Бульвар и Брайтон-Бич были пусты. Там, где в разгар лета лежали, как моржи на лежбище, людские толпы, сейчас бродили в поисках пустых бутылок лишь несколько несгибаемых старьевщиков. За ними бушевал в прибое свинцово-серый Атлантический океан, разлетаясь каскадами брызг на волнорезе.

Стиплчейз-парк занимал двадцать пять акров земли. Парашютная вышка – подачка со Всемирной Выставки тридцать девятого года – возвышалась над большим застекленным павильоном, похожим на каркас гигантского зонта. На фасаде, над смеющимся раскрашенным лицом основателя парка Джорджа С.Тайлоу, находилась вывеска: «СМЕШНОЕ МЕСТЕЧКО». В это время года смешного здесь было не больше, чем в плоской шутке. Я глянул вверх, на улыбающуюся физиономию господина Тайлоу, и еще раз подивился его необыкновенному умению находить повод для смеха.

Отыскав в проволочном ограждении дыру подходящего размера, я спустя несколько мгновений уже был на территории парка и стучал кулаком по стеклу павильона, призывая сторожа. Шум эхом разнесся по округе, напоминая работу дюжины разбушевавшихся полтергейстов. Проснись, старик! А вдруг шайка воров собирается очистить парашютную вышку? Я начал круговой обход огромной постройки, стуча по стеклам ладонью. Свернув за угол, я встретился «лицом к лицу» с дулом револьвера. Это был всего-навсего полицейский «Полис-Позитив» 38-го калибра, но мне он показался размером с Большую Берту. [Немецкая пушка времен Первой мировой войны.]

Пушка лежала в уверенной руке жилистого старикана в рыже-коричневой форме. Пара поросячьих глазок над огромным круглым носом, прищурясь, изучала меня.

– Замри! – приказал он глухим, точно из бочки, голосом. Я замер.

– Кажется, вы мистер Болц? – рискнул я начать. – Пол Болц?

– Это тебя не касается. Какого хрена ты здесь делаешь?

– Мое имя Энджел. Мне нужно поговорить с вами об одном деле, которым я занимаюсь. Я частный детектив.

– А чем ты это докажешь?

Я полез за бумажником, и Болц многозначительно ткнул меня «кольтом» в пряжку ремня.

– Левой рукой, – прорычал он.

Переложив «дипломат» в правую руку, я стал действовать левой.

– Брось его на землю и сделай два шага назад. Я повиновался. Болц нагнулся и поднял бумажник, не свода револьвера с моего живота.

– Откройте клапан и сразу увидите фотокопию.

– Между прочим, твоя «жестянка» [Полицейский жетон.] для меня ничего не значит. У самого дома лежит такая же.

– А я ничего и не говорю. Просто взгляните на фотокопию.

Охранник, не говоря ни слова, пробежал глазами по кармашкам бумажника. Я подумывал было обезоружить его, но оставил эту затею.

– Ну ладно, ты частный сыщик, – произнес он. – Так что тебе от меня нужно?

– Вы Пол Болц?

– Допустим. – Он бросил бумажник на бетон к моим ногам. Я поднял его левой рукой.

– Вот что. День был тяжелый. Спрячьте револьвер, мне нужна ваша помощь. Трудно вам, что ли, поговорить со мной.

Он взглянул на свою пушку, словно прикидывая, не употребить ли ее на ужин. Потом пожал плечами и упрятал револьвер в кобуру, нарочито не застегивая клапан.

– Я Болц, – подтвердил он. – Послушаем твою байку.

– Мы не могли бы где-нибудь спрятаться от ветра?

Болц кивнул уродливой головой, показывая, что мне следует идти впереди. Мы спустились по короткой лестнице к двери с надписью «ВХОД ЗАПРЕЩЕН».

– Сюда, – сказал он. – Она открыта.

Наши шаги гулко отдавались в пустом зале, напоминая разрывы пушечных ядер. Помещение было достаточно большим, чтоб вместить пару летных ангаров, а остального места хватило бы для полудюжины баскетбольных площадок. Многие аттракционы сохранились еще от старых времен. Большая дощатая горка с волнообразными выемками поблескивала вдали, словно водопад из красного дерева. Еще одна горка, под названием «Водоворот», спиралью летела вниз с потолка, чтобы «пролиться» на «Живой Биллиардный Стол» – ряд полированных вращающихся дисков, встроенных в пол. Легко было представить себе Гибсоновских девушек [Гибсоновские девушки – идеальные американские девушки 1890-х, представленные на рисунках художника Чарлза Д.Гибсона (1867-1944), где они изображались в блузах с рукавами-"фонариками" и длинных юбках.] и изящных джентльменов в соломенных шляпах, которые танцевали под звуки механического пианино, наигрывавшего мелодию «Возьми меня поиграть в мяч».

Мы постояли у кривых зеркал, полюбовались на свои искаженные отражения…

– Ну ладно, ищейка, – не выдержал наконец Болц. – Выкладывай свою просьбу.

– Я ищу цыганку, гадалку по имени Мадам Зора. Мне известно, что вы работали на нее в сороковых годах.

Хриплый от курева смех Болца взмыл к усеянному лампочками каркасу, – я сразу вспомнил, как тявкает дрессированный тюлень.

– Знаешь, – выдавил он, – в этом направлении ты не доберешься и до первой базы [Бейсбольный термин.].

– Но почему?

– Почему? Я скажу тебе. Во-первых, потому что она не цыганка, вот почему.

– Я слышал об этом, но как-то не принял всерьез.

– Прими. Разве я не знал ее лавочку вдоль и поперек?

– Расскажите.

– Ладно, сыщик. Я тебе прямо скажу: цыганкой она не была и звали ее не Зора. Дебютантка с Парк-авеню, – случайно узнал.

Я онемел. Да, по сравнению с такой «бомбой» копыто лягнувшего тебя мула могло показаться поцелуем ангела.

– Вы знали ее настоящее имя?

– Ты что, за дурачка меня держишь? Я знал о ней все. Ее звали Мэгги Круземарк. У ее отца кораблей было больше, чем в британском военном флоте.

Я чувствовал себя Резиновым Человечком. На волнистой поверхности кривого зеркала мое лицо вытягивалось все больше и больше.

– Когда вы видели ее последний раз? – спросили резиновые губы.

– Весной сорок второго. Она тогда просто слиняла. Оставила меня, так сказать, с хрустальным шаром в руках.

– А вы не видели с ней певца, его звали Джонни Фаворит?

– Ну еще бы, сколько раз. Она была помешана на нем.

– Она говорила о нем что-нибудь, вы не помните?

– Сила.

– Что?

– Она сказала – он владеет «силой».

– И все?

– Знаешь, я особо не слушал. По мне так все это ерунда была. – Болц откашлялся и глотнул. – Она – другое дело. Она была одержимой.

– А что Фаворит? – настаивал я.

– И он такой же. По глазам видно было.

– А потом вы его встречали?

– Никогда. Может, он улетел на луну на помеле, мне на него начхать. И на нее тоже.

– Она когда-нибудь упоминала негра-пианиста по имени Пупс Суит?

– Нет.

– Может, еще что вспомните?

Болц сплюнул на пол, себе под ноги.

– А к чему? Те деньки давно умерли и похоронены… Разговаривать было уже не о чем. Болц проводил меня за ограждение и запер ворота. Чуть поколебавшись, я дал ему одну из своих визиток и попросил позвонить, если появится что-нибудь новенькое. Он, конечно, ничего не обещал, но и визитку не выкинул.

Я попытался дозвониться до Миллисент Круземарк из ближайшей телефонной будки, но безрезультатно. Вот так. Долгий был день, даже детективы нуждаются в отдыхе. По пути назад, к Манхэттену, я решил дать себе передышку и набил живот дарами моря в ресторане «Гейдж и Толлнер». После фаршированного лосося и бутылки ледяного «Шабли» жизнь уже не казалась прогулкой в лодке со стеклянным днищем по городской канализационной системе.