Мэрион погляделась в зеркало в спальне своего гостиничного номера. Она увидела лицо маленькой пятидесятитрехлетней женщины. Кожа цвета тусклой слоновой кости под подбородком и на шее слегка начинает увядать, но глаза еще ничего, а нос в дамских журналах назвали бы пикантным.

Она наложила перламутровые тени, провела по краешкам век черную линию и густо намазала тушью редкие уцелевшие ресницы. С такими экстравагантно накрашенными глазами она почувствовала себя как те загорелые пожилые мужчины, которые ходят в расстегнутых до пупа рубашках и носят сверкающие золотые цепочки на покрытой курчавыми седыми волосами груди. Может быть, смешно, но зато явственно даешь миру понять: ты еще не сошел с круга, еще способен на сексуальные подвиги.

Придирчиво посмотрела на волосы. Она столько лет на них не смотрела, что уже не могла оценить, насколько убедителен их цвет. Она только надеялась, что они выглядят естественно. Ну а если не так, кого это волнует, кроме нее самой?

Подойдя к ведерку со льдом, в котором стояла бутылка виски, заказанная через бюро обслуживания, она налила себе щедрую порцию. В ванной у нее есть эликсир для полоскания рта. От глотка виски запаха не будет. Вообще глупо волноваться, потому что Синтия, надо отдать ей должное, очень любезно с ней разговаривала, когда Мэрион позвонила ей по телефону.

— Меня очень расстроило известие о смерти вашего мужа. Клэй рассказывал мне, что вы были счастливы с ним. Это, должно быть, ужасный удар. — Синтия сказала все, что полагается в таких случаях. И даже добавила: — Я могу что-нибудь для вас сделать?

— Благодарю вас, — ответила Мэрион. — Я потому и звоню, я думала, вы окажете мне услугу. — И тут у нее голос дрогнул — сентиментально, непростительно, неожиданно. Потому что ей вдруг пришло в голову, что сейчас, потеряв мужа, она стала лишней, неудобной, ненужной в этой компании. В сотый раз за этот месяц она пожалела, что умер Хэнк, а не Клэй.

— Я буду рада вам помочь чем могу, — сказала Синтия.

Интересно, подумала Мэрион, как обладательница такого певучего, невозмутимого голоса могла опрокинуть рождественскую елку?

— Так вот, я подумала — может быть, пообедаем вместе?

— С большим удовольствием.

— Мы будем вдвоем. И не надо говорить Клэю.

— Прекрасно. А где?

— Здесь, в ресторане. Я остановилась в отеле «Кар-лайль». Очень тихо, прилично.

— А, гак вы совсем рядом.

— Я всегда останавливаюсь в «Карлайле».

— Понятно. И мне очень удобно. Когда?

— Сегодня в час. Годится?

— Да, конечно. Буду рада с вами познакомиться. — Похоже, она искренне рада. Опять Клэй наврал, что его жену не интересует его прошлое.

Сидя перед зеркалом, Мэрион наклонилась вперед, облокотившись на туалетный столик, как будто она уже была в ресторане. Потягивая виски, она обратилась к зеркалу:

— Синтия, дорогая, мне очень неприятно'это говорить, но у вас такой вид, будто вы на грани нервного срыва. Похоже, этот брак вам не на пользу.

Потому что Синтия наверняка будет выглядеть ужасно. Всякий, кто окажется во власти убийственной скрытой ярости Клэя, не сможет избежать разительной перемены к худшему.

Она представила себе крупную фигуру Синтии за столом: расстроенная, неприбранная женщина; волосы причесаны кое-как; одета в бесформенный свитер, к черной юбке пристал какой-то пух, в глазах смятение. Велфорд, насильственно пересаженный в Нью-Йорк, — и ощущение потери, проигрыша.

Они сидят некоторое время молча, пытаясь осознать, в чем они похожи и что их различает. Синтия опускает голову, уставясь в тарелку; прекрасно видно, как подкрашены ее волосы, которые отросли на целых три сантиметра и в которых проглядывает седина.

— По телефону я представляла вас совсем иначе, — замечает Мэрион небрежно.

— Да, по телефону можно подумать, что у меня все в порядке. — Она отводит глаза, пристыженная и испуганная. — Я так ужасно несчастна. Я пришла сюда потому, что подумала — вдруг вы мне поможете.

— Конечно. Охотно помогу.

— Я пытаюсь забыться. Я хожу и покупаю все подряд, пока не свалюсь с ног. Но это не помогает. Я вся окаменела, заледенела внутри, и мне страшно. Меня уже больше ничто не интересует.

— Это Клэй. Разве вы не понимаете? Это Клэй вас губит. Так же, как в свое время меня.

Большие глаза Синтии наполняются слезами. Никакой таинственности — одна покорность, как у коровы, которую ведут доить.

— Разрешите мне кое-что вам посоветовать, — произносит Мэрион, печально улыбнувшись.

Отлично! Именно так!

Мэрион зажгла сигарету и в задумчивости смотрела, как дымок повисает над бокалом. Ей нравилось лицо, глядящее на нее из зеркала, — интеллигентное, сдержанное. Смуглое, породистое, интересное. Упорядоченная жизнь, полное самообладание. Женщина с деньгами, которая знает, чего хочет, и покупает это.