Я как раз чищу зубы, когда ко мне заглядывает хозяйка.

— Там ученик, хочет с вами поговорить.

— Одну минуточку!

Хозяйка уходит, я натягиваю халат.

Ученик? Сразу вспоминаю о Т.

Халат я получил в подарок от родителей на Рождество. Они все твердили: «Ну как же так, нельзя же жить без халата».

Фиолетовый с зеленым. У моих родителей отсутствует чувство цвета.

Стучат.

Войдите!

Он заходит, кланяется.

Я не сразу узнаю его, а, ну да, конечно — это один из Б.

У меня в классе их пятеро, но этот Б. выделялся меньше всех. И чего ему надо? И как так вышло, что он не марширует со всеми?

— Господин учитель, — начинает он, — я все думал, а вдруг это важно, мне кажется, вам нужно сказать.

— Что?

— Эта история с компасом покоя мне не дает.

— Компас?

— Я тут вычитал в газете, что рядом с мертвым Н. нашли компас. Про который никто не знает, чей он…

— Да, и что?..

— Я знаю, кто этот компас потерял.

— Кто?

— Т.

— Т.?! — Я потрясен.

Ты опять поднимаешься на поверхность?

Высовываешь голову над темной водой, ты заметил сеть?

— Откуда ты знаешь, что это компас Т.?

— Потому что он его всюду искал, мы же с ним жили в одной палатке.

— Не хочешь же ты сказать, что Т. как-то связан с этим убийством?

Он молча смотрит в угол.

Да, именно это он и хотел сказать.

— По-твоему, он на это способен?

Он смотрит серьезно и удивленно:

— По-моему, каждый человек способен на все что угодно.

— Но не на убийство же?!

— Почему нет?

Он улыбается, но нет, насмешки на его лице я не замечаю.

Лицо скорее печально.

— А зачем бы ему убивать Н.? Должен же ведь быть мотив.

— Он всегда говорил, что Н. очень глупый.

— Но это же недостаточное основание.

— Это — нет. Но, видите ли, господин учитель, Т. же страшно любопытен, ему все хочется знать, как оно на самом деле, он мне как-то раз сказал, что с удовольствием бы посмотрел, как кто-нибудь умирает.

— Что?!

— Да, ему хочется увидеть, как это происходит. А еще он все придумывал, как бы ему посмотреть, как на свет появляется ребенок.

Я подхожу к окну, на какой-то момент потеряв дар речи. Там, на улице, все еще маршируют родители и дети.

И тут я вдруг соображаю — непонятно, как так, почему этот Б. тут, у меня?

— А ты, собственно, почему со всеми не маршируешь? Это ведь твой долг!

Он улыбается:

— А я сказался больным.

Наши взгляды пересекаются.

Мы понимаем друг друга?

— Я тебя не выдам, — говорю.

— Знаю.

Что это он такое знает?

— Не хочу маршировать, не могу больше выносить, чтобы мной командовали, когда на тебя каждый орет только потому, что на два года тебя старше. И потом, все эти нудные речи, все одно и то же, вся эта громогласная чушь!

Не могу сдержать улыбки.

— Надеюсь, это ты один в классе так думаешь?

— Да нет, нас уже четверо.

Четверо? Уже?

Когда они успели?

— Помните, господин учитель, вы сказали про негров, весной еще, перед самым лагерем? Тогда мы все подписались, что больше не хотим учиться у вас, но я-то так поступил только под давлением, потому что вы, конечно, были правы, на сто процентов, тогда по поводу негров. А потом я нашел еще троих, кто так же думает.

— И кто эти трое?

— Этого я сказать вам не могу. Запрещено нашим уставом.

— Уставом?

— Да, на самом деле мы организовали клуб. Теперь в него вступили еще двое, но они не из школы. Один ученик пекаря, а другой — посыльный.

— У вас клуб?

— Мы каждую неделю собираемся и читаем все, что запрещается.

— Ага!

А что говорил Юлий Цезарь?

Они тайком читают все, но только чтобы потом это высмеять.

Их идеал — насмешка. Холодные наступают времена.

И я спрашиваю у Б.:

— И вы там сидите все скопом в этом вашем клубе и все высмеиваете, так?

— Ого! Высмеивать у нас строго запрещается параграфом три. Есть такие, кто вечно все только высмеивает, но это не про нас. Мы встречаемся и говорим обо всем, что прочитали.

— И что?..

— И заодно обсуждаем, как на свете должно все быть.

Я слушаю внимательнее.

— Как должно быть?

Я смотрю на Б., а вспоминаю Ц.

Он сказал судье: «Господин учитель всегда говорит только про то, как должно быть на свете, а не про то, как на самом деле».

И вижу Т.

Как говорила на суде Ева?

«Н. упал, а тот незнакомый парень наклонился над ним и стал его рассматривать. Потом поволок его в канаву».

А что только что сказал Б.?

«Т. всегда хочет знать, как все на самом деле».

Для чего?

Только чтобы надо всем поиздеваться?

Да, холодные наступают времена…

— Вам, господин учитель, — опять слышу я голос Б., — во всем можно довериться. Я поэтому и пришел к вам с моими подозрениями, посоветоваться, что теперь делать.

— Почему именно ко мне?

— А мы вчера в клубе так все и решили, когда прочли ваши показания в газете, про шкатулку, что вы — единственный взрослый, которого мы знаем, кто любит правду.