и Томми было почти двести метров. Она видела, что он припарковался за кем-то и вышел из машины, но не видела, есть ли кто-то в другой машине.

Она достала фотоаппарат и приблизила изображение. Дверь другого автомобиля открылась. Из него вышел темнокожий мужчина. Лине по старой привычке нажала на кнопку спуска.

Мужчина обошел машину и пожал Томми руку, а затем открыл замок багажного отделения. Достал сумку и положил ее на край багажника. Открылся замок-молния, Томми нагнулся вперед, проверил содержимое сумки и кивнул. Сумка была снова закрыта, мужчина протянул ее Томми. Содержимое казалось тяжелым. Томми положил сумку на заднее сиденье собственного автомобиля, прежде чем снова сесть за руль.

Лине сползла вниз по сиденью. Контейнеры частично закрывали машину, но он все равно вполне мог ее обнаружить.

Она услышала, как проехал его автомобиль, и немного подождала, прежде чем выглянуть. Габаритные огни исчезли, и она заторопилась развернуться и поехать за ним следом.

Через несколько сотен метров она снова увидела его впереди, в трех машинах от нее. Он ехал назад той же дорогой, но на круговом перекрестке возле «Галлери Осло» он свернул на развязку у Центральной железнодорожной станции и выехал на трассу Е18 в направлении на восток к Биспелоккет. Между машинами Лине и Томми оказалось еще два автомобиля, и девушка испугалась, что потеряет его в плотном потоке, но он резко свернул в порт. Она пропустила пару грузовиков и цементовоз, чтобы Томми ее не заметил, и последовала за ним вдоль берега моря в направлении на Сёрэнгу, нового строящегося района Осло. Возле Сюрсэйя он завернул на причал.

Томми заехал на большой склад, прямо возле моря. Подъемные краны тянулись к серому небу. Лине остановилась за рядами стальных труб, лежащих на какой-то конструкции, так что девушка хорошо видела остальную часть площадки.

Несколько рабочих из Восточной Европы орудовали ломами прямо возле нее, но, казалось, не замечали ее действий.

Она долго сидела и смотрела на склад, куда заехал Томми. Контейнеровозы и портовые тягачи мотались туда-сюда, но больше ничего не происходило.

Она чувствовала себя нехорошо. Руки были влажными, слегка подташнивало. Сильно хотелось заорать в голос, разбить что-то, дать выход чувствам.

Камера лежала рядом с ней на пассажирском сиденье. Она взяла ее на колени и просмотрела фотографии, которые сделала возле музея Мунка. Использовала встроенную возможность увеличить кадр и увидела, что ноги чужого мужчины частично закрывают автомобильный номер. Позже она сможет поискать разные комбинации.

Она увеличила еще чуть-чуть сумку, которая лежала между мужчинами, и замерла. Она не была уверена, но казалось, что из сумки торчит дуло оружия.

Вистинг повесил блейзер на дверь оружейного шкафа и достал оперативную кобуру, перекинул перевязь через плечо и закрепил ее так, чтобы она лежала слева, чуть ниже груди. Потом взял свое служебное оружие. «Хеклер»-и-Кох П-30». Металл казался холодным во влажной руке.

Он вытащил магазин из рукояти, положил обе части оружия на лавку и нашел короб с боеприпасами. Достал девять латунных патронов и взвесил их в руке, прежде чем вставить в магазин. Сопротивление пружины возрастало по мере того, как Вистинг наполнял магазин патронами. Магазин скользнул в рукоять. Металлический щелчок сообщил о том, что он встал на место. Металл скользил легко, как по маслу, когда он передернул затвор и дослал еще один патрон. Поставил оружие на предохранитель, вложил в кобуру и потом надел блейзер.

Давно он его не носил. Вистинг откинул борт пиджака и резким движением вытащил пистолет. Палец автоматически лег на предохранитель. Вистинг представил цель в другом конце комнаты. Успокаивало то, как твердо пистолет лежит в руке. Навык никуда не делся.

Когда Вистинг вернулся в кабинет, он увидел, что кто-то оставил его столе закрытую картонную коробку. Под ней по-прежнему лежала стопка непрочитанных рапортов и записок.

Он поправил перевязь, к которой крепилась кобура, и поднял коробку. Она не была никак подписана и почти ничего не весила. Внутри находился скользящий туда-сюда предмет.

Вистинг поднял крышку. Содержимое заставило его скорчить гримасу. Мертвая птица с агрессивным желтым клювом и матовыми глазами. Черные крылья раскинулись в разные стороны.

Он сделал шаг назад с крышкой в руках и огляделся, будто ожидая, что кто-то окажется рядом и объяснит, что птичий труп делает на его рабочем столе. Потом он взял с собой коробку, вынес в коридор и услышал голоса из переговорной.

Нильс Хаммер и Эспен Мортенсен стояли перед кофеваркой.

– Вы знаете, что это? – спросил он и показал коробку.

– Дохлая птица, – ответил Хаммер и ухмыльнулся.

– Но что она делает у меня в кабинете?

– Это я ее туда поставил, – рассмеялся Мортенсен. – Я заходил к тебе с отчетом. Тебя не было в кабинете, так что я оставил коробку на столе, а сам пошел за кофе.

– Что за отчет?

– Из Высшей ветеринарной школы. Он недавно пришел по факсу. Ты еще не читал?

Вистинг покачал головой.

– Они исследовали несколько мертвых птиц, – объяснил Мортенсен. – Они умерли от остановки сердца после множественного отказа органов.

– Какого черта это значит?

– Они были отравлены.

Вистинг покосился на птичку в коробке, которую держал в руках.

– Яд? – спросил он.

– Кокаин.

Вистинг увидел логическую связь, как ребенок, понявший, наконец, простой математический пример.

– Смерть от передозировки, – прокомментировал Хаммер.

Эспен Мортенсен согласился:

– Физические симптомы примерно одинаковые. Высокий пульс, высокое давление, сбои сердечного ритма, сердечный инфаркт и кровоизлияние в мозг.

Вистинг придвинул коробку к груди молодого эксперта-криминалиста.

– Можешь отдать это Кристине Тиис, – сказал он. – Попроси ее сделать об этом пресс-сообщение, а потом можешь закопать улику в саду.

Лине оторвала взгляд от фотоаппарата. Некоторое время она сидела не дыша, а когда снова начала дышать, это были короткие, тяжелые всхлипы. Она сделала несколько глубоких вдохов и посмотрела другие фотографии, но только на одной была видна часть содержимого сумки.

Пронзительный громкий звук заставил ее подскочить в кресле. Сразу за ним последовал всплеск ругани на незнакомом языке. В двадцати метрах от нее вокруг контейнера цилиндрической формы, очевидно, упавшего, с погрузчика, стояли трое мужчин в дождевиках. Еще один мужчина вышел из рабочего барака, начал махать руками и что-то кричать.

Сердце сильнее заколотилось в груди. Лине посмотрела на складское помещение и решила сменить дислокацию так, чтобы попробовать заглянуть внутрь.

Она завела машину и сделала круг, прежде чем нашла место, где между контейнеров было пространство и она могла спрятать машину за беспорядочной конструкцией из разных бетонных панелей. Через щель она видела ангар и кое-что внутри. Склад был в полутьме, казалось, что внутри находится несколько больших стальных конструкций. Вдобавок там стояло несколько автомобилей, но никакой активности она не заметила.

Используя зум, Лине смогла увидеть передвигающихся людей, но они оставались размытыми тенями.

Она опустила фотоаппарат и оглянулась, чтобы прикинуть, нет ли возможности взглянуть поближе. Она могла пешком подобраться к другим ангарам прямо возле берега, но лучшего обзора ей этот маневр не дал бы.

Небо над морем потемнело, зарядил дождь. Тяжелые капли били по крыше автомобиля, вода плотной вуалью покрыла лобовое стекло.

Лине отложила камеру и взяла телефон, долистала до телефона Томми и застыла, держа палец над зеленой кнопкой. Самым простым было позвонить ему, завести невинный разговор и выведать, чем он там занимается. Она собиралась нажать на кнопку вызова, когда внутри склада зажглись фары. Потом завелся второй автомобиль, и две большие, темные машины с затемненными стеклами выехали из открытого складского ангара. Они проехали меньше чем в сорока метрах от девушки. Из-под колес брызгала грязная вода.

Лине положила руку на ключ в замке зажигания и подождала, пока они исчезнут из поля зрения. Она собиралась завести машину, когда двери с обеих сторон рывком открылись. Мужчина кинулся на пассажирское сиденье и вырвал из рук ключи. Она успела узнать в нем длинноволосого гостя Томми, сидевшего за ее кухонным столом, прежде чем другой мужчина зажал ей рот рукой и вытащил из машины.

Кобура с пистолетом неприятно натирала возле ребер слева. Вистинг поправил перевязь и вгляделся в экраны, показывающие внутренние помещения расчетно-кассового центра.

Они оборудовали под командный пункт кабинет начальника пожарной службы на верхнем этаже. Из окна было прекрасно видно депозитарий. Дождь брызгал на асфальт и маленькими ручейками стекал вниз по дороге к задней части красно-коричневого здания. Широкая река внизу обычно текла медленно и спокойно. Весь этот дождь сделал реку большой и дикой, и вода поднялась выше столбов старого рыбацкого причала.

Лейф Мальм приехал вместе с мужчинами из отряда быстрого реагирования. Он выходил в боковую комнату и снова заходил, говорил все время по телефону, но ничего нового рассказать не мог.

Главу отряда быстрого реагирования звали Курт Овесен. Он находился в кабинете вместе с Вистингом. Он был здоровым, дюжим мужчиной с коротко стриженными волосами. Его кожу испещряли крупные поры и шрамы.

– Хорошее изображение, – прокомментировал он, – отчетливое.

Это было так. Изображение было высокого качества. Вистинг был рад, что ему не придется входить в комнату, за которой установила наблюдение и его участие в грядущих событиях ограничится наблюдением за картинкой.

Вооруженные группы собрались внизу в гараже. Пожарные машины были припаркованы снаружи на площадке, а полицейские бронированные автомобили притаились за воротами, готовые к выезду.

Вистинг подошел к окну. Стая уток летела на низкой высоте с востока. Одна из них отделилась от остальных и приземлилась в коричневые воды реки. Утку подхватило течение, и на секунду она оказалась пойманной неконтролируемой силой, но потом смогла освободиться.

Вистинг покрутил жалюзи так, чтобы он сам мог по-прежнему видеть в щели происходящее снаружи, но внутрь заглянуть было сложнее. Ему совсем не нравилась вся эта ситуация. Слишком много неопределенности. Они не знали, когда грабители думают ударить и даже является ли расчетно-кассовый центр их настоящей целью. Беспокойство отзывалось покалыванием во всем теле.

Мальм снова вошел в комнату, встал рядом и стал изучать мониторы.

– Что-то новое? – спросил Вистинг.

Представитель органов внутренней безопасности покачал головой.

– Машина, которая заберет деньги из депозитария, будет здесь через двадцать минут, – сказал он. – Когда все будет сделано, мы закроем внутри наших людей. После этого останется только ждать.

Он сел на стул, но снова встал, когда зазвонил телефон. Подошел к двери, но остался в проеме. Вистинг слышал, как Мальм односложно отвечал, а затем быстро свернул разговор.

– Клаус Банг направляется в Норвегию, – сообщил он.

Вистинг представил мужчину в лодке, фотографию которого сделал наблюдатель за птицами.

– Каким способом?

– Паромом «Колор Лайн» из Хиртсхальса. Он забронировал билеты на паром, который прибудет в Ларвик в два ночи.

– Мы позаботимся о том, чтобы его встретить, – уверил Вистинг.

Лейф Мальм положил телефон обратно в карман и осмотрелся.

– А кофе тут нет?

– Нужно на кухню к пожарным, – объяснил Вистинг и вышел из комнаты первым.

Он кивнул дежурной пожарной команде, они получили короткий инструктаж, в котором особенно подчеркивалась секретность операции.

Мужчины молча наполнили свои чашки. Глава отряда быстрого реагирования взял кофе своим подчиненным. Вистинг и Лейф Мальм вернулись во временный командный пункт. Мальм встал перед висящей на стене картой.

– Ваши люди на месте? – уточнил он.

Вистинг посмотрел на часы. Стрелка двигалась к трем.

– Думаю, да.

Он подошел к карте.

– У нас три наблюдательных поста, – объяснил он и ткнул на стратегически важные пункты на въезде и выезде из города.

В тот же момент в полицейской рации затрещало.

– Кило 0–5, кило 4–1 на связи.

Это был голос Беньямина Фьелля. Он сидел в машине у съезда с трассы.

Вистинг взял рацию и нажал на кнопку.

– 4–1. Слушаю.

– Автомобиль инкассаторской службы только что свернул с Е18. Будет у вас через пару минут.

Лейф Мальм кивнул. Это была одна из машин, собиравших наличную выручку и доставлявших ее в расчетно-кассовый центр. Сегодня водитель получит сообщение заполнить автомобиль наличными, вместо того чтобы разгружать его.

– Ожидаем, – ответил Вистинг.

– Автомобиль сопроводит до Осло эскорт из двух полицейских машин без опознавательных знаков, – объяснил Мальм.

Вистинг встал возле окна и стал искать глазами инкассаторский автомобиль. Через две минуты он увидел, как машина пробирается сквозь дождь. Она сбавила скорость, съехала с главной дороги и завернула за здание. На одном из экранов камера наружного видеонаблюдения показала, как автомобиль остановливается перед въездом. Потом ворота заскользили вверх, и автомобиль заехал внутрь.

Вистинг сообщил по рации о том, что увидел.

– Им понадобится полчаса, – произнес Лейф Мальм. – Пиццу закажем или что-нибудь еще?

Вистинг отпил из чашки. Он был не голоден, но все равно согласился. На экране два инкассатора вышли из водительской кабины.

Мужчина и женщина.

– Может, вы могли бы заказать, – предложил Мальм. – Вы ведь знаете тут разные рестораны?

Вистинг открыл рот, чтобы ответить, но так и остался стоять с открытым ртом. Вместе с двумя инкассаторами на экране стояли двое мужчин в черных комбинезонах.

– Черт подери, – выпалил он и поставил чашку на стол. Она перевернулась, упала на пол и разбилась.

– Откуда они приехали?

Он откинул жалюзи в сторону, но снаружи ничто не сигнализировало о происходящем.

Мужчины на экране были в лыжных масках. Один был чуть выше и чуть крупнее другого. На его груди на ремне висел автомат, второй держал пистолет, направляя его в голову женщины-инкассатора.

– Уже началось! – заорал Вистинг и схватил полицейскую рацию. – Ограбление началось!

Прежде чем глава группы быстрого реагирования оказался в командном пункте, грабители добрались до комнаты с купюрами.

Мужчина-инкассатор был на мушке у грабителя с автоматом и неподвижно стоял у стены, пока женщина набирала код первой сейфовой двери. Пока что ни одна сигнализация не сработала.

Вистинг видел, как взгляд Курта Овесена блуждает по экранам мониторов. Очевидно, такой сценарий не был запланирован. Вены на висках надулись, челюсть заметно похрустывала.

Потом он начал двигаться. Отдал несколько коротких распоряжений по рации о том, что его группы должны быть в полной готовности.

– Есть заложники, – сообщил он. – Двух инкассаторов держат внутри центра. Грабителей – двое, оба мужчины, один вооружен двуручным автоматическим оружием, у другого одноручный пистолет.

На четких изображениях с камер Вистинг мог видеть, как стопки банкнот из первого сейфа выгружаются в большую сумку, пока женщину-инкассатора угрозами заставляли открыть второй сейф. Само ограбление должно было закончиться через несколько минут.

Глава отряда быстрого реагирования отдал распоряжение о том, как пройдет операция. Из того, что было сказано, Вистинг понял: они ударят во время отступления преступников, если грабители оставят инкассаторов внутри. Как двое мужчин в масках думали уйти с награбленным добром, было непонятно. Других машин поблизости пока не появлялось.

И второй сейф был опустошен. Две полные сумки стояли возле двери. Крупный грабитель поднял рацию к губам и что-то сказал. Курт Овесен мгновенно передал дальше, что грабители, должно быть, держат связь с кем-то снаружи депозитария.

Последовало еще несколько сообщений. Потом грабитель зажимом прикрепил рацию к груди, сделал несколько шагов к камере и посмотрел прямо в объектив. Вистинг успел увидеть темные глаза, прежде чем тот поднял оружие. Грабитель прикладом разбил линзу, и картинка погасла. Вистинг машинально сделал шаг назад, не зная, напугал ли его удар по камере или взгляд из-под лыжной маски.

Вистинг посмотрел наверх на главную дорогу. Ничего. Поднял глаза к небу, после того как его посетила внезапная мысль, что помощь грабителям подоспеет оттуда. Потом взял полицейскую рацию и коротко описал, что происходит, своим людям, сидящим в машинах.

Беньямин Фьелль незамедлительно сообщил со своего поста:

– Только что проехал черный «Шевроле Субурбан». Регистрационный номер невозможно разглядеть. Может быть, это машина для побега.

Курт Овесен передал информацию дальше своим людям. Вистинг слышал, как в его наушнике раздавался треск, по мере того как различные команды подтверждали, что сообщение принято.

Один из экранов показывал картинку из гаража, и через открытую дверь можно было видеть, что происходит в комнате с купюрами.

Третий сейф, когда его открыли, оказался пустым. Невысокий грабитель упер дуло пистолета в затылок женщины-инкассатора. Казалось, она пыталась объяснить ему, в чем проблема. Инкассаторы поменялись местами. Мужчина набрал цифровую комбинацию, и толстая дверь открылась. В то же время наверху экрану побежала строчка: «Тревога ́4 Тревога». Никто из людей в депозитарии не отреагировал. Должно быть, инкассатор набрал комбинацию, которая заставила сигнал тревоги сработать, когда открылась четвертая дверь.

Через тридцать секунд все было готово. Четыре сумки были заполнены деньгами. Грабители отнесли их в помещение гаража. Глава группы быстрого реагирования передавал информацию об увиденном своим людям, по-прежнему ожидавшим в гараже пожарной части.

Вистинг прижал лицо к окну, пытаясь увидеть как можно большую часть главной дороги. Проехал грузовик и два фургона.

Он громко выругался и снова посмотрел на экраны. Грабители шли по направлению к выходу, ведя перед собой женщину-инкассатора. Вистинг по-прежнему не понимал, как они попали в здание и как собираются уходить.

Потом его осенила очевидная мысль. Он не знал, что было сначала: он понял и увидел одновременно. Вверху по течению реки показался «Зодиак». Большая надувная лодка, чуть проще, чем та, которая приплыла из Дании с грузом наркотиков. На борту за штурвалом стоял одинокий мужчина в маске. Он снизил скорость и причалил к берегу реки.

На мониторе дверь комнаты с купюрами захлопнулась за грабителями. Оставались минуты, секунды до того, как мужчины в масках ускользнут. Люди из отряда быстрого реагирования ни за что не успеют перестроиться.

Вистинг выбежал из комнаты в коридор и рванул дверь аварийного выхода сзади пожарной станции. Металл звенел, когда следователь топал по пожарной лестнице, спиралью вьющейся по внешней стороне здания. Досигнув земли, он, не сбавляя скорость, выхватил пистолет из-под куртки и снял его с предохранителя.

Двое грабителей вышли из депозитария. Перед собой они толкали женщину. Мужчину они, должно быть, оставили внутри здания.

Женщина упала, и невысокому грабителю пришлось отложить сумку с деньгами, чтобы поднять ее за волосы. Вистинга они не видели.

Быстроходная лодка уже стояла у причала. Расстояние от нее до грабителей было меньше пятидесяти метров. Вистинг мог кинуться наперерез, но остановился, когда женщина споткнулась и упала во второй раз.

– Полиция! – привычно прокричал он и укрылся за телефонным столбом. – Оставайтесь на месте, иначе мы будем стрелять!

Двое мужчин в масках застыли в двадцати метрах от него. Женщина-инкассатор на секунду замерла на асфальте, попыталась подняться, споткнулась, все-таки встала на ноги и скрылась в безопасном месте.

Вистинг оставался за столбом, пусть он и был никудышным убежищем. Мужчина с автоматом бросил обе сумки и направил на следователя оружие. Вистинг оценил опасность и положил указательный палец на спусковой крючок. Дуло его пистолета было направлено прямо в грудную клетку грабителя.

Дождь бежал по лицу. Палец сильнее давил на курок. Вистинг поднял глаза и встретился взглядом с грабителем. Что-то в его виде заставило Вистинга распрямить палец.

Мужчина в лодке что-то прокричал. Грабитель опустил оружие, схватил сумки и побежал к реке.

Вистинг кинулся в его сторону и выстрелил шесть раз. От резких звуков возникла боль в ушах. Запах свинца забился в нос.

Выстрелы попали в носовую часть лодки и продырявили камеру с левой стороны. Вистинг опустил пистолет и увидел, как мужчина на борту дал газу и попытался выплыть на середину реки. Лодка накренилась и потеряла бо́льшую часть маневренности.

– Полиция! Опустите оружие! – Вистинг услышал, как грубый голос отдавает приказы совсем рядом с ним.

Глава отряда быстрого реагирования стоял, широко расставив ноги, с пистолетом в руках. Двое грабителей добежали до пристани и никак не реагировали на предупреждение. Выше по дороге Вистинг мог слышать приближающийся рев мотора одного из бронированных автомобилей.

Лодка снова взяла курс на причал, хотя уже почти затонула. Глава отряда быстрого реагирования повторил свой приказ. Грабитель с автоматом снова опустил сумки на землю и поднял оружие. Стоящий рядом с Вистингом, Курт Овесен выстрелил. Мужчина на причале упал на землю.

Три бронированных автомобиля выехали и образовали баррикаду между Вистингом и рекой. Вооруженные полицейские рассредоточились веером. Громко раздавались приказы.

«Зодиак» в реке накренился сильнее и опрокинулся. Сносимый течением, мужчина на борту отчаянно уцепился за корпус лодки. На пристани невысокий грабитель поставил сумки на шаткие доски и поднял руки над головой.

Мужчина, который был самым активным во время ограбления, стоял на коленях, руки за головой. Один из членов группы быстрого реагирования надел на него наручники и стащил с головы лыжную маску.

Это был Руди Мюллер.

Он захлопал большими глазами и сдул каплю дождя с носа. Вистинг удивился, как быстро тот сдался, но когда увидел стену из вооруженных полицейских, окруживших грабителя, все понял. Было очевидно, на чьей стороне перевес.

Со стороны реки донеслись громкие крики. Потерпевший крушение «Зодиак» причалил в ста метрах ниже по течению. Группа полицейских задержала насквозь промокшего капитана лодки уже на берегу. С ним обошлись так же, как и с Мюллером, стащили с головы маску. Кучерявые волосы торчали во все стороны. Вистинг узнал полного мужчину с фотографий, сделанных в «Шазам Стейшн» группой негласного наблюдения.

Грабитель, который направил автомат на Вистинга, но так и не выстрелил, лежал на земле, корчась от боли. Пуля Овесена попала ему в левое колено. Материал комбинезона треснул, и в открытой ране были видны осколки раздробленного мениска. Один из членов группы быстрого реагирования оказывал ему первую помощь, пока другой держал его на мушке.

К нему подошел Курт Овесен. Вистинг остановился в нескольких шагах от них и провел рукой по мокрому лицу.

Глава отряда быстрого реагирования одним быстрым движением снял с мужчины маску. Тот дернулся, будто это причинило ему еще бо́льшую боль.

Его волосы были мокрыми от пота и дождя и прилипли к лицу. Взгляд метался, невозможно было встретиться с ним глазами.

– Имя! – потребовал Овесен.

Мужчина перед ними сплюнул. Овесен посмотрел на Вистинга. Тот покачал головой. Он никогда не видел раньше этого человека.

– Как тебя зовут? – спросил Овесен.

Ответа по-прежнему не последовало.

– Его зовут Фруде Йессинг, – объяснил Лейф Мальм, появившийся за ними. – Они называют его Йес-мэн, – добавил он и сделал еще несколько шагов вперед.

Невредимые грабители были помещены в разные машины. Раненый лежал в ожидании «Скорой помощи».

Вистинг обернулся, чтобы увидеть инкассаторов. Он хотел с ними поговорить. Попытаться сказать им несколько слов, успокоить их после пережитого.

Он не видел мужчину, только женщину, которая сидела в полицейской машине без опознавательных знаков и разговаривала с сотрудником в форме. Она держала что-то в руках и показывала это полицейскому.

Он увидел Вистинга и махнул ему.

Следователь подошел к ним. Женщина была хрупкой, со светлым лицом, блондинка. Вряд ли она была намного старше Лине. Ее трясло, она ничего не могла с этим поделать. Вистинг мог видеть боль и смятение в ее мокрых от слез глазах.

– У нас новая ситуация, – сказал полицейский и кивнул в сторону мобильного телефона, который женщина держала обеими руками.

Вистинг одной рукой взял женщину за трясущуюся руку, другой забрал у нее мобильный телефон. Она неохотно отпустила его, будто это было что-то чрезвычайно ценное.

На дисплее было фотосообщение. Экран был поделен на две части. На верхней маленькая девочка забиралась вверх по лестнице. Она повернулась и улыбалась фотографу, как будто кто-то только что сказал ей что-то забавное. Нижняя часть сообщения показывала пистолет, спрятанный за газетой так, что он был виден только тому, кто сделал этот снимок на камеру мобильного телефона.

«Не звони никому, кроме меня, если ты хочешь, чтобы она жила», – было написано под фотосообщением.

– Ваша дочь? – спросил он.

Женщина перед ним не произнесла ни слова, просто кивнула и закрыла лицо руками.

«Вот как они смогли провернуть ограбление», – понял Вистинг. Они угрожали женщине-инкассатору, заставили ее остановиться по дороге и угнали инкассаторскую машину. Сделали ее троянским конем, приведшим их прямо в депозиторий.

Вистинг сглотнул. Он знал, что в последнее время таких случаев становилось все больше. Финансисты стали лучше охранять свои ценности и тем самым стали менее удобны для давления. Сейчас гораздо чаще в такие ситуации попадали обычные люди: служащие, охрана. Или полицейские. Он слышал много историй о том, как полицейских в других странах заставляли прятать или уничтожать улики, делать всё для того, чтобы закрыть дело.

– Эмма у них, – всхлипывала женщина в ладони. – Ей всего пять лет.

Ее узкая спина дрожала. Вистинг пару раз медленно погладил ее рукой по инкассаторской форме, пока полицейский, стоящий рядом с ними, пересказывал всю историю с начала.

– Она позвонила отправителю и узнала, что грабители сидят в машине, едущей за ними. Ей приказали остановиться и впустить их внутрь машины.

Вистинг сжал плечо женщины.

– Все будет хорошо, – сказал он и почувствовал, что уверенность в его голосе чуть уняла ее дрожь.

– Где была сделана фотография? – уточнил он.

– На детской площадке возле нашего дома, – ответила она, вернув себе часть самообладания. – Моя мама сидит с ней днем.

Вистинг указал на красно-желтый дождевой костюм ребенка на фотографии.

– Она была сегодня в этом?

– Думаю, да. Они собирались на детскую площадку.

– Вы пытались позвонить вашей матери?

Женщина-инкассатор отрицательно покачала головой.

– Они бы это узнали… – начала было она, но умолкла.

Вистинг сглотнул слюну и закрыл глаза, пытаясь мыслить четче. Ему нужно было сфокусироваться. Фотография совершенно точно была настоящей. И была сделана сегодня. Но все же оставалась вероятность того, что это блеф. Если бы они имели физический контроль над девочкой, ее бы сфотографировали в закрытом помещении. Кроме того, похищать и ребенка, и бабушку было большим риском.

Вистинг снова открыл глаза и посмотрел на служебный автомобиль, на заднем сиденье которого поместили Мюллера. Водитель собирался сесть внутрь. Вистинг окликнул его и попросил подождать. Быстрыми шагами подошел к автомобилю и сел рядом с Руди Мюллером.

– Меня зовут Вильям Вистинг, – сказал он. – Я веду это расследование.

Руди Мюллер сидел, наклонившись вперед, наручники были застегнуты за спиной. Он посмотрел на Вистинга, но не ответил. И все же что-то в его поведении показало Вистингу, что Мюллер знает, кто он такой.

– В ближайшие дни мы будем много разговаривать, – продолжил следователь. – Но именно здесь и сейчас ничего из того, что ты скажешь, не будет использовано против тебя. Пока меня волнует только одна вещь.

Мужчина рядом с Вистингом молчал.

– Девочка, – сказал следователь. – Она в безопасности?

Глаза преступника сузились.

– Какая девочка?

– У тебя есть только одна-единственная возможность попытаться как-то исправить все, что ты сделал, – сказал Вистинг. – Я говорю о дочери женщины, которая вела инкассаторский автомобиль.

Руди Мюллер покрутился, пытаясь найти более удобную позицию для заведенных за спину рук.

– Опасности нет, – произнес он тихо. – Ничего не произойдет. Если я не скажу.

Вистинг осмотрел мужчину перед собой и взвесил, сколько стоят его слова. Решил, что на них можно положиться.

– Спасибо, – сказал он и коротко кивнул Руди Мюллеру, прежде чем выйти из машины. Затем пару раз стукнул по крыше автомобиля, дав водителю знак отправляться.

Лине разместили в неиспользуемом кабинете. К стенам были пришпилены старые киноафиши, на информационной доске висел список телефонных номеров, но на столе не осталось ни телефона, ни компьютера.

Снаружи дождь бил по косой в грязное окно и медленно стекал по стеклу узкими извилистыми ручьями – Лине находилась на пятом или шестом этаже и смотрела на длинную вереницу автомобилей. Здесь было слишком высоко, чтобы кому-то пришла в голову идея сбежать таким образом, к тому же окно не открывалось больше, чем на узкую щель.

Пока она там стояла, зажглись уличные фонари.

Девушка вернулась на стул, схватила один из старых, давно прочитанных журналов и беспокойно принялась листать его снова.

Потом открылась дверь. В комнату вошел длинноволосый мужчина, которого она видела на кухне вместе с Томми. В этот раз на шее у него висело удостоверение личности. «Полиция». За ним шел другой полицейский, энергично пережевывая жевательную резинку.

– Приношу извинение за ожидание, – произнес первый. – Нам пришлось поступить таким образом. Был самый разгар слежки, а вы чуть было все не испортили.

Лине ничего не ответила.

Полицейский с жвачкой протянул руку для рукопожатия.

– Привет. Меня зовут Петтер Эйкелид. Пройдемте со мной?

Лине по-прежнему молчала, но поднялась со стула и пошла за ним в коридор. Этаж опустел, люди уже ушли. Кабинеты были темными, уровень активности был существенно ниже, чем когда ее вели сюда теми же коридорами несколько часов назад.

Длинноволосый в общих чертах пояснил, что происходило последние месяцы и недели за ее спиной. Томми обратился к ним со сведениями о наркогруппе, которую полиция неоднократно и безуспешно пыталась схватить. Информация от Томми подтвердила многие догадки, а еще позволила внедриться в преступную группировку. Томми согласился и дальше помогать полиции и стал осведомителем.

И все же путь был извилист. Главные фигуры оказались более закрытыми, чем они предполагали изначально, к тому же произошло несколько непредсказуемых событий. О результатах Лине могла прочесть в газетах. Одна поставка сорвалась, все пошло не так. Люди были убиты. Сегодня все закончилось. Неудавшееся ограбление привело к тому, что Руди Мюллера арестовали.

Томми ждал ее в пустой переговорной этажом ниже. Он стоял у окна, опершись спиной и локтем одной руки о подоконник, ладонь другой руки прикрывала лоб.

Серьезное выражение лица сменилось улыбкой, когда она зашла в комнату. Он подошел к ней и обнял. Она обвила его руками.

– Я оставлю вас наедине, – сказал полицейский, проводивший ее, и закрыл за собой дверь.

Они сели за стол. Разговор шел будто между двумя чужими людьми. Неуверенно и нерешительно.

– Я обнаружил, что в «Шазаме» все совсем не так, как должно быть, – объяснил Томми после того, как они начали беседу. – В другое время и в другой жизни я бы, наверное, пожал плечами и оставил все как есть или даже принял бы участие, но сейчас я не мог этого допустить. Ты была частью моей жизни. Ты такая правильная, и я не хотел рисковать и все разрушить. Я хотел сделать все как надо.

Она не до конца понимала, почему он решил не рассказывать ей о том, во что ввязался, но должна была принять его поступки и простить ему его скрытность.

Таким он был. Импульсивным, необузданным, легкомысленным и безрассудным. Эти качества сначала привлекли ее, но она не могла и дальше принимать их в своей жизни.

Он понял это.

– Я завтра смотрю квартиру в Сагене, – сообщил он.

В его интонациях явственно читалась надежда, что Лине скажет, что делать этого не нужно, но она собралась с силами и кивнула.

– Отлично, – прошептала она.

Вистинг читал текст показаний, только что взятых у Томми Квантера в полицейском участке Осло. Он говорил в том числе о том, что использовал черный «Гольф», принадлежащий Лине Вистинг. В пятницу, 1 октября он одолжил машину Руди Мюллеру. Мюллер был один, когда уехал из ресторана около половины седьмого. Больше ничего Томми Квантер не знал. Когда они закрывали ресторан, один из официантов обратил его внимание на то, что машина вернулась, а ключи лежат в кабинете. Он не знал, где и с кем был Мюллер. Сам он находился на деловой встрече с тремя упомянутыми в другом месте мужчинами, которые хотели, чтобы он присоединился к их новому ресторанному проекту.

Свидетельские показания были очень подробными. Томми рассказывал о своем знакомстве с рядом людей. В тексте все шло как по маслу. Не было задано ни одного острого вопроса. Ничто не указывало на то, что протоколировавший его показания полицейский искал ответы или хотел копнуть глубже и добыть из Квантера больше информации.

Вистинг перелистнул на титульную страницу и прочитал имя следователя, проводившего допрос. Петтер Эйкелид. Сотрудник группы негласного наблюдения, который присутствовал на первой встрече Вистинга с Лейфом Мальмом. Одним из объяснений имевшихся недочетов могло быть то, что он был из тех, кто редко сидит за компьютером и редко проводит допросы. Подобные сотрудники не были натренированы, чувствовали себя неуверенно и оставляли тактическую постановку вопросов для последующих встреч. Другим объяснением могло быть то, что Петтер Эйкелид допрашивал осведомителя, который все время поставлял им сведения. Что такова была роль Томми в этом деле. Поэтому ответы были такими безопасными. В сказанном не было ничего, что могло заставить Руди Мюллера обвинить Томми в том, что он способствовал его осуждению. Информация о том, что Руди Мюллер взял у Томми машину, станет решающей, но сами по себе его слова звучали вполне невинно.

Вистинг положил свидетельские показания Томми к другим бумагам. Он никогда не сможет подтвердить свои подозрения. То, что у полиции был информант внутри окружения Руди Мюллера, будет навеки скрыто. В ином случае жизнь источника подвергнется опасности.

Встреча не была назначена, но большинство следователей все равно собралось в переговорной. Запись ограбления депозитария показывалась на большом экране. Эспен Мортенсен остановил запись, когда Вистинг вошел в комнату, и отмотал несколько секунд назад до момента, когда грабители вышли из инкассаторского автомобиля вместе с инкассаторами. Слабым звеном оказалось не здание, но человек.

– Она мать-одиночка, – объяснил Мортенсен и сослался на показания женщины-инкассатора, которые та дала полиции. – Проработала в инкассаторской службе почти два года, последние полгода постоянно ездила с одним и тем же коллегой.

Он остановил видео и показал на экран.

– Они стали встречаться, и когда поступила угроза жизни девочки, они решили сотрудничать и взять преступников в машину.

– Разве нет никакой защиты против таких ситуаций? – спросил Беньямин Фьелль. – Маячок или регистратор, который может отследить остановки вне маршрута?

– Конечно, за инкассаторскими автомобилями ведется наблюдение, но мы говорим об остановке короче остановки на светофоре. К тому же машина была пустой. Она ехала забирать деньги. Машина изначально не была объектом ограбления.

– Они что-нибудь говорят? – уточнила Кристине Тиис.

Вистинг отрицательно покачал головой.

– Ждут своих адвокатов.

Полицейский юрист откинулась на спинку стула, и по ее лицу пробежала тень разочарования.

– Обвинение в ограблении проблем не вызовет, – сказала она. – Мы получим критику за то, что не предотвратили его, хотя знали, что должно произойти, но у нас будет неопровержимый приговор для всех троих. Будет только сложно связать Руди Мюллера со смертями и ввозом наркотиков.

– Мы справимся, – уверил Вистинг, не ссылаясь на показания, данные Томми Квантером. – Тут начинается наша работа. Теперь дело будет развиваться в нашу пользу.

Он скользнул взглядом по следователям за столом и увидел, что все они верят его словам. Сам он тоже верил. Видел это много раз раньше. У всех дел был переломный момент. И они сейчас подошли к такому моменту. До сих пор работа состояла в том, чтобы направить следствие в нужное русло. Теперь нужно было обеспечить доказательства. Возвести дело. Кирпичик за кирпичиком.

Он пояснил следователям вокруг стола, что полиция сейчас будто ступила ногой на землю. С силой. В поднявшейся пыли всегда есть что-то, не говорящее в пользу подозреваемого.

– Кстати, про обувь, – сказал Мортенсен. – Мужчина, которого они зовут Йес-мен, имеет такой же размер обуви, как и тот, кто оставил следы в крови в доме Томаса Рённингена. Полиция Осло ищет в его квартире пару кроссовок «Найк».

Вистинг нахмурился. Несмотря на то, что случившееся за день продвинуло их сильно вперед, многие вопросы оставались без ответа. Что вообще происходило в доме известного шоумена? – было таким вопросом.

– Мы уже взяли Клауса Банга? – спросил он и кинул взгляд на настенные часы. Наркокурьер, ехавший на пароме из Дании, как раз был такой пылинкой, которая могла склонить чашу весов не в пользу Руди Мюллера. За арест датчанина отвечал Нильс Хаммер.

– Приветственный комитет наготове, – уверил Хаммер.

– Кто останется работать над задержанием?

Нильс Хаммер и двое коллег подняли руки.

– Это будет нетрудно, – пояснил мужчина. – Таможенники отведут его в сторону, прямо к нам в руки.

Вистинг согласно кивнул. Неформальная встреча закончилась, и он наполнил чашку кофе, прежде чем отправиться в свой кабинет. Снаружи было темно. Он слышал, как дождь бьет по карнизу за окном и журчит в водосточных трубах.

Он пообещал Сюзанне вернуться дома к десяти. Пройдет ровно неделя с тех пор, как они начали расследование. Он поговорил и с Лине тоже. Она была в Осло. У него не хватило времени как следует все обсудить, но она сказала, что хочет приехать домой и переночевать в своей старой комнате. Вистинг глянул на часы и заключил, что успеет прочитать еще несколько последних отчетов.

Без четверти десять Нильс Хаммер зашел к нему в кабинет. В руках у него был DVD-диск без надписей.

– Ты был прав, когда сказал, что начиная с текущего момента все начнет вставать на свои места, – прокомментировал коллега.

Вистинг посмотрел на диск и ждал продолжения.

– Три дня назад я выяснил, что автомобиль Лине был одним из тех, что проезжал пункты оплаты дорог в нужное нам время, – сказал Хаммер и сел.

Вистинг кивнул. Это больше не было тайной, но у Хаммера имелись все основания критиковать Вистинга за то, что тот не рассказал о сделанном открытии.

– Я ожидал этого, – продолжил Хаммер.

Очевидно, коллега пришел сюда не ради критики.

– Автомобиль потратил на то, чтобы добраться от одного пункта оплаты до другого, на семь минут больше, чем остальные.

– Они останавливались по дороге? – предположил Вистинг.

Хаммер кивнул и протянул ему диск.

– Я получил это полчаса назад.

Вистинг взял диск и вставил его в компьютер. Запустился видеопроигрыватель. Вистинг увидел, как машина Лине заехала между колонками АЗС.

– Заправка «Шелл» в Грелланде, – сообщил Хаммер. – Единственная между пунктами оплаты.

На экране открылась дверь со стороны пассажирского сиденья. Тронд Хольмберг начал заливать бензин. Потом открылась водительская дверь. Вистинг подался вперед. Из машины вышел Руди Мюллер и исчез внутри здания заправки.

– У кого-то возникнут проблемы с алиби, – ухмыльнулся Хаммер.

Уже другой полицейский отвез Лине обратно к Сюрсэйя, чтобы забрать машину. Портовые тягачи по-прежнему колесили туда-сюда. Дождь чертил полосы в желтом свете прожекторов.

Лине объяснила, как нужно ехать, чтобы найти ее машину. Она стояла на том же месте, но кое-что изменилось. Девушка открыла дверцу полицейского автомобиля, вышла наружу и удрученно простонала, медленно качая головой.

Стекло с пассажирской стороны было разбито. Сиденье, на котором лежала камера и сумка с ноутбуком, опустело. Теперь там плескалась лужица от дождя.

«Этого я не заслужила», – подумала Лине. После всего того, что случилось, она не должна была пережить еще и кражу. Вообще-то она всегда была внимательной и не оставляла ценные вещи лежать в машине, но все произошло так быстро, когда сотрудники негласного наблюдения схватили ее и привезли в участок.

– Черт, – выругалась она.

У нее не было резервных копий. Ни фотографий, которые она сделала, ни текстов, которые она написала за неделю в летнем доме. Все пропало.

– Я могу вам чем-нибудь помочь? – предложил подвезший ее полицейский. Он вышел из машины и стоял, согнувшись под дождем.

Лине покачала головой. С этим она тоже справится.

– Вы уверены? – спросил полицейский. – В ином случае мне нужно возвращаться.

Она была уверена. Не могла вынести мысль, что ей придется заполнять целую кучу заявлений. Она просто хотела попасть домой и поблагодарила полицейского за то, что подвез.

Слезы навернулись на глаза, когда она оказалась одна. Давление в груди чуть ослабло, и она позволила себе заплакать. Хорошее ощущение: стоять под дождем и плакать.

Она опустошила себя полностью, прежде чем снова начала думать практически. Нашла скотч и несколько пластиковых пакетов в багажнике. Пакеты разорвала и закрыла разбитое окно.

В багажнике девушка нашла и одежду. Стащила с себя промокший свитер и переоделась, прежде чем завести машину.

От хлопков пакетов, заменивших разбитое стекло, у Лине голова пошла кругом. Она чувствовала себя ужасно вымотанной, когда подъехала к дому в Ставерне. Выложенная камнем подъездная дорожка была покрыта коричневыми листьями, которые дождь прибил к земле.

Когда Лине захлопнула дверцу, к дому подъехала другая машина. Отец. Она видела, что он устал. Спина сутулилась, глаза покраснели, но увидев Лине, он улыбнулся.

– Ты только что приехала? – спросил он и потянулся, чтобы обнять.

Она положила руку на его плечо и приложилась щекой к его щеке.

– Как у тебя дела? – спросил он.

Она пожала плечами.

Он посмотрел мимо нее на машину.

– Что произошло?

– Ограбление, – коротко пояснила она, и Вистинг, встав рядом с автомобилем, стал осматривать повреждения. – Я оставила внутри компьютер и камеру. Там поблизости работали люди из Восточной Европы.

– Где это произошло?

– В Осло, возле пристани.

– Ты заявила в полицию?

Она покачала головой.

– Завтра по сети заявлю. Думаю, страховка отчасти покроет ущерб.

Вистинг все стоял и рассматривал разбитое окно. Лине задумалась о том, много ли отец знает о двойной игре, которую вел Томми. В какой-то момент договоренность Томми с органами внутренней безопасности вплелась в дело, над которым работал отец.

– Давай зайдем в дом, – сказал он, прервав поток ее мыслей.

Лине отправилась прямиком в ванную комнату. Разделась и зашла в душ. Вода быстро нагрелась. Девушка закрыла глаза и подняла голову к струям воды. Так она простояла довольно долго, позволив мыслям свободно блуждать в голове. Они с отцом всегда открыто говорили обо всем. Должны были суметь поговорить и о Томми.

Закончив принимать душ, Лине надела старый тренировочный костюм, по-прежнему лежавший в ее комнате, и запустила стиральную машину. Потом они все вместе сидели за столом в гостиной и ели рагу. Отец рассказал Сюзанне о том, что машину Лине ограбили.

– А что с книгой, которую ты писала? У тебя остались резервные копии?

Лине отрицательно покачала головой. Она интенсивно работала над романом целую неделю. Теперь все исчезло. Но грустной она была не поэтому. То, что пропал текст, не особенно ее мучило. Она продумала всю структуру и была уверена, что сможет реконструировать историю и даже сделать ее лучше. Но те два года, что она провела с Томми, – с ними было по-другому. Сейчас ей казалось, что эти два года своей жизни она просто потеряла.

– Ты говорила сегодня с Томми? – спросил отец, будто читая мысли девушки.

– Да, мы решили, как все устроим, – ответила она. – Завтра он поедет смотреть квартиру. В течение выходных упакует вещи и переедет к другу, поживет у него, пока что-то себе не найдет.

Сюзанне встала с места, убрала со стола и оставила их наедине.

– Я читал его свидетельские показания, – сказал отец и приблизился к неизбежной теме.

– Там не все так, как ты думаешь, – тихо произнесла Лине.

Отец откинулся на спинку стула, внимательно изучая дочь.

– А ты знаешь, что я думаю? – спросил он и продолжил, прежде чем она успела ответить: – Я думаю, что Томми сделал то, что ему казалось правильным.

Лине медленно кивнула и задержала дыхание. Когда она открыла рот, чтобы начать рассказ, это прозвучало как вздох.

Отец слушал и периодически кивал, будто подтверждая пришедшие в его голову мысли.

– Я чувствую, будто предала его, – закончила Лине свой рассказ. – Он просто хотел поступить верно. Угодить нам с тобой.

Сюзанне села рядом с ними и вступила в разговор.

– Ты расстаешься с ним не потому, что он сделал, – напомнила Лине она. – Ты расстаешься с ним потому, что он такой, какой есть. Ты никогда не сможешь этого изменить.

Они сидели и разговаривали еще около часа, прежде чем Лине встала с места и отправилась спать. По пути на второй этаж она остановилась у стола возле лестницы. Вместе с бумагами отца там лежала стеклянное украшение в форме капли.

– Что это? – спросила она и взяла каплю в руки.

– Это надежда.

– Надежда?

– Тот, кому принадлежит эта вещица, называет ее хранительницей мыслей и надежд, – и Вистинг рассказал, как нашел стеклянную каплю, украденную из одного из домов в Гюсланне.

– Владелец завтра получит ее назад, – подытожил он.

Лине вернула каплю.

– Я не думаю, что в моих вещах хранится много надежд.

– Кто знает? – пожал плечами отец.

Лине стояла и смотрела на меняющиеся абстрактные узоры, которые создавала цветная капля. Потом покачала головой. «Можно иметь много надежд и мыслей о будущем, – подумалось ей. – Однако никогда не знаешь, чему суждено осуществиться».

Она погасила лампу и пошла спать.

Когда Вистинг отправился в участок следующим утром, женщины еще спали. Было утро субботы. Дождь отступил, и облака рассеялись.

На работе было тихо. В коридорах не слышалось ни быстрых шагов, ни громких голосов.

Вистингу было интересно, продвинулись ли они за эту ночь вперед. Он отложил стеклянную каплю на край стола и схватил стопку новых документов. В самом верху он нашел рапорт о задержании. Клаус Банг. Задержан в 02:27 у паромного терминала Ревет, 8.

Следующий документ был еще более интересным. Допрос начался в 03:15 и был подписан Нильсом Хаммером. Вистинг быстро проглядел десять заполненных мелким почерком страниц. Больше, чем он мог ожидать. Банг признал, что способствовал ввозу десяти килограммов кокаина, и дал подробнейшее описание наркосети и месту в ней Руди Мюллера.

Когда Вистинг закончил читать, в дверном проеме появился Хаммер. По нему было видно, что он спал не больше пары часов.

– Впечатляюще, – прокомментировал Вистинг и помахал бумагами.

Нильс Хаммер схватил цветную каплю и сел.

– Было не так и сложно, – признал он и снова повертел кусок стекла в руках. – Понадобилось всего лишь сообщить ему о тактике прокурора, о том, что в случае чистосердечного признания мы не будем инициировать следствие по старым эпизодам ввоза наркотиков, а потом намекнуть, что четыре года мы ему скинем. А когда он узнал, что его норвежского партнера арестовали за ограбление и он сидит от него в нескольких камерах, стало уже совсем просто.

– Он сказал, зачем приехал в Норвегию?

Хаммер перебросил каплю из одной руки в другую.

– Разве я не записал? – спросил он и склонился к Вистингу. – Он должен был встретиться с Руди Мюллером. Они должны были обсудить компенсацию и предстоящие дела.

Крупный следователь оперся на спинку кресла.

– За Руди Мюллером и Клаусом Бангом стоят другие люди, знаешь, – сказал он и снова начал играть со стеклянной каплей.

Вистинг кивнул. Кто-то всегда оставался в тени. За каждой упавшей костяшкой домино падала следующая. Как правило, последними шли самые важные и крупные.

– Аккуратней с этой штукой, – сказал следователь и глазами показал, что имеет в виду.

– Откуда она у тебя? – спросил Хаммер.

Он хотел повернуть ее на свет, чтобы лучше изучить, но она выскользнула из его грубых пальцев и упала бы, если бы Хаммер не успел вовремя сжать ноги, так что капля мягко приземлилась на его колени. Он взял ее и отдал Вистингу, протянувшему руку над столом.

– Привез из Литвы, – объяснил Вистинг и положил каплю вне пределов досягаемости Хаммера. – Она принадлежит Юстейну Хаммерснесу. Была украдена, когда Дариус и другие литовцы побывали в его доме.

– Хаммерснес? – Нильс Хаммер зевнул и положил ноги на письменный стол. – Сосед, купивший обед с сосиской на заправке «Эссо»?

Вистинг улыбнулся и кивнул.

– Поеду сейчас и верну ее.

– Он наверняка обрадуется, – прокомментировал Хаммер, хотя казалось, что он не совсем понимает, какое значение для Хаммерснеса имеет эта капля. – Ты вернешься до двенадцати? Мы хотели пройтись еще раз по всем деталям дела.

Вистинг кивнул. Он с нетерпением ждал совещания. Некоторые мысли крутились, так и не находя места.

Хаммер встал со стула и направился к двери. Вистинга захватила одна мысль, почти полностью поглотив его. Он уже не слышал коллегу и начал копаться в стопке бумаг. Он был уверен, что ответ в них и все это время находился там.

Через четверть часа Вистинг все знал. Хрупкая мысль превратилась в четкую уверенность. Он не нашел Нильса Хаммера в кабинете, но наткнулся на Беньямина Фьелля в коридоре.

– Пойдем со мной, – попросил Вистинг.

– Куда же?

Вистинг положил ему в руки стопку бумаг.

– Просто пойдем, – повторил он. – В машине объясню.

– Мне что-нибудь с собой взять?

– У тебя есть наручники?

Беньямин Фьелль положил руку на бедро и кивнул.

– Хорошо, – сказал Вистинг и вышел вперед него к машине, стоящей во дворе.

Они снова отправились на пересеченную местность побережья, которая стала местом произошедших неделю назад преступлений. Когда они прибыли, он уже посвятил молодого следователя в детали.

Они проследовали по тропинке к домам. Ночь была холодной. С теневой стороны лужи воды были покрыты тонким слоем льда, на траве лежал иней.

Они застали Юстейна Хаммерснеса в дверях. На площадке перед домом стояло два собранных чемодана. Хаммерснес повернулся, он казался удивленным визитом.

– Собираетесь кода-то? – спросил Вистинг, показав в сторону багажа.

– Да, – ответил мужчина и сухо кашлянул. – Сейчас, когда начинаются морозы, здесь слишком холодно оставаться.

Они стояли снаружи. Вистинг кивнул в ответ. Хаммерснес вел себя как-то неуверенно.

– Дома здесь не годятся для зимы, – продолжил он, будто пытаясь выиграть время разговорами о погоде.

– У меня есть кое-что ваше, – сказал Вистинг и вытащил из широкого кармана куртки стеклянную каплю.

Юстейн Хаммерснес вытаращил глаза, но чуть испуганное выражение лица никуда не делось. На нем не было ни следа воодушевления или радости, как предполагал Вистинг.

– Ну и ну, – сказал хозяин дома и взял каплю в руки. – Как же вы ее нашли?

– Я был в Литве, – объяснил Вистинг. – Грабители дали признательные показания, но всего остального, что они взяли, уже нет.

Мужчина перед ним стоял и крутил стеклянную каплю в руке.

– Спасибо, – сказал он.

– У меня есть для вас еще кое-что, – продолжил Вистинг, и, прежде чем тот успел что-то спросить, вытащил из другого кармана фотографию и поднял перед ним. Это был снимок с заправки, где Юстейн Хаммерснес покупал обед с сосиской перед тем, как отправиться в свой летний дом. Камера наблюдения была установлена примерно посередине зала и показывала Хаммерснеса в полный рост перед прилавком, как раз когда он брал квитанцию и сдачу.

Юстейн Хаммерснес взял фотографию и посмотрел на изображение. Его бледное лицо приняло недоуменное выражение.

– Мы ведь говорили об этом раньше, – протянул он. – Вы сказали, что это ложный след. Я потерял квитанцию на тропинке, и вы какое-то время думали, что это сделал преступник.

Вистинг кивнул.

– Мы отложили квитанцию в сторону, – подтвердил он. – Только это был не ложный след.

– Что вы имеете в виду?

Юстейн Хаммерснес попытался отдать фотографию, но Вистинг не стал ее забирать.

– Это не имеет никакого отношения к делу. Просто ложный след.

– Ваша обувь, – произнес Вистинг и направил указательный палец на фотографию. Подушечка пальца коснулась дугообразного логотипа на его кроссовке. – «Найк Мэйн Дроу». Такой же марки кроссовки наследили в крови на месте преступления.

Юстейн Хаммерснес открыл было рот, но ничего не сказал. Рука, держащая фотографию, начала дрожать.

Взгляд Вистинга упал на резиновые сапоги, которые Хаммерснес натянул на штанины.

– Где же теперь эти кроссовки? – спросил он и забрал фотографию.

Юстейн Хаммерснес покачал головой, ничего не ответив. Глаза бегали.

– Я думаю, вы их сожгли, после того как услышали в новостях, что у полиции оказались следы обуви убийцы, – сказал Вистинг, вспомнив черный дым, поднимавшийся из трубы в прошлый раз, когда он был в доме, и резкий запах внутри.

– Я полагаю также, что наши техники найдут кусочки резины или другие части этих кроссовок, – продолжил он. – Но нужные нам доказательства у нас уже есть. Все ограбленные летние дома были тщательно проверены. Эксперты-криминалисты покрыли все полы бумагой для переноса отпечатков обуви. Те же следы, что обнаружили около трупа, они нашли и в вашем доме, но решили, что убийцей был один из взломщиков, побывавших в обоих домах.

Юстейн Хаммерснес кашлянул, но промолчал. Он стоял чуть наклонившись вперед, чуть согнув колени, ритмично покачиваясь всем телом. Зрачки сузились, взгляд блуждал. Рука, сжимавшая цветную стеклянную каплю, побелела.

Вистинг попробовал установить с ним зрительный контакт, но узкие глаза бегали, как у пойманной в силки куницы. Тишина между ними была практически осязаемой, готова была лопнуть. Иногда глаза Хаммерснеса останавливались на чем-то позади Вистинга, прежде чем снова начать свое движение.

Вистинг повернулся и посмотрел в ту же сторону, потом снова на Хаммерснеса. Мужчина, безмолвно стоявший на террасе, сглотнул слюну. Бессознательно он перевел взгляд на склон, где стояли его сумки. Одна была красная с логотипом сберегательной кассы сбоку. Другая – черная нейлоновая.

Вистинг подошел к ним и присел на корточки. Одной рукой придержал, другой взялся за молнию и открыл.

Сверху лежало синее полотенце. Вистинг вытащил его. Вместе с полотенцем выпали две тысячные купюры и остались лежать на мокрой траве. Сумка была забита банкнотами. Между деньгами торчало дуло пистолета.

Вистинг услышал, как что-то разбилось позади него. Он обернулся и увидел на террасе разлетевшиеся осколки цветной капли.

Вистинг сунул руки в карманы и почувствовал, как прохладный ветер обдувает лицо. Тяжелая серая зыбь шла к берегу.

Лине вышла за ним из дома и поставила сумки на лестницу.

– Займешься окнами? – спросила она. – Я только быстро подмету пол, и я готова.

Вистинг повернулся к ней, улыбнулся и кивнул. Потом подошел к стене дома и поднял один ставень перед большим окном в гостиную.

Зазвонил мобильный телефон. Экран показал, кто звонит. Томас Рённинген, ведущий программы.

– Да? – только и произнес Вистинг после того, как нажал на кнопку «Ответить».

Известный шоумен представился полным именем.

– Поздравляю, – сказал он. – Я не могу сказать, что удивлен раскрытием дела, но впечатлен невероятной работой, проведенной следствием. У вас есть все причины гордиться.

Вистинг зажал телефон между плечом и подбородком и, ставя на место второй ставень, поблагодарил обеседника. Лине помахала ему изнутри гостиной.

– Как я понимаю, именно вы провели допрос и получили признательные показания, – продолжил Рённинген.

Вистинг пробормотал что-то о том, что так просто получилось. Томас Рённинген высказал еще несколько наблюдений о работе полиции и прокомментировал просочившуюся в СМИ информацию, пока Вистинг ставил на место последний ставень.

Когда ответ найден, он всегда оказывается таким. Простым.

Юстейн Хаммерснес приехал в дом поздно вечером и обнаружил, что его ограбили. Бродя по разрушенному дому, он услышал звуки, похожие на выстрелы. Схватил кочергу с подставки возле камина и пошел в дом Томаса Рённингена. Там грабители тоже побывали. Он зашел внутрь, чтобы ближе посмотреть на повреждения, и пока он находился внутри, туда вбежал мужчина в маске. В одной руке у него был пистолет, в другой сумка. В панике Хаммерснес поднял кочергу и огрел его по голове. Один раз, потом другой. Затем третий, когда мужчина попытался подняться и страх превратился в ярость.

Выпавшая из рук мужчины в лыжной маске сумка была открыта. Хаммерснес заметил лежавшие в ней деньги. Он схватил сумку и пистолет и сбежал.

– Это дело меня завораживает, – продолжил Рённинген. – Как разные события цепляются друг за друга и образуют нечто вроде цепной реакции. Но больше всего восхищает, как вам удалось заставить двоих убийц признаться.

Вистинг снова взял телефон в руку и встал лицом к морю. Проводил взглядом грузовой корабль. Он знал, что умеет проводить допросы. Благодаря многолетнему опыту, но и кое-чему еще, что можно было без сомнений назвать интуицией. В коллегах он тоже это отмечал. У кого-то был талант, кто-то так и не становился по-настоящему хорош в этом деле. Некоторые знали, какие вопросы заставляют беседу развиваться в нужном русле. Понимали, когда молчание прекращает быть конструктивным и начинает создавать неуверенность, могли приспособиться к тому, с кем говорили. Другие же изучали разные техники допроса, посещали курсы, изучали видео, достигали определенного уровеня, но не более того.

Он никогда не прекращал удивляться тому, как по-разному полицейские ведут себя на допросе. Тех, кому сопутствовала удача, объединяли творческая жилка, выносливость, логика, постоянное любопытство. И интуиция.

Вистинг понимал, что ложь – это самый простой выход для большинства. Так что цель любого допроса состояла в том, чтобы заставить оппонента понять, что из дела не удастся выбраться с помощью лжи. Когда тот понимал это, ощущал, что рассказать правду – значит испытать некоторое облегчение, битва была выиграна.

– Речь идет практически о том же, что вы делаете в вашей программе, – сказал Вистинг. – Вы ведь побуждаете гостей рассказать больше, чем они намеревались изначально.

– Интересно, что вы так на это смотрите, – ответил известный ведущий. – Я думал сделать преступление темой следующей программы и надеялся, что вы сможете быть одним из гостей.

Вистинг не успел ответить, прежде чем Рённинген продолжил:

– Это будет совершенно особенная программа, из ряда вон. Я, ведущий, сначала, как вы предполагали, был жертвой, потом ходил под подозрением, а вы следователь, который вытащил правду на свет.

Томас Рённинген распалился и продолжал говорить:

– Я хочу сделать передачу, после окончания которой зрители останутся с мыслью о том, что каждый из нас может стать преступником, как Хаммерснес. Господи, мы ведь знакомы. Мы соседи по дачному поселку. Он тихий скромный компьютерщик. Один бог знает, какая муха его укусила, но в тот вечер обстоятельства сложились так, что он стал убийцей и украл деньги.

Вистинг кивнул сам себе. «Хорошая тема, – подумалось ему. – Возможно, если беседа получится удачной, это заставит людей задуматься над тем, что делает из обычного человека преступника».

– Ну как вам? – поинтересовался Томас Рённинген.

Вистинг обходил дом и закрывал ставнями маленькие окна.

– Я думаю, программа получится очень интересная, – сказал он. – Но вместо меня вам нужно найти кого-то другого.

– Но ведь вы – это вся программа, – запротестовал Рённинген. – Без вас не выйдет так же.

– Ну, – сказал Вистинг и тяжело вздохнул. – В любом случае она выйдет без меня.

На пороге дома показалась Лине, и Вистинг сообщил Рённингену, что ему нужно завершать разговор. Ведущий попробовал привести еще аргументы, попросил разрешения хотя бы перезвонить на следующий день. Вистинг четко дал понять, что решение окончательное, но поблагодарил за приятную беседу.

– Что такое? – спросила Лине.

Вистинг неопределенно мотнул головой.

– Ничего, – улыбнулся он. – Просто собрал несколько последних фрагментов пазла.

Лине закрыла за собой дверь. Вистинг стоял и смотрел, как дочь вставляет ключ в замочную скважину и поворачивает его так, чтобы металлические стержни крепко встали на место. Он чувствовал, что ветер переменился. Теперь он дул с востока.

Когда она закончила, он схватил большую сумку, приобнял Лине за плечо, и они пошли по тропинке к морю. Он с нетерпением ждал, когда они снова вернутся сюда. После зимы.

Ссылки

[1] Административная единица в Норвегии, область.

[2] Хорошо (англ.).

[3] Я на месте (англ.).

[4] Теленор – норвежский оператор связи.

[5] НРК – Норвежское Радио и Телевидение.

[6] Паромная компания.

[7] Эстланн – регион Норвегии, в котором разворачиваются события.

[8] Центральное управление полиции по расследованию уголовных преступлений.

[9] «Верденс Ганг», или ВГ – норвежская газета, вместе с «Дагбладет» и «Афтенпостен» входит в десятку крупнейших.

[10] Престижный район в Осло.

[11] Международная круизная компания (англ.).

[12] Вооруженное ограбление (англ.).

[13] Улица Шешелиу (лит.).

[14] Помогите мне, господин! Помогите мне! Еды нет! Дома нет! (англ.).

[15] Я могу вам помочь (англ.).

[16] Извините (англ.).

[17] Подарок для вашей женщины дома (англ.).

[18] Очень хорошая цена (англ.).

[19] Сколько? (англ.).

[20] Двести лит (англ.).

[21] Пожалуйста, мистер (англ.).

[22] Назовите вашу цену (англ.).

[23] Одна сотня (англ.).

[24] Улица Вилкискес, 22 ( лит.).

[25] ЭлДжи. Жизнь прекрасна.

[26] Я хочу поговорить (англ.).

[27] Я хочу поговорить о Дариусе ( англ. ).

[28] Вяхирь, или витютень – птица рода голубей.

[29] Ограждение на судне, предохраняющее от падения за борт.

[30] Одежда для мореплавания (англ.).

[31] Фаррис – марка норвежской минеральной воды. Источник находится в Ларвике.

[32] Пожалуйста! Пожалуйста! (лит.)

[33] У вас 1 сообщение (англ).

[34] Поговорить о Дариусе Платере. Приезжайте на улицу Бирутес, 1. В полночь. Один. Пожалуйста (англ.).

[35] Футбол (лит.).

[36] Господин Вистинг? (англ.)

[37] Господин Вистинг из Норвегии? (англ.)

[38] Господин Муравьев (англ.).

[39] Английский плохой (англ.).

[40] Мужчина с сумкой (англ.).

[41] Мне очень жаль. Я взял вашу машину (англ.).

Содержание

5

5

Название книги

Закрыто на зиму

Хорст Йорн Лиер

Ссылки

Содержание