Дождь всё лил и лил. Лил над домами, огородами, полями, лесами… Шло седьмое лето после переезда. Ливни такой силы уже никого не удивляли.

Местность, в которой поселилась Хана, всегда славилась дождями. Влажный воздух с Японского моря налетал на ледяные горные хребты и обрушивал на землю дождь и снег. Зимой вершины покрывались пышными белыми шапками, весной поили огороды талой водой, летом защищали деревню от тайфунов. Благодаря им этот район был известен на всю страну урожаями риса. Для сельского хозяйства здесь были все условия.

Но раз в несколько лет ветер с моря приносил невероятное количество осадков. Если это случалось зимой, то всё заносило таким снегом, что терялась связь с окружающим миром. А если летом — это серьёзно влияло на сезон дождей и погодные циклы вместе с ним. Солнце почти не показывалось, растения чахли.

И это ещё не всё. Программа сокращения производства риса привела к тому, что часть полей превратили в огороды, однако глинистые почвы, традиционно определяемые под рис, плохо пропускают воду. Продолжительные ливни легко переполняли канавы, затопляя посадки. Подобные катастрофы неизбежно кончались неурожаем.

Огород Ханы некогда тоже был рисовым полем, так что беда не пощадила и его. Дождь нанёс посаженным весной семенам сокрушительный урон. За едой приходилось ездить в супермаркет. А овощи, ясное дело, резко выросли в цене, и это больно било по семейному бюджету.

Более того, от продолжительных дождей участились оползни, сели и камнепады. Администрация деревни содержала несколько укрытий для жителей на случай таких бедствий, но предугадать их — задача крайне трудная. А если оползень похоронит под собой поле, катастрофа выйдет похуже неурожая.

Некоторые участки в деревне уже успели пострадать от грязевых потоков. В перерывах между дождями всем миром расчищали огороды.

— Говорят, вчера ночью деревья с корнями выламывало.

— Хорошо хоть не рядом с домами.

— А на полях-то ни единой целой грядки не осталось.

Дядя Дои и дядя Хорита переглянулись и дружно вздохнули. Похоже, пора укреплять огороды на окраинах сваями и камнями.

Ливни сказывались не только на людях. В лесной глуши оползни тоже случались. Дожди не пощадили ни одной рощицы. Они хозяйничали там, словно свирепые чудовища, и безжалостно ломали деревья. В местах чудовищных оползней потоками вырвались подземные воды и начисто смыли плодородную почву. Стихия навсегда обезобразила множество живописных мест.

Амэ постоянно находил трупы диких зверей. Каждый раз он закапывал останки в землю, но, сколько ни старался, не мог угнаться за несметным числом жертв стихии. А уж о судьбе растений и подумать страшно. Долгие годы уйдут на то, чтобы полностью восстановить леса.

Амэ нашёл в ветках поваленного дерева мёртвого птенца в разрушенном гнезде.

Он долго смотрел на него. И невольно сравнивал с собой.

Хана сидела возле двери и ждала сына.

В последнее время он стал приходить очень поздно, разговаривал нехотя. Возвращаясь, пугал Хану на редкость серьёзным для ребёнка выражением лица. В такие минуты он казался взрослым.

Дождливыми вечерами в японских домах очень темно. Хана подшивала плюшевых волчат и вспоминала беспечное детство сына и дочери. Когда-то они не могли уснуть без игрушек, и ей частенько приходилось браться за нитку и иголку. Но годы шли, игрушки покинули детские руки, и уже никто не забирал их с уголков парт.

Всякий раз, когда Хана смотрела на них, её душу охватывало беспокойство. Впервые она познала это чувство два года назад, после той ужасной драки. Раньше она искренне надеялась, что её дети повзрослеют и станут самостоятельными. Но теперь ей иногда хотелось, чтобы это случилось не так скоро. Неужели и она однажды станет ненужной, подобно старым плюшевым игрушкам?

Хана перевела взгляд на дверь и увидела сына.

— Амэ!.. — она тут же вскочила со стула.

Промокший до нитки Амэ вошёл в дом с уже знакомым ей отрешённым взглядом.

— Где тебя носило?!

Хана пулей кинулась к двери, схватила сына за плечи и оторопела. Холоден, как лёд, и насквозь промокший.

— Подожди, я сейчас же сделаю ванну.

Но не успела она развернуться, как мальчик тихо обронил, не поднимая глаз от пола:

— Учитель… повредил ногу и больше не может ходить. Наверное, он скоро умрёт.

— …

— Кто-то должен заниматься тем, что делал он.

Он однозначно обращался не к матери. Казалось, Амэ говорил сам с собой, словно произнося свои мысли вслух.

Беспокойство навалилось на Хану с новой силой. Она не выдержала и в отчаянии заглянула сыну в глаза.

— Амэ!.. Не ходи больше в лес!

Пытаясь достучаться до сына, она снова схватила его за плечи и потрясла, но Амэ будто не заметил. Ответом Хане стали лишь капли, упавшие на пол.

Но та не унималась.

— Ты слышишь меня? Тебе всего десять лет! Пусть в десять волки и считаются взрослыми, ты же не…

Она сама себя оборвала. Её ребёнок — волк. Он взрослеет гораздо быстрее человека. Разве она не знала об этом с самого начала?

Дождь усилился. С крыльца донеслись звуки разлетающихся мелкими брызгами капель.

Хана изо всех сил сжала руки.

— Умоляю! Ради всего святого, не ходи больше в лес!

Амэ промолчал задумавшись, потом очнулся и посмотрел на мать.

Послеобеденное солнце заливало спортзал ослепительным светом. Мальчики играли в баскетбол «два на два». Сохэй уверенно вёл мяч, держался на месте и ждал возможности обойти противника. Юки, стоявшая в уголке, засмотрелась на него.

Весной она перешла в шестой класс. Вдруг они с матерью оказались почти одного роста. Фигура девочки сильно изменилась, и она понимала, что детство подходит к концу. Хана сшила взрослеющей дочери новое платье. Может, простой покров и тёмно-синий цвет ткани — чересчур серьёзное сочетание для шестиклассницы, зато обновка отлично подчёркивала длинные ноги.

Сохэй побежал вперёд, ловко обошёл противника, проведя мяч за своей спиной, и прорвал оборону. Он явно управлял ходом игры и был вполне доволен собой. Это читалось на его улыбающемся лице. А недавно у него начал ломаться голос.

Понурившись, Юки отвела взгляд. Тому была причина: пару дней назад она случайно услышала разговор одноклассниц.

— Кстати, вы знаете?

— О чём?

— Я подслушала, о чём шептались предки.

— И?

— Они говорили, мама Сохэя-куна скоро выйдет замуж.

— Да ладно?

— Почему?

— Так она ж красавица.

— Значит, у Сохэя-куна будет новый папа.

— Здорово же.

— Как сказать…

— А?

— Сам Сохэй-кун ведь об этом не знает.

— Не может быть!

— Почему?

— Это большой секрет, никому не рассказывайте, ладно?

Секрет… Почему Сохэю нельзя рассказывать о таком важном событии? О чём думает его строгая мать? Юки не понимала. А главное, как так получилось, что в первую очередь обо всём узнали люди, которые к делу вообще отношения не имеют? Что же это за штука такая — секрет?

— Бам!

Резкий звук привёл её в чувство. Сетка подрагивала. Сохэй забил очередной мяч и радостно улыбался.

Юки стало невыносимо грустно. Она закинула ранец на плечо и быстро вышла из спортзала.

На стене в полуночном мраке спальни дрожали тени деревьев. Амэ проснулся и приподнялся. Затем медленно встал и беззвучно отодвинул москитную сетку. Он уже собирался задвинуть за собой перегородку, но вдруг замер и обернулся. Амэ увидел за москитной сеткой спящую мать. Рядом с подушкой лежала недочитанная книга. Он долго смотрел на неё.

Наконец Амэ тихо вышел на крыльцо. Его ног коснулся лунный свет. Амэ молча стоял на месте, не двигаясь ни вперёд, ни назад.

Он сам не знал, сколько так простоял. Уже начало светать. Наконец мальчик сел на крыльцо и уставился в небо, на фоне которого покачивались деревья. Занимался рассвет.

Прошло несколько часов. На опустевшем крыльце раздавался лишь голос диктора:

— По прогнозам синоптиков, сегодня утром из-за антициклона на всей территории префектуры будет ясно, однако затем фронт сместится в сторону моря, так что с вечера на ночь ожидается непогода.

Из двери выбежала собравшаяся в школу Юки.

— Жара-а.

Она подёргала ворот тёмно-синего платья, села и начала натягивать туфли. И тут…

— Юки.

— М-м-м?..

Девочка обернулась и увидела Амэ.

С той памятной драки брат с сестрой старались не мешать друг другу и держали дистанцию, а разговаривали лишь в особых случаях. Они не поссорились, нет, просто научились уважать друг друга и не лезть в чужую жизнь.

Но сегодня Амэ заговорил с сестрой.

— Останься сегодня дома.

— Чего?

— Останься дома с мамой.

Юки поднялась и посмотрела на брата.

— Зачем?

Но не успел Амэ хоть что-то ответить, как из дома выглянула Хана.

— На автобус опоздаешь.

— Ага, пока! — Юки улыбнулась и шепнула брату: — Сам посиди.

И умчалась. Ранец весело подпрыгивал за её спиной.

Амэ молча проводил сестру взглядом, посмотрел на небо. Дул приятный тёплый ветерок.

Хана с тревогой смотрела на сына.

— Амэ…

Тот лишь смотрел вверх и не отвечал.

— Амэ! — громко повторила она, тот вздрогнул.

Хана продолжала строго смотреть на него. Затем попыталась улыбнуться, как вдруг…

— Зайди в дом.

По зеленеющим июльским рисовым полям прокатился беспокойный ветерок. Низко, почти у самых цветов, летали ласточки. Школьные занавески надувались, словно паруса. Солнце скрылось за тучами.

Хотя шёл урок, но Юки всё поняла и посмотрела в окно. У самого горизонта клубились чёрные тучи. Надвигалась буря.

Тем временем ветер докатился и до дома Ханы. Радио не выключали с самого утра.

— Зависший над Японским морем фронт циклона сдвинулся на юг, что привело к резкой перемене погоды на всей территории префектуры, — предупреждал диктор. — В ближайшее время здесь ожидаются сильные дожди с грозами, возможны ливни. Уровень осадков составит до 70 мм/ч на равнине и свыше 100 мм/ч в долинах.

Услышав такие новости, Хана сразу же прекратила накрывать на стол и вышла во двор, чтобы снять так и норовящее улететь бельё.

Амэ подошёл к окну и посмотрел на мать. Радио продолжало вещать:

— Объявлено штормовое предупреждение на всей территории префектуры. Остерегайтесь оползней и подтоплений. Далее следует список объявленных предупреждений на одиннадцать часов. На северо-западе ливни, грозы и бури. На юго-западе…

Ветер крепчал.

Хана вместе с сыном готовилась к буре. Он доставал из сарая навесные ставни и передавал матери, а та крепила их на перила веранды. Громко шелестела на ветру трава. На пути из сарая Амэ остановился и посмотрел в небо. И тут…

— А-а-а! — Сильный порыв ветра сбил Хану с ног.

Амэ молча смотрел на неё.

Кап, кап, кап...

Капли то тут, то там падали на асфальт.

Кап-кап-кап-кап-кап…

Они шумно ударялись о листья лотосов и одна за одной собирались в капли покрупнее.

Вшшшшшшшшш…

И пошёл настоящий ливень. С противоположной стороны шлюза взлетела запоздалая цапля. Небо затянули чёрные тучи.

Мигающие флуоресцентные лампы бросали на детские лица тусклые отсветы. Старое здание стонало от бури. В класс вернулся учитель Танабэ, взял мел и размашисто написал на доске: «Самообучение».

— Судя по всему, дальше будет сильный ливень, так что все послеобеденные занятия отменили.

— О-о! Ура-а!

Школьники сразу встрепенулись, но Танабэ быстро успокоил их.

— Сейчас мы звоним вашим родителям, чтобы вас забрали. Вы будете ждать их в спортзале, разбившись на группы по районам.

Школьные коридоры наполнились детьми всех возрастов. Они, в отличие от встревоженных учителей, просто светились от счастья и проходили через эвакуационный выход, улыбаясь до ушей. Лишь Сохэй остался в классе, словно о нём все забыли.

Он сидел и молча смотрел в окно.

Дождь нещадно барабанил в окна дома Ханы. Вода стекала с крыши ручьями, двор уже превратился в одну большую лужу. Деревья качались на ветру. Из-за ставней и наглухо запертой двери в доме уже днём воцарился ночной мрак.

Хана молча складывала бельё в гостиной в робко подрагивающем свете лампы. Амэ тихо сидел за обеденным столом. Никто не нарушал молчания.

С того самого дня, как Амэ вернулся насквозь промокшим, Хана до дрожи боялась, что он куда-нибудь сбежит. Она постоянно молилась, чтобы сын не уходил и оставался рядом.

Амэ словно внимал немым просьбам и не покидал дома. Он никогда не пропадал с глаз матери и только целыми днями смотрел в окно.

Разумеется, Хану такое поведение сына ничуть не радовало. Она прекрасно понимала, что Амэ жертвует обретённым миром ради её желаний. Понимала, но ничего не могла с собой поделать. Хану разрывали противоречивые чувства. И она продолжала молчать. И тут…

Туду-ду-дух!

От грома содрогнулся весь дом. Хана вздрогнула и съёжилась. В следующий миг погасла лампа и гостиную окутала тьма. Только через кухонное окно пробивался скудный свет.

— Пробки выбило?

Хана посмотрела на потолок, встала и на ощупь пошла к щитку. По пути она задела ногой сложенные полотенца, и те рассыпались по полу.

Амэ остался один. Он сидел во тьме и упорно смотрел в стол. В его глазах отражался свет из окна. Вдали снова пророкотал гром.

И тогда Амэ медленно поднял взгляд. В его глазах светилась уверенность человека, хорошо обдумавшего принятое решение. Во тьме раздался его тихий голос:

— Я должен пойти.

Рис на террасах трепетал от бури. Каналы вдоль шоссе переполнились, и вода текла прямо по асфальту. Рваные защитные сетки цветников полоскались на ветру. Чернеющими громадами по небу пролетали тучи. Их гнал чудовищной силы ветер, поднявшийся после смещения антициклона.

— Хорошо. Сейчас приеду.

Хана положила чёрную телефонную трубку, пошла в печную и взяла дождевики.

— Амэ. Поехали, заберём Юки, — позвала она через стену, но ответа не услышала. — Амэ?..

Она вернулась в гостиную с дождевиками в руках. Ещё недавно Амэ сидел здесь, но теперь он куда-то делся. На столе осталась одинокая кружка.

— Амэ? Где ты? Амэ?

Хана обошла всю комнату, но сына не нашла. И вдруг…

Громко распахнулась парадная дверь. В проёме виднелась плотная стена дождя. А за ней мелькнула спина Амэ.

— Амэ! — испуганно воскликнула Хана.

Она подбежала к закрывающейся двери, толкнула её плечом и выскочила наружу.

— Амэ!

Буря едва не сбила её с ног.

— Ух!..

За качающимися деревьями показался силуэт мальчика, уверенно шагающего в гору.

— Амэ! — вновь воскликнула Хана и побежала по затопленному двору. Её казалось, что ещё не поздно…

Она спустилась по узкой тропинке, на которой только что видела сына, и вышла на дорогу перед домом. Но…

— ?!

Амэ не было.

— А?!

Она посмотрела в сторону деревни, но не увидела его и там.

— Где?!

Хана растерялась. Она тревожно оглядывалась в поисках сына.

— Где ты, Амэ?! Амэ!

Наконец, она повернулась к лесу — и потеряла дар речи.

Ву-у-у-у-у-у!!!

Неистово завывал ветер. В лужах на асфальте отражались качающиеся деревья. В воздухе кружили и падали на землю отломившиеся ветки.

Амэ… пошёл в лес. Не иначе.

Хана решилась и бросилась против ветра.

Ву-у-у-у-у-у!!!

Порывом бури дождевик намотало на тело. Дуло так, что было трудно дышать. Но Хана терпела и упрямо шла в гору. За сыном.

Даже в городе ливень и не думал утихать. Машины — все как одна с включёнными фарами — шумно разбрызгивали воду.

Родители вереницей заезжали на школьную парковку. Они выходили из машин и с трудом шли к школе, наклонив зонты навстречу буре.

В спортзале раздавались голоса пап и мам, зовущих своих детей. Каждый раз кто-то один бежал к родителям и уходил с ними домой, а оставшиеся ученики поднимали головы, но поняв, что это не за ними, опять утыкались в пол.

Юки сидела на холодном полу и провожала скучающим взглядом уходящих. Сино сидела рядом и протяжно вздыхала, поглядывая на игры младшеклассников. Каждый убивал время по-своему. Лишь Сохэй напряжённо всматривался в дверь. И тут…

Ту-ду-ду-ду-дух!

— Ай! — Дети вздрогнули от яростного грохота грома.

Ртутные лампы на потолке замерцали в такт раскатам.

Младшеклассница с хвостиком на макушке беспокойно посмотрела на дверь.

— Припозднились что-то, — сказал наголо обритый мальчик и взял её за руку.

Сино и Юки опустили глаза.

— Не бойтесь, — вдруг обронил Сохэй на удивление спокойным голосом.

— Но… — попытался было возразить мальчик, однако Сохэй нагнулся к нему и с усмешкой перебил:

— Если придётся ночевать в школе, можно всю ночь в карты играть.

— В карты?! Давайте! — девочка вмиг просияла.

— Да, давайте! — поддакнул бритый мальчик.

На их лицах не осталось и тени тоски.

— О-о, будет весело, — поддержала их Сино и переглянулась с Юки. Затем на Юки посмотрела и другая девочка.

— Прямо как в лагере!

Сохэй тут же поднялся:

— Тогда я в учительскую.

— Ага.

Юки проводила Сохэя с надеждой во взгляде. Ей подумалось, что у мальчиков здорово получается веселить других.

Другой мальчик тем временем ехидно обратился к девочке:

— Ты хоть умеешь в карты-то играть?

— Только в «Чёрного Пётра».

— Ну и дура.

— А ну-ка, не ссориться! — одёрнула младших Сино. И тут…

— Сино-о, — в зале появился её отец.

— А. Ну и поздно ты, — Сино обиженно надулась. Она стала похожа на капризную дочку, а вовсе не на примерную хранительницу мира и порядка.

Отец Сино прошёл через зал, поскрипывая тапочками, встал на колено рядом с дочерью и виновато почесал затылок.

— Прости, прости… Там такая гроза, — затем он повернулся к Юки и мягко улыбнулся. — Мы и тебе заберём, Юки-тян.

— А?

— Правильно. Идём, Юки-тян, — сказала Сино, просовывая руки в лямки ранца.

Юки хорошо знала отца Сино. Он владел местным строительным магазином, который основал ещё его дед, но всегда был со всеми вежлив и доброжелателен. К Юки, росшей без отца, он относился не хуже, чем к родной дочери, и не раз разрешал ей оставаться ночевать в их огромном особняке.

— Ну же, пошли, — торопила Сино.

Но Юки чуть замялась, подумала и с улыбкой ответила отцу подруги:

— Большое спасибо, но я думаю, за мной тоже скоро приедут.

Она скосила взгляд на только что ссорившихся детей, уже начавших играть в догонялки. Она не хотела уходить, пока их не заберут, к тому же скоро из учительской вернётся Сохэй. За картами время пролетит незаметно, а там и мама подъедет.

— Скромничать незачем.

— Вот-вот!

Сино и её отец пытались переубедить девочку.

Та мысленно благодарила их, но всё же отказалась:

— Вдруг мы с мамой не встретимся.

— И правда. Ну, тогда мы поехали, — сдался отец Сино, продолжая улыбаться.

Они встали и пошли к выходу. Сино виновато помахала рукой:

— Пока.

— Пока, — помахала Юки в ответ и проводила их взглядом.

Они вышли в дождь, крепко прижимаясь друг к другу. Ветер тут же вывернул зонт наизнанку, но отец Сино не остановился и быстро повёл дочь к машине.

Юки смотрела, как постепенно подъезжали и другие родители. Сурового вида женщина в спортивном костюме подбадривала расплакавшуюся от страха дочь. Добродушный отец так непринуждённо увёл за собой сына и дочку, словно собирался с ними на пикник. Улыбчивая пожилая чета приехала за внуком.

Юки сидела, обхватив руками колени, и смотрела. Детей в спортзале становилось всё меньше.

Бритый мальчуган разбежался и заскользил подошвами по полу. Остановившись, он ловко вытащил из сумки бутылку с водой и принялся жадно пить.

Куда больше Юки переживала за Сохэя, а не за свою мать. Он ушёл за картами, но не показывался уже полчаса.

— Где там Со-тян? — пробормотала она, вставая, и в следующую секунду уже бежала в сторону учительской.

— Юки-тян, — окликнул её мальчик с бутылкой воды, но Юки не остановилась.

Вш-ш-ш-ш-ш-ш...

Шёл ливень. По склону горы медленно плыл туман.

— Амэ! — звала она, пробираясь по поросшей бамбуком тропинке.

— Где ты, Амэ?! — кричала она среди тростниковых зарослей.

— Амэ! — надрывалась рядом с раскидистым кедром.

Но ответа не было, как и самого Амэ.

Буря изменила лес до неузнаваемости. И с каждой секундой становилось всё тревожнее.

Хана дошла до горного кедровника. Вода потоками текла с обрывов.

— Ты же обещал не ходить в лес. И всё равно…

Она подвернула ногу и упала на колено.

— Всё равно…

Но Хана продолжала ковылять в гору, не обращая внимания на грязь.

— А-а!

— Я промокла-а!

Дети с гиканьем запрыгивали в школьный микроавтобус, остановившийся рядом со спортзалом. Танабэ, одетый в дождевик и всё равно промокший до нитки, подталкивал их в спину. Совсем немного разминувшись с Юки, он пришёл в спортзал и громко объявил, что всех оставшихся детей школа развезёт сама. Усадив последнего ребёнка, запыхавшийся учитель заглянул в салон.

— Теперь все?! Где Юки и Сохэй?

Высунулась девочка с хвостиком на голове:

— Папа Сино-тян говорил, что подвезёт.

— Так они уехали?

Этого девочка не знала и покачала головой. Она сказала лишь о том, что видела. Затем вмешался бритый мальчик:

— Они оба вышли из спортзала.

Танабэ подумал и пришёл к выводу, что они уехали домой.

— Ясно… Вот и славно!

Он с шумом захлопнул дверь салона, крикнул дежурному, чтобы тот запирал двери, и сел за руль. Скоро микроавтобус, шумно разбрызгивая воду, выехал с территории школы.

В боковой роще царил туман. Моросил дождь.

— Уф… уф… уф… — тяжело дышала Хана.

Она искала сына уже два с лишним часа. В такую непогоду путь в гору давался очень тяжело: каждый бугорок на дороге пытался ей помешать.

— Уф… уф… уф… А!..

Хана поскользнулась.

Хлюп!

Не успела она опомниться, как её нога по колено вошла в лужу, рябившую от капель. От резкого движения отстегнулся капюшон, но Хана бросила его и на четвереньках выбралась из западни. Она пошла дальше, но в резиновых сапогах захлюпала вода. Мерзость. Её нужно срочно вылить.

Хана устало присела на корни ближайшего бука и начала стаскивать с себя обувь. Руки соскальзывали, и первый сапог никак не поддавался. Наконец Хана всё же освободила ногу и потрясла ею. Она так торопилась выйти из дома, что выскочила без носков. Затем она вытряхнула грязную воду из сапога и снова надела его. Даже от таких несложных действий Хана снова запыхалась. Но стоило ей потянуться ко второму сапогу, как…

Шорох. В тумане буковой рощи мелькнул чей-то силуэт.

— Амэ!

Хана подскочила и устремилась прямо к нему. В такой ливень на безвестную гору никакой турист не полезет. А значит, это Амэ. Наверное, сбился с пути и заблудился в лесу. Хана бежала, сражаясь с цепляющейся за ноги травой.

— Амэ!

Шорох. В тумане не разобрать очертаний фигуры, но она похожа на Амэ. Фигура скрылась за деревом: видимо, сын её пока не заметил.

— Постой… Постой! — звала она изо всех сил.

Разросшаяся поросль и молодые деревья мешали Хане, не давая приблизиться. Но с другой стороны, она нашла Амэ и радость придавала сил. Фигура становилась всё ближе, всё отчётливее.

— Амэ!..

«Я так рада, что ты цел и невредим. Ну же, пойдём домой, а потом поехали за Юки. А затем…»

Шлёп!

Хана вступила в лужу, ахнула и замерла.

А затем медленно отвела ногу, обутую в облепленный листвой сапог. Это был вовсе не человек, а взрослый гималайский медведь.

Вш-ш-ш-ш-ш-ш-ш-ш! — Дождь резко усилился.

Хана не сводила с медведя ошарашенного взгляда и медленно отступала. Под ногой хрустнула ветка, чавкнула лужа. Наконец Хана упёрлась спиной в ствол — дальше отступать некуда. Глаза отводить тоже нельзя.

Медведь медленно повернулся на звук. С его подбородка свисали капли.

Гималайский медведь оказался куда больше, чем представляла себе Хана. Хотя она и знала, что эти медведи вовсе не такие свирепые хищники, как их бурые собратья, но от взгляда зверя у неё подкашивались ноги.

Тело будто окаменело от ужаса. Капли стекали по лицу и падали на землю. Она могла лишь стоять и смотреть на зверя. Хана впервые вживую встретила гималайского медведя.

Когда она только приехала сюда, в администрации ей объяснили, что свободные дома в деревни неспроста: в горах поселились медведи, кабаны и обезьяны. Они часто нападают на людей.

И действительно, Хана слышала, что медведи приходили в деревню и что были раненые. Как правило, напавших на людей медведей и кабанов отстреливают по программе защиты от диких животных. Непосредственную охоту доверили дяде Хорите, и тот несколько раз показывал Хане трупы животных, а затем с улыбкой добавлял: нападут медведи — сразу звони, придёт дядюшка Хорита с ружьём на плече.

Но что бы кто ни говорил, за все семь лет Хана так и не сталкивалась с ними. Более того, они даже в огород к ней не заходили. И хотя причина, скорее всего, заключалась в волчьих запахах Амэ и Юки, женщина всегда думала, что есть что-то ещё. Ей казалось, медведи понимали, где граница их территории, и не пересекали её.

Хане доводилось слышать от деда Нирасаки о временах, когда люди ухаживали за деревенским лесом, но всё равно почти не видели медведей, поскольку обе стороны знали, где проходит эта самая граница. Если Хана, поселившись в горах, случайно передвинула этот рубеж, то ничего удивительного, что медведи обходили её стороной.

Однако сейчас всё по-другому. Хана сама зашла на территорию медведя, пусть и совершенно не нарочно. Если что-то случится, ей останется лишь пенять на себя…

Медведь ещё долго смотрел на Хану. Возможно, прошло лишь несколько секунд, но для неё они растянулись на минуты и часы.

— …

Как вдруг…

Вш-ш-ш…

Дождь резко стих.

— У-у-у, — услышала она.

Из тумана появились два медвежонка и остановились рядом с медведем.

— !..

Хана изумлённо слушала медвежьи голоса.

Один из медвежат мельком глянул на неё, но быстро потерял всякий интерес и вернулся в туман. Второй уткнулся мордочкой в медведя и заскулил, словно просил поторопиться.

Взрослый медведь отводил взгляд медленно и с неохотой, но всё-таки пошёл на зов детёныша и исчез в тумане.

«Медведица. Это была их мать», — подумала Хана.

Наверное, она потеряла детёнышей из-за дождя и искала их по лесу. А теперь, отыскав, успокоилась.

«А как же я? Что я тут делаю?»

— Амэ, — обронила она, внезапно почувствовав облегчение.

Её спина заскользила по буковому стволу, и Хана осела на землю.

— Амэ… где ты?

В себя она пришла далеко не сразу.

Опустился ветер. Голубой свет падал в окно и выхватывал из тьмы очертания парт. Сохэй, дремавший в полутёмном классе, проснулся, зевнул и потянулся.

Затем глянул на дверь… и не смог сдержать крика:

— А-а-а-а-а! Что ты здесь делаешь?!

В дверях стояла ошеломлённая Юки. Вопрос её сильно озадачил.

— Как что… Тебя ищу.

Они вернулись в спортзал, но там оказалось пусто. Только холодный свет лампы отражался от пола.

— Что? Никого нет. Все по домам разошлись?

— Лишь за нами никто не приехал, — Сохэй подобрал брошенный рюкзак.

— Может, с мамой что-то случилось? — Юки тоже подняла ранец.

Она не верила, что мать решила не приезжать. Наверное, они разминулись. Или дома что-то произошло, и она просто не смогла.

Юки пыталась понять, что же могло случиться, но на ум ничего не приходило.

— Холодно…

Она потёрла голые руки — рукавов у платья не было.

— Айда бродить, — Сохэй бросил на девочку короткий взгляд и пошёл к выходу.

Взволнованная Юки осталась на месте.

— Юки, — позвал её Сохэй.

Девочка опомнилась и побежала следом.

— Эй, подожди меня.

Они гуляли по безлюдным школьным коридорам. Через окна пробивался голубой свет, горели красным аварийные огни, но лампы в коридорах уже выключили. В открытом нараспашку медкабинете виднелись холодные койки. Перед столовой тускло отсвечивала стальная тележка для тарелок. На доске в учительской красовался план со словами настолько сложными, что они напоминали иноземные письмена.

Почему в пустой школе так жутко? Вдали послышался гром.

— Что будем делать, если за нами не приедут?

— Жить в школе, что ещё.

— Но мы не сможем.

— Спать будем на койках в медкабинете.

— А есть что?

— Что в столовой осталось.

— А если за нами никогда не приедут? Останемся жить навсегда?

— Работу найдём. Газеты, там, разносить.

— Мы же дети. Никто нас не возьмёт.

— Соврём. Скажем, старшеклассники, хотим подрабатывать.

Они остановились перед ростовым зеркалом на лестничной площадке. Сохэй посмотрел на себя.

— Я похож на старшеклассника?

Юки тоже глянула на своё отражение и увидела худого, жалкого ребёнка. За старшеклассницу её никак не примешь.

— Нет.

— Правда? — Сохэй задумчиво наклонил голову.

Юки провела по волосам рукой и пробормотала удручённо:

— Я так хочу повзрослеть.

Сохэй скосил на неё взгляд, а затем вновь уставился в зеркало.

— И я.

— Уф… уф… уф…

Дождевик еле проглядывал под налипшими на него листьями.

— Уф… уф… уф…

Она шла на подкашивающихся ногах, постоянно наступая в лужи, едва успевая хвататься за обнажившиеся скалы.

— Уф… уф… уф…

Такую тропу и тропой не назовёшь, даром что в гору. Её ширины еле хватает на одного человека, склон крутой и весь бугрится корнями. Вниз по нему бегут грязные ручьи.

Куда ни посмотри — стоят каменные берёзы. Их тёмные извилистые стволы напоминают скелеты небывалых зверей. Говорят, эти деревья первыми вырастают в горах после стихийных бедствий. И здесь когда-то давно такое было?

Хана, видимо, забралась очень высоко. Она долго бродила по безлюдным горам, но Амэ не показывался.

А потом она поняла, что заблудилась. Она не знала, куда идти. В глазах темнело, она не видела ничего перед собой. Ей было холодно.

— Уф… уф… уф…

«Амэ. Где ты? Амэ».

Вдруг она наступила на влажный корень берёзы и поскользнулась.

— ?!

Хана вмиг опомнилась, посмотрела вниз, но…

Вш-ш-ш-ш-ш!

…ничего не успела сделать и покатилась по склону. Она цеплялась за землю ногтями и не могла остановиться. Но всё тянула и тянула руки. Как вдруг её рука за что-то зацепилась. Ей каким-то чудом удалось ухватиться за ветку молодой берёзы. С листьев прямо в перепачканное лицо брызнула вода.

— Уф!.. Уф!.. Уф! — она тяжело дышала.

Если Хана упадёт снова, то наверх уже не вернётся. Она изо всех сил напряглась и вытянула вторую руку.

— Гх!.. У-у-у!

Ей кое-как удалось зацепиться пальцами за ту же ветку.

— Уф!.. Уф!.. Уф!

Хана из последних сил подтянулась. Ветка затрещала. Руки соскальзывали, но она держалась как могла.

— У-у-у-у… у-у-у-у-у!..

А потом вдруг стало легко.

— ?!

Она выдернула берёзку вместе с корнем. Не прошло и секунды, как Хана кубарем покатилась по склону. Затем ударилась о низкорослое деревце, ветки которого разодрали ей кожу. Но удар не остановил её.

Дерево громко заскрипело.

Вш-ш-ш-ш-ш-ш-ш!..

Наконец, звук стих. Остался лишь шум бесконечного дождя.

— У-у… у… — слабо стонала Хана где-то под скалой, в тени деревьев.

Её сковало странное чувство: не боль и не онемение. Она пыталась хоть как-то пошевелиться — и не могла. Хана не сдавалась, но в отчаянном желании сдвинуться с места смогла лишь слегка подёргать пальцами. Наконец, силы покинули её.

Дождь вновь усилился. Мир перед глазами превратился в невнятную кашу. Воздух становился всё холоднее. От стужи дрожали губы. Сознание меркло, но Хана продолжала думать о сыне.

— Амэ… где ты?.. Зябко тебе?.. Не можешь вернуться домой… и плачешь?..

Если подумать, за него приходилось беспокоиться с младенчества. Плаксивый, хиленький, пугливый, упрямый и капризный… «У него есть только я». Поэтому…

— Я… должна… защищать…

Капли нещадно стучали по телу.

— Я… должна…

Наконец она потеряла сознание.

Дежурный шёл по школе и проверял, все ли двери закрыты. Фонарь осветил очередной коридор.

Пусто. Неторопливо отошла в сторону дверь шестого класса.

— Есть тут кто? — раздался во тьме голос дежурного.

Кабинет молчал. Свет скользнул по классу, дверь снова закрылась. Заскрипел пол в коридоре.

Из-под парты высунулся Сохэй. Он огляделся во тьме кабинета и шепнул:

— Ушёл.

Из-под другой парты высунулась Юки. Она посмотрела вслед ушедшему дежурному и встала.

— До сих пор не по себе… — заметила она, положив руку на грудь, а затем повернулась к Сохэю. — Почему мы спрятались?

Сохэй сел на парту, посмотрел в окно, но промолчал.

— Эй?..

Сохэй всё ещё не отвечал.

Юки сдалась и тоже посмотрела в окно. Вода залила весь школьный двор. Ветер гнал по её поверхности мелкие волны.

— На море похоже, — поделилась Юки собственными мыслями.

Глубокая синева за окном притягивала взгляд. Разглядеть хоть что-то дальше двора мешал густой туман. Казалось, будто школу на самом деле смыло дождём в океан. По стеклу неспешно катились бесчисленные капли. Юки мерещилось, будто её дом остался в недосягаемой дали. А раз так…

— Может, нам и правда придётся тайно поселиться здесь?

— А что ещё остаётся, если родители не приезжают?

— Почему ты так говоришь? Твоя мама ведь точно приедет.

Юки сразу вспомнила, с каким жаром суровая мать Сохэя обвиняла её собственную мать.

— Не приедет.

— Но почему? Ведь… — начала было Юки, но слова застряли в горле.

В голове ожили слухи о матери Сохэя. Похоже, мальчик всё понял. Он заговорил, по-прежнему не отрывая взгляда от окна:

— Моя мама вышла замуж. У неё в животе ребёнок. Когда он родится, я стану не нужен.

Юки не поверила своим ушам. Да разве такое бывает?

— Но ведь она так беспокоилась о тебе!..

— А мне уже без разницы.

— …

— Я всё равно решил уйти из дома и жить волком-одиночкой. Боксёром там или рестлером, — Сохэй слез с парты. — Как думаешь? Смогу?

Голос одноклассника звучал не то шутливо, не то серьёзно, и Юки не знала, как ей отвечать. Она с трудом заставила себя улыбнуться, но получилось неубедительно.

— Тебя, Со-тян, сразу поколотят. Ты ж хилый.

— Накачаюсь. Стану сильным и буду жить один, — Сохэй всё смотрел в окно.

Улыбка Юки растаяла.

Сохэй неспешно перевёл на неё серьёзный взгляд. А потом…

— Только тс-с-с! — сказал он и вдруг засмеялся.

Он хотел, чтобы его слова остались между ними. Сердце Юки резко сжалось.

Ей стало так тяжело на душе, что она невольно опустила голову. Девочка прижала руку к груди и поняла, отчего ей так тяжело.

Юки наконец-то разгадала то непонятное чувство, что жило внутри. «Со-тян… я тоже хочу, как ты… научиться говорить правду и смеяться», — сказала она сама себе. А затем решилась.

В следующую секунду Юки протянула руку и щёлкнула алюминиевым шпингалетом.

Фью-у-у-у-у-у-у!

Неистовый ветер ворвался в класс. Занавески сразу надулись.

Сохэй смотрел, ничего не понимая.

Юки закрыла глаза. На неё падали капли дождя, но она терпела.

Между ними взметнулась в воздух лёгкая занавеска. Юки не спеша перевела взгляд на одноклассника.

— Со-тян…

Тот озадаченно смотрел на неё. Ветер мгновенно растрепал прекрасные чёрные волосы.

— Волком, что ранил тебя в тот раз, была я, — тихо созналась Юки.

И приняла свой истинный облик. Волчий.

— Я, — повторила Юки-волк.

Сохэй молча смотрел на неё. Юки прикусила губу.

— Я всегда думала, что должна сказать тебе, — добавила волчица.

Сохэй всё молчал.

Юки вновь обернулась человеком.

— Мне было так тяжело, — тихо закончила девочка.

Упавшие на лицо капли походили на слёзы. И тут…

— Я и так знал. Всегда, — вдруг совершенно спокойно ответил Сохэй.

Юки ахнула.

Мальчик поднял взгляд к потолку и зажмурился.

— Я никому не рассказывал твой секрет… и не расскажу, — он вновь открыл глаза и посмотрел на Юки. — Так что не плачь.

Стоило ему договорить, как слёзы брызнули у Юки из глаз.

Всё… Всё, что она терпела, держала в себе и скрывала, вдруг раскрылось. Юки не могла унять слёз. Поэтому она лишь улыбнулась и замотала головой. Она не хотела, чтобы мальчик видел, как она плачет.

— А-ха-ха… не плачу я. Это просто дождь…

Солёные капли, перемешиваясь с дождём, катились по щекам Юки. Она всё пыталась стереть их и надеялась, что хлопающая на ветру занавеска всё скроет. Но слёзы лились нескончаемым потоком.

Юки вытирала их и вдруг поняла, что должна сказать ещё кое-что. Всего одно, но очень важное слово…

Она подняла мокрые глаза на одноклассника. «Со-тян…»

— Спасибо.

Вш-ш-ш-ш-ш-ш-ш-ш-ш-ш!

Ливень вновь усилился и продолжил заливать школьный двор.

Сколько прошло времени, никто уже и не скажет. Дождь без конца стучал по листьям каменных берёз. В полутьме едва рябили лужи. Хана лежала среди них.

К рваному дождевику пристало уже невесть сколько веток, листьев и комьев грязи. Всё лицо и руки пестрили свежими царапинами. Она до сих пор не пришла в сознание. Но тут…

Топ… топ…

Кто-то вышел из тени и приблизился к неподвижно лежащему телу.

Топ…

Отражавшаяся на поверхности воды тень приблизилась к самому лицу Ханы. Но Хана не очнулась.

Тем временем ей снился сон. Залитый ласковым солнцем зелёный луг, неспешно колышущаяся трава.

— Амэ… Где ты?.. Амэ…

Хана вдруг поняла, что одета в то самое голубое платье. Она обернулась и увидела на холме фигуру.

— ?..

Амэ. Он стоял спиной к ней, открытый всем ветрам.

— Амэ!.. — подол платья хлопнул на ветру, и Хана неторопливо пошла к нему. — Я столько искала тебя. Ну же, пора возвраща…

Ветер подул снова, и тогда Хана поняла. Фигура обернулась. Он. Раздался тот нежный голос.

— Хана…

— !..

Она застыла на месте, не веря своим ушам. Но перед ней мог быть только он. Хана улыбнулась до ушей, ланью кинулась к нему и бросилась на грудь.

— Я так скучала по тебе!..

Он нежно обнял её в ответ. Тот самый запах. Привычное тепло. Знакомый низкий голос.

— Тяжело же тебе пришлось… Прости.

— Ничего… — Хана покачала головой, волосы зашуршали.

Парень наклонился к ней.

— Я всегда наблюдал за тобой.

— Да… я знала.

Счастье переполняло её, на глаза навернулись слёзы.

Он ласково коснулся её щеки своей, затем погладил по голове.

— Ты отлично воспитывала детей.

Когда её последний раз так гладили?

— Нет. Вовсе нет. Ошибалась раз за разом.

Хана вновь покачала головой, в этот раз задев его щеку. В ответ парень заглянул ей в глаза.

— Я не шучу. Ты прекрасно воспитала и Юки, и Амэ.

— Нет. Ведь… — начала было Хана и опомнилась. — Амэ… Точно, Амэ же пропал.

Она заставила себя оторваться от мужчины. И пошла вверх по склону, оглядываясь и выкрикивая:

— Амэ!

— За Амэ не волнуйся.

— Но… — Хана обеспокоенно повернулась и посмотрела на парня.

Он улыбнулся. Снова подул ветерок.

— Всё хорошо. Он уже взрослый.

Хана развернулась, недоумевая.

— Взрослый?..

Она ещё не поняла, о чём речь.

Парень добавил, ласково глядя на неё:

— Он нашёл свой мир.

Топ… топ… топ…

Он нёс потерявшую сознание Хану на руках сквозь затянутый туманом лес. Спаситель нашёл её в горах, где люди никогда не стали бы искать. Когда он спустился к деревне, дождь уже почти прекратился.

Приближалось утро.

Он положил её на пустую стоянку, откуда брала начало лесная тропа. Затем развернулся и пошёл обратно.

— Ох… — Хана вдруг очнулась.

Глаза не хотели открываться. Ещё раз протяжно застонав, Хана кое-как приподнялась. Каждый сустав пронизывала боль. Наконец веки разомкнулись и Хана с трудом огляделась вокруг. И тогда…

Она едва разглядела фигуру, уходящую в лес.

— Амэ…

Это мог быть только Амэ. Хана мгновенно пришла в себя и широко раскрыла глаза.

— Амэ!

В следующий миг фигура обернулась.

— …

Никогда ещё Хана не видела такого огромного волка.

Амэ. Волк Амэ.

Хана не выдержала и прошептала:

— Ты уходишь?

— …

Волк Амэ всё так же стоял и смотрел на женщину через плечо.

Его взгляд даже не дрогнул.

У Ханы в глазах встали слёзы.

— Но ведь я… так и не успела ничего тебе дать.

— !..

Амэ не оставил эти слова без внимания и повернулся. Хана не могла сдержать слёз.

— Совсем ничего… А ты…

— ?!

Волк молча смотрел на неё, сдерживаясь из последних сил. Его грива качнулась на ветру, словно отражая волнение. Он открыл пасть, будто хотел что-то сказать.

— …

Но так же медленно закрыл. Взгляд снова стал спокойным.

Ветер стих. И тогда волк быстро развернулся.

Прыг!

Не успела Хана хоть что-то сказать, как зверь добежал до края парковки и перепрыгнул через забор.

— !

И лишь тогда Хана увидела, что там, за забором, отвесная стена.

Каменная глыба шириной в пару километров и высотой в полкилометра, принесённая сюда ледниками в глубокой древности. С её вершины стремился вниз поток талой воды. Глыба словно обозначала границу, за которую человеку ступать не дозволено.

Но пусть стена казалась неприступнее самого грозного замка…

Амэ взбирался по ней поистине молниеносно.

— Подожди! Амэ!

Хане едва хватило сил встать на ноги, но они тотчас подкосились от резкой боли. Она могла лишь проводить сына взглядом и бессильно вскинуть руку.

На полпути волк Амэ повернулся и в несколько прыжков покорил стену. Он миновал огромное дерево и заскочил на водопад. Не успела Хана и глазом моргнуть, как сын скрылся из виду.

— Амэ! — вновь воскликнула она.

Хана тянулась изо всех сил… Но рукой не дотянешься до вершины, уходящей под облака. И всё же она упрямо тянулась.

— Амэ!..

Напряжённые пальцы царапали воздух.

А затем силы покинули её, и она уронила голову. Сердце пронзила острая боль утраты.

Амэ всё-таки сбежал туда, куда ей не добраться. Наверное, он уже никогда не обратиться человеком. Наверное, она уже не сможет ничего ради него сделать. Ничего.

— Амэ… Амэ… — причитала она сквозь рыдания.

Стена лишь безмолвно взирала на неё. И вдруг на её вершине…

Показался волк.

Он царственно встал у основания водопада и завыл, обращаясь к небесам.

У-у-у-у-у-у-у-у-у-у!!!

— А!

Хана резко вскинула голову.

И в то же самое мгновение за восточными горами забрезжило солнце, разбуженное волком.

У-у-у-у-у-у-у-у-у-у!!!

Лучи коснулись воющего Амэ. Его шерсть ослепительно заблестела.

— …

Хана смотрела, зачарованная волшебной картиной, забыв обо всём на свете. Боль утраты быстро отступала. На её место пришла неведомая сила.

У-у-у-у-у-у-у-у-у-у!!!

Слёзы потекли из глаз. Одно за другим пронеслись в голове воспоминания о сыне с самого первого дня его жизни.

Шум весеннего дождя.

Плач в ночи возле храма.

Поникшая голова и капающие на траву слёзы.

То, как она отогрела холодное тело рядом с горным ручьём в первый снежный день…

Каждое воспоминание незабываемое и бесконечно дорогое.

Сколько же радости принёс ей сын!

Хана не сдержалась и тихо прошептала:

— Будь счастлив!..

А затем широко улыбнулась.

— И живи полной жизнью!

Утренние лучи принесли свет всему миру. Эхо постепенно стихало.

Волк медленно опустил взгляд на Хану. Подул ветер.

Хана уверенно улыбалась.

Прекрасный, сильный, взрослый волк. А глаза — глаза Амэ ничуть не изменились. Шерсть блестела золотом и покачивалась на ветру.

Хана вновь прошептала, продолжая улыбаться ему:

— Будь счастлив!..

Волк посмотрел на Хану, словно услышав её, затем отвернулся, перепрыгнул речку и скрылся за крутым обрывом.

Хана осталась одна посреди безлюдной парковки. В луже на асфальте отражалось небо.

Она ещё долго смотрела волку вслед. Её подумалось, что это утро она не забудет никогда.

Мокрые листья бука.

Мокрая паутина.

Мокрое небо.

Всё искрилось в лучах солнца.

«Весь мир словно переродился за ночь», — подумала Хана.

Шли месяцы, наступило очередное лето. В синем небе уверенно росла тёмная башня грозовых туч.

Всё в доме Ханы жило летом. Во дворе распустились пёстрые цветы. Пустовала прихожая с открытой настежь дверью. Пустовала гостиная. Пустовала кухня. Магниты прижимали к двери холодильника письма и фотографии. С фотографий ослепительно улыбалась Юки и её новые друзья в форме средней школы.

Юки уехала из дома и поселилась в школьном общежитии. Хана ей сама посоветовала.

— Ты будешь грустить? — спросила Юки.

— Не буду, — ответила Хана. — Пусть мы и будем жить порознь, но я навсегда останусь твоей мамой.

Она вспоминала последние двенадцать лет, которые теперь казались мигом, и думала, что они были похожи на сказку.

Хана довольно улыбалась и словно опять смотрела на ту вершину горы где-то на горизонте…

А Юки радовалась, видя улыбку матери.

Хана и по сей день мирно живёт в том доме рядом с горами. В учебной комнате до сих пор стоит нетронутая парта Юки. А рядом — нетронутая парта Амэ. На них всё ещё лежат те самые игрушки.

Иногда Хана вслушивается в шум ветра, спускающегося с далёких гор, и слышит в нём отзвуки волчьего воя. И ей кажется, что этого достаточно.

Стояла прекрасная летняя погода, такая же, как в день их первой встречи. Тогда она и не задумывалась над тем, что влюбилась в оборотня, а сейчас изумлялась сама себе.

Хана ела те самые якитори. Одну шпажку она положила рядом с его фотографией.