Оливия Вудраф, опиралась на край рабочего стола Энди. Как обычно, она смотрелась словно рекламная картинка. Она спокойно повернулась к растрепанному Конну и выжидательно улыбнулась. Конн небрежно кивнул ей, быстро наклонился к Энди, с жадностью припал к ее губам и поцеловал ее, поцеловал страстно и нежно, затем выпрямился и весело рассмеялся. Подкинул на ладони маленькую круглую металлическую деталь. Он напоминал пятилетнего ребенка, получившего долгожданный подарок в рождественское утро.

— Энди, ты попала в яблочко. Просто не знаю, как тебя отблагодарить. Компания сэкономила, по меньшей мере, двенадцать миллионов неустойки.

Энди слегка улыбнулась, в глазах ее запрыгали веселые огоньки:

— Стало быть, контакты бракованные, да?

— Понимаешь, месяца три назад "Шендорф" поменял поставщика сырья. Контроль качества тут же начал давать тревожные сигналы, но, естественно, "Шендорф" об этом ни разу и не заикнулся.

Конн не сдержался и поцеловал ее еще раз.

— Детка, мы уже подняли тебе зарплату.

Энди рассмеялась. Она была довольна ничуть не меньше самого Конна.

— Значит, совещание проектного и производственного отделов можно отменить?

— Я уже его отменил. Боб с Фрэнком снова лучшие друзья. Отдел снабжения разбирается с "Шендорфом", а Боб остановил весь сборочный конвейер. Все контакты, имеющиеся на складах, сейчас проходят дополнительный контроль. Энди, ты спасла нас от настоящей катастрофы.

Энди снова улыбнулась и окинула Конна критическим взглядом.

— Господи, сколько раз повторять: когда копаешься в производственных линиях, надевай халат. Кстати, в твоем кабинете есть чистая рубашка.

— Что бы я без тебя делал! — Конн снова поцеловал ее и вскочил на ноги. — Привет, Лив, дорогая! Ты решила пригласить меня на ланч?

— Забудь о ланче, — вмешалась Энди. Она как-то странно взглянула на него. — К двенадцати часам нам нужно подготовить все материалы по "Бектрону". Может быть, Оливии удастся пригласить тебя на обед, хотя тоже вряд ли.

Оливия широко ухмыльнулась, подошла к Конну, кончиком пальца вытерла пятно с его щеки.

— Энди такая трогательная, правда? — промурлыкала она.

" Какой-то у Оливии напряженный голос, — подумал Конн, — да и вообще атмосфера в приемной какая-то необычная". Обе женщины блаженно улыбались, прямо-таки излучали дружелюбие. Как две кошки на подоконнике. Взгляд Энди определенно стал угрожающим, и так же угрожающе блеснули длинные красные ногти Оливии, когда она наконец убрала руку с его щеки.

Да что тут стряслось? Конн, конечно, знал, что Энди недолюбливает Лив. Но сегодня возникло что-то новое, как будто неприязнь сменилась открытой враждой.

Разумеется, Конн не собирался влезать в их ссоры. Перипетии женских отношений всегда наводили на него глубокую тоску. Он давным-давно решил для себя: самое лучшее — держаться от подобных вещей как можно дальше.

— Пошли, я угощу тебя кофе, — просто предложил он, обнял Лив за плечи и мягко, но настойчиво подтолкнул ее к своему кабинету.

Прикрыв дверь, Конн подошел к массивному деревянному столу у стеклянной стены. Отсюда открывался великолепный вид на сиэтлский порт. Кто-то уже засыпал зерна в кофеварку, и он быстро приготовил две чашки отменного напитка. Отборный кофе для его кабинета специально заказывали в Старбуксе. Он ловко поставил дымящуюся чашку перед Лив:

— Прошу.

— Все ближе к цели. Мои поздравления.

— К какой цели?

Лив скривила губы в любезной улыбке:

— Наконец-то избавился от жены номер два. Наверняка приятно сознавать, что с шеи сняли ярмо?

— Я бы не сказал, — пробормотал Конн. Он еще не привык к своему новому положению. Нарочно попытался оживить в памяти воспоминания, чтобы почувствовать, насколько сильна боль. Но боль прошла. Остались только усталость и горечь. — Ты-то как узнала? Только не говори, что бульварные газетенки уже успели раззвонить об этом по всем углам.

— Да нет. Просто один приятель рассказал второму, второй третьему, а тот звякнул мне вчера вечером. Я хотела тут же поехать к тебе, но меня здорово задержали дела: обед с партнером плавно перешел в поздний ужин.

Конн вспомнил про недопитую бутылку скотча, ждущую его на кухне.

— Все к лучшему в этом лучшем из миров. Вчера я был не в форме.

— Я-то уверена, что нашла бы способ тебя повеселить. — Оливия недвусмысленно усмехнулась.　— Ладно, Конн, жизнь продолжается. Ты сейчас ужасно похож на вечно хмурого и печального героя готического романа.

Он вымученно улыбнулся.

— Наверное, это просто похмелье.

— Ага, — понимающая улыбка в ответ. — Значит, ты крепко принял.

Конн пробормотал что-то утвердительное, прошелся по кабинету и опустился в одно из больших кресел рядом с окном. Обычно он с удовольствием пикировался с Оливией, но сегодня слишком устал.

— Так чем я могу быть тебе полезен, Лив?

— Боже, как официально. — Оливия скинула туфли на высоких каблуках, опустилась в кресло напротив Конна, вытянула длинные стройные ноги. Осторожно положила ногу на его колено. — Ты прекрасно знаешь, зачем я приехала, Коннор. Месяц назад я сделала тебе предложение. Я все еще жду ответа.

Конн положил обе руки на ее красиво изогнутую ногу, погладил гладкую кожу.

— Я думал, ты шутишь, Лив.

— Я очень серьезна с тобой, — Оливия слегка повернулась, вздохнув от удовольствия. — Я хочу, чтобы мы поженились. Без всяких предварительных условий и ограничений, без всяких романтических иллюзий. Простой брачный договор о защите общих деловых интересов.

— Но мы могли бы просто спать вместе и сэкономить на адвокатах.

Она расхохоталась.

— Черт тебя побери! Восемь месяцев я пыталась затащить тебя в постель, и восемь месяцев ты увиливал от меня, как только мог.

— Я был женат.

— Ты был одинок. Когда мы познакомились, вы уже почти год не жили с Юдифью.

— Женат — значит женат, — тихо ответил Конн. — Это как с беременностью, Лив, — нельзя же быть слегка беременной. Наверное, я не лучший семьянин, но никогда не изменял жене.

Оливия раздраженно нахмурилась.

— Во время нашей последней встречи, дорогой мой, ты достаточно ясно определил характер наших отношений. Ты сообщил мне, что я тебе просто навязываюсь. Пусть так. Ты больше не женат, то есть ничто не запрещает предаваться животным радостям жизни, причем предаваться часто и с энтузиазмом. Собственно говоря, если бы я не спешила, мы могли бы начать прямо здесь и сейчас.

Конн недоуменно взглянул на нее. Смеется она над ним что ли? В этой женщине так трудно разобраться. К счастью, Оливия вроде бы не собиралась раздеваться. Он облегченно вздохнул.

— Я в разводе девятнадцать часов с небольшим, Лив. Почему ты решила, что именно сейчас я захочу снова жениться?

— Потому что я не Юдифь. И не Лиза. Я не претендую на любовь и не морочу себе голову, надеясь, что ты полюбишь меня. У нас с тобой одинаково печальный опыт семейной жизни, мы оба подозрительны, мы оба устали от грязи, в которую погружает свидетельство о регистрации брака. За восемь лет я сменила двоих мужей. И тот, и другой много болтали о любви ко мне. Через полгода после свадьбы и тот, и другой начали изо всех сил давить на меня, пытаясь слепить какую-то совсем непохожую на меня идеальную женщину.

Оливия убрала ногу с его колена, выпрямилась в кресле и слегка подалась вперед.

— Коннор, мне тридцать четыре года. Я один из лучших специалистов по коммерческому праву на западе Миссисипи. Я трудоголик, и у меня нет ни малейшего желания превращаться в глупенькую домохозяйку. Кроме того, большинство мужчин, которые, пожалуй, могли бы стать мне неплохими мужьями, никогда не смирятся ни с моим успехом, ни с моим темпераментом, ни с моими привычками.

— И ты думаешь, я смирюсь? — Разговор помимо воли начал его интересовать.

— Я уверена в этом. Ты так же предан своей работе, как я — своей. Ты не станешь злиться, что большую часть времени я провожу в своем офисе. И ты слишком самоуверен, чтобы тебя испугали моя карьера или мое состояние.

Оливия улыбнулась.

— Тебе, как и мне, прекрасно известно, что мир делового успеха — мир холодный и жестокий. Было бы совсем неплохо вечером возвращаться домой в чьи-нибудь теплые и крепкие объятья. Ты мне нравишься. Да и посещать деловые и благотворительные обеды лучше со спутником, которого уважаешь и которым восхищаешься, а не с очередным "человеком недели". Кажется, мы отлично подходим друг другу. По-моему, мое предложение не лишено смысла.

— Очень тесный деловой союз, да?

— Можно на это взглянуть и так.

— Без всяких там чувств?

— Ты дважды женился по любви, Конн, — тихо и жестко сказала Оливия. — И к чему же ты пришел?

Она, конечно, попала в точку. Еще не высохли чернила на извещении о его втором разводе.

— И кроме того, я хочу ребенка. — Оливия сказала это с раздражением человека, поставленного перед фактами, с которыми он никак не хочет считаться. — Если бы не мысль о ребенке, меня бы вполне устроил обыкновенный роман с тобой. Но мои биологические часы так же безжалостны, как таймер на бомбе. Можешь не поверить, но я достаточно старомодна, чтобы считать — женщина должна быть замужем за отцом своего ребенка.

Она усмехнулась.

— Глупо звучит, правда? Зная меня, трудно в это поверить.

— Совсем не глупо, — вздохнул Конн. День и ночь он ругался с Юдифью из-за детей. Он хотел ребенка, Юдифь была категорически против, и они никак не могли договориться. — Я должен ответить прямо сейчас или у меня есть хотя бы несколько дней?

Оливия рассмеялась.

— Я не думаю, что ты захочешь жениться через девятнадцать часов и несколько минут после развода, Конн. Просто подумай об этом. У тебя сколько угодно времени — лишь бы это не растянулось на всю жизнь. — Улыбаясь, она присела рядом с ним, ногой раздвинула ему колени. — Конечно, я могла бы дать тебе дополнительный стимул прямо сейчас... если у тебя есть несколько минут. — Оливия как будто шутила, но, тем не менее, рука ее уверенно продвигалась вперед.

Конн аккуратно взял ее за запястье.

— Мне кажется, ты спешишь.

— Я действительно спешу. Но я все умею делать хорошо и быстро.

— Вот этому я никогда не мог научиться, — пробормотал он, отворачиваясь, чтобы избавиться от ее навязчивых губ. — Дорогая, у меня через пять минут совещание, поэтому не очень-то разогревайся.

— Ты еще слишком молод, чтобы походить на старого брюзгу, Коннор. Пяти минут вполне достаточно, чтобы удовлетворить обе заинтересованные стороны. Если мы, конечно, прекратим болтать. — Оливия призывно качнула бедрами.

— По утрам за пять минут я даже не успеваю решить, какой надеть галстук, — рассмеялся Конн.　— Расслабься, Лив.

К его облегчению, Оливия добродушно рассмеялась, коснулась губами его щеки, отодвинулась и одернула пиджак.

— Нам будет хорошо вместе, Конн. Мы оба это знаем. Подумай об этом и позови меня.

Она взглянула на часы и вздрогнула.

— Черт, я опаздываю. У меня сегодня очень серьезная встреча с хозяином большой инвестиционной компании, и до нее осталось меньше часа. Если мне удастся убедить их немножко поиграть с деньгами, списанными со счетов, они уйдут от налогов и сэкономят несколько миллионов. Тогда наш контракт принесет целое состояние. Пожелай мне удачи.

— Удачи тебе. — Конн, слегка смущенный, поднялся с кресла. Инвестиции напомнили ему об Алане Дерошере, Алан Дерошер — об Энди и ее угрозах выйти замуж, переехать в Монреаль, завести детей, играть с ними в крикет, лакросс или еще в какую-нибудь ерунду, послав при этом и его, и всю "Девлин электроникс" ко всем чертям.

— Я... ммм... перезвоню.

— Видит Бог, ты позвонишь, Конн. Позвонишь, а то я тебя просто прикончу.

Оливия быстро поцеловала его в щеку и удалилась.

Едва закрывшись, дверь снова распахнулась. Конн поднял взгляд, почти уверенный, что эта женщина все-таки вернулась, решив довести свой план до конца. На пороге стояла Энди, как всегда холодная и спокойная. Только странный огонек в ее глазах не предвещал ничего хорошего никому, кто стоял у нее на пути.

— Она сказала, ты собираешься на ней жениться.

Конн помассировал лоб, на секунду прикрыл глаза.

— Да, об этом шла речь. Но не спеши покупать нам свадебный подарок. Пока еще ничего не решено.

— За одиннадцать лет я купила тебе два свадебных подарка, — буркнула она. — По-моему, этого вполне достаточно.

Конн откинулся в кресле и открыл глаза.

— Расслабься, Энди. Я ни на ком не женюсь. Хотя один близкий друг сказал мне примерно так сегодня утром: "А какое, собственно, тебе дело, женюсь я или нет?"

Она вскинула голову и наградила его таким взглядом, под которым буквально хотелось упасть на колени.

— Я полагала, что, как кто-то сказал мне сегодня утром, я имею право узнать, женишься ты на этой женщине или нет; это право основывается всего лишь на двадцатилетней дружбе и больше, конечно, ни на чем.

Конн хотел что-то возразить, потом вздохнул, продолжая массировать лоб. Больше всего он хотел, чтобы голова прекратила раскалываться.

— Знаешь, Энди, я получал предложения и похуже этого. Я женился на Лизе, потому что думал, что люблю ее, и я женился на Юдифи, думая, что мы любим друг друга. Сейчас в моей жизни нет ни той, ни другой, и мне кажется, проблема не в женитьбе. Проблема как раз в любви. Может, никакой любви все-таки нет? Может, надо жениться на той, которая тебе всего лишь не противна, и поставить на этом точку?

Что-то мелькнуло на ее лице — тень, след непонятной боли, — мелькнуло и исчезло. Он с любопытством смотрел на нее, ожидая ответа, но Энди просто повернулась и вышла из кабинета. И пока дверь за ней закрывалась, Конн вдруг сообразил, что, будь он хоть чуть-чуть поумнее, он бы сделал предложение самой Энди.

Впрочем, он тут же решил, что нельзя жениться на своем лучшем друге. Это значит потерять своего лучшего друга, а взамен приобрести еще одну жену. А кому же поплакаться, когда дело вновь дойдет до развода?

Прошло уже два часа, а Энди места себе не находила.

Черт подери, надо быть полным идиотом, чтобы, едва выпутавшись из сетей брака, очертя голову бросаться в пучину нового. Но ведь Конн Девлин вовсе не был идиотом. Он, пожалуй, был самым нормальным среди всех, кого она знала.

"Но только не тогда, когда дело касалось женщин", — добавила про себя Энди, пытаясь справиться с новым приступом бешенства. Вскоре после его женитьбы на Юдифи Энди решила, что все дело в какой-то удивительной генетической болезни. Чем же еще, если не умственным расстройством, можно объяснить это моментальное (за одну ночь) превращение умного и расчетливого прагматика, настоящего волка большого бизнеса в слабовольного недоумка?

Положим, тогда у него просто не было шансов. Через пять минут после их первой встречи Юдифь атаковала Конна с непреклонностью тепловой ракеты. Его участь была решена задолго до того, как он смог в этой ракете чуть-чуть разобраться.

Для Юдифи Конн воплощал идеального мужа. Он сделал головокружительную карьеру, был богат, хорошо воспитан и вдобавок красив как черт. Он не проливал суп на скатерть, умел пользоваться ножом и вилкой, носил костюмы с достоинством принца и мог очаровать самого холодного сноба в самом элитарном обществе. Конн прекрасно разбирался в винах, управлял яхтой, катался на лошадях, знал, как обращаться с машинами любой марки и с женщинами любого склада. А самое главное — у Конна были связи. Очень серьезные связи. Молодая, очень самолюбивая, очень настойчивая и практичная Юдифь буквально вцепилась в него зубами.

Конн со своей стороны быстро оценил в ней достоинства будущей жены. Красива. Талантлива. Имеет большой успех. После свадьбы молодожены заняли место "блестящей пары" в высшем обществе Сиэтла. О них говорили и ими восхищались. Так продолжалось около года. А потом сладкий сон начал таять на глазах.

Не прошло и двух лет после свадьбы, а Конн здорово изменился. Он стал замкнутым, неразговорчивым, угрюмым. И работал как одержимый, отгородившись от мира стенами своего кабинета. Энди почти перестала общаться с ним. На Новый год, третий год семейной жизни, Конн без всякого предупреждения появился у нее на пороге.

Он выгнал ее поклонника, налил себе огромный стакан бренди, осушил его двумя большими глотками; грязно выругавшись, запустил стаканом в стену и виновато взглянул на остолбеневшую Энди.

А потом рассказал ей о Юдифи. Об их очередной ссоре — он хотел иметь детей, а она в очередной раз отказалась даже обсуждать это. Юдифь выходила замуж, думая, что для Конна, как и для нее самой, главное — карьера. Наконец она поняла, что Конн не прочь слегка расслабиться, пожиная плоды успеха. Что он хотел бы стать отцом семейства.

"Она ушла и подала на развод", — сухо добавил он.

Прошло немало времени, прежде чем Конн нашел в себе силы начать новую жизнь.

Правда, он изменился. Стал спокойнее. Меньше смеялся, больше времени проводил в одиночестве. Казался сдержаннее. Словно отрезал какую-то часть своей души и не хотел никого к себе подпускать.

Энди устало выругалась. Будь у нее хоть капля здравого смысла, она бы ушла домой. Приготовила бы на ужин салат из экзотических фруктов. Устроилась бы поудобнее в своей гигантской ванне, погрузившись в горячую воду с клубами пара. А потом доползла бы до постели и заснула. Так бы и спала, пока...

Зазвонил телефон, и она нехотя взяла трубку:

— Да?

— Энди, приехали мистер Бек с сыном.

— Бек с сыном? — Она выпрямилась. — Вот это да!

Энди вскочила, схватила пиджак со стула, прыгая на одной ноге, начала судорожно искать туфли. Заглянула к Конну, крикнула ему, чтобы приготовился, причесалась, подкрасила губы, глубоко вздохнула и направилась в приемную.

Марк Бек зашел первым. Улыбаясь, он подошел к Энди, горячо потряс ее руку.

— Я чуть не позвонил вам вчера вечером. У меня неожиданно появились два билета на концерт, а я еще не забыл, что вам нравится Шопен.

— Я обожаю Шопена, — рассмеявшись, кивнула Энди.

— Забудьте о Шопене. — Конн вошел в приемную как раз вовремя, чтобы услышать конец их беседы, и холодно посмотрел на Марка. — Пока мы не пришли к соглашению по нашему контракту, мы все еще конкуренты. А раз мы конкуренты, любые попытки войти в контакт с моими сотрудниками будут рассматриваться как попытки подкупа.

Даже любезной улыбкой Конн не мог скрыть явного раздражения. Что возомнил о себе этот недоносок? Здесь, в самом сердце его владений, так открыто кокетничать с Энди!

Казалось, Марк вовсе не смутился.

— Еще один стимул, чтобы побыстрее закончить наши дела, — бросил он, с подчеркнутой вежливостью пожимая руку Конна. Повернулся к Энди и гораздо мягче добавил: — Я и сам всегда был неравнодушен к Шопену.

Конна так и подмывало спросить, почему бы в таком случае Марку не отправиться домой и не послушать свою любимую музыку, а не торчать здесь, приставая к Энди. Но контракт еще не был подписан, да и с Энди все было слишком запутанно. Он взял себя в руки и спокойно улыбнулся:

— Наша встреча была назначена на пятницу. Что случилось?

— Это одна из причин, по которым вы мне нравитесь, Девлин, — раздался голос позади них. — Вопрос прямо в точку, и ни одной потерянной минуты.

Конн повернулся — широкие стеклянные двери, ведущие в коридор, распахнулись, и в приемную вошел Десмонд Бек-старший, не очень высокий, но массивный, с пышной седой гривой и обманчиво кроткими глазами.

Конн слегка кивнул, ожидая продолжения. Десмонд Бек был внимательным и основательным профессионалом, блестящим инженером и талантливым бизнесменом. Последние несколько лет "Бектрон" переживал тяжелые времена, но причиной тому были объективные изменения в экономике. Основатель и президент компании ни разу не сделал ни одной ошибки. Конн уважал Бека гораздо больше, чем любого другого крупного промышленника или бизнесмена.

Неожиданно широкая улыбка пропала, а в кротких серо-голубых глазах появилась холодная сталь.

— Я просмотрел ваши последние предложения, Девлин, но мне так до конца и не ясно, что за ними стоит.

— Давайте обсудим это.

— Девлин, я буду откровенен. Некоторые из моих людей считают, что нам бы стоило поискать побольше вариантов. Посмотреть, что еще мы можем получить. Честно говоря, я все думаю: вам ведь наверняка нужны только наши патенты. Вы покупаете компанию, получаете патенты, потом пускаете все имущество под автоген и на вес распродаете остатки, как на автомобильных кладбищах.

— На ваших заводах устаревшее оборудование, — ответил Конн. — Последние годы вы жили только за счет военных заказов. Расходы на оборону сокращены, а вы на верном пути к банкротству. Нам обоим это прекрасно известно. Так что не будем валять дурака и перейдем к делу. Ваши патенты стоят миллионы, и я с удовольствием их приобрету. — Он посмотрел Десмонду в глаза. — Но я хочу приобрести и многое другое. Мне нужны ваши инженеры, ученые, программисты. Мне нужно все, что они знают, и все, что они могут делать. Если "Бектрон" разорится, эти люди останутся на улице. Я предлагаю достойные места тем, кого мы возьмем на работу, и солидную компенсацию тем, кто нам не требуется. — Конн слегка расслабился, улыбнулся. — Да, все ненужное я собираюсь продать — старые системы, мертвые технологии, кое-какую недвижимость. Но то, что прославило "Бектрон", останется целым и невредимым.

Десмонд смотрел на него долгим неподвижным взглядом. Потом коротко кивнул.

— Черт подери, вы правы. В этом мире я уже не борец. Все слишком быстро меняется. Если уж продавать свое дело, то продавать его вам. Вы создали империю за десять лет. Мне на это понадобилось почти тридцать. Вы никогда не жульничали и никогда не забывали о главной цели, а в наше время это не так уж мало.

— Дело в том, что у наших ведущих специалистов иное мнение на этот счет, — тихо сказал Марк,　— мы приехали сегодня, чтобы сообщить: нам необходимо отодвинуть сроки продаж, необходимо провести еще несколько консультаций. Вопрос, собственно, заключается не в бизнесе. Вопрос в проблемах персонала — пенсии, стаж...

Конн с трудом подавил раздражение. Это дело надо решить прямо сейчас, а не растягивать его до следующей недели или еще Бог знает насколько...

Энди поймала его взгляд и едва заметно качнула головой, словно предупреждая о чем-то, и Конн перевел дыхание. Эта женщина читала его мысли, как гадалка. Порой она понимала его лучше, чем он сам. Он стиснул зубы и спокойно кивнул в ответ.

— Я хотела бы внести предложение. — Энди задумчиво посмотрела на Бека. — Соображения, которыми вы сегодня поделились с нами, достаточно важны и заслуживают отдельной беседы, я просто стараюсь разложить все по полочкам. Чтобы вы с Конном могли нормально завершить переговоры, вам просто необходимо тихое место, где можно спокойно посидеть и поговорить. Как вы на это смотрите?

Десмонд улыбнулся:

— Я не против.

Конн сразу успокоился. Он, конечно, сохранял непроницаемое выражение: когда Энди плетет свои сети, самое лучшее — оставаться в стороне.

— Тогда я предлагаю следующее — давайте все вместе проведем несколько дней в каком-нибудь коттедже у Тимбервольфа и там окончательно обо всем договоримся. Мы забронируем весь коттедж. Это тихое, изолированное от мира место; в то же время там прекрасные условия для отдыха и очень комфортные конференц-залы.

Десмонд с удивлением уставился на нее. Потом, помолчав, сказал:

— Это блестящая идея. Как ты считаешь, Марк?

Его сын согласно кивнул. Казалось, он удивлен не меньше отца.

— Отлично. Мы несколько недель как очумелые носимся с этим проектом — и все просто устали. Последний раунд переговоров, причем с глазу на глаз, сможет наконец внести полную ясность.

— Решено. — Десмонд взглянул на часы. — Мне пора. Делайте все, что необходимо. Если что-нибудь потребуется, сразу связывайтесь с Марком. Сообщите мне о точном месте и времени. Я прибуду вместе со своей командой.

— Это определенно неплохая мысль, — добавил Марк, улыбнувшись Энди. — Может, мы найдем время поговорить о чем-нибудь, кроме бизнеса, раз уж мы там окажемся?

Энди широко улыбнулась в ответ.

— Это было бы...

— ... нежелательно, — закончил за нее Конн. Ему не понравилось, что Бек стоял так близко к Энди. Не понравилось, что он не отпускает ее руку после формального рукопожатия. Честно говоря, ему ничего не нравилось в этом человеке: ни его улыбка, ни стиль одежды, ни поведение — ничего. — Нам слишком многое надо обсудить. Вряд ли останется время для светского общения.

Энди загадочно взглянула на своего шефа, но он как будто не замечал ее. Наконец, после очередного раунда рукопожатий и улыбок — особенно излишних в случае с Марком Беком, — оба гостя ушли.

Конн, в какой-то странной задумчивости и раздражении, прошел к себе через кабинет Энди. Он раздумывал о ее поведении. "Похоже, она чуть не влюбилась в этого щенка, — с беспокойством пробормотал он. — Неужели за дорогим костюмом и модной стрижкой трудно разглядеть обычного капризного ребенка — сынка миллионера?

— Ну что ж, это было любопытно. — Энди вошла в кабинет вслед за ним, прикрыла дверь и налила себе кофе.

— Да-а. — Конн откинулся в кожаном кресле и взглянул на нее. — Отличная мысль — перенести переговоры к Тимбервольфу.

— Я не о «Бектроне». Я о том, что ты чуть не врезал Марку Беку. — Энди стояла прямо напротив него с чашкой дымящегося кофе в руке. — Чем же он тебя так бесит?

— Этот парень совсем сопляк, — процедил Конн, распустив узел галстука.

— Сопляк? — насмешливо переспросила она. — Да он твой ровесник, Коннор!

— Формально ты права. Но знаешь, как говорят, дорогая, — дело не в возрасте, а в опыте.

— Ммм. — Она кивнула, задумчиво глядя на него. — И ты чувствуешь себя неуверенно?

— Неуверенно? — Конн фыркнул. — Я покупаю его семейное дело, не правда ли? Будь у Марка побольше твердости, он нашел бы способ отправить своего отца на заслуженный отдых и взять компанию в свои руки, а не продавать ее.

— Я-то говорила о другой неуверенности. Хотя на той неделе ты утверждал, что продать «Бектрон» до банкротства — гениальный ход обоих Беков.

— Это было на той неделе, — рявкнул Конн.

— А как насчет компьютерной фирмы самого Марка? На той неделе ты сказал, что их новые проекты взорвут всю нашу промышленность.

— Я повторяю, это было на прошлой неделе. — Конн взял со стола стопку документов, потом швырнул их обратно. — В любом случае, что там творится между вами? — Он сделал ядовитую паузу.　— Интересно, я никогда раньше не слышал, что тебе нравится Шопен.

— А разве я должна отчитываться в своих вкусах? — вспыхнула Энди. — Тем более что для тебя, классическая музыка — это Джимми Хендрикс, швыряющий в костер гитару.

— Все-таки откуда вдруг такая изысканная меломания? Помнишь, как мы гнали с тобой по скоростной магистрали, ты сама переключила радио на стерео и Билли Айдол хрипел свою «Женщину Эл Эй» чуть не на ста децибелах?

— Я думала, тебе нравится Билли Айдол! — возмущенно парировала Энди.

— Вопрос заключается в том, насколько он нравится Марку Беку.

На мгновение она буквально лишилась дара речи.

— Ради Бога, что ты все-таки хочешь сказать?

Конн уже открыл рот, чтобы высказать все начистоту, но вдруг запнулся. Он и сам точно не знал, что он хочет сказать. Он пробормотал: «Ничего» — и смущенно провел рукой по волосам.

— Извини, Энди, я несу какой-то бред. Ужасное похмелье, к тому же я устал, а Беки выжали из меня последние соки. Я был уверен, что переговоры пройдут как по маслу, а теперь опять эта чертова неопределенность.

Энди испытующе посмотрела на него, потом как будто успокоилась, кивнула.

— Да все нормально, Конн. Надо же Беку убедиться, что любая мелочь будет учтена.

— Черт возьми, они же почти банкроты! Бек отлично знает, что ему в жизни не заключить контракта выгоднее. Да любой другой на моем месте просто купил бы их патенты, а имущество распродал по бросовой цене, и гори синим пламенем все эти договоры с профсоюзом, пенсионные фонды и выслуги лет!

В его голосе слышалась такая досада, что Энди сочувственно улыбнулась.

— Успокойся. Это обычная предсвадебная лихорадка. «Бектрон» для него — самое дорогое в жизни, как для тебя — «Девлин электроникс». Он переживает за своих людей и не хочет, чтобы их вышвырнули на улицу, вот и все.

— Я уже сказал, что никого на улицу не вышвырнут. — Конн по-настоящему злился. — Что еще нужно этому неврастенику?

— Твоего внимания. Твоей предупредительности.

Он задумчиво пробормотал что-то. Потом нехотя улыбнулся, снова взъерошил волосы.

— Ты, как всегда, права. Свяжись с Тимбервольфом. Мне понадобятся компьютерная связь, факсы, фотооборудование, конференц-залы. Все условия для напряженной работы. Как можно меньше персонала. Передай ему: если хоть что-нибудь просочится в газеты, я скуплю все эти шикарные домики и сделаю из них мужской монастырь.

— Я думала, монастыри как-то связаны с религией.

— Неважно. — Конн усмехнулся. — А знаешь, учитывая новый характер моей личной жизни, я, пожалуй, сам стану отличным кандидатом в монахи.

Происходит что-то странное, и это ему совсем не нравится.

Конн прошелся по огромной, погруженной в полумрак гостиной, остановился у окна. Отсюда открывался чудесный вид на зеленую площадку перед домом, залитую блестящим сиянием моросящего дождя.

В двадцатый раз за эту ночь Конн взглянул на телефон. Он хотел позвонить ей. Хотел, чтобы она приехала и, подобно солнечным лучам, заполнила комнаты тем особым теплом и хорошим настроением, которые она всегда приносила с собой. И он хотел прикоснуться к ней. Почувствовать в своих руках ее пышные шелковистые волосы, пропустить их сквозь пальцы, наклониться к ней и целовать, целовать, пока не закружится голова.

Только одно мешало ему снять телефонную трубку.

Он с изумлением понял, что сжимает в руке чашечку с кофе. Машинально поднес ее ко рту и сделал маленький глоток. Конн знал не меньше десятка красивых женщин, мечтающих провести с ним ночь. Но ни одной из них он звонить не хотел. Он хотел Энди Спенсер.

Снова взглянул на телефон. Позвонить Энди? Он знал, что все равно не решится. Он пытался понять, что же это за странное напряжение в паху так настойчиво мучит его уже почти сутки.