Глава I

Упущенная победа

Время от времени жители окрестных домов замечали во дворе школы № 14 необычайное оживление.

Строго говоря, «оживление» было двух видов.

Для одного были характерны громкая музыка, судорожно вырывающаяся из укрепленного над козырьком входа серебристо-серого рупора; большое количество снующих возле школьного здания легковушек и фургонов; объявления и плакаты, изрядно уродовавшие и без того не бог весть какой красивый фасад. Главное же то, что к школе стекались лишь взрослые люди. Шли одиночками, чаще парами, иногда группами. Многие имели весьма торжественный, даже неприступный вид, другие были серьезны и деловиты. Публика помоложе не скрывала своего слегка возбужденного настроения, граничащего с радостью. Ведь выборы — это все же праздник.

Многие избиратели приходили сюда с детьми. Разумеется, дошкольниками. Это для них посещение здания, недоступного в обычное время, представляло какой-то интерес. Тех, кто в школу и без того ходит каждый день, в воскресенье сюда на аркане не затащишь. Хватит, насмотрелись. И еще насмотрятся. Хотя именно для школьников выборы являлись по-настоящему долгожданным праздником. Ведь на следующий день в школе проводилась дезинфекция, и занятий не было. Побольше бы таких выборов!

Второй вид приподнятого оживления отличался от первого полным отсутствием взрослых. В такие дни девчонки и мальчишки несли перевязанные бечевками пачки бумаги. За школьной оградой они отклонялись от привычного каждодневного маршрута. Прежде чем войти в школу, направлялись к задней стене здания, где с видимым удовольствием избавлялись от своей ноши. Как правило, в последний момент чья-то плохо перевязанная пачка при падении рассыпалась, и даже в безветренную погоду школьная территория оказывалась усеянной листами бумаги разного калибра. Ребята бросались ее собирать. Поднимался несусветный гвалт, напоминающий тревогу на птичьем базаре.

Всякий раз макулатура собиралась для определенной цели. В этом году, например, четырнадцатой школе не хватило выделенных городской администрацией средств на ремонт актового зала. Когда ее продадут, получат недостающие деньги.

Каждый класс складывал макулатуру в отведенное для него место, — номера были написаны на картонках. Если кто засуетится в поисках своего склада, разобраться помогут дежурные. Их назначали по принципу международных спортивных матчей — нейтральных. Из тех классов, кто в этот день ничего не сдавал. Дежурные следили за порядком. Чтобы кто-нибудь не перетащил бумагу из чужой кучи в свою. Ведь между классами постоянно велось соревнование. Результаты каждой сдачи подсчитывались. Общий вес указывали в сводной таблице. Она висела на стенде, на первом этаже. Вперед вырывался то один класс, то другой. Отстающие с особым рвением начинали копить бумагу.

Надо сказать, для добычи макулатуры школьники проявляли такую недюжинную фантазию, что барону Мюнхгаузену пришлось бы кусать локти от зависти. Если в обычные дни вынутые из почтовых ящиков рекламные листовки сразу выбрасывались в мусоропровод, то ближе к сдаче они бережно относились домой. Со столбов срывались объявления. Отмачивались этикетки с бутылок и банок. Оставленный на кухне без присмотра сахарный песок мигом пересыпался в подвернувшуюся кастрюлю, а пустой пакет аккуратно (чтобы занимать меньше места) складывался и находил прибежище в стопке старых газет. Туда же могли попасть и новые, стоило родителям зазеваться. Пакеты из-под молока разрывались, превращаясь в выкройку. Короче говоря, в ход шел любой клочок вплоть до использованных конвертов. И это неудивительно: разрыв между участниками соревнования был маленький. Каждый килограмм на счету. А из чего складываются килограммы? Из граммов. Вот все и старались.

Когда в конце апреля подвели итоги, выяснилось, что первое место занял шестой «А».

Наибольшую досаду это известие вызвало у ребят седьмого «Б». Их огорчение легко понять. Весь год они лидировали чаще других классов и, собрав в сумме более пятисот шестидесяти килограммов, очень надеялись на победу. Однако в последний момент их обошли. Самое обидное — шестой «А» обогнал их всего на два килограмма. Ну что это за преимущество?! На тонну отстать не так обидно. Можно спокойно пережить отставание на сто килограммов. Но это несчастные два кг повергли семиклассников в полное уныние. Впору было объявлять день траура.

Зато уж шестой «А» ликовал вовсю. Их староста Олег Запольский ходил по школе гоголем. Правда, надо отдать ему должное, нос не очень-то задирал. На многочисленные поздравления скромно отвечал: «Спасибо. Это наша общая победа. Каждый внес свой достойный вклад».

Когда после четвертого урока Олега вызвали к завучу Марии Андреевне, он пошел совершенно спокойно. Наверное, она тоже хочет поздравить класс с победой или назвать срок вручения почетной грамоты.

В кабинете завуча, кроме самой Марии Андреевны, находились еще два человека: классная руководительница шестого «А» Ирина Сергеевна и не знакомый Олегу мужчина средних лет. Мужчина был в хорошем костюме и рубашке с галстуком. Так люди одеваются, когда впервые идут в новый дом. Держался мужчина скованно. Чувствовалось, в зрелом возрасте школу ему посещать не приходилось. То ли детей нет, то ли их воспитанием занимается жена. Во всяком случае он робел не только перед учителями, но и перед детьми.

— Вот это Олег Запольский, их староста, — сказала завуч, обращаясь к мужчине. Привстав, тот вежливо протянул мальчику руку. — А это, — теперь Мария Андреевна обратилась к Олегу, — Максим Семенович Бакланов, заведующий пунктом приема вторичного сырья. Того самого, куда отвозят макулатуру, собранную нашими учениками. Прошу любить и жаловать.

В ее интонации Олег почувствовал какое-то смутное недовольство и насторожился. С таким видом про грядущее торжество не сообщают. Она даже не улыбалась.

— Максим Семенович, я не буду просить вас рассказывать эту историю второй раз. Если вы не против, то коротко изложу ее сама.

Бакланов согласно кивнул. Очевидно, он был рад тому, что Мария Андреевна взвалила эту ношу на свои плечи.

Тут уж Олег встревожился не на шутку. Про какую еще историю идет речь?

Посверкивая очками без оправы, завуч приступила:

— Сортируя привезенную вчера макулатуру, Максим Семенович обнаружил в одной из пачек вашего класса металлические пластины. Весят они четыре килограмма, то есть превышают разницу, на которую вы превзошли седьмой «Б». Я уже не говорю о том, что оказавшийся среди бумаги металл способен испортить фабричное оборудование. Меня беспокоит этическая сторона вопроса. Некрасиво добывать победу любой ценой. Ни Ирина Сергеевна, ни я вас этому не учили. Надо как-то разобраться с этим поступком, чтобы в следующий раз неповадно было… Можешь посмотреть.

Только сейчас Олег заметил, что на столе перед Баклановым лежит газетный сверток. Максим Семенович развернул бумагу. Внутри лежали одна на другой несколько металлических решеточек темно-серого цвета. Они выглядели ажурными, напоминали вафли, и было трудно представить, что у этой невысокой стопки металла такая тяжесть. Однако, подойдя поближе и взяв в руки верхнюю пластину, Олег убедился в ее солидном весе.

От его было радости и следа не осталось.

— Все вместе ровно четыре кило, — сказал Максим Семенович. — Сам проверял разновесами.

— Что будем делать, Запольский? — спросила до того молчавшая классная руководительница. Она сидела мрачнее тучи и комкала в руках носовой платочек.

— Я думаю, нас нужно лишить первого места.

— Насчет этого не волнуйся, — успокоила его Мария Андреевна. — Первого места вы не получите. Считай, вы сами себя его лишили, собрали бумаги меньше седьмого «Б». — И язвительно добавила: — Насколько мне известно, металл не считается макулатурой. Нехороший поступок, скверный. Виновного следует наказать.

— Надо сперва узнать, кто это сделал, — пробурчал Олег. Ему стало тошно. Захотелось поскорее уйти отсюда. Ведь не он же подложил в бумагу металл. Почему именно его отчитывают?..

Опять подала голос Ирина Сергеевна.

— Как ты думаешь, кто способен на такую пакость?

Олег пожал плечами:

— Не знаю.

— Никто из ребят не хвастался, как он ловко провел всех? Что благодаря ему класс вышел на первое место? Только говори начистоту, ничего не скрывай. Все равно рано или поздно правда выяснится.

— Я не слышал.

— Я тоже не представляю, кто способен на такое, — вдруг встала на его сторону Ирина Сергеевна. — Удивлена до предела.

— Раньше у нас был похожий случай, — сказал слегка освоившийся с обстановкой Бакланов. — Это еще когда книги за макулатуру давали. Один мужчина завернул в бумагу кирпич. Но я-то сразу смекнул, что тут дело нечистое. Пачка у него махонькая, а тяжеленная.

— Ну и что вы с ним сделали? — поинтересовалась завуч.

— Пожурил. А что еще? Он потом извинялся. Говорил, мол, книга позарез ребенку нужна.

— Раньше книги были большим дефицитом, — подтвердила завуч. Она преподавала литературу.

— На ваш же свинец я наткнулся случайно, — продолжал зануда-приемщик, не замечая, как посуровели женщины при слове «ваш». — Завесил сразу несколько пачек. Потом начал сгружать. Осталась последняя, я ее приподнял. А шпагат намокший возьми да порвись. Этот сверток как грохнет на пол! Хорошо еще, что не по ногам.

— Так что будем делать, Запольский? — спросила завуч, почувствовав, что беседа затянулась.

— Выяснять. Спросим, кто нас подвел.

— А если не признается? Скорее всего так и будет. Для этого нужно обладать определенной смелостью. А смелый человек вряд ли станет заниматься подлогом.

— Все равно выясним. Своими силами. Нет такого преступника, который не оставляет следов, — отчеканил Олег.

Максим Семенович посмотрел на него с явным уважением.

 

Глава II

Долой взрослую мафию!

После того как Ирина Сергеевна рассказала про злополучный свинец, в классе на некоторое время установилась напряженная тишина. Это было то самое молчание, которое называют затишьем перед бурей. Все лишь бросали друг на друга по-птичьему беспокойный взгляды. А потом ребята словно с цепи сорвались. Начался невообразимый галдеж. Один перебивал другого. Хитрость неизвестного сдатчика металла, их одноклассника, возмутила всех донельзя.

— Пусть сам признается! — требовал Валерка Тюбиков. — Узнаем, хуже будет, по шее получит.

— Перед всей школой опозорил! — кричала Томка. — На нас теперь пальцами показывать будут!

Колька Супников стонал:

— По его вине первое место проворонили! Эх!..

— Я этого железа целую тонну мог притаранить! — горячился Женька Варенцов. — А не несу. Хотя мне тоже победа нужна.

Даже тихоня Аня Северина, поддавшись общему ажиотажу, вскочила с места и пискнула:

— Я бы с таким человеком в разведку не пошла!

Все настолько гневно осуждали подлог, что было трудно заподозрить в нем кого-либо из присутствующих. Однако самое страшное состояло в том, что это жулик сейчас здесь, среди них. Он слышит призывы о чистосердечном раскаянии и оставляет их без ответа, а то и сам других призывает, гад.

Так и разошлись по домам, ровным счетом ничего не выяснив.

Мысль о подлоге не выходила у Олега из головы. Среди них скрывается человек, опозоривший весь класс. Неужели он по-прежнему будет ходить на уроки, сидеть с кем-то за одним столом, на переменках играть вместе со всеми. А в душе посмеиваться над ними. Вот, мол, как ловко я обвел вас вокруг пальца, голубчики. И вы никогда в жизни не узнаете, по чьей вине первое место выпорхнуло из ваших рук…

Нет, надо во что бы то ни стало узнать! Чтобы ему больше неповадно было жульничать. Никогда в жизни. Но как? Как разыскать этого босяка?..

То же самое спросил и Димка Скорлупкин, который после обеда завалился к Олегу.

— Хуже всего то, что каждый из нас под подозрением, — сказал он. — И я, и ты, и любой. Вслух никто не скажет, а подумать может. Вот что противно.

— Я хотел бы разыскать виновного, — сказал Олег. — Поможешь мне?

— Ты еще спрашиваешь!

Другое услышать Олег и не ожидал. Ведь Димка его лучший друг. Они учатся в одном классе, начиная с первого. Но этого мало. Они и живут в одном доме, в соседних подъездах. Часто вместе гуляют. В этом году стали играть в хоккей, в одной команде. Только Олег в нападении, а Димка в защите. Он покрупней Олега, ему скорости не хватает. Но поскольку оба по правому краю, все равно получается, в одной связке. Друг друга подстраховывают.

Короче говоря, Димка настоящий друган. Вдвоем следствие вести легче, да и не так страшно в минуту опасности. Кроме того, одного поздно могут не отпустить родители. Если же задержишься с Димкой, то им спокойней. (Забегая вперед, скажем, что родители и того, и другого гораздо больше волновались, когда те уходили слишком рано.)

— Как же его, собаку, разыскать? — размышлял вслух Димка. «Собака» — это его самое сильное ругательство. — Милицию вызывать бесполезно. Человек никого не избил, не обокрал.

— А вдруг обокрал? — предположил Олег. — Решетки, я видел, совсем новые. Такие на улице не валяются. Это не просто свинец. Они используются в каком-нибудь механизме. Кто станет тратить на них деньги, чтобы сдать вместо макулатуры? Может, это чужие решетки? Может, он их стащил?

— А для чего они вообще-то нужны?

— Не знаю. Надо разобраться.

— Конечно. Может, тогда легче будет понять что к чему, — сказал Димка. — Я-то их вообще в глаза не видел. Где они сейчас?

— Или у Марии Андреевны, или у приемщика, который их в школу притаранил. Надо сходить в приемный пункт.

— Лучше к завучу, — запротестовал Димка. — Это ближе.

— К приемщику все равно придется тащиться. Чем раньше, тем лучше. Нам надо осмотреть пачку.

— Какую?

— В которой лежал свинец.

— На кой она тебе сдалась?

— Понимаешь, чаше всего ребята сдают старые газеты, которые берут дома. Если эти газеты куплены в киоске, это одно. А если их выписывают, совсем другое. На каждой газете почтальоны пишут номер квартиры, чтобы знать, в какой ящик класть. А зная номер квартиры… — Вовка соскочил со стула и страшно заторопился. — Пошли быстрее, Полкило. Может, эту бумагу еще не увезли…

Так исторически сложилось, что Димка стал первым человеком в их классе, получившим оригинальное прозвище. Никакого отношения к сбору макулатуры его весовая кличка не имела, это случайное совпадение. Когда они только начинали проходить сложение, учительница спросила его, сколько получится, если к четырем сливам прибавить пять. Димка простодушно ответил: «Полкило». С тех пор его иначе никто и не называл. Сам он к своему прозвищу относился спокойно и в глубине души был даже рад ему. Слово казалось ему мужественным. Ведь могли прозвать по фамилии, как случается сплошь и рядом. Ну и был бы он Скорлупкой. Ужас. Скорлупка — это девчачье прозвище, слово женского рода. И вдобавок напоминает про Дюймовочку, плававшую в ореховой скорлупе. Лучше уж пусть Полкило.

Если бы прозвище Димке не нравилось, Олег обращался бы к другу только по имени. Однако он чувствовал его молчаливое одобрение и называл, как все.

Быстро добраться до приемщика им не удалось. Только оказавшись на улице, Олег и Димка сообразили, что не знают, где принимают макулатуру. Пришлось десятки раз обращаться к прохожим. Все же обнаружить пункт оказалось легче, чем узнать имя мошенника. После некоторых мытарств они, наконец, добрались до цели.

Приемный пункт представлял собой маленький, обитый листовым железом сарайчик, выкрашенный в зеленый цвет. Стояла очередь, человек пять. Поскольку ребята подошли с пустыми руками, их беспрепятственно пропустили внутрь, к Максиму Семеновичу.

Оказывается, здесь принимали не только бумагу. Сейчас Бакланов сортировал и складывал на весы принесенное кем-то тряпье. Вместо денег сдающие получали мелкую хозяйственную дребедень вроде щеточек для мытья посуды или кухонных полотенец.

— Пачку найти? — переспросил приемщик. — Ребята, да вы надо мной издеваетесь. Ее вообще нет. Рассыпалась, когда снимал с весов. И находится где-то тут. Но… — Он показал рукой на неряшливую гору бумаги. — Многие клиенты плохо пакуют. Разве в таком бедламе что найдешь.

В отличие от школы Максим Семенович держался здесь очень уверенно. Чувствовал свое хозяйское могущество.

— Ну можно посмотреть этот металл?

— Откуда он у меня! Я его в школе оставил, вашему начальству.

— А вы не знаете, для чего нужны такие решеточки?

— Вот чего не знаю, того не знаю, — развел руками Бакланов с таким видом, будто на все остальные вопросы дал исчерпывающие ответы. — Где-нибудь в технике применяются.

Выходя, ребята увидели стоящего последним в очереди Женьку Варенцова — меньше всего они ожидали встретить здесь одноклассника. Возле его ног лежала пачка гофрированного картона.

— Ты чего тут делаешь, Варенец? — удивился Димка.

— Макулатуру сдаю.

— А почему в школу ее не принес?

— Как это не принес? Принес. Еще неизвестно, кто больше.

— Значит, не всю?

— А почему я должен приносить всю?! — огрызнулся Женька. — Кое-что и оставил. За это я сейчас туалетную бумагу получу. У нас дома она кончилась.

Переглянувшись, Олег и Димка пошли прочь.

— Класс борется за первое место, а он не всю бумагу принес, — сказал Олег. — Это подозрительно.

— А мне очень подозрительным показался этот приемщик. — Димка прищурил глаза. — Не мог ли он подбросить нам эти решетки?

— Ты уж, Полкило, совсем сбрендил.

— Не сбрендил, а нужно рассматривать все версии, — назидательно произнес Димка. — Так в любом детективе написано.

— Зачем ему их подбрасывать?

— Его запросто могли подкупить. Седьмой «Б» заплатил ему, чтобы стать победителями.

— Откуда у них деньги?

— Скинулись.

— Ага, — усмехнулся Олег. — Это сколько же надо заплатить, чтобы человек согласился переться в школу и терять время…

Димка поскреб затылок.

— Да, пожалуй, многовато. Но все же, если мы не найдем жулика среди своих, вернемся и к этой версии.

— Почему не найдем? Обязательно найдем, — бодро произнес Олег и, остановившись, сказал: — Слушай, только давай обойдемся без взрослых. Проведем расследование сами.

— Да. Без сопливых обойдемся, — согласился Димка. — Так-то оно проще будет. Я и сам хотел это предложить. От них только лишнее беспокойство.

На обратном пути друзья зашли в школу. Однако кабинет Марии Андреевны был закрыт, она уже ушла.

В комнате Олег плюхнулся в кресло и, по-наполеоновски скрестив руки на груди, уставился перед собой немигающим взором: думал. Димка предпочитал думать лежа. Развалившись на кушетке, он время от времени прерывал раздумья Олега своими соображениями. То предлагал поискать на металле отпечатки пальцев, то вызвать собаку-ищейку, то расклеить по городу объявления, чтобы разыскать хозяина пропажи. Олег только отмахивался от его гениальных предложений. Утонул в кресле суровый, нахохлившийся — вылитый сыщик. Для полноты картины разве что трубки недоставало.

Наконец, он спросил:

— Как ты думаешь, кто это сделал: девчонка или мальчишка?

— Ясное дело, мальчишка. Где уж девчонке дотащить такую тяжесть, десять кило. Кишка тонка. Девчонки всегда приносят маленькие пачки.

— Верно мыслишь, Полкило, — одобрил Олег. — Значит, какой первый вывод можно сделать?

— Девчонок не подозреваем! — Димка обрадовался собственной догадливости.

— Другими словами?..

— Другими словами, подозреваем только мальчишек.

Олег пересел к письменному столу, взял бумагу и ручку. С Димкиными подсказками был составлен список мужской половины класса. В него вошли шестнадцать человек.

— Мы с тобой, надеюсь, вне подозрений? — спросил Олег.

— Само собой.

— Остается четырнадцать особей. Верно?

— Конечно. Шестнадцать минус два будет четырнадцать. Все равно остается до фига.

Олег встал и возбужденно забегал по комнате, словно гоняясь за собственными мыслями. Вот, кажется, догнал и остановился:

— Ты сказал, десять кило девчонкам донести не под силу. Давай-ка, посмотрим, что это за вес.

Димка без особого энтузиазма сполз с кушетки и пошел следом за Олегом на кухню. Из ванной были извлечены напольные весы. Мать Олега раз в неделю пользовалась ими, чтобы точно знать, насколько поправилась. На весы поставили ведро и доливали воду до тех пор, пока стрелка не дошла до десяти. По очереди подняли ведро, походили с ним по кухне.

— Такую пачку не каждый парень донесет, — сказал Олег.

— С остановками можно.

— Частые остановки привлекают внимание. Все тебя обгоняют, смотрят. Пачка-то на вид была небольшая. Думаю, он взял себе кусок по зубам. Зачем ему надрываться. Значит, преступник…

— Кто? — Димка от удивления вытаращил глаза.

— Будем условно называть этого человека преступником. Слово очень удобное, лучше не придумаешь. Жуликов всегда так в книжках называют. Тем более что его настоящее имя нам пока, — Олег сделал ударение на этом слове, — неизвестно. Раз преступник может нести на руках такую тяжесть, значит, это физически сильный человек.

— Генка Торопин! Точно! — закричал Димка, обрадовавшись быстрому решению сложной задачи.

Олег охладил его пыл:

— С чего ты взял? Тебе лишь бы опорочить человека. Я сказал, преступник сильный. Но это не означает, что он самый сильный. Генка будет одним из подозреваемых. Кроме него, десять кило еще кое-кто может донести до школы.

— А кто?

— Вот это нам в первую очередь и нужно выяснить. — Олег опять лихорадочно зашагал по комнате взад-вперед. — Хорошо бы сделать какой-нибудь десятикилограммовый груз и дать его поносить всем мальчишкам нашего класса. Но просто так, за красивые глазки, такую тяжесть таскать никто не согласится. Дураков нету. Нужно устроить между ребятами соревнование по всем правилам. Иначе преступник догадается, что это проверка. Возьмет и нарочно бросит ношу. Будто он слабак. Собьет нас со следа. Чаще всего мы соревнуемся на физкультуре. Значит… — Олег многозначительную паузу, и Димка подхватил:

— Значит, нужно попросить физкультурника, чтобы он сделал на уроке проверку силы.

— Ты просто гений, Полкило! — удовлетворенно хмыкнул Олег. — Что бы я без тебя делал!

— Погоди, — остановил поток похвал «гений». — Ведь придется ему сказать, для чего это нужно. Иначе он подумает, что мы рехнулись.

— Ничего страшного, скажем. Если предупредить, он не проболтается.

— Но Геннадий Викторович взрослый. А мы договорились, что не будем с ними связываться.

— Вот тут ты, Полкило, не прав, — заявил Олег. — Мы не просим его выполнять наше задание. Просто обойтись без присутствия взрослых трудно. Предположим, нам с тобой надо ехать на задание. Что, мы будем ждать такой автобус, где за рулем ребенок?

— Да, таких автобусов нет.

— Вот так же и с физкультурником.

 

Глава III

Круг сужается

В среду последним был урок физкультуры, «физры», как сокращенно издавна называли его школьники. Ребята шестого «А» быстро переоделись и высыпали на стадион.

Погода стояла по-весеннему свежая и сухая. В такие дни тянет порезвиться. Зима вспоминается, как страшный сон. Сразу понимаешь, до чего тебе надоело одеваться, переодеваться, ходить с закутанным горлом и в шапке. То ли дело сейчас: выпорхнул на воздух, как птичка, ничего тебя не тяготит и не сдерживает. Силу девать некуда, ты готов своротить горы. Где только они, эти горы? Подайте их сюда. От них сейчас мокрого места не останется!

Юрка Зрачков спросил учителя:

— Геннадий Викторович, мы будем сегодня бегать на время?

— Сегодня другое упражнение, — загадочно ответил тот.

После того как он отослал девочек прыгать в длину, учитель выстроил мальчиков и объявил:

— Ребята! Сегодня мы займемся силовой тренировкой. Лето вы должны встретить в хорошей спортивной форме. Без лишнего жира и с накачанными мускулами. Проведем соревнования по переноске тяжестей. С этим грузом, — он показал на стоящий возле его ног ящик, — нужно обойти один раз вокруг стадиона, не опуская его на землю. Руки менять можно. Устанет одна рука, перекладывайте в другую.

— Геннадий Викторович, отпустите меня, пожалуйста, — попросил вдруг Сережка Кукарекин. — У меня рука болит.

— Что случилось, если не секрет?

— Я утром споткнулся и упал. Сильно стукнулся.

Олег и Димка многозначительно переглянулись.

— Здорово же ты в школу торопился, — говорил учитель. — Какую руку ушиб?

— Левую… то есть правую. Куда уж тут перекладывать.

— Ладно. Одевайся и иди домой.

Отпустив Сережку, Геннадий Викторович начал вызывать ребят по списку.

Фанерный ящик с дощечками по краям был похож на такие, в которых по почте отправляют посылки. Внутрь учитель насыпал десять килограммов песка. Снаружи обвязал толстой веревкой и приделал рукоятку от лыжной палки, чтобы не натереть руки.

Олег и Димка пристально смотрели не только за тем, кто донес, кто не донес. Они еще смотрели, как человек нес, сколько раз перекладывал тяжесть из одной руки в другую. Это же все надо учитывать.

Из четырнадцати подозреваемых груз донесли до финиша без проблем семь человек. Олег составил их список, разместив фамилии по алфавиту: Варенцов, Зрачков, Кочкин, Палаткин, Супников, Торопин, Худояров. Осталось проверить Сережку Кукарекина. Еще на уроке не было Валерки Тюбикова — он второй день как заболел.

После занятий Олег и Димка зашли к завучу Марии Андреевне. Попросили у нее две свинцовые решеточки, каждому по одной. Нужно выяснить, что это такое.

По пути домой Димка спросил:

— Как ты думаешь, у Сережки вправду болит рука?

— Думаю, что нет. Он вообще последнее время часто отпрашивается с разных уроков, не только с физкультуры. То у него болит зуб, то нога. Сейчас вот рука. В то же время непонятно, почему он испугался таскать ящик. Неужели догадался, что это подвох?

— Вряд ли. Мы чисто работаем.

— Это-то да. Но ведь у преступников развито чувство опасности. Они всего боятся… Надо побыстрее проверить его силу. Заставить тащить десять кило. У меня дома есть маленький чемоданчик, в котором я носил коньки на фигурное катание.

— Когда это ты занимался фигурным катанием? — удивился Димка. — Я и не знал.

— В детстве.

— А-а-а…

— В чемоданчик можно положить что-нибудь тяжеленькое.

— Запросто, — согласился Димка. — У меня есть гантели. Две штуки по три кило.

— У меня тоже есть две гантели, — вспомнил Олег. — Точный вес не помню, давно их в руки не брал. Кажется, по четыре.

Олег лукавил, когда сказал, что давно не брал гантели в руки. Он их вообще никогда не брал.

— Возьмем две мои и одну твою. Как раз получится десять. И положим их в чемоданчик.

— А как всучить его Сережке? Тот ведь тоже не у плетня родился, чтобы ни с того ни с сего согласиться таскать такую тяжесть.

— Надо подумать, — вздохнул Димка.

Некоторое время друзья шли молча, думали. Молча перелезли через железобетонную ограду детского сада, чтобы сократить дорогу к дому. Малышей на территории не было. Наверное, сейчас они спали. Олег и Димка молча залезли в качели-лодочку, покачались. Под их мерный скрип хорошо думалось.

— Стоп машина! — вдруг встрепенулся Олег. — Есть у меня одна идея. Только нужно, чтобы нам помог Сашка Еланский и кто-нибудь из девчонок.

Долгое время Сережка Кукарекин мечтал стать киноартистом. Таким известным, чтобы его фотографии продавались в газетных киосках и печатались на календарях. Внешность для этого у него подходящая: высокий брюнет с голубыми глазами. Мама говорит, что он похож на Алена Делона. Правда, кроме нее, никто этого сходства не замечает. И хочется, чтобы люди просили у него автографы, как у самого Делона.

Об этой Сережкиной мечте знали все его одноклассники. Правда, на днях у него появилась новая страстная мечта. Он записался в шахматный кружок и мечтал стать известным гроссмейстером. Таким известным, чтобы он ездил по всему миру, и его часто показывали по телевизору. И чтобы люди просили у него автографы.

Сережка намеревался посвятить шахматам всю свою жизнь. Сейчас он отдавал им все свободное время. И старался, чтобы такого времени было как можно больше. Когда удавалось отпроситься с уроков, как, например, сегодня с физкультуры, радость его была безгранична.

В этот день Сережка, вернувшись из школы пораньше и на скорую руку сделав уроки, принялся разбирать очередную шахматную партию. На разбор партий он выделял каждый день по два часа.

Происходило это так. Сережка ставил доску посередине дивана. Сам садился с одной стороны, а по другую сажал своего пса Монтика. Черный скотч-терьер успешно заменял ему партнера. Одному, без партнера, играть и трудно, и неинтересно. Сережка уже научился в кружке правильно оценивать позицию. Он предвидел, кто выигрывает партию — белые или черные. Монтику он коварно отдавал тот цвет, который в конце концы проигрывал. Однако пес не обижался и всегда с одобрением следил за тем, как хозяин передвигает свои и его фигуры.

От дела шахматистов оторвал телефонный звонок. Поскольку Монтик задумался над своим ходом, трубку взял Сережка. Звонил Сашка Еланский.

— Сережка, сейчас мы моей камерой снимаем кино, — сообщил он.

— Какое такое кино? Опять «Три мушкетера»?

— Нет, другое. Олег Запольский написал сценарий про школьную жизнь. Полкило режиссер, а я оператор. Хочешь сниматься в главной роли?

— Неужели нет!

Гроссмейстером он станет еще не скоро. Пока суд да дело, можно посниматься.

— Тогда чеши к дому Зойки Бобровской. Знаешь, где она живет? На Дирижерской улице.

— Сам знаю. Сейчас подгребу, только переоденусь. Как одеваться-то?

— Как хочешь.

— А Монтика можно взять?

— Это кто такой?

— Мой пес.

— Не надо. Для собаки роли нет, только мешать будет. Приходи быстрей, пока не стемнело, — сказал оператор и повесил трубку.

Возле Зойкиного дома исполнителя главной роли ожидали все участники съемочной группы: Олег, Димка, Сашка и сама Зойка, первейшая красавица шестого «А». Ее так и называли — первая леди.

Сережка спросил:

— Что мне надо делать?

Для съемок он вырядился как петух. Надел чистую рубашку, джинсовую куртку и даже почистил ботинки. Ну, а причесочку сделал — закачаешься. Пробор как по линеечке, да еще попрыскал волосы лаком. Оказалось, любовь к своей первой профессии еще теплилась в его душе.

Димка сказал ему:

— Надо нести чемодан.

— Куда? — поинтересовался Сережка.

— Куда надо, туда и понесешь.

— Да ты толком скажи, куда надо.

Отстранив режиссера, автор сценария принялся объяснять:

— Ты играешь роль человека, который идет по улице. Неожиданно он встречает знакомую девочку с чемоданом. Она уезжает на летние каникулы к бабушке в деревню. Ты видишь, что у нее тяжелый чемодан, и решаешь ей помочь. Берешь чемодан и несешь его отсюда до той автобусной остановки. Девочку играет Зойка.

Сережка насторожился:

— Почему такую маленькую никто не провожает?

— Не меньше тебя, — фыркнула Зойка.

— А кто ее может провожать?

— Отец или мать.

— У нее нет родителей, — сказал Олег. — Она сирота. Я написал сценарий про сиротку.

— Такая маленькая и живет совсем одна?!

— Почему одна? Скажешь тоже. У нее в квартире соседей полно, с ними не соскучишься. Кроме того, есть бабушка в деревне. Каждые каникулы она ездит к ней в гости.

— Тогда понятно, — сказал Сережка и повернулся к Зойке. — Ну, пошли, что ли, на остановку. Давай твой сундук.

— Погоди, — остановил его режиссер. — Оператор еще не готов. Тебе нужно делать по-другому. Ты иди по улице, как будто прогуливаясь. И случайно увидишь Зойку, которая поставила чемодан на тротуар, чтобы сделать передышку. Ты спроси у нее что-нибудь…

— Разве у нас звуковое кино?

— Кино немое. Но тебе нельзя просто взять чемодан и уйти. Ты же не воришка какой-нибудь. Сначала спроси у нее что-нибудь для приличия. Она тебе что-то ответит. — Димка старался воссоздать максимально подробную обстановку киносъемок. Иначе Сережка заподозрит подвох, и все пойдет насмарку. — После этого хватай чемодан и неси до самой остановки. Зойка пойдет рядом. Сашка пойдет за вами и станет снимать.

— Ты до самой остановки будешь нас снимать? — спросил исполнитель главной роли у Сашки.

— Конечно.

— Так ведь дотуда далеко. Неужели тебе не жалко тратить столько пленки?

— Мне для искусства ничего не жалко, — несколько напыщенно ответил Сашка.

— Скоро стемнеет, — строгим голосом напомнил Олег. — Начинаем снимать.

Димка поставил чемодан посреди тротуара. Зойка стала рядом. Сашка нацелился своей кинокамерой. Олег махнул рукой и закричал:

— Три-четыре! Начали!

Сережка подошел к Зое и спросил:

— Скажите, пожалуйста, что у вас в чемодане?

— Духи, — выпалила Зойка.

— Тогда пошли на остановку, — сказал Сережка, схватил чемодан и тут же поставил его на прежнее место. — Почему он такой тяжелый?

Олег терпеливо объяснил:

— Потому что у нее много вещей. Она едет на каникулы в деревню к бабушке. Всем односельчанам везет подарки.

— Всем духи?

— Нет, разное.

— Ну и пусть себе везет на здоровье. Разве я против? Но ведь зрители все равно этих подарков не видят. Они лежат внутри чемодана. Он не стеклянный. Лучше я пустой чемодан понесу.

— Пустой я и сама донесу, — заявила Зойка.

— Для съемок я сделаю вид, что он тяжелый.

— Интересно знать, как это ты сделаешь такой вид? — Димка начал терять терпение. — Тоже мне, Боярский выискался.

— Я читала в журнале «Семь дней», — опять вступила Зойка, — что Боярскому предлагали большие деньги за то, чтобы он снимался с пустым чемоданом. Так он отказался.

— Понял? Хорошие киноартисты все по правде делают. Даже чемоданы носят без дублеров. Поэтому зрители их и любят.

— Не только поэтому, — проворчал Сережка, однако последний довод все-таки убедил его в необходимости нести чемодан.

Сцену начали снимать. Сережка нес чемодан. Зоя семенила рядом. Сашка вприпрыжку шел сбоку, глядя на них через видоискатель кинокамеры. Олег и Димка внимательно следили за тем, чтобы он не натолкнулся на прохожих.

Не пройдя и половину пути, Сережка поставил чемодан с подарками на тротуар.

— Ты почему остановился? — в один голос закричали Олег, Димка и Сашка.

— Передохну чуток.

— Ты будешь стоять, и зрители должны смотреть на такую картину? Больно им интересно. Вот на это пленку тратить жалко. Но не можешь, так не можешь. Тут уж ничего не поделаешь. Найдем другого исполнителя.

— Слабак! — презрительно фыркнула первейшая красавица шестого «А».

— Кто слабак? Я? — свирепо переспросил Сережка и дернул красавицу за рукав: — Ну-ка, пошли.

Они вернулись на то место, где отдыхала девочка-сиротка. Крикнув оператору: «Снимай!», Сережка подхватил чемодан и направился к остановке…

Через несколько минут список подозреваемых увеличился на одного человека. Всего их стало семеро.

Перед уходом со съемочной площадки Сережка спросил Олега:

— Как называется наш фильм?

— «По следам хищника», — ответил тот.

 

Глава IV

Берегись автомобилей!

Вечером Олег дал слабину: нарушив договоренность с напарником насчет взрослых, рассказал отцу про следствие, про все, что удалось выяснить за эти два дня, и показал металлическую решеточку.

Запольский-старший работал бухгалтерским ревизором. Олег всегда недоумевал, как это отца угораздило выбрать такую тихую профессию. Работает с бумажками, что-то проверяет на разных предприятиях, да еще готов рассказывать об этом часами. С таким увлечением, будто по крайней мере летал в космос. Выбрал себе старческую профессию. А ведь такой бывалый человек. После окончания школы два года ездил по Северу с геологоразведочными экспедициями, в армии служил радистом, до поступления в институт работал на электростанции. Все умеет, все знает.

— Это похоже на пластину для автомобильного аккумулятора, — объяснил отец сыну. — Того самого, что вырабатывает энергию. Аккумуляторы состоят из таких пластин. Правда, эта пластина необычной формы. Но думаю, вряд ли она может еще для чего-нибудь пригодиться. Так что, скорей всего вам придется выяснять, у кого из родителей подозреваемых имеется собственная машина.

Олег точно знал, что машина есть у Юрки Зрачкова, а у Генки Торопина нету. Позвонив Димке, не застал его дома. Правда, через несколько минут тот позвонил сам.

Оказалось, что Димка нарушил их договоренность, как и Олег. Даже хуже. Он показал пластину не только отцу, а вдобавок ходил с ней по соседям. До тех пор, пока кто-то не растолковал ему про аккумуляторы и тоже посоветовал искать преступника в семье автомобилистов. Димка тоже знал, что у Зрачковых есть машина, а у Торопиных нету. Поэтому Генку из списка подозреваемых вычеркнули. После чего там осталось шестеро.

Выяснить у каждого про машину оказалось проще пареной репы. На следующий день Димка проделал это лучше любого артиста. Даже снимавшийся в фильме Сережка не смог бы сделать это с большим искусством.

Полкило подходил по очереди к каждому из подозреваемой пятерки и заводил примерно такой разговор:

— Эх, клево я вчера покатался на машине. Красота! Только ветер в ушах свистит. Ты катался когда-нибудь на легковушке?

 Все говорили, что, конечно, катались.

— Неужели? — притворно удивлялся Димка. — Где ж ты мог кататься? У вас же нет своей машины.

— Как это нет? — поднял его на смех Гришка Кочкин. — У нас «Мицубиси».

Точно так же прореагировал Колька Супников, который сказал:

— Очень даже есть! Я еще не родился, а она у нас уже была.

— Ну и что с того, что нет? — усмехнулся Борька Палаткин. — Я тысячу раз на такси катался.

Борьку пришлось вычеркнуть. Катание на такси не повод для того, чтобы оставаться в списке подозреваемых.

Сережку Кукарекина не напрасно заставляли таскать чемодан с гантелями:

— У нас такая машина, какая тебе и не снилась. «Мерседес», самый супер.

У Худоярова машины не было, он лишь изредка катался со знакомыми.

Женька Варенцов, казалось, только и ждал этого вопроса. Он вцепился в Димку мертвой хваткой и все перемену рассказывал о том, как ездил на машине без верха на озеро Рица, это на Кавказе, и какая там была страшная дорога, которая шла по самому краю ущелья. Всех укачало, кроме него.

— Какой марки у вас машина, что она без верха? — удивился Димка.

— А это не у нас, мы просто билеты купили. У нас машины пока нет, — признался Варенцов. — Вырасту, обязательно куплю с первой получки.

К концу уроков круг подозреваемых сузился до четырех человек. В списке остались Зрачков, Кочкин, Кукарекин и Супников.

Почему Сережка Кукарекин соврал физкультурнику, что у него болит рука, Олег и Димка еще не поняли. Потом разберутся. Разумеется, Сережка сейчас подозреваемый номер один. Но и других нельзя сбрасывать со счетов. Их, например, очень беспокоил отсутствующий на перетаскивании ящика с песком Валерка Тюбиков. Почему он заболел в день подведения итогов? По-настоящему болен или хитрит, чтобы ненароком не выдать себя?

Димка сам вызвался проведать его. Олег предложил по-честному бросить жребий, однако Полкило настоял на том, что пойдет один. В глубине души он надеялся получить от этого небольшую выгоду и накануне предупредил классную руководительницу:

— Можно, я завтра первый урок пропущу? Мне нужно проведать Валерку Тюбикова.

Однако Ирина Сергеевна проявила душевную черствость. Она сказала, что половина девятого утра не самое лучшее время для посещения больного, и предложила выполнить поручение после уроков.

Наверное, Олегу она разрешила бы, к нему классная относится лучше. Когда тот попросил Ирину Сергеевну дать адреса мальчиков их класса, она вручила ему весь перечень на следующий день.

Димка сказал Олегу, что возьмет с собой десятикилограммовый чемоданчик с гантелями.

— Зачем? — удивился тот. — Что, он будет с ним в постели лежать?

— На всякий случай. Может, по комнате походит.

Ему вовсе не улыбалось тащиться к Валерке с тяжелым чемоданчиком. Просто хотелось показать Олегу, что он идет не развлекаться, а выполнять сложную работу.

Вернувшись из школы и пообедав, Димка сказал маме:

— Уроки буду делать позже. Сейчас хочу навестить Валерку Тюбикова. Он уже третий день не ходит в школу.

— Старайся его чем-нибудь развлечь, — посоветовала мама. — Когда человек болен, ему грустно, настроение портится, на душе кошки скребут. Его нужно ободрить, поддержать. Он должен понять, что весь класс ждет его возвращения. Это придаст ему силы.

По пути Димка пытался вспомнить забавные случаи, которые произошли с ребятами из их класса за эти три дня. Ничего особенного не случилось. Разве что Генка Торопин хотел вымыть грязную посуду в стиральной машине. Да Сашка Еланский сломал часы с кукушкой, а потом целый вечер куковал вместо нее, и родители не заметили бы, не прокукуй он вместо девяти раз десять. Да еще Женька Варенцов наказал свой дневник за двойку — положил его в угол. А больше ничего веселого не было. «Ладно, хватит и этого, — подумал он. — Самое главное успеть разобраться насчет подозрений».

Дверь ему открыла Валеркина бабушка. Димка поставил чемодан под вешалкой, снял шапочку, куртку. Несмотря на протесты хозяйки, разулся, уж очень у них чисто. Вдруг видит — навстречу ему идет Валерка собственной персоной.

— Ты почему ходишь? — удивился Димка.

— А что мне еще делать?

— Ты же больной.

— Ну и что с того, — ответил Валерка. — У меня же не ноги болят. Я горло застудил. По комнате мне ходить можно.

— И руки у тебя здоровые?

— Кочергу узлом завяжу.

«Чемоданчик можно ему не давать, — подумал Димка. — Сам признал, что руки здоровые».

Они прошли в комнату, где царил беспорядок, вполне простительный для больного. Однако никогда не болевшего Димку такая картина удивила.

— Ты почему постель не убираешь?

— Зачем? Я в любой момент опять могу лечь. Устал ходить, раз — и завалился.

— Здорово! — восхищенно произнес Димка. — Значит, ты можешь лежать, сколько влезет? Хоть целый день?

— Запросто. Только целый день, оказывается, тяжело. Я вот позапозавчера лежал и позавчера лежал. А вчера уже не лежал. Надоело.

Димка вздохнул:

— Мне бы не надоело. Я не люблю рано вставать.

— Ну, мне-то сейчас рано вставать ни к чему, я ведь не хожу в школу.

— Завтра тоже не пойдешь? Завтра у нас контрольная по математике.

— Завтра еще не пойду, могут быть осложнения.

— Счастливчик ты, — опять вздохнул Димка. — Завтра утром по телику будут бесподобные мультики. А послезавтра пойдешь, в субботу? Послезавтра у нас урок труда. Будем строгать дурацкие палки для метел.

— Я и послезавтра не пойду. Как раз в субботу ко мне должна прийти врачиха.

Тут уж Димка не мог скрыть своей зависти.

— Ты прямо барин какой-то, — говорит. — Всем надо по утрам вставать и плестись в школу. А ты в этом время можешь смотреть мультики. Мне бы так!

— Да ты не огорчайся, Полкило. Может, еще заболеешь, — попытался утешить его Валерка.

Димка лишь сокрушенно махнул рукой.

— Мне не везет, я еще ни разу в школе не болел. Уже почти шесть лет учусь и все впустую. Прямо не школьник, а Илья Муромец какой-то вырос… Слушай, научи меня, как заболеть.

— Здрасте. Откуда мне знать. Я же не врач.

— Ну и что? Ты же заболел.

— Нечаянно.

— Ну да, ври больше. Нечаянно. Небось все время ходил здоровенький, а как контрольная на носу, сразу слег. И это, по-твоему, нечаянно?

— Конечно. Я не хотел болеть.

— Как это — не хотел? На твоем месте любой захочет. Почему ты не подскажешь мне, как заболеть? — со слезами в голосе спросил Димка и шепотом поинтересовался: — Может, ты после ванной голову в форточку высунул?

— Ничего никуда я не высовывал, — начал злиться Валерка. — Я случайно заболел! Случай-но! Понимаешь?

Димку даже зло взяло от того, что Валерка уперся, как баран, и не хочет раскрыть секрет своего заболевания. Он в сердцах закричал:

— Ладно, Валерка, не хочешь — не говори. Только учти — я тебе тоже ничего веселого не расскажу. И больше у меня никогда ничего не проси. Все равно не дам.

Выскочил в коридор. Кроссовки натянул, не завязывая. Схватил под мышку куртку, шапку, чемоданчик и хлоп дверью. Действовал молниеносно, даже с Валеркиной бабушкой не успел попрощаться.

Спускаясь, он чуток поостыл и вспомнил, что не выяснил самого главного, из-за чего шел. Да еще с таким грузом. Очень не хотелось ему возвращаться. Но делать нечего. Олег ждет от него известий. Нельзя же задерживать следствие.

На этот раз дверь открыл сам Валерка. Димка сказал ему:

— Извини, я погорячился. У вас машина есть?

— Иди к черту! — рявкнул Валерка и захлопнул дверь.

Исправлять положение пришлось Олегу. В наказание за плохо проделанную работу он заставил Полкило присутствовать при его телефонном разговоре с Тюбиковым.

— Валерк, я слышал, к тебе сегодня Полкило заходил, наговорил всяких глупостей, — начал он. — Так ты не обращай на этого дурачка внимания. Он вообще чеканутый. Ходит и у всех про машины спрашивает.

— У меня тоже спросил, — подтвердил Валерка.

— Ну и что ты ему сказал?

— Ничего не сказал.

— А у вас есть машина?

— Слушай, ты тоже чеканутый. Нет у нас никакой машины и никогда не было! — Валерка бросил трубку.

— Учись, пока я жив, — наставительно произнес Олег. — Тюбикова вычеркиваем. Он все мне рассказал.

И тут, искупая свою вину, Дика дельно предложил:

— Помнишь, ты говорил, что хотел посмотреть в пачке газет номер квартиры?

— Было дело.

— А ведь пластины, которые макулатурщик принес завучу, тоже завернуты в газету. Я видел, когда мы их брали. Может, на ней номер написан. Давай посмотрим.

— По одной газете судить трудно. Мало ли где ее могли взять. Приемщик мог в свою завернуть, у него там этих газет миллион. Но на всякий случай посмотреть можно. Наверное, Мария Андреевна уже ушла, жалко.

— Зато приемщик еще на месте.

Олег пристально посмотрел на друга:

— Ну, Полкило, ты сегодня превзошел самого себя.

Бакланов встретил ребят очень радушно. Увидев его приветливую улыбку, они и думать забыли о том, что этого человека мог подкупить седьмой «Б».

— Максим Семенович, мы опять про эти пластины, — сказал Олег.

— Слушаю вас, — сказал приемщик, продолжая складывать на весы очередное тряпье.

— Когда пластины выпали из пачки, они были завернуты в газету?

— Ага.

— И вы прямо в той же газете отнесли их в школу?

— А чего ради я буду их перекладывать?

— Спасибо, большое спасибо.

— Хорошо, что не поленилась сходить сегодня, — говорил Димка на обратном пути. — Все равно нам бы пришлось уточнять завтра у приемщика, не завернул ли он металл в другую газету.

… Мария Андреевна открыла створки нижнего ящика «стенки». Там на папках лежал сверток с оставшимися пластинами. Улыбнулась:

— Надеюсь, молодые люди не дозволят поднимать мне такую тяжесть?

Мешая друг другу, мальчики достали сверток и положили его на стол. На вид ничего особенного: «Индустриальный Теремковск». В их городе многие выписывают такую газету. Этот экземпляр тоже не куплен в киоске, а получен по почте. Над заголовком шариковой ручкой размашисто написан номер. Правда, номер какой-то странный — 418. Может, посередине не единичка, а черточка. Дом четыре дробь восемь или дом четыре, квартира восемь. А между номером дома и квартиры тире. Хотя нет, довольно ясно написано 418. Где может быть квартира с таким номером? Это какой же нужно дом построить, чтобы в нем было столько квартир. Сколько же тогда будет подъездов. А может, это…

Они переглянулись, и Димка радостно закричал:

— «Поезд»!

Зайдя к Димке домой, Олег поторапливал приятеля.

Сейчас, когда следствие выходит за пределы шестого «А» и на горизонте замаячила фигура неизвестного человека, его охватил охотничий азарт. Воображению рисовались картины драк, засад, ночных погонь и, может быть, крови.

«Поездом» теремковцы называли девятиэтажный жилой дом с бесчисленным количеством подъездов, вытянувшийся параллельно реке. Дом был выстроен едва наполовину, а название уже прилепилось к нему. Он находился недалеко от порта на правом, более высоком берегу Теремковки и отовсюду хорошо просматривался. Это было первое, что видели пассажиры подплывающих к городу теплоходов. Понизу его длиннющее туловище прорезывалось прямоугольными арками — они напоминали колеса. Цепочки лоджий разрезали «поезд» на «вагоны». Это самый большой дом в городе. Только в нем может быть четыреста восемнадцатая квартира.

По пути ребята еще раз обсудили план действий, они старались предусмотреть любые варианты.

— Давай все же зайдем в эту квартиру, — уговаривал Димка. — Назовем фамилии подозреваемых и спросим, кого из них хозяева знают. И делу конец. А то будем чикаться еще сто лет.

— Просто заходить в квартиру нельзя, — упрямился Олег.

— Ну почему? Почему нельзя?

— Что-то меня останавливает. Мало ли на кого там нарвемся? Сначала нужно узнать, что за люди в ней живут. Потом решим, как действовать дальше.

Олег вообще предлагал перво-наперво зайти в ЖЭК, где можно сразу узнать и фамилии хозяев. От очередной перспективы общения со взрослыми Димка брезгливо поморщился. Благо сегодня воскресенье, и все конторы закрыты. Олегу тоже не хотелось терять понапрасну день. Поэтому он согласился пойти к «поезду», осторожно поспрашивать его обитателей. Если не удастся пронюхать ничего путного, тогда завтра нагрянуть в ЖЭК.

Ну и домик отгрохали, этот «поезд». Ребята подошли со стороны последнего, двадцатого подъезда. Прочитали на табличке, что последняя квартира номер 720. Значит, до подъезда с четыреста восемнадцатой еще идти и идти. Вот уж действительно поезд, прямо товарный состав.

Четыреста восемнадцатая находится в двенадцатом подъезде. На входе приделан дурацкий кодовый замок. Нужно нажать кнопки тремя пальцами и одновременно тянуть за колечко. Им-то сейчас внутрь не нужно. Не глазеть же на закрытую дверь.

Погода сегодня как по заказу. Поэтому на газоне перед домом гуляет много людей. Кстати, можно попытаться обойтись и без взрослых.

Сыщики придумали отменную хитрость. Они подходили к ребятам и спрашивали:

— Скажите, пожалуйста, Шишкины в четыреста восемнадцатой квартире живут?

Никто не знал. Наконец какой-то пацан сказал, что в четыреста восемнадцатой Шишкиных нет, там живет дядя Володя Изварин. Для страховки поспрашивали еще. Кто-то подтвердил насчет Изварина. Значит, фамилия известна, узнали, что живет один. Теперь осталось выяснить, кем он работает, и сегодняшнюю норму можно считать выполненной.

Форма вопроса изменилась. Спрашивали:

— Скажите, пожалуйста, где живет журналист Изварин?

На детвору тут рассчитывать не приходилось. Ребятня может знать насчет специальности, если человек работает в их доме, скажем, дворником. Взрослые тоже какие-то нелюбознательные. Отвечали, мол, не знаем такого.

Наконец подвернулся толковый человек. Пожилой мужчина гулял возле подъезда со своим внуком. Несмотря на теплую погоду, он был одет в черное пальто с каракулевым воротником. Внук укрощал трехколесный велосипед. Дед любовно наблюдал за его действиями.

— Изварин есть на пятом этаже. Только он не журналист.

— Странно. А кем же он работает?

— Аккумуляторщиком.

Большого труда стоило Олегу и Димке скрыть радость, охватившую их при этом слове. Ведь все сходится. Они и не знали, что есть такая специальность. Кто же еще мог дать пластины для аккумулятора…

— А вы точно знаете, что он не журналист?

— Да какой из него журналист?! Из него журналист, как из меня балерина! Кто вам сказал такую глупость!

Они сами ее придумали. Только это не глупость, а очень даже умный вопрос. Вот сколько важных сведений сразу получили. Дальше расспрашивать опасно. Мужик может что-нибудь заподозрить и рассказать об этом Изварину. Но терять такого собеседника грешно. Тем более что дяденька совсем не прочь почесать языком. Надо спросить что-нибудь безобидное.

— Почему же нам сказали про журналиста. Может, он в редакции работает? Вы не знаете случайно, где он работает?

— Что он забыл в редакции? Этот Изварин работает в автосервисе на набережной, самом большом у нас. Если бы он был журналистом, я бы знал. Но нет, он аккумуляторщик. К нему без конца бегают, у кого машина испортилась.

Больше узнать об Изварине невозможно при всем желании. Надо закругляться. Каждому разведчику известно: в память врезаются последние слова беседы.

— Значит, нам по ошибке дали адрес его однофамильца, — сказал Олег, и они с Димкой пошли прочь.

 

Глава V

Машинка в гаражике

С легкой руки Зойки Бобровской, якобы снимавшейся в фильме «По следам хищника», все девочки шестого «А» узнали, что Олег и Димка тайно выясняют, кто подложил в макулатуру металл. Чуть позже они рассказали это своим мальчишкам. Теперь расспросам и советам не было конца.

На переменке Тамара Зубова спросила Олега:

— Кого вы подозреваете из моего ряда?

— Зрачкова и Супникова, — стал юлить тот. — Как ты думаешь, кто из них способен на такое?

— Никто. Особенно Зрачков не способен. Это точно. И особенно Супников. Тоже точно. Могу за них поручиться.

— А Кочкин или Кукарекин могли подложить металл?

— Ни за что в жизни! — уверенно отчеканила Тамарка. — Готова поклясться, что это не они.

— А вот этого не надо, — остановил ее благородный порыв Олег.

— Почему?

— Потому что это сделал один из них. Скоро уточним, кто именно.

— Откуда ты знаешь?

— При желании во всем можно разобраться, — уклончиво ответил Олег. — Но вот странная вещь, Томка. Чем меньше остается подозреваемых, тем труднее найти виновного.

То обстоятельство, что об их расследовании стало известно всему классу, затрудняло работу вдвойне. Ведь об этом узнал и преступник. Значит, он будет настороже. Начнет заметать следы. И заметет. Надо действовать быстрее.

Встретившись после обеда, Олег и Димка направились к дому Юрки Зрачкова. До него идти всего ничего. Остальные подозреваемые жили в другой стороне.

— Самое плохое, если нам случайно встретится Юрка, — говорил Олег своему напарнику.

— Может, нам загримироваться? — предложил Димка.

— Как это?

— Очень просто. Надеть очки от солнца. У меня они есть. Настоящие, только без одного стекла. Еще можно нарисовать усы.

— Ты к ним и бороду приклей, — фыркнул Олег. — На нас тогда вообще оглядываться будут.

Димка насупился и всю оставшуюся дорогу до зрачковского дома молчал.

Юрка жил в старом, довоенном доме с хорошим двором внутри, где есть и дорожки, и песочницы, и беседки.

Народу во дворе оказалось более чем достаточно. Там, где было солнце, асфальт подсох. Нетерпеливые мальчишки повытаскивали застоявшиеся за зиму велосипеды. Возле подъезда девчонки крутили скакалки. Бабушки прогуливали малышей. Молодые мамаши, стоя на одном месте и машинально покачивая коляски, обменивались новостями. К счастью, Юрки во дворе не было.

В некоторых местах возле бордюра притулились легковые машины.

Олег и Димка придирчиво выбирали, у кого бы спросить про машину Зрачковых. Наибольшее доверие им внушила сидящая на скамейке улыбчивая тетушка в цветастом платке. Глядя на нее, почему-то казалось, что она на этой скамейке днюет и ночует. Наверное, она знает подноготную всех жильцов. Тем более Юркин отец речной капитан, ходит в форме. Женщина тетешкала на руках таращившего глазенки карапуза.

Димка елейным голоском спросил у нее:

— Скажите, пожалуйста, где здесь стоит машина капитана Зрачкова?

— Мальчики спрашивают, где машинка дяденьки капитанчика, — засюсюкала женщина, с умилением глядя на своего кроху. Можно было подумать, что ребята спрашивают именно его, а она всего лишь переводчица. — А его машинки в нашем дворике нет. Он ее возле подъездика, как другие, не держит. Его «мицубисик» стоит в гаражике.

— А гараж далеко отсюда? — поинтересовался Олег.

— Вот этого мы с Игорешечкой не знаем. Где-то возле железной дорожки. Там у них большу-у-ущая стояночка.

— Вы не подскажите, в какую стороночку идти? — спросил Димка, против воли подлаживаясь под ее тон.

— Пройдите между теми домиками, — не отрывая влюбленный взор от Игоряшечки, женщина мотнула головой направо, — сверните за уголочек и прямиком, прямиком вдоль заборчика…

Когда Борька Палаткин спустился с велосипедом во двор, Юрка уже был там. Но почему-то без велика. Он озабоченно разговаривал с тетей Глашей из третьего подъезда. Заметив друга, Юрка кинулся к нему и тревожно закричал:

— Борька! Дело есть!

— Ну? — Как всегда, Борька был немногословен.

— Только что к нам во двор приходили Олег Запольский и Полкило. Я их случайно из окна заметил. Делал уроки, и вдруг мне захотелось компота. Иду в кухню. А холодильник у нас стоит возле окна. Тут я их и увидел, хотя они вроде как за деревом стояли. Хорошо еще, мне компота вовремя захотелось, а то бы проморгал. Так ты знаешь, что они у тети Глаши выспрашивали?

— Скажешь — узнаю.

— Сначала выспрашивали про нашу машину, узнали про гараж и потом пошли на стоянку.

— Зачем?

— Мне-то откуда знать?! Знаю только, что в нашем дворе то у одной машины колесо проколют, то другой теннисный мячик в глушитель засунут. Даже Вите Спирину кто-то ночью написал на багажнике: «Спартак» — чемпион».

— Он же за «Торпедо» болеет, — встрепенулся Борька.

— А я про что. Представляешь, каково ему ездить с такой надписью. Может, это их рук дело, Олега и Полкило.

— А если не их?

— Вечно ты споришь, Борька! А чьих же, по-твоему? Пушкина? Чего ради они тогда тетю Глашу про машину все выпытывали? Молчишь? Того же. Пойдем вломим им как следует.

Однако Борька мало того, что по-прежнему проявлял олимпийское спокойствие, он еще пытался сдержать и Юркин порыв.

— Погоди, — сказал он. — Олег и Полкило сейчас ищут, кто подложил в макулатуру железяки.

— Ну и что?

— Наверное, тебя подозревают.

— Ты опупел, что ли?! — взвился Юрка. — Меня! Сам посуди, за что меня подозревать?! Я никакого железа в макулатуру не клал. Они хотят что-то сделать с машиной. Пойдем вломим. Не тяни резину.

— Ваша машина в гараже.

— Ты вообще не соображаешь! — Юрка начал терять терпение. — С гаражом тоже можно что-то сделать. Дяде Вите Спирину недавно кто-то в замок смолы налил. Он теперь в гараж попасть не может.

— Ладно, уговорил. Беги за великом.

— Лучше ты отнеси свой домой. Там дорога грязная, даже машины еле-еле проезжают. Пойдем пешком.

Минут через двадцать тонкое следовательское чутье привело Олега и Димку к большому автомобильному стойбищу. Несколько рядов одинаковых металлических гаражей коричневого цвета вытянулось между железной дорогой и шоссе. Над перекрытыми шлагбаумом воротами красовалась вывеска «Гаражный кооператив «Тишина». Возле кирпичной будочки под навесом сидел вахтер и сосредоточенно читал газету. Вопрос ребят — исправна ли машина капитана Зрачкова — привел одуревшего от скуки вахтера в неописуемый восторг.

— Вы живете в пустыне Сахара или?.. — спросил он. Терпеливо подождав и не услышав никакого ответа, сам подсказал его: — Правильно. Вы живете в городе, где имеется порт. Речные ворота страны, одни из многих. Капитанов в Теремковске хоть пруд пруди. Спроси вы у меня про машину погонщика верблюдов, я бы о ней сразу все рассказал. Почему? — опять не дождавшись ответа, вахтер продолжил: — Правильно. Потому что погонщиков верблюдов в нашем городе с его суровым климатом нет. Если бы и проживал случайно один, его машину все наизусть бы знали. В том числе и я. Капитанов же на нашей стоянке навалом. И фамилии их мне без разницы. Тут важен номер. Номер машины знаете?

Сыщикам пришлось признать, что не знают.

Пожурив за столь большой пробел в их кругозоре, вахтер встал и кивком головы предложил ребятам пройти вместе с ним в будочку. Там он запустил руку в ящик стола и выудил оттуда большую тетрадь в мягкой обложке.

— Фамилию точно знаете?

Олег и Димка неимоверно обрадовались тому, что наконец-то могут ответить хоть на один вопрос.

— Точно-точно, — затараторили они. — Зрачков его фамилия. Только имени-отчества не знаем.

Вахтер распахнул книгу и стал изучать ее, ведя по краю страниц пальцем сверху вниз. Видимо, никакой закономерности в расположении фамилий не было, поскольку искал он очень долго. За это время снаружи дважды сигналили машины, и ему приходилось поднимать шлагбаум.

Наконец его палец замер на какой-то строке, и вахтер громко цокнул языком, словно восхищаясь собственной удачливостью.

— Правильно. Есть такой. Зрачков Андрей Николаевич. Номерной знак нового образца, К180ВО. Шестьдесят пятый бокс. — Он захлопнул тетрадь. — Оливковый «Фольксваген», что по-немецки означает «народная машина». Левое переднее отбалансировано плохо, поджирает резину. Глушитель начинает просекать. Но всю зиму ездил. Только последние две недели не выезжал, стоит в гараже. Почему? Трудно сказать.

Ребята напряглись, словно охотники, почувствовавшие близкую добычу.

— Значит, вы говорите, что последние две недели машина Зрачкова не ездила? — с замиранием сердца переспросил Вовка.

— Нет. Я, правда, работаю через двое суток на третьи. Но все равно. Если машина на ходу, она в любое дежурство глаза мозолит. А зрачковская сейчас что? Правильно. Стоит без движения.

Стоянку они покидали умиротворенные, довольные проделанной работой. Еще бы, распутали такой сложный узел. Сделан еще один шаг, теперь до финиша осталось немного. Причем до победного финиша. Не каждому под силу проделать такую работу. Было трудно, но интересно. Есть что вспомнить. И весь класс будет доволен. Кроме преступника, конечно.

— Вот окончу школу, — размечтался Димка, — обязательно стану следователем. А ты?

— Не знаю, — сказал Олег.

— А я стану. Интересная работа. И не такая уж опасная, как пишут в книгах и показывают в кино. Главное, чтобы тебя не заметил преступник.

Вдруг они увидели, что навстречу им по дорожке из бетонных плит быстро идут Юрка Зрачков и Борька Палаткин. Вид у обоих был довольно решительный, можно сказать, суровый. Наверное, что-то их разозлило.

Подойдя вплотную, Юрка без лишних слов обеими руками так толканул Олега в грудь, что тот, слетев с дорожки, шлепнулся на землю. Димка хотел было броситься на обидчика, но получил от Борьки сильный удар по лицу и упал рядом с Олегом.

— Поднимайтесь, поднимайтесь, — с затаенной угрозой произнес Юрка. — Лежачих не бьют.

Следопыты встали. Они растерянно хлопали глазами и машинально отряхивали одежду. Юрке и Борьке силы не занимать, каждый из них подтягивается на турнике больше десяти раз. Но драку обычно не затевали. Что это на них вдруг накатило?

— А я смотрю из окна, — сказал Юрка, будто продолжая прерванную беседу, — и вижу, они болтают с тетей Глашей. Интересно, думаю, что они забыли в нашем дворе? Оказывается, им наша машина покоя не дает. Или меня в чем-то подозревают. Подозреваете, господа?

— Раньше подозревали, — сказал Олег.

— Ах, спасибо и на этом. Раньше подозревали, а теперь нет. Премного благодарен за такое доверие. — Юрка сделал вид, будто снял с головы шляпу, и расшаркался, как мушкетер. — Не сочтите за труд, господа, сообщить, почему мне оказана такая честь?

— Потому что теперь мы точно знаем, кто положил в бумагу металл.

— Ну и кто?

— Ты.

— Я? Офонарел, что ли?! — поразился Юрка и картинно захохотал. Борька вторил ему гулким смехом. Вволю насмеявшись, Юрка сказал: — Ну, ладно, хватит финтить. Сейчас еще схлопочете по соплям. Признавайтесь, какого черта искали нашу машину?

— Далась нам твоя развалюха! — Димка наконец обрел рад речи. — Она и без нас не работает.

— А что с ней? — спросил Борька.

— Да кого ты слушаешь?! Федора Ивановича, известного лгуна, — возмутился Юрка. — Работает как часы. Отец все время ездит на ней.

— Все время? — переспросил Димка как можно ехиднее.

— Да, Полкило. Все время, — таким же противным тоном передразнил его Юрка.

— И последние две недели ездил?

— А последние две недели мой отец, если хочешь знать, в Петербурге. На подготовке к навигации. У него каждый год так.

У Олега и Димки, как по команде, вытянулись лица. Оба мигом забыли про обиду.

— Он точно в командировке? — выдавил из себя Олег.

— Неужели нет.

— Как пить дать, — подтвердил Борька с присущей ему солидностью.

После минутной растерянности Димка завопил:

— Что же ты раньше молчал?!

— А кому говорить? — удивился Юрка. — Меня никто не спрашивал.

— Значит, ни в субботу, ни в воскресенье его в городе не было? — еще раз уточнил Олег, вспомнив, что пластины завернуты в субботний номер газеты.

— Не было.

— И ваша машина работает нормально?

— Конечно.

— Так чего же ты нам голову морочишь! — совсем невпопад выкрикнул Димка.

Теперь, когда выяснилось, что Юрка чист как стеклышко, таиться от ребят было бы глупо. И Олег начистоту рассказал им, почему они подозревали Юрку и как до этого додумались.

— Короче говоря, мы проверяли одну из версий, и она оказалась ошибочной, — закончил Олег свое объяснение. — Ты уж не обижайся. Работа такая.

— Я больше не обижаюсь, — примирительно сказал Юрка. — Разобраться с металлом заманчиво. Мы бы с Борькой тоже не прочь этим заняться.

Вдруг Димка закряхтел:

— Ой, что-то глаз чешется. Посмотрите, синяка нет?

Мешая друг другу, ребята принялись усердно рассматривать, ощупывать и мять его лицо. Коллективный диагноз был таков: сейчас синяка еще нет, но позже может проявиться.

— Надо приложить к ушибленному месту пятак, — подсказал Юрка. — У кого есть пятак?

Мельче рубля денег ни у кого не нашлось. Однако у Борьки в кармане, среди прочих сокровищ, случайно завалялся медный кран. Его Димка и приложил к лицу.

— Сперва спрашивать надо, а потом кулаками махать, — ворчал он.

— Нет такого сыщика, который бы не попадал в передряги, — успокоил его Юрка. — Об этом в любой книге написано. Или запрут в подвале, или ранят.

— Опасная работа, — тоном знатока подтвердил Борька.

— Давайте мы тоже подключимся к следствию, — несмотря на опасность, попросил Юрка. — Чтобы дело быстрей пошло. Надо ведь до каникул управиться, пока народ не разъехался.

— Сейчас-то зачем? Без тебя осталось всего четверо подозреваемых.

— Всего-то? — разочарованно протянул Юрка. — Что ж вы так поздно начали меня подозревать! Не могли раньше?

— Мы подозревали тебя с самого начала, — успокоил его Олег. — Но во вторник таких, как ты, было четырнадцать. Надо же было все по очереди проверить. Поэтому до тебя очередь не сразу дошла. Теперь осталось только трое.

— Кто?

— Кукарекин, Кочкин и Супников, — перечислил Олег по алфавиту.

— А Худояров куда подевался?

— У них машины нет.

— Кто тебе сказал?

— Сам Витька.

— Нашел кого спрашивать. Есть у них машина. Его родители все время приезжают на ней на оптовый рынок. Они «челноки».

— Скоро вообще ни души не останется. Дали бы и мне порасследовать.

— А я рыжий, что ли, — забеспокоился Борька, хотя он-то как раз был рыжий, рыжее не придумаешь.

— Ха! — воскликнул Олег. — Дали бы порасследовать. Вы так просите, будто жвачку какую-нибудь. Думаете, это так легко?

— Да у тебя и жвачки не допросишься.

Схитрил ли тут Юрка или сказал просто так, но этими словами он наступил на больную мозоль. Олег терпеть не мог жадных людей, и даже нелепое обвинение в жадности завело его.

— У меня не допросишься? — заорал он. — Да я что угодно готов отдать! Хотите расследовать — пожалуйста. Берите, кого хотите.

Димка предостерегающе кашлянул, но было поздно. Борька мигом воспользовался словами Олега.

— Я бы взял Кольку Супникова. Моя мать работает на текстильном комбинате вместе с его отцом. В случае чего поможет.

— Вообще-то мы не очень хотели вмешивать в это дело взрослых, — сказал Димка.

— И правильно делаете, — одобрил его Борька. — Только моя мать могила: она ничего никому не скажет. Я попрошу и дальше нее не пойдет.

— Начинать нужно с проверки машины, — объяснил умудренный опытом Олег, — и сделать это как можно быстрее. Попроси мать выяснить, ездил ли Супников последние две недели на машине или нет. Если не сама, то кто-нибудь из сотрудников наверняка знает. Это проще, чем ходить выяснять возле дома. Да и безопасней, — добавил он, искоса поглядев на мрачную Димкину физиономию. — А ты, Юрка, кого возьмешь?

— Есть у меня одна клевая идея. Даже без всякого следствия мне хотелось бы вывести на чистую воду Сережку Кукарекина. — Он оживился и умоляюще попросил: — Ребята, дайте мне Сережку. Я вам такой концерт устрою — не пожалеете.

 

Глава VI

Ценный свидетель

На следующее утро Димкины мама, бабушка и старшая сестра с ужасом заметили на его лице маленький синячок. Нельзя сказать, чтобы он очень бросался в глаза. Однако все-таки придавал Димке слишком залихватский вид. Поэтому, несмотря на его упорное сопротивление, мама замазала ему щеку кремом телесного цвета, посоветовав не дотрагиваться до этого места руками. Так, загримированным, Димка и отправился в школу.

Гораздо больше злополучного синяка Димку, как и Олега, огорчало другое. Их весьма удручало то заботливое внимание, которое одноклассники проявляли к ходу их расследования. Об этом уже знали не только девчонки, но и мальчишки. Иной раз становилось просто неловко. Еще бы! Сегодня они собираются после уроков идти тайком проверять машину Кочкиных. А на перемене именно Гришка предлагал им свою помощь. И ведь, похоже, от чистого сердца. Он сказал:

— Возьмите вместо ищейки моего Пончика. У него нос прямо как холодильник. Палец отморозить можно. Это значит отличный нюх. Он по запаху металла из пачки найдет его хозяина.

От собаки Олег и Димка, конечно, отказались. Объяснили, что металл держал в руках приемщик, и теперь Пончик в лучшем случае найдет только его. Или чего доброго их. Они тоже дотрагивались. Однако было совестно перед Гришкой. Димка даже сказал:

— По-моему, Гришку можно вычеркнуть без проверки. Стал бы настоящий преступник предлагать свою собаку. Ему же это невыгодно.

Почесав затылок, Олег вздохнул:

— Знаю. Но на всякий случай проверим. Кто-то так ловко схитрил, что мы волей-неволей вынуждены подозревать каждого. Поэтому нам и нужно вывести мошенника на чистую воду. Чтобы можно было верить остальным.

Пулей вылетев из школы, Олег и Димка перебежали дорогу. Тут они спрятались за торговым павильоном, очень удобным пунктом наблюдения. Решили последить, какой дорогой идет Гришка, чтобы случайно не столкнуться с ним возле его дома. Это была Димкина идея.

Гришка вышел с большой гурьбой ребят шестого «А». Олег и Димка двинулись вслед за ними на приличном отдалении, не выпуская из вида. Они ловко прятались за спинами прохожих, машинами или ларьками. Перейдя Корабельный проспект, вся ватага повернула. И Гришка тоже. А ведь к его дому нужно идти прямо.

— Думаю, он идет в зал игральных автоматов, — предположил Олег. — Больше некуда. Не в библиотеку же в такую погоду.

Однако Гришка миновал зал игральный автоматов, даже не повернув головы в его сторону. Проигнорировал он и библиотеку. Компания ребят постепенно становилась все меньше. То один, то другой сворачивали в сторону. Наконец остались двое: Анька Северина и Гришка. Они медленно шли по солнечной стороне улицы. Тихоня Северина сейчас на удивление бойко тараторила. Гришка слушал ее и время от времени смеялся. Когда они приблизились к входу в городской сад, Димка, как профессионал, сделал вывод:

— Гуляют.

— Да уж не книжки читают. — Олег, прищурившись, смотрел вслед удаляющейся парочке. Потом вздохнул: — У кого-то еще находится время гулять. Но ничего. Будет и на нашей улице праздник. Нам это только на руку!

Как и все другие жильцы, Кочкины въехали в новый дом в начале года. Соседи здесь еще плохо знали друг друга. Про машину во дворе ничего выяснить не удалось. Дом большой, машин много. Люди только пожимали плечами: «А кто такие эти Кочкины? Мальчик у них? Мало ли у нас мальчиков. Собачка Пончик? Да мало ли тут собак, эка невидаль. Разве каждую собаку по имени узнаешь?»

Поскольку было точно известно, что сейчас Гришка вместе с Анькой прохлаждается в городском саду, Олег и Димка без всякого опасения вошли в его подъезд. Внутри было очень чисто и еще даже пахло краской. Что значит новый дом! У Кочкиных восьмидесятая квартира. Вот она, на третьем этаже. Лучше зайти к соседям, которые живут ниже. Рядом-то, наверное, уже совсем друзья. Сразу доложат Гришке, что про него расспрашивали. Нехорошо получится, ведь он им свою собаку предлагал.

На втором этаже они обзвонили несколько квартир, прежде чем им приоткрыла дверь маленькая востроглазая старушонка. В течение всего разговора она так и держала дверь на цепочке.

— Вам чего, огольцы? — настороженно спросила старушка, вытирая руки передником. — Что собираете?

— Мы ничего не собираем, — сказал Олег и как можно проникновеннее добавил: — Нам нужна ваша помощь.

Старушка насупилась.

— Никак деньги пришли просить? — Она всплеснула похожими на птичьи лапки руками. — Это что же такое делается на белом свете! Настреляете по гривеннику, а когда вырастете, без всякого труда заделаетесь миллионерами. Знаю я вашего брата. Не вы первые.

— Никаких денег нам не надо, — успокоил ее Димка. — Что мы будем с ними делать! Нам нужна другая помощь.

— Так сразу и говорите, чего хотите, не таите. Хуже нет, чем что-то за душой держать. Нынче не то времечко, чтобы худое копить…

Казалось, остановить словоохотливую бабку будет невозможно. Однако Олег каким-то чудом исхитрился, улучил момент, когда шустрая старушенция остановилась на секунду перевести дыхание, и повел разговор в нужное русло:

— Нам другое требуется, бабушка. В вашем доме на третьем этаже живет семья Кочкиных. У них мальчик, он учится с нами в одном классе…

На этот раз перевести дыхание понадобилось Олегу, и бабка вновь завладела инициативой.

— Знаю я ваших Кочкиных как облупленных, они в восьмидесятой квартире проживают. У них еще ребятенок Гришка растет, ваш ровесник. Шумный такой. Он зимой ходит с клюшкой и коньками, в хоккей, значит, играет, — затараторила она. — А с собачкой у Кочкиных гуляет мать, Татьяна Григорьевна. Вся из себя накрашенная. У них такая дворняжечка на коротких ножках, больно противная. Навроде таксы, но моська чисто как у волкодава…

Ребята уже поняли, что достаточно малюсенькой зацепки, и старушка сама разовьет любую тему. Поэтому Димка быстро вставил:

— Еще у них машина есть.

— Есть у них голубенькая легковушечка, шкодливая. — Ребята знали, речь идет о чешской «Шкоде», поэтому восприняли ее слова спокойно. — Старшой Кочкин возит в багажнике саперную лопатку и все время снег расчищает, чтобы, значит, она не буксовала на одном месте…

— А аккумулятор у нее хорошо работает?

— Кумулятор-то? Так я ж тут без понятия. Знаю только, что Кочкин каждый божий день на работу ездит и потом возвращается обратно. А уж что там у него работает, что поломано, не знаю. Они сюда с зимы въехали, чуть позже нас. Вижу, что напролет ездит, в любую погоду. Так вот все время и колесит.

— И ни разу машина не ломалась?

— Ни единого. Он же, шальной, и по воскресеньям ездит. Правда, зачем врать, не очень рано. Видать, после завтрака. У него сверху багажник привинчен. Кочкин туда лыжи привязывает: и свои, и жены, и сына…

Старушка до того утомила их, что Димка вспотел. Он достал из кармана носовой платок и, совсем забыв про грим, старательно вытер лицо. Заметив невесть откуда появившийся синяк, зоркая бабка испуганно вздрогнула и спросила:

— Зачем это вы, огольцы, меня за язык тянули? Для чего про Кочкиных выпытывали?

Можно было, пропустив этот вопрос мимо ушей, спокойно уйти. Что и собирался сделать Димка. Однако Олег сообразил, если старушенция рассердится, то обязательно пожалуется на них Кочкиным. Поэтому он миролюбиво сказал:

— Мы разыскиваем хозяев одной сломанной машины. Мой отец обещал ее починить. Думали, вдруг это кочкинская. Но вы объяснили нам, что их машина ездит.

— Ой, ездит! — вздохнула старушка, не осознав полную ахинею, которую произнес Олег. — У них, как назло, машина целая. А жаль! Кочкин рано уезжает, в половине восьмого. Я еще сплю…

На обратном пути Димка сказал:

— Забыли предупредить ее, чтобы она не говорила про наш разговор Кочкиным.

— Правильно сделали. Тогда бы точно им сказала. А так, может, и промолчит.

Если миланцы гордились своим земляком металлургом Квазолини, то ребята четырнадцатой теремковской школы не меньше гордились своим соучеником Сережей Кукарекиным. У него была знаменитая шайба.

Однажды утром он пришел в класс, уселся за стол и, порывшись в своем ранце, выудил оттуда обычную хоккейную шайбу, хорошо знакомую всем, кто хоть изредка смотрит телевизор.

Девочки, может быть, не все знают, но каждому мальчику известно: вылетевшие за борт во время игры шайбы не возвращаются на площадку, а становятся сувениром удачливых зрителей. Футбольный мяч, к сожалению, нужно возвращать. А шайбу можно себе оставить.

Итак, Сережка вынул из ранца шайбу. Держа ее двумя пальцами, словно печенье, он обратился к окружившим его одноклассникам:

— Вчера я ходил на хоккей. Наш «Север» играл с московским «Динамо». Один динамовец бросил по воротам, немножко промахнулся, и шайба попала прямо в меня. Вот она, можете посмотреть.

Все ахнули. Шайба, по которой били динамовцы! Ведь там даже есть игроки сборной!

Окружив обладателя шайбы, ребята наперебой загалдели:

— Ну и повезло!

— Счастливчик ты, Серый!

— Мо-ло-дец!

— А шрама нет?

— Хвастаться не стану, — с достоинством ответил виновник здорового ажиотажа, — шрама нет. Есть всего лишь маленький синяк.

— Покажешь? — завистливо спросил Варенцов.

Сережка обещал при случае показать.

Долго не смолкали разговоры о его шайбе. Шутка ли — по ней били динамовцы.

У Юрки Зрачкова подобных поводов для гордости не было. Он всего лишь записался в «Школу юного химика». Правда, сказал об этом Сережке таким тоном, будто это бог весть какое большое достижение. Его слова вызвали у Кукарекина лишь насмешку:

— Мы еще химию не проходим, а ты уже на нее время тратишь. Зачем тебе это надо?

— Интересно.

— Ну ты даешь. Что вы там, колдуете с пробирками? Хотите получить золото?

— Золото не золото. А вот «антистыдин» уже получили.

— Какой такой «антистыдин»? — недоверчиво переспросил Сережка.

— Мы изобрели впервые в мире специальную жидкость со сложным рецептом. Если хочешь, пойдем покажу.

Сережка, конечно, захотел, и они пошли в класс. Там Юрка достал из своего ранца металлический баллончик с пластмассовым штырьком наверху. Он нажал пальцем на штырек, и оттуда с шипением вырвалась струйка не то дыма, не то пара. В классе сразу почувствовали приятный запах.

— Это и есть «антистыдин», — объяснил Юрка. — Такого больше нет ни в одной стране. Из-за него с лица не сходит краска стыда. Когда человек соврет, его лицо сначала краснеет, потом снова становится нормальным. Ну, да это всем известно. Но если в помещение окажется хоть одна молекула «антистыдина», лицо брехуна так и останется красным навсегда, до самой старости. Еще раз соврет — станет еще краснее. Будет потом, как пожарная машина. Любой вруна за версту увидит.

Переварив услышанное, Сережка сказал:

— Есть такие люди, что врут и не краснеют.

— Не играет роли, — отрезал Юрка. — При «антистыдине» все вруны покраснеют.

— Из-за одной молекулы?

— Вот в этом и заключается наше достижение.

— А сколько ты сейчас напустил их в класс, когда пшикал?

— Спроси чего полегче. Тут не сосчитать. Миллионы, наверное. Они же совсем малюсенькие.

— Зачем ты это сделал! — начал горячиться Сережка. — Что теперь, в противогазе на уроке сидеть? Да?

— Ты чего испугался? Много врешь?

Сережка замялся:

— Ну, привирал когда-то. Было дело.

— Тогда не волнуйся, старое вранье не в счет. Если сейчас тут соврать, тогда опасно. А старое не считается.

— В самом деле интересно, — завистливо вздохнул Сережка. — Слушай, Юрк, дай мне на один денек этот «антистыдин». Я им ребят во дворе попугаю.

— Еще чего! Ты им сейчас пользоваться не сможешь.

— Почему?

— Одной рукой нужно держать баллон, другой нажимать. А у тебя сегодня опять рука болит.

— Какая такая рука? — удивился Сережка.

— Понятия не имею. Может, правая, а может, левая. Я сам слышал утром, как ты отпрашивался с урока труда, потому что у тебя болит рука. Болит?

— Не болит, — выпалил Сережка, и ноздри его трепыхнулись. — Обе руки у меня здоровые как незнамо что. Просто уж очень мне неохота эти палки строгать, время тратить. Мне хочется партии поразбирать, я же в шахматную секцию хожу. — И он предложил: — Выйдем в коридор, потолкуем по душам.

Юрка отказался:

— Скоро уже урок начнется.

— Дашь до завтра «антистыдин»? — опять попросил Сережка.

— Отстань, не дам. Когда тебе им ребят пугать, если ты то и дело катаешься на машине.

— На какой такой машине?

— На «Мерседесе».

— Нет у нас «Мерседеса».

— А какая у вас?

— Никакой.

— Куда же она делась?

— Сроду не было.

— Ты же говорил Полкило, что есть.

— Это я понарошке сказал, пошутил. Одолжи «антистыдин».

— Не могу, — сокрушенно вздохнул Юрка. — Слишком ценная жидкость для того, чтобы ее по дворам разбазаривать. Если хочешь меняться, тогда я согласен.

Сережка обрадованно кивнул:

— Давай. Что просишь?

— Шайбу.

— Какую такую шайбу?

— Знаменитую. Ту самую, которую ты поймал на хоккее во Дворце спорта. Ее динамовский нападающий бросил, и она попала прямо к тебе в руки.

— Нет у меня такой шайбы.

— А куда она подевалась? Ты же ее каждый день всем показывал.

Сережка стоял, опустив голову. Но не краснел.

— Показывал. Только я ее не во Дворце спорта поймал. Я ее в магазине купил. На эту шайбу меняться могу.

— Такая мне и даром не нужна. Ладно, если у тебя нет знаменитой, бери «антистыдин» просто так, задаром, — великодушно предложил Юрка, протягивая Сережке баллончик. — Я себе еще сделаю.

Забегая вперед, скажем, что некоторое время Сережка повсюду ходил с «антистыдином». В конце концов он так привык говорить правду, что совсем разучился врать. Сам не врет и другим не дает.

Что касается Юрки, то он действительно посещает «Школу юного химика». Однако столь грозный «антистыдин» он приготовил без сложных реакций. Купив в хозяйственном магазине освежитель воздуха, стер с баллончика наждачной бумагой все до единой надписи и рисунки. Вот такой рецепт, ребята.

Когда вычеркнули Сережку, в списке осталось все равно два человека. Потому что туда вновь попал Витька Худояров, который надоел сыщикам хуже горькой редьки. Уж больно с ним много возни. То он есть в списке подозреваемых, то его нет, потом опять появляется. Прямо челнок какой-то. Не случайно его родители «челноки». Иногда они уезжают в Турцию за обувью.

Еще когда ребята собирались проверять машины, Димка предупредил:

— Витьку Худоярова можно не спрашивать. Даже если есть машина, он скажет, что нет.

— Почему ты так думаешь?

— Ты же знаешь, как он всегда прибедняется.

— Верно. Но все-таки спросим, ради интереса.

Витька сказал, что машины нет. Олег и Димка ходили в Заречье, где жили Худояровы, у них был отдельный дом. Там же, на участке, стоял гараж. Не убогая развалюха. Капитальный, из белого кирпича. Вряд ли они держат гараж, не имея машины. Но надо проверить. Вдруг как раз сейчас одну машину продали, а другую не купили.

Это был единственный случай, когда Олег и Димка действовали порознь. Чтобы уследить, хотя бы один должен был дежурить возле худояровского дома.

Сначала Витькины родители были в отъезде, и он оставался с бабкой и дедом. Никто из них в гараж не заходил. Наконец вернулись родители. В первый же день отец сел за руль старого ржавого «Москвича». Витька попал в список подозреваемых.

Потом ребята проверяли, у кого иномарки. По внешним признакам ржавый «Москвич» на громкий титул не претендовал. Однако Димка обратил внимание на то, с какой скоростью он носился по Теремковску. Он мчался как ракета по улицам, оставляя позади себя и «Вольво», и джип «Чероки», и все остальные машины. Стало ясно: чтобы на нее не позарились угонщики, Худояров замаскировал свою иномарку под ржавый «Москвич». Витька снова вернулся в список.

Теперь нужно проверять, на ходу ли она. На такой скорости недолго на что-нибудь налететь. Если машина в гараже, ее проверить трудно. Вчера Олег и Димка специально ходили на оптовый рынок. Витькина мать была на своем постоянном месте, торговала. Они даже дождались, когда она освободится, чтобы посмотреть, приедет ли за ней муж. Однако Худоярова, выйдя с рынка — вещей у нее уже было мало, просто подняла руку и остановила такси.

Олег и Димка поняли, что это не доказательство. Мало ли какими делами занят муж, что не смог за ней заехать. Придется идти с утра к их дому. Суббота считается рыночным днем. Наверняка Худояровы постараются не упустить свою выгоду, поедут. Если и сейчас станут ловить такси, то все ясно.

Как назло, Худояровы жили по ту сторону реки. Нужно делать крюк, чтобы дойти до моста. Олег и Димка молча шли, засунув руки в карманы курток и поеживаясь от утренней свежести. Они постарались рассчитать время, чтобы не торчать долго на холоде. Рынок открывается в девять часов. Ехать отсюда всего ничего, но пока вытащат из дома сумки да погрузят их. Если в свою машину, это одно. А вдруг придется искать такси? Заречье место глуховатое, район одноэтажных деревянных домиков. Тут ездит мало машин, тем более в субботу утром.

Расчет оказался точным. Долго ждать не пришлось. Забор у Худояровых был глухой. Однако нет такого забора, в котором не нашлась бы щелочка. Так и здесь. Причем это было ребятам очень на руку. Иначе пришлось бы наблюдать издали, чтобы их не заметили. А так, спасибо забору, из дома их не увидеть. Первым из дома вышел Витькин отец, в свитере и джинсах. Он вынес миску и поставил перед собачьей конурой. Оттуда сразу, потягиваясь, вылез черно-белый пес и начал чавкать.

Худояров ушел и вскоре появился снова. На этот раз он был в вязаной шапочке и куртке. Остановившись на крыльце, застегнул «молнию». Потом отправился к гаражу, распахнул обе створки ворот. Тут же на крыльце появилась Витькина мать, которая несла китайскую клетчатую сумку.

Теперь с чистой совестью можно было уходить и вычеркивать так замучившего их Витьку, на этот раз навсегда. Но все-таки Олег и Димка дождались того момента, когда завелся мотор, и машина выехала. Не выключая ее, Худояров вышел, чтобы закрыть ворота гаража. Тут Олег и Димка ушли. Сразу свернули в переулок. Вдруг в последний момент в машину сядет и Витька, тогда их заметит.

Хотя чего им от него таиться — ведь он вне подозрений.

Неожиданно они сильно разволновались. Это что же за ерунда получается: из списка подозреваемых выпадала одна фамилия за другой. Остался лишь Колька Супников. А если и его вычеркнут? Тогда следствие зайдет в тупик. Все висит на волоске. Интересно, что выяснит Борька?

Борька Палаткин появлялся на школьном дворе ровно за минуту до звонка. Он считал это особым шиком. Если, не рассчитав, оказывался возле школы чуть раньше, то пережидал где-нибудь за углом, чтобы появиться ровно за минуту. Ребята стояли у окон и проверяли по часам время его прихода. Борька снизу приветственно помахивал им рукой.

В этот раз Олег и Димка поджидали его на крыльце. Нетерпеливо бросились к нему:

— Ну как? Узнал?

— Скоро только кошки родятся.

Напрасно Олег и Димка выговаривали ему за то, что он взялся за дело, которое ему не по зубам; что на носу майские праздники, а в такие дни трудно делать что-либо серьезное. Борька был невозмутим:

— Мать придет вечером. Разберемся.

Легко сказать — вечером. У Борьки, видимо, стальные нервы. За это время Олег и Димка измучались от нетерпения больше, чем за все предыдущие дни расследования. Они сидели у Олега дома и даже есть не хотели. Только и попили чаю с пастилой да съели по ватрушечке. А котлеты с гречневой кашей так и не доели.

Наконец раздался долгожданный звонок. Вот что удалось узнать от Борьки.

Супников, как и многие другие сотрудники текстильного комбината, жил в ведомственном доме на Ударной улице. По утрам туда приезжал специальный автобус, который отвозил текстильщиков на комбинат. Вечером этот же автобус привозил их обратно. Сотрудникам было очень удобно: автобус ехал без остановок, и все сидели, никакой толкотни. Вдобавок платить нужно меньше, чем в городском транспорте. Супников автобусом не пользовался, он обычно ездил на своей машине. Потому что в течение дня ему часто приходилось ездить по делам, он работает в дирекции. Однако на той неделе его машина сломалась, и он ездил на комбинатовском автобусе. Борькиной матери об этом рассказала женщина, которая принимала от Супникова деньги за апрель. Он заплатил за весь месяц, хотя потом улетел в командировку. Сейчас его в городе нет.

Теперь, когда все тщательно проверили, получалось, что металл подложил Колька Супников. Больше некому. Борька подтвердил это окончательно.

«Талантливый Борька человек, — подумал Димка, — быстро провел следствие. Напрасно мы сердились на него за медлительность».

Закончив по телефону свой рассказ, Борька спросил:

— Что теперь будем делать?

— Разоблачать.

— В понедельник?

— Чего ради тянуть до понедельника! Пойдем завтра к Кольке домой. Там и потолкуем с ним по душам.

 

Глава VII

Великие комбинаторы

Встречу назначили на десять утра возле кинотеатра «Арктика». Олег и Димка пришли чуть пораньше, но Юрка и Борька тоже не опоздали.

Когда Колькина мать открыла на звонок дверь, он остолбенела — четверо человек. Чем их угощать? Однажды уже был похожий случай. Сын пригласил ребят на свой день рождения, забыв предупредить об этом родителей.

Поздоровавшись, Олег спросил:

— Скажите, пожалуйста, Коля дома?

— Да.

— Можно его позвать на минуточку?

— Конечно. — Она повернулась и крикнула: — Коля, тебя!

Колька вышел к ожидавшей его компании, дожевывая на ходу бутерброд с ветчиной.

— Что это вы такие смурные? — проявил он неуместное любопытство.

— По твоей милости, — отозвался Юрка. — Весь класс опозорил.

От удивления Колька едва не подавился остатками бутерброда.

— Вы что, белены объелись?! Чем опозорил?

— Ты, Коляня, полегче на поворотах, — степенно произнес Димка. — Мы с тобой не шутки шутить пришли. Лучше скажи, почему сразу не признался, что подложил в бумагу металл?

— Не смешите меня. Какой металл?

— Обыкновенный. Типа свинца. Или, скажешь, ты его не клал?

— Не клал.

— Крепкий орешек, — сказал Борька.

— Ничего. И не таких раскалывали, — успокоил его Олег, по-прежнему не спуская глаз с Кольки. — Ваша машина где стоит?

— Вон она. — Колька кивнул в сторону нижнего окна возле мусоропровода. Чуть пригнувшись, можно было разглядеть затянутую брезентом бесформенную машину.

— Она работает?

— Ну, нет.

— Что и требовалось доказать, — прокомментировал Олег.

— Правильно, — подтвердил Борька. — Не работает. Уже две недели.

— А при чем тут бумага?

— При том, Коляня, что не пытайся водить нас за нос, — сказал Димка угрожающим голосом. — Не на таких нарвался. Нам прекрасно известно, что ты вложил в бумагу пластины аккумулятора, которые твой отец взял у Изварина.

— Какого еще Изварина?

— Который в «поезде» живет.

— Он проводник, что ли?

— Ты чего из себя дурачка строишь! — сорвался на крик Юрка. — Не в том поезде, которые ездит, а в том, который дом.

— Сроду там не был.

— А отец твой был?

— Откуда мне знать.

— Так знай, был, — сказал Олег. — Он взял у Изварина тяжелые пластины. А ты положил их в макулатуру. Это теперь вещественное доказательство.

— Отвяжитесь вы от меня со своими доказательствами. Я ничего никуда не подкладывал, и точка.

— Нет, — решительно сказал Олег, — не точка. Запятая. Не хочешь сам признаваться, мы приведем свидетеля. Устроим очную ставку. После этого тебе никто руки не подаст.

— Ладно-ладно, — махнул рукой Супников. — Приводите хоть сто свидетелей. Мне от этого ни холодно ни жарко…

На обратном пути Олег не переставал возмущаться упорством преступника:

— Вот поросенок! Все доказательства налицо, а признаваться не хочет.

— Что будем делать, если совсем не признается? — поинтересовался Юрка.

— Морду набьем, — ответил бесхитростно Борька.

Олег спросил:

— Никто не заметил, он вздрогнул, когда я произнес фамилию Изварина?

Мнения разделились. Димке показалось, что вздрогнул. Юрка утверждал, что нет. Борька считал, что Колька во время разговора вообще не переставал дрожать.

— А кто такой этот Изварин? — спросил в разгар спора Юрка.

— Это свидетель, — сказал Олег. — Работает в автосервисе. Я ведь не шутил, когда говорил про свидетеля. Только к нему тоже нужно осторожно подступиться. Мы знаем, где он живет. Но этого мало. Нужно поговорить насчет него на работе. А тут, как назло, эти майские праздники.

Праздничный перерыв коснулся лишь половины следственной бригады. Одного из новобранцев капитан Зрачков брал с собой на четыре дня в рейс. Борька с родителями уезжал на дачный участок.

— Лучше бы следствие вести, чем копать эти проклятые грядки, — завистливо вздохнул он.

Олег и Димка оставались в городе.

— В автосервисе тоже маленький перерыв, — успокоил их Борька. — Дня два, не больше. Там даже в праздники работают.

С трудом дождавшись третьего мая, Олег и Димка направились в автосервис.

Они думали, пройти туда будет не очень легко, придется уговаривать строгих вахтеров, бить на жалость. Или просить взрослых, чтобы их кто-нибудь провел. А оказалось, автосервис — это проходной двор. Туда въезжают или идут все желающие. Олега и Димку ни одна душа ни о чем не спросила. Спрашивали только они: где кабинет директора. Потыркавшись туда-сюда, нашли. Здесь их ожидало первое и, как оказалось, единственное препятствие.

— Сергей Лукьянович занят, — сказала им секретарша. Она разрешила Олегу и Димке подождать в приемной, где они долго проскучали.

Наконец из кабинета вышли четверо мужчин: трое в костюмах, а один, самый высокий и толстый, в рубашке с галстуком, без пиджака. Это и был директор, проводивший своих посетителей. Секретарша сказала, что мальчики пришли к нему.

— Надо полагать, из подшефной школы?

— Нет, мы от себя лично.

— Лично так лично. Заходите. Давно здесь не появлялись такие молодые гости, — улыбнулся директор. У него было широкое лицо, и нос плоский, как у боксера. Наверное, в молодости занимался боксом. А глаза очень добрые, сразу располагали к откровенности.

В кабинете ребята, перебивая друг друга, рассказали Сергею Лукьяновичу про найденные в макулатуре пластины и показали их ему. Слушая ребят, он не переставал тщательно рассматривать их. Приговаривал: «Рукастый дьявол… Ах, молодец… Его бы таланты да в мирных целях».

Он долго слушал ребят, не перебивая их. Когда они закончили, спросил:

— От меня вы что хотите?

— Мы хотим, чтобы вы приказали Изварину: пусть скажет, кому отдавал четырнадцатого или пятнадцатого числа эти пластины.

Вместо ответа директор опять начал разглядывать пластины. Он рассматривал их с явным одобрением, иногда подбрасывал на руке, тер пальцами. Казалось, он готов лизнуть ее языком.

— Вы вряд ли знаете, из какого металла сделаны эти пластины, — наконец сказал он. — Это квазолин, новый уникальный сплав, разработанный в Италии. Он стал основным материалом для источника энергии в автомобилях. Поскольку у нас в стране много иномарок, водители тоже стараются приобрести такие аккумуляторы. Но поступают пластины в ограниченном количестве и все проходят через руки Изварина. Он опытный специалист, один из самых авторитетных в городе. Кроме него, мало кто может смонтировать аккумулятор подобного образца. Очевидно, он слегка злоупотребляет своей уникальностью. Возможно, в корыстных целях. Однако улик у нас нет. Приказать ему я ничего не могу, могу только попросить. Так же, впрочем, как только могу попросить и вас. И вас я попрошу.

Мальчикам очень понравилось, что Сергей Лукьянович сказал про улики. Это же такое замечательное слово! Как они могли про него забыть. Ведь для следствия самое главное собрать улики.

Директор встал и походил по комнате, готовясь к серьезному разговору.

— Дело в том, что пластины, которые вы мне показали, несколько отличаются от заводских. Я не говорю, что они хуже. Но отличаются. Различие очень несущественное, я даже не могу точно сформулировать, в чем оно состоит. Цвет почти такой же, вес, фактура. Однако есть едва уловимая разница. Почему и для чего это сделано, сказать трудно. Вы, ребята, занялись благородным делом — пытаетесь вывести на чистую воду человека, запятнавшего ваш коллектив. Это, разумеется, важно. Вы хотите быть уверены в окружающих людях. Однако на белом свете существуют и другие важные вещи. Они тоже касаются многих людей. Те пластины, из-за которых разгорелся сыр-бор, являются общественным имуществом. Изварин не имеет права выносить их с предприятия и тем более продавать. Он же, скорее всего, их продал. Улик у меня нет. Однако в городе появилось больше машин с новыми аккумуляторами, чем могло быть по всем нашим расчетам. Поэтому у меня к вам встречная просьба: найдите улики. Разыщите человека, который получил от Изварина новые пластины, минуя нас. Он и будет свидетелем. Не мы вам поможем, а вы нам. Такая у меня просьба. Беретесь?

— Мы же разыскали, — неуверенно произнес Олег.

— Он отказывается. Значит, нужно пойти с другого конца. Пройти по следам Изварина.

— Вы хотя бы показали нам его.

— Показать-то я его вам покажу. Только издали, чтобы он вас не видел.

Директор подвел мальчиков к окну.

— Эта желтая постройка аккумуляторный цех. Вон он стоит, ваш Изварин.

Коренастый мужчина лет сорока возился под открытым капотом иномарки. На нем были резиновые сапоги и черный фартук. Кепка одета козырьком назад. Он то доставал очки из нагрудного кармашка рубахи, то опять убирал их.

— Как его зовут?

— Владимир Михайлович.

… Возвращались друзья несколько обескураженными. Подобное ощущение бывает у человека, с нетерпением дочитывающего книгу. Вот-вот он узнает, чем завершилась история. Перевернул последнюю страницу, а долгожданного завершения нет. Вместо него написано: «Конец первой части».

 

Глава I

Результаты экспертизы

Четыре майских дня на теплоходе «Новый быт» привели Юрку в неописуемый восторг. Он уже не первый раз ходил на нем (моряки говорят «ходить» вместо «плавать») по этому маршруту, до Онежского озера и обратно. Отец всегда брал Юрку на открытие навигации, в первый рейс после унылого зимнего затишья, когда река замерзает, и корабли находятся на приколе. Разбуженный после зимней спячки ветеран, умудрившийся сохранить данное ему при рождении в тридцатых годах имя, «Новый быт» встрепенулся, привел себя в надлежащий вид и ожил под наплывом пассажиров. В такие весенние дни на нем собиралось много туристов, порой встречались даже интуристы, то и дело слышались песни под гитару, люди фотографировались, выпросив у кого-нибудь из команды фуражку с «крабом» или тельняшку, ели, пили и вообще веселились на полную катушку.

Юрка не уставал повторять, что из всех видов транспорта он больше всего любит теплоход. Когда-то он ездил с мамой на поезде, там ему не очень понравилось. Ни тебе переодеться, ни поесть толком, ни умыться. Все маленькое, тесное. Стоит повернуться, как обязательно обо что-нибудь стукнешься, чаще всего головой.

Летал он один раз и на самолете. Там Юрке тоже не понравилось. Во-первых, у него закладывало уши. Во-вторых, сверху все такое маленькое, что не разбери-пойми. В-третьих, его место было у окошка. Поэтому чтобы выйти, он каждый раз должен был просить маму и одну незнакомую женщину, чтобы те встали. Женщина все время засыпала, и ее приходилось будить. Здорово он намучился от того полета.

То ли дело на воде! Здесь вокруг такой простор, что не наглядишься. Когда выходишь на палубу, тугой ветер ерошит волосы, словно ладонью, и можно долго смотреть на проплывающие берега, помахать деревенским ребятишкам рукой. А то можно подняться на мостик и посмотреть, как рулевой, вглядываясь в даль, туда-сюда плавно поворачивает штурвал.

А до чего же хорошо спать в каюте на верхней полке, ведь там, в отличие от поезда, есть деревянный бортик. Так что ты не загремишь вниз даже при самой сильной качке.

Пожить бы здесь еще недельку. Совсем не тянет возвращаться на берег. Но, увы, приходится. Не все коту масленица. И вот «Новый быт» причалил в Теремковске, где Юрку опять охватили каждодневные мелкие заботы.

При первой возможности к нему подошел Олег и сказал:

— Слушай, я понимаю, что «антистыдин» это полная туфта. Только такой простофиля, как Сережка Кукарекин, мог попасться на эту удочку. Но ведь в химический кружок ты ходишь на самом деле. Или это тоже розыгрыш?

— В «Школу юного химика», — поправил Юрка. — Еще как хожу. Видишь, у меня руки в пятнах. Это я давным-давно серой обжег. А до сих пор не отмылись. Вот что такое химия.

— Ты ее, наверное, уже хорошо знаешь.

— Хорошо ее даже Менделеев не знал. Вон сколько пустых клеточек в периодической системе оставил. Не знал, чем заполнить.

— Но ведь ты способен в интересах следствия провернуть одно важное дельце. — Тут Олег перешел на шепот. — Мы собираем улики. Нужно сделать химический анализ вещественных доказательств.

— Тех самых пластин? — догадался Юрка.

— Точно. Есть подозрение, что это подделка. Нужно проверить их состав. Возможно, Изварин вроде как их чем-то разбавлял. То есть делал пластины сам, а покупателям говорил, что иностранные. Одним словом, не в обиду тебе будет сказано, химичил.

— Ладно, попробую.

Сначала Юрка ни в какую не хотел брать пластину целиком.

— Зачем я буду таскать такую тяжесть. Металл мягкий, я соскоблю ножиком кусочек. Результаты анализа будут одинаковы что с большого куска, что с маленького.

Однако Олег и Димка уговорили его в интересах следствия не портить вещественное доказательство. И так уже заляпали донельзя, отпечатков пальцев не найдешь при всем желании. Юрка поворчал, но все-таки взял. Зато на следующее утро опять проявил свое недовольство.

Они встретились на подходе к школе. Завидев Олега и Димку, юный химик еще издали запричитал:

— Ну, вы достали меня со своей пластиной! Ну, достали!

Друзья сразу поняли, что Юрка вчера долго провозился с анализом пластины, устал как черт знает кто, проклял все на свете и вообще не рад, что с ними связался. Химик высказался примерно в тех же словах, но и добавил существенные подробности.

Придя на занятия, Юрка вежливо попросил руководителя сделать химический анализ металла. Сказал, что это важно в интересах следствия. В ответ Евгений Петрович предложил сделать анализ ему самому. Да еще отругал Юрку за то, что тот пугается элементарных вещей, которые должен уметь делать с закрытыми глазами. Пришлось Юрке взяться за дело, но у него ничего не получалось и с открытыми глазами. Верней, выходило что-то непонятное. Он чувствовал себя, как на экзамене. От волнения все валилось из рук. Тогда руководитель, еще раз пристыдив Зрачкова за отсутствие подлинной тяги к химии, решил продемонстрировать, как нужно делать подобный анализ. Это-то и спасло Юрку от дальнейшего разноса, потому что у Евгения Петровича тоже ничего не получалось. Он извел тьму кислот и других реактивов, однако выводы его были крайне скудными.

— Сюда входит какой-то металл, которого нет на белом свете, — говорил Юрка. — Евгений Петрович напишет об этом в Академию наук. Мы с ним дополним таблицу Менделеева.

— Можете не писать, — остановил его Димка. — Это сплав под названием квазолин.

— Откуда ты знаешь?

— В автосервисе сказали.

— Странно. Если о нем известно даже в автосервисе, почему об этом не знает наш руководитель…

— У него иномарка есть?

— Нет.

— Поэтому и не знает.

— Ладно, квазолин так квазолин. В рецепт входит еще легкоплавкий металл. Формулу говорить не буду, все равно не поймете.

— Почему это мы не поймем! — вспылил Димка. — Тоже мне, Ньютон выискался.

Олег моментально осадил его:

— Что ты лезешь в бутылку? Конечно, поймем. Только формула нам сейчас не нужна. Это не улика.

Волшебное слово успокоило Димку, и юрка продолжал:

— Это распространенный металл, из которого делают зубные коронки. Вообще-то, это тоже сплав, но его называют металлом. Он зачем-то сюда добавлен. — Тут в Юрке заговорил следователь. — Очевидно, кто-то решил сэкономить основной сплав. Его мало, стало быть, он дорогой. Кто-то отщипывает от всех пластин понемножку и набирает себе на новую.

— Да что ты заладил свое «кто-то»! — не выдержал Димка. — Это Изварин. Ребенку ясно.

— Скорей всего он. Но это требуется доказать. Нужны улики.

После уроков они брели домой.

— Давай где-нибудь посидим, — предложил Димка. — Что-то мне на ходу плохо думается.

Заметив между домами мелькнувшую в глубине скамейку, друзья свернули туда. Она стояла под деревьями возле железной ограды детского сада. Опытные сыщики сразу поняли, что бывающие здесь люди сидят на этой скамейке по-особому, не на сиденье. Сидят на спинке, на сиденье ставят ноги. Олег и Димка не стали нарушать сложившуюся традицию. Они устроились так же, как все. Отличная скамейка. Жаль, что стоит в тенечке.

— Значит, квазолин разбавляли другим сплавом. Таким, которым пользуются зубные техники, — размышлял Олег. — Он вполне может оказаться уликой. Надо попытаться выяснить, кто из техников знаком с Извариным. То есть кто мог дать ему такой металл.

— Этих же зубных техников в городе тьма-тьмущая.

— Тебе не только на ходу плохо думается. Сегодня ты и сидя туго соображаешь, — сказал Олег. — Мы же не станем проверять всех подряд. Ограничимся только той поликлиникой, где лечился Изварин. Думаю, в его возрасте ему приходилось, например, ставить пломбы.

— А как узнать, где? Придется обходить все поликлиники. Другого способа я не знаю.

— Да, Полкило, сегодня явно не твой день. Скорей всего он лечился где-нибудь рядом с домом или на худой конец с работой. Это проверить уже проще.

Пытаясь доказать напарнику, что не такой уж он законченный тупица, Димка спросил:

— А откуда берут этот металл зубные техники?

Олег пожал плечами:

— Наверное, им выдают на работе, в поликлинике.

— Ну, не все же работают в поликлиниках. Есть и частники. Им кто выдает? Сами покупают. А где? Вот это нам надо выяснить.

— Давай зайдем в любую зубную поликлинику и спросим.

— Согласен, — кивнул Димка.

Друзья спрыгнули со скамейки, словно птички с жердочки.

Они шли по улице в поисках зубной поликлиники. Эта задача проще, чем разыскать преступника. Но, как назло, им ничего не попадалось даже в проверенных местах. Они точно помнили про две поликлиники, одну детскую, другую взрослую. Там их уже не оказалось. В детской теперь был ювелирный магазин, во взрослой торговали мебелью.

Посматривая наверх в поисках нужной вывески, они забывали смотреть под ноги и натолкнулись на стоявшую посреди тротуара афишу. Два щита на деревянных ножках стояли под углом, образуя шатер. На зеленом фоне было написано слово «Стоматология», сверху нарисован контур раздвоенного зуба. Тут Олег и Димка вспомнили, что зубные поликлиники по-научному называются стоматологическими. Может, они уже такие пропустили.

На щите было написано про лечение без боли. Внизу нарисована изгибающаяся в правую сторону стрелка, и под ней указано: «200 м».

— Пойдем, — сказал Олег. — Тем более что тут без боли.

— Нам же все равно не лечить.

— За других приятно.

Димка шел в поликлинику без особой радости. В прошлом году он щелкал орехи и неожиданно сломал зуб. Получился острый край, о который того и жди порежешь язык. Пришлось оставшийся кусок выдирать. Врач попался, видать, неопытный. Он отказался делать Димке наркоз, сказал, что зуб и так еле-еле держится… Вспомнить противно.

Ребята ожидали увидеть в поликлинике очередь из дрожащих от страха людей. Ничего подобного. Там вообще не было посетителей. Теремковцы не хотели лечиться без боли.

Возле раскрытого шкафчика с медикаментами две женщины переставляли склянки с верхней полки на нижнюю.

После некоторых недоразумений они рассказали Олегу и Димке все, что их интересовало. Материалами и оборудованием техников обеспечивали. Но, бывает, чего-то недостает, тогда приходится покупать за свой счет. В том числе и металл. Тут и возникло недоразумение: ребята хотели узнать, где продается металл. Женщины думали, речь идет о золоте. Поэтому не могли сказать ничего вразумительного. Они только выразительно переглядывались. Казалось, каждая боялась, что проговорится другая. Когда же выяснилось, что мальчики спрашивают про легкоплавкий металл, все моментально встало на свои места.

— Такие коронки продаются только в магазине медицинского оборудования. На улице Клятвы Гиппократа.

 

Глава II

Человек в плаще

Сколь непредсказуема работа следователя! Как многое меняет в его судьбе каждый разговор…

Взять хотя бы Олега и Димку. Каких-то десять минут назад они входили в поликлинику с унылым настроением. А сейчас покидают ее очень даже довольные. И не потому, что уходят из заведения, которое наводит тоску. (Это само собой.) Главное в том, что они узнали нужную информацию. Добыли маленькую крупинку золота из тех, которые постепенно составят слиток.

— Начать нужно с посещения магазина, — сказал возбужденный Олег.

— Можно и с магазина, — согласился Димка. — Только не пойму, чего ради мы туда попремся.

— Изварину наверняка понадобилось много легкоплавкого металла. С первого раза у него что-то могло не получиться, он экспериментировал. Поэтому мы можем рассматривать два варианта. Металл ему дает знакомый зубной техник. Но ведь у того тоже не бочка бездонная, самому приходится покупать. Может, в магазине заметили, что кто-то из постоянных клиентов покупает больше обычного. Это вызвало у них подозрения. Второй вариант — это когда Изварин сам покупает металл в магазине. Тоже могли обратить внимание. У них постоянные клиенты, продавцы их помнят. Поэтому новичок бросился в глаза.

Димка нашел еще один довод в пользу магазина:

— Если мы даже обнаружим техника, который дает металл, тот расскажет Изварину про нас.

— Да, поэтому на магазин больше надежды. Если нам не удастся ничего узнать, то дело глухо.

— Что-то ты, Олег, рано запаниковал. А я считаю, рано или поздно мы этот клубок распутаем. Ты учти, нам еще должно повезти.

— С какой стати?

— Всем детективам везет. Они обязательно кого-то случайно встречают, внезапно находят важную улику.

— На случайность рассчитывать нельзя, тем более на счастливую.

— А кто сказал, что надо рассчитывать? Я говорю, если не сидеть сложа руки, тогда подвернется случай, который сильно поможет следствию.

У Олега не было желания сейчас заниматься теорией. Больше, чем на случай, он надеялся на чутье, на интуицию. Именно чутье может подсказать правильное решение.

— Ладно, — сказал он, — съездим в магазин, а дальше видно будет.

Автобус останавливался на другом углу перекрестка, по диагонали от магазина. Олегу и Димке пришлось два раза переходить дорогу.

Магазин медицинского оборудования они увидели издалека. Однако за все то время, что шли к нему, никто туда не вошел и не вышел.

— Чует мое сердце, он закрыт, — обреченно сказал Олег.

Однако на этот раз чутье подвело начинающего следователя. Магазин не только был открыт, в нем оказалось много покупателей. «Наверное, это та самая случайность, о которой говорил Димка. Случайно долго никто не входил и не выходил. Неужели еще какие-то неожиданности будут?» — думал Олег.

Покупатели медленно бродили между стендами и прилавками, с интересом рассматривая товары. Димка тоже уставился было на прибор для лечения варикозного расширения вен. Но Олег дернул его за рукав, мол, некогда нам прохлаждаться, мы по делу пришли.

Они еле обнаружили, в какой отделе продаются заготовки для коронок. Те, и сами маленькие, лежали в коробочках, на которых не разберешь, что написано. Спасибо, рядом стояло слишком заметное зубоврачебное кресло. Увидев его, Олег и Димка догадались: тут цель их устремлений. Этот прилавок словно был создан для спокойной и обстоятельной беседы. Здесь не было не то что очереди — вообще ни одного покупателя. Поэтому можно поболтать с продавщицей. Если бы к ней поминутно лезли с чеками, она бы и разговаривать не стала. А так ей было откровенно скучно. В своем белом халате она сидела и раскачивалась на стуле, рискуя упасть на стоящие сзади коробки со скальпелями.

По возможности коротко ребята попытались втолковать ей, что разыскивают особо опасного преступника, который использовал для своих злодеяний легкоплавкий металл.

Услышав слово «преступник», девушка перестала раскачиваться на стуле. Азартный блеск осветил ее карие глаза.

— Что именно он делал? — спросила продавщица. Было видно, что воображение рисует ей картинки одну хлеще другой. Например, как преступник заливает из ковшика рот несчастной жертвы легкоплавким металлом.

Олег был вынужден развеять ее романтические фантазии.

— Это чисто техническое преступление, — объяснил он. — Преступник использовал такой металл вместо дорогого сплава, который применяется в иномарках.

Азарта в девичьих глазах поубавилось. Однако надежда услышать что-то интересное еще оставалась.

— Что вам от меня нужно?

— Понимаете, в вашем магазине постоянная клиентура, он один на весь город. В основном такие коронки покупают зубные техники. А не было ли недавно среди покупателей какого-нибудь случайного человека? Такого, какой чем-нибудь удивил вас, надолго запомнился.

Девушка рассмеялась:

— Ну, вы молодцы, здорово отгадываете. — Мальчики напряглись: неужели сейчас свершится чудо, и они узнают нечто важное? — Действительно, был такой парень, с месяц назад. Вид у него, как бы сказать, забулдыжистый, немедицинский, руки с трауром под ногтями. Я даже удивилась, что он сюда зашел. Думала, погреться, холодно было. А уж когда он купил гильзы для коронок, тут уж я вообще обалдела. По верному следу идете, ребята. Его-то вам и нужно найти.

— Очень интересно. А где же нам его разыскать?

— Я-то откуда знаю? Вы меня спросили, я ответила.

— Вы видели потом этого человека?

— Нет.

— А вы не спрашивали у него, зачем он покупает коронки?

— Еще чего! — возмутилась продавщица.

Тут возле прилавка появился мужчина, попросивший показать ему набор зубоврачебных щипцов, и ребята отошли в сторону.

Что же теперь делать? Досадно уходить отсюда несолоно хлебавши. Тем более что они на верном пути. Теперь надо попытаться узнать особые приметы таинственного покупателя.

Стоило мужчине отойти от прилавка, как сыщики вновь были на прежнем месте. У них накопились вопросы к продавщице, единственной видевшей загадочного покупателя.

— Скажите, пожалуйста, у этого парня были особые приметы?

— Нет.

— Может, родинка на щеке или бородавка на носу? — задал Димка наводящий вопрос. Олег стоял с раскрытым блокнотиком и все записывал. Память может подвести, лучше иметь протокол.

— Не было у него ни родинки, ни бородавки. И он даже не на протезах, обе руки на месте и оба глаза тоже. Парень как парень, ничего особенного. Единственное, на что я обратила внимание, он был в плаще. Месяц назад стояла жуткая холодрыга. А он в плаще.

— Плащ какого цвета?

— Телесного.

 

Глава III

Наружное наблюдение

Это уже было кое-что. Картина складывалась такая. Изварину неохота ехать в магазин, и он попросил кого-то из живущих рядом сотрудников купить коронки. Возможен и другой вариант. Попросил кого-то из соседей по дому, работающих в этом районе. Такую версию тоже нужно рассматривать. Но во вторую очередь — сейчас соседи общаются мало.

Является ли покупатель коронок его сообщником по махинациям с квазолином? Необязательно. Конечно, в отличие от продавщицы, он спросил, зачем Изварину понадобились коронки. Что ответил ему Изварин, неизвестно. Он мог что-нибудь соврать или отшутиться. Нечего гадать. Скоро они отыщут этого загадочного парня и все у него разузнают.

У аккумуляторщиков такой режим, что они два дня подряд работают, потом два дня отдыхают. Работать могут и по субботам, и по воскресеньям. У автосервиса нет выходных. Сегодня там была не изваринская смена, другая. Поэтому Олег и Димка преспокойно зашли в мастерскую. Они делали вид, что ждут здесь родителей, пока те чинят машину. Мол, им интересно посмотреть, как работают аккумуляторщики. Димка даже подпустил что-то насчет героического труда, ведь кислота может прожечь и руки, и ноги. Этим мальчики расположили к себе аккумуляторщиков, и те рассказывали много интересного. Правда, сейчас Олега и Димку интересовали другие проблемы. Но чтобы не вызвать подозрений, о них говорили они вскользь, как бы между прочим. Спросили, например, как фамилия того здорового парня из другой смены, который даже зимой ходит в плаще.

— Кажется, Лукомский.

Они могли ошибиться, поскольку с другой сменой пересекались редко, только если кто-либо заболевал, и требовалась подмена. Ребята надеялись узнать его по описанию продавщицы.

На следующий день Олег и Димка пришли чуть ли не за час до закрытия мастерской, она работала до восьми. Какое-то время они наблюдали за аккумуляторщиками издалека. Там, где забор образовывал выступ, была мертвая зона. Все кому не лень сбрасывали туда автомобильный мусор. Друзья положили по три покрышки одна на другую. Встав на них, можно было видеть мастерскую, а также всех, кто туда входит и выходит оттуда.

Кроме Изварина, в мастерской работали четыре человека. Двое из них в годах, к ним слово «парень», как назвала покупателя коронок продавщица, идет как корове седло. Еще один молоденький парнишка, совсем пацан. А вот светловолосого крепыша хотелось назвать именно парнем, это слово к нему как-то уж очень подходило. Удачнее не подберешь. Даже издали заметно.

— А что мы здесь корячимся! — возмущенно сказал Олег, которому надоело балансировать на пирамиде из шин. — Пойдем в здание дирекции и будем смотреть оттуда. Ни тот, ни другой нас не знают. Им и в голову не придет, что мы за ними наблюдаем.

— Пойдем, — согласился Димка. — Там и теплее.

Директор находился на втором этаже, а на первом было непонятно что. Какие-то пустующие комнаты. Сыщики встали возле широкого окна. Отсюда до аккумуляторной мастерской рукой подать. Димка даже открыл форточку, чтобы было слышно, о чем там разговаривают. Все разговоры относились только к тому, что они делали сейчас. То есть к ремонту подъезжающих машин. О легкоплавком металле, который Изварин добавлял в квазолин, они даже не заикнулись.

Работа в автосервисе кипела. Одна за другой отъезжали машины, появлялись новые. Аккумуляторщиков звали на консультацию то электрики, то механики. Трудно было представить, что работа здесь может замереть. Какие-то машины на подъемниках, есть и без колес, другие стоят с поднятыми капотами. Видать, мастера задерживаются после восьми. Однако Олегу и Димке повезло. Аккумуляторщики закрыли свою мастерскую без пятнадцати, потом устроили перекур и пошли переодеваться.

Ровно в восемь ноль-ноль из большого здания напротив дирекции вышел объект их наблюдения. Парень был в очень светлом плаще. Так вот что продавщица называет телесным цветом. Отчасти она права. И у Олега, и у Димки тела примерно такие. Чего не скажешь про хозяина плаща. Обветренное лицо на фоне плаща и светлых волос казалось темным, будто сделанным из керамики.

— Может, у него есть своя машина, — предположил Олег, соскакивая с подоконника. — Тогда надо записать номер. По номеру в милиции легко узнать адрес.

Представив, что опять придется унижаться перед взрослыми, Димка скривился:

— А зачем нам его адрес?

— Мы должны все знать о человеке, в том числе и где он живет. Если даже это не сообщник Изварина, то все равно коронки-то он покупал по его просьбе. Будет на суде свидетелем. Как его вызовут без адреса?

— А-а-а, — протянул Димка, давая понять, что восхищен железной логикой своего напарника. Тот продолжал:

— Во-вторых, мы должны где-то с ним поговорить.

— Вот сейчас и поговорим.

— Ты с ума сошел. Раньше времени нельзя раскрывать карты. Если он нас заметит, спугнем птичек. Надо все делать осторожно. Выбрать подходящий момент, желательно поговорить наедине… — Тут Олег вздохнул. — Конечно, Дим, силенок у нас еще маловато. Будь мы ровесниками его, он бы и не пикнул. Сразу бы во всем признался. Но он сильней нас. Поэтому нас приходится надеяться только на свой ум.

— Хорошо, хоть этого хватает, — сказал Димка.

Между тем парень в плаще не подтолкнул Полкило к очередному унижению. Он пошел на автобусную остановку. Сотрудник мастерской, вместе с которым Лукомский вышел на улицу, стал открывать свою машину, а парня с собой не пригласил. Видно, живут в разных районах, ехать не по пути. Парень направился к остановке.

Здесь ходили автобусы двух маршрутов: 5-го и 12-го. Сначала подошел «двенадцатый», и парень его пропустил. Это порадовало ребят. Если их рассуждения верны, то ему следует ехать на «пятерке». Человек после работы устал, хочет домой. Если Изварин просил купить коронки именно его, значит, он живет рядом с магазином. А туда идет 5-й.

До этого момента расчет был верен. Парень действительно сел на «пятерку». Он вошел через переднюю дверь, Олег и Димка через заднюю. Пока все складывалось удачно. Парень сел на боковую скамейку, которая упирается в кабину водителя. Они его видели в профиль. Но вообще-то старались не пялиться на него, чтобы он не заподозрил слежку. Однако нет-нет, да и бросали на «объект» быстрые, словно случайные взгляды. Ведь им нельзя выпускать его из вида. Нужно чтобы объект не улизнул у них из-под носа.

— Остановка «Универсам», — сказал через микрофон водитель. — Следующая остановка «Улица Клятвы».

Водители всегда так говорили. Никто не объявлял полностью «Улица Клятвы Гиппократа».

Лукомский поднялся со своего места и встал возле передних дверей. Олег и Димка опять решили выйти через задние, чтобы не засветиться раньше времени. Пока все действия парня настолько совпадали с их предположениями, что становилось ясно: рано или поздно они встретятся на узкой дорожке.

Автобус остановился. Олег и Димка вышли — с этого момента начались их мучения. Как назло парень принялся ходить по магазинам. Покупал он мало, хотя заходил чуть ли не во все торговые точки, которые попадались на его пути. Было уже и поздно, и холодно. Хотя сыщики предупредили родителей о возможной задержке, те все равно уже волнуются. Их объект же продолжал свой рейд по магазинам. Даже сейчас в плаще не запаришься. А он таким Макаром ходит круглый год. Неудивительно, что продавщица коронок запомнила такого оригинала.

Наконец парень угомонился. Он свернул с улицы во дворе и, обойдя коробку хоккейной площадки, направился к кирпичной пятиэтажке.

Кодовый замок на дверях подъезда, в который он вошел, был сорван. На его месте из стены торчали белые проводки, как стрелки на проросшем картофеле.

— Постой здесь, — шепотом сказал Олег. — Я прослежу за ним. А ты посмотри, в каком окне зажжется свет.

— А зачем ты идешь туда?

Олег отмахнулся, мол, потом скажу. Не время сейчас объяснять, что вход в жилище способен многое рассказать о его обитателе.

Олег вошел в подъезд, осторожно, чтобы не шуметь, прикрыв за собой дверь. Лифта в доме не оказалось. Но никаких шагов в подъезде не было слышно. Очевидно, парень уже вошел в свою квартиру. Раз так быстро, значит, она находится на первом этаже, в крайнем случае на втором. Олег окинул взглядом двери четырех квартир на первом этаже. Они отличались только номерами, ни одна из них ничего не могла рассказать о своих обитателях. Не было даже табличек с фамилиями хозяев.

Олег начал медленно подниматься на второй этаж. Миновал один пролет, почти полностью прошел следующий. Неожиданно он почувствовал на шее чью-то сильную руку, и в глазах потемнело.

Между тем в далеком Милане металлург Роберто Квазолини продолжал вести бурную светскую жизнь, которая засосала его с головой после того, как он создал чудесный сплав. По-прежнему каждый вечер, вернувшись после работы домой, он сразу надевал свой парадный костюм, белую рубашку и галстук-бабочку, после чего отправлялся на какие-нибудь банкеты или фуршеты. Соседи только диву давались.

— Мама миа! — говорили они. — Синьор Роберто совсем не ужинает дома.

Да, знатный металлург забыл, когда он последний раз вечером ел дома. И не очень страдал из-за этого. Он и так-то зарабатывал много денег, а поскольку теперь часто питался на приемах, то экономил на еде, деньги откладывал в кубышку. Вдобавок на банкетах подавали такие блюда, какие жене дома сроду не приготовить.

Конечно, на всевозможные торжества синьор Квазолини ходил не из-за еды. Больше того, он ходил не по своей инициативе. Его приглашали. Именинники мечтали увидеть его на своем дне рождения, молодожены — на свадьбе, артисты — на премьере спектакля. Своими посещениями он оказывал людям честь. Все рассказывали ему о новостях своей жизни, делились впечатлениями от увиденного или услышанного.

На одном из приемов к нему подошел местный журналист Мануэль Кренкино. Он рассказал металлургу, что получил очень любопытное письмо из российского города Теремковска, подписанное председателем городского Фонда культуры синьорой Супниковой. Оказывается, почти сто лет назад в Теремковске родился его дед Михаил Крынкин. Во время гражданской войны дед эмигрировал в Стамбул, там он был известен под именем Крын-паша, оттуда перебрался в Афины, стал Крынкиади и наконец осел в Милане. Тут его русская фамилия постепенно изменилась на итальянский манер.

Дед был очень известным писателем.

— Ну, конечно! — перебил его синьор Квазолини, темпераментно жестикулируя руками. — Мама миа! Кто не читал романов Кренкино! Его имя известно любому бамбино.

— Это у нас, — подтвердил синьор Мануэль. — А в России до перестройки его произведения вообще не публиковались. Правда, потом постарались наверстать упущенное, его книги начали издаваться одна за другой, как пирожки. А к столетию со дня рождения в Теремковске хотят установить мемориальную доску на доме, где родился мой дед.

— Мраморную? — спросил металлург.

— Чугунную. Сначала хотели мраморную. Потом решили, что камень вещь хрупкая, его нечаянно можно разбить. И заказали чугунную. Меня пригласили на торжественное открытие доски, приуроченное к столетию со дня рождения деда. А сейчас прислали телеграмму о том, что оно откладывается.

— Столетие откладывается? — не понял синьор Роберто.

— Увы. Откладывается открытие. Они не успевают в срок сделать доску. У чугунолитейного завода много заказов. Изготовление формы для доски и сама отливка занимают немало времени. Потом она должна остывать, ее нужно шлифовать…

— А когда столетний юбилей вашего деда?

— Через два месяца.

— Слушайте сюда, — сказал по-итальянски Квазолини, дедушка которого, кстати, тоже был эмигрантом, из Одессы. — Попросите синьору Супникову прислать по факсу эскиз доски. Если она пришлет эскиз, то за месяц я сделаю вам прекрасную доску из квазолина. Пальчики оближете. Она будет куда как прочнее чугуна, уж не говоря о мраморе. Вы приедете в Теремковск с готовой доской, легкой, прочной, установите ее, и все будут иметь удовольствие.

К сожалению, среди многочисленных талантов синьора Квазолини (а он в свободное время играл на флейте и выпиливал лобзиком рамки для фотографий) не было пророческого дара. Если бы только он предвидел, к каким последствиям для него приведет поездка синьора Кренкино в российский Теремковск, то не помогал бы ему с доской. А наоборот — прямо здесь, на приеме, в окружении женщин в вечерних платьях и мужчин в смокингах, бросился бы перед внуком писателя на колени на инкрустированный по рисункам Микеланджело Буонарротти пол и умолял бы не ехать туда, забыть об этом Теремковске, как о кошмарном сне…

Увы, увы, увы. У потомка древнего рода алхимиков синьора Квазолини ни на грош не было оракульских способностей. Он спокойно получил из Теремковска эскиз мемориальной доски, за месяц сделал ее на своем заводе. И в начале мая внук эмигранта первой волны Михаила Агафоновича Крынкина синьор Мануэль Кренкино отправился с нею в город Теремковск.

 

Глава IV

Туман рассеивается

Торопясь познакомить читателей с новостями повседневной жизни прославленного итальянского металлурга, мы на время отвлеклись от рассказа о следствии, которое ведут Олег и Дима. Причем оставили ребят в весьма щекотливый момент. Во всяком случае одного из них. Однако ничего страшного с Олегом не произошло. Сильная рука вовсе не душила его, а вообще-то взяла его за шиворот. В глазах у Олега действительно потемнело. Но не от того, что его ударили тупым предметом по голове, а от страха. Открыв их через какое-то мгновение, Олег увидел, что находится в обычной квартире. А втащившая его сюда рука была действительно сильной, поскольку принадлежала парню, за которым они следили. Тому каждый день приходится на работе таскать столько тяжестей, что поневоле сделаешься сильным без всяких навороченных тренажеров.

Захлопнув за собой дверь, парень отпустил Олега, и тот сразу успокоился. Во-первых, он очутился не в каком-нибудь там сыром подвале, кишащем крысами, или темной камере с зарешеченным оконцем. Нет, он попал в обычную жилую квартиру. Во-вторых, здесь очень вкусно пахло жареной картошкой, мясом, свежими огурцами и еще много чем. Еду готовила выглянувшая из кухни мать парня. И нож у нее в руках был совсем не страшный: она просто резала хлеб. Тут же из комнаты появился приветливый человек с палочкой. Не нужно быть следователем, чтобы сразу определить степень его родства с парнем. Конечно, отец, так они похожи. Как потом выяснилось, он ходил с палочкой, потому что ему недавно оперировали после перелома ногу.

Обстановка оказалась настолько некриминальной, что волноваться было нечего.

— Андрей, что это у нас за гость? — улыбнулся отец, глядя на растерянного мальчика.

— Незваный, — объяснил парень. Он снял пресловутый плащ телесного цвета и повесил его на крючок. Потом, присев, разулся. И остался сидеть, нашаривая ногами тапочки. У матери что-то пригорало, и она, ойкнув, кинулась к плите. Отец же не спешил возвращаться к телевизору, ждал разъяснений. Андрей начал ему рассказывать, глядя при этом на Олега.

— Я еще на работе заметил, что за мной битый час наблюдают два пацана. Да не придал этому значения. Мало ли что, может, им интересно, как аккумуляторы заряжают. Потом смотрю, они после работы за мной увязались. Стояли на остановке, в автобусе не спускали с меня глаз, сошли следом. Это уже показалось мне странным. Я для проверки зашел в один магазин, другой, третий… Мам! — перебил он сам себя. — Уж раз я оказался в магазине, то купил филе окуня. Положи в морозилку. — Парень достал из пакета брикет замороженной рыбы и вручил подошедшей матери, после чего продолжил: — Я даже подумал, что вместе с ними есть какой-нибудь взрослый. Нарочно пошел не по дороге, а через площадку. Нет, кроме них никого. Вдвоем следят. Потом этот вошел в подъезд, а второй остался возле дома… Теперь пусть расскажет, кто велел им следить? Что за это обещали?

Олег, нахохлившись, молчал.

Отец парня попытался обратить дело в шутку.

— Думаешь, это особо опасные преступники, — ухмыльнулся он. — Вряд ли. Ребята, наверное, играют в сыщиков. А ты и напугался. Ну да ты же у нас разведчик. Всегда начеку.

— Ничего мы не играем, — сказал Олег. — Мы расследуем важное дело. По-настоящему.

— Эвона как! — Брови у Андрея вскинулись. — И кем я прохожу по этому делу? Свидетелем или подозреваемым?

— Не знаю, — честно признался Олег.

— Ты бы не держал следователя в коридоре, — предложил отец. — Проводи человека в комнату. Разве в коридоре поговоришь начистоту!

— Сейчас пойдем.

— Я не могу, — насупился Олег. — Меня во дворе Димка ждет.

— Надо полагать, это твой доктор Ватсон?

Польщенный тем, что парень сразу догадался, кто из них Шерлок Холмс, Олег согласно кивнул.

— Зови своего Димку. Пусть поднимается.

Олег потянулся к ручке двери.

— Стоп, машина! — сказал парень. — Позови его через окно. А то выйдешь, и обоих поминай как звали.

— Не сбежал еще твой Ватсон, перепугавшись? — спросил отец.

— Что вы, он не такой.

Димке не понравилась подозрительно долгая задержка товарища. «Если через пять минут не вернется, — решил он, — то пойду в милицию». Он протянул на две минуты больше намеченного срока. Очень не хотелось просить помощи у взрослых. И только собрался уходить, как, к его великому удивлению, на втором этаже открылось окно, и Олег позвал его подняться в тридцатую квартиру.

К его появлению Олег там уже освоился и позвонил домой, чтобы не волновались. Димка тоже позвонил. После чего все тихо-мирно сели втроем на кухне. Теперь сыщики точно знали, что парня зовут Андрей Лукомский. Они рассказали ему про свои поиски.

— Да, Изварин просил меня, чтобы я купил ему гильзы для зубных коронок, — подтвердил Андрей. — Так и сказал: «Чтобы мне не ехать. Ты ведь рядом живешь». Я спросил, зачем они ему. А он только смеется: «Секрет фирмы». Ну, я больше допытываться не стал. Знаю, что он постоянно мастерит. Но все, как говорится, в мирных целях. Изварин в душе рационализатор, ему всегда хочется что-то улучшить.

— А какой он человек? Что вы можете сказать о его характере и привычках?

Андрей усмехнулся:

— Вот вы спросили меня, и я подумал, что никогда не обращал внимания на его странности. А они есть. На первый взгляд, он самый обыкновенный человек. Сейчас же вижу, уж очень он скрытный, застегнутый. Молчит о своих семейных делах, никогда не расскажет про то, как проводит свободное время. Куда ходит, чем занимается, куда ездил в отпуск. Спросишь его о чем-нибудь, отшучивается. Так, что-то иногда случайно проскальзывает. Знаю, что он был женат, развелся.

— У него много денег?

— Умело копаете, — одобрительно сказал Андрей. — Вопрос по существу. Да, деньжата у него водятся. Мы, аккумуляторщики, вообще хорошо зарабатываем, еще клиенты иной раз подбрасывают. Но у Изварина, чувствуется, денег побольше, чем у остальных. Причем человек он очень щедрый. Когда у кого-нибудь день рождения или другое какое событие, всегда делает дорогие подарки. И вообще с деньгами расстается легко. Помню, к нам в сервис зашел какой-то поэт. Само собой, без машины. Владимир Михайлович и он вместе учились в школе. Поэт начал жаловаться на свою жизнь. Стихи почти не печатают, а когда печатают, то платят мало, он еле сводит концы с концами. Изварин слушал, потом достал из кармана пачку денег и протягивает тому: «Бери». Поэт был тронут этим жестом до слез, начал Изварина благодарить, обещать, что когда-нибудь отдаст. Но тот лишь махнул рукой, мол, не надо.

Ребята попросили хозяина не рассказывать Изварину об их беседе. Андрей сказал, что ничего ему не передаст, потому что верит в порядочность Изварина. Если у него и был какой-нибудь заскок, то любое расследование пойдем ему на пользу.

Олег пожалел, что у него нет своей визитной карточки. Иначе бы он небрежно, как это делают следователи в американских фильмах, протянул бы ее Андрею со словами: «Если что-нибудь вспомните, позвоните». Сказать-то он это сказал, только их с Димкой телефоны написал на бумажке. И себе записал телефон Лукомских.

Когда ребята одевались, в коридор вышел улыбающийся отец Андрея.

— Я ведь тоже одно время работал следователем, — сказал он. — Если желаете, могу кое в чем подсобить.

— Вообще-то мы хотели своими силами, без взрослых, — промямлил Димка.

— Ну и правильно, — кивнул он. — Сам терпеть не мог, когда начальство лезло ко мне со своими советами.

— Так что, ребята, действуйте, набивайте руку, — сказал на прощание Андрей. — Разберетесь с этим делом, займетесь нашим фондом ветеранов. Там тоже все переплелось в тугой узел. Они осторожничают, взрослых не подпускают. А детей кто станет принимать всерьез. — Он повернулся к отцу. — А я ведь так и подумал, что это из нашего фонда подослали, собрать на меня компромат.

— Так ты ветеран? — одновременно выдохнули Олег и Димка.

— Мы оба ветераны, — засмеялся отец. — Оба бывали в горячих точках. Только в разное время.

Режим «два дня работаешь, два дня отдыхаешь» вполне устраивал Изварина. Когда его выходные дни приходились на будни, Владимир Михайлович ездил в жилетную мастерскую.

Это началось месяца три-четыре назад, вскоре после Нового года. Тогда к ним в мастерскую подкатил темно-зеленый джип «Чероки». Даже видавшие виды работники автосервиса тянулись к нему, словно железные опилки к магниту, — посмотреть. Мало того что машина новехонькая, ни единого пятнышка на ней, ни единой царапинки, она еще и выглядела весьма эффектно. Особенно впечатляла находящаяся спереди конструкция из толстых никелированных труб. Это защитная решетка, на такой машине принято охотиться в Африке на львов. В этом смысле более неподходящего места для нее, чем Теремковск, придумать трудно. Здесь даже летом нет африканской жары и нет львов, которые могли бы броситься на пассажиров такой машины. Дорогие автомобили были у теремковских бизнесменов лишним поводом для хвастовства. Вот, мол, какая у меня замечательная машина, больше ни у кого такой нет. Этот джип, очевидно, был самой дорогой машиной в городе.

Рядом с водителем сидел мужчина, оказавшийся владельцем автомобиля. За тонированными стеклами просматривался лишь его силуэт. Но вот он вышел: моложавый, курносый, лицо заросло рыжей бородой. Его длинная дубленка была расстегнута, под ней виделись джинсы и свитер.

— Кто здесь главный? — поинтересовался мужчина и, когда кто-то показал на Изварина, подошел к Владимиру Михайловичу.

Он хотел поставить на свою иномарку аккумулятор нового типа, о котором только что услышал по радио. Думал, Изварин о таком еще и не знает.

— Я уже несколько таких ставил, — сказал Владимир Михайлович.

Мужчина заказал новый аккумулятор и сам присутствовал при том, когда Изварин его монтировал. Он хорошо просветил владельца джипа насчет свойств нового сплава под названием квазолин.

— Но я поставил вам не чистый квазолин. А гораздо лучший сплав. Хотя от получен в домашних условиях, но по своим свойствам качественнее оригинала.

И Владимир Михайлович подробно рассказал ему о том, чего смог добиться изменением рецепта.

Мужчина слушал его очень внимательно, время от времени задавая уточняющие вопросы. Изварину встретился толковый слушатель.

Владельца машины звали Антон Леонидович Пермский. Раньше он был научным сотрудником и даже имел степень кандидата исторических наук. Однако с началом перестройки освоил новое для себя дело: начал выпускать липкие картинки. Дети охотно украшают такими ранцы или тетради. Пермский стал состоятельным человеком, однако масштабы работы по производству липучек казались ему мелкими. Ему хотелось заняться более солидным делом. Цепочка из нескольких знакомств привела его в бизнес, связанный с безопасностью. Он занялся производством бронежилетов и возглавил жилетную мастерскую.

Так люди для простоты называли ее между собой. Официально она именуется предприятием по изготовлению средств индивидуальной защиты.

— Вот вы рассказывали мне о квазолине так, будто я о нем ничего не знаю. Верно? — спросил Антон Леонидович.

— Конечно. Сплав-то новый.

— А между тем, уважаемый Владимир Михайлович, наше предприятие с ним работает. К автомобилям мы никакого отношения не имеем. Тем не менее одной из главных составных частей нашей продукции является квазолин. Вы прекрасно знаете его свойства, даже умудрились улучшить их. Поэтому я хотел бы предложить вам сотрудничество. Работайте по-прежнему в автосервисе, а свободное время посвящайте нам. Мы люди не бедные, не жадные. Вы останетесь довольны.

— Что вы производите? — спросил заинтригованный Изварин.

После паузы Антон Леонидович кратко ответил:

— Бронежилеты.

 

Глава V

Операция «Погоня»

Теперь Олега и Димку мучило одно: куда Изварин регулярно ездит в свои выходные дни? Загрузив за два-три приема в свою машину какие-то свертки, он уезжал из дома всегда примерно в одно и то же время.

Как определить его маршрут? Может, он вообще ездит в разные места. Хотя вряд ли, выезжает в одно и то же время, в начале девятого. Дело осложнялось еще и тем, что его отлучки совершались в будние дни. Мальчики в этом время были в школе. Скоро наступят каникулы, следить станет легче. Но хотелось бы разобраться как можно быстрее.

— Что это за работа без машины? — ворчал Димка. — Любой преступник от нас уйдет.

Олег успокаивал напарника как мог. Он даже предложил попросить кого-нибудь из взрослых, хотя бы своего отца, поехать на машине следом за Извариным и таким образом быстро выяснить его маршрут. Димка привычно встретил это предложение в штыки.

— Отстань от меня со своими взрослыми! — закричал он. — Давай сами доведем дело до конца. Неужели мы не можем придумать что-нибудь путное!

— Ну, и думай, если ты такой умный! — психанул Олег. Он считал, что Полкило переборщил со своей боязнью помощи взрослых.

Димке не хотелось, чтобы задержка следствия произошла по его вине. Он постарался придумать другой способ слежки за изваринской машиной. И придумал. Правда, тут тоже вдвоем не справиться, понадобится солидная помощь. Только не взрослых, а почти всех мальчишек из их класса. Разумеется, кроме подозреваемого Кольки Супникова.

«Военный совет», на котором Полкило докладывал соратникам о своем плане, состоялся на свежем воздухе, возле недостроенного здания клуба. Здесь нет прохожих, никто не подслушает важное обсуждение.

Олегом и Димкой было уже замечено, что от «поезда» Изварин выезжал на набережную. Дальше на всем пути следования направо он мог свернуть только на мост. В той стороне был один мост через Теремковку. Если ехать в сторону центра, то два. А здесь один. У въезда на мост будет стоять первый наблюдатель. Если изваринская «Хонда» переедет через мост, он увидит, куда она повернет дальше. Налево вряд ли: там рукой подать до городской окраины, дальше идут голые поля. Значит, либо поедет прямо, по длинной Дирижабельной улице; либо свернет направо, проедет по набережной, потом свернет на Ударный бульвар. Дальше ехать бессмысленно. Тогда проще было бы сразу поехать по хорошей дороге через Центральный мост.

И в конце Дирижабельной, и в конце Ударного бульвара будет стоять по одному наблюдателю из шестого «А». Больше людей на Заречье и не требовалось. Основная жизнь города бурлит на южной стороне.

Налево Изварин мог свернуть в первые две-три улицы. Это было так близко от его дома, что сюда проще дойти пешком. Поэтому на них можно не обращать внимания. Да их, кстати, видит и наблюдатель с моста. А вот на длинной Выхлопной улице будут поставлены два наблюдателя: в середине и в конце, там, где она за Круглой площадью разветвляется на два «рукава». Левый — Московское шоссе, правый ведет на Пахомовское. Это были два наиболее вероятных маршрута. Здесь ребята будут стоять на каждом километре.

Олег растолковал всем, что делать.

— После того, как изваринская машина проедет мимо, наблюдатель оставляет свой пост и ищет по направлению ее движения до следующего наблюдателя. Если тот на месте, значит, «Хонда» свернула или остановилась на полпути. Понадобится дополнительное расследование в этом квадрате на другой день. Если наблюдателя на своем посту нет, это хорошо. Значит, машина проехала мимо, и он пошел за ней. Все, кто не увидит Изварина в течение получаса, возвращаются на пост номер один: к мосту. Остальные двигаются по пути следования машины.

Распределение постов прошло мирно. Никто из ребят не высказал недовольства. Лишь Женька Варенцов поморщился из-за места на проспекте 200-летия. Ему казалось, что изваринская машина там не поедет. Впрочем, он всегда всем недоволен. Если бы было точно известно, что «Хонда» там поедет, он был бы недоволен и этим.

Общая заминка произошла только тогда, когда Димка предложил всем собравшимся сверить часы. Во-первых, не у всех они были. Во-вторых, Женька Варенцов заявил:

— У меня часы спешат на десять минут. Но я их переводить не буду. Назад крутить нельзя, они могут испортиться. А вперед крутить слишком долго.

В-третьих, не знали, по чьим часам ставить. Олег считал себя негласным руководителем операции и думал, что время нужно ставить по его часам. Димка утверждал, что военные всегда ставят время по часам разработчика плана. Между его и Олеговыми часами разница была в три минуты. В конце концов договорились до того, что каждый проверит часы по телевизору, а в восемь утра уже будет на своем посту.

…Первым вернулся с проспекта 200-летия Женька Варенцов.

— Мимо меня не проезжал, — вздохнул он, увидев возвращавшегося с Ударного бульвара Олега. — Простоял я без толку.

На его часах было ровно девять. Значит, сейчас без десяти. Один за другим к месту встречи подтягивались остальные ребята. Когда все разумные сроки вышли на мосту не было Юрки Зрачкова, Борьки Палаткина, Сережки Кукарекина, Сашки Еланского и Валерки Тюбикова.

Все склонились над схемой, старательно нарисованной Димкой цветными фломастерами. Начали изучать, где кто стоял. Получалось, что Изварин свернул на Выхлопную улицу, доехал до Круглой площади и дальше поехал по Пахомовскому шоссе.

…В эти минуты окрепший после болезни Валерка Тюбиков, проклиная непоседливого Изварина, брел по бесконечному Пахомовскому шоссе в сторону от центра.

Когда мимо него просвистела долгожданная «Хонда» с номером «К183ВО», он долго смотрел ей вслед. Не свернет ли куда шустрая синяя машинка, не остановится ли. Увы, не остановилась. Скрылась где-то вдали, теперь ее не видать за проезжающими грузовиками.

Валерка спокойно шел, не заглядывая во дворы и вообще не глядя по сторонам. «Хонда» где-то там, впереди. Туда он и направлялся. Вот уже кончились жилые дома. Теперь по обе стороны дороги расположились пустыри. Лишь вдалеке маячил одноэтажный дом с оцинкованной, серебристо светящейся крышей, возле которого сгрудилась стайка легковых машин. «Дойду до того дома, а дальше не пойду, — решил Валерка. — Если Изварина там нет, значит, он поехал в другой город. Кто сказал, что у него дела только в Теремковске?!»

Тротуара не было. Он шел по обочине шоссе. Протоптанная дорожка была усыпана щебнем, камнями, ее прерывали узкие и широкие канавки, их приходилось миновать по асфальту. Кое-где попадались лужи. Странно, во всем городе лужи давно высохли, а здесь еще остались.

Валерка приближался к светлому одноэтажному зданию с вытянутым фасадом. От обоих торцов отходила составленная из бетонных блоков ограда. Симметрично изгибаясь под прямым углом, ограда с обеих сторон уходила вдаль. Она скрывалась за деревьями и, очевидно, соединялась еще одной перемычкой, полностью окружая большую территорию.

Когда Валерка добрался до цели, его ноги гудели от усталости. По всему чувствовалось, перед ним служебное помещение, здесь работает много людей. Хотя никакой вывески возле входа не было.

Машины перед зданием стояли в два ряда. Среди них Валерка увидел и синюю «Хонду» с номером «К183ВО».

Неискушенного человека слово «бронежилет» вводит в заблуждение. Можно подумать, внутри такого предмета находится броня, которая защищает людей от пуль или осколков снарядов. На самом деле брони у него нет. Слишком тяжелым оказался бы такой панцирь. С ним не побегаешь, не походишь, а если пришлось броситься на землю, то потом не встанешь. Так броня прижмет тебя к земле.

Раньше бронежилеты надевались под китель или пиджак и завязывались тесемками. Внутри имелась многослойная система металлических сеточек.

С легкой руки Пермского были разработаны бронежилеты нового образца. Они заменяли сразу два предмета: привычный бронежилет и то, подо что он надевался. Теперь человеку не надо беспокоиться, что он забудет какую-то часть своего обмундирования. Он или забудет все, или не забудет ничего. По имени своего создателя новое защитное средство получило название «бронежилет Пермского», сокращенно БЖП. Внешне он выглядел, можно сказать, элегантно. Обычный жилет из камуфляжной ткани с массой накладных карманов. Между тканью и подкладкой скрывалось несколько слоев сеток из легкого квазолина.

Свое новшество Антон Леонидович предложил в двух вариантах: летнем и зимнем. Они отличались тем, что зимние бронежилеты имели рукава. В документах они назывались бронекуртками, БКП. На этой разнице фасонов было построено сказочное благополучие как самого Пермского, так и его подручных.

Теремковский комбинат договаривался с военными или милицейскими организациями, что произведет для них определенное количество бронежилетов. Затем по фальшивым документам теремковцы заказывали материал на такое количество курток. Беря материал на куртки, а делая жилеты, они оставляли себе материал на неучтенные рукава. А уже из него шили бронежилеты, которые продавали, как говорится, втихаря по разным городам. Этот товар не учитывался в документах, про него не знала налоговая полиция. Поэтому вотчина Пермского получала изрядный доход, который сотрудники радостно делили между собой.

Сложность была только в том, им не хватало для лишних бронежилетов металла. Он расходуется одинаково что на куртку, что на жилет. Ведь защищаются только грудь и спина, рукава у курток матерчатые. Приходилось покупать редкий квазолин за свои деньги, то есть тратить часть собственных доходов. Когда же Пермский узнал, что Владимир Михайлович способен без особых затрат изготовить металл похлеще квазолина, его радость была безгранична.

Изварин делал здесь примерно то же самое, что и аккумуляторными пластинами. Разбавляя квазолин дешевым зубным металлом, он добивался того, что защитных сеток хватало на всю неучтенную продукцию. Он много и охотно экспериментировал, менял рецепты, стремясь получить сплав высокого качества. Ему было интересно. Поэтому он проводил на комбинате все свободное время, хотя его никто не заставлял приезжать сюда так часто. Сделанный им сплав Владимир Михайлович называл «квазолин плюс».

Все мальчики шестого «А» были довольны тем, что смогли точно определить, куда ездит Изварин. Успех подстегнул их. Они были готовы преследовать жулика всей толпой. А в том, что Изварин является жуликом, никто не сомневался.

Олег и Димка охладили их пыл. Они объяснили, что детективы должны действовать осторожно, не привлекать к себе лишнего внимания. Если Изварин заметит слежку, все пойдет насмарку.

— Сначала мы с Димкой пронюхаем, что к чему, — сказал Олег. — А если понадобится помощь, скажем.

От конечной остановки автобуса им пришлось идти пешком. Поэтому они смогли оценить подвиг Валерки Тюбикова, первым прошедшего по этой трассе.

Машина Изварина стояла возле самого входа. На крыльце, лениво покуривая, маячили два охранника в черной форме. Над нагрудным кармашком и на рукаве куртки было написано по-английски «Security».

Олег и Димка прогуливались вдоль дома туда-сюда. Охранники на них ноль внимания. Думали, пацаны приехали с кем-то на машине. Откуда еще взяться гуляющим, тут рядом и домов-то нет. Все окна здания мало того что были зарешечены, они были закрыты изнутри ставнями. Стоило ребятам издали бросить взгляд в открытую дверь, как один из охранников тут же прикрыл ее.

— Глухо, — сказал Димка. — Давай обойдем вокруг.

— Пошли.

Обход начали справа. Он занял много времени. Если до них тут ступала нога человека, то крайне редко. Прыгали по кочкам, обходили заросли кустов. Иногда возникали вкрапления строительного мусора, о которые сам черт ногу сломит. Ограда была идеальная. Блоки плотно подогнаны, между ними ни щелочки, нигде ни кусочка не отбито. Невозможно увидеть, что находится внутри.

Однако редко найдется такой забор, в котором не было бы лазейки. Будь он сварен из прутьев с острыми наконечниками или окружен колючей проволокой, все равно рано или поздно обнаружится местечко, через которое можно проникнуть. Либо неведомой силой раздвинуты прутья, либо порвана проволока. И чем длиннее забор, тем больше шансов найти в нем испорченную часть.

Миновав всю длинную сторону ограды, Олег и Димка были удручены. В этой стене нет даже намека на просвет. Поблизости не растет ни одного дерева, на которое можно было бы залезть и посмотреть, что происходит на огороженной территории. Какие делишки творятся по ту сторону?

Они повернули налево. Открывшаяся глазам картина не обнадеживала. Такая же стена, опять редкие кусты да кочки. Но надо искать до последнего, надо обойти все кругом, осмотреть это препятствие полностью. А потом думать, как быть дальше.

Ребята пошли вдоль задней части ограды. Шли чертыхаясь, Димка ругал непонятно кого своим традиционным «собаки», и вдруг они увидели подкоп. Это было настолько неожиданно, что оба рассмеялись. Такая тщательно сработанная ограда, а под ней дыра. Причем не какая-нибудь кошачья лазейка, через которую нужно протискиваться с трудом. Это был широкий, аккуратно выкопанный лаз. Он напоминал дорогу, спускающуюся в автомобильный тоннель. Подкоп был свежий, как будто специально приготовленный к их приходу.

Они поочередно проскользнули на загадочную территорию. Сначала Олег, потом Димка. Он лез и приговаривал: «Сейчас узнаем, что это за контора». Оба слегка испачкали землей куртки и брюки. Хотели было встать, отряхнуться. Как вдруг услышали выстрелы, и над ними по стене защелкали пули.

Олег и Димка старались вести следствие очень осторожно. Они понимали, что работа сыщиков должна быть скрыта от посторонних глаз. Однако сегодня за всеми их действиями внимательно наблюдал один человек.

Нет, это был не Андрей Лукомский, хотя у того было желание подстраховать ребят. Боялся, что они наделают глупостей и попадут в неприятную историю. И не Изварин это был. Владимир Михайлович в самом деле не замечал слежки. И даже не Пермский, который, как большинство жуликов, предчувствовал грозящую опасность.

За ними по пятам крался их одноклассник Витя Худояров.

Витька завидовал славе, которую приобрели в классе Олег и Димка. Все девчонки украдкой бросали на сыщиков восхищенные взоры. Мальчишки интересовались ходом следствия и подобострастно предлагали свою помощь. «Ну, почему они? — с тоской думал Витька. — Почему бы им не взять с собой и меня? Наверное, я не глупее их. А может, даже умнее».

Витьку привлекли к общему следствию, когда нужно было узнать маршрут поездки Изварина. Поставили его в Заречье, недалеко от дома. Он сам туда попросился, чтобы не вставать слишком рано. Тогда он и узнал про то, что Олег и Димка полным ходом ведут следствие. Напрашиваться к ним в подручные бесполезно, не любят они его. Это Витька знал точно.

…Тогда они учились в пятом классе. Однажды, в конце последнего урока, классная руководительница Ирина Сергеевна объявила:

— Сегодня, ребята, мы с вами поедем на экскурсию. В музей истории нашего края, расположенный в крепости тринадцатого века. Сдайте старосте по рублю на билет.

Когда Олег подошел к Витьке Худоярову, тот прищурился и сказал:

— Не дам я тебе рубль. Я и так пройду, без билета.

— Посмотрим, — хмыкнул староста.

До старой крепости ехали на автобусе. Она стояла на вершине скалы, нависавшей над устьем Теремковки, в том месте, где река впадает в озеро. Поплевав на руки, Витька начал подъем по отвесной стене.

С каждым метром ползти становилось все труднее и труднее. Ноги соскальзывали, пот застилал глаза. На середине пути Витька сел было передохнуть в орлином гнезде. Но тут как назло вернулся домой орел, и первопроходец еще шустрее рванул вверх.

— С этой стороны, ребята, крепость совершенно неприступна, — рассказывал тем временем экскурсовод ученикам пятого «А». — Здесь даже не выставлялись сторожевые посты. Немало смельчаков пытались безрезультатно штурмовать крепость.

И вдруг над оградой показалась растрепанная Витькина голова. Экскурсовод стоял к нему спиной, и Витька незаметно пристроился к ребятам. Гид же продолжал свой рассказ:

— Самые храбрые воины шли на риск ради победы, командование сулило им большие награды. Однако все они, пытаясь залезть на скалу, падали и разбивались о подножие утеса.

Не только девочки, но и мальчики дрогнули в страхе, представив себе всю степень Витькиного риска. Сам же Витька бодро прошептал:

— Подумаешь, тоже мне крепость.

— А теперь, ребята, — сказал экскурсовод, — мы сядем на катер и поедем осматривать арсенальный остров. Пусть староста соберет по пятьдесят копеек на билет.

Когда Олег прошел мимо Витьки, тот дернул его за рукав:

— Ты почему с меня денег не берешь?

— Я думал, ты захочешь добраться до острова вплавь, — ответил староста.

По насмешливому тону, каким он это сказал, Витька понял, что Олег совсем не одобряет его героический поступок. Ну, и пускай. Нужно быть дураком, чтобы тратить деньги там, где их можно сберечь.

С тех пор Олег невзлюбил Витьку. А Димке тот не понравился еще раньше. Однажды перед Новым годом в пятом «А» решили устроить праздничное чаепитие. Чтобы не возиться с кипятильником, Димка попросил Витьку принести из дома электрический чайник:

— У тебя же есть.

— Мало ли что у меня дома есть, — ответил Худояров. — У меня дома и телевизор есть. Что же, я все должен в школу тащить?

За это Димка обозвал его жмотом.

Витька терпеть не мог людей, которые его не любят. И решил им помешать успешно довести следствие до конца. Иначе они зазнаются и станут задирать нос.

Конечно, их двое, а он один. Ему придется труднее. Друзей у Витьки не было. Можно было бы договориться с Колькой Супниковым. Все-таки удачное следствие навредит ему. Но они с Колькой не разговаривали, потому что тот однажды обозвал его жадиной-говядиной.

 

Глава VI

Испытание на прочность

Олег и Димка лежали, прижавшись к земле, и боялись поднять головы.

Наконец пальба прекратилась, и послышались приближающиеся мужские голоса. Несколько человек подходили к длинной деревянной раме, укрепленной на вкопанных в землю столбах. Через равные промежутки в раме висели прямоугольные куски сплетенных из проволоки сеток. От того места, где лежали ребята, до рамы было рукой подать. Хорошо, что они спрятались за двумя кучками набросанной земли, и их нельзя заметить. Они же видели, что среди подошедшей компании находится и Изварин. Два человека в группе держали за плечами винтовки.

Мужчины снимали с крючков металлические сетки и внимательно разглядывали их. Изварин робко мялся сбоку припеку. Главным здесь явно был молодой бородатый мужчина в нарядном костюме и при галстуке. Все сетки в первую очередь передавались ему. Он их разглядывал, поглаживал рукой, сгибал, рассматривал на свет. Потом давал посмотреть другим. Все делали удивленные лица и причмокивали губами так, будто у них в руках оказалась некая диковинка. В сторону ребят никто не смотрел. Разглядывание сопровождалось довольными улыбками. Слышались голоса:

— Силен, Владимир Михайлович, ничего не скажешь.

— Может, подойти поближе, — сказал один из тех, что с винтовкой.

— Это называется, в упор, — ответил бородатый. — На стали так же проверяли, ближе не надо.

— Ну, Владимир Михайлович! Ну, гигант!

Изварин стоял смущенный от обрушившихся на него похвал. Мужчины одобрительно похлопывали его по плечам, по спине, жали ему руки. Было видно, только что произошло важное событие, приведшее их в прекрасное расположение духа. Поздравил аккумуляторщика и бородатый. Его вообще все слушали, раскрыв рты. А тот, хитро улыбнувшись, спросил:

— Одного не пойму, Владимир Михайлович: зачем тебе такая прорва денег? Что ты с ними будешь делать?

Все засмеялись, будто это очень остроумно. Только Изварин бормотал:

— Столько денег, Антон Леонидович, вроде мне и в самом деле ни к чему.

— Да, ладно-ладно, — посерьезнел бородатый. — Можешь не волноваться. Каждый труд благослови удача. Расплатимся сполна. За нами не заржавеет. — И он обратился ко всем: — Ну, господа-товарищи! Предлагаю продолжить наше сегодняшнее испытание на прочность в офисе. Сколько можно дышать свежим воздухом! Это же опьянеешь от такого количества кислорода! Столы уже накрыты. Отныне мы можем позволить себе роскошь закатывать подобные пиры хоть по два раза на дню. Можно и по три, но с утра, я считаю, необязательно. Слишком жирно будет.

Все опять подобострастно засмеялись и с воодушевлением направились к зданию. Ребята проводили их взглядом.

— Сегодня будут сидеть допоздна, — изрек Димка. — Пора мотать.

По пути на автобусную остановку Олег размышлял:

— Это они испытывали сплав, который сделал Изварин. Для этого по нему и стреляли. Интересно, для чего он делает эти сетки.

— Может, для армии, — предположил Димка. — Тогда нам нельзя раскрывать их секрет.

— Тут же нет ни одного военного, — возразил Олег. — Наверное, для чего-то другого. Но вот для чего?!

Классик русской литературы Николай Васильевич Гоголь писал, что в России две беды: дураки и дороги. Ученик шестого класса 14-й средней школы города Теремковска Дмитрий Скорлупкин имел на этот счет особое мнение. В его жизни были другие две беды: музыка и овсяная каша.

Сколько он себя помнил, эти две вещи чудовищно допекали его. Чтобы избежать их, бедняга пускался на самые замысловатые ухищрения. Однако что та беда, что другая настигали его самым немыслимым образом.

Однажды, например, Димка вышел во двор и увидел там Олега. Они тогда перешли в третий класс. Олег начал заниматься музыкой раньше Димки, но особенно от этого не страдал. Ему нравилось играть на пианино.

Так вот, Димка появился во дворе грустный-прегрустный, будто в воду опущенный. Даже удивительно — начались летние каникулы. Веселись себе на здоровье, да и только. А Димка такой печальный. Сел на скамейку возле песочницы и молча вздыхает. В сотый раз тяжело вздохнув, он пожаловался Олегу:

— Опять родители посылают меня сегодня учиться играть на скрипке. Не знаю, как отвертеться.

Олег задумался на минуту-другую, после чего спросил:

— У вас графин есть?

— Есть, — в очередной раз вздохнул Димка, потеряв всякую надежду получить сегодня дельный совет. Ему толкуешь про скрипку, а он спрашивает про графин.

Олега скупой ответ не смутил, и он задал следующий вопрос:

— Графин где стоит?

— На холодильнике.

— Это же здорово! — обрадовался Олег. — Высоко. Ты спихни его оттуда, и не пойдешь на скрипку. — Он перехватил удивленный, недоумевающий взгляд друга и расшифровал свой загадочный совет: — Когда я был маленьким, то однажды нечаянно разбил графин. И за это меня не пустили на музыку. Я же на пианино учусь, и то не пустили. А ты всего лишь на скрипке. Если кокнешь графин, родители обязательно рассердятся и скажут: «Вот за это сегодня ты не пойдешь на музыку».

Димка мчался домой ликующий и счастливый. От радости даже лифт не стал вызывать, рванул на четвертый этаж пешком. Прибежав домой, Димка, как только мать отвернулась, столкнул графин с водой на пол. Конечно, тот вдребезги.

— Безобразие! — нахмурилась мама. — Вот за это сегодня ты обязательно пойдешь на музыку.

Не легче обстояло дело и с овсяной кашей. Мама утверждает, что это очень полезная еда. Димка же уверен, пирожки с мясом или бананы в тысячу раз полезней. Однако мама по-прежнему часто кормит его овсянкой. Хотя прекрасно знает, что сына воротит от этой мерзости.

Вот и сейчас Димка сидел на кухне у раскрытого окна и лениво ковырялся ложкой в стоящей перед ним тарелке с овсяной кашей. Воспользовавшись тем, что мама вышла в комнату, Димка черпанул ложкой кашу и выбросил ее в окно. Хоть на одну ложку меньше есть придется, и на том спасибо.

Вдруг Димка услышал доносящийся снизу непривычный шум, который сопровождался сильным постукиванием, и выглянул в окно.

Внизу на газоне стояла легковая машина. Обычно здесь машин не ставили. Поэтому Димка так смело выбросил кашу. Наверное, кто-то приехал в гости и приткнулся тут, не найдя более подходящего места. Вместо того чтобы упасть на газон, не причинив никому вреда, каша шлепнулась точно на крышу «жигуленка». Тотчас вокруг белого пятна на вишневом фоне началось оживление. Сюда слетелись несколько крупных ворон. Скользя по лакированной поверхности крыши и отпихивая одна другую, они с азартом принялись уминать Димкину кашу. Их острые клювы стучали по кузову, словно пальцы пианиста по клавишам.

Из дома испуганно выскочили двое мужчин. В спешке они не надели пиджаков, оба в джинсовых рубашках. Подбежали к своей машине и размахались руками, крича: «Кыш, кыш, проклятые птицы!» Сверху казалось, что две большие синие птицы прогоняют много маленьких черных. Согнав ворон, мужчины тщательно стерли тряпкой следы овсяной каши. Они долго рассматривали, не повредили ли вороны своими острыми клювами краску. Судя по всему, лак в некоторых местах был сбит. Мужчины с ненавистью поглядывали на окна верхних этажей и ругались.

Выскочив из кухни, Димка побежал к Олегу…

Вечером Димка сказал:

— Мам, дай мне завтра в школу овсяную кашу.

Ольга Владимировна подумала, что сын бредит.

— У нас завтра буфет не работает, — сказал тот, опустив глаза.

— Лучше я сделаю бутерброды с колбасой. Ты же их больше любишь.

— Не надо с колбасой, — махнул рукой Димка. — Что-то я к этой овсянке привык, она мне уже нравится.

Ольга Владимировна была счастлива.

На следующий день почти все ученики шестого «А» принесли в школу готовую овсяную кашу. Упаковка была самая разная: стеклянные банки, полиэтиленовые стаканы и пакеты. Обстоятельная Тамара Зубова использовала как тару пакет из-под молока. Все это хозяйство ребята сдавали Олегу и Димке. Можно было подумать, что те надолго собрались в голодные края. А им идти всего лишь в район Пахомовского шоссе. Каши набралось столько, что вдвоем донести такую тяжесть было не под силу. К тому же и там предстоит много работы. Какой? «Скоро узнаете», — загадочно отвечали Олег и Димка. Кроме них, изъявили желание пойти шестеро добровольцев. По пути Олег объяснил:

— Эту кашу очень любят вороны. Где увидят ее, сразу летят к ней и клюют. Туда, куда ездит Изварин, все работники приезжают на своих машинах. Они богатые, у них деньги есть. Да без машины к ним и добраться трудно. Мы побросаем кашу на крыши авто. Вороны начнут клевать ее. Все побегут к своим автомобилям, чтобы прогнать их. В помещении никого не останется. Тогда я незаметно проберусь туда и посмотрю, чем они там занимаются. Потом я выбегу в другую сторону, чтобы ни с кем не столкнуться. А там вылезу через подкоп.

План был настолько хорошо продуман, что не мог сорваться. Услышав громкое карканье и стук, сотрудники посмотрели в окна. Открывшаяся картина ужаснула их. Они моментально бросились к своим автомобилям. Первыми сорвались с места охранники, им бежать ближе всех. На каждой машине бесновались охочие до каши вороны. Они стучали по крышам острыми клювами, грозя повредить лак. Хозяева с трудом спасали свои иномарки от варваров.

Ребята только этого и ждали. Пока остальные притаились за деревьями по ту сторону шоссе и были готовы в любой момент заляпать машины новыми порциями овсянки, Олег незаметно юркнул внутрь здания. Он бежал по коридору, и ему даже не приходилось открывать двери. В панике сотрудники оставили их открытыми настежь. Он просто заглядывал во все комнаты подряд и двигался дальше. Добравшись до конца коридора, Олег повернул и на обратном пути осмотрел комнаты, находящиеся по другой стороне. Таким образом была осмотрена половина здания. Рисковать и углубляться в правую от входа часть он не стал, поскольку все что нужно уже видел. Сейчас начнут возвращаться работники.

Покинув здание через задний вход, он что было мочи побежал через испытательный полигон к дальнему забору. Там есть подкоп, через который они с Димкой позавчера сюда забирались.

Когда он добежал до того места, то остолбенел. Подкоп был тщательно заделан камнями.

После того как прожорливые вороны были согнаны с машин, а сами машины внимательно осмотрены и вновь натерты до блеска, сотрудники постепенно вернулись на свои места. Они недоумевали, кто мог устроить такую пакость? А главное — для чего? Вряд ли это шкодничали ребятишки, порой забредающие сюда погулять. Нет, это дело взрослых людей, преследующих какие-то свои цели. Пока трудно сказать, какие. Однако на всякий случай нужно быть начеку и утроить бдительность.

Пермский позвонил начальнику охраны и приказал:

— Вызови на всякий случай Потапыча с овчаркой. Не помешает.

Спрятавшись за деревьями, ребята не спускали глаз с входа. Охранники вернулись на свое место. Скоро появится и Олег. Он вылезет через подкоп и придет сюда.

Некоторое время мальчики ждали его без особого волнения. Больше того — Димка уверял всех, что еще рано.

— Ему нужно пробежать через весь полигон. А он огромный. Потом вернуться обратно. Скоро будет. Стойте и не дергайтесь.

Однако прошло уже достаточно много времени. За такой период всю территорию можно спокойно обойти кругом, а не просто перебежать и вернуться. Олег не появлялся. Все поняли: что-то не так. Оставив Гришку стоять под деревьями, чтобы не потеряться, если сюда придет Олег, ребята пошли к задней ограде.

«Хорошо, что здесь нет охранных собак», — подумал Олег. Так же, как и в первый раз, он устроился за кочкой возле заделанного подкопа. Это на случай внезапной стрельбы. Мало ли в какое время они проводят тут испытания. То, что он оказался в ловушке, мало его волновало. Наверняка ребята подойдут к месту подкопа, он их услышит.

Примерно через полчаса он услышал по ту сторону ограды их бормотание: «Да вот он. Я же помню. Это какая же собака натаскала сюда столько камней!».

— Полкило! — крикнул Олег.

— Чего? — отозвался Димка.

— Подкоп-то заделан.

— Видим, не слепые. А перелезть можешь?

— Ни фига. Стена слишком гладкая. Не за что уцепиться. Я уже пытался.

— Может, какие-нибудь ящики есть?

— Если бы тут были ящики, я вылез бы и вас дожидаться не стал.

— Сейчас что-нибудь придумаем, — успокоил его Юрка, почувствовав, что находящийся в неволе Олег начинает нервничать. Вскоре он же предложил: — Олег, мы связываем шарфы и перебросим канат тебе.

— Только покрепче свяжите. Чтобы я не сорвался.

Шарфы связали на совесть. И тут самое время сказать спасибо футболу. Да, да, футболу. Если бы не он, никаких шарфов ребята в это время года не носили бы. Их носили не для тепла и не для красоты. А для того, чтобы показать, какая у кого любимая команда. Каждый считал свою самой лучшей и на другие смотрел свысока. Как, впрочем, и на их болельщиков. Однако сейчас, в минуту опасности, все разногласия были забыты. И вот снаружи к Олегу протянулся самодельный канат, связанный из динамовских, спартаковских и торпедовских шарфов.

На нем много узлов, поэтому лезть было очень удобно. Голова Олега уже достигла верхнего края ограды. Вдруг он услышал непонятный звук и оглянулся. В его сторону с рычанием неслась крупная овчарка. Вот она уже совсем рядом. Подпрыгнула, щелкнула зубами. Но поздно — Олег уже был по другую сторону забора. Словно куль, он свалился на землю. Тут же вскочил на ноги и, радостно засмеявшись, сказал:

— Теперь чешем отсюда. Пока собаку не вывели наружу.

Развязывая на ходу шарфы, ребята устремились в сторону города. Чтобы их не заметили, перебежали на другую сторону шоссе и шли через лесок. Кое-где земля в тени подсохла, местами же встречалась непролазная грязь. Когда им надоело месить ее, вышли на шоссе. Тут ничего опасного нет. Они уже поравнялись с жилыми домами.

— Ну, не томи, рассказывай, — тормошили Олега. — Узнал что-нибудь или зря кашу скормили.

— Узнал, — ответил тот с довольной улыбкой. — Они делают бронежилеты. Я их видел. Их там навалом. Даже пощупал. Внутри твердые. Никакая пуля не возьмет.

— Не пойму толком, что вы расследуете, — удивился Валерка Тюбиков. — Ну, делают люди бронежилеты. Пусть делают себе на здоровье. Ничего преступного в этом нет.

Олег напомнил, что перво-наперво они искали того мошенника, который подсунул в макулатуру металлические пластины. Выяснилось, что они скорей всего попали к жулику от Изварина. Хотели поговорить с ним, насчет него никаких подозрений у них не было. Подозрения возникли у директора автосервиса. Ему же разобраться в таком сложном деле было не под силу. Просил ребят помочь.

— В общем, дело тут, наверное, нечисто, — подвел он итог. — Если это просто артель по пошиву бронежилетов, почему они делают это тайно? Почему нет вывески?

— И потом, — вступил в разговор Димка, — откуда у всех сотрудников такие иномарки? На какие шиши они куплены? Знаешь, сколько они стоят? — грозно обратился он к Валерке, который посмел усомниться в важности их следствия.

— Знаю, — ответил тот. — Дорого. Бешеные деньги. Поэтому у нас и нет машины.

— То-то и оно. На обычную зарплату такие тачки не купить.

— Есть еще одна улика, — вспомнил Олег. — Их главный мужик, когда поздравлял Изварина, сказал: «Отныне мы можем позволить себе роскошь закатывать такие пиры хоть по три раза на дню».

— Было дело, — подтвердил Димка. — Я сам слышал. Это тоже улика.

Гришка спросил:

— Что же вы будете делать дальше?

И Олег, и Димка сами этого не знали.

— Вы бы поговорили с продавцами бронежилетов, — сказал Борька. — Может, они чему надоумят.

— А где они продаются?

— Я-то откуда знаю. Мое дело дать идею.

 

Глава VII

Загнанные в угол

Насколько безмятежное настроение было у ребят, успешно проведших операцию с овсянкой, настолько нервная обстановка воцарилась в это время в комбинате.

Стоило прийти ночному сторожу со своей собакой, как та, спущенная с поводка, ринулась в глубь полигона. Для этого должны быть причины. Собака умная, вздорных поступков себе не позволяла, замечала любую мелочь, вчера она сразу показала, что кто-то заделал временный временный подкоп, вырытый для весеннего стока воды. Сегодня тоже не промахнулась. Привела к подкопу, возле которого явственно виднелись человеческие следы, на ограде тоже. Судя по всему, побывавший на территории человек был высокого роста. Иначе через такую ограду не перемахнуть. Больше о нем ничего сказать невозможно. Вдобавок еще история с воронами. Теперь ясно, что это был отвлекающий маневр.

— Так и инфаркт получить недолго, — пожаловался Пермский, собрав в кабинете пару-тройку подчиненных. — Вряд ли это простые грабители.

— Почему вы говорите во множественном числе? — спросил его заместитель.

Директор уверенно пробасил:

— Он был не один. Уверен на сто процентов. И кутерьму с воронами одному не организовать. И через ограду скорей всего ему помогали перелезть. Думаю, перекинули веревочную лестницу. Но ведь ничегошеньки не стащили. Ты хорошо пересчитал? — спросил он одного из присутствующих.

— Все на месте, Антон Леонидович. Тютелька в тютельку.

— И потом: сколько бы один мог унести? Штуки три-четыре, не больше. Что это за выгода! Мизер. Кто из-за этого станет рисковать? Нет, это не грабители. Уверен, что налоговая полиция. Их почерк. Уж больно все профессионально сработано.

Главный бухгалтер засомневался:

— Зачем же им все так усложнять? Они могут прийти просто, с официальной проверкой. Мы им обязаны предоставить документы.

— Ну прямо, нужны им эти документы. Они догадываются, что по документам у нас полный ажур. В открытую мы встретим налоговиков спокойно. Однако у них есть наводка, произошла утечка информации. Поэтому за нами установлено наблюдение.

— Что же делать?

— Делать нечего, господа-товарищи. Если налоговая села на хвост, товар вывозить опасно. Да нет, что я говорю, его просто нельзя вывозить. Нам сразу хана. Спрятать? Куда? Если нагрянут с обыском, то все равно конец котенку. Искать они умеют. Вон Соломин, спрятал пачку долларов в компьютере. Нашли.

Наступила томительная пауза. Словно все молча выражали сочувствие несчастному Соломину, павшему жертвой прозорливости налоговой полиции.

Паузу нарушил директор:

— Короче говоря, это тревожный звоночек. Рисковать в нашем положении не резон. Товар придется сжечь.

Все ахнули:

— Как же так, Антон Леонидович! Готовая продукция! Столько труда затрачено! Златые горы!

— Понимаю. Самому нелегко, — вздохнул Пермский. — Для меня эти бронежилеты, как родные дети. Вынянчил их, выпестовал, вывел в люди. Но… По судам таскаться тоже не сахар, господа-товарищи. Хорошо, штрафом отделаемся. А если сроки припаяют? И самый большой кому? А?

Подчиненные уныло молчали, понурив головы. Наконец бухгалтер вспомнил:

— Ведь товар уже оплачен, Антон Леонидович. Как быть с деньгами?

— Деньги покупателям вернем, — процедил директор. — До единой копеечки.

— Боже мой! — застонал бухгалтер, схватившись за голову. — Это же нечеловеческая сумма!

— Свобода дороже.

Кто-то спросил:

— А что будем делать с металлом?

— Ну, металл он и есть металл. Он не так заметен. Его развезем по домам. Со временем пригодится. — Кисло улыбнулся: — Продадим Изварину для аккумуляторов. Основная улика — это материя. Так что, сжигайте бронежилеты.

— Когда же начинать?

— Начать и кончить сегодня, — отрезал Пермский. — Действуйте, господа-товарищи.

Прикинувшись дурачками, Олег и Димка разговаривали с встречавшимися на улицах милиционерами. Спрашивали: «Где продаются бронежилеты?» Любознательные дети особых подозрений у тех не вызывали. Разумеется, мальцам все интересно, познают мир. Любознательное поколение растет.

Одни милиционеры все сводили к шутке, другие отделывались общими фразами, третьи отвечали серьезно. Вскоре Олег и Димка знали, что защитная одежда продается в единственном на весь город оружейном магазине под названием «Пиф-паф».

Магазин «Пиф-паф» был в одном из спокойнейших переулков города, здесь почти не ездили машины. Вокруг много старинных домов, еще дореволюционной постройки. По обеим сторонам выстроились могучие липы. Здесь оказалось так тихо, что было слышно, как чирикают птицы. Очень уютный уголок. Тут бы торговать пряниками, а не оружием.

Возле входа в магазин стояли два охранника. На всех прохожих они смотрели так настороженно, будто те направляются к ним, вооруженные до зубов. На выходящих же из магазина не обращали внимания, даже если у тех в руках было оружие.

Олега и Димку спросили:

— Вы что здесь забыли, ребята?

— Нам просто посмотреть.

— Тут не цирк. Ступайте отсюда.

— Нас просил зайти знакомый директор завода, — не растерялся Олег. — Он просил узнать, есть ли в продаже бронежилеты и сколько стоят.

— Ну, проходите, — милостиво кивнули охранники.

В маленьком магазинчике было темновато. Свет проникал сюда лишь через два окошка с фигурными решетками на них. От обилия винтовок и пистолетов становилось не по себе. Сбоку один над другим висели бронежилеты из камуфляжной материи. Они напоминали вставшего на дыбы крокодила.

Продавец, молодой парень студенческого вида, сидел за прилавком подле включенного ночника и читал толстую книгу. На приветствие ребят ответил вежливым кивком.

— Скажите, пожалуйста, где сделаны эти бронежилеты? — спросил Олег.

— Турецкие.

— А наши в продаже бывают?

— Не попадались.

— Неужели у нас не производят такую ерунду? — делано удивился Димка.

Продавец отложил книгу и встал.

— У нас, орлы, делают вещи не хуже этих.

— Мне папа говорил, что он работает в мастерской, где шьют такие жилеты.

— Здесь? В Теремковске?

— Да.

— Делают, — согласился продавец. — По заказам.

— И их не продают?

— Продают. Тем, кто заказал.

Разговор явно не клеился. Однако продавец сам неожиданно поддержал его:

— Твой папа, наверное, работает у Пермского?

— Он работает на Пахомовском шоссе, в самом конце.

— Я и говорю. Пермская обитель. Бывал я у них там. Деловые ребята, — произнес продавец с легкой завистью в голосе.

Неожиданно в углу за прилавком открылась дверь, и оттуда появилась молодая женщина. Она спросила у продавца чей-то номер телефона. На юных посетителей смотрела с удивлением.

— У пацана отец работает в фирме Антона, — перехватив ее взгляд, сказал продавец. — Хотел посмотреть на их продукцию.

— Это не у нас, — ухмыльнулась женщина. — Это южнее.

— Так ведь Турция тоже на юге, — блеснул Олег знаниями, оставшимися с тех пор, когда он готовился заменить учителя географии. — Зачем же оттуда везти к нам, а от нас на юг?

— Вырастешь, мальчик, узнаешь, — загадочно улыбнулась женщина. — На такой вопрос тебе ответит папа. — Она повернулась, чтобы уйти, потом задержалась и сказала Димке: — Кстати, приодеть тебя он мог получше.

Она ушла. Продавец всем своим видом показывал, что больше им разговаривать не о чем. Он снова взял в руки книгу. Ребята покинули магазин.

Больше всего Димку рассердили слова женщины про одежду. Уж как его родители хорошо одевают, а она такое брякнула.

— Она же не знает на самом деле, кто твои родители, — рассудительно заметил Олег. — Если бы они работали там, купили бы тебе самую дорогую одежду. Ведь там работают жулики.

Директор Пермский поторапливал своих подчиненных, чтобы они быстрее сжигали жилеты. Это нужно сделать до наступления темноты, чтобы огонь не привлек чье-нибудь внимание. Сам он сидел в своем кабинете. Иногда вставал и подходил к окну, наблюдая за работой. Мужики старались на совесть — понимали всю опасность создавшегося положения. Для ускорения дела в ход даже пошел бензин, который приходилось отсасывать из баков машин.

Теперь Антона Леонидовича волновала следующая проблема — деньги. Их придется вернуть заказчикам. Хорошо еще, если те не потребуют неустойку. Покупателей тоже можно понять: заплатили три месяца назад, и вместо товара им возвращают деньги. Да, они могли за это время наварить на этой сумме солидные проценты. Даже в обычном банке. Как ни крути, а они в убытке. Поэтому разговор с ними будет нелегкий. Народ горячий, южный, чуть что хватаются за ножи или пистолеты. Тут уж никакие бронежилеты не помогут, ни свои, ни импортные. С такими заказчиками иметь дело опасней, чем с налоговой полицией, так коварно следящей сейчас за комбинатом.

С Извариным тоже предстоял нелегкий разговор. Чтобы задобрить его, директор решил поехать к Владимиру Михайловичу домой. В неофициальной обстановке беседовать проще. Пообещает вернуть квазолин, тоже на дороге не валяется, наверняка аккумуляторщику он пригодится. Главное, чтобы он не успел потратить деньги. Но это на Изварина не похоже. Сегодня ехать к нему, пожалуй, поздно. Съездит завтра вечером, когда тот вернется с работы. Тем более что сейчас есть дела и поважнее. Нужно позвонить всем знакомым и предупредить, что в городе лютует налоговая полиция. Если они вышли на его след, значит, займутся и другими. Ведь все коммерсанты связаны друг с другом. Если попадется один, то по цепочке дойдут до всех остальных. Значит, нужно предупредить всех, ударить во все колокола. Чтобы завтра же из магазинов убрали все товары, у которых кончился срок реализации. Чтобы на всех бензоколонках к утру правильно отрегулировали счетчики. Чтобы понизили цены на журналы и книги. Чтобы… Э, да что там говорить. Нужно просто звонить всем подряд.

Антон Леонидович раскрыл свою электронную записную книжку.

И еще в одном доме допоздна горел свет. Олег и Димка мастерили скворечник.

Интересы птиц при этом учитывались меньше всего. Он предназначался не для певчих. Дело в том, что двухкомнатная квартира Изварина находилась на пятом этаже. Наступал напряженный момент, и за ней нужно вести наблюдение. Окна выходили в сторону реки, других домов поблизости не было. Внизу находился лишь детский сад. Между «поездом» и забором детского сада росли случайные деревья, оставшиеся с тех пор, когда на этом месте была деревня. Прямо напротив изваринских окон возвышался старый тополь с обломленной верхушкой. Дерево было сломано на уровне четвертого этажа, а квартира Изварина находилась на пятом. Олег и Димка решили приделать на вершине тополя жердь со скворечником. Под его днищем укрепили зеркало. Они так рассчитали угол, чтобы можно было, сидя на дереве ниже скворечника, укрывшись среди ветвей, видеть через другое зеркало, что происходит в квартире Изварина.

На монтировку этого перископа ухлопали все утро. Начали еще до отъезда аккумуляторщика на работу. Более или менее получилось. Правда, наблюдать через нижнее зеркало нелегко. Чуть дрогнет рука — и сразу нужные окна выпадают из кадра. Но приноровились. Вечером пришли сюда до того, как к дому подкатила знакомая синяя «Хонда». До этого времени успели потренироваться.

Сидя за столом у кухонного окна, Изварин обедал. Вдруг он как будто что-то услышал. Прервав трапезу, встал и вышел из кухни.

— Кажется, кто-то пришел, — шепнул Олег.

Свет в квартире не горел, поэтому хорошо было видно у самого окна. А чуть дальше не очень. Изварин вернулся и сел на свое место. С ним кто-то пришел. Присмотревшись, Олег увидел бороду, маленький носик.

— Это их самый главный, с комбината. Что-то ему говорит. А Изварин слушает и ест, — вел репортаж Олег для сгоравшего от нетерпения Димки. — Сейчас оба встали, ушли из кухни.

Окно в комнате оказалось открыто, поэтому лучше было видно, что там происходит. Бородатый опустился в кресло, а Владимир Михайлович нагнулся, что-то достал и передал гостю. Тоже сел напротив, они о чем-то недолго поговорили.

— Он ему угрожает? — спросил Димка.

— Нет. Все спокойно, — ответил Олег. — Тот уходит.

Оставшись один, Изварин вернулся в кухню и вымыл посуду. Затем вернулся в комнату.

— Кажется, звонит по телефону, — сообщил Олег. — Плохо видно.

Вскоре Изварин закрыл окно. Так обычно люди делают перед уходом из дома.

— Быстрее, — сказал Олег, и друзья сыпанули вниз. Они спешили к изваринской машине.

Неожиданный уход аккумуляторщика из дома ими был предусмотрен. Обычно Изварин вечерами не выходил. Он чем-то подолгу занимался на кухне, мотался от плиты к столу. Должна быть веская причина, чтобы он уехал вечером. И им очень важно знать, куда он рванет. Для этого нужно не дать ему воспользоваться машиной. Друзья решили использовать безотказный способ: проколоть два колеса. Одного мало, оно меняется на запасное. У Олега было новенькое шило с узким жалом. Оказалось, оно для бумаг. Когда Олег для тренировки пытался проткнуть им старую покрышку, шило сразу погнулось, и эту красоту пришлось скрепя сердце выбросить. Благо у Димки нашлось настоящее сапожное шило, с замызганной деревянной ручкой и коротким толстым жалом. На детской площадке возле их дома в землю были наполовину закопаны автомобильные покрышки. Друзьям было на чем проверить Димкино шило. Такое не подведет. Правда, накачанные колеса поддавались с большим трудом. Хорошо еще, машина стояла с этой стороны дома, а не с той, где подъезд. Когда проткнули первое колесо, сработала сигнализация. Очевидно, Изварин в это время спускался в лифте. Да и вообще никто не высунулся из окна, не рявкнул на хулиганов. Звуковая сигнализация время от времени срабатывала сама по себе. Все время верещала то одна машина, то другая. Поэтому никто не обращал внимания, даже хозяева. Потом сирены сами по себе замолкали.

Изварин не сразу заметил спущенные колеса. Он открыл дверцу «Хонды», сел и только тут что-то непривычное насторожило его. Автомобилисты сразу замечают мелкие изменения в своей машине. Он вышел и посмотрел на левое заднее колесо. Стукнул по нему ногой, досадливо сплюнул. Открыл багажник, чтобы достать запаску, но потом зашел на другую сторону машины. Увидел второе спущенное колесо. Опять стукнул по нему ногой, со злостью сплюнул. Его лицо скривилось, словно от зубной боли. Он захлопнул багажник и запер машину, после чего отправился на автобусную остановку. Видать, Изварин совсем не вылезал из машины — по пути несколько раз спросил у прохожих, где остановка. Олег и Димка преспокойно шли следом.

В автобус они вошли, не таясь от Изварина. Тот же совсем не знал их. Если бы Олег и Димка ехали сами по себе, то им тоже нужен был «десятый» автобус. Только на нем можно доехать в их район. И сошел Изварин на нужной им остановке, у кинотеатра «Арктика». Только к их дому надо идти назад, а он пошел по улице вперед. Минуты через три свернул направо и направился к блочной башне. Набрал на пульте домофона две тройки, у него что-то спросили, он ответил. После этого открыл дверь и вошел в подъезд.

Тридцать три. Это был номер квартиры Кольки Супникова. Друзья молча переглянулись и обменялись крепким рукопожатием.

В то время когда Олег и Димка прилаживали скворечник, синьор Мануэле Кренкино подъезжал к Теремковску. Сидя в купе спального вагона, он любовался меняющимся за окном пейзажем. За спиной остался долгий путь. Из Милана до аэропорта на машине, оттуда в Шереметьево-2, где его встретил представитель итальянского посольства и довез до Ярославского вокзала. И вот скоро он будет на родине деда. С каждой минутой волнение все больше охватывало его.

Не меньше синьора Кренкино волновались и теремковцы, ожидавшие прибытия поезда на перроне вокзала. Сюда приехал даже глава городской администрации, как сейчас говорят, мэр Андрей Андреевич Сквозняков. Рядом с ним стояла, держа в руках хлеб-соль, председатель Фонда культуры Антонина Ивановна Супникова. Это благодаря ее стараниям удалось разыскать внука известного писателя. Поначалу она даже опасалась его приглашать. Мало ли кем там вырос потомок эмигранта. Может, он какой-нибудь карточный шулер или наркокурьер, и за ним охотится полиция. Но впервые поговорив с ним по телефону, успокоилась. Оказывается, синьор Кренкино порядочный человек, журналист, почти без акцента говорит по-русски. Более того, был столь любезен, что согласился выручить теремковцев и в сжатые сроки сделал у своего знакомого мемориальную доску, которую не могли так быстро изготовить на дизельном заводе. С минуты на минуту он ее привезет.

Когда синьор Кренкино вышел из вагона, все сразу его узнали. Он очень похож на своего прославленного деда. Андрей Андреевич поприветствовал его, затем Антонина Ивановна преподнесла гостю хлеб-соль. За время пути итальянец сильно проголодался, поэтому не сходя с места сжевал чуть ли не полкаравая. После этого все сели в машины и поехали в Фонд культуры. Сегодня доска постоит там, а завтра рабочие укрепят ее на доме Крынкина.

Освободив во дворе доску от упаковки, двое сотрудников Фонда внесли ее в зал и поставили возле стены. Наверху был барельеф Михаила Агафоновича, а дальше надпись. Антонина Ивановна прочитала: «В этом доме родился и жыл известный русский писатель Михаил Агафонович Крынкин. 1900–1987».

Антонине Ивановне стало дурно. Итальянский журналист бросился к ней:

— Что с вами, синьора Супникова?!

— Ошибка, там ошибка, — пролепетала она слабеющим языком.

— Где?

— Слово «жил» через «ы» написано.

— А как нужно? — спросил мэр.

— Через «и».

— Вы уверены?

— Можете не сомневаться.

Справедливости ради надо отметить, что вины синьора Квазолини, отливавшего доску, не было никакой. Он не знал русского языка и делал так, как было нарисовано на эскизе. Ошибся рисовавший его местный художник Семипядьев. Сейчас он стоял рядом с мэром и возмущался.

— Придется отложить открытие, — сокрушался Андрей Андреевич. — Невозможно вешать доску с такой грубой грамматической ошибкой. Тем более что торжество будут показывать по телевидению, и мы ославимся на всю страну.

— Что же делать, что же делать?! — в ужасе шептала Супникова.

— Успокойтесь, Антонина Ивановна, — сказал мэр. — Сейчас я должен уезжать на важное совещание. А завтра утром мы соберемся и что-нибудь придумаем. Безвыходных положений не бывает. — Он повернулся к писательскому внуку и спросил: — Синьор Кренкино, вы случайно не знаете, из какого металла отлита эта доска?

— Из квазолина, — ответил тот.

— Заходите, Владимир Михайлович, — сказал Супников-старший, открыв дверь.

Изварин вошел, снял кепку, куртку, разулся. Александр Николаевич дал ему домашние тапочки и провел в комнату.

— Я только из командировки вернулся, — сказал он.

— Знаю, — откликнулся гость.

— Еще отдышаться не успел, а вы тут как тут. Что за спешка? Я подождал бы.

— Нет уж, хочу пораньше сделать. А то потом не успею.

— Вы чем-то расстроены?

Вдруг Изварина словно прорвало. Чувствовалось, ему хочется выговориться.

— Связался с одной конторой. А теперь и сам не рад. Они платили мне хорошие деньги, за которые я нигде не расписывался. Мог бы догадаться, что дело нечисто. А я, знай себе, беру. Главное, работа для меня интересная. Нужно было делать защитные сетки для бронежилетов. Я экспериментировал со сплавами, составлял разные рецепты. Вроде бы хорошо получалось. Поэтому и платили. Сейчас же они попали на крючок налоговой полиции, перепугались. Стали всем заказчикам возвращать деньги. А у меня отобрали. Да я за деньги не держусь, мне столько и не нужно. Досадно, что повел себя по-дурацки. Теперь того и жди, арестуют. Поэтому и хочу сделать побыстрей вашу машину.

— Ну уж, ну уж, Владимир Михайлович, — попытался успокоить его Супников. — Может, бог даст, обойдется.

— Может, и обойдется. Но вы все-таки дайте мне пластины и ключ от гаража. Сделаю завтра, чтобы в должниках не ходить.

Супников вышел в коридор за пластинами, но не нашел их. Чертыхался. Спросил про них у жены, та тоже не знала. Заглянул в комнату сына:

— Коля, тебе случайно не попадался такой газетный сверток с тяжелыми пластинами?

Кольке вдруг сделалось страшно:

— А где он лежал?

— На скамеечке со старыми газетами. Перед отъездом я туда его положил.

— Ой, — прошептал Колька. — Наверное, я его по ошибке с макулатурой отнес. Но ты не бойся, сверток нашелся.

— Смотреть надо, что сдаешь! — разозлился отец. — Ишь какой шустрый выискался! Затеяли, понимаешь, возню с этой макулатурой, дома ничего оставить нельзя. Скоро важные документы для веса уносить будете. Актовый зал, понимаешь, ремонтировать им приспичило. Мне машину чинить нужно, а он, видите ли, пластины на свалку отнес. Ничего лучшего не придумал…

Колька уже тарахтел вниз по лестнице, а вслед ему громыхало усиленное подъездным эхом:

— …как сидорову козу!

Рассерженный Супников вернулся в комнату. Заглянула жена, спросила, куда вдруг помчался Колька. Изварин заметил, что она чем-то весьма удручена, поинтересовался. Антонина Ивановна рассказала про ошибку на доске, про то, что срывается торжественное открытие.

— Андрей Андреевич позвонил на дизельный завод. Но там с этим квазолином еще не сталкивались. Они даже не знают его рецепта.

Изварин задумался, после чего, решительно тряхнув головой, сказал:

— Попробую вам помочь.

 

Глава VIII

Явка с повинной, или Общий праздник

Вернувшись домой, Олег сразу уселся за уроки.

Напряженные следственные хлопоты привели к тому, что он маленечко подзабросил занятия. Теперь, когда дело завершено, нужно наверстать упущенное. А то, что оно закончено, не вызывает сомнений. На работе Изварин ни в чем не виноват, оттуда квазолин не похищал. Он получал его от жилетного ателье. С ним надо будет при случае разобраться. И уж совсем теперь ясно, что обладатель аккумуляторных пластин Изварин и Колька Супников знакомы. Круг замкнулся.

Задумавшись, Олег не слышал, что мама открыла на звонок дверь. Лишь когда она позвала его, вышел в коридор и увидел Кольку Супникова.

Ничего не знавшая о результатах следствия мама приветливо улыбнулась:

— Принимай гостя.

— Проходи, — без особой радости пригласил Кольку Олег. Почему тот решил поговорить с ним наедине? Хочет замять дело без огласки? А вот фигушки!

Мальчики зашли в комнату, и Олег прикрыл дверь.

— Где сейчас пластины? — спросил гость.

— Они находятся в надежном месте, — отчеканил Олег. — А почему ты спрашиваешь? По твоим словам, ты ведь не имеешь к ним отношения.

— Оказывается, имею.

— Ах, все-таки имеешь?

— Сейчас расскажу, как все получилось. Ты только послушай. В воскресенье вечером отец принес их домой и положил в коридоре на стопку старых газет. Я уже спал. А в понедельник он ни свет ни заря улетел в командировку. Наш класс в тот день сдавал макулатуру. Пластины были завернуты в газету. Я спросонья ничего не заметил, положил сверху другие газеты, все перевязал и отнес в школу. Сегодня отец вернулся их командировки, и они с мастером начали искать пластины. Тут я все и понял.

Значит, они с Димкой правильно распутали этот клубок. Провели ювелирную работу. Душа Олега ликовала. Однако своей радости он постарался не выдать — уж больно огорченный вид был у Кольки.

— Отец здорово ругал тебя? — сочувственно спросил Олег.

— Обещал, если я не верну пластины, выпороть как сидорову козу.

— Неужели так сильно?

— Да. Но мне чихать. Пусть порет! — с отчаянной решимостью вздохнул Колька. — Главное, чтобы в классе не подумали, будто я нарочно подложил металл и побоялся признаться. Это хуже любой порки.

Олег сделал успокаивающий жест рукой:

— Не подумают. Я все расскажу.

— Спасибо. Тебе поверят. Лихо ты все разузнал.

— Не я один, — Олег скромно потупил глаза. — Одному тут сто лет чикаться. Мне многие помогали. Особенно Полкило. Давай сходим сейчас к нему.

— Пойдем.

И несмотря на мамины увещевания, что, мол, уже поздно, ребята побежали к Димке.

Изварин сдержал свое слово. Меньше чем за сутки он сделал новую мемориальную доску, причем без единой грамматической ошибки. Поэтому торжественное открытие состоялось в назначенный срок, в день рождения Михаила Агафоновича.

По просьбе сына Антонина Ивановна пригласила на открытие весь шестой «А». Класс пришел в полном составе, даже Витька Худояров явился.

Честно говоря, Витька в последнее время изменился к лучшему. Раньше его вечно шпыняли и дома, и в школе, он ни от кого слова доброго не слышал. Поэтому и злился на всех. А недавно его впервые похвалили. Это случилось, когда Витька заваливал подкоп. Хороших камней поблизости не нашлось, ходить за ними пришлось очень далеко. И он так устал, что на новые пакости «следователям» просто сил не хватило. Вот только и сумел завалить подкоп. Для этого он притаранил очень много камней с какого-то пустыря. Эти камни должна была убрать дворничиха, да у нее никак руки до них не доходили. И вдруг она видит, что незнакомый пацан за полдня полностью очистил пустырь от камней. Радость ее была безгранична. Она сказала Витьке: «Хорошо ты, мальчик, очистил территорию. Большое спасибо. Хвалю. Мне тут теперь делать нечего. Я на неделю к сестре в Пензу поеду».

Дворничиха хотела даже заплатить ему десять рублей. Но Витька не взял. В нем неожиданно проснулась гордость. Вот как важно говорить людям приятное.

Но не Витька, конечно, находился на открытии в центре внимания. Главными фигурами на торжестве были приехавший из Италии внук писателя и Владимир Михайлович, сделавший новую доску. Иначе бы торжество сорвалось. А ведь синьор Кренкино ехал в такую даль. Ему было бы обидно съездить впустую. Поэтому он без устали благодарил Изварина. Чуть ли не сутки итальянец просидел у него дома, наблюдая за работой. Потом он сказал Владимиру Михайловичу:

— Я восхищен вашим мастерством. Когда вернусь в Милан, обязательно напишу о вашем умении в газете, расскажу по радио и по телевидению. Пусть все знают, какие виртуозы живут на моей исторической родине.

Изварин даже разгорячился от большого количества похвал. Он был очень наряден, гладко выбрит. Поскольку в этот день его смена была выходная, на открытие пришла вся бригада.

Андрей Лукомский рассказал Олегу и Димке, что после того как Изварин перестал сотрудничать с бронежилетным комбинатом, он словно ожил.

— Видимо, те шальные деньги его тяготили, — сказал Андрей. — Сейчас Владимир Михайлович преобразился. И вообще, ребята, после вашего расследования многие перестали жульничать. В городе больше порядка. И главное, не надо никого наказывать. Вы как бы предупредили преступление. Народ перестраивается добровольно. Так вы всех напугали своей дотошностью. Правда, мало кому известно, что это были вы. Большинство людей уверено, что действует налоговая полиция. Ну и ладно. Не будем их разубеждать, — рассмеялся он и, посерьезнев, сказал: — А сыщицкая хватка у вас есть. Может, вы в самом деле разберетесь, что происходит в нашем Фонде ветеранов. Скоро каникулы, появится свободное время. Возьметесь?

— Подумаем, — сказал Олег.

И Димка поддержал друга:

— Подумать надо.