На следующее утро первым деловым мероприятием Мэри (после созерцания восхода солнца) стал поход в хозяйственный магазин «Наш дом» для закупки моющих средств. Не надеясь на то, что подобные предметы могут оказаться в домашнем хозяйстве Люси, она приобрела губки, моющие порошки, ведро, швабру и веник.

Из магазина Мэри заскочила в «Радугу», где в компании Норы выпила чашечку кофе с куском лимонного пирога. Нора направила Мэри в библиотеку «Карнеги», где та занялась поиском книг о ламах, обнаружив лишь одну в крошечном детском отделе библиотеки, располагавшейся на весьма стесненных площадях старого здания. Не нашлось никакой литературы и о том, как ухаживать за мулами, но поскольку мулы были близкими родственниками лошадей, она выудила две книги по уходу за лошадьми в программах курса для начинающих.

Довольная, она направилась к своей «хонде», решив купить какую-нибудь еду на автозаправке «Заправься и езжай», после чего отправиться на ранчо и посвятить день уборке, чтению и размышлениям. Перейдя площадь, Мэри остановилась понаблюдать за работой скульптора перед зданием городского суда. Кассирша из хозяйственного магазина довольно скептически отозвалась по поводу данного проекта. Она не была уверена, «какой из всего этого выйдет прок», но Мэри, постояв за оградительной лентой и изучив макет скульптуры, нашла идею довольно интересной.

Выезжая из города, она задумалась о своих собственных целях. Было время, когда Мэри мечтала стать большой певицей и автором песен, но родители очень жестко настаивали на том, чтобы их дочь окончила колледж и сделала карьеру в юриспруденции. Мэри приходилось бороться и с родителями, и с самой собой — независимая молодая женщина, воюющая с неуверенным в себе ребенком. Фракции пришли к компромиссу. Мечта Мэри потерпела крушение. Но даже после этого никто не зажил счастливо. Дело было не в том, что Мэри хотела быть именно судебным секретарем. Она не желала становиться адвокатом. Секретариат суда представлялся ей справедливым компромиссом. Она как наяву видела своих понуривших голову родителей, задающихся вопросом: где они допустили ошибку, почему мошеннические гены клана Дженнингсов проявились в их потомстве? Мэри до сих пор чувствовала их разочарование, тяжелым камнем легшее ей на сердце. И временами тосковала по мечте, от которой отказалась в тщетной попытке угодить родителям.

— Теперь мы в расчете, Мэрили, — сказала она под звуки неистовствовавшего в автомагнитоле пианино Брюса Хорнсби. Она мчалась с открытыми боковыми стеклами на ранчо, и ветер бешено трепал ее волосы. — Новая мечта. Великая мечта!..

Однако слишком уж много было потерянных концов в настоящем, чтобы можно было полностью сосредоточиться на будущем, но единственной пришедшей ей на ум большой проблемой был Джей Ди Рафферти.

Остаток дня Мэри занималась уборкой. Начала она с кухни: вымела мусор с пола, соскребла грязь с кафеля на стенах и вымыла холодильник. К. концу дня она добралась до большой комнаты.

Урна созерцала процесс со своего места на толстой, облицованной деревом каминной полке.

Покончив с уборкой большой комнаты, Мэри взглянула на то, что осталось — уютный кабинет за стеклянной дверью, — и застонала от одного только вида этой комнатушки, Мэри и думать не смела, что сможет приступить к уборке еще и здесь. Вместо этого она направилась к холодильнику и, вытащив из него за пластиковые ушки две последние банки пива «Миллер лайт», вышла с ними во двор.

Внезапно ею овладело какое-то тревожное беспокойство. Она обошла вокруг дома и побрела к рабочим пристройкам, справиться, как там себя чувствуют ламы. Лужайку сада следовало бы капитально постричь. Мэри добавила к завтрашнему распорядку дня еще один пункт — отыскать газонокосилку или вывести в сад лам. Она постаралась представить себе, что в этом случае сделала бы Люси. Ничего, разумеется. Поймала бы кого-нибудь, кто мог выполнить эту работу за нее. Например, батрака Кендала Мортона.

Мэри очень хотелось задать шерифу Куину один-два вопроса относительно Мортона. Будь они в Калифорнии, Мэри могла бы позвонить своим друзьям из правоохранительных органов, и парня бы проверили: не объявлен ли он в розыск или не было ли у него прежде приводов в полицию. Но здесь не Калифорния.

«Батрак, — размышляла Мэри. — Ранчо в местах, где земля на вес золота. Стадо экзотических животных. Новый „ренджровер“ в гараже рядом с красной „миатой“ Люси. Откуда, черт возьми, взялась такая куча денег?»

Как-то мимоходом Люси обмолвилась, наследство от какого-то дальнего родственника. Но кто мог оставить Люси такие деньги, если ни одна душа не соизволила позаботиться о том, чтобы спасти ее от бесконечного ряда приютов, в которых она выросла?

Эти непростые вопросы растревожили Мэри до нервного зуда.

А что, если Люси застрелил все же не Шеффилд? Остановившись у загона, Мэри поставила ногу в спортивной тапочке на нижнюю перекладину, а руки с банками пива свесила через верхнюю. Страшно хотелось курить, но она отказала себе в этом удовольствии. Еще раньше, днем, она вообще-то занималась поисками и обнаружила у себя в машине под сиденьями три сигареты. Две из них остались в нагрудном кармане жакета.

Мэри потянулась пальцами к клапану кармана. Только одну…

Именно этот момент выбрал для своего появления Рафферти, спускавшийся по лесистому склону холма на своем громадном мерине. Поля черной шляпы скрывали глаза Джея Ди, но рот скривился в усмешке, и держал он себя так, будто разобьется вдребезги, но ни за что не позволит себе ссутулиться. Что-то в его поведении тронуло Мэри, но она постаралась избавиться от этого впечатления. Она никогда не тратила свое время на тупоголовых мужланов, у которых гордость превалирует над здравым смыслом.

— Выбираешь место для очередного костра? — Джей Ди кивнул на возвышавшуюся в центре загона кучу засохших цветов и обломков мебели, сложенных на пепелище с остатками делового костюма.

— Ага! — зло взглянула на него Мэри. — Надеюсь снова с тобой побороться. После вчерашнего у меня каким-то чудом уцелело три или четыре ребра.

— Погоди, по-моему, это ты на меня налетела!

— Знаешь, ужасно не хочется тебя разочаровывать, но не жди, что это повторится и сегодня вечером, — пожав плечом, усмехнулась Мэри.

Она выглядела еще более растрепанной, чем обычно: пряди непокорных волос выбились из-под ленты, стягивающей конский хвостик, и торчали в стороны, на щеке красовалось грязное пятно, на нежном и утонченном лице особенно выделялись глаза, казавшиеся сейчас больше и глубже.

— Да, я вижу, что на некоторых отпуск может сказываться отрицательно, — сухо заметил Рафферти.

— Я перестала называть это отпуском с того самого момента, когда узнала, что моя подруга погибла! — резко парировала Мэри. — И, к твоему сведению, я целый день работала, пытаясь привести дом в порядок. Конечно, нельзя сравнивать мои труды с выпасом коров или чем ты там занимался, но для меня подобное занятие — нелегкий труд.

Какое-то время Джей Ди молча смотрел на Мэри, а потом двинулся в направлении конюшни. Мэри мгновенно захотелось его вернуть. Она тут же уверила себя, что это желание не относится персонально к Рафферти — просто ей нужна была компания. Обычно Мэри не находилась столько времени в одиночестве, Даже беседа с Рафферти казалась ей предпочтительнее потока мыслей и чувств, весь день одолевавших ее.

— Эй, подожди! — пытаясь догнать Джея Ди, приказала она. — Хочешь пива?

— Что? — спросил Рафферти и обернулся. — Опять пытаешься потчевать меня пойлом, Мэри Ли? — Он улыбнулся своей медлительной сардонической улыбкой, в глазах его загорелся хищный мужской огонек. — Я уже говорил тебе, что в этом нет необходимости. — Низкий голос Джея Ди наждаком царапнул нервы Мэри. — Только скажи слово, и сегодня ночью я смогу проскакать на чем-то более мягком, чем лошадиное седло.

Мэри отступила на полшага и постаралась изобразить на лице досаду: — Только во сне, Рафферти. Я предложила тебе пиво, а не свое тело.

Джей Ди гнусно хихикнул. Подойдя к Мэри, он положил руку ей на плечо и большим пальцем нащупал жилку пульса на шее, над ключицей.

— Мэри Ли, у тебя учащается пульс, — пробормотал Джей Ди. — С тобой всегда такое случается после банки «Миллера»?

— Только когда я раздумываю, не запустить ли эту банку в голову несносного типа. Так ты хочешь пива или нет?

Горло Рафферти было как высохший колодец, во рту стоял вкус пыли и лошадиного пота.

— Ладно, кажется, лучше тебя обезоружить.

Мэри округлила глаза и направилась к старому деревянному сиденью от легкой двухместной коляски, превращенному в скамейку, установленную у стены в конце конюшни. Она уселась на лавочку, протянула Джею Ди банку и открыла свою.

— Перемирие, ладно? — предложила она и отсалютовала банкой. — Не думаю, что кто-нибудь из нас остался бы в живых в случае поединка этой ночью.

Джей Ди, как бы уступая, слегка кивнул, открыл банку и выпил половину ее содержимого одним долгим, жадным глотком. Мэри не могла оторвать глаз от заходивших на его шее мускулов. i

— Трудный денек? — спросила она, пытаясь отвлечь себя от непрошеных мыслей.

— Обычный, — пожал плечами Рафферти.

— Что значит «обычный»?

— Закончил возиться с племенным табуном на предмет клеймения и вакцинации. Жеребят надо было выездить. Быков перегнать.

Мэри показалось, что за перечисленными работами стояло гораздо большее, чем прозвучало в нескольких небрежных фразах. У Рафферти был удивительный талант к замалчиванию каких-либо деталей. Он сжимал свою речь до элементарного выражения сути дела, отбрасывая многословие, казавшееся ему абсолютно излишним. Эта манера одновременно и привлекала, и раздражала. Мэри привыкла к общению с мужчинами-профессионалами девяностых годов, которых стоило лишь завести, и они уже не закрывали рта. Бред всегда был настоящим фонтаном информации о самом себе: его чувства, его интересы, его карьера.

— А клеймят лошадей так же, как в ковбойских фильмах? Связывают и прикладывают раскаленное тавро к бокам?

Рафферти едва заметно напрягся, челюсти его сжались.

— Это делается по необходимости, — процедил он сквозь зубы, задетый предположением, что он может причинить ненужную боль животным. — А ты вегетарианка или что-то в этом роде?

— Нет. Просто любопытно. Поверь, я редко привередничаю в том, что касается еды… за исключением разве что печени. Не люблю печенку. И я не ем ничего из того, о чем люди говорят: «У него вкус, как у цыплятины». Почти всегда под этим подразумевается какая-то живность, которую знай ты о том, что она собой представляет, ни за что бы не стал есть.

— Гремучая змея, — едва улыбнувшись уголком рта, сказал Рафферти. — У нее вкус цыплятины.

Мэри поморщилась от подобной идеи и, всплеснув руками, поежилась в своем просторном жакете.

— Нет уж, спасибо! У меня нет ни малейшего желания включать в рацион рептилий.

Джей Ди хрипло расхохотался. Мэри наградила его улыбкой. Борясь с собой, Рафферти посмотрел на свободное место рядом с ней. Он не хотел, чтобы Мэри ему нравилась, не хотел поддаваться ее чарам. Он хотел затащить ее в постель. Хотел купить ее землю. Эти желания были просты, прямолинейны и безопасны. Прочее уводило на опасную территорию.

— Тут есть кое-какие работы по хозяйству.

— Они возникают каждые десять минут. Дай себе немного полодырничать, Рафферти.

— Лодыри в этих местах долго не протягивают. — Не сводя глаз с дома, Джей Ди позволил себе медленно опуститься на самый краешек скамьи. От понесенного поражения во внутренней борьбе широкие плечи слегка поникли.

— А сколько времени здесь обитает твой род? — загипнотизированная эмоциями, игравшими в глазах Джея Ди, тихо спросила Мэри. Она голову могла дать на отсечение, что Рафферти никогда не скажет о них, а уж ей-то — и подавно. Мысль о том, что отношение к ней этого парня — всего лишь щит, укрывающий нечто более сложное, даже беззащитное, поразила своей опасностью, но все же Мэри не могла удержаться от желания заглянуть в эту бездну.

— Четыре поколения. — Несмотря на то, что Рафферти произнес это тихим, мягким голосом, в нем безошибочно угадывалась гордость. Джей Ди все еще не отрывал взгляда от дома, хотя Мэри показалось, что он как бы и не видит здания. Она вгляделась в профиль Джея Ди — резкий и красивый, освещенный янтарным светом угасающего дня, — лицо человека, прожившего нелегкую жизнь, закалившую его характер. — С самой войны, — добавил Рафферти.

Он сказал это так, словно до этого уходящего дня не прошло ста пятидесяти лет, будто этот уголок Монтаны каким-то образом существовал вне времени, без связи с остальным современным миром. Они сидели здесь, на дворе ранчо, окруженные дикой страной, без единого признака цивилизации, и Мэри почти поверила в то, что это — реальность.

— Гражданской войны , — уточнила она.

— Да, мэм.

— И Рафферти — «южане»?

— Да, мэм. Из Джорджии.

Ответ заставил Мэри задуматься о стиле поведения Рафферти. Когда он решал проявить манеры, они были забавно официальными — церемонные манеры старой глубинки Юга, отшлифованное рыцарство, слегка грубоватое вследствие своего развития в условиях дикой местности. Мысль о том, что эти традиции пережили все четыре поколения, предполагала, что обычаи очень трепетно передавались по наследству и включали в себя заботливо сохраняемые фамильные вещи, гордость за свою землю и бесконечное недоверие к пришельцам.

— Какой же ты счастливчик! — пробормотала Мэри. — Ты знаешь, откуда пошел твой род и где твое место на земле. Я же выросла в местах, где почти нет коренных жителей, а традиция — это нечто такое, что мы дочерпываем из романов.

— Пари держу, что и здесь скоро будет нечто подобное.

— Только если все местные уедут.

— Многие уже уехали. Да и остальные по большей части не могут позволить себе остаться.

— Потому что такие люди, как Люси, скупают земли?

— Для людей с деньгами нет ничего святого.

— Ты говоришь так, будто все они — исчадия ада. Может быть, они полюбили эти места не меньше тебя. Взять, к примеру, меня, — сухо возразила Мэри, — принадлежность не обязательно должна быть следствием права по рождению.

Джей Ди не ответил. Чувства его были слишком сильны, чтобы их можно было выразить словами. Никто не мог любить эту землю так, как он. Любовь была такой же частью существа Джея Ди, как, например, сердце или руки. Он не мог себе представить, чтобы кто-то из пришельцев мог испытывать такое же чувство. Да и не хотел.

— Ты собираешься сюда переехать, Мэри Ли?

Тяжело вздохнув, Мэри посмотрела через двор на дом и

раскинувшуюся внизу долину. Теперь она принадлежала ей. Мысль эта так и не укладывалась в голове. Это место — ее, а она не может его принять, хотя и полностью порвала с прежней жизнью. И когда только это кончится?

— Не знаю. Я приехала сюда без намерения остаться. Мне хотелось лишь на какое-то время расслабиться. Я только что рассталась со своей карьерой, и потом, там был этот парень… — Мэри оборвала себя на полуфразе и жалобно взглянула на Рафферти. — Ну-у, это совсем другая история. Я ехала сюда отпраздновать свое освобождение. Люси бы это понравилось — показать язык всем этим условностям и все такое… Видит Бог, я ни сном ни духом не ожидала ничего подобного.

Озноб пробежал по телу Мэри, и она плотнее закуталась в жакет, обратив при этом внимание на плачевное состояние ногтей. Один, который она не остригла, сломался во время уборки. Кожа на руках потрескалась и огрубела. Люси вытолкала бы Мэри взашей, чтобы та экстренно сделала маникюр.

— Надо было работать в перчатках, — проворчал Джей Ди. Взяв ладонь Мэри, он перевернул ее и исследовал от запястья до кончиков пальцев. Потирая их твердые подушечки, Рафферти припомнил звук гитары и низкий, хрипловатый голос Мэри, сладость и пронзительность музыки, извлекаемой этими изящными ручками.

Пока Джей Ди исследовал и разминал ее ладонь, Мэри почувствовала, как стеснилось ее дыхание. Потоки чего-то теплого и опьяняющего, набегая по руке, волнами распространялись по всему телу. Она пристально посмотрела на Рафферти, пытаясь определить, что бы это на самом деле значило и чувствует ли он то же самое. В руке Джея Ди, теплой, твердой и огромной, рука Мэри казалась детской ладошкой. — В конце концов, у тебя руки станут, как у фермерши. В голове у Мэри промелькнула мысль о его фермерских руках, ласкающих ее тело: смуглая кожа на фоне ее светлой, мозолистые пальцы, ласкающие самые нежные части ее плоти… И тело Мэри пронзила огненная вспышка…

Джей Ди поднял глаза и встретился со взглядом Мэри, отчего мгновенно погрузился в состояние, напоминающее транс. Рафферти не был человеком, способным потерять над собой контроль, совершая глупости под воздействием какой-то блондинки. Эту роль в жизни играл отец. И Уилл. Но даже это горькое напоминание не заставило Джея Ди выпустить руку Мэри или оторвать от нее взгляд. Мэри испытующе смотрела на Рафферти, и во взгляде ее бездонных, чистых голубых глаз застыл вопрос; губы слегка приоткрылись от удивления. Память Джея Ди, дразня и соблазняя, напомнила ему о вкусе этих губ.

Это всего лишь похоть, заверил себя Рафферти. Игра взбесившихся гормонов — не более.

Он наклонился и приник к губам Мэрили. Она с готовностью открылась ему — символический жест, от которого в паху у Рафферти вспыхнуло жгучее пламя страсти. Он скользнул языком в раскрытый рот Мэри — ответный символический жест, поставивший их обоих на порог, за которым следовал следующий этап старой, как мир, игры. Джей Ди поцеловал Мэри глубоко, страстно, скользнув свободной рукой под копну волос и наклонив ее голову. Другая рука, державшая руку Мэри, все еще оставалась между их телами.

— Я очень хочу тебя, Мэри Ли, — хрипло прошептал Рафферти, отрываясь от ее губ и ловя ртом мочку ее уха.

Грубая речь вызвала в душе Мэри новый взрыв возбуждения, но в то же время задела самый чувствительный нерв. Для Рафферти это будет всего лишь утоление желания. Он с самого начала ясно дал это понять. Ему не надо любить Мэри. Даже не обязательно, чтобы она ему нравилась.

Но она не потаскуха. Мэри могла лечь в постель с мужчиной, которого не любила, но при этом между ними всегда существовало как минимум взаимное уважение и дружелюбие. Здесь же этот минимум отсутствовал.

И все же она тоже хотела его.

Противоречивые чувства смешались в сознании Мэри, кружа голову. Ей казалось — она летит в бездну.

Мэри ударилась спиной о землю с такой силой, что зубы клацнули, а глаза мгновенно открылись. Она умудрилась свалиться со скамьи.

— Bay! — Мэри вскочила на ноги и принялась отряхиваться от пыли. — Я слышала о сногсшибательных поцелуях, — нетвердым голосом пошутила она, — но никогда не воспринимала это в буквальном смысле.

От смущения щеки ее сделались пунцовыми. Господи, да ее всю трясло! Забавно. Никогда еще поцелуй мужчины не доводил Мэри до трясучки. И ни одному мужчине не удавалось пробудить в ней такое желание, когда примитивные инстинкты брали верх над рассудком.

Джей Ди взял Мэри за руку и повернул к себе:

— Пойдем в дом и закончим это в постели.

Отпрянув от него, Мэри замотала головой. Волосы упали на лицо.

— Нет.

— Нет? — удивленно переспросил Рафферти. — Что-то я не слышал твоего «нет», когда целовал тебя.

— Прости, — прошептала Мэри, задыхаясь от растущего в ней напряжения. — Я не могу этого сделать.

— Какого черта ты не можешь, Мэри Ли? — взорвался Джей Ди. — Тебе нужно только лечь в постель, и я сделаю нас обоих счастливыми. Просто, как куриное яйцо.

— Только не для меня. Я не занимаюсь сексом с мужчиной только потому, что оказалась под рукой, когда ему приспичило.

— А Люси занималась! — жестоко отрезал Рафферти. Мэри вздернула подбородок и посмотрела на него сквозь пелену слез, выступивших от пронзившей ее обиды.

— Я — не Люси.

Гордость Мэри прямым и жестким ударом кулака поразила Рафферти прямо в грудь. Мэри не была скромницей. Она не играла. Она противостояла ему. Опять! И будь он проклят, если в эту минуту Мэри не была прекрасна!

Настойчивый зов желания слегка стих. Джей Ди достал из заднего кармана джинсов носовой платок и, нахмурившись, стер слезы со щек Мэри и промокнул их с ресниц. Потом отдал платок ей и приказал высморкаться, после чего откинул волосы с ее липа и слегка запрокинул голову.

— Это не конец, Мэри Ли. — Голос его был спокоен, выражение лица непреклонно. — Это — ненадолго. Может быть, это и не произойдет сейчас, но будь уверена — это случится. Обещаю.

Слова Рафферти звучали скорее как угроза, но Мэри ничего на них не ответила.

Привязанный к ограде конь Рафферти терпеливо ждал: одна задняя нога полусогнута, глаза полуприкрыты, нижняя губа отвисла. Два бурундучка проскользнули в загон, подбежали к куче дров и стремительно прошвырнулись по ней.

Мэри стояла дрожа, в ушах у нее звенело обещание Рафферти. Они в конце концов лягут в постель вместе.

— Так когда же это случится, Мэри Ли? — спокойно спросил он. В угасающем вечернем свете глаза его мерцали серым бархатом. — Может быть, все-таки сегодня?

Мэри замерла, страшась того, что если пошевельнется, то невольно кивнет утвердительно.

— Я не готова.

Наклонившись, Рафферти поцеловал ее — медленно, глубоко, интимно. Когда он оторвался от нее, губы их чмокнули.

— Готовься, — буркнул Джей Ди.

Он подошел к лошади, подтянул подпругу, вскочил в седло и направил мерина на тропу, ведущую к «Старз-энд-Барз».

— Эй, Рафферти, — окликнула Мэри и, сорвавшись с места, подбежала к нему. — Ты не против, если я приеду к тебе завтра посмотреть, как клеймят лошадей?

Мэри задала свой вопрос по какому-то неожиданному, не совсем понятному ей самой порыву. Прикусив губу, она ждала ответа.

Рафферти смотрел на нее сверху вниз, темным силуэтом вырисовываясь на фоне потемневшего неба.

— Поступай, как тебе угодно.

Мэри наградила его ленивой, кривой усмешкой.

— Именно так я обычно и делаю.

Она смотрела вслед удалявшемуся медленной рысью Рафферти и ощущала легкое головокружение, чувствуя себя несколько глуповато и одновременно радуясь тому, что он разрешил ей хоть одним глазком заглянуть в свой мир.