Барбаре очень хотелось признаться Карлу, что она изменила ему. Глядя на него, она сгорала от стыда и готова была броситься ему на грудь и излить душу, рассказав обо всем: о своей обиде, о гневе и смятении, приведших ее в постель Филипа. Карл был самым понимающим человеком в этом мире. Он выслушал бы ее спокойно и внимательно, а потом обнял бы и простил ее грех.
Нэнси пришла в ужас, узнав о желании Барбары.
— Господи, ну избавитесь вы от вашего тяжкого греха. Но подумайте, что будет дальше? Вы причините ему боль. Он, может, и простит вас, но никогда не забудет, что вы изменили ему.
Она на минутку выбежала из комнаты и вернулась, неся увесистую Библию в черном переплете с медными застежками. Положив ее на столик, Нэнси взволнованно сказала:
— Клянитесь на Библии в том, что вы никогда не расскажете королю о своем грехе.
Барбара растерянно стояла посреди комнаты, мысли ее разбегались и путались.
Нэнси взывала к ее разуму:
— Если вы признаетесь королю в измене, это положит конец его любви к вам.
Барбара грустно вздохнула. Интуитивно она чувствовала, что девушка права. И однако желание облегчить свою душу, признавшись в тяжком грехе, было очень сильным. Мучительнее всего была как раз эта неопределенность. Надо принять какое-то решение, и тогда станет легче. Барбара медленно подошла к Библии и положила руку на сафьяновый переплет.
— Клянитесь! — требовательно сказала Нэнси.
Испытывая глубокое облегчение, Барбара поклялась ясным и твердым голосом.
Теперь, оставаясь наедине с Карлом, она наконец перестала терзаться сомнениями и избавилась от своей навязчивой идеи. Но все же определенное чувство неловкости еще жило в ней.
Карла беспокоила ее странная задумчивость. Наверное, упрямство Катерины подорвало уверенность и жизненные силы Барбары. Он вспомнил прежние веселые дни, когда Барбара была признанной первой леди двора, и лицо его стало решительным и суровым. Он и так слишком долго терпел непокорность своей жены. Красоте и жизнелюбию Барбары требовалось признание общества, она должна блистать при дворе в роскошных нарядах и драгоценностях.
Он решил вновь поговорить с Катериной. Она пребывала в самом радужном настроении после месяца, проведенного в Гринвиче с королевой Генриеттой. На лице ее блуждала счастливая улыбка, она и не подозревала о сгущающихся тучах, когда Карл вошел в ее комнату.
Она начала что-то говорить, но Карл жестом остановил ее и сразу приступил к делу.
— Катерина, я не намерен больше терпеть вашего упрямства. Вы должны признать леди Каслмейн. Сколько может продолжаться эта глупая ситуация! Над нами смеется весь двор.
Катерина болезненно сжалась, словно он ударил ее. Улыбка сошла с ее губ, она молча смотрела на Карла. Темные глаза наполнились слезами, они медленно потекли по ее щекам, но она даже не замечала этого.
Жалость шевельнулась в душе Карла. Но он напомнил себе, что Катерина далеко не святая невинность, как он думал вначале. Ей были известны его отношения с Барбарой еще до приезда в Англию.
Катерина опустила голову. Ее тонкая шейка выглядела трогательно слабой, но голос звучал твердо:
— Я не желаю видеть при дворе эту даму.
Карл подумал о Барбаре и детях; маленькая Анна уже довольно хорошо бегает, а Карл мирно посапывает в колыбели. Терпение его лопнуло.
— Катерина, возможно, вам не приходит в голову, что вы должны просто подчиниться моей воле? Вы всецело в моей власти и должны наконец это понять. Вам и шагу не дадут ступить без моего разрешения, — холодным раздраженным тоном проговорил Карл.
Катерина вызывающе подняла голову.
— Нет, у меня есть выход! Я могу вернуться в Португалию!
Карл едко рассмеялся.
— Только для начала неплохо было бы выяснить, пожелает ли ваша матушка принять вас! Она так жаждала нашей свадьбы, что решилась даже на жульничество. И вы рассчитываете, что она позволит вам отказаться от трона Англии по причине вашей глупой ревности?
Катерина побледнела. Она сгорала от стыда, вспоминая то, как ее мать обошлась с Карлом, и с горечью признавала, что принесла в приданое Карлу лишь себя самую, в то время как он крайне нуждался в деньгах, которые были ему обещаны. Боже Милостивый! Карл прав! Мать любит меня, думала Катерина, но интересы Португалии для нее все же на первом месте.
Она закрыла лицо руками. Как жутко и одиноко ей в этом чуждом, враждебном мире! Раньше при ней были ее португальские слуги, и она чувствовала их поддержку. Тогда она была полна храбрости, была уверена, что сможет держаться до тех пор, пока Карл не поймет своей ошибки и не выкинет ненавистную леди Каслмейн из своей жизни. И что осталось? Слезы катились по ее щекам. Прислуживающие английские леди презирают ее, она ясно чувствовала это. Порой она не понимала ни слова из их быстрой английской скороговорки, а они даже не старались говорить медленнее и яснее, чтобы и она могла уловить смысл их разговоров.
Карл пристально следил за ее реакцией и затем мягко сказал:
— На самом деле у вас нет выбора, дорогая. К тому же я прошу о такой малости. Позвольте леди Каслмейн поцеловать вам руку на сегодняшнем вечернем приеме.
Ох, как ей хотелось вскочить и расцарапать его лицо своими острыми ноготками, но она подняла голову и вяло сказала:
— Я сделаю это, Карл.
Да, она позволит леди Каслмейн поцеловать свою руку, хотя все в ней переворачивалось от мысли об этом. Но она даст понять всем, что друзья леди Каслмейн станут врагами королевы.
Карл наклонился и поцеловал ее.
— Благодарю вас, Катерина. Обещаю, вы не пожалеете об этом.
Он поспешил к Барбаре, чтобы сообщить ей приятную новость. Она слушала, то бледнея, то краснея, словно боялась поверить ему. Невероятно, что Катерина наконец сдалась.
Смеясь и плача одновременно, Барбара схватила Карла за руки.
— О Боже! Не могу тебе поверить!
Карл рассмеялся и приподнял пальцем ее подбородок.
— Вечер уже не за горами. Ты будешь в центре всеобщего внимания. По-моему, тебе пора заняться выбором наряда и драгоценностей.
Барбара взволнованно рассмеялась и, вырвавшись из объятий Карла, закружилась по комнате в ликующем танце.
Барбара и Нэнси смеялись, как дети, готовясь к вечернему приему.
— К дьяволу все попытки изображать святую невинность! — весело заявила Барбара. — Однажды я уже попыталась, но ничего хорошего из этого не вышло!
Нэнси задохнулась от смеха.
— Я уверена, что именно поэтому королева так перепугалась. Она ожидала увидеть соблазнительницу, и вдруг леди Каслмейн предстала перед ней в строгом белом платье, скромная, как невеста.
— Отлично, нынче я сыграю роль королевской соблазнительницы. — Барбара пригладила руками черное атласное платье с изящными черными кружевами. Благодаря пышным юбкам ее талия казалась еще тоньше. Блестящий черный атлас подчеркивал мраморную белизну ее нежной кожи и червонное золото волос. Браслеты и серьги посверкивали приглушенным бриллиантовым блеском, а в ложбинке между грудей сверкал крупный бриллиант тончайшей огранки.
Барбара ожидала перед дверями тронного зала Уайтхолла. Лихорадочный румянец горел на ее щеках, руки были влажными от волнения, и она тайком вытерла их о пышные юбки.
Карл находился внутри и восседал на троне рядом с Катериной. Значит, Барбаре придется идти одной по этому длиннющему залу. На мгновение она пожалела, что они с Роджером уже расстались. Как было бы хорошо сейчас пройти гордо и независимо под руку с мужем! Тряхнув головой, Барбара отогнала трусливые мысли. Она выбрала другую жизнь и должна иметь мужество нести этот груз одна. Она гордо распрямила плечи и глубоко вздохнула. Сэр Чарлз Беркли стоял рядом, также томясь в ожидании представления. Он ободряюще подмигнул ей.
Барбара благодарно улыбнулась ему в ответ. Мужчины все же гораздо приятнее женщин! Ей бы хотелось, чтобы весь мир состоял из одних мужчин, а единственной женщиной в нем была бы она.
Боже Милостивый! Похоже, вся знать Англии съехалась сегодня в Уайтхолл! Барбара и Беркли ждали в комнате перед аванзалом, который был переполнен придворными, ожидающими представления. Барбара слышала, как густой сочный баритон провозглашал:
— Лорд Денем! Леди Денем!
— Лорд Киллигру!
— Граф Шроузбури! Графиня Шроузбури!
Наконец дверь вновь приоткрылась и паж пригласил их войти. Барбара и Беркли проскользнули в узкий проход и встали за спинами предшествующих пар. От духоты и тяжелого запаха пота у Барбары начала кружиться голова. Придворные стояли плечом к плечу в ожидании своей очереди. Портные Лондона, должно быть, день и ночь не покладали рук, чтобы к сроку сшить все эти роскошные наряды. Огненно-оранжевые кружева соперничали с лимонным шелком и серебристо-голубым бархатом. Сверкающие драгоценности притягивали свет сотен свечей, пылавших в высоких канделябрах.
Толпа немного подалась вперед, и сердце Барбары учащенно забилось. По рядам прошел шепот о прибытии леди Каслмейн. Именитые дворяне наступали друг другу на ноги и бесцеремонно опирались на плечи соседей, пытаясь приподняться и разглядеть ее.
— Граф Бристоль! Сэр Генри Беннет!
Следующим вызвали Чарлза Беркли.
О Боже, сейчас ее очередь!
— Графиня Каслмейн!
В зале повисла напряженная тишина. Началось основное развлечение. Барбара на мгновение задержалась в дверях и гордо вскинула голову. Пусть вдоволь насмотрятся!
Она сосредоточила взгляд на дальнем конце зала и постаралась успокоиться. Карл и Катерина сидели на высоких тронах под алым бархатным балдахином, края которого украшали расшитые золотом фестоны. Катерина наконец рассталась со своими португальскими фижмами, на ней было изящное платье в английском стиле, выигрышно подчеркивающее ее стройную фигуру. Но выглядела она напряженной и неестественной.
Карл небрежно сидел на троне, откинувшись на спинку и вытянув длинные ноги. Он перехватил беспокойный взгляд Барбары, выпрямился и подался вперед. Его темные глаза неотрывно следили за выражением синих глаз Барбары, и она вздохнула с облегчением, словно ей бросили путеводную нить. Его взгляд как бы служил ей невидимым защитным полем, и она шла по залу в направлении трона, видя перед собой лишь его глаза.
Веера спешно прикрывали улыбочки, придворные игриво перешептывались. Среди общего гула выделился шипящий женский голос: «Бесстыжая шлюха!»
Глаза Карла излучали любовь, и Барбара никогда еще не испытывала чувства такой близости к нему, как сейчас. Ее походка была грациозной, но твердой. Она видела лишь мягкий блеск паркета и неотрывный взгляд короля. Карл выглядел величественно: гордо расправленные широкие плечи и длинные стройные ноги прекрасной формы, а над облачком белых кружев смуглое решительное лицо.
Нежность к Карлу охватила душу Барбары, нарушив на мгновение ритм ее шагов. В ней вдруг поднялась такая волна желания, какого она не испытывала даже в уединении их спальни. Непостижимо! Здесь, под липкими жадными взглядами придворных, она хотела его!
Густая краска залила ее щеки и грудь. Барбара услышала быстрый шепот:
— Наконец-то она хоть покраснела для приличия!
Барбаре захотелось броситься к Карлу и страстно умолять его о том, чтобы он увез и спрятал ее от этой полной интриг и лести придворной жизни. Ей хотелось оказаться с ним на лугу и любить открыто, со всей страстью, которой наделила ее природа.
Барбара приоткрыла рот и сделала глубокий вздох. Ведь ее возлюбленный — король, и ей следует принимать все сложности такого положения. Она заставила себя отвести взгляд от Карла и постаралась подавить сладкое томление, охватившее ее тело. В напряженном состоянии, с высоко поднятой головой, она завершила свой путь к трону и склонилась к руке Катерины.
Крошечная ручка была холодной и влажной, под кожей проступали тонкие косточки. Барбара легко прикоснулась губами к руке королевы и почувствовала, как Катерина вздрогнула. Барбара, отступив на шаг, заставила себя улыбнуться.
— Приветствую вас, Ваше Величество.
На побледневшем лице Катерины темные глаза казались огромными.
— Леди Каслмейн!
Всего два слова, но их было достаточно, чтобы Барбара считалась официально принятой при дворе. Она посмотрела на Карла, и он ободряюще улыбнулся ей.
С сильно бьющимся сердцем Барбара удалилась и встала в конце зала. Придворные уже томились, тоскливо переминаясь с ноги на ногу. Кульминация вечера прошла, и все потеряли интерес к дальнейшей церемонии представления.
Нарядно одетые музыканты наигрывали тихую музыку, именитые дворяне сменяли друг друга у трона. Наконец объявили последнего. Малоизвестный дворянин почтенных лет согнулся в поклоне перед королевой, и вслед за этим в зале зазвучала громкая танцевальная мелодия.
Король, нарушая придворный этикет, не стал дожидаться приглашения от дам, а подошел к Барбаре и сам пригласил ее.
«Куранта» — старинный французский танец, напоминал медленное парадное шествие, в котором танцоры замирали в замысловатых позах, пытаясь перещеголять друг друга в грации и слаженности движений. Черные кружевные рукава Барбары упали, обнажив ее белоснежные точеные руки, кончики пальцев слегка касались головы. Сердце ее готово было выпрыгнуть из груди, она немного задыхалась: близость Карла сводила ее с ума.
Ее влажные губы приоткрылись, потемневшие глаза жадно смотрели на него. Зная, что музыка заглушит ее слова от других, она прошептала:
— О, Карл… когда я шла по залу, ты был так великолепен, что я… Я отчаянно захотела тебя… Это было подобно безумию… прямо здесь, прямо сейчас!
В глубине его черных глаз загорелись озорные огоньки, и он показал рукой на блестящий паркет, точно призывая ее расположиться на нем в присутствии всего этого милого общества.
— Ах, Карл, не дурачься! — сказала Барбара и нервно рассмеялась. Когда танец позволил им подойти ближе друг к другу, она быстро прошептала: — Но пусть этот вечер будет недолгим, а то я умру от желания.
В эту ночь они оба, казалось, сошли с ума. Жадно лаская друг друга, они напоминали двух изголодавшихся после долгого поста людей. Барбара была ненасытна, и Карл, воспламеняемый ее страстью, не отставал от нее.
До утра Барбара даже не вспомнила о том, что наконец сбылась ее мечта и теперь она фрейлина королевы. Карл предложил ей перебраться в отведенные для нее апартаменты за аренами Уайтхолла.
— Мне хочется, чтобы ты была как можно ближе ко мне, — сказал он, поглаживая ее руки.
Барбара слегка скривилась, когда Карл предложил ей приступить к исполнению обязанностей королевской фрейлины.
— Это будет так неловко, — запротестовала она. — Ведь мы терпеть друг друга не можем.
Карл вздохнул.
— Понимаю, вам будет нелегко, но мне хочется, чтобы твое положение упрочилось. Я люблю тебя, дорогая, и ты мать моих детей.
Он склонился и начал покрывать ее легкими возбуждающими поцелуями. Затем их губы слились в долгом поцелуе, разжигающем пламя страсти. Она ни в чем не могла отказать ему.
Спустя несколько дней Барбара, волнуясь, вошла в личные покои королевы.
Первой она увидела свою тетушку, графиню Суффолк, и немного приободрилась. По крайней мере хоть одна родная душа. Затем глаза ее загорелись. Рядом со своей новой свояченицей сидела Анна, герцогиня Йоркская и время от времени брала с серебряного подноса засахаренные фрукты, наблюдая за утренним туалетом Катерины. Анна сделалась пухленькой, почти толстой. Но как чудесно видеть ее здесь!
Анна заметила Барбару и поднялась ей навстречу с искренней улыбкой на лице. Она никогда не забывала, как поддержала ее Барбара во время скандальной женитьбы Якова, а с тех пор их дружба стала гораздо крепче. Затем улыбка Анны угасла, она вспомнила, где они находятся. Ее недоумевающий взгляд переходил с королевы на Барбару и обратно, а глаза молчаливо вопрошали: «Разумно ли это?»
Барбара пожала плечами и развела руками, показывая, что просто повинуется распоряжению свыше.
Королева обернулась и заметила Барбару.
Лицо ее застыло, и сама она, казалось, как-то съежилась. На королеве был только легкий белый пеньюар, в нем она походила на хрупкую плоскогрудую девочку лет двенадцати. Красивые темные волосы, которые были, пожалуй, главным ее достоинством, свободно лежали на спине.
Барбара сделала шаг вперед и поклонилась.
— Доброе утро, Ваше Величество!
Катерина смерила ее взглядом.
— Доброе утро, — холодно сказала она и повернулась к Барбаре спиной. Ей удалось закончить туалет, не замечая больше присутствия Барбары в комнате.
Барбара слышала то тут, то там нервные смешки и поняла, что фрейлины сполна насладились сегодня их сложными взаимоотношениями. Они не любили худосочную королеву, но многие ревновали и к успеху Барбары. Они с притворным равнодушием стояли в стороне и жадно следили за соперницами.
Одна из девушек выглядела озадаченной и слегка испуганной возникшим в комнате напряжением. Это была дальняя родственница Карла, Френсис Стюарт, которая недавно прибыла из Франции, чтобы стать фрейлиной королевы. Барбара отметила миловидность девушки с белокурыми волосами и голубыми глазами и сразу же забыла о ней.
Барбара осталась еще на несколько минут, тихо переговорила с Анной и ушла, утвердив за собой право посещать, когда пожелает, церемонию утреннего туалета королевы.
Она заставляла себя приходить время от времени в покои королевы, всей душой ненавидя это занятие. Ужасно находиться там, где тебя не желают видеть, притворяясь спокойной и равнодушной, когда сердце бьется, как птица в клетке, и ладони неприятно влажнеют.
Катерина страдала, одеваясь под критическим взглядом Барбары, ведь той не приходилось прилагать никаких усилий, чтобы выглядеть красивой. В бессильной зависти Катерина скрежетала маленькими белыми зубками, понимая, что Барбара могла тратить минимум времени на прическу и наряд. Она выглядела бы одинаково прекрасно как раздетой, так и одетой в любую дерюгу. Какая жестокость! Катерина отчаянно пыталась привлечь внимание короля и вынуждена была заниматься этим в присутствии его любовницы. Катерина отлично знала, что ее внешность во многом зависит от настроения. Когда она бывала счастлива, глаза ее сверкали, щеки розовели и выглядела она почти хорошенькой, как в те незабываемые дни медового месяца в Гемптон-Корте. Но под насмешливым взглядом Барбары королева бледнела и дурнела. Даже ее роскошные волосы, ее единственное богатство, отказывались слушаться. При виде сияющего лица Барбары, отражавшегося в зеркале, у Катерины мгновенно портилось настроение.
Слезы подступали к глазам Катерины. От этого она еще больше смутилась и занервничала. Дрожащим голосом она продолжала настаивать, чтобы парикмахер опять причесал ее по-иному. Терпение его истощалось, и фрейлины уже недовольно переговаривались, откровенно скучая на этой затянувшейся церемонии.
Барбара сидела возле большого распахнутого окна и смотрела в сад. Теплый ветерок обвевал ее, жужжание пчел напоминало тихую музыку. Королева одевалась уже два часа, за это время ей трижды сменили прическу. Барбара томилась от скуки и нетерпения. Карл играл сейчас в теннис, и ей хотелось пойти взглянуть на него. Ей очень нравилось наблюдать за его игрой: движения его стройного сильного тела были точны и красивы, благодаря отличной реакции он с легкостью брал любой мяч.
Катерина в гневе вынула из прически гребни и тряхнула головой. Парикмахер отступил на шаг, с огорчением взирая на то, как результат его кропотливого труда рассыпается на глазах.
Барбара устало вздохнула. Еще час уйдет на то, чтобы бедняга парикмахер создал нечто новое.
Сгорая от желания выйти в прохладный сад, Барбара поднялась и направилась к двери. Проходя мимо Катерины, она задержалась на мгновение и сказала с искренним изумлением:
— Я восхищаюсь вашим терпением, Ваше Величество. Мало кто смог бы так долго просидеть за утренним туалетом.
Катерина покраснела, словно Барбара дала ей пощечину. Она решила, что Барбара издевается над ней, похваляясь своей безупречной красотой.
Придворные дамы в ужасе ахнули. Не растерявшись, Катерина высокомерно сказала:
— Мое терпение куда более безгранично, леди Каслмейн.
Мысль ее была очевидна. Нужно иметь огромное терпение, чтобы выносить присутствие любовницы своего мужа.
Барбара не хотела обидеть ее своим беспечным замечанием и теперь озадаченно посматривала на враждебные лица фрейлин.
Барбара наклонилась, чтобы взять шляпку и надушенные перчатки, стараясь избегать упрекающих взглядов, направленных на нее со всех сторон.
Она выпрямилась, и тут взгляд ее случайно упал на серебряную кровать под алым пологом, которая стояла в дальней части комнаты. Впоследствии Барбара старалась не смотреть в ту сторону, поскольку Карл, мечтая обзавестись наследником, оставлял Барбару одну по крайней мере два раза в месяц, чтобы возлечь с Катериной на этом серебристо-алом супружеском ложе. Барбара стояла как зачарованная и не могла оторвать глаз от роскошной королевской кровати, ее влажные губы приоткрылись. Она представила себе, как смуглое сильное тело Карла прижимается к плоской груди Катерины. Ноги Барбары подкосились, ей стало дурно, и, чтобы не упасть, она схватилась за спинку ближайшего стула.
Катерина заметила ее состояние, и злорадная улыбка скользнула по ее губам. Часто ей хотелось наброситься на Карла с упреками и обвинениями: «Как можете вы требовать от меня наследника трона, когда все ваше драгоценное семя извергается в утробу вашей ненасытной любовницы!» Порой она просто сходила с ума от ревности.
Как сладка месть! Как чудесно видеть леди Каслмейн с застывшими глазами и побледневшим лицом! Да она просто онемела от ревности!
Глаза двух женщин встретились в долгом оценивающем друг друга взгляде. Губы королевы скривила неприятная усмешка. Пусть Карл предпочитает леди Каслмейн, но на этой королевской кровати он обнимает Катерину и именно здесь будет зачат наследник английского трона. А Барбара может рыдать или веселиться, строя честолюбивые планы, но здесь власть ее кончается.
Одна и та же мысль одновременно пришла в голову соперниц. Безусловно, Катерина находится в более выгодном положении. Любовь проходит, а супружеские узы остаются навеки. И хотя король обожает детей Барбары, они так и останутся бастардами. А дети Катерины и дети ее детей во все времена будут прочно сидеть на троне Англии.
Глаза Барбары застлало туманом, она развернулась и выбежала из комнаты, случайно толкнув по дороге Френсис Стюарт. Она бежала по коридору, и торжествующий злорадный смех королевы звенел в ее ушах.