Он подвинулся ближе к ней, так что его нога касалась ее коленей. И хотя в этом не было никакого сексуального намека, это движение показалось Джудит чересчур интимным.

— Тем далеким летом мы встретились, — начал вспоминать Роберт. Его задумчивый взгляд скользил мимо Джудит куда-то вдаль, словно перед ним открылась дорога в прошлое, которое ему почему-то не очень приятно было ворошить. — Знаешь, бывают в жизни моменты, которые вспоминаешь без всякой гордости. По правде говоря, я предпочел бы, чтобы их вообще не было. Или вообще о них не помнить. Как, например, тот случай с тобой…

— Впрочем, как и с другими. — Джудит не могла упустить возможности съязвить. — Если принять во внимание тот факт, сколько у тебя было любовниц, я должна быть польщена тем, что ты меня еще помнишь. Но жду твоего объяснения, что же случилось той ночью?

— Не спеши, Джудит. — Он положил свою ладонь на ее кисть и слегка сжал пальцы. Хотя Роберт и присутствовал здесь, в этой маленькой кухне, его мысли находились в далеком прошлом и за много миль отсюда. — Итак, тем злополучным сентябрем мы с приятелями отдыхали в Европе. В Париже решили взять напрокат машину и поколесить по дорогам Франции. Неделей позже недалеко от Нанта наша машина сбила велосипедистов. Маленькая девочка восемнадцати месяцев от роду была пристегнута к заднему сиденью. Она умерла на месте.

— Ты вел машину?

— Нет. Но я тоже вполне мог вести ее.

— И после того несчастного случая ты решил стать врачом? Тебе не кажется, Роберт, что ты рассказал весьма избитую историю. — Ее голос был холоден и язвителен, но не от черствости сердца. Просто ей необходимо было любыми путями противостоять собственным симпатиям к Роберту, которые с каждой минутой становились все сильнее и сильнее.

Джудит на секунду закрыла глаза и увидела Томаса таким, каким помнила его в полуторагодовалом возрасте. Она никогда не забудет, как это милое пухленькое создание бежало в ее распростертые материнские объятия. И вновь прокрутила в голове все те смешные трогательные словечки, которыми Томми веселил ее, когда еще только учился говорить. Господи, как же пуста и бессмысленна была бы жизнь без него. Смогла бы она пережить потерю сына?

— Нет, ты неправильно поняла. Я не бросился в первый же попавшийся медицинский колледж, если ты это имеешь в виду. Но семя было брошено. — Он с грустью посмотрел на нее. Его синие как океанская бездна глаза сейчас были похожи на раздавленную незабудку. — Глядя, как над погибшей девочкой рыдает мать, а отец не в силах ее утешить, я повзрослел, стал совершенно другим. Мне стала противна моя беспечная жизнь. Я изменился, причем навсегда.

Джудит стало ужасно жаль и ту несчастную мать, и сидящего перед ней Роберта. Ей захотелось прижать его голову к своей груди, поцеловать его волосы, прогнать прочь застарелую боль.

— А в эту ночь тоже умер ребенок?

— Дважды. Четырнадцатилетняя девочка спряталась в отцовском сарае и пыталась сделать себе аборт. Она умерла от потери крови, прежде чем я успел доставить ее в больницу.

— О нет!

— Даже в том случае, когда тебе кажется, что ты сделал все, что мог, чувство вины из-за каких-то упущенных возможностей все равно не дает покоя. — Роберт говорил тихо и медленно. Опустив глаза, он смотрел в одну точку. — У нее же был выбор. Мы ведь живем в двадцатом веке! Если бы только она пришла к нам в больницу!

— Но несчастная девочка не могла этого сделать, — сказала сочувственно Джудит. Ей было легче, чем Роберту, понять, как себя чувствует обманутая и беззащитная душа. — Бедняжке следовало прежде рассказать все родителям, а уж они должны были отвести ее в больницу.

— А стала бы ты обращаться к своему отцу, оказавшись в ее возрасте в подобной ситуации?

— Я не могу представить себя беременной в четырнадцатилетнем возрасте, — ответила Джудит, гоня от себя неприятные воспоминания. — Все, что я тогда знала о сексе, ограничивалось скудными познаниями, почерпнутыми из каких-то замусоленных книжек, да еще тем, чему Макс Скорн пытался научить меня, когда мне было десять.

К счастью, ей удалось ослабить напряжение невидимой нити, натянутой между ними, и направить любопытство Роберта в безопасное русло. Его нога наконец отстала от ее коленей. И Роберт, разжав ее руку, в изумлении откинулся на спинку стула.

— Макс приставал, когда тебе было всего лишь десять лет? Грязная скотина! Что же он вытворял тогда? Заманивал тебя в шалаш и показывал свое мужское достоинство? Или?..

Освободившись от сладостного тепла его прикосновений, Джудит встала из-за стола и отнесла пустые чашки в раковину.

— Как ты мог заметить, на Грей-стрит с шалашами туговато. Поэтому демонстрация гениталий намечалась в пустовавшем гараже. Вот и все.

— О нет, Джудит! — В отражении зеркала, висящего над раковиной, она могла видеть, как Роберт поднялся со стула и направился к ней. — Ты так просто не отделаешься!

— Хочешь еще кофе?

— Черт возьми, ты же знаешь, я не об этом! Расскажи все подробно.

Она выскользнула из его объятий. Эта кухня конечно же не была самым романтичным местом на свете, но близость Роберта делала ее таковой. Джудит все сложнее было бороться с магнетизмом его глаз, с желанием вплести свое тело в его руки и ощутить теплоту его дыхания. Должно быть, она совсем лишилась рассудка! И, подняв взгляд, хитро улыбнулась:

— Да что там рассказывать! Гадкий мальчишка просто предложил мне посмотреть на то, что он деликатно называл сосиской, но при условии, что я покажу ему мою щелочку.

Роберт чуть не поперхнулся от смеха.

— И что же ты ему ответила?

— Я ему со всей силы вмазала кулаком по носу. Он заревел и побежал домой. Позже к моему отцу пришла его мать и рассказала трогательную историю о том, как я пыталась совратить несчастного Макса. А потом, когда он не захотел мне подчиниться, я разбила ему нос. Этот слизняк получил шоколадку, а меня обвинили во всех смертных грехах.

— О, Джудит! — он смеялся до слез.

— Я рада, что ты находишь забавным этот случай, — тяжело вздохнув, произнесла она, словно эта несправедливость случилась только вчера. «Потаскушка! — орал ее отец, срывая с себя ремень. — Дрянь!». — Но если бы у тебя был такой же отец, как у меня, ты бы так не смеялся. Поэтому я могу себе представить, как себя чувствовала та несчастная девушка. Она была один на один со своей бедой и испытывала непередаваемый страх…

— В этом-то вся трагедия.

— Да. Похоже, она не чувствовала, что может доверять своим родителям. Может быть, если бы родители первыми сделали шаг навстречу и взяли бы на себя свою долю ответственности за ее судьбу, бедняжка никогда бы не стала этого делать.

— Возможно. — Он прикоснулся к ее щеке, провел пальцем за мочкой уха. — Когда ты стала такой мудрой, моя Джудит?

— Я не твоя, — чуть вызывающе произнесла она. Ее глаза на секунду закрылись, и Джудит погрузилась в воспоминания того времени, когда действительно принадлежала ему вся без остатка.

Одновременно она слышала рядом его неровное дыхание. Ей казалось, что Роберта внезапно охватило сильное возбуждение, словно и он тоже вспомнил былую близость между ними. Джудит как будто бы снова почувствовала жар его губ на своей коже, и уже потянулась к нему, и была готова целовать его, но…

— Мама, у меня живот болит! — Дверь в кухню раскрылась, и на пороге с несчастным выражением лица появился Томас.

Джудит тут же пришла в себя. В напряженной тишине она отвернулась от Роберта и подошла к ребенку.

— Когда это началось, дорогой?

— Только что. — Томми согнулся, сморщившись от боли. — Когда я встал.

Роберт повернулся к Джудит.

— Позволь мне взглянуть.

— Ни в коем случае! Даже не подходи к нему! — вырвалось у нее. Страх, что Роберт в результате осмотра сможет догадаться, что перед ним его сын, на секунду лишил бедную мать рассудка. Ей не следовало так отвечать, поскольку подобная неадекватность поведения у любого вызвала бы по меньшей мере недоумение. Мальчик жалуется на боль, в доме находится врач, а она не позволяет осмотреть заболевшего… Вообще-то она напрасно позволила Роберту остаться, следовало немедленно выпроводить его из дому, как только тот разобрался с Маргарет.

— Я всего лишь хочу определить, что с ним. — Роберт от изумления вытаращил глаза. — Нельзя с этим шутить. Боль в животе — штука серьезная.

Джудит почувствовала, что перестраховалась.

— Нет-нет… Что ты, я знаю. — Она судорожно пыталась исправить ситуацию. — Просто не хочу злоупотреблять твоей добротой. У тебя был сегодня трудный день. У Томми частенько прихватывает живот, он любит ореховую пасту с карамелью, а от нее сильно пучит. Ему нужно всего лишь зайти в туалет. И все.

— Ну что ж, как знаешь! — он пожал плечами, раздумывая, что же предпринять. — Я не могу без твоего согласия обследовать мальчика, но настоятельно прошу — последи за ним. Если в ближайший час-другой ему не станет лучше, тебе следует вызвать врача. Не обязательно меня. Если хочешь, обратись к миссис Чагстон, она очень опытный педиатр. Вот тебе ее телефон.

— Роберт, не обижайся. Я доверяю тебе. Конечно же я послежу за сыном.

— Ладно, забудь. Мы не договорили о том, что ты еще можешь сделать для Маргарет. Прошу, если какая-либо очередная сумасбродная идея придет тебе в голову, не спеши ее осуществлять, позвони сначала мне. Хорошо?

— Я уже обещала тебе. И сделаю это.

— Не забудь.

Она так спешила избавиться от Роберта, что чуть было не прихлопнула ему дверью ногу, которая была еще на пороге. Теперь он мог бы спокойно заключать пари: в этот вечер Джудит, не сказав ни слова, раскрыла ему все свои тайны.

Во-первых, слушая рассказ Роберта, Джудит защищала ту бедную девчонку с такой силой, словно знала ее лично или, по крайней мере, ее проблемы были ей до боли знакомы. А во-вторых, она со странной поспешностью бросилась к сыну, когда Роберт предложил всего лишь осмотреть ребенка!.. Тонкая паутина лжи, которую Джудит сплела для него, почти порвалась.

И те слова, которые опрометчиво бросила она ему, вернули все на свои места.

Немного постояв возле своей машины, Роберт вдохнул полной грудью холодный ночной воздух. Краем глаза он заметил, как приподнялся край шторы в окне того дома, который он только что покинул. Джудит подсматривала за ним. Ей хотелось удостовериться в том, что он не вернется и не будет совать свой нос куда не следует.

Поздно! Слишком поздно, дорогая! — подумал он. Лев вышел на охоту, и его невозможно остановить. Поэтому давай лучше поразмыслим, что теперь нам делать…

В глубоком раздумье Роберт уселся в машину. Не заводя двигатель, он просто сидел и смотрел в ночную даль. Внизу, у подножия холма, тянулась вереница сараев, казавшихся в лунном свете каким-то причудливым нагромождением маленьких деревянных коробочек. Между ними рыбаки обычно натягивали для ремонта свои сети, которые сейчас были едва различимы. Холодное озеро било волнами о берег, а где-то вдалеке, перемигиваясь с лунной дорожкой, мерцал маяк.

Еще неделю назад Роберт был счастлив с Розалин, а вот теперь в его жизни появилась Джудит.

Его невеста принадлежала к кругу местной интеллигенции. Она росла в семье врачей и прекрасно понимала к чему обязывает эта профессия. Как бы поздно ни пришел домой Роберт, он знал, Рози всегда его ласково встретит, причем без лишних вопросов: где, мол, был и что делал? На столе, в ожидании, когда в них за ужином нальют дорогое вино, стояли бы хрустальные бокалы. А изысканные блюда сопровождались бы тихой классической музыкой и уютным потрескиванием в камине. Конечно, у них были бы дети. Двое, а может быть, и трое… Красивые и здоровые… И он обнимал бы их, благодаря Бога за такое счастье.

Да, это счастье было так близко — оставалось лишь протянуть руку и схватить его. Более того, Роберту стоило произнести лишь слово, и он, как и отец Розалин, занялся бы частной практикой, а не торчал бы в этой переполненной пациентами больнице.

И к черту тогда инфекционные заболевания! К черту хронический кашель, переходящий в пневмонию. К черту эти аборты в грязных сараях… Богатые клиенты не пытаются лечить себя народными методами, от которых болезнь часто становится еще запущеннее. Роберту вспомнилось, как он несколько дней тому назад боролся за жизнь маленькой девочки, которая, очевидно, никогда не знала ни чистых простыней, ни теплых материнских рук.

Но как отвернуться теперь от симпатичного десятилетнего мальчишки с внимательными и одновременно озорными глазами? Как избавиться от мучительных воспоминаний того лета, когда этот ребенок был зачат?

Между прочим, флирт с Джудит начался совершенно банально. Это произошло спустя неделю после того, как она очутилась в ресторане. Девушка работала в последнюю смену, и он видел, как та уставала. Но обостренная юношеская наблюдательность позволила Роберту заметить и другое: ее пухленькие губы, большие темные глаза, красивые изгибы ее грудей, длинные загорелые ноги, едва прикрытые короткой зеленой юбкой. Ее красота сразу привлекла его страстную натуру. Поэтому, когда он предложил Джудит подбросить ее домой, его помыслы не были такими уж невинными, какими он пытался представить их.

— Какая прекрасная ночь! — восхитился он, когда девушка, закрыв дверь служебного входа, подошла к его «харлею». — А как насчет небольшой прогулки, прежде чем я отвезу тебя домой?

Она с опаской посмотрела на его мотоцикл. Чувствуя, что Джудит вот-вот откажется, Роберт сразу пустился в пространные объяснения:

— Тут недалеко. Смотаемся на мыс, и все. Просто там очень красиво. На все уйдет полчаса, не больше. Обещаю, что гнать не буду. Гарантирую тебе абсолютную безопасность, верь мне.

Она поразмышляла немного, затем смущенно улыбнулась. Ее глаза сверкнули под длинными ресницами.

— А почему бы и нет?

Девушка села сзади, обняла руками Роберта, и они поехали. Вскоре им уже удалось покинуть пределы города и выбраться на шоссе, ведущее в сторону скал. Было около одиннадцати вечера, дорога оказалась свободна. Со стороны озера дул тихий теплый ветерок. Лишь свет фар да звезды на небе разбавляли сгустившуюся темноту.

Не дожидаясь, пока Роберт полностью остановит мотоцикл, Джудит спрыгнула на землю и, подойдя к каменному барьеру, забралась на него. Подойдя к самому краю пропасти, она закинула назад голову и развела в стороны руки, словно хотела обнять эту ночь. Затем распустила волосы, и они, черные как сама ночь, нежные как шелк, каскадом устремились вниз по спине.

Подойдя к ней, Роберт поинтересовался:

— Ты всегда ходишь по краю пропасти?

— Сам утверждал, что я буду в полной безопасности.

— Да, но лишь когда ты сидишь за моей спиной на мотоцикле. А сейчас ты играешь со смертью. Ради Бога, уйди подальше отсюда. Я боюсь.

— А я — нет!

— А я — да, — сказал он, беря ее за руку. Ее кожа была прохладной и нежной, как утренняя волна. И так соблазнительно выглядел профиль Джудит в тусклом свете серебряных звезд. — Мне не доставит удовольствия необходимость сообщать твоему отцу, что ты разбилась насмерть, упав с высоты в тысячу футов!

— Веришь или нет, но им будет наплевать! — ответила Джудит. — По крайней мере, моему отцу. Он был бы рад от меня избавиться.

— Прошу тебя, уйди оттуда, — настойчиво повторил Роберт, потянув ее за руку вниз. — Ты слишком молода и красива, чтобы так глупо рисковать.

— Мне не нужна твоя жалость, — едко ответила она. — И не надо сыпать мне комплименты.

Но когда он обнял ее талию и притянул ближе к себе, она тут же склонила голову ему на плечо.

Был ли у него до этого опыт общения с женщинами?! Да, хотя не такой уж и большой, пожалуй. Он знал, что представительницы противоположного пола любят красивую одежду, украшения и духи. Большинство из них старается, чтобы их ногти и волосы были безупречно ухожены. Они любят дорогие машины, теплое море и дикие пляжи.

А Джудит была прекрасна даже в дешевой льняной юбке и такой же блузке с короткими рукавами. Ее волосы крупными волнами лежали на плечах. От нее веяло запахом медового мыла и полевых цветов. Девушка, видимо, не пользовалась дорогой парфюмерией. И вообще не была похожа ни на одну из тех, кого он знал раньше. Это обстоятельство еще больше будило его желание.

Роберт подвинулся ближе, ощутив теплоту ее бедер, упругость груди. А когда он наклонился к ее губам, она подняла голову, желая, чтобы он целовал ее.

Ему тогда было еще сложно понять, увлечен ли он ею и хочет ли затевать долговременные отношения? Но, несомненно, с первых же минут знакомства Джудит очаровала его своей непосредственностью. Ему были хорошо известны манеры чопорных, якобы застенчивых девушек, которым нравилось разыгрывать целомудрие, когда их целовали. Однако они в то же время готовы были, не задумываясь, снять с себя трусы, так что парню редко удавалось это сделать за них.

С Джудит все вышло по-другому. Она оказалась девственницей, по крайней мере, ему так показалось. Но не было в ней ни этих жеманных манер, ни лживого притворства, лишь искренняя страсть и нежность. Это как раз и пленило Роберта.

Джудит сидела у него на коленях. Их губы сливались в чувственном восторге, и тела уже не слушали доводов разума. Она что-то невнятно бормотала, и Роберт почувствовал в ней растущее возбуждение. Ее рука полезла под его футболку. Желание стерло у него последние опасения, и зеленые трусы в обтяжку вдруг показались ужасно малы. И, конечно, ее блузка была лишней. Роберт судорожно стал расстегивать на ней пуговицы. А когда обнажились загорелые груди, он не мог не целовать их и не мог не ласкать ее соски. Закинув голову назад, Джудит тихо стонала…

В тот вечер ему действительно не хотелось, чтобы их отношения зашли дальше поцелуев, по крайней мере, во время первого свидания — но…

Тусклый свет далеких звезд, казалось, отражался в ее зовущих глазах, столь красивых, что Роберт окончательно забыл обо всех предосторожностях, сорвал с нее расстегнутую блузку, и его руки стиснули плоть Джудит. Он ласкал ее, горячую и немного влажную от возбуждения. От сладости его прикосновений она все громче стонала.

А когда же он все-таки захотел отступить и не переходить запретную черту, Джудит стала умолять его не останавливаться. Она сжимала пряди его волос в своих пальцах и просила, чтобы он продолжал целовать ее груди. Однако ей хотелось большего…

Наконец Роберт вошел в нее. Она расположилась к нему лицом, и обхватив ногами его бедра, при этом великолепно улавливая ритм его движений, которые набирали темп. Их невозможно было уже остановить.

А звезды мерцали, и шумел прибой. Легкий ночной ветерок не мог охладить пыл юных любовников.

Наконец в порыве страсти Джудит закричала, выгнув спину и закинув назад голову, а потом нежно опустила ее на плечо Роберту.

Они еще потом много раз занимались любовью, но лишь в ту ночь он не использовал презерватив.

И вот теперь, сидя в безлюдном месте в темной холодной машине, Роберт вспоминал удивительную летнюю ночь. Ему было тяжело. На другом конце города в роскошном доме его ждала Розалин, а он не мог не думать о Джудит!

Эх, Роберт, ты — похотливое животное, вот кто ты! Можешь сопоставить свою земную плотскую страсть к Джудит и утонченный секс с Розалин, у которой всегда, даже в постели, сохранялись манеры породистой графини. Так кто же из этих женщин притягательнее?

Чувствуя отвращение и к своему прошлому, и настоящему, он вылез из машины и, спустившись к воде, закричал во все горло. Его голос потонул в реве волн и гуле ветра. Он мог запросто схватить воспаление легких, а впрочем, он этого и хотел.

Ну уж нет! К чему такие жертвы? Роберт собирался лишь прочистить мозги, а затем хорошенько все взвесить, пока окончательно не ступил на тропу разрушения чужих судеб.

Взять, например, Розалин. Его невеста не заслуживает того, чтобы ее бросали. А Джудит? С ней вообще нужно быть очень осторожным, иначе она снова сбежит, прихватив на этот раз с собой еще и Маргарет, не говоря уж о Томасе. Роберт не представлял пока, каким образом ему попытаться привлечь на свою сторону мальчика. Он ни на секунду больше не сомневался, что тот его сын. Поэтому во что бы то ни стало собирался занять в их семье свое законное место. И ради этого обаятельного мальчугана он готов был даже потерять уважение тех, чьим мнением до сих пор очень дорожил.