Заупокойная служба по Аманде Сейвард состоялась в четверг — через неделю после панихиды по Энди Фэллону. В маленькой часовне собралось две дюжины человек. Аманда жила в замкнутом мире, окруженном защитными стенами. Ковач подозревал, что он был один из немногих, кому удалось заглянуть за эти стены.

Эвелин Торн прибыла в сопровождении врача. Было невозможно догадаться, понимает ли она, что происходит. Во время службы Эвелин сидела неподвижно, глядя на фотографию, которую принесла с собой. Аманда в возрасте пяти лет — ясноглазая и серьезная. Волосы собраны в хвост и повязаны голубым бархатным бантом. Эвелин трижды показывала снимок Ковачу. Ему хотелось попросить его у нее, но он не решился.

Служба была простой — традиционное завершение земного существования. Пепел к пеплу, прах к праху. Никаких хвалебных речей и молебна у семейного склепа. Аманду не стали хоронить рядом с отцом.

Прессе не сообщали подробности участия Аманды Сейвард в гибели Билла Торна, тем более что репортеры не сочли нужным присутствовать на похоронах. Зато похороны Майка Фэллона, состоявшиеся накануне, собрали добрую тысячу служителей закона со всего Среднего Запада и попали на первую полосу “Стар трибьюн”. Ковач на них не присутствовал.

Когда служба окончилась, он задержался в часовне, глядя на закрытый гроб. Распорядитель подошел к нему и устремил на него взгляд, напоминающий взгляд официанта перед закрытием бара.

Ковач сунул руку в карман.

— Могу я кое-что оставить, чтобы это положили в гроб? Или уже поздно?

— Вовсе нет, — произнес распорядитель с вежливой улыбкой. — Я все сделаю.

Ковач вынул значок, который носил, будучи патрульным, много лет назад. Он провел по нему пальцем и передал его распорядителю.

— Я хотел бы, чтобы это осталось с ней.

Мужчина кивнул и участливо улыбнулся:

— Я об этом позабочусь.

— Спасибо.

* * *

У часовни оставались только две машины — Ковача и Лиски. Она стояла, прислонившись к дверце и скрестив руки на груди.

— С тобой все в порядке? — спросила она;

Ковач бросил взгляд на здание.

— Не совсем. Я нарушил одно из моих главных правил — ожидал слишком многого.

Лиска кивнула:

— Я тоже нарушила это правило. Так что можем переживать вместе.

Ковач спрятал руки в карманы и сгорбился на холодном ветру. Уголок его рта слегка дернулся.

— Я не переживаю, а злюсь.

Лиска пристально посмотрела на него, потом отошла от машины и крепко обняла. Ковач прижал ее к себе, зажмурив глаза, чтобы не плакать. Пару минут они стояли, обнявшись.

Отстранившись, Лиска хлопнула его по плечу и попыталась улыбнуться:

— Поехали, напарник. Куплю тебе чашку кофе.

Ковач тоже улыбнулся:

— Езжай. Я поеду следом.