Моя ладонь ощущала энергичное рукопожатие Круземарка, даже когда я вышел на улицу.

– Такси, сэр? – предложил швейцар, прикасаясь к обвитой гирляндами шнуров фуражке.

– Нет, спасибо. Я пройдусь пешком.

Мне хотелось поразмышлять, а не болтать с шофером о философии, мэре или баскетболе.

На углу здания, из которого я вышел, стояли двое. Один низенький и плотный, похожий в своей синей синтетической куртке и черных спортивных брюках на школьного тренера по футболу. Его компаньону было слегка за двадцать – короткая стрижка и влажные, молящие глаза Иисуса с почтовой открытки. Зеленый пиджак из акульей кожи на двух пуговицах и с подложными плечами болтался на нем как на вешалке.

– Эй, приятель, погоди-ка! – позвал тренер, вразвалочку приближаясь ко мне и держа руки в карманах куртки. – Хочу показать тебе кое-что.

– В другой раз, – бросил я.

– Нет, сейчас. – Тупое рыло автоматического пистолета уставилось на меня через клиновидный разрез наполовину расстегнутой на куртке молнии. Пистолет был 22-го калибра и предполагал профессионализм парня, – или его желание выглядеть профессионалом.

– Ты делаешь ошибку, – сказал я.

– Никакой ошибки. Ты ведь – Гарри Энджел, верно? – Пистолет исчез, нырнув под куртку.

– К чему спрашивать, если сам знаешь?

– Напротив, через улицу, есть парк. Давай заглянем туда, там нам никто не помешает.

– А как с ним? – кивнул я на паренька в акульем пиджаке, нервно следившего за нами влажными глазами.

– Он идет с нами.

Паренек пристроился сзади; мы пересекли Саттон-плейс и начали спускаться по ступеням к узкому парку, выходившему на Ист-Ривер.

– Хитрый трюк, – заметил я. – Взять да отрезать карманы в куртке…

– Четко срабатывает, а?

Аллея шла вдоль реки, и вода находилась футах в десяти под железными перильцами. На другом конце маленького парка седовласый мужчина в джемпере на пуговицах прогуливал на поводке йоркширского терьера. Он приближался к нам, подстраиваясь под семенящий бег пса.

– Подождем, пока этот тип слиняет отсюда, – предложил тренер. – Полюбуйся панорамой.

Паренек с глазами Христа облокотился о перила и уставился на баржу, рассекавшую течение в проливе у Вэллфер-Айленд. Тренер стоял за мной, балансируя на носках, будто призовой петух. Впереди, йоркширский терьер задрал ногу над мусорной урной. Мы ждали.

Я поднял глаза на ажурные переплеты моста Квинсборо и на застывшее в их изгибах синее безоблачное небо. «Полюбуйся панорамой». Какой прекрасный денек. Лучшего для смерти и не выпросишь, так что любуйся панорамой и не рыпайся. Спокойно глазей на небо, пока не исчезнет единственный свидетель, и старайся не думать о радужной, с примесью нефти, воде, пока ребята не перебросят тебя через перила с пулей в глазу.

Я покрепче сжал ручку «дипломата». С тем же успехом мой курносый «смит-и-вессон» мог лежать и дома, в ящике стола. Человек с собакой был уже футах в двадцати. Я перенес вес тела на другую ногу и глянул на тренера, ожидая, что он сделает ошибку. И на секунду тот отвлекся, следя за приближением владельца собаки. Этого было достаточно.

С силой размахнувшись кейсом, я ударил его в промежность. Он истошно завопил и сложился вдвое; случайный выстрел грохнул из-под куртки, пуля срикошетила об асфальт. Шума от него получилось не больше, чем от чиханья.

Йоркширский терьер натянул поводок и визгливо залаял. Я схватил «дипломат» обеими руками и опустил его на голову тренера. Он хрюкнул и рухнул наземь. Я пнул его локоть, и «кольт» с рукояткой, отделанной перламутром, запрыгал по асфальту.

– Зови полицию! – заорал я разинувшему рот джентльмену в джемпере, и в это время глазастый паренек насел на меня с короткой дубинкой в костлявом кулаке. – Эти типы хотят убить меня!

Я прикрылся «дипломатом» как щитом, и дубинка скользнула по дорогой телячьей коже. Я пнул его, – он, приплясывая, отскочил. Длинноствольный «кольт» лежал заманчиво близко, но я не мог рискнуть и наклониться. Паренек тоже заметил его и попытался отрезать мне путь, но недостаточно быстро. Пинком я сбросил пистолет в реку.

Это оставило меня открытым. Он смазал мне по шее своей тяжелой дубинкой – теперь пришел мой черед вопить. Боль вышибла слезы из глаз, я едва не задохнулся. Я как мог прикрывал голову, но паренек овладел положением. Он нанес мне косой удар по плечу, и я почувствовал, как взрывается левое ухо. Падая, я увидел, что человек в джемпере сгреб своего тявкающего пса в охапку и вопя побежал вверх по ступеням.

Я провожал его взглядом сквозь розовый туман боли, стоя на четвереньках. Голова гудела, как охваченный пламенем поезд. Паренек ударил еще раз, и поезд скрылся в тоннеле.

В кромешной тьме мигали лучики света. Грубый асфальт под моей щекой был липким и скользким. Казалось, я спал долго, как Рип ван Винкль, но открыв действующий глаз, увидел, как паренек помогает тренеру подняться на ноги.

У того выдался крутой денек. Обеими ладонями он прикрывал пах. Приятель, поторапливая, тянул его за рукав, но тренер не спешил и, прохромав ко мне, ударил прямо в лицо. «Получай, падаль», – расслышал я, прежде чем он повторил удар. После этого я уже ничего не слышал.

Я находился под водой, тонул в ней. Впрочем, это была не вода, а кровь. Поток крови нес меня, крутя и переворачивая. Я тонул в крови, задыхался. Жадно раззевая рот, я глотал сладкую кровь.

Наконец кровавый прилив вынес меня на берег. Я услышал ревущий прибой и пополз, чтобы он не увлек меня назад. Мои руки коснулись чего-то холодного и металлического. Это была кривая ножка парковой скамейки.

Из тумана донеслись голоса:

– Вот он, офицер. Это тот самый. Боже мой! Гляньте, что они с ним сделали.

– Полегче, приятель, – произнес другой голос. – Теперь все в порядке. – Сильные руки подняли меня из кровавой лужи. – Расслабься, парень. Все будет хорошо. Ты меня слышишь?

Попытка ответить родила лишь булькающие звуки. Я цеплялся за скамейку, как за спасательный плотик в бурном море. Крутящийся красный туман рассеялся, и я увидел честное, простое лицо на синем фоне. Двойной ряд золотых пуговиц сиял, отражая солнечный свет. Я сосредоточился на его жетоне, пока его номер не стал почти разборчивым. Пытаясь сказать «спасибо», я вновь издал булькающий звук.

– Расслабься, приятель, – повторил патрульный с простоватым лицом. – Тебе скоро помогут.

Закрыв глаза, я услышал первый голос:

– Это просто ужасно. Он пытались застрелить его.

– Останьтесь с ним, – попросил патрульный, – я найду служебный телефон и вызову скорую.

Солнце грело мое разбитое лицо. Каждая отдельная рана пульсировала, будто внутри у них находились крошечные сердца. Я протянул руку и ощупал лицо. Все в нем казалось чужим. Лицо незнакомца.

Шум голосов снова вырвал меня из забытья. Патрульный благодарил человека с собакой, называя его «мистером Гротоном». Он просил его придти в удобное время в участок, чтобы написать заявление. Гротон пообещал придти сегодня днем. Я прохрипел слова благодарности, в патрульный снова принялся успокаивать меня.

Казалось, именно в эту минуту прибыла «скорая помощь», но я знал, что этому предшествовало очередное забытье.

– Полегче, – говорил один из санитаров. – Возьми его за ноги, Эдди.

Я сказал, что могу идти, но колени подогнулись, едва я попытался встать. Меня уложили на носилки, подняли и понесли. Пожалуй, следить за происходящим не имело смысла. В машине пахло блевотиной. Перекрывая вой сирены, хохотали водитель с напарником.