1

— Амортизатор?

— Обледенение устранено.

— Двигатели в килевой части?

— Готовы.

— Топливные насосы на корме?

— Холостой ход.

Бронстайн следил за подготовкой к старту вполуха. Она была всецело в руках Далберга, и пилот проводил ее с той же осторожностью и точностью, которые он постоянно доказывал на борту. Странный человек. Вступал в контакт с лисичками даже не подумав о примитивных моральных норм поведения и был даже склонен к насилию, но в обращении с техническим оборудованием, аппаратурой и индикаторами он был сама корректность.

Бронстайн прислонился к главному компьютеру, направив взгляд на вулканы, которые торчали из тумана словно сахарные головы, от которых отломили кусок. С наступлением нового лунного дня — это было теперь сорок восемь часов назад — завеса тумана все еще постоянно уплотнялась. Словно он хотел укрыть и предать забвению, что произошло в роковую ночь.

Сразу же после возвращения Далберга от лисичек Бронстайн решил переместить «Пацифику» на метановое озеро. Из-за полей тумана в районе посадки старт тоже откладывался до настоящего момента.

Было множество причин для перебазирования. Первая была чисто экономической. Так как теперь уже окончательно было установлено, что равнина была источником питания для молодых лисичек и больше не могла приниматься во внимание, больше не было никакого смысла, мотаться каждый день от космического корабля к исследуемому району на юге. Вторая причина: лисичек необходимо было, наконец, оставить в покое, иначе бы это бы привело к еще одному конфликту. До этого они относились терпимо к вторжениям в их жизнь — взрывам, блокаде поверхности и даже убийству двух молодых созданий —, не отвечая серьезным ударом. Но не ошибся ли Далберг, когда предположил, что так будет продолжаться вечно?

Несомненно! Потому что его тезис о том, что «пожиратели снега» были вынуждены жить в полной изоляции и были приговорены к упадку, как только на горизонте появится конкурирующая раса, основывался на биологических предпосылках. Лисички были разумными, а значит способными к обучению существами, и если они собрали определенный учебный материал на опыте плохого, они бы извлекли соответствующие выводы и изменили бы свое поведение.

Настал ли этот момент? Возможно, уже скоро: очередное вторжение, предпринятое по незнанию или намеренно, ничтожная ошибка, уже двусмысленные жест могли переполнить чашу терпения. «К старту готов, комендант!»

Бронстайн обернулся. Далберг поднялся с кресла пилота. Он стоял руки по швам.

— Все агрегаты…

— Спасибо, Далберг.

Веккер занял место второго пилота, Анне сидела рядом с Вестингом перед навигационным пультом.

Бронстайн кивнул своему товарищу.

— Тогда к цели! Стартуйте, Далберг!

Взвыли моторы. Дрожание пронеслось по телу «Пацифики». Тяжелый корпус корабля медленно поднялся в воздух.

Бронстайн стоял перед иллюминатором. Клочки тумана, перемешанные с выбросами топлива, проносились мимо и закрывали вид на вулканы.

Что принесут последующие недели? И на метановом озере тоже не было абсолютной безопасности от случайностей. Но все же предоставлялся шанс начать все с самого начала лучшим образом. Ошибки, которые были допущены на равнине по незнанию, могли быть предотвращены здесь. С геологической точки зрения местность была уже разведана. Анклавы были только на восточном углу озера, обнесенные каменными утесами. Вероятность, столкнуться с колониями лисичек за пределами этой узко ограниченной зоны, была низкой. А покрытые льдом площади с тем же химическим соединением, которые были обнаружены на равнине, находились теперь на противоположном, находящемся далеко от центра нового района посадки берегу озера. Там молодняк оставался в тишине и спокойствии. Можно было…

Бронстайн запнулся. Что-то, словно холодное дуновение ветра, коснулось его виска. Теперь он вдруг почувствовал почесывание и покалывание на коже головы. Перед глазами замерцало; у него было такое чувство, что он стоял в облаке висевших в воздухе стеклянных жемчужин.

Через несколько секунд послышался крик с навигационного пульта. Вестинг вскочил и начал размахивать руками перед лицом, словно защищался от роя шершней.

— Не волнуйтесь! — Анне притянула астрохимика за ремень обратно в кресло. — Попытка контакта с лисичками. Передача изображения.

— Во время полета? — Бронстайн нахмурил брови. — Галлюцинации, Далберг?

Далберг отрицал.

— Веккер?

— Минимально.

— Все же, включите заранее автопилот! Посадочную автоматику в режим готовности!

Вестинг заворчал. «Было бы лучше сразу же включить посадочную автоматику. Лучевая атака…»

Далберг звучно рассмеялся. «Это скорее всего прощальный привет. Пожиратели снега…»

Он кашлянул и бросил беглый взгляд на Бронстайна. — Лисички рады, что мы…

— Больше никаких галлюцинаций, — сообщил в этот момент Веккер.

Мнимые стеклянные жемчужины пропали из поля зрения Бронстайна, и Вестинг непроизвольно вздохнул — в знак того, что он тоже освободился от оптических впечатлений — вздох облегчения.

Интересные реакции! Бронстайн снова повернулся к иллюминатору. Трагический инцидент на поверхности и похищение Далберга очевидно привели астрохимика в состояние благотворного шока. Уже когда они отправились вчетвером, чтобы сдаться лисичкам, он заметил неуверенность Вестинга, а именно, он, очевидно, был охвачен страхом. В будущем он не упустит возможность шпионить за лисичками на свой страх и риск.

А Далберг? Сразу же после возвращения от лисичек он высказался по поводу своего поведения. Он ни пытался защититься ни умалить свой проступок. Он осознавал, что речь шла об убийстве, что он поставил на карту не только свою жизнь, но жизнь своего товарища, что он привел экспедицию на край катастрофы. И он был готов принять любое наказание.

— Конечно, я знаю, что вы не можете ни временно отстранить меня от работы ни запереть, потому что я буду нужен. Но у вас есть право составить протокол и подать на меня жалобу после завершения экспедиции.

Его руки немного дрожали, когда он положил на рабочий стол лист бумаги и шариковую ручку.

— Это будет стоить мне карьеры пилота. Но что толку? Составьте протокол. Я подпишу.

— Бумажки! — пробурчал Веккер.

— Лучше скажите нам, какой урок Вы извлекли.

— Касаемо пожирателей снега?

— Речь идет о лисичках! Или вы как и раньше считаете их уместными…?

— Вовсе нет, — ответил Далберг. Правда он не считал важным, какое слово использовалось для обозначения обитателей луны, но он признавал, что название «пожиратели снега» звучало пренебрежительно, и он вовсе не хотел… В остальном реакция пожирателей … лисичек на убийство двух молодых созданий убедила его в том, что его тезис об агрессивности обитателей луны был лишен всяких оснований, и он будет в будущем вести себя таким образом, что…

Все это хорошо! Бронстайн не сомневался в искренности Далберга. То, что именно он сильно нервничал из-за нарушения дисциплины, собственного просчета, было очевидно, и воистину не нужно было много проницательности чтобы признать, что лисички были чем угодно, только не мстительными и вовсе не агрессивными.

Но изменил ли Далберг внутреннюю установку относительно лунных жителей? Признавал ли он в них существ, которые заслуживали не только научного интереса, но и уважения? Был ли он готов признать их как равноправного партнера человечества?

Пожалуй, нет. На это указывал уже тот факт, что он хоть и старался, не произносить вслух пренебрежительные слова «пожиратели снега», но они постоянно были у него на языке. После того, как лисички в прямом смысле этого слова создавали им тепличные условия, он больше не рассматривал их как опасного противника, но вместо этого, по всей видимости, как беспомощных глупцов, наивность и легковерие которых вызывало отвращение, которые в лучшем случае заслуживали сочувствие, но вовсе не уважение.

Не менее опасная точка зрения! От невежества и надменности до бесцеремонного поведения порой один маленький шаг. Пока Далберг придерживался этой точки зрения, необходимо было лишить его возможности приближаться к лисичкам. Это значило, что ему нельзя было давать заданий, которые привели бы его в окрестности утесов либо на другой берег метанового озера.

— Хотел бы я знать, что это могло бы означать. — Вестинг озадаченно уставился на свои ладони. — Вот, закрываю глаза, как у меня чешутся кончики пальцев, и что происходит? Я вижу очертания большого пальца моей руки, опять таки не открывая глаз.

— Вы видите пальцами?

Теперь Анне потеряла спокойствие.

— Верю-верю.

— Давайте, повторите попытку!

Вестинг откинул голову назад, закрыл глаза и вытянул тонкую, левую руку с тонкими венами.

— Протяните-ка мне предмет так, чтобы я к нему не прикоснулся.

Анне немного медлила. Затем она быстро сняла медальон с цепочки в вырезе своей блузки и протянула его Вестингу.

— Маленький, овальный предмет.

— Mon Dieu!

— Спорим, я тоже так умею! — крикнул Веккер.

Анне использовала на сей раз карандаш, и Веккер сразу же идентифицировал его.

— Это значит, — взволнованным голосом сделала Анне вывод, — что чувствительность кожи действительно рудимент, как предполагают многие нейрофизиологи. Оно есть у каждого человека, но ему нужна особая активация, чтобы задействовать его.

— И где мы возьмем эту активизацию в нашем случае?

— У лисичек.

— Новая форма попыток контакта? — предположил Бронстайн.

— По всей видимости.

— Но с каким намерением, черт побери!

— Собственно, существует только три возможности, — сказал Веккер. — Первая: мешающий маневр. Исключается! Было бы удобнее расправиться с Далбергом в пещере и вытащить нас на равнину, чем сейчас запоздало начинать лучевую бомбардировку.

Вторая возможность: своего рода выражение благодарности за наш отлет. Так же неправдоподобно! Потому что мы берем курс на район, в котором тоже есть лисички. От внимания обитателей вулканов не могло ускользнуть, что мы уже несколько недель готовим новую посадочную базу на метановом озере, и они не станут замышлять коварство, желая своим соседям на юге на их голову того, что у них самих вызывает отвращение.

Третья возможность: мы должны вернуться. Они зовут нас — по какой бы там ни было причине — обратно в родные земли. В пользу этого предположения говорит то, что они пытаются обратить на себя внимание посредством нашего осязания, после того, как передача оптических сигналов не принесла им успеха.

Немного позже была отклонена и последняя из трех мыслимых возможностей. Активность осязания затихла, и ничто не указывало на повторную смену способа подачи сигналов. Последняя часть полета прошла без сюрпризов.

Но, когда команда покинула корабль, на нее обрушился град оптических впечатлений с искаженной перспективой, накладывавшихся друг на друга и переходящих друг в друга, каких еще не переживала даже Анне.

2

Прошло три недели, срок, который он обозначил сам себе, прошел!

Бронстайн сидел на берегу Метанового озера. Волны плескались и лизали его обувь, время от времени брызгали пару хлопьев грязно-белой пены на забрало гермошлема.

Молодые лисички сновали поблизости туда-сюда. Некоторые забавлялись тем, что качались на волнах, застыв на месте, было видно только их коричневые шляпки. Другие засасывали до отказа метан в свои отростки и брызгали его маленькими фонтанами на берег из полированного льда.

В паре дюжин шагов от Бронстайна стояла группа более взрослых экземпляров. Полные достоинства они смотрели на забавы молодых соплеменников.

Бронстайн вздохнул. Всего несколько часов в день, часто всего несколько минут, ему и его спутникам было благосклонно позволено видеть нормальными человеческими глазами. Едва они покидали шлюзовую камеру, как лисички включались в процесс зрения. Менялись не только цвета и перспективы. Горизонт то подвигался на расстояние вытянутой руки, то земля под ногами исчезала в тумане. Предметы, которые только что имели четко очерченные контуры, превращались в следующий момент в бесформенную кашу. Порой в поле зрения появлялся даже собственный образ. Иным второе «я» неожиданно перебегало дорогу, а кто-то сталкивался с ним лицом к лицу или оно поворачивалось к нему спиной.

Упорядоченная исследовательская работа при таких условиях была невозможна. Это стало ясно Бронстайну уже в первые дни после посадки. Но что он мог сделать? В третий раз переместить базу экспедиции?

Возможно лисички действовали, веря в то, что они оказывают услугу своим гостям, когда они наглядно передавали то, что воспринимали собственными органами чувств. Очевидно у них были более продуктивные органы чувств, чем у человека. Возможно, они догадались, что человеческий глаз мог воспринимать лишь узкий спектр электромагнитных волн, и пытались устранить этот недостаток.

Если дело было так, тогда в новой смене базы экспедиции было мало смысла. В своем рвении лисички вскоре последовали бы за ними, и игра началась сначала. Впрочем, было не исключено, что колонии были повсюду на поверхности спутника.

Или это был мешающий маневр, вернее, меры предосторожности лисичек? В пользу этого предположения говорило во-первых то, что именно Далберг страдал больше всех. Он был практически привязан к кораблю; едва он отходил больше, чем на две, три дюжины шагов от «Пацифики», попадал под настоящую бомбардировку обрывками изображений, терял всякую ориентировку, ходил по кругу и даже несколько раз вслепую набегал на корпус корабля. Шишка на его лбу призывала его отказаться от дальнейших попыток.

И, во-вторых, бросалось в глаза, что передач зрительных образов часто не было, пока лисички находились рядом с командой. Но если члены команды предпринимали — в одиночку или группой — продвижение в отдаленные районы — все равно, пешком ли, на гусеничном автомобиле или на вертолете — они сразу же подвергались обману чувств, который оказывал сильное влияние на их способность оценивать характер и последствия своих действий и способность ориентирования и заставлял их вернуться. Казалось, что лунным жителям было с руки, что команда постоянно была под их контролем. Не удивительно после плачевного опыта с Далбергом!

С другой стороны лисички позволяли снимать себя на пленку без подозрений и даже позволяли своим детенышам играть с людьми — обстоятельство, которое Вестинг основательно использовал. Ему не мешало то, что исследовательская работа была заброшена. Он чувствовал себя хорошо в новом окружении. Он давно преодолел шок. Доверительная близость лисичек доставляла ему довольствие. Почти каждый день ему предоставлялась возможность проводить видеосъемку и фотографировать. Богатый фото- и видеоматериал он мог предоставить своей телевизионной публике и своим читателям. То, что он запечатлевал во время своих набегов на берег на бесконечные метры целлулоида, Далберг принимал в шлюзовой камере и тотчас же относил для проявки в лабораторию.

Неопределенность, лежали ли в основе передач зрительных образов хорошие намерения или недоверчивая осторожность, приветствовалось ли присутствие команды или принималось как неизбежное зло, дойдет ли рано или поздно до новых инцидентов или нет, убедительно напомнила Бронстайну наверстать давнее упущение. Он должен был назвать заместителя, который возьмет командование на себя, в случае если с ним что-нибудь случится. После событий последней недели выбор было сделать не так трудно. На обсуждение выносились лишь Анне и Веккер. Но Анне, во-первых, полностью сконцентрировала усилия на установлении контакта с лисичками и проявляла мало стремления, заниматься обязанностями руководителя и организатора. И, во-вторых, было сомнительно, будет ли она акцептироваться не только Далбергом, но еще и Вестингом.

Веккер, напротив, заметно добился авторитета. Он постоянно искал средства и пути, чтобы продолжить исследовательскую работу несмотря на неблагоприятные обстоятельства. В ответ на его предложение была разработана и принят к использованию полная программа исследования электромагнитных колебаний, которые использовали лисички. Правда, не удалось зарегистрировать эти колебания имеющимися приемниками. Очевидно, это были крайне длинные, неупотребительный в общепринятой радиотехнике волны. Но уже хитроумно придуманная опытная схема принесла геологу признание, и манера, как он это понимал, ненавязчиво втянуть в исследовательскую работу даже потерявшего всякий интерес фотоохотника так и выжидательно скептичного пилота, указывали на интуицию и многообещающие способности руководителя.

То, что Веккер созрел, доказывал и его ответ на предложение Далберга, из недостатка других возможностей общения дать понять грибоголовым серией безобидных, но убедительных провокаций, что они мешали экспедиции.

Дело не только в безопасности экспедиции, ответил он, но и нельзя было допустить, чтобы лисички, побужденные плохим опытом, связанным с командой, вообще сформировали одностороннее, ложное представление о существе человека, образ, который нагнетал отношения и затруднял контакт с последующими экспедициями с Земли.

Если бы была нарушена, возможно, все еще имеющее место райская незлобивость лисичек, было бы посеяно недоверие и вспыхнула бы вражда, тогда спутник Сатурна можно было бы с уверенностью вычеркнуть из программы исследований — это, как если бы человечество отбросило себя назад во времена колониального варварства и использовало свой разум для того, чтобы завладеть спутником силой.

— Существующее соотношение сил между двумя общественными системами на Земле, — сказал Веккер напоследок с улыбкой, — пожалуй, дает гарантию, что такое не случится.

Как он был прав! Дело было больше не в естественно-научном успехе или частичном провале экспедиции. Но и не в установлении контакта любой ценой, как предполагала Анне.

Она настойчиво пыталась разгадать процесс передачи. Днями и часами она закрывалась в своей каюте и пыталась добиться контакта искусственным повышением чувствительности. Если Веккер, заботясь о том, что она может чрезмерно утомить свои нервы, предлагал сделать — и странным образом всегда находил некаверзную причину, которую она принимала, затем она бежала на берег, чтобы быть в непосредственной близости к лунным жителям. Но она ни на шаг не приблизилась к своей цели.

— Связь осталась односторонней, — жаловалась она из вечера в вечер. — Нам не хватает оснащения для того, чтобы разгадать прекраснейшую загадку спутника Сатурна.

— Следующая экспедиция должна сделать это, — сказал Веккер. Он поцеловал ее и затем добавил с тоном, который уже исключал всякое сомнение: «Возможно мы снова будем присутствовать при этом».

Взгляд Бронстайна блуждал от морского берега на восток. С утеса спускалась целая толпа молодых лисичек. Их друзья внизу в волнах приветствовали их ритмически исполненным хлопаньем, в то время, как они в быстрой последовательности поднимали и опускали шапки в жидкий метан.

Действительно, с открытием обитателей спутника характер экспедиции коренным образом изменился, и оказалось, что команда недостаточно доросла до новых требований. Но лишь во вторую очередь речь шла о недостатке технического оснащения. Она была задумана как экспедиция, которая должна была решать естественнонаучные проблемы, и при выборе участников помимо профессиональных качеств обсуждались лишь определенные характерные основные качества, определенные гарантии для психологической совместимости.

Но лисички были не просто биологическими, но и разумными, а значит общественными существами; встреча с ними требовала значительно больше, чем естественнонаучного интереса, требовала сознания политической ответственности и последовательной гуманистически ориентированной морали. Нехватка самодисциплины, эгоистические интересы, жажда сенсации, предрассудки были неуместны, если речь шла о встрече двух цивилизаций. По этому пункту стали видимыми существенные слабые стороны в составе экспедиции, и в этом отношении последующие экспедиции должны были отличаться от команды «Пацифики».

— Следующая экспедиция будет оснащена лучше, — заверил геолог. Бронстайн засмеялся. Он тоже был уверен в этом.

Он поднялся. Время истекло. На мостике его ждал Веккер. Они подготовили передачу на Землю. Они посоветуют центру управления завершить экспедицию «Пацифики».

Бронстайн бросил последний взгляд на играющих лисичек. Затем он повернулся и быстро пошел к космическому кораблю длинными, мягкими шагами.