Барбара крепко обхватила ногами бока лошади. Размеренные движения животного напоминали ей о ночи, проведенной с Филипом, когда их сплетенные тела двигались в унисон. Мысли о Филипе поглотили ее. Лондон возник перед ней совершенно неожиданно, как волшебное видение. У девушки перехватило дыхание, и, натянув поводья, она остановила лошадь. Панорама была великолепна. Впереди, за лугами и сонными предместьями высился Лондон. Силуэт города, раскинувшегося на речных берегах, состоял из сотен тонких устремленных в небо церковных шпилей. Сердце Барбары отчаянно забилось, такой маленькой и ничтожной показалась она себе рядом с великим Лондоном.

Чарльз оглянулся, придержал коня и нетерпеливо крикнул:

— Эгей, ты что, потеряла голову, детка? Давай-ка поспешим. Я жду не дождусь ужина!

Барбара рассмеялась и хлестнула лошадь. Мгновение спустя она перегнала отчима. Она скакала как безумная навстречу Лондону. Они миновали поля, где скот лениво щипал траву, даже не взглянув на двух проскакавших мимо всадников. Миновали селянок, спешивших по своим обычным делам, и Барбаре захотелось крикнуть им: «Взгляните же на меня! Я еду покорять Лондон!» Она вдруг испытала острую жалость к этим женщинам, чьи жизни были превращены в череду дней, утомительных своим однообразием.

Невероятно долгими показались Барбаре последние полчаса, но вот луга остались позади и они вступили за древние стены города. Копыта лошадей цокали по мощеным улочкам, и она держалась поближе к отчиму, боясь затеряться в толпе. В то же время Барбара старалась не упустить ни единого, пусть даже мимолетного впечатления.

Древний Лондон… Деревянные дома, точно пьяные, нависали над улочками. Барбара с удивлением заметила, что верхние этажи сходились так близко, что хозяйки, если бы захотели, могли спокойно посплетничать или передать что-то из рук в руки. Ее привычный к деревенскому воздуху нос сморщился от обилия незнакомых запахов. Приятно пахла еда, которой торговали разносчики по сторонам улицы. Назойливую пожилую тетку, совавшую в лицо Барбаре поднос с сельдью, быстро сменил парень, пытавшийся соблазнить ее устрицами. Оба нараспев выкрикивали непонятные слова. Барбара чуть натянула поводья и, вплотную подъехав к отчиму, обеспокоенно спросила:

— Разве в Лондоне говорят не по-английски? Я ни слова не понимаю!

Чарлз успокаивающе улыбнулся и сказал:

— Речь торговцев стара как мир. Ее не надо понимать дословно. Ты вскоре научишься улавливать ее смысл… Вон та женщина, например, расхваливает пирожки. Но не будем задерживаться, дома нас ждет отличный ужин.

Барбара втянула ноздрями воздух. Некоторые запахи были не так уж приятны. От обилия мыловарен воздух был спертым и тяжелым, над очагами пивоваров и дубильщиков кож поднимался пар. Резко пахло отбросами. Она изумленно глянула вниз и обнаружила, что сточные канавы проходят прямо по середине улицы. Сверху послышался предостерегающий окрик, и Барбара подняла глаза как раз вовремя, чтобы увернуться от содержимого ночного горшка, летевшего вниз из-под нависавшего над улицей фронтона.

Резко повернув лошадь в сторону и сдерживая гарцующее животное, Барбара взглянула на растрепанную краснолицую женщину, опорожнившую горшок. Женщина облокотилась на перила толстыми красными ручищами и неприязненно уставилась на Барбару. Солнце поблескивало в волосах девушки, окружая ее голову сияющим ореолом, щеки раскраснелись от усилий сдержать лошадь. Ее молодость и красота равно оскорбляли эту толстую тетку.

Барбара заметила ее злобный взгляд, но была слишком счастлива, слишком очарована Лондоном, чтобы позволить такой ерунде испортить ей настроение. Она тряхнула головой, улыбаясь, пожелала краснолицей толстухе доброго дня и, хлестнув лошадь, устремилась вслед за отчимом. В конце концов к лондонской вони можно привыкнуть. Атмосфера Лондона была словно заряжена энергией снующего по улицам народа. Барбара почувствовала, что общее волнение — это ее стихия.

Чарлз остановился и подождал, пока Барбара поровняется с ним.

— Держи на шпиль Святого Павла, наш дом на Ладгейт-Хилл, рядом с собором.

На подъеме лошади замедлили шаг. Барбара удивленно заметила нищенские лачуги, притулившиеся под боком особняков. Маленькие оборванцы прекратили свои незатейливые игры в пыли переулка и оценивающе разглядывали девушку. Она улыбнулась про себя. Скоро настанет день, и она появится в атласе и кружевах, вот тогда им будет на что поглазеть.

Дорога уже изрядно утомила Барбару, и, когда они наконец подъехали к своему лондонскому дому, она с заметным облегчением соскользнула с жесткого седла на руки молодого грума. Невольно отметив силу подхватившего ее юноши и взгляд, полный восхищения, она улыбнулась ему одной из своих самых пленительных улыбок, от которой — знала она — на ее левой щеке появляется ямочка. Затем оправила платье и побежала в дом, зовя мать, которая уехала неделей раньше, чтобы привести дом в порядок.

Мэри тихо вплыла в гостиную, выговорила дочери за то, что та кричит, как сорванец, и подставила мужу щеку для целомудренного поцелуя. Барбара внимательно смотрела на мать, но ей не удалось заметить даже намека на радость по поводу их приезда. Вздохнув, она позволила служанке показать ей ее спальню. Вдруг Барбара задумалась. Любила ли мать ее погибшего отца? Возможно, он день за днем пытался преодолеть равнодушие супруги и в конце концов уехал воевать за короля. Может быть, не столько от любви к славному Карлу I, сколько от отчаяния, от холодности жены. Барбара устыдилась своих мыслей. Конечно, отец воевал за короля, потому что был убежденным роялистом. С детства она с благоговением думала о своем бесстрашном отце и сама была роялисткой до кончиков ногтей. И вот она в Лондоне Кромвеля. Отец и король Карл мертвы, а законный наследник престола вынужден прозябать за морем, в изгнании.

Как ужасно покинуть Лондон, думала Барбара, знать, что тебе по праву принадлежит самый замечательный город мира и жить где-то на чужбине. Она была даже рада, что старинный дворянский род Вилльерсов все же не настолько близок к королевской фамилии, чтобы отправиться вслед за ним в изгнание. Ничто сейчас не могло испортить ей настроение, и, войдя за служанкой в спальню, она спокойно отметила привычную атмосферу бедности. Бросив мимолетный взгляд на старые покрывала и проплешины на ковре, она устремилась к окну.

Как шумно в Лондоне! В их поместье окна ее комнаты выходили в сад. Там тишину нарушало только гудение пчел, здесь же царили постоянный шум и суматоха. Она прижалась лицом к стеклу, взглянула горящими глазами на крыши домов. Барбара ощущала почти физическую жажду, точно Лондон был большим сочным апельсином. Ей хотелось завладеть им, взять в руки и высосать до капли всю его освежающую сладость.

Мэри вошла в комнату дочери, и Барбара с улыбкой обернулась к ней:

— Как я счастлива, что мы в Лондоне, мама!

Мэри едва заметно улыбнулась в ответ:

— Да, Лондон под стать твоей натуре, дочь моя. Он… точно заряжен. Я устаю от города, но нам пора было перебраться сюда. Надеюсь, твоя красота послужит на благо нашей семьи. Твой отчим считает, что ты можешь удачно выйти замуж. — Она умолкла и взмахнула рукой, точно хотела отогнать тревожные мысли. — Хотя одному Богу известно, что сейчас может считаться удачным, учитывая те обстоятельства, в которых мы оказались. Все наши друзья… Все старинные роды Англии… они так же бедны, как и мы.

В голове Барбары мелькнула отчаянная мысль, и она спросила:

— А вдруг король покинет свое изгнание, с триумфом войдет в Лондон и восстановит наши права?

Горькая усмешка заиграла на губах Мэри:

— А вдруг у рыб в Темзе вырастут крылья и они вылетят на берег?

Барбара не верила своим ушам.

— Мама! Ты говоришь совсем как пуритане. Неужели ты не веришь в восстановление монархии?

— Я устала, Барбара. Надо жить в реальном мире. А реальность в том, что Кромвель держит Англию в ежовых рукавицах… в том, что мы так бедны, — она в унынии окинула взглядом скудную обстановку спальни, — и в том, что я, в отличие от твоего отчима, совсем не уверена в том, что тебе удастся удачно выйти замуж и поправить наше положение.

Охваченная жалостью, Барбара подбежала к матери и чмокнула ее в щеку. Бедная мама! Она вдруг напомнила ей селянок, мимо которых они проезжали днем. Она погрязла в утомительной ежедневной рутине, и жизнь доставляет ей так мало радостей. В глубине души Барбара почувствовала легкий холодок — второй раз сегодня она представила себе мать обыкновенной женщиной, а не привычным непререкаемым авторитетом всей своей жизни. Ей стало страшно — словно солнце, скатившись с небес, оказалось вдруг слабым огоньком. Она поняла, что после ночи, проведенной с Филипом, стала по-другому воспринимать мать. Барбара порывисто обняла ее.

— Мы будем богаты, обещаю тебе. — Она почувствовала, что они с матерью словно поменялись ролями и она теперь старшая, она — мать, а мать — это ее ребенок.

Мэри осторожно высвободилась из объятий Барбары и поправила платье.

— Я пригласила к нам на ужин леди Гамильтон с дочерью. Она твоего возраста. Хорошо, если вы подружитесь. Приведи себя в порядок и спускайся к нам. Они вот-вот подъедут, да и твой отчим проголодался за дальнюю дорогу.

Весело напевая, Барбара торопливо переодевалась. Последнее время жизнь балует ее. Детство она провела в одиночестве, скучая по сверстницам-подружкам. С детьми прислуги и крестьянскими ребятами ей играть не разрешалось. А семьи окрестных дворян были бездетными. Ее одиночество нарушалось лишь случайными наездами кузенов Джорджа и Френсиса, но мальчики все же не могли заменить подругу. Ей хотелось понравиться Анне. Одинокое детство лишает человека легкости общения, ему труднее потом сходиться с людьми. Барбара так мечтала о подруге. Она отбросила все сомнения, ведь это волшебный Лондон и новая жизнь должна открыться перед нею. Дружба будет лишь одной из многих радостей, которые ей предстоит испытать.

Она вихрем слетела вниз по лестнице и чинно постояла у ее подножия, чтобы отдышаться и оправить платье перед входом в гостиную. Леди Гамильтон с Анной были уже там. Взрослые вели тихую беседу. Барбара на мгновение замешкалась в дверях, приглядываясь к Анне. Та сидела на низком кресле у окна и скромно молчала, как положено во время разговора старших. Барбара с облегчением заметила, что хотя Анна очень мила, но явно не так красива, как она сама. Прямые каштановые волосы вились благодаря упорным стараниям парикмахера, бледное лицо с нежной, чистой кожей украшали спокойные серо-голубые глаза. Фигура девушки была стройной, но ей недоставало округлости форм. Барбара удовлетворенно вздохнула. Если собираешься обзавестись подругой, приятно узнать, что ты красивее нее. Анна, подняв глаза, заметила Барбару, их взгляды встретились, и она улыбнулась. Барбара ответила ей теплой искренней улыбкой. Мэри познакомила их. Девушки стояли, изучающе поглядывая друг на друга.

— У вас много общего, — сказала Мэри, представив их друг другу.

Их положение действительно было сходным. Отец Анны, герцог Гамильтон, погиб за короля, умер от ран, полученных под Вустером. После его смерти республиканцы отобрали все, чем он владел, назначив вдове лишь 400 фунтов годового дохода на содержание четырех дочерей. Как и Мэри, мать Анны вторично вышла замуж. Барбара украдкой взглянула на платье Анны. Оно было приличным, но не модным. Да, их семьи испытывали одинаковые денежные затруднения.

За ужином у девушек практически не было возможности поговорить. Присутствие родителей мешало их непринужденной беседе. Они лишь понимающе обменивались взглядами и легкими улыбками. Анна вдруг подмигнула Барбаре, и та чуть не прыснула со смеху. Наверное, они легко подружатся.

За столом обсуждали печальные изменения в лондонской жизни. Из-за Кромвеля город потерял свой веселый нрав и многообразие. Всяческие представления были запрещены, и театры уже не распахивали приветливо свои двери. Танцы, музыка и поэзия были объявлены вне закона. Азартные игры и зрелища отменены, дамам пришлось сложить в сундуки свои роскошные платья, спрятать мушки и украшения.

Анна с видом умудренной жизнью женщины провозгласила:

— Увы и ах! Лондон изменился к худшему!

Взрослые не обратили внимания на эту реплику, но Барбара усмехнулась. Ведь Анна была слишком молодой, чтобы помнить Лондон при короле Карле. Анна заговорщицки ей улыбнулась. Барбара была в восторге. Пожалуй, они станут не просто вежливыми и жеманными приятельницами, а настоящими друзьями. Такая дружба обычно бывает между мужчинами.

После ужина девушки, извинившись, поднялись в комнату Барбары. Анна прикрыла дверь и, прислонившись к ней, театрально взмахнула руками:

— Какие они скучные, эти старики! Все их разговоры — сущая ерунда. Нет бы поговорить о чем-нибудь важном. — Она усмехнулась, и ее серо-голубые глаза озорно блеснули.

Барбара сказала:

— Я думала, они никогда не кончат. Ах, ах, танцы запрещены! — Можно подумать, они только об этом и мечтают. Вот мы — другое дело. Я могла бы танцевать всю жизнь.

Анна бросилась на кровать.

— А я бы хотела нашить платьев… атласных, бархатных, отделанных кружевами. — Устроившись поудобнее, она обхватила колени руками и таинственно понизила голос: — И знаешь, чего бы мне еще хотелось?.. Подкраситься и нарумянить щеки.

Барбара была совершенно потрясена. Она взглянула на милый розовый румянец на щеках Анны и рассмеялась:

— Пожалуй, природа сама позаботилась о тебе.

Анна бросила в нее диванной подушкой.

— Ты рассуждаешь, как моя драгоценная матушка.

Разговор продолжался, и Барбару поразили обширные познания Анны. За ужином, в присутствии родителей она казалась такой юной и скромной. А сейчас живо и остроумно она рассказывала о своем знакомстве с роялистскими кругами Лондона, о том, как один молодой и очень смелый кавалер водил ее в таверну под названием «Ад» — место тайных сборищ роялистов.

— Я немного опьянела, подняла бокал и провозгласила: «Я пью за Черного Мальчика за морем!».

Это был тайный тост приверженцев монархии за молодого Карла II, законного короля Англии. Потом Анна рассказывала о тех молодых людях, с которыми Барбаре предстояло познакомиться. Похвалив внешность одного, она стала ругать другого:

— Совсем не умеет держать язык за зубами. Не успеет вылезти из постели очередной своей подружки, как начинает всем и каждому описывать самые интимные подробности.

Она обещала показать Барбаре самые лучшие лавки и магазины и небрежно добавила, что после полудня часто встречается со своим возлюбленным.

У Барбары перехватило дыхание.

— Анна! У тебя есть возлюбленный?..

Анна важно кивнула. Она устремила в пространство отрешенный взгляд, как бы вызывая его образ, и лицо ее посветлело.

— Мне всегда грустно, когда я не с ним или хотя бы не могу поговорить о нем.

Барбара сказала сочувственно:

— Понимаю. Хочется, чтобы он всегда был рядом. Когда ты влюблена, то чувствуешь, что он всегда рядом, подобно теплому легкому туману, окутывающему тебя, а стоит заговорить о нем, и этот туман приобретает реальные черты. Кажется, протяни руку — и коснешься любимого лица.

— Барбара… У тебя тоже есть возлюбленный! И кто же он, как его имя? Расскажи.

— Нет, не могу.

Анна тут же обиделась.

— Ну и отлично. Раз ты не доверяешь мне, я тоже не скажу, как зовут моего возлюбленного.

— Да нет же… Я доверяю тебе. Но я встречалась с ним только раз и не уверена, что он любит меня. — Барбара встревожилась, ей не хотелось выглядеть маленькой дурочкой перед своей новой подругой. Она покаянно протянула руку Анне. — Пожалуйста, не сердись. Конечно, я доверяю тебе.

— Ладно, — озорно улыбнулась Анна, — но я сдержу слово и не скажу, как зовут моего возлюбленного, пока не узнаю, как зовут твоего.

За последующие несколько дней девушки подружились еще больше, но Анна осталась верна своему слову. Беспрестанно рассказывая о своем кавалере, она называла его не иначе как «Он», лишь голосом подчеркивая исключительность этого местоимения. «Он» был самым милым и обаятельным мужчиной Лондона. Одного его голоса было достаточно, чтобы приворожить любую девушку. Барбара слушала с жадным вниманием, но про себя думала, что ему, конечно, не сравниться с Филипом, каким бы красавцем он ни был. Она жила в лихорадочном ожидании встречи с ним. Когда подруги отваживались прогуляться по лондонским улицам, Барбаре все казалось, что вот сейчас из-за поворота должен появиться Филип.

Общение с Анной стало для Барбары источником удивительных открытий. Она поняла, как была обделена прежде. Они часто виделись, делились впечатлениями и сравнивали свои ощущения. Сходство вкусов и привязанностей окончательно укрепило их дружбу, и Анна первая — с некоторым смущением — начала поверять Барбаре свои самые сокровенные желания и мысли.

Обсуждая взаимоотношения с родителями, они сошлись на уважительном, но отчужденном отношении к ним. Девушки поделились чувствами, которые испытали во время первой в жизни менструации. Анна, имея трех старших сестер, оказалась более подготовленной. Но Барбара, не предупрежденная молчаливо-сдержанной Мэри, ужаснулась, увидев у себя кровь между ног, и, уверенная, что умирает, бросилась к матери. Сейчас, умудренная жизненным опытом, она вместе с Анной смеялась над своим страхом, вспоминая, каким глупым ребенком была тогда.

Вдруг Барбара оборвала смех. А что если она зачала ребенка от Филипа? Она испуганно и смущенно порылась в памяти и облегченно вздохнула, вспомнив, что у нее уже прошла менструация после ночи с Филипом. Но что будет в следующий раз?

Анна уже давно имела связь с мужчиной. Уже дважды, используя для прикрытия их прогулки по городу, она ускользала на свидание к возлюбленному. Барбара восторгалась ее смелостью и ужасно завидовала ей. Однажды она решилась и спросила у своей более опытной во всех отношениях подруги:

— Анна, а ты не боишься забеременеть? Или у тебя есть волшебное снадобье?

Анна улыбнулась ее словам.

— Существуют разные способы. В детстве я подолгу просиживала в людской, прислушиваясь к болтовне слуг. Они считали меня ребенком и, не стесняясь, разговаривали о самых разных вещах. Но я уже все понимала и запоминала.

Барбара придвинулась к ней поближе, чувствуя значительность предстоящих откровений.

— После того, как вы закончите любовные игры, извинись и отойди к ночной вазе, — понизив голос до шепота, сказала Анна. Барбара изумленно посмотрела на нее. Анна со знанием дела поучительно продолжала: — Да, в этом есть смысл. Мужское семя, от которого зарождаются дети, пытается проникнуть в тебя. А ты можешь избавиться от этого, спуская его вниз.

Барбара кивнула, осознавая мудрость сказанного.

— Во-вторых, надо ополоснуться с уксусом, хотя с этим можно повременить до дома.

Барбара жадно впитывала объяснения подруги. Как быстро меняется жизнь! Всего лишь несколько месяцев назад она была наивной провинциальной девчонкой, а сегодня стала умудренной столичной женщиной, у которой есть возлюбленный. Барбара суеверно перекрестилась, дабы прогнать грешные мысли и избежать наказания. Но ведь у нее действительно был возлюбленный! Почему — почему же! — Филип до сих пор не нанес визит ее родителям? Он, безусловно, знает, что они уже в Лондоне.

Барбара подумала: вдруг Анна с ее опытом может догадаться, почему Филип не ищет встречи с ней. Немного поколебавшись, она спросила:

— Анна, что бы ты почувствовала, если бы твой возлюбленный… если бы он не захотел больше встречаться с тобой?

Анна поежилась.

— Я бы умерла, — только и сказала она.

— Ну… а если бы не знала, почему он вдруг пропал? То есть… как ты понимаешь, любит он тебя или нет? — По тому, как он обнимает меня, — глаза Анны засияли, — что он шепчет мне в постели.

Барбаре ужасно хотелось прямо спросить Анну о том, как они ведут себя в постели. Ей хотелось узнать подробности и оценить собственный опыт. Но неожиданная робость мешала ей.

Анна заметила огорчение подруги и успокаивающе обняла ее:

— Вероятно, твоего возлюбленного нет в Лондоне. Мне кажется, он безумно влюблен в тебя, иначе просто быть не может. Да ты только взгляни на себя! — Она решительно взяла Барбару за плечи и повернула ее лицом к зеркалу. — Посмотри, до чего ты хороша! Все мужчины должны быть у твоих ног.

И действительно, прослышав о красоте Барбары, все кавалеры Лондона стремились получить приглашение в их дом. Они толпились в скромном доме Вилльерсов, царапая каблуками сапог натертые до блеска полы и наполняя гостиную веселым смехом. Понимая, что они должны принимать гостей, если хотят найти подходящую партию для Барбары, Мэри все же беспокоилась из-за непомерных расходов.

— Их у нас только что за завтраком не бывает, — сетовала Мэри. — Неделя еще не прошла, а я уже истратила 4 фунта 5 шиллингов и 9 пенсов.

Ей приходилось покупать говядину, баранину, свиную вырезку и телячьи ножки — мясо было основным продуктом питания в их семье. Но для гостей приходилось еще заказывать устрицы, соленую рыбу, креветки, апельсины, изюм. Не говоря уж об огромном количестве переведенных яиц и муки.

— И к тому же, — вздыхала Мэри, — еще расходы на вино или эль, а для прислуги пиво.

Барбара улыбалась:

— Может, если бы наши гости пили более изысканные вина, то затраты бы снизились?

Клареты и бургундское пьют обычно маленькими рюмками. Простые вина — бокалами и кубками, и уважающий себя джентльмен выпивал такой кубок за один глоток и, переворачивая его, гордо показывал, что в нем не осталось ни капли. Вечер за вечером гости просиживали в доме Вилльерсов, пили бокал за бокалом и каждый стремился сесть поближе к Барбаре. Она узнала, что скамеечки для ног можно использовать не только по их прямому назначению. Зачастую она одна располагалась в высоком кресле, окруженная кавалерами, примостившимися на этих неудобных низеньких сиденьях.

За несколько недель пребывания в Лондоне опьяненная успехом Барбара открыла для себя, что красота — единственное богатство женщины, а уж этим она обладала в полной мере. Дурнушку никто не замечает, вроде как ее и не существует вовсе, а у ног красавицы — весь мир. Но где же тогда Филип? Может быть, он разочаровался в ней? Вероятно, красота лишь ненадолго привлекает внимание мужчин, а чтобы удержать их возле себя, необходимо использовать другие средства. Должно быть, существуют тайные уловки любви. Барбара вспыхнула: воспоминания о ночи с Филипом становились все мучительнее. Новые ощущения были настолько ошеломляющими, что до сих пор она чувствовала странное смущение и смутно осознавала происшедшее с ней. Хуже всего было то, что она не могла оценить свое поведение, возможно, ее неловкость и неуклюжесть оттолкнули Филипа.

От постоянного ожидания и тревожных мыслей Барбара осунулась и побледнела. Мэри однажды сказала ей строго:

— Положение первой лондонской красавицы не пошло тебе на пользу. В городе ты не цветешь, а вянешь. Наверное, нам следует оставить Лондон и вернуться в деревню, там тебе станет лучше.

Барбара побледнела еще сильнее и взволнованно сжала руку матери.

— Я умру, если ты увезешь меня из Лондона!

В тот вечер она изо всех сил старалась выглядеть оживленной и дала себе слово не смотреть на дверь в ожидании Филипа. Анна тоже была среди гостей, она сидела в кресле у камина, окруженная своими поклонниками. Молодые люди, пытаясь завоевать ее расположение, состязались в острословии.

Барбара уже научилась проявлять горячую заинтересованность ко всему, о чем говорили ей кавалеры. Ее большие синие глаза неотрывно смотрели на говорящего, а слушать было совершенно не обязательно, мысли могли витать где угодно. Алекс Лангли, высокий, стройный юноша с буйной каштановой шевелюрой, прочел стихотворение, восхвалявшее ее грацию и изящество. Барбара благосклонно выслушала его и сказала:

— Вы льстите мне, милорд, но признаюсь, это приятно.

Остальные поклонники Барбары оценили стихотворение по-разному: одни, дабы скрыть ревность, похвалили поэта, другие ограничились критикой той или иной строки. Барбара протянула за стихотворением руку, но Алекс, скомкав листок, бросил его в камин и небрежно произнес:

— Зачем вам этот листок бумаги? Это всего лишь неуклюжая проба пера.

У Барбары появилось ощущение опасности, словно ее пытались заманить в ловушку. Ей нравились комплименты и лесть ее обожателей, но поклонники требовали слишком многого: каждый ждал от нее маленьких знаков внимания, подтверждающих, что она отдает предпочтение именно ему. Барбаре приходилось играть как по нотам: улыбка одному, кокетливый взмах ресниц другому. Флирт решительно утомляет, подумала она.

Извинившись, Барбара поднялась к себе, чтобы привести себя в порядок. Она помешкала в комнате, ополоснула лицо холодной водой, расчесала тяжелую массу блестящих волос. Возвращаться к гостям не хотелось. Не хотелось, потому что среди них не было того единственного, кто ей необходим.

— И отчего бы мне не влюбиться в кого-нибудь другого? — сердито спросила она свое отражение в зеркале.

Со злости Барбара чуть не запустила гребнем в него. Собрав всю силу воли, она все же спокойно положила гребень на туалетный столик и побрела вниз по лестнице. Перед входом в зал она остановилась, глубоко вздохнула и с улыбкою появилась в дверях. И вдруг замерла, точно натолкнулась на невидимую преграду, от волнения у нее перехватило дыхание.

Возле сидевшей в кресле Анны стоял Филип и, склонив голову, слушал ее. Барбара не сводила с него завороженного взгляда, словно обессиливший и измученный жаждой путник, завидевший наконец долгожданную воду. Только он — и никто больше! — обладал таким глубоким проникновенным взглядом, только он умел так заразительно смеяться. Барбаре страстно захотелось, чтобы какая-нибудь острота вызвала у него ту самую улыбку, от которой становились заметнее морщинки у глаз на правой щеке. Окинув взглядом его стройную худощавую фигуру, она почувствовала такую волну желания, что у нее ноги подкосились. Она стремительно направилась к нему, не замечая никого, словно они были одни в зале. С ней попытался заговорить Алекс Лангли. Она прошла было мимо, не удостоив его даже взглядом, но тут же опомнилась и обернулась к нему.

— Я заметила, милорд, что у нас появился новый гость, — мило улыбнувшись ему, сказала Барбара с невозмутимым видом. — Я должна уделить ему внимание.

При этих словах Филип поднял голову, и их взгляды встретились. Барбара стояла, не сводя с него глаз. Казалось, между ними происходил молчаливый разговор, но смысл его остался ей неясен. А она-то думала, что достаточно будет одного его взгляда, чтобы понять, любит он ее или нет.

Филип поклонился и сказал:

— Рад видеть вас вновь. Полагаю, вы успели уже полюбить Лондон.

Алекс Лангли рассмеялся:

— Скорее Лондон полюбил ее. Клянусь, к ногам Барбары брошены сердца всех кавалеров города.

Барбара почувствовала радостное волнение. Пусть Филип поймет, каким успехом она пользуется! Может быть, мнение других окажет влияние на него. Ведь, наверное, лестно быть любимым девушкой, расположения которой добивается весь Лондон.

Филип поцеловал Барбаре руку, и глаза его весело блеснули. Рука Барбары затрепетала. Его прикосновение вызвало в ней целую гамму чувственных воспоминаний, и она долго не смела поднять глаза, уверенная, что ее тайна сразу станет известной всему миру. Постепенно до ее сознания стало доходить веселое щебетание Анны, и она заметила, как девушка по-свойски положила руку на локоть Филипа. Взглянув на сияющее лицо подруги, Барбара с болью в сердце поняла, что Анна влюблена в Филипа. Свет в гостиной, казалось, померк, лица людей вокруг расплылись. Барбара в ужасе подумала, что сейчас, впервые в жизни, она потеряет сознание. Невероятным усилием воли она заставила себя глубоко вздохнуть, восстановила дыхание и, повернувшись к Алексу Лангли, сказала вполне спокойно:

— Милорд, не угостите ли вы меня вином?

Алекс предложил ей руку, и они направились к столу. Барбара не отважилась вставить остроумную реплику в разговор Анны и Филипа, она боялась не выдержать и расплакаться, заговорив с ним. Молча взяла она предложенный Алексом бокал вина, удерживая его двумя руками, поднесла ко рту и залпом выпила половину. Алекс изумленно взглянул на нее, и Барбара сказала, нервно рассмеявшись:

— Здесь ужасно жарко!

Алекс был счастлив, что ему удалось увести Барбару от толпы поклонников. Пылая от страсти, он заговорил о своей любви, а она, не слыша его, отрешенно смотрела в сторону Филипа. Изящный профиль Анны был поднят к склонившемуся над ней Филипу. Ее взгляд излучал откровенное обожание. Барбаре показалось, будто ей в сердце вонзили острый нож. Просто какой-то кошмар — потерять в одно мгновение возлюбленного и лучшую подругу. Как же она раньше не догадалась, ведь Анна так подробно описывала своего таинственного возлюбленного? Кто, кроме Филипа, мог вызвать такую пылкую страсть? Но Барбара была уверена, что Филип принадлежит только ей. А теперь, казалось ей, ее сокровенные мечты стали явными для всех и служат посмешищем для толпы. Филип, увлеченный разговором, склонился ниже к Анне, и Барбара вдруг вспомнила, как Анна во время их совместных прогулок по городу убегала на свидания. Свидания с Филипом! При мысли о том, что Филип и Анна лежали в объятиях друг друга, Барбаре стало совсем плохо. Она невольно вскрикнула и в отчаянии зажала рукой рот. Алекс вздрогнул и встревоженно взглянул на нее.

Барбара пробормотала:

— Мне нехорошо, милорд, — и выбежала из зала.

Задыхаясь от сдерживаемых рыданий, она бежала по лестнице, терзаемая обидой и страхом; ее могли услышать, могли узнать о ее ужасном поражении. Она влетела в свою комнату, бросилась на кровать и разрыдалась, не в силах совладать с собой. В ярости Барбара колотила подушку, представляя себе искаженные болью лица Анны и Филипа. Мысль о том, что они проводили в постели долгие часы, лаская друг друга, была невыносима. Затем ее воображение стало рисовать картины их мучительной смерти. Она видела их то растоптанными копытами несущихся лошадей, то сгорающими заживо и, наконец, пронзенными мечом, направленным рукою самой Барбары. Но, несмотря на гнев и боль, она не переставала любить их.

— Не люби я их, мне дела бы до них не было! — воскликнула она, уронив голову на руки. — В Лондоне все спят друг с другом, а мне наплевать! Сейчас же я чувствую, как что-то грызет меня, словно гигантская крыса, и все оттого, что я люблю их обоих.

Барбара хотела умереть — лишь бы не видеть больше вместе Филипа и Анну. В старинных балладах рассказывалось множество историй о женщинах, умерших от разбитого сердца. Она глубоко вздохнула, ей хотелось, чтобы сердце ее перестало биться. Но оно забилось еще сильнее. Барбара вдруг подумала об Анне с такой безумной ненавистью, что сама поразилась. Какая стерва! Просто шлюха! Неужели всего несколько дней назад они на этой самой кровати делились секретами и еще долго шептались после того, как Мэри велела им спать. Барбара была так счастлива их дружбой. Мысль о предательстве вновь кольнула ее в сердце. Она сжала кулачки. С каким удовольствием она бы вцепилась сейчас Анне в волосы! А она-то еще гордилась, что красивее Анны! Красота не помогла, именно Анне удалось завоевать Филипа. Барбара прищурилась. Наверное, Анна владеет каким-то магическим искусством любви, с помощью которого и удерживает Филипа возле себя. Барбара вдруг покраснела до корней волос. А вдруг он рассказал Анне о своей ночи с нею и они лежали обнявшись и смеялись над Барбарой и ее неумелостью! Унижение и обида попеременно накатывали на нее, к горлу подступила дурнота. Она схватила подушку и со всей силы швырнула ее через всю комнату. И не успела еще подушка упасть на пол, как Барбаре в голову пришла новая мысль. Она села на кровати и сказала вслух:

— Не могу же я оставаться невежественной всю жизнь! Когда я была маленькой, то научилась сначала ползать, потом ходить. Можно научиться всему. И я научусь… И стану самой искусной куртизанкой. Я узнаю все секреты, которые заставляют мужчин сходить с ума от страсти.

Мысль о том, что Филип тоже сойдет с ума от страсти к ней, утешила Барбару, слезы ее тут же высохли. Несколько минут назад Барбара вошла в спальню наивным и неопытным существом, сейчас же с кровати поднялась женщина. Она привела себя в порядок перед зеркалом: лицо слегка осунулось, глаза стали задумчивыми. Барбара сполоснула лицо холодной водой, чтобы унять жар. Ноги у нее подкашивались, руки были ледяными, но, надев маску спокойствия, она с высоко поднятой головой вернулась в гостиную.

Филип и Анна продолжали мило беседовать друг с другом, и Барбара невольно закусила губу. Однако, быстро овладев собой, она ослепительно улыбнулась и подошла к группе кавалеров, которые тут же окружили ее, наперебой высказывая радость по поводу ее возвращения.

Чувствуя лихорадочное возбуждение, она щедро раздавала обещания направо и налево. Конечно, утром она поедет с Алексом кататься верхом, да, она просто мечтает отправиться в кофейню вместе с Джорджем. Отчаянно кокетничая и обмениваясь репликами со своими поклонниками, она тем не менее не выпускала из виду Филипа с Анной, сидевших в другом конце зала. Каких усилий ей стоило казаться милой и оживленной! Но ведь она должна привлечь внимание Филипа, он не может не видеть, каким успехом она пользуется! Внезапно Барбара вздрогнула. Ей пришла в голову мысль, от которой у нее перехватило дыхание, а во взгляде появилась надежда. Что если именно ее успех оттолкнул Филипа? Он же не может знать, что Барбара любит его. Если бы он знал, что я люблю его, подумала она, все было бы по-другому.

Как просто! Нужно все объяснить ему. Но для этого необходимо остаться с ним наедине. Мысли ее заметались. Ничего не придумав, Барбара подняла глаза и увидела, что Филип уже покидает зал. Не извинившись перед своими удивленными обожателями, она поднялась с кресла и, приподняв тяжелые юбки, поспешила вслед за Филипом. Слегка задыхаясь, она выбежала в холл. Филип уже брал у лакея свою шляпу.

— Милорд! — не успев справиться с волнением, громко окликнула она Филипа, и он недоуменно оглянулся.

Барбара глубоко вздохнула и овладела своим голосом:

— Вы собирались покинуть нас, не попрощавшись со мною?

Филип подошел к ней.

— Это непростительная грубость с моей стороны, но вы были окружены толпой поклонников, и я не счел возможным мешать вам.

— Я вся — внимание, милорд! — Барбара взмахнула своими длинными темными ресницами.

— Ну что же… Примите мою благодарность за очаровательный вечер. — Он нагнулся к руке Барбары и легко коснулся ее губами. Сердце девушки отчаянно забилось. Он уходит, надо придумать и сказать что-нибудь остроумное, надо очаровать его. Как легко кокетничать с теми, до кого тебе дела нет! Она не могла произнести ни слова и вдруг с ужасом услышала собственный голос:

— Милорд, я хочу вас…

О, Боже! Кажется, сейчас она навсегда потеряет его. Он подумает, что она просто развратная девица. Она исступленно взглянула в его глаза.

В них сквозили лукавство и нежность. Он явно ждал продолжения и, не дождавшись, сказал:

— Чего вы хотите от меня, Барбара? Приказывайте, я готов исполнить любое ваше желание.

— Я хочу… — Барбара умолкла, и слезы блеснули на ее ресницах. — Я не знаю, как сказать… Я хочу, чтобы мы… — Ей так и не удалось закончить фразу.

Филип нежно провел рукой по ее подбородку и внимательно посмотрел ей в глаза.

— Ты хочешь, чтобы мы снова были вместе, как в ту ночь в твоей спальне?

— Да! О, Филип, как ты мог забыть обо мне?! Мы уже так давно в Лондоне. Почему ты не пришел ко мне в первый же день?

— Прости меня, Барбара.

Ноги ее подкашивались, и она почти упала к нему на грудь, слабея от любви и желания.

— Приезжай сегодня ночью ко мне. Часа в два, к этому времени в вашем доме все уснут.

— Но как же? — Барбара не могла представить себе, как она, благовоспитанная девица, покинет родительский кров и отправится к молодому мужчине.

Филип не понял ее вопроса и дал ей точные объяснения, как найти его дом на Линколн-инн-Филдс.

Несмотря на ужасный сумбур в голове, Барбара умудрилась запомнить его указания. Она совсем онемела, когда он склонился и запечатлел быстрый поцелуй на ее губах. Ей стало ясно, что даже если бы нужно было ползти по камням, обдирая в кровь колени, она все равно добралась бы туда этой ночью.