Так и не сомкнув глаз, Джудит провалялась в постели добрую половину ночи, думая о Роберте. Ей следовало срочно найти способ, как сохранить надежную дистанцию между ним и Томасом. Самое лучшее — это посадить сына и мать в самолет и улететь с ними назад, в Бричстоун.

Идея хороша, слов нет. Беда, однако, заключалась в том, что ее адрес был записан в Центральной больнице Гринхилла. А это означало, что Роберт без труда мог их отыскать. А еще проблема была связана с состоянием матери. И речи не могло идти о том, чтобы оставлять ее здесь одну. Но и везти ее с собой было не так-то просто: бедняжка еще слишком слаба и могла не вынести дороги. Даже если она и была бы в состоянии перелететь в Бричстоун, Джудит вряд ли бы ее убедила это сделать. Маргарет жила в доме пять по Грей-стрит с тех самых пор, как перешагнула его порог двадцатидвухлетней невестой Джона Брайтона. То есть почти пятьдесят лет. Любому человеку страшно оставлять насиженное место и кидаться на старости лет в полную неизвестность…

Кроме того, еще одно странное препятствие мешало Джудит осуществить побег. Она боялась Роберта, боялась его гнева, его требований отдать ребенка, поскольку его мать слишком взбалмошна и ведет себя так, как ей заблагорассудится. Но в то же время Джудит было жаль своего бывшего возлюбленного. И вот сейчас, хотя тот уже давно уехал, она продолжала стоять у окна и с тоской смотреть в ночную тьму.

Лишь когда утреннее небо стало светлеть, Джудит наконец легла и задремала. Но вскоре вновь проснулась. Ей пришло в голову, как хотя бы на время все уладить.

За утренним кофе в спальне матери она задала Маргарет тот самый трудный вопрос:

— Мам, я знаю, ты очень привязана к этому дому. Но не хотелось бы тебе хоть немного пожить где-нибудь еще?

— Я никогда об этом не задумывалась, — недоуменно ответила Маргарет. — Конечно, наше жилище далеко не дворец, но я так люблю эти комнаты. Когда будешь в моем возрасте, дочь, то лучше поймешь меня.

Пользуясь тем, что ее вопрос не был сразу принят в штыки, и неожиданное предложение не было безапелляционно отвергнуто, Джудит продолжила издалека обрабатывать Маргарет.

— А если бы я сказала, что мы с Томасом собираемся пожить с тобой, пока тебе не надоедим, согласилась ли бы ты на время переехать куда-нибудь в другое место? А? Поверь, мамочка, пока ты заперта в этой спальне, ты будешь выздоравливать еще очень-очень долго. А стоит тебе переехать на новую квартиру, не исключено, что сразу встанешь на ноги. Пойми, даже если мы перенесем твою кровать вниз, тебе все равно от этого лучше не станет, а если и произойдут изменения, то только на время. Твоему организму требуется регулярная физиотерапия, а в этом доме ты ее получить не сможешь.

— Что ж, если со мной будут мои дорогие дочь и внук, я готова пойти с ними куда глаза глядят. Ты же знаешь это прекрасно. Но как ты, Джуди, собираешься жить здесь, когда у тебя магазин в Бричстоуне, а Томми необходимо ходить в школу?

— Я попрошу Кристин присмотреть за делами. У нее уже был опыт такой работы, так что, думаю, она неплохо справится. Что же касается Томаса, то я уже договорилась с репетитором, чтобы тот занимался с ним по четыре часа каждый день с понедельника по пятницу. Опытный преподаватель будет давать ему все, что нужно, чтобы наш мальчик не отстал от школьной программы.

Маргарет, развалившись на подушках, думала над словами Джудит.

— Слушай, уж не собираешься ли ты отправить меня в дом престарелых? Запомни, дочь, я еще не слишком стара для этого! И еще вполне самостоятельна. Погоди, ты еще увидишь, как я буду сама спускаться по этим ступенькам.

— Если бы я хотела заточить тебя в доме для престарелых, меня бы здесь уже давно не было. — Джудит сделала паузу и, шумно выдохнув из себя воздух, продолжила: — Я не поступаю так, как в свое время делал мой отец. Никогда ни за кого не решаю, что другому делать, во что одеваться и что говорить. Мама, я всегда считаюсь с чужими интересами. Запомни это!

Слегка поджав от обиды губы, неумело пытаясь ее скрыть, Маргарет подтянула одеяло повыше.

— Что ж, если это не дом старых пердунов, то куда ты меня хочешь затащить?

— В «Ле Лак».

— В «Ле Лак»? — От удивления увядшие глаза Маргарет вдруг посвежели. — Если бы сейчас было лето, то я подумала бы, что ты просто перегрелась на солнце. Даже если у меня сейчас и были бы сбережения и я могла бы ходить, меня никто туда и на порог не пустил бы. Разве только чтобы помыть там сортиры.

— Мам, доверься мне. И знай: скорее мир перевернется, чем ты станешь их мыть!

— Я буду обузой тебе.

— Нет. Дело вот в чем. Тебе не нужно будет, как дома, съезжать по лестнице. Кроме того, там буквально в двух шагах, находится частная клиника с физиотерапевтическим кабинетом, где ты сможешь принимать положенные тебе процедуры. В нашем распоряжении окажется просторный номер, по которому ты вполне сможешь передвигаться на инвалидном кресле, пока не окрепнешь настолько, чтобы начать пробовать ходить. Если надоест сидеть в номере, ты спокойно выберешься в холл пообщаться с людьми, заглянешь в кафе или съездишь в косметологический кабинет. Не волнуйся, мы с Томасом всегда будем рядом с тобой.

— Ну что ж, если все будет так, как ты говоришь… — Маргарет поразмышляла еще немного, но по ее загадочной улыбке Джудит уже могла догадаться, что матери очень понравилась эта идея.

— Господи, что подумает Жюли, когда она об этом узнает! — только и воскликнула она.

Они переехали в «Ле Лак» спустя две недели после этого разговора. Была суббота, в воздухе первый раз по-настоящему запахло весной.

А еще до того, как они снялись с места, в четверг, Джудит рассказала о своей затее Роберту. Причем сделала это прежде, чем тот успел совершить свой еженедельный осмотр Маргарет. Но тот вдруг воспротивился такому ее решению и сказал, что надо повременить с этой сумасшедшей затеей.

— А зачем ждать и чего, собственно говоря? — спросила осторожно Джудит. — Ты же сам сказал, что не поверил своим глазам, когда увидел, насколько лучше стало маме. Вспомни, ты же когда-то заявлял, что только чудо сможет поставить ее на ноги! А теперь моя машина специально оборудована, и я смогу возить ее в клинику на процедуры, причем в ту, которая находится ближе к гостинице. Прими это во внимание, Роберт. Нет никакого смысла в том, чтобы она и дальше прозябала в этой каморке. В «Ле Лак» ей будет намного лучше.

Он задумчиво погладил свой подбородок, оценивая ее доводы.

— Что ж, может, ты и права. Но, боюсь, проживание там будет слишком уж дорогим. Видишь ли…

— Сделай одолжение, занимайся своим делом и не копайся в моем кошельке, — резко оборвала его Джудит.

— Извини, но хотя бы на процедуры привози ее в нашу больницу. Ты не представляешь, сколько стоят услуги в той частной клинике, о которой говоришь. У нас же это будет бесплатно и куда более надежно.

— Благодарю, но позволь, разберусь с этим сама.

Он пожал плечами и убрал свой фонендоскоп в карман.

— Как знаешь, — сказал он. — Но позволь поинтересоваться, как ты намерена перетаскивать свою мать с кровати в машину? Волоком по лестнице или выбросишь из окна с парашютом?

— Я еще не решила, но уверяю, что превосходно справлюсь с этой задачей.

— Аплодирую твоей независимости, Джудит! Но позволь мне дать тебе один малюсенький совет: для перевозки больных существует карета «скорой помощи», а посему не побрезгуй в очередной раз помощью твоего старого друга и дай мне перевезти твою мать куда тебе угодно. По крайней мере, я буду уверен, что до гостиницы доедет Маргарет, а не мешок с костями.

— О, Роберт, я тебе премного благодарна! — язвительно ответила Джудит, но в глубине души радуясь его помощи: не надо будет унижаться перед Жюли.

В ответ он простодушно улыбнулся, обнажив свои белые ровные зубы.

— Послушай, я всегда рад помочь тебе. Думаю, ты ко мне заглянешь еще?

— Да, возможно дней через пять привезу Маргарет на рентген, и ты сам сможешь убедиться, насколько ей уже лучше.

Однако она наткнулась на него еще в воскресенье. И это была не самая приятная встреча.

«Ле Лак» находился в живописнейшей части Гринхилла. Построенный еще в начале девятнадцатого века в стиле западноевропейского ампира, он поражал красотой, как туристов, так и местных жителей. И больше был похож на дворец, чем на дорогой отель. А большой старый парк с фонтанами, со столетними дубами и вязами, потрясающий вид на озеро и на синие горы вдали лишь усиливали это впечатление.

Молоденькие березки весело бросали тень на заметно подтаявшие сугробы снега. Кое-где уже появились проталины. По весеннему небу плыли легкие облака, громко щебетали птицы, когда к главному подъезду прибыла карета «скорой помощи», а из следовавшего рядом «форда» вышли Джудит с Томасом.

— Я всю жизнь прожила в этом городе, моя девочка, но я в первый раз вижу подобное! — растерянно проговорила Маргарет, когда они оказались в холле. Пожилая женщина с восхищением оглядывала роскошный интерьер: огромные, ручной росписи вазы с живыми цветами, панно, широкую старинную дубовую лестницу.

— Да, здесь прекрасно, — спокойно отметила Джудит. Но в отличие от своей матери, она обратила внимание не на богатую обстановку гостиницы, а на стоящих возле двери крепких швейцаров и на охрану в холле, которая не пропустит внутрь незваных гостей. Что ж, подумала Джудит, хоть на первое время я смогу отделаться от Роберта. Ведь посетители могут появляться тут лишь по приглашению постояльцев. Самое главное, что у него будет значительно меньше возможностей видеться с Томасом. Он не сможет являться к ним, когда ему вздумается. А значит, не будет совать свой нос, куда не следует.

В ее апартаментах было две спальни, гостиная, ну и конечно же роскошные туалет и ванна, в которой при желании можно было искупать парочку бегемотов. Из окон гостиной открывался потрясающий вид на озеро, из нее также можно было выйти на балкон. Во всех комнатах находилась превосходная, удобная мебель. Два кожаных кресла и диван стояли напротив камина, на котором темная от времени бронзовая фигурка женщины в тунике поддерживала восковые свечи.

Спальни были огромны. На широких кроватях лежали большие перьевые подушки и одеяла, подобные тем, которые каждую зиму шили на заказ Маргарет и Жюли. В ванной комнате находился широкий выбор шампуней, лосьонов и всего того, что составляет неотъемлемую часть утреннего туалета современной женщины. Одним словом, хозяева гостиницы не жалели никаких средств, чтобы обеспечить уют состоятельным постояльцам.

«Ле Лак» был прекрасным убежищем для Джудит, хотя, как уже заметил Роберт, стоил довольно дорого. Но удовольствие, которое получала Маргарет, живя в такой роскоши, было куда важнее для нее, чем стоимость номера. Здесь мать сможет быстрее поправиться. А тайна Джудит, связанная с ее сыном, возможно, так и останется при ней.

— Ужин нам принесут сегодня в номер, — сказала она, заметив, что Маргарет не горит желанием показываться в ресторане по причине отсутствия подходящей одежды.

У бедной женщины никогда раньше не было ни денег на покупку дорогого платья, ни необходимости где-то в нем появляться. Так что ее гардероб состоял преимущественно из старенькой дешевой одежды. Итак, пока Маргарет дремала после обеда, а Томас читал свои сказки, Джудит отправилась за покупками. Было уже довольно темно, когда она, нагруженная пакетами и коробками, вернулась в номер.

— Мама, да не переживай ты так! Все очень хорошо, и вовсе ты не выглядишь разряженной куклой, — ответила Джудит смущенной матери, примеряющей обновки. — Кроме того, среди вороха этих тряпок есть кое-что и для Томаса, и для меня самой.

— Но, я надеюсь, что не это? — Маргарет указала на красное вечернее платье, украшенное страусиными перьями. — Твой отец запрещал мне покупать для тебя одежду красного цвета. Он считал, что она вызывает у мужчин похоть.

Очевидно, именно поэтому Маргарет всю жизнь была привязана к черному и коричневому цветам.

— Не волнуйся, мамочка. Уверяю тебя, ни один посторонний меня в нем не увидит. Лишь ты да Томас.

И ровно в семь часов воскресным вечером они в приподнятом настроении покинули свои апартаменты и направились в ресторан, расположенный на первом этаже. Томас, как и подобает мальчишке, ускакал вперед, оставив позади мать и бабушку.

Маргарет была одета в синее, чуть темнее, чем ее глаза, шерстяное платье, а на ногах красовались ее самые лучшие черные туфли. Волосы она подобрала и уложила высоко на затылке. Губы ее были слегка подкрашены, а на щеки, чтобы скрыть их бледность, нанесен легкий румянец. Одним словом, это была совершенно другая женщина! Веселый тон ее голоса, живость движений — все делало ее столь непохожей на ту несчастную умирающую старуху, какой была Маргарет еще несколько недель назад.

— Мама, я, наверное, никогда этого не говорила тебе. Я люблю тебя, и мне так жаль, что мы столько лет не были вместе, — прошептала Джудит, положив руку ей на плечо.

Маргарет подняла голову и чуть не расплакалась.

— Девочка моя, ты слишком много думаешь о прошлых ошибках. Тебе нужно постараться простить себя и меня, и всех тех, кто поступал с тобой несправедливо. Ты никогда не говорила, кто отец Томаса, и я не прошу говорить мне об этом сейчас, так как для меня это не имеет никакого значения. Но я скажу одно: ты никогда не выходила замуж, потому что не могла избавиться от прошлого. Но не все мужчины как тот, кто обманул тебя, или как твой отец. И я мечтаю застать то время, когда ты будешь счастлива с добрым, порядочным мужем.

С этими словами они прошествовали через длинный холл и спустились в вестибюль. И тут начались неприятности.

— Мне не нужен муж, — сказала холодно Джудит. — Меня и так все вполне устраивает.

Заметив, что Томас залюбовался расположенной в витрине моделью раритетного автомобиля, Джудит прервала разговор, затем крикнула сыну:

— Дорогой, мы идем ужинать! Потом будешь смотреть на эти машины.

Мальчик оторвался от своего занятия и с детской резвостью побежал на зов матери, но сразу же столкнулся с группой людей, только что отошедших от гардероба.

— Смотри, куда бежишь! — воскликнула пожилая дама, и Джудит, к своему ужасу, узнала голос Камиллы Гордон. Она обернулась и увидела, что рядом с Камиллой находился Роберт, его отец и еще несколько людей, среди которых была молодая особа, очевидно невеста Роберта.

Джудит тут же бросилась к сыну. Эта дамочка тоже направилась к лежащему на полу Томасу, дабы помочь ребенку. Но Роберт оказался ближе всех и поэтому первым успел подойти к нему. Подняв его на ноги, он что-то прошептал ему на ухо, отчего Томас заулыбался.

Доктор Гордон выглядел старше в своем уныло-сером костюме и с новой короткой стрижкой. Похоже, он не на шутку растерялся. Тут же молодая аристократка, у которой на пальце сияло обручальное кольцо с большим бриллиантом, наклонилась к нему и, просунув руку под локоть Роберта, попыталась оттащить его от чужого ребенка.

Она была невысокого роста, ему по плечо, но отличалась строгой, почти холодной красотой.

— Я надеюсь, с вашим сыном все в порядке, — сказала Розалин, мило улыбнувшись подоспевшей Джудит. — Он просто слегка ушибся.

— Да, хотелось бы верить, — ответила та, настойчиво отстраняя Томаса от Роберта. Тон ее голоса был так же приветлив, как рычание рыси. — Пойдем, милый. Нас ждет бабушка.

Но Маргарет было приятно передвигаться на инвалидном кресле, и она никого не ждала.

— Доктор Гордон! — Она махнула рукой Роберту и привлекла его внимание, прежде чем Джудит успела ее стремительно вывести.

— Вы не ожидали увидеть здесь меня?

Извинившись перед Розалин и своими родителями, Роберт подошел к Маргарет.

— Рад видеть вас здесь в столь хорошем настроении, — сказал он так приветливо, как только мог. Джудит состроила гримасу. — Только прошу вас, не злоупотребляйте вашим состоянием, могут быть рецидивы.

— О, Роберт! Насколько помню, так хорошо я еще никогда себя не чувствовала, — призналась Маргарет. — Дочь подарила мне новый смысл жизни.

— Серьезно? — его взгляд на секунду переключился на Джудит. — Это приятно слышать.

Она не знала, как оценить этот взгляд Роберта.

— Доктор Гордон, нам бы не хотелось вас задерживать. Вас, вероятно, уже заждались.

— А я и не собираюсь быть с вами весь вечер, — уходя, сказал он. — Счастливо вам провести время!

— Ты хоть понимаешь, что почти нагрубила этому достойному человеку! — приглушенно возмутилась Маргарет, когда Джудит поспешно повезла ее в зал ресторана. — Что на тебя нашло?

— Мне он не нравится.

— Почему? Что он тебе сделал такого?

О Господи! — подумала Джудит. Если бы ты только знала, мама, что он сделал…

— Ничего.

Но тут случилась другая неприятность. Навстречу им торопливо шел… Макс Скорн!

— Привет, Джудит! — воскликнул он на ходу. Самодовольная улыбка расползлась по его веснушчатому лицу. — Слышал, что ты вернулась.

— Это Макс Скорн с нашей улицы, — напомнила Маргарет. — Помнишь такого?

— Да. Слегка, — равнодушно произнесла Джудит.

Еще бы она его забыла!

— В детстве этот шалун дергал тебя за косички.

Он в детстве делал не только это! — хотела съязвить она, но сдержала себя и лишь ответила:

— Да-да, мама.

И холодно посмотрела на него.

— Пожалуйста, покажи нам наш стол.

— Без проблем, Джудит! Значит, только ты, твоя старушка и этот парень, так?

— Именно поэтому я и заказала стол на три персоны.

Его наглость была сверх всякой меры. Он направился к столику возле камина и бросил на него три меню.

— Я просто проверил. Мало ли, может, твой муженек заявится?

Можно было подумать, что слухи не распространились по всей Грей-стрит со скоростью реактивного самолета, и этот прощелыга не знает, что Джудит вернулась с ребенком одна без мужа.

Роберт со своими родными и близкими также появился на пороге зала. Сейчас, как никогда, Джудит была рада его видеть. По крайней мере, он избавит ее от невыносимого Макса, который, едва завидев эту группу людей, что есть мочи устремился к ним.

— Добрый вечер, дамы и господа! — Макс расстилался перед Робертом и Розалин, словно это были королевские особы. — Очень рад видеть вас и ваших гостей в нашем ресторане. Не соблаговолите ли последовать за мной, и я покажу вам ваш столик.

Его лебезящий тон резко отличался от той наглой фамильярности, с какой он встретил Джудит. Но чему удивляться, разве не был он таким и раньше? Макс имел гадкий характер с рождения: был счастлив, если мог запугать слабого, и всегда подлизывался к более сильным.

Спрятавшись за раскрытым меню, Маргарет удивленно смотрела на дочь.

— Он тебе не нравится?

— Я его презираю. — Джудит старалась говорить как можно тише. — Нет, он даже не достоин моего презрения. Ладно, — сказала она уже нормальным голосом. — Мам, ты что-нибудь выбрала себе?

Но Маргарет была настолько поглощена тем, чтобы сложить дважды два и при этом получить пять, что ей было безразлично, что заказать на ужин. Она смотрела то на Джудит, то на Томаса, то на Макса. А затем с дрожью в голосе спросила:

— О, Джудит! Уж не он ли?.. Господи! Это он?

— Мама! Да как ты могла подумать! — возмущенно произнесла Джудит. — Забудь, что он существует, и давай спокойно поужинаем.

Если Розалин сохраняла самообладание и оставалась спокойной, то Джудит от возмущения или от презрения к кому-то буквально выходила из себя. Она могла вся пылать от негодования. В эти минуты ей недоставало лишь копья в руке, — и возник бы отличный образ воинственной амазонки, готовой в любой миг поразить своих врагов.

— Роберт, тебе не следует позволять пациентам вторгаться в твою личную жизнь. И уж, во всяком случае, тебе нельзя поощрять такое фамильярное поведение, какое сегодня продемонстрировала эта пожилая женщина, — наставляла Камилла своего сына, зная, что ее голос прекрасно доносится до слуха сидящих за соседним столиком. — Это люди не нашего круга, дорогой.

Роберт знал, что ее слова были адресованы Джудит и Маргарет и что те прекрасно их слышали. Ему было не по себе.

— Это люди как раз моего круга, — ответил он резко матери. — И я едва ли смогу без них жить!

— Тебе не следует так думать, сынок, — прогудел Джорж Капота. — У меня уже готов для тебя кабинет с твоей фамилией на двери. Ты можешь в него перебраться в любое время, когда захочешь.

— Пап, может быть, после нашей свадьбы, но не сейчас, — мягко возразила Розалин. — Роберт привязан к своей больнице, и мне кажется, да нет, я даже уверена, что пациенты очень любят его, как и он их.

— Его отец, дорогая, тоже всецело посвятил себя медицине, — вклинилась в беседу Камилла. Холодное презрение в ее голосе растаяло, и она с теплым упреком попыталась возразить Розалин: — Но он никогда не позволял своим пациентам переходить дозволенные приличием границы. Чего, кстати, не мешало бы знать дирекции этого заведения. Я раньше и представить себе не могла, что окажусь за ужином рядом с теми, чьи манеры годятся лишь для… Нет, это просто возмутительно! У меня нет слов! Этой молодой дамочке, — она взглядом указала на Джудит, — следует обучить своего невоспитанного отпрыска хотя бы элементарной вежливости. Хотя, право, ей и самой не мешает обучиться кое-чему, если уж она хочет появляться в нормальном обществе! Подумать только, этот мальчуган чуть не сбил меня с ног и даже не удосужился извиниться!

Роберт едва сдержался, чтобы не взорваться в ответ на несправедливые материнские упреки.

— Помилуй, мама, он же еще ребенок!

— Каким и ты был когда-то. Но ты же не вел себя так, как он!

Еще как вел, мамочка! — подумал ее великовозрастный сынок. Проступок Томаса — ничто по сравнению с тем, что вытворял я, хотя был не многим старше его.

Розалин, почувствовав его гнев, примирительно положила свои пальцы с большим бриллиантом на его руку.

— Не думай об этом, дорогой! — проворковала она нежно. — Это все мелочи.

— И в самом деле! — вставила Анна Капота. — Мы же здесь собрались, чтобы отпраздновать день рождения Камиллы. Давайте забудем о тех, кто к этому событию не имеет никакого отношения, и прекрасно проведем время.

Но это были не мелочи! В душе Роберта бушевал ураган. Слова матери задели его сильнее, чем кто-либо мог предположить. Гигантским усилием воли он сдержал себя, чтобы не хлопнуть кулаком по столу.

Это мой ребенок! Вот так! А вы говорите, не думай об этом! Джудит же — мать моего ребенка. И не смейте обижать их! — Роберт мог так сказать, но вместо этого сник, словно смирившись с происходящим.

А тем временем беседа за столом перешла в мирное русло, и неприятный инцидент был всеми забыт, словно его и не было вовсе. Может быть, и ему окончательно успокоиться? Да, он в ту жаркую ночь не думал о последствиях. Но, что сделано — то сделано, и сейчас уже не стоит сильно горевать по этому поводу. Все так…

Но единственный сын рос без него. Да, его не было рядом, чтобы перевязать поцарапанные коленки, когда малыш впервые упал с велосипеда, или прогнать вон его ночные страхи. А в то время, когда надо было в момент болезни ребенка всю ночь не смыкать глаз возле детской кроватки, он тоже находился далеко. И как после этого можно спокойно сидеть и слушать, как другие оскорбляют его сына и Джудит!

Ему хотелось доказать себе и Томасу, что он настоящий отец. Тогда и Джудит рано или поздно это признает. И уж если эта женщина здесь, он больше ее не упустит.

Единственное, что его удерживало от немедленных действий и признаний, — это обида и отчаяние Розалин. А его невеста такого унижения не заслуживала.