Среди ночи раздается звонок в дверь.

Кто там?

Или мне показалось?

Нет, вот опять звонят.

Вскакиваю с кровати, набрасываю халат и выбегаю из комнаты.

Снаружи стоит хозяйка, заспанная и растрепанная.

— Кто пришел? — спрашивает она встревоженно.

— Кто там? — спрашиваю я через дверь.

— Уголовная полиция!

— Иисус-Мария! — в ужасе вскрикивает хозяйка. — Что же вы натворили, господин учитель?

— Я? Ничего.

Полиция входит — двое полицейских. Спрашивают меня.

— Так точно, это я.

— Нам нужно кое-что уточнить. Одевайтесь, поедете с нами.

— Куда?

— Все вопросы потом!

Я торопливо одеваюсь — что происходит?

Потом сажусь в авто, полицейские все так же молчат.

Куда мы едем?

Красивые дома сменяются неказистыми. Проезжаем бедные кварталы, попадаем в район роскошных вилл.

Мне становится страшно.

— Господа, — спрашиваю, — во имя Господа Бога, что же происходит?!

— Все вопросы потом!

Вот и конечная остановка, едем дальше.

Ну да, теперь я знаю, куда лежит наш путь.

Высокие ворота открыты. Мы въезжаем внутрь, никто нас не останавливает.

В холле полно народу.

Я узнаю старого привратника и того слугу, который провожал меня в розовый салон.

За столом сидят высокий полицейский чин и секретарь, составляющий протоколы.

Все смотрят на меня враждебно и испытующе.

Что же я натворил?

— Подходите ближе, — говорит мне высокий полицейский чин.

Я подхожу ближе.

Чего от меня хотят?

— Нам нужно задать вам один вопрос. Ведь вы хотели вчера говорить с милостивой фрау… — Он указывает направо.

Смотрю туда.

Там сидит дама в длинном вечернем платье, ухоженная и элегантная… Ах, мать Т.!

Смотрит на меня с ненавистью. Почему?

— Итак, отвечайте же! — слышу я голос полицейского.

— Да, — отвечаю я, — я хотел поговорить с милостивой фрау, но у нее для меня не нашлось времени.

— А что вы хотели ей рассказать?

Я запинаюсь… но это не имеет смысла!

Нет, я не хочу больше лгать!

Ведь мне уже была видна сеть.

— Я только хотел сказать милостивой фрау, — медленно начинаю я, — что у меня есть определенные подозрения насчет ее сына…

Я не продолжаю, мать Т. вскакивает.

— Ложь! — выкрикивает она пронзительно. — Все это ложь! Это он виноват, только он! Он довел моего сына до смерти! Он, он!

До смерти?

— Что происходит?! — кричу я.

— Тихо! — прикрикивает на меня полицейский.

И тогда я узнаю, что рыба попалась в сети. Его уже вытащили на берег и больше он не дрыгается. Все кончено.

Час назад, вернувшись домой, мать нашла у себя на туалетном столике записку. «Учитель довел меня до смерти».

Мать кинулась в комнату Т. — он исчез. Она подняла весь дом на ноги. Обшарили всё, ничего не нашли. Обыскали парк, кричали «Т.!» и снова — «Т.!» Ответа не было.

Наконец его нашли. У канавы.

Там он и повесился.

Мать Т. смотрит на меня.

Не плачет.

Она не умеет, вдруг приходит мне в голову.

Полицейский протягивает мне записку.

Клочок бумаги с оборванным краешком.

Внезапно меня осеняет: может, он написал еще что-нибудь?

Смотрю на мать Т.

— Это все? — спрашиваю у полицейского.

Мать отводит взгляд в сторону.

— Да, все, — отвечает полицейский. — Объясните, что вы хотите этим сказать?!

Мать Т. — красивая женщина. Декольте у нее сзади глубже, чем спереди. Наверняка ей никогда не пришлось испытать, каково это — когда тебе нечего есть.

На ней элегантные туфли, а чулки такие тонкие, как будто их вовсе нет, а вот ноги у нее толстые. А что это за запах? Наверняка у нее дорогой парфюм… Но совершенно неважно, чем она душится.

Если бы у папы не было концерна, мама бы пахла только собой.

Вот она смотрит на меня почти насмешливо.

Два прозрачных круглых глаза…

Что сказал Т. в тот раз, в кондитерской?

«Но, господин учитель, у меня же глаза не рыбьи, у меня глаза лани, и моя мама тоже всегда так говорит…»

А он не говорил, что глаза у них похожи?

Уже не помню.

Не свожу взгляда с его матери.

Ну погоди у меня, ты, лань!

Скоро выпадет снег, и тебя потянет к людям.

Но я прогоню тебя обратно.

Обратно в лес, где снег метровой глубины.

Где ты закоченеешь на трескучем морозе…

Где умрешь с голоду во льду!

Только смотри, теперь буду говорить я!