— Это же была шутка! Ты что, обиделся?

Джей Ди не произнес ни слова, забираясь в кабину видавшего виды «форда» и осторожно запуская двигатель. У старины грузовичка за плечами осталось сто пятьдесят три тысячи нелегких миль. И к ним предстояло добавить еще несколько сотен. Лишних денег на покупку нового пикапа не было. Деньги, которые в этом году не проиграл Уилл и которые не ушли в астрономические суммы налогов на собственность, следовало держать наготове, поскольку хлынувшая в Эдемскую долину городская элита в любую минуту могла приступить к боевым действиям.

Строить и укреплять линию обороны. Осадное положение. Война, иначе не скажешь. И в этой войне мисс Мэри Ли Дженнингс решительно находилась по ту сторону демаркационной линии.

— Она подружка Люси Макадам, — твердо произнес он, выговаривая имя «Макадам» почти как «макака». Она и была такой же колючей и дикой. Даже в постели огрызалась.

— Ну и что с того?

Выглянувшее из-за облаков солнце резануло ярким светом глаза Уилла, заставив с новой силой почувствовать похмелье, с которым он с утра боролся неимоверным количеством кофеина и обильной едой. Уилл достал из нагрудного кармана рубашки зеркальные солнцезащитные очки и водрузил их на переносицу.

— А то, что она — одна из них.

— Господи! Она приехала навестить подругу, которая оказалась покойницей. Будь к ней снисходительнее.

— С какой стати? Только потому, что она хорошенькая? Потому, что женщина? — В усмешке Джея Ди читалось полное отвращение. — Могу поклясться, что всякая тварь, которая носит лифчик, может запросто обвести тебя вокруг пальца, а ты будешь только улыбаться как придурок.

Уилл бросил на брата острый взгляд из-под очков.

— А может, ты решил оставить ее для себя? А, Джей Ди? — Уилл хохотнул и поморщился от боли, иглами пронзившей мозги. — Вот оно что! Ха! Но она, кажется, не твой тип. Скорее мой. Потому как почти любой тип — мой.

Джей Ди грозно покосился на него, притормаживая у единственного в городе светофора.

— Ты бы лучше занимался делом и держал ширинку застегнутой. Ты женат, парень.

В словах звучали и укор, и напоминание. Уилл и сам прекрасно знал, что женат. И знание это удавкой висело на шее. Обряда бракосочетания он совершенно не помнил. Даже поездка в Рено вспоминалась как в тумане — она была лишь частью вечеринки, приведшей к таким последствиям. Что Уилл помнил с абсолютной ясностью — оттуда он вернулся с женой. Прошел уже почти год, но мысль об этом все еще до смерти путала его. Жена. Тюрьма. Уилл не знал, да и не хотел знать, что такое семейная жизнь, не был к ней готов. В горле у него поднялся горький ком вины и жалости к себе. В нежном, уязвимом уголке его сердца проскользнула мысль о том, как там Саманта без него поживает.

— Черт! — выругался он вполголоса. Уилл откинулся на сиденье, сорвал висевшую позади него на крючке для ружья старую бейсбольную кепку Монтанского университета и натянул козырек до самой дужки очков. Точно замаскировался. Господи, как будто Джей Ди не мог разгадать подобную уловку в две секунды. Джей Ди видел брата насквозь. Уилл подумал, сколько времени понадобится Джею Ди, чтобы выяснить насчет шести с половиной тысяч долларов, проигранных прошлой ночью в покер в «Маленьком чистилище»? Уилл рассчитывал, что жить ему, вероятно, осталось день — от силы полтора.

Выезжая из города в зеленую бархатистую пригородную долину, Джей Ди уголком глаза следил за братом. Сводным братом, если быть точным, хотя Джей Ди никогда не употреблял это определение.. Единственный ребенок Тома Рафферти от второго брака, Уилл был четырьмя годами младше Джея Ди. И в свои двадцать восемь вел себя как семнадцатилетний мальчишка. Шутник, обаяшка — новое поколение суровых Рафферти. Уилл самым естественным образом презирал всякую ответственность, что шло в полный разрез с понятиями Джея Ди. Но Уилл был настоящим сыном своей маменьки, а Джей Ди никогда всерьез не задумывался о Сондре. Она баловала Уилла и все спускала ему с рук в ответ на безусловную любовь и слепое всепрощение, а у Джея Ди никогда не возникало желания проявлять подобные чувства к мачехе.

Он видел Сондру такой, какой она была раньше: испорченная городская девчонка, возмечтавшая полюбить ковбоя, но очень быстро распрощавшаяся с этой любовью, столкнувшись с реальностью жизни на ранчо. И свое разочарование она принялась вымещать на муже, наказывая Тома Рафферти за собственные неудачи и страдания, а заодно не щадя и его старшего сына за то, что тот видел, как меркнет ее золотой когда-то фасад. Уилл был слишком мал, чтобы чувствовать разницу. Джей Ди никогда не был таким наивным.

Рафферти прожили на ранчо «Старз-энд-Барз» более века. С самого рождения Джей Ди гордился этим наследством и был готов драться за его сохранение до последнего дыхания. Как у фермера, у него было несколько врагов: капризная погода, капризный рынок и тупоголовые власти. Но в чем он был убежден непререкаемо, так это в том, что не было большей угрозы для его мира, чем чужаки, скупающие Монтану.

Они платили немыслимые деньги за землю, которую не собирались обрабатывать, и сводили на нет ценность собственности, превращая в пыль замечательное производство. Половина фермеров в окрестностях Нового Эдема вынуждены были продать свои ранчо, потому что не могли противостоять людям, желавшим иметь свой собственный райский уголок, совершенно не беспокоясь о том, что станется с несчастными, жизнь которых они растаптывали. Люди, совершенно не уважающие традиции и честных работяг. Чужаки.

Люси Макадам была одной из этих чужаков. Эта стервятница купила себе участок как раз на границе земель Рафферти. И Мэри Ли Дженнингс была из той же породы. Одни неприятности. Джей Ди сразу же настроил себя на неприязнь к ней.

Она считает его тупицей.

Тебе вовсе не обязательно любить меня, Мэри Ли.

Люси полагала, что самые сильные эмоции можно испытать, только предаваясь безумному сексу, — жизненная позиция, которую Джей Ди более чем счастливо разделял. Будь у него шанс, он затащил бы Мэри Ли Дженнингс в постель, но будь он проклят, если эта бабенка ему понравится. Даром не нужна. Она — чужачка.

* * *

— Вы ведь не местная, а?

Шериф Ден Куин пытался говорить бесстрастно, но брови его предательски слегка приподнялись, как только он взглянул на Мэрили Дженнингс. В ней было слишком много противоречивого: поношенный хлопчатобумажный жакет — на два размера больше, шелковое платье, спортивные ботинки и длинные носки. В ушах у нее болтались тонкие металлические треугольники, хаотично усеянные кусочками разноцветного стекла. Волосы девушки были подобны спутанным колосьям пшеницы с почти черными корнями, а локоны связаны веревочкой и убраны за уши.

— Нет, я из Калифорнии.

Шериф хмыкнул, что означало: он и так это видит. Куин старался держаться вежливо. В последнее время ему приходилось иметь немало дел с чужаками. И частью его работы была дипломатичность. Говорить с некоторыми из этих важных шишек порой было труднее, чем угодить собственной теще. Глядя на Мэрили Дженнингс, Куин немного волновался оттого, что она могла оказаться какой-нибудь знаменитостью, а он ее не узнал. Мэрили спокойно могла сойти за звездочку с Эм-ти-ви.

— Чем могу быть вам полезен, мисс Дженнингс?

— Люси Макадам была моей подругой, — сказала Мэри, всматриваясь в морщинистое лицо шерифа.

Возможно, он был боксером или же лошадь ударила его копытом в лицо. Нос Куина был сильно свернут на сторону, множество мелких шрамов залегло над верхней губой и в уголке правого глаза. Красная полоса другого шрама диагональю пересекала левую скулу. От уродства Куина спасала пара добрых, теплых зеленых глаз и ясная, кривоватая мальчишеская улыбка.

— Убийство на охоте, — услышав знакомое имя, кивнул Куин. — Кому-то удалось с вами связаться? Мы пытались дозвониться до вас, как только это случилось. Ваше имя и номер телефона мы нашли в ее записной книжке.

Они пытались дозвониться, а Мэри тем временем отключила телефон, пытаясь как можно скорее избавиться от своей жизни в Сакраменто ради чего-либо более стоящего. Мэри потерла глаза рукой. Плечи ее мгновенно поникли, как только на них обрушилось неясное чувство вины.

— Нет, — тихо произнесла она. — Я узнала о Люси, только когда приехала сюда.

Куин изобразил на лице сочувствие:

— Прошу прощения. Должно быть, это сильно вас потрясло.

— Да.

В комнате одновременно зазвонили два телефона. И тут же в дверь с шумом ввалился здоровенный детина с лицом красным, точно кусок свежей говядины, и зловещими татуировками на руках от плеч до самых запястий. Одет он был как типичный байкер: ляжки обтянуты джинсами, черный кожаный жилет на голое тело, что позволяло лицезреть грудь и бочкообразный живот, густо покрытые черными вьющимися волосами. Сжатые в кулаки руки были заломлены назад, и в спину его толкал следовавший за ним раскрасневшийся, злой полицейский.

Оба с разгону врезались в стол, опрокинув чашку с кофе на стопку отчетов и заставив сидевшего за столом полицейского ошарашенно отшатнуться. Воздух наполнился отборнейшими ругательствами, сыпавшимися из трех источников одновременно. При виде продолжающейся борьбы Куин помрачнел и схватил Мэри за руку, изготовясь немедленно вырвать ее из опасной близости к месту сражения. Но с помощью двух подоспевших полицейских байкер был наконец водворен на стул, и напряжение начало спадать.

Обрадовавшись тому, что худшее позади, Куин обратился к Мэри:

— Пройдемте в мой кабинет.

Покровительственно держа Мэри за руку, шериф провел ее в кубическую комнату, одна из стен которой была стеклянной, что давало возможность наблюдать за происходящим в участке, и закрыл за собой дверь. Мэри села на квадратный черный пластиковый стул, сделанный никак не для комфорта, а уж тем более не из любви к эстетике, и окинула взглядом белые стены, увешанные дипломами, наградными удостоверениями и фотографиями в рамках с сюжетами из состязаний родео. На одной из них Куин прижимал громадного бычищу рогами к земле. Фото объясняло многое.

— Мы не смогли найти никого из родственников, — продолжил шериф начатый разговор, словно тот и не прерывался.

— У Люси не было семьи. Она выросла в приемных домах.

Сообщение, казалось, вызвало у Куина сочувствие, но он не стал развивать тему.

— Что ж, дело закрыто, если это может вас хоть чем-то утешить. Все было тщательно расследовано и проверено. Она отправилась верхом в горы. Ее по ошибке приняли за лося, и так вот все получилось.

— Прошу прощения. Я не очень-то в этом разбираюсь, но мне кажется, большинство охотничьих сезонов начинается осенью. А сейчас июнь.

Куин кивнул — внимание его отвлеклось на сцену за стеклянной стеной, где помощник шерифа зачитывал байкеру его гражданские права.

— Парень гостил у Эвана Брайса. Имение Брайса — большая его часть — лежит к северу от земель Рафферти и к северо-востоку от имения мисс Макадам. Брайс разводит собственный скот — лосей, бизонов, — так что его животные рассматриваются как продукция животноводства. Ограничения охотничьего сезона на такой скот не распространяются. Брайс позволяет своим гостям время от времени взять несколько голов в качестве спортивного трофея.

— И на этот раз трофеем стала человеческая жизнь! — жестко добавила Мэри.

Куин покосился на нее и слегка пожал могучими плечами:

— Время от времени такое случается. И, я предполагаю, будет случаться все чаще и чаще — по мере роста туризма и появления на здешних землях новых владельцев из больших городов. Большинство этих людей понятия не имеют, как обращаться с огнестрельным оружием.

Парень, что застрелил вашу подругу? Да он ни ухом ни рылом не смыслит в охоте. Он и не знал, что попал в Люси. Он ее даже не видел. Прошло два дня, прежде чем тело обнаружили.

— А кто это был? — спросила оцепеневшая Мэри, желая узнать имя, представить себе человека, повинного в смерти ее подруги.

— Доктор Графтон Шеффилд. — Куин повернулся на стуле к огромному черному шкафу с папками, — Доверительно сообщаю вам это имя, — пробормотал он, перебирая папки толстыми пальцами. Наконец Куин извлек одну из папок и проверил ее содержимое. — Пластический хирург из Беверли-Хиллз. Когда до него дошла молва о случившемся, он приехал и признался, что охотился в тех местах. Страшно переживал. На суде все время плакал. Во всем содействовал следствию.

— Можно посмотреть результаты баллистической экспертизы?

Брови Куина поползли вверх.

— Шериф, я шесть лет проработала судебным секретарем, — пояснила Мэри, — и достаточно поднаторела в таких делах.

Потирая уголок рта кончиком пальца с обгрызенным ногтем, Куин изучающе смотрел на Мэри. Наконец он кивнул, вынул из папки тонкую пачку машинописных листов и протянул их через стол. Мэри пробежала взглядом предварительный отчет.

— От убившей Люси пули ничего не осталось, — сказал Куин. — Она прошла навылет и ударилась в камень. Так что мы не могли провести баллистическую экспертизу. В том месте повсюду валялись гильзы от семимиллиметрового «ремингтона», которыми пользовался Шеффилд. Он признался, что был в том районе, не зная, что выехал за пределы земель Брайса. Признал свою вину без споров.

— Вы хотите сказать, что дело уже закрыто? — ошеломленно спросила Мэри. — Разве это возможно?

— В здешних местах колеса машины правосудия крутятся довольно быстро, — пожал плечами Куин. — И не следует сбрасывать со счетов, что Шеффилд — приятель Брайса. А Брайс пользуется здесь немалым весом.

— Так, значит, Шеффилд сейчас в тюрьме? — с надеждой спросила Мэри, заранее зная, какой ответ она получит. Пластические хирурги из Беверли-Хиллз не садятся в тюрьму за несчастные случаи, собственную вину в совершении которых они готовы признать.

— Нет, мэм. — Внимание Куина снова привлекло происходящее в приемной участка. Байкер вскочил на ноги, волоча за собой прикованный к его запястьям стул.

Куин стал медленно подниматься. — Он признан виновным в неосторожном обращении с оружием. Год условно и тысяча долларов штрафа. Прошу прощения, мэм! Шериф выскочил за дверь и бросился в возникшую свалку. Какое-то время она изумленно наблюдала развернувшуюся за стеклянной стеной сцену: Куин с помощниками и волосатый мамонт носились по комнате. Потом взгляд Мэри упал на папку, лежавшую на коленях.

Она взглянула на заметки, сделанные полицейским, начавшим следствие, потом — на комментарии Куина. Отчет коронера был поразительно кратким: Причина смерти: огнестрельное ранение. Имелись скудные заметки о входном и выходном отверстии раны, ушибах и царапинах. Сломанный нос, рваные раны на лице, вызванные, возможно, падением… с лошади. Казалось страшно унизительным, что уход человека из жизни может быть сведен всего к двум словам. Огнестрельное ранение.

Битва в соседней комнате разгоралась: байкер прикованным к нему стулом сметал со столов чашки, кофейники, мониторы компьютеров. Как хорошо, что Куин умеет усмирять чудовищных громадных волосатых животных!

На столе лежала папка, содержащая важные сведения о смерти Люси, в которые Куин не собирался посвящать Мэри. Она прикусила губу и мгновение боролась с собственной совестью. Материалы, что были у нее в руках, казались такими скудными… Ее подруга погибла…

За дверью раздался рев, подобный вою разъяренного лося. Люди повалились на пол в невообразимом клубке сплетающихся рук и ног. Стремительно сорвавшись со стула, Мэри обогнула стол и распахнула коленкоровую папку. Сердце у нее остановилось, потом скакнуло куда-то под горло, а вслед за сердцем туда устремился и только что с таким смаком поглощенный завтрак.

Единственными материалами, остававшимися в папке, были снимки, сделанные следственным фотографом. Тело Люси. Безжизненное. Уродливое. Люси пролежала на краю того луга два дня. Труп совершенно не походил на жизнерадостную женщину, которую знала Мэри. Яркие белые волосы превратились в грязный, спутанный комок. Ногти, всегда изящно отточенные, с безупречным маникюром, грязны и сломаны. Черты лица стали неузнаваемы, тело потеряло форму, словно сдувшийся воздушный шар. Пуля попала Люси в спину и вышла через грудь, оставив огромное зияющее отверстие.

На ресницах Мэри заблестели слезы. По телу пробежали мурашки. Дрожа, она бросила отчеты поверх фотографий и опрометью кинулась вон из кабинета, борясь с тошнотой и желая лишь одного — глотнуть свежего воздуха. Байкера уже успели водворить в зарешеченную камеру. Отряхивавший брюки от пыли Куин исподлобья взглянул на выскочившую в приемную Мэри. Она провела по глазам тыльной стороной ладони, в тщетной попытке стереть следы слез, и полной грудью вдохнула спертый воздух. Желудок тут же крутанулся, словно пойманный на блесну лосось.

— Я… я… благодарю вас за помощь, шериф Куин, — запинаясь пробормотала она. — Я… мне нужно идти.

Сочувствие, светившееся во взгляде Куина, почти обезоружило Мэри.

— Мне очень жаль вашу подругу, мисс Дженнингс.

В глазах Мэри снова замелькали только что увиденные снимки. Желчь вскипела с новой силой. Но Мэри сумела заставить себя кивнуть.

— Я… мне нужно идти…

— Обязательно повидайтесь с Миллером Дагтерпонтом, — бросил ей вслед Куин.

Имя влетело в одно ухо и тут же вылетело в другое. В тот момент единственным местом, где Мэри жаждала задержаться, был дамский туалет, расположенный в конце коридора. И все же, уже открыв тяжелую дверь приемной, она остановилась как вкопанная, вспомнив вопрос, который забыла задать. Держась одной рукой за ручку, чтобы сохранять равновесие, Мэри оглянулась на Куина:

— А кто нашел тело?

— Это был Дел, — кивнул Куин. — Дел Рафферти.