Коллин Хоук

Мечта тигра

(Проклятие тигра — 5)

Перевод: Kuromiya Ren

Халиль Джебран

«Пророк»

О Радости и Печали

Твоя радость — это твое горе без маски.

Ведь тот же самый колодец, из которого поднимается твой смех, был часто заполнен твоими слезами.

И разве может быть иначе?

Чем глубже твое горе проникло в тебя, тем больше и радости может вместиться в тебя.

Разве не та же чаша, что содержит твое вино, обожглась когда-то в печи гончара?

И разве лютня, услаждающая твой дух, не то самое дерево, которое страдало под ножами резчиков?

Когда ты радуешься, загляни глубоко в свое сердце, и ты обнаружишь, что только то, что приносило тебе печаль, дает тебе и радость.

И когда тебе горько, загляни снова в свое сердце, ты увидишь, что в действительности ты плачешь о том, что было твоей радостью.

Кто-то из вас может сказать: «Радость больше, чем печаль», а другие скажут: «Нет, горе больше».

Но я скажу вам: Они неразлучны.

Вместе пришли они, и когда одна из них сидит с тобой за столом — помни, другая спит на твоей кровати.

Действительно, как стрелка весов, ты колеблешься между горем и радостью.

И только когда ты пуст, она неподвижна в равновесии. Но чуть лишь хранитель сокровищ поднимет весы, чтобы взвесить свое золото и серебро, обязательно твоя радость иль горе на чашах поднимутся иль упадут.

Моим сестрам Шаре, Тонни и Линде

Мы смеемся, плачем и мечтаем вместе

Пролог

Угли

Ее дикое сердце колотилось хаотично, как ручей, у которого она замерла. Ее тонкие ноги дрожали, луна озарила ее, и я ощутил ее пульс, и как она озирается, ощущая опасность. Я смотрел на нее из теней деревьев — черный призрак, готовый погубить ее. Она понюхала воздух еще раз, нервно опустила голову к воде.

Я вырвался из укрытия, пронесся по траве и кустам, поглощая расстояние, как метеорит. Мои когти задели кривой корень, торчащий из земли, как рука поднимающегося скелета, и она услышала шум.

Лань тут же быстро бросилась влево. Я прыгнул, но зубы задели только густой мех ее зимней шубки. Она испуганно завопила в тревоге. Я бросился на ней, кровь кипела, и я ощущал себя живее, чем за последние месяцы.

Я прыгнул снова, в этот раз впился когтями в ее тело в смертельных объятиях. Она брыкалась подо мной, как могла, и я укусил ее за шею. Погрузив зубы, я сжал ее артерию. Я давил, и она задыхалась. Я верил, что это был мягкий, почти человеческий способ убийства зверя, но вдруг мне показалось, что задыхаюсь я.

Бодрость, которую я ощущал на охоте, утекала, и я снова остался с пустотой, что постоянно грозила поглотить меня. Она давила, убивая меня неспешно, как я пытался лишить жизни это существо.

Я раскрыл пасть, поднял голову. Ощутив перемену, лань бросилась в ручей, ударив меня копытами напоследок. Она пропала в кустах, холодная вода ударила по моему густому меху, и на миг я захотел просто вдохнуть и забыть. Отпустить воспоминания. Отпустить недовольство. Отпустить мечты.

Если бы смерть была такой доброй.

Я пошел неспешно из ручья. Лапы были в грязи, как мои мысли. Я уныло отряхнул шерсть, тщетно попытался убрать грязь с когтей, но тут услышал женский смех.

Я обернулся и увидел Анамику, присевшую на ветке дерева, золотой лук был на ее плече, колчан был пристегнут к спине.

— Это была самая жалкая охота из всех, что я видела, — заявила она.

Я тихо зарычал, но она не уловила предупреждение и продолжила:

— Ты выбрал самое слабое существо в лесу, но не смог одолеть. Что ты вообще за тигр?

Она спрыгнула с толстой ветки. Анамика была в зеленом платье, и пока она шла ко мне, я на миг отвлекся на ее длинные стройные ноги, но потом она снова открыла рот.

Юная богиня уперла руки в бока и сказала:

— Если голоден, я могу тебя покормить. Ты ведь слишком слаб, чтобы сделать это сам.

Я недовольно выдохнул ноздрями, отвернулся от нее и побежал в другую сторону, но она быстро нагнала меня, поравнялась с моей скоростью, хоть я и несся среди деревьев. Я понял, что от нее не избавиться, остановился и сменил облик.

Я повернулся к ней человеком и недовольно завопил:

— Зачем ты постоянно ходишь за мной, Анамика? Разве мало того, что я застрял тут с тобой?

Она прищурилась.

— Я тоже застряла, — она осторожно произнесла слово, пробуя его непривычное для нее звучание, — здесь с тобой. Но я не трачу жизнь на желание того, чего у меня не будет!

— Ты не знаешь, чего я хочу!

Она вскинула бровь, и я знал, о чем она думает. На самом деле, она знала все, чего я хотел. Я был тигром Дурги, так что нас соединяла духовная связь, когда мы были в обликах Дурги и Дамона. Мы пытались закрыться друг от друга неким барьером, но все равно знали друг о друге больше, чем хотелось говорить.

Например, я знал, что она жутко скучает по брату. И она ненавидела свою роль Дурги. Сила ее не интересовала, и это делало ее идеально подходящей для роли богини. Она не собиралась использовать оружие или амулет Дамона в эгоистичных целях. Это меня в ней восхищало, хоть я и не признавался в этом.

Я замечал и другое, что стал уважать за последние полгода. Анамика была справедливой и мудрой, когда решала проблемы, всегда думала о других, а потом о себе, и она управлялась с оружием лучше многих мужчин. Она заслужила спутника, что поддержит ее и облегчит ее бремя. Это была моя работа, но я часто погрязал в жалости к себе. Я хотел извиниться, но она снова начала меня злить.

— Веришь или нет, но я хожу за тобой не для того, чтобы мешать жизнь. Просто я проверяю, чтобы ты не навредил себе. Ты постоянно отвлекаешься мыслями, так что можешь подвергнуть себя опасности.

— Навредил? Я? Мне не навредить, Анамика!

— Ты только этим и занимаешься последние шесть месяцев, Дамон, — сказала она уже тише. — Я пыталась это терпеть, но ты и дальше показываешь эту… слабость.

Я разозлено подошел к ней и ткнул пальцем в воздух перед ее носом, успешно игнорируя едва заметные, но милые веснушки на нем, зеленые глаза с длинными ресницами, в которых мужчина мог затеряться.

— Давай кое-что проясним, Ана. Во-первых, мои чувства — мое дело. Во-вторых… — я замолчал, услышав, как она вдохнула. Тревожась, что я пугаю ее, я отпрянул на шаг и перестал кричать. — Во-вторых, на людях я Дамон, а наедине, прошу, зови меня Кишан.

Я отвернулся, прижал ладонь к стволу ближайшего дерева и заставил злой огонь, что она всегда вызывала во мне, угаснуть до углей. Стараясь дышать медленно, я не заметил, как она подошла, пока не ощутил ее ладонь на своей руке. Прикосновение Анамики всегда вызывало теплое покалывание на моей коже, это было частью нашей связи.

— Мне жаль,… Кишан, — сказала она. — Я не хотела злить тебя или заставлять твои эмоции так вырываться из тебя.

В этот раз ее раздражающие слова не тревожили меня. Я сухо рассмеялся.

— Я постараюсь держать свои «взрывоопасные эмоции» под контролем. Если перестанешь докучать тигру, он не будет так быстро скалить зубы.

Она безмолвно смотрела на меня мгновение, а потом прошла мимо в сторону нашего дома с напряженной спиной. Ее утихающее бормотание пропало, когда она ушла за деревья, но успел уловить фразу:

— Я не боюсь его зубов.

Я ощутил укол вины за то, что отпускал ее домой одну, но заметил, что она была с амулетом Дамона, так что ничто на земле не могло ей навредить. Когда она ушла, я потянулся и подумал, стоит ли возвращаться в дом, что мы делили, или лучше остаться на ночь в лесу. Я решил найти хороший участок травы для сна, но замер, ощутив присутствие другого человека.

«Кто здесь? Охотник? Анамика вернулась?».

Я медленно повернулся, не шумя, и, когда замер, тут же отпрянул, сердце колотилось от потрясения.

Передо мной стоял человечек, появившийся будто из ниоткуда, что вполне могло произойти. Луна сияла на его лысой голове, он переминался, и сандалии хрустели травой. Мы не видели монаха с того судьбоносного дня, когда я лишился избранницы, которую любил больше жизни, отдав ее брату. В тот день мои мечты, надежды и будущее сгорели в вихре пламени и пропали, погаснув, как лампа без масла. С тех пор я был подавлен.

— Пхет, — просто сказал я. — Что привело тебя в мою версию ада?

Мужчина схватил меня за плечо и посмотрел на меня ясными карими глазами.

— Кишан, — мрачно сказал он. — Ты нужен Келси.

Глава 1

Явившийся Пхет

Мои мышцы напряглись, я перестал дышать.

«Келси».

Я представил ее лицо. Последние наши слова.

«Я был полным идиотом».

Полгода назад Пхет сказал, что Дурге нужен тигр, и один из нас должен остаться. Когда мы с Реном отошли поговорить, брат отказывался даже думать, что может остаться. Он говорил мне, что пойдет за Келси куда угодно. Он упрямо заявлял, что для него нет другого выбора.

Пхет тихо заговорил с нами, объяснил, что брат Анамики Сунил вернется с Келси в будущее, оставив сестру. Я посмотрел на Анамику, увидел, как она сжимает руку недавно спасенного брата. Она еще не знала, что ее брат уйдет. Я знал через связь с богиней, что это станет для нее ужасным ударом.

Пхет подчеркнул:

— Дурга должна исполнить свою роль. Она повлияет на поколения людей. Без спутника она будет одна, и мир, который мы знаем, сильно изменится. Тигр даст жизнь. Вы должны выбрать.

Тогда наша связь была новой, но я уже знал, что Анамика ненавидела идею быть богиней, хоть это и было предначертано судьбой. Она могла без спутника все бросить и вернуться в Индию.

Я потер руками лицо и предложил:

— Почему ее брат не может остаться с ней?

— Брат — часть ее человеческой жизни. Она должна выполнять роль бессмертной, свой долг, оставить мысли о прошлом позади. Поверьте, им обоим будет лучше идти разными путями.

Пхет знал больше, чем рассказывал. Это всегда было правдой, и когда он сказал, что Сунил должен оставить сестру, а дальше не спрашивал.

Рен пришел к тому же выводу, потому что кивнул и ответил:

— Тогда я останусь и буду служить, но только если Келси тоже останется.

Пхет решительно покачал головой.

— Каль-си отправится в будущее.

Старый монах пошел утешать Келси и оставил меня наедине с братом.

— Она — моя суженая, — начал я.

— Я первым ее полюбил, Кишан.

— Да. Но ты ушел.

— То была ошибка. Я не собираюсь ее повторять.

Мы несколько минут ходили вокруг да около, пытаясь убедить друг друга остаться, но никто не поддавался. Пхет вернулся и сказал, что скоро нужно дать ответ, при этом он посмотрел на меня. Он намекал, что я должен покончить с этим.

«Что это означало? Он пытался сказать мне, что я должен сдаться? Оставить любимую? Или он имел в виду, что это я понимал Дургу, и у меня была связь?» — я заерзал.

Я отчаянно шепнул Рену:

— Ты знаешь, что я видел, что было в моем видении в Роще сновидений.

Рен с неохотой кивнул.

Я не унимался:

— Если я останусь, сын Келси… — я огляделся, проверяя, что никто не слушает. Никто не слушал. Они оставили нас одних. — Никогда не родится, — прошептал я.

— Ты этого не знаешь, — упрямо заявил Рен.

— У него были мои глаза, Рен. Мои!

Рен отвел взгляд, словно ему было больно видеть доказательство в виде будущего сына Келси. Он тихо сказал:

— Ты в долгу передо мной, брат.

Я резко вдохнул, от его слов закружилась голова. Я был должен ему.

Так ведь?

Я подумал о том, что сделал, как предал его, не только украв его невесту Джесубай, но и подвергнув опасности его жизнь и наше королевство. И с Келси я целовал ее, давил на нее, хотя знал, что у нее все еще есть чувства к Рену.

Я пытался потом быть благородным, обещал, что она может определить, что у нас за отношения. Но когда я получил ее, я понял, что никогда не отпущу, ни при каких обстоятельствах. Я был в долгу перед Реном, но не мог заставить себя отдать ему любимую.

Я раздраженно потер шею. Я посмотрел на группу и заметил, что Келси пропала.

— Где она? — спросил я у Пхета.

— Она горюет по тому, кто, как она думает, останется тут, — ответил Пхет.

Я замер и склонил голову, слушая ее тихие всхлипы. Ее боль разносилась по лесу так ясно, словно она стояла рядом со мной. И мне хотелось только пойти к ней. Остановить ее слезы. Исцелить боль.

Я шагнул и замер. Я вдруг понял две вещи. Во-первых, я знал, из-за кого она плакала. Она верила, что Рен останется тут с Дургой.

Когда я принял облик тетушки Саачи, Келси призналась о ее чувствах к, так называемому, героизму Рена. Но она не знала, что мой брат предпочитал общество дипломатов, а не воинов. Он бросался на амбразуру каждый раз только потому, что безумно любил мою невесту.

А еще я понял, что мой брат был связан с ней, он услышал ее плач задолго до того, как я заметил, что она ушла. Его чувствительность к Келси раздражала. Я всегда должен был состязаться с братом?

Я отогнал свои обиды на Рена и слушал, как плачет женщина, которую я любил.

«Как я могу оставить ее?».

Другая часть моего разума прошептала:

«А как я могу иначе?».

Вес мира, казалось, обрушился на мои плечи, и я не был Атласом, чтобы выдержать бремя. Я ломался.

«Могу ли я сделать это? Могу оставить ее?

Я признавал, что она все еще любила Рена. Ее чувства были заметны всем, кто видел их вместе, но я верил, что со временем она полюбила бы меня так же сильно, если не сильнее. Я помнил, как она была раздавлена, когда Рен умер, как была расстроена, когда он не помнил ее, и как она бросилась к нему первому, когда мы спасали ее от Локеша. Это оставило горечь у меня во рту.

Рен заговорил, отвлекая меня от мыслей, его голос был тихим, он смотрел на деревья, куда она ушла:

— Я не могу без нее жить, Кишан.

«И что это означает? Что я должен просто уйти? Забыть счастье? Забыть будущее? Забыть семью, которой хотел, которую видел?».

Я потер рукой челюсть, разглядывая брата. Он точно любил Келси. Если я отойду, он сделает ее счастливой. Но… могла бы Келси быть счастливой без Рена?

Я тут же понял ответ.

«Нет».

Она будет стараться, но часть ее всегда будет горевать по нему.

Выбор вдруг стал очевидным. Тигром, который останется, должен быть… я.

Думать об этом было больно, словно в меня попал шквал стрел. Сотни лезвий пронзали меня. Если бы кто-то забрал мое сердце из груди, я был бы благодарен в тот миг. Даже дышать было больно.

Пхет посмотрел на меня еще раз, и я слабо кивнул.

Я поразился тому, что мне хватало сил, коснулся руки брата и сказал:

— Тебе не придется, брат. Просто… дай мне попрощаться, — прошептал я.

Рен удивленно взглянул на меня, а потом сжал мою руку. Он кивнул с облегчением и благодарностью.

Боль чуть ослабла. Она все еще невыносимо сдавливала меня, но я смог посмотреть брату в глаза. После веков вины и недоверия я ощущал облегчение прощения, ощущал, что моя жертва закрыла разрыв между нами, которого и не должно быть. Я вдруг ощутил себя мудрым старшим братом.

Я пошел по лесу, чтобы попрощаться с любимой, часть меня надеялась, что она возразит и скажет мне идти с ней. Когда она разрыдалась при виде меня, я понял, что она плакала не из-за меня, а из-за него. Я понял, что проиграл. Что ее любовь к нему всегда была и будет сильнее. Она говорила, что не может отпустить меня, но… сделала это.

Я жалел о своем выборе с тех пор. Я глупо допустил это. Позволил желанию наладить отношения с братом повлиять на решение о Келси. Она могла быть растеряна, думая, что Рен остается. Если бы она успела обдумать, что я остаюсь в прошлом, она бы тоже расстроилась.

Пхет стоял передо мной полгода спустя, говорил, что я нужен Келси. Внутри я радовался. Может, не все потеряно. Может, она поняла, что все-таки любила меня.

Я выдохнул и спросил:

— Она в опасности? — но хотелось спросить: «Она скучала по мне?».

— Да. Келси в большой опасности. Но не так, как ты думаешь.

— О чем вы? — растерялся я. А потом всплыла другая мысль. — Стойте, вы зовете ее Келси, а не Каль-си, — я скрестил руки на груди. — Что тут происходит?

Пхет медленно выдохнул и сказал:

— Наверное, лучше тебе все узнать.

Он сжал кулон, скрытый под одеждой, знакомый жест смутил меня. Опасения щекотали вены, я отпрянул на шаг.

— Ч-что вы делаете?

Человечек выпрямился во весь рост, улыбнулся и сказал:

— Волшебный шарф, прошу, верни мне мой нормальный облик.

Коричневое одеяние двигалось, нити обвивали его тело. То, что я видел, не имело смысла. Я знал, что Шарф был сейчас у Дурги, и, даже если он как-то управлял им, почему он принимал другой облик?

Магия окружила его, закрыла лицо, а потом нити пропали, и я упал на колени, слезы застилали глаза.

— Это не… невозможно, — прошептал я, не веря глазам.

— Ты знаешь, что это, — нежно ответил он.

— Как ты…? — я сглотнул, охваченный эмоциями. — Когда?

— Ах… «когда» — немного сложно. А «как» я тебе покажу.

Он взял меня за руку и помог встать. Его глаза окружили морщины, он улыбнулся и сказал:

— Рад тебя видеть, Кишан.

— Словами не описать, как я рад видеть тебя, Кадам.

— Да, — отвлеченно пробормотал он. — А теперь посмотрим, что мы можем сделать, чтобы спасти мисс Келси, да?

Я кивнул, пораженный тем, что мой наставник, друг и почти отец как-то вернулся из мертвых.

Глава 2

Спасение Келси

— Присядем? — он нашел бревно и устроился на нем.

Я все еще не мог поверить, что он здесь. Что он жив.

— Как ты вернулся? — спросил я.

— Я не возвращался. Не совсем. Когда ты увидел мою смерть, я ушел из этого мира. Но тебе нужно понять, что это событие уже произошло в твоей временной линии, но не случилось в моей.

— Еще не случилось? Не понимаю.

Кадам терпеливо улыбнулся и спросил:

— Помнишь, как я появился с Нилимой после того, как вы спасли мисс Келси от Локеша?

— Да. Тебя не было неделями.

— Верно. И я рассказал, что сила унесла нас с Нилимой, когда в нас летел гарпун.

Я кивнул, он вытащил осколок амулета Дамона из-под рубашки и продолжил:

— С тех пор вы узнали, что мой осколок амулета управляет пространством и временем.

— Да. Но как ты его снова носишь, если этот осколок отправил Локеша в прошлое, а потом стал целым и теперь висит на шее Анамики?

— Он у меня, потому что я все еще ношу его в своем времени.

Я встал и принялся расхаживать. Кадам вытащил из кармана баночку и открыл ее. До меня донесся пряный запах.

— Ладан? — предложил он. — Успокаивает нервы.

Я отмахнулся, он пожал плечами, взял кусочек и плотно закрыл крышку.

— Скажи тогда, из какого ты времени? — спросил я.

Кадам тихо ответил:

— Я прибыл из момента до моей смерти. Все вы поверили, что мне нездоровилось после моего возвращения, но на самом деле я выполнял работу, что мне дала судьба.

— Ты часто пропадал, — пробубнил я. — Отдалялся.

— Да, — ответил он. — Был очень далеко.

Я опустился перед ним и взмолился:

— Тогда ты можешь вернуться и все отменить. Мы одолеем Локеша с тобой. Не нужно жертвовать собой. Не нужно умирать. В твоей временной линии этого не было, значит, мы можем это предотвратить.

Он покачал головой.

— Локеш слишком силен. Если бы вы помогли мне, мисс Келси забрали бы.

— Но мы могли бы…

Кадам вскинул руку.

— Кишан, сын, поверь, когда я говорю, что моя смерть была единственным способом отправить Локеша в прошлое, и его поражение в прошлом влияет на будущее. Без монстра, которого одолела Анамика, без богини, — он улыбнулся, — или двух, приехавших в бой на тиграх, ткань нашего мира расплелась бы. Это куда важнее продления моей жизни.

Я не ответил, он сжал мою руку.

— Прошу, прими это. Оставить вас было сложнее всего, но я знаю, что так надо. И когда время придет, я как-то отыщу в себе смелость.

Я в отчаянии прижался лбом к его колену. Глаза жалило от непролитых слез.

— Я знаю, — сказал я, горюя из-за его грядущей потери.

Я поднял голову и спросил:

— Пхет вообще существовал, или им всегда был ты?

— Назначение Пхета — организовать проклятие тигра. Я — Пхет, а он — это я… почти все время, — сказал он.

— Но мы бы тебя учуяли. Мы с Реном давно поняли бы.

Кадам покачал головой.

— Я скрывал запах, заполнив хижину кучей трав, а еще — немного двигая себя во времени. Вы тоже так можете. Вы оба могли меня видеть и касаться, но не вспомнили бы, каким был Пхет, — он прижал ладонь к моему плечу. — Кишан, я хотел бы, но я прибыл сюда не обсуждать Пхета. Сегодня мы должны побывать в будущем и спасти мисс Келси.

— Спасти? Как? Рен…

Кадам поднял руки, остановив меня, встал и сказал:

— Будет проще показать тебе. Тебе нужен амулет Дамона. Одолжи его у Анамики, но не говори ей пока, что видел меня. Встретимся тут через час, и я скажу тебе, что делать, чтобы выполнить задание.

Я моргнул, он пропал, оставив примятую траву, где стоял. Мой мир снова перевернулся, но в этот раз я был взволнован. Все нервы были на пределе, адреналин бурлил в венах, пока я бежал по лесу. Меня не устраивала скорость, и я стал тигром и быстро добрался до горы Дурги.

Вырезанный на горе Кайлас в Гималаях дворец Дурги чаще всего скрывали облака, но когда солнце прогоняло наше влажное покрывало, дом поражал своим видом. Он был в стиле китайского храма с башнями, павильонами, арками, что напоминали силуэт горы. Пять этажей соединялись лестницами и длинными коридорами, изогнутые крыши были с блестящей черепицей, что сверкала на солнце.

В центре двух симметричных башен Анамика своей силой сделала фонтан, что лился по камням вниз, свободно ниспадал по горе, становясь водопадом, где появлялась радуга, когда лучи падали под правильным углом.

Фонтан окружал большой цветочный сад с десятками видов роз, в углу она сделала большой пруд, где выращивала лотосы, ее любимый цветок. Когда я оставался во дворце, то предпочитал проводить время в саду. Ночью я дремал на мягкой траве под небом, сверкающим звездами, и представлял, что могло быть.

Лестница зигзагами была вырезана из камня и вела к основанию горы, где собирались приверженцы и просили милости у богини. Только так смертные могли попасть в наш дом, и потому он был с вратами и охраной. Большая группа всегда была ниже замка и просила их заметить. Только особенные могли получить аудиенцию с Анамикой. Но даже тогда на вершину их сопровождали с верными воинами из армии Дурги.

Я не хотел, чтобы меня видели, так что обошел гору и попал к частному входу, который использовали только мы с Анамикой. Подниматься и опускаться на облаке каждый день было драматично, и мы решили, что хотим что-то практичное, так что построили тайные проходы в горный дворец, что когда-то принадлежал Локешу.

Я превратился в человека, прижал ладонь к впадине, где мы создали замок своей силой. Моей идеей было использовать отпечаток руки, чтобы впускало только нас. Я знал, Келси могла использовать магию с помощью рисунка хной Пхета, чтобы попадать в другие королевства, где были спрятаны дары Дурги, и оттуда была моя идея.

Скрытая дверь открылась, и я закрыл ее за собой и пошел по длинной лестнице. Я вдруг подумал кое о чем и застыл на ступеньке. Я понял, что Пхет не рисовал хной, это всегда была задумка Кадама. Он начал путешествие Келси. Качая головой, я старался не думать о странности того, что Кадам был Пхетом, а стал думать о Келси. Лестница часто казалась бесконечной, но сейчас — особенно, потому что я знал, что скоро увижу Келси.

Я выбрался из-за скрытой панели, вбежал в главную комнату и крикнул:

— Анамика!

Ответа не было. Скользя на мраморе, сминая углы дорогого ковра, каким король выразил благодарность богине Дурге за помощь с преодолением засухи, что мучила его народ, я проверял комнату за комнатой, мой голос разносился по просторному дворцу.

Горный дворец, что Локеш создал для себя, лучше всего описывали слова богатый и поразительный. Вырезанный в горе, полный богатств, о каких я и не подозревал, он был мечтой жадного короля.

Я любил открытые пространства, но дом Локеша притягивал меня. Он был красивым. Стены обрамляли драгоценные камни, что злой волшебник вызвал из земли.

Трон Дурги, сделанный из розового алмаза, был впечатляющим, как и зал, где она принимала послов, но весь замок мне казался стерильным и холодным. Анамика старалась сделать большие залы уютнее, но потолки в комнатах были далеко наверху, а делиться богатствами было не с кем, и это вызывало одиночество. Я бродил в нем, словно пчела в заброшенном улье. Место казалось неправильным, лишенным гула нормальной жизни.

Если подумать, Локеш был вдвое выше человека, когда жил здесь, так что размер этого дворца был необходимостью. Он соединил свое тело с буйволом и стал чудищем, которому требовалась большая кровать и камин, где можно было приготовить трех оленей бок о бок, и там была моя комната.

Я недовольно пошел обратно к тронному залу и крикнул снова:

— Анамика!

Я ощутил ее присутствие раньше, чем услышал.

— Чего раскричался? — раздраженно спросила она.

— Где ты была?

— Я…

Я смотрел на нее, щурясь.

— Помогала кому-то, не сказав мне?

Она упрямо вскинула голову.

— А если и да?

Я провел рукой по волосам с раздражением.

— Ты знаешь правило, Ана. Не уходить без меня. А если бы что-то произошло?

— Ты был занят мрачным настроением. И тем людям требовалась помощь. Там был пожар и…

Я перебил:

— Даже если бы вся нация горела, по правилу ты должна была сначала найти меня.

Она выдохнула и пробубнила:

— Ладно, — склонилась и сняла сапоги. — В следующий раз я заставлю тебя сопровождать меня. Это тебя удовлетворит?

— Да.

Она сняла заколку, удерживающую волосы, и волны черного шелка упали на ее спину. Я смотрел, как она водит ладонями по волосам и радостно вздыхает, расслабляясь.

Она повернулась и сообщила, что примет ванну и пойдет спать, и я поплелся за ней. Она заметила, оттолкнула мою руку и прижала ладонь к моей груди, словно прогоняя.

— Это не было приглашением, — сказала она.

Тепло от ее прикосновения растеклось по мне, вызывая глубокое удовлетворение. Сила текла между нами, гудела, как собирающаяся буря. Чем ближе она была к моему сердцу, когда касалась, тем сильнее было ощущение. Я задумался на миг, была ли связь Рена и Келси такой же сильной. А потом я вспомнил, что не хотел об этом думать.

Я отошел от нее, потирая руку, и парировал:

— Я бы и не принял. Ты не стала бы даже тереть мужчине спину.

Ее шея покраснела, ее вспыльчивый характер взорвался.

— Я прекрасно знаю, что ты предпочитаешь нежных и податливых женщин. Поверь, я не испытываю ни малейшего желания видеть твою голую спину, тем более, тереть ее за тебя!

Я вскинул руки, сдаваясь.

— Ладно. Успокойся. Прости, что разозлил. Я просто думал, что лучше амулету побыть у меня, пока ты будешь купаться. Если что-то произойдет, я об этом позабочусь, пока ты будешь отдыхать.

— А как же желание разбираться со всем вместе?

— Если это важное, я тебя найду, — я улыбнулся. — Даже если ты будешь только в пене.

Она зашипела:

— Ты не помешаешь мне принимать ванну, — она заманчиво прикусила губу, размышляя. Когда она принимала решение, ее зеленые глаза всегда загорались. Те глаза посмотрели на меня, она быстро отвела взгляд.

— Ана, если бы я не знал тебя лучше, я подумал бы, что ты покраснела.

— Богиня Дурга не краснеет, — заявила она, вскинув голову.

Я рассмеялся.

— Еще как краснеет.

Он недовольно зарычала, сорвала амулет с шеи и вложила мне в руки.

— Бери, но не трогай меня остаток ночи.

— Договорились, — она отвернулась. — Хороших снов, Ана, — сказал я ей в спину. Она замерла и кивнула, а потом завернула за угол.

Я только грозился помешать ей, потому что знал, что это отвлечет ее от странности просьбы подержать амулет, но я не мог отрицать, что увидеть ее в пене было бы приятно. Я застыл на месте, смотрел вслед минуту, потирая челюсть и улыбаясь, а потом я вспомнил, что у меня было дело.

«Келси!».

Я в два счета вылетел из дворца и силой амулета перенесся к тому месту в лесу, где оставил Кадама.

Деревья закружились вокруг меня — и это вызывало тошноту — а потом остановились. Я надеялся, что место правильное.

— Кадам? Кадам? — закричал я.

Он тут же появился.

— Прости, что заставил ждать. Мисс Келси переживала за меня.

— Она… ты ее видел?

— В своем времени — да.

Я отогнал смятение и решил не уточнять.

— Ты говорил об указаниях?

Он взял меня за руку и кивнул.

— Слушайся меня и спаси ее в нужный момент.

Я хмуро сказал:

— Не думаю, что мне хватит этой инфор…

Лес закружился, с болезненным рывком я полетел из прошлого в будущее. Когда мы прибыли к месту, что он выбрал, нас все еще окружали деревья, а ноги погрузились глубоко в снег.

— ….мации.

Я упал на колено от силы прыжка во времени, Кадам что-то прошептал, и его галстук стал тысячью цветных нитей. Волшебный шарф слушался его, вскоре мы казались в современной зимней одежде. Закончив, Шарф стал шерстяной версией себя красного цвета. Кадам перебросил конец шарфа через плечо и сказал:

— За мной.

— Почему я не отключился? — спросил я, шагнув вперед, сила быстро возвращалась.

— Амулет Дамона делает переход проще, а я перемещался уже столько раз, что привык к эффектам. Ты тоже привыкнешь.

Густые хвойные деревья вокруг нас были обильно присыпаны снегом, были красивыми, ведь на солнце снег искрился красными цветами, напоминая мне о щеках Келси. Мы быстро вышли из леса и наткнулись на базу отдыха. Цвет зданий и крыша подражали горе за ними.

— Мы же не в Гималаях? — спросил я, хотя уже знал ответ.

Кадам покачал головой.

— Это гора Худ.

— Орегон, — сказал я под нос.

Я растерялся, а потом вспомнил, что Келси не любила снег. Может, так было, потому что на нее напал медведь по пути к духовным вратам на горе Эверест. Но, если я не ошибался, она не любила и «снежный спорт», а это место для него и было создано.

Десятки людей, включая детей, шли к зданиям с лыжами или сноубордами, готовясь к ночи. Они были в одежде разных цветов, но она точно была из времени Келси.

Они заходили в главное здание, обрамленное двумя ярко сияющими крыльями, что тянулись в стороны. Судя по десяткам окон, эти крылья были комнатами гостей. Теплый свет лился из здания, фонари озаряли путь, когда солнце скрылось за горизонтом. Мы скоро догнали группу с их снаряжением на плечах и пошли с ними в здание.

Отряхнув сапоги на матрасах у входа, Кадам привел меня к каменному камину и заставил сесть.

— Не вставай, — сказал он, — пока я не скажу, — с такими странными указаниями он оставил меня одного.

Официантка принесла мне кружку горячего шоколада с взбитыми сливками и корицей, и это явно заказал Кадам. Огонь и шоколад согрели меня, но сердце колотилось, я знал, что снова увижу ее.

Келси, которую я так любил, вот-вот придет. Я продумывал свои первые слова.

«Ты даже не представляешь, как я рад тебя видеть. Я очень скучал. Я ошибся. Прошу, вернись ко мне. Я люблю тебя».

Я все еще не был уверен, какие слова вылетят из меня первыми, но и не переживал. Если я просто снова увижу ее, я пойму, что сказать. Семья вошла с чемоданами и остановилась у кресел, где сидел я. Мать робко улыбнулась мне, отец окинул взглядом, пока собирал их вещи в кучу, а потом он сказал юной дочери:

— Посиди у огня, а мы выпишемся. Там очередь, мы немного задержимся.

Девочка кивнула и бросила свой рюкзак на кресло рядом со мной. Она расстегнула его, вытащила книгу и, опустив розовую шапку до бровей, скрылась за книгой и принялась читать.

Я улыбнулся и кивнул, взглянув на девочку, а потом нервно огляделся, снова думая о любимой. Я взял какао, сделал глоток, вдохнул щекочущий аромат и застыл, ведь новый запах ударил по мне. Келси! Она была здесь! Я озирался, искал ее среди людей и проклинал приказ Кадама сидеть тут. Но я извивался, стараясь поймать ее взглядом.

— Ты в порядке? — спросила девочка, выглянув из-за книги.

— Да, — раздраженно ответил я. — Просто кое-кого ищу.

— Кого?

— Я ищу своего… друга.

— Как он выглядит?

— Длинные каштановые волосы, карие глаза, красивая улыбка.

Ее глаза расширились, она посмотрела на меня из-за книги и захихикала.

— Это, наверное, девушка. Твоя девушка?

— Была, — я развернулся, посмотрел на выходящих людей, переживая, что она прошла мимо меня и уже вышла. Я не видел ее, но запах все еще был сильным, так что я расслабился и выдохнул, напоминая себе, что нужно верить в Кадама. И все же я не унимался.

— Ты хочешь ее вернуть, да?

— Как-то так, — пробубнил я отвлеченно, сделал глоток какао.

— Это так романтично, — сказала она.

Я хмыкнул и криво улыбнулся девочке.

— Хоть ты так думаешь.

— О, да. Твое какао вкусно пахнет. Там корица? — она поглядывала на меня с левой стороны книги, и я видел только половину ее лица.

Я отклонил голову, чтобы увидеть ее лучше, она вдохнула и спрятала глаза.

— Хочешь такое? — предложил я.

— Эм… Я не должна брать подарки у незнакомцев.

— Тогда я представлюсь. Меня зовут Кишан.

— Странное имя. Откуда ты?

— Из Индии. А ты?

— Салем.

Я улыбнулся.

— Знаю этот город, — она взглянула на меня с правой стороны книги, и я сказал. — Не нужно меня бояться.

— Я не боюсь, — возразила она. — Я просто… осторожна.

— Так и надо, — я серьезно кивнул.

Я позвал официантку, и та быстро принесла горячий шоколад для девочки. Мы сидели пару минут в тишине, я смотрел, как поднимается пар, она делала вид, что не заметила мой поступок. Наконец, я сказал:

— Даже не попробуешь? Вкусно ведь.

Она медленно подвинула книгу, все еще скрывая лицо, и ее рука в варежке выскользнула и сжала ручку. После пары шумных глотков она опустила полупустую чашку на стол.

Я со смехом сказал:

— Рад видеть девочку, которой нравится шоколад. Моя девушка любила горячий шоколад.

— Он вкусный, — скромно сказала она. — Спасибо, — она опустила книгу и улыбнулась мне. Я обрадовался маленькой победе, хотел поддразнить ее за любовь к книгам, но посмотрел в ее глаза. Знакомые шоколадные глаза сияли на очаровательном личике с красными щеками. Я задрожал, сердце замерло. — Что такое? — спросила она, формируя слова с брекетами на зубах.

— Н-н-не знаю, — я сглотнул, едва мог говорить.

Я смотрел на нее, мой взгляд точно пугал, и она отбросила книгу.

— У вас сердечный приступ, мистер Кишан? Почему вы не двигаетесь?

Она подошла ко мне и потрясла за плечо. Длинные косы раскачивались как маятник на дедушкиных часах, отсчитывающий время, она склонилась ко мне, и я мысленно рассмеялся над иронией.

Кадам подошел, и девочка попятилась. Он убедил ее, что я в порядке, просто не в себе после неудачного падения. Она села на место, тревожно смотрела на меня, а он сел рядом с ней и представился. Она говорила с ним легче, поверила, что я приду в себя, допила какао и начала рассказывать ему о каникулах с родителями.

Келси.

Любимая сидела все время рядом со мной. Ее незабываемый аромат окружал меня. Это была моя Келси. Ей было около тринадцати. Ее щеки были розовыми от тепла огня, и розовый ей нравился, судя по рюкзаку и шапке. Как я мог не узнать ее? Теперь я все видел. Я должен был узнать ее по глазам. По голосу.

Через миг вернулись ее родители, Келси представила Кадама, а я разглядывал людей, что так сильно на нее повлияли. Ее мама была пухлой и красивой, как ее дочь, и она слушала, как Кадам рассказывает ей выдуманную историю о склонах, а я видел силу за сочувствием, какую часто видел в глазах Келси. Ее решимость и доброта были от матери.

Отец Келси сел рядом с ней, и опустил ладонь на плечо жены. Келси устроилась между ними и прижала к ним голову. А я с нежностью вспомнил, как она делала так со мной. Он говорил с Кадамом, и я узнал острый ум за мягкостью. Он протер очки, обдумывая историю Кадама.

Юная версия Келси очаровывала меня. Она все еще размахивала руками, пока говорила. Ее каштановые волосы были длиннее, чем я привык, в косах не было привычных лент. У нее так же искрились от смеха глаза. Мое сердце сжималось при виде нее, я ощущал к ней еще больше, чем раньше. Я любил ее в любом возрасте, и если ее нужно было спасти, я бросился бы с горы, чтобы защитить ее. Пора было включиться в разговор.

— Все хорошо, пап, — сказал я Кадаму. — Уверен, я могу подождать до утра.

— Чепуха, — ответила мама Келси. — Вам места хватит.

— Мэдди, у нас много вещей, — возразил Джошуа Хайес.

— Я не хочу быть обузой, — сказал я. — Я посижу тут ночь, а утром уеду.

— Ну-ну, сынок, — сказал Кадам. — Может, там перелом. Я не хочу ждать так долго, лодыжку нужно проверить. Если бы ты мог на нее наступать, было бы другое дело.

Я понял намек и сказал:

— Да все хорошо. Я могу ходить. Видишь? — я встал, опустил вес на правую ногу, сделал пару неловких шагов и схватился за ближайший деревянный столбик, качаясь, будто от жуткой боли. Келси вскрикнула и подбежала ко мне. Она обвила рукой мой пояс, ее мама подошла с другой стороны, причитала, пока меня усаживали.

— И слушать больше не буду, — сказала она. — Джошуа, мы отвезем молодого человека в больницу и проследим, чтобы его там устроили.

— Да, дорогая, — ее муж улыбнулся и начал собирать багаж. — Я пойду прогрею двигатель.

Мэдди похлопала по моей руке и сказала:

— Я была медсестрой, пока не родила Келси. Сломанная лодыжка — это не шутки. Посиди тут, мы тебе поможем. Я настаиваю.

У нее была решимость Келси, ее выражение лица «нет за ответ не принимается», и хотя я знал, что Кадам все сочинил, я невольно радовался ситуации. Я тепло улыбнулся женской части семьи Хайес и сказал:

— Забота двух очаровательных юных леди уже исцелила почти всю мю боль.

— Что еще болит, мистер Кишан? — спросила юная Келси.

Я склонил к ней голову, словно рассказывал и секрет, и сказал вслух:

— То, что то у меня никогда не будет таких, как вы, расстраивает больше всего.

Рот Келси открылся, ее мама очаровала меня румянцем на щеках.

— Ну-ну, — сказала она. — Я слишком стара для тебя, а Келси слишком юна. И, если мой муж услышит, как ты заигрываешь с нами, он передумает и не отвезет тебя в больницу.

— Если бы вы у меня были, я тоже ревностно охранял бы вас, — сообщил я. — Это будет нашим секретом, — я улыбнулся.

Кадам заплатил за два горячих шоколада, Мэдди Хайес встала, и Кадам заявил со всей искренностью:

— Моя дорогая, вы оказали невероятную доброту. Редкие помогли бы другому так, как вы. Я доверяю вам сына и знаю, что вы позаботитесь о нем, как о своем, — он сделал короткую паузу и серьезно продолжил, обхватив ее руку. — Надеюсь, вы понимаете, что я сделал бы то же для вашей дочери, если бы возникла необходимость.

— Жаль, в машине не хватит места вам обоим, — мягко сказала она.

— Судьба требует остаться. Но не все потеряно. Вы — отличная душа, миссис Хайес. Для меня честь познакомиться с вами.

— Как и для меня, — сказала она.

— А как же твоя девушка? — спросила Келси. — Разве мы не должны ее дождаться?

Я опустил взгляд и тихо сказал:

— Если бы она хотела, она бы уже вернулась.

Забирая рюкзак, Келси бормотала:

— Только безумная бросила бы такого парня, — она не знала о моем тигрином слухе, а я ее слышал отчетливо. Она вернулась, я улыбнулся ней. Она покраснела и отвернулась.

Джошуа Хайес скоро пришел за нами, он и Кадам помогли мне доковылять до машины. Келси и ее мама стояли на входе в отель, пока мужчины усаживали меня. Я услышал, как Келси спросила у мамы:

— Почему мы везем незнакомца в больницу? Я думала, нужно с ними быть осторожными.

Ее мама, думая, что я не слышу, ответила:

— Сердце говорит мне, что он нам не навредит, и я верю, что порой лучше слушать сердце, а не голову. Пусть страх не мешает тебе помогать другим, Келлс. Да, нужно быть осторожной, но порой, если не довериться, можно упустить невероятное приключение. Я хочу, чтобы ты испытала все, что предлагает жизнь, и это значит, что порой нужно и рисковать. Понимаешь?

— Да, — ответила Келси.

— Хорошо. А теперь поможем гостю устроиться удобнее, ладно?

Келси вскоре села со мной на заднем сидении, ее родители пристегнулись, и я понял, что было чудом видеть прошлое Келси. Ее мама была потрясающей, я хотел бы узнать ее лучше. Она напоминала мне мою маму, и мне было жаль, что у Келси уже не было ее родителей. Их смерти точно были для нее ударом.

Ночь была холодной, и хотя днем шел снег, звезды было видно, луна освещала нам путь. Келси пристегнулась и спрятала книгу в рюкзак. Пока она не застегнула его, я заметил знакомую вещь.

— Это одеяло? — спросил я.

Она кивнула и смущенно пролепетала:

— Знаю, я уже взрослая для такого, но бабушка сделала его для меня, она умерла пару месяцев назад, и мне нравится держать его при себе.

Я опустил к ней голову и сказал:

— Не переживай. У моей девушки тоже было любимое одеяло.

Мэдди благодарно посмотрела на меня и махнула Кадаму, тот без слов кивнул мне. Отец Келси завел машину, а я сжал амулет Дамона, скрытый под одеждой, не зная, как мне придется его использовать.

* * *

Отец Келси включил радио, и музыка играла на фоне, пока он медленно ехал с ледяной горы. Маленькая машина сама будто играла музыку, когда добавлялся хруст шин на толстом слое снега.

Я отклонил голову, закрыл глаза и почти поверил, что Келси моя, и мы навещаем ее родителей ради благословения, и что она представит меня как любимого, без которого не может жить.

Но она привлекла мое внимание, заговорив с мамой о школе. Она робко отвечала на вопросы мамы, и я не знал, было это из-за темы, или она нервничала из-за меня. Мэдди повернулась ко мне и спрашивала, в гостях я или переехал в Орегон, когда Джошуа поправил зеркало и оглянулся.

— Что такое? — спросила его жена.

Я услышал машину и оглянулся. Рев двигателя сопровождал громкий смех. Келси вздрогнула, когда водитель просигналил пару раз.

— Безумные дети, — сказал Джошуа. — Они, наверное, пьяны.

— Осталось пару миль горной дороги. Пропусти их, — предложила Мэдди.

Джошуа опустил окно и помахал рукой, гудки продолжались. Машина за нами ехала зигзагами по льду и снегу на дороге. Они задели задней частью высокую ель, от удара на них посыпался снег. Парни от этого не пришли в себя, а завопили, словно победили в бою. Они ускорились в опасной близости от нас, и Келси вскрикнула.

— Все будет хорошо, — успокоил я ее. Она доверчиво кивнула, но тут водитель за нами сверкнул фарами. Келси вжалась в сидение, ее голову не было видно, она обвила руками тело и нервно теребила косу.

От вида ее страха я в гневе сжал кулаки. Я хотел вырваться из заднего окна в тигрином облике. Я бы грузно приземлился на их капот, ударил когтями по лобовому стеклу, заревел, и они дрожали бы, радуя меня. Но я вряд ли был тут за этим.

«Зачем я тут? Спасти Келси. Но от чего? От этих парней? Что им от нее надо? — я начал размышлять, разум заполнили варианты, и от них мне захотелось порвать глотку любому парню, подумавшему такое. — Потому я здесь? Не дать им навредить Келси и ее родителям?

Пока они просто раздражали. Не было повода рвать глотки. Пока что. Келси и ее родители пока были в безопасности.

Машина вилась за нами, фары отбрасывали тень нашей машины, что удлинялась и уменьшалась от движения их машины. Я видел напряжение в глазах Джошуа Хайеса, но он был спокоен, словно читал книгу.

Он старался успокоить жену и дочь и не ускорялся на опасной горе, хоть юные идиоты и оставались на хвосте. Чтобы отвлечь их, он заговорил о том, куда можно поехать на каникулы в следующем году, он предлагал пляж или другое теплое место, спрашивал у них мнения.

— Келси, — сказал он, — а ты как думаешь?

Она пожала плечами, он спросил снова, и она тихо сказала:

— Я выбирала в этом году. Может, дальше выберет мама.

— Ты, пожалуй, права, — ее отец улыбнулся в зеркале заднего вида. — Мэдди? Куда бы ты хотела?

— О, не знаю, — нервно сказала она. — Кишан? Может, расскажешь нам об Индии? — предложила она.

Я открыл рот, чтобы ответить, но машина врезалась в нас и толкнула на пару футов влево, пока отец Келси не вернул контроль.

— Это уже слишком! — строго сказал мистер Хайес. Он вернулся в свой ряд, намеревался остановить машину, но пьяные парни за нами снова ударили по нам, толкая в этот раз вперед. Правый бок машины задел горный склон. Полетели искры между окнами и горой, Келси закричала и сжала мою руку. Я сжал ее, пытаясь успокоить.

Другая машина отпрянула, и я склонился вперед.

— Нужно выйти из машины, мистер Хайес. Я с ними справлюсь, — сказал я.

— Но у тебя сломана лодыжка, — тревожно сказала миссис Хайес. — И лучше не трогать задир, а сообщить властям.

— Убегать от задир не в моем стиле, мэм. Без обид.

Она посмотрела на меня.

— Да, ты бы убегать не стал.

Келси смотрела на меня с большими глазами и бледным лицом.

— Ты же не пойдешь туда? — нервно спросила она.

— Если твой папа сможет безопасно остановить машину, пойду.

Джошуа Хайес кивнул в зеркало, смог остановить машину, выкрутив передние колеса чуть влево, чтобы я мог выйти сразу к обидчикам. Но они не остановили машину, а ускорились.

— Джошуа! Осторожно!

Я расстегнул пояс безопасности, они ударили по нам, и дверь с моей стороны сложилась, разбилось стекло. Келси закричала и схватила мою руку, пытаясь притянуть меня ближе к себе, чтобы я не пострадал. Наша машина проехала по склону пару футов, шины не могли затормозить из-за льда. Нас вытолкнуло на другой ряд и за него, и мы врезались в камень.

Я не успел понять, что происходит, мое тело лишилось веса, и я врезался в другую сторону машины, задел что-то мягкое, чем оказалась Келси. Мы держались друг за друга, машина три раза перевернулась. Я изо всех сил старался закрыть ее телом, но машина отлетела к краю дороги, я услышал скрежет металла, мы ударились о фонарь. Желудок сжался, машина вылетела с дороги и полетела к деревьям внизу.

Я прижал Келси к груди и силой амулета Дамона унес ее, а машина ударилась о дерево, лобовое стекло разбилось. Я никак не мог предотвратить жуткий случай, что забрал жизни любимой семьи Келси и повлиял на то, какой она станет.

Глава 3

Просвещение

Мы появились на горной дороге, когда машина ударилась о склон. С грохотом металла она перевернулась и упала массой стали. Белый мир вокруг нас притих, двигатель не работал. Я услышал тиканье, отвернулся, и дно машины, что теперь было подставлено к небу, вспыхнуло огнем.

Я отпрянул и рухнул на колено, все еще прижимая к себе Келси. Она закричала, ее нога ударилась о землю. Я подхватил ее и спросил:

— Где болит?

— Н-нога, — простонала она. — Что-то с коленом.

Ее взгляд был рассеян, кровь текла из пореза на виске. Мне нужно было проверить рану на голове. Появилась большая шишка.

— Что случилось? — спросила она. — Где мои родители?

Я сглотнул и сказал:

— Произошел несчастный случай.

Она кивнула, но вряд ли поняла. Дрожа, она сказала:

— Так холодно.

— Знаю, билаута, — я прижал ее к груди и ощутил ледяные следы на моих щеках.

Я не знал, что делать. Если бы я взял с собой камандалу, я мог бы исцелить ее. Пока я мог лишь греть ее. Огнем амулета я создал жаркий участок воздуха вокруг нас. Она вздохнула и уткнулась лицом в мой свитер. Я задел губами ее волосы и сказал:

— Закрой глаза, милая. Не открывай, пока я не скажу.

Ее веки опустились, и я перенес нас в лес недалеко от горящей покореженной машины внизу. Куски металла оторвались и усеивали землю всюду. Водой я потушил жаркий огонь. Черный дым поднимался в воздух, было холодно, и вода на машине начала замерзать. Я прошел к машине по глубокому снегу, застыл, увидев замерзающую лужу крови, медленно текущую на снег со стороны водителя.

Я услышал хруст, кто-то шел среди кустов. Я развернулся, надеясь увидеть маму Келси, но это был Кадам. Он принес одеяло Келси и укутал им ее дрожащее тело. Перемещение силой амулета подействовало на нее. Она едва сохраняла сознание.

— Ее родители? — спросил я.

Он печально покачал головой.

— Ее отец мертв.

Я сглотнул.

— Мэдди?

— Ее выбросило из машины. Мэдди Хайес проживет пару минут. Ее спина сломана, нога и рука разбиты. Ожоги третьей степени покрывают семьдесят процентов ее тела, и она умрет раньше, чем прибудет помощь, — ответил он.

Я решительно шагнул вперед и сказал:

— Еще есть время что-то сделать. Она не должна терять и мать. Останься с Келси, я вернусь за камандалой.

Кадам преградил путь и опустил ладонь на мое плечо.

— Нет, сын, — его лиц было вырезано из камня. Только глаза показывали, что и ему больно.

Он отошел за деревья, замер, а я прижал Келси к груди дрожащими руками и слушал, как он шептал матери Келси:

— Вот, Мэдди. Я обещаю позаботиться о ней. Помощь скоро прибудет. Она будет в порядке.

И я услышал тихий хрип матери Келси, что пыталась вдохнуть раз, другой, а потом пустота. Она умерла.

Кадам вернулся ко мне, и я резко спросил:

— Почему? — слезы катились по моему лицу. — Почему спасли только ее?

Вздохнув, он сказал:

— Эликсир русалки не используют, чтобы изменить судьбу. У каждого свой срок. Их время вышло.

— Папа? — сонно сказала Келси, отчаянно пытаясь встать.

Я отвернулся от машины, прошел дальше в лес, чтобы она не видела разбитый металл вокруг тел ее родителей.

Я не мог сказать ей о случившемся.

— Я тут, Келлс, — сказал я.

— Папа, у меня был лучший сон! — она мило улыбнулась, застонала и прижала ладонь к голове. Я тихо спросил у Кадама, будет ли она в порядке. Он кивнул и шепнул:

— Сотрясение.

Мое сердце разбивалось за нее.

— О чем сон, милая? — спросил я, стараясь не показывать горе в голосе. Я укутал ее в одеяло плотнее, усадил на бревно и убрал волосы с ее лица.

— Г-голова кружится, — сказала она, пытаясь открыть глаза.

— Шш. Закрой глаза и расслабься, — я согрел воздух снова, пока Кадам стоял рядом.

— Мне приснился красивый принц. Он спас меня от дракона!

— Да? — я улыбнулся, прижимаясь губами к ее волосам, не удержавшись от мига близости.

— Думаю, он меня любит, пап.

— Я знаю, — ответил я.

Она притихла, задремала. Я поднял голову и спросил у Кадама:

— Что дальше?

— Ждем прибытия властей.

— А потом?

— Оставим ее.

Я покачал головой.

— Нет. Нет. Я не брошу ее одну мириться со смертью родителей.

Кадам прижал ткань к ране на голове Келси.

— Мы должны, Кишан. Чтобы она стала такой, какой ты ее знаешь, готовой поехать в Индию и помочь незнакомцу, такой, какую ты полюбил, мы должны оставить ее одну с этим горем.

— Разве это правильно?

— Правильное часто причиняет боль. Ты точно знаешь.

Я спросил через миг:

— Почему я?

— Прости?

— Почему я должен спасать ее? Почему не ты? Не Рен?

— Потому что это всегда был ты.

Я прижал Келси к себе и раздраженно отметил:

— Судьба. Это твой ответ на все, да? А я не верю в судьбу. Судьба испортила мне жизнь.

— Ты неправильно думаешь об этом. Судьба — не ангел-хранитель, влияющий на твой выбор. Судьба не выбирает. Она просто есть. Ты здесь спасаешь Келси, потому что ты спас ее. Ели бы не ты, она бы умерла с ее родителями.

— Так выбора у меня нет? Никакой свободы? Я — пешка, которую ведут в космической игре в шахматы?

— Нет, — Кадам сел на бревно рядом со мной. — Ты всегда можешь сделать выбор. Просто твой выбор записан в летописях. Выборы всех нас. Каждый важен. Все записано. Просто я увидел события, что повлияли на наши жизни, и теперь знаю свое место. Ирония в том, что если бы я не увидел свою временную линию, я бы не знал, что моя роль — вашего проводника.

— Ты знаешь мое будущее?

Он замешкался.

— Да.

— И Рена? И Келси?

Кадам кивнул.

— Она… счастлива?

— Думаю, тебе лучше не знать, как все сложится. Путешествие времени — сложное дело. Мои знания влияют на все мысли, слова и действия. Если ты узнаешь то, что знаю я, это изменит тебя навеки. Случившееся не исправить, Кишан, — он добавил после паузы. — Мне часто хотелось это сделать.

— Я не прошу исправить. Только скажи. Будущее Келси счастливое?

— Прости, я не могу это рассказать, есть события, что тебе не нужно знать. Если ты попытаешься узнать больше или тронешь то, куда лучше не лезть, последствия могут быть катастрофическими. Молю, оставь Келси ее судьбе.

Ее судьбе. Я прижимал юную версию любимой девушки и слушал, как она постанывала во сне. Я знал, что не смогу оставить Келси ее судьбе. Если я ошибся, отпустив ее с Реном, я должен знать. Кадам мог переживать о времени, но если я могу избавить Келси от боли и проверить ее счастье, то я так и сделаю.

Мои мысли перебил вой сирен на дороге над нами и крики людей.

— Пора, — сообщил Кадам. — Нужно уходить, пока они не пришли.

— Хочешь ее тут бросить вот так?

— Мы должны. Нас не должны связать с тем, что произошло тут сегодня.

Я прищурился на миг, вздохнул, поцеловал ее нежную щеку и встал. Окружение меня не устраивало. Я не хотел оставлять ее так близко к машине, она могла прийти в себя и увидеть этот ужас, но, если она продолжит спать, ей нужно быть ближе, чтобы ее нашли спасатели.

Закрыв глаза, я использовал амулет Дамона. Земля загудела, камни появились и закрыли от нее машину. Я растопил снег и высушил землю вокруг нас, даже вызвал траву и полевые цветы. Кадам вскинул бровь, но промолчал. Удовлетворившись, я осторожно опустил ее на ковер, который создал.

Когда я закончил, Кадам сказал:

— А теперь нужно забрать ее воспоминания.

Я вздрогнул.

— Забрать… — я стиснул зубы. — О чем ты говоришь?

— Нужно изменить ее воспоминания, чтобы она забыла нас. Ты понимаешь, почему.

Я нетерпеливо провел рукой по волосам. Забрать воспоминания? Когда Келси впервые встретила меня в джунглях, она сказала, что знает, кто я и какой. Она знала, что я был братом Рена, тигром, но она не узнала мое лицо. Мне не нравилось думать о том, что он заставлял меня сделать, но я не знал, что будет, если я откажусь.

Она будет меня помнить и сохранит связь со мной? Когда она увидит меня впервые, она поймет, что я спас ее? Она даст мне шанс полюбить ее раньше, чем Рен сомкнет на ней когти? Воспоминание могло сильно изменить будущее. Я вдруг понял, почему Кадам так настаивал.

— Что мне нужно сделать? — нерешительно спросил я.

— Амулет Дамона может убрать ее воспоминания о тебе. Их пока мало, и будет просто отследить их. Открой ее разум амулетом. Закрой глаза, ты увидишь то, что видит она.

Я вошел в ее разум, хотя не знал, смогу ли сделать то, что требовалось. Заглянуть можно было. Амулет засиял с искрой света, я ощутил тепло в себе. Мутные картинки становились все четче, заполняя мой разум.

Меня переполнили ее мысли. Они вспыхивали слишком быстро, чтобы я уловил все, но вскоре я понял организацию в ее разуме. Важными были мысли о бабушке и тревога из-за мальчика в школе, что задирал ее. Я сжал кулаки, увидев, как она приходит домой в слезах из-за него.

Я уловил голос Кадама:

— Сосредоточься на последних часах, — сказал он.

Картинки двигались к недавним. Я увидел себя в кресле, как я пытался разглядеть Келси. Она не читала, а смотрела на меня. Я улыбнулся, узнав, что она считает меня самым красивым мужчиной.

Эти картинки быстро сменились страхом, что парни врежутся в нас, а потом воспоминанием, как она сжала мою руку, инстинктивно посмотрела на меня в поисках силы и защиты. Она не хотела, чтобы задиры из другой машины нашли ее. Когда я предложил одолеть их, она уставилась на меня потрясенно, что-то вспыхнуло в ней в тот миг. Она хотела дать отпор. Я понял, что дал ей это.

— Кишан, нужно спешить, — сказал Кадам.

Я рылся в ее воспоминаниях, решил, что смогу изменить будущее и без Кадама, что мог остановить меня. А пока я буду его слушаться. Я стер ее воспоминания о встрече со мной и Кадамом у камина и со мной в машине мысленным взмахом.

Я недовольно убрал ее мысли о том, как я держал ее после случая, но решил оставить две вещи: последний совет ее матери и зарождающееся желание дать отпор. Она не поймет, откуда оно, но узнает, и я буду знать, что эту смелость зародил я.

Закончив, я встал и кивнул Кадаму, тот коснулся моего плеча. Амулетом Дамона я убрал следы нашего присутствия. Гул вертолета стал громче, и я опустил ладонь на плечо Кадама. Мир перевернулся, и нас закружил вихрь времени.

* * *

Желудок успокоился быстрее, чем раньше. Я огляделся и посмотрел на Кадама.

— Прошу, найди Анамику, — сказал он, — мне нужно обсудить кое-что. Встретимся в тронном зале.

Я все еще злился на него за нежелание менять историю. Я шел к комнате Анамики и думал, как долго меня не было, спала она или еще купалась. Я повернулся и решил сперва проверить купальню, разочаровался, когда не нашел ее среди тысяч розовых пузырей. Я просто хотел позлить ее. Ссора с Анамикой отвлекла бы меня от того, что я только что испытал с Келси. Хотя бы ненадолго.

Я тихо постучал в дверь ее спальни, но ответа не было. Я открыл ее и пробрался внутрь, ожидая, что недовольная женщина поставит меня на место за то, что я вошел в ее спальню без разрешения, но я поразился тому, как она изменила комнату.

Для такой крепкой женщины, какой Анамика была снаружи, я ожидал простую строгую комнату, хотя бы похожую на ее палатку на поле боя. Но я был окружен нежностью. Не роскошью, хотя от богатств Локеша след остался. И комната казалась теплой, приветливой.

Несколько ваз, полных цветов, источали аромат, который смешивался с запахом дыма от тусклого огня. Волшебным шарфом она сделала мягкие одеяла и подушки, а ее комната была полна подарков, что ей приносили. Стены были украшены сложными гобеленами и рисунками детей. Реликвии, посуда и маленькие фигурки богини в бою украшали простые деревянные полки.

Несмотря на разный вид и сложность создания вещей, Анамика ценила их одинаково, детские поделки были рядом с шедеврами. Вещей было много, но в них был порядок. Каждая вещь явно была на своем месте.

Я пошел к кровати и обнаружил ее крепко спящей. Ее волосы разметались по подушке, ладонь лежала на ней. Веснушки на ее носу почти пропали во мгле, но темные ресницы и брови было просто разглядеть в свете огня.

Она перевернулась на бок ко мне. Я вдохнул. Жасмин и лотос. Цветы в ее комнате окутали меня ароматами, но ее теплый запах был лучше всех, хоть я и не признавался ей в этом.

Я заметил, что она натянула одеяло так, что ноги торчали. Я прикрыл их. Анамика была высокой, как многие мужчины, но я все еще был на пару дюймов выше. Она отлично сражалась. У нее были мышцы, но не слишком много, изгибы в нужных местах остались, а густые волосы точно вызывали зависть у всех женщин, что встречали ее.

Проблемой были длинные ноги. Я ухмыльнулся. Все остальное тоже отвлекало, но ноги доставляли ей больше всего проблем. Ее ноги были… по меньшей мере поразительными. Я постоянно прогонял мужчин, что хотели как можно больше прислужить богине.

Она тихо вздохнула, и я посмотрел на ее губы. У нее был красивый рот, созданные для поцелуев. Жаль, она предпочитала им оскорблять мужчин.

«Каркаша», — подумал я с улыбкой. Не всех мужчин. В основном, лишь меня. Но даже я признавал, что Анамика была красивой, настоящей богиней. Любой мужчина хотел ее, пал бы к ее ногам, чтобы служить ей. Если бы я не любил Келси, то даже меня одолели бы ее чары.

Я хотел настоящую женщину. Теплую, нежную и любящую. Не ледяную принцессу, что презрительно смотрела на меня и язвила насчет всего, что я делаю. Анамика была слишком величавой. Слишком сдержанной. Слишком холодной. Слишком…

Спящая богиня тихо похрапывала.

Переполненной?

Я подавил смешок и представил, как она будет злиться от моих шуток о ее храпе, и как ударит меня молнией, если обнаружит нависшим над ней, пока она спит. Но я должен был отдать должное. Темные круги под ее глазами были заметны. Анамика была идеальной богиней. Она трудилась, любила свой народ, и у нее было нежное сердце.

Я нежно потряс ее плечо, надеясь, что она успела поспать достаточно. Она тихо застонала, возмущаясь. Я потряс сильнее.

— Ана. Анамика, нужно просыпаться.

— Уйди — проворчала она.

— Нет.

— Почему ты всегда мешаешь мне расслабиться? — сказала она с закрытыми глазами.

— Я живу, чтобы бесить тебя, — ответил я.

— Как же мне повезло.

Она села, хотя глаза все еще были закрытыми, и пригладила рукой спутавшиеся волосы, только сильнее приведя их в беспорядок. Это было далеко от ее идеального вида на публике. Я улыбнулся, ведь так она выглядела уязвимой, как маленькая девочка. А потом я подумал о другой девочке, которую оставил одну у разбитой машины.

— Идем, — сказал я. — Одевайся. Мы нужны Кадаму.

— Кадам? Кто это? Король?

— Он не король, он… сам объяснит все.

— Ладно, — она встала, пошатнулась и ткнула пальцем в мою грудь. — Но потом ты дашь мне поспать.

Я взял ее за руку, убрал от груди ее тыкающий палец и вложил в ее ладонь гребень.

— Вот. Стоит сделать что-то с гнездом для Стимфалийских птиц у тебя на голове. Одевайся. Я подожду снаружи.

Я закрыл за собой дверь и услышал, как по двери попал гребень. Почему-то ее реакция вызвала у меня смех. Я все еще смеялся, когда дверь открылась через пару мгновений, и ко мне вышла мстительная женщина со сверкающими зелеными глазами и надутыми губами.

— Теперь я достаточно внушительна? — прошипела она.

Я потер челюсть, словно оценивал ее вид.

— Полагаю, да. Хотя твои волосы сияют не так, как могли бы.

Она зло стиснула зубы. Я не знал, почему мне так нравилось злить ее. И я, на самом деле, никогда не видел ее волосы такими блестящими. Густые волны ниспадали так, что всегда соблазняли меня. Я хотел провести пальцами по шелковым прядям.

Когда мы вошли в тронный зал, Кадам расхаживал по нему.

— Ах, вот и ты, дорогая.

Он обхватил ее ладони и поцеловал каждую.

Анамика улыбнулась, но шагнула ко мне. Она была так близко, что я обвил руками ее плечи и шепнул, склонившись:

— Он тебя не обидит.

Она напряглась и отдернулась.

— Я его не боюсь, — она добрым жестом указала на трон, где обычно сидела. — Не хотите присесть, мой друг?

Кадам улыбнулся и сказал.

— Нет, благодарю. Может, тебе лучше присесть.

Анамика растерянно опустилась на трон, я занял место рядом с ней, и Кадам повернулся к нам.

Кадам потирал ладони и расхаживал минуту, поглядывая на нас по очереди. А потом он замер и протянул руки.

— Думаю, мне стоит представиться. Меня зовут Аник Кадам. Я всадник, служивший дому Раджарам.

Анамика потрясенно посмотрела на меня.

— Но вы… мертвы. Кишан и Келси говорили о вас.

— Я не мертв… пока. Но скоро погибну.

— Не понимаю, — сказала Анамика.

— Ты знаешь, что Огненная вервь и амулет Дамона позволяют путешествовать во времени и пространстве? — Анамика кивнула. — Так я прибыл к вам. Я жив в своем времени и пришел к вам перед своей смертью.

— Ясно. Продолжайте.

Анамика улавливала это дело со временем быстрее меня.

Кадам продолжил:

— Хоть ты еще не встречала меня в этом облике, ты знаешь меня в другом.

Анамика нахмурилась.

— В каком? — спросила она.

— Я был твоим наставником, дорогое дитя.

Кадам заговорил на ее родном языке о запоминающемся уроке:

— Ты упала с пугливого жеребца и поклялась больше не кататься на нем. Помнишь?

Анамика нахмурилась, кивнула и сказала:

— Наставник успокоил его как по волшебству, убедил меня забраться на его спину и водил его по кругу, пока мне не стало удобнее, — она склонилась вперед и спросила. — Откуда вы это знаете? Вы не похожи на моего наставника. То, что вы говорите, невозможно.

— Возможно. С этим, — он снял шарф с шеи, он закружился и менялся, пока не принял свой естественный вид.

Анамика тут же встала.

— Вы украли его у нас? Вы вошли в мою комнату, пока я спала, ведь я оставила его там!

Кадам успокоил ее:

— Если вернешься туда, ты увидишь его на месте, где оставила. Этот Волшебный шарф из моего времени, и я много рас использовал и использую его, чтобы играть роль Пхета, твоего наставника.

— Будешь использовать? — спросил я.

Он мрачно кивнул.

— Еще много работы, и мне нужно, чтобы вы помогли все доделать.

Анамика посмотрела на меня.

— Он говорит о себе правду? — спросила она.

— Да. Хоть у нас разные мнения насчет работы, что он хочет дать нам.

Анамика думала недолго, вздохнула и сказала:

— Я рано научилась доверять наставнику. Он всегда знал, что произойдет, заранее, — она посмотрела на меня и добавила. — Мы сделаем то, что от нас требуется.

Я заворчал, Кадам посмотрел на меня с блеском в глазах. Я знал этот взгляд. Он был рад, что мы приняли вызов. Такое выражение лица у него было, когда я упрямился на тренировках с оружием в детстве.

Кадам поклонился Анамике и, тепло улыбаясь, сказал:

— Открытый разум и готовое сердце — начало многих великих приключений. Начнем.

Глава 4

Токио

Анамика сжала подлокотники алмазного трона, ее напряжение заметил только я. Я опустил ладонь на ее плечо и попытался успокоить.

Кадам робко начал:

— Не знаю даже, с чего начать.

— Наверное, с начала, — поддразнила Анамика, но я слышал серьезность за ее бодрым тоном.

— Да. В том и дело. Начала нет. Временная линия извивается и изгибается, как большое кольцо. Я знаю, где есть фрагменты, которые нужно заполнить, чтобы закончить круг.

— Скажите, что нужно сделать, — тихо сказала Анамика.

Кадам переминался, сжимая Волшебный шарф. Краски на нем двигались, черный растекался по волшебной ткани.

Он поднял голову, посмотрел на меня и тихо сказал:

— Вы должны создать проклятие.

Мое сердце замерло от его слов.

Анамика спросила:

— Что вы имеете в виду?

Кадам объяснил:

— Проклятие, что изменило Кишана и Рена в тигров не было создано Локешем. Это сделали вы.

Анамика начала спрашивать, как, но я заглушил ее вопросом:

— Зачем?

Вздохнув, Кадам зажал переносицу и сказал:

— Вы поучаствовали во всех частях. Когда мы посещали храмы Дурги, вы были там. Когда Рен и Кишан стали тиграми, причиной были вы. Дары Дурги из королевств Шангри-Ла, Кишкиндха, Города огней и Семи пагод были оставлены там… вами.

Анамика лишилась дара речи, я и сам был в шоке от слов Кадама.

Я полепетал:

— Хочешь сказать, что мы навлекли это на себя сами? Что мы учинили проклятие?

— Не лучшее слово. Скорее… вы его организовали, — сказал Кадам.

«Что за безумие его охватило? Мы организовали проклятие? Зачем? Разве я мало пожертвовал желанной жизнью с девушкой, которую люблю, чтобы играть роль тигра Дурги? Это ответ вселенной? Забрать все, что я хочу, и сделать меня источником моих проблем?».

— Я знаю, что ты думаешь, — сказал Кадам.

«Вряд ли».

— Ты подвергаешь все сомнениям. Свое место в мире. Свою цель.

Я взглянул на Анамику, она тихо слушала, покорно сложив ладони на коленях. Она казалась расслабленнее.

«Конечно. Для нее это очередное задание. Ей не важно, что предложение Кадама приведет к уничтожению моей жизни. Проклятие на жизнь тигром на нее не падет, оно заденет меня. Если бы я не был тигром, я бы… что?».

Кадам продолжил:

— Я тоже переживаю, но, если обдумать это, я понимаю, что мои жертвы были ради блага семьи, ради человечества.

«Блага семьи?» — проклятие тигра уничтожило мою семью. Человечество не так и волновало. И я был уверен, что, если бы у Аны был шанс отказаться от роли Дурги, она бы с радостью это сделала.

— Нет, — сказал я.

Анамика посмотрела на меня с любопытством.

— Что ты хочешь сказать? — спросил Кадам.

— Нет. Я не буду проклинать себя в прошлом, будущем или где-то еще на жизнь тигром.

— Но, сын, ты должен.

— Почему? Ты говорил, у меня есть свобода выбора, и я выбираю быть свободным.

— Не думаю, что ты понимаешь, что это значит.

— Я знаю. Это значит, что мы с Реном живем нормальной жизнью. Используем силу амулета и одолеем Локеша, и будет проще, у него нет целого амулета. Рен женится на Джесубай, станет императором, а я в будущем найду Келси. И все счастливы!

— Все так не работает, Кишан.

Я скрестил руки на груди.

— Почему?

— Потому что нельзя вернуться и изменить то, что уже произошло. Не понимаешь? Если ты сделаешь это, то почему окажешься здесь?

Я не мог ответить. Сердце и разум говорили мне предотвратить проклятие, но Кадам был прав. Что-то меня остановило. Иначе я бы так и поступил. Эта логика вызывала головную боль.

— Мне больно, как и тебе, — добавил он. — Поверь, я все это обдумал. Я неделями мешал себе выкупить Рена или дать другим украсть его. Мне было жутко бросать его в тех клетках. Поверь, мне сложно, как и тебе.

— Тогда что вы от нас ждете? — спросила Анамика, бросив на меня сочувственный взгляд.

Кадам устало вздохнул, на миг я ощутил укол вины за свой срыв. Если кто и переживал за мою семью, то это он. Я знал. Это было постоянным во вселенной. Он помогал нам, используя последние дни своей жизни. Я должен быть благодарным. Но было сложно не задавить идею проклясть меня в прошлом на одинокую жизнь. Рен хоть сбежал от проклятия. Но я? Я провел остаток лет как тигр.

Не зная или игнорируя мои мрачные мысля, Кадам дал список времен и мест, где мы должны были вмешаться, чтобы создать наше настоящее. Список был длиннее, чем я ожидал, и у Анамики тут же возникли вопросы: «Как мы поймем, что делать?» и «А если мы прыгнем не в то время или место?».

Кадам вскинул руку:

— Амулет Дамона работает как… как… описать выйдет только термином будущего. Это как космический GPS. Кишан объяснит тебе принцип. Он запрограммирован переносить туда, где временную линию нужно усилить. Но я не могу сказать, что вам делать, когда вы прибудете. Это повлияет на ваши поступки. Я узнал, что, если позволить вещам произойти, это срабатывает к лучшему. Я должен вернуться домой, но верю, что вы все сделаете правильно. Кишан знает места из списка, и он поможет завершить нужные задания. Укрывайте себя Шарфом, если нужно, ведь не стоит встречаться со своими прошлыми версиями. Бхагояшалин. Удачи вам обоим.

— Постой! — крикнул я, когда он схватился за осколок амулета. — Мы еще увидимся?

Он криво улыбнулся.

— Несомненно.

Он поклонился, ветер окружил его, размывая силуэт тела. Когда ветер пропал, он исчез.

Анамика прижала пальцы ко рту. Я не знал, о чем она думает, чуть не коснулся ее руки. Мы слышали мысли друг друга, если касались и хотели открыть разумы, но короткий физический контакт вызывал лишь приятный гул, к которому мы привыкли.

Она соскользнула с трона и расхаживала по толстому ковру, читая список. Закончив, она передала его мне и нетерпеливо ждала, пока я закончу. Я выдохнул и провел рукой по волосам.

— Что нам с этим делать? — спросила она.

Я склонил голову и парировал:

— А что ты хочешь сделать?

— Нужно многое обдумать, — она на миг замерла и заметила амулет на моей шее. Она взглянул мне в глаза, словно пыталась прочитать мысли под поверхностью. Я не объяснял, а она сказала. — Может, стоит завтра все подробно обсудить.

Я кивнул, зная, что нужно рассказать ей о произошедшем. Она не упустила то, что первый пункт в списке уже был вычеркнут.

Спасти Келси

Анамика напряженно пошла к своей комнате. Вина охватила меня, и я не знал, почему. Я не сделал ничего плохого. Да, я взял амулет, не сказав ей. Но Кадам сказал ждать, пока он объяснит. И я все же ощущал себя так, словно предал доверие Анамики.

Она шла дальше, а я вышел из замка, вырезанного в камне, на балкон с видом на сад Дурги. Ночь была холодной, а звезды — близкими, будто их можно было коснуться. Запах лотоса и роз щекотал мой нос.

Не замирая, я перемахнул через перила и приземлился на траву на пару этажей ниже. Я плавно сменил облик и попил ледяной воды из фонтана. Утолив жажду, я устроился на мягком месте на земле на ночь. Ветер трепал мою черную шерсть, это успокаивало меня, и я уснул, думая о юной версии Келси.

* * *

Я проснулся на рассвете, заканчивал потягиваться, когда уловил запах жасмина. Анамика сидела у фонтана, снова и снова зачерпывала воду и давала ей стечь с ладони и сквозь пальцы. Она выглядела задумчиво.

Я лениво прошел к ней, она провела ладонью по моей спине, и я сел у ее ног. Она гладила мою голову и плечи, и я ощутил ее слова в разуме: эту способность мы раскрыли, когда вступили в бой с Локешем как Дурга и Дамон. Я так и не узнал, было ли так у Келси и Рена. Это было удобно для тигра Дурги. Ей не нужно было угадывать мои мысли по тигриной морде.

«Что мы будем делать?».

«Не знаю. Что ты обо всем этом думаешь?» — ответил я.

«Не уверена. Хочу ли я изменить прошлое — побывать на битвах, где проиграла, отыскать любимых? Да! Но если я изменю историю, брата заберет демон? Если я изменю поражения на победы, я не научусь на этом и потеряю себя?».

Я тихо зарычал и ответил ей:

«Хочешь сказать, что я должен проклясть себя?».

«Нет. Я говорю, что ты должен принять себя таким, какой ты есть, и каким стал».

Встряхнувшись, я ответил:

«Я слишком многое потерял, Ана. Тигр уничтожил все, что было мне дорого: родителей, наследие, шанс на семью, лишил меня двух любимых женщин».

«Может, ты прав, но подумай, что тигр тебе дал».

«Я могу так же попросить тебя смириться с ролью богини».

Ее ладонь застыла на моей голове.

«Ты прав, я не рада своей судьбе, — после мига тишины она послала мне другую мысль. — Ты уже начал путь к нашей судьбе, да, Кишан?».

Ее ладонь пропала с моего плеча, я отошел на пару футов. Приняв облик человека, я остался спиной к ней и сказал:

— Ты про вычеркнутый пункт.

Я склонил голову, но слышал лишь ее тихое дыхание в ответ. Обернувшись, я увидел ее пристальный взгляд, она терпеливо ждала объяснений. Я провел рукой по волосам и присел перед ней.

— Кадам попросил меня взять амулет и не говорить тебе. Сказал, нам нужно спасти ее.

— Келси, — заявила Анамика.

— Да. Я думал, что-то не так дома, что на нее напали, но на самом деле… произошло неожиданное.

— Расскажи, — она закинула длинную и приятно открытую ногу на ногу.

Мне стало неловко, я встал и принялся расхаживать.

— Мы отправились не в настоящее или будущее Келси, а в ее прошлое.

— Прошлое? Почему?

— Когда она была подростком, ее родители умерли в автомобильной аварии.

— Что такое подросток?

— Это девочка. Не ребенок, но еще не женщина.

— Ясно, — задумчиво сказала она. — А что такое автомобиль?

— Это как… — я пытался придумать, как это описать. Вместо этого я протянул руку. — Может, будет проще показать.

Анамика встала и протянула руку. Я обвил ее теплую ладонь и заметил невольно нежность ее кожи и аромат лотоса и жасмина от ее волос. Она улыбнулась, уловив направление моих мыслей, но я быстро прогнал мысли о ее ногах и запах волос и показал недавнее происшествие с Келси.

Она редко открывала мне разум, и я закрывал свой в ответ, хотя мы могли знать полностью то, что каждый из нас ощущал и испытывал. Можно было и ограничивать, что показывать, как я сделал теперь. Я показал ей все, что случилось после признания Пхета.

Анамика все тихо смотрела, но я ощущал удивление и потрясение в ней. Вопросы заполняли ее разум, она разглядывала сцены с моей точки зрения, для нее все выглядело как фильм. Увидев смерть родителей Келси и удаление меня из воспоминаний Келси, она вытянула духовные пальцы, чтобы увидеть больше. Я прервал ее и отпустил руку.

— Ты увидела достаточно, — резко заявил я.

Она смотрела на меня ясными зелеными глазами, полными сочувствия. Взяв меня за руки, чтобы согреть нашей связью, она сказала:

— Прошу, не злись. Прости за вмешательство. Я не хотела увидеть больше, чем ты собирался показать.

— Но увидела.

Анамика кивнула.

— Я увидела твои намерения. Это опасно.

— Для кого?

— Для всех нас. Наставник, — она сделала паузу, — Кадам сказал, что видеть наших прошлых я опасно.

Я упрямо стиснул зубы и ответил:

— Я просто хочу увидеть, счастлива ли она.

— А если нет?

— Тогда и придумаю.

Сцепив руки за спиной, она прошла по саду к широкой каменной арке решительным шагом. Я плелся за ней.

— Куда ты? — спросил я.

— За своим оружием.

— Оно тебе не потребуется там, куда я собираюсь отправиться.

Она застыла и уперла руки в бока, что подчеркнуло ее узкую талию и задрало ее любимое зеленое охотничье платье до середины бедра.

Я потер ладонью челюсть.

— Но тебе нужна новая одежда.

Она возмущенно залепетала, я схватил ее за руку и пошел к замку, нервы и волнение ускоряли мои шаги.

Вскоре я был в темном деловом костюме и галстуке, решив играть роль аудитора. Шарфом я нарядил Анамику как свою помощницу.

— Почему не пойти сразу к Келси и Дирену? — спросила Анамика.

— Я не хочу мешать, если в этом нет необходимости.

— И ты найдешь нужную информацию в своей… компении?

— В компании. Да, я смогу узнать больше с доступом к компьютеру.

— Не понимаю этого.

— Знаю. Слушай, ты будешь просто помогать мне.

— Помощники должны носить эту неудобную одежду?

Она раздраженно дернула серый пиджак, возмутилась из-за цвета ее розовой шелковой блузки. Проведя руками по узкой юбке и отбив стул мягкими туфлями, она потребовала:

— Хоть сапоги оставь.

— Тебе повезло, — я криво улыбнулся. — Если бы Шарф мог делать каблуки, ты была бы в таких.

Она перебросила длинные волосы за плечо и пошла к зеркалу, бормоча под нос про каблуки и компании.

Я скрестил руки на груди и улыбнулся. Даже в современной одежде Анамика выглядела как дикая принцесса-воин. Я кашлянул и сказал:

— Нужно что-то сделать с твоими волосами.

Она повернулась и возмущенно посмотрела на меня.

— Что с ними не так в этот раз?

— Их нужно… уложить. Может, в пучок у шеи?

— Мои волосы не уложить. Многие пробовали, но не получалось.

— Ясно.

Потирая большим пальцем челюсть, я разглядывал ее длинные пряди.

— Сядь, — приказал я.

Она отпрянула на шаг с тревогой в глазах.

— Что ты будешь делать? — с опаской спросила она.

— Исправлю твои волосы.

Она вскинула голову и ответила:

— Нет.

— Это нужно сделать, Ана.

Она покачала головой и попятилась еще сильнее.

Что-то во мне изменилось, ощущения обострились. Я ощутил желание охотиться. Рычание загудело в груди, я подбирался ближе. Ее спина врезалась в стену, я прищурился, глядя на ее тонкую шею, сделал еще шаг, очарованный бешеным биением пульса.

Я протянул руку к ее волосам и спросил:

— Ты меня боишься, Ана?

Она сглотнула и подняла глаза. Там был не страх, а нечто другое, нечто… уязвимое. Я узнал это, она моргнула, и зеленые глаза засияли с возмущением.

— Я не боюсь тебя, черный тигр.

Я усмехнулся:

— Нет. Ты просто боишься, что тебе расчешут волосы.

С шипением она оттолкнула меня и села.

— Я ничего не боюсь, — сказала она и вручила мне гребень.

Убрав ее волосы за плечо, я прижался губами к ее уху и сказал:

— Простите, но я не верю, богиня.

Анамика взмахнула рукой, как королева, прогоняющая слугу, и я рассмеялся. Она сидела напряженно, пока я водил гребнем по длинным темным волосам. Это успокаивало и напоминало о матери.

Мне нравилось в детстве расчесывать волосы мамы. Это был наш небольшой секрет. После начала тренировок с Кадамом я спрятал гребень мамы. Через пару дней она послала за мной и спросила, я ли ее взял. Хмурясь, как умеет только восьмилетний мальчик, я сказал ей, что сильный воин, каким я стану, потеряет уважение и испортит репутацию, если раскроется, что он любит расчесывать женщинам волосы.

Мама спросила, может ли женщина расчесать волосы мужчине.

— Конечно! — ответил я. Она склонилась ко мне, почти коснулась носом моего носа и сказала:

— Тогда я причешу тебя.

Она взяла гребень, и я опустил голову на ее колени, она водила им по моим волосам, мы обсуждали мои детские взгляды. Годы прошли, я привык опускать голову на колени маме. Я делился тревогами, слушал ее мудрые советы.

Когда я впервые увидел Джесубай, я заметил ее длинные волосы. Я решил, пока сближался с ней, что муж точно может расчесывать жене волосы в их комнатах. Я хотел подарить ей красивые гребни на свадьбу. А потом она умерла, а я был проклят жить тигром.

Мама пыталась убрать брешь между нами, что возникла, когда я стал тигром, но я был несчастен. Она обнимала меня, гладила мою спину, но я всегда уходил. Я скучал по близости между нами, но не знал, каким был, как исправить то, что я сделал. Тигр был наказанием за любовь к девушке Рена.

А потом появилась Келси. Ее объятия исцелили меня. Ее прикосновение заставило забыть. Дало надежду на будущее, которого меня лишили. Я опускал голову на колени Келси. Просил ее быть моей женой. Я собирался стать таким, как всегда хотел. Но тигр не отпускал. Проклятие снова грозило наказать меня за любовь к девушке Рена.

Словно ощутив мои мысли, Анамика спросила:

— Ты расчесывал ее волосы.

Я знал, о ком она. Но спросил:

— Келси?

Она кивнула. Я замер, подумал о бывшей невесте. Я сглотнул и ответил.

— Нет. Никогда.

— Может, стоило, — поддразнила она. — У тебя хорошие руки.

Я собрал ее волосы, скрутил у шеи и перевязал кожаным шнурком. Я удовлетворенно подтолкнул ее вставать.

— А еще я умею делать массаж, — сказал я с печальной улыбкой.

Анамика повернулась, пытаясь разобраться с пуговицами пиджака.

— Что за массаж? — спросила она, обвила Огненной вервью талию как поясом, а Волшебным шарфом шею.

Я помог ей с пуговицами и ответил:

— Я потом покажу.

Анамика поправила пуговицы на моем пиджаке, разгладила шелковый галстук и коснулась амулета на моей шее.

Я протянул руку и спросил:

— Ну что?

Она уставилась на мою руку с растерянным видом.

— Что?

Я взял ее руку, обвил ею свою и сказал:

— Идем?

Глядя на свои пальцы, словно они не соединялись с ее телом, она кивнула.

Я выбрал месяц после возвращения Рена и Келси в будущее, закрыл глаза и представил тенистый парк «Раджарам Индастриз» в Японии. Я прижал Анамику к себе, и мы пропали.

* * *

Я намеренно выбрал тень под большим деревом ранним утром, никого не было вокруг, когда мы появились. Я взял Анамику за руку и повел ее среди деревьев к пруду. Компания была на другом конце парка, и, если мы угадали со временем, мы прибыли до их открытия. Перед нами проехали утренние велосипедисты в тени деревьев гинкго, и Анамика вздрогнула:

— Что… что это было? — потрясенно спросила она. — Автомобили?

— Нет, — рассмеялся я. — Это велосипеды. Они для путешествий и спорта.

Музыка доносилась с ветром, и она потянула меня за руку.

— Идем. Я хочу послушать барабаны.

Мы подошли к месту, где разные музыканты собрались поиграть. Я удивился, увидев ее восторг, а не страх. Я сказал ей, что невежливо тыкать в странную одежду и вид прохожих, которых становилось все больше, и она дальше шептала мне о странных прическах, одежде и пирсинге у людей.

Ее особенно впечатлили утренние спортсмены. Женщины с собранными в хвост волосами, наушниками и в ярких кроссовках. Она восхищалась садами роз, выражение ее лица заставило меня замедлиться, чтобы она смогла понюхать ароматные цветы. Мы пошли по мосту, фонтан выпустил струю воды в воздух. Я дал ей посмотреть пару минут, она повернулась ко мне с любопытством.

— В этом мире ты вырос?

— Нет. Это мир Келси. Я родился в то время, когда все двигалось медленно. Мое время схоже с твоим, — мы пошли дальше, я спросил. — Это место тебя пугает?

— Нет. Пока я с тобой.

Я взглянул на нее, подозревая, что она пытается играть, но она озиралась, не замечая мои мысли. Я отругал себя и вспомнил, что Анамика была разной, но флирт ее не интересовал. Она гордилась прямотой. Я ценил это в ней. То, что мое присутствие придавало ей смелости, меня радовало.

— Это честь, богиня, — мои глаза блестели.

Ее зеленые глаза посмотрели на меня, чтобы разгадать настроение, через миг она наградила меня редкой улыбкой.

Мы прошли японский храм, из леса попали на большой луг. Анамика замерла. Ее дыхание участилось, я уловил резкий запах ее страха. Она сжала мою руку.

— Что такое? — тихо спросил я.

— Это… невозможно, — сказала она.

Она смотрела на небо. Деревья расступились, и было ясно видно горизонт Токио. Самолет летел над небоскребами.

— Анамика, посмотри на меня.

Я прижал ладони к ее плечам и повернул ее ко мне.

— В этом времени люди могут строить большие здания и путешествовать по небу на металлических колесницах. Они путешествуют по земле по дорогам, которым нет конца. Незримая сила электричества дает свет тысячи свечей. Двери из стекла, открываются сами. Ты увидишь много разного и странного, но помни, что у тебя сил больше. Ты — богиня Дурга, ничто тебе не навредит. Я буду рядом. Если не знаешь, что делать, я не дам тебе уйти с пути.

Анамика сглотнула и кивнула. Глаза знакомо заблестели.

— Я готова, — сказала она. — Веди меня в металлическую компанию.

Мы пошли по людному переходу, ее глаза расширились при виде сотен машин, что двигались и гудели. Я добавил:

— О, и еще одно. Лучше много не говори.

Она нахмурилась, и от ее вида хотелось смеяться. Ее возмущение от моих слов помогло ей забыть, как чужд был ей этот мир. Мы подошли к стеклянным дверям компании, она смело шагала рядом со мной. Я не знал, выдержал бы все так хорошо, если бы мы поменялись ролями.

Нас поприветствовала девушка за столом довольно дружелюбно, пока я не сообщил о цели визита. Она нахмурилась.

— Мы только закончили годовой аудит. Боюсь, я не понимаю, — вежливо сказала она, но выражение лица запрещало шутить с ней. Анамика не помогла, грубо спросив, зачем девушке краски на губах и щеках.

Секретарь уже хотела позвонить начальнику, но Ана махнула пальцами. Девушка моргнула, извинилась, что зря побеспокоила начальника и повесила трубку. Она вернулась к бумагам, не замечая нас.

Мы давно поняли, что оба обладаем доступом к силе амулета Дамона, кто бы его ни носил, пока нас разделяло меньше пары километров.

— Что ты сделала? — потрясенно спросил я.

— Просто заблокировала нас в ее мыслях. Она нас не вспомнит и не увидит.

— Как ты это сделала?

— Как ты с Келси.

— Не совсем. Ты сделала нас невидимыми.

— О, это. Это уловка. Шарф может отражать свет, если его использовать с осколком времени из амулета, — она нахмурилась. — Сложно объяснить. Наши тела размыты, мы идем в чуть другом времени, и я огненным осколком создаю свет вокруг нас. Это как скрываться от добычи с особым окрасом шкуры или ткани.

Я смотрел на нее с потрясением, пока она не заерзала и спросила:

— Мы можем скорее отыскать твою компанию?

Я кивнул, взял ее под локоть и повел к лифту, проклиная себя, когда я увидел, что нужна ключ-карта. Я вкратце объяснил работу лифта, кнопкой закрыл двери, и она прижала ладонь к панели. Ток заискрился между ее пальцев. Для той, что не разбиралась в технологиях, она все схватывала поразительно быстро. Мы поехали к верхнему этажу здания, и там я нашел свой кабинет.

Тут уже я был главным, прижал ладонь к замку, и дверь открылась. Я дал ей плитку японского шоколада и бутылку содовой из мини-холодильника, оставил ее рассматривать мой кабинет, пока я проверял компьютер. Ее радость при виде аквариума, холодильника и пейзажа из окна отвлекала, но я все же порылся на почте Нилимы и обнаружил сообщение, что Рен забрал «Раджарам Индастриз» как президент.

Статья в газете была о его реакции на смерть любимого деда, Аника Кадама, и его брата, Сохана Кишана Раджарама. Я вздохнул, прочитав выдуманную историю наших смертей. Мы были жертвами падения самолета в Индийский океан. Самолет утонул, наши тела не нашли.

Рен не терял время, забрал компанию и жил как человек. Зависть проникла в мои вены, но я безжалостно затоптал ее. Я давно не завидовал брату из-за материального. Я не переживал из-за компании. Мне нужно было знать, что у Келси.

Я листал заголовки и сообщения компании и застыл, увидев «Глава «Раджарам Индастриз» Дирен Раджарам женится!». Я щелкнул на статью.

«Мультимиллиардер и наследник корпорации «Раджарам Индастриз» Алаган Дирен Раджарам собирается жениться на студентке американского колледжа Келси Хайес. Церемония пройдет в Японии седьмого августа! Свадьба будет закрытой, но особые лица и работники компании получили приглашения на вечеринку, что пройдет на вершине роскошного отеля «Великие башни Раджарам», принадлежащего жениху.

Алаган Раджарам унаследовал корпорацию после смерти деда, Аника Кадама, управляющего компанией через племянницу Нилиму Мехту. Аник Кадам избегал внимания прессы, известен только нескольким работникам, и даже они не знали, что у него есть внуки, пока он не представил их компании меньше, чем за год до своей смерти.

Жаль, что, как только семью Раджарам узнали, мир потерял двух президентов компании — Аника Кадама и младшего брата Дирена, Сохана Кишана Раджарама, но Нилима Мехта, исполняющая роль президента, заявляет: «Все в «Раджарам Индастриз» ждут красивого юного наследника на посту президента. Я собираюсь отдохнуть, когда он придет. А пока что желаю ему и его невесте счастья в совместной жизни».

Когда мы спросили, как миллиардер повстречал свою невесту, юный мистер Раджарам отшутился: «В цирке, конечно». Может, однажды нам повезет услышать истинную историю, как неизвестная американская девушка смогла поймать такое счастье.

Мы тоже желаем им удачи и счастья в жизни, надеемся, что их союз затмит горе от потери брата и почтенного предка!».

Я сидел и тихо мирился с новостью о грядущей свадьбе Рена и Келси. В этот раз ревность бушевала. Рен не только получил жизнь человека, но и мою девушку. А я? Я бегал по джунглям, поджав хвост.

Я ожидал, что он сделает Келси предложение. Я знал, что Рен любил ее, я просил его заботиться о ней. Но так скоро. Свадьба меньше, чем через два месяца после возвращения. Она так быстро меня забыла? Она была счастлива? Может, у нее не было другого выхода. Эта мысль меня не отпускала.

Я так сосредоточился на Келси, что не услышал, как подошла Анамика.

— Что такое, Кишан? — тихо спросила она, коснувшись моей руки. — Ты встревожен.

Когда она прислонилась к столу передо мной, я обратил на нее внимание. Проведя рукой по лицу, я отошел от нее к окну. Я сжал кулак и поднес его к стеклу. Но не разбил его, как хотел, а уткнулся в кулак лбом и разбито сказал:

— Она выходит замуж.

Глава 5

Наблюдатель

— Келси выходит замуж за Дирена, — сухо сказала она.

Я кивнул, не обернувшись, глядя на свое отражение в стекле. Я не старел триста лет, но глаза были старыми, уставшими. Сердце пронзала боль. Хоть я знал, что Келси не переставала любить Рена, я все еще верил, что она выбрала бы меня, если бы появился шанс.

Я снова ругал себя за то, что отпустил Рена с ней. Разве я дал ей выбрать? Я толкнул ее в его руки и сказал: «Хорошей жизни». Я прижался ладонью к согретому солнцем окну, представил силу и энергию желтого света, текущего в мои пальцы. Это наполнило меня решимостью, которую я не посмел озвучить, но идея захватила разум.

Я подумал о юной версии Келси, она видела во мне что-то даже тогда. Она верила, что я был ее защитником, она рассчитывала на меня. Ей нужен был кто-то тогда, а она мне, чтобы вывести меня из тьмы к свету. Келси не переставала верить в меня, и одно было ясно — я не брошу ее, не оставлю судьбе. Мне нужно было знать, хотела она свадьбы с Реном или выбирала простой вариант.

Анамика перебила мои мысли:

— Она же выходит за Дирена?

Я потер челюсть и ответил:

— Посмотрим, — решительность растекалась по венам, заставляла действовать. Я схватил ее за руку и сказал. — Пора идти.

Анамика вырвала руку из моей хватки и попятилась, гневно сверкая глазами. Ее волосы выпали из моей слабой попытки сдержать их. Она выглядела красиво, как богиня в человеческом облике. Сила трепетала над ее кожей, она прищурилась и сказала:

— Не смей меня так хватать.

Я опустил руку, ее гнев медленно угас, она опустила веки, и длинные ресницы задели щеки. Она тише добавила:

— Никому нельзя.

— П-прости, богиня, — я еще не ощущал таких эмоций от Анамики. Смущение… стыд… и толика… страха? Я шагнул ближе, поднял ее подбородок пальцем нежно, чтобы она в любой миг могла отпрянуть. Ее зеленые глаза посмотрели на меня, и я сказал. — Не нужно меня бояться, Ана.

— Я не боюсь тебя, Кишан.

— Тогда что тебя пугает? — спросил я.

Ее лицо смягчилось на миг, казалось, она признается в том, что ее тревожит, но ее спина напряглась, и она закрыла эмоциональную связь между нами.

— Мое прошлое — мое дело, черный тигр. Я не буду этим делиться.

Я отошел, посмотрел на нее и кивнул. В ней было в тот миг что-то уязвимое, и я хотел успокоить ее, но богиня Дурга этого не хотела. Ей не нравилось показывать слабости. Это я уже знал.

Я собирался уйти и протянул ей руку, она взяла ее через миг колебаний. Она прижала другую ладонь к моему предплечью, и я приказал амулету унести нас домой.

Мы вернулись в каменный дворец в горе, и она спросила:

— Почему ты решил перенестись в парк и маскироваться, если мы могли просто появиться в твоей комнате из стекла?

Потирая шею, я пожал плечами:

— Они могли отдать мой кабинет кому-то.

Я видел, как она пытается понять смысл слова «кабинет», и как его можно отдать.

— Спасибо, что взял меня туда, — сказала она. — Мне понравилось идти по…

— Парку? — подсказал я.

— Да. Парк. Мне понравились цветы и фонтаны.

— Я рад, — часть меня на самом деле хотела гулять по парку с богиней под руку. Мне нравилась идея бродить с ней по эре Келси, где нас не знали. Никто не требовал внимания, не выстраивался в очередь с дарами для богини. Мы могли быть собой. Ходить неспешно вдвоем. Я почти был счастлив там. Пока не узнал о грядущей свадьбе Келси.

Я сменил Шарфом деловой костюм на обычную черную одежду и мое лицо вместо азиатского аудитора. Анамика хмуро посмотрела на меня.

— Не понимаю, зачем нужна была информация из ящика с картинками на столе. Ты не мог узнать новости о Келси, спросив у кого-то или подслушав самих Келси и Рена?

— Я… — почему я не хотел двигаться к источнику? Видимо, часть меня, о которой я не хотел думать, была не рада увидеть их вместе. Я не был готов рисковать тем, что Келси все это время хотела Рена, потому что, если это так, то все мое будущее, жизнь, которую я начал планировать, когда узнал, что Кадам — Пхет, когда я держал юную Келси на руках, будет тут же уничтожено.

Нет. Мне не хватит сил видеть сейчас счастливую Келси. Мне нужно было убедиться, что она была счастлива изначально. Если Рен был тем, кто ей нужен, все время, то это будет очевидно. Мне нужен был новый взгляд. Посмотреть на прошлое еще раз не повредит. Еще и в голове настырно кричало «а если». Чтобы заглушить этот голос, нужно было рассмотреть ситуацию с разных углов. Когда я поверю, что Рен — тот, кто ей нужен, я смирюсь со своей судьбой.

Анамика все еще ждала мой ответ.

— У меня есть свои причины, Ана, и это не твое дело, — ответ был уклончивым и холодным, но богиня поняла.

— Ясно, — она моргнула, словно ждала, что я добавлю что-то еще, но потом вздохнула и сказала. — Ты отдашь мне амулет Дамона?

Я обвил его пальцами.

— Пока нет. Я… сначала должен кое-что сделать.

Анамика долго смотрела на меня, склонила голову и ушла. Я знал, что она делала мне подарок. Даже если она не одобряла то, что я хотел сделать, она оставляла мне свободу выбора, и я ценил это. Ее жест даже удивил меня. Она словно смирилась с жизнью богини, но не хотела, чтобы и я страдал. Может, это был для нас выход, и я ощущал себя виноватым, оставляя ее.

Пока она не пропала за углом, я крикнул:

— Оружие не убирай. Амулет будет слишком далеко, чтобы воззвать к его силе.

Она не ответила, пропала за углом, направляясь к своей комнате.

Я решил приступить немедленно.

* * *

Первой остановкой были джунгли, где мы с Келси встретились впервые.

Ветер хлестал мое тело, я появился в индийских джунглях. Запахи леса окружили меня, я стал тигром в густой чаще. Я знал, что Рен и Келси скоро появятся, так что смотрел на тропу, которой он пошел бы. Я уловил вскоре шум, перебрался в кусты, чтобы следить. Рен вышел первым, ловил носом ветер, и я старался оставаться с подветренной стороны.

Он порой замирал, может, ощущал мой запах, но шел вперед. Будь я в облике человека, я рассмеялся бы при виде Келси, бредущей за ним с недовольным, но красивым лицом. Она устала, ей не хватало выносливости для похода часами по джунглям. Это придет после наших тренировок.

Они устроились на ночлег, и я терпеливо слушал его поэтичные слова о бабочках, как он описывал цель найти меня. Я быстро понял, что он заинтересован в отношениях с Келси, но не знал, как это осуществить. Его попытки пока заключались в постоянных прикосновениях к ней и стараниях устроить ее как можно удобнее.

Я следил всю ночь, хотя знал, что в джунглях не было хищников опаснее меня. Я заявлял раньше джунгли своей территорией, и никто не посмел бросить мне вызов за пятьдесят лет, пока не пришла Келси. Я даже не знал, сколько тигров осталось в этом веке. Келси упоминала, что охотники почти истребили их.

Я понял, что не встречал самцов в своих джунглях с 1950-х, может, и еще лет на десять больше. Это печалило. Тигры были благородными. Умными. Идеальными хищниками. Из всех зверей, что я встречал в джунглях, тигров я уважал больше всех.

Несмотря на зависть, что Рен вел нормальную смертную жизнь, я должен был признать, что я принимал тигриную сторону себя с большей готовностью, чем он. И хотя мне не обязательно было принимать облик черного тигра, я все еще делал это. Я предпочитал дремать днем как тигр, охотиться зубами и когтями, это сосредотачивало меня так, как не могло больше ничто, кроме Келси.

На следующий день и смотрел, как Рен якобы искал меня. Вместо этого он срывал цветы, лишал их лепестков, когда сжимал тигриными зубами. Он сплевывал лепестки и листья, часто чихал и тихо рычал, а потом сдался. Он решил принести ей манго. Он разозлил обезьян на дереве манго, и они начали забрасывать его плодами.

Схватив в пасть несколько плодов, пару потеряв по пути, он пошел к лагерю. Я смотрел с вершины дерева в человеческом облике, мучил его, вызывая амулетом камни или двигая бревна на его пути, чтобы задержать.

Он замирал, нюхал сдвинутые камни, обходил их и ловил запах своего следа. Когда он принес свой печальный слюнявый подарок, я подавил смех, когда Келси отказалась. Знала бы Келси, сколько он страдал в облике тигра, чтобы принести ей подарок.

Они поплавали вместе в пруде у водопада. Когда упал камень, я не позволил себе самому спасти Келси. После пары часов напряженных размышлений я решил, что спасение Реном могло подтолкнуть ее к любви к нему. Она была безразлична к Рену, может, даже побаивалась, пока он не спас ее в водопаде. После этого стало видно, что она испытывает к нему нечто большее, чем симпатию.

Долгие часы изводили терпение, и я узнал, что могу прыгать во времени, ускорять его, как в одном из фильмов Келси. Солнце село за секунды, звезды двигались, словно кто-то накинул на небо темное покрывало, полное сияющих огней. Желудок сжался при этом, но всего на пару секунд. Я не очень быстро привыкал к эффектам путешествия во времени.

Около полудня, когда они сидели у огня, и Рен был в облике человека, я замедлил время до нормального темпа. Рен дочитывал стихотворение. Я закатил глаза и слушал:

Если любовь тебя мучает, дева моя.

Испепелен я любовью, пепел и зарево я.

Солнце, с рассветом, туманит светом Луну,

Лотос ночной, закрываясь, глядит в глубину.

Если вечер приходит, от дерева тень удаляется

И далеко уходит, но все же она не уйдет,

Так, любимая, ты — где бы ты ни была, о желанная

Никогда не отступит от сердца тоска по тебе

— Рен, это было прекрасно, — сказала Келси.

Она говорила тихо, я не слышал всего, так что придвинулся с амулетом чуть ближе. Я появился, когда Рен говорил:

— …разрешения… поцеловать тебя.

Мрак вспыхнул в моем теле. Даже зная их историю, я хотел задушить брата. Я минуту успокаивался и понимал, что ничего не происходит. Келси закрыла глаза, ожидая поцелуй, а он сидел, как комок в каше.

Когда она поняла, что он не собирается двигаться, она принялась отчитывать его за старомодность, и я был счастлив. Я рассмеялся, спохватился и сделал себя невидимым с помощью амулета. Рен зло ушел в лес и подозрением огляделся, но ушел, ничего не заметив.

Я наблюдал, пока Келси не встретила меня в первый раз. Я услышал, как она сказала, что знала, что я — брат Рена, который предал его и украл его невесту. Это было правдой, но я скривился. Рен уже настроил ее против меня, и мой отказ идти с ними не улучшил дело. Я на миг подумал показать себя черному тигру, каким тогда был.

Удар и немного объяснений помогли бы упрямцу, как я, помочь им добраться до Золотого фрукта. И мое присутствие притупило бы романтические побуждения Рена. Но Кадам заявил, что являться своему прежнему нельзя, это приведет к трагедии и разрушит вселенную.

Я этого не хотел, размышлял об изменениях в истории, но решил, что в этот раз просто собираю информацию. Если я что и изменю, то после того, как соберу все факты.

Я не хотел рисковать, отругал себя за дурацкое поведение и силой амулета перенесся в следующее место — Кишкиндху.

В этот раз я появился ночью, темная одежда скрывала меня от света маленького костра. Я ощутил, как деревья вокруг меня ожили, лозы поползли ко мне, и я амулетом заставил их застыть. Громкий треск от опасного деревца неподалеку заставил Рена вскинуть голову и оглядеться, но он быстро повернулся к Келси.

Я злился, что он так быстро стал считать ее своей собственностью, я не хотел смотреть, как он часами будет спать рядом с ней, так что ускорил время. Минуты быстро летели. Сила амулета Дамона текла по мне, поднимала волоски на шее. Кожу покалывало, время текло вокруг моего тела, как осенние листья, проносящиеся мимо меня на ветру.

Когда Келси проснулась на следующее утро, я замер и смотрел, как она обводит лицо Рена. Боль пронзила меня, я сглотнул. Она никогда не смотрела на меня с таким открытым восхищением. Рен проснулся и притянул ее ближе. Его легкость с ней быстро пропала.

Дурак Рен не видел, что что-то не так. Он не был осторожен, не давал ей место, а слишком быстро подталкивал. Его гордость не давала ему увидеть ее страх. Я смотрел, как они забирают Золотой фрукт, как она отдаляется от него все сильнее.

Устроившись невидимо на вершине древнего здания, я слушал, как они кричат друг на друга, пока их преследует туча обезьян. Существа потоком спускались к ним, но мой глупый брат переживал больше из-за отказа Келси, чем из-за них. Я покачал головой. Спасти ее было важнее, чем анализировать чувства. Ему повезло, что ее не убили.

Рен прыгнул с моста с дюжинами обезьян на его шерсти, Келси выбралась целой, и я махнул рукой и остановил остальных обезьян. Они вернулись к себе, их трепещущая масса тел затихла, они снова стали статуями. Если бы меня тут не было, и я не разобрался бы с обезьянами, они выбрались бы живыми из Кишкиндхи?

Это восхищало и пугало одновременно.

«А если в опасный момент я не успею к ней?» — слова Кадама вернулись ко мне, но в этот раз успокаивали. Он сказал, что перемены и решения, что я сделал или сделаю, были записаны в анналах времени. Келси будет в порядке, потому что была в порядке.

Хотя меня радовало, что я не причиню поступками смерть Келси, но все же было не по себе. Мне не нравилось, что все мои решения были важны для вселенной, что нечто незримое диктует, как мне жить. Это раздражало.

— Почему сразу не сковать, — проворчал я под нос.

Я услышал выдох, повернулся и увидел, как Келси среди деревьев отбивается от оставшихся обезьян гадой. Она гордилась, когда попала. Ее радость напомнила, как она хорошо ударила по нашему чучелу для тренировок, и как попала молнией по цветку.

Я сидел и улыбался, наблюдая за ней, попадая в обезьян, которых она ударяла, маленькими молниями, когда она не смотрела. Они убежали к городу, поджав хвосты. Я взмахнул рукой, и они застыли.

Я отвлекся, когда Рен выбрался из-за хвойных деревьев как человек, и бабуин, от которого я защищал Келси, нанес пару ударов. Рен быстро с ним покончил, а я силой амулета прогнал двух оставшихся обезьян к каменным ложам.

Следуя за ними на обратном пути, я надеялся узнать больше об их зарождающихся отношениях, но они упрямо молчали, говоря, когда было необходимо. Я словно что-то упускал. Келси заметила капп, и подслушивание перестало меня волновать. Демоны ставили их в пути, но теперь у них был фрукт, обезьяны не справились, и они решили вмешаться.

Я услышал Келси:

— Эм, Рен? Мы не одни.

Демоны вздрогнули, когда Рен выхватил гаду, но он сказал:

— Иди дальше, Келси. Быстрее! — с шипением они бросились вперед. Хотя я был вне времени, несколько оглянулось на меня. Они не нападали, но не были дружелюбными. Как и с деревьями, я попытался заморозить их амулетом, но они не слушались.

Рен и Келлс справлялись без моей помощи. Я оставался близко к Келси, когда она уснула после того, как каппы прогнали Рена в лес. Я воспользовался шансом побыть с ней. Я погладил ее нежную щеку и убрал пару листочков из ее волос. Я больше всего хотел обнять ее и защищать от боли, которую она могла испытывать, но мне приходилось напоминать себе, что Келси едва меня знала тут. Она верила, что мне плевать, жива она или мертва. Что меня не интересовало проклятие.

Я водил пальцами по ее ладони, она улыбнулась и пробормотала во сне имя Рена. Я нежно опустил ее руку и притянул колени к груди. Уже поздно? Она уже любила моего брата? Я подумывал вернуться назад во времени, она снова произнесла имя Рена, но в этот раз с тревогой.

Что-то было не так. Я поднял голову, боевой клич Рена прозвенел по лесу. Я тут же встал. Я отследил его по запаху, пока не отыскал. Он был окружен водными демонами. Я остался невидимым, врезался в демонов каппа, отогнал их от него, и они ушли к хвойным деревьям. Подходило больше демонов.

Рен попытался встать на ноги. Он ослабел и не замечал помощи невидимой силы в бою, пошел к ним, готовый биться из последних сил. Я всегда восхищался Реном в бою. Он был умен, хитер, не тратит больше энергии, чем требовалось, не использовал больше сил, чем нужно было.

Сражаясь и тренируясь с Реном, я знал, что он видит дыры в защите, хотя мне казалось, что их нет. Это был его талант, и я этому завидовал. Он замечал, когда человек припадал на одну ногу, когда конь хотел сбросить всадника. Я был мускулами, а он — мозгом. Вместе мы были неодолимы на поле боя. Тут было так же.

Я быстро осмотрел раны брата. Хоть Рен мог исцеляться, он был в крови от хвои и укусов капп. Из ран сильно текла кровь, куски плоти были оторваны от тела. Хотя он пытался превратиться в тигра и обратно, это его уничтожало. Разрывало на куски.

Он не мог спасти себя от капп и хвои, тем более, Келси. Его рука висела плетью, но он встал и был готов биться до последнего. Я следил, чтобы он не погиб тут. Рен не говорил мне, как близок был в смерти в этом лесу.

Меня охватили стыд и сожаление. Я должен был помочь брату, бороться рядом с ним. Старый я страдал из-за внутренних демонов, а не боролся с теми, что калечили и убивали. Упрямая гордость держала меня в джунглях. Я так хотел страдать, что закрылся от всего. Из-за меня Рена могли разорвать. Келси умерла бы. Я не заслужил дар, что она дала мне, что они оба мне дали, но я был уверен, что они выживут.

Я направил деревья на капп, чтобы они не трогали Рена. В отличие от капп, деревья слушались амулета. Он бросал демонов в деревья, и я следил, чтобы они не вернулись. После пары минут борьбы, демоны не кончались, мы услышали крик.

С ревом Рен ударил когтями по животам двух ближайших демонов, пролив их черные внутренности на землю, а потом бросился в хлещущие ветви, не думая о ранах и том, что его рука едва держится. Я, рыча, превратился в тигра и отгонял демонов, разрывая их, приказывая в это время деревьям закрывать Рена барьером.

Отвращение и гнев терзали меня, пока я рвал демонов. Это было хорошо. Правильно. Но где-то в бою я понял, что гнев и отвращение направлены не на них, хоть они были гадкими, а на меня. Низкие темные существа были тем, что я хотел уничтожить в себе. Трусливая темная душа, что предпочитала прятаться в тени, а не бороться за то, что он желал.

С каппами было покончено, и я последовал за Реном к Келси, отчаянно надеясь, что не ошибся, защитив Рена, а не бросившись к ней самому. Деревья ожили и хлестали мое лицо, оставляя порезы, но я терпел. Наказывал себя. Я заслужил эту боль. Я просил больше. Но этого все еще было мало.

Когда я нашел Рена, он убивал каппу, что укусил шею Келси. Я проклинал себя за то, что бросил ее. За то, что не вспомнил, что на нее напали. Я ругал себя за то, что не помог им. Келси была бледной. Ее конечности обмякли, когда Рен поднял ее. Черная жидкость сочилась из раны на ее шее.

Я сделал это. Она была ранена из-за меня. Вся ее боль тут, все риски и неудобства пропали бы или уменьшились, если бы я повел себя как мужчина. Каждый шаг Рена был кинжалом в мое сердце. Я кривился от стонов боли, что он не мог сдержать, пока двигал Келси в своих исцеляющихся руках.

«Больше никогда, — поклялся я, — я не позволю кому-то страдать из-за своего бездействия».

Рен донес Келси до пещеры, отыскал хворост для костра, не уходя далеко от нее. Я сидел, невидимый, на холме неподалеку и смотрел на страдания Келси. Я мог хоть сидеть тут с Реном, даже если он не знал. Мои глупые шутки в джунглях, когда он нес манго для Келси, теперь казались детскими. Я был мужчиной, а играл, как испорченный мальчишка.

И хотя ему стоило стать тигром, чтобы исцеляться быстрее, Рен остался в облике человека, чтобы заботиться о Келси. Его человеческое тело пыталось исцелиться, и я скривился, зная, какую боль он испытывает.

Когда нас ранили как тигров, раны исцелялись в пять раз быстрее, чем когда мы были в облике людей. Как у людей, лихорадка сопровождала исцеления, пылала так, что нормальный человек умер бы. Наши вены будто горели. Мы исцелялись все еще быстро, когда были людьми, но Рен жертвовал многим, испытывая долго эту боль.

Рен нежно прижимал холодную ткань к рукам и лбу Келси, хотя его руки дрожали, а пот стекал по вискам. Рен говорил, хоть она была без сознания, и его слова жалили. Она уже была для него всем. Он яростно защищал ее, он винил себя в ранах, что она получила под его опекой.

Через пару часов каппа нашли их. Рен поднял гаду и приготовился защищаться снова. Они не смотрели зловещими черными глазами на Рена, они повернулись ко мне. Рен посмотрел туда, но не видел меня. Каппы дружно бросились вперед, и Рен поднял оружие здоровой рукой.

Я коснулся водной части амулета, ощутил ее силуэт большим пальцем, закрыл глаза и заговорил на неизвестном языке. Слова звучали мрачно, плавно, и каппы замедлились и замерли. Один из них заговорил, и хотя я не совсем понимал слова, значение было ясным. Они хотели. Они голодали. Они считали нас врагами. Добычей. Их правом было охотиться на нас.

Я ответил тихо, и слова были мутными, как вода болот, срываясь с моих губ. Шорох деревьев на ветру, что доносил мои слова до них, скрывал мой голос от усиленного слуха тигра. Я шептал не им, ведь они не слушались амулета, а воде, что текла в них: «усните, испаритесь, пропадите, или я заберу воду, что питает вас».

Демоны раскачивались на толстых ногах, моргали крокодильими глазами, обдумывая мою власть, а потом пошли в свои водные логова. Когда я ощутил, что они вернулись в воду, я заморозил реку, чтобы они не вышли, и оставил приказ до времени, пока Келси и Рен не покинут Кишкиндху.

Мы с Реном случайно задремали, пока два дня наблюдали за Келси. Хотя я мог ускорить время, я этого не сделал. Я мог хоть посидеть с ним. Он верил, что Келси умирала. Рен был разбит. Безутешен. Я видел его таким. Так было, когда она уехала в Орегон. Сердце жгло от мыслей об этом, но я помнил, что любовь Рена к Келси вопроса не вызывала. Я был тут не поэтому.

Вечером второго дня Келси стало хуже. Она проигрывала в бою с ядом каппы. Она корчилась от боли, а я вытирал злые слезы. Я знал об этой части. Я никак не мог помешать. Почему Фаниндра не укусит ее и не остановит яд? Рен пытался дать ей воды, и я прошептал:

— Давай, Фаниндра, ты нужна Келси.

И тут золотая кобра проснулась. Она выскользнула из руки Келси, свернулась у бедра Рена. Он даже не заметил ее. Она развернула капюшон, язычок мелькнул пару раз, а потом она повернулась ко мне. Змея покачивалась, словно ждала, что я признаю ее.

Я знал, что нужно попросить.

Я шептал во тьме, молил Фаниндру помочь Келси, забрать ее боль и исцелить от яда демона. Она подняла голову, попробовала язычком мои слова. Она придвинула золотое тело к плечу Келси, подняла голову и широко раскрыла пасть. Она быстро укусила, повторила это пару раз.

Рен был спиной к ней, рылся в рюкзаке, когда это произошло. Фаниндра уже сжалась и затвердела, когда он поднес воду к губам Келси. Она охнула, подняла пальцы к шее, и Рен заметил следы укусов. Он осторожно промыл рану и поднял Келси на руки.

Когда Келси потеряла сознание, он пригрозил сияющей змее:

— Если ты спасла ей жизнь, я в долгу. Но если она умрет, знай, я найду способ уничтожить тебя и богиню, что отправила нас на это задание.

Что-то темное и зловещее было в глазах брата в ту черную ночь, и я знал это. Я не хотел, чтобы он знал это. Я подумал о богине, которую он упомянул. Я нахмурился. Было смешно думать, что Рен или кто-то еще сможет навредить Анамике, но мне было тревожно, ведь я надолго бросил ее одну. Я закрыл глаза, проверил нашу связь и убедился, что ей не навредили без меня. Я заерзал, ощущая стыд, но решил следовать своему курсу.

Вскоре стало ясно, что Келси исцеляется, и после рассвета она проснулась. Рен прижимал ее к себе, делился своими чувствами так, как я никогда не смог бы. Как я мог соревноваться с поэтом, очаровывающим женщин цветастой речью?

То, что Рен уже тут открыто делился с Келси своими мыслями и чувствами, удивило меня. Он доверял ей. Рассказывал то, что никогда не открывал мне или родителям, даже Кадаму, насколько я знал.

Мы никогда не говорили о том, что он тоже хотел покончить с собой. Я понимал его. За эти пару минут я увидел брата в новом свете. Может, он страдал не меньше меня. Может, глядя на Келси, он тоже видел выход, способ оставить горе позади.

Я не винил его за любовь к ней.

Я не винил его за желание выйти из джунглей целым человеком.

Я не винил его за использование шанса получить ее.

Закрыв глаза, я глубоко вдохнул. Келси ответила на искренние слова Рена:

— Все хорошо. Я здесь. Не нужно бояться.

Я держал глаза закрытыми еще миг, притворялся, что она говорит со мной. Касается моей руки. Успокаивает черного тигра, а не белого.

Келси поблагодарила Рена и Фаниндру за спасение, а я обижался, ведь это я спас ее, а она не узнает об этом. Я прыгнул к пещере, чтобы пройти за ними, успокаивая себя тем, что Келси не знала этого… пока что.

Я шел за ними по пещере, поражался вспышками сцен из нашего прошлого и их будущего. Пещера не действовала на меня, только дразнила картинками того, о чем я жалел. К концу появилась Анамика. Она была юной, плакала, чего я еще не видел. На ее щеке был синяк, и, если бы я не знал природу этой пещеры, я бросился бы к ней на помощь.

В туннеле, ведущем к Хампи, я старался двигаться как можно тише, но Рен часто оглядывался, а порой останавливался и слушал. Он даже понюхал воздух, и я понял, что он может определить мой запах, так что шепнул амулету, скрыл свой запах, как Кадам, и вскоре ощутил кроме запахов Рена и Келси еще и мох на стенах.

Келси устала и не замечала Рена и окружение. Я не мог оспорить факт, что Рен с самого начала полюбил Келси. Но я уже знал, что он любил ее. Любила ли она его сильнее, чем меня?

* * *

Я шпионил за ними, прыгая во времени. Вспышки надежды сменялись нежными сценами, что терзали мое сердце и рвали меня. Я слушал их разговоры, их обещания шепотом, и видел, как любовь растет между ними.

Став официантом, я обслуживал их в День святого Валентина и едва остановил себя от желания выдернуть из-под него стул. Она устроилась у него на коленях. Скрываясь в кустах, я следил, как он дарит ей ножной браслет и молит не бросать его. На танцах в Тринадруме я увидел, как он отогнал стайку девушек и ушел с мрачным видом, когда Келси убежала в слезах.

Я невидимо подслушал их разговор на яхте, когда Рен вернул память, обрадовался на миг, когда Келси сказала, что останется со мной. Но, ускорив время, я наткнулся на них в тесных объятиях в его каюте, хотя она была со мной. Я сжал амулет, и сцена пропала. Боль сорвалась с моих губ, пока меня вертел вихрь. Я не знал, куда попаду, и чего пытаюсь достичь.

Я чуть успокоился и решил, что меня утешат и помогут понять чувства Келси ко мне моменты, когда я ощущал ее любовь. Я улыбнулся, глядя на наше сражение мороженым, вспоминая моменты в Шангри-Ла, что для меня значили, наверное, больше, чем для нее. Ей было удобно держать мою руку, пока мы шли по джунглям, держаться за меня, когда я нес ее, когда она подвернула лодыжку, пытаясь спасти Рена.

Я добрался до дня, когда сделал ей предложение, и нахмурился, увидев, что она отвлечена. Я посмотрел на сцену с разных углов, а потом принял облик отдыхающего на песке пляжа, когда понял, что она отвлечена Реном. Мое прошлое я пыталось придумать, что сказать, как звучать романтично, а Рен вышел из воды, и все женщины в миле вокруг не могли оторвать от него взглядов, включая мою будущую невесту.

Рен застыл, увидев, как я протягиваю Келси кольцо, а потом бросился по холму молнией, стал тигром, как только кусты скрыли его. Даже тогда я видел, что что-то не так. Что Келси почти опечалена, принимая мое предложение. Я отогнал разочарование. Она стала моей невестой. И хотя она знала, что Рен все видел, она согласилась, и было очевидно, глядя на нас со стороны, что у нее были чувства ко мне.

Я вернулся с пляжа на наше свидание на яхте. Из теней я снова и снова смотрел на наш поцелуй.

— Наверное, тебе было так одиноко, — сказала Келси, когда я смотрел сцену в десятый раз.

— Было, — ответил другой я. — Мне было так одиноко, что я ощущал себя последним человеком на Земле. А потом я увидел тебя, словно во сне. Ты была ангелом, спасшим меня от жалкого существования.

Я все еще это ощущал. Проклятие было разрушено для Рена, не для меня. Я все еще был прикован к жалкому существованию, и только она могла положить этому конец. Я скрестил руки, прислонился к столбику и двигал губами, повторяя слова, что хорошо помнил.

— Я хотел тебя, и мне было все равно, кого я раню, и как ты будешь себя чувствовать. Я злился, когда ты прогнала меня. Я хотел, чтобы чувства были взаимны, но так не было. Я хотел, чтобы ты ощущала ко мне то же, что и Рену, но ты не могла.

— Но, Кишан…

— Погоди… дай мне закончить. Может, дело в том, что сделала со мной глупая птица в Шангри-Ла, но я смог видеть четче с тех пор, не только прошлое и Джесубай, но и тебя, мое будущее. Я знал, что не буду один. Я видел это в Роще сновидений.

Я вспомнил видения из Рощи сновидений. Может, гордость заставила меня скрыть, что у ребенка Келси будут мои глаза. Этот кроха с золотыми глазами на руках красивой матери преследовал меня каждый миг.

Она назвала его Аник. Это я поведал ей, но не сказал, что средним именем было Кишан. Аник Кишан Раджарам, мой златоглазый сын. Может, если бы я рассказал все, она бы ощущала иначе. Наши отношения были бы проще, Рен влиял бы меньше. Но мое эго вмешалось. Я хотел, чтобы она выбрала меня по любви, а не из-за видения.

Глупо! Что это изменило бы? Келли приняла решение, не имея всех карт на столе. Как она могла остаться, если не знала то, что знал я? Я посмотрел на сцену в свете свечей.

Кишан коснулся губ Келси. Закрыв глаза, я ощущал пальцами их бархат.

— Я не был тогда готов к отношениям. Мне было нечего дать, нечего предложить женщине этого времени. Но Шангри-Ла дала мне нечто ценнее, чем пребывание человеком на шесть часов дольше. Я получил надежду. Повод верить. И я ждал. Я научился терпеть. Научился жить в этом веке. И… важнее, что я научился, что значит любить кого-то.

У моего старого я была хоть капля разума. Он, или я, терпел, и это было вознаграждено. Может, если бы я потерпел еще немного, все сложилось бы хорошо. Еще было время. Его было много. Не было причины уже играть свадьбу. Я мог остановить это, пока все не зашло слишком далеко.

Скрип, и стало видно Рена. Он пригнулся на палубе неподалеку от меня и смотрел на пару с тем же волнением и вниманием, как и я. Он сжал стул рядом с собой.

Старый Кишан сказал:

— Остается только один вопрос. Келси… мои чувства совпадают с теми, что в твоем сердце? Ты ощущаешь хоть толику того, что я испытываю к тебе? В тебе есть место для меня? Что я могу назвать своим? Что я могу удерживать вечно? Обещаю, я буду беречь его. Буду всегда ревностно охранять. Твое сердце бьется для меня, любимая?

Через миг Келси ответила:

— Конечно. Я не дам тебе остаться одному. Я тоже тебя люблю, Кишан.

Я смотрел на поцелуй, помнил его силу и страсть, завидовал старому себе, что он испытывал это. Слова Келси звучали в моей голове. Ее часть всегда принадлежала и будет принадлежать мне. Я знал, что это так. Рен сорвался и бросил стул, устроил хаос, а я шептал Келси обещания в темном ароматном воздухе.

— Я не буду один.

— Конечно, ты не один, — фыркнул за мной женский голос.

Глава 6

Плен

Я обернулся на звук и увидел ухмыляющуюся Анамику. Мне хотелось схватить ее за руку, но ее взгляд заставил меня замереть и спохватиться.

— Что ты тут делаешь? — прошипел я.

Она пожала плечами.

— Тебя долго не было.

Я хотел сказать, что вернусь утром, и что не важно, как долго меня не было, но, видимо, утро уже наступило, потому она и явилась. Игры со временем вызывали головную боль. Я спросил:

— Как долго меня не было?

— Две недели. Долго ты тут наблюдаешь, как пресмыкаешься перед Келси?

— Не твое дело.

Она шагнула ближе, посмотрела на сцену внизу. Она миновала меня, и я ощутил запах жасмина от ее кожи и волос. Меня злило ее присутствие, и то, что мне нравился ее запах, злило только сильнее.

— Как ты сюда попала? — прошептал я.

— Шш, — она вскинула руку.

— Ты… в порядке? — спросил старый я у Рена.

— Теперь да.

— Что случилось?

— Вуаль скрытия пропала.

— Вуаль? Что за вуаль?

Рен сказал:

— Вуаль в моей голове. Которую оставила Дурга.

Я посмотрел на Анамику, она наблюдала за сценой, вскинув бровь и анализируя.

— Я теперь помню, — сказал Рен. — Все помню.

Я хотел сбежать, подавал Анамике знаки, но она не слушала и смотрела на Рена внизу.

Рен тихо взмолился:

— Не уходи, йадала. Останься со мной, — Анамика вытерла слезу с глаза и повернулась ко мне с раздраженным видом. Она сжала рукой мое запястье, и хотя я мог стряхнуть ее хватку с легкостью, я пошел за ней в далекую и тихую часть корабля.

Когда она поняла, что корабль не соединен с сушей, она на миг запаниковала, но сомкнула длинные ноги и впилась в борт. Она без слов сжала кожаный пояс на талии, с взмахом и тихим треском Огненная вервь взлетела в ночное небо. Как только проход открылся, я по ее виду понял, что мне нужно прыгать. Смирившись, что я буду послушным тигром Дурги, хотя бы в этот миг, я спрыгнул с яхты в реку времени.

Я оставался в сознании, ведь был бессмертным слугой Дурги. Я мягко приземлился на ноги на траве сада Дурги, смотрел на огненные врата, ожидая прибытие Анамики.

Я переживал, она ведь была следом за мной. Я хотел уже прыгнуть обратно и отыскать ее, но кольцо огня вдруг сомкнулось с хлопком. Я расхаживал, не зная, куда она делась, и что с ней случилось. Через пару секунд появилось второе кольцо. Я повернулся, и ее тело выпало из вихря огня. Я поймал ее, но она вылетела с такой силой, что я отлетел.

Мы пару раз перекатились, я прижал ее к себе, чтобы она не поранилась. Худший удар пришелся на мою спину. Мы остановились, и ее спина была прижата к траве, а красивые волосы разметались вокруг нее, а я был над ней. Я не успел понять, в какой позе мы оказались, а она уже извивалась и отбивалась. Мой жест спасения вызвал гнев, а не благодарность.

— Слезай, наглец! — вопила она, толкая мои плечи. — Ты весишь больше боевого слона!

Ее неблагодарность раздражала, особенно, когда я все еще ощущал гравий, впившийся в спину, и струйки крови там же.

— Спокойно, богиня. Если замрешь, я уберу с тебя свою слоновью тушу.

Анамика притихла, но враждебно смотрела на меня, и, когда я сдвинулся, медленнее, чем мог из-за того, что ее реакция разозлила меня, она тут же отползла от меня к фонтану и задрожала.

Ее страх был таким сильным, что тяжело ощущался в воздухе.

— Ана, — начал я, смягчив тон. — Что произошло? Что тебя так напугало?

Большие зеленые глаза посмотрели на меня, она со стыдом отвела взгляд.

— Не могу говорить об этом, Кишан. Я… прошу прощения за свою реакцию. Мне нужно было вернуться. Нужно было увидеть снова.

Я сделал пару шагов к ней и присел довольно близко для разговора, но все же оставил ей немного пространства.

— Куда вернуться? Когда? Что ты видела?

Она качала головой, волосы занавесом окружили ее тело, но я успел увидеть на ее щеке свежий синяк. Он был таким же, как из видения в пещере в Кишкиндхе. Я знал, что от нашего падения такой синяк не появился бы. Его мог оставить только мужской кулак. Я робко спросил:

— Кто-то… мужчина тебя ударил?

Она сглотнула, обняла руками колени и спрятала лицо. Она раскачивалась, слезы катились по щекам.

— Это было давно. Я думала, если смогу помочь, то все изменится.

— Ты пыталась кому-то помочь? — спросил я, пытаясь разговорить ее, но она покачала головой.

А потом она призналась дрожащим голосом:

— Я пыталась помочь девочке сбежать из лап монстра. Но замерла. Я не помогла ей, а сделала только хуже.

— Анамика, прошу, расскажи, что случилось? Ты служила королю? Служителю? — монстр сразу вызывал в памяти только Локеша. — Ты вернулась к бою с Локешем? Ты помогала Келси?

Ее плечи напряглись, она вскинула голову.

— Келси? Ты только об этом можешь думать? Спасти Келси? Найти Келси? Горевать из-за Келси? Любить Келси? В мире ты нужен не только Келси!

Она отвернулась от меня, зло смахнула слезы с глаз. Я не знал, что делать, что сказать. Я открыл ей мысли и тихо заговорил в ее разуме.

«Ана, прости. Прошу, расскажи, что случилось».

Красная боль бушевала в ее разуме, и до того, как она закрылась от меня, я уловил мужчину над ней, его улыбка была полна злорадства. Она кричала и отбивалась, но он жестоко толкнул ее к стене. На кровати за ним была девочка с большими глазами, ее ладони закрывали лицо, она плакала. А потом все побелело.

Огонь вспыхну во мне, он был сильнее всего, что я ощущал. Ладони невольно сжались в кулаки, и я пытался подавить гнев и говорить спокойно, но получалось плохо.

— Кто? — смог выдавить я. — Кто тебя ударил?

Она только заплакала снова. Я придвинулся ближе и сказал:

— Ана, я подниму тебя и отнесу внутрь, хорошо?

Она не кивнула, но и не возражала, и я медленно, словно нес новорожденного, просунул руки под ее колени и за спину. Я осторожно поднял ее, груз стыда во мне ослаб, когда она уткнулась головой в мою грудь.

Я открыл нашу связь, дал ей доступ к тому, кем был, что ощущал, не прося от нее такое взамен. Я говорил в ее разуме, успокаивал ее, что не дам никому навредить ей. Гнев во мне к тому, кто это с ней сделал, поглотил меня так, что я забыл о своих тревогах.

Я поцеловал ее волосы и шел по коридору, ощущая, как она успокаивается. Я ощущал, как открытая связь помогла ей поверить в меня или хотя бы в мои намерения. Проклиная себя за то, что я закрывался от нее, не сдержал обещание брату заботиться о ней, я осторожно опустил ее на кровать и повернулся к рукомойнику, чтобы намочить тряпку.

Я вытирал слезы с ее лица, и она сказала:

— Он не знал.

Я замер.

— Кто не знал?

— Мой брат. Я никогда не рассказывала ему, что случилось… с девочкой.

Тысяча вопросов была в моей голове. Я подозревал, что мужчина ранил ее в этом путешествии, оттуда и синяк, но, если ее брат был рядом, то это произошло в ее прошлом. Я перебрал картинки, что видел, но не смог их понять.

— Кадам был прав, — сказала она. — Я не смогла спасти ее от монстра.

— Ты поступила опасно, Ана. Ты могла пересечься с прошлой собой.

— Я думала, что смогу это изменить, — прошептала Анамика.

Я догадывался, что она не хочет быть одна, но не готова говорить об этом. Я укутал ее в одеяла и взял за руку.

— Я помассирую твою ладонь. Если будет неудобно, скажи, и я перестану.

Анамика молчала, но не отдернула руку. Я начал с ее костяшек и продолжил на ладони.

— Ты делал это… натирание пальцами для Келси? — спросила она.

— Да.

— Это… приятно.

— Хорошо.

— Я смущена из-за своего поведения, когда ты поймал меня в саду. Прошу прощения.

Я посмотрел на нее, затерялся в больших зеленых глазах.

— Нечего прощать, богиня.

— Насчет моего прошлого… Я не хочу, чтобы ты считал меня слабой. Я часто справлялась с мужчинами с того раза, у меня все получалось, но рядом с тобой мне сложно…

— Что?

— Оставаться вдали. Мои эмоции рядом с тобой подступают к поверхности. Может, это из-за нашей связи.

— Возможно.

Мои пальцы скользнули к ее запястью, ее кожа была такой нежной, что пришлось встряхнуться.

— Прости, что закрывался от тебя, когда был тебе нужен, — сказал я.

— Мне не нужен мужчина. Может, тигр, но не мужчина. Не так, как твоей Келси.

Я хмуро спросил:

— Тогда почему тебя интересовал Рен?

— Дирен не давил на меня, как остальные.

— О чем ты?

— Он не ждал, что я буду… пресмыкаться перед ним.

— Пресмыкаться?

Анамика раздраженно вздохнула.

— Да, пресмыкаться. Как когда Келси брала тебя за руку, касалась или… — она сглотнула и облизнула губы, — целовала тебя.

— Ты говоришь о физических отношениях.

— Да. Дирен не ждал этого от меня.

Я не сдержался и рассмеялся.

— Он точно ждал это от Келси.

— Зачем мужчины требуют этого? Разве сильной женщины рядом мало? Той, кто будет поддерживать и бороться рядом?

— Это мужчина получит и от верного воина. Но спутница жизни должна быть не только такой. Хорошие мужчины не требуют и не ранят любимых, Анамика. Но прикосновения — нормальное желание мужчины и женщины.

— И Келси нравились прикосновения и поцелуи?

— Да.

— Ты… — она запнулась из-за слова, — массировал и остальное ее тело?

Я не совсем ее понял, но не хотел ошибиться, так что ответил как можно честнее:

— Я массировал Келси руки, ступни, плечи и голову, хотя могу еще массировать ноги и спину. Если ты о чем-то интимнее, то нет.

Анамика обдумала это и сказала:

— Ты можешь помассировать мне ступни, если хочешь.

Я скрыл улыбку, передвинулся к ее ступням и обрадовался, когда она закрыла глаза и расслабилась на подушке. Она спала, когда я закончил с ее другой рукой, и я не пошел в свою комнату или сад, а остался за дверью ее спальни, прислонившись к ней большим телом тигра.

* * *

Я крепко спал, когда дверь резко распахнулась и ударила меня по тигриной голове. Под мое тихое рычание Анамика прошла мимо и посмотрела на меня, уперев руки в бока. Уязвимая девочка снова стала богиней, она сообщила, что нам пора двигаться к следующему пункту в списке Кадама, и если мне это не нравится, то жаль.

Мне не нравился такой поворот событий. Ни капли. Анамика не смогла спасти прошлую себя от мужчины, и мои планы были теперь полны помех, а мне не хватало только добавлять бревна в преграду к получению желаемого.

Она вытащила список. Дальше нужно было убедиться, что Рена поймают. Я обдумал это и решил, что все в порядке. Если я хочу встретить Келси в будущем, кхм, в прошлом, но Рену нужно оказаться в цирке.

Я подумал на миг подставить себя и попасться, но черный тигр был так редок, что меня оставили бы в Азии и не отпустили в маленький цирк в Орегоне. А еще проблемой было, что я не старел. Это не убрать, так что Рен в клетке был необходимостью.

Когда мы были готовы, Анамика встала рядом со мной, она приняла мою руку. Мы пропали из дома на горе и появились на моей старой территории. Я уловил свой тигриный запах и тут же пригнулся, потянул ее за собой и прижал палец к губам, чтобы она молчала.

Тихое рычание зазвучало из-за деревьев, старый я выглянул из кустов, чтобы разобраться. Анамика сжала мою руку, мы стали невидимыми, наполовину оказавшись в другом потоке времени. Черный тигр подошел ближе, долго нюхал воздух, а потом, к моему удивлению, прошел сквозь нас. Взмахнув черным хвостом, он ушел.

— Это было близко, — тихо сказала Анамика, мы появились через пару мгновений. — Ты это помнишь?

— Нет. Я мало помню из дней в джунглях.

— Хорошо. Сперва найдем охотников.

Я понюхал воздух и пошел на восток, замирая, ловя запах снова и двигаясь как можно тише по лесу. Анамика молча следовала за мной. Я оглянулся, она была настороже, золотой лук со стрелой был наготове. Она снова была в зеленом платье и высоких сапогах, она не шумела, хотя сухие листья на пути хрустели даже под моими осторожными шагами.

Я думал о том, что она хотела от мужчины. Анамика заявляла, что он ей не нужен, и я помнил о богине Дурге, что у нее не было супруга. Ее спутником был только тигр Дамон. Будет просто вести себя так, как ей нужно. Чакра висела у меня на поясе, у меня были зубы и когти, и я мог быть тем, что ей нужно — спутником, что прикроет спину. Вот только… я хотел большего.

Я мечтал о доме с любящей женщиной, что будет доводить меня до безумия страстными спорами и объятиями — такие отношения были у моих родителей. И я хотел детей. Сына, которого я научу охотиться и сражаться, красивую дочь с огнем матери. И ухажеры хорошенько думали бы, прежде чем лезть к ней, ведь ее отец мог порвать их.

Жаль, Анамика от этого отказывалась. Она обрекала себя на будущее без нежности и любви. Потеря брата была для нее сильным ударом.

Облака тянулись по синему небу, но джунгли были жаркими, несмотря на тень деревьев. К полудню пот стекал по моей шее, пропитывая рубаху. Анамика вытирала лоб. Ее кожа блестела, но она не жаловалась, и я восхищался ее выносливостью и тем, как ее волосы завивались от влажности.

Я невольно сравнивал ее с Келси. Моя бывшая невеста хоть раз в час ворчала бы о жаре, шумно топая рядом со мной. Я не был против. Правда. Но подкрадываться так было бы сложно. Я недавно видел, как Келси шла по лесу, щебеча с Реном, как счастливая птичка, и она была резким контрастом с молодой женщиной, что шагала рядом со мной.

Келси развлекала меня бодрой болтовней и историями, Ана была тихой. Ее взгляд следил за джунглями, она была насторожена. Я поднял руку, указывая на запад, Анамика кивнула и пошл вперед, находя тропы легко, как я.

Келси часто терялась, забредала в чащи, или ее требовалось подтолкнуть в верном направлении. Она разбрасывала вещи по лагерю. Ее одежда, дневник, припасы были разбросаны, словно она делала сад из вещей, и она оставляла так свой запах всюду. Любой идиот, знающий о поиске следов, нашел бы ее так же просто, как стадо буйволов.

Ана едва оставляла следы. Она была как призрак в лесу. Порой, пока мы шли, она совсем пропадала. Я оборачивался, с трудом находил ее взглядом, а потом она появлялась из-за куста с горстью ягод или растением, что она хотела добавить в сад дома. Я хмурился, но она вскидывала бровь, заставляя думать, хочу ли я говорить. Было проще хранить мир.

Мы вскоре нашли группу охотников. Запах смерти и страха прилип к ним, как болезнь. Существа джунглей разбегались от запаха, держались подальше от людей. Анамика сморщила нос, словно тоже ощущала запах. Жар висел над группой среди деревьев. Я знал, кем они были и что делали, и это вызывало горечь.

Даже издалека, где мы прятались среди деревьев, я различил десятки клеток с птицами и зверями, разные шкуры и блеск слоновьей кости, торчащей из сумок. Один мужчина дразнил зверя в клетке, протягивая мясо и убирая его. Его смех терзал меня. Если я не злился до этого, теперь я был в ярости, глядя, как он мучает бедное создание. Гнев сдавил все внутри при мысли, что Рен будет у этих людей. Вдруг мне расхотелось помещать его в клетку. Ана отвлекла меня от сцены.

Она потянула меня в сторону от чащи и указала. Нам было видно, как несколько человек вылезало из ямы. Лидер бурчал приказы, остальные взяли мелкого зверя из клетки, убили его и повесили истекающий кровью труп над ямой, что они выкопали. Они быстро накрыли ее ветками и листьями, скрыв ее. Закончив, они схватили сумки и клетки и ушли глубже в джунгли.

Через полчаса после их отбытия мы вышли из-за деревьев, и я потер рукой челюсть, разглядывая ловушку.

— Он не поведется на это. Он слишком умен. И все же, — я посмотрел сквозь листья над ямой, — там острые палки. Он может исцелиться от ран, но будет сложно освободиться.

— Тогда сделаем вторую ловушку, чтобы эту он не увидел, — сказала она.

— Уверена, что это хорошая идея? Даже если он упадет, как ты сделаешь, чтобы охотники его нашли?

— Мы сделаем вторую рядом с первой.

— Охотники не поймут, что это не их ловушка?

— Они не из тех, кто чтит правила охоты. Если они увидят его, то заберут. Нам просто нужно, чтобы они его увидели.

Силой амулета Ана быстро двигала землю, делая рядом с первой другую яму. Когда это было готово, она скрыла наши запахи, и мы забрались высоко на дерево и ждали Рена. Сначала я переживал, что ждать придется долго, но я перенес нас близко к дате, когда Рен пропал, и мы сидели на дереве недолго, когда я услышал его.

Треск в кустах. Анамика махнула рукой и сделала нас невидимыми. Рен выглянул из куста и поднял нос выше. Он не спешил, слушал, а потом вышел из-за кустов, лениво потянулся и посмотрел на мясо. Он осторожно обошел яму, намеренно подвинул листья, открыв дыру. Он скривился, увидев острые палки на дне.

Взглянув на мясо, он облизнулся. Добыча была простой, и он был голоден. Рен не любил охоту так, как я. Я часто делился с ним добычей дома. У него были такие же инстинкты, как у меня, но он ненавидел, когда правила тигриная половина. Когда он был близок к нашей яме, Анамика выпустила стрелы из нашего укрытия на дереве. Она намеренно мазала, но задела его стрелой, когда он попытался отойти не туда.

Он прыгнул со стрелой в боку и упал в ее яму. Ту, где не было острых палок. Она тихо спустилась с дерева, скрывая себя во времени так, чтобы Рен не засек ее. Она забрала свои стрелы и посмотрела на него, он расхаживал в яме. Я присоединился к ней, мы ушли за деревья и следили за ним, но так, чтобы он не услышал. Когда нас устроило место укрытия, Анамика ускорила время.

После двух дней для Рена и пары минут для нас она вернула время к нормальному темпу. Рен уже был голоден, когда упал в яму. Даже из-за ветвей я видел, как выпирали его ребра. Он голодал, и Анамика направила к нему дождь, чтобы он попил, и поймала пару зверьков, чтобы он поел. Она вернулась ко мне, и часы ускорились снова.

Мы смотрели и ждали, я размышлял, мог ли Рен умереть, если бы я не был здесь, не убедился, что он поел. А потом я вспомнил, как сложно нас уничтожить. Сердце Рена вырвали из груди, но он выжил. Голод его не убьет.

Но я серьезно думал, что мое присутствие помогало ему. Мои мысли от желания быть с Келси перешли на поимку брата. Я не завидовал годам плена и страданий, что ему пришлось перенести. Триста лет. Я не был уверен, что справился бы на его месте.

Мы хотели дать ему еды и воды снова на четвертый день, но заметили возвращение охотников. Анамика замедлила время, и мы слушали, как они обнаружили добычу. Они обрадовались призу и спорили, убить им его или забрать живым.

Рен рычал из ямы, замахивался на них когтями, когда мог. Он громко ревел, и я узнал его крик. Он звал меня. Он ощутил меня вблизи. Я скривился. Старый я был далеко в джунглях, дулся из-за Джесубай и своей судьбы. Я не слышал его крик о помощи.

«Я здесь, — подумал я. — Все хорошо, брат».

Мой брат, конечно, не узнает. Он не знал тогда, каким я стал теперь. Этот Рен знал брата, что предал его, украл его невесту и дулся в джунглях. Мне было стыдно за это. Если бы я обращал внимание, то заметил бы, что он пропал. Он был в яме почти четыре дня. Если бы я чаще проверял семью, я легко нашел бы его. И его пропажа была последней трагедией, что довела моих родителей до смерти.

Я мог это остановить.

Изменить его будущее. Наше будущее.

Кадам настаивал, что Рена должны забрать охотники. Но так ли это? Если Рен не будет в цирке, он не встретит Келси. Это печалило мое сердце. Может, тогда родители прожили бы дольше. Может, Кадам не умер бы. Может, Келси было бы лучше без нас. Я прижал ладони к вискам и надавил. Логика времени убивала меня.

Я ощутил ладонь на руке. Тепло Анамики окутало меня. Ее взгляд был понимающим. Полным сочувствия. Она прижала губы к моему уху и прошептала:

— Все будет хорошо. Верь наставнику.

Она сжала мою руку и повернулась к охотникам. Ана безоговорочно верила своему наставнику Пхету, нет, Кадаму. Мог ли я так доверять ему? Я делал так в прошлом. Я знал, что у него есть секреты. Он не всем делился с нами. Я поражался тому, сколько он смог скрывать от нас так долго. Он был хитрым. Но я доверял ему. Всегда. Никто не любил моих родителей, меня и Рена сильнее него.

Мое внимание привлекли вопли мужчин у ямы. Когда лидер решил убить Рена, я бросился к действию и изобразил одного из охотников, что отходил за деревья облегчиться. Я сказал, что знал богача, что заплатит хорошенько за живого белого тигра в его зверинец. Конечно, я не знал этого, но сочинял, чтобы они не сорвали шкуру с Рена.

Лидер был потрясен, что один из его подчиненных имеет такие связи, и потребовал назвать имя. Я выпалил первое пришедшее в голову имя, Аник Кадам, и сказал им название ближайшего города. Они решили доставить живого тигра к этому Кадаму и потребовать денег.

Меня ожидали побои, если я ошибался. Я согласился и пропал за деревьями, когда вернулся мужчина, которого я изобразил. Ему хватило ума изобразить, что он понимает, что происходит, но я видел тревогу на его лице, когда он отвернулся от группы.

Они с трудом загнали Рена в наспех сооруженную клетку. Шестеро мужчин несли его. Я не был уверен, что они не убьют Рена, и мы решили разделиться. Анамика проследит на охотниками в джунглях, а я в будущем найду Кадама. Его указания не были точными, а я не хотел рисковать жизнью Рена из-за своей ошибки.

Я взял Ану за руку перед расставанием и спросил, не хочет ли она отправиться в будущее вместо меня, но она покачала головой и сказала, что я знал Кадама лучше нее. Было неудобно бросать ее одну с этими мужчинами, хоть она знала джунгли лучше, чем они. Я знал, Анамика не доверяла всем мужчинам, что она нервничала рядом с ними, несмотря на свои силы.

Я убедил ее, что поспешу, она крепко сжала мою руку, и я обвил рукой ее плечи. Я удивился, когда она приблизилась для объятий. Это закончилось раньше, чем я успел отреагировать. Я отошел, кивнул ей и пропал, тьма понесла меня к Кадаму.

Глава 7

История тигра

Двигаясь во времени и пространстве, я решил, что безопаснее отследить Кадама, найдя Пхета. Я знал дату, когда Рен и Келси вошли в мой лес в поисках моей помощи, чтобы помочь им с первой частью проклятия, так что я направился в хижину Пхета… Кадама, спрятался в деревьях и ускорил время, пока не увидел Келси и Рена. Сила нахлынула на меня, и я дал времени идти в нормальном темпе.

Келси и Рен в тигрином облике вышли из хижины и отправились в джунгли. Пхет помахал на прощание, певучим голосом пожелал им удачи. Дым лениво поднимался из маленькой трубы на крыше, пока он смотрел им вслед. Когда они ушли, странная полуулыбка пропала с его лица, он выпрямился и выглядел уже как Кадам с лицом Пхета.

И хотя он все еще был в облике маленького шамана, я узнал усталый вид. Так он выглядел в последние недели перед смертью. Я сглотнул комок в горле, вспомнив последние дни наставника. Как одиноко ему было нести это бремя, когда некому было признаться. Он пошел внутрь, и я вышел из укрытия, стараясь не шуметь, чтобы Рен не услышал меня и не оглянулся.

Пхет появился в дверях с клеткой и открыл ее, чтобы птичка внутри улетела к деревьям, но птица не слушалась. Он не заметил меня.

— Похоже, ей нравится клетка, — тихо сказал я со стороны хижины.

Пхет, нет… Кадам посмотрел на меня большими глазами.

— Что ты здесь делаешь, сын?

— Ищу тебя. Мне нужна помощь.

Он посмотрел на деревья, куда только что ушли Рен и Келси.

— Идем внутрь, — сказал он. — Быстрее. Не хочу, чтобы они услышали.

Я пригнулся и вошел за ним в хижину, сел на знакомый стул.

— Итак, — я не знал, с чего начать, — здание всегда было здесь, или ты его создал?

Он опустил клетку с птицей, оставив дверцу открытой, чтобы та двигалась свободно, задвинул тонкие шторы и зажег вторую свечу. Вскоре я услышал шелест ткани. Он сел, и монах пропал, на него месте был человек, что знал больше секретов, чем должен.

— Тут жил когда-то человек. Здание не разрушилось, — сказал он. — Я просто придал ему жилой вид, — он взял чайник и налил мне чашку ароматного чая, поставил между нами тарелку простого печенья, раскрошив край одного на стол. Птица принялась клевать крошки. — Как я могу помочь?

Кадам выглядел так, словно ему помощь была нужнее.

— Ты устал, — смело сказал я.

— Есть много дел до того, как мои кости смогут отдохнуть.

— Сколько времени у тебя осталось? — тихо спросил я.

Он не ответил. Он поднес чашку к губам и задумчиво пил, порой поглядывая на меня. Наконец, он опустил ее и сказал:

— Время — забавная штука. Да, Кишан?

— Да, — я сделал глоток чая. — Я ощущаю, что времени тебе осталось мало.

— Ты прав, потому расскажи, зачем ты пришел ко мне.

Я тяжко выдохнул.

— Хорошо. Мы поймали Рена. Второй пункт в списке.

— Он здоров?

— Не ранен.

— Тогда в чем дело?

— Мы не знаем, куда его забрали охотники. Об этом в списке нет ничего. Я предложил им богатого торговца по имени Аник Кадам, сказав, что он заинтересуется.

— Так и будет.

Я скованно кивнул.

— Тогда мы пойдем, когда ты будешь готов.

— Ты не так меня понял, — Кадам опустил чашку, ложкой медленно перемешал остатки жидкости. Он выглядел в тот миг таким старым. Я хотел бы, чтобы он рассказал мне больше. Чтобы помог облегчить бремя. — Я не могу пойти с вами, — сказал он.

— Тогда… что нам делать?

Он поднял голову, в его глазах я увидел отражение вечности.

— Не мне указывать, — сказал он.

Я растерялся и спросил:

— Но разве не ты все время делал это?

— Да и нет, — Кадам улыбнулся, но это было эхом настоящей улыбки, а фальшивка неприятно смотрелась на его лице.

— Боюсь, я не понимаю, — сказал я.

— Список, что я дал вам, — ваш. Если я вмешаюсь, нарушу то, что должно случиться.

— Разве ты не вмешался, дав нам список?

Кадам покачал головой.

— Я должен был дать вам список. Но не помогать, — его тон был почти грубым, резким контрастом с его обычным поведением. Он резко встал, отвернулся от меня и опустил чай на кривую полку, а потом принялся мыть наши чашки и вытирать их. Я встал помочь, и мы тихо работали какое-то время. Он не говорил при этом.

Когда он принялся шуршать пергаментом, игнорируя меня, я сказал:

— П-прости, если я многого прошу.

Его плечи опустились, он медленно повернулся ко мне.

— Нет, сын. Прости. Мне сложно выбирать пути времени. Я связан с предвидением и прошлым. Часы летят так быстро, и больше знаний, чем нужно, ранят мои разум и сердце. Прости меня.

— Конечно, — я опустил ладонь на его плечо. Его когда-то сильное тело казалось хрупким под моей рукой. — Я сделаю, как ты считаешь лучше, — сказал я. — Мы постараемся справиться сами. Если хочешь, я больше не буду к тебе приходить. Это меня расстроит, но я буду этого избегать.

Он вздохнул, вокруг глаз появились морщины.

— Хотя я тебя не поощряю, если ты решишь пересечься со мной снова, я не посчитаю это злом.

Я улыбнулся ему, пытаясь показать уверенность, хотя был далеко не таким уверенным, как раньше.

— Тогда еще увидимся.

Кивнув, он провел большим пальцем под глазом. Кадам никогда не показывал эмоции. Даже когда умерли мои родители.

Он разглядывал меня мгновение, а потом сказал:

— Я подчеркну три пункта. Во-первых, не пересекайся с собой.

— Да, ты говорил, вселенная взорвется.

Он скривился.

— Это не совсем так.

— О? Что тогда случится?

— Тебя затянет в прошлого себя. Разделиться будет после этого почти невозможно. Не рискуй так.

— Откуда ты это знаешь? — тихо спросил я.

— Я совершил ошибку, посетив свои похороны. И хотя моя душа покинула смертную оболочку, меня тянуло к себе. Я никому не желаю такое испытать.

— Ясно, — сказал я. — Что еще ты хотел мне сказать?

— Во-вторых, не пускай Анамику одну. Ты нужен ей. Порой она позволяет ее сильной голове и нежному сердцу руководить ее поступками, и есть те, кто этим воспользуются. Приглядывай за ней. И последнее… — он повернулся, скрутил свиток, перевязал и вручил мне. — Когда запаникуешь и не сможешь найти то, что искал, открой это. Ты поймешь, когда придет время.

Я взял свиток и кивнул. Рен и Келси любили обсуждать пророчества часами, не я. Я предпочитал охотиться, а не читать. Неясные указания и то, что меня ждало задание, но без Кадама, Рена и Келси, терзало сердце. Но я не хотел, чтобы он это знал. Сжав его плечо, я попрощался и собрался уйти, но он остановил меня.

— В этот раз я помогу. Ищите мужчину по имени Ванит Савир. Он — честный торговец, я работал с ним много лет. Не упоминайте мое имя, тогда я с ним еще не встретился, но он поможет поместить Рена в хороший дом. И не забудь забрать у Рена способность изменяться.

Я пролепетал:

— Я с-смогу это сделать?

— Да. Ты сделал это. И сделаешь. Не сомневайся.

Потирая ладонью шею, я кивнул. Смятение точно было заметно на моем лице. Я толкнул дверь и замер у порога, размышляя, какие еще сюрпризы ждут нас с Аной.

— О, и пока ты не ушел…

— Да? — я оглянулся на пороге.

— Возьмешь его с собой? Думаю, он скучает по своей госпоже.

— Птица? — спросил я. — Кто его госпожа? — он не ответил, загнал птицу в клетку и закрыл дверцу. — Ах, Келси упоминала. Он Дурги.

— Да. Она вылупила его из яйца и кормила с руки.

— Когда?

— Это важно?

Я пожал плечами, мне было не по себе, ведь Ана еще даже не нашла яйцо. Я поднял клетку.

— Он уже стар, — продолжил Кадам, он прошел за мной к двери. — Я думал, что пощадил ее от его смерти, но, похоже, он хочет увидеть ее лицо перед тем, как покинет мир.

Я посмотрел на птицу, покачивающую головой между нами, и сказал:

— Я не могу винить его за это.

— Да, — Кадам смотрел на мое лицо понимающими глазами, а потом опустил взгляд и пробубнил. — Лучше всего быть рядом с любимыми, когда покидаешь этот мир.

Я кивнул, не зная, что сказать, и он крепко сжал мою руку. Кадам пожал ее, и я ощутил дрожь его пальцев. Он кивнул мне и сказал:

— Лучше возвращайся.

Я помахал и силой амулета Дамона вернул себя к Анамике в прошлое.

Когда я прибыл туда, где оставил ее, стараясь дать себе пару часов, чтобы не рухнула вселенная из-за моего столкновения с прошлым собой, была ночь. Небо над деревьями было темным и в звездах. Тяжелые ветви покачивались на ветру. Их треск усиливался, приближалась буря.

Я вытащил птицу из клетки, давая шанс улететь, но он забрался в карман моей рубашки. Я нежно похлопал теплое маленькое тело и бросил клетку за деревья.

— Хорошо, — сказал я. — Найдем твою госпожу.

Я уловил запах Анамики через пару секунд. Ее след был едва заметен. Но она явно следовала за охотниками, и я выбрал легкий путь, которым они шли по джунглям. Два часа спустя я пригибался у последних деревьев, решая, стоит ли идти в город и искать ее, или подождать утра.

Буря решила за меня. Она разразилась, и ветер, что охлаждал джунгли, погнал меня, пропитывая дождем. Я направился в город и шел по запаху Анамики, пока не оказался в переулке меж двух зданий. Пахло гнильем.

— Ана? — прошипел я. Ответа не было, и мне стало не по себе. — Ана! — повторил я.

— Я здесь, — ответил раздраженный голос.

Я потянулся во тьму, мои пальцы задели ее шелковистые волосы, и я приблизился. Рука сжала мое запястье, хмурая богиня появилась из тени. Огненная вервь была золотым поясом на ее талии, а Волшебный шарф был повязан на шее. Я проклинал факт, что мы не взяли с собой ее оружие.

— Ты ранена? — я провел ладонями по ее плечам и рукам.

— Руки убери, — прошипела она, оттолкнув мои руки. — Я не ранена.

— Нужно было оставить тебе камандалу на всякий случай, — сказал я.

Она фыркнула.

— Те охотники мне не ровня, даже когда у меня были только способности смертной. Я не была в опасности, Кишан. Хотя ты можешь считать и крыс в мусоре опасными.

— Лучше быть осторожнее, — сказал я.

Она отклонила голову и смотрела на меня, зеленые глаза искрились в темноте.

— Что с тобой? — проницательно спросила она. — Ты нервничаешь. Что-то случилось с твоим учителем?

— Нет. Да. Случится. И скоро. Он просто… — я провел рукой по волосам. — Он так устал. Он близок к концу, думаю.

Она серьезно кивнула.

— Он согласился помочь нам?

— Да. Но после этого мы останемся одни. Он сказал, что не может помогать нам со списком, но смог дать мне подсказки для этой ситуации.

Я рассказал ей все, что произошло между мной и Кадамом. Она внимательно слушая, прикусив губу зубами, пока размышляла.

Когда я закончил, она подняла голову и указала на здание напротив.

— Охотники ушли туда. Думаю, они расслабляются. Рен в нескольких зданиях дальше с другими животными. Пока он в безопасности. Юноша, которым ты притворился, был отправлен на поиски Аника Кадама, покупателя тигра, но он убежал, ведь не знает такого человека. Это дает нам шанс.

— Да. Вряд ли они ждут его раньше утра. Хочешь отдохнуть дома? — спросил я.

Анамика покачала головой.

— Я предпочла бы оставаться ближе к Дирену, пока мы не обеспечим ему безопасность.

Я моргнул.

— Да, конечно. Тогда нам нужно устроиться на ночь. Жди здесь. Я скоро вернусь.

Я пошел на шум из здания, открыл дверь и проник внутрь. Вскоре я нашел хозяина гостиницы и спросил, есть ли комната. Когда я сказал, что мне нужно две, для меня и сестры, охотники прислушались. Я услышал пару наглых замечаний и уже проклинал себя. Мужчины не менялись с веками, а такие, как они, всегда искали проблем.

Когда хозяин спросил про оплату, я застыл. Я убедил его, что, если он даст нам комнаты, ему хорошо заплатят. Он прищурился и посмотрел на мою одежду и босые ноги. Он сообщил, что осталась только одна комната, и она будет моей, если я принесу сумму, которая точно была выше, чем он просил у остальных.

Кивнув, я пошел за Аной. Силой амулета она вытянула из земли монеты и камни. Я забыл, что мы так можем, хотя видел, как Локеш так вытащил давно закопанный меч. Тот меч, которым он убил Кадама.

Она дала мне грязные сокровища, призвала дождь над моей рукой. Когда они стали чище, я сказал ворчливо, что сойдет, а потом попытался убедить Анамику притвориться страшной, но она отказалась, заявив, что не боится противных мужчин, и они никак не смогут навредить ей.

Я хотел согласиться, но, когда привел ее в гостиницу, комната затихла. Я вручил хозяину гостиницы состояние из камней, забытых монет и кусочков ценных металлов, но он лишь пролепетал в ответ. Он тут же вытащил ключ от комнаты, что могла быть забрана у одного из охотников, и шумно извинялся, что комната осталась лишь одна.

Я с облегчением взял ключ, скрипя зубами от взглядов мужчин. Я взял Анамику за локоть. Она замерла и посмотрела на мою ладонь, а потом на мое лицо, вскинув брови. Я вернул многозначительный взгляд и сказал:

— Идем, сестра, поселим тебя, — я кивнул на лестницу. Ее спина была прямой, но она смело улыбнулась и пошла за мной.

Когда она пошла по лестнице, я повернулся и сказал хозяину, стоявшему с открытым ртом:

— Пришлете нам ужин? Моя сестра очень голодна.

Он кивнул и спросил, хотя ли бы мы чистую одежду. Я сказал, что это не нужно, и от этого послышался кашель и смех. Что-то шло не так. Я провел слишком много времени в веке Келси. В будущем с женщинами обходились по-другому. В ее времени на нас почти не обращали внимания. Кадам всегда разбирался с общением с людьми. Рен справился бы лучше меня, отвлек бы их и их любопытные взгляды. Я был тигром слишком долго. Я хотел терзать их.

Я повернулся и пошел за Анамикой по лестнице, стараясь не слышать мужчин внизу, которые поражались ее красоте и не понимали, почему я позволяю такой красивой девушке ходить в открытой одежде. Один решил, что я не ее брат, а другие предположили, что я мог быть торговцем плотью, и она была моим новым приобретением. Они обсуждали, был ли я открыт для предложений.

Это меня разъярило. Сила собралась в моем теле, и я ощущал тигра внутри. Он рвал мою кожу, хотел убрать ее, показать клыки. Кровь кипела, кости шеи трещали. Тигр хотел разрушить, и я с трудом удерживал его, хотя жжение внутри просило выпустить его. Я сжал перила с такой силой, что дерево разбилось в моей руке.

Моей руки коснулись. Анамика обернулась и смотрела на меня с тревогой.

— Идем, Дамон, — тихо сказала она. — Я устала, — ее прикосновение успокоило тигра. Я не возражал, что она использует имя тигра, ведь сейчас был скорее им, чем человеком.

Охотники внизу все еще тихо говорили об Ане. Они не знали, что я слышал все их слова. Каждое било хлыстом по моей коже, пробивало копьем разум, как воду. Мы пересеклись взглядами, я уловил дрожь ее ладони. Я сжал легонько ее пальцы и кивнул, мы пошли наверх.

В комнате она прошла к окошку, раздвинула шторы и посмотрела на звезды. Ее руки крепко обвивали тело, пока она прислонялась к подоконнику. Мой желудок казался камнем. Зачем я привел ее сюда? Почему вел себя как зверь, как дурак?

— Прости, я напугал тебя, — робко сказал я.

Она повернулась ко мне, надув губы. Она вздохнула.

— Не ты меня напугал, Кишан. Подумай еще.

Я нахмурился.

— Если не я… то мужчины внизу? Ты дрожала, когда коснулась меня.

Она поежилась. Мне было не по себе, когда такой воин, как она, дрожала от слов мужчины.

— Я не хочу говорить об этом, — тихо сказала она, отвернувшись от меня.

В дверь постучали, хозяин гостиницы поклонился и вошел, принес с собой две свечи и накрытую тарелку. Он опустил тарелку, комнату заполнил запах еды. Он от факелов в коридоре зажег свечи. Закончив, он принес кадку, ведро воды и пару тряпок и опустил их.

— Отдыхайте, — сказал он. — Дайте знать, если нужно что-то еще.

Я слышал звон монет в его кармане, пока он спускался по лестнице.

— Ты голодна? — спросил я.

Анамика покачала головой, глядя на темное небо снаружи. Ее отражение казалось мне не такой, как богиня, которую я хорошо знал. Она выглядела… уязвимой. Я нахмурился, но оставил это. Как и она меня, я оставил ее своим мыслям. Мы почти легко вернулись к обычному поведению.

Мы были связаны почти интимно, но умудрялись упрямо держаться в стороне друг от друга. Казалось, мы были двумя людьми с общим врагом, которые договорились поддерживать друг друга, ради своей выгоды.

Дождь стучал с силой по окну, стекал ручьями, проникающими в комнату. Анамика издала недовольный звук и отошла, создала Шарфом полотенца, чтобы впитывать дождь, и заткнула ими щели в окне. Комната стала душной, влажный воздух подчеркнул гнилые и кислые запахи, схожие с таверной. Это эффективно подавляло аппетит.

Я попробовал лишь немного еды, встал и сказал ей, что побуду внизу, если она хочет смыть с лица запахи разложения. Я хотел обернуть это шуткой, но вышло плохо. Боль в ее глазах ударила меня, как кулак в живот. Обычно она вытолкала бы меня за дверь и захлопнула ее перед моим лицом, но что-то в этом месте тревожило ее.

Ледяная принцесса с расправленными плечами и смелым блеском глаз пропала. На ее месте бела женщина, эмоции которой натянули лицо так, что вырвались бы из нее, коснись я щеки. Я видел Анамику в слезах лишь раз, когда ушел ее брат. И дрожь ее красной, как ягода, губы сломила меня.

Я закрыл за собой дверь со стуком. Густые темные тени следовали за мной, пока я спускался. Внизу я не мог терпеть присутствие мужчин, хоть они притихли, и многие рассеянно смотрели на свои напитки. Я вышел наружу. Ночь была тяжелой и теплой, дождь раздражал, стекая за воротник рубашки. Я расхаживал, мышцы были напряжены и просили боя.

Запах земли был знакомым и должен был успокоить меня, но я испортился, пока жил на сладкой траве в доме богини. Запах роз и жасмина щекотал там мой нос, пока я спал, и сны почти всегда были приятными. Даже сны о Келси были счастливыми, а не кошмарами, как раньше.

Кадам хотел, чтобы я принял роль тигра Дурги, принял проклятие как дар. Но для меня это было наказание, еще и заслуженное, ведь я позволил Локешу убить Джесубай. Когда Келси ушла, тигр ощущался оковами.

Скрыв запах и став невидимым, я пошел к зданию, где они держали Рена. Я открыл дверь, и он поднял голову. Он ощущал лишь запах дождя и сотен тел людей и зверей неподалеку, но склонил голову, и я понял, что он заметил мои влажные следы.

Я стоял там, смотрел на него, а потом принял решение и сделал тело видимым. Он дернулся в клетке, что не давала ему удобно двигаться. Рен тихо зарычал, прижав уши к голове.

Мои золотые глаза смотрели в его синие. Я так много хотел рассказать ему. Ему нужно было столько услышать, но я не знал, с чего начать, и этот Рен не поймет. Вдруг я посочувствовал Кадаму. Глубоко вдохнув, я сжал губы и медленно выдохнул, а потом шагнул вперед и отпер его клетку.

Он осторожно вышел на землю, через миг передо мной стоял мой брат. Он был босой, в своей белой одежде. Его глаза пронзали меня иглами. Рен заговорил первым, пока я пытался придумать, с чего начать.

— Кто ты? — сказал он.

Я опустил голову.

— Твой брат, — ответил я.

Он обошел меня по широкому кругу, нюхая воздух, как осторожная собака.

— Ты не пахнешь, как мой брат, — сказал он. — Глазам я доверяю меньше, чем носу.

Я рассмеялся, но почти как маньяк, Келси в таких случаях намекала на смирительную рубашку.

— И все же я скучал, Рен.

Его рот раскрылся, но он быстро скрыл реакцию.

— Так… брат… ты все же решил меня спасти?

— Не совсем… — сказал я, потирая щетину на челюсти. — Я надеялся поговорить.

— Поговорить?

— Да. Разговор будет долгим, может, тебе стоит изменить облик. У тебя мало времени.

Рен нахмурился.

— Как и у тебя.

— Да. Насчет этого… — я нашел место почище, сел и прислонился спиной к стене. Дождь был достаточно сильным, чтобы скрыть мой голос от прохожих, и мы видели достаточно хорошо, чтобы различить друг друга. Рен с неохотой превратился в тигра и лег. Но не близко. И он был между мной и дверью, словно хотел уйти. Это меня не беспокоило.

Я глубоко вдохнул и начал.

Я часами изливал ему свою историю. Я рассказал ему все — о Келси, проклятии, Дурге, Локеше, Кадаме, наших родителях, его становлении смертным, даже его свадьбе. Он все время смотрел на меня. Если бы его хвост не подрагивал, я принял бы его за статую. Когда я закончился, буря прошла. Солнце поднимется через час.

Я поднял колено и уперся локтем в него, прижался головой к ладони.

— Эгоистично обременять тебя всем этим, знаю. Просто… я не знаю, что делать.

Рен изменил облик, а я даже не заметил. Он сидел напротив меня и медленно потирал ладони, глядя на них, пока подбирал слова. А потом он сказал:

— Ты всегда был сильнее.

Моя рука опустилась. Я пораженно уставился на него.

— О чем ты? Ты вообще слушал?

— Конечно. Твоя история… поразительна. Она дает мне надежду. Ты дал мне надежду.

— Я не это хотел сделать.

— Нет. Просто…

— Что? — спросил я.

Он взглянул на меня.

— Ты знаешь, почему будущий я искал тебя в джунглях?

— Да. Ты хотел, чтобы я помог тебе разрушить проклятие.

— Да. Конечно. Но часть меня точно боялась делать это без тебя.

— Это звучит странно.

— Но так и есть. Ты всегда был смелым, Кишан.

Я покачал головой.

— Ты — лидер, Рен. Не я.

— Ошибаешься. Да… да… я был дипломатом. Очаровывал богачей, сплетая красивые слова, но ты был воином. Для тебя Джесубай была давно, а для меня недавно. Я понял, почему она любила тебя. Она смотрела на тебя, как я. Тебе всегда было удобно в своей шкуре. Любимец мамы. Любимец Кадама.

— Это не важно. И ты смелый. Ты бился рядом со мной, одолел Локеша и спас мир много раз. Я не видел тебя таким сосредоточенным на битве.

Он опустил голову.

— Тогда я любил ее. То есть, полюблю.

Я хмыкнул.

— Любил. И полюбишь.

— Как и ты.

— Да.

После напряженного момента он спросил:

— Ты сделаешь это?

Я знал, о чем он.

— Устроишь проклятие?

Он кивнул.

— Не знаю.

— Тогда… — Рен встал и отряхнул руки о белые штаны, пачкая их. — Думаю, тебе лучше понять это, — он пошел к двери, посмотрел на чистое небо. Рен глубоко вдохнул и сказал. — Если это поможет, я знаю, что ты примешь правильное решение.

— Как ты можешь быть в этом уверен?

Он оглянулся через плечо и ослепительно улыбнулся.

— Потому что ты — Сохан Кишан Раджарам, — Рен вернулся в клетку и провел рукой по пруту. — Ты не должен принимать решение сегодня. Похоже, в моем будущем достаточно неприятностей, что хуже пребывания в клетке.

Я встал, схватил его за плечо и развернул.

— Ты говоришь, что хочешь, чтобы я продал тебя завтра? Чтобы ты оказался в плену на триста пятьдесят лет? Стереть тебе память, чтобы наш разговор не остался, чтобы дать тебе покой?

Рен покачал головой и знакомо сжал мою руку.

— Я говорю, что я твой в жизни, брат, и твой в смерти. Ты поймешь, что делать.

Его уверенность во мне была непоколебима. Мои глаза щипало от непролитых слез. Он хотел отдать себя так, зная, что его будущее было пыткой, избиениями и жертвами, каких было больше, чем должно быть у человека. Это заставило меня уважать его сильнее.

Я ткнул его в плечо и притянул ближе, обвил руками. Мое тело дрожало, я всхлипывал. Когда я ушел, Рен принял тигриный облик, запертый в клетке. Я забрал у него воспоминания о нашем разговоре и его способность принимать облик человека, оставив ему лишь сон о девушке с каштановыми волосами, что однажды полюбит его.

Я тяжело поднялся по лестнице в нашу общую комнату. Анамика спала на кровати, ее тело покрывал пот, она металась. Слезы катились по ее щекам, она била по тонкой простыне.

— Нет, — тихо вскрикивала она. — Нет, прошу!

Я схватил ее за плечи, чтобы разбудить, и она закричала.

Глава 8

Сокрушительная сторона

— Ана! Ана! — кричал я, пытаясь разбудить ее. — Проснись. Это просто сон!

Она толкнула меня с силой, ее ногти оцарапали мои руки. Они быстро зажили, а боль осталась. Задыхаясь, она открыла глаза. Слезы медленно текли из уголков. Ее щеки были румяными, губы казались опухшими и красными, словно она кусала их во сне. Анамика дрожала в моих руках, я гладил ее волосы и успокаивал.

То, что она держалась за меня, словно только я удерживал ее на земле, удивляло. Я хотел пробраться в ее мысли, понять, что ее беспокоило. Это было хуже просто кошмара. Но я не мог себя заставить. Я хотел, чтобы она мне доверяла. И если я влезу, она не просто разозлится. Ана была на краю, хрупкая, и неправильное движение заставит ее лопнуть, как упавшую дыню.

— Что такое? — прошептал я, пытаясь успокоить ее.

Она напряглась и выбралась из моих рук, отодвинулась на кровати.

— Ничего, — сказала она, вытирая руками слезы.

— Ты не должна говорить, Ана, — сказал я, — но если нужно, я готов выслушать.

Кивнув, она притянула колени к груди и переплела свои пальцы.

— Спасибо.

Мои руки казались пустыми, и мне не хватало ее нежности. Странно было думать о богине Дурге, рядом с которой я сражался, как о нежной. Ее сердце билось безумно, когда я держал ее, словно птица в клетке. Это напомнило мне, что в кармане все еще был пассажир.

— Я чуть не забыл, — сказал я и приоткрыл карман, заглянув на маленькое существо. Он поднял голову и посмотрел на меня. — Это твоя кроха. Кадам его прислал.

Она придвинулась ближе, убрала тяжелые волосы за плечо и смотрела, как я вытаскиваю птичку. Он сидел в моей ладони, а потом, когда она вытянула палец, он чирикнул и прыгнул туда. Он тут же запел, перелетел к ней на плечо и устроился в ее волосах.

Анамика рассмеялась. Звук был беспечным и веселым, и я понял, что раньше не слышал ее смех. Улыбаясь, я потирал ладонью щетину на щеках и сказал:

— Кадам сказал, что ты вырастила его из яйца. Но мы еще не нашли яйцо. И он предупредил меня, что птица в этом мире пробудет недолго.

Она помрачнела, сняла птичку с плеча и почесала его за головой. Он закрыл радостно глаза, пока она гладила его перья.

Не знаю, зачем я испортил ее счастливый момент. Я все делал с ней неправильно. Вздохнув, я встал и подошел к кадке с водой. Умываясь, я рассказал ей, где был всю ночь.

Она внимательно слушала, задавала нужные вопросы. Когда я закончил, она сказала:

— Должно быть, тебе было больно оставлять брата вот так, чтобы он даже не помнил, что между вами произошло.

— Да, — признался я. Все еще было больно. Мои действия оставили его в клетке из меха, и это ударяло по уже жуткой ране. Мои действия, мое решение приведут Рена к долгим годам там, где я вряд ли выжил бы. И от мысли, что я делаю это скорее ради встречи с Келси, а не для помощи вселенной, мне стало стыдно.

Ладонь Анамики коснулась моего плеча. Я не слышал, как она встала. Мои глаза были сухими и напряженными, голова болела, ведь я долго не спал. Кожа, казалось, треснет, но ее прикосновение успокоило меня. Не думая, я притянул ее ближе, и она позволила обнять ее. Это было сначала неловко. Ее спина была прямой, как доска, но она понемногу расслабилась.

После долгой паузы она похлопала скованно по моему плечу и спросила:

— Успокоился, Кишан?

Я рассмеялся и отошел.

— Да, спасибо.

Ледяная богиня вернулась, она была готова браться за дело. Я привык к такой ее версии. Другая, раненная девушка, была незнакомкой. Мне было любопытно, но я знал, что лучше не спрашивать, что она прячет за маской.

Дело было не только в расставании с братом и роли богини. Она была такой и до нашей первой встречи. Она и тогда казалась неприступной. Анамика была другой, когда говорила с братом перед тем, как он ушел. Кроме пары мгновений слабости, богиня был похожа на статуи в храмах, где мы побывали. Холодная, твердая как гранит, напряженно общающаяся с мужчинами.

Мы амулетом вернулись в переулок, Шарфом замаскировались. Я принял облик мужчины, что пропал, а Анамика стала Кадамом. Она оделась как богач того времени, и через час все было готово. Мы стали гордыми владельцами белого тигра.

Охотники удивились, когда Анамика захотела купить зверя, не посмотрев на него, но мы не могли рисковать реакцией Рена на Кадама или его смятением от того, что Кадам пахнет жасмином и розами. Ана вытащила из земли достаточно монет и камней, чтобы оплатить покупку, охотники жадно забрали деньги и убежали.

Мы обеспечили Рену пребывание там, где он и был, наняли надежного юношу, чтобы он кормил его и поил. Мы даже поселили юношу в гостиницу рядом, пока искали друга Кадама. Мы задержались и проследили, что юноша хорошо относится к тигру.

Почти весь день мы искали друга Кадама. Мы не сразу смогли убедить его сменить курс на город, где держали Рена. Анамика отдала ему остатки монет и камней и пообещала еще мешок, когда он доберется до гостиницы, если он заберет Рена и продаст доброму коллекционеру.

Сделка была совершена, мы с Аной вернулись в свое время. Она пропала в своей комнате и собрала мешок камней, а через миг она вернулась к торговцу и отдала оплату.

Она отсутствовала меньше тридцати секунд, и когда она сказала мне, что Рен в безопасности в пути, я тут же стал тигром и уснул на траве. Я проснулся и увидел Ану у фонтана с птичкой. Он еще был жив, но явно не надолго.

— Я подумала, что ему понравится снаружи, — сказала она.

Я лег, устроился удобнее у ее ног, опустил голову на лапы и был с ней. Час не прошел, а птичка умерла. Она нежно опустила его в золотую шкатулку, которую дал ей один из прихожан. Его яркие красные перья вскоре скрылись под крышкой. Силой амулета она выкопала ямку в саду и опустила шкатулку туда. Она стояла в тишине минуту, а потом я услышал, как земля зашуршала, скрывая шкатулку.

Она закончила и села рядом со мной на траве, запустила пальцы в мою шерсть, гладила мою спину. Я перекатился на бок, чтобы моя голова была на ее коленях. Она нежно потянула меня за ухо и обвила рукой мою шею. И я знал, что нужен ей, что ей нужна моя тигриная сторона. Она проще расслаблялась, когда я был тигром. Ее запах розы и жасмина окутал меня, и я закрыл глаза.

Близость успокаивала. С ней я ощущал себя как с мамой. Да, были и отличия. Я помнил, что Анамика была красивой девушкой, не похожей на мою маму, но при этом она рядом успокаивала. Я был расслаблен. Она не ругала и не судила меня сейчас. Она просто… была там.

Мы оставались так, пока я не понял, что она уснула, прислонив спину к фонтану. Я отодвинулся, принял облик человека и поднял ее. Когда она не была в боевом снаряжении с руками и оружием Дурги, когда она была просто Аной, она была маленькой. Я знал, что это не так. Она была почти моего роста. Но большую ее часть составляли ноги. Длинные ноги.

Я опустил ее на кровать, намеренно оставил неподалеку камандалу и ее оружие, а потом взял шарф и ушел в купальню. Помывшись, я шарфом превратился в старика в костюме. Я решил, что нужно оставить шарф Ане с запиской, и пошел в ее комнату.

Она была на боку, кулак подпирал щеку. Ее розовые губы были приоткрыты, волосы упали на лицо. Я укрыл ее одеялом до плеч, взглянул в ее зеркало. Я хмыкнул, поправил галстук и черные с проседью волосы. В сером костюме я выглядел так, словно собрался на похороны, а не на праздник, но я решил, что это подойдет. Я быстро написал записку и оставил рядом с ней Шарф. Сжав амулет, я пропал.

Комната сложилась вокруг меня, все побелело, я летел с ветром через время. Я появился на крыше, сделал себя невидимым, ведь всюду были люди. Они были в нарядах, улыбались и смеялись. Я завернул за угол, обнаружил, что остался один, и сделал себя видимым.

Я стоял на длинном балконе, что обвивал здание. Весь верхний этаж был стеклянным, огни небоскребов вокруг меня сверкали как звезды, озаряя все мягким светом. Сначала я подумал, что на мне остались ароматы розы и жасмина из комнаты Анамики, но, завернув за угол, я увидел, что пол покрыт разными цветами.

Я коснулся знакомого цветка, тигровой лилии, и нахмурился. Это будет больно.

Я последовал за гостями на звуки музыки и тихого гула толпы. Я миновал лифт, откуда прибывали гости, заметил открытки и списки. Хорошо, что я миновал это. Что я бы сказал? Мое приглашение затерялось в космосе?

Каждый шаг был тяжелым, словно я старался устоять, заходя глубже в океан. Чем дальше я шел, тем сильнее был риск утонуть. И хотя я изменил облик, я ощущал себя узнаваемым и неуместным, как цветок в корзине фруктов. Я кивал людям, когда требовалось, медленно шел к бару. Мужчина спросил, что я буду, и я смотрел на него миг, а потом сказал:

— Немного воды, прошу.

Он подвинул ко мне воду с пузырьками, и я сел, потягивал ее и разглядывал комнату. Нилиму я заметил первой. Она пришла в красивом платье. Ее улыбка сияла, она была под руку с высоким и смутно знакомым мужчиной. Я резко вдохнул, поняв, что это брат Анамики, Сунил. Он был счастлив, как и она, и выглядел лучше, чем я ожидал от человека из другого времени.

Я огляделся и узнал приемных родителей Келси и нескольких человек из компании Раджарам. Потягивая воду, я разглядывал Нилиму и Сунила. Он отгонял умело всех мужчин, что хотели потанцевать с ней. Хватало его хмурого взгляда, когда кто-то подходил. Было приятно наблюдать, как она недовольно посмотрела на него и приблизилась, чтобы отчитать. Я улыбнулся, радуясь, что Нилима нашла пару, надеясь, что и Ана обрадуется, когда я расскажу.

Несмотря на мой интерес к ним, я пришел не за ними. От предвкушения сжимался желудок. Когда бармен сказал, хочу ли я еще, я только кивнул. Пот стекал по шее сзади, и я потянул за воротник, мне было жарко.

Но тут музыка прекратилась, началась новая песня — та, которую Рен написал для Келси. Мое сердце сжалось. Толпа повернулась к входу в комнату. Я не успел подготовиться, а они были там. Гости обрадовались, когда пара вошла в комнату. Рен просиял и помахал, гордо ведя жену. Он выглядел прекрасно в пиджаке шервани, его темные волосы были зачесаны назад, но вид Келси был неотразим.

Я увидел ее и не мог отвести взгляда. Казалось, весь свет в комнате тянулся к ней, обрамлял ее милое лицо. У меня пересохло во рту, и я мог лишь дышать. Пара пошла по залу, принимая поздравления от гостей.

Во мне была боль — тигр терзал зубами и когтями, хотел вырваться и напасть на соперника. Снаружи я онемел, медленно таял, как снег на солнце. Меня окутала счастливая мелодия, но не могла уцепиться. И я сидел, застывший, как человек, потерявший все.

Я смотрел на них. На спину Рена, где пиджак подчеркивая фигуру воина. На его уверенное и счастливое лицо, полное жизни. А потом мои тигриные глаза, скрытые за темными очками, нашли ту, которую я все еще любил. Она была ярким огнем в своем белом платье, и ее облик невесты пронзал мою грудь и топил кости.

Они пошли ко мне, и я сидел, неподвижный и безмолвный, как статуя, смотрел на них, а они были все ближе, а потом остановились передо мной. Во рту пересохло, я перестал дышать.

Рен протянул руку и сказал:

— Спасибо, что пришли.

Я открыл рот, но ответить не мог. Я смог лишь кивнуть. Он склонил голову, словно хотел что-то сказать, и на миг я испугался, что он увидит меня. Может, он узнал мой запах. Но нет, он уже не мог. Было печально думать о Рене, как о человеке. Но этого он хотел. Он никогда не принимал тигра так, как я.

Кто-то отвлек его, и Рен отвернулся. Я выдохнул. А потом вдохнул. Персики и сливки. Она была передо мной. Я мог бы обвить ее руками. Поцеловать. Ее светло-карие глаза мерцали, она мило улыбалась.

Ее запах окутывал меня, был как дождь для сухой земли. Я напитывался им. Когда она протянула руку, я нежно обхватил ее. Она пожала мою руку, и ее ладонь ускользнула. Казалось, кто-то украл солнце. Келси и ее тепло оставили меня. Каждый ее шаг увеличивал расстояние между нами, и яд проникал в мои вены по капле.

Голос Нилимы разнесся эхом, она говорила в микрофон:

— Невеста и жених покажут первый танец!

Гости хлопали, обсуждали пару, еду и украшения, красоту невесты. Мое тело пылало, как сухое дерево при пожаре, когда я услышал, как несколько завистниц сказали, что Рен выбрал невесту ниже себя. Я прикусил губу, ощутил вкус крови и соль.

А потом начался танец.

Я невольно следил за ними взглядом, пока они двигались по залу. Они двигались в абсолютной гармонии — уверенный Рен прижимал ладонь к спине Келси, его невеста смотрела только на него. Ее пальцы переплелись в волосах у его шеи, и он склонился и прижался губами к ее уху, что-то прошептал. Толпа замерла, словно очарованная очевидной любовью между ними, как я.

«Они счастливы».

Мысль пришла ко мне непрошенной. Я отогнал ее, будто она была ядом.

Я знал, что так будет, но должен был увидеть это. Я надеялся, что их довольный вид будет магией. Усилит мою решимость. Поможет мне идти дальше. Оставить ее. А получилось иначе. Рен забрал мой счастливый конец. Я не винил его за такое желание. Но я заслужил это не меньше него.

Время замерло, и я страдал от негодования. А потом Рен и Келси разделились. Он пригласил Нилиму на танец, а Келси станцевала с Сунилом. Официанты носили подносы с угощениями, замирали и предлагали еду, но я раздраженно отмахивался.

Заиграла другая песня, Келси танцевала с новыми партнерами. Не думая, я встал и поправил пиджак. Я решительно пошел вперед и дождался своего шанса. Когда песня переменилась, я стоял перед ней, обхватил ее ладонь и низко поклонился.

— Могу я пригласить вас на танец, юная леди? — спросил я.

— Да, — мило ответила она. — Это честь для меня.

— Это честь для меня.

Началась музыка, и хотя я пытался напомнить себе, что играю роль, я растерялся рядом с ней. Я дал воображению разыграться и мечтал, что это наша свадьба, и я — ее жених. Что она поклялась быть моей, а не брата. Я закрыл глаза и вспоминал наш давний сладкий поцелуй.

Как она могла быть так близко и так далеко от меня? Она не ощущала меня? Не думала обо мне? Скучала ли? Сожалела ли, что оставила?

Я заглянул в ее глаза и не увидел сомнений. Прошла половина песни, а я так и не заговорил с ней. Мои пальцы напряглись на ее талии, и я сказал:

— Мне было больно услышать о кончине брата вашего жениха и дедушки.

Она опустила взгляд, а потом посмотрела на меня.

— Благодарю. Это была большая потеря. Мы хотели бы, чтобы они сегодня были с нами.

— Может, так и есть, — тихо сказал он.

Она не ответила, только благодарно улыбнулась и кивнула.

— Давно вы работаете на компанию? — Келси вежливо сменила тему.

— Не очень, — ответил я. — Ваш жених обрадовал меня приглашением, — я пытался сказать что-то еще, чтобы она не спросила подробности работы. — Цветы красивые.

— Да. Нилима занималась деталями.

— Она даже добавила ваши любимые, — отметил я. Она нахмурилась и склонила голову, и я поспешил добавить. — Я как-то давно получал задание отослать вам цветы.

— Ах, — она приняла мое жалкое оправдание.

Келси посмотрела на мое плечо и улыбнулась. Это очаровывало. Мои ноздри раздулись. Рен был близко. Она перебросила прядь за плечо, и я заметил блеск на ее шее. Я узнал форму мангалсутры — традиционного подарка от жениха невесте в день их свадьбы. Но не это привлекло мое внимание.

Там переплетались золотая и синяя цепочки. Бриллианты и сапфировые цветы были вдоль цепочек, но в центре был бриллиант в форме слезы, окруженный рубиновыми лепестками лотоса. Это было кольцо, что я дал ей. Слеза Келси. Дурга сделала ее бриллиантом, а рубины были из большого камня, который я выиграл в Доме горлянок, когда мы были с ней в Шангри-Ла.

Я облизнул губы.

— Ваша… мангалсутра. Я слышал о традиции, но еще не видел такой. Расскажете, что она означает?

Ее ладонь прижалась к шее, погладила лотос.

— Это был подарок брата Рена. Я ношу это, чтобы помнить его.

— Ах, ясно, — сказал я. — Я забыл его имя.

— Кишан. Его звали Кишан.

Я искал на ее лице хоть что-то. Сожаление. Боль. Тоску. Но я увидел лишь смягчение. Тихое примирение.

— Разве обычно невеста не носит то, что помогает помнить жениха? — я рассмеялся, стараясь придать вопросу обычное звучание, но даже мне это казалось натянутым.

— Да, — согласилась она. — Но это была идея Рена. Мы хотели почтить его память. Если бы не его бескорыстие, мы бы не были вместе сегодня.

Комок застрял в горле и душил меня. Я боялся, что эмоции видно на лице. Я посмотрел на нашу тень, вдруг понял, что мое присутствие омрачает праздник.

— Вы по нему скучаете, — сказал я.

— Мы скучаем, — сказала она, и ее глаза заблестели.

«Как я могу так с ней поступать? Еще и в день ее свадьбы?» — она помнила меня бескорыстным, совершившим жертву. А я пытался испортить самый счастливый момент ее жизни. Их жизней. Мои плечи опустились, стыд давил как затянутый галстук.

Я молчал до конца песни, двигался по залу, запоминая ее в своих руках. Рен нашел нас в конце, и я передал ее ему. Я поднял голову и поймал взгляд другой женщины. Она была скрыта, но плохо постаралась. Она выделялась в толпе, как павлин среди голубей.

Я кивнул Рену и поблагодарил Келси, прошел в толпу и схватил Анамику за руку.

— Что ты здесь делаешь? — прошипел я, потянув ее в темный коридор. Только другие люди вокруг не дали ей вырвать руку.

— Кишан? — она хмуро разглядывала мое лицо, потирая руку, словно я заразил ее микробами. Я узнал про микробов от Нилимы, у нее всегда была с собой бутылочка средства, чтобы не заболеть. Микробы меня не беспокоили, конечно, и богиня вряд ли знала о таком, так что я не собирался ей объяснять.

— А кто еще? — раздраженно спросил я, немного обидевшись, что она хотела стереть мое прикосновение.

— Ты такой… старый, — она скривилась.

— Да? А ты слишком… светлая, — закончил я, потянув за длинную прядь светлых волос. — Рен уже не учует тебя, но увидеть может. Даже со светлыми волосами они тебя сразу узнали бы. Что ты тут делаешь? И почему одета… вот так?

— Я могу задать этот же вопрос! — рявкнула она. Ее глаза были мечами, пронзали, но затупились и ранили сильнее необходимого.

Я не замечал пар из ее ушей, разглядывал ее одежду. Шелк ее платья прилипал к телу, как пена на пляже. Я думал, ее зеленый охотничий наряд отвлекал, но голубое платье на ней сейчас поражало. Вырез был низким. Намного ниже, чем бывали у Келси или Нилимы. И разрез на боку открывал почти всю ее ногу.

Сглотнув, я отпрянул на шаг. Я не знал, как она попала сюда, еще и так оделась. Луна сияла в окно, озаряя ее кожу, и я вытер пот с виска. Со светлыми волосами она выглядела как Афродита, вышедшая из моря. Я прижал ладонь к своей шее сзади, не зная, с чего начать.

Она скрестила руки и строго смотрела на меня, но я отвлекся на то, как от ее движения стало лучше видно грудь. Изгибы ее тела были слишком открыты, как по мне, сияли жемчугом для всех мужчин здесь. Я сорвал пиджак и протянул ей.

— Вот, надень.

— Нет. Твой пиджак не подходит к моему платью.

— Не подходит к… — я отвел взгляд и тряхнул головой, прочищая ее. — Ана, не время спорить. Надень. Ты почти голая.

— Я не голая, — возмутилась она, надевая мой пиджак. — И твой пиджак жаркий.

— Посмотри на свою одежду, это… неприемлемо.

Анамика посмотрела на свое тело и нахмурилась.

— Но многие женщины тут одеты похоже.

— Да… возможно, — да? Если бы тут были такие наряды на женщинах, я бы заметил. Я так думал.

— Да. Я повторила женское платье. Только цвет другой, — сказала она.

— Да? — я потер ладонью щеку. — Даже если ты права, ты слишком… слишком… — я махнул на ее тело рукой, покрутил ею, указывая на волосы. — И твое лицо слишком… — я запнулся. — Ана, тебе нельзя носить такие платья.

— Почему? — она уперла кулака в бедра.

Я застонал и закрыл глаза.

— Цвет… не привлекательный?

— Нет, цвет… в порядке, — сказал я. — Очень… — я замолчал, посмотрел на ее полные губы, — привлекательно, — закончил я.

— Тогда скажи, что не так, чтобы я больше не ошибалась, — тихо сказала она. — Мне нужно узнать.

Ее невинные слова разбили меня, и я пришел в себя. Потому я был ей нужен. Я был ее проводником в мире, который она не понимала.

— Ана, ты очень красивая женщина. Ты точно это знаешь.

— Я, — залепетала она, отпрянув на шаг и оробев. — Я — богиня.

— Да, но ты и женщина. Ты была красивой женщиной, а потом стала богиней.

— Но я скрыла облик. Они меня не знают.

— Они могут не видеть богиню Дургу, глядя на тебя, но все равно видят богиню, — я сжал ее плечо, по-братски улыбаясь. — В этом времени и во многих других веках есть те, кто видит красоту и хочет обладать ею, даже если красота этого не хочет. Понимаешь?

Она склонила голову и смотрела на меня.

— Ты хочешь, чтобы я была старой и страшной, как ты, — сказала она и охнула. — Тут есть женщина, что хочет забрать тебя? Покажи ее, и я скажу, что тебя она не получит!

— Нет, Ана. Меня тут никто не хочет.

Ее хмурый вид сменился полуулыбкой.

— Пожалуй, да. Ни одна женщина не захочет кормить с ложки слабого мужчину.

Уголки моих губ приподнялись, и я хотел парировать, но ее глаза расширились, и она охнула. Я обернулся и тихо выругался, увидев Нилиму под руку с Сунилом. Он довел ее до лифта и нажал кнопку. Нилима отметила, что он научился нажимать кнопки, заправила часть темных волос за ухо, когда его глаза загорелись.

Сунил приблизился, его ладонь скользнула за ее шею, он прижался осторожно губами к ее губам, а потом прижал ее к себе, чтобы сильнее ощутить ее губы. Руки Нилимы обвили его пояс, и они не заметили, когда лифт звякнул, открылся и снова закрылся.

— Сунил, — разбито прошептала Анамика, и, пока она не обошла меня и не бросилась к брату, я обвил ее руками и сделал нас невидимыми. Ее изгибы прижались к моему телу, и я унес нас во времени, ее слезы пропитывали мою рубашку.

Глава 9

Голод

Когда мы вернулись в, как я о нем думал, наше время, Анамика вырвалась с такой силой, что отшатнулась и чуть не упала. Я нахмурился. Я ее точно не ранил. Грудь Аны вздымалась, ее глаза сверкали, она смотрела на меня, словно я был незнакомцем, предавшим ее.

— Кто она? — осведомилась Анамика. — Скажи мне, Кишан. Ты знал об этих… отношениях?

— Я… Нет. Я не знал, что у Сунила и Нилимы любовь.

— Нилима? — она рявкнула имя. — Кто эта девушка?

Я поднял руку и успокоился, а потом сказал:

— Тебе она понравится, Ана. Она… мне почти как сестра. Нилима — праправнучка Кадама. Не знаю, сколько поколений их разделяет, но она знает наш секрет. Я доверяю ей. И тебе не мешало бы.

— Как я могу это сделать? — ее губы дрожали. — Ты даже не упоминал ее. Как и Кадам.

— Прости. Мы не думали, что вы встретитесь.

— Она хоть заботится о нем?

— Должна. Нилима редко встречается с мужчинами. Она не подпускает их близко. Но с Сунилом иначе. Я видел их. Они танцевали как планета и ее луна, — я закрыл глаза и вздохнул. — Ты не знаешь о планетах, — пробормотал я и продолжил объяснение. — Они преследовали друг друга, как птицы весной.

Она скрестила руки на груди и фыркнула.

— Сунил никогда так себя не вел, и он не танцует.

— Теперь танцует, — сказал я. — Это делает любовь. Замутняет разум мужчинам.

— Тогда что она делает с женщинами?

— Это же.

— Тогда я такого с собой не допущу.

— Ты не будешь против. Просто нужен правильный человек.

Мои плечи напряглись на миг, я подумал, какой мужчина мог бы вызвать интерес у Аны. Я проверю, что он будет ее достоин. Она была слишком доверчивой и наивной, чтобы принять такое решение самой. Я пытался вспомнить истории о Дурге с супругом. Но я не был ученым, как Кадам. И я не был уверен, что Анамика и Дурга из историй совпадали. Ана была настоящей, из плоти и крови. Она не была похожа на истории, что я слышал в детстве.

И эта девушка перебила мои мысли.

— И поцелуй должен был показать их привязанность друг к другу?

— Обычно это так работает, — сказал я со смешком.

— Я не так уверена, как ты, насчет этого.

В ее голосе звучала боль. Она стояла там и дрожала. Я был растерян. Это ранило ее сильнее, чем я думал. Несмотря на мою отчужденность, я решил связаться с ней и узнать, что не так. Я осторожно открыл разум для нее, чтобы показать воспоминания о Нилиме, надеясь, что она поймет и примет чувства Сунила к ней.

Вместо мирной связи, как было обычно, меня атаковали эмоции Аны, как только я соединился, и я чуть не упал. Я не знал, что богиня может быть так разъярена. На грани. Ее разум был бурей испуганных мыслей и чувств. То, что она не скрывала их от меня, показывало, как на нее повлиял брат.

Я начал с простого, чтобы потом уйти на глубину. На поверхности была злость Аны из-за разлуки с Сунилом. Это я уже знал. Она хотела знать, что он делает, счастлив ли он. Она больше всего хотела брата рядом. Он успокаивал ее так, как я никогда не смогу. Сблизиться с ней было сложно, а я и не старался. Я скривился, поняв, как сильно ей не хватает того, кому можно довериться.

Она поняла, что я делаю, и закрыла свои мысли, но все же осмелилась посмотреть на мои, найти Нилиму. Я показал ей, как смелой и сильной была Нилима. Как она заботилась о нас и управляла компанией практически одна. Я показал ей, как Нилима отчитала меня за то, что жалею себя, и сказала, что если я не поднимусь с пола и не выйду наружу, она подвесит меня за хвост и выбьет как ковер. Я показывал часы, которые Нилима провела со мной, пока учила современному миру.

— Сейчас она делает это для Сунила, — сказал я. — Она хороший учитель. И терпелива с нами, выходцами другого времени.

Красивое лицо Аны помрачнело, слезы блестели на ее щеках, она опустила голову. Ее эмоции снова зашкаливали, и я перестал проигрывать воспоминания с Нилимой. Не думая, я подошел и коснулся пальцами ее лица в слезах. Наша связь усиливалась от прикосновений.

Я снова попытался проникнуть в ее разум. Понять, что с ней. В ее мыслях была тьма. Я давил, а потом рассеянно моргнул, когда Ана коснулась моей руки.

— Нет, — сказала она, глядя мне в глаза. — Это слишком далеко.

Ее темные ресницы были мокрыми от слез.

— Что ты скрываешь? — спросил я.

— Это личное, Кишан. Не проси меня это показывать.

— Это из-за того мужчины? С которым ты хотела столкнуться? Что он сделал, Ана?

Я догадывался, но надеялся, что ошибался. А потом задумался. Было ясно, что ее печаль усилилась из-за того, что она увидела между Сунилом и Нилимой. Я хотел ответов. Хотел помочь. Но и хотел ее доверия. Когда мне требовалось пространство, она отступала за черту. Я мог хотя бы ответить тем же.

— Хорошо, — сказал я. — Но скажи, ты хочешь, чтобы Сунил был счастлив?

Она вздохнула и отошла от меня. Ана отвернулась, разрывая нашу связь и закрываясь.

— Конечно, я хочу ему счастья, — тихо сказала она.

Звезды холодно сияли сверху, пронзая бархатную ночь и касаясь голых плеч Аны, где съехал мой пиджак. Он сполз, и она поежилась. Я поправил пиджак, укутал ее плечи. Анамика стянула края и села у журчащего фонтана, не замечая пятна воды на шелковом платье. Насекомые меланхолично пели в ее саду, словно вторя настроению их богини.

— Почему ты был там? — спросила она. — Ты спросил, хочу ли я Сунилу счастья. Я бы спросила то же насчет тебя и Келси с Реном.

Я не ответил, а сел у ее ног. Коснувшись края ее платья, я ощутил, как у пальцев гудит магия Шарфа.

— Прошу, верни мне нормальный вид и одежду, — сказал я.

Шелест нитей затих, и я потянул спину, размял шею и провел рукой по волосам. Было приятно снова стать собой.

Она не сдавалась:

— Ты хотел навредить себе, увидев их? Если ты хочешь боли, у меня есть оружие.

Я взглянул на нее и заметил слабую улыбку. Она дразнила меня, но в то же время предлагала то, что мне было нужно. Может, ее связь дала ей идею, или это была интуиция. Я хмуро сказал:

— Может, совместная тренировка отвлекла бы. Мы начнем завтра, если ты не против, — так я выпущу энергию. Я ни с кем не боролся с тех пор, как Келси тренировалась, но она была почти новичком. Это не было вызовом.

С Келси было сложно думать о задании, а не целовать или обнимать ее. И сюрпризов с ней не было, потому что я ее всему научил. Мне было интересно проверить силу Аны и слабости, сравнить наши способности.

Ана кивнула.

— Я бы хотела, чтобы ты помогал мне поддерживать навыки боя. Но ты уходишь от ответа.

Вместо этого я задал своей вопрос.

— Ты его любила? Я про Рена.

— Я мало знаю о любви, — сказала она. — Мне было удобно с Реном. Он был… вежлив со мной.

— Вежлив?

— Да. Не давил, как другие мужчины. Я уже рассказывала.

— Ах, да, тебе нравилось, что он не приставал и не требовал физических отношений, — я напрягся, в голову пришла мысль. — А другие мужчины требовали? — спросил я. Это не должно было поражать меня. Анамика была очень красивой. Мужчины желали ее. Я буду осторожнее в будущем насчет этого. Может, к ней приставали, пока я страдал эти месяцы в джунглях. Стоило быть лучше.

— Некоторые пытались. Ни у кого не вышло, — сказала она.

— Хорошо, — я выдохнул, она пронзила меня взглядом. Я придвинул колени и обвил их руками. — Ты никогда не влюблялась, Ана?

— Нет. И не вижу смысла.

— Твои родители любили друг друга?

— Они заботились друг о друге, — признала она. — Их брак устроили, они ни в чем не соглашались, но со временем между ними появились уважение и привязанность.

— Ясно. Я спрашиваю, — сказал я, — потому что мои родители были очень счастливы вместе. Этого я желаю и для себя.

— И ты хотел этого с Келси?

— Да.

— Рен тоже хочет этих отношений? — спросила она.

— Да.

— И ты смотрел на них, чтобы понять, искренни ли их чувства друг к другу? Думал, что это ошибка, что ты остался здесь тигром, а Рен ушел.

Мой рот раскрылся. Она попала в яблочко.

— Как-то так, — сказал я.

Ана прикусила губу, пока думала. Он не пыталась так привлечь мое внимание, но я засмотрелся.

— Хорошо, — сказала она. — Нам рано идти по списку Кадама. Сначала мы определим, счастливы ли в отношениях те, кого мы любим.

— А если мы решим, что не счастливы?

— То мы обсудим действия, — она посмотрела на меня. — Но мы сделаем это вместе, Кишан.

— Согласен, — сказал я. Если она собирается следовать за мной, лучше мне хотя бы подсказывать, как ей одеваться.

Мы собирались обсудить, с чего начать, но в сад ворвался солдат.

— Богиня! — мужчина бросился к нам и упал на колени у ее ног. — Я так рад, что нашел вас.

— Что такое, Бхавин?

— Гонец пришел с горькой вестью. У горы, где встречаются две реки, есть деревня. Они в осаде и просят помощи.

— Где этот человек? — спросил я.

— Он… умер. Он был сильно ранен, богиня.

— Дамон? — она обратилась ко мне официально. — Нас ждет работа. Думаю, тренировки в прошлом. Мы будем оттачивать навыки на врагах.

Кивнув, я вернул амулет на ее шею, убрав ее волосы осторожно, чтобы не дернуть, а потом стал черным тигром. Бхавин был верным стражем, был с Анамикой еще до боя с Локешем. Он знал нас лично, как и наши облики богини и ее тигра. Я смотрел, Анамика стала богиней Дургой с восемью руками. Ее броня появилась одновременно с моей. Золотые пластины покрыли мои ноги и грудь, седло появилось на моей спине.

Оружие Дурги вырвалось из открытой двери, опасная туча острых снарядов полетела к ее вытянутым рукам. Она легко поймала их, выхватив из воздуха, почти все прилетели к ней клинками вверх. Золотой плод тоже прилетел, и она спрятала его в кожаную сумку на боку моего седла. Камандалу она привязала к моей шее. Анамика закрепила часть оружия, остальное оставив в руках.

Ее волосы дико развевались за спиной, ее взгляд был яростным. Мы все время были с амулетом, а после недавнего путешествия Огненная вервь у нее на поясе и Волшебный шарф были с нами. Последняя нужная вещь уткнулась в ее босые ноги. Анамика склонилась и сказала:

— Вот ты где.

Богиня вытянула руку, и золотая кобра обвила ее и устроилась на месте. Фаниндра не становилась украшением, когда богиня шла работать, предпочитая облик змеи. Анамика не переживала из-за живой змеи на своей руке, в отличие от Келси.

Фаниндра часто оставалась в комнате Аны, когда мы отправлялись помогать остальным. Она словно знала, что не понадобится. Почти все время мы находили ее спящей на солнце на окне Аны. Она редко радовала нас своим появлением. Анамика погладила голову змейки, и та устроилась, стреляя язычком, пока смотрела на меня.

Ана подошла ко мне, коснулась моей шеи, передала силу богини. Десятки картинок мелькали перед нами. Крики и молитвы, смерть и разрушение ударяли по нам. Мы пошатнулись от удара. Мы пытались раньше выбрать, какие просьбы важнее, но поняли потом, что самые громкие крики не всегда были теми, что требовали помощи первыми.

Мы вскоре обнаружили, когда она приняла свою роль, что сила Келси и Рена, сила, разделенная между богинями и тиграми, перешла нам полностью. Мы все получили. И каждая молитва, произнесенная в храме, несмотря на век, доходила до нас. Было очень сложно закрываться, но мы могли делать это вместе. Возвращение этого было как прорыв дамбы. Мы делали так в экстренных случаях, и самые частые просьбы проступали на поверхность.

— Мы давно не выполняли долг, Дамон.

«Да», — мысленно ответил я.

Анамика взмахнула Огненной вервью и открыла проход в другое место. Когда он стал четче, она забралась на мою спину, и я бросился в брешь. Мы рухнули со стуком на тропу, и я побежал к городу.

Дым поднимался, солдаты жгли соломенные крыши. Ана собрала Шарфом ветра. Шарф раздулся за нами, дергаясь, большой, как воздушный шар, что я видел по телевизору. Ана даже не держала, а воздух заполнял мешок до предела. А потом, куда проще, чем делали мы с Келси, Ана повернула руку, и жуткие порывы понеслись вперед нас тушить огонь.

Я большими прыжками огибал павших солдат, покрытых засохшей кровью. Мы вступили в бой, когда молитвы ощущались горечью в воздухе, и день переходил в лиловую ночь. Небо напоминало кожу, покрытую синяками. Дым над землей висел как туман, жалил мне нос и глаза.

Когда мы добрались до камей и развалин домов, похожих на сломанные зубы, я понял, что мы опоздали. Свежая кровь краской покрывала землю. Солдаты рушили. Детей убивали вместе со стариками.

Я ощущал несколько выживших в тенях домов, что еще не разбили, но деревня была окружена. Бежать было некуда. Мои лапы скользили на слизи смерти, я выпустил когти и заревел. И все действия резко прекратились.

Через миг шепот узнавания стал голым ужасом. Многие солдаты бросили оружие и убежали в сгущающуюся ночь. Они бежали, как крысы из обнаруженной норы, прятались в ближайшие щели — топот сапог, скрип кожи, копыта. Но и оставшихся было много. Они облизывали губы и смотрели на красивую богиню. Я зарычал, скаля зубы и кусая воздух.

Дурга встала с моей спины, зависла надо мной, ее тело поддерживала подушка воздуха. Молнии трещали на ее пальцах. Ее тень плясала на дыме от огней, что поглощали дом за домом. В ее глазах я увидел пылающие угли ярости. С криком она выпустила молнии, что когда-то были у Келси, и сбила первую волну. Гром сотряс землю, многие упали, но другие бросились в бой.

Она опустилась на ноги рядом со мной, и мы начали смертельный танец, ударяя солдата за солдатом. Наемники отбивали мечами ее меч и трезубец, но она была сильнее их. И те, кто приближался, узнавали силу Фаниндры. Она убивала укусами.

Анамика билась сразу с семерыми, пригибаясь, двигая руками и телом так, что я хотел сесть и смотреть на нее, но у меня тоже были противники. Гора тел вокруг нее росла, некоторые были без голов, некоторые укушены, некоторые пронзены.

Когда тела мешали, она перелетала на другое место, но оставалась близко ко мне. Мне стоило обидеться, что она защищает меня, как я — ее, но я гордился помогать такому воину.

Один отлетел от меня с кровью на груди. Другой сжимал внутренности, я распорол его когтями, а третий закричал, и я впился в шею. Его крики оборвались, когда я сломал ему спину. Я прыгнул на солдата, раздавил его весом, бросился на ноги двух мужчин, что напали на Анамику.

Я видел, когда их жестокость сломалась. Страх, что они вызывали, впился в них, и их решимость стала водой. Я впился в руку мужчины, что хотел сбежать, и его оружие упало на землю. Ана ударила по его руке своим мечом, отрубая ее. Он закричал и схватился за обрубок, откуда выглядывала голая кость.

Мы старались, но, казалось, бесконечно много людей искало смерти. Мы убивали их по одному, почти не получая раны, кроме одной на руке Аны, несмотря на броню. Ее кровь свободно текла, кто-то удачно попал.

Я был в ярости от мысли, что солдат прошел мою защиту, я бился с новой силой. Я ударял снова и снова, сбивал людей зубами и когтями. Я был оружием, покрытым мехом. Мы сражались, как в плавном танце. Я жалел лишь, что не мог сражаться рядом с ней как человек. Хотя мне нравилось биться как тигр, я хотел бы столкнуться с врагами как раньше. Я представил, как мы боремся с противниками, стоя спиной к спине.

Бой завершился. Ана тяжело дышала. На ее красивом лице не было ни грязи, ни крови. Несколько умников сбежало, но они не стоили гонки. Мы убили лидера, что устроил беду из жадности.

Мы обнаружили, что в деревне добывали руду из горы. Для них дохода было мало, но военачальника не радовали результаты. Он решил наказать деревню, подав пример остальным в его власти. Если бы не крики верующих, мы бы не узнали, куда идти. Гонец мог говорить о любой горе, любой деревне. Повезло, что мы нашли правильную.

Дурга позвала выживших, подняла руки к небу, и пошел успокаивающий дождь. Сладкие капли падали на истерзанную землю. Когда огонь погас, мы оценили ущерб. Из сотен жителей остались десятки. Многие были женщинами. Огонь забрал много домов. Защитная стена вокруг домов была сломана и сожжена.

Мы задержались, сожгли мертвых огненной частью амулета, исцелили раненых силой камандалу. Ана с помощью Золотого плода обеспечила плодородие на несколько лет, коснулась плодом земли, связав его с амулетом, и на месте сожженных выросли новые посевы.

Когда мы решили, что сделали все, что могли, мы оставили людей и прыгнули в кольцо огня в поисках следующего места, где мы были нужны, а потом в другое. За три дня мы добрались до последнего места.

На востоке Индии я оказался на такой сухой земле, что пыль поднималась вокруг нас, покрывая ее кожу и мою шерсть. Хотя я почти всю жизнь провел в жарких джунглях, солнце безжалостно жгло нас, и такой жары я еще не испытывал. Я не знал, сколько мы протянем.

— Где мы? — спросила она. Вокруг не было людей, я не видел деревню. Жар был невыносимым, и Ана убрала нашу броню, амулетом вызывала на нас время от времени дождь, чтобы остыть. Даже Фаниндра поежилась и стала металлической. Словно она выполнила долг по защите госпожи, и мы остались одни. Я решил, что это хороший знак.

Когда Фаниндра была такой, ей не требовались еда или вода. Я не понимал раньше, что она вообще бывает голодной. Пока она не провела с нами много времени как живая змея. Я тихо поблагодарил змею за защиту. Может, показалось, но я увидел, как ее глаза заискрились, словно она услышала меня. Я уважал Фаниндру, особенно после того, как она много раз спасла Келси и Анамику. Без нее мы не выжили бы и не одолели Локеша.

Мы прошли пару сухих деревьев. Листья упрямо держались на них, но свернулись, напоминали тонкие коричневые ленты на жарком ветру. Я вспомнил деревья желаний на звездных фестивалях, но эти были как из фестиваля ада. Мы вскоре увидели траншеи в земле, но там ничто не росло. Даже сорняки.

Наконец, мы нашли заброшенную деревню. Брошенные вещи и солома усеивали землю. Я поднял нос. Было так сухо, что я едва уловил запах, но я ходил по деревне, заглядывал в темные здания, пока не нашел маленький храм с горкой подношений.

«Тут они тебе молились», — сказал я.

— Ты можешь найти их? — спросила она.

«Постараюсь».

Через два часа я нашел группу голодных жителей. Они сидели у высохшей реки в получасе от деревни. Река была широкой и полной когда-то. Берега были далеко друг от друга, русло было глубоким. Камни на дне были в рыбьих костях. Это было неестественно.

Я поежился. Судя по всему, рыбу убили быстро. Казалось, кто-то отравил воду. На берегах мы миновали останки сотен зверей, что шли к реке, надеясь на воду. Такая большая река не должна была высохнуть. Горы вдали питали бы ее круглый год.

Тигром, я инстинктивно перебирался летом к рекам. Водопад, где я впервые встретил Келси, высох один раз за триста лет, но всего на месяц. Пруд стал не таким глубоким тем летом, многие двери пили из него, но потом дожди быстро заполнили его.

Раньше я не переживал за воду, но в те дни было сложно. Я не представлял, что пережили эти звери и жители. Даже сейчас жители едва могли подняться, заметив нас. Женщины плакали, но слезы быстро высыхали на жаре. Мужчины смеялись, но их счастье быстро превратилось в кашель.

Ребенок сел. Я даже не увидел ее среди тел. Ее губы потрескались и кровоточили, ее руки и ноги были такими тонкими, что я не понимал, как они выдерживают ее вес. Другие дети выбрались из наспех сооруженных палаток и покрывал между деревьями, где они прятались от жаркого солнца.

— Что тут произошло? — спросила Анамика. Ее голос разносил ветер, усиливая, чтобы услышали все.

— Засуха, — сказала женщина. — Земля проклята. Злодей обрушил на нас свою силу. Половина нашей деревни мертва, другая половина умирает.

— Кто сделал это с вами? — осведомилась Анамика.

— Не важно. Он уже ушел.

— Я найду его, — пообещала она. — Он будет наказан за содеянное.

Женщина рассмеялась.

— Вы никогда не найдете Локеша.

Я застыл, и Ана дернулась в седле. После его имени женщина плюнула. Следа не было. И в человеческом облике я бы тоже плюнул, поддержав ее.

— Он как волк в ночи, — добавила она. — Даже богиня не выгонит его из логова.

«Это возможно? Он может быть здесь?» — спросила Ана с паникой.

«Нет. Локеш мертв», — уверенно сказал я.

«Тогда как? Как он сделал это?».

Я задумался на миг, а потом сказал:

«Наверное, мы в том времени, когда он юным искал части амулета. Ты ощущала разницу в местах, где мы были? Менялись земли, но и время. Это ощущаешь желудком. Чем сильнее сдавливает живот, тем дальше во времени переносишься».

«Ты уверен?» — спросила она.

Я вздрогнул и вытащил шип, впившийся в лапу, зубами.

«Это логично. Даже Локеш услышал о богине Дурге. Эти люди далеко от Индии, но услышали о тебе. Может, они и рассказали ему о тебе. Локеш не знал, что станет демоном, которого Дурга уничтожит в бою. Мы услышали их мольбы. Теперь нужно исправить то, что он сделал с ними».

«Но если он здесь, уничтожим его, пока он слаб».

«Кадам пытался. Он сказал, что одолеть Локеша можно только так, как сделали мы и с тобой. Он сказал, то была наша судьба. Он умер ради этого, Ана».

Я понимал ее желание убить его. Я много раз думал о том, чтобы вернуться и уничтожить его до того, как он убил Джесубай. Я бы не сказал, что все еще любил ее, но никто не заслуживал быть убитым руками отца. Кадам настаивал, чтобы проклятие случилось, ведь нужно было появиться Дурге и ее тигру. В этом я убедился, увидев нашу работу.

Мечтал ли я о таком будущем, когда был принцем в королевстве отца? Нет. Но я хотел оставить свой след в мире. Я чуть подвинулся и посмотрел на свой след. Глубокие изгибы, где подушечки лап впились в почву, дыры от моих когтей. Может, этот след не сохранится, но я знал, что история о Дурге и тигре останется.

«Мы поговорим об этом, когда поможем этим людям, Кишан», — сказала Анамика.

Ана подняла руки в воздух и воззвала к силе водной части амулета. Небо над головой было синим, трепетало от жара, но теперь медленно менялось. Сначала на горизонте собрались обрывки белых облаков. А потом они сгустились, становясь крупнее и темнее. Ветер поднимал сухую пыль, но с ним доносился запах дождя.

Упали первые капли, жители подняли лица, и прохладный душ лился по их щекам, освежая их. Ана инстинктивно соединяла наше оружие, изобретательно используя их, чтобы восстановить разрушенное. Она не только заполнила землю, но и Золотым плодом вместе с камандалой исцелила землю и вернула жизнь реке.

Деревья выросли на берегах, раскинули широкие ветви. Она опустила трезубец в воду и потревожила ее. Волны шипели, бурлили, и рыба разных видов вырвалась из трезубца и поплыла в стороны. Она нашла осколок скорлупы, подула на него, и появилась птица. Она взлетела на дерево, и из нее вылетели сотни птиц и разлетелись.

Взяв кость и немного грязи из реки, она коснулась этого кончиком стрелы, и появился олень. Она провела стрелой линию, и земля разверзлась. Десятки, нет, сотни существ выпрыгнули из бреши. А потом она взяла гаду и ударила по горке земли. Холмик стал разными насекомыми, а из центра выбрались рептилии.

Я рухнул на задние лапы, пораженный тому, что она сделала. Даже со всеми силами Дурги у нас, мы с Реном и Келси никогда не пробовали так делать. Мы не знали, что так можно. Я отошел, когда опасная змея обогнула меня и поползла от людей.

«Нужно было создавать и противных комаров с ядовитыми рептилиями?» — спросил я.

«Все существа заслуживают места в мире», — ответила она.

Все успокоилось, и она подошла ко мне. Ее глаза были уставшими, плечи — опущены.

«Как? — спросил я. — Откуда ты знаешь, как это делать?».

Она пожала плечами, усталость была заметна в каждой руке.

— Наставник, — ответила она.

«Кадам? — спросил я, поражаясь тому, что он учил ее. — К-когда?».

«Пхет приходил мне все те месяцы, пока ты был в джунглях. Я не знала тогда, что это был твой Кадам», — а вслух Ана сказала:

— Отведете нас к своему колодцу?

Некоторые попытались встать и исполнить ее просьбу, но вскоре стало ясно, что им сперва нужно подкрепиться. Она отошла и наполнила пространство перед ними едой и котелками с бульоном, а еще с соком огненного плода, который показала ей Келси. Она терпеливо ждала, пока они ели и пили, смотрела, не нужно ли им что-то еще. Она утомленно села, прислонила голову к моей спине и уснула.

Пока она спала, я обдумывал то, что она мне открыла. Я сидел в лесу, пока она оттачивала навыки. Странно, что я не знал. Я ощущал себя выше, словно у меня было преимущество с амулетом и оружием. Оказалось, что я ошибался.

«Плохой из меня вышел спутник».

Мне не нравилось будить ее, но я знал, что ей лучше отдохнуть дома. Жители были готовы показать нам колодец, и я мысленно позвал ее:

«Ана. Ана, проснись».

— Нет, Сохан. Дай поспать, — пробубнила она и улеглась на бок, подперев голову одной из множества рук.

Сохан? Не помню, чтобы я называл ей свое полное имя. Только мама звала меня Сохан. Остальные использовали Кишана. Даже Кадам. Странно было то, что я был не против, чтобы она меня так звала.

«Просыпайся, Ана. Ты нужна людям».

Она тут же открыла глаза. Это было необычно, Анамика любила спать и ворчала, когда ее будили. Но когда она была Дургой и требовалась людям, она быстро отвечала. Мы вернулись в деревню, и Ана своей магией наполнила колодец водой. Я с радостью попил из ведра, что принесла мне девочка, пока Ана превращала деревню в зеленое место с ее цветами.

Зелень окружила нас широкой дугой и растеклась до горы и дальше. Когда ее устроил результат, она прильнула к моему боку и подняла черпак с водой к губам. Мы попрощались и ушли из деревни. Отойдя подальше, она Шарфом сменила свой облик на зеленое охотничье платье.

Я последовал примеру и превратился в человека. Она сжала Огненную вервь одной рукой, Шарф — другой. Шарф стал похож на старый рюкзак Келси. Она убрала туда все оружие, кроме лука, который повесила на спину. Я забрал ее сумку и сказал:

— Мы не идем домой?

Она покачала головой.

— Еще нет. Наша помощь нужна еще одному человеку.

Я застонал.

— Это не может подождать до завтра? Я устал и знаю, что ты — тоже.

— Для этого не нужно много сил. Это женщина твоего времени. Она постится.

— Да? Многие женщины так делают. В чем срочное дело? — пришлось научить ее этому слову, и оно стало у нее любимым. Она часто спрашивала у меня: «У тебя срочное дело, Кадам?» — и каждый раз я не мог парировать или спешил.

Она утомленно улыбнулась этому слову.

— Срочность в том, что поговорить со мной нужно твоей Нилиме.

Глава 10

Вечеринка на пляже

— Погоди. Нилима? Ты уверена?

— Да. Она молиться богине Дурге, пока мы говорим. Она настойчива.

Я потер рукой шею.

— Можешь сказать, почему? Когда?

Ана склонила голову, закрыв глаза. Через миг она сказала:

— Она молится о безопасности и счастье Келси. Я не знаю, когда эта молитва была сказана, но нам важно немедленно выполнить ее просьбу.

Я задержал дыхание, услышав о Келси.

— Да, — быстро ответил я. — Согласен.

Она поджала губы.

— Хотя, может, стоит выждать, — неуверенно сказала она.

— Нет, — я покачал головой. — Келси может нуждаться в нас.

Ана долго смотрела на меня. Я сжался от ее взгляда, ощущая стыд, но не отступил.

— Хорошо, — сказала она и взяла Огненную вервь, раскрутила ее, и появилась воронка.

Мой желудок сжался во время прыжка, указывая, что мы отправились далеко в будущее. Мы приземлились, и я тут же понял, что мы в Индии, но не знал, когда и где именно.

День, я заслонил глаза от палящего солнца, пытаясь узнать город. Я был босиком, а Ана — в зеленом охотничьем платье с сапогами и луком за спиной. Мы выглядели странно для современного мира. Она обвязала Огненную вервь как пояс. Я шарфом сделал себе обувь, а ей — леггинсы под платьем.

Ана шипела из-за этого, говоря, что я не имею права одевать ее без разрешения. Она не ошибалась, так что я извинился. Она все равно выделялась. Я ничего не мог поделать с луком, так что спрятал его у мусорного контейнера. Ужасно было так обходиться с красивым оружием. Я спросил разрешение и скрыл шарфом ее длинные сияющие волосы. Волшебный шарф удлинился и стал такого же цвета, как ее платье.

— Где мы? — спросила Ана, когда я закрепил шарф, скрыв ее волосы.

Когда меня устроил результат, я понял, как близко наши лица. Ее губы казались очень нежными, и я застыл на месте. Наши взгляды пересеклись, и я сглотнул. Ее ладони прижались к моей груди, и мое сердце забилось быстрее, но ее мысли явно не были связаны с моими, потому что она оттолкнула меня.

— Ты закончил? — спросила она.

Я моргнул и отвернулся.

«Что со мной? Я так скучаю по Келси, что мне любая женщина подойдет?» — мой тигриный нос все еще ощущал запах боя и смерти от меня. Изменение в человека помогло, но мне нужно было отмыть запах крови и пота в душе. Ана тоже должна была плохо пахнуть, но этого не было. Каждый раз рядом с ней я был словно в ее саду. Розы и жасмин окружали ее, пропитали ее волосы. Она как-то помылась, пока я не смотрел?

Я вдруг представил Ану в ванне с пеной, тряхнул головой, прогоняя эту картинку. Она была как сестра. Да? Она была красивой, сильной, поразительной. Особенно в бою. А я просто слишком долго был один. Я отошел на пару футов, и это было слишком явно, могло смутить ее. Но даже отсюда я ощущал запах жасмина.

Закрыв глаза, я стиснул зубы. Не отвечая на ее вопрос, неловко повисший в воздухе между нами, я развернулся и пошел к ближайшему магазину. Она последовала за мной, вошла после меня и разглядывала товары, пока я спросил у продавца дату, время и визитку. Он ответил.

Когда он дал мне визитку, и прочитал ее и вдохнул. Мангалур. Что Нилима тут делала?

Я тут же понял.

— Идем, — я протянул руку, зная, что она не любила, когда я хватал ее. Она медленно опустила ладонь на мою руку. Это что-то для нее означало. Для меня тоже, но не было времени думать об этом. — В какой стороне океан? — спросил я у мужчины.

— Запад, — ответил он, и я пошел наружу.

Быстро взглянув на солнце, мы пошли по улицам среди магазинов так быстро, что люди отходили, чтобы мы не затоптали их. Когда стало видно океан, я услышал, как Ана потрясенно охнула. Я разглядывал берег, нашел, что искал, и выдохнул. Сердце колотилось, словно я пробежал пять миль.

— Они здесь, — сказал я.

— Кто? — спросила Ана, с опаской разглядывая улицу.

Я поднял руку и указал на океан, на предмет, что привлек мое внимание.

— Что я должна увидеть? — спросила она.

— Это «Дэчень», — ответил я. — Наш корабль. На нем я тогда смотрел на Келси. Видишь?

— Ты… про белого кита на воде?

— Это не кит. Это яхта. Большая лодка, — объяснил я, увидев, что она не понимает.

— Как это связано с Нилимой?

Я пошел в тень, откуда было видно корабль. Ана подошла, и я сказал:

— Мы остановились тут, чтобы пойти в храм Дурги. Это было после Шангри-Ла и до драконов, — последние пару месяцев я терпеливо описывал ей порядок событий во время проклятия и разные места, где мы побывали, чтобы выполнить пророчества. Но я все равно видел, что она в смятении, и не мог винить ее.

— Если мы найдем Нилиму, столкнемся с прошлым тобой?

Я потер челюсть.

— Меня не было в городе, пока мы не пошли в храм ночью. Я мог быть человеком всего двенадцать часов здесь. Думаю, я сейчас сплю на борту в облике тигра.

— Так в городе нам безопасно?

— Пока — да, — ответил я.

Она кивнула и замерла, подняв голову, словно что-то слушая.

— Она зовет меня, — сказала Ана. — Я ее слышу.

Я прислушался, но без ее руки на мне, соединяющей с силой богини, я слышал лишь обычные звуки города — люди, лай собак, шум машин, океан вдали, велосипеды и торговцы, кричащие о своих товарах. Ана смотрела вдаль, ее глаза были стеклянными, она зажала губу зубами. Я смотрел на те губы долгую минуту, а потом спросил:

— Что такое?

— Это… женщины в этом городе. Многие искали моей помощи насчет… спутника.

Анамика потрясенно посмотрела на меня.

— Что мне делать? — спросила она.

Я пожал плечами.

— Не знаю. Нужно ли тебе что-то делать?

— Я никогда с таким не помогала. У меня нет опыта. Война для меня удобнее, чем дела сердца.

Она побелела как пена.

— Может, тебе нужно это просто слушать. Как терапевт, — предложил я.

— Что за терапевт?

— Советник. Наставник.

— Но наставник помогает.

— Да, — признал я.

— Как я могу учить их? Советовать, когда мне самой нужны советы?

Я улыбнулся.

— Помочь тебе найти спутника?

— Да. Нет. Я о таком и не думала. Почему эти женщины не могут жить одни?

— Одному жить сложно. Даже если они так решат, жизнь одиночки — не жизнь. Поверь мне.

— Тогда ты можешь им помочь.

— Я? — я издал смешок, она шлепнула меня по руке, решив, что я смеюсь над ней.

Зеленые глаза Аны пронзали, как кинжалы.

— Не смейся над этим, Кишан.

Серьезность ее лица удивила меня.

— Ты правда хочешь моей помощи?

— Да.

Я глубоко вдохнул.

— Если ты уверена, тогда я попробую помочь, но вряд ли это необходимо. Ты — богиня боя

Она помрачнела, как питомец, которого ударил хозяин.

— Несмотря на мои навыки, я не хочу, чтобы меня знали только по боям, — сказала она.

— Нет, я… — я впился носком мягкой туфли в разбитый тротуар, вдруг не зная, как исправить ошибку. — Слушай, — сказал я, — я не имел в виду, что ты не можешь быть богиней чего-то еще. Ты даешь еду, исцеляешь землю… Подумай о людях, которым ты помогла. Бой просто пришел в голову.

— Понимаю, — тихо сказала она. — Как люди могут запомнить меня человеком, женщиной, если видят лишь воинственную богиню?

Я обвил пальцами ее ладонь. Руку покалывало, я ощутил силу нашей связи.

— Богиня Дурга уже больше, чем воин.

Я задел костяшками ее подбородок, ждал, когда она посмотрит на меня. Она сделала это, и я увидел, что она тревожна и уязвима.

— Ты можешь их найти? — мягко спросил я.

Она кивнула.

— Тогда веди, и я постараюсь помочь.

— Спасибо, — она взяла меня за руку, крепко сжала и тепло улыбнулась, и все внутри дрогнуло, как при прыжке во времени.

Мы пошли по улицам, и я добавил:

— Кстати, у меня успешных отношений тоже не было.

— Да, но ты любил женщин раньше.

Я кашлянул.

— Полагаю, это так.

Она кивнула.

— Ты дашь хороший совет. Ты мужчина, грубый и ревущий, как все остальные. Ты точно подскажешь, что мужчина хочет.

— Погоди-ка, — раздражение заставило меня забыть, что она не любит, когда ее хватают. Я сжал ее локоть и развернул. — Грубый и ревущий? Я не реву.

— Ревешь. Ты не такой требовательный, как некоторые, но ревел о судьбе так же громко.

И я забыл о недавнем восхищении богиней и ее губами, а вспомнил, почему оставлял ее все это время одну. Ее язык. Наглый и острый язык Анамики.

— Требовательный? — я почти кричал, но старался не привлекать внимания. Голос унизительно трещал.

Я хотел возмутиться, вступить в перепалку, но ее глаза расширились, она заметила что-то за нами. Она потащила меня в темный переулок, зашипела, когда я открыл рот, и зажала его рукой.

— Это Келси! — сказала она, ее голос было едва слышно, она убрала руку. Она задела ею щетину на моей щеке, и от покалывания все связные мысли вылетели из головы.

— Что? — прошептал я.

— Келси! — сказала она, схватила меня за подбородок и развернула голову. Я услышал голос, который узнал, заметил в ресторанчике напротив Келси и Кадама. Они сидели снаружи. Они потягивали воду со льдом и лимоном, листая меню.

— Ты же говорил, что они на корабле! — возмущенно шептала Ана.

— Нет. Я был на корабле. Они могли и уйти.

Я смотрел на столик напротив. Плечи Келси были опущены, и Кадам похлопывал ее по руке. Я понял, что Рен уже расстался с ней. Она перестала быть Келси Рена, а стала моей. Моей билаутой.

— Ну? — услышал я Анну, ее тон был сдержанным.

— Что?

— Ты идешь или будешь сидеть тут и выть?

— Я не вою, Ана, — она понимающе посмотрела на меня. Я скривился и кивнул, что мы пойдем дальше, но стоял и смотрел на Келси, зная, что каждая ее слеза приближала ее ко мне. К старому мне, но все же.

Ана резко оттолкнула меня и пошла по переулку с напряженной спиной, даже не оглянувшись.

— Ана, — снова сказал я. — Постой, — я быстро догнал ее, но она была замкнута. Я коснулся ее плеча и спросил. — Что такое? — она не ответила и игнорировала мою протянутую руку, не собираясь смягчаться.

Мы нырнули в переулок, где пахло мусором и отходами, направились к храму. Он не был большим, в который прошлый я отправлюсь позже ночью, чтобы встретить Дургу или Ану. Я все еще не мог осознать, что мы встречались с женщиной, что шла рядом со мной.

Земли храма были полны людей. Он был открытым, с беседкой и каменными лавочками. Люди подходили к статуе богини и оставляли подношения у ее ног. Другие сидели тихо, закрыв глаза, их губы шевелились, словно они шептали свои секреты вселенной.

Я нашел пустую скамейку и повел ее туда. Она село и быстро отвлеклась от обиды на меня. Она скользила взглядом по людям, приоткрыв рот, склонив голову и слушая. Я сидел рядом и ждал, упершись пятками в землю. Я склонился и посмотрел на след. Хмурясь, я двигал землю вокруг, пока не стало похоже на след от моей лапы. Я почесался и поднял голову. Ана плакала, и это меня поразило.

Ее лицо было мрачным

— Там, — указала она. — Женщина потеряла любимого. Та на скамейке просит помочь, чтобы муж любил ее. Та у статуи выйдет замуж на следующей неделе, но еще не видела жениха. Она просит не любви, но доброты. Некоторые из них юны и хотят красивого или богатого мужчины. Другие хотят сильной любви, — она спросила после паузы. — Как мне им ответить?

Плечи Аны дрожали, и я хотел вытереть слезы с ее лица, но это было бы слишком близко. И я нежно похлопывал ее по спине, водил круги большими пальцами у лопаток. Это помогало. Она расслабилась и села прямее. Шарф скользнул, открывая ее роскошные волосы. Я хотел поправить, но она шлепнула по моим рукам, и я сдался.

— Скажи, как им помочь, — она повернулась ко мне. Ее зеленые глаза впивались в мои, и на миг я затерялся в них. Двое мужчин прошли мимо нас и окинули ее одобрительными взглядами. Ана не заметила их. Я нахмурился, рычание подступало к горлу. Я намеренно вытянул руки на скамейке, смотрел на них, пока они не поймали мой хмурый взгляд.

Они быстро ушли, а она была так погружена в молитвы, что снова услышала, что ее взгляд стал стеклянным. Волосы Аны щекотали мое запястье, я поймал выбившуюся прядь кончиками пальцев. Она не заметила, или ей было все равно.

— Хмм, — сказал я, пока я играл с ее волосами. — Разберемся сначала с простыми, да? Я так понимаю, что девушкам, что хотят красивого или богатого, помощь не нужна. Для счастья богатство или красота не нужны.

— Соглашусь с этим, — сказала она, желая обсудить варианты.

— А насчет той, которую не ценит муж, ее нужно, может, убрать от него на время, и тогда он поймет, что имеет.

Ана моргнула.

— Ты хочешь, чтобы я отослала ее?

— В отпуск или командировку? — предложил я.

Ана взмахнула пальцами, прошептав пару слов, а потом сказала:

— Готово. Тут было несколько таких женщин. Я помогла им всем.

— Как? — спросил я.

Она прикусила губу.

— Я не знаю. Амулет ответил, когда я сказала, что хотела.

Я испуганно спросил:

— Скольким?

— Многим. Нескольким тысячам.

Я раскрыл рот.

Она продолжила:

— Не все из Индии. Но нехватка уважения мужчины, похоже, частая проблема женщин.

И тут женщина восторженно вскочила с лавочки и сказала, что она попала в сотню женщин, которые посетят фестиваль фильмов, где все оплачено. Там она сможет встретить любимых звезд Болливуда. Она быстро выбежала из павильона, крича новости всем по пути.

— Это твои старания, — рассмеялся я.

— Что за Болливуд? — спросила она.

Я улыбнулся.

— Напомни рассказать тебе позже. Посмотрим, кто дальше? Ах, да, та, что не встречала жениха. Мы не знаем пока, добрый он или нет.

— Точно, — согласилась Анамика. — Если не добр, мы займемся этим позже.

Я кивнул.

— Что осталось?

— Женщина, потерявшая любимого. У тебя есть опыт в этом. Как ты справился?

— Не знаю, — тихо ответил я. — Думаю, я сам еще не разобрался.

— Тогда что насчет тех, кто желает глубокой любви? — она взглянула на меня, воздух между нами стал тонким и сухим.

Я облизнул губы. Кончики пальцев запутались в ее волосах так, что сразу я освободиться не смог бы. Ее густые волосы манили. Я сглотнул и выдавил:

— Ты… еще не нашла Нилиму?

Анамика застыла, как заяц в высокой траве, и я не знал, ощутила ли она, что мои мысли снова о ее губах.

— Нилима этого тоже ищет, — мелодично сказала она.

Впервые ее голос звучал как в храмах, и его сила сотрясла меня. Этот голос я помнил. Это был голос богини. И я не мог ему сопротивляться. Ее глаза были зелеными озерами, манили меня, предлагали спокойствие и что-то еще. Рот богини был чуть приоткрыт, шелковое приглашение. Не думая, я приблизился.

Кулак Аны с силой попал по моей челюсти, моя голова отдернулась. Я тряхнул головой, огоньки вспыхивали перед глазами. Ана отпрянула, я ожидал этого. Пощечину я заслужил бы. Но удар?

Анамика часто поражала. Она была сильной. Даже если считать ее женщиной, а не богиней, ее тело было подтянутым. Она изучала искусство боя. Она была умной и уверенной. Но я привык быть грушей для битья у Рена, это уже о многом говорило. Я должен был вынести все, что она сделает.

Мышцы моей шеи напряглись, я коснулся пальцами опухающей губы. Челюсть казалась каменной. Мужчины ломали руки о мое лицо. Я зашипел, дотронувшись до пострадавшей кожи, хмуро посмотрел на женщину, что ранила меня. Лицо болело так, словно меня ударили железом.

Боль медленно угасла, но женщина, вызвавшая ее, сидела рядом, напоминая неприятно об ошибке. Что на меня нашло? Я ощущал себя глупо. Словно меня смутила первая любовь. Сильнее раздражало то, что ей не было больно. Другой уже баюкал бы руку.

Ана почти без эмоций сказала:

— Не стоило пытаться, Кишан.

— Да? — порывисто ответил я, потирая шею. — Думаю, я сам догадался.

Я отодвинулся от нее, она посмотрела на меня, в глазах угасали эмоции. Она сжала лавочку, пальцы побелели, она опустила голову, и волосы закрыли ее лицо от взгляда. Она злила меня раньше. Казалось, она не могла сдержаться. Порой я думал, что ей нравится выводить меня.

Это отличалось. Она еще так не нападала. Я тоже еще не пытался целовать ее. Я не понимал, почему решился. Я и не любил ее. Я едва терпел ее чаще всего. Может, это было как у солдат. Типа «Мы выжили!», как праздник. Но нет. Случай был другим. Я думал не о том, когда смотрел на нее.

Я не понял, что она заговорила.

— Что? — спросил я. — Боюсь, я не расслышал из-за твоего удара.

— Твои уши в порядке, — сказала она. — Я попала по твоему рту.

— Так и есть.

— Я бы не сделала это, если бы ты не пытался…

— Поцеловать тебя, Ана. Это зовется поцелуем. Не переживай. Больше я не попытаюсь. Никогда.

Ее плечи задрожали.

— П-прости, — прошептала она, голос прерывался.

Я разглядывал ее профиль. Так сломлено она себя еще не вела. После такого удара сломаться должен был я, а не она. Я вздохнул.

— Ничего страшного. Я уже исцелился. Не переживай.

— Ты уверен? — спросила она, глядя на меня из-за пелены волос.

— Уверен, — сказал я. — И это я должен извиняться. Я знаю, что ты такое не приветствуешь. Я ничего такого и не хотел.

Она склонила голову.

— Так ты не желаешь преследовать меня?

Я гулко рассмеялся. Даже слишком громко.

— Нет. Не желаю, Ана.

— Хорошо, — сказала она, хотя на лице не было той уверенности, что в голосе.

— Хорошо, — повторил я. — Забудем об этом.

— Да, я буду рада.

Она кивнула и продолжила разглядывать толпу. Ей было просто отогнать эмоции и сосредоточиться на деле. Она говорила, что забудет, и она так и сделает. А я не мог это просто стряхнуть. Я думал о том, что чуть не произошло, это облаком висело в голове. От этого только портилось настроение.

— Она здесь, — сказала Ана. — Я бы поговорила с ней. Можешь замаскировать меня? — спросила она, протягивая Шарф.

Я взял и медленно снял его с ее плеч. Сжимая ткань, я разглядывал ее и сказал:

— Нилима тебя не встречала. Она не видела, как ты оживаешь в храме, — я снова укутал ее шарфом, накрыл им ее волосы и поправил пряди. Я заметил, что Шарф был цвета ее глаз. Все еще касаясь ее волос, я сказал. — Для нее ты будешь красивой женщиной, что похожа на богиню.

Она кивнула и сняла амулет, отдала его мне вместе с нашей сумкой. Поправив платье, она пошла к женщине, что только вошла на земли храма. Сжимая амулет, я стал невидимым и пошел за ней. Нилима села у фонтана, и Ана устроилась неподалеку. Я ощутил движение в воздухе, и шарф Аны, Волшебный шарф, поднялся с ее волос и упал на землю, шурша шелком.

Было понятно, что шарф двигается неестественно. Он двигался, как Фаниндра в океане, обвил ноги Нилимы. Праправнучка Кадама подняла его, и Ана встала и сказала:

— О! Большое спасибо. Этот шарф был в моей семье поколениями. Я бы не хотела потерять его.

— Он очень красивый, — сказала Нилима, протягивая его Ане.

— Можно? — Ана указала на место рядом с Нилимой. — Мама предложила мне прийти. У меня свадьба через два месяца.

— Поздравляю, — сказала Нилима.

— У тебя тоже свадьба? — спросила Ана

Нилима рассмеялась.

— О, нет. Я еще даже не встретила правильного мужчину.

— Но твои родители ведь могут организовать… — начала Ана.

— Нет, — Нилима покачала головой. — Меня не интересует такое.

— Ах.

— Я не хочу оскорблять твой выбор, — быстро добавила Нилима.

Ана молчала минуту, а потом сказала:

— Я сама не уверена, подойдет ли мне брак.

— О? — сказала Нилима. — Почему так?

Анамика слабо улыбнулась ей.

— Мужчины… пугают меня.

Я ощущал, как опускаются уголки губ. Я пугал ее? Этого я не хотел.

— А еще, — продолжила Ана, — со мной… тяжело.

— Тяжело? — рассмеялась Нилима. — В смысле?

— Я не хочу попасть под большой палец мужчины и быть раздавленной.

— Ах, — сказала Нилима. — Это понятно. Если ты так говоришь, то и со мной тяжело.

Тревога мелькнула на лице Аны.

— Но Сунил бы никогда… — она быстро замолчала и прикусила губу.

— Что? — спросила Нилима. — Кто Сунил? Твой суженый?

Кривясь, Ана кивнула, глядя на небо, не понимая, как сделать то, что она хотела.

— Я о том… что я не такая, какую хотят мужчины.

Нилима рассмеялась по-настоящему.

— Высокую, красивую и с длинными ногами? Да, мужчины такое не любят.

— Я не про внешность. Это меня не заботит. Я… не нежная, бываю резкой на язык. Я не могу шептать мужчине теплые слова, словно он цветок, который нужно поливать.

— Так и не нужно. В этом мы с тобой похожи. Ты права, это отгоняет многих мужчин.

— Отгоняет? — спросила Ана.

Нилима взмахнула рукой.

— Отбивает интерес к отношениям.

— Ясно. Но ты веришь, что существует где-то мужчина, которого заводит честность?

— Заводит? — Нилима захихикала, и я фыркнул, но притих, когда Нилима огляделась. — Да, я в такое верю, — сказала она.

— Где ты его найдешь? — спросила Ана.

— Если бы я знала, я бы уже его получила.

— Тогда как ты узнаешь мужчину, когда найдешь его? — спросила серьезно Ана.

— Порой и не узнаешь, — печально сказала Нилима. — Но я здесь не из-за мужчины. Я тут ради своей подруги Келси.

— Ради подруги?

Нилима улыбнулась.

— Да. Ее ждет трудный путь. Я думала, что благословление богини ей не помешает.

— Да, богини.

Анамика сжала руку Нилимы.

— Была рада встрече. Думаю, богиня ответит. И твоя подруга обретет счастье.

— Думаешь?

— Уверена.

— Я Нилима, кстати. Рада знакомству.

— И я.

— Я не помню твое имя.

— Ана.

Я подавил шипение и обвил рукой талию Аны, когда мы были довольно далеко от Нилимы. Я стал видимым, когда мы скрылись за зданием.

— Что это было? — осведомился я.

— О чем ты? — сухо спросила она.

— Ты назвала свое имя. Не думаешь, что она его запомнит?

— И что? Ана — распространенное имя.

Я скрестил руки на груди.

— Полагаю.

— Тогда никаких проблем.

— Ладно.

— Хорошо.

Я замер и спросил:

— Ну?

— Что?

— Ты получила, за чем пришла?

— О, это. Да. Думаю, да.

— И это…? — я не договорил.

Анамика обдумывала ответ. Я кипел, ожидание затянулось. Я начал постукивать ногой.

— Нилима, — сказала она, — достойна внимания.

Я развернулся, фыркнув, и посмотрел на прохожих, словно просил помочь.

— Ч-что ты имеешь в виду? — спросила я.

— Мне нужно изучить ее сильнее, — она развернулась и пошла по улице. — Идем, Кишан. Я хочу искупаться и отдохнуть перед вечеринкой.

— Вечеринкой? — я застыл.

— Да. Я коснулась руки Нилимы и увидела часть воспоминаний. Ты знал, что она была на празднике, где загадывали желания? Я бы хотела там побывать. Увидеть ее характер. Но сначала нужно вернуть лук.

Мы вернулись и легко нашли лук. Ана хотела погрузиться в наш мир и лучше понять Нилиму, так что мы остались в отеле. Я нашел самый большой в городе, мы стали невидимыми. Было просто добраться до верхнего этажа, который почти не использовали, и пробраться магией внутрь.

Там было три комнаты. Я пошел в одну, сбросил штаны и рубашку и шагнул под горячий душ. Оттерев кожу, я завернулся в полотенце и рухнул на кровать, укрылся одеялом и проспал двенадцать часов.

Когда я проснулся, Ана лежала на диване, щелкала кнопки, что открывали и закрывали жалюзи, включала и выключала музыку и свет.

— Удобно, — сказала она.

— Да, — ответил я. — Поможешь?

Она разглядывала пульт и махнула на стол, где она создала тарелки с едой. Блюда были простыми. То, что она ела в лагере, а не в современном мире. Но я все равно был рад.

— Кхм… спасибо, — сказал я, — но я хотел бы сперва одеться.

Она взглянула на мое полотенце на поясе. Ее щеки порозовели, и она прошла к столу, где оставила все наше оружие. Держась от меня на расстоянии, она взяла шарф пальцами и протянула, отказываясь смотреть в глаза.

Я буркнул благодарность и пошел в комнату, чтобы сделать шарфом новую одежду. Когда я вышел, она все еще играла с пультом, но пальцы зависли над кнопками, словно она не знала, какую нажать.

— Что-то не так? — спросил я.

— Нет, — она быстро встала и уронила пульт. Я склонился, поднял его и вложил в ее руки. Она сглотнула и попятилась, чуть не сбив стеклянный столик.

Я съел свою порцию, мы собрали вещи, и Ана сказала:

— Веди нас на вечеринку. Где ты был с Келси.

— Хорошо, — я взял сумку, закинул на плечо и протянул руку. Она смотрела, будто это был яд. — Я не наврежу тебе, Ана. Я даже оскорблен, что ты так обо мне думаешь. Ты же знаешь мои намерения.

— Ты прав, — тихо признала она. — Я знаю, что ты не хочешь навредить мне. Я сожалею, что так ударила тебя сегодня. Ты… можешь трогать меня, когда хочешь. Но не хватай внезапно. И не пытайся больше целовать меня. Согласен? — спросила она.

Я долго смотрел на нее.

— Согласен, — ответил я.

Она вдохнула, перевела взгляд с моей вытянутой руки на мое лицо, а потом опустила ладонь. Я обвил ее пальцами и нежно притянул ближе.

— Держись, — сказал я.

Нас засосала воронка, но это было быстро. Мы перенеслись не так далеко, как раньше. Был вечер, музыка пульсировала на пляже. Наши ноги погрузились в песок, и я слышал пульс океана неподалеку.

Анамика нахмурилась.

— Это не правильно. Где дерево?

— Дерево? — сказал я, поднял голову и шепнул. — Прячься, быстро!

Мы нырнули за дерево Уэс и Келси прошли мимо. Она была прекрасна в черном платье. Уэс что-то шепнул ей на ухо, она рассмеялась. Я впился пальцами в кору дерева. Я забыл, кто пытался украсть у нас Келси.

— Кто это? — спросила Анамика.

— Никто, — ответил я.

— Это не та вечеринка, — сказала она. — Погоди. Я, похоже, вижу Нилиму.

Она собиралась выйти, и я зашипел:

— Ана, она тебя узнает. Здесь прошлый я. И Рен. Нам нужно сменить облик.

Я сделал из себя шарфом пляжного тусовщика в шортах и шлепках. Мои волосы стали длиннее. Кожа на лице зудела, пока я принимал облик одного из матросов. Ана забрала шарф и сменила только одежду. Я чуть не подавился, увидев ее в белом слитном купальнике и юбке из ткани, завязанной на ее талии, открывая ее длинные ноги и подчеркивая подтянутое тело.

Я опустил руку.

— Нет, — властно сказал я. — Нельзя так идти.

— Почему? — она уперла руки в бока.

— Потому что… ты похожа на себя.

— Хорошо, — она обернулась шарфом, потом подняла его, но осталась красивой и знакомой.

— Кто ты? — спросил я.

— Я в облике служанки, что раньше работала в нашем доме.

— Раньше? Ты же не прогоняешь слуг?

— Она… смотрела на твое тело с похотью.

— Ах, спасибо. За защиту от служанок с блудливыми руками.

Она, хмурясь, спросила:

— Хочешь, чтобы я еще раз изменилась?

— Нет, сойдет. Но тебе нужна другая одежда. Это слишком кричащее для этого времени. Поверь.

Она вскинула руки и отдала мне шарф. Когда я убрал его, она была в свободном платье.

— Что это? — она сжала тяжелую ткань.

— Защитит от солнечных ожогов, — вяло сказал я.

— Солнце садится.

Она вытянула руку, я отдал ей шарф, отошел и уловил носом запах Келси. Я сказал:

— Осторожнее. Встретимся тут через час.

— Хорошо. Я успею поговорить с Нилимой.

Я оставил ее на пляже переделывать шарфом бесформенное платье и поплелся за Уэсом и Келси. Я полчаса просто наблюдал за ними, а потом мой нос дрогнул, и я поднял голову. Мой рот раскрылся, я увидел с потрясением себя, со стороны глядящего на Уэса и Келси. Я вспомнил, как Кадам предупреждал не сталкиваться с прошлым собой, и я тут же пошел в другую сторону.

Я шагал среди смеющихся ребят. Они танцевали и бросались песком, я обходил их. Я потом я уловил новый запах и застыл. Я медленно повернулся и увидел своего брата. Рен танцевал в центре группы женщины. Все они были красивыми. И все смотрели только на него.

Нилима танцевала неподалеку, но не она привлекла мое внимание. Нет. Другая женщина. Девушка с длинными темными волосами в зеленом купальнике и накидке, что ничего не прикрывала. Она прижалась ближе к Рену, ладонь коснулась его руки. Ее тело сияло, словно ее кожу поцеловал серебряный дождь.

Зависть к брату вспыхнула во мне, и попытки успокоиться были сродни кубику льда, брошенному в вулкан. Она посмотрела на меня поверх руки моего брата, наши взгляды пересеклись. Я решительно протянул руку.

Просьба.

Вопрос.

Вызов.

Глава 11

Щенячья любовь

Анамика шепнула Рену прощание и помахала Нилиме, а потом пошла ко мне. Когда она была достаточно близко, чтобы взять мою руку, она посмотрела на мою ладонь, а потом на мое лицо. Склонив голову, она разглядывала мое лицо, а потом неспешно коснулась моей ладони кончиками пальцев и скользнула ладонью по моей руке. Хотя я кипел внутри, снаружи я этого не показывал.

Я обхватил ее ладонь и притянул в танце. Музыка изменила мое настроение. Связь усилилась, когда ее тело прижалось к моему, мы двигались в тесной толпе. Она могла бы легко прочитать мои мысли, но сдерживалась. Это успокоило меня немного, но все еще не дало зверю уняться полностью.

Когда музыка стала медленной, я замер, стиснув зубы. Ана повернулась и увидела другие пары, шагнула ближе ко мне. Я ощущал ее жар, моя кровь кипела. Она обвила руками мою шею, и мы начали покачиваться под музыку.

Я крепко прижал ее к себе, она охнула, и я ослабил хватку, оставив ладони на ее голой талии. Ее нежная кожа под моими пальцами отвлекала от гнева, но кровь все равно кипела.

— Что такое? — шепнула она мне на ухо. Я не ответил, она не отступила. — Это из-за Келси?

— Нет, — буркнул я. Ее длинные волосы щекотали мои запястья. Я поднял голову и увидел Рена с Ренди, блондинкой, которую он привел на борт, чтобы доказать Келси, что покончил с ней. Я увидел в другой стороне фигурку и знал, что Келлс идет на корабль.

Она увидела Рена с этими женщинами. Он разбил ей сердце. На следующий день Келси позвала меня на свидание. Она подстриглась, мы поужинали вместе, она была прекрасна и… не важно. Она осталась с Реном.

Всегда Рен. Брат получит Келси. Он получил бы и Джесубай. Тут была Ренди. Она сжимала Рена, ее глаза решительно пылали. Нилима могла быть с Реном, будь у него интерес. И Ана. Рен с ней был последней соломинкой.

Я не мог видеть, как она касается его руки. Ана не влюбится в него, как остальные. Я этого не позволю. Ее ладонь принадлежала моей руке. Я был ее тигром. Рен бросил ее и убежал за Келси. Он оставил ее. Я остался. Если кто и заслужил верность Аны, так это я. Моя шея напряглась, я смотрел на Рена с ревностью. У Рена был гарем, а у меня — ничего. У меня никого не было. Я даже не мог оправдать брата. Он бросил меня и богиню.

Ана взяла меня за руку и потянула. Я отвернулся от Рена и пошел за ней как зомби. Мы отошли от вечеринки, остались одни, но музыку еще было слышно. Ветерок донесся с океана, потрепал ее накидку. Я тихо зарычал, укутал ее в ткань, но это никак не скрыло изгибы.

Она убрала мои руки и снова обвила мою шею, удивив меня. Она медленно покачивалась, я двигался с ней, но она танцевала со сломанным горюющим человеком. Она замерла и прижала ладонь к моей шее, заговорила мыслями:

«Что такое, Сохан?».

Мне нравилось, что она спросила. Я мысленно ответил:

«Это… это Рен. Он… Погоди. Откуда ты знаешь это имя? — спросил я. — Только моя мама знала меня Соханом».

Она виновато отвела взгляд.

«Я… побывала у твоей семьи, когда ты был младше».

— Что? — сказал я вслух и отпрянул.

— Шш, — зашипела она и мысленно добавила:

«У Рена сильный слух. Он услышит нас отсюда».

«Когда ты встретила мою семью? — осведомился я. — Где?».

«Тебе было около двенадцати».

«Не помню».

«И не вспомнишь. Я это стерла».

Я застыл, остановив танец. Такое было возможно. Я сам так сделал. С Келси и Реном. Но мне было не по себе, что Ана сделала так со мной.

«Ты забрала мои воспоминания?» — спросил я, поежившись.

«Да. Я боялась, что испорчу твое будущее».

«Это был единственный раз?».

Она ответила не сразу, секунды казались долгими.

«Да».

Если бы она врала, я бы ощутил через связь. Даже сейчас я ощущал ток от ее прикосновений. Это будоражило и успокаивало, было чем-то близким. И мне было горько видеть ее ладонь на руке Рена.

Она ощущала с ним ту же искру? Связь? Он не выглядел так, но все девушки, наверное, ощущали нечто особенное от моего брата. Я постарался отогнать ревность и взял ее за плечи.

«Верни их теперь, Ана. Покажи».

Она выдохнула и кивнула. Мои ладони упали на изгиб ее талии. Ее кожа была теплой и нежной. Я невольно притянул ее ближе. Она подняла руки и коснулась кончиками пальцев моих висков. Зеленые глаза Аны пронзали мои, и я затерялся в них. Миг я боролся, но ее прикосновение было легким и духовно, и физически, и я не мог сопротивляться.

Я закрыл глаза, она листала мои воспоминания и нашла нужное. Она нежно потянула, и вуаль пропала, открывая что-то волшебное. Я помнил сильнее всего ее улыбку. Ее зубы сияли на солнце как жемчуг. Я еще не видел у Аны такой улыбки. Она была свободной и милой. И я тогда думал, что она была самой красивой женщиной во всей Индии.

Воспоминания возвращались медленно, падали осенними листьями, кружась на ветру. Я внимательно смотрел каждое. Я крепче сжал ее талию, услышал вздох, но она не двигалась, открывая части моей жизни, которые украла у меня.

Ана появилась из ниоткуда. Шла одна по тропе. Она была с луком и в зеленом охотничьем платье, ее тепло поприветствовали в нашем царстве. Ана сочинила историю о путешествии, и хотя они были поражены, что она прошла столько одна, мои родители приняли ее у себя дома, особенно, когда она сообщила, что она — дальняя родственница моего отца, племянница по линии брата.

Не важно, кем она была. Мои родители принимали незнакомцев тепло, как семью, и Ану угостили едой за нашим столом, слуги исполняли ее нужды, ей сказали, что она может оставаться, сколько пожелает. Она охотно приняла их гостеприимство, а взамен дала вещицу, камень, что взяла с собой. Я узнал его. Кадам забрал его, когда мы убегали позже от Локеша. Сейчас он, наверное, лежал в сокровищнице семьи. Он никогда не использовал его. Даже пытаясь спасти Рена.

Ана быстро стала любимицей, ее искали все, даже моя мама и Кадам. Я смотрел, как мама сражалась с Анной, был поражен женщиной-воином как подросток. Она сказала, что останется на пару дней, а задержалась на неделю. Незабываемая неделя для мальчика двенадцати лет.

Меня сильнее впечатлило то, что она почти не замечала Рена. Мой брат быстро стал очаровывать, влюбив в себя всех в доме Раджарам. Он много читал, рассказывал интересные истории. Я был скучным и бесполезным рядом с ним. Он был в этом возрасте на фут выше, уже умело катался верхом. Отец часто играл с ним и заставлял читать длинные и скучные документы. Он заявлял, что Рен делал даже скучные свитки интересными.

А потом пришла Ана. Она была красивой и чудесной, и Ана приходила ко мне, а не к брату. Хотя за столом ей предлагали почетное место между отцом и Реном, она предпочла сидеть с другого конца со мной. Я научил ее тайному коду, который придумал, постукивая по столу, и мы шутили так за ужином. Я громко стукнул ложкой, получил нагоняй от отца, и она подняла свою и сделала так же. Мы начали отстукивать ритм по тарелкам. Мама смеялась, а отец хмурился.

Я отправился на тренировку с Кадамом. и она захотела посмотреть и дать мне советы. Это смущало. Еще и Рен попадал в цель чаще. Я хотел где-то превзойти его, особенно на глазах Аны. Я промазывал снова и снова, и она склонилась и шепнула мне, что покажет свое ценное оружие, лук, что никогда не мазал, и даст мне выстрелить из него.

Я проснулся рано утром, встретил ее, и она показала оружие. Я поражался его красоте, выпустил стрелу за стрелой, не промазывая, а она стояла за мной и учила целиться. Я в двенадцать лет дрожал, когда она коснулась меня, и я понял, что уже тогда ощущал связь. После пары дней я почти влюбился в нее.

А потом она взяла мой старый лук, прицелилась и выстрелила. Она попала в центр, и, когда она сделала это, я понял, что проиграл ее чарам.

— Полагаться нужно только на себя, — сказала она, собирая стрелы. — Оружие может подвести.

— Даже волшебное? — спросил я.

— Даже волшебное, — подтвердила она. — Люди могут обмануть или предать. Доверяй своему разуму и своей руке. И помни, что борьба дает силы. А сила сердца, разума и духа определяет человека.

Я представил, что она считала меня мужчиной. Ее слова ударили по моему юному сердцу с такой силой, что я поклялся помнить их вечно. Грудь раздувало желание стать таким, как она описала. И я каждый свободный миг потом проводил с ней. Приносил ей цветы. Рассказывал о своих жалких достижениях. Я хотел увидеть ее улыбку.

Это я попросил ее звать меня Соханом. Это было нечто особое. Наш секрет. Я показал ей все свои любимые места — фонтан, мест в конюшне, где было прохладнее, чем в других углах, нишу за троном отца, где можно было спрятаться. Я часами говорил с ней о детском: как я вычесывал коня и полировал броню. Я обрадовался, когда она захотела помочь мне.

Мы долго гуляли вместе, играли, катались на лошадях. Она была свободной и расслабленной со мной, чего не было со мной взрослым. Она всегда была хороша с детьми. Строгая, но добрая.

Порой мама или Кадам, а то и Рен, ходили с нами, но я ревновал, когда она смотрела на них. Я хотел всю ее себе. Она была моей. Они не могли получить ее.

Когда она сообщила утром, что уходит, я подавился едой. Горькие слезы подступили к глазам, и я быстро ушел из-за стола. Не знаю, что я ждал. Она говорила, что останется на время. Мой желудок сжался, словно я поужинал кислотой.

Когда она нашла меня позже в конюшне, она спросила, почему я так расстроен.

— Я не хочу, чтобы ты уходила, — сказал я, сжав кулаки и хмурясь. Шипы пронзали сердце, и когда она присела и коснулась пальцем моего носа, я разрыдался.

— Сохан, — сказала она. — Воин плачет из-за женщины?

Я вытер слезы с горячих щек.

— Да, если любит, — возразил я. — Мама так сказала.

Она наградила меня красивой улыбкой.

— Тогда это правда, — согласилась она. — И… ты думаешь, что любишь меня? — спросила она.

— Да, — заявил я, кивая.

Ее глаза блестели от слез. Я почти видел в них тайны, грозящие пролиться.

Губы Аны дрогнули в улыбке.

— Что мальчик знает о любви? — спросила она.

Она встала, словно хотела уйти, и я смело обвил ее талию руками.

— Не уходи, — молил я. — Ты научишь меня, — предложил я. — Научишь любить тебя.

Она напряглась, а потом расслабилась и взлохматила мне волосы. Она свободно обвила меня руками и погладила спину. Я еще ничто не любил так, как ее в тот миг. Ни теплого котенка, с которым спал. Ни моменты с мамой. Ни выпечку, которую таскал с кухни. Я не понимал, что хотел от нее. Правда. Но я знал, что сделал бы все, чтобы она осталась.

— Я расскажу тебе секрет, Сохан, — сказала она нежно.

Я всхлипнул и посмотрел на нее, подняв заплаканное лицо.

— Какой? — спросил я.

— Я пришла сюда, только чтобы увидеть тебя.

Мой рот раскрылся.

— Зачем? — спросил я.

— Я пришла, потому что, когда ты станешь сильным мужчиной, мы будем вместе. Ты будешь сражаться рядом со мной. Будешь моим спутником. Я думала, что тут смогу понять тебя лучше.

— Я могу делать это сейчас, — поклялся я. — Позволь пойти с тобой!

Она похлопала мою щеку.

— Ты еще не готов. Обещаю, мы увидимся однажды. Я уверена в этом.

Мои глаза прояснились, меня наполнила решимость. Я ощущал себя выросшим, сделавшим первый шаг к мужеству. Я прижался лбом к ее ладони, склонившись к ней.

— Тогда я подготовлюсь, — поклялся я, — для момента, когда понадоблюсь тебе.

Анамика кивнула, ее роскошные волосы озаряло солнце.

— Спасибо, — сказала она. — Ты дал мне пищу для размышлений, — ее голос был похож на колокольчики, я поежился. Он был красивым, как журчание ручья.

Она склонилась, я задержал дыхание. Она поцеловала меня в щеку. Это было нежно, мое юное сердце дико колотилось. Меня пьянило ее присутствие, солнце за ней слепило меня. И что-то произошло. Шорох в голове, и словно тучи в небе закрыли свет.

Ветерок шептал в моих волосах, я вдохнул. Запах роз и жасмина окутал меня, но я знал, что я не в саду мамы. Откуда это. Я повернулся по кругу, не понимая, почему стою тут, почему лицо мокрое. Я пытался вспомнить, но словно удерживал бегущего слона. Это было невозможно.

Что-то было не так. Чего-то не хватало. Я не мог вспомнить. Я спрашивал маму, но она не смогла помочь. Я не мог понять, откуда печаль в моем сердце. Со мной осталась только тоска по кому-то. Она стерла свой визит из памяти у всех нас.

Я медленно пришел в себя от воспоминаний. Я открыл глаза и моргнул пару раз. Я нахмурился. Анамика была не такой, как я помнил. Я прижал ладонь к ее лицу и сказал:

— Стань собой. Я хочу увидеть тебя настоящую.

Она подняла голову и закрыла глаза. Ее губы двигались, она шептала приказ Волшебному шарфу. Нити шелестели вокруг нас. Я смотрел, как шарф делает свою работу, отмечал все перемены — форму и цвет ее глаз, длину рук, ее волосы, где я задевал их рукой — и я очарованно смотрел, как проступает по дюйму богиня, которую я знал раньше.

Ткань опустилась, и она открыла зеленые глаза.

— Ана, — благоговейно шепнул я и нежно погладил большим пальцем ее скулу, ощутил покалывание связи, а она вдохнула. Я все еще был собой, а она — той, кем всегда была, но я видел ее по-новому, глазами мальчика, которым был давным-давно.

В юности я представлял, как обнимаю ее, касаюсь волос и беру за руку, и мы идем к приключениям, но в реальности она в моих руках ощущалась иначе. Я был теперь равен ей, был мужчиной. Я провел ладонью по ее волосам, поймал пару шелковистых прядей пальцами.

Я медленно скользнул пальцами вниз, мой взгляд невольно упал на ее рот, она облизнула губы. Мое сердце колотилось, ее ладони спустились к моей груди. Все в голове и сердце кричало хватать ее и целовать. Притянуть к себе и сделать своей частью. Ана была моей. Рен никогда не заберет ее у меня. Это кричал упрямый мальчик во мне.

По спине пробежала дрожь, я представил, как затеряюсь в ее объятиях.

Мы долго смотрели друг другу в глаза. Мы быстро дышали, сердца колотились. Инстинкт говорил продолжать. Что она хотела близости так же отчаянно, как и я. Что она могла быть ответом на все. Причиной. Той, кого я ждал.

Но я отошел на шаг, прогоняя воспоминания о мальчике, каким был, и вспоминая Ану, какой ее знал. Она не будет рада близости. И я обещал, что не поцелую ее. Кислота растекалась в животе, я подавлял эмоции, что сотрясали меня. Мне нужно было время, чтобы привести в порядок чувства и воспоминания.

— Спасибо, — сказал я, поймав ее ладони, прижатые к моей груди. Я медленно поднял одну к губам и поцеловал ее ладонь скромным образом. — Я рад вернуть воспоминания.

Я отпустил ее руку и отошел, она пошла за мной со смятением на лице.

— Ты не злишься? — спросила она, коснувшись моей руки.

— С чего мне злиться? — я отодвинулся и пошел по пляжу, чтобы мы смогли уйти.

— Я думала, ты обидишься, что я забрала твои воспоминания, — сказала она, плетясь за мной. Я обернулся и пожал плечами.

— Ты сделала, что должна была. Я не понимаю лишь, почему ты ушла. Ты сказала, что хотела узнать меня лучше. Ты нашла то, что искала?

— Да, — сказала она, а потом тряхнула головой. — Нет. Не совсем.

— Что ты хочешь знать? — я пошел спиной вперед и раскинул руки. — Я — открытая книга, Ана, только спроси.

Я широко улыбнулся ей, повернулся и побежал, радуясь, когда услышал ее тихие шаги на песке за собой. Она вскоре поравнялась со мной, и я сказал:

— Наперегонки?

— Наперегонки? — спросила она. — Зачем?

— Для радости. Считай это состязанием. Проверкой пределов. Если не боишься, что тигр победит тебя.

— Никто меня не победит, — заявила она.

— Вот и увидим, — сказал я и тут же удвоил скорость.

Мгновение я побеждал. Я бежал по пляжу, ноги едва касались влажного песка, но тут я услышал дыхание, краем глаза увидел, как длинные ноги догнали меня, а потом обогнали. Она показалась впереди, и я чуть замедлился, чтобы она оторвалась. Что-то во мне ожило. Хоть я был человеком, тигр хотел поиграть. Я бросился за ней, рыча.

Я мог поступить с ней так же, как с Реном в другом месте и времени, чтобы победить. Длинные волосы Аны струились за ней, и было легко схватить их и потянуть, но эта идея сменилась мыслью притянуть ее спиной к себе и упасть вместе на песок.

Она оглянулась, радостно улыбнулась, увидев, как я отстал. Я снова вспомнил, как гнался за Реном по другому пляжу, как требовал в награду поцелуй Келлс. Я не просил приз у Аны, но мысль о таком призе возбуждала.

Я ускорился и несся за ней, и когда стало ясно, что она победит, я схитрил. Один миг я был Соханом Кишаном Раджарамом, а в другой — Дамоном, черным тигром, спутником богини. В облике тигра я помчался по пляжу и покрыл расстояние, что разделяло нас.

Я догнал ее и прыгнул в пространство перед ней. Она вскрикнула, пытаясь остановиться и не врезаться, и перелетела через меня, упав в песок. Я в тревоге подошел к ней и ткнул ее дрожащую спину носом.

«Ана, — мысленно сказал я, — ты в порядке?».

Ее дрожь усилилась, и она быстро повернулась ко мне и бросила горсть песка. Я отряхнулся и понял, что она смеется, и ее смех был чудесным. Он был звоном колокольчиков, нежный и счастливый.

Я игриво зарычал, присел, дергая хвостом и прыгнул на нее, старясь не раздавить ее тело. Она запищала и вскинула руки, но было поздно. Я поймал ее, склонился и лизнул ее щеку, оставляя блестящий след.

— Кишан! — она потерла щеку кулаком. — Это отвратительно!

Я хотел сделать это снова, но она взвизгнула и покачала головой, смеясь и стараясь помешать мне. Она попыталась вырваться, я пригнулся, чуть придавив ее. Она вяло била меня по плечам, молила меня слезть, жаловалась, что не могла дышать. Я подвинулся, чтобы ей было удобнее, но она оставалась в ловушке.

Когда ее борьба утихла, я фыркнул и рухнул на бок. Песок цеплялся к моей шерсти и забивался между когтей, но мне было все равно. Она лежала на песке, вытянув руки и ноги, она выдохнула. Хоть она изменила облик, она все еще была в зеленом купальнике. Ее накидка скомкалась под ней, счастливая улыбка все еще была на лице. Было странно видеть ее теперь, когда старые воспоминания смешивались с новыми. Мальчиком я был влюблен в нее.

Если бы я встретил ее раньше Джесубай и Келси… Но так и было. Это запутывало. Я все еще любил Келси. Да? Я был верным. Я не искал среди женщин. Я хотел любить только одну. Свою. Ту, что будет верна мне, как и я — ей. Я надеялся, что это будет Келси.

Я смотрел на богиню, прикрыв глаз, утихомиривая мысли, что было проще сделать тигру, чем человеку. Я наслаждался моментом. Шум волн успокаивал, запах травы и земли смешивался с запахом женщины рядом со мной. Ана повернулась ко мне, положила ладонь под голову и протянула другую руку ко мне.

Она погрузила пальцы в шерсть на моей шее и погладила. Мы долго лежали так, смотрели друг на друга и ощущали силу нашей связи. Луна поднялась над волнами, песок блестел. Легкий ветерок ласкал мою шерсть, принося запах деревьев, цветов и океана. Если рай существовал, то он был здесь. Не хватало только одного.

Я уснул, потому что дальше Анамика трясла меня.

— Сохан, — сказала она. — Сохан, — повторила она громче.

— Что? Что такое? — пробубнил я, набрав рот песка. Я моргнул и посмотрел на песчинки на руке. Похоже, я превратился в человека во сне. Такого еще не случалось. И от мысли, что это может происходить без моего ведома, стало не по себе.

Я сел, вытянув ноги напротив нее, и увидел, что Ана укуталась в одеяло. Она сделал его из шарфа, пока я спал. Солнце выглядывало из-за горизонта. Мы проспали ночь на пляже. Желудок урчал.

— Что-то не так? — спросил я. — Кто-то зовет тебя?

Она притянула ноги и обвила их.

— Ничего такого. Просто ты храпел, — Ана снова улыбалась.

Я толкнул ее плечо своим.

— Я не храплю, Ана, — сказал я с улыбкой.

— О, храпишь. Как медведь.

— Тогда ты — как дракон.

— Дракон?

— Да, и это хуже всего.

— Не думаю, Сохан. Мой тигр хуже всего.

— Твой тигр? — дразнил ее я. — Когда это я стал твоим?

Ее улыбка увяла, и я пожалел, что шутка не сработала. Я старался игнорировать напряжение, встал и протянул ей руку.

— Раз я твой тигр, — сказал я, — то покорми меня, пока я не откусил тебе руку. Я голоден, — я сжал ее руку, словно проверял нежность, и добавил. — Хотя я лучше съем твою ногу. Этого мне хватит до обеда.

Я удерживал ее за руку, она поднялась, на ее щеках был румянец.

— Придется тогда мне выставить в меню тушеный хвост тигра в отместку, — сказала она, пока я бесстыдно смотрел на ее длинные ноги. — Так будет честно.

Я взял ее за руку и повел к деревьям.

— Хвост тигра не поможет наесться. Тебе нужен большой кусок мяса, — я стукнул по груди, выпятив ее.

Она ткнула меня пальцем в ребра и надула губы:

— Боюсь, мясо у тебя на груди слишком жесткое и мускулистое. Может, оно будет съедобным, если его зажарить на костре.

Мы шутили, пока шли среди деревьев. Она взялась за Огненную вервь, и я остановил ее.

— Ана? — сказал я.

— Да, Сохан?

— Куда ты хочешь отправиться?

Она замерла, задумавшись, и сказала:

— Я… думаю, я готова взяться за следующее задание в списке Кадама. Если ты готов, — добавила она, посмотрев на меня из-под длинных ресниц.

— Ты готова оставить Сунила с Нилимой?

— Думаю, да. Нилима — хороший выбор для Сунила.

— Точно, — сказал я и ждал, что она задаст еще вопрос, который просился прозвучать, но она молчала.

Я впился ногой в песок, думая, готов ли я так, как она. Ана терпеливо и тихо ждала, что я что-то скажу. Ее не тревожило молчание, и это тоже мне в ней нравилось. Она не давила, и я ощущал спокойствие, зная, что она поддержит меня. Примет, что бы я ни сказал. Мы долго молчали.

— Думаю, — сказал я, — я готов, пойти за тобой дальше.

Она взяла меня за руку и сказала:

— В наших делах еще нет ничего финального. Если хочешь дальше исследовать свои чувства, время на это есть.

Я обхватил ее ладонь и легонько сжал.

— Спасибо.

Ана тепло улыбнулась и щелкнула пальцами. Появился кожаный мешок.

— Как ты это сделала? — спросил я.

Она пожала плечами.

— Я нашла его расположение в пространстве и времени и притянула к себе. То, что принадлежит богине Дурге, легко ее находит.

Она вытащила из мешка список и посмотрела на следующий пункт. Я обдумывал ее слова, задавшись вопросом, притягивало ли так тигра. Я не был уверен, что мне нравится эта идея. Хотя я медленно скользил взглядом по ее длинным ногам, я признавал, что были наказания намного хуже, чем быть привязанным к такой женщине, как она.

Ана взмахнула Огненной вервью. Огонь вспыхнул, треща и искрясь, открылся портал. Она протянула руку, и я обхватил ее. Мы вместе прыгнули.

Глава 12

Потерявшиеся

Мои ноздри раздувались, когда мы приземлились, и желудок сжался. Ана свернула Огненную вервь, указала шарфу нарядить ее в охотничье платье и мягкие сапоги, и прикрепила вервь к лямке на поясе. Она предложила мне новую одежду, но я привык к черной рубашке и штанам, хотя принял прочную обувь. Была ночь, небо было полным звезд. Их было слишком много для современного города. Мы были в далеком прошлом.

— Где мы? — спросил я.

— Не уверена, — сказала она, закидывая свою сумку за плечо. Там было все ее оружие, кроме лука, висевшего с петли на мешке, а не на ее спине. Она прошептала слова и вручила мне сумку еды, где было вяленое мясо, сухофрукты и орехи. Она взяла себе горсть, бросила орех в рот и сказала. — В указаниях Кадама говорится, что нам нужно освободить леди Шелкопряд.

— Леди Шелкопряд? Уверена?

Ана кивнула, а я думал, пока ел. Келси давно рассказывала мне о леди Шелкопряд. Я не был уверен, что помню все детали. Она отдала мне флягу с водой из своего мешка. Теперь у нас были все дары Дурги, амулет был целым, и Золотой плод соединялся с водной частью и давал нам воду. Я любил чай и лимонад, но больше всего хотел воды. Я жадно пил, отдал ей флягу, чтобы она наполнила.

— Я помню лишь обрывки ее истории, — сказал я. — Келси рассказывала, что Дурга спасла ее от свадьбы с императором, убившим ее любимого. Он был торговцем ткани или создателем шелка, вроде бы.

— Нам нужно спасти обоих? Ее и ее возлюбленного? — спросила Ана.

— Не знаю. Кадам не хотел, чтобы мы запутывали историю.

Я доел, выпил еще флягу воды и отдал ей пустую. Ана убрала ее в мешок, развернулась и принялась разглядывать тропу.

— Туда ехали телеги, — она указала на восток. — Чтобы найти императора, сначала нам нужно найти город.

Мы шли бок о бок, до рассвета оставалось около часа. Я предлагал понести мешок за нее, но она согласилась лишь нести его по очереди. Я понимал ощущение безопасности от оружия на себе, но все оружие было тяжелым даже для нас. Небо было серым, окрестности просыпались. Пели птицы, приветствуя солнце, и к нам вскоре присоединился путник с телегой, полной сена. Я уловил дым трубки.

— Здравствуйте? — сказал я ему.

Он буркнул приветствие, и я перебрал в голове языки и понял, что сам я плохо говорил на китайском, но сила богини помогала общаться.

И хотя мужчина понимал меня, он не казался дружелюбным.

— Мы идем к императору, — сказал я. — Можете сказать, верный ли путь?

— К императору? — он уставился на нас и рассмеялся. Хотя он посчитал нас наивными, он сказал нам идти до развилки два часа пешком, а потом повернуть направо. Он оставил нас, мы замедлились для разговора.

— Думаю, мы в Китае, — сказал я, — судя по одежде и его диалекту.

— Разве Локеш не из Китая? — спросила Ана.

— Да, но было бы большим совпадением, если бы он и леди Шелкопряд родились в одном времени и месте, особенно в Китае. Судя по тому, что Кадам и Келси узнали о Локеше, он родился на пару веков раньше, когда шли войны. Ты права, мы должны быть осторожны.

Мы миновали других по пути, Ана задавала много вопросов о том, какой будет жизнь Сунила во время Нилимы. Я рассказывал ей о чудесах будущего, и как женщины смогут работать и учиться наравне с мужчинами. Мы говорили о современном транспорте, фильмах, медицине, компьютерах, и как деньги хранили в банках, а не дома. И хотя я старался говорить о приятном, она переживала, что у Сунила нет денег. Я сказал ей, что Нилима при деньгах, а Сунил сможет научиться ремеслу, если пожелает.

— Он не может быть воином? — спросила она. — Он умеет сражаться.

— Воины в то время другие. Войны ведутся не на мечах или луках, а с большими машинами или бомбами.

— Бомбами?

Я пытался объяснить понятно.

— Знаешь катапульты, метающие тяжелые камни?

— Да.

— Бомба — как большой камень, но куда сильнее. Она не разбивает стену, а уничтожает весь город.

— Ясно, — она задумалась, а потом сказала. — Мало чести в победе бомбой.

— Точно, — согласился я. — Но для таких, как Сунил или я, в будущем вариантов мало.

— Но Рен хорошо устроился.

— Рен всегда был дипломатом. Он подписывает бумаги и улыбается, очаровывает старушек, льстит старикам. Это умение полезно и в будущем.

— Ах.

Воздух ранним утром был прохладным, осенним. Солнце появилось над горизонтом, и я посмотрел на нее. Она терзала губу зубами.

— Что такое? — спросила она.

— Не хочу оскорбить тебя вопросом.

— Я постараюсь не обидеться. Что ты хочешь знать? — я хотел показать ей, что могу быть понимающим, как она со мной. Я много месяцев отталкивал ее и оставался один со своими страданиями. Она была не такой простой, и я хотел узнать ее лучше, и чтобы она узнала меня.

— Что… что бы ты делал в будущем, если бы вернулся с Келси?

— Я… — я закрыл рот. Мы шли в тишине.

— Я тебя обидела, — сказала она. — Прости.

— Нет. Я… даже не думал дальше идеи, что буду с ней. Я хотел семью. У нас было много денег, и мне не нужно было работать. Думаю, я просто ходил бы в офис каждый день.

— Работать? Офис? Ты про ту комнату высоко в небе со стеклянными стенами?

— Да.

— Что там делать? Тыкать пальцами, чтобы волшебное окно с тобой говорило?

Я хмыкнул и потер челюсть.

— Большую часть времени я мешал Нилиме. Встречи были скучными. Я не люблю финансы и бизнес. Хотя компьютер, который ты зовешь волшебным окном, — полезная штука, но я предпочитаю трудиться руками.

Ана кивнула, но хмурилась. Я знал, что она пытается понять меня. Я кое-что объяснил ей, но о многом не подумал.

— Я тоже предпочитаю трудиться руками, — сказала она. — Не могу представить, как всю жизнь сидеть.

На дороге стало больше путников, и мы притихли. Я подумал о скучных и долгих днях в офисе, где я пытался делать так, как учила Нилима. Я не мог представить жизнь ужаснее. Я не был создан для такого. Джунгли были моим домом. В прошлом мне было уютнее, чем в будущем. На моем рабочем месте не звенел телефон, не звякал лифт. Там были уздечки лошадей, крики боя, свист стрел и звон мечей.

Я думал не только о битвах. Мне нравилась природа. Города душили меня. Я был в них как в клетке. Вместо ковров и плитки я предпочитал шуршащие листья. Вытоптанные тропы вместо тротуара. Мне нравилась медленная и простая жизнь прошлого. Без Келси и брата я часто ощущал себя лишним в будущем, как реликвия или старый меч, ржавеющий на стене. Меня звала тишина прошлого.

Чем больше я думал о шуме — гул голосов, бесконечные рекламы, требование получить больше вещей, словно счастье зависело от этого — тем больше я понимал, как сложно там было жить. Я не знал, была бы Келси рада тихой жизни со мной.

Как-то я подарил ей ключ. Я мечтал построить дом в своих джунглях, жить там с ней простой жизнью. Но приняла бы она это или презирала меня? Бросили бы нас дети, возненавидев меня за то, что я удерживал их от современного мира? Мне стало горько. Я и не спрашивал, каким она видела наше будущее.

Я думал, сложнее всего будет привязать к себе Келси, но, может, сложностей было больше, чем я ожидал. Жить во времени Келси нам обоим было бы сложно. Я стиснул зубы, не желая признавать то, что у меня были пределы, что я не был бы успешным по стандартам мира Келси. Любви должно было хватать. Остальное подавляло меня.

Рука Аны задела мою ладонь, я ощутил успокаивающее покалывание нашей связи. Ее шаги совпадали с моими. Она уверенно шла, высоко подняв голову, расправив плечи, хотя мы были в месте и времени, которых не знали. Ее волосы спутались, на лице была полоска грязи, но она все еще была красивой. Даже без поведения богини Анамика была женщиной, что могла поманить, и любой мужчина прибежал бы. Странно, что она не знала об этой силе.

Я не сомневался, что в будущем она выделялась бы сильнее меня, но все еще мог представить толпы, что расступались, и она смело шла среди них. Они потрясенно смотрели бы ей вслед, словно она была редкой и удивительной, как единорог в городе. Пыль магии сияла бы за ней, и все шли бы следом, надеясь, что немного ее блеска перейдет к ним.

Мы много раз сражались вместе, и когда я думал о моей роли ее тигра, несущего ее в бой, я ощущал сильнее всего гордость. Мы прошли грязь, болезни, смерти, поля павших солдат, и она не дрогнула. Ни разу. Она решительно играла роль богини. Никто не заслужил этого сильнее нее. Она была идеальным выбором. Идеальна во всем.

— Думаю, впереди стена города, — властно сказала Ана.

Я прикрыл глаза рукой, щурясь.

— Думаю, ты права. Какой план?

— Нам нужно менять облик? — она доверяла моему мнению.

— Вряд ли нас узнают. Но гардероб обновить стоит.

— Гардероб?

— Одежду.

— Ах. Мы готовы это сделать, — она кивнула, и мы прошли врата города.

Город шумел. Мы шли за путниками и оказались на центральном базаре. Запахи готовящегося мяса смешивались с горечью требухи зверей. Ярды шелка трепетали на ветру. Я повел Анамику туда, надеясь расспросить торговца о шелкопрядах и швее из дворца императора.

Рычащий пес выскочил на нас из-под стола и лаял, пока я не зарычал. Он заскулил, поджал хвост и убежал. Торговец повернулся к нам, его глаза расширились при виде Аны.

— Красивый шелк для красавицы? — спросил он. — У меня лучший шелк в городе.

— Мы ищем особого шелкопряда, который недавно разгневал императора.

Его глаза заблестели. Этот мужчина любил собирать секреты.

— Может, знак нашей искренности поможет вспомнить? — предложил я.

Он протянул тарелку, и Анамика бросила туда кусок золота. Он громко стукнул, и мужчина быстро подхватил его и покрутил пальцами. Его ногти были длинными, но гладкими. Наверное, чтобы не запутать шелк. Он посмотрел на нас и сказал:

— Ты очень уверен в своей женщине, раз она носит твои деньги.

Я склонился.

— Кто сказал, что это мои деньги?

Мужчина спрятал золото и повернулся к Анамике. Он приподнял уголок губ в кривой улыбке. Он вытащил сверток голубого шелка и поднял к ее лицу.

— Не синий, — буркнул я. — Она должна быть в золотом.

Анамика посмотрела на меня и слабо улыбнулась.

— Это мило, — сказала она торговцу. — Так что вы вспомнили?

Мужчина отошел, цокну языком и принес красивый расшитый шарф.

— Ах, — сказал он, — вы еще не видели наших лучших предложений.

Он гордо развернул ткань и показал всю ее красоту. Анамика охнула и коснулась нитей, что сплетались в драконов и феникса. Мужчина смело поднял руку, сжимая пальцами шарф, словно он хотел коснуться щеки Аны.

— Ощутите кожей, — сказал он.

Он не успел приблизиться, я сжал его запястье, остановив в дюймах от ее лица, и опустил его руку.

— Леди не любит, когда ее трогают, — предупредил я.

Торговец легко улыбнулся и отошел.

— Конечно, конечно, — сказал он хитро — Я просто предлагал посмотреть ближе.

— Ясное дело, — ответил я.

Мужчина подмигнул Анамике и сказал:

— Я слышал об избраннице императора и ее любви к мужчине. Может, вы о нем.

— И где мы его найдем? — спросила Анамика.

— Я часто покупаю шелк у его семьи. Я могу устроить встречу за верную цену.

Я скрипнул зубами.

— Сколько?

— О, не много, не много. Пустячок.

— Чего вы хотите? — сказала Анамика.

Мужчина жадно облизнул губы. Я знал этот взгляд. Он хотел ограбить нас и думал не только о деньгах. Я понимал, что он видел, глядя на Ану. Торговец смотрел на внешность. Он увидел необычную красивую женщину, которую охранял всего один страж. Я хотел прыгнуть и защитить ее, но я знал, что она может защитить себя.

Словно ощутив мою тревогу, Ана прижала ладонь к моей руке.

— Мы предлагаем это, — она показала сверкающий рубин. Я не знал, где она с собой взяла, у нее в сумке всегда были монеты и камни. — Отвечайте быстрее, — предупредила она мужчину. — Это щедрая сумма, а я могу найти другого продавца шелка. Может, он поможет сильнее.

Мужчина нахмурился, забрал рубин у Анамики и щелкнул пальцами. Мальчик выбрался из-под стола. Собака, которую он гладил, ткнулась в его ногу, требуя внимания.

— Син-син, — рявкнул торговец. — Отведи этих клиентов в дом шелкопряда. И лучше тебе справиться за час. Иначе почувствуешь мою руку. Ясно?

Мальчик закивал и пригнулся под рулонами ткани, появился между нами.

— Идемте, — сказал он и протянул руку Анамике. Она улыбнулась ему и взяла за руку, он быстро пошел среди людей, ведя ее, не слушая крики людей на пути.

Я мог лишь следовать за ними в толпе. Мальчик не замедлялся, пока мы не попали в район, где не было людей. Он озирался, нервно облизывая губы.

— Тебе страшно? — спросила Анамика.

— Это район воров, — он оглянулся на меня. — Ваш мужчина вряд ли одолеет больше двух.

Я нахмурился, но Ана сказала:

— Уверяю тебя, Сохан может одолеть десятки воров даже без моей помощи.

Уголок моего рта приподнялся, мальчик оглянулся на меня.

— Вы преувеличиваете, — сказал он, рассмотрев меня. — Он не так крепок на вид.

Это мы доказали быстро. Как мальчик и подозревал, на быстро окружили полдюжины воров. Они были худыми и юными. Некоторые — не старше мальчика, что вел нас.

Я поднял руки.

— Мы не хотим навредить, — спокойно сказал я. — Идите с миром, и мы забудем о вашем неуважении к леди.

Мальчик вытащил кинжал из-за пояса и встал перед Анамикой с яростным видом.

Она обвила рукой его грудь, чтобы он выпрямился и выпятил грудь. Я знал, что она защищала его, но он верил, что она боится. Я понимал это чувство. Анамика отлично умела разжигать смелость.

Я поднял руки и показал, что у меня нет оружия, повернулся, разглядывая противников. Я насчитал семерых. Четверо были с ножами. У одного был короткий меч, а остальные были без видимого оружия, а с кулаками.

— Хорошо, — я хрустнул шеей. — Подходите.

Я услышал шорох, меч вытащили из ножен. Мальчишки окружили нас, их взгляды были напряженными. Они держались темных теней переулка, но двигались так, что я легко разгадал их план. Воры не смотрели на мальчика и Анамику. Они решили, что она не даст отпор, потому сосредоточились на мне.

Они бросились, юноша с мечом напал первым, чтобы отвлечь, пока мальчишки поменьше попытались ударить по ноге или спине. Я ощущал юношу сбоку, пока вор с мечом нападал спереди. Я подыгрывал, смотрел на первого и выжидал момент, а потом опустил ладонь на руку мальчишки с ножом. Одно движение, и его оружие выпало, я схватил его и отбросил в других.

Они упали кучей. Юноша с мечом замахивался, но не был обучен. Я двигал тело, убирал других мальчишек по одному, давая ему махать мечом дальше. Когда остался только он, а остальные баюкали ушибы и переломы, я обратил внимание на его движения.

— Так лучше, — сказал я. После другого взмаха я добавил. — Ты выставляешь вперед не ту ногу.

— Ты учишь их сражаться? — спросила Ана. — Это воры.

— Вы правы, миледи. Пора закончить с этим, — я повернулся по кругу, и рука противника оказалась между моим телом и моей рукой, он опускал меч. Я повернул его запястье, и меч упал в мою руку. Я прижал меч к его подбородку. Я посмотрел на юношу, скрывшегося над нами. Он хотел прыгнуть на меня.

— Если умный, оставайся там.

Юноша замер. Ана подняла голову и улыбнулась ему.

— Как лидер, ты в ответе за их поступки. Ты сдаешься нам?

Юноша бросил нож. Это был красивый кинжал. Такой мог быть у императора. Я поднял его и провел пальцам по краю.

— Это мы заберем как плату на неуважение, — сказал я. — Помните, мишени нужно выбирать с умом. Внешность обманчива. Бегите и зализывайте раны.

Мы покинули переулок.

— Не стоило так легко отпускать их, — сказала Анамика.

— Эти мальчишки просто запутались, — ответил я.

— Возможно. Но их таких могут вырасти жестокие люди.

— Не из всех.

— Одного хватит, — тихо сказала она. — Меч жестокости точится камнем трудностей — повернешь рукоять в одну сторону, пострадают и хозяин, и его жертвы. В другую — и будет неуважение к себе и другим.

— Ты забываешь, что сложности создают героев. Некоторые так возносятся и становятся лучше.

Анамика отвернулась и смотрела вперед.

— Многие герои — это злодеи, что еще не раскрыли свою истинную сущность.

— Я в это не верю, Ана. И я удивлен, что ты веришь.

— Ты многого не знаешь обо мне, Кишан.

Я ткнул ее локтем.

— А как же Сохан? Или я тоже стал злодеем?

Она посмотрела на меня.

— Я тебя таким не считаю. Как не считаю и героем.

— Тогда кто я? — спросил я.

— Ты просто… мой тигр, — ответила она.

Я не знал, хорошо это или плохо с ее точки зрения. Анамика без надобности не играла богиню, хотя любила помогать людям. Она была сильна в бою, но больше напоминала мне медведицу, защищающую детей, а не мстительную богиню.

Было проще принимать решения с помощью инстинкта тигра, но я был больше, чем это. Келси сразу убедила бы меня, что я герой, но было хорошо, что Ана не называла меня так. Она словно ничего не ожидала от меня. Она давала мне быть тем, кем я хотел, человеком или тигром, героем, спутником… даже злодеем.

Я не был похож на Локеша, но разве я не хотел как злодей лишить Келси счастья? Плохим был тот, кто забирал то, что хотел, раня других. Мне было бы просто вернуться во времени и разрушить любовь Келси и Рена. У меня была сила. Но разве любовь не требовала жертв?

Мои мысли перебил юноша, замерший и указавший на дом с воротами.

— Это фабрика и дом шелкопряда, — сообщил он.

— Хорошо, — сказал я. — Ана даст тебе монету за старания.

Она присела и коснулась пальцем носа мальчика.

— Может, я могу предложить тебе что-то лучше монеты, — сказала она.

— Что же? — робко спросил мальчик, его голос был неровным, высоким, он был на стадии, когда мальчик становился мужчиной. Я вспомнил, когда сам был таким — двенадцатилетним мальчиком, что с надеждой смотрел на Ану.

— Ты не хотел бы работать на меня? — спросила она.

Я коснулся ее руки.

— Уверена? — прошептал он.

— Я посмотрела его сердце. Он храбрый и честный. И торговец — не твой отец, да? — сказала она.

Мальчик покачал головой. Он мрачно сказал:

— Он — мой хозяин. И он не продаст меня дешево.

— А мы тебя не покупаем, — сказала Ана. — Мы воруем тебя.

Глаза мальчика расширились.

— Нет. Так нельзя. Он найдет меня и накажет.

— Там, куда я тебя возьму, не найдет, — она прижала ладонь к его щеке и тихо напела, ее сила чуть озарила ее кожу. — Ты доверишься мне? — спросила она.

Он кивнул с мечтательным видом.

— Хорошо. Держи меня за руку, и я своей силой доставлю тебя в мой дом. Ты найдешь там слугу по имени Бхавин. Скажи, что ты будешь его учеником, что будешь служить богине лично. Обещаю, я приду и проверю все как можно скорее.

— Да, леди.

Син-син поклонился у руки Анамики, и она сжала амулет другой рукой, прошептала слова, что отправят мальчика в замок на горе.

Он пропал, и я скрестил руки на груди.

— Ты будешь собирать всех юношей, что пали к твоим ногам? — проворчал я.

— Я не просто так его забрала. Его ситуация требовала моего вмешательства.

Я вздохнул.

— Ты доверчива, Ана.

— Что это значит?

— Что тебя легко убедить.

— Наоборот. Очень тяжело.

Я шагнул ближе, в ее глазах был вызов. Она замерла, но не дрогнула, когда я зарычал и склонил голову к ее шее. Закрыв глаза, я вдохнул ее пьянящий аромат, грудь урчала, пока я вел щетиной по ее шее. Через пару секунд ее ладони толкнули меня в грудь.

— Похоже, ты права, — я отошел. — Тебя сложно убедить, если мужчина попытается. Думаю, мне было бы проще дружить с тобой, будь ты мальчиком.

— Друзья не, — она указала на горло, — трогают так друг друга.

Она прижала пальцы к шее, словно хотела стряхнуть мое прикосновение.

— Почему ты так меня боишься? — спросил я. Хоть она была закрыта, я ощущал, как кипели ее эмоции.

— Я не боюсь. Но не хочу участвовать в твоих привычках… ласкать женщин.

— Я не хожу по округе, лаская женщин.

Вздохнув, Ана сказала:

— Мы не можем обсудить это позже? Я бы хотела завершить задание, пока меня не вызвали снова.

Через миг я кивнул, и она колотушкой ударила по гонгу у ворот. Он издал сладкий звон. Старик появился почти мгновенно. Интересно, сколько он подслушал?

— Чего надо? — спросил он.

— У нас срочное дело, — сказала Анамика оживленным голосом. Было сложно понять со стороны, почему. Ана продолжила. — Мы считаем, что жизнь вашего господина в опасности.

Глава 13

Освобожденный шелк

— Моего господина? — спросил мужчина низким голосом. — О какой опасности вы говорите?

— Мы думаем, что император хочет лишить его жизни.

— Зачем императору бедный шелкопряд? Господин едва может видеть, так что проблемы императору не доставит. Думаю, вы ошибаетесь, — мужчина поднял руки, чтобы выгнать нас. Я стоял, скрестив руки и уперев ноги, и он окинул меня взглядом и запищал. — Прошу, уходите, — взмолился он. — У нас нет ничего ценного.

Ана коснулась его руки, чтобы успокоить. Я не знал, был ли это ее естественный дар, или это была часть ее роли, но она делала так со мной, и это работало. Если я злился не на нее. Она попросила медовым тоном:

— Мы скромно просим встречи с вашим господином. Насчет императора, вашего господина и… его любимой.

Услышав это, мужчина охнул и отпрянул. Он посмотрел на тени.

— Лучше заходите. Скорее.

Он повел нас по мощеной дорожке, что вела через рощу шелковицы, и замер у открытой двери амбара. Странное шипение доносилось из здания. Я вспомнил, как Келси впервые угостила меня содовой, но этот звук был как тысяча содовых, которых наливали одновременно. Я не сразу понял, что звук издают насекомые — шелкопряды

Я смотрел, как женщина перебирает груду листьев над большим плетеным подносом. Она повторила так с другой грудой. Несколько женщин в здании сидели за столами и срезали листья с длинных веток.

— Вы уже заканчиваете? — спросил наш проводник.

Одна из женщин подошла к нам с большой корзинкой каких-то мелких яиц.

— Почти, — сказала она.

Я еще не видел, как делают шелк, и процесс поражал меня. Я заметил женщин, что осторожно управляются с большими круглыми плетеными корзинами, что стояли рядами. Напротив, в стороне от этого, женщина помешивала бурлящую воду и снимала коконы голыми руками. Пока я смотрел, другие работники суетились у остывающих коконов, вытаскивали сжавшихся червей и отделяли нить от насекомого.

Одна женщина бросила горсть червей в рот. Я услышал хруст и понял, что запах в воздухе был от вареных червей, а не ужина. Пара работников расплетала коконы, а их напарники наматывали нити на большие веретена. Стояли котлы для покраски, цветные нити висели под потолком и сохли.

Наш проводник махнул рукой.

— Хорошо, — сказала он. — Так держать. Скоро ужин.

— Интересно, что в меню, — тихо сказал я Ане. Она одарила меня редкой улыбкой, и я ощутил, словно выиграл приз.

Женщина с корзиной с уважением склонила голову перед нами, мы ответили тем же и пошли дальше. За углом оказалось большое здание, похожее на бараки, но внутри было видно рабочих. Мы прошли дальше и добрались до здания, что было меньше, но красивее.

Нам сказали ждать у двери, пока не пригласят. Когда нас впустили, то усадили за длинным столом. Я сел на колени, Ана устроилась рядом, и наш проводник привел господина. Мужчина страдал от возраста. Его спина была так согнута, что причиняла ему боль, но он не жаловался, а сел напротив нас.

Принесли еду, и мы тихо ели, Ана хвалила вечер, а я — яркость луны. Я пожалел о своих словах, когда хозяин дома потянулся к своей чашке дрожащей рукой. Он поднес ее к губам, и я увидел его глаза. Они были молочным. Я знал по долгим встречам, что нам придется ждать до конца ужина, чтобы перейти к делу.

Я привык к медленному ритму прошлого, так что наслаждался этим большую часть времени. Но во время Келси дела совершались в спешке. И хотя в будущем я не находил себе места, я любил то, как все быстро делалось. Особенно скучное. Моя нога нетерпеливо подрагивала, пока мы ждали, чтобы мужчина доел. Ана опустила ладонь на мое колено под столом, чтобы успокоить, и я переплел пальцы с ее.

Она нахмурилась, но не убрала руку. Это ощущалось победой. Хотя я не знал, что выигрываю.

Наконец, тарелки унесли. Слуга налил хозяину дома чай, шепнул ему, что мы пришли насчет императора. Что мы сказали, что господин в опасности из-за любви к женщине. Слеза покатилась по щеке мужчины. Он или не заметил ее, или не переживал, что мы это видим.

— Вы знаете, о чем мы, — сказал я.

— Да, — ответил мужчина. — Вы можете помочь ему? — спросил он. — Моему сыну?

— Сыну? — начал я.

— Жизнью рискует ваш сын, — Ана словно уже знала ответ. — Это он ухаживает за женщиной императора.

Мужчина провел ладонью по щеке и попытался сесть прямее.

— Я старик, — ответил он. — Моя жена давно умерла, у нас был только один сын. Он хороший. Силен телом и нежен духом, но год назад я заметил в нем перемену. Он не сказал мне, но даже я слышал легкость его шагов и счастье в голосе. Я так себя ощущал. Давно. Я знал, что это.

— Любовь, — догадалась Ана, потягивая чай.

— Да. Но он не хотел говорить. А потом я нашел шарф.

— Шарф? — спросил я.

— Да. Прекрасного качества. Я знал только одну швею, что могла такое сделать.

— Но как вы…? — я не знал, как спросить.

— Как я вижу качество потемневшими глазами? Это руки, молодой человек. Мои пальцы держали нити шелка еще раньше, чем я смог ходить. Я легко отличаю хорошую работу от плохой.

Мужчина сухо кашлянул и взял чашку. Она оказалась пустой, он нащупал чайник и придвинул его. Слуга попытался помочь, но старик фыркнул, и слуга отошел. Мужчина налил себе чай, плюхнув горячую жидкость через край на пальцы.

Он не заметил жар, может, он тоже вытаскивал горячие коконы из котла раньше. Он облизнул пальцы и опустил чайник достаточно сильно, чтобы чай внутри зашумел.

— Где же ваш сын? — спросила Ана.

— Она позвала его к себе днем по важному делу. Он еще не вернулся, хотя прошли часы, — мужчина сжимал салфетку, продолжая. — Мы не могли перечить императору. Я молил сына подумать о последствиях, но он не слушал. Император хочет жениться на ней. Все так говорят. Он не отпустит ее. Я люблю сына, но эта девушка доведет его до смерти. Никто не мешает императору.

Шум у двери, и юноша, которого мы обсуждали, поспешил в комнату. Его грудь вздымалась, он глубоко вдыхал, на его лице смешались ужас и решимость. Он опустился на колени рядом с отцом.

— Скажите, где волшебник, отец!

— Сын! Ты вернулся, — он прижал ладонь юноши к груди, но тот снова задал вопрос. — Волшебник? — повторил старик.

— Да, отец. Тот, о ком ты мне рассказывал каждую ночь. Тот, что живет в горах. Мне нужно его найти!

— О чем ты? — слабо сказал старик. Он отодвинулся от стола, но чуть не упал, вставая, стол заскрипел и подвинулся к нам с Аной. Мы схватили чашки, чтобы чай не пролился.

Глаза юноши ярко горели, пока он держал отца за шелковый наряд. Они дрожали, как два слабых деревца в бурю. Они могли стоять, только пока держались друг за друга.

— Скажи, сын, — ответил ему мужчина, — что я могу сделать?

Рот юноши открывался и закрывался. Я видел, как в нем растет давление. Он был как пакетик с попкорном в микроволновке, Келси учила меня этому. Его нельзя было оставлять там долго, или кукуруза сгорит. Мальчик передо мной горел. Может, спасать его было уже поздно.

— Расскажи о девушке, — сказал я, надеясь, что он перейдет к делу.

Юноша мрачно поведал, как полюбил девушку, запертую во дворце императора, и что ей придется стать невестой мужчины, которого она презирала. Он надеялся, что волшебник спасет ее, отец рассказывал ему истории о нем в его детстве.

— Но, сын, волшебника нет, — руки его отца дрожали. — Я думал, ты знал. Это лишь сказка. Твоя мама верила в волшебника и рассказывала о нем, когда ты был маленьким. Я продолжал традицию, думая, что так ты будешь ее помнить.

Я видел, как плечи юноши опустились в поражении. Он безжизненно сказал:

— Тогда я ничего не могу. Никак не спасу ее от ужасной судьбы.

Ана тихо прошептала:

— Может, мы сможем помочь.

Словно впервые заметив нас, юноша повернулся и присмотрелся.

— Кто вы? — спросил он. — И почему вы в моем доме в такое время?

Анамика без предисловий открыла свою силу и протянула руку. Волшебный шарф спустился по ней, как змея, и развернулся перед ними, переливаясь цветами. Юноша отпрянул.

— Ч-что это? — спросил старик.

Она шепнула приказ, Волшебный шарф покинул пальцы Аны и опустился в протянутую руку мужчины. Он потер ткань пальцами и вскрикнул:

— Как такое возможно.

— Что… что такое, отец? — спросил юноша, облизнув губы и глядя на шарф.

Мужчина посмотрел на нас и сказал:

— Я вижу вас. Обоих. Ваша ткань коснулась глаза моего разума и снова показала мне краски и формы, — он быстро поклонился. — Мы польщены вашим визитом, Великая.

Ана улыбнулась, юноша тоже поклонился, и она кивнула ему, открыла ладони, показывая, что не навредит.

— Я рада, что шарф так одарил вас, но, боюсь, это времен.

— Не важно, — старик повернулся к сыну, а потом к ней. — Я снова вижу лицо сына. Эта награда ценнее всего, что я мог попросить.

— Нас прислали помочь спасти леди, — сказала она юноше. — Как видишь, у нас есть своя магия. Скажи, что ты хотел попросить у своего волшебника?

— Я… — пролепетал он. — Я хотел, чтобы он пробрался во дворец и забрал ее. Он бы был с моим шарфом в знак того, что я послал его.

— Но кто-то не знакомый с дворцом будет долго искать ее, — отметила Ана.

— Да, — ответил он. — Я могу нарисовать карту.

Ана постукивала пальцами по столу, пока думала.

— Думаю, тебе лучше самому спасти любимую. Ты уже знаешь место.

— Да, но стражи знают мое лицо. Я там известен.

— Тогда мы замаскируем тебя.

— Замаскируете?

— Да. Шарф так может.

Ана протянула руку, и шарф полетел к ней.

— Простите, что лишаю зрения, — сказала она старику.

Он отмахнулся, и Ана укутала себя шарфом. Когда она подняла его, она стала мной. Юноша охнул, глядя то на меня, то на Ану.

— Как вы это сделали? — потрясенно спросил он.

Было странно смотреть на себя. Анамика явно ощутила это, шепнула шарфу и стала собой.

— Я богиня Дурга, а это Дамон, — она указала на меня. — У нас есть магия, и наша цель — спасти твою любимую. Ты поможешь нам?

— Да, богиня, — хрипло сказал он. Он опустился у ног Аны и прижал ладонь к сердцу. — Я сделаю все ради ее спасения.

Час спустя мы шли с ним к городу. Мы дождались, пока луна сядет, чтобы нас окружала тьма. Шарфом мы изменили его, сделав солдатом и повязав на шее тот шарф, что сделала его девушка. Он тихо шагал вперед, и у ворот города он смог войти, хоть и вел себя не как солдат.

Мы с Аной были невидимыми, размыли время вокруг нас, чтобы нас не уловили, и мы шли за ним, протиснулись во врата, пока их не закрыли. А потом случилось все плохое, что могло испортить нас план.

Юношу остановили солдаты и спросили, почему он покинул пост. Бедняга не так обратился к офицеру старше, не так ответил, и его сковали и увезли в ближайшую тюрьму. Мы ждали час, пока они оставят его, а потом смогли освободить.

Мы вытащили его, он заблудился, и мы теряли ценное время, двигаясь от здания к зданию, пока он не нашел вход в стене дворца, который часто использовал. Он с трудом прошел, и нам с Анной пришлось отвлечь стража, чтобы юноша прошел.

Мы оказались под окном девушки, и юноша хотел забраться, но мы услышали приближение стража. Я застонал, увидев того же стража, что поймал юношу пару часов назад. Мы с Аной были слишком далеко, чтобы предупредить, и она сжала амулет. Юноша, которого было легко узнать, тут же стал лошадью с шарфом на шее.

— Что ты наделала? — прошипел я.

— Не знаю, — Ана крепко сжимала колесо телеги, за которой мы прятались. — Я попросила шарф превратить его во что-то безобидное.

— Шарф так не может. Я про изменение в животное.

— Видимо, может, — заявила она.

Шарф давал Кадаму принять наш тигриный облик, но не другого зверя. А потом я вспомнил, что Локеш мог скрываться среди людей и зверей. Похоже, с амулетом Дамона у Анамики была сила, что раньше была ограничена.

— Отлично, — сказал я. — Он теперь лошадь. И даже не быстрая, — отметил я. — Он едва смог бы тянуть плуг.

— Я не выбирала его облик, — громко ответила она. — Это был амулет.

— Амулет ошибся. Измени его. Чтобы у него было больше зубов и длинные ноги.

Бедный конь, то есть юноша, завопил под окном, стараясь привлечь внимание леди. Он смог, но она не спешила спускаться, хотя ткань была в ее руках, готовая упасть к земле.

Я потер рукой лицо.

— Плохо дело, — сказал я. Солдаты прошли мимо, но теперь юноша-лошадь, решив, что привлек внимание девушки, шумел так, что они могли вернуться.

Его вопли были высокими. Девушка ушла с тканью внутрь, и он недовольно стукнул копытами и поднялся на дыбы.

— Все, — сказал я, вытаскивая чакру из петли на поясе и собираясь сражаться. Солдаты вернулись, и если мы хотели результат, придется сражаться.

Ана коснулась моей спины. Тепло ее ладони покалывало.

— Погоди, Сохан, — сказала она.

Как я и думал, солдаты пришли на шум. Они обступили коня, что вопил и скалил зубы. Я вздохнул, они схватили его и повели к конюшне. Встав, я собирался пойти следом, но Анамика стояла и смотрела на окно. Девушка смотрела оттуда, как уводят коня, она была в слезах, ее всхлипы доносились до нас.

Я смотрел, как люди и конь пропадают в тенях. Я покачал головой.

— Они все только испортили, — сказал я.

— Да, — рассеянно ответила Ана, взяв меня за протянутую руку. — Или мы.

— Мы? — спросил я. — Это не наша вина, — я указал большим пальцем за плечо в сторону коня. — Он часами не мог собраться.

Ана не ответила. Она была раздражена. Она прикусила губу и позволила отвести к конюшням, не скрыв нас. В отличие от юноши, я умел быть тихим и незаметным. Тьма окружала нас. Я сильно ощущал запахи и звуки, так что избежать внимания было легко.

Мы нашли нашего подопечного, топающего копытами по дереву загона. Прошло больше времени, пока он унялся, и страж ушел. Ана подошла к нему и похлопала бок.

— Прости, что так вышло. Мы постараемся это исправить.

Конь заржал и шумно выдохнул. Ана коснулась амулета, прижимая другую руку к коню. Она закрыла глаза и потянула силу, но ничего не произошло. Она попробовала снова. Факелы снаружи погасли. Ветер вихрями гонял сено. Ее волосы поднялись с плеч и развевались вокруг нее.

Я ощущал ее силу. Она заполняла меня, все волоски на теле встали дыбом. Земля дрожала, чуть не началось землетрясение, и это остановило ее.

— Я не могу его изменить, — сказала она. — Амулет не позволяет, — она опустилась на сено и спрятала лицо в ладонях.

Конь опустил голову и подул на ее волосы.

— Эй, — сказал я, присев рядом с ней. — Он в порядке. Мы просто оставим его здесь и все сделаем сами. Мы вытащим ее, заберем его и устроим на ферме шелка где-нибудь подальше.

— У тебя все так просто, Сохан.

Я улыбнулся ей.

— Не все должно быть сложным, Ана.

Я взял ее за руку, поднял и увидел блестящую слезу на ее щеке. Я поймал ее и подумал о том, как она обратила слезу Келси в бриллиант. Стоило подумать, как слеза изменилась. Ана охнула, я показал бриллиант в моей ладони.

— Как ты это сделал? — спросила она.

— Не знаю. Я видел, как это делаешь ты в храме, просто вспомнил, и это получилось.

Она коснулась бриллианта пальцем, покатала на моей ладони.

— И что ты с ним сделал? С тем, что я создала для тебя?

— Я… дал его Келси в день, когда попросил выйти за меня.

— Ясно.

— По традиции ее времени мужчина дарит женщине кольцо с бриллиантом, делая предложение.

Почему-то мне было неловко рассказывать ей о Келси. Она знала о наших отношениях. Я лепетал:

— Она все еще его носит. На свадьбе у нее была мангалсутра. Рен сделал это для нее, и бриллиант был там.

Она отвернулась от меня.

— Мы теряем время, — бросила она через плечо.

Я поймал ее руку, чтобы не дать уйти.

— Ана, я…

Она посмотрела мне в глазах, и в них было то, чего я еще не видел раньше.

— Тебе не нужно объяснять, Кишан. Я просто спросила.

Я шагнул ближе и нежно обхватил ее руку.

— Думаю, лучше зови меня Соханом, — сказал я тихо и серьезно.

Она задержала дыхание, мы стояли, глядя друг на друга. Уханье совы испугало нас, она моргнула и отошла.

— Нас ждет работа, — сказала она.

Я кивнул и вышел за ней из конюшни. Мы несколько часов искали девушку. Я легко поймал ее запах, когда мы вернулись к окну, но во дворце ее запах пропал. Она будто никогда не покидала комнату. А потом мы нашли ее комнату, а там было пусто. И ее вещи пропали.

Солнце встало, мы изменили шарфом облики, но Ану забрали на кухни, когда мы проходили мимо повара. Еще час я забирал ее оттуда, ведь она была окружена людьми, а мы не хотели поднимать тревогу из-за пропажи. Когда она сменила облик на служанку дворца и нашла кувшин с водой, чтобы отнести, меня забрали помогать мужчинам менять колесо телеги.

После этого мы пошли по замку, проверяли комнаты, снова заблудились, а потом я уловил запах девушки. Я прошел к комнате, у двери был страж. Он посмотрел на меня и выставил руку, не пуская, но открыл дверь для Аны.

Она пожала плечами и вошла. Я отошел, чтобы мужчина не видел и не слышал меня, но я видел, когда Ана выйдет. Я протер дыру в ковре, и она вышла. Мы встретились у угла здания.

— Это был гарем. Довольно большой, — сказала она, глаза сияли.

— И? Она была там? — спросил я.

— Нет. Но там много ее шелка.

Я опустил плечи.

— Нужно искать дальше.

— Нет, Сохан. Я знаю, где она.

— Где? — спросил я.

— Она готовится к свадьбе. Девушки скоро пойдут наряжать ее.

Я схватил ее за плечи.

— Мы опоздали?

— Нет. Мы пойдем за женщинами. Они приведут нас к ней.

Мы ждали, но женщины не приходили.

— Я узнаю у стража, — сказала Ана. Вернувшись, она сказала. — Они уже ушли. Через другую дверь. Я сказала ему, что меня вызвали, и он подсказал, куда идти. За мной. Скорее!

Мы спешили по лабиринту коридоров и добрались до купальни. Несколько девушек вытирало воду.

— Мы опоздали? — спросила Ана. — Мы несли подарок для императора и новой невесты.

— Они уже ушли, — сказала одна из девушек безразлично.

— Спасибо, — буркнула Ана, и мы поспешили за дверь. Чтобы нас не перебивали, мы стали невидимыми и добрались до зала. Дверь открылась, выбежал слуга. Мы нырнули внутрь, прошли двух стражей, и дверь закрылась. Я услышал голос и крики. Звучало как бой или марширующие солдаты.

Мы подошли ближе. Густой ковер приглушал звуки, что мы издавали, хоть и были невидимыми. Голос мужчины разносился по залу, и мы добрались до девушки, которую искали, и императора. Они стояли на балконе с видом на тренировочное поле.

Мужчина сказал:

— У меня есть свадебный подарок, дорогая, — он открыл сверток и показал девушке содержимое. Она коснулась ткани, что он держал. Слезы катились по ее лицу. Император насмешливо продолжал. — Интересный случай произошел ночью. Конь пахаря забрался на земли замка с этим шарфом. Он шумел, и стражи заперли его в конюшне. А утром мы обнаружили не коня, а шелкопряда. Мы спросили, что за магию он использовал, и зачем пришел. Он молчал. Он не назвал причину проникновения в мой замок посреди ночи.

Я шагнул вперед, хотел напасть открыто, но Ана коснулась моей руки и успокоила. Она сжала мою руку, удерживая на месте, и когда я повернулся с вопросом, я был удивлен ее сжатым губам и бледному лицу.

Плечи девушки дрожали, подлец продолжал:

— Я полагаю, он пришел убить меня. Повезло, что твой муж в безопасности.

Девушка сжала кулаки и закричала:

— Он пришел не для того, чтобы убить вас!

Я скривился. Девушка не была хитрой. Она не видела, что он дразнил ее.

— Да? Уверена? Ты знаешь его лучше всех здесь. Может, он пришел по другой причине. По какой, дорогуша?

«Молчи, — думал я. — Просто молчи», — но девушка не держала рот на замке. В этом они с юношей идеально подходили друг другу.

Девушка сочиняла историю:

— У-уверена, он просто принес мне еще нитей. Может, на него напал колдун, и он искал помощи.

Это звучало жалко, и я надеялся, что он скорее закончит, чтобы мы забрали девушку и вернули к ее возлюбленному. Но он повел ее к балкону.

«Он хочет ее сбросить?».

Я услышал треск хлыста, кровь похолодела. Император толкнул шарф в лицо девушки. Его лицо было багровым от гнева.

— Думала, я не узнаю твою работу, дорогая? — сказал он. — Ты выразила чувства к нему.

Девушка молила пощадить юношу, но тщетно. Я посмотрел на Ану, подавленную происходящим.

— Может, стоило сперва спасти юношу, — сказал я.

Она скованно покачала головой. Я посмотрел в глаза императора. Он был хитрым. Я говорил тихо, и он не должен был услышать меня, но он с подозрением огляделся и повернулся к девушке, унижая ее сильнее, заставляя отказаться от юноши.

Конечно, она это сделала, но это не помогло. Я придвинулся и посмотрел с балкона. Юноша был потрясен от ее слов, я закатил глаза. Они стоили друг друга. Как он мог думать, что она не любила его? И как он стал человеком?

Я посмотрел на Ану, она снова покачала головой, а император сказал:

— Это все, что я хотел услышать, — он крикнул. — Прекратите его муки!

Солдаты внизу подняли луки. Я зарычал и бросился по балкону, готовый закрыть от стрел мишень, но, когда коснулся камня, мое тело застыло. Я мог лишь голову повернуть.

Я обернулся, Ана подошла ко мне со слезами в глазах. Время остановилось. Девушка прижимала ладони ко рту, император склонился, его глаза опасно пылали.

— Что ты наделала? — пробормотал я.

— Мы не должны спасти его, — сказала она.

— И ты решила за меня? — спросил я. — За них?

Анамике не нужно было отвечать, я видел решимость в ее глазах. То хрупкое, что зародилось между нами, разбилось на куски. Она отвернулась, время снова пошло. Для всех, кроме меня. Я смотрел с балкона, как юношу пронзают десятки стрел. Я стиснул зубами, когда император сказал девушке:

— Запомни это, пташка. Я не буду обманутым мужем. И… соберись для нашей свадьбы.

Анамика изменила облик, я смотрел на нее, ощущая предательство. Я не понимал, зачем она скрывала намерения от меня. Я не заслужил ее доверия? Если бы она объяснила, может, я пошел бы по ее плану.

Ана присела и коснулась рыдающей девушки. Она шептала утешения, говорила, что ее возлюбленный всегда будет с ней, когда она будет смотреть на подарок, что дала ему. Я с отвращением покачал головой. Ана и женщина пропали, оставив меня одного, невидимого и застывшего на месте. Я смотрел, как солдаты уносят беднягу.

«Как она могла быть такой холодной?» — думал я. Мы могли его спасти. Легко. У нас была сила. Я не верил в судьбу, как Кадам и, видимо, Ана. Я все еще не был уверен насчет себя. Что эта жизнь была моей целью. Я шел по списку Кадама, потому что это не было вырезано в камне, и наши поступки можно было исправить.

Меня не просили сделать ничего ужасного. Похоже, это изменилось.

Моя кровь кипела. Я был разъярен. В списке не было: «Мальчик пусть умрет». Ана решила не спасать его. Почему? Я не понимал. Она была воином, но не любила смерть без смысла, а эта была такой.

Император вернулся и разозлился. Слуги и солдаты бегали, искали девушку. Я тихо кипел из-за поступка Анамики. Когда она вернулась и щелкнула пальцами, я снова смог двигаться. Я смотрел на нее, не доверяя языку. Комната была пустой, но все была заполнена невысказанным, воздух был горячим. Одно слово все взорвало бы.

Она поняла мое настроение и без слов взмахнула Огненной вервью и создала портал. Он трещал и искрился, словно ощущая напряжение. Я не двигался, она вскинула бровь. Что-то во мне лопнуло, я сделал три смелых шага вперед, схватил ее за талию и поднял.

Ана забилась в хватке, но я тряхнул ее легонько и сказал:

— Не надо.

Она замерла и обвила руками мою шею. Я подвинул ее в руках и прыгнул в брешь.

Глава 14

Нарушитель

Мы опустились на траву нашего дома в нашем времени. Я опустил ее и резко отвернулся, пошел к дверям. Юноша, которого она послала вперед, выбежал, когда я вошел. Он попятился от меня, увидев мое лицо, как и старший слуга. Син-син побежал, обогнув меня, поприветствовать свою богиню, а я вошел и захлопнул за собой дверь.

Я ушел в свою комнату, которую использовал редко, и зло расхаживал, но эмоции не утихали, и я пошел по длинной лестнице тайного хода, ведущего наружу. Я перепрыгивал по несколько ступенек, оставил дверь открытой и тут же превратился в тигра.

Я побежал в лес, не зная, видят ли меня, и оказался среди деревьев. Я нашел гниющий пень, терзал его когтями и зубами, пока не разорвал на куски. Я погнал стадо зверей, щелкая зубами у их ног, не пытаясь сбить их, но устраивая как можно больше хаоса.

Когда я захрипел, и язык вывалился изо рта, я пошел глубже в лес, пока не нашел темную впадину у ручья. Я напился, холодная вода остужала голову. Я забрался во впадину, свернулся и опустил голову на лапы.

Я, видимо, уснул, потому что светила луна, когда меня встревожил звук. Я открыл глаза и осмотрелся, не двигаясь. Плеск, я уловил запах жасмина. Мой хвост дернулся, все во мне ожило, и я поднял голову. Я подвинулся и ждал. Нос морщился, я беззвучно скалился. Нарушитель приблизился, шаги было едва слышно.

Когда она оказалась в нужном месте, я выскочил из укрытия и полетел к ней. Я прыгнул, раскрыв когти и пасть, черный призрак в ночи. Моя жертва не бежала. Не кричала. Она смотрела на меня зелеными глазами, смирилась и раскинула руки.

Остановиться я не мог. Я попытался, и от этого удар стал хуже. Вес моего тела ударил по ней так, что могли сломаться кости. Я извернулся, чтобы не пронзить ее зубами, убрал когти. Но этого не хватило. Мы упали. Мое тело упало на землю и перекатилось. Я ощутил, как ее руки обнимают меня. Мы катились вместе.

Мы остановились, когда моя спина врезалась в дерево. Только мой хвост не пострадал, но я знал, что ей могло быть хуже. Я попытался отодвинуться, но был зажат между ней и деревом, и я не хотел навредить ей еще сильнее. Ее ладонь лежала на моих ребрах, я открыл связь, чтобы оценить ее ущерб, и обрадовался, что она была ушиблена, а не сломана, хотя на бедре остался жуткий след моих когтей.

— Я в порядке, — сказала она, когда я хрипло заскулил. Она подняла ладонь к моей голове и погладила шерсть. — Ты прав, что злишься на меня, Сохан, — сказала она. — Я не виню тебя за нападение на меня, — она вздохнула и отодвинулась. Я перекатился на живот и напрягся, глядя на нее. Она вызвала с помощь шарфа бинты для бедра. Рада была глубокой, текла кровь, но, как только ткань шарфа коснулась раны, кровь перестала течь.

Я знал, что она не была сильно повреждена, и мой гнев вернулся. Она поступила жестоко, но я знал, что она не такая. Ее действия вызывали гул в моих венах, и я не мог оправдать ее поступок. Мальчик умер из-за нее, и она не дала мне остановить это.

Я поднялся на ноги и обошел ее. Морща нос, я шипел, приближаясь, двигаясь по кругу. Я знал, что это грубо и явно пугало ее. Келси не простила бы такую выходку. Но Ана сидела и просто наблюдала за мной, прикусив нижнюю губу, и только это показывало, что мои действия ее беспокоили.

Я прыгнул и приземлился перед ней, заревел так, что у нее лопнули бы барабанные перепонки. Тишина после этого была не слабее рева. Она не сдвинулась. Не защищалась. Она даже не дрогнула, и это показывало или ее сильное доверие мне, или она не боялась меня.

Я смотрел на нее, дергая носом, и понял, что она плакала. Великая богиня Дурга опустила голову, скрыв лицо длинными волосами, и тихо плакала. Если бы я не учуял соль ее слез, я бы и не узнал. Я еще не видел, чтобы девушки так плакали.

Нить между нами дернула меня. Я быстро сел и просто смотрел на нее. Когда Келси плакала, это было дико и шумно. Это было мокро — синяки внутри и красный гнев снаружи — и чувства были запутанными. Ее эмоции бушевали так, что ее было сложно успокоить. А потом она ослабевала и спала по двенадцать часов.

Слезы Анамики были едва заметными. Она редко впускала эмоции в сердце, так что не давала им и выливаться. Это напоминало слезы воина — это было почти стыдно, случалось в темноте у костра. Слезы пропитывали одеяла, в которые воины укутывались после изматывающего боя.

Если бы не связь с ней, что еще была открыта после того, как я проверял ее на раны, я бы не понял, расстроена ли она. Дорожки от слез могли быть блеском луны. Она была сдержана. Управляла горем. Но она горевала. Почти тонула в горе. Я слышал сверху треск гром, молния попала в дерево в лесу.

Я не хотел ощущать ее боль. Не хотел поддаваться желанию утешить ее. Не после того, что она сделала. Но я невольно шагнул ближе. Она обвила руками мою шею. Ана уткнулась головой в мою шерсть, и приглушенные звуки ее горя пропали вовсе. Меня удивило, что она не закрыла связь. Она прижалась и вобрала в себя мой гнев и возмущение. Она приняла это.

И моя ярость угасала, я открылся ее мыслям. Я ощущал жжение в ее горле, она подавляла всхлипы. Она гладила мою спину и показывала произошедшее. Кадам появился. Я должен был догадаться.

Он пришел к ней в зал перед тем, как она вернулась ко мне, и сказал, где леди Шелкопряд. После лекции, что история должна развиваться своим путем, он настоял, чтобы она не дала мне спасти мальчика, чтобы судьба мальчика решилась сама.

Кадам не дал нам изменить лошадь в мальчика в конюшне. Он сказал ей, что, если бы я спас юношу, леди Шелкопряд никогда не встретила бы Келси, не направила бы нас в пути к драконам. Что без этого юноши распустилась бы вся ткань вселенной, пропало бы все, чего мы добились. Его слова и поведение испугали Ану, она боялась его праведной цели.

Я хотел порвать в тот момент наставника или забрать его в ад, в ужасное место, где существовали мы с Аной, которое по-своему было адом для меня. Долгие месяцы после того, как ушли Келси и Рен, я ощущал себя в ловушке, в ужасном аду, где нас судили по нашим поступкам, потеряв счет времени.

Я вспомнил, что Кадам был в той же ужасной петле, что и мы. Он тоже был жертвой. Только он был мертв. Иронично и печально, что я злился на мертвого. Каждый раз, когда он появлялся, он был эхом человека, который умер навеки. Когда будет его последний визит? Или он уже был?

Его смерть оставила большую рану на моем сердце. Словно яму в земле, где вырвали дерево. Мы уже горевали по нему, но Кадам не оставил нас совсем. Он оставил рассыпанные семена, и пока мы пытались идти по своему пути, его другие я появлялись, и мы снова ощущали его влияние. Может, горю по нему не будет конца.

И избегать пути, что он хотел от нас, было бесполезно. Он понимал, как нас обойти. Я не мог винить Анамику в том, что она послушала. Кадам был ее учителем, как и моим. Она доверяла ему, как и я. Он отправил нас вместе, и я не собирался бросать ее одну в этой странной жизни.

Закрыв глаза, я стал человеком и усадил дрожащую Ану к себе на колени. Она крепче обвила руками мою шею, и я гладил ее спину.

— Шш, Ана. Я тебя не виню. Все будет хорошо.

— Он мертв из-за моего решения, — прошептала она в мою шею.

— Мы уже принимали тяжелые решения, — сказал я, мой голос приглушали ее волосы.

— Да… — она судорожно вдохнула и посмотрела мне в глаза, — но он был мальчиком. Не воином, как остальные.

Гром грохотал снова. Я вытер слезу с ее щеки большим пальцем и сказал:

— Ты сделала то, что должна была.

— Да? — хмуро сказала она.

Я вздохнул и ответил:

— Да. Кадам не жестокий. Если он верит, что так нужно было, то так нужно было. Иначе… — я умолк. Моя попытка успокоить ее ощущалась неправильно. Я доверял Кадаму. Я верил, что он считал, что так должно произойти. Но не знал, верил ли я в это.

— Ты сомневался в моих действиях, — сказала она.

— Нет. Не в твоих.

— В следующий раз я все расскажу, Сохан, — заявила она. — Обещаю.

— Спасибо, — сказал я.

— Я зря сделала выбор без тебя.

Она уже лучше владела собой, и я убрал руки от ее тела и опустил их на землю.

— Ты думала, что я тебя остановлю, — просто сказал я.

Ана кивнула, встала и протянула мне руку. Я обхватил ее и взглянул на ее раненое бедро под порванной одеждой.

— Не важно, попытался бы ты меня остановить или нет, — сказала она. — Мы соглашались на это вместе.

Я встал, держа ее за руку, но не дал ей принять лишний вес.

— Прости, что ранил, — пробурчал я.

— Ты ранил меня не сильнее, чем я тебя.

Мы пошли к дому.

— Думаю, я ранил тебя немного сильнее, — сказал я, поддразнивая ее. — Я использую камандалу, чтобы исцелить тебя, когда мы вернемся.

— И я хотела бы искупаться и выспаться.

— И я.

Мы шли домой бок о бок в приятной тишине. У горы она замерла при виде людей, ночующих там. Казалось, тут был небольшой город. Я прислушался и уловил несколько языков, атмосфера была веселой и с общим уважением.

— Нужно спустить припасы, — сказала она, считая костры у горы.

— Я это устрою, — устало сказал я. — Обойдем? — спросил я, думая о тайном ходе.

— Нет, — она обвила мою шею и прижалась телом ко мне.

Я отреагировал инстинктивно, хоть и был в смятении. Я обвил руками ее талию. Я смотрел на ее нежные губы, густые ресницы. Она закрыла глаза. Воздух вокруг нас менялся. Золотой свет окружил наши тела, пузырясь, напоминая солнечную пену. Ее волосы задели мою руку, их подхватил ветер, что понес нас в ночное небо.

Мы парили над лагерем, ее сила обвивала нас, и я прижался щекой к ее щеке, мы держались друг за друга. Я не знал, пропала ли брешь между нами, но она точно должна была стать меньше. Мы опустились, и я взял ее за руку и повел в ее комнату. Я закрыл ее дверь с улыбкой, нашел нашего юного ученика Син-Сина и вручил ему Золотой плод.

Его глаза выпучились, когда я рассказал о силе плода. Пару раз показав, как его использовать, я оставил его в комнате, чтобы он создал еды для двух тысяч воинов. Он взялся за работу с энтузиазм, и я невольно рассмеялся, ощутив запах меда и сахара.

Я быстро помылся, не стал сушиться. Я тряхнул волосами, как тигр, и забрался под одеяло. Я проспал двенадцать часов, а, когда пошевелился, тут же понял, что что-то не так. Голова болела, была мокрой, радуга плясала тьмой перед глазами. Кто-то был в моей комнате и ударил по голове, что убил бы меня, будь я смертным.

Засохшая кровь была на моих простынях. Я сел и ощупал шишку на затылке. Я встал и чуть не упал, схватился за столбик кровати и попытался выпрямить дрожащие ноги. Я, шатаясь, поспешил к комнате Аны, открыл дверь, и ее комната оказалась в бардаке, а кровать — пустой. Запах нескольких людей ударил по моему носу. Как они пробрались?

Я позвал Син-сина и Бхавина. Они не ответили. Я в панике искал в комнате Аны. Она сняла амулет? Ее могли поймать, ударив по голове, как меня, если она сняла амулет. Она делала так порой, пока купалась, хотя я все время напоминал ей оставлять его при себе.

Я порылся в ее шкатулке, но не осталось ничего ценного. Пропало ее оружие, как и бесценные дары, что ей давали годами. Я обрадовался, увидев золотой хвост за шторой.

— Фаниндра, — сказал я. — Ты поможешь найти ее?

Золотая кобра моргнула, вытянулась, пока не стала полного размера. Она скользнула по кровати Анамики, пробуя язычком воздух, быстро сползла по столбику на пол. Я последовал за ней в купальню Аны, и Фаниндра сунула голову под полотенце на каменном краю.

Я поднял его, и амулет со стуком упал на пол. Я поблагодарил Фаниндру, надел амулет на шею и опустил руку. Фаниндра обвила ее и застыла золотом, а я побежал из комнат, следуя за запахом мужчин. Их запахи привели к моему скрытому проходу, и я ругал себя за то, что ушел резко днем, оставив дверь открытой. Я не бежал по лестнице, а прыгнул, и ветер смягчил мое падение. Я опустился на землю.

Я закрыл за собой дверь и запечатал ее амулетом, а потом побежал за теми, кто забрал Ану. Изумрудные глаза Фаниндры озаряли путь для меня, хотя я видел в ночи как тигр. Я заметил, как она озаряла живых существ.

— Помоги найти их, — шепнул я. — Помоги найти Ану.

Без амулета они могли подавить Ану, держать ее без сознания. Они не смогут управиться луком или гадой, но могли забрать с собой. Если там много людей, они могли легко разделить вес оружия, а мой нос говорил, что их много.

Их становилось больше. Запахов было все больше, пока я бежал. Моя кровь холодела от мысли, что они могли сделать с ней. Ана была воином, но без своих сил она не справится с таким количеством. Чтобы не думать об этом, я пытался понять, кто мог это сделать. У нас было много врагов, даже если брать только это время.

Силы богини были заманчивыми. У нас было много стражи, но, видимо, этого не хватило. Я плохо исполнил долг. Расслабился. Я должен был проснуться раньше, чем мужчина зашел бы ко мне в комнату, и тогда он не успел бы ударить меня по голове.

Мы устали, но это не было оправданием. Рен таскал бы меня за хвост за такое. Я бежал, пока не стемнело снова, и я попал в лес. С ночным зрением, обостренным слухом и обонянием я бежал, а мужчины замедлились.

Я добрался до их лагеря. Какое-то мясо трещало над огнем, я сглотнул. Я давно не ел. Я опустил Фаниндру на землю и сказал:

— Ты можешь найти Ану? — змея подняла голову, расправила капюшон и повернулась направо, покачнулась и повернулась налево. Она свернула капюшон и опустилась, поползла в траве.

Я старался не отставать, она двигалась по краю лагеря, но подобралась близко к стражу, тот закричал и отпрянул. Я присел, а он ударил ятаганом по земле. Я раскрыл рот, но молчал, а мужчина отскочил, и другой подошел к нему.

— Что такое? — спросил тот.

— Змея. Я такую еще не видел. Альбинос. Вряд ли я попал. Я не могу ее найти.

Я хотел двигаться, надеясь, что Фаниндра не поранилась, но тут что-то задело мою ногу. Фаниндра без хвоста. Я провел по ней пальцем. Она при этом задрожала, ее пасть открылась, и на моих глазах у нее вырос новый хвост.

Она повернула голову, словно посмотрела на новый хвост, и снова поползла среди деревьев, в этот раз обходя стражей. Мы обошли лагерь по кругу, и Фаниндра замерла и посмотрела вперед. Я отодвинул папоротник и увидел Ану, привязанную к дереву.

Я подхватил Фаниндру, дождался, пока страж задремлет, и приблизился. Большой синяк был на ее челюсти, голова была опущена. Ее руки были привязаны к дереву за ней, ноги — тоже. Она была в ночной рубашке, задранной до середины бедра, воротник был разорван так, что виднелась часть груди. Я не знал, случилось это при борьбе, или они напали на нее тут.

Лиловые синяки размера пальцев были на ее длинных ногах и руках, и я яростно стиснул зубы. Я убил бы их за то, что они трогали ее. Мужчины у костра говорили на своем языке, хвалили свой ум и радовались трофею. Один перечислял, что сделает с Аной, другой открыто хвастался. Они спорили, кто возьмется за нее первым, и поздравляли человека с магией, что отогнал тигров.

Я застыл и слушал. Все стало ясно. Они нашли себе потомка байга. Среди них был знахарь. Я обрадовался, что не подвел ее. Вмешалась магия. Та, что вывела из строя Рена. Они дальше обсуждали богиню, а я удерживал себя, чтобы не убить их на месте.

Я планировал убить их. Да. Но я хотел, чтобы сначала она спаслась. Я склонился к ней, поправил платье и похлопал по ее щеке.

— Ана? — прошептал я. — Ана, милая, тебе нужно проснуться.

Она застонала и заскулила. Ее голова покачнулась.

— Ана, — я потряс ее плечо. — Нам нужно убрать тебя отсюда.

Она облизнула треснувшие губы в крови и отдернула голову.

— Нет, — тихо сказала она. — Нет! — я закрыл ее рот, чтобы она не разбудила стража, но она приняла меня за врага. Она вдохнула, и я знал, что она хочет кричать.

Я прижал ладонь к ее челюсти и заговорил мысленно, успокаивая ее. Даже почти без сознания она тут же расслабилась, поняв, что я не опасен. Я надел амулет на ее шею. Я нежно погладил ее ушибленную щеку, склонился и шепнул.

— Иди домой, Ана. Тебе нужно домой.

— Домой, — прохрипела она.

Я не успел убрать руку, нас понесло по времени и пространству, и мы упали, ее тело уже не поддерживало тело, она рухнула на землю. Я зашипел, поднял ее ушибленное тело, пристроил ее голову на моем колене. Оружие осталось позади. Анамика была без сознания. А передо мной был индийский большой дом.

Юноша выбежал из-за деревьев, а за ним длинноногая девочка с зелеными глазами.

— Ана, — потрясенно выдохнул я.

Мы попали в прошлое Аны. Подростком был Сунил, а рядом с ним была юная Анамика. Они подошли с большими глазами. Юная Анамика присела рядом с нами.

— Беги за отцом, Сунил, — сказала она, глядя на нас с состраданием. — Женщина ранена.

Сунил убежал, я не успел остановить ее, юная красавица потянулась к волосам своего старшего я. Раненая женщина рядом со мной замерцала и пропала, став золотыми искрами, что поднялись в воздух. Амулет упал на землю.

— Ана, — я закричал и поднял голову. Золотой свет окружил девочку и поднял ее в воздух. Ее глаза закатились, свет впитался в ее тело. Свет пропал, и она опустилась медленно в ту же позу, что до этого была Ана. Она обмякла в моих руках, и тут прибежали ее отец и брат.

Высокий мужчина в украшенном камнями тюрбане покраснел.

— Я попрошу отпустить мою дочь! — потребовал он.

— Куда пропала женщина? — спросил Сунил.

Я молчал, но встал и передал Анамику в руки ее отца.

Глава 15

Камень правды

Мужчина посмотрел на свою дочь без сознания, а мне было не по себе. Я поднял амулет, сжал металлические кольца Фаниндры, намереваясь пойти за Сунилом и его отцом в дом, но когда я встал, что-то пошло не так.

Моя нога не двинулась. Я открыл рот, но не вылетело ни звука. Я даже не смог стать тигром. Сунил повернулся, чтобы проверить, иду ли я, но принялся озираться, словно не видел меня. Он потянул отца за рукав, тот обернулся и что-то крикнул, но я его не слышал.

Пространство давило на меня. В ушах хлопнуло, я учуял ток, что заполнял воздух перед сильной бурей. Давление было ужасным, и чем дальше уносили Анамику, тем хуже мне было. Казалось, ее оторвали от меня, и это было хуже всего, что я испытывал.

Поднялся гул, пейзаж угасал, как рисунок, выгорающий на солнце. Сильный толчок понес мое тело через пространство и время. Под ногами не было земли, желудок сжимался, я притянул к себе руки и ноги и кружился, едва дыша.

Я отключился. Пришел в себя я на траве. Я перекатился на колени, и меня стошнило, но в желудке ничего не было. Я рухнул со стоном, голова гудела. Прижимая спину к траве, я смотрел на листья сверху, они кружились. Я не знал, что случилось с Аной, но мне нужно было это исправить. Мне нужно было вернуться к ней.

Я поднял голову, глубоко вдохнув. Я дышал, но запахи, что ощущал обычно, пропали. И все же лес был моим. Я проводил в нем много времени. Я узнавал следы. Я вернулся в свое время.

И амулет остался со мной.

Я обхватил амулет и приказал вернуть меня к ней. Ничего не произошло. Я потер его большим пальцем, посмотрел на надпись. Слова на другой стороне гласили: «Амулет Дамона — Отец Индии — Сын Раджарама».

Я толком не думал об этих словах с тех пор, как ушли Рен и Келси. Предпочитал не думать. Ана звала меня Дамоном, когда я был тигром, но я не принимал этот титул. Он не был моим. Да, я был сыном Раджарама, но и Рен тоже. Да, Дамон был тигром Дурги, и я играл эту роль, но я все еще не считал амулет своим. Чаще всего он висел на шее Аны, и я ценил силу и использовал ее по необходимости, но хотел бы никогда не видеть эту вещь.

— Давай, — сказал я амулету. — Нам нужно вернуть ее.

Я закрыл глаза и сосредоточился. Ничего не произошло. Рыча, я швырнул амулет в деревья, но не услышал стука о землю. Я в тревоге встал и пошел вперед, но застыл, услышав треск ветвей.

Знакомый баритон сказал:

— Я думал, что научил тебя уважать оружие, сын.

— Кадам, — сказал я, он вышел из-за деревьев. Он подошел и вернул амулет, что я бросил. Он склонился, и осколок амулета из прошлого, что давал ему перемещаться во времени, покачнулся на цепочке на его шее. — Научил, — сказал я, теребя целый амулет и не понимая, как два этих предмета существовали в одном пространстве. Я быстро отогнал эту мысль. Мне не нравилось о таком думать. — Но это не нож и не меч.

— Он не из лучшей стали, да, но амулет Дамона — твое самое сильное оружие.

Я раздраженно выдохнул.

— Сильнее, но не работает сейчас, — сказал я.

— Да, — сказал он. — Сейчас не будет.

Моя спина напряглась.

— Ты знаешь, что случилось?

Он вздохнул.

— Да. Знаю.

— Если ты знал, что так будет, стоило предупредить.

— Даже если я знаю, это не означает, что я могу или буду мешать этому произойти.

— Ага. Это я знаю, — я с угрозой шагнул к нему, не зная, что собираюсь сделать. Я и раньше с ним бился. Мы часто тренировались за долгие годы. Я сжал кулаки, кровь кипела в венах.

— Можешь ударить меня, если хочешь, сын, — тихо сказал он. — Я не буду винить.

Он выглядел таким уставшим. Казалось, усталость была плащом, что он носил на его еще сильном теле. Я вспомнил печаль утраты. Я подавил ее, и она осталась внутри, терзала меня, когда я думал об этом, оставляя раны. Я все еще скорбел по нему. От этого во рту ощущался пепел.

Я отвернулся от него.

— Так что с этим не так? — спросил я, подняв пальцами амулет.

— Дело в том, что Анамика пересеклась со своим бывшим я и стерла будущую себя из ткани вселенной. Богини Дурги нет, потому связь между вами разбита, и у амулета нет силы. Без богини нет смысла в Дамоне и амулете.

Он сел на бревно и продолжил:

— Все, что вы должны были сделать, чем должны были стать, теперь в забвении.

Кровь застыла в моих венах.

— Ты про Рена и Келси…

— Они не встретились. Здесь вы с Реном давно умерли. Ты не можешь становиться тигром. У тебя нет силы, кроме того, что ты — юный воин.

— Оружие? — спросил я.

— Оружие и дары Дурги пропадают. Даже если ты смог бы забрать их у врагов, что ушли с ними, они не будут служить тебе. Помнишь, как я не мог выстрелить из лука?

— Помню.

— Ты тоже не сможешь. И оружие скоро пропадет.

— А демон?

— Локеш?

Я кивнул.

— Он не получил бессмертие, потому что амулета Дамона здесь нет.

— Ясно, — я опустился на траву, скрестил ноги и потирал большим пальцем амулет. Я потерял ее. Потерял себя. Потерял все. Отчаяние грозило охватить меня, но я кое-что понял. — Погоди. Если амулет не существовал, как ты здесь?

Кадам улыбнулся.

— Ты всегда был быстрым стратегом. Ты смог исправить это в моей линии существования. Помнишь, я сказал, что побывал на разных возможных путях?

— Да, — серьезно ответил я.

— Это был один из вариантов. Он ведет к хорошему результату.

— Какому?

— Думаю, ты сможешь победить и спасти ее.

— Но как? Ты вернешь меня к ней?

Он покачал головой.

— Я не могу перенести тебя во времени и пространстве отсюда, но могу дать совет.

— Давай, — сухо сказал я. — Я удивлен. Чем поможет совет, если я не в том времени, что она?

— Ты можешь вернуться в ее время, Кишан. Но когда ты пребудешь, останешься один, сможешь полагаться только на силу рук и хитрость разума. Тебе придется вытянуть ее из ее юного я, а это непросто. Даже с силой амулета было бы сложно. Ты делал нечто похожее, спасая Рена от смерти.

— Но тогда у меня был амулет.

— Да. Но ты пожертвовал бессмертием ради него. Спасая Ану, ты снова что-то отдашь. Но слушай сердце, сын. Я видел, ты это сделаешь. Сила освободить ее в твоих руках, — он склонил голову с горящим взглядом. — Сколько Ана рассказала тебе о прошлом?

Я пожал плечами.

— Не много. Часть прошлого она тщательно скрывает. Знаю, там ее что-то пугает

— Ясно, — он выдохнул с нерешительным видом. — Не думаю, что мне стоит рассказывать о ее прошлом, но ты все равно скоро узнаешь. Юная Анамика, которую ты видел, счастливый ребенок. Но вот-вот событие изменит ее жизнь, — он склонился с мрачным видом. — Ты должен это допустить.

— Что это? — спросил я, боясь думать.

Он сморщил нос.

— Если бы ты знал, то сделал бы все, чтобы это не допустить. Прости, Кишан, тебе лучше узнать это самому. Но ты должен спасти ее.

Мой желудок сжался.

— Спасти? Не только вытащить богиню из ее юного я, да? Кто-то попытается убить ее?

Кадам покачал головой.

— Я уже сказал больше, чем стоило.

Мой гнев вернулся.

— Ладно, — рявкнул я. — Дальше все утаивай. Только скажи, как туда попасть.

Мой друг и почти отец был ранен моим гневом и недоверием. Я всегда уважал его. Мне не нравилась брешь недоверия, что была между нами теперь, но мне надоели тайны, обернутые загадками и проблемами вселенной. Он теперь представлял все, что делало меня несчастным, и было просто сорваться.

Он отвел взгляд, словно не мог больше смотреть на меня.

— Ты хочешь взять его, дорогая? — спросил Кадам, глядя мне под ноги.

— С кем ты говоришь? — спросил я, озираясь.

— С Фаниндрой, конечно.

Золотая змейка ожила и развернулась, но выглядела не так, как обычно. Ее кожа облетела в нескольких местах, глаза казались тусклыми. Змейка проползла среди травы к ноге Кадама, вытянула тело и подняла его. Он протянул руку и нежно поднял ее, удерживал бережно в ладонях.

— Что с ней? — спросил я.

Кадам погладил ее спину, не дрогнув, когда отлетел кусочек кожи.

— Она умирает, — серьезно сказал он.

— Умирает? — встревожился я. — Фаниндра не может умереть.

— Может. Она — оружие Дурги, так ведь?

— Да, но… — я открывал и закрывал рот. Мне было плохо.

— Но Фаниндра не просто оружие, так ведь? — сказал он ей. — Она еще и дар.

Глаза змейки тускло мерцали.

— Дар?

— Да. Как вервь и плод, — он взмахнул руками.

— Но даров всего четыре.

Кадам посчитал на пальцах.

— Четыре дара, пять жертв, одно преобразование.

— Да, — я скрестил руки. — У нас есть четыре дара. Откуда Фаниндра?

— Ты знаешь, что каждый дар соответствует части амулета. Ожерелье — водная часть. Шарф — воздух.

— А Фаниндра…

— Время, — ответил он за меня.

— Время? — поразился я.

— Помнишь, я рассказывал тебе о первом храме Дурги? С колоннами?

— Да. Ты рассказывал, что Келси так поняла, как призвать богиню.

— Верно. Тогда Келси нашла четыре колонны. На каждой была сцена с кусочком ваших заданий. С тех пор я изучал колонны и кое-что обнаружил. Каждая колонна тоже представляла землю, воздух, огонь или воду. Кишкиндха была под землей — это земля. Шангри-Ла — в воздухе.

— Да, да. Огонь был там, где были лорды огня, а вода — Город семи пагод. При чем тут это? — спросил я, проводя рукой по волосам.

Кадам посмотрел на меня так, как делал, когда я был юношей, что не желал тратить время и энергию на его военные сценарии.

— Сколько там даров?

— Видимо, пять, — ответил я сразу же.

— И сколько частей в амулете? — тихо спросил он.

— Пять, — нетерпеливо повторил я.

— А колонн? — он многозначительно посмотрел на меня.

— Хорошо, — я думал об этой загадке. — Значит, там была колонна, что представляла и последний кусочек амулета?

— Да, была. Чтобы скрыть информацию о части амулета, связанной со временем, колонную разрушили.

— Кто?

Он взмахнул рукой.

— Не важно. Ты должен спрашивать, что на ней.

— Хорошо, — сказал я. — Что было на ней?

— Как ты и сказал, колонны показывали, как богиню Дургу можно призвать для каждого задания.

— Но больше заданий нет. Мы одолели Локеша.

— Да, — согласился он. — Локеша нет. Но у тебя еще осталось задание — спасти Анамику.

Я нахмурился.

— И что я сделаю? Снова призову богиню? Вытяну ее, как сделал с Реном? Сражусь с драконами? — я указал на него пальцем. — Богини Дурги ведь нет в этом мире. Как я могу тогда призвать ее?

— Ее нет, но ты должен ее призвать. Ты должен принести богине подношения, призвать ее душу и отделить от юной формы. Если получится, вы оба вернетесь в нормальный поток времени, а юная Анамика Калинга станет той, кем должна. Она уже дочь сильного мужчины, но, когда она вернется с испытания, она станет сильнее. Если ты не справишься, — сказал Кадам, — она не станет воином. Ее не будут учить с братом, учить вести армии. Жизнь не будет плохой для нее, но богиня Дурга не появится, и все ее добро тоже не будет совершено.

Я прижал указательный и большой пальцы к носу, зажав переносицу.

— Хорошо, — сказал я.

— Хорошо?

— Хорошо, — я поднял голову. — Я пойду. Сделаю подношение. Сделаю остальное. Если думаете, что я могу вернуть ее и спасти, я это сделаю.

Он долго смотрел на меня, казалось, он оценивает, каким я стал, и это его не радует. Это беспокоило меня сильнее, чем должно было.

— Вот, — сказал он. — Возьми ее.

Он поднялся, передал мне Фаниндру и бросил старый рюкзак у моих ног.

— Что это? — спросил я, взвалив его на плечо.

— Там нож, одежда, припасы и… яйцо феникса.

— Из моей комнаты?

— Да.

— Зачем оно в сумке?

— Потому что пора тебе раскрыть правду, Кадам.

— Правду? — когда мне дали яйцо, феникс предупредил, что оно не вылупится, а станет камнем правды. Насколько я знал, оно ничего не делало. Я пытался пару раз заглядывать в его, задавал вопросы, надеясь, что оно даст мне обещанную фениксом мудрость. Но ни свет, ни магия Дурги не проникали через оболочку. Я решил, что оно не отвечало мне.

Кадам прижал ладонь к моей руке.

— Там фляжка сока огненного плода. Я смог принести только это. Используй с умом. Ты теперь смертен, тебя могут ранить или убить. Береги себя, сын.

— Буду.

— И верни ее.

— Постараюсь.

— Я верю, — он сжал мою руку, его глаза сияли и пронзали. Я ощущал, что он хотел сказать больше, но сдерживался. Он погладил голову Фаниндры. — Поспеши, пока ее силы не иссякли. Она отведет тебя к госпоже. Удачи и прощай.

Я не успел ответить, он сжал амулет на шее и пропал.

— Что ж, — сказал я Фаниндре. — Остались мы с тобой.

Золотая кобра посмотрела на меня, высунула язычок. Золото осыпалось с ее тела, падая на траву. Дрожа от усилий, она повернулась и раскрыла капюшон. Ее тело покачивалось, словно она танцевала под мелодию заклинателя. Мою кожу покрыли мурашки от холодного воздуха. Казалось, смерть сжала меня ледяными руками. Деревья шелестели листьями, их тяжелые ветви скрипели на ветру.

Солнце между деревьями бросало столб света, но лучи не были теплыми. Почти в трансе я шел за покачивающейся головой Фаниндры, она двигалась к свету. Я хрипел, теплая кожа змеи стала холодной. Я шагнул на свет, и нас засосало в вакуум. Я думал, что кричал, но звука не было.

Один миг я был в ярком пространстве, и вокруг был лишь слепящий белый свет, а потом я вылетел на каменистую тропу. Я не дал себе упасть, но выронил Фаниндру. Рюкзак упал рядом с ней.

— Фаниндра! — завопил я и присел проверить, в порядке ли она. Теперь она выглядела еще хуже. Я отчаянно вытащил флягу сока, пару капель налил ей в рот, стараясь не пролить. Через миг она взбодрилась немного, но ее тело было белым. Она смогла стать украшением, и я спрятал ее в сумку.

Знакомый дом стоял на холме вдали, я узнал дом Аны. Взвалив сумку, я пошел туда. Издалека место казалось мирным, но я быстро понял, что что-то потревожило мир. Слуги бегали от дома к дому, люди собирались у конюшни. Выводили коней, я не успел подойти, а рожок подал мужчинам сигнал. Они завопили, подняли мечи и пошли по тропе от дома, оставив старых и женщины заламывать руки и всхлипывать.

— Добрая женщина, — я добрался до леди, работавшей в саду, горбившей спину, — что тут произошло?

Она посмотрела на меня, крупные слезы покатились по ее морщинистым щекам, оставляя следы на пыльной блузке.

— Они забрали мою дорогую девочку.

— Кто? — я тряхнул ее плечи. — Кто-то забрал Ану? — мое сердце похолодело, а она покачала головой, утихомирила вопли и вернулась к работе.

Я пошел к дому, не мог проглотить комок в горле, меня отвлек шелест из амбара. Недовольный вопль лошади и проклятие. Я завернул за угол, ожидая найти ее, но там был ее брат-близнец Сунил. Он пытался оседлать недовольного пони.

— Замри! — вопил он, сунув ногу в стремя. Он прыгал по земле, пока пони поворачивался.

— Помочь? — спросил я, взяв поводья.

— Спасибо, — сказал он и быстро забрался на пони. Тот тряхнул головой, пытался вырваться из моей хватки, но я удержал поводья. — Эй, — он узнал мое лицо. — Это ты пропал два месяца назад.

Два месяца? Фаниндра не смогла вернуть меня в тот миг, когда мы оставили ее. Бедняжка. Я поправил сумку. Мы были в нужном месте, но не времени. Подойдет и это.

— Да, — ответил я. — Это я. Как твоя сестра? — спросил я, изображая спокойствие. — Она пришла в себя.

— Сразу же, как ты ушел. Она не помнила тебя или женщину, как и не помнила, как потеряла сознание.

— Правда?

— Отец сильно разозлился, когда ты пропал.

— Да, девушка, что была со мной, убежала в лес. Она была ранена, так что я пошел за ней. Я хотел убедиться сперва, что твоя сестра была в порядке.

Сунил мудро кивнул.

— Я так ему и сказал, но отец мне не поверил.

— И, — сказал я, — она здесь? Твоя сестра?

Сунил расплакался.

— Ее забрали. Потому я уезжаю. Я знаю ее лучше всех. Я найду ее.

— Забрали? — мое сердце дрогнуло в тревоге. — Кто это сделал?

— В том и дело. Мой отец не знает. Мику забрали ночью воры.

— Откуда ты знаешь, что это были воры? — спросил я. — Она могла просто спрятаться, — но я в это не верил. Я знал, что это было то событие, о котором меня предупреждал Кадам.

— Мы искали ее почти весь день, но потом отец нашел следы сапог в ее комнате, — сказал он. — Отец вызвал ищеек найти ее.

— У твоего отца есть враг? — спросил я. — Тот, кто хочет навредить вашей семье?

Сунил покачал головой.

— Не знаю. Не понимаю, кто бы так сделал.

Я хлопнул Сунила по плечу.

— Я могу помочь. Я хорошо ищу.

Его глаза засияли.

— Ты можешь поехать со мной! — обрадовался он.

Я разглядывал его, склонив голову.

— Твоя мама знает, куда ты собрался?

Сунил прикусил губу, выдав себя.

— Думаю, мне стоит поговорить с твоей мамой. Может, она разрешит нам пойти. У тебя найдется конь для меня?

Он кивнул.

— Идем, — он слез с пони. — Я отведу тебя к ней.

Я пошел за ним к дому, он провел меня в густой сад сзади. Арка ворот была украшена лиловой бугенвиллией, что свисала и щекотала мне плечи, когда я прошел. Сад был полон цветущих растений: роз, бархатцы, рододендроны, лилии, орхидеи и, конечно, жасмин. Было легко понять, откуда у Анамики любовь к цветам.

Я коснулся изящной лилии и подумал о девушках, которых любил. Джесубай и Келси любили цветы. И Анамика их любила. Сунил оббежал меня и крикнул:

— Матушка!

Мы пришли к милой женщине с глазами Сунила и волосами Аны. Она была старше. Ее щеки были красными, она плакала, но все равно вежливо встретила меня и провела в дом. Она вызвала слугу, и мне дали прохладный напиток, и я сказал, что я — пилигрим, идущий домой, и выслушал историю о том, кто забрал ее дочь.

Я предложил помочь, спросил, что еще она знает, но она отмахнулась.

— Мой муж найдет ее. Ничто его не остановит.

Я кивнул.

— Уважаемая, я умею разбираться со злодеями. Обещаю, я помогу.

— И я, Амма!

— Нет, ладка. Если ты пойдешь, кто будет защищать меня?

Сунил спорил с матерью, а я думал, что мне нужно делать. Без носа тигра я не мог взять след. Я давно не искал как человек, но был уверен, что многое помню.

— Я могу увидеть комнату, откуда ее забрали? — спросил я.

Женщина разглядывала меня, а потом покачала головой.

— Я ценю предложение, сэр, — сказала она. — Но вы чужой. Я впустила вас в дом, но не могу пустить дальше, пока не вернется муж.

След остынет, если столько ждать. Я прикусил губу и думал, а потом улыбнулся ей.

— Тогда я приму ваше гостеприимство, ведь устал от дороги и хотел бы отдохнуть.

Сунил недовольно застонал, она отослала его сказать повару, что я буду за ужином, и я рассказал ей о его попытке последовать за отцом.

— За ним лучше следить, — предупредил я.

— Благодарю, — сказала она. — Я хотела бы отблагодарить вас.

— Не стоит. Это я должен благодарить вас за доброту в трудное время.

Она кивнула и вышла из комнаты.

После долгого ужина меня отвели в удобную комнату. Мне пришлось ждать, пока дом уснет, чтобы осмотреть комнату Аны. Я ждал и разложил на кровати содержимое сумки. Фаниндра выпала на одеяло и ударилась со стуком о яйцо феникса. Я скривился и поднял ее, но частички золота осыпались на кроватью

— Фаниндра? — тихо прошептал я.

Змейка ожила, удлинилась и стала толще. Она поежилась и открыла пасть, будто хотела поговорить со мной, но отползла. Ее хвост был твердым и металлическим. Она словно не могла завершить преобразование. Я отодвинул сверток с одеждой, нашел сок и открыл флягу.

— Выпей немного, — я протянул флягу к ней.

Она взглянула и решительно отвернулась. Фаниндра обвила слабым телом яйцо в три слоя, оставляя за собой золотую чешую и кожу. Ее бедная плоть была красной под ломающейся чешуей. Она утомленно опустила голову на металлическую часть хвоста.

— Скажи, — перед глазами все расплывалось. — Скажи, как исцелить тебя.

Змея медленно подняла голову, клыки торчали из ее пасти, золотые капли блестели на них. Я подумал, что она решила укусить меня, и был бы рад. Так она исцелила Келси. Может, укус как-то ей поможет. Но она погрузила их не в меня, а прижалась к яйцу.

Она отклонилась и ужалила. Я услышал треск, ее клыки пробили скорлупу. Ее тело пульсировало, она отдавала яд яйцу, а потом убрала клыки и упала на кровать. Ее белое брюшко было видно, ее зеленые глаза не мигали и угасли до черного. Тело Фаниндры содрогнулось, и она умерла.

Глава 16

Немного поздно

— Фаниндра! — закричал я.

Я подхватил тело питомца Дурги, спутницы, что годами была с нами, слезы заполнили мои глаза. Я не мог дышать, ее тело медленно превратилось в пыль в моих руках, и сияющая пыльца поднялась в воздух. Она окружила меня золотым облаком, частички света трещали. Я вытянул ладонь, тщетно надеясь поймать ее сущность, пока смотрел, как угасает давний друг.

— Не уходи, — молил я, но золотой свет рассеялся, и ничего не осталось. Мои плечи дрожали, я пытался подавить всхлипы, но не смог. Я не смог защитить Анамику, а теперь потерял Фаниндру. Келси и Рен так не проваливались. Я рухнул на кровать, вытер лицо рукой и смотрел на потолок

Было тихо. Все отдыхали. Фаниндры не было, Анамику забрали, и я ощущал себя одиноко. Я сам обрек себя на годы одиночества в джунглях. Я говорил себе, что мне это нравилось. Что я не был как Рен. Что мне не нужны люди. Ложь. Когда Келси и Рен ворвались в мою жизнь, попросили уйти, я хотел пойти с ними. Мои отношения с братом были очень хрупкими. Я думал, что он винил меня, ненавидел за то, что произошло с Джесубай. Даже после веком я не мог посмотреть ему в глаза.

Теперь я скучал по нему. По всем. И хотя видеть Келси и Рена на их свадьбе было сложно, теперь воспоминание было горько-сладким. Они были счастливы. Он светился, танцуя с женой, и она смотрела на него с любовью. Я не мог лишить их этого. Я хотел, чтобы они были здесь со мной. Втроем на последнем задании.

Рен придумал бы выход. Он очарованием выудил бы информацию у матери Аны, просто улыбнувшись. Келси всегда хорошо отвлекала меня, заставляла думать о хорошем. У нее был дневник исследований Кадама, она бы придумала план спасения. Я любил это в них.

Я любил их. Даже расстояние не могло это изменить. Они были моей семьей.

Как и Ана. Я проникся ею. Мы были нужны друг другу. Она была храброй и упрямой, верной, а я… должен был спасти ее. Я был за нее в ответе. Из-за меня ее забрали. Моя беспечность привела к этому. Удивительно, что она не была мертва.

Я вдохнул и встал с кровати, пошел к двери и ударился об косяк головой. Я забыл, что дверь в мою комнату была низкой. Я тихо прошел в другую комнату и увидел, что Сунил спит. В смежной спальне были родители Сунила. Его мать отдыхала поверх кровати в одежде, словно ждала вопль, что Анамика вернулась.

Дальше была комната Аны. Я присел и проклинал то, что потерял то обоняние и усиленное зрение. Я хотел бы использовать взгляд Фаниндры, но она умерла. Я подавил волну печали и приступил к работе.

Ее комната почти не отличалась от той, что была во дворце. Она любила собирать вещи. Тут были гладкие белые камни, сухие цветы в глиняном горшке, красивая лента, гребешок. Вещи Анамики были простыми. Все было на своем месте.

Хотя ее забрали прошлой ночью, следов борьбы не было. Не было ни пылинки. Я нахмурился. Следы уже смели с пола. Мама Аны убрала комнату, ожидая возвращения дочери.

Я выглянул в окно, отодвинув штору. Было просто увидеть, как ее похитители забрались сюда и без сложностей унесли. Форма здания была такой, что и Ана, наверняка, порой так убегала, пока все спали. Я высунулся в окно и увидел засохший след сапога. Я поднял прутик с подоконника и соскреб грязь.

Я поднял к носу и вдохнул. Запах был слабый, но понятный. Верблюжий навоз. Анамику мог забрать караван. Торговцы часто путешествовали, чтобы продать товары. Ана была красивой даже в детстве, могла привлечь внимание. Ее могли легко продать в рабство или богачу для игр. Мне стало не по себе.

Я быстро вернулся к себе и собрал вещи. Если бы у меня были бумага и ручка, я оставил бы Сунилу записку, но передумал. Он пошел бы следом. Я выбрался из дома и пошел по тропе, луна озаряла путь и следы отца Анамики.

Я не уходил с тропы, по которой пошли спасатели, до второго дня. Всадники, что искали Ану, следовали за отпечатками копыт верблюдов, но потом следы загадочно пропадали. Было видно, что отец Аны и его охотники покружили в этом месте, а потом пошли дальше.

Я быстро пошел туда, добрался через час до хорошей дороги. Там было много следов — лошади, телеги, даже слоны — но не было верблюдов. Это не отогнало охотников, и они поехали дальше, их след пропадал вдали. Я думал пойти за ними, но пропавшие следы не давали покоя.

Я вернулся к месту, где они пропадали, и рассмотрел землю. Я большую часть вечера понимал, что произошло. Земля была каменистой в том районе, вела в глубокий овраг. Сверху спуск казался опасным для группы животных, но я пару часов изучал кусты и нашел путь.

Он был хорошо скрыт, вычищен, ведь по камню идти было проще, но я знал, что искать. Это был тот путь. Той ночью я забрался на скалу и спал в пещерке с видом на реку внизу. Если бы я перевернулся, то разбился бы. Но я не спал два дня, сок медленно иссякал, ведь мне нужны были силы

Когда я открыл флягу в ту ночь, думая идти дальше, несмотря на усталость, я замер и подумал, что сок может пригодиться в спасении Аны. Я не хотел тратить время на сон, но нужно было. Той ночью мне снилось, что она звала меня. Что она заперта в таком тесном месте, что не может вытянуть ноги, и ей очень больно. Я резко проснулся. Было все еще темно, но огоньки озаряли каменный потолок ниши.

Я моргнул, протянул руку и обнаружил, что и моя кожа сияет. Я опустил взгляд, моя сумка была открыта, было видно яйцо феникса. Оно сияло изнутри, и я увидел внутри вспышки, похожие на биение сердца. Я подвинулся, взял яйцо и заглянул в глубины.

Как такое было возможно? Феникс сказал, что из него никто не вылупится. Я сжимал его ладонями и прошептал:

— Ты жив?

Тепло затопило мои ладони, сердечко пульсировало, и моя кожа дрожала в такт.

— Ты поможешь найти Анамику? — спросил я. Яйцо похолодело. Свет угас, как и моя надежда. — Ты не можешь, — ответил я за него. — Зачем ты тогда?

Крохотный пульс бился у моего пальца. Я печально улыбнулся.

— Я тебя не виню, — сказал я, хоть и не знал, за что извинялся. — Это я потерял ее.

Я лег, прижимая ладонь к яйцу. Мысль, что я уже не один, успокаивала. Ночь пролетела быстро, я спал.

На следующий день я прошел в овраг, хмуро увидел, что к верблюдам, за которыми я шел, присоединились другие. К полудню десятки других всадников присоединились к группе, некоторые отделились, а другие остались. Я не знал, у кого Анамика.

Ночью я добрался до лагеря каравана и поискал лидера. Мужчины были мрачными, но было несколько женщин и детей, что казались опасливо добрыми, это меня немного успокоило. Я спросил, давно ли они тут, и если у них товары. Они показали мне многое, но не упомянули раба. Я намекнул, что мужчину, на которой я работаю, интересует новая жена, ведь старая стала страшной и вредной.

Мужчины рассмеялись, но не смогли помочь.

— Жаль, — сказал я. — Он богатый и хорошо заплатил бы за правильную девушку, — я снял сумку и сел у костра, принял благодарно еду и воду от женщин. Я расстелил покрывало, что мне дали на ночь, и появился мужчина. Он был грязным и чесал бороду.

— Я могу знать того, у кого есть то, что ты ищешь, — тихо сказал он.

— О? — спросил я, склонившись над сумкой, словно проверял вещи.

— Да. Упомяни мое имя, конечно, — добавил он.

Он рассказал мне о караване, который они прошли, и описал, куда они двигались. Я прижимал ладонь к яйцу феникса. Камень быстро согрелся, и я понял, что мужчина говорит правду.

— Благодарю за помощь, — сказал я и бросил мужчине монетку из мешочка, что оставил в сумке Кадам. — Если я найду их, потом дам больше.

Мужчина жадно облизнул губы и старался не смотреть на мою сумку. Он ушел, сверкая глазами.

Я лег, но не спал. Я знал, что он попробует забрать мои вещи. Когда он пришел, я взмахнул рукой и сбил его на землю. Мои руки обвили его шею, не дав ему закричать.

— Здравствуй, друг, — сказал я, пока он извивался под моим коленом. — Ты же не хочешь ограбить меня, когда твой караван гостеприимно принял меня?

Он выпучил глаза и покачал головой. Я потянулся в его карман, вытащил монеты и острый нож, что он уронил. Я прижал нож к его горлу.

— Оставим это между нами? — спросил я. — Иначе придется пролить твою кровь, а не хотелось бы портить хорошую ночь. Да?

Он закивал, и я отпустил его. Он убежал во тьму, а я схватил сумку и забрал покрывало. Вскоре я покинул караван. Еще за день я добрался до тех, кого мне описал вор. Этот караван был крупнее. Там было несколько телег с лошадьми, помимо нагруженных верблюдов. Я услышал вопль хищной птицы сверху, увидел, как она опустилась на вытянутую руку всадника на лошади.

Караван двигался достаточно медленно, чтобы я легко догнал их, но рядом с ними меня тут же окружили наемники. Я поднял руки и сказал, что был у другого каравана, и меня отправили сюда, ведь я хотел ценный товар, и со мной было выгодно торговаться.

Один из них свистнул, подошел другой всадник. Я узнал в нем лидера. Кожаная перчатка показала, что это он был с птицей. На одном глазу у него был жуткий шрам, глаз был молочно-белым, но он смотрел на меня, и я понимал, что это не делало его менее опасным.

Он был большим. Крупнее многих воинов. Его руки и грудь были мускулистыми. Длинная татуировка скрещенных мечей начиналась на скуле и пропадала под рубахой. Даже его конь был необычным. Я давно не катался, но видел его развитую грудь и настороженные глаза. Он был обучен для боя.

Я надеялся, что склонил голову с уважением, представился своим именем. Анамика жила задолго до моего рождения. Еще не существовал даже мой прапрадед, так что можно было назвать свое имя.

— Почему ты шел за нами? — спросил мужчина низким голосом.

— Мастер послал меня, — ответил я, — найти ему новую жену.

Лидер вытащил нож и провел большим пальцем по рукояти.

— И почему же ты решил, что мы торгуем женщинами? — спросил он. — В этом приятного мало, да, ребята? — спросил он.

Наемники вокруг меня расхохотались. Я знал, что Анамика у них. Телеги были первым знаком. Они не хотели бы показывать, что у них женщины или дети. Птица явно передавала послания, чтобы в тайне связываться с работорговцами. Я нахмурился. Телеги не проехали бы овраг, но я понимал, что с ними было легко встретиться позже.

Я подумал о другом. Почему верблюды? Они были не просто торговцами. Да, у них были верблюды, но для переноски груза, а не транспорта. Почему Анамику похитили на верблюдах?

Один из них указал на меня мечом.

— Мне научить его не оскорблять вас? — спросил он у мужчины со шрамом, придвинув коня. Его поведение говорило о жестокости.

Мужчина смотрел на меня, склонив голову, а потом посмотрел на солнце. Он вздохнул.

— Я бы хотел уйти дальше. Если мы хотим встретиться с покупателями, нужно ускориться. Ведите его, — сказал он и дернул поводья коня, повернувшись к каравану, что двигался, пока мы говорили.

Мужчины подошли, а я возмутился:

— Я без оружия. Я пришел торговать.

Мужчины рассмеялись, окружив меня на конях. Один сказал:

— Только дурак или фанатик пошел бы из дома без оружия. Дураком ты не выглядишь, значит, фанатик, — он склонился. — Жаль говорить, но твоя вера явно слаба. Вряд ли бог или богиня спасут тебя.

«Нет, — думал я. — Я должен спасти ее», — я открыл рот, чтобы что-то сказать, повернулся, и сапог прилетел мне в лицо. Голова отдернулась, я сплюнул кровь. Мешок упал с моего плеча, я поднял руки, но череп пронзила боль. В ушах стоял рев, и небо потемнело.

* * *

Сначала я ощутил равномерное покачивание. Желудок мутило, я хотел повернуть голову, чтобы содержимое не оказалось на груди.

Я застонал и поднял палец, коснулся опухшей щеки, нащупал шишку на голове. Мокрая ткань плюхнулась у моей ноги, а за ней и ворчливый голос:

— Потом лучше убери за собой.

Я прищурился и различил крупный силуэт в углу.

— Кто вы? — спросил я.

— Хмф, — сказал голос, человек придвинулся. — Это разве важно?

Я сел с резким шипением, прижался спиной к стенке телеги и услышал звон железа. Мои лодыжки и запястья были прикованы к полу.

— Я Кишан, — сказал я. — Я пришел спасти девушку.

Я услышал смех.

— Нашел ее? Хотя, судя по твоему состоянию, ты мне поможешь.

Я взял мокрую тряпку и прижал к щеке, а потом к затылку. Боль быстро проходила. Даже худшая боль быстро пропадала, когда я становился тигром. Только это успокаивало меня, когда Рена похитил Локеш. Его пытки были ужасными. Мы говорили об этом, оба поклялись не говорить Келси, что с ним было. Мне снились кошмары от одних мыслей.

Боль теперь была несравнима с тем, что он испытал, но заставляла задуматься. Меня могли убить. Они могли убить меня, чтобы я не достиг цели. Я должен быть осторожнее. Было глупо ходить без оружия. Я никогда еще не был без оружия. У меня всегда были зубы и когти. Оружие Дурги пропало. Стоило взять оружие в доме Анамики или попросить у Кадама.

Конечно, он сказал бы, что есть причина, по которой все будет испорчено, если взять оружие из будущего в прошлое. Он сам собирал мою сумку… ох, сумка! Я ощупал пол в темноте.

— Твои вещи забрали, глупый, — сказала насмешливо женщина. — Ты их не найдешь.

— В-вы знаете, куда нас везут? — спросил я.

— На аукцион рабов, — ответила она. — Ты будешь много стоить.

— Где это? — сказал я. — В каком городе?

— Он перемещается. Порой он в оазисе. Порой в городе. Порой у берега. Там лучше всего.

— Вы давно с ними?

— Я сохраняю рабов живыми, — сказала она.

— Тогда вы знаете девушку, которую я ищу, — я ощущал ее взгляд, хотя тут было темно. — Прошу, — взмолился я. — Я ее защитник. Скажите, она жива?

Тишина два вдоха, а потом женщина тихо сказала:

— Да, мальчик. Она жива.

Я не знал, что задержал дыхание, пока не выдохнул.

— Спасибо, — сказал я.

— Похоже, защищаешь ты плохо, раз сам попался.

— Это временно, — сказал я.

Ответ был хрипом, и я подумал, что женщина подавилась, а потом понял, что это смех.

— Не верите, что я освобожу нас? — спросил я.

— Сынок, я тут давно, — сказала она. — Дольше, чем ты живешь.

«Тут она не угадала».

— Никто еще не сбегал. Никто из выживших.

— Я буду первым.

— Посмотрим.

Я извернулся, сунул пальцы между лодыжкой и оковами, пытался найти слабость в цепи. После пары попыток я сдался.

— Лучше отдыхай, — сказала женщина. — Завтра ты им нужен свежим.

— Завтра?

— Завтра аукцион.

Один день? Оставалось пару часов, чтобы понять, как спасти Анамику и себя. Времени не хватало.

На следующий день меня вытащили из телеги и облили ведром воды, потом бесцеремонно втащили в здание. Я сидел на земле с дюжиной пленников, разглядывал их, но там были только мужчины. Старушка из телеги ходила с корзинкой лепешек, давала каждому по одной, а потом пришла с кувшином воды и черпаком. Нам давали выпить по одному черпаку, она двигалась дальше.

Рядом со мной она склонилась и шепнула:

— Ищи мужчину в лиловом тюрбане. Он хочет купить твою девушку.

Я поймал ее за руку. Наши цепи звякнули.

— Спасибо, — сказал я. — Когда я ее вытащу, то вернусь за вами.

Ее морщинистое лицо озарила усталая улыбка, но она промолчала и пошла дальше. День тянулся медленно, мужчин уводили по одному. Я слышал вопли, аукцион длился, и наступила моя очередь. Меня вывел из здания крупный мужчина с изогнутым мечом на боку. Я боролся, он стукнул меня по голове, и звон заменил в ушах шум толпы.

Людей было много. Рабы держали зонтики над хозяевами, обмахивали их веерами, а они сидели на коврах или стульях под ярким солнцем. Мою рубаху сорвали, чтобы они видели мои руки и грудь, и аукцион начался.

Я быстро заметил мужчину в лиловом тюрбане. Он скучал, поглощал еду с подноса, а не следил за действием. Я не знал сначала, как привлечь его внимание, а потом заметил вокруг него дрожащих девушек. Их лица были скрыты, они были юными. Анамика была того же возраста.

Слуга что-то случайно пролил и застыл. Ужас сделал его кожу белой. Мужчина улыбнулся и похлопал щеку мальчика. Он обвел шрам на лице юноши, и дрожащий мальчик ушел.

«Он любит ранить детей», — подумал я.

Я тут же понял, как заставить его купить меня. Я быстро оттолкнул мужчину, держащего мою цепь, спрыгнул с помоста и опустился перед мужчиной в лиловом тюрбане. Девушки не дрогнули, хотя я мог упасть на них. Я кричал на покупателей, бросил песком в мужчину в тюрбане, плюнул в его лицо и сказал, что знаю, что он делал с детьми.

Он медленно встал, улыбнулся и предложил хорошую сумму за меня, как только меня оттащили. Предложение тут же приняли, и меня увели. Пока меня не завели в здание, я услышал вопли и посмотрел на помост. Анамика стояла в центре — одна, грязная, невинно красивая. Мужчина, купивший меня, встал с голодным видом.

Я хотел радоваться, что достиг цели, услышав крик, что мужчина в тюрбане купил Ану, но мне было страшно. Желудок сжимался, когда ее повели в то же здание. Она была прикована к месту напротив меня.

Я осмотрел ее с головы до пят, обрадовался, что она не сильно пострадала. Она опустила голову, темные волосы закрыли лицо.

— Ау? — тихо сказал я, когда мы остались одни.

Она посмотрела на меня зелеными глазами, в них блестели непролитые слезы. Мне было не по себе от того, что она меня не узнавала.

— Я вытащу нас отсюда, Ана, — сказал я. — Обещаю.

Она охнула, мужчина вошел и осведомился:

— Ты говорил с ней?

— Нет, — сказал я.

— Преподайте ему урок, — сказал голос за стражем. Мужчина в лиловом тюрбане. — А потом в путь. Солнце жаркое.

— Да, господин, — сказал страж. Он взмахнул рукой, и его сильный кулак попал по моему лицу.

Глава 17

Настоящий злодей

Моя голова дернулась, медный вкус крови заполнил рот. Я едва успел заметить, что один из зубов отлетел, как обрушился второй удар. Когда мой глаз опух, а дыхание вырывалось с хрипом, мужчину отозвали. Я не шевелился, ждал исцеления, что боль утихнет, но стало только хуже. Я застонал, потянулся за исцеляющим соком и вспомнил, что сумку забрали.

Пропажа сока была плохой, но потерять камень правды было вообще глупо. Если это было мое задание, которое я должен выполнить один, то я здорово все испортил. Рен и Келси справились бы лучше.

Я смог приоткрыть глаз и увидел Анамику напротив. Она смотрела на меня большими испуганными глазами. Мне нужно было стараться ради нас обоих. Несмотря на боль, я улыбнулся ей, но она быстро отвернулась. Или она боялась, что ее побьют, или что добьют меня.

Когда нас собрали, я пошел по своей воле. Хотя избиение было жестоким, ран серьезных не было. Кости не были сломаны, тело все еще было сильным. Я ощущал, как опухли щеки и челюсть. Хуже всего было знать, что мое опухшее лицо пугало юную Ану. Я был уверен, что выглядел жутко.

Старшая версия Анамики дразнила меня как-то, что я использую внешность, чтобы получить больше еды. Я сказал ей, что она не в себе. Девушки всегда любили Рена, не меня. Слуги шептались за руками, когда я приходил в столовую, да, и они предлагали мне дополнительные тарелки, но я подозревал, что это из-за того, что я был слишком строгим и не общительным, и они хотели связываться со мной как можно меньше. Они бросали еду и убегали.

Когда я сказал, что они боятся меня, Ана насмешливо расхохоталась, как делала часто, и сказала, что они пытаются привлечь мое внимание, и плохо, что я был глуп и не замечал симпатии девушек.

— Во мне нечего любить, — сказал я ей тихо, жалея себя. Она обхватила мое лицо ладонями в ответ, пока я не посмотрел на нее. Это было нежно. Так она поступала редко.

— Умная девушка, — сказала она, — увидит мужчину за броней. И, — добавила она, обводя белый шрам на моем подбородке от давней битвы, — самые крепкие камни — самые ценные. Они не ломаются. Слабые камни разбиваются об них. Эти камни женщины получают и носят на пальцах как символы любви. Это так?

— Да, — ответил я, — но ты забываешь, что бриллианты любят за блеск, а не прочность.

— Почему не за оба качества? — спросила она. — Для блеска нужно лишь немного отполировать, — она шлепнула меня ладонью по носу и принялась натирать. Я рассмеялся и отодвинул ее, а извернулась, вскочила на ноги и погналась за мной с горстью грязи, заявляя, что натрет меня ею, чтобы сделать красивее.

Это было одно из хороших воспоминаний об Анамике. Она всегда умела отвлекать меня от мрачных мыслей. В том и дело. Я не хотел отвлекаться. Я хотел страдать, скучая по Келси и жалея себя. Каждый ужин после этого, когда мне доставалась дополнительная тарелка, она шевелила бровями, пытаясь вызвать мой смех. Я не ценил ее попытки и часто оставлял одну. Вскоре она перестала пытаться подбодрить меня.

Когда-то я считал ее черствой. Слишком строгой, чтобы позволять мягкость, но я увидел много ее сторон, у меня был доступ к ее эмоциям. На тех, кто ранил других, она бросалась с отмщением, но для маленьких и разбитых была нежной. Она не нянчилась, но ее доброта и щедрость сияли. Я думал, что это была часть ее сияния богини, но видел эти проявления и в юной версии.

Мы шли за новым хозяином, и она с сочувствием улыбнулась мне. Она словно знала, о чем я думаю, и хотела показать, что понимала. Хотя она не знала, кто я и кем она станет, хоть еще была ребенком, ее присутствие успокаивало меня. Я не понимал, как привык к ее обществу. Было правильно идти рядом с ней, хоть ситуация не была идеальной.

Анамику сунули в телегу, а меня заставили забраться на верблюда. Поводья мне не дали, зверь следовал за мужчиной впереди меня. Мое лицо пылало от солнца, пока мы ехали, и я дремал, радуясь, когда давали сделать глоток из фляги. Я смотрел на телегу Аны, надеясь, что нас не разделят.

Если я страдал на спине верблюда, то внутри телеги, где она сидела с другими рабами, было хуже. Хотя я слышал тихие всхлипы детей, я не знал, издавала ли звуки Ана. Старшая ее версия редко показывала такие эмоции, но, может, юная отличалась.

Когда солнце село, мы остановились. Стада животных, в основном верблюдов, усеивали землю. Может, новый хозяин торговал ими. Я заметил наемников на страже. Они стояли с промежутками в пятьдесят футов, у каждого был жуткого вида ятаган. Я перестал считать после пятидесяти. Если мужчина был простым торговцем верблюдами, то я тогда… как там Келси говорила? Астронавт. Верблюдам защита почти не требовалась, так зачем столько вооруженных людей с взглядами на горизонт.

Луна казалась размытой, и я моргнул, чтобы она обрела форму. Теперь солнце опустилось, стало прохладнее. Мужчина зажигал лампы на дозорных вышках. Они отбрасывали приглушенный свет на песок, где выстроили новых рабов. Юных, включая Анамику, повели через одни врата, а меня и двух других мужчин — в другие. Мои мышцы напрягались в цепях, ее уводили. Грохот моих цепей привлек внимание стражи вокруг нас, меня осмотрели.

— Этот причиняет проблемы? — спросил мужчина.

— Пытался поговорить с детьми, — ответил другой. — Но в пути был не плох. Понял свое место.

Первый хмыкнул и сказал:

— Лучше следите за ним, — он махнул нам идти за ним.

Меня заперли в клетке, и двое других рабов были рядом, нам дали тарелки еды и чашку воды. Двое других устроились в углу и уснули, а я остался сидеть и слушал стражу.

В доме Раджарам стражи были старательными, и даже вечерние разговоры были тихими, но веселыми. Это место отличалось. Настроение было мрачным, напоминало грядущий шторм в море. Люди были черствыми. Жестокими, а не закаленными боем. Я вспомнил тех, кто работал на Локеша. Они видели много и были готовы на все, чтобы сохранить места или головы на плечах.

Я несколько часов наблюдал за ними. Боль все равно не дала бы поспать. Утром нас представили начальнику рабов. Если я считал солдат жестокими, но этот был еще хуже. У него не хватало нескольких пальцев на правой руке, и он носил перчатку. Она была специальной, вместо тех пальцев были ножи. Он тут же пригрозил, что распорет нас, если мы выбьемся из ряда, и взмахнул рукой, доказывая. Я поверил.

Нас тут же отправили работать. Моя сильная спина привыкла к труду сильнее, чем у моих товарищей. Я быстро показал себя, но двое других не были такими здоровыми или крупными, и за это их побили. Вскоре я убедился в своих подозрениях. Верблюды были тут, чтобы скрыть торговлю оружием.

Мужчина в тюрбане продавал оружие всем, кто платил, он нанял несколько караванов, что торговали с разными богатыми племенами в разных местах — и не в Индии тоже. Чтобы не было беды за продажу оружия другим королям или армиям обоих сторон, его личность была в тайне, и сделки проводили его помощники. За неделю я упаковал тысячи ножей, стрел и прочего так, чтобы эти свертки подходили для спины верблюда.

А еще я грузил зерно, ткани, специи, мед и разные другие товары, что скрывали торговлю оружием. Караван с тканью был обычным делом, но если бы кто-то знал, что за яркими свертками скрывается оружие, караваны обыскивали бы внимательнее. Торговцы были с несколькими стражами, но это тоже не было ненормальным.

Должен признать, все было организовано с умом.

Прошла неделя, Анамику не было видно, хотя я заметил другого ребенка — мальчика лет пятнадцати. У него были синяки на руках, хромота и опухшая губа. Он сжимался, глаза были впавшими. Мальчик выглядел голодным, и я не смог рассмотреть других детей, чтобы понять, купили ли его в одно время со мной, или он тут уже был. Я думал, что его недавно заменили новыми детьми.

Он передал мне хлеб, наполнил чашку водой, и я с сочувствием посмотрел на него. Я ничего не сказал, только благодарно кивнул, а мальчик, уходя, предупредил:

— Не говори с детьми и не говори о них.

Я поднял взгляд в ответ, пока жевал, понимая, что мне нужны все силы на спасение Аны. Свобода была ограниченной, и я еще не придумал план. Цитадель, где я был в плену, была прочной. Она была из толстых камней у горы. Часовые стояли вдоль стен и днем, и ночью. Лучники следили за окрестностями, хотя в отверстия для них могли пролететь снаряды, что сбили бы боевого слона.

Без своих сил я не смог бы сбежать и один, не то что спасти Ану. Ее держали не в одном месте со мной. Я знал лишь, что ее забрали в дом в дальней части цитадели, который был окружен другой стеной. Пройти туда можно было только через железную дверь, и ключ был у хозяина.

Ее охраняли. Мне нужен был ключ, нужно было миновать стену стражи, а потом разобраться с двумя у двери. И я не знал, что на другой стороне. Ану держали в подземелье под домом. Я потирал челюсть, думая, смог бы я с веревкой забраться по стене в окно. Я видел вершину крыши из-за стены.

Начальник рабов стукнул меня по голове. Хорошо, что обычной рукой.

— Внимательно! — сказал он. — Я слышал, как ты обошелся с хозяином. Он занят детьми, но он любит ломать юношей, как ты. Он придет. Поверь, ты этого не хочешь.

Он пошевелил опасными пальцами перед моим лицом, острые края задели мою щеку, моя кровь похолодела. Мужчина в тюрбане лишил его пальцев?

— Я говорю это, потому что ты мне нравишься, — сказал он, пока я вызывал ужас на свое лицо. — Ты умный, работаешь и опускаешь голову. Я тоже был солдатом, — он замолчал. — Это было давно, но я не слишком стар, чтобы узнать товарища.

— О-откуда вы знаете? — спросил я.

Он хмыкнул.

— Наемники подлые. Солдат будет смотреть в глаза, убивая. Он не рад этому. Твои глаза показали мне, какой ты.

Я кивнул сглотнув, и сказал:

— Благодарю за совет.

Мужчина склонился:

— Воспринимай это серьезно, сынок. То, что творится в этом доме, превратило бы мои кости в воду, если бы я думал об этом чаще, — он огляделся, проверяя, не слышат ли нас, и мои вены стали льдом. То, что делал мужчина в тюрбане, смогло запугать такого мужчину, как начальник рабов.

На второй неделе я смог лишь забрать немного веревки и поискать на стене удобное место. Когда мне сказали посчитать новые поставки, я заметил острый и хороший клинок из Азии, который проверял начальник рабов, и сказал о нем.

Он тут же приставил клинок к моему горлу и потребовал рассказать, что я знал о нем. После череды вопросов и быстрой истории о семье матери из далекой земли, фраз на разных языках, он спросил, что я знал об оружии.

К счастью, я был учеником Кадама и знал много о мечах, больше, чем люди вокруг. Я спросил, могу ли показать владение мечом, и он согласился, следя за мной. Меня быстро окружили наемники с луками и стрелами, и он дал мне оружие.

Я показал движения, нашел ящик, в котором его привезли. Я взял другой меч, закрутил оба в воздухе и начал сложный танец, используя техники, что оттачивал годами. Закончив, я поклонился и протянул мечи начальнику рабов.

Он взгляну на другого, кивнул ему забрать мечи. Когда их убрали в ящик, он отдал указания, и мне дали другое оружие. Я сделал колесо, прижал клинок к шее одного из мужчин раньше, чем он выстрелил стрелой, срезал косичку с головы другого.

Приносили много оружия, я показал умения с каждым, и меня перевели к другим рабам, я проверял оружие на дефекты и тестировал силу клинков. Радуясь моей работой до этого, начальник рабов относился ко мне как к верному помощнику, а не к рабу, особенно, когда вся поставка оказалась с изъянами.

Я слушал дельцов, говорящих на их языках, понимал, что они хотели обмануть нас на деньги, а еще придерживали лучшие мечи. В результате приносили мечи лучше, заключали сделки выгоднее, и начальник рабов давал мне дополнительные порции и монетку за старания.

К концу той недели начальник рабов отвел меня в сторону:

— Ты ценен для меня, — сказал он сразу. — Я бы хотел взять тебя с собой обсудить покупку. Ты понимаешь оружие лучше всех, ты знаешь языки. Ты пропадешь из виду, когда уедешь со мной, и это на руку нам обоим, — он поежился, посмотрев на крышу над стеной. — Если докажешь ценность, — продолжил он, — у тебя будет больше свободы. Может, будешь спать без цепей. Больше еды. Удобная постель. Если попытаешься убежать или все испортить, попросить спасти тебя, то потеряешь руку или голову, там уже я сам решу. Понимаешь?

Я выпил чашку воды.

— Понимаю, — сказал я.

Он хмыкнул, и мы вернулись к работе.

Выбраться из цитадели было приятно, но я все время думал о том, что оставил Анамику в плену. Я помог начальнику рабов, мы заключили сделку в нашу пользу. Шли дни, его доверие ко мне росло. Когда мы вернулись, он сдержал слово и дал мне удобную постель для сна, много еды и воды, и мои цепи остались в прошлом.

Прошел месяц, я медленно двигался к свободе, и одним утром меня разбудил грубый мужчина, ткнувший рукоятью между ребер.

— Что такое? — спросил я.

— Хозяин хочет видеть тебя.

— Сейчас?

Я протер глаза, выбрался из кровати и обулся. Мои запястья сковали, руки завели за спину. Я застыл. Что-то было не так.

— Куда мы? — спросил я.

Ответа не было, меня вытащили наружу. Шестеро других мужчин встретились с тем, кто схватил меня, они окружили меня и повели к вратам. Я заметил начальника рабов неподалеку. Он посмотрел мне в глаза, когда я проходил мимо с каменным лицом. А потом взглянул на дом за стеной.

Я выдохнул и слабо кивнул в понимании. Мужчина в тюрбане обратил на меня внимание. Я расправил плечи и шел с мужчинами через врата, смотрел, как они запирались, а потом на того, кто держал ключ. Я заметил, куда он его спрятал.

Детали отвлекали от боли, что придет. Рен ужасно страдал в руках Локеша, ему сердце из груди вынимали. Я могу вытерпеть боль.

В доме убрали ковер, и под ним оказался люк. Петли заскрипели, когда его подняли. Один спустился и взял фонарь со стены, а другие толкали меня за ним. Через пару минут мои глаза привыкли к полумраку, и я пожалел, что смог видеть.

В погребе у каждой стены были клетки, по одной на ребенка. Некоторые спали. Другие тихо плакали. У многих были бинты на руках или ногах, и я подумал о руке начальника рабов снаружи. У одного мальчика была повязка на глазу. Все дети были истощены и обезвожены.

Мы шли мимо, а они отодвигались как можно дальше, сжимались, пропадая в тенях, если могли. Я искал Анамику, но не видел. Если сюда призвать богиню Дургу, она убила бы всех мужчин и спасла бы детей, нашла бы им дом, скорее всего наш, или вернула их родителям.

Я сжал кулаки. Одно дело пытать взрослого, но детей? Я поклялся, что убью мужчину в тюрбане перед уходом. А я уйду. И заберу с собой Ану. Меня отвели в комнатку сзади и усадили на стул. Мои ноги были скованы цепями, соединенными с полом.

Мужчины оставили меня, забрали с собой свет, и я подумал о доме. Он был полон роскоши, а под полом был темный секрет. Болезнь, что разъедала сердце дома как гниль. Это не было видно, пока не уберешь слои, но, сидя в темноте, слушая шорох мышей, тихие всхлипы детей, я ощущал, как зло осязаемо пульсирует вокруг меня.

Не знаю, как долго я сидел там, пока свет не пронзил тьму. Тяжелые шаги приблизились, рыдания детей не было слышно. Шаги подошли к двери моей комнаты, и дверь медленно открылась. Вошел мужчина в тюрбане. В этот раз тюрбана не было, и я заметил, что его круглая голова почти лысая. Длинные тонкие волосы были убраны со лба, покрытого потом.

Наемник пришел с ним, опустил лампу и встал снаружи, закрыв за собой дверь.

— Вот мы и встретились, — глаза мужчины блестели с интересом.

Я молчал, он склонился и прижал пальцы к столу между нами. Я не понимал, что он такой толстый. Он был в слоях ткани на аукционе. Конечно, он жарился на солнце. Он заерзал на стуле, лениво снял накидку.

Изнутри нее он вытащил сверток и развернул его на столе передо мной. Разные инструменты сияли, словно только начищенные, они были в маленьких кармашках. Он вытащил один и принялся чистить им ногти. Уголок моего рта приподнялся. Это могло напугать детей, но не меня.

— Что вам нужно? — спросил я, не желая играть с ним.

— Ты думал, что построил себе тут место? — спросил он с мирным видом.

— У меня был другой выбор? — ответил я.

— Да. Это верно, — ответил он, вздохнул и убрал инструмент. Он пронзил меня взглядом, оценивая, стуча пальцами по столу. — Я буду честен, — сказал он.

— Это я ценю, — сухо ответил я.

— Я получил предмет, что принадлежал тебе, и мне стало так интересно, что я попробую поговорить с тобой о нем.

— О? — я изображал неведение.

Он рявкнул приказ, мужчина вошел и опустил знакомый рюкзак на стол.

Мужчина оставил нас, и он открыл сумку и вытащил яйцо феникса.

— Этот… камень твой, да? — спросил он.

— Да, — сказал я.

— Был, — уточнил он. — Теперь он мой. Но я хочу знать… что это?

Я пожал плечами.

— Камень, как вы и сказали.

Он издал смешок.

— За дурака меня принял? — спросил он.

Я молчал, сидя на стуле. Его глаза пылали от этого, лысая голова стала другого оттенка.

— Обещаю, — предупредил он, — ты расскажешь…

Я прервал его и сказал:

— Или что?

Теперь он кипел от злости. Его лысая голова могла загореться, как факелы снаружи. Но он быстро, как раскаленный меч в воде, успокоился, сел и холодно улыбнулся мне, пока пар шел из его ушей.

— Что же? — сказал он. — Ты расскажешь, что я хочу знать. Обещаю, — пригрозил он.

Он ушел за дверь, оставив меня с мужчиной, что убрал оковы с моих лодыжек.

— Не стоило так, — прогудел мужчина, пока вел меня в пустую клетку. — Это сделает больнее.

— Не люблю задир, — ответил я.

Он повел меня к клеткам, открыл пустую и толкнул меня в нее.

— Твоя голова рискует, — сказал он. — Помни это.

С этим словами он ушел, погреб окутала тьма. Не знаю, как долго я был там. Я точно уснул, но проснулся, когда дверь погреба открылась, и ввели другого пленника. Клетка напротив моей была открыта, туда бросили худого ребенка. Он отполз к стене и обвил руками худые коленки.

Мужчины ушли, а я смотрел в тени, но не видел лицо.

— Есть тут кто? — тихо позвал я, чтобы стражи не слышали. Тихий шорох, и я заметил длинные темные волосы и зеленые глаза, и дверь погреба захлопнулась.

Глава 18

Принцесса и тигр

— Анамика? — тихо прошептал я. — Меня зовут Кишан. Я спасу тебя.

Она не ответила. Я не винил ее. Она меня не знала. Ее брат сказал, что она вообще меня не помнила. Что-то задело мое плечо. Я отпрянул, думая, что это крыса или паук, но потом услышал голос мальчика из соседней клетки.

— И нас тоже? — спросил он.

Я не видел во тьме погреба, но нащупал худую руку и пальцы, что коснулись меня. Мое сердце разбилось, я нежно сжал его ладонь.

— Я помогу всем вам, — сказал я. — Обещаю.

Хотя мое тигриное зрение пропало, десятки голодных глаз точно посмотрели на меня. Я почти ощущал вкус их надежды, детской веры.

— Но вам придется потерпеть, — предупредил я, говоря так, чтобы они слышали, а стражи — нет. — Мне нужно время, чтобы понять, как нас увести отсюда.

— Мы подождем. И мы поможем, когда будешь готов, — сказал мальчик рядом.

— Хорошо. Тогда ты будешь капитаном, — сказал я и похлопал его костлявое плечо. Моя кожа пылала от того, каким истощенным он был. Я хотел задушить мужчину, сделавшего это, голыми руками.

Анамика молчала. С другой стороны донеслось урчание, и я понял, что оно из живота ребенка.

— Хотите историю о храбрости? — спросил я у них.

Я хотел отвлечь их от голода и страданий. Кадам часто так делал с нами, и это хорошо работало.

Девочка слева прошептала:

— Там будет принцесса?

— Конечно, — ответил я. — Там будет добрая принцесса. История называется «Принцесса и тигр».

Дети шикали друг на друга, чтобы слышать, и я начал:

— Много-много лет назад, в мире, что мы забыли, было особое дерево. На нем рос вкусный плод, но его ели только божества. Если бы смертный его вкусил, он стал бы бессмертным.

— Звучит неплохо, — сказала девочки.

— Да, ты права. Но ты не можешь жить в мире бессмертным. Потому божества не касаются земли. Они сидят на цветках лотоса и волшебных коврах. Или катаются на зверях и парят в воздухе. И если божество, съевшее плод, коснется земли ногами, оно тоже пострадает.

— Что с ними будет? — спросил мальчик.

— Их тела пропадут, станут светом. Когда это случается, божества используют это для своих целей, ведь уже не могут помогать на земле. Все, кто подойдут к ним, сгорят в их огне. Но многие люди все равно воровали плод бессмертия и ели, стоя на земле. Потому звезд так много.

— Люди, пойманные богами, стали звездами?

— Верно. Боги подняли их в небо, чтобы они озаряли мир во тьме.

— Людей так много! — сказала девочка.

— Да. Несмотря на риск, многие искали бессмертия, и небо переполнили звезды. Боги решили, что с этим нужно что-то делать. Они создали тигра — первого в мире — и посадили его охранять дерево. И всех, кто приходил воровать плод, он съел бы.

— Я боюсь тигров, — сказал мальчик.

— Тигры яростные и сильные, — я с улыбкой сел у стены, скрестив ноги. — Их нужно опасаться. Но этот тигр, первый, отличался. Хоть ему приходилось есть тех, кто приходил к дереву, их вкус ему не нравился. Он не убивал ради еды, его телу это не требовалось. Тигр любил охотиться, но его долгом была защита дерева, и он не оставлял его надолго. Люди боялись достаточно, что не пытались пойти к плоду, только увидев его. Он громко ревел, у него были острые клыки. Он показывал зубы людям и рыл землю. Чаще всего этого хватало. Некоторые пытались обмануть тигра, но он был умным, и никто его не перехитрил. У многих тигров хороший слух и нюх, но этот слышал птиц, поющих на далеких горах. Когда приближалась буря, он знал, когда она прекратится. Он мог прятаться в траве или листве, мог становиться невидимым. Его можно было увидеть, когда было слишком поздно. Чаще всего его яростной позы хватало, и люди убегали в страхе. Это он предпочитал. Но порой смертные были упрямы, и ему приходилось убивать. Он не ел их, как хотели боги, а оттаскивал тела в яму далеко от дерева. Так ему не мешал запах их гниющих тел. Порой он не справлялся, и смертный хватал плод с дерева и откусывал. И тогда он мог лишь смотреть, как смертный становится светом, и боги спускались, чтобы отвести его на небеса. Когда такое происходило, боги били тигра огненным хлыстом. Оттуда он получил полоски.

Дети охнули. Странно, что они еще не слышали эту историю. Я прикусил губу, подумав, что мой рассказ мог и стать источником этой истории. Кадам повеселился бы. Я вздохнул, думая, не ошибся ли, рассказывая им, но мальчик попросил продолжить, и я послушался.

— Хорошо. Тигр был первым, и сначала он был без полос. Он получил полосы в наказание, по одной за каждого смертного, что стал звездой.

— Я думала, эта история про принцессу, — сказала девушка.

— Я уже добрался до нее, — ответил я. Дети, чьи клетки были рядом с моей, придвинулись ближе. Я слышал хриплое дыхание мальчика и тихое — девочки. Я не слышал ни звука из клетки Аны. Меня беспокоила ее тишина. Это было на нее не похоже. — И вот, — продолжил я, — однажды принцесса пришла увидеть тигра.

— Она была красивой? — спросил ребенок в паре клеток от меня.

— Она была чудесной. Тигр еще не видел создания милее. В тот момент его долгой жизни у него было лишь несколько полосок на спине, и они смущали его, так что он скрывал ту часть в траве, хотя она не увидела бы его, если бы он захотел скрыться. Тигр был гордым. Когда принцесса подошла, тигр отчаялся, думая, что придется убить ее. Но девушка смотрела не на дерево, а на тигра. Удивительно, что она видела его, прячущегося в траве, покачивающего хвостом, что не могли делать смертные, пока он не позволит. Тигр ощущал сильное желание встретиться с девушкой. Он высунул нос из травы, потом голову, замер и понюхал воздух. Никого больше вокруг не было. Тигр сделал шаг к девушке, другой. Она охнула от его размера, он был большим, как для тигра, но в ее глазах не было страха. Она вытянула руку и опустилась на колени. Тигр посмотрел на ее протянутую руку и выдохнул на нее. Она сказала: «Сильный тигр, я пришла не воровать то, что ты защищаешь. Я пришла попросить не забирать жизнь моего брата». Тигр не знал, что и думать.

— Твой брат придет сюда? — спросил он.

Девушка, дрожа, ответила:

— Да. Наш отец, король, страдает и скоро умрет. Он решил, что мой старший брат будет коронован сразу же, если вернется с плодом и дарует отцу бессмертие.

Тигр сел.

— Ясно, — сказал он. — Ты знаешь, что будет с человеком, съевшим плод?

Она ответила:

— Да. Отец знает. Он хочет подняться на небеса и смотреть на свое королевство вечно.

Тигр задумался.

— Никогда не видел, чтобы плод брали, а не ели сами.

Выпрямив спину, принцесса сказала:

— Мой брат — благородный человек. Он не ищет бессмертия себе, только отцу.

Тигра тронула просьба принцессы, особенно, когда она погладила его шею, ведь все знали, что тигры обожают, когда им массируют шею.

— Что он решил, — спросил мальчик.

— Тигр подумал и решил, что ему понравилось отношение принцессы. И ему понравился поцелуй, что она дала ему, когда он сказал, что позволит ее брату взять плод. Тигр думал, что помощь королю и его красивой дочери достойна полосок.

— Это сработало? — поинтересовалась девочка.

— К сожалению, нет. Принц легко взял плод. Но по пути домой он не сдержался и съел его сам. Он тут же стал светом, и боги унесли его на небо. Тигра отчитали и дали еще полоску. Она все еще была красной, когда принцесса пришла снова. Она попросила за второго брата. И тигр снова позволил принцу прийти, и юноша снова попробовал плод раньше, чем дал отцу. Когда принцесса вернулась и увидела вторую полоску, все еще розовую, причиной которой была она, она обняла тигра и заплакала. Тигру нравились руки девушки вокруг него, и он решил простить ее. Она сказала: «Не нравится просить, но у меня есть еще один брат. Ты его пропустишь?».

Тигр вздохнул, но ему нравились визиты девушки.

— Пропущу, — сказал он. — Если ты посидишь со мной до вечера.

Девушка быстро согласилась, тигр провел день так приятно, как еще никогда не было. Он даже опустил голову на колени девушки и дремал, пока она водила пальцами по его шерсти. Солнце село, и он молил ее не уходить. Он боялся, что другой хищник, что любил плоть смертных, ранит ее. Она согласилась остаться, спала рядом с ним. Она ушла утром, и он был расстроен. Он недовольно расхаживал, боясь, что больше не увидит принцессу. Пришел третий принц, и тигр позволил ему взять плод. Он знал, что нельзя надеяться, что мальчик последует примеру братьев, но он надеялся. Он был рад, узнав, что надеялся не зря, и принял еще одну полоску, а потом увидел ее знакомый силуэт на тропе. Тигр выпрыгнул из травы, радуясь принцессе. Девушка опустилась на землю, горюя по братьям.

— Я думала, они были благородными, — плакала она. Тигр, пытаясь успокоить ее, сказал:

— Мне жаль. Хотел бы я помочь, — тигр, конечно, мог помочь, но это разгневало бы богов. К счастью или нет, как посмотреть, у принцессы было еще шесть братьев. Каждый раз тигр позволял им взять плод. Каждый раз принц проваливал задание. И каждый раз принцесса приходила, и он соглашался дать еще попытку, если она останется с ним. Он убеждал ее проводить с ним дни. И эти дни были лучшими в жизни тигра. Он охотился для принцессы, приносил ветви ягод. Тигр показывал ей лучшие места для сна на солнце, и где есть сладкая вода. Принцесса была с ним счастлива, как он с ней. И они сожалели, расставаясь после пары недель вместе, и тигр скорбел каждый раз, когда она уходила домой. Когда остался только один брат, она пришла в последний раз. Она обняла тигра и плакала в его шерсть. Тигр уже полюбил девушку, они много недель провели вместе, как он и просил. Его сердце болело, он не мог ничего дать ей. Он не мог предметом выразить глубину своих чувств. А потом тигр подумал о своем секрете, он знал, что это будет значить для нее больше всего остального. Ему было запрещено рассказывать секрет, но он не хотел видеть ее расстроенной, особенно когда знал, какой счастливой она будет, если спасет последнего брата. Он знал, что боги оставят ему много полос, но сказал:

— Твои братья были благородными, — вздохнул он. — Не по своей вине они съели плод. Касаясь кожи, он очаровывает смертных. Если человек не съедает его, давление усиливается до боли, — он подвинулся, чтобы девушка почесала его спину в правильном месте, потерся о плечо девушки. — Прости, что мне пришлось скрыть это от тебя, — сказал он. Принцесса плакала по братьям, но собралась с силами и сказала:

— Не вини себя. Я вижу, как ты страдал за моих братьев, и я знаю, что ты пострадаешь еще за то, что рассказал правду, — она обводила пальцами полоски на его спине, что почернели со временем. Он дрожал от наслаждения. — Если позволишь, — сказала она, — я предупрежу младшего брата, чтобы он не трогал плод руками.

Тигр согласился и отчаялся, зная, что видит ее в последний раз. Когда она спросила, сколько времени ей нужно с ним оставаться за такую услугу, он сказал:

— Я не требую тебя остаться, но если хочешь, думай обо мне порой и знай, что я думаю о тебе каждый день моего долгого одинокого существования, — она целовала его голову снова и снова, по щекам катились слезы. Она ушла. Вскоре пришел младший брат, последний сын короля. Он был с сумкой и в перчатках, и пока тигр смотрел из травы, мальчик осторожно отыскал место, чтобы забрать плод. К сожалению, нижние ветки уже были без плодов, братья забрали их. И ему пришлось забраться выше. При этом его голое запястье задело плод, хотя он не заметил. Он ушел с трофеем, широко улыбаясь. Тигр надеялся, что мальчик дойдет. Что он выживет, станет королем и будет заботиться о сестре, но этого не было. Через пару дней боги появились и ударили его за юношу и десять раз за тайну, выданную девушке. Он принял полоски, это отвлекало его от боли в сердце. Он лежал, исцеляясь, и услышал звук. Знакомые шаги вдали. Его принцесса. Он расхаживал, волнуясь, что увидит ее снова. Сердце колотилось в груди, она скучала по нему, как и он. Она сошла с тропы, он бросился к ней, не желая больше ждать, но она отвела взгляд, когда он подошел.

— Принцесса! — завопил он. — Что случилось?

— Мой брат не справился, — сказала она, ее лицо было искажено и мокрое, как бумажная ширма после бури. — И плод отцу теперь должна принести я, но, боюсь, я не успею исполнить его желание. Мой отец видит вокруг духов предков. Они приближаются, зовут его криками падальщиков, — она гордо выпрямила спину и попросила. — Великий тигр, ты позволишь взять плод? Если я смогу, я вернусь к тебе после смерти отца и останусь до конца своих дней.

Тигр тут же ответил:

— Конечно, можешь взять плод, но будь осторожно. Мы пойдем вместе, и ты будешь стоять на моей спине, чтобы твои ноги не касались земли.

— Спасибо, друг мой, — сказала принцесса.

Хотя тигру не понравилось слово «друг», прозвучавшее как скомканный кусок пергамента, брошенный за плечо, но он пошел за принцессой, чтобы не потерять. Он выбрал нужное место, он предупредил ее снова не задевать плод кожей, сказал ей встать на его спину. Она забралась, подняла руку в перчатке и осторожно потянула сияющий плод. Он отделился от дерева с тихим хрустом ветки, и девушка быстро убрала его в мешок.

— Все хорошо? — спросил тигр, когда она сошла с его спины.

— Думаю, да, — ответила девушка.

— Уверена, что плод не коснулся кожи? — хвост тигра нервно покачивался.

— Уверена.

— Тогда я доведу тебя до края своей территории, — сказал тигр.

Они вместе пошли по тропе, мешок подпрыгивал на бедре девушки. Не зная, что сказать, они молчали. У границы, где девушка должна была покинуть его земли, она опустилась на колени и погладила его голову.

— Обещаю, я вернусь, — сказала она. — Жди меня.

Тигр тяжко вздохнул, ощущая себя пустым, как шелуха после урожая.

— Буду, — пообещал он, но, стоило ей сделать шаг от него с земли, что он защищал, земля задрожала, и принцесса упала. Гром грохотал над ними, молния ударила между ними, и земля почернела. Другая молния ударила с шипением, и прибыло божество. Тигр оскалился.

— Тигр! — прогудел бас. Деревья за принцессой сломались, упали. Она плакала. Тигр мог лишь сидеть и смотреть на босые ноги над его головой. Он приготовился к полоскам. — Ты предал нас в последний раз, — заявил бог. — То, что ты сделал, не помогло девушке и ее отцу. А ты за это лишился власти. Ты будешь наказан, — бог повернулся к принцессе. — Смертная девушка, ты возьмешь плод из сумки и откусишь его.

— Нет! — кричал тигр. — Прошу! Дайте больше полос. Убейте меня! Но не вредите ей.

— Глупый тигр, — сказал бог, — это твое наказание. Она найдет покой на холодном ночном небе в пылающем теле. Ее свет будет направлять других, и ее глупые братья будут с ней, — он повернулся к принцессе. — Твой отец уже умер, — сухо сказал он. — У тебя ничего не осталось.

— Но я здесь, — сказал тигр. — Я люблю ее. Я позабочусь о ней. Прошу, не заставляйте ее есть плод.

— А она тоже любит тебя, тигр? Посмотри на полосы на твоей спине. Разве любящая тебя позволила бы этому случиться?

Принцесса стояла, сжимая мешок, слезы лились по ее щекам. Ее лицо побелело, как луна, но ее глаза были темными и полными печали. Она тихо выдохнула, глядя на тигра, и это разбило его сердце, пронзило его, и он не мог двигаться, не мог дышать.

— Я люблю его, — тихо сказала она шелковым голосом. Ее слова сшили осколки сердца тигра. — Я приму его наказание.

— Ясно, — сказал бог. — Хорошо. Ешь плод.

Тигр задрожал и взревел:

— Нет! — но решительная принцесса вытащила плод из мешка и поднесла к губам.

— Прости за боль, что я причинила, — сказала она любимому тигру. — Прошу, прости меня.

Девушка откусила кусочек и охнула, свет бессмертия медленно заполнил ее тело. Забытый плод выпал из ее рук и подкатился к тигру в его невидимом плену. Тигр в отчаянии прыгнул на плод, проглотил оставшееся. Он был необычным тигром и уже бессмертным, и плод подействовал на него иначе.

— Что он сделал? — спросила девочка неподалеку.

— Он изменил тигра. Большие крылья развернулись за его спиной, и, пока принцесса менялась, он разбил барьер, что бог оставил на нем, и схватил ее. Она сжала его, обвила руками шею. Ее тело сияло, бог не успел остановить их, тигр прыгнул в небо, и его крылья унесли их высоко, пока они не пропали среди звезд.

Я замолчал и слушал детей. Мальчик рядом со мной тихо охнул.

— Что с ними случилось? — спросил он.

Я пожал плечами в темноте и сказал:

— Никто не знает. Некоторые думают, что они летают над рекой звезд в небе. Другие говорят, что видят их, когда падают звезды. Но все считают, что они еще вместе.

Моя история закончилась. Я опустился и подпер голову руками.

— Лучше поспите, — сказал я детям. — Скоро утро.

Стало тихо, и я слушал дыхание детей вокруг себя. Я закрыл глаза и почти уснул сам, когда услышал тихий звук из клетки напротив. Анамика. Едва слышно она сказала:

— Вот бы тигр забрал и меня.

«Я здесь, Ана, — я надеялся, что часть ее услышит меня. — Я здесь».

Глава 19

Трудный побег

Утро наступило слишком быстро. Мое тело напряглось, и я услышал движение у двери погреба. Тело замерзло, плохо слушалось. Я давно не ощущал холод. Тигр во мне всегда согревал меня. Было странно быть просто собой. Я скучал по пушистой части, и я хотел вернуть связь с богиней.

Хотя ее юная версия сидела близко, наша связь была разорвана. Словно богини не существовало. Мир нуждался в ней. И я понял, что и я нуждался в ней. Было приятно знать, что кто-то всегда рядом с тобой. Даже когда мы были порознь, она была якорем, что привязывала меня к себе и к миру.

Мне не хватало и ее сердитого взгляда и самоуверенности. Ее насмешки раздражали меня, но они стали осуждением, а не тем, что ранило. Теперь я знал ее лучше. Я знал, что это было. Она проверяла меня, чтобы увидеть, убегу я или останусь. Я часто убегал. Удивительно, что понять Ану мне помогли воспоминания юного меня.

Снаружи она была бесстрашной, красивой, неприкасаемой. Но я видел, как она тает, когда в ней нуждаются дети. Я видел, как она защищала слабых. Она не думала о себе. В ее теле не было пустых мест. Она была верной и ожидала этого от своих людей и от меня. Я был спутником, что дала ей вселенная, но мое сердце и разум никогда ей полностью не принадлежали.

Мужчина с факелом пошел вдоль клеток, вытаскивал детей, сковывал их худые запястья и лодыжки, чтобы они не убежали. Им дали глоток воды, корочку хлеба и задания. Одного за другим, их повели наверх, и они пропали их виду.

Проходя меня, они смотрели большими глазами, они узнавали во мне рассказчика. Некоторые робко улыбались. Пугало то, как они радовались, когда им говорили, что они будут мести весь день полы, выбивать ковры или носить дерево на кухню. Если это их радовало, что-то было не так. Погреб вскоре почти опустел, остались Анамика, я и несколько пленников.

Несколько мужчин остановились перед ее клеткой.

— Ты обслужишь хозяина лично снова, так что отдыхай, пока можешь, — сказал один из них, бросив ей корочку хлеба и чашку воды. Мужчина рассмеялся. Его лицо подтвердило мои худшие опасения. — Ты ему понравилась. Не могу винить его. Это все из-за ее глаз, да? — спросил он у товарища.

— Представь, какой она будет через пару лет, — сказал его товарищ и присвистнул.

— Да, — сказал первый и нахмурился. — Конечно, он истощит ее раньше, чем она станет женщиной.

Я в ярости вскочил на ноги и сжал прутья клетки. Я кипел так, что мог растопить железо.

— Не говори с ней, — предупредил я грозно. — Если снова подойдете к ней, я убью вас. Ваша боль и страдания будут медленными и ужасными, вы будете молить о смерти. Обещаю.

Один из них отпрянул, словно ощутил угрозу. Другой смело шагнул вперед, заявил, что и я падок на зеленые глаза. Это была его последняя ошибка. Рука быстро вылетела вперед, и я впился в его рубаху. Я дернул его к себе, и его лицо ударилось о клетку. Его нос разбился, кровь полилась по лицу. Он не успел схватить меч, я оттолкнул его руку и забрал его сам.

Сжимая его шею, я ударил его по животу, а потом выдернул меч, чтобы ударить и его друга, но тот убежал по лестнице, зовя на помощь. Я ударил мечом по замку клетки, оттолкнул мертвого и отпер клетку Аны. Ее замок сломался, я открыл ее клетку и поманил ее. Она покачала головой, зеленые глаза были большими и испуганными.

— Я тебя не обижу, — сказал он. — Обещаю. Меня послал твой отец.

— О-отец? — спросила она.

— Да. Только так я смог не пустить Сунила за собой, — я попытался улыбнуться, но это могло выглядеть как гримаса.

Ее глаза наполнились слезами от упоминания брата, и она дрожащей рукой взялась за мою руку. Она робко встала, а я посмотрел на открытую дверь погреба. Скоро придет подкрепление, и медленный подход, чтобы заслужить ее доверие, тратил время. Я старался не думать, что с ней сделали. Она хромала. Когда я поверил, что она пойдет со мной, я сказал:

— Держись позади меня. Я буду сражаться. Наверху найди укрытие. И я приду за тобой, обещаю.

Она кивнула, и мы пошли к двери. Наемник встретил меня наверху, но я быстро обезглавил его, и бросил его тело на ступеньки. Я потянулся за спину, задел пальцами плечо Аны. Я старался не обращать внимания на то, как она отпрянула.

— Идем, — нежно сказал я. — Нужно двигаться.

Глаза жалил свет после долгого пребывания во тьме. Я увидел испуганные лица двух детей на основном этаже дома. Я махнул им идти за мной. Мы медленно шли по комнатам. Звон цепей детей заставил меня вздрогнуть. Вскоре со мной были Анамика и еще шестеро. Я не знал, как вытащу нас. Стражи было много, это было почти невозможно, но я должен был попробовать.

Я прижал палец к губам, чтобы дети молчали, и заглядывал в комнаты. Они были пустыми. Я тихо открывал шкафы, искал оружие или ключи от цепей детей, но нашел лишь кухонный нож. Я сунул его за пояс. Я двигался по дому и приоткрыл входную дверь. Стражи было очень много.

Я прижал голову к двери и прошептал просьбу о помощи, хоть не знал, кто мне поможет. Дети шли за мной беззвучно, как могли. Удивительно, как хорошо у них это получалось. Это было неправильно. Дети должны смеяться и играть, а не дрожать от страха.

Я разглядывал все, пока мы шли по задней части дома — взрослых не было, на недавно опустевшей кухне был бардак, гора грязи на отчасти подметенном полу. Это была ловушка, я это ощущал. Я выглянул за дверь и никого не увидел. Я выдохнул с облегчением. Я повернулся к детям и сказал им держаться за мной. Судя по солнцу, была середина утра. Мы добрались до угла дома, а дальше людей было слишком много.

У другого угла была та же картина. А потом я услышал, как меч вытащили из ножен. Я медленно обернулся и увидел, что мы окружены. Пока мы обходили дом, люди с другой стороны сменили положение. Некоторые поймали детей, а многие другие направляли на меня стрелы, готовые выстрелить.

И я стоял у дома с горстью детей, прижавшихся ко мне, с окровавленным мечом и ножом. Я не справился. Я надеялся, что удача найдет меня, но надежда сгорела, оставив пепел во рту. Я поднял голову и увидел десятки стражей, что прятались раньше, а теперь стояли на вышках. Начальник рабов среди них смотрел на меня со смесью разочарования и печали.

Мужчина, купивший меня, в этот раз был в зеленом тюрбане, он прошел мимо стражи и хлопнул в ладони с сахарной улыбкой.

— Молодец, — сказал он. — Хвалю, что так далеко добрался.

Я промолчал. Он разглядывал меня.

— Должен сказать, я удивлен. Ты не пошел за сокровищем, — он посмотрел на детей за мной, отметил Анамику. — Хотя вкус у тебя есть, — он вытащил из сумки яйцо феникса. — Но я разочарован, что ты решил оставить это. Может, оно не такое ценное, как я думал.

Он катал яйцо в ладонях и продолжал:

— Это было на столе на виду, но ты прошел мимо, словно не заметил. Хотя ты мог вернуться за ним позже.

Яйцо феникса сияло на солнце. Я его даже не увидел. Я был сосредоточен на спасении Анамики.

Мужчина приказал паре солдат убрать детей и меч. Я легко отдал его. Они еще не нашли нож. Пока они отвлеклись на детей, я вытащил его из-за пояса и передал мальчику, стоявшему за мной. Он был из соседней клетки. Когда я оглянулся, нож пропал, его не было нигде видно. Я подмигнул, когда он слабо кивнул.

Мужчина в тюрбане подошел, не боясь меня. Он и не должен был с толпой стражи. Когда мужчины увели всех, кроме Анамики, мужчина схватил ее за руку.

— Нежнее, — предупредил мужчина в тюрбане. — Эту ранить могу только я, — он улыбнулся Ане, коснулся ее щеки пальцем, и она отпрянула. Казалось, кости в ее теле таяли от его взгляда.

— Убери от нее руки, — пригрозил я.

Тот с интересом посмотрел на меня и рассмеялся.

— И тебя она очаровала? Она — приятное отвлечение, согласен.

Он смотрел на Ану, пока она не пропала в доме. Мои ладони сжались в кулаки. Я хотел погрузить в его живот когти и медленно терзать, а потом смотреть, как прилетят птицы-падальщики. И когда он настрадается, я раскрою пасть и разломаю его череп, оторвав от шеи, чтобы последним он увидел мои зубы, а потом погрузился во тьму, которой принадлежали все злые души.

— А теперь, — он не знал о моих мрачных мыслях, — думаю, нам нужно о многом поговорить, — как для толстяка, он двигался быстро. Он повернулся и крикнул через плечо. — Ведите его.

Снаружи я заметил ужасный запах из погреба даже без тигриного носа. Тот, кого я убил, лежал на том же месте, и мужчина в тюрбане поскользнулся на его крови, ударился плечом о клетку.

— Убери тут, — прошипел он мужчине за ним, поправляя тунику.

Без церемоний меня усадили на тот же стул, что и раньше. Мои ноги приковали к полу, но лишь одну руку завели за спину. Другую руку крупный страж прижал к столу. Я пытался вырваться, особенно, когда мужчина в тюрбане вытащил лезвие из своего разложенного свертка.

— Держи его, — сказал он, приближаясь.

Им пришлось позвать еще одного, чтобы удержать меня. Час спустя я устал, кровь текла из нескольких глубоких порезов на предплечье. Он даже не спрашивал.

— Теперь, — сказал он, зайдя за меня, — я оставил тебе пальцы и ладони, просто потому что думаю, что они нужны тебе, чтобы выпустить магию из яйца.

— Почему ты решил, что оно волшебное?

Он вскинул брови.

— Есть много историй о таких сокровищах. Я торгую за деньги и секреты. Я умею узнавать ценность. В этом камне магия, тут я уверен.

— Я тоже умею видеть ценность, — рявкнул я. — И ты не стоишь даже вшей со спин жуков, что едят навоз на копытах твоих…

Удар прилетел сбоку, и зуб покачнулся во рту. Я сплюнул кровь, обрадовался, когда она прилетела на чистые и украшенные камнями туфли. Он отпрыгнул и поднял нож с резной рукоятью. Его лицо исказилось, он поднес клинок к моему горлу и легко мог провести им, ведь его стражи держали меня за волосы, подняв голову и открыв горло.

Он передумал убивать меня, взгляд стал задумчивым, он провел лезвием по скуле, по другой в жуткой ласке.

— Ты об этом пожалеешь, — сказал он почти радостно. — На чем я остановился? Ах, да. Насчет ценности, и почему я оставил тебе пальцы. Я полагаю, тебе хватает ума ценить их. Уверен, при этом тебе не нужны оба уха.

Он прижал нож к коже между моим ухом и головой.

— Что ты хочешь узнать? — спросил я, теплая кровь лилась по лицу.

— Ты уже знаешь ответ, — он радостно задыхался. — Не трать мое время.

— Я скажу, как колдовать, — сказал он. — Но ты дашь что-то взамен.

Он замер.

— Твоей жизни мало? — спросил он.

— Отпусти ее, и я останусь, буду работать на тебя, быть твоим рабом, как хочешь. Только отпусти ее.

— О ком ты? — он обошел и встал передо мной.

— Ты уже знаешь ответ, — сказал я с насмешливой улыбкой.

Он зло опустил нож, пригвоздив мою ладонь к столу. Болело, но бывало и больнее. Он злорадно улыбался, но это быстро угасло, когда он увидел, что я не закричал, не молил пощадить и даже не дрогнул.

Я посмотрел на нож, поднял голову, чтобы показать ему, что я не боюсь того, что он сделает. Он прищурился, поднял другой нож и вонзил в мое плечо. Кровь окружила рану, он крутил кинжал. Я выдохнул, но не закричал, ощущая, что он такое любит.

Он тяжело дышал, глядя мне в лицо, искал признаки страха. Ему явно нравились пытки. Чем больше боли он причинял, тем сильнее меня подташнивало, хоть в животе и не было еды.

— Это скучно, — сказал я. — Или убей меня, или отпусти ее. Но я не боюсь смерти. Я смотрел ей в лицо много раз, но, уверяю, я — человек слова. Я расскажу секреты яйца, если отпустишь ее. Просто реши, хочется ли тебе.

Он разглядывал мое лицо, а потом отстранился и кивнул стражу, который убрал ножи и плотно перевязал мои раны. В комнате ощущался запах моей крови. Мужчина в тюрбане медленно и терпеливо очистил ножи и вернул их в свой набор инструментов для пыток. Я с безразличием смотрел на него, прижав язык к шатающемуся зубу.

Он был похож на Локеша. Но Локеша было сложно предугадать. Я видел такое, что этому чудаку и не снилось. Кровь пропитала бинты на моем плече и ладони, все еще текла по моему лицу. Горячие капли крови падали с моего подбородка и пачкали рубаху, но я отстранился от этого.

Я был почти благодарен Локешу за это. Борьба с ним дала мне уровень уверенности, какой не было раньше. Его беспощадность заставила нас повысить смелость и инстинкты героев, чтобы сражаться на равных. Без него я бы не обладал той силой, что была сейчас. Все другие злодеи — военачальники, деспоты, тираны и преступники — не могли сравниться. Этот заслуживал умереть. И умрет от моих рук или когтей, как только выпадет шанс.

Он не пугал меня. Его ножи, позы, его вспышки гнева были лишь помехами. Мне было плевать, что он торговал оружием или покупал рабов. Но то, как он поступал с детьми, заслуживало гнева богини и ее тигра, и мы обрушим это на него.

Когда он убрал ножи, я сказал:

— Возьми камень в руки, — он сделал это, и я добавил. — Скажи, что отпустишь девочку.

Он замешкался на миг и сказал:

— Да, да. Если расскажешь секрет магии, я ее отпущу.

Яйцо оставалось темным.

— Врешь, — сказал я.

— Не тебе сомневаться…

Я покачал головой.

— Нет, я знаю, что ты врешь, потому что камень остался темным. Когда кто-то говорит правду, камень сияет изнутри. Следи за ним, и я покажу, — я склонился и сказал. — Когда я сбегу, не будет такой темной тени, такого укрытия, чтобы я не смог тебя найти, а потом я приведу к тебе смерть.

Я закончил, и камень правды засиял изнутри, и мужчина в тюрбане убрал руки, закричав:

— Он живой!

— Да, — сказал я. — Он живой и сияет, когда говорят правду.

Он сел и покрутил камень, разглядывая его, пока он угасал. Склонив голову, он сказал:

— Это трюк.

— Нет, — сказал я. — Проверь сам. Посмотрим, поймаешь ли ты его на лжи.

Мужчина сел, облизнул губы, глядя то на камень, то на меня с тяжелыми веками.

— Моя мать умерла, когда мне было четыре, — начал он.

Камень засиял, озаряя его лицо дьявольским светом.

— Я люблю верблюдов, — огонь внутри погас. — Я доверяю своему личному стражу, — сказал он, камень оставался тусклым. Он посмотрел на стража рядом со мной, мужчина сглотнул, его руки напряглись.

Тот отвернулся от стража, бормотал разные фразы, сообщая обо всем, от любимого фрукта до имени мыши, что когда-то была его питомцем, до места, где он прятал золото. Правда, ложь, ложь. Он проверил на страже, задавал вопросы, и оказалось, что в его хозяйстве все не так, как он думал. Так было какое-то время, а потом он удовлетворенно сел.

— Ценное сокровище, — сказал мужчина. — С ним мне никто не соврет. Так много возможностей.

Я думал в это время. Он мог использовать камень в разных ситуациях. Было опасно оставлять это у него.

— Почему ты его бросил? — спросил он, отвлекая меня от мыслей.

Я пожал плечами.

— Спасти детей было важнее.

Он посмотрел на темный камень.

Я вздохнул и сказал:

— Я его не увидел.

Яйцо засияло.

— Ах, — он улыбнулся. — Я многое хочу у тебя спросить, но, признаюсь, сперва я хочу проверить этот камень правды. Отведи его в клетку, — сказал он стражу и добавил. — И не думай, что я забуду то, что узнал о твоей верности, — сказал он. — Я был бы на твоем месте осторожен.

Страж нервно поклонился, поднял меня рывком на ноги, сковал на всякий случай, а его хозяин ушел, захлопнув за собой дверь.

— Он тебя убьет, — сказал я, пока он вел меня в клетку.

— Заткнись, — предупредил он.

Мужчина толкнул меня в клетку и ушел из погреба, заперев дверь. Хотя был полдень, мы остались во тьме. Я прижал край рубахи к кровоточащему рту.

Шаги сверху пропали, и я услышал голосок рядом.

— Нож все еще у меня, — прошептал мальчик. — Я открыл им свой замок.

— Молодец, — сказал я. — Сможешь открыть мой?

— Наверное.

— Но осторожно. Когда услышишь их, вернись в свою клетку и закрой дверь.

— Хорошо.

Через миг я услышал, как он приоткрыл свою клетку, вскоре мальчик принялся за мой замок.

— Я не могу, — сказал он. — Вот. Попробуй сам, — он попытался передать мне нож через прутья.

— Тебе придется сделать это самому, — мягко сказал я. — Моя рука ранена.

— Он лишил тебя пальцев? — спросил голос через две клетки. — Он забрал у меня два.

Я глубоко вдохнул, подавляя боль за ребенка, так пострадавшего от бездушного мужчины.

— Нет, — тихо ответил я. — Но я не могу двигать рукой. Мне жаль, что он ранил тебя, — сказал я ему. — Мы выберемся отсюда. Все мы.

Через пару минут мальчик взломал замок. Он перешел к другой клетке. Он открыл несколько замков, приступил к другой стороне, но мы услышали шаги сверху.

— Скорее в свою клетку! — сказал я. — Не забудь закрыть дверь и спрятать нож!

Мальчик успел закрыть дверь, и люк погреба открылся.

— Вот и ужин, — сказал мужчина, наполняя миски вонючим рагу и толкая в руки детей. У третьей клетки он стукнул рукой по прутьям, и дверь приоткрылась. — Идиот! — сказал он стражу-помощнику. — Если хозяин узнает, что ты оставил клетку открытой, он сломает тебе ноги и бросит гнить в пустыне! — он с отвращением запер дверь и посмотрел на следующую. — И эта? Невероятно! Проверь все.

У моей клетки они с подозрением посмотрели на меня, но я лежал лицом к ним, прижимал рубаху ко рту и стонал. Они поискали, но ничего не нашли. Дальше они проверили все клетки, и раз открыто было лишь несколько, страж обвинил товарища, а не заподозрил нас.

Мы получили по миске рагу и чашке воды, и они открыли дверь Аны и вытащили ее.

— Хозяин хочет тебя видеть, — сказал мужчина. Они стояли подальше от меня, хотя я все еще лежал у стены. Видимо, слышали, как я убил другого стража.

Как только они ушли и закрыли дверь, мой друг начал взламывать замок.

— Скорее, — сказал я. — Мне нужно помочь ей.

Он открыл свою клетку и взялся за мою. Как только моя была открыта, я забрал у него нож и пошел к двери погреба. Даже с оружием ее не вышло бы отпереть. Я проклинал то, что Ана была в руках мужчины с тюрбаном, и я ничего не мог поделать.

Юноша дернул меня за рубаху и спросил, не стоит ли открыть другие клетки. Я покачал головой и объяснил, ведь он не видел меня.

— Не этой ночью. Придется выждать момент. Мне нужно придумать план, что сработает.

Мы вернулись в клетки, и я отдал ему свое рагу, но воду выпил сам. Я сидел всю ночь без сна, сжав голову руками, представляя ужасы, через которые проходила моя Ана. Это была моя вина. Если бы я искал лучше… Если бы не оставил дверь дома открытой… Если бы не убегал от сложностей… Я снова и снова терзал себя.

Каждый день я следил за ее клеткой, смотрел на ее дрожащее тело, на то, как она смотрела вдаль. Каждую ночь мне приходилось смотреть, как ее уводят из клетки наверх развлекать мужчину в тюрбане. Мужчина пришел за Аной лично лишь раз. Он смотрел на меня, делая это, зная, что нарушает обещание. Я свете факела я видел, что с ним что-то не так.

Его кожа обвисла. Он похудел, вены на ладонях казались темными, почти черными под кожей. Белки глаз были налиты кровью, его пальцы дрожали, он говорил людям торопиться. Я вспомнил предупреждение феникса. Он говорил, что сердце феникса в камне правды уничтожит того, кто камнем ранит других. Может, мужчина в тюрбане мстил тем, кто врал.

Пятой ночью подвернулся шанс. Мы слушали щелчок замка, когда Ану увели наверх, но его не было. Моя кожа пылала, я знал, что кровь заражена. Мои раны не обрабатывали, и они гноились. Но я все еще намеревался спасти Ану, даже если умру при этом.

Мой юный друг открыл свою клетку и мою своим ножом, принялся открывать другие клетки. Они не были в оковах, и дети двигались тихо. Пока мы сидели тут, они описали мне дом. Один даже знал о скрытом проходе, что вел из спальни хозяина на случай атаки. Мы собирались пойти в комнату хозяина, убить его и стражей по пути и сбежать по этому проходу.

Я тихо поднял люк и махнул детям идти первыми. Они умели прятаться. Им нужно было прятаться, пока я разбирался со стражей, а потом следовать за мной как можно тише. Когда пропал последний ребенок, я выбрался и пошел в спальню хозяина.

Я перерезал глотку одному стражу, поймал его тело. Я опустил его и пошел дальше. Оглянувшись, я увидел, как дети убирают его тело в шкаф и вытирают кровь. Я убрал почти без проблем еще двоих. Их тела тоже быстро спрятали. И мы оказались в коридоре перед комнатой хозяина. Обходного пути не было, придется напасть прямо.

Я не успел, смелый мальчик, которого я звал капитаном, выбежал в коридор и встал там, чтобы стражи его увидели. Они окликнули его и бросились за ним. Я убрал одного, вонзил нож в спину другого, когда он попытался оттащить мальчика в погреб. Дети бросили тела в погреб и заперли его. Ничто теперь не мешало нам войти.

Я дернул ручку, но было заперто. Я тихо сунул нож меж двух дверей и поднял засов. Комнату озарял слабый огонь, и большая кровать стояла в центре. На столике на подушке лежал сияющий камень правды. Я указал своему помощнику на него, и он кивнул. Он забрал камен и передал одной из девочек за ним, а сам нашел рубашку в груде вещей и сделал из нее мешок.

Хозяин лежал на кровати и громко храпел. Я подошел и заметил, что его кожа посинела и облазила в нескольких местах. Я подобрался ближе и увидел прижатое к нему маленькое тело. Я убрал одеяло в сторону и увидел Анамику, ее глаза блестели, были огромными, она смотрела на меня и тихо скулила, лицо исказилось. Я тихо выругался, поняв, что выгляжу жутко в полумраке, так что отошел, чтобы она не видела меня.

Пока я был у кровати, дети нашли скрытый проход, и юноша махал рукой, чтобы все дети убежали. Я вонзил нож в шею храпящего мужчины, тот резко проснулся и завизжал как свинья. Я быстро оббежал кровать и подхватил Ану. Она резко ожила, отбивалась, но я плотно укутал ее одеялом, жалея, что не могу обходиться с ней нежнее.

Я взглянул на умирающего, повернулся и побежал по проходу за светом факела одного из детей. Ана перестала бороться. Она опустила голову, глаза все еще были открытыми. Она словно закрылась в себе. Мои глаза заполнили слезы, я склонился и прошептал ей:

— Прошу, прости меня.

Глава 20

Людоед и чудо

Мы шли по тусклому проходу почти час, а потом выбрались из пещеры в горе в пустыне. Дети отодвинули ветки кустов, и я вышел, не зацепив ногами Аны колючки. Щурясь во тьме, я разобрал силуэты зверей на земле. Я выдохнул и решил, что это верблюды.

Дети помогли мне собрать троих, и я привязал их, используя свой пояс и рукава рубах мальчиков. Дети забрались, и я сел на верблюда спереди, прижимая неподвижную Ану к себе. Мы отправились на запад, не туда, куда я хотел, но подальше от цитадели, я хотел быть подальше от наемников.

Я надеялся, что редкие знали о том проходе. Мы старались закрыть его за собой, и дети спрятали тела убитых. Если повезет, никто не проверит хозяина и наши клетки до утра, и мы успеем оторваться, пока они поймут, что случилось.

Если не повезет, то у нас было меньше часа преимущества. Я надеялся, что мы найдем хорошего торговца, который не связан с торговцем оружием, но так вряд ли повезет. Если бы я спасал только Ану, шансов сбежать было бы больше. Но со мной была дюжина детей, что зависели от меня. Им нужны были вода и еда, целитель для их ран. Мои раны заживали плохо из-за заражения, и я был всего лишь с ножом. Шансы выживания были низкими.

Мы двигались по пустыне быстро и тихо два часа, что уже удивляло, но потом мы нашли колодец, что было редкой удачей. Дети напились. Они даже принесли воду верблюдам. Я пытался заставить Анамику попить, сунул черпак к ее губам, но она шлепнула меня и замотала головой, как в бреду. Я знал, как будет жарко в пустыне, когда взойдет солнце, так что пытался влить в нее воду, но лишь пара капель пролилась в ее рот.

Я сдался и указал детям залезать на верблюдов. Я надеялся, что кто-нибудь приведет своих зверей к колодцу на рассвете, но никого не было в этот тихий час. Мы поехали дальше, держались близко тропы, чтобы я видел помощь, но достаточно далеко, чтобы не броситься в глаза сразу.

Через час после рассвета я вспомнил о яйце феникса. Я позвал мальчика, что помогал мне, и он поравнялся со мной на верблюде.

— Можешь отдать мне камень? — спросил я.

Он хранил его в свернутой рубашке, привязанной к себе. Удивительно, что он не упал от этого груза. Он был крепким. Без вопросов он снял его, отвязав рукава, и передал мне.

— Прошу, работай, — прошептал я. Прижав ладони к камню, я заглянул в его глубины. — Мне нужен твой совет, — шепнул я камню. — Прошу, помоги спасти детей.

Сначала ничего не произошло, а потом свет внутри камня засиял золотом, тепло пульсируя в моих руках. Сердце феникса заговорило в моей голове. Голос был нежным и жутким. Неразличимым, но знакомым. Разум помутнел, я пошатнулся, и чуть не упал с верблюда, но горизонт стал ровным, я пришел в себя, глядя на камень, и я понял принцип.

«Безопасно», — сказал камень и показал мне картинку.

Там была дорога, по которой мы ехали, и я увидел путь и дом в конце. Карта осталась у меня в голове, и я знал, куда идти, и что мы найдем в конце. Я знал, что на путь на верблюдах уйдет три дня.

Доверяя камню правды, я завязал рубаху с ним на шее и повел детей дальше. К полудню вес давил мне на грудь, стал жарким, и я коснулся камня. Он показал мне всадников. Мы успели убрать верблюдов за камни и сухие деревья. Спешившись, мы опустили верблюдов, дети спрятались за ними.

Всадники были близко, я слышал их крики и переживал, что они найдут наши следы. Я оглянулся, но следы наших зверей пропали. Даже моих следов не было на песке, хотя я знал, что наши отпечатки должны быть всюду. Что-то или кто-то защищал нас.

Кадам? Он сказал, что я буду один, так что я отогнал эту мысль. Дурга не существовала здесь, так мне сказали. Может, нас защищало сердце феникса. В любом случае, я не жаловался. Мы ждали в укрытии, пока они не проехали подальше, а потом я решил, что нам пора отдохнуть. Мое плечо болело, голова гудела. Всем было жарко из-за солнца, но я знал, что у меня еще и лихорадка.

Мы поспали в тени сухих деревьев пару часов и поехали дальше. Я часто оглядывался, смотрел, как растаивают наши следы за секунды после нас, отыскать нас было почти невозможно. Это было чудом, мы в нем нуждались. К вечеру я коснулся яйца феникса, попросил найти нам еду, воду и укрытие на ночь.

Я уловил через миг запах дыма, заметил его в безоблачном небе. Я спросил, безопасен ли огонь, и биение сердца в камне участилось.

Я повел детей к дыму, и мы заметили домик посреди пустоши. Деревья окружали его, закрывая от жаркого солнца, и на них были тяжелые спелые плоды. Я заметил маленькую рощу, привязал верблюдов, понимая, что эти деревья не плодоносят в это время.

Но я не сомневался в удаче, а выдохнул с облегчением. Голодные дети не думали об опасности или хозяевах, а срывали плоды, помогая друг другу. Я постучал в дверь дома и ждал. Ответа не было, я открыл ее и прошел внутрь.

Мясо готовилось на огне, тут была стопка одежды и мягких туфель — этого хватило бы детям, были вещи и для меня. Рядом стояли большие сапоги. Чаша была наполнена горячей водой, стояла котел с густой кашей, горшок меда и корзинка лепешек, горячих и пухлых, только из печи.

Слезы заполнили мои глаза от вида. Я никогда еще не был рад такому настолько. Дети ворвались в дом с фруктами и завопили от роскоши перед ними. Я пригласил их поесть, пока заботился об Ане. Они бросились на еду, старшие помогали младшим, и мой капитан руководил всеми.

Анамика все еще не отвечала и не стояла сама. Удерживая ее в руках, я макнул ткань в горячую воду, выжал и прижал к ее красным щекам и лбу. Я распустил ее длинные волосы и убрал с лица, вздрагивая от синяков на ее шее и от опухших губ.

Я быстро убрал тонкое одеяло и вымыл ее тело. Я был в ярости при виде порезов и кровоподтеков, сухой крови на ее ногах. Если бы он не был уже мертв, я бы вернулся во времени и убивал бы его снова и снова.

От мысли, что он утолял похоть на юных и невинных детях, мое сердце разбилось, и я ругал себя за слабость. Это была моя вина. Я никогда не прощу себя за то, что случилось с ней, и я поклялся провести остаток жизни, заглаживая свою ужасную ошибку.

Когда Ана была чистой, одна из девочек принесла одежду и помогла одеть ее. Хотя ее глаза все еще были открытыми, тело было обмякшим, как у куклы, и она не реагировала, пока я надевал тунику через ее голову на тонкое тело. Я осторожно убрал ее волосы за плечо и перевязал их.

— Вернись ко мне, Ана, — тихо сказал я, коснувшись ее челюсти и сжав ее руку. — Твой тигр здесь.

Я не понимал, что плакал, пока не увидел каплю на ее щеке, скатившуюся к уху. Она моргнула раз, другой, повернула голову ко мне. Она выдохнула и похлопала мое лицо со щетиной, закрыла глаза и уткнулась головой в мое плечо. Я осторожно прижал ее к груди и погладил волосы. Когда я понял, что она уснула, я опустил ее на одеяло, которое расстелили дети, и помог другим детям помыться и одеться.

Старшие радостно наполнили кадку для меня из колодца снаружи, когда они помылись. Они считали меня своим генералом, старались услужить. Еда и одежда взбодрили их, и я позволил это и ел, пока они работали.

Когда кадка была полной, я сказал им поспать, как солдаты, что быстро засыпали, когда им выпадал шанс. Они сразу послушались и легли на одеяла рядом с Аной, младшие сжимали руки старших. Наступила ночь, я смотрел на потрескивающий огонь, задумавшись, составляя список того, что нужно взять с собой.

Все дети спали, и я убрал грязные бинты и одежду и погрузился в теплую воду, кривясь, когда она окутала мои порезы и ссадины. Я едва подавил крик, промывая раны. Я отцепил присохшие бинты, открыв раны. Было хуже, чем я думал.

Мои пальцы опухли, и я не мог их согнуть, было больно. Рана на плече пульсировала в такт с биением сердца. Я зачерпнул воду здоровой рукой, промыл ее, как мог, чуть не потеряв сознание при этом. Я задыхался, мир кружился, и я прилег в кадке, борясь с этими ощущениями.

Я приоткрыл глаз, ощупал плечо и увидел тонкие красные вены заражения вокруг раны. Кожа там напоминала бумажные карты Кадама. Желтый гной тек по руке. Раньше рука болела тускло, а теперь будто горела. Я нырнул в воду, здоровой рукой промывая волосы.

Я сел в теплой воде, эмоции прошедших недель переполняли меня. Как я мог так все испортить? Ану похитил и изнасиловал монстр. От меня зависела дюжина детей, и шансы спасти нас были крохотными. Даже если мы найдем убежище, я не знал, как вытащить из нее взрослую Анамику, и вернуться в наше время не выйдет.

Мне нужно было много удачи, но пропасть между мной и завершением задания была размером с космос, и я не мог перепрыгнуть пустоту. Мысли путались, я уснул. Вода выплеснулась из кадки, когда я проснулся и увидел, что огонь догорал, а пальцы сморщились и размякли.

Я выбрался из кадки и вытерся старой рубахой, поднял новую тунику, оставленную мне. Ткань была мягкой и приятной, идеально подошла мне. Я снова задумался, кто нам помогал, и покажется ли он. Я оделся, сел перед догорающим костром, прислонился к стене и держал яйцо феникса, надеясь, что оно даст еще совет или покажет, что делать, во сне.

Мне не снилось, куда нужно идти, или что нужно делать. Мне снился Бодха, город света. Кто-то шел впереди меня, но я не видел лица. Я знал, что это была женщина, потому что увидел ее смех.

— Идем, Сохан, — сказала она. — Деревья исцелят тебя.

Она привела меня в рощу огненных деревьев, одно из них коснулось веткой моей щеки, дотронулось до раны на плече. Я зашипел и отпрянул.

— Нет, — сказала женщина. — Доверяй огню. Он уберет яд из твоего тела, — я замер, ощутил ладонь, что потянула меня в рощу.

Я оказался среди деревьев, они опутали ветвями мое тело, и она пошла прочь.

— Не уходи, — сказал я. — Прошу.

Женщина замерла на миг и вернулась ко мне. Она скользнула ладонями по моей груди, обвила мою шею и прижалась телом. Я крепко держал ее, деревья подняли нас в воздух. Тепло окружало меня, сжигало изнутри. Я закричал от боли, но она гладила мои волосы и шептала, что это скоро закончится.

Я уткнулся лицом в ее шею, вдыхал ее запах — жасмин и розы — плакал в ее плечо, но ее кожа высыхала, пылала так же сильно, как моя. Жар угасал, и деревья медленно опустили нас на землю, но я держал ее. Отпускать было невыносимо. Она осталась, и мы прижимались друг к другу, находя утешение.

Она отодвинулась, коснулась моего исцеленного плеча и улыбнулась, и я хотел узнать, кто она, но она толкнула мое плечо. Я открыл глаза и понял, что уже утро, и мой капитан пытается меня разбудить.

— Я проснулся, — я не дал ему снова тряхнуть меня. Я хотел сказать ему не трогать плечо, но оно не болело.

Я дернул воротник туники и посмотрел на плечо. Оно зажило. Я поднял ладонь, повернул и пошевелил пальцами. Они легко гнулись, и от ран остались только новые шрамы. Камень правды лежал рядом с моим бедром и тепло пульсировал.

— Спасибо, — тихо сказал я ему, опустив сверху здоровую ладонь.

Я сказал мальчику проверить, чтобы все дети поели, чтобы верблюдов напоили.

Он занялся заданием, а я взял манго и кусок лепешки и пошел к Анамике. Она сидела у стены, ее руки обвивали колени. Я воспринял это хорошим знаком.

Я сел рядом с ней и протянул еду.

— Ты голодна, — сказал я. Она с опаской посмотрела на меня. Я постарался говорить успокаивающе. — Ты знала, — я ножом резал манго на дольки, — что на дереве, откуда этот плод, растет сразу четыре вида манго? Удивительно. Расскажу Сунилу об этом, когда мы его увидим. Может, стоит принести ему веточку.

— Су… Сунилу? — ее голос был хриплым, словно она сорвала его криками. Я старался не скривиться.

Я бросил кусочек в рот и кивнул.

— Вкусно, — сказал я. — Конечно, я пока попробовал только один. Другие могут быть не такими вкусными, как выглядят. Попробуй, — я протянул кусочек, и она робко взяла его.

Не желая пугать ее, я сосредоточился на нарезке другого кусочка, я съел его и обрадовался, увидев, что она грызет свой кусочек, сок стекал по пальцам.

— Я уже наелся, — я встал. — Вот нож, ешь, сколько хочешь, пока остальные собирают плоды нам в путь.

Я отдал ей манго и нож. Ее зеленые глаза расширились, когда я вложил нож ей в ладонь, и она смотрела на него, как на змею, а потом сжала челюсти и рукоять. Она кивнула и впилась в манго без ножа.

Я отвернулся, съел кусок лепешки, пока дети мылись и готовились уходить. Юноша пришел снаружи.

— Мы нашли мешки, — сказал он, сжимая их в руках. — Они были на крыльце.

— Хорошо, — я улыбнулся. — Заполните их фруктами, хлебом и мясом. Берите все.

Он кивнул и приступил к работе.

Девочка добавила:

— У колодца были пустые фляги. Мы наполнили их водой.

— Чудесно. Сообщите, когда все будет готово.

Дети собрались за десять минут. Они уложили мешки на спины верблюдов, устроились сами, старшие усадили младших между собой. Когда Анамика вышла из дома, медленно шагая к нам, я замер у своего верблюда.

— Выбери себе, — я старался звучать так, словно мне все равно, где она поедет.

Я бы предпочел, чтобы она осталась со мной, но не хотел заставлять. Она пошла к последнему верблюду, но там сидело пятеро детей, крепко прижимаясь друг к другу. Тогда она пришла ко мне.

— Можно ехать с тобой? — спросила она.

— Хмм, — я задумчиво потер челюсть. — Наверное. Ты занимаешь много места? Не хочу упасть по пути.

Ее слабая улыбка ощущалась как победа.

— Не много, — сказала она.

— Тогда попробуем, — я протянул руку, и она замерла, посмотрела на мое лицо, а потом опустила ладошку на мою руку. Мы устроились, я щелкнул языком, и верблюд неловко пошел, тихо возмутившись.

Мы двигались, в полдень остановились отдохнуть и поесть, ночевали под звездами. На следующий день мы двигались быстрее, нашли ровное место у ручья. Мы доели мясо и хлеб, но пополнили фляги, а фруктов хватало еще и на завтрак.

Камень правды показал, что мы на верном пути, что будем в безопасности к полудню завтра. Утром мы готовились уходить, и я ощутил покалывание на шее. Верблюды нервничали, озирались. Я долго смотрел на кусты, я потом вдохнул.

Я не видел за кустами, но знал — там тигр. Голодный, раз решил напасть на нас. Тигры обычно не охотились на людей. Они убивали людей, когда были ранены и не могли охотиться нормально.

— Дети, — тихо сказал я, — встаньте за мной. Ана? Мне нужен тот нож.

Я вытянул руку за спиной, рукоять ножа задела мою ладонь. Я сжал ее, шагнул вперед, поднял нож перед собой. Глядя на кусты, зная, что тигр не любит взгляд, я громко сказал:

— Тут для тебя ничего нет, хищный друг. Лучше уходи.

Кусты зашуршали, я услышал низкий рык. Большая лапа опустилась на траву, за ней другая, появилось полосатое лицо, желтые глаза смотрели на меня. Он пригнулся, покачивая хвостом, следя за мной. Тигр был большим, и я задумался, был ли я таким большим в своем тигрином облике. Тигр воспринимал все иначе, и я не смотрел на свое отражение, кроме пруда с водой.

Тигр неуверенно шагнул влево от меня, где сгрудилось больше детей.

— Стойте толпой, — сказал я. — Если разделитесь, он прыгнет.

Один из детей заскулил, но быстро притих.

— Не думаю, друг, — я стал между ним и детьми. Он застыл и отошел на пару шагов, рыча. Рык испугал бы меня, будь я обычным человеком, но я уловил колебания в его рычании. Он не был уверен.

Он отошел на шаг, и я заметил его пострадавшую заднюю лапу. Тигр попал в капкан, части лапы не было. Он заметно хромал.

— Мне жаль тебя, старик, — сказал я, — но тут ты не позавтракаешь.

Мы долго смотрели друг на друга. Тигр отчаялся и не сдавался. Камень правды был в мешке на спине верблюда. Я осторожно сунул руку в мешок, коснулся камня, прошептал просьбу о помощи. Камень потеплел, я услышал шорох змей, их было много. В трех футах от меня из дырки появилась коричневая голова. Другая змея сползла с холма, а за ней третья и четвертая.

Дети завопили, больше змей вылезало из-под земли. Они двигались ковром, создавая широкий барьер между нами и тигром. Они медленно ползли к большому зверю. Он фыркнул, морща нос. Он расхаживал в смятении, быстро отскочил, когда несколько змей бросилось к нему, промазав на пару дюймов. Он повернулся и убежал, хвост задел траву.

Змеи смотрели вперед пару секунд, а потом уползли в траву и в дыры, другие пропали в пустыне. Я повернулся к дрожащим детям и обнял их всех, как мог.

— Вы все смелые, — сказал я. — Идемте. Опасность миновала. Залезайте на верблюдов.

Больше проблем в пути не было, и я был рад, когда дом, который я видел, появился перед нами. Старая пара вышла из дома, мужчина остановил меня. Они удивились, что с одним мужчиной было столько детей.

Жена повела уставших детей в дом, чтобы накормить и помыть их, а я быстро рассказал мужу, кто мы, и что он рискует семьей, помогая нам, хоть мы и благодарны гостеприимству. Он опустил ладонь на мое плечо, сказал, что слышал о мужчине, которого я убил, и он рад помочь нам.

Ночью я узнал, что они жили одни много лет, хотели большую семью, но его жена не могла родить. Он согласился помочь младшим найти семью, а тем, кто не помнил, откуда они, предложил остаться.

Я сказал, что мне поручили найти Анамику и вернуть домой, и что мне нужно сделать это как можно скорее. Пара уговорила остаться и отдохнуть. Я захотел уехать утром, и они собрали мешки припасов и даже предложили коня взамен на верблюдов.

Мужчина подарил мне старый меч и сказал ехать на юг. Он сообщил, что караваны и торговцы использовали северные пути. Через юг ехать к дому Аны было дольше, но было лучше избегать их.

Хотя дети расстроились, что я ухожу, они быстро привязались к старой паре, и они тепло попрощались со мной. Анамика поспешила за мной. Мужчина дал ей ножны для ножа, и она гордо носила кожаный пояс, часто касалась ножа, словно успокаивая себя.

Я поднял ее на лошадь, сел за ней, и мы отправились на юг, камень правды был на боку в безопасности.

Глава 21

Последний дар

Мы почти не говорили сначала. Я не мешал Ане, пока она была в безопасности. Она пережила ужасное, и я хотел, чтобы она начала приходить в себя. Я часто останавливал лошадь отдохнуть, давал Ане шанс размяться. Она привыкла ездить верхом больше, чем Келси, но я хотел, чтобы ей было как можно удобнее.

Мы устроились на ночь, она собрала хворост за меня, а я сделал для нее постель из одеяла, что дала нам женщина. Мы ели в тишине, я привязал коня к дереву, под которым было много травы для него. Когда я вернулся от ручья с полными флягами, Ана лежала с головой на седле и ладошкой под щекой и спала. Сердце сжалось, я увидел, что она спала так же, как дома. Слезы жалили глаза. Я скучал. Даже с ее юной версией рядом я тосковал по обществу женщины.

Когда я был тигром и жил в джунглях Индии, одиночество меня не заботило. Так я себя убеждал. Я так увлекся горем, что не тянулся к тому, чего хотел больше всего. И пока Кадам не пришел за мной, я не понимал, что хотел снова быть частью чего-то.

Я хотел семью. Дом. Любимые вокруг. Я долго думал, что Келси будет этой семьей. Думаю, отчасти она и была. Но при виде нее с Реном подтвердились мои сомнения. Келси не нуждалась во мне так, как я в ней. У нее был мой брат. У нее был дом и жизнь, частью которой я больше не был. По крайней мере, в той роли, что я хотел.

Я сел неподалеку, вытащил камень правды на колено и смотрел на девочку, зависящую от меня. Если я хотел спасти ее, мне нужно было понять, что делать дальше.

— Что я могу предложить ей? — тихо прошептал я. — Как мне вернуть мою Ану? — камень оставался холодным и темным. Если ответ и был, камень или не знал его, или не мог помочь.

Когда мы делали подношения богине, требовался колокол, и я превращался в тигра. Я не могу сделать это здесь, и колокола в вещах не было. Я опустил кусок фрукта, перо, что я нашел, флягу с водой и теплый уголек из огня. Я думал, что стоит предложить вещь от каждой стихии. Я опустился рядом с ней, склонил голову и коснулся ею земли у ее ног.

— Великая богиня, — сказал я, — я… скучаю. Прошу, услышь Дамона, своего тигра, и вернись ко мне.

Кроме хлопнувшей искры, улетевшей в ночное небо, ничего не произошло. Я попытался снова, менял слова, пытался повторить то, что слышал от Келси, но ответа не было. Я даже изображал звук колокола, но ощущал себя глупо.

Я сдался и лег, подложив руки под голову, глядя на звезды.

— Скажите, что делать, — шептал я небу, но холодные звезды молчали.

Утром Ана потянулась и вручила мне седло. Пахло кожей и маслом, а еще, слабо, ее ароматом жасмина. Я закрепил камень правды на боку седла, и она робко спросила:

— Научишь меня использовать нож? Я хочу помогать тебе в бою, если на нас нападут.

Я застыл на миг, ладони остались на седле.

— Л-ладно, — я кашлянул и поправил поводья, не глядя на нее. — Но сначала ты научишься, как о нем заботиться.

— Я смогу, — ответила она.

Я разглядывал ее лицо и кивнул.

— Мы начнем, когда лошадь будет отдыхать днем.

Так начались наши тренировки.

Анамика была умной и быстро училась. Как только я научил ее находить нужный камень и точить им нож, она сразу взялась за работу. Она каждые десять минут показывала мне нож, и я указывал места, что она упустила. Когда она закончила, она взялась за старый меч. Он был тяжелым для нее, но я дал ей заточить его.

Я хотел, чтобы она ощутила контроль. Быть в ответе за оружие — первый урок, которому обучил меня Кадам, и я с этого начал. Часами в седле я рассказывал ей философию боя, описывал войны, где я был, и причины их проведения, говорил о случаях, когда мне приходилось учиться на ошибках.

Когда я сказал, что мужчина может точить тело и разум, как оружие, она спросила:

— А женщина так может?

— Конечно, — ответил я. — Разум нужно все время точить, как нож. Постоянно бросать себе вызов. Пол не имеет значения. Я часто замечал, как женщины думали лучше мужчин. Просто помни, разум — твое сильнейшее оружие. Гениальная идея может уничтожить армию. Я такое видел.

Днем и по вечерам я учил ее, как нападать, как избегать атак врагов, что крупнее нее, давал ей решать задачи. Она была умной и разгадывала загадки Кадама быстрее меня.

Когда она засыпала, я снова пытался призвать богиню. Каждый раз не получалось. Время шло, и я отчаялся. Почему Кадам не сказал, что за подношение сделать? Я не понимал. Я пытался подносить ящерок и мышей, но они разбегались. Я находил яйца птиц, приносил змей, но не помогало.

По пути я собирал интересные вещицы — красивый листик, круглый камень, цветок — но это не работало. Анамика спрашивала, что я делаю, и когда я сказал, что хочу привлечь богиню, она принялась помогать мне искать вещицы. Даже с помощью юной богини попытки были без результата. Когда мы встретили одинокого торговца, мы отдали часть припасов в обмен на цветную ткань, похожую на Волшебный шарф.

Хотя ткань не работала, Ане понравился подарок. Она укутала ею голову, защищая от солнца в пути. Ощущая мою подавленность, она часто просила рассказать истории о тигре, и я с готовностью соглашался, описывал ей наши приключения, выдумывая, что я герой, хоть она не знала этого.

Ей понравилась история, где тигр бился с большим медведем в снегу, чтобы спасти жизнь красивой девушки. Я преувеличил с размером медведя, но ей не нужно было этого знать. Она не спросила, как тигр смог спустить девушку с горы.

Когда мы молчали, я думал, что будет, если я не выполню задание. Ана была в безопасности. Она вырастет с Сунилом. Старшая Ана любила брата. В этот раз он у нее будет. Он не оставит ее, а она не будет играть богиню. А я могу остаться с ее семьей. Может, меня примут работать на них. Я потирал щетину. Я могу тренировать солдат, как Кадам. Бывало и хуже, чем застрять с ней в прошлом.

Не такое будущее я себе представлял, и миру придется выживать без помощи богини, но Ана хотя бы вернется домой к любящим ее людям. Это стало для меня важнее всего.

Предупреждения Кадама не оставляли меня, но я ничего не мог сделать, кроме того, что уже делал. Я знал, что наставник не мог просить от меня еще больше, и я старался не думать о последствиях провала. Дни шли, я заботился об Ане. Я сосредоточился на этом.

— Тьма защитит тебя, — сказал я ночью, когда она тыкала палкой в костер после тренировки. — Помнишь, как тигр напал на нас?

Она кивнула.

— Тигры прячутся в траве и кустах. Они сливаются с окрестностями. Невидимость — их лучшее оружие. Не зубы и когти. Они сильные, но звери, на которых они охотятся, быстрые. Скрытность очень важна для выживания тигра. Используй это.

Ана растеряно нахмурилась.

— Ты хочешь, чтобы я одевалась как тигр, Кишан?

— Нет, — ответил я. Я думал использовать с ней другое имя, но понял, что, если мы застряли в прошлом, это не важно, а если я смогу призвать богиню, мы заберем воспоминания у юной Аны, как она сделала со мной. Я ответил на ее вопрос. — Используй внешность, чтобы другие ожидали от тебя меньше. Так ты скроешься на виду.

— Не понимаю.

Я провел рукой по волосам.

— Ты красивая женщина… девочка, то есть. Никто и не подумает, что ты еще и хорошо сражаешься. Они видят лишь оболочку. Особенно мужчины. Они расслабятся, потому что не верят, что женщина может быть лучше них. И тогда лучше всего ударить.

Она кивнула, а потом ее лицо стало теплым. Она заморгала и перебросила косу за плечо.

— Ты про такое? — спросила она, ее глаза сияли в свете огня.

Я невольно рассмеялся.

— Да, — я потянул ее за косу. — Никто не подумает, что у такой милашки в рукаве нож.

Ана помрачнела.

— Жаль, у меня не было ножа, когда меня украли.

— И мне жаль.

— Но это не спасло бы. Они обыскали бы меня и забрали его.

— Возможно.

Она молчала мгновение. А потом спросила:

— Кишан.

— Да?

— Думаешь… отец примет меня домой?

— Да, — быстро сказал я и добавил веток в огонь.

— Откуда ты знаешь?

— Потому что он хороший человек. Мудрый. Он не станет винить человека, еще и такого юного, как ты, за ошибки других.

— Но никто теперь не возьмет меня в жены.

Я открыл рот, чтобы возразить, но знал, в какое время она жила. И я знал, что Анамика не была замужем в будущем.

— Ты хочешь быть женой? — спросил я.

— Нет, если он будет делать так же, как тот мужчина.

— Мужчина, что любит тебя, никогда так не ранит, — я прислонился к бревну, скрестил ноги в лодыжках. Она подражала моей позе. — Наставник говорил мне, что злодей может ранить разум и тело. Он может забрать дорогое, но не может убрать то, какой ты. Твое сердце, твоя душа принадлежат тебе, Анамика. Ты можешь отдать ее достойному человеку, но тебе решать, кем он будет, и если он не будет почитать этот дар, ты можешь просто забрать его. Никто — ни чужак, ни твой отец, ни тот, что ранил тебя, — не заставят тебя подарить этот кусочек себя. Любовь — дар. Когда или если ты решишь выйти замуж, мужчина падет к твоим ногам и будет поклоняться тебе как богине.

Она фыркнула и зажала рукой рот, чтобы сдержать смех.

— Не будет, — смеялась Ана.

Я улыбнулся.

— Уверяю тебя, это правда. Когда мужчина любит женщину, он будет дорожить ею все свои дни, и он все отдаст за ее счастье.

Мы смотрели на огонь, я взял камень правды и сжал в ладонях.

— Это как в истории о тигре, — сказала она. — Он любил девушку так сильно, все отдал ради нее. Даже выступил против богов. И получил крылья.

— Да, — сказал я, уголок рта приподнялся. — Порой даже тигр может найти любовь.

— Можно… уйти с тобой, если отец не примет меня?

— О, Ана, — тихо сказал я и выдохнул. — Да. Если это успокоит тебя, я обещаю остаться, сколько буду тебе нужен.

— Спасибо, — сказала она.

Той ночью я снова попытался призвать свою Ану, ветер поднялся и унес перо павлина. Я глубоко вдохнул и разглядывал небо. Близилась буря. Даже без тигриного носа я ощущал запах дождя. Она ударила через три часа. Я хотел дать ей поспать, но огонь зашипел от дождя, стучал по камням вокруг нас, вызывая сладкий запах, и я разбудил ее.

Я не знал, что ждало нас впереди, но помнил, что пару часов назад мы миновали место с каменным выступом. Я устроил ее в седле перед собой, сказал ей попытаться уснуть по пути в укрытие. Наши следы пропали от дождя. Я прикрывал ее, как мог, но ливень с ветром бил как молот по наковальне.

Наша одежда быстро промокла, и дождь стекал по моей шее и носу. Было холодно. Ветер выл, проносясь мимо нас. После третьего часа на коне я понял, что утес мы пропустили. Я коснулся камня правды, попросил помощи, и он, словно ощутив наше отчаяние, показал тропу слева. Я повернул туда, и мы скоро оказались у пещеры.

Я нырнул внутрь, надеясь, что в темноте не прячется хищник. Там было пусто. Я обнял дрожащую Ану, прижимающуюся к коню, чтобы закрыть лицо от дождя.

— Идем, — сказал я, перекрикивая ветер. — Пересидим бурю там.

Она укрылась внутри, я снял седло и наши сумки, привязал коня к дереву неподалеку. Места едва хватало двоим, конь не уместился бы, и хотя он возмущенно вопил, я знал, что он будет в порядке. Я выжал вещи, снял рубашку и повесил на камень. В пещере было два сухих бревнышка, и я сделал небольшой костер, и мы сидели и старались высохнуть.

Она дрожала, жара костра не хватило бы, чтобы растопить зефир, куда там согреть девочку. Молния ударила снаружи, конь громко завопил. Я услышал рев воды, задержал дыхание, глядя на землю. Нас могло тут затопить?

Буря была дикой. Ана спала, обвив себя тонкими руками, а я смотрел на бушующее небо. Огонь быстро догорел, сухого дерева больше не было, и я взял Ану на руки и сел у стены, прижимая ее к себе. Она не проснулась, и это было к лучшему. Я не хотел запугивать ее еще сильнее.

Если бы я мог превращаться, тигр легко согрел бы ее, но мое человеческое тело дрожало от холода. Но я прижимал ее к себе. Я уснул, а проснулся от пения птицы снаружи.

Рассвет был с тучами, моросило, но ветер утих. Дождь падал монотонно, это было терпимо, хоть и не удобно в седле. Я повернулся к теплу на моей груди и понял, что что-то не так.

— Ана? — я легонько тряхнул ее, но глаза, когда она их открыла, были рассеянными. Она быстро закрыла их, тихо застонала, не смогла связно что-нибудь сказать. Я не понимал ее. Тряхнув ее еще раз и не получив ответа, я обхватил ее лицо ладонями и ощутил жар лихорадки.

Я осторожно опустил ее и поискал в сумках воду. Я прижал флягу к ее губам, но капли стекали по ее горлу, мочили и без того мокрую тунику.

— Ана? — сказал я тверже. — Что такое?

Вопрос был глупым. Что не так? Ее забрали из дома, морили голодом, изнасиловали, и я допустил, чтобы нас промочил дождь. Удивительно, как долго она продержалась. Я беспечно потерял сок огнефрукта. Кадам говорил быть осторожнее, но разве я слушал? Конечно, нет.

Я вспомнил о камне правды. Он исцелил меня. Я так думал. Я был уверен, что не ходил в огненный лес во сне. Я вытащил его из сумки и опустил на него руку Аны.

— Прошу, исцели ее, — попросил я. — Она нуждается в тебе.

Яйцо феникса осталось темным, хотя пульс внутри трепетал. Я ждал минуту, другую. Ничего не происходило. Я потер гладкую поверхность камня и сказал:

— Если не можешь исцелить ее, дай совет. Скажи, что делать.

Я ждал ответа или видения, убрал волосы с лица Аны. Ее темные ресницы напоминали полумесяцы. Ее кожа пылала, и я никак не мог сбить температуру. У меня не было лекарств Келси. У меня был только камень правды, и хотя он мерцал, он не помогал. Я не хотел бросать ее, чтобы найти травы, что погасят лихорадку, и я сомневался, что найду что-то нужное.

Я забрал ее ткань и вытер лицо, сидел рядом с ней. Я прижимал холодную ткань к ее шее и рукам, говорил с ней. Она стонала и металась, и я прижимал ее к себе, чтобы успокоить. Когда она лежала, слабо дыша, я массировал ее ладони и молил прийти в себя.

Я давал ей воду, проклиная то, что тут нет современной больницы. Может, ее укусил заразный комар. Может, ее болезнь была из-за бури или насилия. В любом случае, ее юное тело страдало. Она умирала, а я мог лишь смотреть.

Прошел день, второй и третий. Ее сила угасала с каждым часом, а я выжимал сок из оставшихся фруктов и заставлял ее пить. Я сделал бульон из остатков сушеного мяса, но она не смогла проглотить его.

Я держал камень правды рядом с ней, часто говорил с ним, молил, угрожал и проклинал. Я опустил ее ладони на камень, прижав его к ее груди, и закричал:

— Он теперь твой, Ана. Бери! Пусть его сила наполнит тебя. Исцелит. Прошу, — ее слабые руки упали, и я взял их и опустил на место. — Феникс сжег Келси, — шептал я, — но это вернуло ее. Сделай так для Аны, — молил я камень. — Ты должен. Ее сердце достойное.

Пылающее сердце в камне не отвечало. Я смотрел на него часами, тер, надеясь, что магия сработает. Потом я отвлекал себя, расчесывая волосы Аны и заплетая их. Я рассказывал ей бодро истории, надеясь, что это приободрит ее. Четвертым утром она была близка к концу. Я так много не рассказал ей, столько всего удержал.

И я выпустил все — извинился за свою гордость, за плохое отношение, когда бросал ее. Тер большим пальцем ее пальцы, рассказывая о заброшенных мечтах и надеждах. Говорил о наших сражениях, шептал слова восхищения и уважения, говорил, что она — самое невероятное создание из всех, кого я видел.

Она дышала все слабее, я прижал ее ладонь к щеке и плакал с чувствами, что были к ней у моего младшего я. Я целовал ее пальцы, плакал из-за того, что у нас с ней уже не будет. Без Аны мне ничего не оставалось. Я подвел ее. Я подвел весь мир.

— Что я буду делать без тебя? — прошептал я.

Она выдохнула в последний раз, грудь опустилась, и что-то во мне разбилось. Келси и Рен никогда не встретятся. Все и всё пропало. Я был один.

Совсем. Один.

Я сорвал с шеи амулет, порвав кожаный шнурок, и потер большим пальцем тигра. Я осторожно опустил его на грудь Аны, скрестил ее руки, чтобы медальон оказался под пальцами.

Я опустошенно провел ладонью по мокрым глазам и волосам. Я должен похоронить ее. Но тело не двигалось. Как я мог опустить ее в землю? Покрыть такое красивое лицо грязью?

Я уткнулся лицом в ладони и рыдал так громко, что не сразу услышал треск. Когда я уловил звук, я поднял голову и вытер слезы, чтобы видеть. Камень правды дрожал рядом с телом Аны. Длинная неровная трещина появилась посередине, а другая — сбоку.

Он вылуплялся. Как? Феникс сказал, что не в огненном царстве яйцо не вылупится.

Камень осыпался, из трещины показался язычок. Я застыл. У феникса был такой язык? Я не помнил. Он напоминал язык дракона, а не огненного птаха. Я заглянул внутрь, но видел лишь сияние камня. А потом появилась голова.

Золотая и с зелеными глазами, как у Аны. Голова пропала в камне, и я сказал:

— Все хорошо. Если хочешь выйти, я тебя не обижу.

Язычок показался снова, и существо выбралось. Оно быстро выскользнуло из камня, тело легло кольцом рядом с ним. Оно подняло голову и покачивало ею, раскрыв капюшон. Это была кобра. Только родилась. Тело ее было не шире моего мизинца, длина была в десять дюймов.

— Посмотри на себя, — потрясенно сказал я. — Ты выглядишь как Фаниндра.

Может, стоило бояться, но я не переживал. Я все потерял, и если смерть от укуса змеи была моей судьбой, так тому и быть. Я протянул палец, и змейка обвила его. Я гладил белое брюшко, и она коснулась моего ногтя язычком. Язык был белым, что было редко для кобр. Я нахмурился, повернул палец, глядя на узор на капюшоне. Он был светлее, но выглядел одинаково.

— Ты связана с Фаниндрой? — спросил я, стараясь понять, как кобра оказалась в яйце феникса. Глупая улыбка пропала, я вспомнил об Анамике и вытер слезу с глаза.

Змея, конечно, не ответила.

Осторожно придерживая ее, я объяснил:

— Фаниндра была прекрасной золотой коброй. Она принадлежала богине Дурге, — сказал я, когда она повернула ко мне голову. — Если бы моя Ана была еще жива, ты принадлежала бы ей, полагаю.

Она вытянулась, опустилась на руку Аны и скользнула мо ее ладоням. Змейка высунула язычок, приблизилась к голове Аны. Она встала высоко, насколько позволяло тело змейки, и посмотрела на лицо девочки. А потом открыла пасть и вонзила маленькие клыки в горло Анамики.

Глава 22

Пятая жертва

Я не знал, что делать. Змея длинной пиявкой прицепилась к шее Аны. Тело кобры извивалось, пока она пускала золотой яд в ее бледную шею. Струйка стекала, сияя в свете огня.

— Давай, — шептал я кобре. — Спаси ее, если можешь.

Змея отцепилась, соскользнула с ее плеча и пропала за волосами. Я сидел и не знал, что делать. Я закрыл рот и склонился вперед:

— Куда ты ушла, змейка? — спросил я, осторожно поднимая косу Аны. Змейка свернулась между шеей Аны и землей. Ее голова лежала на верхнем кольце, изумрудные глаза сияли в темном укрытии. Я опустил косу, оставив змейку, и обхватил руками колени. Я долго сидел так, лоб прижимая к коленям, онемев.

Солнце двигалось к полудню, и я уже не мог сидеть. Не знаю, чего я ждал. Надеялся, наверное, на чудо. Золотой яд выглядел так же, как вещество что спасло Келси не раз. Но эта змейка, хоть и была похожа, не была Фаниндрой, а Анамика умерла. Я зря ждал чуда от волшебной змейки, родившейся из яйца феникса?

Остаток дня я копал могилу. Если бы амулет работал, я бы сделал это за пару секунд, но трудиться так ощущалось даже правильно. Это был мой последний поступок на службе у богини. Туника прилипал к спине от пота, руки болели, и я сорвал ее и бросил на камень.

Если бы у меня были инструменты, было бы проще. Я копал могилу Аны большими ветками, вонзая занозы в ладони. Я приветствовал боль. Пот стекал между лопаток, блестел на груди и лице, смешиваясь там с моими слезами.

На половине я подумывал сжечь ее тело, но так она пропала бы навеки, ее прах улетел бы в ночное небо, и это ранило сильнее, чем я думал. Для меня было неприемлемо, что у нее не будет последнего места упокоения. Это тяготило грудь, погружало меня в бездну эмоций.

Я работал до раннего вечера, тело дрожало от усталости, руки были ободраны, и душа терзала тело. Она загрязняла ми мысли, поворачивала меня к мести. Я винил одного человека в смерти Аны, в ее боли, и я должен был хотя бы убедиться в его гибели.

Если он как-то выжил, а часть меня даже надеялась на это, то я попробую убить его снова. Я убью их всех. Мой гнев будет ослепительным. Зажечь его будет легко, как спичку.

Я завершил задание, брызнул водой на лицо и тело, провел руками по мокрым волосам. Пыль покрывала мое лицо, и мне пришлось пару раз ополоснуть рот и сплюнуть, чтобы прочистить его. Когда я очистился, я прошел в пещеру. Я укутал тело Аны в одеяло, поднял ее на руки. Поцеловав ее лоб, я сел на колени, чтобы опустить ее в могилу. Воздух задел мою шею. Я нахмурился и рассмотрел ее лицо, придерживал ее тело рукой, а другую поднес к ее рту. Я ощутил слабый выдох во второй раз.

— Ана? — голос сдавила надежда. — Анамика?

Она не двигалась, не моргала, но я осмотрел ее шею, и от укуса змеи осталось две точки. Кожа заживала. Я опустил ее на землю, прижал ладонь к ее груди. Удар. Я задержал дыхание, чтобы убедиться. Прошел долгий миг, и я ощутил второй удар. Она была жива! Я смеялся и плакал, отдернулся, когда что-то задело мою руку. Змейка, похоже, застряла в одеяле Аны.

Я осторожно вытащил змейку. Она тут же переплела мои пальцы и посмотрела на меня.

— Ты — удача, которой я не ожидал, — сказал я. — Я никогда не смогу отблагодарить тебя, — я опустил ее на камень рядом, и она свернулась, глядя на Ану.

Моя радость, что Ана жива, быстро сменилась желанием спасти ее. С ней было что-то не так, но мои силы не могли это исправить. Ее нужно было доставить домой. Я отдохнул ночью, часто просыпаясь и проверяя, что она еще дышит.

Утром я собрал наши вещи и укутал ее в одеяло. Змейка забралась в мой рюкзак, и я был даже рад. В пещере остались осколки камня правды, я поднял большой кусок и разглядывал.

— Я спасу ее, — сказал я, и камень засиял. Камень не отвечал мне ни разу, пока Ана была больна.

Я воспользовался этим и засыпал его утверждениями:

— Я отвезу ее домой, — сказал я, камень подтвердил это. — Она не умрет здесь, — и снова сияние. Новая энергия заполнила меня. Я быстро собрал осколки камня, положил их в сумку на седле, а мелкий осколок сунул в карман туники. Я наполнил наши фляги и прицепил к седлу, а потом поднял Анамику.

Конь долго был на привязи и хотел движения. Я тоже хотел уехать. Это сработает. Я спасу ее, вызову свою Анамику и все исправлю. С юной Аной в руках я отправился в путь, камешек правды был моим проводником.

Прошли две недели, и мы прибыли к дому ее отца, и у ворот меня встретили стражи с оружием. Я выглядел жутко и грязно, на лице была борода, отросшая за месяц. У меня кончились припасы неделю назад, я смог раз приготовить зайца, но этого было мало.

Воды было много, но я был голоден, и Ана сильно похудела. Вода, которую я вливал в нее, вытекала из уголков рта. Я был уверен, что немного попадало внутрь, но знал, что она скоро умрет от нехватки воды.

Она все еще спал, словно при смерти, но пульс и дыхание были ровными. Я не понимал, почему она спала, но был благодарен этому. Анамика точно умерла, но теперь была жива. Жизнь означала надежду. Я был рад оставить могилу позади, надеялся, что повода для другой не будет. Долгое время.

Я устало позволил мужчинам отвести нас, но не отдавал Анамику. Ее отец подъехал к нам с топотом копыт, дернул поводья и поспешил ко мне. Я убрал одеяло с лица Аны. Слезы полились по его лицу, он протянул руки. Я замешкался на миг, осторожно передал ее ему, и он понес ее домой, стараясь не трясти на лошади. Я последовал за ним.

Мама Аны бежала к нам, размахивая руками и крича. Они неловко опустили дочь на землю, ее отец позвал врача. Двое тут же уехали на лошадях за ним. Мой конь остановился, но тело двигалось. Мир накренился, я рухнул на землю, и все почернело.

* * *

Проснулся я ночью и узнал гостевую комнату, где уже побывал. Кто-то сидел на стуле неподалеку.

— Проснулся? — спросил юноша.

— Сунил? — мой голос был хриплым.

— Ты нашел ее, — сказал он.

— Да, — я сел и прижал гудящую голову к ладоням.

Сунил убежал, я взял себя в руки. Недели в седле отразились на теле. Я не успел встать, мама Сунила пришла в комнату. Она рявкнула мальчику приказы, и он убежал выполнять, а она села на стул. Она прижала чашку к моим губам и приказала:

— Пей.

Я осторожно сделал глоток, а потом прижал ладонь к ее руке, наклонил чашку и выпил сладкую воду большими глотками.

— Хорошо, — сказала она. — Теперь поешь, — она повернулась к порогу. — Сунил? Бульон. Скорее!

Сунил прибежал в комнату, двигаясь нескладно из-за тела подростка, и передал матери миску с супом.

— Сам поесть сможешь? — спросила она. — Сунил может тебя покормить, если что.

Глаза мальчика расширились, он сглотнул, но кивнул, когда я посмотрел на него, приподняв уголок рта.

— Я смогу сам, — ответил я. — Как Ана? — я быстро исправился. — То есть, Анамика?

— Ее разум все еще спит, — сказала мама Аны. — Но я смогла ее немного покормить.

— Хорошо.

— Я хочу отблагодарить тебя за то, что ты вернул ее. Я боялась, что больше никогда не увижу ее.

— Она… через многое прошла, — сказал я и взглянул на Сунила.

Его мать посмотрела на сына, потом на меня. Она сдержанно кивнула.

— Ешь. Сунил принесет воду и одежду, чтобы ты искупался. Ты понял, сын, — сказала она и ушла.

— Да, матушка, — пискнул Сунил меняющимся голосом. Он скривился от этого, потер глаза и начал носить ведра горячей воды и выливать их в металлическую кадку, где я смог бы только сесть. Я насладился вкусным супом, с травами, мясом и овощами, а потом снял грязную рубаху.

Сунил потер мне спину, хотя я говорил, что это не обязательно. Он настоял, сказав, что это меньшее, что он может сделать за спасение сестры. Я намылил волосы и тело, и он полил меня холодной водой и вручил тонкое полотенце.

— Спасибо, — я укутал полотенцем бедра. — Твоя мама говорила об одежде?

Он убежал и быстро вернулся с тонкой туникой и мягкими штанами для сна. Я оделся, завязал штаны, чтобы они не спадали. Он дал мне сандалии и щетку для волос. Я привел себя в порядок и тут же захотел увидеть Ану, но было поздно, и я слышал, что женщина тихо говорит в ее комнате. Я пошел за Сунилом вниз, где гудели мужские голоса.

Увидев меня, мужчины притихли. Отец Аны поманил меня сесть и не хотел терять время.

— Расскажи нам, — просто сказал он.

Я потянул за бороду, не зная, сколько им поведать. Я решил, что хотел бы знать, если мою дочь изнасиловали, так что принял решение.

— Ее продали в рабство, — сказал я. — Не думаю, что кто-то так мстил вашей семье. Об этом никто не говорил, торговцам было все равно, кто она и откуда.

Отец Анамики сглотнул. Он сжал губы, глаза пылали.

— Тогда кто в ответе за это? — спросил он.

— Не знаю точно, — сказал я. — Может, какой-то торговец разглядел ее красоту и решил заработать. Может, кто-то все-таки отомстил вам и сказал, что ее можно забрать. Я не знаю причины, но обещаю, что разберусь.

— Был торговец, — медленно сказал он. — Его заинтересовала Ана, и он спросил, помолвлена ли она. Мне не понравилось, как он смотрел на мою дочь, и я прогнал его. Может, в этом причина.

— Вы помните его имя?

— Нет, — он покачал головой. — Это произошло быстро, и я прогнал его раньше, чем успел что-нибудь узнать.

— Тогда, когда я наберусь сил, я сделаю все, чтобы узнать, кто это, и где он умрет.

— Ты уже много сделал. Мы в долгу перед тобой, незнакомец. Этот дом твой, сколько тебе хочется, но я, как ее отец, хочу сам дальше разбираться в этом деле.

Мать Аны вошла в комнату.

— Если юноша хочет остаться и помочь найти виноватого, то пусть остается.

— Мы обсудим это позже, — сказал ее муж.

— Я сказала свое слово, значит, мы поговорили. И не зови его незнакомцем.

— А он назвал мне свое имя?

Мужчина повернулся к жене с недовольным видом. Их споры явно были частыми. Я вспомнил Анамику. Это она унаследовала от матери. Я сидел и слушал их с улыбкой.

— Я Кишан, — сказал я. — Кишан Раджарам.

— Вот видишь? — женщина покачала мне пальцем, а потом указала на мужа. — Отблагодари его и теперь зови по имени. Ты должен осыпать его золотом и пасть на колени у его ног.

— Не нужно, — начал я, но меня быстро прервал отец Аны.

— Я сам решу, кого благодарить, и как называть. Не указывай мне, как вести дела с мужчинами, — его шея покраснела. — Если я захочу опуститься на колени, я так и сделаю. Если захочу дать ему золото, я так и делаю. Но ты не будешь решать за меня!

— Ха, — она отвернулась от мужа, но замерла у двери. — Мы не можем его прогонять. Он вернул Мику. Это ничего не значит для тебя?

Лицо мужчины тут же смягчилось.

— Значит. Конечно, значит, — он спросил после этого. — Перемены есть?

Плечи женщины опустились.

— Еще нет. Она словно ждет чего-то, но я не знаю, чего.

Отец Анамики подошел к жене и коснулся ее плеча. Она прижалась к нему, и он обвил ее руками. Я вытащил камень правды и потер его пальцами. Это стало привычкой в пути, и мне было не по себе, когда я увидел ауру вокруг родителей Аны. Она стала ярче, пока они тихо говорили.

Я вспомнил слова феникса, что камень правды позволит видеть сердца. Я видел, что родители Анамики любили друг друга, хоть и ворчали. Она отстранилась, и он нежно поцеловал ее в лоб, и она ушла. Он вернулся к нам, шея была красной, и он отвел от меня взгляд, словно смущался того, что я их слышал.

— Жена права, — сказал он. — Я не почтил тебя за твой поступок.

— Я рад, что нашел ее.

Камень правды все еще был в моей ладони, и свет вокруг отца Аны потускнел без жены, но все еще был там. Я с любопытством посмотрел на других, которые помогали в поисках. Я разглядывал каждого, и свет разной силы окружал их.

У некоторых были оттенки синего и зеленого, родители Аны были желтыми, а у одного света не было. В нем ничто не выделялось. Он видел тихо, редко говорил, но что-то в нем было не так. Это беспокоило меня, и я поглядывал на него.

— Прошу, расскажи всю правду, — сказал отец Аны.

Я повернулся к нему.

— Правду о произошедшем? — спросил я.

— Да. У нас есть подозрения, но я хочу услышать от тебя.

Я кивнул, выдохнул и понадеялся, что не ошибся в отце Аны. Он будет стыдиться ее, узнав, что произошло?

— Вы всем здесь доверяете? — спросил я. — Это личная тема.

— Доверяю, — ответил он.

— Хорошо, — я склонился, сжал камень ладонями и медленно двигал его. — Ану забрал караван торговцев, а потом ее передали тем, кто торгует плотью. Когда я догнал первых, я смог получить информацию о других. Я хотел забрать ее, но сам попал в плен. Добрая женщина предупредила о том, кто захочет купить Анамику. Я разозлил его и заставил купить и меня. Я неделями добирался до дома, где он держал Анамику и других рабов-детей, которых купил, и еще дольше продумывал побег. Мы убежали, и со мной были и другие дети. Я оставил их у доброй пары, забрал Анамику и уехал. Они дали мне припасы, но, как видите, они кончились.

— И дети-рабы, — сказал отец Аны, — работали в доме?

— Некоторые, — ответил я. — Другие ублажали хозяина. Жаль говорить, но Анамика была одной из других.

Мужчины вокруг нас охнули и вскочили в гневе. Сидел только отец Анамики. Его руки дрожали, он закрыл глаза.

— И где он теперь?

— Думаю, он мертв, я пронзил его горло, — я коснулся его плеча. — Мне жаль, что я не смог спасти ее раньше, чем ее продали.

— Как и мне, Кишан. Как и мне.

Отец Анамики, казалось, постарел на десять лет за десять минут. Мужчины заговорили о мести, спросили, могу ли я отвести их к тому дому. Они рассуждали, какой караван был в ответе, говорили, сколько еще человек могут привлечь. А отец Аны сидел, не шевелясь.

— Ты мог бы сделать это? — спросил он.

— Отвести их? — я медленно кивнул. — Мог бы. Но там много мужчин. Обученные солдаты и наемники. Отомстить было бы уместно, но для этого нужна армия. Я за много лет не видел столько оружия в одном месте, сколько у них. Будет глупо сражаться.

Воздух стал напряженным. Я понимал, как сложно было сидеть и ничего не делать. Я тоже от этого страдал, но знал, что месть успокаивала редко.

Мы тихо говорили много часов. Мы словно застряли в пузыре с ядовитым воздухом. Чем больше они говорили о крови, которую хотели пролить, тем больше яда проникало в нас, напрягало тела и слепило глаза. Интересно, что мужчина без ауры почти не говорил.

Солнце встало, и я ушел, попросив погулять по саду. Отец Анамики присоединился. Он был задумчив, и меня устраивала тишина. Он повернул на тропу, и я пошел за ним и удивился, когда он остановился у маленького памятника.

— Что это? — спросил я.

— Кенотаф для Анамики, — сказал он и издал горький смешок. — Ее мать расстроилась, когда я сделал это, — он повернулся ко мне. Его глаза были красными и слезились. — Я сдался, а мама Мики — нет. Она намного сильнее меня. Полна веры, — он поднял руку и добавил. — Не говори ей, что я так сказал. Она не даст мне покоя, — он присел, поднял пару лепестков у памятника и отбросил их.

— Это мило? — робко сказал я, не зная, как ответить.

— Да? — спросил он. — Или это памятник моей слабости?

— Вы думаете, что не защищать ее честь — слабость, — понял я.

— Да. Ты так не думаешь?

— Думаю, — с сочувствием ответил я. — Он заслужил умереть, думаю, так и было.

— Но ты не уверен.

— Да. Было важнее спасти детей, чем проверять, умер ли он.

— Нам повезло, что такой человек, как ты, появился в наших жизнях.

Я хотел сказать, что это мне повезло. Узнать Ану вот так было даром. Она была особенной. Я не сказал им это, ведь это звучало бы странно от незнакомца, я просто поблагодарил его и пошел в дом.

И вслед он задал вопрос, которого я ждал:

— Почему? — тихо пробормотал он. — Почему ты так рисковал ради нас? Ради нее?

Я знал, что это спросят, и я так и не смог придумать ничего правдоподобного. Я ощущал спиной его взгляд, просящий ответа. Почти не думая, я сказал:

— Моя любимая погибла от такого мужчины. Я не смог помешать. Горе чуть не убило меня. Я не мог допустить этого снова. У меня были силы спасти ее.

Он не ответил, и я оставил его наедине с мыслями.

* * *

Шли дни, а я все еще не вытащил свою Ану из ее младшей версии. Я делал жертвы каждый вечер — зажигал свечи и оставлял подношения богине. Мама Аны дала мне колокольчик, просил всех не трогать меня, когда я бродил по саду.

Когда она спросила, что я делаю, я сказал, что молюсь за Ану. Она предложила использовать сад. Ее вера в меня была сильной, и она принялась спрашивать каждый вечер, что мне нужно. Она давала свечи, перья, лоскутки или манго. Один раз пошла со мной. Я тихо шептал слова в ночи, и она ощущала мое неудобство, потому что оставила одного.

Я днями сидел рядом с Аной. Я читал ей, говорил с ней, когда мы оставались одни, рассказывал, как скучал по ней. Она казалась здоровой. Хоть она не ела и толком не вила, ее тело исцелялось. Я не знал, была это магия богини или укуса змеи, но я был рад.

Я пытался соединить кусочки камня правды в яйцо феникса, но они не совпадали. Я поднял кусочек побольше и решил, что смогу убрать острый край, так что днем я вытащил свой нож и коснулся камня. Под правильным углом камень срезался, как дерево. Тот край стал гладким, и я приступил к другому, решив сделать украшение для Аны.

Прошел месяц, а перемен не было. Я стал частью дома, часто охотился или помогал отцу Анамики, но каждый день сидел рядом с Аной и вырезал. Мама Аны удивлялась, но ее отец сказал оставить меня, чтобы я исцелял свои раны рядом с ней. Он и не представлял, как прав.

Я сделал из кусочка камня тигра. Он лежал в шкатулке в моей комнате рядом со змеей. Она медленно росла, но пряталась, когда в комнату входил не я. Я носил ей воду и мышей из амбара, но она не трогала мышей. Я не знал, что ели волшебные змеи. Я не видел, чтобы Фаниндра ела, может, им это и не требовалось.

Мужчину без ауры скоро поймали уходящим с дорогой коллекцией ножей. За ним погнались, после допроса он признался, что был в сговоре с торговцем для похищения Анамики. Ему хорошо заплатили за помощь. Он отвел к торговцу, которого убили, а ему за это позволили жить.

Чтобы отблагодарить ту женщину, отец Анамики отыскал ее хозяина. Он освободил ее и послал ее к паре, что заботилась о спасенных детях с тремя верблюдами припасов и денег. Пришло письмо, что трое детей вернулись в свои семьи, но остальные пока оставались там.

Второй месяц близился к концу, я вырезал осколки яйца, нож соскользнул, кусочек камня сломался. Я задел палец ножом и сунул его в рот, разглядывая изъян в работе. Что-то в этом было знакомым. Я пытался увидеть, каким кусочек будет под поверхностью. Я задержал дыхание, сердце забилось. Я глупо рассмеялся, повернул предмет, чтобы видеть то, что я думал.

— Такое возможно? — пробормотал я. В комнате была только Анамика, она меня не слышала. Цвет был правильным. Размер подойдет, но я не понимал, что происходило. Я решил проверить идею и принялся вырезать с новой картинкой в голове. Внешние слои камня пропали, как мягкое масло, и нож словно помогал мне сделать из кусочка то, чем ему суждено было стать. Я провел пальцем по свежему срезу. Ошибки теперь не было.

В моих руках было то, что станет когда-то семейной печатью Раджарам.

Я понимал, что в моих руках все время было нечто простое и ценное, а я не видел. Я смирился, думал, что провалил задание, решил, что смогу жить счастливо в прошлом, служить семье Анамики и наблюдать за ней, пока не умру. Но печать моей семьи ожила в моих руках, это было чудом. Это был символ будущего. С новой надеждой я отложил нож и опустился рядом с Аной, опустив камень правды на кровать рядом с ней. Я прижал ее ладонь к губам, пытался увидеть в ней то ценное, что пряталось от меня, как с печатью.

— Знаю, я не достоин тебя, — я потирал большим пальцем ее костяшки. — Я не спас тебя, когда ты нуждалась во мне. Я не был спутником, которого ты заслужила, — камень сиял. Дамбу во мне прорвало, и все мысли и слова, что я держал в себе, выливались. — Когда Пхет сказал, что тигр должен остаться, я не хотел быть им. Я в тайне надеялся, что Рен поступит благородно, как часто делал, а я уйду с Келси в ее время. Я не видел тебя такой, какой ты была.

Я убрал темные волосы с ее лица.

— Теперь я знаю тебя, Ана. Знаю девочкой, знаю женщиной, которую полюбил в детстве, воином, поразившим меня, богиней, какой ты станешь. Дай мне шанс. Вернись. Я выбираю эту жизнь. Обещаю, что буду служить тебе до конца своих дней.

Я прижал губы к ее лбу, скромно поцеловал. Я понял в тот миг, что мои волосы, что были длиннее обычного, щекочут шею. Я поднял голову, комната стала яркой, ветер трепал шторы. Темное небо озарила молния, волоски на моих руках и шее встали дыбом.

Голос прозвучал в комнате. Мелодичный, как звон колокольчиков, но сильный, пронзивший мой разум и сердце громом.

Анамика открыла глаза и повернулась ко мне. Она мило улыбнулась и сказала:

— Сохан, твои подношения были приняты.

Глава 23

Наставник

Юное тело Анамики поднялось в воздух, ее окружил вихрь. Я быстро встал, чтобы поймать ее, но не знал, что делать. Я знал, что работает магия богини, и я надеялся, что смог вернуть ее.

Девочка закрыла глаза, и пальцы света, ветра и воды впились в нее и в меня. Жар окатил меня, тело дрожало. Амулет на мне засиял белым светом, что выстрелил в девочку, вытащил что-то мерцающее. Ана закричала, и сияющая сущность над ней улетела, как звезда, во тьму за окном. Тяжело дыша, я поймал ее тело, когда она упала.

Я устроил ее на кровати и поправил одеяло. Ее глаза открылись.

— Ана? — тихо сказал я. — Анамика, ты меня слышишь?

Ответа не было. У комнаты раздался топот, вошли ее родители.

— Что такое? — с тревогой и надеждой спросила ее мама. Их глаза не были настороженными. Они знали, что я часто приглядывал за ней, даже ночью. Ее мама верила мне, считала, что у меня есть магия, что поможет Ане. Я услышал как-то, как она говорит мужу, что я — талисман, и Ана не умерла за эти месяцы, потому что я делился с ней жизненной энергией.

В чем-то она была права. У нас с Анамикой была связь. Не сейчас, правда. Я не знал насчет энергии, но понимал, откуда у нее эта мысль. Под моими глазами были мешки, и хотя я уставал, я едва спал по ночам. Когда я засыпал на стуле в ее комнате, мама Анамики проверяла меня ночью и укрывала одеялом.

— Маа? Баабаа? — Анамика села, потирая глаза ладонями.

— Мы здесь, пьяри бети.

Мама Аны обняла дочь, я отошел.

— Мика! — выдохнул ее отец. — Что ты сделал? — спросил он у меня, гладя волосы дочери.

— Ничего, — ответил я. — Она проснулась, когда ударила молния.

— Я не слышала грома, — сказала ее мама, покачивая дочь. — Спасибо, — добавила она со слезами на глазах. — Ты — дар богов.

Анамика проворчала:

— Я голодна, баабаа.

Ее мама крикнула слуге греть суп и лепешки, молния ударила снова. Родители Аны не заметили. Я выглянул в окно и увидел фигуру во тьме под деревом. Молния снова озарила небо, и я вдохнул, ток пробежал по венам. Молния ударила в третий раз, и человек пропал.

— Простите, — сказала я. — Я вас оставлю.

Они не заметили меня. Я вышел к дереву и огляделся, но никого не увидел. На мягкой земле были следы ног, но они никуда оттуда не вели.

— Ты еще здесь? — тихо спросил я.

— Я здесь, сын.

Кадам опустил ладонь мне на плечо, и я повернулся. Сердце дрогнуло, забилось в горле, и я сглотнул. Эмоции бушевали во мне. Я не думал, что увижу его снова. Я не думал, что увижу любимых после того, как не спас Анамику. Я подавил всхлип.

Он словно знал бурю в моем сердце, притянул меня ближе. Я обнял его, отчаянно цеплялся за кусочек своей жизни. Его плечи дрожали. От него пахло чаем и специями, книгами и домом. Я так скучал.

— Я подвел ее, — лепетал я. Пустота, которую я сдерживал месяцами, разрослась в груди, гасила мою надежду и решимость. Хоть Ана проснулась, и Кадам стоял передо мной, тьма зияла, хотела проглотить осколки, которые я держал. Он пришел попрощаться. Я заслужил свою судьбу. Кадам скажет, что все кончено.

— Нет, — он отошел, тряхнул мои руки и заглянул в глаза. — Нет. Ты не подвел ее. Ты спас ее. Так и должно было произойти.

Я потрясенно раскрыл рот, тряхнул головой и пролепетал:

— Должно было? — я вспомнил его давние слова. Он говорил, что что-то жуткое случится с Аной, и я должен был это принять, позволить произойти.

Я вырвался из его хватки, но вяло, его рука сжала мою руку.

— Я должен был допустить изнасилование? — возмутился я. — Ее смерть? Ты знал, что так будет, но не помешал этому. Ты не такой, каким я тебя считал.

— Возможно, — тихо сказал он. — Я говорил, что путешествия во времени повлияли на меня. Мы все изменились. Вселенная решит, к лучшему это или нет.

Он скривился, когда я отошел, возмущение горело в моих венах, как кислота, с болью остывая. Мне было жаль себя, но сильнее — Анамику. Девушка, которую я знал, не заслужила такого.

— Знаю, ты расстроен, — сказал он. — Я не виню тебя, сын. Но это ее прошлое, Кишан. Ты помнишь истории. Богиня Дурга родилась из реки. Когда пошли дожди, Анамика, которую ты знал, должна была умереть, чтобы родилась богиня. То, что она пережила в плену, это темные воспоминания, что она скрывает от тебя. Это было там. Всегда было, Кишан.

Мне были противны и он, и я, и я сказал:

— Должен быть другой способ.

— Нет, — ответил он. — Ты дал ей пятый дар, камень правды. И пятая жертва понята. Без ужасов прошлого Ана не пошла бы путем одиночества, не получила бы тебя рядом и не стала бы богиней.

— Может, так было бы лучше.

— Для кого? — спросил Кадам.

— Для нее, — рявкнул я.

Кадам сжал губы. Он отвернулся от меня.

— Она тебя ждет, кстати.

Я посмотрел на окно Аны.

— Не та, — уточнил он. — Та, которую ты вытащил.

Я огляделся в темноте.

— Она здесь? — спросил я, отчаянно желая увидеть ее.

Он покачал головой.

— Не здесь, — сказал он. — Дома. В вашем времени. Она зовет тебя. Хочет, чтобы ты вернулся. Ты не слышишь?

Хмурясь, я глубоко вдохнул и закрыл глаза. Сила тихо гудела под кожей, я ощущал себя живым, чего не было уже давно. Я повернул голову, ноздри раздувались, я улавливал разные запахи. Я открыл глаза с удивлением и призвал силы, чтобы измениться. Через пару секунд мое восприятие изменилось.

Усы торчали из верхней губы, зубы удлинились. Я опустился на землю, когти знакомо впились в траву. Я махнул хвостом, выгнул спину и потянулся. Мой тигр вернулся. Мне было интересно, как сильно я скучал по нему.

Я тихо зарычал, фыркнул у ног Кадама, мое дыхание затуманило его блестящие туфли. Мелодия вдали заставила меня насторожить уши. Я склонил голову. Дурга звала пением тигра. Я с неохотой превратился в человека.

— Мне жаль за то, что ты потерял, сын.

— Ты про то, что потеряла Ана?

— Нет, хотя и за это мне жаль.

— Тогда о чем ты?

— О том, что ты отдал в этот раз, чтобы спасти ее, вернуть ее.

— Ты про клятву служить богине всю жизнь?

— Это да. Но, чтобы вернуть Ану с края, ты кое-что отдал.

Мое сердце застыло. Я вспомнил, как спас Рена. Кадам, или Пхет, сказал, что я отдал человечность за это. Тогда это не казалось чем-то большим, и я не хотел жить вечно. Но я уже лишился бессмертия. Что осталось?

— Скажи, — сухо сказал я.

— Ты больше не можешь быть разделен с тигром. Если пойдешь туда, решишь следовать списку, то тигр будет твоей частью до твоей смерти. Твоя жизнь навеки переплетена с его.

— Ясно, — я обдумывал последствия спасения Аны и решил, что это того стоило. Я долго жил с тигром. Мы были частью друг друга. Я не жалел, что спас Рена, как и не жалел, что спас Ану.

— Знаю, сейчас ты мне не доверяешь, Кишан, — сказал Кадам. — Поверь, если бы я мог изменить это событие в жизни юной Анамики, я бы это сделал.

— Ты бы сделал, если бы это не влияло на богиню.

Он отвел взгляд.

— Да. Я об этом.

Я выпрямил спину с каменным видом.

— И что дальше? — спросил я. — Мне просто вернуться к ней?

— Не совсем. Иди к семье в дом. Отдохни. Ты увидишь меня завтра и все поймешь.

Я устало посмотрел на дом.

— Ладно.

Я отошел от него, замер, услышав его тихие слова:

— Надеюсь, однажды ты простишь меня, Кишан. Но я прошу тебя хотя бы простить себя. Ты не виноват в произошедшем.

Не оглядываясь, я ушел в дом. Анамика была на кухне, гоняла содержимое по тарелке с супом. Ее мама сказала:

— Я думала, ты была голодна, Мика.

— Если бы ты отошла, а не изображала курицу-наседку, то она бы поела, — сказал ее отец.

Юный Сунил сидел напротив них, прижав руками к щекам, наблюдая за беседой.

— Ты видела много бандитов? — спросил он.

— Тихо! — рявкнул его отец. — Ты не будешь о таком говорить.

Анамика посмотрела на Сунила, взглянула на меня. Я не был уверен, что она знала, что я был в комнате. Ее щеки залил румянец.

— Бандитов было много, — сказала она Сунилу. — Были торговцы рабами и люди, что били людей хлыстами и… злодеи. И однажды я их всех убью.

Мать Анамики тут же завопила, что ее дочь не знала, что говорила, лицо ее отца стало каменным, но Ана встретила взгляд брата, и он серьезно кивнул. В их юных лицах я видел воинов, какими они станут. Сердце болело, но я понимал это. Это был ее переломный момент.

Кадам был прав. Произошедшее с Анамикой поставило ее на путь, чтобы она стала собой из будущего. Я не мог отрицать свою роль в этом, и я восхищался тем, какой она была и будет. Я хотел бы, чтобы это произошло не так, и я не был уверен, прощу ли себя или Кадама за произошедшее.

Анамика подняла ложку ко рту и принялась есть. Они не остановили меня, когда я ушел из комнаты. Я проспал пару часов, продолжил вырезать камень правды. Ана проснулась, и я заканчивал кулон, что хотел повесить на кожаный шнурок. Я надел на шнурок маленького тигра и пару бусин, что дала мне ее мать, спрятал его в мешочек, решив отдать, когда мы поговорим.

Утром было шумно, прибыл путник. Его впустили в дом, и меня отозвали от утренних молитв в саду. Сунил нашел меня и потащил в дом. Я увидел Анамику и дал ей веточку жасмина, она взяла ее и крутила между пальцев. Длинные волосы Аны были еще мокрыми, ее щеки сияли здоровьем. Она робко улыбнулась мне.

— Мы говорили об этом и хотели узнать… ты обучишь и Сунила? — спросила она.

Ее брат закивал.

— Нам нужно быть готовыми, если те люди вернутся.

Я вдохнул, глядя на них.

— Поговорим после встречи с гостем? — спросил я.

Они согласились.

Я пошел в комнату, где собрались люди, размышляя, что с ними будет. Их отец не был похож на воина. Я подозревал, что пришел Кадам, но не был уверен. Мне не нравилось, что у него было столько секретов.

Я вошел в комнату и увидел, кто там сидел. Я застыл на миг, глядя на гостя. Конечно. Это было логично. Пхет улыбался мне, сидя на стуле, глаза стрелами посылали мне вести. Я вскинул бровь, отвечая.

— Мальчик мой! — Пхет ловко вскочил на ноги. Он опустил руки на мои плечи и встал на носочки, чтобы шептать мне на ухо. Кадам был почти моего роста. Я знал, что шарф менял облик, но мне впервые стало интересно, куда девался остальной он. Пхет был крохотным. Он подтвердил то, что я понял, и мы сели.

Он объяснил почти все за меня. Он представился моим бывшим наставником и сказал, что его послали вернуть меня домой. Анамика помрачнела, резко ушла из комнаты. Ее брат последовал через миг. Даже ее мать уронила то, что шила, но быстро подняла.

— Он должен уйти сейчас? — спросила она.

— Простите, — искренне сказал Пхет, — но он нужен дома.

Отец Аны кивнул.

— Наша семья благодарна ему. Мы в долгу, и отплатить этот долг мы никогда не сможем, — он повернулся ко мне. — Но мы подарим тебе лучшего коня, провизию и золото.

Я поднял руку и сказал:

— Вы уже щедро позволили оставаться тут месяцами. Я предпочту путешествие налегке и охоту по пути, но я ценю ваше желание, — я заметил, как Пхет вскинул брови, и добавил. — Но кое-что для меня вы можете сделать.

— Говори, и мы постараемся это выполнить, — сказал отец Аны.

— В пути, пока Анамика не заболела, она попросила меня научить ее пользоваться ножом.

Мать Аны прижала ладонь ко рту и тихо охнула.

— Я подумал, что так она будет увереннее. Что так у нее будет шанс защититься.

Отец Аны сжал подлокотники кресла, костяшки побелели, а ее мать беззвучно открывала рот. Я знал, что она будет против, так что постарался говорить как Рен, объяснить так, чтобы они поняли.

Они молчали, и я продолжил, надеясь на лучшее:

— Она довольно хороша в этом. У нее хорошие рефлексы. Думаю, тренировки помогут ей смириться с произошедшим.

— Но… женщины не тренируются с оружием, — сказала мать Аны. Она уронила свою работу снова, но не подняла в этот раз.

— Некоторые учатся, — сказал я. — Моя мать — известная мечница. Пхет много раз работал с ней.

Родители Аны посмотрели на Пхета с сомнением, и я рассмеялся.

— Он выглядит не очень грозно, но это он меня обучил, — их брови поползли вверх. Они видели, как я разминался с нанятыми солдатами. Я много часов провел с ними, надеясь, что они улучшат навыки. Они не были близки ко мне, и родители Аны это знали. Они переглянулись и посмотрели на нас.

— Если позволите, — сказал я, — Пхет останется с вами на пару месяцев. Он не так ловок, как раньше, но его разум все так же силен.

— Конечно, твой друг может остаться, — сказала мать Аны. — Но ты уверен, что не сможешь остаться, пока она не придет в себя? Вы бы уехали вместе.

Я покачал головой.

— Жаль, но я не могу. Я уже задержался. Я нужен дома.

Отец Аны заерзал в кресле и склонился. Я видел по его телу, что он решил отказать. Он не успел заговорить, я придвинулся и, понизив голос, добавил:

— Я бы посчитал это услугой, равной возвращению Анамики домой. Пхет не может путешествовать так быстро, как я, и я был бы спокоен, если бы он пока что остался с вами.

Я знал, что Кадам меня слышал, но он смотрел в окно, шевеля пальцами птице, что опустилась на подоконник, а потом он ловко поднял вышивку и отдал матери Аны. Она поблагодарила его, и он улыбнулся.

Я продолжил громче:

— Он — гениальный стратег, он обучит и ваших солдат. Он будет приглядывать за Анамикой и Сунилом, научит тому, чему вы захотите. Если я буду нужен, вы сможете послать его за мной, — это помогло подвинуть решение в мою пользу.

— Мы будем рады оказать… Пхету, — мать Аны кивнула мужчине, — гостеприимство. Считайте наш дом своим, — сказала она. — Когда ты уедешь? — спросила она у меня.

— Через час. Если можно, я хочу попрощаться сначала с Анамикой и ее братом.

Я пошел искать Ану. Закрыв глаза, я открылся нашей связи. Я сильнее ощущал, где Ана ждала меня в будущем, но я мог найти ее и сейчас, наша связь была открыта. Достаточно открыта, чтобы я знал, что ее жестоко использовали, но она все еще была девочкой с разбитым сердцем.

Ана сидела на земле спиной к памятнику, что отец заказал для нее, считая ее мертвой. Сунил сидел неподалеку на страже. Я заметил, что у него в руках маленький меч, он встал, словно собирался защищать сестру.

— Ты пришел прощаться? — осведомился он недовольно.

— Да, — сказал я.

— Ты бросаешь нас? Тебе больше нет до нас дела?

— Конечно, я переживаю за вас. Но я нужен дома. Хотя у меня хорошие новости.

— Какие? — он скрестил руки на груди.

— Ваш отец согласился на вашу тренировку. Для вас обоих.

— Кто нас будет учить, если ты уйдешь? — спросил тихий голос.

Я посмотрел на Анамику. Ее длинные волосы закрывали лицо. Сунил был расстроен и напряжен, а Ана была другой. Она сжалась, руки лежали на коленях, выглядела выжатой и пустой, как брошенное кружево, красивое, но беспечно выброшенное. Больно, что из-за меня она себя так чувствовала.

Я присел рядом с ней и сказал:

— Сунил? Можно я минутку поговорю с Анамикой наедине?

Он явно хотел возразить, но кивнул и пошел к дому.

— Ана? — я взял ее за руку, но она отдернулась и отвернулась. Я вздохнул и сел рядом с ней, тоже прислонившись к памятнику. — Прости, но я должен уйти. Я уговорил твоих родителей позволить тебе обучение. Пхет будет хорошим учителем, обещаю. Он научил меня всему.

Она недоверчиво посмотрела на меня, глаз показался среди волос.

— Все будет другим, — сказала она.

— Знаю. Но я тебе больше не нужен.

— Я ощущается иначе.

— Это точно, — согласился я.

Она шмыгнула и вытерла глаза.

— Я кое-что тебе принес, — сказал я.

— Что это? — она взглянула на меня.

— Вещица на память, — я вытащил кулон из мешочка и передал ей.

— Тигр, которого мы видели в пути? — спросила она.

Я покачал головой.

— Нет. Этот тигр особенный. Когда тебе будет одиноко или печально, если не будешь знать, что делать, спроси у своего тигра. Он всегда будет с тобой и подскажет тебе выход. Вот, — я опустил тигра на ее ладонь, разжав ее пальцы. — Задай ему вопрос.

— Я… — она облизнула губы. — Я еще увижу Кишана? — тигр засиял, и она охнула.

— Вот видишь? В нем капля магии. Обещаю, он будет приглядывать за тобой и защищать. Когда он теплеет, все вокруг тебя говорят правду, но если он холоден, будь осторожна. Понятно?

Ана кивнула, глаза были большими от удивления.

— Спасибо за такой подарок.

Я коснулся ее подбородка и улыбнулся.

— Я бы дал тебе что угодно, Анамика Калинга.

Слезы заполнили ее глаза.

— Тогда останешься?

— Я всегда буду с тобой, Ана. Даже если ты меня не видишь.

Она приняла этот ответ, и я оставил ее, надеясь, что Пхет ее направит. Она была такой хрупкой и уязвимой. Я побыл с ней и узнал, что с ней случилось, и это сильно помогло понять, какой она стала. Я шел домой и обнаружил, что жду воссоединения со взрослой Анамикой. Может, теперь мы будем ссориться меньше. Сможем жить дружно.

Я вернулся в свою комнату, собрал вещи, и золотая голова появилась из-под подушки.

— Вот ты где, — я подхватил змейку ладонями. Она обвила мое запястье, я открыл сумку, и она нырнула туда. Я попрощался с родителями Аны, и Пхет предложил проводить меня до границы поместья.

В стороне от дома он выпрямился и принял нормальный облик.

— Лучше иди к ней, сынок, — сказал он.

— Что случится?

— С Анамикой?

Я кивнул.

— Ее родители привыкнут, но я буду учить ее и Сунила в тайне несколько лет. Когда их родители поймут, как они обучены, они уже будут далеко на пути становления воинами. Сунил будет с сестрой каждый день, станет ее личным стражем. Он винит себя в том, что с ней случилось. Он ушел в будущее из-за того, что верил, что не имеет права остаться. Он помнил, как ранил сестру под влиянием Локеша. Он не мог это забыть. Он не хотел ранить ее.

— Ты видел его будущее? — спросил я.

— Да, — Кадам улыбнулся. — Они очень счастливы вместе.

— Нилима и Сунил?

Он улыбнулся.

— Я всем вам этого хочу. И ей.

Я не был уверен, говорит ли он о Нилиме, но решил не спрашивать.

— Иди, — он подтолкнул меня. — У меня много работы.

— Как ты это сделал? — спросил я. — Ты учил их годами. Когда ты успел?

Он выглядел уставшим.

— Время — мой великий союзник, Кишан. И величайший враг. Ты сам поймешь это, боюсь, — он похлопал меня по плечу. — Но тебе до этого еще далеко. Скоро увидимся.

Кусочек камня правды нагрелся у меня на шее.

— Скоро увидимся, — сказал я.

Он пошел в дом, и я смотрел, как он из высокого мужчины становится морщинистым волшебником. Он ушел, и я глубоко вдохнул и позволил связи с Анамикой расцвести в груди. Она пронзила мое сердце и расцвела в теле светом.

— Я иду, — тихо сказал я.

Сжав амулет, я подумал о девочке, которую оставляю. В сломленной девушке пряталась богиня. Анамика, которую я знал, многое делала, чтобы скрыть эту девочку в глубине. Может, теперь она откроется мне. Может, я посмотрю в ее глаза, и она даст мне увидеть эту часть себя.

Поток энергии, времени и пространства окружил меня, и вскоре я смотрел на знакомую гору. Я улыбнулся, пошел домой, чувствуя, будто знал Анамику лучше некуда.

Я ошибался.

Глава 24

Признание у бассейна

Я шел в наш дом, думая о воссоединении. Я радовался, но побаивался видеть ее. Я так не нервничал с первого свидания с Келси. Мы с Аной не собирались на свидание, но то, через что мы прошли, изменило наши отношения. Так ведь?

Мне казалось, что да.

Я открыл новую дверь в основании горы, почти там, где была старая, привязал ее к своему отпечатку, напомнив себе, добавить потом и отпечаток Аны. Я вошел и закрыл ее за собой. Включилось зрение тигра, и без лампы я пошел по длинной лестнице к нашему дому. Я провел рукой по отросшим волосам, ощутил щетину на лице. Я подумывал сперва зайти в свою комнату и привести себя в порядок.

Я говорил себе, что надлежащий вид был уважением, а не способом потянуть время. Я быстро помылся, порылся в ящиках своей почти пустой комнаты в поисках ножниц. Когда мои волосы стали короче и легли, как надо, без товаров из времени Келси, я посмотрел на себя в зеркало.

Я был выбрит и снова стал бессмертным собой, но мои глаза казались старыми. Я похудел за последние месяцы, у меня не было в том времени аппетита тигра, но моя грудь и руки все еще были сильными и мускулистыми. Я обвел знакомые боевые шрамы на теле Они давно посветлели и стали гладкими. Они были следами моего времени как смертного.

Я не добавлял с тех пор шрамы, исцеление тигра убирало ущерб. Но теперь появились новые метки. Шрамы, что говорили о времени в прошлом. Раны, полученные при спасении Аны. Я коснулся одного на ладони и решил, что это того стоило. Что бы ни случилось в будущем, это будет напоминанием о моей клятве быть рядом с ней и служить.

Я одевался в свободную тунику и штаны и слышал ее зов. Она знала, что я вернулся, ждала, но я не мог игнорировать ее зов. Анамика была как магнит, и чем ближе мы были, тем сильнее тянуло к ней. Связь между нами казалась раньше оковами, но теперь ощущалась как обещание.

Я пошел за нитью в тронный зал, но ее там не было. Я хотел проверить ее спальню, но закрыл глаза, и увидел, где она была, пошел в сад. Мои ноги коснулись травы, и я хотел превратиться в тигра. Мы всегда ладили лучше, когда я был тигром. Но это был путь труса. Я должен был дать ей шанс отругать меня за поражение лицом к лицу.

Я подвел ее не раз. Осколок камня правды на моей шее нагрелся, подтверждая мои мысли. Я запнулся, увидев ее. Она срезала розы, ее длинные волосы задевали талию. Мое горло жгло, приветствие умерло на языке. Ее юная версия осталась в прошлом, но я видел ее в знакомых жестах Аны.

Я застыл. Она винила меня? А как иначе? Я ослабел, мышцы дрожали. Сердце болело. Как я мог позволить злодею дотронуться до нее? Как я мог уйти, когда она просила обучить ее сражаться? Я вспоминал, что сделал, что решил. Как она простит меня?

Радость при виде нее сжалась, как росток в огне. Он стал черным комком и остался в моем животе. Слои обвинений покрывали меня и давили камнем. Я ничего не мог сказать, никак не мог убрать ужасы, случившиеся с ней. Она была жертвой чего-то ужасного. Люди не должны так страдать.

Что мне сказать? Слов не было, как бы я ни старался их подобрать. Я не смог бы извиниться. Я не мог бы это исправить. Это было как лить зелье на убитого — бесполезно и глупо.

Анамика чуть повернула голову, и я увидел ее лицо в профиль, но она смотрела на цветы.

— Ну? — едко спросила она, отрезав длинную лозу. — Ты долго не решался почтить меня своим видом. Будешь стоять там и ерзать или встретишь меня как подобает?

Я попытался ответить, но выдавил лишь:

— Я… — а потом раскрывал и закрывал рот, как рыба без воды, и это было далеко от приветствия, что я планировал. Говорить не получалось, и я упал на колено и склонил голову. — Я твой слуга, моя леди, — смог произнести я.

Анамика посмотрела на меня, хмурясь. Она поджала губы и пошла ко мне. Убрав ножницы за кожаный пояс, она уперла руки в бока и смотрела на меня. Я снова опустил голову и ощутил знакомое жжение в глазах.

Трава расплывалась перед глазами, ее ладонь коснулась моей головы. Она присела рядом со мной, ее ладонь скользнула к моей шее. Я ощутил ее мысленный вопрос и открыл ей мысли. Я показал ей, как все испортил. Весь стыд, что терзал меня изнутри, был открыт для нее. Она смотрела мои мысли, а я кривился, зная, что она перестанет уважать меня, и я это заслужил.

— Мне так жаль, Ана, — я не знал, что произнес это слух, пока не ощутил дрожь слов в горле.

В ответ Анамика обвила меня руками. Мои руки обхватили ее талию, и я притянул ее к себе, прижался головой к ее нежной шее.

— Шш, — шепнула она, медленно гладя меня по голове. — Я здесь, Сохан, — добавила она теплым голосом, успокаивая меня, хоть я был недостоин. Она касалась меня, и свет наполнил края моего разума.

Я знал, что это ее свет. Я видел душу Анамики через камень правды. Она была яркой и милой, и пока Ана смотрела на меня как богиня, тьма и стыд во мне отступали и сгорали. Я купался в лучах жара и силы богини. Вскоре я уснул.

Я проснулся в кровати и был спокойным, неподвижным, как земля, укрытая снегом. Мир вокруг меня был новым и чистым. Я сунул руки за голову и обдумывал то, что случилось. Ана дала мне дар. Нечто редкое и ценное. Ее прощение и понимание покрыли мои тяготы слоем зефира.

Я все помнил. Я знал, что было на глубине, но она дала мне милосердие богини. Она отпустила мою вину и потребовала, чтобы я научился прощать себя.

На это уйдет время.

Анамика точно была особенной. Она была особенной девочкой, была особенной женщиной. Я долго не понимал этого, но теперь понял, и я проведу остаток жизни, какой бы она ни была, выражая уважение к ней.

Я отбросил одеяло, встал, оделся и пошел в тронный зал. Я вошел, а она принимала посетителей. Амулет Дамона висел на ее шее. Я не помнил, когда она его забрала. Я нахмурился, не понимая, как она доставила меня в мою комнату. Она была сильной, но я не видел, чтобы она поднимала что-то весом с меня.

Решив, что лучше не думать об этом, я низко поклонился, а она отпустила гостя и сказала стражу, что сегодня больше никого не примет. Она протянула мне руку и улыбнулась.

— Хорошо спалось? — спросила она.

Я легонько сжал ее пальцы и ответил:

— Да, благодаря тебе, — я посмотрел на десятки даров в зале и понял, что она уже работала часами. — Стоило разбудить меня. Ты была занята.

— Да. Нас долго не было. Работы много.

— Я готов начать, — сказал я.

— На это будет время, — сказала она. — Сядь со мной.

Она села на мраморных ступенях трона и протянула руку. Я сел рядом. Наши плечи соприкасались, мы не хотели отодвигаться, как раньше. Ана не убрала руку, и я сжимал ее.

Я не мог говорить, и она начала.

— Я… хотела тебя поблагодарить, — сказала Ана.

Я взглянул на нее, думая, что она сошла с ума. Улыбка была на ее губах. Я не понимал этого.

— Меня? — неуверенно сказал я. — За что меня благодарить?

— Я не знала раньше, — сказала она. — Что это был ты.

— Что я?

— Что ты спас меня.

— Спас тебя? Я провалил задание.

— Нет, ты справился, — Ана вздохнула, опустила мою ладонь себе на колени, играла с моими пальцами. Я ощутил, как мы близко, и заерзал. — Я вернулась во времени, пока ты спал, — тихо сказала она, словно признавалась в преступлении. — Я забрала ее… свои воспоминания.

— Да?

— Да. Когда я встретила тебя, Рена и Келси, я не знала тебя. Никогда не видела раньше.

— Верно, — сказал я.

— Мне пришлось забрать эти воспоминания. И она знает, что ее спас человек, научил ее использовать нож, но она не помнит его лицо. Мои родители и Сунил тоже забыли тебя.

Я кивнул и сказал:

— Это умно.

— Да? — она переплела пальцы с моими и посмотрела на меня. — Может, если бы я тебя помнила, мы бы меньше ссорились, когда я тебя снова встретила.

— Может, — ответил я. Шея пылала. Я потерся щекой о свое плечо. — Не важно. Что сделано, то сделано, да?

— Да, — зеленые глаза пронзали меня. — Теперь я все помню.

Я сглотнул, во рту вдруг пересохло.

— Д-да?

— Да. Я была с тобой. Когда мое сознание слилось с моим юным я, я словно была с в плену внутри нее. Я все видела и ощущала.

Я отвернулся.

— Мне жаль.

— Мне нет.

— Как так? — поразился я.

— Я не хотела переживать изнасилование, если ты об этом, но я посмотрела на это по-новому. Для меня сейчас он был жалким подобием мужчины. Я хотела защитить себя. Сейчас своими силами я могла бы убить его мыслью, но юная я боялась его. Страх остался со мной на годы. В воспоминаниях он был жутким, сильным. Но теперь я увидела его слабым и мертвым. Это было важно для меня. Я долго думала об этом, пока была заперта в девочке, что была тоже заперта в себе, и ждала, пока ты вызовешь меня.

— Ты все время была настороже? Даже когда она спала?

— Да. Даже когда она умерла. Мое присутствие привязывало ее к миру смертных, чтобы она успела исцелиться. Без тебя она, то есть я, умерла бы. Видишь? Ты спас меня. Много раз. И раз я забрала воспоминания, теперь я помню то, что было от меня скрыто.

— Было опасно возвращаться, — сказал я. — Тебя могло снова затянуть.

Анамика пожала плечами.

— Я пошла, когда она спала. Она вряд ли проснулась бы, — она улыбнулась. — Я взглянула и на Сунила. Я забыла, как он старался быть моим стражем, — она взглянула на меня и добавила. — Ты должен знать, что я убирала следы и давала еду и укрытие, пока ты спасал детей.

— Это помогло. Ты забрала меня в огненный лес, чтобы я исцелился? — спросил я.

Она нахмурилась.

— Нет. Я так не думаю. Мне это снилось, пока я была заперта. Камень правды из огненного леса, может, он направил исцеление от деревьев.

— Ясно.

Ана замешкалась и добавила:

— И я проверила, мертв ли тот, кто меня изнасиловал. Я должна была знать.

Я кивнул и ответил:

— Иначе проверил бы я.

Она вытащила из-за пояса знакомый нож. Я им вырезал камень, с ним сбежал.

— Ты сохранила его? — спросил я, забрал его и погладил лезвие большим пальцем. Появилась царапина, но быстро зажила. — Вижу, ты его хорошо точишь.

— Это был мой первый урок воина, — Ана улыбнулась и стукнула меня плечом. — Возьми. Я хранила его все эти годы, но не знала.

Я поблагодарил ее и отложил нож. Мы молчали, тишина была густой от безымянного напряжения. Я сжал ее руку.

— Готова работать? — спросил я.

— Если ты готов, — она просияла, встала на ноги, призвала оружие и дары. Они полетели к нам, я легко поймал чакру, привязал к ремешку на поясе. Дальше летели трезубец, камандала и Золотой плод. Анамика быстро схватила их. Она бросила мне камандалу, и я надел ее на шею, и ракушка легла рядом с камешком правды.

Она поймала Огненную вервь, обвязала ею пояс, и я заметил на ее шее кулон в виде тигра. Я поймал его пальцами, улыбнулся, видя свой подарок. Она обхватила мою ладонь и шагнула ближе. Волшебный шарф окутал ее плечи и стал плащом.

Жемчужное ожерелье обвило ее шею, она поймала гаду, лук и стрелы, спрятала их за спину. Две броши покружились, как луны на орбите, одна прикрепилась к ее плащу, а другая — к моей тунике.

Меч летел к нам, в последний миг он разделился на два. Мы схватили по одному и сунули в появившиеся ножны. Я сосчитал все оружие, но Ана коснулась моей руки.

— Погоди, — сказала Ана. — Она идет.

Я не знал, о ком она. А потом увидел желтую голову из-за угла. Анамика улыбнулась и присела, протянув руку. Змейка обвила ее руку, но тела хватило только на один виток.

Змейка посмотрела на Ану, и богиня погладила ее головку.

— Здравствуй, — сказала она. — Кольцо будет лучше, не думаешь?

— Кольцо? — я растерялся.

— Да. Она еще не превращалась? — спросила Ана.

— Превращалась?

Ана нахмурилась

— Как думаешь, кто это? — спросила она.

Я пожал плечами.

— Похожа на Фаниндру, но эта змея из яйца феникса, так что я не знаю.

— Это и есть Фаниндра, — сказала Анамика.

— Не может быть, — сказал я. — Фаниндра умерла. Ее тело пропало на моих глазах.

— Что было перед ее смертью? Опиши.

— Ее… тело немело. Половина оставалась металлической. Она потратила все силы, чтобы перенести меня в прошлое, — горло сжалось. — Перед смертью она укусила яйцо феникса. Не знаю, сознательно ли. Она умерла, и ее тело пропало.

— Ясно, — Ана склонилась к змее. — Да, — тихо сказала она. — Понимаю, — пауза. — О, я не думала о таком.

— С кем ты говоришь? — спросил я, озираясь.

— С Фаниндрой. Ты ее не слышишь?

— Ее? — я покачал головой. — Ни Фаниндра, ни эта змейка не говорят.

— Она говорит, — Ана снова будто прислушалась. — Да, я не подумала об этом, — сказала она. — Подержишь ее минутку? — спросила Ана.

Я кивнул, змейка обвила мои пальцы. Анамика сняла амулет Дамона с шеи и коснулась его краем тела Фаниндры. Закрыв глаза, она тихо шептала, и золотой кулон парил перед нами на ветру, что подхватил ее волосы. Произошел небольшой взрыв, кулон разлетелся на кусочки и кружился в облаке перед нами.

— Точно? — спросила Ана.

— Ты о чем? — ответил я.

— Тише, — прошипела она. — Я не с тобой говорю.

Змейка подняла голову, покачивалась, словно ее гипнотизировали частички золота в вихре.

— Хорошо, — сказала Ана.

Ее ладонь повернулась, направила сияющее облако к моей ладони, и оно окружило змейку. С вспышкой света золото впиталось в тело змейки. Ее длинное тело стало блестеть, как раньше, и узор на чешуе теперь мерцал.

— Вот так, — сказала Ана. — Попробуй.

Змея свернулась вокруг ее пальцев, ее тело замерло и сжалось, пока не стало золотым кольцом с зелеными глазами.

Я провел ладонью по голове змейки, вытянув палец.

— Уверена, что это она? — спросил я.

— Это Фаниндра, — пообещала Ана. — Она родилась из яйца феникса. Ты увидел ее рождение и смерть.

— Как такое возможно?

— Как все, что мы делаем, возможно?

— И… она говорит с тобой?

— Она сказала, что ее слышат только те, кого она кусала. Келси думала, что это ее разум или советы богини или матери она слышала порой, но она слышала Фаниндру, когда было необходимо. Сейчас она нас толком не знает, но рада быть с нами, — Ана тепло посмотрела на змейку. — И хотя она самостоятельна, она не против, что ты подарил ее мне.

— Что… ты с ней сделала?

— Дала ей способность превращаться. Помнишь, как Локеш амулетом делал новых существ?

Я кивнул.

— Сама магия не злая, но он изменял их против воли. Пхет, или Кадам, сказал, что нужно, чтобы мы использовали эту силу. Он не сказал мне всего, конечно, но сказал, что Фаниндра подскажет, — она коснулась моей руки. — Ты готов, Сохан?

— Да.

— Позволишь одну остановку перед началом?

— Как пожелаешь, богиня.

Анамика на миг помрачнела, но вдохнула и улыбнулась мне. Мы перенеслись в знакомое место.

— Ана! — зашипел я. — Почему мы здесь?

— Шш, — она оттащила меня за шкафчик с полотенцами. Она коснулась амулета, и мы стали невидимыми.

Я хотел спросить, но услышал плеск и вопль.

— Сунил!

Раздался смех. Ана потянула меня ближе, чтобы было видно двух человек у бассейна. Под зонтиком на шезлонге лежала Нилима. Ее ноги были в воде, она фыркнула и вытерла воду с книжки, которую читала.

— Я не знал, что ты читала, — сказал он, хотя явно знал это. — Прости, если испортил книгу.

— Она в порядке, — проворчала Нилима. — Но больше так не делай.

Сунил скрестил руки на краю бассейна и уткнулся в них подбородком.

— Не хочешь присоединиться? — спросил он. — Вода прохладная, а ты такая горячая.

Его улыбка была широкой, когда Нилима хмуро посмотрела на него.

— Хватит так говорить.

— Как… горячая? — невинно спросил он.

— Не стоило тебя этому учить, — она подняла книгу, закрываясь от него.

Сунил выбрался из воды и схватил полотенце, обвил им пояс. Он вытер другим волосы и бросил мокрое полотенце на ноги Нилимы.

— Сунил! — она вскочила, схватила полотенце и бросила ему в лицо. Он легко поймал его и побежал за ней, но она держалась за шезлонгом. Он медленно приближался с улыбкой, а она схватила свой большой и полный стакан лимонада. Сунил прищурился.

— Нет, — сказал он.

— Ты ведь горячий, Сунил, — весело сказала Нилима.

Он прыгнул, она вылила лимонад ему в лицо. Она завопила и побежала, но он настиг ее, схватил за талию и прыгнул в бассейн, утащив ее за собой. Нилима всплыла, отплевываясь. Он вынырнул и вдохнул.

— Ты это заслужила, женщина. Ты месяцами медленно сводила меня с ума.

— А ты? — парировала она, убирая волосы с лица и направляясь к ступенькам. — Ты был колючкой в моем боку с тех пор, как попал сюда!

— Ты такая колючая, что я удивлен, что ты заметила такой маленький шип, как я, — ответил он, следуя за ней.

— Будь ты моим работником, я бы тебе показала внимание, — кричала она — И я не буду это объяснять. Сам понимай!

Сунил загнал ее к углу бассейна. Она вяло пыталась сбежать, но быстро сдалась. Она дышала быстро и резко, ее глаза пылали.

— Итак, — он коснулся мокрой пряди ее волос, убрал за ее плечо, задевая пальцами ее кожу. — Ты призналась, что обратила на меня внимание.

— Как ты смеешь! Я…

Сунил подплыл ближе и прижался губами к ее губам. Она толкала его мгновение, но он убрал ее руку со своей груди за свою шею. Она тихо застонала, запустила пальцы в его волосы, и он обвил ее талию и крепко прижал к себе. Они целовались так же страстно, как спорили. Его поцелуи стали нежнее и медленнее, и он отодвинулся раньше, чем ей хотелось.

Он прижался лбом к ее лбу.

— Нилима, — он провел рукой по ее мокрым волосам. — Скажи, что любишь меня.

Она отодвинулась, но не далеко.

— Нет, Сунил. Я не… — слова застыли на ее губах.

Сунил коснулся ее шеи, большой палец задел ее челюсть. Он приблизился и посмотрел на ее губы. Он улыбнулся.

— Ладно, упрямица. Я скажу первым, — он обхватил ее лицо ладонями. — Я люблю тебя больше всего на свете. Больше дорогих воспоминаний прошлого и чудес настоящего. Мое будущее у твоих ног. Я пойду с тобой в неизвестное, узнаю этот новый мир. Будь моей женой, Нилима. Не говори, что любишь. Просто скажи, что выйдешь за меня, а остального я добьюсь.

Нилима моргнула, вода плескалась у ее плеч.

— О, Сунил, — выдохнула она.

— Ты раздавишь мое сердце? Мою душу? — он изобразил ужас. Он легонько тряхнул ее за плечи. — Признайся. Я знаю, у тебя есть чувства. За холодной оболочкой, — он тыкал ее руку, — теплая женщина. Я знаю, — он вскинул многозначительно брови и громче заявил. — Она не отвечает взаимностью, но нагло нападает на меня в каждом темном углу, подставляя мою репутацию. А теперь столкнула в бассейн, чтобы управлять мной!

— Хватит! — смеялась она, прикрыв рот рукой

Его глаза блестели, он поцеловал ее ладонь и каждый кончик пальца.

— Скажи, что выйдешь за меня, Нилима, — тихо попросил он. — Пожалуйста.

Она прижала ладонь к его щеке.

— Да, Сунил. Я выйду за тебя.

Сунил рассмеялся, сжал ее и закружил, а она вопила и смеялась с ним, крепко держась за него.

— А теперь скажи, что любишь меня.

— Я люблю тебя, — отозвалась она.

Он замедлился и добавил:

— Всем сердцем.

Проведя ладонью по его груди и замерев на сердце, она согласилась:

— Всем сердцем.

Его ладонь скользнула по ее руке, он опустил голову и снова поймал ее губы.

Ана сжала мою руку, и сцена перед нами исчезла.

Глава 25

Пещера и цирк

Мы появились в густом лесу. Воздух был теплым, но сверху собрались облака. Я вдохнул и узнал место.

— Орегон, — сказал я. — Почему мы здесь?

Анамика пошла по лесу и бросила через плечо.

— Мы должны освободить Рена.

Я нахмурился и пошел за ней.

— Освободить? От чего?

— Он в ловушке, как тигр. Ты же сделал это с ним, когда его схватили?

— Да, но…

— Мы прибыли освободить человека в нем. Его пребывание в облике человека будет ограниченным, но это даст ему шанс разрушить проклятие.

Я застыл.

— Это когда Келси встретила его в цирке.

— Так написано, — Ана повернулась ко мне. — Что за цирк?

Я там никогда не был, но слышал от тех, кому доверял, так что сказал:

— Мнения Келси и Рена не совпадают. Посмотрим сами.

— Хорошо, — согласилась она.

Мы дошли до края леса, я увидел впереди большое здание, окруженное машинами и фургонами, и коснулся ее локтя.

— Может, стоит слиться внешне с местными?

Ана кивнула, и хотя Келси еще нас не встречала здесь, мы решили, что лучше и изменить внешность. После использования шарфа мы выглядели как обычная юная пара из Орегона, что решила провести вечер в… цирке. Я надеялся на это. По моему опыту с Келси, почти всюду можно было прийти в джинсах. Ана потирала бедра, ощущая себя неудобно.

— Уверен, что женщины такое тут носят? — спросила она.

— Это прикрывает тебя лучше, чем платье на свадьбе Рена, — сказал я.

— Да, но… — Ана шагнула ближе и прошептала мне на ухо. — Видно мои формы.

Я нахмурился и окинул ее взглядом. Джинсы подчеркивали ее формы. И хотя мы выглядели иначе, ее тело осталось прежним. Я долго любовался, пока она не заерзала.

— Хочешь пойти в юбке? — спросил я.

Ана задумчиво посмотрела на свои длинные ноги.

— Нет, — вздохнула она. — Если так тут ходят, то так лучше слиться.

— Да, — согласился я.

Кивнув мне, она взяла меня за руку, и я повел ее к входу, где юноша продавал билеты.

— Сколько? — спросил я у него.

— По десять. Вдвоем — двадцать, — сказал он.

Я похлопал карманы. Ана дала мне камень, и я покачал головой. Семья встала в очередь за нами.

— Я оставил кошелек в машине, — сказал я. — Мы сейчас вернемся.

Я поискал банкомат, развернувшись. Я не был уверен, что наши силы сработали бы на нем, но стоило попробовать. Я нашел его, показал Ане, и она постучала по его боку.

— Где замок? — спросила она.

— Не уверен, — ответил я. — И тут камеры. Мы не можем долго тут стоять, банк насторожится.

— Камеры? Банк?

— Камеры тебя снимают. Это почти как рисунок. Но вместо художника это делает машина. А банку эта машина принадлежит.

— Ясно.

Я в этом сомневался.

— Можно амулет? — спросил я.

Она передала его. Я сжал его в руке, говорил, что хотел, но банкомат просто гудел. Я попробовал снова и услышал голос Аны:

— Большое спасибо.

Я оглянулся, она общалась с юношей, выглядящим, как студент колледжа. Он что-то передал ей, улыбнулся и пошел спиной вперед, чуть не упал, врезавшись в блок для парковки.

— Что это было? — спросил я.

— Он дал мне двадцать, — ответила Ана.

Я посмотрел на деньги в ее руке, она протянула руку. Там было больше двадцати долларов. Похоже, юноша опустошил кошелек. У нее было не меньше трехсот долларов и его визитка с телефонным номером.

— Этого хватит? — спросила она.

— Более чем, — я протянул руку, и она обхватила мою ладонь.

— Почему ты хмуришься? — спросила она. — Не рад, что мы получили деньги?

— Рад. Но мне не нравится, что юноши дают тебе номера телефонов.

— Я не знаю, что это означает.

— Да. Это значит, что ты ему нравишься.

— Иначе он не дал бы мне двадцать.

— Я не против того, что ты нравишься людям. Я знаю, что они любят тебя. Их тянет к тебе.

— Они отвечают богине, — сказала она.

— Да, но не только это. Даже до того, как ты была богиней, мужчины слепо шли за тобой.

— Это плохо?

— Нет. Да. Нет, — я провел рукой по волосам. — Твои люди должны идти за тобой. Но я не хочу, чтобы у них возникали мысли.

— Какие?

— Романтические.

Ана смотрела на меня, пока я платил за билеты. Я протянул руку, она обвила ее, и мы прошли внутрь. Мы нашли место, и она сказала:

— Ты не хочешь, чтобы я испытала романтику?

Я тяжко вздохнул.

— Я думал, ты не захочешь. После всего, что произошло.

— То было давно.

— А так не ощущается.

— Да.

Мужчина прошел с контейнером с бело-красными коробочками. Я поднял руку и купил одну. Открыв, я показал ее Анамике. Та обвила мою руку и подняла ее к носу.

— Что это? — спросила она.

— Это попкорн. Этот — карамельный, лучше оригинального, — я ткнул ее в плечо. — Попробуй.

Она осторожно взяла зернышко и опустила на кончик языка. Я улыбнулся от удивления на ее лице, когда она захрустела им.

— Нравится? — спросил я.

Она кивнула, и я подвинул к ней коробочку. Я зачерпнул большую горсть после нее, она завопила с полным ртом и потянула коробочку от меня. Попкорн грозил вылететь из ее рта, и она зажала его ладонью, быстро жуя, угрожая мне жизнью, если я возьму еще.

Я рассмеялся, попытался забрать у нее коробочку, но она отодвинула ее, что-то шепнула, и попкорна стало больше. Я предупредил:

— Смотри, чтобы смертные тебя не увидели, — она улыбнулась и отклонилась, хрустя угощением.

Люди заполняли палатку, садились, и мы с Аной решили пересесть выше, чтобы видеть лучше. Мы устроились, она доела половину коробки попкорна, катала зернышко между пальцами и сказала:

— Ты не спросил про Сунила.

Я пожал плечами.

— Все было понятно. Ты хотела увидеть его счастливым. Я рад, что Нилима нашла любовь. Она невероятна. Думаю, вместе им будет хорошо.

— Ты одобряешь их… романтику?

— Да. А ты?

Она задумалась на миг и сказала:

— Я люблю брата. Он был верным спутником и посвятит себя твоей Нилиме, как делал со мной. Ее безопасность обеспечена.

Я кивнул, решив не описывать опасности времени Келси.

— Похоже, он долго ее добивался, — она нахмурилась, и я объяснил. — Уговаривал выйти за него.

— Он упорный, — сказала она.

Я со смехом сказал:

— Я помню. Его упрямство было награждено.

— Да, но он добился ее расположения через два года после того, как покинул меня.

Я выдохнул. Он долго ждал. Я видел, как они целовались на свадьбе Рена, а она была через пару месяцев после их возвращения. Нилима была упрямой. Ана, видимо, думала о том же, потому что спросила:

— Если их сердца бьются друг для друга, почему они мешкали?

— Были причины.

— Например?

— Время, например. Порой жизнь мешает.

— Не понимаю.

— В этом времени это выражено сильнее, чем в нашем. Порой один человек хочет закончить школу, или кто-то работает в другой стране.

— Они физически разделены?

— Да.

— Это мне не помешало бы.

— Я… не сомневался, — медленно сказал я, мне не нравилось, куда это шло.

— Что еще? — спросила она. — Что еще мешает романтике?

— Порой чувства одного сильнее, чем у другого.

Она мудро кивнула, словно мой ответ объяснял все.

— А еще?

Свет погас, заиграла музыка, и я обрадовался, что меня прервали. Крупный мужчина с ярким макияжем сиял в свете прожектора, объявляя выступления. Ана быстро научилась хлопать и начинала рано, а заканчивала позже всех, но не сводила взгляда с арены.

Клоуны ей не понравились, а вот акробаты полюбились, а еще сильнее — собаки, и я пообещал, что найду ей собаку. Я пытался сказать ей, что собаки и тигры не ладят, но она отмахнулась. Я уловил знакомый запах, что поражало, учитывая, сколько тут было попкорна, сладкой ваты и собак.

Я осмотрел толпу и заметил ее на пару скамеек ниже. Она была в сияющем костюме, убирала прядь волос за ухо. Предательская лента была на конце ее косы. Я задержал дыхание, пульс колотился.

— Что там? — спросила Ана, увидела, что я смотрел на одинокую девушку. — Это она? — тихо спросила она.

Я кивнул. Ладони вспотели, и я вытер их о штаны и сжал кулаки на коленях. Я понял, что ладони побелели, когда Ана коснулась их.

— Она нас не узнает, — прошептала она мне на ухо.

Я перевернул ладонь и поймал ее пальцы, и она придвинулась ближе. Я не отводил взгляда от Келси, пока не уловил другой запах. Тоже знакомый. Мои ноздри раздувались. Я услышал тихое рычание, стук когтей, раздраженное фырканье, и его вывезли на арену.

Заиграла дикая музыка, и мужчина вышел объявить последнее выступление. Слова звенели в моих ушах как песня:

— …из диких джунглей Индии он прибыл сюда в Америку.

Лучи света двигались, и голова кружилась. Пот проступил на висках. Казалось, толпа выжидающе смотрит на меня. Шум доносился со всех сторон. Сердце безумно билось. Словно на меня охотились. Они убьют меня.

Большая клетка ехала, и я сходил с ума. Мне нужно было сбежать. За занавесом в вагончике нервно расхаживал тигр, мой брат.

Слова били по голове.

Охотник. Опасный. Хищник.

— Смотрите, как наш дрессировщик будет рисковать жизнью, чтобы показать вам… Дирена!

Рен пробежал по трапу в большую клетку, недовольно заревел на толпу. Я вздрогнул от щелчка хлыста, слезы выступили на глазах. Нежные пальцы скользнули по моей горячей шее. Холодное онемение окатило меня от прикосновения. Ана притянула меня ближе и шепнула:

— Тише, Сохан. Я с тобой, — я ощутил ее губы на своей влажной щеке и кивнул.

Я сжал ее ладонь, нервно перебирал ее пальцы, пока смотрел. Я словно был в кошмаре. Я знал, через что прошел Рен. Он часто мне это описывал. Выступление продолжалось, а я смотрел на Келси. Она была поражена зрелищем. Когда мужчина с хлыстом опустил голову в пасть Рена, я сжал кулаки.

— Кусай, — хищно прошептал я.

Он, конечно, не стал, хотя чуть подвигал челюстями, не задев при этом мужчину зубами. Я думал, если глупый человек сунул голову в пасть тигра, он заслуживал хотя бы царапину. Я не дышал, пока он не ушел под аплодисменты толпы, включая Келси.

Аплодисменты Келси ощущались как предательство. Но она еще не знала. Я понимал. Но мне было не по себе от того, что ее завораживало такое унизительное зрелище. Ана тихо сидела рядом со мной, зная о моем настроении, как я часто знал ее. Я ощущал меланхолию. Кошмар. Сколько раз он так выступал? Как часто его били хлыстом? Это было слишком. Я был виноват, что его поймали. Это была моя вина.

— Сохан, — Ана обвила меня руками.

Я уткнулся лицом в ее шею и не сразу понял, что она использует силы. Это было естественно, она даже не задумывалась. Ана ослабила мое напряжение, хотела успокоить меня, и мир вокруг нее отвечал. Ветерок проник в палатку, принося ароматы ее сада, нашего любимого места. Люди озирались, не понимая, что это за трюк, но я знал, что это. Это была любовь богини.

Келси повернулась к нам, и я амулетом сделал нас невидимыми.

Мы сидели там, Ана обнимала меня, толпа начала расходиться. Мы были невидимыми, и Анамика сказала шарфу вернуть наш облик. Я ощутил покалывание тела, но тревога от этого не угасла. Келси встала и принялась за работу. Она убирала. Поразительно, какой бардак могли устроить сто человек. Когда мы остались одни, Ана спросила:

— Как ты, Сохан?

Я печально рассмеялся.

— Я… ужасно. Он через столько прошел, а все из-за меня.

— Да. Но он говорил тебе, что доверяет тебе. Так ведь?

— Да. Он доверился мне.

— Разве он не вытерпел бы это снова, чтобы быть с Келси?

Я ответил не сразу. Келси вошла в палатку и начала переносить ящики. Она трудилась, а я махнул рукой, и часть ящиков пропала и появилась на другой стороне. Меня потрясло, что я сделал это одной мыслью. Ящики были полны еды, так что, видимо, шарф и фрукт работали вместе.

— Вытерпел бы, — сказал я.

Келси замерла и обернулась, поправила ящик под рукой, разглядывая скамейки, словно слышала нас.

Когда Келлс ушла, Ана сказала:

— Ты говорил об этом. Помеха романтике. Рен и Келси были разделены временем и местом. Конечно, в их случае мешала и тигриная природа Рена. Это третье?

Уголок моего рта приподнялся. Ана умерла отвлекать от мрачного настроения. Я не всегда любил темы, но это работало.

— Нет, — сказал я. — Редким парам мешает то, что один из них становится зверем.

— Тогда что третье? — спросила она, поднимаясь и ожидая меня. — Одобрение семьи?

— Раньше так было, — сказал я, следуя за ней вдоль рядов скамеек. — Но сейчас уже не так. Дети, в основном, встречаются, с кем хотят.

— Встречаются?

— Так здесь ухаживают.

— О. Ты… встречался с Келси?

— Не сразу. Но мы ужинали вместе.

— И ужин — это ухаживания?

— Дело не в еде, а в том, что пара наедине узнает друг друга.

Она думала об этом, а мы ждали, пока вернется Келси, чтобы пройти за ней к Рену. Ана сказала, что Рен не сможет измениться, пока она не коснется его головы. Я не понимал, почему это важно. Так было написано у Кадама. Мы смотрели на Келси весь вечер, но она не ходила к Рену.

Ана нахмурилась, мы ждали, пока Келси поужинает. Она прижала ладонь к записям Кадама, направляла наши энергии, и мы ощущали пульс на коже.

— Время не то, — сказал я.

— Ты тоже понял? — сказала она. — Это я виновата. Я… отвлеклась при прыжке.

Я склонил голову и ждал, пока она договорит, но она решила промолчать.

— Ты знаешь, как это исправить? — спросил я.

— Держись за меня, — сказала Ана.

Я прижал ладони к ее плечам, она ускорила время. Звезды стали размытыми, встало солнце и село за пару минут. Но время все равно гудело. И когда она замедлила нас, мы будто упали в ямку, сделанную для нас. Близился вечер, шоу уже началось. Объявили выступление Рена.

Мы пробрались в шатер невидимыми, сели впереди. В тот день людей было не так много, и мы оказались близко к клетке. Я тут же понял, что что-то не так. Он не послушался дрессировщика. Он побежал вокруг клетки, подняв голову.

— Он учуял меня, — я взмахом руки убрал запах. — Мы близко, а я забыл убрать запах.

— Может, дело не в этом, — ответила Ана. — Он все еще не успокоился.

Ана была права. Но было поздно искать причину. Он быстро выступил, был послушен, как собаки. Я потянул за воротник туники, нервничая, словно меня сковали невидимые кандалы.

Шоу закончилось, Келси завершила уборку, и мы пошли за ней в большой амбар. Я услышал, как Рен расхаживает, задолго до того, как мы вошли в здание. Он был встревожен. Стараясь не шуметь, мы шли вперед, держась в стороне от Келси и Рена.

— Эй, Рен, — Келси подошла к клетке. — Что сегодня с вами, мистер? Я переживаю. Надеюсь, ты не заболел

При виде нее он успокоился. Он смотрел на нее и не замечал нас, как и Келси. Она была очарована белым тигром, а он — ею. Она медленно коснулась его лба. Я многозначительно взглянул на Ану, но она тряхнула головой и шепнула:

— Рано.

Келси охнула, он лизал ее пальцы. Она поблагодарила, что он не съел ее, села и прочитала ему стихотворение. Я закатил глаза. Что-то не менялось. Эти двое точно были созданы друг для друга. Эта мысль меня поразила. Я так думал? Келси была для него с самого начала?

Хоть я не любил поэзию, стихотворение про кошек мне понравилось. Это немного исправило мое впечатление о Келси. Она была юной. Она не знала, кто мы и через что прошли. Я не винил ее за то, что ее восхищал тигр, хоть он и был в неволе.

Я слушал, как она читала и говорила с Реном, и понял две вещи. Первое — что они с Реном всегда были предназначены друг другу. Второе — что пора отпустить. Пусть Келси живет той жизнью, что сама выбрала.

Она прошептала:

— Вот бы ты был свободен, — и я почти ощущал гул магии в амбаре. Она бурлила во мне, как и в ней с Реном. Сила богини и ее тигра поднялась, золотой свет улетел от нас с Аной, и Ана подтолкнула его, он опустился на двух людей у клетки. Рен и Келси ответили. Они могли не видеть нас или нашу силу, но точно что-то видели.

Камни правды засияли у нас на шеях, мы увидели, как белый свет аур Рена и Келси становится золотым и ярким как солнце. Келси упала на тюк сена, охнула и прижала пальцы к губам, а Рен, рыча, отпрянул к дальней стене клетки. Я подошел к брату, стал видимым и дал ему амулетом Дамона способность становиться человеком, но на двадцать четыре минуты в день.

Мы оставили их без воспоминаний о нас и произошедшем. Они думали, что магия была в том, что девушка коснулась тигра. Мы ушли в лес.

— Что дальше? — спросил я.

— Пещера Канхери, — она разглядывала список Кадама. — Ее нужно создать.

— Создать? — поразился я. — Даже не знаю, как это выглядит.

— Я вообще не знаю, что это, так что полагаюсь на тебя.

Я потер шею, думая, а потом щелкнул пальцами.

— Есть идея. Но нужно быть осторожными.

Она шагнула в мои объятия, чтобы я перенес нас амулетом домой в Индию. Свет луны проникал в большие окна, мы пробрались в кабинет Кадама. Он посапывал в своей комнате неподалеку. Тигриным зрением я разглядывал его папки, пока не нашел снимки пещеры Канхери. Келси сделала их, пока была там.

Я повернулся и сбил вазу с павлиньими перьями. Анамика шикнула на меня, и я услышал, как Кадам встал с кровати, а на кухне зацокали по плитке когти тигра. Я прижал файлы к груди, и мы с Аной пропали, оставив вазу позади.

Дома мы поискали картинки.

— Монолит сделать довольно прост, — сказала Ана.

— Там были ловушки, — объяснил я. — Хорошо, что Кадам все описывал.

— Звучит опасно, — сказала Ана.

— Так и было, — отвлеченно пробормотал я, читая. — Келси чуть не умерла, — я указал на запись Кадама. — Пещера древняя, — сказал я. — Нужно понять примерный год. И на стенах были письмена.

— Если она чуть не умерла, нам придется остаться и провести их, — сказала Ана. — Мы не можем рисковать и пускать их одних.

Я поднял голову.

— Да. Хорошо. Так и сделаем.

— Но если мы не должны?

Я пожал плечами.

— Это важно? Кадам сказал, что мы в ответе за это. Он не оставил точных указаний.

— Наверное, — сказала она. Через миг она сунула мне листок. — Что делать с этим?

Я задержал дыхание при виде четкой фотографии печати семьи Раджарам. Я забрал фотографию и изучал ее. Стало очевидно, что то, что я почти вырезал, когда-то станет семейной реликвией.

— Да, это будет проблемой.

— У тебя этого нет?

— Не совсем. Я… кхм… еще не закончил ее.

— Закончил? О чем ты?

Я вкратце рассказал ей о кусочках камня правды. Она знала, что кулоны оттуда, но я еще не рассказывал ей о печати своей семьи. Она сказала:

— Думаю, это не проблема. У тебя будет много лет, чтобы ее закончить. Ты знаешь, как она выглядит. Ты точно в состоянии сделать тайный проход в пещере нужной формы.

— Полагаю, да, — сказал я.

— Тогда за дело.

С силой амулета создать пещеру оказалось удивительно легко. Мы вернулись во время, когда Кадам определил ее обнаружение, и создали подземную структуру. У нас были фотографии и слепки, и Ана старалась все создать в точности, пока я делал ловушки.

Мы решили не оставлять много знаков на поверхности. Кадам сказал, что монахи поселятся тут около третьего века нашей эры. Мы оставили выемку для печати, чтобы она открывала пещеру, когда печать вставят и повернут. Чтобы скрыть ее, Ана воссоздала письмена, что были на фотографии Келси. Мы не могли их прочесть, не были уверены, что это язык, но они останутся на века.

Мы решили создать жуков, когда Келси и Рен войдут, иначе получилась бы пещера, полная жуков, или они бы закоченели. Мы доделали дверь, и я сказал об отпечатке, что дал Келси войти и рисунке хной. Анна расхаживала, пытаясь понять, как его сделать.

— Как нам создать волшебный отпечаток? — спросила Ана.

— Не знаю. Может, сила открыть дверь кроется в молнии амулета, — но я передумал. — Нет. Не выйдет. У Келлс тогда не было той части амулета.

— Мы не можем сделать так же, как у нас дома? — спросила она. — Сделать замок, что откроется от ее прикосновения?

— Но он отвечает только нам двоим.

Ана отметила:

— Мы видели, как сила богини и ее тигра окутала их в цирке. Может, и дверь ответит.

— Попробовать стоит. Если не сработает, что-нибудь придумаем.

Ана коснулась рукой каменной стены у двери, я прижал ладонь поверх ее. Под ее ладонью вспыхнул серебряный свет. Мы убрали руки, а сияющий след остался.

Мы решили, что воссоздали пещеру, прибыли в момент, когда Келси и Рен вошли в нее. Печать Раджарам висела на шее Келси, и хотя она еще не существовала у меня, я знал, что однажды закончу эту важную вещь.

Невидимыми, мы шли с ними по лабиринту. Мы парили на ветерке, что она призвала амулетом. Так наши ноги не касались земли, не вызывали подозрения Рена. Но он мог ощущать нас, ощущать опасность, и это делало его внимательнее. Мы доверяли его инстинкту защищать их от ловушек, что мы создали.

Келлс чуть не свернула не туда, и я создал врата, не давая ей пройти. Хотя это напугало ее, Келси пошла вперед, туда, где они нашли жуков. Я считал жуков паразитами. Мухи, вши, комары — все это раздражало тигра, а то и заражало. Но Анамика любила всех зверей, даже жуков.

Мы пошли по туннелю раньше Рена и Келси. Анамика подняла руки, и жуки появились на потолке и стена. Они отходили от нее, и пол появлялся под нашими ногами. Она протянула руки, и они прилетели на ее ладони, щелкали жвалами, словно питомцы, просящие угощения. Она ворковала с ними, а я кривился от отвращения.

Мы вышли, и я извивался, пытаясь стряхнуть их. Она зашипела, заставила меня замереть и терпеливо снимала их с моей одежды и волос. Она вернула их в туннель, и мы ждали Келси и Рена.

Когда они выбежали, Ана разозлилась, что многие ее создания были разрушены. Она тихо фыркнула, взмахнула рукой, и мы перелетели к следующей ловушке, дав Рену и Келси прийти в себя. Дальше были отравленные шипы. Хотя яда на них не было, я просто направил запах яда к носу Рена.

Им было сложно, они боялись, но не были в опасности. Я двигал время, следил за их действиями. И когда Келси поскользнулась, я мог бы убрать шип, но дал ему пронзить ее рюкзак, чтобы Рен понял, что нужно заботиться о ней лучше. Опасность для жизни быстро заканчивала споры.

Следующая ловушка была резервуаром с водой. Я переживал пару минут, пока они пытались сбежать. Ловушка не была сложно. Келси нужно было убрать воду амулетом. Они все еще были в неплохом настроении после этого, что было хорошим знаком. Бедные Рен и Келси. Я хотел бы сказать им, что я тут, или помочь им решить все это своей силой, но так я разрушил бы их линию, а Кадам говорил, что это может привести к катастрофе.

Мы с Аной устроились в дальнем конце комнаты, она подняла руки, и земля задрожала, появилась трещина. Силой ветра она помогла им перебраться. Я отвел взгляд, когда Рен нежно придерживал Келси. Я увидел, что Ана тоже смотрит на них, и жар поднялся по моей шее. Наконец, они добрались до двери, за которой скрывался монолит.

Келлс прижала ладонь к отпечатку на стене, воскликнула от света, но Келси не видела, что мы сделали. Для нее хна просто сияла красным, а мы видели связь между ней и тигром. Келси и Рен сияли золотом, аура показывала их связь, что их сердца едины. Сияние окутывало их тела, и замок отвечал не только на нас, но и на другую версию богини и тигра.

Дверь открылась, и мы с Аной прошли за ними.

Келси прошла через нужные шаги, чтобы активировать монолит, и Ана подняла руки, открывая рисунки. Мы сидели на большом камне, кислота потекла по его бокам на пол. Мы хотели убедиться, что они не получат ожоги и выйдут, чтобы мы разрушили пещеру.

Не замечая золотую жидкость, Келси склонилась над камнем, фотографировала и делала зарисовки. Рен уже видел опасность, но Келси не замечала. Он тихо зарычал. Ана хотела подогнать их. Она тряхнула пещеру, и камень упал с потолка в кислоту.

Капля золотой жидкости упала на мою ладонь. Я зашипел, стряхивая ее, и Рен посмотрел на нас, словно мог слышать. Но он точно не мог нас увидеть или учуять, так что просто переживал за Келси, а не за странные звуки в рушащейся пещере.

Кислота бурлила на моей ладони, съедая кожу. Я исцелялся, но она все еще работала. Кислота была сильной. Я надеялся, что Рена и Келси она не заденет.

Анамика поджала губы. Она склонилась, обхватила мою ладонь и подула на ожог. Кислота засохла и облетела. Она нежно провела пальцами по зажившей коже, поднесла мою ладонь ко рту. Я не дышал, глядя, как ее губы касаются моей кожи. Мое сердце бешено билось.

«Лучше?» — спросила она после такого поцелуя.

Я кивнул с открытым ртом. Я сказал себе закрыть его, услышал вопль Рена. Он отскочил, тряся лапой. Ана послала ему поцелуй богини, исцеляя рану, и я был рад, что ей не пришлось целовать его так, как меня. Она помахала пальцами, тряска усилилась. Монолит разбился, полетели куски, и Ана открыла брешь наружу. Рен расширил ее когтями, и они сбежали.

Они вышли, камень упал на дыру, и мы погрузились во тьму.

Глава 26

Стать Пхетом

Тряска прекратилась, когда Рен и Келси выбежали, но камни все еще двигались, один упал рядом с нами. Наш камень двигался. Я схватил Ану, мы упали с камнем, и я пытался защитить ее от падения и сияющего озера кислоты. Она удивленно вскрикнула.

Я ударился плечом о стену, стукнулся головой. Прижимая Ану к груди, я развернулся в воздухе, как Рен делал с Келси, перепрыгивая трещину. Раны на нас долго вряд ли задержались бы, но я не хотел рисковать.

Ана могла сломать шею или разбить голову о камень. Вариантов было много, мы не знали всей своей силы, а я не хотел снова потерять ее из-за глупости. Кадам предупреждал, что я отдал кусочек себя за Рена и Ану. Недавно ощутив смертность, я не хотел получать серьезные раны, и я ожидал, что спина ударится об пол, но этого не было.

Я моргал в темноте, ощущал на себе вес Анамики, но мы парили в воздухе в дюймах от пола. Ее длинные волосы окружали нас, пахло жасмином и лотосом. Ноги Аны запутались с моими, мои ладони прижимались к ее спине и талии, удерживая ее. Я опустил ногу и коснулся земли, а потом сказал:

— Можешь опускать нас, Ана.

Она плавно опустила нас, и я был рад видеть, что мы далеко от кислоты.

— Ты в порядке? — спросил я, убирая волосы, чтобы видеть ее лицо.

— Ты знал, что твои глаза светятся в темноте? — спросила она, заглядывая мне в глаза.

Я нахмурился, удивляясь вопросу.

— Нет. Мне никогда не говорили, — я вдруг понял наше положение. Все ее тело прижималось ко мне. Бедро к бедру, живот к животу, грудь к груди. Ее ладони дрожали на моей груди.

— Я… прости, — я неловко выбрался из-под нее. — Вот. Я помогу тебе встать.

— За что ты извиняешься? — она поднялась на ноги.

— Я не хотел… Ты ведь не любишь… — мямлил я, а потом закончил. — Я буду осторожнее.

— Осторожнее? — Ана осмотрела хаос. — Не из-за тебя упал камень. Это сделала я.

— Да, но я схватил тебя, снял с камня и мог подвергнуть большей опасности, чем если бы бросил, — я прижал ладонь к шее и вздохнул, она удивленно смотрела на меня. Пытаясь объяснить понятнее, я сказал. — Мне нужно заботиться о тебе и защищать, Ана. Я забываю, что ты достаточно сильна, чтобы защититься самой.

— Это так, — сказала она. Мы вышли из пещеры, и камень заполнил всю структуру по взмаху ее руки. — Но порой и богине приятно, когда о ней заботятся.

Я смотрел на нее, ощущая, что она сказала не все, но она молчала. Мы пошли обратно мимо ловушек, земля поднималась за нами, скрывая пещеру Канхери, словно тут и не было прохода. Если кто и решит исследовать тут в будущем, они не узнают, что тут была богиня и ее пророчество.

Мы добрались до ее жуков, и она созвала их. Они окружили ее, забираясь друг на друга, напоминая страшные железки, прилипшие к магниту. Их лапки и щелкающие жвала ее не беспокоили. Я скривился, когда один опустился ей на плечо и пропал за волосами. Она пробормотала указания, открыла дыру в пещере к ночному небу. Существа поднялись облаком и пропали во тьме, слушаясь богиню.

— Куда ты их послала? — спросил я.

— Во время и место, где они будут процветать.

— И где это? — я надеялся, что не найду их в постели дома.

— Я отправила их в Египет, — сказала она. — Там их магию оценят.

— Ясно, — сказал я, не желая знать, какая магия у ее жуков. Мы шли дальше, а я думал, что Ана что-то знала. Она напоминала мне в этом Кадама. У меня был доступ к амулету, но я не понимал работу вселенной. Может, я был глупым зверем, солдатом, а не ученым.

Рен звал меня храбрым, порой я таким был, но путешествия, пребывание в прошлом, настоящем и будущем беспокоили меня. Я думал, что Ана как я, но, может, сила богини давала ей больше знаний. Когда-нибудь я наберусь храбрости и спрошу об этом.

— Что дальше? — спросил я, когда мы закончили.

Она сверилась со списком.

— Тут говорится, убрать после боя с Локешем и помочь байга. И Кадам рядом дописал: «Скажи Кишану, что это бой с карамелью», — Анамика нахмурилась. — Что он имел в виду?

Я рассмеялся.

— Это твердые конфеты. Так это мы все убрали. Кадам говорил, что все загадочным образом пропал. Он решил, что это сделал Локеш, — я вдохнул и продолжил. — Видимо, в этот раз главный — я. Нужно все рассчитать, чтобы не врезаться в себя.

Я перенес нас из пещеры, и мы замерли на краю густого леса байга и смотрели, как разгневанный Локеш покидает здание. Если Ана и была поражена колесам, свету или современным технологиям, она не показала этого. Она не терялась из-за этого.

Мы пошли дальше. Раненых людей, служивших Локешу, отправили к городу неподалеку. Анамика не хотела им сильно помогать. Байга она исцелила, и они шли за ней, как верные слуги, говорили о богине, что спасла их, и помогали разгребать завалы в поисках пострадавших.

Она почти не отвечала мне, мы быстро оставили свои вещи в главной комнате. Поврежденное дерево башен стало пеплом и улетело. Металлические обломки растаяли, и я смотрел, как земля разверзлась и поглотила то, что было до этого комнатой с компьютерами, кабелями, записями и камерами.

Мы добрались до комнаты с карамелью, Ана подняла красную конфету и покатала меж пальцев, вскинув брови. Я бросил одну в рот, разжевал и пожалел.

— Ай! — сказал я, убрав конфету за щеку. — Понял. Карамель ломает челюсть и голову.

— Как Келси это сделала? — спросила она.

— С Золотым плодом.

— Изобретательно, — Ана осторожно коснулась конфеты языком. — Мне нравится, — сказала она. — Может, их не нужно кусать, а нужно лизать, и тогда ты ощутишь сладость.

— Ага, — я смотрел, как она закрыла глаза, наслаждаясь конфетой. Горло вдруг сдавило, я чуть не подавился свой карамелькой. Пока она не смотрела, я выплюнул конфету в кучу у наших ног, силой амулета изменил карамель. Она стала блестящей пылью, которую Ана смела взмахом руки. Конфета на ее ладони тоже изменилась, и она сдула пыль с руки. Я старался не смотреть на красный след конфеты на ее губах. Мы пошли дальше.

В другом конце здания была тюрьма Рена. Ана замерла у клетки, где Рен страдал месяцами, и провела пальцами по прутьям. Она начала убирать содержимое комнаты, начав с клетки. Я стоял на другой стороне, пораженный орудиями пыток.

Не знаю, что на меня нашло. Я уже был тут, знал, через что прошел Рен. Но тогда я был сосредоточен на том, чтобы увести Келси и Рена. Теперь я видел жестокость Локеша, направленную на моего брата, и я не мог больше закрывать глаза на то, что с ним сделали. Доказательство лежало передо мной засохшей кровью на столе. Мои руки дрожали, я коснулся пальцем рукояти молотка с шипами. Он чуть подвинулся, задел оковы на столе. Цепочка на них тихо звякнула.

Я словно вернулся в цирк, ощутил его тревогу и страх. Кровь кипела, дыхание застревало в легких. Это было слишком. Почему я не спас его? Почему не помешал, вернувшись во времени? Я не был смелым. Я был трусом. Слабым и бесхребетным, раз не спас любимых от ненужной боли.

Я смел орудия, отшвырнул стол. Он разбился о стену. Я стал тигром, терзал шкафы когтями, сломал стул зубами.

Что-то коснулось моего плеча, и я развернулся и громко заревел. Запах был свежим, как цветы, но я не успокаивался. Я ударил по чему-то мягкому и услышал вскрик. Я вернулся к работе, нападал, а когда не мог уже дотянуться как тигр, стал человеком.

Когда все крюки, пилы и ножи лежали у моих ног разбитые или разбросанные, чтобы я их не видел, я рухнул на пол, грудь вздымалась. Боль пронзала легкие, сердце, будто в грудь вонзили кривой нож. И он резал меня лезвием с зазубринами пополам.

Я всхлипнул, и за одним всхлипом последовали другие. Спиной к стене, я притянул ноги, зажал голову руками и рыдал от жуткой боли. Мне был открыт просторный мир, все время и пространство, но я ощущал себя в тюрьме, которую сделал сам. Я хотел изменить то, что произошло с Реном, но Кадам запретил. Мне можно было менять лишь то, что я уже сделал.

Если бы у меня хватило смелости спасти Рена, если бы я достиг этого, он так не пострадал бы от рук Локеша. Но он пострадал. И я уже дважды был виноват. Сначала в лесу с Келси, когда я подвел его, и его поймал Локеш. А теперь здесь, когда я позволил пыткам продолжаться. Как он мог меня простить? Моей судьбой было всех подводить.

Что-то мягкое коснулось моей руки, и прохладные пальцы убрали мои волосы со лба. Ана присела передо мной. Ее разум коснулся моего, она смотрела мои мысли, словно издалека. Она не говорила со мной, не отвлекала, а позволила мне бить. Печаль осталась между нами, и она делила мою боль.

Я не знал, что делаю это, но я тянулся к ней, я нуждался в ее физической близости, а не только духовной. Ее разум закрылся от меня, она заерзала в моих руках, и я опустил их, решив, что ей неуютно. Но через миг она открыла свой разум. Она обвила меня руками, гладила мою спину, пока я прижимал ее к себе.

— Шш, Сохан, — сказала она. — Вернись, мой тигр, — ее голос успокаивал мои мысли.

Ее губы коснулись моего виска, она осыпала нежными поцелуями мой лоб. И я ощущал бальзам, растекающийся по венам. Это почти пьянило. Зрение стало размытым, все во мне онемело.

— Что… что ты сделала? — спросил я.

— Я погасила боль, — ответила она, обхватив мое лицо. Ана прикусила губу и вдохнула. Она медленно и осторожно приблизилась к моему лицу, ее полные губы коснулись моих. Поцелуй длился лишь миг, и я был слишком потрясен, чтобы ответить, но я это не смогу забыть.

Ее губы были мягкими и сладкими, как лепестки розы. Робкие губы Аны были бальзамом, и хотя я сидел неподвижно, глубоко в душе я хотел испить ее и забыть обо всем. Волшебный поцелуй убрал остатки боли и оставил прекрасное умиротворение и желание того, что было невозможно.

Она отстранилась, склонила голову и смотрела на мой рот, словно поражаясь, как и я, как и почему это произошло. Но я не хотел знать. Я хотел притвориться, что красивая девушка заботилась обо мне, хотела быть со мной. Я прогонял возражения, но меня пронзила тревога. Она отогнала радость от чудесного момента.

— Я не хочу забыть, — сказал я, решив, что она не просто притупила боль. Мой голос был хриплым. Она не ответила сразу, и я отодвинулся. Она опустила руки, и я поймал ее ладонь и удержал.

Наконец, она ответила:

— Я не забрала твою боль, Сохан. Не всю. Я просто… разделила ее с тобой, — ее слова были слабыми и неуверенными. — Я не буду забирать твои воспоминания, — она встала, отряхнула руки, а я не знал, говорила она о пытках Рена или поцелуе. Оказалось, что я помнил и то, и другое, и я не знал, что повлияло на меня сильнее.

Мы убрали все, кроме главного здания, забрали с собой оставшихся байга, чтобы найти их племя. Мы ускорили время на день, чтобы я, Кадам, Рен и Келси успели сбежать, а потом пошли в лагерь байга с теми их соплеменниками, что были с нами.

Дети побежали к отцам, которых считали умершими, и жены приветствовали мужей и сыновей. Они отмечали, что им повезло встретить богов дважды за много дней. Знахарь задумчиво смотрел на меня. Я забыл изменить облик, но он только поклонился и сказал, что рад, что я нашел свою богиню. Я хмыкнул в ответ, он согласился переместить все племя, и мы перенесли всех людей, хижины и остальное в другое время и место.

Ана убедила меня, что они будут хорошо скрыты, и что проживут свои жизни, как захотят, без вмешательства людей из времени Келси. Я оглядел новые джунгли, пытаясь понять, где мы были, но решил, что это не важно. Она создала амулетом ручьи, урожай каждый год, много зверей в лесу для охоты и припасы еды, попросила вызывать ее, когда будет нужно, и она придет, если сможет.

Мы пошли в тени джунглей, и Ана сверилась со списком.

— У тебя хватит сил еще на одно задание перед отдыхом? — спросила она.

— Зависит от задания, — ответил я.

— Думаю, это быстрое, — сказала она.

Он взяла меня за руку, и нас унесло от нового дома байга. Земля появилась под моими ногами, и стало видно знакомый домик.

— Дом Пхета? — нахмурился я. — Что нам тут нужно?

— Тут говорится, что ты придумаешь роль Пхета, чтобы направлять Кадама.

— Что? — растерялся я.

— Это все, что тут сказано, — ответила она.

Кадам вышел из-за угла. Мое сердце колотилось, и я подумал, что мы перепутали линию, но Кадам тепло поприветствовал нас и сказал:

— Хорошо. Я хотел поймать тебя перед тем, как начнется.

— Что ты от нас хочешь? — спросил я.

— Можно посмотреть список, милая? — он протянул руку Ане, и она отдала листок. Он посмотрел вычеркнутые пункты. — Отлично. Вы стараетесь, — сказал он. Поднялся ветер, трава вокруг хижины шептала тайны, как шипящие волны океана. Я хотел, чтобы все притихло. Я устал от загадок и тайн.

— Это место, где я впервые встретил Пхета, — сказал он.

— Не понимаю, — ответил я. — Я думал, ты был Пхетом.

— Почти всегда. Но не в первый раз. Первый раз Пхетом был ты, — он посмотрел на мое лицо и с пониманием улыбнулся. — Прошу, заходи, я объясню.

Мы прошли в хижину, я, конечно, ударился головой об косяк. Я не знал, зачем делать такие маленькие двери. Внутри было не так, как при моем последнем визите. Я помнил рукомойник, шкафы, склянки с травами и специями, даже ванну. Тут все еще были стол и стулья, а еще самодельная кровать и лампа.

Я не помнил сад Пхета или веревку с вещами снаружи. У двери было дерево, осталось небольшое место для костра, но хижину явно давно не использовали. Мох рос на камнях, крыша была отчасти разрушена.

— Что случилось с этим местом? — спросил я.

— Ничего, — ответил Кадам. — Улучшения, что ты помнишь, еще не были сделаны.

Свет лился в дверь, и я видел дюймы пыли и растения в трещинах стен и пола. Я вдохнул и выдохнул.

— Тут жили звери, — сказал я.

Кадам улыбнулся.

— Конечно. Это уютное логово, — он смотрел на меня, пока я все разглядывал в тесном пространстве. — Но тут давно ничто не жило.

— Да, — согласился я, — свежих запахов нет.

Он кивнул, удовлетворенный ответом.

— Присядем? — он указал на стол. Он остановил время вокруг нас, коснувшись амулета на горле, чтобы его другое я не пришло, пока мы беседуем.

Мы сели, Ана была рядом со мной, Золотым плодом она создала чай. Кадам улыбнулся.

— Ты помнишь мое любимое, — сказал он Ане, пока наполнял свою чашку.

Я увидел, как ее щеки краснеют.

— Я помню все, чему вы меня научили.

— Ты была отличной ученицей, — сказал он. — Податливее него, — он кивнул на меня. — Ты уже, наверное, знаешь, каким упрямым он бывает.

Ана рассмеялась, и мне это так понравилось, что я забыл разозлиться за шутку. Мы поели, и я сказал:

— Что я должен сделать?

Кадам отодвинул тарелку с крошками и сцепил пальцы.

— Ты должен направить меня к Келси, чтобы я привел ее сюда, и я, как Пхет, подскажу ей и Рену искать пещеру Канхери.

— И я скажу, где она?

— Нет. Не так. Твоя цель — дать мне надежду. И Рену. После встречи с Пхетом я узнал, что есть пророчество, я посетил Рена спустя годы. Хоть я не смогу освободить его, я скажу ему, что есть способ разрушить проклятие, если мы будем терпеливы.

— То есть, дождемся ее.

— Да. Я уже шепнул о шамане в этих джунглях нескольким своим знакомым, и они сообщили другому мне. Я продумывал и искал в этих джунглях много лет, а потом нашел эту хижину. Она далеко от дорог даже во времени Келси.

Я выдохнул.

— Почему я?

— Ты тоже знаешь, как опасно пересекаться с собой. Мне лучше не сталкиваться со своими прошлыми или будущими версиями. Так что не забудь сказать мне, что когда избранная будет найдена, они с тигром должны приходить сюда одним. Я должен быть далеко, ведь я буду Пхетом.

— Понятно. И когда ты придешь сюда.

— Через пару минут, как я верну ход времени, — Кадам встал и коснулся моего плеча. — Вы молодцы. Желаю удачи в завершении списка, — он склонился к моему уху. — И не забывай брать этот свиток в другие приключения.

Я скривился от слова «приключения», но кивнул. Он вернул ход времени и пропал с хлопком.

— Можно мне шарф? — спросил я. — Если Кадам скоро придет, мне стоит измениться.

— Можно посмотреть? — спросила Ана, обвив шарфом мою шею. Я склонился, наши лица были близко.

Я посмотрел на ее губы, она придвинулась, и я попятился и кашлянул.

— Оставайся, только сделай себя невидимой.

Она послушалась, ее тело замерцало и пропало, нити шарфа при этом делали меня сгорбленным Пхетом. После этого я поправил накидку из грубой ткани. Я провел рукой по лысой голове, облизнул губы, ощутил бреши между зубов.

Я услышал смех из угла, повернулся и чуть не упал на тощих ногах.

— Ты на себя совсем не похож, Кишан, — отметила она.

Я широко улыбнулся ей и спросил:

— Тебе больше не хватает моих волос или зубов?

Призрачная ладонь коснулась моей руки.

— Хмм. Должна сказать, не хватает мышц, — Ана чуть тряхнула мою руку. — Ты тощий, как цыпленок.

Я рассмеялся, обвил ее талию рукой, удивившись, что она выше обычного. Видимо, я еще и стал ниже.

— Думаю, я еще в состоянии побороть богиню.

Она завопила и отпрянула. Я хотел отыскать ее по запаху, но услышал голос:

— Есть тут кто? — кто-то звал снаружи.

— Заходите, — крикнул я нормальным голосом, а потом вспомнил, что Пхет так не говорил. — Иди! Иди, юноша, — певуче сказал я, толкая дверь.

Молодой Кадам заглянул в дом.

— Благодарю, — сказал он. — Меня давно не звали юношей.

Я посмотрел на него, как мудрец сделал бы, и сказал:

— Чую, стар ты не годами, и в этом мире ты еще довольно молод.

— Полагаю, — сказал Кадам. — Я прошел долгий путь.

— Путь далек. Ах, да. Пхет видит. Ты, — я пытался продумать Пхета, — приятный гость. Пить? — спросил я.

— Прошу и спасибо, — ответил он и сел.

Я повернулся к стене, заламывая руки, а потом к ним что-то прижалось. Анамика сделала чашку чая. Я похлопал по ее невидимой руке, прошел к столу и опустил чашку перед Кадамом.

— Вот, — он сделал глоток. — Выпей все — хорошо. Скажи Пхет о пути.

— Да, я искал в джунглях шамана.

— Шаман? — я склонил голову. — Что за шаман?

— Тот, кто знает ответы.

Я рассмеялся.

— Все знают какие-то ответы. Все люди — шаманы?

— Нет, — улыбнулся Кадам. — Я ищу того, кто знает особый ответ. Есть тигр, точнее, их два, и они…

— Ах! — сказал я. — Разбить проклятие тигра хочешь. Лекарство ищешь.

Он резко опустил чашку.

— Вы об этом знаете? — спросил он с надеждой.

Призрачная рука легла на мое плечо, тепло наполнило меня с трепетом.

— Красивая богиня-воин Дурга сильна. Говорит на ухо. Тихи ее слова, но умные мужчины слушать женщин. Особенно богиню.

Невидимые волосы Аны упали мне на плечо, она подула мне в ухо. Я кашлянул, потирая длинную мочку пальцами, и продолжил:

— Она жалеет тигров, но поможет только особенная девочка. Любимица богини. Любит тигра. Прогоняет его боли и страдания.

— Как мне ее найти? — спросил Кадам. Он вытащил блокнот и быстро записывал.

— Пхет сниться тигры. Один бледен как луна. Другой черен как ночь. Девочка верна. Найдет тигра. Освободит. И ты поймешь, — мой голос смягчился, я вспомнил Келси. — Девочка одна, без семьи. Заботится о тигре. Ее волосы цвета коры дерева, глаза темные и нежные. Приведи избранную ко мне. Я подскажу еще.

Я понял, что Анамика отошла. Я повернул голову, чтобы уловить ее запах, но она пряталась от меня. Я продолжил:

— Когда она придет, ты не ходи. Только девочка и тигр могут войти в джунгли, — я хмуро закончил. — Любимица Дурги разрушит проклятие тигра.

При упоминании богини я потянулся к ней мыслями, но она закрылась от меня.

— Да, — сказал Кадам. — Я приведу ее. Спасибо. Большое спасибо! — он вскочил, с уважением склонил голову, забрал сумку и ушел.

Он ушел, призрачные руки схватили меня за накидку и толкнули к стене.

Глава 27

Храм земли

Я не боролся, не хотел, чтобы Кадам вернулся.

— Что такое? — тихо прошипел я, ее тело стало видимым. Ее зеленые глаза гневно сверкали. — Ана? — я накрыл ее ладони, сжимающие мою рубаху. Я увидел ладони Пхета, шепнул шарфу, и он сделал меня прежним.

Она не ответила, я коснулся ее руки, предлагая увидеть мой разум, но она оттолкнула меня и вернула барьер между нами.

— Я что-то не так сказал? — спросил я. — Что-то забыл?

— Нет, — бросила она через плечо. — Ты ничего не забыл. В том и проблема.

— Скажи, что не так, — сказал я. — И я это исправлю.

Она развернулась и сунула мне список в руки.

— Не все можно исправить, Сохан, — она пошла к двери, сапоги не стучали по полу хижины. — Я буду снаружи, когда ты будешь готов уйти, — сказала она, вынырнула в проем и скрыла тело, чтобы Кадам не заметил.

Я посмотрел на потолок, как делали многие мужчины, когда их поражали женщины, живущие с ними, а потом пошел за ней. Я догнал ее, она была закрыта так, как я не испытывал с нашего становления спутниками. Она была неприкасаемой. Пропало тепло, что мы растили месяцами. Мы сидели раньше под ним, как под общим одеялом, и грелись.

Я вздохнул и пожелал руководство, что помогло бы понять Анамику, а потом посмотрел на список Кадама и сказал:

— Дальше Кишкиндха, а потом Храм земли. Не знаю, что означает второе.

Ана забрала у меня список и сказала.

— Амулет знает. Тебе нужно только сказать ему направление, и он доставит примерно в нужное место или неподалеку. Но сначала мы отдохнем.

Мы вернулись домой, и я заметил, что Ана добавила детей, пока я не видел. Целое крыло дома заполнили дети.

— Что это? — спросил я у нее, шестеро детей пробежало по коридору.

— Время их занятий, — устало ответила она.

— У нас есть учителя?

— Несколько. Из разных времен и мест. И несколько нянь. Хватит, чтобы присмотреть за ними.

Я ухмыльнулся и сказал:

— Растишь новую армию?

— Нет. Им просто нужен дом.

Я вздохнул.

— Но я не буду папой для половины человечества, — сказал я, стараясь рассеять напряжение между нами.

Ана тихо ответила:

— Я от тебя ничего и не жду. Спокойной ночи, Кишан.

— Спокойной ночи.

Ана ушла вслед за детьми. Пустота внутри прогнала меня из дома. Я не хотел оставаться в своей пустой комнате, так что спал в лесу. После быстрого завтрака я нашел ее, она ждала меня со списком в руке.

Она с неохотой подошла ближе, и нас унесло, но не в Кишкиндху, а к развалинам Хампи. Я узнал Королевскую купальню и храм Вирупакши.

— Где мы? — спросила Ана.

— Тут Рен и Келси вошли в Кишкиндху.

— И как это было сделано? — она была холодной и деловой. Это мне не нравилось. Я хотел вернуть теплую Ану. Которая трепала меня за волосы и дразнила.

Я протянул руку, она обхватила мою ладонь, и я ощутил победу.

— Насколько я помню, — сказал я по пути, — они прошли через статую. Найдем ее, найдем вход.

Мы обходили здания, пока не нашли нужное место.

— Вот оно, — указал я. — Анамика встречает Угру Нарасимху.

— Мило, — она уперла руки в бока. — Что теперь?

Я почесал шею, обходя статую.

— Нужен колокол и подношения, — я щелкнул пальцами и сказал. — Понял. Ускоримся и посмотрим, как вошли Рен и Келси.

Ана вскинула бровь, я посчитал это согласием и ускорил время, пока не прибыли Рен и Келси. Мы были невидимы, но слышали и видели, что происходит. Я скрыл запах от Рена. Мы смотрели, как Келси разгадывает подсказки Кадама, они пропали в проходе, и я вернул нас во времени. Мы дернулись от этого, как резинки Кадама.

— Сложно не выглядело, — сказал я. Ана стояла, скрестив руки, а я подошел к колоннам и постучал по одной три раза.

Я вернулся, она указала на статую.

— Тумана нет. Пасть не открылась, и глаза змей не красные.

Я нахмурился.

— Может, это не важно. Нам нужен свет.

Ана раскрыла ладонь, в центре появился огненный шар.

— Сойдет? — спросила она.

— Да. Должен. Теперь когти.

Ана пронзила меня взглядом и протянула руку. Я стал тигром, провел когтями по ее руке, чтобы появилась кровь, но не осталась серьезная рана.

— Прости, — я стал человеком.

Она пожала плечами, я поднял ее на руки, и она молчала, холодная, ее тело было напряжено.

— Расслабься, — мои губы задели ее ухо. Я дошел до порога и посмотрел на нее. Ее глаза были закрытыми, от ресниц падали тени на ее красивое лицо в свете луны.

«Скажи, чем я тебя ранил, милая леди, — сказал я ей мыслями. — Я не хотел».

— Не важно, — сказала она вслух. После долгой паузы она заерзала в моих руках. — Это не работает. Опусти меня.

Она была права, но я не хотел ее опускать. Мне нравились ее шелковистые волосы на моей руке и ее сжатые губы, пока она хмуро смотрела на меня. Я был рад от этого. Она принялась бороться, и я опустил ее на ноги, она поправила платье яростным движением.

— Ты не думал, — сказала она, — что мы могли создать Кишкиндху, как ту пещеру?

— Нет, н-не думал. Но это логично. Мы сделали почти все остальное. Почему не создать подземный город?

Она не уловила мой сарказм, а кивнула и подняла руки.

— Тогда начнем, — мы не успели ничего обсудить, Ана призвала магию. Статуя засияла, змеи шевелились. Даже Фаниндра ожила, чтобы посмотреть. Мы соединили отпечаток руки с входом в туннель под Хампи, Ана послала силы в брешь. Свет вспыхнул во тьме, и мы пошли вниз по лестнице, что появлялась под ее ногами.

Мы спускались, камень и земля таяли, меняли облик или улетали, и я задумался, не создавались ли новые горы из земли, что мы убрали. Мы прошли довольно далеко под землей, она замерла, вытянула руки вперед и прошептала заклинание, сотрясшее землю. Брешь появилась перед нами. Камни и земля кружились, пропадая в трещинах над нами или в туннеле за нами.

Пыль улеглась, и она повернулась ко мне и ждала, пока я закрывал рот. Ее сила, нет, наша сила была… невероятной.

— Что было в Кишкиндхе? — спросила она.

Я рассказал о лесе, который можно было разбить гадой. Я рассказал о загадочной пещере, полной туннелей с духами, что манили Рена и Келси сойти с пути к награде. Ана кивнула и растопырила пальцы. Амулетом земли и с луком со стрелами она создала живые деревья с острыми иглами.

Они поднялись из передвинутой почвы и раскинули ветви. Она создала реку, что питала бы деревья. Для света она использовала огненную силу и шарф, создала подобие солнца, что поднималось и опускалось. Оно озаряло и грело пещеру, поддерживая тут жизнь.

Она пошла по тропе, ведущей по лесу, шептала при этом деревьям. Они кланялись богине и клялись чтить ее и ее оружие, если они вернутся. Мы прибыли к холму, через пару минут она создала лабиринт туннелей. С амулетом времени, шарфом и камнем правды, который я и не посчитал бы частью наших сил, она разместила в туннелях кусочки прошлого Келси и Рена.

Зверьки, жившие под землей, должны были заманивать прохожих сбиться, и шарф сделал их тела такими, чтобы Келси и Рен их узнали. Ана пообещала, что когда Рен и Келси пройдут, им вернется их настоящий облик.

Мы шли, а я поражался ее изобретательности и легкости, с которой он управляла силой. Мы дошли до реки, и она спросила, какие существа жили в ней и напали на Рена и Келси. Я стоял и безмолвно смотрел на нее.

— Ты в порядке? — она тряхнула меня рукой.

— Ты… невероятна, — сказал я, запинаясь. Каждый раз она в роли богини поражала меня, и я не мог это описать. — Кадам хорошо тебя обучил… Мне повезло быть твоим спутником, — робко закончил я.

Она долго смотрела на меня с сомнением.

— Это твои истинные чувства? — спросила она.

Я взял ее за руку и прижал к груди.

— Загляни в мое сердце, Ана. Ты знаешь, что я уважаю тебя. Честно.

Но ее мысли остались закрытыми. Она слабо улыбнулась.

— Ты уважаешь меня словами, — сказала она. — Но твои разум и сердце в другом месте.

Она повернулась к реке и присела, опустила ладонь в воду. Я опустился рядом, но она не оглянулась. Наши отражения покачивались в воде. Ощущая важность своих слов, я обдумал их и начал:

— Анамика, я клянусь всем, что во мне, что я твой. Я не оглядываюсь. Это я обещаю. Я буду служить богине верой и правдой оставшиеся годы своей жизни.

Ее ладонь замерла в воде, капля упала на блестящую поверхность. От капли разошлась рябь. Она посмотрела на меня, и причиной капли был не дождь, а слезы.

— Я знаю, что ты служишь богине, — тихо сказала она. — Но тут еще и женщина.

— Ана… я не… я не понимаю. Конечно, ты и женщина. Я знаю.

Она провела руками по щекам, сложила ладони и набрала воду из реки, умыла лицо. Шарф осушил ее щеки, она отошла на шаг. Я хотел подойти и задать вопросы, но заметил, что вода бурлит. Я вдохнул и посмотрел туда.

— Что это? — спросила она, подойдя ко мне.

Они еще были крохотными, но я знал их, ведь видел взрослыми.

— Демоны каппа, — тихо ответил я. — Существа, рожденные из слез богини.

Мы смотрели, а порождение ее печали росло. Они созревали в слезах, как в пузырьках. Их длинные хвосты пронзали полупрозрачные яйца, обвивали водоросли, закрепляя их, и они покачивались там.

Они выросли за пару минут, прокусили мембрану, и желеобразная субстанция уплыла по течению. Я насчитал не меньше дюжины, я знал, что их будет больше, когда придут Рен и Келси. Ана снова будет плакать, или они легко плодились? Я поежился от этой мысли.

Трое капп отцепились от водорослей и медленно пошли к берегу. Они были жуткими, как я и помнил. Они вместе опустились на колени у ног Аны. Она отпрянула на шаг. Даже она боялась их. От этого было не по себе.

Зловещий голос того, что посередине, сорвался с его губ. Его язык двигался меж зубов, острых, как у акулы.

— Богиня, — сказал он, — мы поднялись звездами из тьмы. Мы — жуткое бедствие ваших врагов. Мы обрушимся на них гневом моря, будем терзать зубами, пока они не умрут с пеной на губах, и в соленых глазах будет только стыд.

— И как вы отличите врагов? — спросила Ана.

Существо повернуло голову под невозможным углом и посмотрело на меня, грозно улыбаясь.

— Те, кто вызвал ваши слезы, — наши враги, — заявил он булькающим голосом.

— Ясно, — сказала Ана.

Я шагнул к ней и хотел взять за руку, но три каппы быстро встали между нами. Они оскалились и зашипели. Мурашки побежали по моей спине, я вспомнил, что они сделали с Келси.

— Этот не такой отважный, — сказал монстр Ане. — Он — дерево без плода. Мы спилим его.

— Нет, вы его не тронете, — сказала Ана. — Он мой, как и вы.

— Но он вызвал ваши слезы, — проскулил один из них.

— Да. И вызовет их еще не раз, но он мой. Вы его не тронете. Ни сейчас, ни потом. Идите, — приказала она. — Исполняйте долг. Следите и защищайте эти земли от тех, кто хочет навредить.

— Да, богиня, — прошипели они в унисон, глядя на меня, возвращаясь в реку.

Они ушли, я скрестил руки и посмотрел на воду, скривив с отвращением губы.

— Жуть, — сказал я. — Я видел их в действии. Ты знала, что они чуть не убили Келси? Если бы не Фаниндра…

Анамика с силой толкнула меня в спину. Я уже не был в равновесии, так что упал в воду и едва успел сбежать от существ внизу. Я быстро выбрался и повернулся к ней. Дело было не в толчке, я знал ее силу. Она не ранила меня, но дала кое-что понять, и я тоже хотел высказаться.

— Что с тобой такое? — возмутился я, выжимая рубаху. Я порвал ее в гневе, а потом бросил изо всех сил. Она упала на другой стороне реки. Я вырвал из ее рук шарф и высушил им грудь. Она смотрела то на мое лицо, то на грудь. Румянец на ее щеках говорил, что она жалела о том, что сделала, но я знал, что она не признается, что перегнула.

Я сделал себе новую одежду шарфом, ее глаза расширились, и она отвернулась и пошла к реке. Несколько демонов подняли головы из воды и моргали чернильными глазами. Один провел языком по зубам, глядя на меня, как на ужин.

Ана прогнала их взмахом руки, они медленно ушли под воду. Я схватил камень и бросил с силой в реку. Я целился в капп, но чуть не задел Ану. Я пожалел, увидев, как она вздрогнула, вспомнив, что она пережила девочкой.

Я выдохнул и сказал:

— Прости, Ана, — я пошел к ней, она бросила еще камень. Он тонул и становился драгоценным, я смотрел, убеждаясь, что это не игра света. Я увидел, что все камни в реке изменились. Дно реки устилали бриллианты, рубины, изумруды, сапфиры и другие камни.

Почему камни изменились в воде? Это из-за капп? Я посмотрел на Ану, она подбрасывала изумруд в руке, задумчиво глядя на воду.

— Ты это сделала? — я указал на воду.

— Да, — тихо ответила она.

Камни заманили бы кого угодно. Но мне не нравилось, что Ана хотела намеренно заманить Келси к этим злым созданиям.

— Зачем? — осведомился я.

Она повернулась ко мне.

— А почему нет, Кишан? — Ана выдавила мое имя с отвращением, словно мое упоминание было неприятным для ее языка.

Я старался держать себя в руках, шевелил челюстью, скрипя зубами, пока не поверил, что смогу говорить вежливо. Но это было не важно.

— Ана, — я поднял руки и говорил спокойно, пытаясь ее утихомирить, — ты не понимаешь, что это может быть проблемой?

— Это не проблема, — заявила она, скрестив руки на груди, когда бросила изумруд в воду.

Я провел рукой по волосам, потянул их в смятении.

— Но Келси и Рен…

Она прервала меня.

— Я не хочу слышать о Келси.

Шипение помешало спору, и я повернулся и увидел, что несколько существ слушают нас. Я понизил голос, вспомнив, что они чуть не убили Келси.

— Почему ты не слушаешь меня?

— А зачем? Ты явно не слушаешь меня! Если бы ты спросил, а не обвинял, я бы объяснила, зачем это сделала. Но не важно. Я думала, что уже заслужила твое доверие.

Мой ошеломленный вид длен был все сказать, но я все же добавил:

— Конечно, я доверяю тебе. Во всем.

— Не во всем. Не когда дело касается Келси.

Наступила тишина. Ее грудь вздымалась от эмоций, и я слышал только плеск воды и наше дыхание. Между нами было больше. То, что не высказали. Невидимое бремя этих слов дымом парило между нами, наполняло мои легкие и требовало признать его.

— Я… — начал я, не зная, что скажу, но слова поднялись пузырьками из глубины меня. — Я знаю, что ты никогда не навредила бы Келси.

Она смотрела в меня, отчаянно что-то искала, и я видел, как она сдалась.

— Забудь, — все ее тело обмякло от разочарования. — Нужно закончить задание.

Мне не понравился ее тон, и как она пошла впереди меня по тропе. Она выглядела как девочка, дрожащая из-за злодея. Не было видно богини, и мне не нравилось, что из-за меня она так себя чувствовала. Я тихо описал рушащуюся крепость, дерево манго, фонтан и обезьян.

Мы направили силу земли, камни поднялись из почвы, ставились друг на друга, пока не появилась древняя крепость. Деревья дрожали за нами, и я узнал вопли обезьян. Они ответили на зов, деревья дали им пройти, чтобы они служили богине. Она сказала им защищать ценный Золотой плод Индии, они согласились преклониться перед богиней и ее оружием, заняли места на крепости и стали каменными, как Фаниндра превращалась в металл.

У фонтана она вытащила золотой манго из сумки и опустила его в кадку в центре. Ана прошептала пару слов, и он пропал под почвой, через пару мгновений выросло дерево. Оно поднялось на наших глазах. Расцвели цветы, выросли плоды. Сверху особенный цветок сиял ярче солнца, и там появился Золотой плод.

— Он нам не понадобится? — спросил я.

Она покачала головой.

— Нет, если у нас будет амулет. С этим, — она подняла медальон, — мы можем черпать силу Золотого плода, где бы мы ни были.

— Но как? Раньше так не работало.

— Плод ведь дар Дурги?

— Да, но…

— Мое… тело впитало силу даров. Мне уже не нужен шарф или плод, чтобы использовать их магию.

— Когда это произошло? — спросил я.

— Я заметила это вскоре после нашего возвращения из прошлого. Учитель решил, что это результат укуса юной Фаниндры, пока я была в теле своего юного я. Он решил, что порой яд новорожденной змеи сильнее, чем у взрослой. Не знаю, так ли это с Фаниндрой, но я стала сильнее с тех пор.

Ана отвернулась меня, я увидел гордость в ее плечах. И хотя она не открывала разум, я знал, что такие силы беспокоили ее. Она не хотела рассказать мне, и мне было больно знать, что она все еще не доверяет мне.

Она отошла и сказала:

— Плод послужил своей цели у нас. Он послужит ей снова, — она шепнула еще пару слов и сказала. — Вот. Готово. Когда Рен и Келси сорвут плод, вы получите по шесть часов как люди.

Мы создали отпечаток и загадку. Ана оставила руку рядом с моей, только чтобы создать замок. Тревожась за Рена и Келси, я упомянул нападения на них, которые видел раньше, и спросил, нельзя ли сделать существ слабее, чтобы они не пострадали. Она коснулась рукой каменного бабуина и тихо сказала:

— Они выжили. Да?

— Наверное, — я вспомнил, как помогал им раньше. — Но богиня точно может…

— А мои создания? — спросила она. — Ты больше тревожишься за Келси, чем за существ, что по своей воле служат мне?

Я скрестил руки на груди и ответил:

— Честно? Да.

Ана пронзила меня взглядом. Ее глаза были холодными. Мы вскинули головы, услышав грохот на дальней стороне города обезьян. Мы без слов пошли туда.

Я попытался коснуться ее плеча, но она отмахнулась.

— Ана, нам нужно поговорить о том, что тебя беспокоит.

— Нет, — ответила она. — Не нужно. Если ты и дальше будешь переживать из-за девушки, что ушла о тебя, то можешь вернуться и помочь ей без моего участия, — я не стал говорить ей, что уже сделал это. Не стоило сейчас упоминать это. Мы нашли источник шума — мост наполовину обвалился, хотя мы только его создали. Мы были удивлены.

Я разглядывал его, а она заговорила, отвернувшись и водя пальцем по краю:

— Если бы ты спросил, зачем я наполнила реку драгоценными камнями, я бы сказала, — спина Аны была напряженной, она играла неприступную богиню. — Несмотря на твои подозрения, — продолжила она, — это не для Келси. Каппы почти как драконы, они любят золото. Камни успокоят их.

— Ты могла сказать мне, — ответил я.

— Я не обязана, — ответила Ана с огнем в глазах.

Я не знал, что сказать, спросил, будет ли она чинить мост. Зря я это сделал. Ана сжала амулет и перенесла нас во времени и пространстве, не трогая меня. Она была права, ее сила возросла. Мой желудок сжался, мы прибыли в Храм земли.

Солнце падало на нас из трещин в потолке. Я рассмотрел место и узнал его по фотографиям.

— Это храм Дурги, — сказал он. — Первый.

Ана прошла, разглядывая столбы. Я заметил, что ее следы пропадали в пыли, когда она поднимала ногу. Мои тоже. Я не знал, делала ли она это сознательно, или это было связано с ее силой. Я вспомнил, как в прошлом пропадали следы верблюдов. Она провела рукой по гладким терракотовым колоннам, игнорируя меня.

— Погоди, — сказал я. — Что-то не так, — я медленно повернулся по кругу, пытаясь увидеть, чего не хватало. — Колонны пустые. На них должны быть подсказки о путешествиях. Тут первое задание, — я указал на столб. — Там с акулой. Там — в Городе света, а там — Сильваны, — я хлопнул себя по шее. — Я могу взять фотографии у Кадама. У него их было много…

Ана покачала головой.

— Это не нужно.

Ее тело на миг пропало, она закрыла глаза, а потом с взмахом ее руки песок вырвался из столба, свет засиял изнутри, и рисунки, которые я видел на фотографиях, появились, какими я их помнил, в деталях. Она махнула на второй столб, и я учуял цветы, что фейри вплели в волосы Келси.

У третьей я уловил запах моря, и четвертая быстро стала с лордами огня и цилинем. Привкус серы и жар ударили по мне. Я разглядывал демона ракшасу на четвертой колонне, когда свет вспыхнул в пятой, над которой работала Анна. Свет отбросил ее в другой конец зала. Я быстро подбежал к ней.

— Ты в порядке? — спросил я, опустившись рядом.

На ее руке был порез, она была в красной пыли.

— Ушиблена, но ничего не сломано, — она смотрела на разрушение.

— Пятая колонна, — отметил я. — Кадам говорил не переживать за то, как она будет разрушена, — я прикусил губу. — Ты… что-то увидела?

Она посмотрела на меня.

— Немного. Я узнала нас как богиню и тигра, бросившихся со всем оружием в бой, — Ана коснулась сияющей змейки на руке. — Я увидела смерть и рождение Фаниндры. Как я говорила с Нилимой в храме. Создание пещеры Канхери и Кишкиндхи. А потом словно вуаль опустили. Я заканчивала рисунок, но не могла его видеть. Когда он был закончен, сила разрушила его. И все.

— Может, это сделали мы, — тихо сказал я.

Она покачала головой.

— Слишком опасно. Мы столкнулись бы с собой.

Я кивнул. Мы знали, что только один человек мог разрушить колонну.

— Это был он, да? — спросил я.

— Это логично, — вздохнула она.

Я протянул ей руку, но она проигнорировала и встала сама.

— Что-то еще? — спросила она.

Потирая щеку, я хмуро огляделся.

— Думаю, все. Нет, погоди. Отпечаток открылся после землетрясения. В храме было по отпечатку.

Ана подошла к статуе, коснулась камня и посмотрела на меня, ожидая, что я тоже так сделаю. Я опустил ладонь поверх ее, наши взгляды пересеклись.

«Ана, — сказал я мыслями. — Я не хочу ссориться. Скажи, что не так. Дай разделить боль, как ты разделила мою», — я прижался к ней тело. Ана не отвечала, но и не отодвигалась. Мы держались за руки, и она ускорила время. Пролетели века. Я смотрел, как свет играет на ее лице, но он быстро замедлился.

Я хотел заговорить, но мы услышали бодрый голосок. Это точно была Келси. Ана напряглась и отпрянула, взмахом руки закрыла отпечаток камнем. Я думал, ей нравилась Келси. Я не понимал, что ее так расстраивало. Но я ощущал ее негодование. Она не была такой на свадьбе Келси. Мы были близки, но я не мог понять, что с ней.

Ана что-то пробормотала, ветер стряхнул с нее пыль и унес. Келси вошла в храм с Реном как тигром, и она сделала нас невидимыми. Я снова скрыл запах, чтобы Рен не заметил меня.

Келси подошла, и я пошевелился, но Ана взяла меня за руку и покачала головой. Келси прошла сквозь нас. Она поежилась, но не заметила. Они прошли к статуе Дурги и ее тигра. Она была старой и уже стояла в храме. Мы тихо пошли за ними, шаги пропадали на пыли.

— Думаю, ее тоже защищает тигр, да, Рен? — сказала Келси. — Что мистер Кадам ожидает тут найти? Больше ответов? Как нам получить ее благословение?

Келси обошла статую, сметая пыль, но то, что она смела, тут же вернулось. Рен покачивал хвостом, не видя, что пыль уже на его шерсти, он смотрел на Келси.

Она села и продолжила болтать, словно думала вслух.

Я нетерпеливо вздохнул. Просто посмотри вверх. Ответ был там.

Она встала и обвела рисунок.

— Эй, Рен, — сказала Келси, — что у нее в руке?

Рен превратился в человека. Я прислонился плечом к статуе и смотрел, как они говорят. Было видно уже тут, что он влюблен в нее. Он плохо скрывал. Они рассуждали, как сделать подношение, ушли взять еды у Кадама, ждущего где-то снаружи, а потом начали пробуждать богиню.

Они не сразу нашли колокол, и я запаниковал на миг, думая, что мы о нем забыли, но Ана махнула рукой, и он появился на полке. Они подошли к статуе, и я обошел их. Ана наблюдала с интересом. В ней не было той скуки, что во мне.

— Думаю, тебе нужно делать подношение, Келлс, — сказал Рен. — Ты же любимица Дурги.

Они обсудили религию. Я взглянул на Ану, когда Рен признался, что не поклонялся Дурге, но ей было все равно. Келси сказала, что удача бросила ее со смерти родителей. Я вздрогнул. Я был там. Мог спасти их. Но не стал. Я думал вернуться и исправить это. Но теперь не был уверен. Если бы ее родители жили, она вряд ли стала бы работать в цирке. Она не встретила бы меня или Рена.

Я фыркнул от слов Рена о хорошей силе во вселенной. Единственной силой тут, похоже, были мы. Я не ощущал себя достойным места божества. Ана была другой. Она смотрела на них с улыбкой. Словно родитель. И ее возмущение пропало. Я заерзал, подумав, что она обижалась на меня, а не на Келлс.

Они чистили статую, и Ана отошла, я — за ней. Силой ветра она отгоняла пыль. Они закончили, опустили подношение и позвонили в колокол. Рен сказал:

— Дурга, мы пришли просить благословения. Наша вера слаба и проста. Наше задание — сложное и непонятное. Прошу, помоги нам обрести понимание и силу.

Голос Келси дрожал, словно она переживала.

— Прошу, помоги двум принцам Индии. Верни им то, что у них забрали.

Анамика посмотрела на меня и слабо улыбнулась.

Я ответил, пока Келси говорила, надеясь, что обиды в прошлом.

— Помоги мне быть достаточно сильной и мудрой, чтобы поступить так, как надо, — сказала Келлс. — Они заслужили шанс на жизнь.

Мы стояли там — двое невидимых и двое, держащихся за руки. Ничего не происходило. Ана нахмурилась, вскинула брови, словно я должен был знать, что делать. Я покачал головой и пожал плечами. Прошло еще пару минут. Богиня и ее тигр не появились.

Рен стал тигром. Ана махнула рукой, и время остановились. Рен и Келси застыли. Пыль сияла на солнце и не двигалась.

— Что дальше? — спросила Ана.

— Появятся богиня и ее тигр. Она даст Келси Фаниндру и гаду.

Она нахмурилась, словно задумавшись, а потом кивнула.

— Хорошо. Иди за мной.

Она махнула рукой и вызвала силу земли и шарфа. Я не успел спросить, что она делает, а земля задрожала. Камень, прячущий отпечаток, упал. Келси коснулась его рукой, и я стал тигром. Я застыл на месте.

«Ана», — подумал я.

«Терпение, Дамон, — ответила она. — Хоть попытайся довериться мне».

Келси опустила ладонь на статую, и через пленку на глазах я увидел яркий свет. Он слепил, и я хотел закрыть глаза, но не мог. Я тихо зарычал. Понемногу я оживал. Пыль щекотала нос, но я не чихнул, а оскалил зубы и тихо заворчал.

Рен заревел с вызовом, он готовился прыгнуть на меня. Ладонь коснулась моего плеча, я посмотрел на Ану в одеянии богини со всем оружием, что были в рюкзаке на моей спине. Я был в дюймах от ее голого живота и длинных ног. Юбка была с высоким разрезом на бедре, корсет подчеркивал ее изгибы. Она пахла лотосом и жасмином, ее длинные волосы ниспадали на спину сияющими волнами. Две ее руки лежали на мне, она сказала мне без слов:

«Мы сделаем это вместе».

Ана подняла длинную золотую руку, ее браслеты тихо звякнули.

— Добро пожаловать в моем храме, дочь, — сказала Анамика. — Твое подношение принято, — улыбка на ее лице была сладкой, а голос — мелодичным, и я смотрел на нее, очарованные, как Рен и Келси.

«Ты прекрасна», — подумал я и сглотнул, не зная, услышала ли она.

Ана замешкалась, ее ладонь легла на мою голову и погладила ухо. Меня окутала радость, и я не знал, было это от нее, или от меня, или это была связь. Но мне нравилось, как ее пальцы играли с моей шерстью.

— Вижу, у тебя есть свой тигр для боя, — сказала Ана.

— Ммм, да, — ответила Келси, — это Рен, но он не просто тигр.

— Да. Я знаю, кто он, и что ты любишь его почти так же сильно, как я люблю своего Дамона. Да?

«Погоди, — что? Она любила меня? — Ты серьезно?» — мысленно спросил я. Как она могла, если недавно злилась на меня.

«Тихо, — сказала она, ее вторая рука гладила меня на загривке. — Ты не видишь, что я занята?».

Ана продолжала:

— Вы пришли искать моего благословения, и я это дам. Подойдите и примите.

Рен приблизился, и я вздрогнул, когда он понюхал. Он узнал меня? Я помнил, что Рен говорил, что тигр Дурги был оранжевым. Я опустил взгляд, и мои лапы были оранжевыми. Я подвинул лапу на камне, черные мне нравились больше.

Ана сказала им, куда они отправятся, предупредила об опасности. Я следил за Реном, а тот смотрел на меня слишком пристально, я едва заметил, что Ана отдает гаду Келси.

«Уверена?» — спросил я.

«Да. Оружие Дурги теперь тоже часть меня, — объяснила она почти печально. — Я могу призвать их, когда и где хочу. Когда они не нужны, мы просто отпустим их, и они вернутся на место».

Я выдохнул, фыркнув, как тигр. Рен не понял бы, но я не мог это удержать.

Келси проверила гаду, и я удивился тому, что у нее есть сила богини. Я всегда думал, что сила Аны от части земли в амулете, но у Келси ее еще не было. Может, сила их была от связи с тиграми. Тогда проклятие тигра было не наказанием, а благословением. Без него Ана и Келси умерли бы на поле боя, если бы пережили трудности до этого.

Я закрыл глаза и склонил голову. Ана почесала меня под челюстью. Ее ладони отвлекали меня. И я не заметил, как Фаниндра ожила и поползла к Келси. Меня удивило, что Фаниндра была своего размера.

«Когда это произошло?» — удивился я.

«Она питается временем, — сказала Ана, отвечая мне. — Пока мы путешествовали, она быстро выросла».

Это ответило на два вопроса. Я понял быстрый рост Фаниндры, и что Ана слышала мои тайные мысли. Она слышала, как я назвал ее красивой.

Келси дрожала, пока Фаниндра приближалась. Бедняжка онемела.

Я фыркнул, глядя на Ану.

«Прости, — сказал я. — Ты будешь скучать по Фаниндре, — Рен и Келси отвлеклись на змею и не видели слез на лице Аны. — Не надо, — добавил я. — Кто знает, какие демоны возникнут из этих слез, — Ана сжала мою шерсть. Я потерся головой об ее ногу. — Мы же ее еще увидим?» — спросил я.

Я уловил слабый кивок.

«Она услышит мой зов, когда я попрошу ее помощи. Я дала ей способность оставлять металлическую копию с Келси, когда нужно. Но Келси она сейчас нужна».

«Интересно», — Келси и Рен следили за Фаниндрой, а я задумался, сколько раз с нами было украшение, а не настоящая змейка.

Фаниндра добралась до руки Келси, подняла голову и высунула язычок, словно прощалась с богиней, а потом стала браслетом.

Ана объяснила:

— Ее зовут Фаниндра, Королева змей. Она — проводник, она поможет вам найти то, что вы ищете. Она покажет безопасный путь, озарит путь во тьме. Не бойся ее, она не желает зла, — она улыбнулась и погладила голову Фаниндры. — Она ощущает эмоции других, хочет, чтобы ее любили такой, какая она есть. У нее есть цель, как и у всех ее детей, и мы должны принимать, что все существа, даже страшные, создания высшей силы.

Я ощутил в словах Аны не только совет Келси. Ана любила тех жутких демонов? Обезьян? Когда она посоветовала Келси и Рену искать друг друга сердцем, камень правды на моей груди нагрелся. Я не искал свою цель сердцем? Ана обвиняла, что я скрываю от нее разум и сердце. Как я мог это опровергнуть?

Рен и Келси задавали вопросы, желая узнать больше, но Ана силой шарфа и земли покрыла нас камнем. Вуаль появилась на моих глазах, я снова стал неподвижным. Келси протянула руку к моей пыльной голове и коснулась уха, где была рука Аны. Холодное ощущение окатило меня, и хотя я все еще был в статуе тигра, я ощутил, что Ана ушла.

Келси повернулась на звук, и я увидел Ану рядом в ее обычной одежде — в зеленом платье и в высоких мягких сапогах. Ее глаза вспыхнули, когда она посмотрела на меня, но Келси ее не видела.

Рен пошел за Келси из храма, я услышал, как уехал джип.

Ана не двигалась и смотрела на меня.

Я не мог говорить и нервно закричал мыслями:

«Ана? Поможешь?».

Глава 28

Роща

Развернувшись, она прошла к колоннам и разглядывала рисунки. Когда она закончила, она щелкнула пальцами и вернула мне власть над телом. Я кипел к моменту, когда выбрался из камня и принял облик человека. Я не мог выбраться сам. Я зло отряхнул черную рубаху, тщетно сметая пыль.

— Что все это было? — закричал я, глядя на нее.

Не слушая меня, она взмахнула рукой. Меня окружил вихрь, что унес всю пыль, как пылесос Нилимы, но версии богини.

— Хватит! — заорал я из вихря. Если она слышала меня, то не отвечала. Когда ветер отпустил меня, я бросился к ней, схватил за руку и развернул, чтобы она посмотрела на меня. Я знал, что она такое не любит, и я понимал, почему она испугалась, и пожалел, что так ее схватил. Было проще отпустить руку, чем мое раздражение. — Ты не объяснишь, зачем заперла меня там?

— Я тебя наказывала, — просто сказала она, уперев руки в бока.

— И чем теперь я тебя разозлил? Ты не злилась пару минут назад, пока гладила мои уши, так что это что-то новое.

Ее щеки порозовели.

— Я не хочу говорить об этом, — сказала она и пошла к выходу из храма.

Я бросился за ней и сказал:

— Думаю, нужно поговорить. Нужно установить правила.

— Почему мужчины всегда думают, что могут направить женщину в нужное им русло, создав правила? — спросила она.

— Потому что с правилами знаешь, чего ожидать. Правила упорядочивают жизнь.

— Ха? Ты о порядке? — закричала она, толкнув меня в плечо. — Это приказ. Твой приказ, — каждое слово она подчеркивала тычком пальца в мою грудь. — Где ты говоришь мне, что делать.

— Если ты не заметила, ты мной управляешь, а не наоборот, — я шагнул вперед, она оказалась между мной и стеной храма, так что больше не могла меня тыкать. Ее ладонь прижалась к моей груди, но она не отталкивала, хотя я бы ей позволил. — Я не пытаюсь указывать тебе, — процедил я. — Я просто пытаюсь понять, за что ты заперла меня в статуе на час.

Ана закатила глаза.

— Не час, а всего пару минут.

— Это ощущалось как час! — я снова злился, как в начале нашего совместного пребывания в прошлом. Я думал, это мы переросли. Она так раздражала.

Ана рявкнула:

— Ты был в порядке!

— Я был в ловушке!

— Если кто и в ловушке, то это я! — заорала она, сжав мою рубашку и тряхнув меня. Она была сильной. Сильнее меня и Рена, вместе взятых. Я не успел понять, а наши роли поменялись, она вжала меня в стену. Ее хватка была такой крепкой, что рубашка затрещала. Глаза Аны горели от гнева, страха… и чего-то еще, что я не мог определить.

Я вскинул руки, успокоил голос и сказал:

— Ты не в ловушке, Ана. Видишь? Я тебя не держу. Ты держишь мня.

— Но я в ловушке, — сказала она с мольбой, я такого еще не слышал. — Я узница. Цепи прошлого… давят на меня, заставляют помнить о жутком. А передо мной цепи долга. И меня будто разрывает пополам, все хорошее во мне выливается посередине. Я не знаю, какая сторона победит. Но я проигрываю.

Я вспомнил сломленную девочку, что просила меня научить ее защищаться. Я тут же остыл и попытался убрать волосы с ее лица.

— Понимаю, Ана. Наши жизни не простые.

— Я не хочу, чтобы они победили, Сохан — ни космос, что использует меня, ни хозяин рабов, что использовал меня. Я хочу найти счастье среди всего этого, приятную середину. Я так много прошу?

— Нет, Ана. Скажи, что сделает тебя счастливой? Чего ты хочешь?

— Я хочу… хочу…

Она облизнула губы с безумным видом. Я кивнул, но она молчала. А потом она сжала мою рубашку с решительным видом и потянула.

Я не успел понять, что происходит, ее губы врезались в мои. Я попытался отпрянуть, но она завопила, ее рука скользнула за мою голову, удерживая меня.

«Что ты делаешь?» — спросил я, но она подняла стену между нами, и я не мог читать ее, не видел сквозь камень. Я перестал бороться, и она поцеловала меня снова. Это было пылко и просто. Поцелуи Аны были детскими, она прижималась губами к губам. Я не отвечал. Даже если бы хотел, я не понимал от потрясения, чего она хочет. Через миг она отпрянула со слезами и болью на лице.

Она отпустила меня и резко отпрянула, словно задела колючки, коснулась пальцами губ. Десятки эмоций мелькали на ее лице, но она не давала мне достучаться до нее.

— Ана, — начал я вслух, шагнув к ней.

— Нет, — она замотала головой, вытирая слезы пальцами. — Нет, Кишан. Мы не будем говорить об этом.

Она развернулась и покинула храм. Я выдохнул и пошел за ней, приглаживая рубашку, нащупав прореху на боку. Не глядя на меня, она махнула рукой, и нас унесло во времени и пространстве.

Когда я пришел в себя, мы стояли по колено в снегу. Я поежился и повернулся по кругу. Мы были высоко. Выше, чем в горах дома. Нити шарфа окружили нас, создав толстые куртки, варежки и сапоги. Вдаль тянулась долина, я видел горы в стороне, пропадающие в облаках.

— Дай угадаю, — сказал я. — Мы создадим Шангри-Ла?

Ана кивнула.

— Назад, Кишан.

Она подняла руки, а я сказал:

— Теперь я Кишан? Почему, Ана? Потому что я не ответил на поцелуй?

— Не важно.

— Важно.

— Работа важнее.

— Возможно, но нам придется поговорить об этом.

— Не сегодня. И ты не хочешь выбраться из снега?

Я склонил голову и сказал:

— Твое желание — приказ, богиня, — Анамика нахмурилась и повернулась к горе. На моих глазах выросло два больших дерева, пробив снег и лед. Она встала между ними и сплела заклинание. Деревья засияли изнутри, и свет грозился пробить кору. Кора шелушилась, листья и ветви сжались, словно из них выкачали воду. На деревьях появились рисунки.

Она прижала ладонь к дереву, я присоединился, и мы оставили отпечаток, что медленно угасал. Шарф поднялся в воздух, сплел волшебную ткань меж стволов. Снежинки ловил ветер, созданный Аной. Нити и ветер со снегом кружились, пока меж деревьев не возник циклон. Взрыв света, и я закрыл глаза. Он угас, и я увидел мерцающий экран меж двух стволов.

Не оглядываясь на меня, Ана пропала внутри. Шарф отцепился и подплыл ко мне. Я поймал его, сунул в карман и пошел за ней.

Она приступила к работе, пока я заходил. Просторы Шангри-Ла тянулись перед нами, она не советовалась со мной, лес вырос из земли. Она присела и прижала ладони к появившейся траве, и река потекла из ее рук. Она пробивала для себя русло, сбегая по камням и устраивая пруды по пути.

Тяжелая одежда пропала. Ана пошла босиком, и где она шагала, появлялись разные цветы. Она коснулась дерева, и вылетела большая стая птиц из листьев, разлетевшихся в стороны. Мы прошли знакомый холм, я сказал, что там должен быть старый корабль, и что вокруг него жили всякие звери.

Она едва заметно кивнула, создала корабль, и всевозможные звери выбежали из него искать дома. Некоторые плелись за нами. Она замерла перед большой пустой поляной. Постучав пальцем по губе, она пробубнила что-то о розах. На моих глазах сотни кустов роз раскинуло колючие ветви, они зацвели, когда она коснулась их.

Она прижалась носом к лиловой розе, глубоко вдохнула и улыбнулась. Мое сердце сжалось, она была в своей стихии. Розы радовали ее. Я хотел, чтобы она улыбнулась мне. Чтобы я делал ее счастливой, а не злил. Она заслуживала счастья. Ана так трудилась, чтобы многим помочь, что я мог хотя бы не спорить с ней.

Ана обхватила цветок руками и подула на него. Сияющие лепестки разлетелись, она подняла ладони и показала мне, что осталась. На ее ладони сидела милая фея с лиловыми крыльями.

— Здравствуй, — сказала Ана.

Существо затрепетало крыльями, ловя воздух, и ее тело поднялось с ладони Аны, пока она не оказалась на уровне глаз богини.

— Да, конечно, — ответила Ана. — Ты можешь делать все, что хочешь, — добавила она. — Иди. И разбуди остальных.

Фея полетела над кустами роз, задевая ножками цветы. Цветы раскрывались один за другим, рождалась новая фея. Они зевали и потягивались, я услышал их щебет, они полетели. За первым полетели остальные, и солнце сверкало на них крыльях.

— Они прекрасны, — сказал я, мы шли к деревне Сильван.

— Ты-то знаешь, — проворчала Ана.

— Что это было? — растерялся я.

— Ничего.

Я выдохнул, желание осчастливить ее таяло. Я решил, что она в плохом настроении, и мне придется ждать паре веком, когда это пройдет. Я вздохнул и пошел за ней, дав ей оторваться.

Мы дошли до места для деревни, Ана замерла и закрыла глаза. Она словно была отсюда. Она тихо напела, земля задрожала, и подул ветер. Земля раскололась, поднялись огромные деревья и развернули листья. Они выросли до половины размера, который я помнил, Ана подошла к первому и нежно запела.

Ветка опустилась, и в листьях оказался ребенок Сильван. Ана забрала его, пощекотала его пятки, и он заворковал. Мое сердце сжалось. Она была с ним так нежна. Она переживала за всех детей, и я жалел, что дразнил ее из-за этого. Она нежно опустила малыша на густой ковер травы. Он стал почти колыбелью для ребенка.

Она собрала малышей с ряда деревьев. Она поднесла ладонь к губам, поцеловала ее и подула, и ее тут же окружили феи. Они выслушали ее и полетели над колыбелями из травы, пока не окружили все.

Она рассказала малышам и их няням сказку, как делала мама для ребенка перед сном. Она рассказала о мужчине по имени Ной, который прибыл в их землю с кораблем, полным зверей. О богине и ее супруге, что создали их прекрасный дом. Ана рассказала он мужчине и женщине, которые когда-то придут на эти земли, и как им нужно помочь. Она закончила, и мы пошли дальше, оставляя детей.

— Думаешь, крохи-феи смогут позаботиться о детях? — спросил я.

— У них будет эликсир роста из голубых цветов у реки. Когда мы вернемся, все Сильване вырастут.

— О, — а через минуту я спросил. — Кто рассказал тебе о животных?

— Как ты думаешь?

Конечно, Кадам. Она замерла, добравшись до красной птицы. Она прыгала вокруг нового гнезда, где было много птенцов с открытыми ртами. Ана поманила птицу пальцем, и та перелетела. Через миг щебета Ана ответила?

— Посмотрим, что я могу, — она опустила руку в гнездо и осторожно вытащила целое яйцо. Ана спрятала его в карман, и мы пошли дальше.

— Зачем это было? — спросил я.

— Ты не узнаешь?

— Яйцо?

— Птиц. Это малыш, которого я выращу.

Она сказала это, и я увидел сходство между матерью и красной птицей, что дал мне Кадам. Я покачал головой, поражаясь тому, как она все помнила. Мы шли, а она грела яйцо в ладонях, шептала ему. Оно засияло и пропало. Я не спрашивал, что она с ним сделала.

Мы пришли к пещере, где нашли камень омфал, Ана создала пчел, и камень поддался ее нагретым рукам, она сделала его, но не могла наделить способностью видеть будущее. Мы задумались, Ана пробовала разное, но это не работало.

Я заглядывал в глубины камня, а Ана схватила меня за кулон и потянула. Я прищурился, пока она смотрела на кусочек камня правды, что я носил с собой.

— Сколько у тебя осколков? — спросила она.

— Несколько, а что?

— Могу я взять этот?

Я кивнул, она развязала шнурок на моей шее. Ее тело сейчас было только в летнем платье, оно вдруг прижалось ко мне, и мои руки тут же поймали ее за талию. Теплое дыхание Аны щекотало мою шею, ее запах окружил меня. Я задержал дыхание, просил себя не реагировать, а она вдруг застыла.

Она медленно отодвинулась, отпустила шнурок и сжала мои плечи. Мы стояли и не двигались, ее длинные ресницы скрывали глаза. Я кашлянул, хотел заговорить и рассеять напряжение, которое не должно было возникнуть. Она посмотрела на меня, и я не мог дышать, не было связных мыслей. Мою кожу покалывало рядом с ней.

— Я… не могла развязать его, — тихо сказала она.

Я думал о другом, и она склонила голову, словно слушала мои мысли. Я тут же закрыл их, быстро попятился, и она пошатнулась.

— Да, я, кхм, позабочусь об этом, — я дернул за шнурок и бросил кулон ей. — Скажи, если сработает. Я подожду снаружи.

Я вышел из пещеры, провел рукой по волосам. Что со мной? Она не старалась соблазнить. Совсем. Ана просто неловко прижалась ко мне в храме, но это ведь ничего не означало? Она была просто расстроена.

В голову пришла мысль, и моя кровь остыла. Или она думала, что я был расстроен, и хотела меня успокоить. Я шлепнул ладонью по лбу. Конечно. Садист, что купил ее, которого я убил, требовал физической связи, чтобы остудить его гнев. Наверное, оттуда и был ответ.

Я сжал кулаки? Она верила, что я так ее использую? Как глуп я был. Я должен был сдерживаться рядом с ней, иначе ей пришлось успокаивать мои мужские нужды. Я был себе противен. Я повернул голову к пещере, чтобы извиниться, когда Ана вышла.

— Готово, — сказала она, отряхивая руки. — Сработало. Камень показал кое-что интересное. Я…

— Тебе не нужно это делать, — пролепетал я.

Она поджала губы.

— Ты о чем? — спросила она.

— Не нужно… ты ничего мне не должна, Ана. Я про услуги.

— Услуги?

Я просил слова прийти, но они разбегались от меня, рассыпались осколками мозаики. Я наврежу сильнее, если не буду осторожен. Я пнул землю и попробовал объясниться.

— Ана, я хочу извиниться.

— За что?

— За… то, что схватил. Что разозлился.

Она издала смешок.

— Ты всегда злишься. Или раздражен. Ничего нового.

— Нет, я знаю. Но я больше не буду. Не теперь, когда я знаю, как ты реагируешь.

Она скрестила руки на груди и сказала:

— Тебе не понравилось?

— Нет, но ты не должна. Я этого не жду. Это не… то, как мужчина должен обращаться с женщиной.

Ана вздохнула.

— Ты можешь сказать четко, а не мямлить? Мне надоело слушать, как ты бормочешь бред.

— Вот. Видишь? — я указал на нее. — Я об этом и говорю. Я пытаюсь понять. Со мной не должно быть так сложно, но ты начинаешь нападать. И я могу только стараться быть хорошим.

— Знаю. И теперь ты расскажешь, как было у вас с Келси.

— Было. И ее легко сравнивать с тобой.

— Хорошо! Если она тебя радует, вернись в ее время и оставь меня. Мне не нужна твоя помощь, и я не хочу, чтобы ты ощущал себя в ловушке рядом со мной.

Она развернулась и пошла по лесу. Я поспешил за ней.

— Ана, стой. Ана, прошу, погоди. Прости. Веришь или нет, но я пытался извиниться.

Она быстро развернулась и пошла ко мне. Она застыла в паре дюймов от меня, тело напряглось от гнева, ее глаза-изумруды были холодными. Она сказала:

— Скажи прямо, Кишан. И покончим с этим.

— Во-первых, я не в ловушке. Больше нет. Я хочу быть здесь и помогать тебе. Во-вторых, Келси — часть моего прошлого. Важная, да, но я должен принять, что она с моим братом. Она счастлива с ним. Я не буду мешать.

— А в-третьих? — прошептала она Гнев вылетал из нее, как воздух из шара.

— В-третьих? Мне не нравится, когда ты зовешь меня Кишаном. Сохан лучше.

Ее губа дрогнула.

— Может, лучше принц Сохан Великий?

— Не отвлекай меня. Я еще не перешел к важной части.

— Какой?

Я протянул руки. Она опустила взгляд, сжала губы и опустила ладони на мои.

— И еще… как бы я ни злился, я никогда не буду обходиться с тобой, как тот, кто тебя изнасиловал.

Она открыла рот, и я чуть тряхнул ее руки.

— Дай закончить. Я ничего не жду от тебя, Ана. Тебе не нужно тереть мои плечи, целовать меня или даже обнимать. Мне хватит и службы тебе тигром до конца моего существования. Ты можешь считать меня защитником, как своего брата. Я знаю, через что ты прошла, и я не буду причинять тебе больше боли. Прошу, поверь, Ана. Я никогда так к тебе не притронусь.

Я опустил голову, чтобы заглянуть в ее лицо, надеясь, что она увидит мою искренность. Мириады эмоций были под поверхностью, но она скрывала их от меня. Сжав ее руки, я сказал:

— Ты понимаешь, Ана?

— Да, — тихо сказала она. — Понимаю.

— Хорошо, — я выдохнул и постарался улыбнуться ей как брат. — Что дальше по списку? Четыре дома?

— Нет, — рассеянно сказала он. — Да, — она тряхнула головой и отошла. — Мы можем сделать это завтра? Я устала.

Я в тревоге коснулся ее плеча:

— Конечно, ты ведь использовала столько силы. Ты устала. Нам нужно выспаться. Хочешь домой?

— Нет. Мы не закончили здесь. Может, тут и заночуем?

— Ага, — я провел рукой по волосам, повернулся по кругу. В голову пришла идея. — Я знаю место. Может, попробуешь Рощу сновидений? Я спал там с Келси, — я скривился от своих слов, понимая, что мог попасть по больному месту, но она только кивнула без интереса.

Я повел ее туда и застонал, вспомнив, что мы все тут создавали.

— Доверишь мне это? — спросил я.

Она махнула рукой и пошла нарвать цветы.

— Ладненько, — я потянул силы богини через нашу связь. Магией земли я создал беседку, а потом с шарфом сотворил большую кровать, что висела меж деревьев как большой гамак. Цветы и лозы обвили деревья, укрывая кровать от взглядов.

Когда я закончил, она провела рукой по матрасу.

— Выглядит удобно, — сказала она. — Может, стоит сделать такую в моем саду.

— Я буду рад сделать это для тебя.

При виде Аны среди цветов и зелени, которые она любила, мое сердце согрелось. Шарф обвил ее тело, пока она обходила кровать, водя пальцами по шелковым простыням. Он сделал ей ночную рубашку из легкой ткани. Она была цвета крыла голубя, обвила ее тело, и я не мог не заметить это. Сзади ночная рубашка была длиннее, и повязка на ее волосах пропала. Ее длинные пряди ниспадали на спину сияющими волнами. Она повернулась, и я сглотнул.

— Ты, кхм, мило выглядишь, Ана, — так и было. Анамика была неотразима, как принцесса фей в цветочном саду. Я еще никогда не видел ничего прекраснее. Ничто не могло сравниться с красотой богини. Если бы на моем месте был кто-то другой, он упал бы к ее ногам, купаясь в тепле ее присутствия, и ждал, пока она наградит его улыбкой. Я не дышал, ведь тоже ждал этого, но улыбки не было.

Она посмотрела на меня.

— О? — она без радости коснулась кружевных рукавов. Ее тело сияло своим светом, камень правды на ее шее сиял от правды моих слов. Она сияла, и роща казалась волшебной, как и розовый закат утопии, что она создала.

— Да. Ты совсем как богиня.

Она застыла и вежливо сказала.

— Спасибо, — она провела ладонью по подушке и похлопала по ней. — И вы с Келси тут спали? — спросила она. — Вместе?

— Да. Ничего такого, — быстро сказал я. — В Роще своя магия. Нам приснилось то, что случится в будущем.

Ана прикусила губу.

— Как камень омфал?

— Да, наверное.

— У тебя есть другой кусочек камня?

Я покачал головой.

— Не здесь. Он дома.

Ана закрыла глаза, а когда открыла, на ее ладони лежал кусочек камня.

— Как ты это сделала? — спросил я.

Она пожала плечами, подула на него, и камень оказался в изголовье кровати, что было сделано из сплетенных веток.

— Теперь все? — она откинула часть мягкого одеяла.

— Ох. Не думаю, что это хорошая идея, — я потер шею рукой.

— Ерунда, — сказала она. — Ты же мне как брат?

— Да. Точно. Просто…

Ана посмотрела на меня.

— Тебе тоже нужно отдохнуть. Пока рядом со мной тигр, мне ничто не навредит. Это ведь так?

— Так, но…

— Больше ни слова, Сохан. Отдыхай.

Она укрылась одеялом. Я смирился, лег рядом с ней, отвернувшись от красивой девушки и отодвинувшись к краю.

— Хороших снов, Ана, — хрипло сказал я.

— И тебе, мой тигр.

Ее тихие слова опустились на меня снегом. Я не знал, было ли то от усталости, или она колдовала. Но я за пару секунд глубоко уснул и увидел знакомый сон.

Глава 29

Птичьи перья

Я был счастлив. Счастливее, чем когда-либо. Я охотился с юношами. Они были сильны и умны. Я был в теле тигра, но это их не пугало. Один замер за деревом и подал пальцами сигнал, как учил воинов Кадам. Его черные волнистые волосы были перевязаны у шеи. Его медная кожа и пронзительные голубые глаза казались знакомыми.

Он подал знак, что добыча близко. Я должен был обойти ее, пока они занимали места. Когда они будут готовы, я спугну добычу. Я несся среди кустов, пока не выбежал на холм с видом на луг. Хруст веток предупредил меня, и я пригнулся, хвост подрагивал. Несколько ланей паслось неподалеку.

Я услышал вопль совы, понял, что его издал человек, а не птица, и выпрыгнул из укрытия. Лани тут же бросились от меня в лес как можно быстрее. Просвистела стрела, вскрикнуло одно животное. Оно тут же упало, было уже мертвым, когда я прыгнул к нему. Поразительно.

Охотники были такими умелыми, что я не услышал бы их без усиленного слуха. Они были еще и невидимыми. Только мой нос говорил мне, где они, но все равно один удивил меня. Он скрыл запах, встав с подветренной стороны. Он сбил второго зверя копьем, и третий поймал добычу сетью с грузом. Лань билась под сетью, пока мужчина не перерезал горло ножом. Он прижимал ладонь к спине лани, гладил, пока она не затихла, умерев.

Добычу приготовили для пути, привязали к шестам, и шестеро юношей взвалили ношу, двое следили впереди за дорогой. Я шел между ними, и тот, что справа, хитро улыбнулся мне.

— Ты стал медленнее, старик?

Другие рассмеялись, я зарычал и щелкнул зубами без злости. Шерстяной плащ хлопал по его сапогам. Я заметил, как легко его широкие плечи несут вес лани. Он гордился добычей, он заслужил это. Зверь не страдал. Его мастерство было лучше, чем у солдат, которых я тренировал годами.

Я посмотрел в зеленые глаза мальчика, он сказал:

— Так мы победили, отец?

Я стал человеком, стукнул его по плечу и улыбнулся.

— Если кто тут и стареет, то это ты. Хорошо постарались, и да, вы выиграли этот спор. Но маме не говорите. Вы ее знаете, — мальчики рассмеялись, мое сердце пело в груди. Мои. Красивы юноши были моими сыновьями. Не знаю, откуда я это знал, но так было.

Один из скаутов, мальчик лет шестнадцати, вернулся с тревожным видом.

— Отец, видишь дым на горизонте? На деревню напали. Нам позвать богиню?

— Сколько? — спросил я.

— Два десятка.

— Думаешь, мы не справимся?

Мальчик вскинул брови и посмотрел так, словно я уже должен был знать ответ.

— Хорошо, — сказал я. — Не вижу повода беспокоить ее. Придется оставить добычу, но мы за ней вернемся. Надеюсь, ее никто не утащит.

— Жизни важнее мяса, — отметил тихий блондин слева от меня, его брат поднял шест на дерево, чтобы скрыть добычу среди ветвей. Они не выглядели как братья, но были ими. Другие последовали примеру, спрятали добычу в листве. Запах все равно привлечет любителе падали, но, если повезет, никто крупный не придет.

Уголок моего рта приподнялся, я гордо кивнул, глядя на них. Я научил их думать как умелые охотники, как человек и тигр. Они закончили, и я сказал:

— Посмотрим, что там устроило беспорядок.

Мы пошли, и я увидел другой сон. Келси держала ребенка с золотыми глазами, которого назвала Аник Кишан. Ее первый ребенок. Я впервые заметил разницу между этим сном и прошлым разом, когда видел его. В другом сне с юношами я был частью их круга. Я говорил и ощущал то же, что и та версия меня. Когда я видел Келси, я был счастлив, но гордость отсутствовала. Я смотрел со стороны. Это не ощущалось неправильно. Нет. Это просто было другим.

Один из моих охотников был с золотыми глазами и сильным носом, с острыми чертами. Он напоминал моего отца. Я всегда думал, что это взрослая версия ребенка Келси, но теперь замечал разницу. Форма носа была другой. Запах, что был сильным даже во сне, отличался.

Эта сцена закончилась, и меня унесло в другое место. Я был в джунглях, говорил с Кадамом. Он печально гладил мою тигриную голову, сидя рядом со мной, прислонившись к дереву. Мы смотрели, как садится солнце, и мое сердце было тяжелым и полным надежды.

Сон сменился. Я услышал смех женщины, пока я гнался за ней во тьме. На моих глазах была вуаль, и у нее не было запаха.

— Найди меня, тигр, — манила она, обещая не только успешную охоту. Мои когти ударили по бревну, через которое я перемахнул. Я опустился на землю, поймал женщину за талию, перекатились и остановились, когда она была на мне.

— Что я выиграю? — спросил я, улыбаясь и убирая ее волосы с лица. Я не видел ее и не ощущал запах, но изгиб щеки показался знакомым.

— Начнем с поцелуя и посмотрим, куда это заведет? — она рассмеялась.

— Это я могу, — я обвел ее лицо, притягивая к себе. Свет вспыхнул вокруг нас, наши губы соединись идеально. Они слились, как горизонт, нас ничто не разделяло. Придерживая ее голову рукой, другой ладонью я скользнул по ее спине, добрался до бедра и сжал нежную плоть, притягивая ее к себе, а потом прошептал в ее губы. — Я хочу тебя увидеть.

Она коснулась пальцем моего носа.

— Еще рано.

Со стоном я прижался губами к ее шее, потянул рукав платья с ее плеча. Она тихо постанывала, выгнув шею, давая мне больше доступа. Я осыпал поцелуями ее челюсть, изгиб ее плеча, не спешил и исследовал каждый дюйм.

Она нетерпеливо повернула мою голову и прижалась бархатными губами к моим, ее тело оказалось еще ближе. Она прижималась ко мне, и я удерживал ее, целуя медленно и пьяняще, как она хотела, запустив ладони в ее волосы. Я услышал стук весеннего дождя по листьям наверху, но ничего не видел. Мне было все равно. Я мог ощущать ее и касаться, этого хватит.

Я осторожно перевернул нас, навис над ней и поднялся на локтях, чтобы не раздавить ее своим весом. Она сжала мою рубаху, пытаясь притянуть меня, но я не спешил, накрыл ее ладонь поверх моего сердца своей рукой.

— Я люблю тебя, — сказал я. — Я говорил это тебе недавно?

Мне не нужно было видеть ее улыбку, я знал, что она там.

— Ты говоришь это так часто и настойчиво, что ни одно сердце не смогло бы опровергнуть твои слова.

— Хорошо. Никто и не должен думать, что ты не занята.

Она стукнула меня по руке, но подняла голову, нежно поцеловала мое ухо и шепнула:

— Я тоже тебя люблю, зверь. Но хватит меня целовать, или я найду другого спутника.

— Этого я не допущу, моя леди, — заявил я.

Ее шелковые губы быстрее нашли мои, и я затерялся в объятиях. Ее руки обвили мою шею, губы открылись, и сон стал сильнее и заманчивее. Запахи леса ударили меня по носу. Нас окружали цветы. Розы, жасмин, лилии. А еще хвоя и примятая трава.

Свет стал тусклым. Серый с розовым. Я медленно осознал, что уже не лежу на земле, а я в мягкой постели. Зрение вернулось. Я поднял голову, мои пальцы были переплетены с ее, наши ладони лежали у изголовья. Наши ладони танцевали, пальцы сжимались. Я отпустил ее руку и провел кончиками пальцев по ее волосам, которые рассыпались по подушке и одеялу.

Она издала нетерпеливый звук, прижала ладонь к моей челюсти, поворачивая меня к себе. Я закрыл глаза и опустил губы к ее. Она удерживала меня крепко, ее ладони гладили мою спину, а потом скользнули между нами и гладили мою голую грудь, где рубашка расстегнулась. Мой разум затуманился, я не хотел просыпаться. Сон был сладким, страстным и идеальным. Мои губы двигались с ее, она сводила меня с ума медовыми поцелуями.

Она потянула меня за рубашку и прошептала в мои губы:

— Еще минутку, милый джаани.

Я отодвинулся и встал, чтобы снять рубашку, но вдруг понял, что уже не сплю. Ладони замерли на пуговицах, и я посмотрел на женщину. Анамика лежала на кровати, красивая и нежная, как сорванный цветок, ее губы порозовели от моих поцелуев. Румянец растекался от ее груди к скулам и плечам.

Волосы Аны обрамляли ее милое лицо, сияли, как лучи солнца. Я хотел зачерпнуть их руками. Я смотрел на нее и понимал значение невинности и страсти, силы и уязвимости. Она была женщиной, богиней и девочкой в одном прекрасном создании.

Я смотрел на нее, раскрыв рот, а она провела ладонью по моей руке. Я задрожал от сильного желания опуститься к ней и использовать желание, что я видел в ее глазах. Мой голод к ней был невероятным, и я не понимал, как Роща привела меня на этот постыдный путь.

— Сохан? — сказала она, хмурясь, ее зеленые глаза все еще были сонными. — Что такое?

— П-прости, — сказал я. Тело и мозг догнали друг друга, и я быстро отпрянул от нее. Она села, ее ночная рубашка сползла с ее плеча. Она почти открывала ее. Я развернулся и пытался подобрать слова. — Я, кхм, дождусь тебя там.

Я прошел занавес из лоз, сорвал несколько и с силой отбросил и шумно пошел по лесу. Тело содрогалось от напряжения. Оставлять ее и ее пьянящий аромат было почти невозможно. Я расхаживал как зверь в клетке, провел большим пальцем по губам и закрыл глаза. Я все еще ощущал ее вкус. Кровь колотилась в ушах, тело говорило, что я идиот, раз оставил одну теплую и не возражающую женщину.

Тигр во мне не видел ничего плохого в моем поступке. Ана была моей, а я — ее. Мы уже были связаны. Ничто во вселенной нас не могло разделить, если бы мы захотели. Тигра вело желание, и он был близок к поверхности. Часть ее даже сейчас звала меня или его. Я споткнулся пару раз, пошел на ее зов, вернулся к роще, но не вошел.

— Я здесь, — сказал я из-за лоз. — Чего ты требуешь?

Растения подвинулись сами, и она прошла мимо. Она была в узкой тунике цвета бирюзового моря, мягких кожаных штанах и сапогах до колен. Одежда подчеркивала ее фигуру достаточно, чтобы у меня пересохло во рту и заколотилось сердце. Ее волосы были убраны, и я видел румянец на ее шее от моей щетины. Я скривился и отвел взгляд.

— Объясни свое поведение, — тихо сказала она.

— Я… не хочу. Я спал и… — рот шевелился, но ответа не было. Я увидел ее упрямую стойку, руки упирались в бока.

— Продолжай, — сказала она. — Ты спал и…

— И ничего. Ничего. Это не повторится. Прости. Не было причины…

— Ты о чем? — она быстро приблизилась. Я невольно отпрянул, но врезался в дерево.

— Так тебя целовать. Я не должен был. Обещаю, это не повторится.

— О? — она сделала еще шаг. Я бы пропал в стволе дерева, если бы мог. — Ты не хотел? А ощущалось иначе, — Ана сжала мой бицепс и прильнула ко мне. Ее лицо озаряло нежное сияние, и это подчеркивало ее черты, особенно губы. Я посмотрел туда, и она улыбнулась.

Ощущая ее эмоции, что были близки к поверхности, как мои, я уловил след желания, но он был теперь скрыт за чем-то другим. Страхом? Волнением? Она этим не делилась. Во мне я был открыт женщине, Ане, полностью, но теперь мы оба вернули стены между нами. Впрочем, она заговорила со мной через связь:

«Я тоже видела сны, Сохан, — сказала она. — Для меня есть место между прошлым и будущим. Я это видела. И теперь я это знаю, и моя цель — забрать его. Ты хочешь лишить меня этого?».

— Нет, я…

Она перебила меня:

«Ты всегда говорил, что ты сражаешься за то, чего хочешь», — она шагнула ближе, ее бедро задело мое, и все связные мысли улетели, как феи. Ана коснулась пальцем моей ключицы, медленно обвела ее и опустилась к груди, ее палец замер у ткани. Я ощущал каждый его миллиметр.

Она долго смотрела на мою грудь. А потом прижала ладонь поверх моего сердца.

«Признаю, то, чего я хочу, пытает меня во многом, — ее голос был шепотом в моей голове. Она повернула голову, словно не могла больше смотреть на меня, опустила руки и спросила. — Чего хочешь ты, тигр?».

— Я хочу… хочу… — я не мог придумать. По крайней мере, что-то приличное. Не с ее губами в паре дюймов от моих. Я обещал Ане, что буду ей как брат. Как товарищ. Не как тот, кто все время думает о ее щедром теле. Я закрыл глаза, пытаясь вспомнить ее юную версию. Девочку, что полагалась на меня. Но я не мог ее представить.

Ана долго разглядывала мое лицо. Уголки ее рта опустились, словно разочарованно.

— Хмф, — она коснулась пальцем моего носа. — Дай мне знать, когда поймешь, — она повернулась и пошла по тропе. — Идем, тигр, — сказала она. — Нас ждет работа, — я пошел за ней, старался смотреть на птиц на небе и деревьях, лишь бы не смотреть, как она покачивает бедрами, пока идет. Но даже когда я смотрел на землю, я думал об ее ухмылке, что требовала накрыть ее губами.

Мы добрались до прохода меж гор, где мы с Келси заметили большое дерево. Я поразился тому, что оно уже было там.

— Ты сделала это раньше? — спросил я.

— Нет, — отвлеченно сказала она. Подняв руки, она создала пузырь, и мы взлетели над землей. Она смотрела задумчиво на ветви. Я описал дерево и четыре дома подробно, пока мы шли, но она словно меня не слышала.

— Ана, — сказал я. — Ана, что я тебе говорил?

Она махнула рукой.

— Что-то о воронах, вроде.

— Что тебя беспокоит? — спросил я.

— Это дерево, — она замерла и подняла взгляд, а потом щелкнула пальцами. Большой лист отцепился и подлетел к нам, как воздушный змей, а потом опустился на землю рядом. Она подняла его и провела ладонью, закрыв глаза. Через пару секунд ее глаза открылись, на ее лице были удивление и восторг. — Невероятно! — сказала она.

— Что? — я провел рукой по шее и отогнал жука.

— Дерево. Оно отвечает на эмоции. Иди сюда. Проверим.

— Что проверим? — ворчал я, следуя за ней к другому дереву, оно росло под ветвями крупных братьев.

— Вот, — сказала она. — Развернись и встань здесь.

— Хорошо, — я скрестил руки на груди. — Что теперь?

— Теперь… тебе нужно поцеловать меня.

Мой рот раскрылся.

— Что? — я надеялся, что разум обманывает меня.

— Тебе нужно поцеловать меня. Как до этого.

— Нет. Это плохая идея.

— Почему? Боишься, что я раню тебя?

Я фыркнул.

— Нет. Но брат так себя не ведет.

Ана нахмурилась.

— Ты не мой брат.

— Верно. Но он бы со мной согласился. Это плохая идея.

— Зачем ты усложняешь? Я просто хочу проверить свою теорию. Я прошу простого поцелуя. Раньше ты не возражал.

— Я не знал, что делаю, — я повысил голос, для меня это звучало истерично и чуть нервозно. — Слушай, — я пытался понять, как избежать ее просьбы. — Чего ты добиваешься?

Ана уперла руки в бока, часть меня пыталась отвлечься от мыслей, что можно схватить ее за талию и притянуть к себе. Я хмуро посмотрел на нее.

— То дерево, — она указала на дерево за нами, глядя на меня, — было создано нами, пока мы целовались утром.

Я фыркнул.

— Это… невозможно, Ана.

— Разве? Корни тянутся к Роще сновидений. Прямая связь. Я это ощущаю.

— Это тебе листочек рассказал?

Она нетерпеливо выдохнула.

— Сам посмотри, — она прижала мои ладони к листку. — Ощущаешь?

Я быстро отдернул руку. Я это ощутил. Лист трепетал, как тело Аны, когда я ее гладил.

Ана продолжила:

— Зеленые вены на листике бились о мою ладонь, как твое сердце. Корни щекочут мои пятки и просят еще питания. Ветви трещат. Ветер дразнит воспоминаниями. Я — богиня и всего растущего. Это мое королевство. Земля отвечает мне, — с каждой фразой она была все ближе.

Я сглотнул и попытался придумать, как отказаться.

— И… ты хочешь просто проверить теорию. Просто поцелуй, и ты поймешь.

Вскинув бровь, Ана ответила:

— Да. Я пойму.

Я прикусил губу и сказал:

— Ладно, — я выдохнул, словно шел на гильотину, и прижал ладони к ее плечам, едва касаясь ее пальцами. — Сделаем это.

Она нахмурилась и сказала:

— Открой свои мысли деревцу за собой. Посмотрим, ощутишь ли ты то же, что и я.

Я склонился, замешкался и увидел, как Ана закрыла глаза и придвинулась. Я прижался к ее губам как можно скромнее и отодвинулся. Я заметил, что она поежилась.

Она шлепнула меня по руке.

— Что это было? — осведомилась она.

— Поцелуй. Как ты и просила.

Ана расхаживала, бормоча:

— Это не такой поцелуй, как были раньше.

— Нет, но это все, что хочу сейчас.

— Кишан… — начала она.

Старое имя вспыхнуло во мне. Я закричал:

— Я говорил не называть меня так!

— Может, звать тебя ослом, тупоголовый тигр?

Деревце за нами задрожало, и я заметил, что оно отвечает нам. Листочки сжались на ветвях, цвет потускнел.

— Хватит! — она коснулась листочка. Он отцепился и упал на землю. — Теперь видишь, что ты наделал? — закричала она, отталкивая меня от дерева. — Ты убил его!

— Я? — я шлепнул ладонью по своей груди. — Кто придумал целоваться? Ты его убила.

Мы застыли, услышав стон тяжелой ветви сверху.

— Тихо, — Ана поймала мою ладонь и сжала пальцы. — Нам нужно перестать ссориться. Иначе мы уничтожим большое дерево.

— Если я признаю, что ты права, мы сможем продолжить работу?

Ана долго смотрела на меня, а потом кивнула.

Мы пришли к большому стволу, а я думал о ее словах. Могла ли земля отвечать ей? Легко. Я не понимал, как поцелуй создал большое дерево.

Она замерла у основания и сказала, закрыв глаза:

— Фаниндра, ты мне нужна, — Ана взмахнула рукой и коснулась амулета на шее. Свет замерцал вокруг ее руки, и через миг там была Фаниндра, смотрела на богиню. — Мне нужна твоя помощь, — сказала она и прижала ладонь к земле. Фаниндра зашипела и подняла тело, раскрыла капюшон. Она покачивалась, гипнотизируя. Вскоре зеленый змей выполз из травы и коснулся своим носом ее носа.

— Да, — сказал я. — Но он маловат. Змей был огромным.

— У мужчин вообще нет терпения? — спросила Ана у Фаниндры. — Они не понимают даже того, что у них под носом, — золотая змея оглянулась на меня и высунула язычок. Ана склонилась и погладила чешуйчатую голову зеленого змея. — Ты бы хотел помочь своей богине? — спросила она.

Она выждала, склонив голову, словно слушала ответ. Ана колдовала. Она смешала исцеление камандалы, силу Фаниндры, земли и воздуха из амулета, сплела по-новому и наделила змея даром.

На моих глазах змей вырос и смог скрываться и говорить. Ана дала ему указания, он склонил голову и пропал за деревом. Его тело шуршало, конец хвоста пропал через пару минут.

— Надеюсь, он запомнил, — сказала Ана.

— А почему нет?

Она пожала плечами.

— У него простой разум. Фаниндра говорит, что поможет ему.

Ана выпрямилась, сделала дверь в дереве, как и в Шангри-Ла, она зажгла дерево изнутри светом, меняя его.

— Идем, Сохан, — сказала она. — Фаниндра, можешь вернуться к Келси, если хочешь, или немного побыть с нами, — змея обвила руку Аны.

Ана подняла нас в пузыре в воздух, сделала в дереве лестницу, освободила места, когда мы могли подняться. Через миг появился дом горлянок. Дом сирен она тоже сделала легко, темный потолок тянулся высоко, но я не знал, где найти сирен.

Вода стекала по стволу струйкой. Ана набрала немного в ладонь.

— Наставник, то есть, Кадам как-то говорил, что сирены были русалками, наполовину рыбами, наполовину смертными, живущими на дне морском.

— Так в историях.

— Может, как каппы родились из слез, у этих существ тоже есть способ.

— О чем ты?

Анамика не ответила. Он раскрыла ладонь и что-то прошептала. Трезубец появился в ее руке. Она коснулась им струйки, закрыла глаза и позвала.

Сначала ответа на зов не было, и я хотел подойти и обсудить варианты действий, но она подняла палец и прижала к губам.

— Ты их слышишь? — спросила она.

Я покачал головой.

Она склонила голову и улыбнулась.

— Можете показаться.

Серый туман вылез из трещин дерева, принял форму людей.

Они появились и поклонились богине. Я тут же узнал в них сирен, с которыми мы с Келси уже сталкивались. Один из юношей прижался губами к ладони Аны, и моя кожа вспыхнула.

— Отойди от нее, — я толкнул рукой его голую грудь. Он только улыбнулся, я ощутил женскую ладонь на своей руке. Я оттолкнул ее руку. — Я так не думаю, — сказал я.

— Ну, Сохан, — сказала Ана. — Ты груб с нашими гостями.

— Гостями? — прошипел я. — Ты знаешь, кто это? Что они делают?

— Конечно, — она прошла к юноше, он предложил локоть. Появился стул, он провел ее и усадил. Девушки обходил меня, я хмуро смотрел на них, а они пошли к Ане, отдыхающей на стуле. Юноша снял ее сапоги и массировал ступни. — Ах, отлично, — сказала она. — Твой массаж даже лучше, чем делает мой тигр.

— Ана, — сухо сказал я. — Нам пора уйти. Ты не знаешь, как они опасны.

— Опасны? — она рассмеялась. — Не опаснее шелкового халата.

Я скрестил руки.

— Шелковый халат может быть опасным, если он не на том человеке.

Она прищурилась.

— Поверь, они не хотят вреда. Они — изгои в их царстве. Тучи без воды. Их цель — получать и давать любовь. Это их наполняет, — юноша опустился рядом с ней и прижал голову к ее колену. Она гладила его волосы, и от этого все во мне пылало. Она играла с его волосами почти с любовью, а потом сказала. — Они тысячи лет были облаками, которые толкал ветер. Я дала им принять облик. Я дала им цель.

— Они любят людей до смерти.

Ана никогда так удобно себя со мной не чувствовала. Ощутив перемену ее настроения, они отошли и помогли ей встать.

— Это плохо? — сказала она. — Даже когда их любимые стареют, они любят их со всем пылом их душ.

— Они затмевают разумы. Путают людей. Управляют их эмоциями. Притупляют чувства. Они тебя смогли соблазнить за секунды.

— Нет, — возразила Ана. — Они дают то, что хотят. Заполняют пустоту своих сердец. Да, они притупляют ощущения, но не лишают свободы выбора.

— А если жертва хочет испытать эту связь с другими людьми? С кем-то особенным?

— Ты не знаешь, что чувствует жертва, — рявкнула она. — Многие люди не нашли себе особенного. Да, их взаимность ведет к смерти их избранного сосуда. И они забывают их потом, но люди хотя бы ощутили прикосновение доброты и поддержки. Многие умирают с меньшим.

Четыре сирены встали за ней и прижали ладони к ее плечам, утешая.

— Ана, — медленно сказал я. — Я не…

— Я не буду цветом, увядшим на стебле, незамеченным. Да. Меня терзала буря. Меня топтал мужчина. Все слабое и уязвимое во мне было раскрыто и выброшено как мусор. Но я еще жива. Сломленная девочка ожила. Я повернулась к солнцу и питалась им. Не видишь? Я тоже хочу прикосновений людей. Я хочу ласки и любви тех, кто это делает с добротой и заботой. Я не приму меньшего, Сохан. Я видела, что возможно.

Я перевел взгляд от ее умоляющих глаз на сирен за ней. Мне хотелось порвать их. Я посмотрел на нее, сердце болело. Ана стала мне важной, но если с ними она счастлива, разве я мог мешать? Мужчина сжал ее руку, она даже не вздрогнула, как от моего прикосновения. Я сжал губы и сказал:

— Хорошо, Анамика. Если ты хочешь их, я тебя с ними оставлю. Найдешь меня, когда решишь уходить.

Я развернулся и пошел из дома, нашел знакомые ступени и бросился, став тигром по пути. Я ревел от раздражения, поднимаясь, и замер, найдя пустой уголок. Повезло, что я заметил его, ведь едва что-то видел без света, окружающего Ану. Я забился туда, опустил голову на лапы и закрыл глаза, прогоняя отчаяние в себе.

Видимо, я крепко уснул, раз не заметил Ану.

— Ты уже успокоил свою бурю эмоций? Готов просыпаться, Сохан?

Я резко встал и ударился головой о выступ дерева. Тряхнув головой, я выпрыгнул и стал человеком.

Она не знала, что бушевало во мне. Не знаю, сколько я спал. Сколько Ана была с сиренами. От мысли, что они трогали ее, целовали, сжимали, грудь сдавливало. Как она могла так целовать меня раньше, а потом без объяснений повернуться к ним? Я не понимал.

— Ты не будешь со мной говорить? — спросила она, мы пошли вперед.

— Не вижу причины.

— Ах, ты расстроен.

— Нет. Можешь делать, что хочешь, с тем, кем хочешь. Это не мое дело.

— О? Тогда что портит твое настроение?

Я пожал плечами.

— Я просто хочу покончить с этим.

— Я тоже.

— Тогда идем.

Она вздохнула, тряхнула головой, и я пошел за ней по внутреннему лабиринту дерева к широкой и смутно знакомой пещере. Я заговорил, голос эхом разносился, и сияние богини стало ярче, озаряло чашу с выступающими пиками, соединенными между собой сплетенными корнями.

— Это пещера летучих мышей? — спросил я.

— Думаю, это место подходящее.

— Нет. Нам с Келси пришлось пробираться на четвереньках, и там не было мостов. Мне пришлось прыгать, чтобы спасти ее. Словно мыши меня проверяли.

— Ха, — издала смешок Ана. — Ты это заслужил.

— Я? Не я… — дерево задрожало, один из мостов упал.

— Я была бы осторожнее на твоем месте, — Ана цокнула языком. — Ты все разрушишь.

Она прошла по мосту. Я хмуро закрыл рот, боясь, что мы упадем из-за моих слов. Нам было сложно убить, но я не хотел рисковать зря. Ана замерла, держась за лозу, что проросла под ее пальцами.

— Что такое? — спросил я.

— Вспомнила, — ответила она, печально улыбаясь, оглянувшись. — Этот мост, как и остальные, были созданы раньше. Этот вырос, когда ты запустил пальцы мне в волосы.

Она пошла дальше, а я застыл и думал об ее словах. И когда я пошел, я все еще думал о них, когда она указала на другое:

— Видишь, как там склонились деревья? — спросила она. — Это когда….

— Я понял, — прервал ее я. Дерево изгибалось сверху, напоминая переплетенных возлюбленных. — Когда мы наткнемся на место, что ты создала, обнимая сирен, предупреди, чтобы я обошел, — сказал я.

Ана замерла. Ее голос донесся до меня:

— Нет такого места, — сказала она.

Я опустил голову и больше не разглядывал окрестности, говоря себе, что не важно, случилось ли что-то между ней и ее сиренами, или этот феномен происходил только между нами. На вершине она открыла дверь, что вывела на большую ветку. Она подняла руки и засмеялась, когда сотни маленьких летучих мышей влетели в пещеру. Их звуки смешались с ее голосом, и казалось, что мыши смеются с ней.

Их глаза вспыхивали в тусклом свете. Силой амулета она одарила их, как и змея. Они выросли на моих глазах и стали говорить. Она дала им указания, и мы ушли.

— Почему пещера выглядела иначе? — спросил я.

— Будешь злить меня дальше в пути, и красоты дерева станет еще меньше.

— Очень смешно. Но я серьезно, Ана.

Она повернулась и пожала плечами.

— Может, потому что вы с Келси придете сюда только через сто лет.

— Мы так далеко во времени?

— Все умирает, Сохан. Время превращает все в пыль. Даже тигров, — она ткнула мне в грудь.

Мне не нравились ее слова. Меня смерть не беспокоила так сильно, но ее? Я не думал о богине Дурге как о смертной. Я решил спросить у Кадама. Хотя он вряд ли скажет.

Сапог Аны соскользнул с ветки, и я схватил ее за руку. К сожалению, роса на ветке заставила поскользнуться и меня, и мы полетели. Я притянул Ану к себе, обвил ее руками, стараясь защитить от ударов о ветки. Ветер свистел, поднимая наши волосы, пока мы падали. А потом уже не падали. Руки Аны обвили мою шею, и мы взлетали все выше.

Она прижалась ко мне, уткнулась головой в мое плечо, и я, не думая, погладил ее волосы. Мы молчали. Мы были закрыты друг для друга с утра, и я не знал, как нарушить молчание. Мы прибыли на вершину слишком быстро чтобы я понял, что делать дальше. Она быстро создала стимфалийских птиц, оставила Волшебный шарф между их огромных яиц. Ана шепнула слова, что позволят Рену и мне оставаться людьми двенадцать часов в день, как только Келси и прошлый я заберут шарф.

Птицы были орлами, пока она не поколдовала над ними. Как и с другими существами, она спросила разрешения, а потом дала им бронированные клювы и острые перья из металла. Я поежился, вспомнив, как я чуть не умер в столкновении с ними. Они пока выглядели не опасно, но я знал, какими они бывают.

Пора было идти, и я подхватил ее на руки. Я поцеловал ее в лоб в извинении. Ана мило улыбнулась мне, оттолкнулась ногами, и ветер опустил нас. Ее улыбка согревала меня даже в тенях большого дерева.

Пока мы летели среди ветвей, я спросил:

— Почему они меня не помнят? Сирены, птицы и мыши? Ты забрала их память?

— Как я и говорила, птицы и мыши — первое поколение. Вряд ли они рассказывали о тебе потомкам. Их понимание вещей ограничено.

— А сирены? Это те же, с кем я столкнулся.

— Да, у них я стерла воспоминания.

— О, они жалеют об этом, — фыркнул я. — Удивительно, что ты не стерла мои.

Она с любопытством посмотрела на меня и сказала:

— Я обещала не стирать твою память, — она заморгала и тихо спросила. — Ты хочешь забыть то, что было между нами?

— Нет, — тут же ответил я. — А ты?

— Нет.

Облегчение удивило меня. Шок от того, что Ана была в моих руках в Роще, прошел. Женщина из моего сна, что не давала мне покоя годами, оказалась реальной. Я всегда думал, что я преследовал, целовал и признавался в любви Келлс. Но теперь подозревал, что это всегда была Ана. Только Ана могла ослепить меня и скрыть запах. Ее волосы были длиннее, чем у Келси, и она была намного выше.

— Остается только одно, — Ана не дала мне зайти далеко мыслями.

— Что? — спросил я.

— Вороны.

— Да. Ты их призовешь?

— Не совсем.

Мы остановились на ветке высоко над землей. Воздух расплылся, Ана ускорила время. Мой желудок дернулся, и мышцы задрожали. Стало видно меня и Келлс. Ана шепнула:

— Только не столкнись с собой.

Она щелкнула пальцами, магия шарфа окутала нас, хотя мы оставили его на вершине дерева. Мы стали воронами. Я хлопнул раздраженно крыльями, каркнул на Ану, а та подмигнула и спрыгнула с ветки. Полет был для нее легким, как и все остальное. Ее перья были цвета ее волос, сияли на солнце, пока мы летали над людьми внизу. Я чуть не упал, неловко хлопая крыльями, чтобы не врезаться в себя.

— Кар! — сказал я, а хотел сказать: «Осторожно!». Я быстро приземлился и тут же отлетел от своего прошлого я.

Время ускорялось порывами, и я связью нашел Ану в домике на дереве. Она сидела там в гнезде, клевала медовые кексы. Браслет Келси и камера лежали рядом с ней.

«Что ты сделала?» — спросил я.

«Украла вещи. Это не приятно. Не переживай, я их верну. Сейчас им это не нужно. Что делает эта коробка?».

«Это камера. Ею делают фотографии. Помнишь, я рассказывал в цирке?».

«Как это работает?» — спросила она, клюя печенье.

«Я покажу», — я смог сделать пару фотографий маленьким языком птицы, это было сложнее, чем я думал, но я показал ей.

И тут я услышал шум. Мы выглянули из гнезда. Было жутко смотреть на меня и Келси, забирающихся в домик. Если бы я мог закатить глаза от того, как глупо выглядел, раскачиваясь как обезьяна, я бы это сделал. Я выглядел жалко. Келси хотя бы возмутилась.

— Ради всего святого, заканчивай с этим позерством! Ты не понимаешь, на какой мы высоте, и что ты умрешь ужасной смертью, если сорвешься? Ты ведешь себя так, словно это смешное приключение, — сказала Келси.

Я старался не слушать это. Я пытался завоевать Келси, меня смущало, что Ана это видела. К сожалению, мне открылись глаза на то, что Келлс не отвечала так, как я думал. Я ей нравился, да, но я видел, что мое поведение вызывало у нее неудобство.

Ана смотрела на шоу внизу. Я застонал бы, если бы мог.

«Как ты это сделала?» — спросил я, стараясь отвлечь ее.

«Что именно?» — ответила она, глядя на другого меня.

«Как ты сделала нас Хугином и Мунином? Я списал оранжевого тигра на простую перемену цвета, но птицы? Я не думал, что это возможно».

«Ты забываешь, как мы превратили юношу в коня. Может, тебе стоит изменить понимание того, что возможно, а что — нет. Тихо, Сохан, я хочу послушать».

Я распушил перья, злясь, что моя попытка отвлечения провалилась.

— …Мне нравится все время оставаться человеком, — сказал другой я. — И нравится быть с тобой.

«О, брат, — подумал я. Было неловко знать, что Ана смотрит, как я подкатываю к Келлс, особенно после того, что недавно произошло между нами. Они сели, и Келси вытащила свои записи. — Люблю оперативность Келси», — этого мне не хватало. Мы молчали, смотрели на них и слушали. У меня кончилось терпение, и я зашумел.

— Эй! Есть тут кто? — услышал я старого себя.

«Что нам делать?» — сказала Ана, каркая.

«Посмотрим, — я качнул головой. — Не помню. Было что-то с очищением мыслей».

Ана зашуршала перьями и щелкнула клювом.

«Ладно, — сказала она. — Разберемся».

Она полетела, я — следом, все еще двигаясь неловко, хотя ее пируэты поражали. Прошлый я вытащил чакру.

«Прошу, — подумал я. — Не перегибай», — только мне хватило бы ума пытаться убить ворона чакрой.

Келси быстро сообразила и сказала:

— Давай подождем и посмотрим, что они сделают. Чего вы от нас хотите? — спросила она.

Ана опустилась и повторила:

— Отнасхотите?

— Вы меня понимаете? — спросила Келси.

Ана кивнула.

— Что вы здесь делаете? Кто вы? — спросила Келлс.

Я понял намек от Аны и попытался управлять птицей.

— Хугггн.

Ана каркнула и сказала:

— Муунан.

Келлс спросила о пропавших вещах и кексах, которое почти доела Ана. Она, наверное, проголодалась. Я и не подумал накормить ее. Вот тебе и забота о богине. Я и сам был голоден.

Желая покончить с шоу, я прыгнул на колено Келси. Она склонила голову, и я вспомнил, что сделал Хугин. Он очистил ее мысли, показал, что ее ждет на вершине дерева. Это было просто. С помощью связи с Аной, я передал ей эту мысль. Хотя это больше походило на воспоминание. Я показал ей птицу, сторожащую шарф на вершине. Я показал, что делает шарф, как его использовать в их задании.

И я добавил, как она спасет Рена.

— Что ты делаешь? — спросила она, мои коготки сжимали ее плечо.

— Мыслиотпираю, — ответил я.

Я закончил, к моему клюву прилип червячок. Я не вызывал его, наверное, это была Ана. Я открыл клюв и проглотил его, помня, что птица так делала. Вкус был как у тумана. Келси охнула, обвинила меня в глупости, и я хотел рассмеяться.

Ана, как Мунин, проделала со мной схожее. С прежним мной.

Келлс спросила, проясняла ли Ана мысли. Я переминался на лапах и ждал, пока Ана спросит, что делать. Она не стала.

Келси не унималась, и я сказал:

— Разуйглаза.

Ана спрыгнула на пол, в ее клюве был черный клочок размером с земляного червя. Она проглотила его.

«Что это было, Ана?» — спросил я.

Она не ответила, и я слушал прежнего себя. Я помнил это, но казалось, что это произошло десятки лет назад.

— Я в порядке, — сказал старый я. — Он… показал мне.

Перья Аны встопорщились, когда о ней сказали «он».

Старый я сказал о Джесубай и прошлом.

«Что ты сделала, Ана?».

«Забрала твою вину, — тихо сказала она. — Джесубай не винила бы тебя. Твоя любовь и тревога за нее заставили тебя запомнить все иначе».

«Ты изменила воспоминания?».

«Нет. Я разделила твою вину, как разделила до этого боль. Ее стало меньше».

«Не нужно так делать, Ана», — сказал я.

«Я должна, — тихо ответила она. — Богиня и тигр… должны все делить».

«Все?» — тихо спросил я и прыгнул к ней.

«Да. Так я… могу открывать твой разум для новых возможностей, — она замолчала и сказала. — Было интересно видеть твоими глазами. Бедная девочка».

«Да, — подумал я. — Бедная».

«Ты любил ее».

«Не достаточно».

«Достаточно, чтобы корить себя веками. Это любовь, что превозмогает все».

«Разве?» — я не знал, так ли это. Была ли моя любовь к Джесубай такой сильной? Вряд ли. Я не знал ее толком. Я был увлечен ею. Был готов жениться на ней. Но после любви и утраты Келси я смотрел иначе. Это уже не могло сравниться с настоящим. Время все меняло.

Ана, словно читая мои мысли, добавила:

«Джесубай была вихрем, пойманным в черной буре злодея. Ты ощутил с ней возможность жизни. Ветерок ее жизни задел твою щеку и изменил. Ты стал лучше, узнав ее, Сохан. не жалей, что она так повлияла на твою жизнь».

Келси прошла к гнезду. Мой прежний я чуть не задел меня. Я завопил и отскочил.

Она забрала вещи из гнезда, и мы смотрели, как они оставляют нам вещицы, решив, что мы расстроены. Я посмотрел на то, что оставил прежний я, думая, как он мог бы использовать их, а не отдать.

«Почему я был таким идиотом?».

«Я все время задаюсь этим вопросом», — ответила Ана и рассмеялась. Мы полетели из гнезда в деревню Сильван.

Глава 30

Храм воздуха

Мы вошли в деревню, она была такой, как я помнил, и я понял, сколько времени прошло. Деревья стали намного выше, их ветви переплелись сверху. Для нас приготовили пир, и сам Фавн склонился к руке Аны, когда она превратилась в Дургу. Она не дала мне принять нормальный облик, а сделала меня оранжевым тигром.

— Как наши гости? — спросила она у фей вокруг нее, касающихся ее волос, сидящих на ее восьми изящных руках. В прошлый раз из деревьев родилось двенадцать детей, а теперь тут жило много народа.

Десятки присоединились к рядам первых детей. Я смотрел на деревья и видел шрамы, где ветки сломались, чтобы поприветствовать новых жителей. Феи уже не следили за младенцами, это делали старейшины каждого дома. Феи теперь заботились о природе и давали свет ночью.

— Богиня, — говорили Сильваны, кланяясь ей. — Мы долго ждали возвращения.

Фавн ответил Ане:

— О них позаботились, как вы и просили много лет назад.

— Чудесно! — сказала Ана, обходя деревню, любуясь домиками и касаясь серебряных голос малышей. Феи шептали ей на ухо, вызывая ее смех. Это звучало так весело, что мне стало интересно, чем они так ее радуют.

Три нимфы, что заботились о Келси, пришли и спросили у Аны, не хочет ли она принять ванну или поесть. Я вспомнил, как красиво выглядела Келси в платье из цветов, и я хотел бы увидеть Ану в похожем наряде. Я попытался подтолкнуть ее к ним.

— Нет, спасибо, — сказала она. — Хотя мы были бы рады взять с собой немного еды. Мне понравились медовые кексы.

— Конечно, богиня.

Сильване принесли плетеный мешок кексов, фляжку воды и разные угощения и фрукты.

— Благодарю, — она взяла мешок удобнее и закинула за плечо. — Мы пойдем, но, прошу, зовите, если мы вам понадобимся. Мы обещаем еще к вам вернуться. Может, в следующий раз я принесу саженцы из своего сада.

Королева Сильван сказала, что они будут растить лучшие свои цветы и будут ждать нашего возвращения. Она дала еще указания насчет Келси и старого меня, Ана погладила при этом мою голову и повернулась уходить. Я пошел за ней по тропе. Когда улетели последние феи, она снова приняла смертный облик и сказала:

— Я буду скучать по этому месту.

Я молчал, она опустила взгляд и щелкнула пальцами. Я стал человеком.

— Я не говорил, что мне не нравится оранжевый? — сказал я.

Ана рассмеялась, дала мне медовый кекс и кусок фрукта. Я сунул кекс в рот, она коснулась моей руки, и Шангри-Ла осталась далеко. Краски красивой земли окружили нас, их сменил серый цвет. Ана дала мне флягу, я сделал большой глоток и принялся за фрукт, пока она разглядывала пыльный храм.

— Где это место? — спросила она, облизав большой палец.

— Ты не знаешь?

Она покачала головой.

— Я просто сказала амулету перенести нас в следующее время и место по списку.

Я огляделся и сразу понял.

— Мы близко к нашему горному дому. Это храм Дурги в Непале.

— В этом визите было что-то особенное?

Я потер щеку, размышляя.

— В этот раз были только мы с Келлс. Кадама тут не было, Рена похитил Локеш. Он томился в той комнате пыток, — Ана поежилась. — Прости, — быстро сказал я. — Не стоило так говорить.

Она отмахнулась.

— Я в порядке, Сохан. И слышать это не так сложно, как видеть.

— Мы это увидим? — спросил я.

— Это дальше по списку, но да. Мы заберем его память.

Выдохнув, я прошел к ней, она смотрела в окно на ночное небо.

Я коснулся ее плеча, и она удивила меня, накрыв мою ладонь и повернувшись ко мне. Лунный свет озарял ее лицо, и я невольно обвел ее скулы кончиками пальцев и сказал:

— Такой ты мне нравишься больше.

— Какой? — спросила она.

— Собой, а не богиней.

— Тебя беспокоят руки? — она слабо улыбнулась.

— Нет, — я скользнул ладонями по ее рукам, обхватил ее ладони и отошел, разглядывая их. Я поднял ее ладонь к губам, нежно поцеловал ее запястье. — Вообще-то, — тихо сказал я, — насчет рук у меня были идеи.

Она вскинула бровь. Я смотрел ей в глаза и медленно коснулся ее челюсти, ладонь скользнула за ее шею. Я шагнул ближе, опустил голову, думая поцеловать ее, но она вдохнула и отвернулась, ее тело дрожало. Я смутился, а потом сжал кулаки. Может, после сирен я был ей не интересен.

— Сохан… — начала она, отвернувшись от меня.

— Не переживай, Ана, — сухо сказал я. — Я не хотел отвлекать тебя от работы.

Она вздохнула и спросила, что еще нужно знать о визите в храм. Я быстро описал все, что вспомнил. Мы коснулись стены храма, но в этот раз всего на миг. Отпечаток появился, и мы услышали шаги на лестнице. Ана взмахнула рукой, сделала нас невидимыми. Наши следы, конечно, пропали. Прошлый я и Келси вошли. Я услышал:

— Я за тобой, — и они опустились перед статуей и оставили подношения.

Келси коснулась ножного браслета, что дал ей Рен, и я услышал звон колокольчиков. Теперь они напоминали мне Ану.

— Великая богиня Дурга, — сказала Келси. — Мы снова пришли за помощью. Я прошу…

Слова угасли, когда я посмотрел на лицо Аны. Она воспринимала слова Келси как мольбу. Они трогали ее так, как я не ощущал. Я понял, что и мольбы других она так воспринимала. Она ощущала их. Ана реагировала не так, как я.

«Выслушаешь мою молитву, богиня?» — подумал я.

И Ана повернулась ко мне. Тысяча слов парила в пространстве между нами, но мы молчали. Я сделал к ней шаг, другой. Я хотел пересечь расстояние.

Прошлый я заговорил, и она отошла от меня и посмотрела на него. Хоть она не смотрела на меня, я ощущал, как связь между нами натянулась.

— Я… не заслуживаю благословения, — сказал я. — Произошедшее — моя вина, но я прошу помочь моему брату. Сохранить его… ради нее.

Ана коснулась призрачной руки груди моего прошлого я. Мое сердце забилось, я ощутил тепло и любовь. Я помнил то ощущение, но тогда списал на любовь к Келси. Старый я стал черным тигром, тихо фыркнул и заскулил, когда она отошла, словно ему было плохо без нее.

— Это страшная часть, — услышал я Келси, она схватила черного тигра. Ана подняла руки, и в окна храма ворвался холодный ветер. Место стало красивым. На меня ветер не влиял, и я пошел к ней, мне нужно было дотронуться до нее, опустить ладонь на ее сердце, как она сделала со мной, но она пропала, слилась со статуей за другой стеной.

Храм мерцал, как кожа Аны, и я увидел сияние ее отпечатка на стене. Келси прижала к тому месту руку, и я смотрел, как стена поворачивается.

Все расплылось перед глазами, и меня затянуло в статую рядом с Анамикой.

Я услышал голос Аны эхом по храму:

— Приветствую, дети. Ваши подношения приняты, — все вещи у ее ног пропали.

Мы изменились, ветер унес пыль, и я встряхнулся. Я снова был рыжим. Я взглянул на лапу, сморщил нос и чихнул, а потом сел у ног Аны. Богиня была прекрасна. Как цветок. Я хотел зарыться лицом в ее волосы и вдохнуть. Рука над ее головой крутила золотую чашу.

Я вспомнил наш страстный поцелуй утром. Меня уже не пугала такая близость с ней. Может, камень правды не только показал мне будущее, но и устроил женщину у меня в руках. Если такая любовь меня ждала, то мне повезло.

Я обдумывал варианты, не знал, к чему приведет, если Ана снова погладит мою спину или ухо. Человек, или тигр, надеялся. Но она ответила иначе. И то, что было с ней, с нами, запутывало. А я все делал неправильно

Ана заговорила с Келси о плоде, спросила, где был Рен, и что за тигр с ней. Я нахмурился, не понимая, зачем такой вопрос. Я не успел обдумать это, черный тигр передо мной стал человеком и подошел к богине.

— Дорогая леди, — сказал прошлый я. — Я тоже тигр.

Богиня рассмеялась, он улыбнулся.

«Что веселого?» — раздраженно спросил я.

«Его, то есть, твои мысли открыты мне так, как не было с тобой. Он… расслаблен. Я вижу это в нем. Он ничего не скрывает. Он отличается от тебя теперь. Мне он нравится».

«Он ничего не знает», — проворчал я.

«В отличие от тебя, он очень рад мне».

«Я рад тебе», — парировал я.

«Да, но я ему нравлюсь».

«А какому мужчине нет?».

Она вздрогнула. Зря я это сказал. Почему я всегда перечил ей? Я размышлял об этом, а она гладила Фаниндру.

Ана сказала Келси:

— Ты печальна, дочь. Скажи, в чем причина боли.

Я взглянул на Келси. Ее глаза были красными. Я помнил, она не спала. Она постоянно тревожилась о Рене.

Келлс рассказывала о Рене, я ощущал сочувствие в Ане, и Келси сказала:

— Но без него я не вижу смысла в поиске предметов.

Ана долго молчала, я пытался понять, о чем она думает. Она склонилась и поймала слезу Келси. Она превратила ее в бриллиант и дала старому мне. Она заговорила в стиле Кадама о спасении Индии и важности задания. Она пообещала защитить Рена и застыла.

«Что такое, Ана?».

«Не… не знаю. Здесь кто-то еще».

«Кто?»

«Не уверена, но я не могу пошевелиться».

Время остановилось, Келси и прошлый я застыли. Воздух окружил нас, и появился Кадам.

— Здравствуйте, — сказал он. — Все хорошо?

Я бы ответил, но не мог.

— Ах, да. Простите. Я пришел помочь. Вы не можете быть больше, чем в одном месте. Вам нужен тут третий, — с ним был шарф, и он превратился им в Небесную Ткачиху. — Вот, — сказал он. — Думаю, я готов. Сделаешь мне станок и стул? — попросил он. Ана сделала, он сел, взял челнок и сказал. — Продолжай, милая.

Время снова пошло, и Ана сказала:

— О… ясно… Да… твой путь поможет спасти твоего тигра, — она запиналась, смутно отвечая на вопросы Келси, пока она не сказала о призе из пророчества. Ана ответила. — Я хочу кое с кем вас познакомить.

Она указала в сторону Кадама, и он отвлек их. Он всегда знал больше нас, и мы слушали его так же внимательно, как Келси и прошлый я. Он не разочаровал.

Кадам сыграл роль хорошо, прял на станке, словно делал это всю жизнь. Я услышал правду в его словах, когда он ответил на вопрос Келси:

— Мир, девочка. Я тку мир, — пальцы Кадама сжимали нити судьбы. Он всем управлял. Когда Келси коснулась ткани, я понял, что это был Волшебный шарф. Я видел, как он переливается под ее пальцами, словно отвечая.

Он попросил Келси отойти и представить целое, я понял, что он уже говорит не с ней. Он смотрел на меня, когда сказал:

— Если видеть только одну нить, забудешь, чем она станет.

Я долго жаловался из-за судьбы. Я думал, что у меня бессовестно украли то, что я хотел, и вселенная оставила меня ни с чем. Ана коснулась моей спины, погладила мех. Рядом с ней я ощущал себя правильно, но нас ждал еще долгий путь.

— Дурга умеет видеть от начала до конца, — сказал Кадам. — Доверяйте ей, — его следующие слова впитались в меня, врезались в сердце. Терпение. Верность. Понимание. Если я смогу дать это Ане, то мы сможем создать нечто чудесное вместе. Может, ткань наша будет волшебной. Возможно ли это? И заслужил ли я такой дар?

Кадам закончил и подмигнул нам, и Ана махнула рукой, он и станок пропали из виду. Его голос прозвучал в наших головах:

«И этот совет касается вас обоих».

Ана посмотрела на меня, и я потерся головой о ее бедро. Ее улыбка была нежной, но в глазах была тревога. Сомнения вернулись в голову, терзали мою надежду и сыпались на меня как конфетти.

Ана покрутила оружие и передала Келси лук и стрелы. Прошлый я шагнул вперед, тоже желая получить оружие, дар богини.

— Терпение, мой эбеновый, — сказала она. И я ощутил, что она говорит скорее со мной, чем с тем, что стоял перед ней. — Теперь я выберу что-нибудь для тебя.

— Я буду рад чему угодно от тебя, моя прекрасная богиня, — сказал старый я, подмигнув и улыбнувшись.

Она застыла рядом со мной. Я закатил глаза и послал ей мысль:

«Прости, я был таким мерзавцам».

«Что поделать, — уголок ее рта дрогнул. — Он ничего не подразумевает под этим. Подразумевает, но это не сравнить с…».

Ана прервала мысль, но я мог легко закончить за нее. Поведение прошлого меня нельзя было сравнить со злом, что она вынесла от рук хозяина рабов. Она заслужила больше, чем глупый зверь, лезущий к ней. Я тихо зарычал, но мое другое я не заметило.

Она дала старому мне чакру, он обхватил ее ладонь и поцеловал. Я обнажил клыки. Ана позволила этот поцелуй и замерла, разглядывая его. Она словно пыталась прочесть его мысли. Через миг она пришла в себя и сказала еще пару фраз, и мы стали каменными. Время пошло дальше, мы стали невидимыми. Мы смотрели, как Келси и старое я собираются уходить.

— Эй, — сказала Келси. — Земля вызывает Кишана.

Он стоял на месте, смотрел, как статуя поворачивалась.

— Она… исключительная, — сказал старый я.

— Да. Тебе нравятся недоступные женщины? — спросила Келси. Ее слова пронзили меня, подтверждая сомнения, что я носил в сердце. Келси была права. Я не заслужил Джесубай. Если кто и заслужил счастья с Келси, то это Рен. И Ана была богиней. Она была вне досягаемости, и моя попытка устроить отношения с ней была смешной. Оскорбительной.

Ладонь Аны скользнула под моей рукой, прошлый я сказал:

— Может, я найду группу поддержки, — идея была неплохой. Для него и меня. Я отошел от Аны. Я не хотел ее утешения или сочувствия.

Когда в храме остались только мы, Ана сказала:

— Думаю, нам нужно об этом поговорить, Сохан.

— Не нужно, — сказал я. — Думаю, я понял, — я издал смешок и добавил. — И Келлс все сказала.

Ана смотрела в мою спину. Я ощущал, как скользит ее взгляд, но не повернулся к ней. Келси не хотела меня. И Ана тоже. Я мог их винить? Может, Роща ошиблась. Может, она показывала мне, что было бы, будь я лучше. Рен страдал за счастье, которое получил. Вселенная, наверное, решила, что и я это заслужил. Но почему камень правды показал мне рай и забрал его? Наказание? Это было слишком жестоко.

Мы не хотели говорить, по крайней мере, я не хотел, и еще пару часов мы разбирались со списком. Многие пункты были простыми, мы едва их заметили. Мы возродили приспешников, что охотились на нас в лесу Орегона, чтобы они подавили меня и Рена. Ана заморозила время, восстановила раненых и шепнула им указания на ухо.

Если бы мы не вмешались, Рен, Келси и я ушли бы не туда. Но мы перестарались, и мне чуть не помешали убежать с Келлс. Ана ослепила тех, кто бежал за мной, чтобы они не догнали. Она скривилась с сочувствием, глядя, как старый я пытается оставаться в сознании и несет Келси к грузовику.

Мы забрали у Келси способности в замке зеленого дракона, иначе она сбежала бы сама. Мы заколдовали приемных родителей Келси, чтобы ее пустили на самолет. Без нашего вмешательства Келси вообще не покинула бы Орегон.

Вычеркнув очередной пункт, я показал Ане футбол. Но она радовалась не голам, а когда игроки бились. Она проглотила кучу хот-догов с попкорном. Мы смотрели на Келси с трибун. Ана хмуро глядела на Джейсона, сделала лед под его ногами, чтобы он шлепнулся на зад, когда он заигрывал с женщинами на поле.

Она спросила меня, почему он так себя ведет, и как он может думать, что впечатлит Келси глупостью. Я не смог ответить, ведь был с ней согласен. Я поймал ее ворчащей, спросил, что она делает, но ответом было:

— Поднимаю Келси настроение.

Келлс оглянулась раз, но не узнала нас, ведь мы изменили облик шарфом. К концу вечера мы сделали так, чтобы спутник Келси не смог проводить ее домой. Кадам написал только об этом свидании. Я хотел бы избавить ее от других разочаровывающих вечеров, но их не было в списке.

В Роще сновидений Ана убрала камень правды из кровати и опустила его на ветку дерева, где я спал в гамаке. Она вскинула бровь, с вопросом глядя на меня, пока мы ускорили время, но я предпочел молчать о причине, по которой оставил Келси одну в кровати. Мы с Келлс ушли утром, и Ана вернула камень, и мы перенеслись в другое место.

Мы были в другом облике на дне рождении Келси в цирке, чтобы ее приемные родители дали ей уехать. Мы увидели Кадама, но это была его старая версия. Он не моргнул, когда я представился фанатом тигра и пожал ему руку. Те часы озарило только то, что Ана впервые попробовала Тилламукское мороженое. Я чуть не взбодрился, но даже мороженое и рутбир не помогли.

Я смотрел, как она наслаждается, потягивая напиток. Ладонь скользила по бороде моего прикрытия. Свитер собрался на большом животе. Я ощущал себя тяжелым, и дело было не только в крупном облике.

Ее облик ей подходил. Она казалась другой версией себя. Я все еще видел милую богиню за ее эбонитовой кожей, слышал ее хрустальный смех, когда собака полезла к ее ногам и запутала поводок. Она посмотрела на меня карими глазами, и в них вспыхнул тот огонь, который я всегда ожидал от нее.

Я отряхнул свои толстые руки, встал из-за стола, готовый уходить. Ана последовала, поджав губы.

Я пнул бетонный блок, и он подвинулся, показывая черную яму. Черви и жуки бросились прочь. Я следил, как они погружаются в траву, желая, чтобы я мог сделать так же.

— Что с тобой? — спросила она.

Я тряхнул головой. Длинные дреды свисали мне на шею и щекотали, как веревка на виселице.

— Ничего. Просто… мне нужен перерыв.

— Перерыв?

— Да. Почему тебе не пойти домой? Выспаться?

Свет бросал тени на ее лицо.

— Ты хочешь разделиться физически?

Я пожал плечами.

— Ты будешь знать, где я. Ты можешь найти меня, когда захочешь.

— Но ты хочешь, чтобы я побыла с другими. Чтобы не была только с тобой. Верно?

— Ну, да. Ты сможешь проверить детей дома, если ищешь общения.

Она одернула бежевую блузку и прикусила губу.

— Уверен, Сохан? — спросила она. — Твои чувства насчет этого сильны?

— Да, — я растянул слово, растерянно глядя на нее. — Но не уходи и не делай ничего опасного без меня. Я быстро вернусь. Прими ванну и расслабься. Ты тоже заслужила перерыв.

— Ванну? — Ана посмотрела на свое тело и скривилась. — Да, — тихо сказала она. — Я отдохну. И ты будешь осторожен, да? — ее глаза сияли, были нечитаемыми.

Я кивнул.

— Буду.

Она вручила мне амулет. Я возразил, что он ей понадобится, она покачала головой.

— У меня есть вервь, — сказала она. — И даже без нее амулет теперь меня слушается. Я могу взывать к его силе издалека.

Да? Было интересно, что медальон, названный в мою честь, так отвечал ей. Я знал, что она бросила дома мешок с оружием и дарами и вызывала их, когда ей нужно было, но они были ее, оружие и дары Дурги. Я не знал, как относиться к тому, что и амулет принадлежал ей. Она была богиней, и я решил так это и оставить.

Я повернулся и сказал через плечо:

— Спокойной ночи, Ана.

— Прощай, Сохан.

Свет отбросил на меня длинную тень, а потом пропал. Я перенесся во времени и пространстве. Вскоре мои тигриные лапы коснулись земли джунглей. Я бежал, пока не лишился сил. Я уловил знакомый след, шел за ним, пока не нашел нужную темную впадину.

Глава 31

Заглянуть в будущее

Я забился внутрь, лег, опустил голову на лапы и тяжко вздохнул. Это была моя ниша, моя пещера. Это место я звал домом почти всю жизнь. Я не знал, в каком времени был. Правда. Амулет просто ответил на мое желание найти мою пещеру.

Сначала я не понял, зачем мне нужно было бежать. Я не был расстроен. Я был в смятении. Я столько времени провел с Аной. Тот сон, тот поцелуй что-то со мной сделали. Я стал замечать ее не так, как раньше, и это перевернуло все, во что я верил.

Правду ли показывала Роща? Это было нечто неминуемое? Или меня толкали к этому будущему? Направляли, как Кадам? Что я чувствовал к Ане? Она мне нравилась? Да. Я долго понимал ее, но теперь понял. И я уважал ее.

А потом возникал большой вопрос. Любил ли я Ану? Честно скажу, я не знал. Полюбил бы? Возможно. Мои чувства к ней не были простыми, как к Джесубай или Келси. Но, может, это не было плохо. Любовь точно не далась просто для Рена или даже Сунила. Им пришлось бороться за счастье. Хотел ли я делать это?

А ее чувства? Она ответила на мой поцелуй в роще, но была в полусне. А потом была отдалена. Ана закрылась, как в начале. Странно, что она позволяла некоторое видеть ясно, но ее чувства были скрыты слишком глубоко.

Будущее, что я себе планировал, тебе казалось далекой мечтой, как мираж, что отдалялся с каждым разом, когда я думал о нем. Я смирился, что всю жизнь буду служить богине. Помогать остальным. Я думал, что у меня не будет счастливого конца. Пора было оставить мысли о детях и любящей женщине угасать, как цветную шаль на солнце.

Но тот поцелуй. Тот сон. Я не мог не думать об этом. Каждый раз, закрывая глаза, я видел это. Была ли Ана женщиной из моего сна, или она просто оказалась в моих руках, когда я проснулся? Может, это не было настоящим. Но ощущалось настоящим. Та женщина сказала, что любила меня. Я ответил, ее слова тогда звенели правдой. Жаль, у меня не было камня правды, чтобы проверить.

Наступила ночь, ветер стал тяжелым, влажным. Он трепал шерсть и щекотал нос. Небо разверзлось, грохотала буря, и мир потемнел, его озаряла молния. Я пытался уснуть, но, когда отвлекся от бури, меня атаковали воспоминания — как губы двигались с моими в нежном поцелуе, как шелковистые волосы щекотали мои руки, как два тела сливались в гармонии.

Когда пепельное небо стало стальным утром, я решил, что мне нужно узнать, что она чувствовала, и есть ли для нас шанс. Века впереди выглядели светлее, если увиденное будущее исполнится. Я хотел спросить у Анамики, говорила ли она правду, что любит своего тигра. Даже если она еще не любила человека, это было началом.

Мысли о возможном между нами наполнили меня новой надеждой. Мое сердце было разбито не один раз, но еще билось. Я все еще мог любить. Мне было что предложить. Я встал, стряхнул влагу с шерсти и потянулся как тигр. Я широко зевнул и пошел по знакомой тропе. Я редко бывал в своих джунглях и хотел почтить родителей.

У места, где они похоронены, я уловил знакомый запах. Не зная год, я был осторожен, но если с кем и можно было пересечься, то это с ним. Может, я смогу задать ему пару вопросов. Я шел по запаху к чаще деревьев на другой стороне, раньше там был сад моей матери. Он сидел там за растениями. Он нашел себе укрытие.

Я тихо зарычал, он обернулся, прижав ладонь к сердцу.

— Здравствуй, сын, — сказал он осторожно, переведя дыхание.

Я стал человеком, прошел мимо растений и кустов.

— Кадам, — я кивнул и вскинул брови. — Что ты ищешь? — спросил я.

— Хороший вопрос, — он нервно облизнул губы.

Я услышал узнаваемый шум самолета. Он застыл, его глаза были впавшими.

— Ты хотел мне что-то сказать? — спросил я.

— Нет. Это… если у тебя есть вопрос, уверен, я могу…

Я поднял руку, прерывая его.

— У меня много вопросов. Во-первых, что ты здесь делаешь?

— Могу спросить то же самое.

— Я пытаюсь понять, что чувствую к Ане, и…

— Ана? — он нахмурился.

— Да. Ана. Богиня Дурга?

— Богиня? — рот Кадама раскрылся. Его потрясение пугало меня. Он сглотнул.

— Ты в порядке? — спросил я в тревоге. — Путешествие во времени сказалось?

— Путешествие в… О, ясно. Ты бродишь, как я.

— Да, — я растянул слово, глядя ему в глаза в поисках срыва. Щеки Кадама были впавшими, а кожа — бледной.

Он выдохнул.

— Это хорошо, Кишан. Я переживал, что меня раскрыли, — он сжал мою руку. — Признаюсь, я боялся, что схожу с ума. Мое сердце стынет в предвкушении, и я не могу описать, как меня успокаивает твое присутствие. Ты останешься со мной до конца?

— До конца? — спросил я.

— Моих… похорон, — прошептал он.

— Похорон? — повторил я. Вены на его шее и руках стало видно сильнее, он сжал мою руку. Я понял. — Да, — тихо сказал я. — Я останусь до конца, — самолет сделал круг, и я нахмурился. — Ты сделал посадочную полосу? — спросил я и посмотрел на кусочек амулета на его шее. Нет. Он не мог. — Жди здесь, — сказал я. — Я на минутку.

Я остановил время, отправился к части джунглей, где помнил посадочную полосу. Я направил стихию земли, как Ана в Шангри-Ла, двигал деревья и кусты, землю, поднимал твердые минералы, чтобы была прочная дорога, чтобы Мерфи мог сесть. Закончив, я вернулся к Кадаму и сделал нас невидимыми, чтобы он больше не прятался.

— Они нас не увидят, — сказал я, поманив его. — Мы в безопасности.

Его голос был слабым.

— Ты уверен?

— Да, — я попытался успокоить его улыбкой. — Я уже так делал.

Он робко пошел со мной. Мы поднялись на холм с видом на посадочную полосу, смотрели на самолет. Мы стояли и безмолвно смотрели, как Рен и прошлый я бережно вытаскивают неподвижное тело из самолета и идут по дороге. Я кивнул в сторону Келлс и Нилимы, он поплелся за мной. Мы прибыли и услышали Мерфи:

— Почему он решил, чтобы его похоронили посреди глуши? Этого мне не понять.

Мерфи начал вспоминать, как встретил Кадама на Второй мировой войне. Кадам сидел и слушал, а я смотрел на Рена и прошлого себя. Слезы катились по лицу Рена, он пытался копать. Прошлый я яростно бил землю киркой. Было жутко смотреть на это снова и с другой перспективы. Я помнил, как тяжело было всем нам.

Я коснулся амулета, смягчил землю, убрал часть, чтобы копать было проще, но не вызвало подозрений. Рен все равно заметил и прокомментировал это.

Вспомнив, что гроб был готов, и не увидев его, я отправился в старый дом, создал длинные доски, что легко сочетались, скрепил углы не гвоздями, а стихией земли. Когда крышка была готова, я соединил ее, чтобы она открывалась на деревянных петлях. Я оставил гроб там, где его легко нашли бы.

Я пошел туда, где оставил Кадама рядом с Келси. Нилимой и Мерфи, сел рядом с ним и слушал их воспоминания. Пролилось много слез. И Кадам плакал. Мне было тяжело от воспоминания.

Когда Рен и другой я вернулись, Кадам был готов. Странно, наверное, ему было смотреть свои похороны. Он не говорил мне, что делал это. Он говорил, что видел то, что не стоит видеть человеку. Может, он говорил об этом.

Обезьяны вопили наверху, пока мы шли по дороге. Я не скрывал наши запахи, хоть нас уже не было среди живых. Кадам сжал мое плечо, они опустили его тело в гроб. От запаха смерти я пошевелил пальцами, чтобы ветерок унес его. Это меньшее, что я мог тут сделать.

Прошлый я коснулся пальцами плиты моего отца.

— Что там говорится? — спросила Келси.

Старый я ответил:

— Там говорится: «Раджарам, любимый муж и отец, забытый владыка империи Муджулайн. Он правил с мудростью, зоркостью, храбростью и состраданием».

— Как на твоей печати, — сказала Келси.

Я подумал о печати. Я ее еще не вырезал. Я оставил ее дома с Аной.

— Это копия, если присмотреться, — сказал Рен, опустился у могилы нашей матери и прочитал надпись. — «Дэчень, возлюбленная жена и мать».

При мысли о матери мое сердце заныло. Я вспомнил, как они с отцом любили Ану. Она не была похожа на Джесубай или Келси, но сразу получила их доверие. Они бы одобрили ее как пару, если бы я спросил. Может, не для меня как подростка, но теперь — точно. Я улыбнулся, вспомнив, как мама приглашала ее на тренировки. Но даже мама, хороший воин, не могла одолеть Ану.

Я вернулся к сцене перед собой, когда Рен упомянул тигриные кости. Я нахмурился и посмотрел на Кадама, но его уже не было рядом. Я вдохнул, пытаясь уловить его запах, но не мог найти его, кроме останков в гробу. Он ушел, не сказав мне? Следов не было.

Группа начала погребение, я побежал к дому, проверил его укрытие в саду. Я слышал свой голос, разносящийся по саду:

— Было огромной честью сражаться с тобой бок о бок…

Я сходил с ума. Он ушел? Где он? Почему ушел сейчас?

Келси прочитала стихотворение, слова следовали за мной, пока я искал. Я вернулся к гробу и встал с другой стороны. Заговорил Рен, а я посмотрел на тело. Рен сказал:

— Дверь закрой, захлопни ставни,

Чтобы в окнах не увидать

Дома, навеки оставленного,

Темную безблагодать…

Вспышка чего-то, крохотное движение в гробу. Я решил, что это игра света, но веки затрепетали. Это заметил только я. Рен закончил, Келси подошла с белой розой. Она опустила ее в гроб, и я моргнул. Время окружало меня, Рен и прошлый я замедленно поднимали крышку. А я за мертвой плотью увидел скрытого внутри человека. Живого.

И он кричал.

Другие закрыли крышку.

Я заморозил время и махнул пальцами. Крышка отлетела в дерево и разбилась. Я не переживал из-за этого. Мне нужно было понять, как это случилось. Я склонился над гробом и закричал:

— Кадам! Кадам, ты меня слышишь?

Его испуганные глаза посмотрели на меня, он корчился в ловушке из плоти. Это было как с Аной, когда она столкнулась со своей юной версией, но в этот раз внутри не было духа. Кадам был заточен в сосуде, что едва мог выдерживать его. Я смотрел, он поднял руку, но плоть уже не была оживлена душой внутри. Рука шлепнулась в гробу, как рыба на берегу.

Он широко раскрыл рот, но я понял, что легкие уже не качали воздух. Мне нужно было забрать его оттуда. Быстрее.

— Держись! — крикнул я, хотя не знал, что делать. Ему нужен был кислород. Я силой амулета наполнил его легкие воздухом. К счастью для нас, это сработало.

Я уже не переживал, что он задохнется, и думал на следующим ходом.

Локеш умел воскрешать амулетом мертвых. Он оживлял их, но они не жили. То, что Ана делала с сухими костями, было другим. Я расхаживал и думал.

«Ана, — мысленно звал я. — Ты нужна мне».

Она не появилась через пару секунд, так что или не слышала меня, или не хотела этим заниматься.

«Ладно, я сам справлюсь», — я сосредоточился на том, что видел от богини, хлопнул в ладони у амулета и сказал:

— Damonasya Rakshasasya Mani-Bharatsysa Pita-Rajaramaasya Putra, — амулет в моих руках засиял. Я помнил, что за то, что я уводил с края людей, требовалась цена. За жизнь Рена я отчал часть своей. За Ану я соединил себя с тигром навеки. Что я отдам за спасение Кадама?

Огонь лизал мою кожу, пот стекал по груди и спине. Руки дрожали, я упал на колени. Сила оставила мое тело и ушла в амулет. Казалось, в тот миг умерла часть меня, но при этом шарик света поднялся и полетел к гробу. Он пронзил плоть и озарил Кадама изнутри.

Он кричал, но звука не было. Свет поглотил его, его дух испарился. Если было так же, как с Аной, он должен был вернуться домой. Я отдышался, встал на ноги и заглянул в гроб. Кадам, которого я знал, пропал. Остался неподвижный труп человека, которого я считал вторым отцом.

Я нежно уложил его руки, опустил сверху цветок. Его губы приоткрылись, воздух, что я впустил в него, медленно вылетал. Я восстановил амулетом крышку, опустил ее на гроб. Я стал невидимым и запустил время.

Я утомленно прошел к дому родителей и опустился на ступени. Я не двигался, даже когда старый я прошел по тропе с Келси, предложив ей экскурсию. Голоса доносились из дома, и я четко слышал их разговор. Рен закопал могилу и пошел по тропе, чтобы умыться. Он стряхивал воду с рук, глядя на дом и слушая. Было понятно по его лицу, что он их слышит.

— Ты любишь его, Келлс? — спросил старый я.

— Да.

— Ты любишь меня?

Она ответила через миг.

— Да.

Я почти слышал отчаяние в своем голосе.

— Уверена, что хочешь выбрать меня?

Рен вдохнул с болью на лице. Мы старались услышать ее ответ, хоть уже знали, каким он будет.

— Да, — тихо сказала Келси.

Рен отвернулся, опустил плечи. Он поднял камень и бросил его в ствол ближайшего дерева. Оно треснуло, а камень погрузился в него с шумом. Мы услышали, как Келси сказала, что они должны расстаться с Реном. Иначе будет слишком больно.

Как я мог не слышать надрыв в ее голосе из-за того, что она оставит его? Я был рад, что она исполняла мои желания. Я никогда не думал о цене будущего без брата, о том, как она ощущала бы себя, оставив его позади.

«Я был бы счастлив, покинув Индию? Бросив все?» — тогда я думал, что был бы. Что мне нужна только любовь. Теперь я знал другое. Мне нужна была любовь, но от нужного человека. От того, кто любил бы только меня. Кто не оглядывался бы. И заслуживал бы того же от меня.

— Я хотела бы когда-нибудь вернуться сюда, — сказала Келси. — Я бы посадила цветы на могиле мистера Кадама, расчистила участок от джунглей. Может, мы бы тут оставались порой, — продолжила она.

Я решил, что это знал, что мы устроим дом в джунглях. Келси этого не хотела. Посетить — да. Но жить? Я пошел по траве, коснулся камня в дереве — след горя Рена.

Только одного человека я мог представить с собой в джунглях. Келси была права, это место ощущалось домом. Оно было важным для моей семьи. И всегда будет.

Я повернулся, дождался, пока они пойдут к самолету, услышал гул двигателя, поднял руки и воззвал к силе амулета. Закрыв глаза, я представил дом, каким он был, когда тут жили мои родители. Деревья и растения двигались. Некоторые росли, другие пропадали. Обезьяны вопили, я беспокоил их дом, но мне было все равно. В саду матери были цветы и деревья. Куски дерева и битые дороги чинились у меня на глазах.

И в результате милый дом стоял через миг на месте развалин. Самолет уносил мою семью, солнце блестело на окнах. Если бы они посмотрели вниз, то увидели бы сад в месте, где только что были, но я знал, что эмоции не дадут им заметить.

Рука коснулась моего плеча. Я в тревоге обернулся и рассмеялся, узнав наставника. Его лицо было уставшим, но цвет был хорошим.

— Спасибо, что спас меня, — сказал он.

Он казался собой сильнее, чем раньше.

— Я совру, если скажу, что не рад тебя видеть. Что там произошло?

— Помнишь, я говорил, что нужно осторожно вести себя рядом с прошлым я?

Я кивнул.

— Потому пришлось спасать Ану.

— Да, а ты встретил ту версию меня, что пропала с «Дэчени» во время атаки. Я тогда только понял, что могу переноситься во времени, и хотел проверить пути. Я недавно узнал, что умру, и это меня потрясло. И хотя я увидел это своими глазами, было сложно принять, что это не сон. Я решил, что могу себя разбудить, коснулся своей руки в гробу. Результат ты видел.

— А Нилима? Она не была с тобой?

— Я не рассказывал тебе или ей, что она была потеряна для меня какое-то время. Ушло много сил и пару лет, чтобы найти ее, и даже дольше для нее, чтобы соединиться.

— Соединиться? — я нахмурился. — Звучит жутко.

— Поверь, было жутко.

— Что случилось, когда ты покинул свое тело? — спросил я.

— Похожее случилось и с Нилимой. Помнишь тягу в животе, когда путешествуешь во времени?

— Да.

— Представь этот эффект на смертных. Ты, Ана, Келси и Рен соединены с амулетом, и он защищает от худшего. Для остальных… скажем так, мы были воссозданы. Твой дар расщепил меня на атомы, и собраться было сложно. Я уже не тот, каким был.

— А Нилима? — спросил я.

— Она не хуже, чем была. Нилима была потеряна — рассеяна на четырех ветрах — но я смог использовать опыт и облегчить процесс для нее. Пришлось использовать часть твоего дара, чтобы спасти ее, но результат того стоил.

— П-прости. Я должен был сделать больше.

Он покачал головой.

— Ты сделал много. Ты пожертвовал ради меня, как ради Рена. Прошу, прими мои соболезнования из-за твоей потери.

— Потери? — сказал я.

— Ах, ты еще не понял.

— Что я потерял?

Он вздохнул.

— Боюсь, ты отдал свою связь с богиней.

— Мою связь с… Аной? — охнул я. — Как это? Я — ее тигр! Как мы сможем работать без связи?

— Амулет Дамона все еще связывает вас. Ана может брать его силу. Это ваша, кхм, личная связь. Раньше ваша связь действовала как треугольник. Ана могла брать силы у тебя, а ты — у нее, но теперь вы можете брать силы только из амулета. Это… ограничивает сильнее.

— Мы сможем говорить мыслями? — спросил я.

— Не знаю. Может, через амулет.

— Это можно исправить? — я уже догадывался, что он ответит.

Кадам долго смотрел на меня.

— Тут исправить можно. Ты можешь быть снова связан с Аной. Но если ты решишь делать это, связь будет вечной.

— Понимаю.

— Не думаю, — Кадам вздохнул. — Если ты решил бы оставить богиню и ее работу, эта связь угасла бы со временем. Может тебе лучше определиться с будущим, пока ты не сделал ничего… длительного.

— Ты хочешь, чтобы я ушел от этого? От нее?

— Я так не говорил, сын. Но я говорил, что у тебя всегда есть свобода выбора.

— Да. И сейчас я выбираю найти ее.

— Да. Конечно. Искать ее — мудро, — он прищурился. — Я думал, что объяснил ясно, что вам нужно быть вместе. Пока ты не сделал последний выбор.

— Да. Да, но… мне нужно было время, чтобы разобраться в своих чувствах.

— Сын… — он коснулся моего плеча. — Я как-то давал Келси совет о подушках.

— Подушках? — сказал я.

— Да. Я сказал, что человек, с которым решишь провести жизнь, поверь, тут можно выбрать, изменит тебя так, как и не поймешь сразу. Нужно задать себе вопросы. Нравится ли тебе, какой ты с ней? Она вдохновляет тебя стать лучше? Она может утешить и поддержать в трудные мгновения? Она понимает тебя так, как не понимают другие? Если ответ да, то все будет хорошо.

Я знал ответ на вопросы. Это было просто. Даже слишком.

— Как я найду ее без связи? — спросил я. — И как мне восстановить связь потом?

Кадам прижал друг к другу указательный пальцы, коснулся ими сжатых губ.

— Похоже, пора прочитать свиток, что я тебе оставил.

Глава 32

Храм огня

Свиток. У меня с собой ничего не было. Ана забрала нашу сумку домой, я не подумал ничего взять. На мне были лишь одежда и амулет Дамона.

— У меня его нет, — сказал я.

— Тогда надейся, что сможешь найти ее без этого.

— ты можешь сказать мне? — взмолился я. — Я знаю, что ты знаешь, где она.

— У меня есть подозрения, — признался он. — Но ты знаешь, что я не могу помогать тебе. Это часть твоего пути, Кишан. Если я вмешаюсь, изменится результат или твой выбор в будущем. Я не смогу жить с совестью, если толкну тебя к несчастью.

— Но если мое несчастье — результат этой ошибки?

Кадам сжал губы. Его упрямство было заметным, и я знал, что он не поможет.

— Хорошо. Скажи, как исправить связь.

— Если вам суждено быть связанными, она вернется сама, — сухо сказал он. — Лучше иди, сын, — сказал он.

Я вздохнул.

— Я тебя еще увижу? — спросил я.

— Обязательно, — он отвернулся, но, прежде чем пропасть, добавил. — Кстати, мне понравилось, что ты сделал с местом.

«Глупый. Глупый тигр, — ругал я себя, когда он пропал. Я снова не справился с защитой Аны. Я верил Кадаму, но все же сперва позвал богиню. — Ана? — подумал я. — Ана!» — ответа не было. Я закрыл глаза, пытался ощутить ее, но вместо связи во мне, что была с тех пор, как я стал тигром, была лишь пустота.

Сжимая амулет, я прыгнул во времени и пространстве, я побежал по траве ее сада. Я ворвался в ее комнату. Оружие лежало на местах. Даже Фаниндра загорала на окне. Я думал, она будет с Келси, но время работало для змеи иначе. Странно, но в этом был смысл.

Я обыскал ее полки, но сумки или свитка не было. В спешке я сбил пузырек ее духов. Пробка выпала, и я поднес его к носу. Розы и лотос. Где она? Если бы она была близко, я бы уловил след, но она давно тут не была.

— Ана! — крикнул я и вышел из комнаты, пытаясь найти того, кто скажет, где она.

Я наткнулся на спасенного юношу, схвати его за плечи и извинился, когда он скривился.

— Син-син, где богиня? — осведомился я. — Быстро говори.

Он пожал плечами.

— Я не видел ее неделями.

— Ее кто-то звал? Ее вызывали в этом месяце?

Он почесал нос.

— Нет. Ничего необычного.

Хоть связь пропала, я все еще слышал молитвы смертных. Эти просьбы могли сбить ураганом, но ничего не поделать. Я открылся им, и мольбы заполнили мой разум. Я искал голос, выделил зов и отправился туда. Я не задерживался, чтобы помочь. Я проверял, там ли Ана.

Я прыгал снова и снова, но не находил ее. Женщина хотела, чтобы ее дочь нашла пару. Другая хотела, чтобы муж исцелился от раны. Деревне нужна была помощь с посевами. Где бы я ни искал, я не видел ее следов. После десятков остановок я замер. Где она?

Я кое-что вспомнил. Я вернулся в ее комнату и нашел, что искал.

— Фаниндра? — позвал я. — Мне нужна твоя помощь, — змейка подняла голову и охотно поползла по моей протянутой руке. — Не могу найти твою хозяйку, — сказал я. — Ты можешь отвести меня к ней?

Я не знал, что найду там, так что застегнул кожаный пояс, взял меч, что мог разделиться на два. Я прикрепил брошь к рубашке, повесил на шею камандалу. У меня было оружие, а не только зубы и когти. Тут было все оружие. Не хватало того, что мы уже отдали Келси и Рену, и Огненной верви.

Фаниндра обвила мою руку и открыла своей энергией портал. Я переживал, что она снова доведет себя до смерти, но Фаниндра переродилась или только родилась. Она еще была полна жизни и энергии. Я прошел в портал и перенесся.

Огонь окружил нас, как только пропал портал. Я вскинул руку, вздрогнув от вспышки огня. Я быстро понял, что сам не горел, как и одежда, так что отошел на шаг и огляделся.

Земля была темной, как уголь, напоминала пепел. Молодые деревца с красно-коричневыми листьями трепетали на теплом ветру, что разносил запах серы и дыма. Я тут же понял, где был. В Бодхе — городе под вулканом на островах Андаман.

— Зачем она прибыла сюда? — спросил я у Фаниндры. Змейка стала металлом на моей руке. — Ладно, теперь я один.

Я почесал бороду, отросшую за день. Когда я из тигра становился человеком, на мне всегда была черная одежда, как до проклятия, и я был выбрит. Но проклятие было снято, и я мог быть человеком, сколько хотел, и мне нужно было порой бриться. Превращение было быстрее, но бритье было человеческим делом.

Мама часто помогала отцу с этим, и я помнил, как они радовались, деля такие мелочи. Потому я любил лежать на ее коленях или расчесывать ее волосы. Это было мое время с ней. Бритье было временем моего отца.

Я спросил Ану, была ли она против моей бороды, и она только фыркнула, словно это было смешно. Она командовала армией, у каждого солдата были свои предпочтения касательно щетины, но я был не обычным солдатом. Я был ее. Мог быть. Передумала ли она теперь? Может, я подстригу бороду, как делали мужчины во время Келси, но оставлю чуть больше вокруг рта и на подбородке. Если я поцелую ее с бородой, она отпрянет, или ей понравится сильнее? Мне нравилось думать об этом, хоть это и были фантазии.

Если с Аной все было хорошо, то я смогу спросить, и мы решим вместе. Может, проверим варианты. Я улыбнулся, представляя ее реакцию на это, а потом нахмурился. Конечно, чтобы поцеловать ее, нужно ее сначала найти.

«Зачем она здесь?» — удивлялся я. А потом понял. Ана, наверное, продолжила работу по списку без меня. Но Бодха не была следующим пунктом. Там был Город семи пагод. Список был у Аны, не у меня. Я только выполнил пару пунктов, где мог справиться сам. Она должна была дождаться меня или хотя бы действовать по порядку.

Я перечислил пункты, загибая пальцы. Мы должны были помочь Келлс встретить леди Шелкопряд, не дать машине сбить Келлс, послать медузу за Келси, Реном и прошлым мной, потом было что-то про гору Фудзи, потом — создать седьмую пагоду, встретить Келлс, Кадама, меня и Рена у Храма воды. Создание Бодхи было куда дальше в списке.

Может, она и не создавала Бодху. Я шел среди деревьев. Может, она прибыла ненадолго. Но зачем? Тут не было ничего интересного. Она могла поговорить с фениксом, но точно захотела бы избежать демонов ракшаса и богов вулкана.

Сердце сжалось, я вспомнил богов-близнецов, похитивших Келси ради поиска давно потерянной любви. Не связаны ли они с ее исчезновением? Может, ее поймали демоны ракшаса? Или она уснула в Пещере сна и смерти. Я ускорился и побежал.

Я не знал, куда идти. Я замер, уловив знакомый запах. Я пригнулся, но не нашел на земле следов. Вдруг комета пролетела по небу, деревья погасли. В Бодхе наступила ночь. Папоротники, деревья и цветы резко потускнели. Я прижал ладонь к дереву, прищурился в темном лесу, пытаясь понять, куда идти.

Деревья казались молодыми. Моложе, чем когда мы с Реном и Келси шли тут. Я погладил ствол и ощутил дрожь ладонью. Я вспомнил, что Келси могла говорить с деревьями, используя элемент огня. Я коснулся ствола деревца и сказал:

— Ты можешь мне помочь?

Тонкий отросток на конце ветки задел мою шею. Мне хотелось отбить его, но я терпел и получил подсказку, где найти Ану. К сожалению, она прошла по лесу, и меня ждал долгий путь к ней.

Я не пошел по Бодхе старым стилем, как делал с Келси, я собрал амулетом ветра. Поднявшись над деревьями, я быстро добрался до горы феникса. Я поискал огнефрукт, яйца, сияющую птицу, но ничего не нашел. Пещеры еще не было, или она была скрыта.

Лезть по горе было опасно, но ветра подталкивали меня, я поднялся на вершину и пошел по другой стороне. Я замер, чтобы уловить запах Аны или спросить помощи у деревьев. Они подтвердили мои страхи. Ана была в алмазном замке. Я не знал, создала ли она его, или он всегда был здесь, но я хорошо помнил богов вулкана. Их было сложно одолеть даже вместе с Реном.

Опустившись у края леса, я стал невидимым и прошел в город. Там была музыка, празднование, танцы, как и в мой прошлый визит. И я знал, что это значит. Вулкану принесли в жертву девушку. Я скривился и икал взглядом Ану в толпе, но застыл. Демоны ракшаса свободно ходили среди местных.

Передо мной девушка-бодха водила ладонью по голой груди демона ракшаса. Его татуировки загорелись, она шептала ему на ухо. Они, держась за руки, ушли. В другой паре девушка-ракшаса выглядела почти как Келси, когда приняла блик королевы, была окружена группой мужчин обоих народов.

Я потрясенно смотрел, ракшаса пили из кубков и ели фрукты, хлеб и сыр. Куда делись хладнокровные убийцы, которых я помнил? Те, что пили кровь, проглатывали своих раненых и вызывали яд из пальцев? Почему местные их не боялись? Но у меня не было времени обдумывать это, нужные мужчины появились у двери пирамиды.

— Добро пожаловать, граждане! — крикнул один из жутких близнецов. Они выглядели почти так же, как когда мы были тут с Келси. Их золотая кожа выделялась из-за белых волос. У одного в косах были красные и оранжевые перья, а у другого — синие и зеленые. — Как вы знаете, вы попали в это королевство стараниями очень сильной и очень красивой женщины. И мы счастливы сообщить, что этой ночью она станет невестой!

Толпа радостно вопила. Мой желудок сжался. У меня было плохое предчувствие. В прошлый раз здесь близнецы-боги поймали девушку и проверили ее, чтобы узнать, не она ли их переродившаяся Лавала. А потом они увидели Келси. Мы едва сбежали. Я тряхнул руками и размял шею. Если они сделали похожее с Аной, я убью их. Они столкнулись не с тем тигром, что был в прошлом.

Я пошел сквозь толпу, отталкивая с дороги. Хотя они не видели меня, несколько ракшаса подняли головы и нюхали воздух. Я щелкнул пальцами и скрыл запах. Те, что уже преследовали меня, замерли в смятении. Я прошел к основанию храма, когда земля задрожала. Это был вулкан?

Стена в дальнем конце храма треснула, один из длинноволосых божеств крикнул:

— Встречайте свою королеву! — четверо мужчин, два бодха и два ракшаса с голыми телами, кроме повязки на поясе, вынесли носилки, усеянные огненными цветами. Их руки напрягались, они несли женщину, что лежала сверху.

Она склонялась, ее лицо было скрыто, пальцы прижимались к краю плетеной кровати. На ее голой спине сияли татуировки, ее черно-синие волосы были растрепаны, хоть в несколько косичек были вплетены цветы, перья и листья. Они свисали по бокам, и люди опускались на колени, когда ее проносили, и касались их пальцами.

Мужчины остановились перед богами-близнецами, и те подняли руки, толпа затихла.

— Мы скрыли ее лицо, но все вы слышали ее голос и ответили на зов. Она — наш спаситель. Послана древними, что подарили нам новый дом. И теперь она спустилась сюда, чтобы служить и жить среди нас. Встречайте нашу любовь. Нашу вернувшуюся Лавалу.

Женщина не двигалась. Ее медовая кожа сияла в свете храма так же, как и моя от пота. Я вдохнул и ждал с толпой.

Один из богов, Шала с пронзительным взглядом, сжал губы, скрывшие его белую улыбку политика, что была там мгновение назад.

— Дорогая, — сказал он с фальшивым терпением, — встань и поприветствуй свой народ.

Пальцы женщины впились в ткань носилок. Мужчина наверху дернул пальцами, словно управлял ею как марионеткой. Ее руки дрожали, она подняла тело. Толпа завопила, а она пошатнулась, изумрудные глаза были рассеянными.

«Ана!».

Мужчины повернули ее по кругу, чтобы все увидели богиню.

Что они с ней сделали? Я собирался убить всех. До последнего.

Расталкивая людей, я двигался к ней, разглядывая ее скудный наряд. Юбка из листьев едва прикрывала ее попу, что уж говорить про длинные ноги. Полоска бежевой ткани сверху не оставляла места воображению.

Я подошел ближе, заметил, что ее тело покрывает румянец, а обычно сильные конечности безжизненны. Они отравили ее? Я не знал, что с Аной, но они точно что-то сделали. Я решил, что лучше посмотреть, опоили ли они ее, нужно ли мне противоядие. Я остался близко, но невидимый. Я пытался успокоить ее мысленно, но она не реагировала, если слышала.

— Этой ночью мы посватаемся к ней, и она выберет между нами. Утром ваша королева выйдет замуж! Мы всех вас зовем отпраздновать наше счастье. До завтра!

Толпа кричала богам тосты, а двое мужчин пропали, и я тихо следовал за стражами, что несли Ану в храм.

Ана обмякла, люди бросали на ее носилки бусы, цветы и перья для удачи. Мы вошли, мужчины понесли ее по коридорам в большую комнату, которую я узнал.

— Опускайте ее здесь, — приказал Вайи, а потом он отпустил мужчин.

Шала перевернул ее, сжимая руками ее талию, а его брат выпрямил ее ноги, лаская их при этом.

Я дрожал от желания убивать. Как они смели ее трогать!

Она спала, хоть и постанывала.

— Лавала, — сказал один из мужчин. — Пора проснуться и выбрать. Мы молим тебя не продлевать наши страдания.

Кривясь, как от боли, Ана покачала головой.

— Нет, — прошептала она. — Прошу.

— Она должна проснуться полностью, брат. Как она выберет из нас, если она не в себе?

— Я уже говорил, — сказал другой, его квадратное лицо потемнело, — если мы позволим ей прийти в себя, она сбежит. Она уже раз тебя обманула и пойти ушла. Ты слишком мягок.

— Она не хотела, — возразил его брат. — И ты знаешь, как ее слова согревают меня. Ее дыхание в мое ухо воспламеняет мою душу. Она посылает поцелуй, и его энергии хватает, чтобы призвать наш народ и дать новую жизнь. С тех пор, как мы пошли на ее зов, мне нужна была вся энергия, чтобы создавать достаточно жара для нашего выживания. Если она будет связана с нами, наши способности будут безграничными.

— Признаюсь, я тут устал, — сказал другой и вздохнул. — Я тоже жду дня, когда мы сможем доверять ей, но мы не можем. Помнишь, как она обманула нас в начале? Она обещала, что пойдет следом. Мы ждали веками, брат, что она придет к нам. Я не позволю ей снова обмануть нас.

— В этот раз она другая. Ты не ощущаешь? Она еще нас любит. Я знаю. Иначе почему она позвала нас в это место?

— Возможно. Может, мы научимся доверять ей. Со временем, — брат коснулся лица Аны, и мое вспыхнуло. — Хорошо, — сказал он. — Мы не дадим снотворное этой ночью. Она проснется через пару часов. Может, тогда она расскажет, зачем вызвала нас сюда и сможет выбрать, — он посмотрел на брата. — Одно ясно, Вайи, через пару часов она будет невестой.

Он склонился и поцеловал руку Аны. Он погладил ее пальцы и сказал:

— Спи, дорогая, а завтра мы встретим рассвет в нашей комнате, предаваясь ярким краскам желаний.

Я прижался к стене и скрестил руки на груди, злясь на них. Рен оценил бы его выражение больше, чем я. Но ему не понравилось бы это, если бы Огненный лорд делал так с Келси и опоил ее.

Один из братьев встал, второй подошел к Ане, пригладил ее волосы и поцеловал в лоб.

— Наши воспоминания, милая, разожгут невиданный огонь в Бодхе. Если выберешь меня, наше единение будет таким сильным, что растопит лет на вершине этой милой планеты. Спи, а я приготовлю ложе.

Они ушли, а я выдохнул и тряхнул головой. Они шутят? Нужна большая уверенность в своих силах, чтобы обещать такое женщине. Растопит лед? Встретят рассвет? Невероятно. Мы остались одни, я опустился рядом с Аной, прижал камандалу к ее губам, вливая немного эликсира русалки в ее рот.

Поймав каплю, что покатилась из уголка ее рта, я поднял палей и коснулся ее нижней губы, чтобы она выпила все капли. Я не сдержался и провел большим пальцем по нежной плоти. Что я мог предложить такой девушке, как Ана? Не поэзию, как Рен, не фантастические обещания двух этих клоунов. Я раскрыл ладони и смотрел на них. Они были большими. Сильными и в мозолях и шрамах от оружия и сражений.

Я не был одарен в сфере финансов. Богатство для меня не имело значения. Я был солдатом. Бойцом. Охотником. Я был не из тех, кто осыпал девушек пышными словами и романтичными поступками. Конечно, я старался порадовать, но в сердце я был таким. Даже если я пытался измениться, я не был уверен, что это надолго. Смогла бы она любить просто меня?

Прошло десять минут, я уже задумывался, работает ли эликсир, и Ана потянулась так, что я старался не смотреть, ведь она была почти без одежды. Она сунула кулак под щеку, перекатилась на бок, ее длинные ресницы отбрасывали тени на щеки. Она начала посапывать, и я улыбнулся.

— Ана? — я легонько затряс ее. — Ана, пора вставать, — она еще была сонной, но начала шевелиться и понимать, где она.

— Нет! — она ударила меня по рукам, старалась отбиться от меня.

— Ана, — я пытался разбудить ее. — Это я.

— Хватит. Нет. Не заставишь. Никогда, — она отдернулась в тревоге, отползла и повернулась, чтобы бежать. Ее тело все еще было слабым, она врезалась в стену и сжалась в комок, закрыла голову руками и заплакала. — Прошу, — молила она. — Прошу, оставьте меня.

— Шш, шш, шш, Ана, — я медленно придвигался к ней. Я не касался ее, но вытянул руки, чтобы она их видела. — Их тут нет. Тут только мы, — я сел рядом и вытянул ноги.

— Сохан? — ее глаза все еще были мутными от того, что они ей дали.

— Да, я здесь.

Она сжала мою руку и тряхнула ею.

— Но ты… оставил меня.

— Нет.

— Ты хотел… перерыв, — она слабо придвинулась.

— Хочешь, помогу? — спросил я, желая узнать ее мысли. Она кивнула, я усадил ее к себе на колени и прижал ее голову к своей шее. — Я ошибся, Ана. Ты меня простишь?

— Возможно.

Я гладил ее спину, чтобы успокоить, но быстро вспомнил, что она была голой, и мои пальцы скользили по нежной коже, путаясь в прядях волос. Я замер и просто держал ее, дав ей время проснуться.

— Сохан? — сказала она, голос все еще был сдавленным.

— Мм? — ответил я, стараясь не замечать, как ее губы и ресницы щекочут мою шею.

— Я говорила тебе, что мне нравится твой запах?

— Что? — рассмеялся я, хмурясь.

— Да. Ты пахнешь травой, деревьями и… чем-то теплым как янтарь.

— Это… мило, — ответил я.

Она глубоко вдохнула, ее теплое дыхание коснулось моей шеи.

— Это очень приятно, — сказала Ана. — А еще мне нравятся твои глаза. Никогда не знаешь, какого цвета они будут. Я решила, что это зависит от твоего настроения. Когда ты злишься, они карие, как шерсть норки. Порой они цвета корицы или красного дерева, — она коснулась кончика моего носа и пьяно хихикнула. — Но мне больше всего нравится, когда они как топаз. Они сияют, и я знаю, что ты счастлив. Я видела это лишь пару раз, но все помню.

Я открыл рот, но не знал, что сказать. Дверь распахнулась. Братья ворвались в зал. Я поднял Ану на руки и встал, готовясь унести нас из алмазного замка.

— Она ушла! — завопил один. — Я говорил, за ней нужно следить.

Я растерялся. Я знал, что они не видели меня, но они должны были видеть Ану в воздухе. Я посмотрел на нее, она смотрела мне в глаза, ее взгляд стал яснее. Она нежно прижала ладонь к моей щеке, и я понял, что ее тело стало невидимым, как мое. Сделала она это сама, или это произошло из-за нашей близости, я не знал. Я вскинул брови, она тряхнула головой и надавила на мою грудь, чтобы я спустил ее.

Она пошевелила пальцами, и я ощутил, как меня окутывают нити шарфа. Я стал похожим на них, но выше и крупнее. Длинные светлые волос ниспадали на мою спину, мои руки и ноги были голыми, а кожа — золотой. Когда ее удовлетворил мой вид, она сделала нас видимыми.

— Я здесь, лорды, — сообщила она. — Вы просили меня выбрать пару, и я это сделала. Мой выбор — равный мне. Он пришел за мной и пробудил ото сна, что вы навеяли на мое смертное тело, — она прижала ладонь к моей голой груди, и я положил свою сверху.

Ана шептала, используя силу шарфа. Нити обвили ее, сделали ей платье, что искрилось светом сотни звезд. Она шагнула, обвили руками мой пояс, а я — ее плечи в знаке защиты и собственности.

Два лорда поразились ее силе, а потом возмущенно залепетали.

— Но… ты же Лавала.

— Это не я, — печально покачала головой Ана. — Мы оба древние. Я нашла вас среди звезд и думала предложить новый дом. Печально, что вы так воспользовались моей добротой и заперли меня в этом смертном царстве. Это не мое место. Та, кого вы ищете, не отозвалась на мой зов, — Ана шагнула и протянула руку Вайи.

Он опустился к ее ногам.

— Может, она придет. Ты можешь поискать других, — молил он. — Найти ее. Мы просим.

— Простите, — сказала она. — Я привела к вам многих желающих, теперь мне пора уходить.

Мужчина обнял ее ноги и заплакал.

— Как мы выживем без тебя?

— Я дам вам связь с ядром этого мира. Там много жара. Больше, чем нужно вашему народу. Но поймите, вам нельзя покидать это королевство. Вы будете счастливы здесь, если не будете пытаться уйти за горизонт. Иначе, боюсь, вы устроите хаос. Я узнала, что не могу вам доверять, и я оставлю среди вас стража. Он будет докладывать мне, и если мне нужно будет вернуться, вы лишитесь своего места и силы. Понятно?

— Мы найдем ее, — сказал Шала. — Ничто нас не разделит. Даже древняя.

Я шагнул вперед.

— Довольно, — сказал я. — Вас следовало бы наказать за содеянное.

— Мы не перестанем искать ее, — пригрозил Шала с безумным взглядом. — Даже если вы не можете или не хотите приводить больше людей, она придет по своей воле. Она любит нас.

— Надеюсь, вы правы, — сказала Ана. — Но ваша сила иссякнет, если ее использовать неправильно. Вам придется тянуться пальцами к звездам, чтобы найти ее, и так вы лишите город тепла. Деревья умрут, еды будет мало. Вы разрушите рай, что я создала. Подумайте серьезно, а потом действуйте.

Вайи кивнул, но Шала стоял, сжав кулаки.

— Идем, милая леди, — сказал я. — Пусть посоветуются. Они уже взяли больше, чем ты предлагала, и не заслужили больше благословений в этот раз.

— Ты прав, любимый, — сказала она, глядя на меня. — Но тут еще осталась работа, — она подняла руку, закрыла глаза, и появилась золотая веревка, свернулась кольцами. — Вы возьмете это и спрячете в огненном лесу. Там ее будет охранять мой любимый питомец. Вы будете скрывать ее расположение, пока вас не одолеют в бою. Понятно?

— Да, древняя, — они склонили головы, но я увидел злой блеск в глазах Шалы.

— Хорошо. Мы вас оставим. Пожалуйста, — сказала она, взяв меня за руку, — не бросайтесь даром, что я вам дала.

Она шепнула верви, чтобы та сняла с меня и Рена ограничения по времени пребывания человеком. Ана взмахнула рукой, и мы появились в огненном лесу довольно далеко, чтобы нас не нашли сразу. Шарф обвил нас, и мы стали собой.

— Прости, — тут же сказал я. — Я не должен был оставлять тебя одну.

— Это я должна извиняться, — сказала она.

— Что случилось, Ана? — спросил я. — Почему ты не сказала, куда пошла?

— Я оставила письмо, — пролепетала она.

— Письмо? — я понял. Скрестив руки на груди, я сказал. — Ана, где свиток Кадама?

Она щелкнула пальцами, появился мешок. Она вытащила свиток пергамента и развернула его. Она покраснела и передала его мне.

— Это мое письмо, — сухо сказала она.

Я быстро прочитал его. Там говорилось:

Сохан,

Понимаю, тебе нужно время вдали от меня. Я не виню тебя. И ничего не жду от тебя. Если решишь быть без меня, я это приму. Если ты решишь найти меня, я буду у ручья в лесу возле нашего дома, где ты охотился, неделю. Если не найдешь меня за это время, я посчитаю, что ты решил оставить меня. Я… буду скучать, но не брошу долг.

Ана

— Кадам хотел, чтобы я получил это, его план провалился. Ты ждала неделю? — спросил я.

— Да. А потом ощутила перемену. Я уже не ощущала твое присутствие.

— Я должен был спасти Кадама, — объяснил я. — Так я лишился нашей связи. Я не хотел, но он был в ловушке. Когда я спросил, можно ли ее вернуть, но сказал, что да… — я замолчал. — Ты пыталась завершить список без меня?

— Не совсем, — она пнула траву. — Я… поступила глупо, — сказала Ана и отвела взгляд. — Я искала связь, и меня притянуло сюда.

— Связь? — спросил я. — О чем ты?

— Я… — она заламывала руки, расхаживая. — Я искала… спутника.

— Спу… О, ясно. Это моя вина, Ана. Дело не только в долге, да? Ты думала, что я бросил и тебя, и работу.

— Да… нет. Не совсем.

— Нет, я виноват. Я все испортил.

— О чем ты? — она призвала животное.

Я шлепнул рукой по шее и объяснил все, что случилось с Кадамом. Ее глаза расширились, она поманила пальцем козла и змею.

— Вы будете служить? — спросила она у них.

Видимо, они согласились, потому что она улыбнулась, и появилась химера. Животное ткнулось головой в мой живот и громко понюхало.

— Ох, а можно сделать так, чтобы ее привлекал Рен, а не я? — спросил я.

Ана рассмеялась, а химера фыркнула жаром у моих ног.

— Я серьезно, — я шел за ней, химера следовала, щипая меня за пятки. — У нее тяга к тиграм.

— Как у всех нас, — пробормотала она.

— Что это было? — спросил я.

— Ничего, — Ана похлопала по бедру, и зверь прыгнул к богине, виляя хвостом-змеей. — Посторожишь Огненную вервь? — спросила она у существа. То печально заскулило мне, а потом пошло за деревья.

— Ты же знаешь, что это не по порядку?

— Знаю. Я не думала, что приду сюда. Я не пыталась создать Бодху.

— Да? — я нахмурился. — Тогда что ты делала?

— Я искала спутника.

— И оказалась у Пылающих лордов?

— Это лорды огня.

— Как хочешь. Они тебя опоили, ты все еще не призналась, что случилось, тебя чуть не заставили жениться на них, но ты все равно их оправдываешь.

Ана пожала плечами.

— Они не хотели навредить мне. Правда.

— Ага. Я их знаю чуть лучше тебя. Они поступали похоже с Келси. Они…

— Ты их не знаешь, Сохан. Правда. Они не люди. Они ведут себя иначе. Они рождены из звезд. Они не привыкли к заточению в телах людей, что я дала им.

— Даже так они не люди.

— Нет, раньше жили в хрустальных городах. Они были красивыми, их тела сияли ярко, как звезды. То место разрушено, и они были во тьме. Та, кого они любили, осталась, чтобы проверить, что все сбежали. Боюсь, она потеряна. Может, они однажды найдут ее. Но я не надеюсь.

— Это не оправдывает похищения женщин.

— Ты прав. Но в сердце они не желают зла.

Я скрестил руки на груди и прислонился к огненному дереву.

— Это так?

— Да.

— Тогда почему ты отбивалась, подумав, что я — это они? Почему просила их становиться?

— Они… касались меня.

— Ранили? — тихо спросил я холодным голосом.

Ана покачала головой.

— Не так, как ты думаешь, но я боялась, что до этого дойдет, — она пнула темную почву. — Ты знаешь, что я не люблю, когда ко мне лезут с объятиями.

— Да, — тихо сказал я. — Знаю.

— И ты знаешь причину.

Я кивнул.

— Я лидер, — резко сказала она. — Сунил защищал меня, пока я не научилась защищаться сама. Я всегда была осторожной, окружала себя теми, кому доверяла. Все солдаты думали, что я — девчонка, играющая в воина, и что мне можно подыграть и заставить меня передумать. Я заслужила их уважение и заставила забыть, что их ведет женщина.

Моя губа дрогнула, я вскинул бровь, но промолчал. Ни один мужчина не забудет, что Анамика — женщина. Даже в броне и ткани она была неотразима.

Она продолжала:

— Я никогда не допускала близкие отношения. Я не была уверена, что смогу ощутить не тот кошмар. И брак означает детей. Как мать может вести людей в бой? Что подумает муж, если его жена будет вести армию? Я смирилась с тем, какой была. До тебя.

— Меня? — сказал я. — А что я сделал?

— Не в том дело. Но… — она посмотрела на меня и нахмурилась. — Можешь отвернуться, пока я это говорю?

Я рассмеялся.

— Прям отвернуться?

— Это помогло бы.

Я заглянул в ее искренние глаза, вздохнул и развернулся.

— Хорошо. Я не смотрю. И мы говорили о том, что я пустил под откос твою жизнь.

— Сохан, — она тихо выдохнула. — Ты не испортил мне жизнь. Ты дал мне возможность.

— Возможность?

— Да. Теперь я верю, что можно жить как женщина и воин, как жена и богиня. Я видела это в Роще сновидений.

Мое сердце забилось быстрее. Она говорила о том, о чем я думал?

— Ты не понимаешь? — спросила она. — Потому я искала лордов огня.

Конечно.

— Понятно, — медленно сказал я. — Ты хотела, чтобы один из них занял пустое место в твоей жизни.

— Ну, да. Я думала…

— Понятно, — я развернулся. — Ты хотела мужа, сойдет только бог. И ты искала, пока не нашла двух. Понятно. Все понятно.

— Сохан, я не думаю, что ты понял. Я пытаюсь сказать….

Я вскинул руку.

— Я не хочу больше слушать, Ана. Если для тебя это одинаково, то я хочу закончить список Кадама, и мы сможем долго отдыхать друг от друга. Без связи будет просто. И мы пойдем разными путями. Ты найдешь, что ищешь, а я… побуду в тишине.

Боль пронзила мою грудь, и я стоял и ощущал, как глубоко дышу, пока мы разглядываем друг друга. Она кивнула и сказала:

— Как пожелаешь, Сохан.

Она отвернулась от меня и говорила только, когда нужно было что-то уточнить. Я рассказал ей об огнефруктах, о цилине, и она создала любимый лес феникса. Ана сделала виноградники с сияющими шарами, что напоминали смесь нектарина и винограда, поля колосьев, что цвели, напоминая попкорн.

Ана создала огненные цветы и высокую траву. Красные грибы на деревьях и камнях. Тяжелый мотылек поднялся с дерева, Ана махнула руками, и из него вырвалась тысяча существ. Они начали строить ульи из золотой смолы. Все, чего она касалась, склонялось к ней и наполнялось жизнью.

Она создала сотни существ разных размеров. Некоторые напоминали зайцев и оленей, но таких я не видел, даже когда мы шли по лесу. Наверное, они погибли из-за ракшасов или бодха. Я опечалился. Она призвала из земли кристаллы разных цветов, создала зверей на длинных ногах. Она спросила, будут ли они служить ей, и звери приняли дар богини.

Кристаллы обвили их тела, и нас окружили сияющие цилини. Они топали копытами, неслись по лесу, оставляя след огня. Они были красивыми, как я и помнил. Я думал, что Шангри-Ла была красивой, но огненный лес тоже был милым. Если бы не ракшаса, я бы остался тут дольше.

Я сказал ей о пещере и ракшаса, она склонила голову и слушала. А потом сказала:

— Ракшаса сейчас с бодха. Они уйдут со временем, но это еще не произошло. Мы позволим им сделать это самим за века. Может, их прогонят лорды огня. Может, они ослушаются меня и навредят этой земле, оставят людей страдать. Тогда понятно, как те станут пожирателями плоти.

Мы создали отпечаток там, где Келси войдет в Город света, и я коснулся ее плеча.

— Ана, — начал я, — я просто хотел сказать…

— Не нужно, — сказала она. — Идем. Пора найти феникса.

Мы появились на вершине горы. Неподалеку была пещера.

— Он там живет? — спросил я.

— Думаю, да, — ответила она.

Я прижал ладонь к ее спине, чтобы она не упала при подъеме, но она отошла от меня. Ее черные волосы хлестал ветер, она зарычала, когда они попали ей в глаза. У пещеры я предложил помощь, но она снова проигнорировала меня. Я знал, что сказал жестоко, но не стал бы это менять, если бы мог. Если она готова выйти за первого встречного, я не хотел быть рядом. От одной мысли мне хотелось что-то раздавить.

Ана была не моего поля. Я это знал. Всегда знал. Но мой сон что-то означал. Тот поцелуй что-то означал. Так ведь? Она могла забыть об этом, но я помнил. Я буду помнить тот поцелуй до конца.

Мы ступили во тьму пещеры, и Ана создала огненный шар на руке, чтобы озарить ее.

— Кто тут? — позвала она.

Я услышал стук вдали.

— Там, — шепнул я, и мы вошли в пещеру справа.

Огни всех цветов плясали на стенах пещеры, мы завернули за угол и охнули, увидев тысячи яиц феникса, каждое блестело. Мы шли осторожно, чтобы не раздавить их.

— Ближе, — позвал голос. — Я все думал, когда вы придете, — мы увидели высоко на стене гнездо, большой феникс смотрел на нас. — Итак, — сказал птах, — выглядите вы не так впечатляюще, как я думал, но разве так не со всеми?

Он поднял большие голубые крылья, хлопнул ими пару раз и опустился перед нами.

— Великий феникс, — начала Ана. — Мы…

— Я знаю, кто ты, богиня, — сказал он. — Мы следили за тобой.

— Да? — спросила она с улыбкой.

— Да. Меня зовут Вечер. И да, я отправлюсь с вами в огненное царство. Кто-то должен следить за тем местом.

— Благодарю. Могу я задать другой вопрос?

— Можешь, — сказал он Ане.

— Откуда ты знал, что мы придем?

Феникс рассмеялся.

— Меня еще зовут Знанием поколений, Наблюдателем за людьми и Огнем всех сердец. Если бы я не знал богиню Дургу и ее тигра Дамона, знали бы они?

— Полагаю, нет.

— Ах, — птах хлопнул крыльями, — думаю, стоит ослабить правила рядом с вами, — он придвинулся ближе и шепнул. — Фаниндра мне сказала, — я нахмурился и хотел задать вопрос, но Вечер перебил. — Кстати о сердцах, я хотел бы благословить твой брак.

Ана залепетала:

— Я… еще не выбрала пару.

— О? — он понимающе моргнул. — Твое сердце говорит иначе.

Я хмуро сказал:

— У нас много дел, Вечер. Может, благословишь в другой раз.

— Может, — сказал он. — Может, — он взъерошил перья и коснулся Фаниндры клювом. — Здравствуй, — сказал он.

Змейка ожила, подняла голову и раскрыла капюшон.

— Ах, да, — птах сказал змейке. — Он немного глупый. Но сердце у него хорошее. Умно ты обошлась с камнем правды.

Ана слушала разговор Фаниндры с фениксом и выпрямилась. Она вскинула брови.

— Тогда Фаниндра — твоя родня, великий птах? — спросила она.

— В какой-то степени, — рассмеялся он.

— Ты нам не скажешь? — спросила она.

— Есть то, что вы раскроете сами, — сказал Вечер. — Я бы не хотел лишать вас сюрпризов, — он щелкнул клювом и добавил. — Мы пойдем сейчас.

— Тебе нужна помощь? — спросила Ана.

— Думаю, нет, — воздух замерцал вокруг нас, яйца пропали. — До встречи, — сказал он и хлопнул крыльями. От его взмахов поднимался ветер, но он становился все слабее, а феникс исчезал. Вскоре мы остались в пещере одни.

Ана повернулась ко мне, сжала кулак и погасила огонь. Я потянулся к ней и притянул ее ближе. В темноте было легко притвориться, что нас ничто не разделяет. Я закрыл глаза, успокоенный ее близостью.

«Ты еще слышишь меня?» — если и слышала, то она не ответила.

Мы появились у храма рядом со статуей богини.

— Тигра нет, — сказала Ана.

— В этом храме его нет. Не думаешь, что нам нужно продолжить по списку? — спросил я.

Она покачала головой.

— Храмы должны быть в паре с королевством. Мы закончили с огненным королевством, нужно подарить Келси это оружие.

— Уверена? — с сомнением спросил я.

Она тихо ответила:

— Да.

Она коснулась гирлянды на шее статуи, прижалась носом к жасмину.

— Это мне дала старушка, — сказала она. — У нее большие костяшки, они болят, но она сплела для меня цветы.

— Откуда ты знаешь? — спросил я.

Ана повернулась ко мне.

— Я слышу ее зов. Еще много работы, Сохан.

— Да? Уверен, твой новый муж поможет тебе, чем сможет.

Она тихо вздохнула.

— Они идут, — сказала она. Мы быстро прижали ладони, моя поверх ее, к стене у статуи, появился сияющий отпечаток.

Я коснулся амулета и стал невидимым, а Ана пропала.

Келси, Кадам, Рен и прошлый я вошли в храм.

— Она прекрасна, — сказала Келси.

— Да, — тихо шепнул я хором с прошлым собой. Я смотрел, как они опускают подношения, просят у богини об услуге. Я и Рен выпендривались перед Келси, но я не ощущал ревности.

Прошлый я сказал:

— Мы просим о возможности новой жизни… — может, она думала об этом? Я получил, что просил. У меня была новая жизнь, как у тигра богини. Мне это даже нравилось. Мог ли я это бросить? Уйти от нее, не сказав… что? Что мне нравится рядом с ней? Что я мог думать только о поцелуе в Шангри-Ла? Что я не мог представить жизнь без нее? Что я… любил ее?

Огонь вспыхнул, мое сердце сжалось. Я смотрел, как таяла статуя.

«Ана?».

«Я в порядке», — ответила она. Я обрадовался, поняв, что мы еще можем так общаться. Я выдохнул и вдохнул золу.

Остальные закашлялись, я прогнал дым ветром и следил, чтобы огонь не навредил им. Келси коснулась отпечатка, и Ана появилась. Я смотрел, как воск тает с нее. Ее роскошные волосы пылали, она пригладила их, потушив. Она больше напоминала себя, было лишь две руки, но она была неотразима в огненном платье. Она улыбнулась, и я увидел, что другие реагируют на ее голос с тем же благоговением, что ощущал и я, но она не посмотрела на меня.

— Рада снова всех вас видеть, — сказала она.

Фаниндра ожила в руках Келси, и я посмотрел на свою руку, удивившись, что змеи нет. Я не заметил, как она ушла.

Старый я издал звук.

Не глядя, Ана вздохнула и сказала ему.

— Ты должен научиться терпению в делах с женщинами и богинями, эбеновый мой.

Я ощутил, что она говорит это и мне.

— Прости, богиня, — ответил он.

— Учись любить в настоящий момент, — мягко сказала Ана. — Береги опыт, ведь ценные мгновения быстро пролетают, и если ты всегда будешь спешить в будущее, — она взглянула на меня, — или страдать из-за прошлого, не сможешь оценить настоящее.

Мы на миг пересеклись взглядами, и тысяча слов пролетела между нами.

— Я буду беречь каждое слово, что слетело с твоих губ, моя богиня, — сказал старый я.

Ана склонилась и тепло коснулась его руки.

— Всегда бы ты был таким… верным, — сказала она.

Я нахмурился.

«Что ты делаешь, Ана?» — спросил я.

Она проигнорировала это и заговорила с Келси. Я не слушал, пока Келси не спросила:

— Тигры смогут быть людьми все время, когда мы найдем следующий трофей, да?

Ана задумалась на миг и ответила:

— Форма тигра дана им не просто так, скоро вы поймете причину. После четвертого задания они смогут отделить себя от тигра. Возьмите последнее оружие.

Ана вытащила меч из-за пояса, покрутила, создала два клинка, отвлекла их взмахами и Рена, и прежнего меня, и мы не отреагировали. Она могла убить нас, если бы хотела. Меня смущало то, как легко мы были очарованы ею. Ана отдала оружие Рену, но другой меч держала у горла прошлого меня. Я знал, что вызов она бросает мне.

Она пару мгновений сражалась с ним и победила. Я вздохнул. Я скучал по ней в действии.

— Не переживай, дорогая Келси, — сказала Ана. — Сердце черного тигра сложно пронзить.

Я встал так, чтобы она меня видела, она вскинула бровь, словно просила опровергнуть. Она даже не заметила, как прежний я смотрел на нее. Я заметил, и она улыбнулась мне, коснувшись кончиком меча его груди.

Он оттолкнул его, и она перевернула меч, предложила ему рукоять, отдала им броши и показала, как их использовать. Я сцепил руки за спиной, прошел и замер за спиной у прежнего себя.

Ана смотрела на меня, урча, водя ладонью по плечу прошлого меня:

— Думаю, тебе лучше пока остаться в этой современной одежде, — она склонилась, подмигнула мне и добавила. — Моя слабость — красивые мужчины в броне.

Я сжал кулаки. Она флиртовала. Намеренно. С тем, кем я был.

«Хватит», — сказал я.

«А что? Тебя беспокоит, что мною интересуется другой мужчина?».

«Это не другой мужчина, Ана. Это я».

«Да. Мой выбор ограничен».

«Как это понимать?».

«Шш, я занята».

— Эти броши созданы специально для вас двоих, — ее голос гипнотизировал. — Нравится мой дар, эбеновый мой? — тихо спросила она.

Старый я чуть не упал к ее ногам, чтобы дотянуться. Он поймал ее ладонь, я вздрогнул, зная, что она ненавидит это, но она и глазом не моргнула. Она тепло улыбнулась ему, и он запинался:

— Думаю, ты… то есть, это… поразительно. Благодарю, богиня, — он поцеловал ее пальцы, и ей… понравилось.

— Хмм, — она улыбнулась. — Не за что.

Кадам громко кашлянул.

— Думаю, нам пора начать путешествие. Или вы хотите сказать что-то еще… богиня? — он понимающе смотрел на нее.

Ана сжалась под взглядом наставника и отпрянула на шаг. Но она посмотрела на меня с насмешкой во взгляде. Я вскинул голову в ответ. Если она хотела борьбы, она ее получит. Ее грудь вздымалась, руки напряглись, словно она хотела прыгнуть. Я вдруг вспомнил гонку в лесу, девушку, что хотела, чтобы я поймал ее. Мои пальцы подрагивали в предвкушении. Это была Ана. Должна быть.

«Думаю, нам нужно поговорить», — сказал я.

Она прищурилась.

— Я сказала все, что было необходимо, — она улыбнулась остальным. — До встречи, друзья мои.

Тело Аны затвердело, и Келси быстро спросила:

— Когда мы встретимся снова?

Но богиня только подмигнула ей и снова стала восковой.

Я смотрел, ожидая ее появления, но она словно хотела заставить меня ждать. Рен закричал на прежнего меня и ударил. Я скривился, снова ощутив этот удар.

— Если я еще раз увижу, что ты так обходишься с Келси, я тебя не просто побью. Рекомендую извиниться. Я понятно выразился, братец? — потребовал Рен.

Он ушел с Кадамом, а я слушал, как извиняюсь перед Келлс и спрашиваю, осталась ли она моей девушкой. Келси кивнула, и я видел, что она не так злится, как я только что, когда увидел, как Ана флиртует с прежним мной. Если бы Рен бросался на богиню, она бы злилась. Или расстроилась бы. Но ко мне она этого не испытывала. Я скучал по Келлс. Но она была счастлива. Она жила дальше. Пора и мне так сделать.

Они ушли, а Ана все еще не появлялась. Я скрестил руки на груди и сказал:

— Может, пора объясниться?

В ответ из ножен вытащили меч, я не успел отреагировать, его кончик прижался к моей шее сзади.

— Продолжим начатое, тигр? — спросил мягкий голос.

Глава 33

Храм воды

Быстро попятившись, она бросила мне другой меч.

Я схватил оружие в воздухе.

— Где ты это взяла? — спросил я, восхищаясь серым мечом, отполированным и острым.

Ана пожала плечами.

— Одолжила у военачальника.

Я хмыкнул.

— Опять уходила куда-то без меня?

С волчьей улыбкой она сказала:

— Одолей меня, и я расскажу.

Она прыгнула, меч опускался с такой силой, что снес бы мою голову. Я развернулся и встретил ее меч с дождем искр. Я оттолкнул ее, но она с кошачьей грацией прыгнула и задела мою руку. Кровь потекла к моему локтю. Я хмуро посмотрел на то, как рана заживает.

— Зачем, Ана?

Она двигалась, ожидая моей атаки, и ответила:

— Зачем ты задаешь так много вопросов?

— Может, потому что ты никогда не говоришь, что с тобой.

— Может, я просто покажу?

Она ударяла мечом, отбивала и атаковала с идеальной симметрией. Ее волосы взлетали дугой за ней, и если бы я мог сидеть и смотреть на нее в действии, я был бы рад. Ана была лучше Кадама. И меня.

Подростком я смотрел, как она сражается с моей матерью, которую Кадам считал непобедимой. Тогда я не оценил навыки Аны, но ощутил их теперь. Ана одолела мою мать. Она танцевала вокруг меня, ее оружие гудело. Звон мечей был сладкой песней, но опасной, что воплощала саму женщину.

Ана ударила по моему запястью, рукоять меча ударила о камень с такой силой, что он разбился. Я отскочил, развернулся в воздухе и оттолкнулся от стены. Полетев к ней, я нацелил меч в ее живот, но она извернулась, и я перекатился и занял стойку. Мы сражались долго. Восковая статуя потеряла руки, а потом и голову. Я цокнул языком и сказал, что она не уважает богиню.

— Это ты не уважаешь богиню, — она тяжело дышала, вытирая струйку крови со рта.

В чем я ее не уважаю? Она хотела боя. Я воспользовался ее отвлечением и опустил рукоять меча на ее запястье. Она выронила меч, и он отъехал. Я хотел схватить ее, она извернулась, сделала сальто назад и ударила меня по подбородку в процессе. Она встала, и меч снова был в ее руке.

— Это в твоем стиле, — сказала она. — Кусать кормящую руку.

— Ты путаешь меня с псом, — сказал я. — Я могу кормиться сам.

— Ах, да. Я забываю, что я тебе ни для чего не нужна.

Ана бросилась вперед, не сводя с меня взгляда. Я остановил ее удар мечом, руки и ноги напряглись. Я не пытался победить, но не давал пронзить мое сердце мечом, чего она, похоже, добивалась.

Я надеялся, что она успокоится, но ее сила не угасала, а только распалялась. Если я не остановлю бой, кто-то серьезно пострадает. Она задела мои пятки, вспорола щеку и ранила плечо, и я зарычал:

— Ты пытаешься убить меня?

— Если бы я хотела, ты был бы уже мертв.

— Я не учил тебя, что дразнить тигра глупо?

Она с насмешкой ответила.

— Что сделаешь, эбеновый мой? Выпустишь когти? Давай. Я знаю твои трюки, — она чихнула, вытерла нос и оставила полоску грязи.

— Не все, — пробормотал я.

— Он был бы противником получше, — она меня не слушала. — Но ты все же попробовал. Уверяю, я не привыкла к такому, — она расхаживала, щуря глаза с мечом наготове. Она рявкнула. — Давай. Нападай, — дико размахивая руками, она дразнила. — Стань тигром, и мы посмотрим, что ты сможешь против меня. Но ты не станешь. Нет. Ты слишком робок для этого. Ты долго бегал за смертными.

Мы ходили вокруг друг друга. Что-то шло не так, но я не мог понять.

— Ты забываешь, что ты тоже была смертной, — сказал я.

— Была. Я не была слабой.

Я вскинул бровь, и она зарычала и бросилась, решив, что я намекаю на ее детство. Разве она не знала, что я не стал бы так ее попрекать? Мне было плохо от одной мысли.

Уклоняясь и защищаясь, я мог лишь стоять на месте. Она отодвигала меня, дразнила, но я не хотел ранить ее, и мы оба уставали. Она могла исцелиться камандалой, но если я нанесу смертельный удар? Я себя не прощу.

Ане надоело мое замешательство. Она ударила.

— Я упоминала, что ты стареешь? Твоя версия младше точеная, с широкими плечами. Боюсь, ты размяк. Твой тигр подтянут. А у тебя заметен второй подбородок, а мышцы похоже на тесто до выпекания. И твои волосы редеют, — дразнила она. — Может, потому что ты ешь мало красного мяса.

Я застыл от ее словесной атаки. Она шутит? Я невольно провел рукой по голове, зарычал, когда она фыркнула. Ана развернулась и подняла меч. Она отвлекала меня, ударяя по моему эго. К моему недовольству, это сработало.

Она прижала меч к моей груди и добавила:

— Видишь? Ты мне уже не соперник. Я только за последнюю минуту могла убить тебя несколько раз. И я даже не использовала силы. Так ты ослаб.

Я вскинул руки, прищурился и сказал:

— Ты перегибаешь, Ана. Не знаю, что у тебя в голове. Хотел бы я знать. Но раз ты мне не доверяешь, думаю, лучше и не сражаться с тобой сейчас.

— Конечно, ты не хочешь сражаться, — рявкнула она. — Ты ничего со мной не хочешь. Ты размяк, ты можешь сражаться лишь пустыми словами. Ты держишь меня при себе, когда тебе это нужно, а потом отбрасываешь, когда хочешь побыть один. Я тебя не понимаю. Ты бился с Келси. Она даже стала неплохим воином. Почему ты не хочешь делать так со мной? Хоть это ты сделать должен.

Я фыркнул и сказал:

— Келси не пыталась убить меня на тренировках. А еще тебе не нужно мое обучение. Ты уже лучше меня. Это ты хотела услышать? Что ты сильнее? Это логично. Ты богиня.

— Да, — заорала она. — Я сильная и неприкасаемая богиня Дурга. Слишком хороша, чтобы стараться. Я океан, а другие женщины — ручьи. Но куда мужчины ходят пить? Из соленого моря или к свежим водам ручьев?

Я смотрел на нее без слов, пораженный поворотом. Она сморщила нос и оскалилась.

— Думаю, мы оба знаем, что ты предпочитаешь, — сказала она. Ана окинула меня взглядом блестящих зеленых глаз и заявила. — Ты трус, Кишан.

Я стиснул зубы и пронзил пальцем воздух.

— Не зови меня Кишаном. Ты хочешь сражаться, Ана? Ладно. Бросай оружие. Будем сражаться, как я делал это с Келлс.

— Я не хочу слушать, что ты делал с Келлс? — прошипела Ана, но щелкнула пальцами, и мечи пропали.

— Помни, — я вскинул руки и обходил ее по кругу. — Ты этого захотела.

— Зачем давать мне, что я хочу, сейчас? Ты еще так не делал.

Я хотел возмутиться, но она напала. Я не успел понять, что происходит, а уже упал на спину, ударился головой о каменный пол, а Ана была на мне. Сжав ее плечи, я повернулся, отбрасывая ее, но она быстро оттолкнулась, я встал, и ее нога попала мне по животу. Я лишился воздуха и согнулся. Ее колено ударило меня по подбородку, и она завела руки мне за спину.

Ее жаркое дыхание щекотало мое ухо, она сказала:

— Я говорила, что ты размяк.

Что-то взыграло во мне, и я зарычал. Я топнул на ее ногу, отскочил назад, и она врезалась в каменную стену. Посыпались камешки, мы сломали храм еще сильнее. Она выдохнула и опустила мою руку.

Я быстро развернулся, моя нога оказалась между ее ног, сбила ее. Она упала на пол, и я проявил слабость. Я подошел и спросил, не ранена ли она, но она открыла глаза, улыбнулась и ударила меня ниже пояса.

Осторожность пропала. Мы боролись. Давили друг друга. Били друг друга в комнате, пока не оказались в синяках и ушибах, сломав кучу костей, но не останавливаясь. Бой стал отчаянным, даже жестоким.

Мы пытались что-то друг другу доказать, но не знали, как этого достичь. Я не знал, сколько времени прошло, поднял голову и выдохнул. Я увидел, что свет в храме падал не на пол, а на потолок. Мы устали. Я обхитрил ее ударом и поймал врасплох. Прижав ее к стене, я надавил тяжелой рукой на ее горло и сказал:

— Все еще считаешь, что я размяк?

— Она склонила голову, как птица, не переживая, что я могу лишить ее воздуха.

— Не размяк, возможно, но все еще трус.

Красивое платье Аны было порвано в нескольких местах. Рукав свисал, оторванный, с медовой руки. Волосы, что до этого красиво лежали, спутались, местами показывая мне то, что едва скрывало ее платье.

И хотя она была в ловушке, она боролась, пыталась ударить меня между ног.

— Ну-ну. Не надо, милая леди, — я приблизился. Мое тело прижалось к ее телу, и она уже не могла двигаться.

Она охнула, я смотрел на ее губы. Она задрожала, и я знал, что это было. Страх. Не страх поражения или смерти, а страх мужчин и того, что они делают с уязвимыми женщинами. Это терзало меня.

— Сдаешься? — тихо спросил я.

— Ни за что, — она упрямо вскинула голову. Ее щеки были розовыми от боя. Ее волосы промокли от пота, глаза были изумрудами. Грязь была на ее щеке и лбу. Не важно. Она была прекрасной. Неотразимой.

И хотя мне было не по себе от осознания, что сделал с Аной в детстве мужчина, я все равно хотел ее. Я пытался унять это, закрыв глаза. Тигр во мне схватил добычу и не собирался отпускать ее. Он хотел впиться когтями в свое. Но я не был зверем. Сейчас.

Не доверяя голосу, я заговорил мыслями:

«Я знаю, почему ты дрожишь, Ана. Поверь, тебе будет проще уйти, чем мне. Можешь сбежать магией», — предложил я.

«Думаешь, я хочу сбежать?» — парировала она.

Я в смятении отодвинул руку от ее горла.

«Если бы могла читать мои мысли, ты сбежала бы».

— Я не боюсь твоих мыслей, — сказала она вслух.

— Тогда скажи, чего ты от меня хочешь, — ответил я низким и угрожающим голосом. Я смотрел на пульс на ее горле, опустил голову, сглотнул и сказал. — Что ты хочешь, Ана?

Она вскинула темные брови и облизнула губы. Ее воздух дрогнул, наше жаркое дыхание смешивалось. Она сказала:

— Я хочу… хочу…

Она не успела закончить, я вжался губами в ее губы. Я ожидал, что она оттолкнет меня или пропадет, но случилось обратное. Она заскулила и прижала ладонь к моему затылку, притягивая меня ближе. Ее губы открылись, и застонал уже я. Я переплел пальцы с ее, прижал ее ладони к камню. Все ее тело извивалось, пока губы танцевали с моими с той же грубостью, что она и сражалась.

Хотя я сперва знал лишь ее губы и тело, вскоре я заметил покалывание силы от нашей связи. Оно было едва заметным, но, чем дольше мы целовались, тем сильнее разгоралась связь. Я был опьянен. Ею.

Часть меня знала, что будут последствия. Что эта связь навсегда будет между нами, если я допущу ей раскрыться. Я зарычал, зная, что она заслужила выбор. Только так я смог подавить волну и спросить, хотела ли она этого.

«Ана?» — мое тело гудело, но я соединил мысли с ее, посылая ей картинку происходящего.

«Да», — ответила она.

Огонь разжегся. Сомнений не было. Никаких колебаний. Никаких вопросов. Только действия. И желание стало нерушимыми стальными оковами, что соединили нас. Вскоре мое тело потрескивало энергией. Гул нашей связи становился четче, сильнее, напоминая звон стали, с которой мы разжигали костры желания.

Она выбралась из моей хватки и дернула меня за волосы, а я обвил рукой ее талию и поднял ее, другую ладонь запуская в ее спутанные пряди и отклоняя ее голову, чтобы углубить поцелуй. Ее нога оказалась на моем бедре, и я уже был близок к потере контроля.

Поцелуй был грубым, опасным и огненным. Он отличался от того, что был в лесу, но был не менее сильным и важным. Он был наказанием и обещанием. Он шептал о том, к чему мы были не готовы. И я прижал ее к стене, чтобы успокоить ее пылкий ответ. Это не остудило мою кровь, но сработало с ней.

Я прижался лбом к ее лбу. Мы тяжело дышали. Я боялся, что мои слова все испортят и вернут нас к моменту, когда она бросила мне меч. Она успела предупредить:

— Если попытаешься извиниться, я заточу тебя в самой темной бездне, какую найду.

— Понял, — я даже обрадовался. Я поднял голову, она не смотрела мне в глаза. Я убрал волосы с ее влажной щеки за ее плечо, а потом нежно провел ладонью по ее плечу и руке, наслаждаясь знакомым покалыванием.

— Связь вернулась, — сказал я, уголок рта приподнялся. Связь казалась слабым словом для чего-то такого близкого и сильного.

— Похоже на то, — сказала она. Лицо Аны не выдавало ее впечатления от поцелуя, как мое. Ее мышцы были напряжены, кожа пылала. Она была напряженной пружиной.

Я отклонился, но не хотел убирать руки от ее кожи.

— Почему не открыть мне разум? — тихо спросил я, радуясь гулу нашей связи, теплу там, где я касался ее. Мое тело затекло, мышцы устали, но нервы пылали рядом с ней. — Мне нужно понять, что происходит. Я хочу знать, о чем ты думаешь, — сказала я. — Поделись со мной мыслями, Ана. Прошу.

Она оттолкнулась от меня, развернулась и вышла из храма. Каждый дюйм между нами казался милей. Я хотел, чтобы она вернулась в мои объятия, с поразительной силой. Я никогда еще так не хотел женщину. Я понял в тот миг, что не хотел расставаться с ней. Я Джесубай и Келси я ощущал нежность. Они были милыми и любящими. Я отвечал им, думая, что буду с ними счастлив.

Но с Аной была боль. Открытая рана. Она могла злить меня так, что краснело перед глазами, и я хотел… прижать ее к стене и целовать, чтобы она замолчала. Когда она печалилась, я хотел обвить ее руками и держать, пока печаль не перетечет в меня, делить ее боль, как она делала со мной. Я хотел сделать ее счастливой.

Она была в моем сне. Я знал изгиб ее щеки, ее волосы и вкус рта. Я в этом теперь не сомневался. И я сделаю все, чтобы то видение сбылось.

Мои эмоции были без контроля с Аной, так не было с другими девушками. Их было просто любить. С Аной это было сложнее. Даже мальчиком я плакал, когда она ушла. Она всегда вызывала у меня эмоциональный ответ. Я смотрел ей вслед и ощущал, как колотится сердце.

Я видел только ее. Мог думать только о ней. Я не знал, как назвать свои чувства. Любовь была не совсем верной. Этого было мало. Мне нужно было, чтобы Ана помогла различить нас. Мы были чем-то большим, и было важно это понять.

Я вышел к ней и был поражен увидеть, что снег и лед вокруг храма растаял. Это случалось раньше. Я помнил, но тогда думал, что это из-за огня или силы богини. Теперь я знал, что причина была другой. Пар поднимался от земли, где цвела новая жизнь. Как с деревом в Шангри-Ла, перемена пейзажа была результатом нашего поцелуя.

Я любовался эффектом нашей страсти, а она сказала:

— Я моменты слабости меня гложет мрак. Я не покажу тебе это, Сохан.

Хмурясь и желая, чтобы она доверяла мне, я сказал:

— Ты не покажешь мне ничего страшного, Ана.

Я шагнул ближе, желая быть рядом с ней. Она обхватила себя руками, словно защищая себя. Огонь, гнев и страсть угасли, осталось что-то отчаянное и хрупкое. Я робко обхватил ее руки, притягивая к своей груди, но давая ей шанс сбежать, если она хочет.

Ана прислонилась ко мне головой, я медленно провел губами по ее шее. Мои ладони скользнули по ее рукам, обвили их. Теплый гул на коже умиротворял. Я попытался развернуть ее к себе, чтобы показать ей другую сторону, не голодного мужчину, а того, что может быть заботливым и рассудительным. Она напряглась и подняла голову. Я тут же отпустил. Я заметил, как опустились ее плечи.

«Поговори со мной», — умолял я. Она не отвечала.

Вокруг стало тихо, и я понял, каким холодным был воздух. Скоро тут снова будут снег и лед. Дыхание вырывалось облачками, и я видел ее выдох. Она не смотрела на меня.

— Я технически победил тебя, так что скажи, откуда мечи, — я скривился, зная, что это не лучшие слова, но мне нужно было приободрить ее.

— Я соврала, — тихо ответила она. — Не совсем. Их отдал мне военачальник, когда я одолела его в бою. Они из моей коллекции.

— Ты побывала дома, пока я ждал тебя?

— Ответ нет. Я призвала их.

— Ты можешь делать это, не пропадая? — спросил я.

— Я сделала так с кусочком камня правды в Роще. Мои силы выросли, — печально ответила она, словно ощущала отчаяние. — Это как использовать дары, не держа их. И когда ты разделен от меня веками и месяцами пути, я все еще могу пользоваться амулетом Дамона.

Я не знал, что сказать, и задал другой вопрос:

— Почему ты назвала меня Кишаном до этого? Это худшее оскорбление. И раз мы заговорили обо мне, почему ты бесстыдно бросалась на старого меня?

Она повернулась ко мне с кривой улыбкой и вздохнула.

— Я зову тебя Кишаном, когда ты меня злишь. А старый ты видишь только меня. Да, его очаровывает богиня, но он не знает кошмаров моего прошлого. Он просто видит привлекательную женщину. Ты все знаешь. Ему проще говорить то, что я хочу.

Я скривил губы.

— То есть… ты хотела флиртовать со мной?

— Как это понимать?

— Соблазнять словами. Романтично дразнить.

— Обычно я так с мужчинами не говорю. Ты — исключение. Старый ты.

Я, криво улыбаясь, сказал:

— Я был бы не против, если бы ты попробовала так играть с этой версией меня, — я протянул руку, и она опустила ладонь. Я притянул ее ближе и сказал. — Я завидовал ему.

Она фыркнула, склонив голову.

— Завидовал себе?

— Мне не понравилось, что ты оказывала ему столько внимания.

Я обхватил ее подбородок и хотел склониться для поцелуя, но она прижала ладони к моему рту, останавливая меня. Она казалась в этот момент такой маленькой, что было достижением для богини.

— Я боюсь, Сохан, — прошептала она.

— Меня? — спросил я.

— Да… не совсем. Я знаю, что ты мне не навредишь.

— Я тебе не наврежу, Ана, — я смотрел при этом на ее опухшие от поцелуев губы, на опухшую от драки щеку. Я отошел, ненавидя себя. — Я не хотел, по крайней мере, — кого я обманываю? Я уже ранил ее. Джесубай погибла из-за меня, и я бросил Келси, когда она просила меня помочь ей в Кишкиндхе. Она могла умереть много раз. — Может, нашим отношениям лучше остаться простыми, — сказал я.

Ее ладонь на моей руке остановила меня.

— Наши отношения никогда не будут простыми, Сохан. И я не хочу этого. Просто я… мне нужно смириться с прошлым, и я не хочу поступить неправильно с тобой. Слишком много терять, если ринуться в бой сразу.

— Под боем ты имеешь в виду романтику? — я посмотрел на нее поверх своего плеча.

Она кивнула.

— Но ты этого хочешь?

— Да, — тихо ответила она и обошла меня.

Я поймал прядь ее волос и накручивал на пальцы.

— Хорошо, — сказал я. — И что может вызвать поражение в этом бою?

— Я. Ты знаешь, что я скорее изобью мужчину, чем поцелую. Я не всегда была такой, но теперь я такая. Я боюсь, что это мне будет сложно преодолеть.

Я улыбнулся и потер челюсть.

— Да, это я на себе ощутил. Хорошо, что я быстро исцеляюсь. Думаю, мы сможем над этим поработать, если ты хоть немного заинтересована в поцелуях.

Она посмотрела на мои губы.

— Я часто думала о поцелуях с тобой, Сохан. Так часто, что это всплывало в голове не в лучшие моменты, — мое сердце забилось быстрее от ее слов. — А флирт, — продолжила она, — я хочу отточить. Может, когда я научусь этому, поцелуи уже не будут так занимать мои мысли.

Я забыл, как дышать.

— Хорошо, — пролепетал я и сглотнул. Шея напряглась, холодный воздух вокруг храма вдруг показался теплым. Тебя тревожит что-то еще?

— То, что тигры не заводят спутников на всю жизнь, — сухо сказала она.

— А богини? — спросил я.

Она кивнула, прикусив губу.

Я взял ее за руку, как в детстве, поднял ее пальцы к своим губам и нежно поцеловал.

— Ана, хоть ты любишь напоминать мне о моей животной натуре, и я этому рад в себе, я все же мужчина. Я не раб инстинктов. То, что я долго держался под натиском твоих чар, признак моей верности. Я был верен Келси. Был верен Джесубай. И если мы станем… парой, то я буду с тобой. Ты уже знала это, если видела мои мысли.

Ана открыла рот, чтобы объясниться.

— Как я и сказал, — я прервал ее сразу, — ничто в тебе не уменьшит мое уважение к тебе. Если ты переживаешь о физических отношениях, то расслабься.

Я провел большим пальцем по ее щеке.

— Я хочу тебя, поверь, больше всего на свете, но у нас впереди долгая жизнь, Ана. И я очень терпеливый. Я ждал веками, чтобы найти свою женщину. Могу подождать еще немного.

Анамика разглядывала меня, словно не верила, что я говорил это, но камень правды сиял на ее шее, подтверждая мои слова. Она кивнула.

— Хорошо. Мы будем… тренироваться в романтике. Уверена, я смогу это преодолеть, если мы будем продвигаться очень медленно. Договорились?

— Договорились, — я улыбнулся, думая, как приятно будет учить Ану романтике. Мне нужно было только придумать, как помочь ей. Рен рассмеялся бы над женщиной, учащейся терпеть меня. Я тряхнул головой. Только Ана могла быть одновременно практичной, заманчивой, раздражающей и невинной.

— Тебе нужно отдохнуть? — спросила она.

Я потер щетину на щеке.

— Не помешало бы. Хотя бы поесть.

Она взмахнула рукой, и мы пропали, а появились не дома, а в джунглях у ручья. Она склонилась у воды и зачерпнула ее пару раз. Я тоже попил, вода была вкусной и холодной. Если бы меня не согревал тигр во мне, мои пальцы онемели бы от воды.

— Где мы? — спросил я.

— У нашего дома. Я пока не хочу туда. Там слишком много…

— Народу, — закончил я.

— Да.

Я понимал. Связь между нами была хрупкой, новой. Другие ее погасили бы. Она силой амулета нагрела участок вокруг нас, связалась с Золотым плодом и создала еду. Казалось, я не ел веками. Я невольно заметил сахарную вату и попкорн. Я познакомил ее с пиццей, чизбургерами и закусками для рутбира.

Ане понравилось мороженое, но не рутбир. Она все попробовала, создала для себя ужин из жареной оленины с горячим хлебом с маслом, соленьями и медом. Ее еда насыщала сильнее, чем вата и сласти из времени Келси. Мы поели, напились, и усталость надавила на нас.

Когда остатки ужина пропали, она засуетилась в поисках хорошего места и создала толстые спальные мешки. Она привыкла ночевать в лагере с солдатами, привыкла ко мне, но я видел, что в этот раз она нервничала.

Пока она была у ручья, я теребил ошейник, что давно дала мне Келси. Я улыбнулся от воспоминания. Я медленно провел по пряжке, расстегнул его. Я долго держал его и думал, что он представлял. Ана вернулась, и я сунул его в сумку, закрывая главу старой жизни.

Ана поглядывала на меня, устраиваясь удобнее, не зная, почему я улыбался как кот, объевшийся сливок. Я не шутил, говоря о медленности, о ее контроле. Я ничего не ждал. Мне хватало быть рядом с Аной.

Воздух вокруг был теплым, и нам не нужно было разводить костер или создавать одеяла. Я лежал рядом с ней, руки были под головой, но мы не могли уснуть. Прошло много минут напряжения меду нами, и я стал тигром. Я фыркнул и придвинулся к ней.

Я прижался носом к ее руке, устроился за ее спиной на своей стороне и вытянул лапы в другую сторону. Через миг она пошевелилась и обняла меня руками, гладя мой бок. Ее запах окружил меня, она прошептала спокойной ночи, и я крепко уснул, даже не заметив, что начал урчать.

Утром она проснулась раньше меня и тыкала мою тигриную спину сапогом. Я встал, потянулся и зевнул. Она выглядела свежей и чистой, словно только искупалась, и в новой одежде. Я прошел к ней, потерся о ее длинные ноги. Она провела ладонью по моей спине, и я развернулся и пошел в другую сторону, думая о ее ногах, пока она не дернула меня за хвост. Ана рассмеялась, и от этого я забыл об оскорблении.

Я превратился в человека, обвил руками ее талию и сказал:

— Ты выглядишь отдохнувшей.

— Так и есть, — щурясь от яркого солнца, она подняла голову и погладила мою щеку. — Думаю, я предпочитаю щетину, — сказала она.

— Да? — я улыбнулся. — Я думал, ты захочешь мои щеки гладкими.

— Нет, — она вскинула тонкие брови. — Я люблю, когда мужчины с сухой кожей и впавшей грудью, с бледной, как скисшее молоко, кожей. Мне не повезло, что ты такой смуглый, и бронзовая кожа покрывает мышцы, — она ущипнула мою руку и вздохнула. — У тебя есть хоть неправильный прикус или кривой подбородок?

— Боюсь, нет, — рассмеялся я. — У меня есть пара шрамов, которые я могу показать.

— Так будет лучше.

— Видишь? Тебе не нужно учиться флиртовать. У тебя получается.

Ана моргнула.

— Это был флирт?

— Да.

Она улыбнулась.

— То есть, я могу смеяться над тобой, и тебе это будет нравиться?

— Да, если это красиво исполнить.

Она обрадовалась, что прошла первый урок романтики и спросила, можем ли мы навестить Кадама. Мы переживали, что напутали, пойдя не по списку.

— Ты мылась? — спросил я, мы готовились уходить. — Вода ледяная.

— Нет. Это новый прием. Я покажу позже.

Я щелкнул пальцами.

— Думаю, я уже знаю. Ты делала так с нами в третьем храме, что из золота. Типа сухой чистки.

— Сухая чистка, — медленно сказала она. — Да, неплохое определение. Ты готов?

— Да. Неси нас к нашему дому в будущем, — сказал я. — Но не позже того раза, когда мы встретили его в храме. После этого он…

— Умер, — тихо сказала Ана. — Он рассказывал мне, когда я была очень юной. Я думала, это о другом человеке, но он говорил о себе.

Я обвил ее рукой, она прильнула ко мне. Мы пропали, она сделала нас невидимыми. Запахи и звуки дома были знакомыми. Нилима что-то готовила, мы с Аной украли по пирожному с кусочками тропических фруктов, я забрал из шкафа банку арахисового масла и две ложки.

Старый я пришел и поцеловал Нилиму в щеку, Ана оттащила меня, шепча, что нельзя задевать себя. Я уже был вперед нее. Мы сели в столовой, где все видели, но нас не побеспокоили бы, и ели украденный завтрак. Глаза Аны расширились, когда она впервые попробовала арахисовое масло. Келси пришла и наполнила тарелку, а за ней Рен.

— Он тут? — спросил Рен. Все знали, о ком он.

— Он был занят допоздна, — сказала Нилима. — Спит.

— Странно, что он так отдалился, — добавила в тревоге Келси.

Прежний я пожал плечами.

— Может, он просто стареет.

Как груб я был. Кадам старался, чтобы мы выжили, чтобы у нас было наследство. Я был неблагодарен. Он умрет через пару недель. Он прошел через кошмары. Почему я ни разу не сказал ему, как ценил его? Как любил его?

Я тут же встал, чтобы сделать это, взяв с собой банку масла. Ана пошла за мной по дому. Никто не смотрел, мы открыли дверь Кадама и быстро закрыли ее за собой. Старые часы ритмично тикали, заставляя думать о важности времени. Он не был в постели, на комоде лежала стопка бумаг о пророчестве, над которым они работали. Под ними была его последняя воля и завещание.

— Что это? — спросила Ана.

— Его желания на случай смерти.

— Ясно.

Такого не было в армии Аны, но последние письма обычно были прощанием с любимыми, а не распределением имущества. Воздух затрепетал за нами, Кадам появился как Пхет. Он был вне времени, как мы, но, что интересно, увидел нас.

— Кишан, Анамика, — сказал он. — Что привело вас сюда? — он нервно оглянулся на дверь, проверил, что она заперта. Шарфом он изменил облик на нормальный.

— Наставник, — сказала Ана. — Из-за моего пыла я совершила ошибку.

Кадам вскинул бровь.

— Я хорошо помню твой пыл, милая. Расскажи, что случилось.

Ана объяснила, как призвала лордов огня и создала Бодху раньше, чем мир драконов. Она сцепила ладони и опустила голову. Я знал, что она ощущает вину, и она хотела порадовать того, кто много лет учил ее всему. Я взял ее за руку. Она шагнула ко мне и продолжала.

Кадам заметил наши ладони, взглянул на меня. Он улыбнулся. Она закончила, а он встал и сжал ее плечо.

— Не переживай из-за этого. Я знал, что такой вариант есть. Ты встретила Вечера, а не Зарево, но ты понравилась Вечеру, и он сгладил шероховатости во времени. Если теперь идти по списку, все будет хорошо.

— Спасибо, учитель, — робко сказала она.

Стук в дверь.

— Мистер Кадам? Я принесла завтрак.

— Спасибо, мисс Келси, — сказал он через дверь. — Я буду не против чая. Присоединишься ко мне в библиотеке через часик?

— Да, конечно, — я знал этот ее тон. Она была разочарована. Келси ощущала, что что-то не так, но не знала, что.

Она ушла, и я сказал:

— Стоит проводить с ними больше времени. Они расстроились, когда ты… — я не смог сказать.

— Умер?

Я кивнул.

— Мы все были расстроены. Ты закрылся в себе в конце. Нилима думала, что ты болел. Ты не дал нам попрощаться. Найти другой способ.

— Ах, сын, — он утомленно сел. — Не было другого способа. И я держался в стороне не по своей воле. Нужно было многое сделать. И все еще нужно.

— Вы не можете отдохнуть, а потом вернуться в свое время? — спросила Ана.

— Такие путешествия сложны для меня. Для вас по-другому. Амулет теперь часть вас, да?

Ана кивнула с большими глазами.

— Он — часть вас обоих. Он не вредит вам так, как мне.

— Вредит? — поразился я.

— Да. Что-то произошло со мной, когда я попал в свой… труп. Это было неестественно. Хоть ты меня вытащил, я изменился. Я ощущал с тех пор, как утекает жизнь. Каждый прыжок немного забирает. Боюсь, смерть найдет меня уже скоро.

Он увидел горечь на моем лице и сказал:

— Я знаю, что ты думаешь, Кишан. Но ты не можешь винить себя. Даже если бы у меня не было этого опыта, амулет привел бы меня к гибели. Он не был моим, понимаете? Локеш из-за этого сошел с ума. Он слишком долго носил так много осколков. Теперь он на месте.

Я опустился рядом с ним и заглянул в его тусклые глаза, что раньше были ясными. Я сказал:

— И все же разве не лучше побыть в такое время с семьей?

Он знакомо сжал мою руку.

— Я с семьей, — сказал он. Облизнув сухие губы, он добавил. — Ты был отрадой моей жизни. Вы оба, — он прижал ладонь к щеке Аны. — Я рад, что смог еще побыть с вами. Я не мог просить большего дара, чем быть частью ваших жизней.

По щеке Аны тихо покатилась слеза.

— Не плачь по мне, милая. Пока что. Еще будет время, а вам двоим нужно многое сделать.

Мы встали, Ана махнула рукой на его стол. Запало мятным чаем.

— Спасибо, милая, — сказал он.

Перед уходом я сказал:

— Я только хотел, чтобы ты знал…

— Время еще есть, сынок, — сказал он мягко. — Береги эти слова. Мне нужно будет многое тебе сказать в будущем.

Я посмотрел в его глаза и кивнул.

— Еще увидимся.

Мы перенеслись в золотой храм в Мангалоре.

Мы смотрели на статую Дурги на золотом троне. Ана разглядывала ее с разных сторон.

— Не очень похоже, — сказала она.

— Совсем не похоже, — улыбнулся я.

— Это флирт?

— Возможно.

— Хмм, — она повернулась к статуе и сказала. — Мне не нравится головной убор. Какой воин такое оденет? Почему они изображают меня в таких глупостях, а не в броне и шлеме?

— Может, они не помнят тебя такой, — снаружи подъехала машина. — Думаю, пора.

Ана кивнула, мы прижали ладони к стене, создав отпечаток для Келси. Она пропала, а я стал невидимым.

Группа шумно вошла в храм. Келси сказала:

— Может быть непросто, вы были предупреждены.

Они оставили подношения, заговорили. Я слушал Кадама, а он попросил:

— Помоги мне быть полезным моим принцам и покончить с их страданиями.

Бедный, верный Кадам. Его желание исполнилось, но какой ценой. Я загадал желание в тот миг. Чтобы он был рядом до конца. Это было глупо. Я знал, что уже произошло, и это не изменить. Но он был мне отцом, другом, его любили мой брат и родители. Если я мог сделать для него хоть что-то важное, как он сделал для меня, то я был готов на это.

Келси сказала Рену и другому мне изменить облик, они это сделали, но богиня не показывала свою силу. Рен взял Келси за руку, и все начало меняться. Интересно, почему Ана не начала действовать раньше. Ничто ее не сдерживало. Амулет слушался ее.

Прилетели ветра, появилась вода. Я прижимал ноги к полу, вода поднялась выше моей головы, но я был окружен защитным пузырем. Ветерок окружал меня, и я легко дышал, пока остальные боролись. Мне было стыдно знать, что они напуганы, но я знал, что все будет в порядке.

Вода утекла, и пол покрывала грязь и обломки. Старый я подошел к статуе, подняв светящуюся палочку, чтобы озарить темный храм. Келси коснулась рукой стены, и пошел дождь. Богиня появилась в своем великолепии, и мое сердце растаяло. Она одарила меня улыбкой. Ее шляпа чуть съехала, и только я заметил раздражение на ее лице, пока она снимала ее с головы.

Кроме рук, она выглядела собой сильнее, чем в других храмах Зеленое платье было похоже на ее охотничье. Оно ей шло. И она была босой, как тоже любила. Даже на троне дома она часто сидела, подтянув босые ноги под юбки, даже развлекая гостей.

Мы все промокли от дождя, даже я, она выжимала волосы, ее промокшее платье прилипло к телу, и я перестал дышать. Ана подмигнула мне, и я опустил взгляд на свою мокрую одежду и вскинул брови. Она счастливо рассмеялась.

Глядя на Келси, она сказала:

— Ах, Келси. Твои подношения приняты, — она посмотрела на каждого, пронзила взглядом меня. Она цокнула языком. — О, но вам неудобно. Позвольте помочь.

Она сделала ту сухую чистку, что я помнил. Ее радуга обвила мое тело, очищая, высушивая и переодевая за секунды, я ощутил пальцы богини в волосах, на моей голой шее. Она согнула палец, и я с трудом удержался, чтобы не растолкать всех, бросившись к ней, когда увидел, как особенно прекрасна она была в сияющем платье. Я хотел гладить ее руки и шептать пошлости на ухо.

Ана поговорила с Фаниндрой, нашла подношение Нилимы из шелка. Я вспомнил, как она встретила Нилиму до этого и пообещала помочь Келси и Нилиме обрести счастье. Я был рад, что Нилима и Сунил нашли друг друга. Может, судьба пересеклась много раз.

Ана попросила подойти Кадама. Говоря о жертве, она высказала ему то, что мы оба хотели сказать. Он был важен ей, как и мне. Я слушал ее внимательно. В ее словах было теперь больше значения для меня, чем когда я слышал их в первый раз.

— Было бы больше мужчин и отцов, как вы, — сказала она. — Я ощущаю вашу гордость и радость за них. Это величайшее благословение для отца: растить годами детей, увидеть прекрасные результаты — сильных, благородных сыновей, помнящих уроки, передающих их дальше. Этого хотят все хорошие отцы. Ваше имя будут помнить с уважением и любовью.

Я поклялся с ней в тот миг, что буду помнить его и все, что он сделал для нас. Хорошо, что Келси хотела назвать своего первого сына Аником в честь него.

Она позвала дальше:

— Мой эбеновый, подойди ближе.

Я посмотрел на старого себя. Я придвинулся ближе, щурясь и мысленно предупреждая. Но Ана только дала мне ладонь для поцелуя и бросила хитрый взгляд. Она отдала им камандалу и трезубец, объяснив, как они работают, и даже показала оружие.

А потом она захотела поговорить с Келси наедине. Все ушли, и она спросила:

— Почему ты все еще печальна, дорогая? Я не сдержала обещание присмотреть за твоим тигром?

— Сдержали. Он вернулся, но не помнит меня. Он забыл меня, говорит, что нам не быть вместе.

Ана размышляла, она взглянула на меня, а потом сказала:

— Если суждено, то так и будет. Вселенная все знает, но смертные должны выполнять свою цель, искать свою судьбу, принимать свои решения на своем пути. Да. Твой белый тигр решил забыть тебя.

— Но почему?

— Потому что любит тебя.

— Это странно.

— Многое странно, если смотреть, прижавшись к этому носом. Сделай шаг назад, и ты увидишь всю картину, — я невидимо подошел к пьедесталу и сжал одну из рук Аны. Она сжала в ответ. — Ради тебя было принесено много жертв, — продолжила Ана. — Многие девы приходят в этот храм в поисках моего благословения. Они хотят хороших мужей, хорошую жизнь. Ты тоже этого хочешь, Келси? Хочешь честного и благородного юношу, спутника своей жизни? — Ана взглянула на меня. Она тоже этого искала?

— Я… еще не думала о замужестве, если честно. Но да, я бы хотела, чтобы спутник моей жизни был честным, благородным и моим другом.

Ана дрогнула от этого.

— Я хочу любить его без сожалений, — закончила Келси.

Вздохнув, Ана сказала:

— Сожаление — это разочарование в себе и своем выборе. Мудрецы видят свои жизни как камни в большой реке. Все оступаются на камнях время от времени. Никто не пересечет реку сухим. Успех — прибыть на другую сторону реки, а не чистые ботинки. Сожаления есть у тех, кто не понимает цель жизни. Они замирают в реке и не прыгают дальше.

Келси не заметила, как Ана сглотнула. Я знал, что она давала Келси совет, который давала себе.

«Ты тоже можешь прыгать, — подумал я. — И я тебя поймаю».

— Не бойся, — Ана погладила волосы Келси. Я еще не видел, чтобы она была с Келси такой теплой. Анамика менялась, как я и не представлял. — Он будет твоим другом, твоим помощником во всем. И ты будешь любить его сильнее, чем раньше. Ты будешь любить его так же сильно, как он тебя. Ты будешь счастлива, — пылко сказала Ана и сжала мою руку со страстной решимостью. Келси не заметила, как побелели руки Аны, сжимающие подлокотники трона.

— Но какой брат? — спросила Келси.

Ана улыбнулась и сказала:

— А еще я подумаю о твоей сестре Нилиме. Такой верной женщине тоже нужна любовь. Возьми, — она вручила Келси гирлянду лотосов. — В этом нет особой силы, лишь цветы не увянут, но это пригодится в пути.

Я нахмурился, не понимая, откуда Ана знала про цветы. Я не говорил ей о лотосах или русалке, но она уже знала. Она видела будущее? Кадам рассказал? Или это был просто подарок. Цветы висели на статуе с ней. Я смотрел на гирлянду и заметил впервые, что цветы стали ярче и бодрее, касаясь ее кожи. Это не удивляло. Так я ощущал себя, когда касался ее.

— Я хочу, чтобы ты узнала урок лотоса, — сказала она Келси. Ана любила все цветы, в том числе и лотос. Я не был удивлен тому, что она знала, как он рос. — Этот цветок расцветает в грязной воде, — сказала она. — Он поднимает нежные лепестки к солнцу, наполняет мир запахом, а его корни держатся за грязь, за суть смертного существования. Без этой почвы цветок умрет. Пусти крепкие корни, дочь моя, тянись ввысь, вынырни и обрети мир на спокойной поверхности. Иначе ты утонешь на глубине, никогда не расцветешь и не одаришь других.

Я невидимо склонился и поцеловал лоб Аны. Рука обвила мое запястье, другая гладила мои волосы.

— Пора уходить, моя дорогая, — сказала она Келси. — Возьми Фаниндру. В Городе семи пагод ищи храм на берегу. Там тебя ждет женщина. Она укажет путь.

— Спасибо. За все, — сказала Келси.

Золото покрыло Ану. Другие ушли, Ана появилась передо мной, все еще в зеленом платье и босая. Она держала в руке шелк Нилимы. Я коснулся пальцем ее подбородка, чтобы она посмотрела на меня.

— Ты молодец, — сказал я. — Но почему ты появилась, когда Келси взяла Рена за руку?

Она пожала плечами.

— Они казались несчастными. Я хотела помочь им сблизиться.

— Ты — щедрая богиня, — я улыбнулся, а потом посерьезнел, увидев ее тревогу.

— Сохан? — сказала она.

— Да, моя прекрасная леди?

— Я не хочу тонуть в глубинах.

— И не утонешь.

— Ты… — она тихо вздохнула, воздух поднял темную прядь волос с ее лица. Я убрал ее большим пальцем.

— Что я, Ана?

— Ты поцелуешь меня?

Глава 34

Ледяной поцелуй русалки

Нежно обхватив ее лицо руками, я спросил:

— Хочешь потренироваться?

Ана кивнула, сжала мою рубашку и притянула меня ближе.

Я прижал ладони поверх ее, тормозя ее.

— Я ценю твой энтузиазм, но поцелуи не всегда дикие. Они могут быть нежными.

Ана нахмурилась.

— Я не нежная.

Я тряхнул головой и сказал:

— Ты страстная. Но это не значит, что ты не… нежная, — я прижал ладонь к ее щеке. — Я вижу, какая ты внутри, Ана. Твое сердце нежное, хоть ты и играешь храбрость перед своими людьми. Я знаю, что так ты отгоняешь мужчин, и я понимаю причину, — я провел пальцем по ее брови, пока говорил.

Она прикусила губу.

— Я не знаю, что делать, или что ты от меня хочешь, Сохан.

Я задумчиво сказал:

— Воспринимай поцелуй как наслаждение спелым кусочком фрукта. Смакуй его. Не спеши, слижи сок с пальцев. Насладись вкусом, текстурой. Если быстро проглотишь, не успеешь насладиться.

— Хорошо, — нетерпеливо сказала она. — Я попробую так делать. Но если бы ты поцеловал меня, когда я просила, мы бы уже закончили.

— Ах, моя леди, — я гладил ее шею. — Я не собираюсь так быстро заканчивать, — она хотела задать вопрос, но я прижал пальцы к ее губам. — Тише. Закрой глаза.

Она с подозрением прищурилась, но послушалась.

— Хорошо. Закрой разум от всего. Успокой тело, как перед боем.

Я медленно скользнул ладонью за ее шею, другой обхватил ее руку. Шагнув ближе, я прижался носом к ее волосам и вдохнул. Я почти ощущал вкус жасмина и роз, губы коснулись места, где ее плечо переходило в шею. Я двигался губами по ее шее, не целуя, а ловя губами золотую кожу, пока не добрался до ее челюсти.

Я скользнул по гладкой коже теплыми поцелуями, отмечая каждый дюйм. Очень медленно я нашел уголок ее рта, опустил ладонь с ее руки на талию, ближе к бедру, притянул ее ближе, прислоняя к себе. Ана дрожала в моих руках и пыталась дотянуться до меня.

— Еще нет, любимая, — шепнул я в ее губы.

Я коснулся губами ее век, кончика ее носа. Она затрепетала, когда я поймал зубами мочку ее уха, а потом неспешно вернулся к губам. Мой рот завис над ее губами на мучительную секунду, а потом я сдался и поцеловал ее.

Ее тихий стон наслаждения разжег во мне пожар, но я сдерживал огонь, чтобы показать, что любовь не ранит. Ее губы сначала просто прижимались к моим, но я осторожно подтолкнул ее исследовать, пробовать, чувствовать. Она отозвалась, а я гладил ее волосы, спину, лицо, изучая углы и прямые ее тела.

Я нежно прижался губами к ее губам, двигался осторожно, дразня, обучая и поддаваясь. Я вскоре понял, что в голове звучит довольный гул, Ана невольно соединилась со мной. Я не мог упустить шанс проверить этот внутренний язык ее удовольствия. Кончики моих пальцев скользнули по внутренней стороне ее рук, я обхватил ее талию, притянул ее к себе, и в ее голове словно вспыхивал фейерверк.

Мне хотелось узнать все места, где ей нравились прикосновения, и хотя я не собирался сейчас исследовать этот аспект нашей связи, я уже ждал этого в будущем. Обычные покалывания от наших прикосновений усилились в десять раз, и было правильно находиться близко к ней. Я словно пришел домой. Нет. Нашел дом.

Она захотела усилить то, что было между нами, и я замедлился, прервал поцелуй, но гладил ее руки.

— Почему… ты остановился? — она тяжело дышала. — Я хочу продолжить.

Я улыбнулся.

— Все будет, любимая. Но это не лучшее время или место для тренировки. И я думаю, что лучше изучать по уроку за раз, — она посмотрела на наши переплетенные пальцы. — Хорошо? — спросил я, склоняя голову, чтобы оценить выражение ее лица.

— Да, наверное, — она отошла. — Такая тренировка истощает тело сильнее, чем перед сражением.

Смеясь, я сказал:

— Это и на меня так влияет, — я огляделся. — Хорошего понемногу. Похоже, мы не создали новый мир и не растопили храм. Идем, посмотрим, не подступает ли цунами.

— Что это? — спросила она, мы вышли из храма.

— Это… большая волна, что обрушивается на пляж.

— Почему бы мы это создали?

— Не знаю. Странное происходит, когда мы целуемся, — огни в городе еще горели, опасности не было видно. _ Может, это происходит только от наших ссор.

— Нет. Мы не ссорились в Роще. Просто магия усиливается от наших объятий.

— Да, — я посмотрел на ее рот, мы приблизились. Казалось, мы были магнитами, что не могли противостоять притяжению друг друга. Я не дал себе двигаться дальше и шепнул. — Продолжим список Кадама?

— Да. Может, удастся в сражении сбросить напряжение.

— Надеюсь, — ответил я, касаясь ее пальцев. — И что дальше?

— Леди Шелкопряд.

— Правда? — я провел рукой по волосам. — Куда ты забрала ее, когда пропала?

Ана пожала плечами.

— Она у нас дома, прядет и ведет себя как мать детей, что я спасла.

— Ах. Странно, что я ее не видел.

— Она не любит быть сред солдат. Нервничает. Я создала ей свой дом за нашим, дала ей помощников для ее работы. Я тебе покажу.

Ана взяла меня за руку и перенесла к нашему горному дому, провела по проходу, скрытому за длинным гобеленом. Я всегда думал, что это подарок, но теперь увидел, что это. Леди Шелкопряд вышила себя, прядущую у окна. Я посмотрел на ее иглу, там был незаконченный портрет ее молодого человека. Бедняги, что умер.

Я пошел по проходу и удивился, что он привел в удобную гостиную. Мимо спешили женщины, носили мотки нитей, подносы с едой или свертки ткани. Две женщины болтали, пока пряли в углу на больших станках, пока остальные сидели в креслах, вязали шали или создавали изящные кружева.

Ана повела меня по лестнице к толстой деревянной двери, постучала по ней костяшками. Запах лаванды пропитывал это место.

— Кто там? — спросил голос изнутри.

— Это Анамика, — ответила она. Интересно, что она не назвалась богиней Дургой.

Дверь распахнулась через миг. Широкая улыбка женщины увяла при виде меня за Аной. Она пригладила платье и убрала выбившихся пряди волос за уши. Расслабленное поведение сменилось напряженным, с ней ей было не так спокойно, как с Аной.

— Не переживайте, — Ана указала на меня. — Это мой защитник.

— Ах, — леди Шелкопряд поклонилась. — Тогда добро пожаловать. Но от меня тебе защита не нужна, — сказала женщина с тихим смешком.

— Конечно, — Ана мягко улыбнулась. — Мы просто работаем над общим заданием, и нам нужна ваша помощь.

— Конечно. Что я могу создать для вас? — она опустила взгляд. — Ах, вижу! — женщина забрала у Аны полоску шелка и подняла, чтобы осмотреть. Это было подношение Нилимы, но выглядело оно иначе. Шелк был зеленым, милым и дорогим, но простым, когда Келси опустила его у статуи. Теперь он сиял и трещал, нити пульсировали светом. — Как мило! — воскликнула леди Шелкопряд.

— Это… — начал я.

Ана кивнула, поняв мой вопрос.

— Да. Это подношение Нилимы.

— Что с ним произошло? — спросил я.

Облизнув губы, Ана посмотрела на меня.

— Думаю, это были мы.

Мой рот раскрылся, и я коснулся ткани. Она дрожала под моими пальцами.

— Я могу сделать из этих нитей нечто исключительное, — сказала леди Шелкопряд, — но уйдет время, чтобы я расплела их, не порвав. Когда это должно быть готово?

— Вы можете делать с ним, что пожелаете. Но я не жду, чтобы это было создано немедленно. Пока что нам нужна ваша помощь с другим.

Женщина осторожно подняла крышку корзинки. Сверху было несколько отверстий, и оттуда тянулись нити разных цветов. Она подвинула катушки ниток, опустила сияющую ткань в корзину, закрыла ее и повернулась к Ане.

— Чем я могу помочь? — спросила она.

Мы быстро объяснили, как она помогла Келси. Я рассказал ей все, что помнил, и что нам нужно будет привести Келси в храм, чтобы они могли поговорить. Леди Шелкопряд тут же взяла маленькую корзинку, сунула ее под руку и сказала, что готова.

С силой амулета Ана перенесла нас в далекий храм на берегу. Я повернулся к воде, смотрел на большой корабль неподалеку, указал на него Анамике. Она заслонила глаза от солнца, но я увидел, как они расширились.

— Где же паруса и весла? — спросила она.

— Вперед корабль несут механизмы из металла. Нравится? — спросил я.

— Большой… — она повернулась ко мне. — Все во времени Келси такого размера?

Леди Шелкопряд разглядывала храм, пошла к статуе, а я сказал:

— Многое. По кораблю я скучаю. Он назван в честь моей матери.

Ана нахмурилась.

— Думаю, твоя мама предпочла бы изящную тезку. Женщина не хотела бы, чтобы ее именем звали то, что размером с пятьдесят слонов, — Ана стукнула меня по руке. — Чего еще тебе не хватает, Сохан? — спросила она.

— Моего мотоцикла. Спортзала. Фильмов.

Ана скривилась.

— Хватит. Ты говоришь загадками.

Я опустил руку на ее плечи.

— Я научу тебя всему, когда мы закончим со списком Кадама.

— Что это? — леди Шелкопряд указала на море. Рядом с Аной я почти забыл, зачем мы здесь и с кем.

— Другая лодка. Поменьше. Они близко, — сказал я. Звук мотора был все громче.

— Жди здесь, — сказала Ана. — Я приготовлю место для встречи с Келси.

Ана и леди Шелкопряд пропали, я скрылся за статуей. Они не вернулись сразу, и это тревожило. Что Ана могла делать так долго? Лодка причалила, и Кадам, Келси, Рен и старый я выпрыгнули из нее. Мы с Реном шли с новым оружием, ожидая опасности. Они прошли меня, не заметив, ведь я был невидим, и я помнил о риске и держался от себя подальше.

Группа пропала в первом храме. Кадам говорил с Келси о разном. Я уловил слова «купол» и «святилище», но не слушал толком. Где Ана? Я переживал все сильнее с каждым мигом. Я ощутил ее раньше, чем увидел, повернулся к берегу. Ана была там. Она была в белом платье, что тянулось за ней по песку. Длинная вуаль скрывала ее волосы, ее ноги были босыми.

Я тут же встал и пошел к ней, но она посмотрела в тревоге и прижала палец к губам. Я оглянулся и увидел Келлс, глядящую на нее сквозь меня. Она видела Ану? Я вспомнил, что да. Мы тогда отмахнулись, а когда обсуждали снова, я решил, что она видела леди Шелкопряд. Я посмотрел, Ана пропала, а через пару секунд коснулась моего плеча.

Я обвил ее руками, радуясь, что она со мной и уже им не видна.

— Что случилось? — спросил я. — Почему так долго?

Ана отошла и виновато посмотрела на меня.

— Прости, — сказала она. — Знаю, ты не любишь, когда я занимаюсь делами без тебя. Но зов был таким сильным, что я не могла не ответить.

— Зов? Какой зов?

— Это можно назвать очищением. Много женщин страдало. Верных. Много молитв. Я должна была помочь.

— Ты была в опасности? — спросил я.

Она покачала головой.

— Нет. Пустяки. Их колодец отравили. Эликсир из камандалы помог его очистить, но им требовалось исцеление, у них не было сил вытащить воду самим. Я помогала тем, кому нужно было, много часов ходила от дома к дому. Я не сражалась, так что подумала, что ты не против.

— Я все еще хочу знать, где ты, Ана, — я коснулся ее лица, вуаль соскользнула с волос, отрывая ее красные глаза. — Ты устала, — сказал я. — Стоило вернуться за мной. Я бы помог.

Она покачала головой.

— Я не хотела забирать тебя отсюда на случай, если потребуется вмешаться. Я бы вернулась раньше, но не рассчитала время и забыла скрыться. Думаю, Келси меня увидела.

— Да, — сказал я. — Не важно. Отдохни дома. Я приду к тебе, когда верну леди Шелкопряд.

Ана кивнула, я сжал ее плечо, и она ушла. Список должен быть главным приоритетом. У нас с Аной была и другая работа. Я игнорировал крики помощи, но они не молили меня, так что меня это не терзало так, как ее. Бремя давило на нее постоянно. Я должен помогать ей больше в дальнейшей.

Я вовремя вошел в храм. Они собирались войти в комнату, где пропала Келлс. Я вдохнул, увидел, что стены голые. Я заморозил время и добавил рисунки, что помнил, а потом возобновил течение. Келси провела пальцем по нити, вырезанной в стене, и я вдруг вспомнил, что сделал не все.

Я закрыл глаза и вспоминал, как Ана использовала амулет. Я попытался открыть проход к леди Шелкопряд, чтобы Келси увидела, но создал мотылька. Я нахмурился и попытался снова, шептал указания. В этот раз мотылек захлопал крылышками, свет пульсировал в рисунках на камне.

Я толкнул руку вперед, как на разминке в тай-чи, и Келси влетела в стену. Я запаниковал на миг и поспешил за ней, обрадовавшись, что она не ранена. Я следовал, толкая ее силой, пока мы не попали в пузырь времени, что создала Ана для встречи с леди Шелкопряд. Я смотрел, как они говорили и пряли. Я отвлекся на свои мысли, когда она заговорила о тренировках и терпении. Я вспомнил поцелуй с Аной.

Леди Шелкопряд рассказала о любимом, которого я не спас, меня затопила вина. Я знал, у Кадама были причины, но если бы мне кто-то сказал позволить Ане умереть, я бы ударил того человека в лицо, даже если бы это был Кадам, и сделал бы все, чтобы спасти ее.

Она пряла с Келси и рассказывала историю. Меня она не упомянула. Бедняжка помнила только, как богиня ее спасла. Я не знал, стоит ли рассказать о своей роли, но не видел смысла. Это ничего не изменит. Это только усилит страдания.

Когда Келси пора было возвращаться, я использовал тот же метод. Я закрыл глаза, подтолкнул ее, но в одном месте она застряла. Я не знал, потерял ли я концентрацию, или я просто что-то делал не так. А потом я услышал голос. Рена. Я не знал, слышала ли его Келлс, но она точно склонила тело к нему. Рен без моей помощи как-то пересек барьер, схватил ее за руку и вытащил.

Может, это была их связь, как у Дурги и ее тигра. У них была сильная связь, как у меня с Аной. Я испытал весь вес этой связи, и я поражался самоконтролю Рена, когда он оставил Келси. Вряд ли я смог бы так сделать. Было сложно оставить любимую девушку брату без связи. Рену было ужасно больно уходить от Келлс. Я не мог представить, чтобы ушел от Аны, как тигр и человек.

Я вернулся к оставленной женщине и терпеливо ждал, пока она соберет вещи. Она встала и посмотрела на меня.

— Где богиня? — спросила она.

— Отдыхает. У нее было много дел, она попросила меня вернуть вас домой.

— Ты… что-то хочешь спросить? — сказала она.

Я нахмурился. Разве? Я не подумал, пока она не сказала, а потом вопрос возник сам:

— Вы сделаете подарок для нее? Для Аны. Вуаль или платье? Что-то, что покажет ей мои чувства.

— А какие у тебя к ней чувства?

«Вопрос вечера, да?» — меня влекло к ней, да. Я скучал без нее. И я уже придумал, как проведу с ней остаток жизни. Почему эмоции было так сложно понять? Подростком я был влюблен в нее. Было легко сказать, что я переживал за нее и хотел ей счастья. Но женщине? Я хотел бы поговорить об этом с Реном. У него был талант со словами. Говорить Келлс о любви или Джесубай о браке было не так сложно, как признаться в чувствах Ане. Может, эта разница была не просто так.

Леди Шелкопряд ждала.

— Ты неуверен, — сказала она. — Но дар от сердца. Ты должен знать свое сердце. Можно? — спросила она.

Я кивнул, не зная, что она просит сделать, пока она не прижала ладонь к моей груди. Леди Шелкопряд закрыла глаза, я ощутил теплый жар под кожей. Сердце пылало все сильнее, я думал, что кожа загорится. Она отошла и широко открыла глаза.

— Это было… неожиданно.

Она отошла, постукивая пальцем по нижней губе, а потом резко развернулась с горящими глазами.

— Я знаю, что сделаю. Не переживай. Твое задание обычному смертному не выполнить, но у меня есть доступ за гранью воображения смертных. Я не подведу тебя… или ее.

— Уверен в этом, — хоть я и не знал, о чем она. — Идемте?

— Да. Времени мало, сделать нужно многое.

Она взяла меня за руку, мы перенеслись. Я оставил ее у гобелена, ведущего в ее комнаты, и пошел искать Ану. Она спала у себя, кулак был под щекой. Я сел рядом с ней, погладил пальцем ее руку, где она любила. Она тут же пошевелилась, нож прижался к моему горлу.

Я вскинул руки.

— Прости, — сказал я.

Она выдохнула, рухнула на подушку и спрятала нож под нее.

— Это я виновата, — сказала она. — Я не хотела напугать.

— Я не испугался. Только удивился, — я склонился к ней. — Не то приветствие, на которое я надеялся.

Она вскинула брови.

— А как тебя нужно приветствовать? — спросила она.

— О, ты знаешь. Пир, танцы, празднование и много поцелуев.

Она оттолкнула мою руку, чтобы встать, и сказала:

— Надеюсь, ты не ждешь, что я буду из тех дев, что скромно ждут твоего возвращения, Сохан.

Ана грубо провела щеткой по волосам. Я обвил ее руками сзади и поцеловал ее в ухо.

— Только одна дева меня интересует. Ты спала? Я пытался вернуться так, чтобы ты успела отдохнуть.

— Да, — она повернулась, но я не выпустил ее из рук. Я вскинул бровь и ухмыльнулся, она боролась, но я видел, что она не хотела, чтобы я ее отпускал, просто была слишком упряма, чтобы признать, чего хотела. Она пыталась устроиться удобнее, а потом расслабилась в моих руках.

Она прижала ладони к моим бицепсам, нас разделяли шесть дюймов. Я бы хотел быть ближе, но это все равно было победой. Но не надолго.

— Я рада, что ты в порядке, — она неловко сжала мою руку, как солдат приветствовал выжившего после боя.

— Второй урок романтики, — я обхватил ее бедра и притянул ближе. — Нет ничего зазорного в объятиях. Особенно при встрече. Поцелуи не всегда должны быть частью этого, но быстрый поцелуй в губы, щеку или лоб скажет другому, что твои чувства не изменились за время разлуки.

— Значит, твои чувства изменились? — поддразнила она.

Я нежно поцеловал ее в щеку.

— Нет, они стали даже сильнее прежнего.

— Твои глаза сейчас медные, — она отклонила голову. — Значит, ты шутишь?

— Уверяю, я честен.

Ана сжала губы.

— Хорошо, — она коснулась бархатными губами моего подбородка. — Подойдет?

Я вздохнул.

— Хотелось бы больше.

— Это надо заслужить.

Я рассмеялся, задумался, как заслужить больше, а мы перенеслись на вершину горы. Ана отодвинулась и огляделась.

— Где мы? — я разглядывал туман. Воздух был разреженным и холодным, наполнял мои ноздри влажностью и резким запахом минералов. Вдали я услышал журчание воды.

— Мы найдем тут драконов.

— Драконов?

— Это все, что в списке Кадама, — сказала Ана.

Я потер щеку. Гора была холодной. Я воззвал к огненной стихии амулет. Вскоре воздух окружил наши тела, согревая, хотя снег на горе остался нетронутым.

— Если я правильно помню, — сказал я, — драконы появились тысячи лет назад.

Мы осмотрели гору в поисках пещер драконов, но ничего не нашли. Я пошел на звук воды, и мы прибыли к большому пруду, что изливался с утеса. Вода прыгала по выступам, пропадая в тумане внизу. Каждая капля образовывала маленький пруд, где собиралась вода и стекала дальше.

— Здравствуйте, — я услышал голос Аны, обернулся к ней. Ана склонилась у пруда, ее пальцы трепетали над поверхностью. Цветные головы покачивались рядом с ее пальцами, их рты открывались и закрывались в поисках еды. — Разве они не прекрасны? — спросила она, когда я присел рядом с ней.

— Да, — я улыбнулся, Ана играла с рыбой кои.

— Они проплыли долгий путь, — сказала она. — Они прыгали из пруда в пруд, чтобы добраться до вершины горы.

— Правда? Они старались. Если не нерест, то я не думал, что рыба так может.

— Вряд ли это нерест, — сказала она. — Тут одни самцы.

— Ох, — я бросил камень в пруд, золотая голова пробила поверхность. Рыба на миг хмуро посмотрела на меня. Взгляд больших золотых глаз был знакомым. Я резко встал и посмотрел на крупную рыбу. — Сколько их тут? — спросил я.

— Пять, — ответила Ана.

Я вытянул пальцы, смотрел на них и бормотал:

— Золотой, красный, синий, белый…

— И зеленый, — закончила Ана. — Его сложно увидеть, вода тут зеленая.

Вдруг я вспомнил кое-что, что слышал очень давно.

— Ана, — сказал я, — мне нужно рассказать тебе историю.

И я поведал ей историю о реке и кои. Давным-давно я рассказывал легенду о смелой рыбе, что плыла по реке в поисках подарка богини Джесубай. Она любила кои как и моя мать. Когда я рассказал ей, что рыба стала драконами, мы поняли, что нужно делать. Ана улыбнулась и погладила бок синего. Он описал круг, чтобы она коснулась и другого бока.

Я указал на водопад и сказал:

— Мама говорила, что они изменились на водопаде, который и зовут Вратами дракона.

Она посмотрела вниз.

— Тогда нам нужно сделать это место выдающимся, чтобы историю сочинили, — Ана подняла руки, гора задрожала, камни двигались, а потом на вершине водопада появился выступ в форме черепа дракона. Вода лилась из открытой пасти и глаз, что были украшены разноцветными камнями. Отдельные камни выступали и напоминали зубы.

Ниже снова двигались камни, принимая облик дракона во время трансформации. Ана подняла нас в воздух в пузыре, и мы полетели вдоль водопада вниз. Каждую ступень она превращала в вырезанных рыб кои, прыгающих вверх, и каждый прыжок менял их, пока они не становились драконами наверху.

Ану устроил результат, и мы направились к вершине, она обратилась к рыбе. Они ждали ее у краю пруда, и как с остальными существами, Ана спросила, хотят ли они измениться. Рыба согласилась, и Ана наполнила их энергией. Один за другим кои вылетали из воды и менялись на моих глазах.

Удлинялась чешуя. Метались в стороны хвосты, с каждым взмахом становясь все длиннее. Их головы и спины покрыли шипы, перья, мех и рога. Рога на их головах были индивидуальными. Их плавники стали лапами с жуткими когтями. Меня удивило, что это было очевидно. Даже рыбами они напоминали драконов, которых я знал. Кто же знал, что рыба бывает разной?

Драконы обратились, пролетели пару кругов над нами, и я пытался понять, что с ними не так. А потом понял. Они были меньше. Моложе. Может, драконы-подростки. Я видел их радость, когда они летали друг между другом.

Ана устала от такой траты силы и сжала мою руку. Я обвил ее рукой.

— Ты в порядке?

— Я отдохну, когда закончим. Но я должна дать им больше.

Она подняла руки.

— Придите, мои драконы. Назовите свои новые имена, и я одарю вас.

— Богиня, — сказал белый дракон, приблизившись. — Скажи нам, кто ты, чтобы мы отблагодарили мать, что дала нам новую жизнь.

— Я… — Ана сделала паузу. — Я — Мать-земля, а это, — она указала на меня, — Отец-время.

— Матушка, — сказал белый дракон. — Как мы можем помочь тебе?

Ана прижала ладонь к его щеке.

— Ты будешь служить нам, сильный дракон. Но сперва я дам вам благословение, — она посмотрела на них всех. — Вы особенные. Вы будете стражами, у вас будет долг. Только такие смелые, как вы, заслужили ответственность, и я дарую вам способности, что вам помогут. Я начну с красного дракона. Как ты себя назовешь?

— Меня будут звать Лунцзунь, — сказал красно-черный дракон.

— Хорошо. Лунцзунь, дитя Тихого океана, отныне ты — страж небес. Когда люди смотрят на звезды, они видят твой силуэт, набираются сил. У тебя теперь сила воздуха и света в небе. Твоя территория западнее центра. Я дарую тебе полотно звезд, — Ана коснулась его когтистой лапы, послала поцелуй. Его окружил ветер, тело засияло силой.

— Благодарю, матушка, — сказал дракон с алыми глазами.

Ана кивнула, он отлетел.

— Приди, зеленый дракон, — позвала Ана.

Он тут же прибыл. Я пронзил взглядом хитрое создание, но он еще не знал, кто я, и что сделает в будущем. И даже юным он казался мне подлым.

— Как тебя будут звать? — спросила она.

— Я буду Люселун, — он тряхнул головой.

— Хорошо. Люселун, дитя Индийского океана, отныне ты — страж земли. Когда люди пашут землю, они будут видеть твою тень над головой, будут знать, что урожай будет хорошим. Тебе дана сила земли и камней. Твоя территория на востоке от центра. Я дарую тебе яркость молнии.

Тело зеленого дракона засияло, зеленые листья появились на его спине. Он выпятил грудь, погрузился в землю, словно стал тяжелым камнем. Он поднял голову и снова взмыл в небо.

— Люселун, — предупредил я, не сдержавшись, — может, стоит вернуться и поблагодарить мать.

Дракон сморщил нос, фыркнул, но буркнул:

— Благодарю.

— Дальше синий дракон, — сказала Ана.

Мы ждали, пока он медленно спустится к нам. Он замешкался, пока Ана не погладила его бока, как делала, пока он был рыбок. Он рухнул на землю у ее ног, перекатился, чтобы она почесала его брюхо.

— Как ты себя назовешь? — спросила Ана.

Дракон широко зевнул, поднял лапу, чтобы она дотянулась до нужного места. Его синяя чешуя мерцала. Ана замерла, и он посмотрел на нее. Он ткнулся в ее руку, но она не стала продолжать.

— Ты мне ответишь, синий дракон.

— Хорошо, — сказал он. — Можешь звать меня Цинлун.

— Цинлун, дитя Южного океана, — сказала Ана. — Твой долг — защита океанов. Когда моряки плывут, они увидят яркость твоей чешуи, будут искать новые земли. Я даю тебе силу воды, ее переменчивость. Ты понесешь бури, понесешь жизнь. Твоя территория южнее центра. Я дарую тебе легкость облаков.

Цинлун не переживал из-за новых сил. Он раздраженно дунул на бирюзовые и лиловые перья, что появились на его спине, дернул хвостом. Ана сказала ему, что он можешь уходить, но он подвинул тело в снегу, уснул, вытянув лапы в воздух. Он захрапел, и Ана ударила его током, чтобы он улетел.

— Кто дальше? — проворчала Ана, убирая волосы с лица.

— Я! Я! — пищал золотой дракон. — Лучших стоит оставлять напоследок, но зачем тратить время, если лучший здесь?

Ана улыбнулась.

— Золотой дракон…

— Погоди, — молил дракон. — Ты понимаешь, что остальные меня не заботят. Меня даже могут назвать эгоистом. Так что тебе лучше одарить меня чем-то, в чем я преуспею. Например, есть или находить место потеплее. О! Может, быть красивым? Я самый удивительный из драконов. Можно подумать, что я хвалюсь, но ты уже так думала, так что это не похвальба, да? Это констатация факта.

— Я запомню твои предложения, — сказала Ана. — Как ты себя назовешь?

— Отличный вопрос, да? Такого дракона как я можно описать по-разному. Например, Неубиенный. Но это будет заманивать рыцарей, да? А если назваться Смертевестником, испугается чернь. Я не хочу глупые имена, как Чешуя или Клык, хотя я бываю клыкастым, если разозлить, — он кружил в воздухе, продолжая монолог. — И я бы не хотел сложные имена, типа Защитник чего-то, Несущий что-то. Много ожиданий от такого.

Ана вздохнула, и я мысленно предложил имя.

— Как насчет Цзинсэлун? — сказала Ана.

Дракон скривился.

— Нет. Это слишком простое имя для такого сложного создания, как я.

— Может, ты прав, — сказала Ана. — Почему не сделать его кличкой? У тебя будет много времени придумать себе имя и сообщить мне потом.

— Ладно, — сказал он. — Но чтобы все знали, я еще не решил, как меня звать.

— Хорошо. Цзинсэлун, дитя Атлантического океана. Отныне ты — страж богатств Земли, что скрыты в глубинах гор и созданы людьми. Когда люди увидят твою любовь к искусству, они вдохновятся твоей красотой и будут представлять и творить. Я дарую тебе для этого долга силу стихий, чтобы ты мог отыскивать дорогое и защищать. Твоя территория на севере от центра. Дарую тебе непрерывность волн.

Дракон поежился, его чешуя стала тверже, цвет ее был как у ценных металлов земли.

— Я ценю твой дар, не пойми превратно, — сказал дракон Ане, — но есть пара вопросов касательно моего долга.

— Я тебе доверяю, — сказала Ана. — Если кто и может защитить богатства и красоту мира, то это ты, — она шепнула дракону на ухо. — И не увлекайся долгом, — сказала она. — Или твои братья будут завидовать тебе еще сильнее, чем сейчас.

Золотой дракон посмотрел на белого и прищурился. Он повернулся к Ане.

— Это мудро, — громко прошептал он. — Мы поговорим об этом позже.

Ана подмигнула ему, и он отошел, свернулся и смотрел на братьев так, словно они могли украсть у него силу. Я подавил смешок. Она умело с ним расправилась. У нее был опыт работы с разными солдатами. Драконы не очень и отличались.

— Белый дракон, — сказала Ана. — Теперь ты.

Он подошел и выдохнул на нас ледяной туман.

— Простите, — сказал он. — Все еще не привык к жизни не в воде.

Я пробубнил:

— Это не надолго.

— Как ты себя назовешь? — спросила Ана.

Он замешкался, глядя в глаза богини. Я подумал, что они общаются мыслями, но ничего не слышал.

— Думаю, я буду Иньбайлун, — ответил дракон.

— Подходящий выбор, — сказала Ана и расправила плечи. — Иньбайлун, дитя Арктического океана, ты будешь лидером своих братьев. Ты будешь приглядывать за ними и жителями Земли. Твоя территория касается всех миров вокруг солнца. И когда люди будут греться в его лучах, они будут ощущать твою защиту, помнить, что значит быть благородными и мудрыми. Потому я дарую тебе силу судить и уравновешивать. Ты в центре. В центре мира и всего. Я дарую тебе спокойствие снега.

Сила снова покинула ее, тело белого дракона засияло. Сосульки выросли на его рогах, шерсть на спине стала густой и белой. Я удерживал вес Аны.

— Сохан, — прошептала она, хотела сказать что-то еще, но ее глаза закатились.

— Ана? — она обмякла в моих руках. — Ана!

— Она просто устала, Отец, — сказал Иньбайлун. — Но если ты направишь нас, мы поможем. Прижми ладонь к ее груди, и мы впятером притянем силу небесных тел, к которым теперь привязаны. Давайте, братья.

Они придвинулись, покачивая большими головами. Белый дракон сказал, что он будет проводником, передаст силу других. Через нашу связь я направил энергию в Ану через ладонь. Драконы засияли, свет залил гору, в небе возникла радуга. Цветной луч окутал Иньбайлуня.

Свет ударил в меня, и я пошатнулся, но удержал Ану. Я поднял голову и увидел, что свет этот из глаза Иньбайлуня. Жар заполнил мое тело, я открыл разум драконам, увидел их по-новому. Осколок времени показал мне, что они сделают, как повлияют на людей. Они, похоже, видели то же самое.

«Кто ты, отец, раз показываешь нам такие чудеса?» — спросили они.

Я направлял энергию космоса в Ану и ответил:

«Я — странник. Я знаю все, но предпочитаю испытывать мир лично. Однажды мы с вашей матерью оставим тайны этого мира вам пятерым, но пока довольствуйтесь этим. Учитесь, растите и влияйте на благо остальным».

«Да, отец», — сказали драконы.

Ана медленно моргнула, и я прижал ее к себе.

— Спасибо, сыновья, — сказала Ана и коснулась красного дракона.

— Мы можем сделать что-то еще? — спросил Лунцзунь.

— Да, — сказала Ана. — Однажды путники придут за вашей помощью. Они будут с отпечатком богини. Помогите им, ведь так вы поможете мне. Если я буду вам нужна, просто позовите, и я услышу вас и отправлю помощь, если смогу. Идите, — сказала она. — Стройте себе дворцы и обретите мир и безопасность в своих новых домах.

Один за другим драконы взлетали и уносились, как ленты на ветру. Когда пропал последний, я спросил:

— Как ты?

— Прихожу в себя. Опусти меня. Думаю, стоять я смогу.

— А если мне нравится, что ты там? — спросил я, поцеловав ее в ухо.

— Я думала, эти маленькие поцелуи для приветствия дома.

— Они и для другого, — я поцеловал ее в шею.

— Еще будет время для третьего урона. Мы почти закончили список.

Я удивленно поднял голову.

— Да? Я думал, он еще долгий.

Ана посмотрела на меня из-под ресниц.

— Может, если мы закончим сегодня, можно будет устроить… как его? Отпуск?

Я представил Ану на пляже в купальнике, и это сильно мотивировало закончить работу. Я осторожно опустил ее.

— Что дальше? — оживленно спросил я.

— Думаю, создание Молочного океана и назначение стража.

Я сморщил нос и сказал:

— Русалка? — я вздохнул. — Хорошо, найдем русалку, — она собиралась перенести нас, но я взял ее за руку и сказал. — Погоди.

— Что такое?

— Мы не стерли память драконам. Они вспомнят меня.

Ана улыбнулась.

— Вряд ли.

— Почему?

— Для них все люди похожи. Кроме Иньбайлуня. Он довольно умный. Он хочет учиться. Я навещу его и скажу, что именно он должен передать тебе в будущем.

Ана обвила мой пояс руками, и гора пропала. Нас закружило, в ушах хлопнуло. Мы с Аной согнулись от перемещения, схватились за головы, но вскоре нам полегчало.

— Мы глубоко в океане, — объяснил я. — Потому больно. Но, похоже, амулет защищает от давления.

Ее глаза расширились.

— Правда? Мы под водой?

— Да. Эта пещера — часть ледяного туннеля, по которому белый дракон двигался, чтобы не намокнуть.

— И что я должна тут создать?

Я описал фонтан, русалку, ключ и то, что мне пришлось плыть за ним. Ана создала фонтан с легкостью, переделала магией воды озеро в пещере, но вода не была необычной.

— Она должна быть белой. Вода, — сказал я.

— Тогда я призову стражницу. Может, она знает.

Ана вызвала трезубец, опустила в воду и пошевелила. Закрыв глаза, она шепотом позвала бродягу, желающего служить. Ее глаза резко открылись.

— Она идет, — сказала Ана. По взмаху ее руки трезубец пропал.

Через миг вода забурлила, и появилась светловолосая русалка.

— Привет, — сказала она. — Кто-то звал сирену?

— Сирену? — тихо сказал я Ане. — Она из тех, что в дереве в Шангри-Ла?

— В какой-то степени.

Я услышал смех, русалка стала туманом. Ее призрачный облик направился к фонтану. Мы следовали за ней. Когда мы прибыли, она уже отдыхала в фонтане.

— Как мило! — сказала она. — Хотя я была бы не против, если бы стало теплее.

Ана послушалась, пар заполнил воздух вокруг нее. Русалка с наслаждением выдохнула, расслабилась в воде.

— Ты послужишь немного? — спросила она у русалки. — Путники скоро придут и попросят ключ, — Ана создала ключ в ладони. Когда я спросил, откуда она знала, что он откроет храм, она сказала, что храм еще не построен, и мы сделаем это следом.

Русалка склонилась из фонтана, выгибая тело.

— Думаю, это я могу. Если заманить, — она подмигнула мне. — Приветик. Меня зовут Кэлиора.

Ана хмуро спросила:

— Что ты просишь за помощь?

Кэлиора изобразила, что думает об этом.

— Я так долго была одна, — сказала она, подняв длинный хвост из воды, проводя пальцами по чешуе. — Думаю, поцелуй меня мотивирует.

— Ты хочешь, чтобы я тебя поцеловала? — скривилась Ана.

Русалка закатила глаза.

— Не ты. Он, — то, как она это сказала, протянув «н» в конце, заставило меня заерзать.

— Слушай, — сказал я. — Не думаю…

Ана прервала меня.

— Это единственное требование? — сухо спросила она.

— О, этого хватит. Если он это сделает.

— Нет, — сказал я, а Ана в этот миг сказала:

— Хорошо.

Русалка захлопала в ладони.

— Ура! — она соскользнула на скамейку у фонтана и протянула мокрые руки. — Иди сюда, красавчик, — поманила она, хрипло смеясь.

Я зашипел, повернувшись к Ане:

— Мы не можем предложить что-то еще?

— Это ее требование, — сказала Ана. — Ты знаешь, близость их питает. Она просит еды. Как мы можем лишить ее этого?

— Да, но…

— Просто сделай это, — раздраженно приказала Ана.

— Это ощущается как проверка, — сказал я. — Это проверка?

— Я не знаю, о чем ты.

— Проверка отношений. Так делают во время Келси. Женщины проверяют мужчин на верность.

— Я требую от мужчин, чтобы они могли защитить мою спину в бою. Если они не смогли, то получают другой долг или уходят. Ты давно проявил себя в этом деле. Это часть нашей работы и не касается наших… отношений. И я тебя не проверяю.

Я понимал это, но мои инстинкты говорили, что что-то не так.

— Уверена, что хочешь, чтобы я это сделал?

— Уверена.

— Ладно, — я медленно и нервно пошел к фонтану, словно шел на виселицу. Я оглядывался на Ану. Она подгоняла меня, я подошел ближе, и она отвернулась. Я не знал, хороший это или плохой знак.

— А теперь постарайся, — предупредила Кэлиора. — Или не сработает.

«Это только еда», — подумал я. Я мрачно сел рядом с ней, обвил ее руками. Она придвинулась ближе, ее чешуйчатые изгибы прижались ко мне. Я удивился тому, что она может дышать. Она облизнула медленно и голодно губы, я опустился к ней. На пару секунд я забыл, где был, кем был. Важен был только ее поцелуй.

Ее вкус и запах сводили с ума. Мне нужно было больше. Я сжимал ее мокрое тело, вытащил из фонтана и усадил на свои колени, не переживая, что намокну. Вода была горячей, но не такой, как женщина в моих руках. Ее голая кожа обжигала мои ладони.

Мои ладони скользили по ее спине, по ее волосам, похожим на водоросли. Она выдохнула мне в рот, я ощутил вкус соли океана. Я впился пальцами в ее чешую, она застонала от наслаждения. В моей голове мелькали цвета и картинки — лазурная чешуя, оранжевые кораллы, голубая вода, серая акула. Цвета кружились, пульсировали, и мое тело медленно тонуло. Мы вместе близились к развязке.

Я не ощущал холод, пока Кэлиора не задрожала рядом со мной.

Она оторвалась от моих губ.

— Хватит, — буркнула она. — Хватит! — закричала она. Ее губы посинели, кожа была белой, как фарфор. Она выдыхала облачка воздуха между нами. Я притянул ее ближе, разум был затуманен от желания. Она оттолкнула меня, и я упал с фонтана, пальцы сжимались, мне нужно было поймать ее. — Нет! — закричала русака. — Назад.

Я в смятении повернул голову туда, куда смотрела русалка, и увидел яростную женщину. Ее полночные волосы развевались вокруг ее, обрамляя лицо. Серебряные шары света трещали в ее ладонях. Она смотрела на меня с презрением, а я пораженно глядел, как ее глаза из темно-оливковых становятся изумрудными.

Золотая кожа женщины светилась. Она подняла руки и взлетела. Я был очарован ее красотой, пока она не обрушила силу на мою голову. Это было последним, что я помнил, а потом мир побелел.

Глава 35

Забытый сон

Белый свет медленно угас. Я застонал, силуэты проступали вокруг меня. Пока зрение возвращалось, я понял, что замерзаю. Мое тело содрогалось, и я инстинктивно позвал тигра. Температура тела тут же выросла. Я вскочил на лапы, встряхнулся, шерсть встала дыбом. Я открыл глаза, пытаясь понять, что происходит.

И я понял. Это сделала Ана. Она… злилась. Я помнил, как русалка просила о поцелуе. Я сел рядом с ней и… и… я не помнил. Я увидел русалку в воде, пока расхаживал. Она была замерзшей, как в тот раз, когда я увидел ее с Келси. Но где была Ана?

Опустив нос к земле, поймал ее запах. Она ушла к подземному озеру. Я шел, разминая тело. Мои мышцы устали, словно я пробежал половину Индии. Ана стояла посреди озера. Она была мокрой, погрузилась по пояс. Я чуть не ослепил, пока смотрел на нее как тигр.

Волны энергии расходились от ее тела, пар поднимался над кипящей водой. Поверхность трещала током. Я знал, что там глубоко, что она или стоит на платформе, или парит там силой. Я стал человеком, позвал ее, но она не смотрела на меня. Я не мог позвать ее мыслями. Я слышал от нее лишь гул.

Вода тоже изменилась. Она была не морской и не цвета молока, как я помнил. Она была зеленой, кипела. Запах был едким. Пахло похоже на сок ядовитого растения, которым мы смазывали стрелы, когда я был солдатом. Я коснулся лапой воды, моя шерсть встала дыбом, но жар можно было стерпеть.

Мне нужно было спасти Ану. С ней произошло что-то ужасное, и мне нужно было увести ее от опасности. Я не знал риск, но нырнул. Пульс энергии чуть не поджарил мне мозг, и я перестал дышать на миг, но сила внутри оживила меня, и я вдохнул и поплыл. Стараясь не набрать воды, я быстро добрался до Аны. Мои силы иссякали быстрее, чем пополнялись, и я устал, когда подплыл к ней.

Рядом с Аной я задел рукой каменный выступ и забрался на него, ноги дрожали. Вода разделилась, и я прошел к ней.

— Ана? — я взял ее за руку и тряхнул, но она смотрела вперед, на пустоту, и слезы медленно катились по ее щекам и падали в озеро. Каждая слеза шипела, как кислота, ударяясь об воду.

Я резко вдохнул, вспомнив капп, родившихся из ее слез.

— Ана, любимая, что случилось? — спросил я, вытирая слезы с ее щек.

— Я… бросила ключ в озеро, — тихо сказала она. — Он утонул.

— Ничего страшного. Мне пришлось нырять за ним, когда я пришел сюда с Келси, — вода забирала силу из моего тела. С ней, похоже, она поступала так же.

Несмотря на тепло воды, Ана дрожала. Я тер ладонями ее руки, пытаясь согреть.

— Скажи, что случилось, — просил я. — Я не могу помочь, если не знаю, что не так.

— В том и проблема, — сказала она. — Я не знаю, почему злилась раньше, почему печальна сейчас. Я знаю лишь, что хотела всю разрушить, а теперь это прошло. И в сердце осталась только боль.

— Ладно. Если не можешь рассказать, покажи.

Ана моргнула.

— Показать? — спросила она, чуть нахмурившись.

— Да. В голове. Открой мне мысли.

Она покачала головой.

— Не могу.

— Можешь, — я коснулся пальцем ее подбородка, приподнял ее лицо, чтобы она посмотрела на меня. — Не показывай все, только то, что было с русалкой. Попробуй.

Она смотрела мне в глаза, медленно кивнула и коснулась моих щек ладонями. Она все еще закрывала почти весь разум, но дала увидеть недавние воспоминания. И я видел себя, идущего к русалке робко, а потом целующего ее.

Я поразился тому, какими пылкими стали объятия, я этого не помнил. Я видел, как Кэлиора притянула меня ближе и подмигнула Ане, пока забирала из меня энергию, которой хватило бы на деревню. Стало понятно, что я сдался русалке. Мои ладони шарили по ее телу, я видел только ее.

Ана тихо сказала:

— Все. Этого хватит.

Русалка не слушала ее.

— Сохан, — позвала Ана. — Вернись ко мне.

Поцелуй продолжался.

— Сохан?

Голос сирены зазвучал в голове Аны:

— Он теперь мой. Он не вернется к тебе, раз попробовал мои губы, — пообещала она.

— Нет, — дыхание Аны участилось. — Нет! — закричала она. — Ты его не получишь! — она подняла руки и обрушила наказание на обманщицу.

Я упал на землю, без сил и сознания, а Кэлиора просила пощады. Мстительная богиня замерла, когда русалка сказала, что с ней погибну и я. Она сказала Ане, что я теперь к ней привязан, и я буду искать ее до конца дней.

Ана заморозила сирену, а не убила, хоть и хотела девушки смерти. Ана слепо пошла к озеру, надеясь, что холодная вода успокоить жжение ее крови. Но ее боль вытекла, загрязнив воду.

— Она соврала, — я гладил ее мокрые волосы. — Меня не тянет к русалке. Она не владеет мной.

— Но ты хотел ее. Я видела это по твоему лицу. И по объятиям.

— Это была уловка. Чары, чтобы получить желаемое от меня. Я был пчелой, соблазненной медом на ее губах, но дома меня ждет королева. Я служу ей, — она молчала, и я добавил. — Ана. Поверь мне. Я бы так с тобой не поступил. Я не знал, что так выйдет, и чувства с этим не связаны.

Я обвил руками ее талию, крепко прижал к себе, чтобы наши сердца бились рядом.

— Ты злишься, думая, что я предал тебя. Слезы от того, что ты поверила, что потеряла меня. Это так, моя леди?

Ана обвила руками мою шею и кивнула

— Она соблазнительна, — сказала Ана. — Я не виню тебя за желание к ней.

Я покачивал ее, прижимая к себе.

— Но я не хотел ее. Ни капли. И я вырвался из ее магии довольно быстро. Ты знала, что я был в ловушке у сирен в Шангри-Ла?

Она покачала головой, и я объяснил:

— Я долго не сбегал. Дольше, чем Келлс. Она освободилась, стоил подумать о Рене. А я хотел затеряться в чарах сирен. Они пьянят, заставляют думать, что ты их любишь. Странно, что я думал не о Келлс, сбегая, хотя верил тогда, что любил ее.

— Тогда как ты сбежал? — спросила Ана.

— Я услышал шепот богини, — Ана отодвинулась, а я улыбнулся и прижал ладонь к ее щеке. — Я думал, богиня Дурга сжалилась надо мной, но теперь я все знаю.

Она сглотнула, ее глаза сияли.

— Это была я?

— Всегда ты. Ты была со мной всю жизнь, Ана. Как меня может очаровать поцелуй русалки, если меня обнимала богиня?

— Богиня не дает покоя твоим снам? — тихо спросила она.

— Богиня — часть тебя, Ана. Не буду отрицать, она неотразима. Но мне не снится Дурга с восемью руками. Мне снится темноволосая девушка, что охотится со мной в лесу. Что бросает мне постоянно вызов. Роща показала мне ее дважды, и ни разу там не было богини. Я не могу перестать думать о ней.

Я вытер большими пальцами ее влажные щеки, поцеловал ее. Я хотел быстрый поцелуй, но Ана не отпустила. Ее губы нежно прижались к моим, и я ощущал соль ее слез. Это было настоящим, а не странным поцелуем русалки. Другие чары окутали нас. Вода мерцала вокруг наших тел, покачивая, но не мешая.

Я не хотел отстраняться, но все же сделал это и спросил:

— Ты сможешь простить меня Ана?

Она моргнула. Я взбодрился, узнав, что наш поцелуй влиял и на нее. Она нежно поцеловала меня в щеку.

— Это означает прощение и тоску? — спросила она.

— Вполне, — сказал я, поцеловал ее пальцы. Я посмотрел на озеро. Оно сияло светом. Зеленый яд пропал, и оно стало Молочным океаном, что я знал. — Интересно, — сказал я.

Ана огляделась.

— В нем сила. Исцеляющая сила, — добавила она.

— Да, — я потер челюсть и посмотрел на нее.

— Почему ты так на меня смотришь? — спросила Ана.

— Интересно, что будет, если я не только поцелую тебя? Извержение вулкана? Луна сойдет с орбиты?

Ана нахмурилась, восприняв мои слова серьезно.

— Хмм, да. Я бы хотела целовать тебя дольше двух минут. Нам лучше посоветоваться с Кадамом.

— Что? Нет!

— Тебя смущает мысль о контакте наших тел?

— Нет, не смущает…

— Да.

— Хватит читать мои мысли.

— Твои мысли ясны, даже если наши разумы закрыты. Ты бы многое хотел сделать со мной. Но я…

— Тогда остановимся тут. Продолжим этот разговор позже?

Она вздохнула.

— Хорошо.

— А теперь, — я хотел сменить тему. — Что нам делать с русалкой?

Мы поплыли по озеру. Вода успокаивала и исцеляла, а не воровала силы. Когда мы выбрались на берег, Анамика быстро высушила нас и нарядила. У фонтана Ана щелкнула пальцами и согрела его. Кожа русалки оттаяла, она задрожала, но Ана не сжалилась. Она смотрела на сирену с яростью богини.

— Ты обманула нас, — грозно указала она. — Ты будешь наказана.

— Но ему понравилось, — русалка крутила пальцем в воде. Она не понимала, что зря это сказала. — Я немного повеселилась, — продолжила она. — Я не знала, что он принадлежит тебе.

Я взглянул на Ану. Если она и удивилась, то не показала. Я принадлежу Анамике? Она этого хочет? Я говорил ей, что серьезно отношусь к чувствам, но было ли с ней так? Я не сомневался в себе с женщинами, но у меня было мало опыта. Может, она просто хотела сильную руку рядом, спутника, которому можно доверять, и тому, кто может удовлетворить ее любопытство насчет того, что бывает между мужчиной и женщиной.

Этого было мало. Я видел, что будет, и хотел это. Я всегда хотел этого, я долго преследовал это. Этот сон был главной причиной, по которой было сложно отпустить Келси.

Но то было тогда.

Теперь все изменилось. Я верил, что Ана была в моем сне. Я знал сердцем, что то была она. И, если честно, я принадлежал ей. Как тигр. Как человек.

Мне нужно было только узнать, хотела ли она принадлежать мне.

Русалка все болтала:

— И я заметила, что вы были заняты в озере, так что вреда не нанесено.

Я не знал, как она заметила, если была замерзшей. А потом вспомнил, как она становилась туманом. Может, она не была в плену льда.

Русалка надулась.

— Не злись. Так мы живем. Я останусь и помогу вашим друзьям, как обещала. Честное слово русалки, — она махнула хвостом и нарисовала крест на плавниках, словно на сердце.

Ана вздохнула и сказала:

— Ладно. В Молочном океане хватит энергии, чтобы ты дождалась их, и даже если ты решишь остаться.

— О, там много силы. Это точно. О! Есть идея. Может, я приглашу пару друзей, пока я жду.

— Нет. И чтобы ты не обманула снова, я заморожу Молочный океан, — Ана взмахнула рукой.

— А как же я? — возмутилась русалка.

Ана осушила фонтан и наполнила его молочными водами озера.

— Вот. Этого хватит. Ты не позволишь никому, кроме человека со следом богини, войти в озеро или идти за оставленным нами ожерельем. Ясно?

Кэлиора нетерпеливо кивнула.

— Больше никто не выдержит энергию Молочного океана. Когда они заберут ключ и наполнят камандалу, скажи им идти в седьмой храм по туннелям там, — Ана указала на темный туннель, уходящий от фонтана.

— Ага, поняла.

— А теперь насчет соблазнения моего… спутника, — сказала Ана.

Я вскинул бровь, но промолчал.

— Думаю, подходящим наказанием тебе будет оставаться замороженной, пока мои друзья не придут. Думаю, это произойдет через неделю, — раздался плеск и вопли, а потом рыдания и мольбы. Ана не слушала, повернулась уходить, но перед этим предупредила. — И если ты подумаешь целовать моих друзей, ты останешься во льду на сотню лет. Мы друг друга поняли?

Русалка бросила горсть воды к нашим ногам.

— Да, богиня, — сказала она.

— Хорошо.

Ана послала девушке поцелуй, и фонтан застыл. Она щелкнула пальцами, убрала русалке память обо мне, чтобы она меня не узнала.

— Стало лучше? — спросил я у Аны.

— Думаю, да, — она хитро улыбнулась мне, и мы пошли по туннелю.

Мы пришли к тупику, Ана пробила дыру в камне. Она сдерживала океан, превратила пространство перед нами в толстый лет, и мы пошли, а лед двигался с нами, создавая длинный туннель, что я помнил.

Вскоре я заметил, что мы не одни. Нас заметили большие монстры, плавающие на глубине. Я приготовился для атаки, но Ана заворковала, и жуткие существа поплыли за нами, как любящие щенки, касались льда, грустно смотрели на нее странными немигающими глазами. Мы отошли, и Ана подняла руку и устроила землетрясение под водой. Камни поднимались, металлы отделялись от дна. Ее большие питомцы уплыли, пока она создавала замок с дверью и отверстием, куда влез бы ключ.

Она прошла в замок, провела рукой по стенам, и волнами появились рисунки. Мы проходили комнаты, я видел камни и мраморные статуи.

— Откуда они? — спросил я.

Она пожала плечами.

— Одолжила у Цзинсэлуня. У него их уже слишком много.

Я рассмеялся, рассказал ей о пруде и окнах с видом на глубину. Она шепнула, и все, что я описал, появилось передо мной.

Ее кожа сияла в тусклом свете замка, она шла по коридорам. Ана попросила помочь расстегнуть ожерелье из жемчуга, она прошептала слова, что дадут нам еще шесть часов, и опустила его в одну из больших устриц, что поднялись и голодно открыли створки, предлагая посторожить ее сокровище.

Я описал статуи, что мы нашли над прудом, большую акулу и медузу, которую Келси призвала, чтобы вернуть нас на поверхность. Она была поражена историей о побеге. Ее рот раскрылся от ужаса, когда я сказал, что Келси чуть не съели, и как Рен оседлал акулу и вонзил в нее трезубец.

— Хотела бы я это увидеть, — сказала она. — Наверное, было жутко.

— Кошмарно, — согласился я. — Мы парили в большой медузе, а потом использовали шарф как воздушного змея. Он донес нас до корабля.

— Вот так приключение, — сказала Ана.

— Точно, — я посмотрел на темное стекло, уловил что-то большое краем глаза. — Я рад, что мы это сделали. Да, было сложно, и мы сталкивались с тем, что могло убить нас, но мы же уцелели? Это приятно знать.

Ана взяла меня за руку и опустила голову мне на плечо. Мы отдохнули и поели. Я рассказал ей о кракене, ее глаза расширились, хоть я не преувеличивал. А потом рассказал о зеленом драконе, что охотился на нас. Он охнула и сказала, что нужно придумать наказание.

— Ничего, — сказал я. — Они помогали исцелить тебя, и я увидел их жизни мельком. Они не хотят вреда. И они стараются исполнять долг. Драконам просто нравится править. Они долгое время были слабее всех, и они хотят установить власть, — я пожал плечами. — Ты, как человек и богиня, вряд ли поймешь.

Ана встала и отряхнула руки.

— Но нужно порой навещать их. Напоминать, что за ними следят.

— Договорились.

Ана сделала статуи по моим советам, дала им силу шарфа, чтобы они превратили меня, Рена и Келлс. Потом она посмотрела на Шиву, Индру и Парвати, коснулась руки Шивы. Я поведал ей их историю, что нам рассказал Кадам.

— Мне он тоже рассказывал, — сказала она. — И кое-то подчеркивал.

— О?

— Да. Он хотел, чтобы я помнила, что хотя Шива забыл ее на какое-то время, все, кто видел его с Парвати, знали, что им суждено быть вместе, ведь они уравновешивали друг друга.

— Что еще он сказал?

— Что Шива был глуп, раз так относился к жене в начале.

— Да, — сказал я.

При виде статуй я подумал о Рене и Келси. Я задумчиво коснулся руки Парвати.

— Когда статуи пропали, и мы получили роли, я был Шивой, а Рен — Индрой. И тогда я думал, что это значило, что я должен быть с Келси. Ее любовью. Я надеялся, хотя ощущал себя как шарлатан, что пытается украсть чужое.

Ана покачала головой.

— Все не так, Сохан. Ты не был шарлатаном. Ты занял свое место. Ты — спутник Парвати. Рен и Келси играли в игру космоса. Они представляют наши смертные половины, другую сторону монеты, — ее теплая ладонь легла на мою шею. — Но ты, мой красивый тигр, всегда был героем этой истории. Не забывай это.

Я поднес ее пальцы к губам.

— Знаешь, по-моему, я впервые в это верю.

— Надеюсь, веришь.

— Ана? — я обвил рукой ее талию. — Когда Шива нашел ожерелье, он получил приз.

Она задержала дыхание.

— Помню, — тихо сказала Ана. — Он вернул невесту.

— Да, — я притянул ее ближе. — И что случится, когда он отдаст ожерелье? — спросил я.

— Хмм. Вот и узнаем.

Ана отвернулась, и я не смог продолжить. Она создала статую акулы. Она шепнула ей на ухо, что делать, когда прибудут гости. Я надеялся, что не съесть нас.

Она пошла к стене окон, махнула пальцами, и маленькие организмы стали крупнее, пока не превратились в медузу, что я помнил.

— Невероятные создания! — Ана была в восторге. — Нужно будет побывать под водой еще. Мне интересно посмотреть и сокровища золотого дракона.

Мне не хотелось исследовать дно в медузе.

— Если придется.

— Не бойся ходить с богиней, Сохан, — рассмеялась она. — Идем. Нужно посетить Рена.

— Рена? Когда?

— В плену Локеша. Мы должны убрать его память о Келси.

Я присвистнул.

— Ладно. Кадам объяснил, зачем?

— Он мало рассказывает.

— Точно.

— Но тут сделал исключение.

Она села на подоконник и похлопала по месту рядом. Медузы за стеклом сияли лиловым, и свет плясал на руках и лице Аны.

— Он знал, что мы тут запнемся, — сказала Ана, — так что оставил записку.

— Что там говорится?

— Что нужно забрать воспоминания Рена, чтобы у тебя был шанс полюбить Келси.

— Но… зачем? Какая разница? Амнезия Рена причинила Келси большую боль. Я бы не хотел этого для нее. И, — я взял ее за руку, — может, не получи я шанс с Келси, мои разум и сердце были бы более готовы принять…

— Кого-то еще? — прошептала она.

Я кивнул. Я хотел признаться. Рассказать ей все, что чувствовал, но упустил момент.

— Что был ты сделал, — спросила Ана, — пройдя Шангри-Ла, сблизившись с Келси, а потом помогай ей спасти Рена, если бы в конце они воссоединились? Как отреагировал бы?

— Я… был бы рад за них. Хотя бы попытался.

— Да. А потом? Ты пошел бы за ними на поиски ожерелья?

— Я поплыл бы с ними, — сказал я.

— Но отдалился бы.

— А ты бы нет?

— Да. Когда двое — пара, время порознь этого не изменит.

Жар поднялся по моей шее.

— Да, но Рен и Келси не…

Она отмахнулась

— Кадам верит, что без надежды на отношения с Келси, ты бы бросил их, решив вернуться тигром в джунгли. Ты бы оставил их задание, и Келси умерла бы.

Я застыл.

— Откуда ты знаешь это?

— Кадам. Он сказал, что, если Рену оставить воспоминания, ты почти в каждой линии уходил от них. Келси несколько раз умерла. Один раз в пасти акулы. Другой — когда боролась с лордами огня. Она стала ходячим трупом в Пещере Сна и Смерти. Королева ракшас изменила ее в нечто нечеловеческое…

— Да, понял, — я остановил ее. — Значит, я им нужен.

— Не только им, Сохан. Если бы ты не полюбил Келси, то я бы не смогла….

— Полюбить меня? — я переплел ее пальцы со своими. Ее рот раскрылся, но слов не было. — Все хорошо, — сказал я. — Ничего не говори. Пока не надо.

— Это не все, — сказала она. — Рен борется с прикосновением богини к разуму. Он чуть не преодолел блок пару раз. Нам придется появиться несколько раз и усилить его.

Я выдохнул.

— Хорош. Идем.

Мы оказались в жаркой комнате в логове Локеша и привыкали к смене давления. Пахло тигром, потом и плесенью. Пол был мокрым от воды, моющих средств и крови. Мы стали невидимыми, но Рен что-то уловил.

— Келси? — слабо прошептал он из клетки.

Мы подошли, Рен обвил прутья сломанными пальцами. Его глаза были черными, один опух и не открывался. Он хрипел. Анамика дернула рукой, и шарф сделал ей сияющее платье из золота и аметиста. Свет окружил ее, сияла ее кожа. Я остался в тени и скрыл запах.

— Нет, — тихо ответила Ана. — Ты узнаешь меня, Дирен?

Он охнул от боли, придвинувшись.

— Дурга? — прошептал он.

— Да?

— Ты настоящая?

— Да, — она коснулась пальцами хлыста и скривилась. — Я обещала Келси позаботиться о тебе.

Мой бедный брат заплакал от благодарности.

— Ты поможешь мне сбежать? — он умолял, я его таким еще не слышал.

— Нет, — с сожалением прошептала Ана. — Но могу помочь.

— Как?

Она посмотрела на меня, но я просто кивнул.

— Я могу… забрать воспоминания, — сказала она.

Рен дернулся в клетке. Он не зря был потрясен.

— Как это мне поможет?

— Локеш ведь спрашивал тебя о Келси? — спросила она.

Я об этом не подумал. Ана учла все. Она не зря выбрала этот подход. Рен на все пошел бы, чтобы защитить Келси. Может, она права, Локеш сломал бы Рена. Я не подумал об этом. Я знал от него, что он умер за нее. Дважды. Я не знал, вырезал ли Локеш ему сердце, если нет — то скоро это сделает.

Ана продолжала:

— Я могу забрать воспоминания о Келси, чтобы он не понял, где она.

— Но у меня остались только воспоминания о ней.

— Дирен, — Ана опустилась перед клеткой и коснулась его пальцев, — если не согласишься, Келси сильно пострадает.

Это было правдой. Я не хотел смерти Келси на своей совести, и Рен не хотел.

— Это тебе решать, — сказала Ана. — Подумай, я вернусь завтра.

Она попятилась, стала невидимой, и я протянул к ней руки.

«Мы не можем помешать хоть части его страданий?» — спросила она, ее слезы пропитывали мою рубашку.

«Не надо, — предупредил я. — Твои слезы опасны».

Она всхлипнула и огляделась. Ничего опасного не произошло, и она сказала:

«Может, так только тогда, когда причина слез — ты».

Я нахмурился и огляделся. Капля упала с ее ресниц, но не попала на пол. Она пропала, как и наши следы, пока мы были вне времени. Интересно.

Мы стояли, обнимая друг друга, и Ана ускорила время. Мы в ужасе смотрели, как Локеш вошел, и Рен в облике тигра был вытащен из клетки. Он ударял Рена электрошоком, пока тот не стал человеком. Рен исцелялся, как тигр, но не когда голодал. Он ослаб. Это мешало телу восстановиться.

Локеш вколол Рену инъекцию. Задавал вопросы. Почти все были о Келси. Рен кричал от боли, Локеш вонзил нож в его руку и повернул. Ана подняла пальцы, и глаза Рена прояснились, тело обмякло. Она забрала его боль.

Локеш повернул лицо Рена к себе.

— Обещаю, гордый принц, — рявкнул он, — ты расскажешь мне, где еще два амулета. Это лишь вопрос времени.

Его вернули в клетку, стало тихо, стемнело, и произошло интересное. Появилась Келси. Ана поймала меня за руку, когда я шагнул вперед, и оттащила, качая головой.

«Как она может быть здесь?» — спросил я.

«Это их связь, — ответила Ана, касаясь камня правды в виде тигра на шее. — Видишь силу их аур? Как у нас. Это их притягивает», — я видел яркий свет вокруг них.

— Келлс? — едва слышно прошептал Рен.

— Да, это я, — Келси сжала прутья клетки.

— Я тебя не вижу, — сказал он.

Келлс села на колени, прижалась лицом к прутьям.

— Так лучше?

— Да, — Рен коснулся ее ладоней дрожащими кривыми пальцами, свет вокруг них стал еще ярче.

Я обвил рукой плечи Аны и поцеловал ее в висок.

При виде его состояния Келси заплакала. Ана — тоже, она зажала пальцами рот.

— О, Рен! Что он с тобой сделал? — спросила Келси.

Он рассказал ей о Локеше, что он хотел найти ее любой ценой. Она молила его держаться, обещала, что мы идем за ним.

Он сказал:

— Я так… устал, — и мое сердце разбилось. Я был удивлен, когда Келси сказала:

— Тогда расскажи ему. Расскажи все, что он хочет знать, — она с ума сошла?

— Я никогда не расскажу, према, — поклялся Рен.

Огонь в Келлс быстро угас.

— Рен, я не могу потерять тебя, — сказала она.

— Я всегда с тобой. Я думаю о тебе. Все время.

Ана сжала мою руку и прислонилась к моей груди.

Рен упомянул, что Дурга предложила помощь, но сделал так, что Келси поверила, что предложили спасти его, а не ее.

— Соглашайся! — просила Келси. — Не сомневайся. Дурге можно доверять.

Ана скривилась от этих слов.

— Какой бы ни была цена, — сказала Келси, — это не важно, пока ты жив.

— Но, Келси, — сказал он.

— Шш. Просто выживи. Хорошо?

Рен кивнул, смирившись, сказал ей уходить. Он попросил поцелуя, веря, что это последний его поцелуй с любимой. Он нежно и с заботой придерживал ее, и можно было подумать, что это из-за его боли. Но нет. Для Рена Келси была дороже всего на свете, и он хотел, чтобы она знала это. Я завидовал тому, как легко он выражал свои чувства. А потом он прочитал стихотворение. Серьезно? Сейчас?

Я заерзал, надеясь, что Ана ускорит сцену, но она шикнула на меня мыслями. Ану стихотворение тронуло сильнее, чем меня, но я понял его послание. Раньше у меня не было сочувствия к брату, но теперь я это ощущал.

Рен закончил и отодвинулся от Келлс. Тепло пропало из его голоса, словно он уже отпустил ее.

— Келси? — сказал он. — Что бы ни случилось, помни, что я люблю тебя, хридая патни. Обещай, что будешь помнить.

— Я буду помнить. Обещаю. Муджхе тумсе пьярхай, Рен.

Свет окружил Келси. Она стала пропадать. Если бы она не смотрела на Рена, крича его имя, пока ее уносило, она бы обернулась и увидела нас. Она пропала.

«Пора», — сказала Ана.

Она появилась перед Реном.

— Я приму предложение, богиня, — сказал Рен.

— Хорошо, — Ана подошла к нему.

— Я никогда не вспомню ее? — спросил Рен.

— Твои воспоминания будут перекрыты временно, — ответила Ана.

Облегчение на его лице было сильнее, чем когда она забрала боль. Если бы он мог, он бы встал перед ней на колени.

— Спасибо, — скромно сказал он.

— Не за что, — Ана протянула руку в клетку, коснулась его лица пальцами. Она работала, а я подумал кое о чем. Я вспомнил, как Рен вернул память. Когда я поцеловал Келси.

— Ана, — тихо шепнул я в темноте.

— Хмм? — она повернулась ко мне.

— Поставь условие. Чтобы так он вернул воспоминания.

Она кивнула.

— Нужен спусковой крючок, Дирен.

— О чем ты? — спросил он. — Кто с тобой?

— Я со своим… супругом.

Я фыркнул. Это слово мне не нравилось.

Ана не обратила на это внимания.

— То, что откроет твои воспоминания. Что-то, что покажет тебе, что она в безопасности.

Рен предложил несколько вариантов, но они не были тем, что случилось.

— Это был поцелуй, — сказал я. — Когда я поцеловал Келси впервые, он все вспомнил.

Ана хмуро посмотрела на меня. Я скрестил руки на груди. Если она хотела звать меня супругом, должна мириться с моими прошлыми отношениями.

— Келси ведь в безопасности с твоим братом? — спросила она у Рена.

Рен, видимо, не достаточно четко слышал меня, пока я был невидим.

— С моим братом? Да. С ним она будет в безопасности. Если я увижу их вместе, память вернется?

— Нет. Этого мало. Им должно быть… удобно.

Рен рассмеялся.

— Моему брату уж очень удобно рядом с Келси. Он точно использует шанс и будет пытаться поцеловать ее при любой возможности.

Он не заметил, как Ана напряглась. Она деловито кивнула.

— Хорошо. Пусть это будет поцелуй.

— Когда он будет целовать ее, моя память вернется?

— Да.

Рен отпрянул.

— Почему ты мешкаешь, Дирен? — спросила Ана. — Не веришь, что твой брат поцелует ее? — я вскинул бровь от надежды в ее голосе.

— О, он ее точно поцелует, — пообещал Рен.

— И она будет в безопасности при этом?

— Наверное.

— Ах, ты хотел бы другой путь, — Ана повернулась ко мне. — Я бы тоже хотела. Но что суждено, то сбудется. Дирен, пора заканчивать.

Рен впал в транс, пока она работала.

Я стал видимым, зная, что она уберет воспоминания, если он меня увидит.

— Сколько он вспомнит из этого? — спросил я.

— Только те части, что мы хотим, — ответила она, ее рука сияла, пока она осторожно запирала его воспоминания. Было проще стереть память полностью или убрать все в определенном временном промежутке, чем убрать одного человека из них, не тронув остальное.

— Проверь, чтобы он не запомнил меня здесь.

Ана кивнула. Я подошел к клетке и опустился.

— Привет, брат, — сказал я.

Он слабо посмотрел на меня и придвинулся ближе.

— Кишан? Как… ты тут? — спросил он.

— Прости, что тебе приходится страдать, — сказал я, желая забрать у него часть бремени. — Тебя скоро спасут. Но ты не запомнишь мои слова.

— Не понимаю, — сказал Рен, его тон был требовательным. — Что происходит, Кишан? Скажи! — он попытался сесть.

— Вуаль, — сказал я. — Мы скрываем твои воспоминания о Келси, чтобы Локеш ее не нашел, — я поддержал его рукой и скривился, ощутив, как он похудел. Я делал клетку больше, коснувшись амулета. Не так сильно, чтобы заметил Локеш, но пара дюймов сделает пребывание немного удобнее.

«Сколько лет Рен провел в клетках?».

Вина за это чуть не сожгла меня, но я вспомнил наш разговор. Для меня это было месяцы назад, а для него — века. Он не знал тогда Келси, но принял судьбу. Я был уверен, что он сделал бы так снова.

Мой брат был благородным и заслужил счастья.

— Но почему ты здесь? Не понимаю.

— Ты не поверишь мне, — тихо сказал я. — И я сам с трудом понимаю. Поверь, так нужно, — я коснулся его плеча, легонько сжал и шепнул Ане, отойдя от Рена. — Ты заканчиваешь?

— Почти.

Рен содрогнулся и обмяк. Мы смотрели, как он становится тигром.

Ана сказала:

— Готово. Спи, белый тигр, и любимая приснится тебе в последний раз, — она сплела магию и укутала тело Рена, опуская его. Она дала ему свежую еду и чистую воду, новую солому, своей силой промыла его, исцелила и высушила. Ана почесала его загривок, коснулась губами головы. Прутья пропали для нее и вернулись, когда она отошла.

Ана убрала морок, и мы прыгнули во времени, попадая в разные точки, чтобы усилить блок на памяти Рена. Первая остановка была в хижине Пхета. Монах втирал розовое вещество в волосы Рена. Мы остановили время, и замерли все, кроме Кадама.

— Вовремя вы, — сказал он. — Не знаю, сколько еще Рен вытерпит это.

Ана издала смешок и прикрыла рот. Мы усилили блок. Кадам помахал нам.

— Спасибо. Дальше я разберусь.

Мы перенеслись на Звездный фестиваль. Рен почти все вспомнил, когда вел Келси к дереву с бумажными желаниями. Ану поразила идея, она забрала пару желаний с дерева себе. Когда я попросил ее показать, она отказалась, и когда он увидел нас и спросил у меня, кто моя новая девушка, Ана улыбнулась и стерла наше появление из его разума, укрепила вуаль на его памяти с Келлс.

Мы попали в его комнату у нас дома, где он листал стихотворения про Келси. Ана заморозила время и взяла страницу из его рук.

— Это очень… несдержанно, — сказала она.

— Ты и половины не знаешь, — ответил я. Ана усилила блок, мы перенеслись дальше.

Заморозив время во дворце красного дракона, Ана смотрела на золотой свет в ладони Келси. Рен стоял за ней, у них была энергия, которой хватило бы на сверхновую. Ана сказала:

— Когда они так используют силу, это сжигает вуаль на памяти. Это как, когда мы… обнимаемся.

— Ах, — сказал я. — Это даже логично.

— Это от их связи, как у богини и тигра. Потому она может открывать все замки. Они используют ту же силу.

Я нахмурился.

— Но, Ана, Келси проверяла эту силу со мной на корабле. Мы с Келлс такое не создали.

— Может, потому что ты не ее тигр, — тихо ответила Ана и протянула руку.

— Не ее, — я обхватил ее ладонь, ощущая знакомое покалывание. — Я принадлежу другой.

Ана шагнула в мои объятия, дала времени пойти в нормальном темпе. Келси и Рен зажгли звезду. Когда они закончили, мы увидели, как он вспомнил.

— Келси, — сказал он, глядя на нее. Эмоции на его лице бушевали, он снова позвал ее. Но она устала. Не заметил. Мне было жаль ее, он хотел поговорить с ней, но Ана быстро убрала его воспоминания.

— Если бы я не сделала так, чтобы Рену было плохо от ее прикосновений, мы вечность разделяли бы их, — сказала Ана. — Как ты умудрился устроить с ней помолвку?

— Он поступил глупо и порвал с ней. Она чуть не умерла, он не смог спасти ее. Ему было плохо рядом с ней. Рен решил, что ей лучше со мной. Это разбило их сердца.

— И твое, — тихо сказала она.

— И мое, — согласился я.

Мы попали на вершину «Дэчени», где Рен и Келси отдыхали на подушках и ели попкорн. Рен смотрел на свою миску, словно в ней были тайны вселенной. Он что-то прошептал про синее платье, и Ана сказала:

— Он что-то вспоминает, и это влечет за собой остальное, — он поднял голову, улыбнулся и шагнул к Келси. Ана взмахнула рукой, он замер.

Мы оказались в каюте Келси на «Дэчени». Мы слышали, как она напевает в ванной.

— Мы исцелим ее от укуса кракена? — спросил я.

Ана покачала головой и нахмурилась.

— Этого нет в списке. Вы использовали камандалу?

— Мы ее еще не наполнили.

— Может, ее исцелил Кадам? — предположила Ана.

— Нет, — я покачал головой. — Она быстро исцелилась сама, как в Шангри-Ла.

— Она исцелилась там? Интересно. Но ей нужна была камандала, чтобы исцелиться от укуса акулы?

Я кивнул.

— И Фаниндра исцелила ее от каппы в Кишкиндхе.

Ана сказала:

— Шангри-Ла — особое место, но я не создавала его местом исцеления, как и Кишкиндху. А тут правят драконы. Они сами его создали. Может, как и я, Келси тянет силу исцеления через связь с тигром. Между нами она сильнее, наша связь постоянна, и эликсир усиливает это. Но у Келси и Рена тоже есть эта способность, хоть она ограничена.

— Понятно. Ее раны были не такими сильными, и связь была сильнее. Если мы тут не для исцеления Келлс, тогда зачем? Блок на памяти Рена пропал?

— Да. Но нужно выждать момент.

— Ах. Это ночь моего первого свидания с Келси.

Дверь приоткрылась, Келси вышла из ванной в красивом платье.

— Кишан? — позвала она, мы притихли. — Похоже, не он, — сказала Келлс. — Я тоже что-то слышу, — она нервно расхаживала, поглядывая в зеркало.

Ана закрыла глаза.

«Она молится».

«Тебе?» — удивился я.

«Нет. Матери. Она… хотела бы, чтобы мама дала ей совет и…» — Ана склонила голову.

«Что?» — я подгонял ее.

«Она хочет твоего счастья. Чтобы тебе было уютнее в этом мире. Она хочет любить тебя как Рена».

«Но не любит».

«Ее чувства к тебе сильны. Да. Келси тебя любит, но…».

«Но Рена сильнее».

Ана повернулась ко мне и коснулась моей руки.

«Ничего, — сказал я. — Часть меня всегда знала. Потому я согласился остаться с тобой».

Стук в дверь, Ана посмотрела на прошлого меня.

«Ты был очень красив», — сказала она.

Я протянул руку, и мы пошли за Келси к столику, где я устроил романтичный ужин.

«Ты старался», — Ана разглядывала столик.

«Ана, — я потер шею, ощущая вину, что не делал так ни разу для Аны. — Я хотел заслужить ее чувства», — сказал я.

Она ответила:

«Чувства, полученные таким путем, мимолетны. Женщина должна любить мужчину за его характер, а не потому что он осыпает ее красивыми подарками».

«Верно, — сказал я, обвивая ее талию сзади. Я склонился и шепнул ей на ухо. — Но мужчина должен стараться, чтобы завоевать женщину, — Ана прислонилась ко мне, мы покачивались под музыку. — Потанцуем, Ана?».

Она кивнула, я развернул ее и притянул ближе. Ее тело двигалось с моим, это опьяняло. Ее ладонь гладила мою грудь, я поймал ее, прижал к сердцу. Мы затерялись в своем мире, и я чуть не столкнулся руками с прошлым собой, танцующим с Келси. Ана не оттащила меня, а заморозила время, и мы танцевали под свою музыку.

Она обвила мою шею руками, прижалась ко мне, наши губы встретились. Мои ладони скользили по ее спине, по пояснице. Я нежно потянул ее за волосы, чтобы она подняла голову, и я мог поцеловать ее нежную шею. Мир вокруг нас зажегся, и мы разделились, услышав грохот.

«Время начало идти без нашей помощи», — сказала Ана.

«Это мог сделать Рен. Нельзя недооценивать отчаянного тигра», — сказал я.

Келси еще сжимала рубашку прошлого меня, его волосы были взлохмачены. С камнем правды Аны я заметил, что аура Келси не сочетается с другим мной. Я не успел сказать это Ане, мы услышали сверху голос Рена.

— Я сказал: отпусти… ее.

Ее грохот, и мстительный Рен пошел к ним. Он сказал:

— Не заставляй меня повторять.

Я спросил у Аны:

«Он помнит?».

«Он на грани, но еще нет».

«Пусть не страдает».

Ана махнула рукой, Рен закричал.

Я коснулся ее спины и спросил:

«Что такое? Почему ему больно?».

«Он… борется со мной», — сказала она.

«Почему? Не хочет вспоминать?».

Ана ответила:

«Нужна твоя помощь. Часть его ощущает нас. Рен не хочет снова поддаваться нашему вмешательству. Он — тигр, борющийся за самку».

Она опустила ладонь на голову Рена, и я коснулся его плеча.

«Расслабься, брат, — прошептал я в его голове. Рен стонал и боролся. Я не мог винить его. Если бы кто-то так забрал у меня Ану, я бы сорвался. — Мы больше не будем лишать тебя ее. Пора тебе вспомнить», — Рен унялся, и Ана закончила. Он прижался к столику. Я встал и взял Ану за руку.

«Готово?» — спросил я.

«Он все вспомнит, кроме твоего присутствия, когда мы забрали воспоминания».

Рен встал и начал рассказывать о вуали, и как Дурга спрятала его воспоминания.

— Это было близко, — сказал я, когда они ушли.

Она посмотрела на палубу над нами.

— Это опасное место. Ты уже дважды чуть не столкнулся с собой.

— Да, — я провел рукой по челюсти, вспомнив, как снова и снова смотрел эту сцену. — Наши старые я не видят нас?

— Нет. Они пропали. Я не видела нас. А ты?

— Нет. Думаю, все в порядке.

— К счастью, мы в последний раз трогали разум Рена. Остался только один пункт.

— А потом отдых? — я подумал о том, как мы с Аной будем одни на белом пляже.

— Да. Но, Сохан, это будет сложнее всего. Я не смогу сделать это сама. Это должен быть только твой выбор.

— Что это? — спросил я, проглотив ком в горле.

— Мы должны вернуться в момент смерти Джесубай.

Я кивнул.

— Это я смогу.

— Дело не в том, что ты увидишь ее смерть.

Я склонил голову и сказал:

— Как иначе? Что мы должны сделать? Я уже знаю, Кадам не хочет, чтобы мы ее спасали.

— Нет. Мы не будем спасать ее. Мы попадем в миг, когда ты стал тигром, — Ана облизнула губы, шагнула ко мне и взяла за руку. — Помнишь? Последний пункт — создать проклятие, что изменило тебя.

Глава 36

Исполненное обещание

— Проклятие, — повторил я едва слышно.

— Да. Кадам оставил его напоследок.

— Специально?

Ана кивнула с неуютным видом.

— Он хотел, чтобы ты успел все обдумать.

— Кадам всегда был умным, — сказал я, отворачиваясь от нее.

Ана молчала минуту, дав мне собраться с мыслями, а потом коснулась моей руки.

— Мы тебя не заставляем, — сказала она. — Если не захочешь создавать проклятие, я не буду тебя осуждать.

Я взял ее за руку и поставил перед собой.

— Что бы ты выбрала, Ана? — спросил я.

— Это не важно. Это ты потерял из-за проклятия двух женщин, что были тебе дороги. Ты страдал от одиночества и боли в сердце в джунглях. Ты обречен быть тигром до конца своих дней.

— А ты? — спросил я. — Ты бы выбрала жизнь богини? Знаю, ты этого не хотела. Без Сунила.

— Нет, — сказала тихо она. — Тогда я этого не хотела.

— А теперь?

— Теперь я… Эту жизнь я хотела бы, но не без… — она прикусила губу.

— Не без меня, — закончил я за нее.

— Да, — сказала Ана. — Если ты решишь быть человеком, откажешься от силы амулета Дамона, то и я буду жить как смертная.

Я коснулся ее лба своим.

— И мы не встретимся.

— Да.

— Не важно, — тревожно сказал я. — Решения нет. Если я не создам проклятие, Джесубай все равно умрет. Нас с Реном убьет Локеш, если не сразу, то вскоре, а ты… будешь рабыней того монстра. Этого ты хочешь?

— Нет, — сказала Ана, — но твой отказ от амулета не обязательно означает, что это случится. Подумай. Без амулета Локеш давным-давно умер бы. Джесубай не родилась бы. Это запустит время иначе. Кто знает, как это повлияет на мир? Может, тот, что делал детей рабами, даже не родится, или у него будет другая жизнь. Мы не можем знать.

— Кадам знал, — тихо сказал я. — И если бы я не был трусом, я бы пошел, как он, и заглянул бы в свое будущее в разных временных линиях.

Ана обхватила мое лицо руками и сказала:

— Он не хотел этого для нас, помнишь? Ты видел, как знания тяготили его

Я кивнул.

Она продолжила:

— Не бойся того, что ты видел в прошлом, не давай страданиям семьи и друзей решать за тебя. Никто в истории не смог учесть все. Думай о прошлом, да, но не забывай о непрожитых годах. Позволь сердцу вести тебя, слушай только его. Обещай, что сделаешь это, Сохан.

Я поднес ее ладонь к губам. Закрыв глаза, я поцеловал ее и сказал:

— Обещаю, Ана.

— Мы отправимся, когда ты будешь готов. Мы будем невидимыми, чтобы ты принял решение. Знай, я поддержу любой твой выбор.

Она коснулась амулета Дамона на моей коже и поцеловала меня в щеку.

Она подняла голову, и я снял украшение, что прятал за амулетом. Я забрал его, когда разбудил Ану, сопроводив леди Шелкопряд домой, думая, что пора ей отдать его.

— Что бы ни случилось, — сказал я, — я хочу, чтобы у тебя было это. Технически, это уже принадлежит тебе. Это было спрятано в одной из тыкв в Доме горлянок.

Я разжал пальцы, и она взяла кольцо, поднесла его к свету. Кольцо было простым — серебряным, в виде переплетенных лоз — но оно напоминало мне о нас с Рощи сновидений. Давать Келси его было неправильно, хоть я когда-то и хотел. Теперь я знал, почему не стал. Оно предназначалось Ане.

— Ты хочешь этим заслужить мое расположение? — улыбнулась она. — Ты уже умеешь склонять богиню на свою сторону.

Я покачал головой.

— Я ничего не прошу в ответ. Это символ моего отношения к тебе.

— Ах. Так я сорняк, что душит тебя? — дразнила она.

Я взял ее за руку и притянул ближе.

— Нет, — сказал я тихо. — Я отношусь к тебе как к цветам, — я коснулся ее волос и продолжил. — Ты — редкий и прекрасный цветок, что каждый раз радует меня, когда я близко. Что бы ни было дальше, я хотел, чтобы ты знала, что я не жалею об этом путешествии с тобой, и я рад нашей связи.

Ана надела кольцо на палец и переплела пальцы с моими.

— Тогда я буду хранить кольцо, — сказала она.

Я обвил ее руками, воззвал к силе амулета, и мы прыгнули во времени. Мы появились в замке Локеша и стали невидимыми для окружающих. Ана взяла меня за руку и пошла вперед на голоса. Мы вышли из-за угла и увидели прошлого меня, говорящего с Локешем.

— Где он? — требовал прошлый я. — Нельзя просто бросать его в темницу.

— Успокойся, юный принц. Он не пострадал, — Локеш тихо сказал. — Ничего такого, от чего он не выживет.

Юный я развернулся и прищурился, но Локеш улыбнулся как политик.

— Доверяй мне, когда я говорю, что это сработает. Нам нужно только показать ему, что моя дочь любит тебя, и Дирен сам порвет соглашение о помолвке. И если он любящий брат, как ты говоришь, то он обсудит новые условия. Я сыграю роль возмущенного отца, которого обманула семья Раджарам. Чтобы защитить свою честь и честь семьи, наследник Раджарам заплатит любую цену, лишь бы это замяли. О, он будет ненавидеть тебя какое-т время, но я уверен, это сработает, — он сжал плечо прошлого меня. — Мы найдем ему новую невесту, что подойдет лучше. Он будет с ней счастлив и забудет о неприятностях.

«Злодей, — прошипела Ана. — Я рада, что демон мертв».

Я согласился. Мы слушали их планы, потом пошли за старым мной наружу, пока он не нашел Джесубай. Она бросилась в его объятия, убрала вуаль, и Ана удивленно охнула.

«Она милая, — сказала Ана. — Твои воспоминания о ней были неточными».

«Так часто с воспоминаниями. Я любил Келси, когда ты видела моими глазами Джесубай. Это повлияло на воспоминания. Но ты права, Джесубай была красивой», — я смотрел, как они обнимаются. Лицо Аны оказалось нечитаемым. Она ненавидела Джесубай? Ревновала? Если бы Ана была в руках незнакомца, я бы не знал, что делать. Задушил бы его, наверное. Но Ана только смотрела.

И я смотрел на девушку с сиреневыми глазами, которой было всего шестнадцать. Джесубай была бы хорошей парой для меня или Рена в том времени. Но теперь, века спустя, она казалась мне очень юной. Если заглянуть в зеркало, я почти не отличался от юноши, что держал Джесубай, но мои глаза показывали возраст. Я нес годы внутри. Они меняли меня, как могли менять следы на плоти.

Столько всего произошло с тех пор. Я ощущал себя другим человеком. Мое тело было юным, но душа была очень старой. Я смотрел на них, и сердце ныло. Не от любви к девушке, что была дочерью монстра, а от печали, что жизнь так рано оборвалась.

— Что происходит? — Джесубай отпрянула от объятий.

Юный я объяснил:

— Твой отец сказал выступить открыто, и он верит, что Рен будет сговорчивее, если мы втроем будем действовать единым фронтом. Мой брат — технически узник твоего отца, но он уверяет меня, что только угрожает Рену, пока тот не даст желаемое. А потом он подпишет новый брачный договор.

— Но…

Локеш пришел к ним.

— Ах, вот ты где, дорогая.

Было очевидно, что Джесубай боится отца. Она опустила вуаль, как только услышала его голос, и понурила голову. Быстро отпрянув от любимого, Джесубай опустила ладонь на руку отца.

— Прости, Кишан. — сказал Локеш. — Я отведу дочь в ее комнату отдохнуть и переодеться перед разговором с твоим братом.

— Конечно, — сказал старый я.

Я старался держаться на расстоянии, мы оставили прежнего Кишана и пошли за Джесубай и Локешем. Он повел дочь по каменным ступеням. Три запертые двери разделяли ее комнату и сад, он не дал Джесубай шанса сбежать.

Джесубай и Локеш вошли в ее комнату, дверь за ними закрылась. Мы решили подождать снаружи. Мы слышали обрывки разговора, тихие угрозы. Ана хотела войти, когда дверь распахнулась, и Локеш вышел. К Джесубай пришла няня, и мы решили пойти за Локешем.

Отец Джесубай запер ее дверь и пропал за следующей. Мы хотели пойти за ним, но услышали тревожный голос девушки из-за двери. Джесубай говорила довольно тихо, солдаты снаружи не слышали, но не богиня с ее тигром.

— Я так боюсь! — сказала она. — Он убьет их!

Ана посмотрела на меня. Я сжал ее ладонь. Служанка успокаивала Джесубай, а мы пошли по двору, прошли сквозь стены замка и добрались до Локеша в тронном зале с его советником.

— Когда приведешь его, — сказал Локеш, — он должен сразу увидеть Джесубай. Два влюбленных принца порвут друг друга, чтобы дать мне желанное.

— Конечно, и когда они умрут, я получу свою награду?

— Да, да, моя дочь будет твоей. Иди. Готовь узника.

Мужчина ушел, Локеш запер дверь на засов, поднял руки и тренировался управлять силой амулета. Ана следила за ним. Сила не давалась Локешу. Мы ощущали, как амулет противится его приказам.

«Это не его амулет, — сказала Ана. — Он с ним борется».

«Да».

«Локеш и его предки не должны были обладать силой. Они лишь заботились об амулете, — мы смотрели, как Локеш споткнулся. Вены на его руках были почти черными под кожей. — Он разрушает его, — сказала она. — Сводит с ума, как и говорил Кадам».

«Он и на Кадама так подействует?» — спросил я.

Ана прикусила губу.

«Чем больше силы используется, тем сильнее разрушается носитель. Но у Кадама только одна часть, — она взяла меня за руку. — Мы будем приглядывать за ним».

«Что тогда защищает нас?» — спросил я.

Она многозначительно посмотрела на меня. Вот только я не знал, что именно она хотела этим сказать.

«Может, однажды мы узнаем», — тихо ответила она.

Локеш был потным после часа упражнений с амулетом. Он вытер лоб полотенцем, в дверь постучали. Он распахнул ее.

— Что такое? — прошипел он.

— Ваша дочь готова. Она даже сейчас с юным принцем. Я подумал, что лучше их не оставлять одних надолго.

— Очень умно, — сказал Локеш. — Дай мне минуту и приводи их.

Мужчина пропал, и Локеш силой амулета остудил себя. Он укутался в мантию, пригладил волосы. Слуга вошел, кланяясь, и провел Джесубай и старого меня в зал.

Я выглядел гордо. Счастливо и уверенно. Да, я переживал за Рена, но меня больше беспокоила девушка рядом со мной. Ана была права, мои воспоминания о Джесубай не были точными. Тогда я видел только ее красоту. Доброту ее глаз. Ее любовь ко мне. А теперь я видел страх за румянцем ее щек, дрожь губ, что портила ее улыбку, и непролитые слезы, от которых блестели ее глаза.

Они сели, и Локеш дал последние указания, солдатам отдали приказы, и в зал привели Рена. Тот был избитым, но не так, как после пыток в будущем. Рен еще был полон надежды и наглости. И когда он увидел меня на троне с Джесубай, когда узнал о нашем предательстве, его гнев и печаль были пустяками по сравнению с утратой Келси.

Рен сказал:

— Почему вы, почти семья мне, обошлись со мной так… неучтиво?

— Мой дорогой принц, — ответил Локеш, — у вас есть то, что я хочу.

Я скривился, но слушал слова Рена. Он словно задавал вопросы мне, а не Локешу. Да, отец Джесубай причинил нам боль, но теперь это делал я. Я, Кишан, был тем, кто заставил его страдать годами.

— Это не оправдает поступки, — сказал Рен. — Нашим королевствам не быть едиными? Все, что у меня есть, стало бы вашим. Нужно было лишь попросить. Зачем вы это сделали?

Зачем? Хоть мой брат не видел меня, я подошел к нему и опустил призрачную руку на его плечо. Мы смотрели на Локеша, он потирал челюсть. Я всегда должен был вот так стоять с Реном. Братья. Бок о бок.

— Планы изменились, — сказал Локеш. — Твой брат хотел бы взять в жены мою дочь. Он обещал мне награду, если я помогу ему достичь этой цели.

Они говорили. Мои руки чесались. Я хотел остановить Локеша. Здесь. Сейчас. Но я не должен был. Я должен был принять решение. То, что повлияет не только на мою жизнь, но на жизни всех, кого я любил.

Юный я прошипел:

— Я думал, мы договорились. Я привел брата, потому что вы клялись, что не убьете его! Заберете амулет, и все.

— Стоило уже понять, что я забираю желанное, — ответил Локеш.

Я всегда забирал? Я забрал Джесубай. Забрал Келси. Теперь была Ана. Если я решу оставить силу амулета, я заберу ее выбор? Рена?

И тут я услышал это.

«Я буду рядом, брат».

Я потрясенно посмотрел на Рена, глядящего в глаза старого меня. Это был мой голос или Рена? Мы всегда были соединены через амулет, или я услышал отголосок мыслей прошлого себя? Я не знал.

Вопль Локеша привлек внимание к нему.

— Может, вам стоит показать мою силу. Джесубай, подойди!

Бедняжка скулила, ерзала на троне, пока он подходил. Рен поступил как герой, вмешался и отвлек ее отца на себя.

Мой брат завопил:

— Вы — кобра, что ждет в корзине момента напасть, — он посмотрел на Джесубай и на прежнего меня. — Не видите? Вы освободили кобру, и мы укушены. Его яд теперь в нашей крови, он все разрушает.

Иронично, что кобра и погубила Локеша. Была бы тут Фаниндра.

— Хочешь услышать ее крики? — пригрозил Локеш, безумие накрывало его. — Обещаю, она делает это хорошо. Я предлагаю выбрать в последний раз. Отдай мне амулет.

Локеш побагровел, угрожал Рену, а я подумал о Джесубай. Я знал, что Рен пережил в руках Локеша. А что пережила она? Рен был с Локешем пару месяцев, но Джесубай жила с ним шестнадцать лет.

— Так тому и быть, — сказал Локеш и вытащил нож. Он шептал слова, крутил медальон, призывая кровавое заклятие, чтобы сделать Рена своим рабом.

Он работал, а я заметил то, чего не увидел раньше. Свет окружил Рена и Локеша, пока тот колдовал, но Джесубай тоже светилась.

«Ты это видишь, Ана?» — спросил я.

«Нам показывает правду камень из яйца феникса», — ответила Ана.

Мне уже не нужно было его касаться, чтобы видеть сердца других. Я видел глазами Аны. Все тело Джесубай сияло золотом, как Ана, когда была в облике богини. Я подошел к Ане, она тихо смотрела, прижавшись спиной к колонне.

«Что с ней?» — спросил я, прошлый я спрыгнул, чтобы напасть на Локеша.

Джесубай встала, ее аура росла, и она напоминала маленькое солнце, что вот-вот взорвется.

«Думаю, это дар, — сказала Ана, скрестив руки на груди. Она закрыла глаза. — Да. Да, когда Локеш убил мать Джесубай, Джувакши, она успела загадать желание, рожденное из любви. Ее мольба даже сейчас звучит в моих мыслях».

«И что там?» — спросил я.

«Простое желание матери. Чтобы ее ребенок знал, что ее любят. Что ее защитят от угрозы отца. Джувакши услышала вселенная и ответила. Джесубай получила два дара. Она могла становиться невидимой, чтобы прятаться от отца».

«Как мы, выпадать из времени?».

Ана обдумала это.

«Нет. Это скорее как камуфляж, как у зверей, сливающихся с природой.

«Тогда она могла уйти от него».

«Юная Джесубай любит свою няню и часто просила богов за нее. Она не бросила бы няню. Ее отец следил, чтобы няня всегда была рядом, чтобы дочь слушалась его».

«А что за второй дар?».

«Чудо исцеления себя и других. Этот дар она передает тебе».

«Что? Что ты…».

Ана развернула меня к сцене. Локеш сражался с юным мной, пока Рен пытался встать. Джесубай, подняв руки, шептала молитву, чтобы божество вмешалось. Мы с Аной смотрели, как сила золотым облаком улетает от Джесубай. Она разделилась пополам, часть полетела к Рену, другая — к прошлому мне. Раны принцев тут же стали затягиваться.

«Потому мы исцеляемся? Я всегда думал, что это амулет или тигр».

Ана покачала головой.

«Это всегда был дар от Джесубай».

Я ощутил благодарность. Как часто я принимал исцеление как данность? Мы с Реном много раз умерли бы, если бы не ее жертва.

Я посмотрел на девушку, но Джесубай пропала на моих глазах. Ана указала, и я с трудом различил ее призрачный силуэт, она подняла забытый нож. Она вонзила нож в спину Локеша, но ее удара не хватило, чтобы убить его.

Невидимость храброй девушки пропала, она заслонила старого меня собой, когда Локеш решил убить. Он ударил ее силой воздуха и земли, и ее хрупкое тело поднялось в воздух.

Она рухнула, и слезы выступили на моих глазах, когда ее голова ударилась о помост с треском. Даже если бы я не знал, что будет дальше, мы с Аной легко узнали бы убивающий удар. Время застыло.

Ана коснулась моей руки.

— Я пойду к ней, — сказала она, замешкавшись, словно ждала моего разрешения.

Я кивнул, Ана стала похожа на богиню, но без дополнительных рук. Это меня не удивило, но удивила Фаниндра, что присоединилась к ней. Змея посмотрела на Локеша и зашипела, раскрыв пасть.

— Не сейчас, — сказала Ана Фаниндре, а потом разморозила время вокруг Джесубай. Я видел, что она передает энергию, чтобы отсрочить смерть девушки. Ана опустилась рядом с Джесубай и взяла ее за руку. — Здравствуй, Джесубай, — сказала она. — Я всегда хотела познакомиться с тобой.

Джесубай пыталась что-то сказать, но могла лишь дышать. Ана нежно улыбнулась, помогла силой.

— Ты можешь говорить, если хочешь, — сказала она.

— Кто… вы? — спросила Джесубай. — Что происходит?

— Я — богиня Дурга.

— Богиня?

Джесубай спросила, спасет ли Ана всех. Хотя Ана сказала нет, я подозревал, что это не правда. Ана много раз меня спасала.

— Не понимаю, тогда зачем вы здесь? — спросила умирающая девушка.

— Я хотела познакомиться с тобой.

— Зачем?

— Хотела ощутить, кто ты, — Ана посмотрела на меня. — Хотела узнать, любила ли его.

— Кого?

Ана ответила не сразу.

— Кишана.

Я шагнул вперед, хмурясь, качая головой, но Ана не прекратила.

— Да, — тихо ответила Джесубай. — Я любила его. Мне жаль Дирена. Он хороший. Он не заслужил такого. Если бы я могла вернуться и все изменить, я бы это сделала.

— Я тебе верю, — сказала Ана.

— Их судьба не должна быть привязана к моей.

— Я не хочу, чтобы ты переживала за их судьбу, Джесубай.

— Но Локеш…

Ана погладила щеку девушки, склонилась и шепнула:

— Твоего отца одолеют, но не в этом времени.

— Я увижу это?

Ана открыла рот, но ответила не сразу.

— Я отношусь к знанию будущего не так, как другие, так что отвечу. Ты не выживешь. Падение сломало тебе шею.

— Но я могу исцелиться, — возразила Джесубай.

Я рухнул рядом с Аной и Джесубай, сжимая голову руками. Пока Ана объясняла Джесубай, что ее дар ушел, она сжала мои пальцы.

— Я доказала себя? — спросила Джесубай.

— Ты ничего не должна мне доказывать, Джесубай.

— Может, нет, но Кишан сказал, что боги могут одарить того, кого считают достойным.

Я задержал дыхание. Чего хотела Джесубай? Жить? Чтобы богиня забрала нас из этой комнаты?

— Что за дар ты хотела бы? — голос Аны дрогнул.

— Ты… позаботишься о нем?

Ана тепло улыбнулась бескорыстной девушке.

— Да. Я буду приглядывать за принцами. Это я тебе обещаю.

Джесубай попросила спасти ее няню. Сказала последние слова. Те, что остались вырезанными в моем сердце.

Джесубай сказала:

— Тогда жертва того стоила.

Мое сердце сжалось. Стоила ли? Эта красивая и храбрая девушка так думала. И Рен. И Кадам. Если я смог бы спросить Келси, я знал, что она бы сказала.

— Отдыхай, кроха, — сказала Ана. — Ты такая храбрая.

Ана погладила волосы Джесубай, стала невидимой, и время пошло.

Старый я подбежал и схватил умирающую девушку.

— Любовь моя, не оставляй меня.

Мы оба ощутили, как сердце Джесубай перестало биться.

«Зачем ты спросила у нее это?» — сказал я Ане.

«Ты про то, любила ли на тебя?»

Я кивнул.

«Тебе нужно было знать. Часть тебя всегда спрашивала, любила ли она тебя, или это была задумка ее отца. Как ворон, я увидела произошедшее твоими глазами. Было ясно, что ты заботишься о ней, но ты долго нес в себе боль. Ты винил себя в ее смерти, а еще в том, что не увидел ловушку, — она продолжала. — Я проглотила вороном это обвинение себя. Ты убедил себя, что Джесубай не любила тебя. Так ты не ощущал любовь к Келси как предательство. Я не смогла забрать сомнения в мотивах Джесубай. До этого момента. Потому я спросила. Джесубай любила тебя, Сохан. Мы должны уважать ее за дар, что она отдала по своей воле».

Ана коснулась губами моего уха и шепнула:

«Погоди минутку, я займусь няней Джесубай».

Я кивнул, она пропала. Я заморозил время, обошел сцену, глядя на каждого. Мне нужно было учесть и Локеша с его безумным видом. Я встал на мраморных ступенях и смотрел на деревья.

Вот.

Мой выбор.

Прокляну ли я себя и Рена на жизнь тигров, или верну смертность и буду тем, кем должен был быть?

Если я все отдам, то не встречу Келси или Ану. Если амулет останется, то мы с Реном сможем сразиться с Локешем, может, победить, и амулет Дамона будет навеки разбит. Если мы проиграем, Локеш заберет наши осколки. Он соединит амулет, станет сильным, медленно сойдет с ума и уничтожит себя и многих других.

Но был другой вариант. Если Ана была права, без тигра амулет Дамона пропадет, и Локеш будет мертв ко времени, когда мы с Реном родимся. Тогда мы будем дома, готовиться к следующему этапу жизней. Джесубай не родится.

Я потер ладонью грудь. Вариантов было много. Я хотел, чтобы Кадам подсказал. Но разве он не сделал этого? Проклятие было в списке. Он оставил его напоследок, но намек был понятен.

Но они с Аной все равно давали мне шанс выбрать. Сердцем я знал, что нужно было сделать. Оставалось отыскать смелость на это.

Мои ноздри раздувались, я уловил запах жасмина и роз.

— Тебе нужно еще время? — тихо спросила Ана.

Я притянул ее в объятия.

— Нет, моя леди. Я принял решение, — Ана отвела взгляд. — Но сначала тебе кое-что нужно узнать.

— Что, Сохан?

Я молчал. Слова ждали, пока их скажут. В сердце я уже верил в них, но сдерживал, чтобы не быть снова таким уязвимым. И теперь я был готов принять решение, что изменит мою жизнь навеки. Оставалась только Ана.

Я коснулся пальцем ее подбородка, чтобы она посмотрела на меня.

— Сначала я хочу сказать тебе…

— Да?

— Я хочу, чтобы ты знала, что я люблю тебя, Ана, — она тихо охнула. — Стоило давно сказать это.

— Когда… ты понял? — спросила она.

— Сложно сказать. Когда ты вернула мне воспоминания, моя симпатия к тебе тоже вернулась. Если подумать, я любил тебя с двенадцати лет. Жаль, что так долго это признавал. Ты же знаешь, до меня порой туго доходит.

Ана погладила мои волосы. Я взял ее за руку и поцеловал ладонь.

— Если это время признаний, то и я скажу, что ты мне начал нравиться еще ребенком.

— И я тебе просто нравлюсь? — дразнил я с улыбкой.

— Нет, Сохан, — серьезно сказала она и сжала мои руки. — Мне нравится мое оружие, мой конь или — как там его? — ах, попкорн. Но чувства к тебе стали постоянной болью в моем сердце. Днем я хочу ощущать твой взгляд, твои губы. Ночью мне снится, что я в твоих объятиях. Это меня пугало, это не подходит воину. Ты отвлекал меня от всего, на чем я должна была сосредоточиться. Если это ты называешь любовью, то так и есть.

— Ясно, — я коснулся пальцем веснушек на ее носу. — Может, какой-нибудь эликсир это исправит.

Она нахмурилась и толкнула меня в грудь.

— Я не хочу принимать эликсир.

— Ты хочешь это чувствовать? — я был потрясен.

Ана скрестила руки и отвернулась, бормоча:

— Никакой ты не тигр, ты болван. Не знаю, как можно любить такого неприятного человека.

Я тихо рассмеялся, обвил ее руками и шепнул ей на ухо:

— Так ты все-таки любишь меня.

— Да, Сохан, — она отклонила голову, чтобы я смог поцеловать ее ухо. — Я люблю тебя. Больше, чем я считала возможным.

Это мне нужно было услышать, но от этого решение не становилось проще. Она развернулась в моих объятиях, обвила руками мой пояс. Я посмотрел в ее зеленые глаза, запутался пальцами в ее шелковистых волосах. Я притянул ее ближе. Наш поцелуй был другим. Он не был полон силы созидания. Это не был поцелуй богини и ее супруга.

Просто мужчина целовал любимую.

Впервые я полностью открыл ей разум, ничего не скрывая. Я поделился всем — надеждами, мечтами и, что важнее, своим решением.

Она замерла на миг, а потом обняла меня еще крепче.

Мы не замечали соленые слезы на наших щеках.

Глава 37

Разгаданный сон

Я отодвинулся, взял Ану за руку и отвернулся от джунглей.

— Уверен? — голос Аны дрогнул.

— Да.

Она переплела пальцы с моими, и я не знал, чья рука дрожит. Я прошел к Рену. Он стоял на четвереньках. Его кровь лилась на пол. Я присел рядом с ним и коснулся его спины.

— Хотел бы я сказать, что уверен, что ты принял бы на моем месте то же решение. Ты доверился мне раньше. Надеюсь, доверился бы и в этот раз. Я сожалею лишь, что не был братом, какого ты заслужил. Многие годы. Я обещаю, что постараюсь быть лучше в будущем.

Я посмотрел на прошлого себя, он склонился над любимой с болью. Запомнит ли он это? Вряд ли. Это не было важно. Я снова задался вопросом, поступаю ли верно.

Ана заглушила сомнения:

«Ты знаешь, что делать, Сохан», — сказала она.

Я прижал ладони к брату, воззвал к силе амулета. Она текла через меня и вокруг меня. Амулет с моей шеи коснулся спины брата. Я склонился, и он лег между его лопаток. Свет из вырезанного тигра пронзил нас обоих. Я услышал шум, оглянулся. Ана стала богине, все восемь рук были подняты в воздух, плели магию.

Тело Рена задрожало под моими руками, время медленно шло вперед. Даже богиня Дурга и ее тигр не могли остановить его. Мы уже не управляли им. Брат закричал от боли, свет из амулета извивался и вонзался в его тело. Я посмотрел на старого себя. Он закрывал уши от гула богини, что стал громче. Я закрыл глаза и хотел бы тоже закрыть уши.

А потом я услышал его. Учуял его.

Когти стукнули по мраморному полу, и я поднял голову и посмотрел в глаза тигра. Он был огромным. Белый мех промок в джунглях, грязь засохла на когтях. Он понюхал меня, а потом Рена. Он слушался зова амулета. Я видел богиню и знал, что нужно сделать дальше.

— Ты будешь служить? — спросил я. — Станешь частью моего брата?

Тигр опустил голову и тихо зарычал, а потом ткнулся носом в мою руку. Перед моими глазами все расплылось.

— Спасибо, — шепнул я. — Я о нем позабочусь, — я прижал ладонь к голове тигра, ощутил гул его энергии. — Когда придет время, мы вернемся и отпустим тебя, — сказал я.

Тигр пропал на моих глазах, отдал свою жизненную силу на службу богине, послушался силы амулета Дамона. Я опустил сущность тигра в своего брата, встал на дрожащих ногах и смотрел, как тигр и человек борются за власть. Кожа Рена дрожала, рвалась, растягивалась и исцелялась, пока время медленно шло вокруг него.

Ана взяла меня за руку, подвела к прошлому мне.

— Ты не можешь касаться его, — предупредила она, — но можешь одарить через меня.

Она звала это даром. Я улыбнулся и коснулся ее лица.

«Ты так об этом думаешь», — сказал я.

«Ты сам знаешь, что это так», — сказала она.

«Да».

Старый я прыгнул в воздух с яростью, напал на Локеша. Ана встала между ними, подняла ветром его чуть выше. Она прижала ладони к щекам прошлого меня и взглянула на меня.

Я повернулся к джунглям и позвал:

— Я знаю, что ты там. Если будешь служить, выходи.

Мы ждали миг, другой. Я ощущал его присутствие, но он еще не решил. А потом я услышал рык, и второй тигр выскочил на ступени. Он расхаживал передо мной, скаля зубы. Я поднял голову, он развернулся и заревел так, что с деревьев улетели птицы.

— Ты знаешь, кто я, — сказал я, — и чего прошу.

Он прошел по кругу, размахивая хвостом и разглядывая сцену. Зверь был красивым. Его шерсть была темной, а полоски — черными. Его глаза светились умом, он смотрел на меня. Видя, что я не шевелюсь, он замер и сел, тяжело дыша.

А потом лениво лизнул лапу.

— Ты будешь служить? — робко спросил я.

Тигр поднял голову, убрал язык и зарычал, встряхнулся и прошел к богине.

— Здравствуй, красавец, — сказала она и погладила его голову парой рук.

Он повернулся так, чтобы она почесала его загривок, а потом потерся телом о ее ногу.

— Он тебя очаровывает, — сказал я.

— Так и должно быть, да? — улыбнулась Ана. — Что скажешь, тигр? — спросила Ана. — Мой Сохан, может, не такой красивый, как ты. Но он хороший боец. Он любит охоту, любит долго спать, — она подмигнула.

Тигр посмотрел на богиню, а потом на меня.

— Не знаю, будешь ли ты освобожден, — сказал я, — но я обещаю долгую жизнь, и, если повезет, красивая богиня почешет нам спинку.

Зверь сидел и смотрел на меня, а потом согласно фыркнул, повернул голову, чтобы богиня поиграла с его ушами. Я подошел ближе, стараясь не спугнуть его, и прижал ладони к спине Аны.

— Готова? — спросил я.

— А ты? — отозвалась она.

В ответ я снял амулет Дамона с шеи, силой ветра опустил его на грудь прежнего себя. Одна из рук Аны удерживала его на месте, а я опустил ладонь на тигра. Прежний я кричал. Тигр рядом с Аной стал светом, впитался в тело, которого касалась Ана.

Тигр пропал, боролся в новом теле, как Рен со своим тигром, и я решил, что мы закончили, но Ана все еще прижимала ладони к бывшему мне. Она сказала:

— Теперь мы должны сделать его Дамоном.

Я нахмурился.

— Я думал, хватит дать ему тигра.

Она покачала головой.

— Мы должны назвать его и привязать к нему амулет. Твое проклятие тигра не было о Рене или Келси. Оно было о тебе, любимый. Только о тебе.

Я закрыл глаза и осознавал силу ее заявления. Дамон был именем, что я буду носить остаток жизни. Мы с черным тигром будем вместе, пока вселенная не решит, что наша работа окончена. Я вдохнул, обдумал, чего лишился и лишусь, а потом подумал о том, что получу. Когда Пхет дал мне сому, он сказал, что она даст мне то, чего я больше всего хотел, но мне будет чего-то не хватать. Я принял напиток богов тогда, приму это и теперь.

— Ты поможешь дать ему последний дар? — Ана отвлекла меня от мыслей.

— Я… не знаю, как, — признался я.

— Помнишь, как Келси и Рен соприкасались?

— И появился золотой свет.

Она кивнула.

— Нам нужно влить в него наш свет.

Я прижался щекой к ее щеке, сжал ее руки, стараясь не задеть прошлого себя. Он все еще двигался в воздухе, но медленно, и мы удерживали его. Я закрыл глаза, открыл разум и сердце Ане. Наша энергия слилась, наши сердца бились как одно, и мы синхронно дышали.

— Принц Сохан Кишан Раджарам, — сказала громоподобно Ана. — Мы даруем тебе новое имя. Отныне тебя будут звать Дамон, и ты будешь наделен всеми силами богини Дурги и ее супруга-тигра. Все наши способности — твои. Ты будешь служить богине до конца своих дней. Амулет Дамона твой и всегда был твоим по праву. Ты будешь защищать его и его силу. Ты принимаешь этот долго?

Старый я все еще кричал и не мог ответить, и это сделал я.

— Да, — тихо шепнул я.

— Так тому и быть.

Сила окутала нас обоих и прежнего меня. Я думал, что принимать силу тигра больно, но это было больнее. Глаза прежнего меня закатились, он отключился, и я уловил запах горелой плоти. Амулет на его шее отметил его. Красный силуэт тигра виднелся на его коже.

Ана отошла, сжимая амулет Дамона, прижала ладонь к губам. Она послала ему поцелуй, и его кожа тут же зажила. Она взяла меня за руку и увела в сторону.

— Готово, — сказала она. Нити зашуршали на ее теле, дополнительные руки замерцали и пропали. Вскоре она снова была в своем зеленом охотничьем платье. Щелкнув пальцами, Ана вернула времени нормальный темп.

Рен изменился первым. Белый тигр вырвался из его тела когтями вперед. Он встряхнулся и зарычал на Локеша. Кишан падал. Его тело было без сознания, но тигр был настороже. Он превратился раньше, чем ударился об пол. Тигр тут же прыгнул вперед и убежал в джунгли. Рен — за ним. Два тигра замерли у деревьев и оглянулись.

Ана улыбнулась, они пропали за листвой. Она сжала мою руку и прислонила голову к моему плечу.

Я подошел к Джесубай. Я нежно коснулся ее лица, поднес ее ладонь к своим губам.

— Она не заслужила такую судьбу, — сказал я. — Я проклял и ее, а не только себя и Рена. Я — эгоист.

— Нет, Сохан, — сказала Ана. — Ты дал ей величайший дар.

Я посмотрел на нее, вытерев слезу с лица.

— О чем ты? Джесубай дала нам дар исцеления ценой своей жизни.

— Это так, — кивнула Ана. — Но ты знал, что она думала, что было бы лучше, если бы она не родилась? Джесубай не хотела, чтобы в ее руках была судьба твоей семьи. Она считала себя трусливой, раз не выступила против отца раньше.

— Он убил бы ее.

— Да. И короткая жизнь Джесубай была трагичной. Ее потенциал был потрачен. Но ты, мой чудесный тигр, полюбил ее, и она смогла полюбить в ответ. Я слышала мольбы многих людей, что страдают от тоски и одиночества. Они хотят любви. И многие умирают, не познав ее. Это самое ценное, это чудо, искра в сердце, какую не может создать даже богиня. Хоть ее время на земле было коротким, она ощутила нечто вкусное. Любовь. Ты дал ей это.

Ана осталась со мной, я сидел и держал Джесубай за руку. Потом я поцеловал ее в лоб и попрощался. Обвив меня руками, Ана сказала:

— Идем, мой тигр. Нам пора оставить прошлое и идти дорогой будущего.

Вы вернулись в ее сад раньше, чем я это осознал. Ана отошла, словно хотела оставить меня, но я поймал ее за руку.

— Куда ты? — спросил я.

— Я… подумала, что ты захочешь побыть один.

— Я долго был один. И ты обещала мне отпуск.

Она склонила голову.

— Ты хочешь начать сейчас?

— Хмм, меня можно уговорить.

— Хорошо, откуда начнем? — спросила она, я обнял ее.

— Думаю, нужно кое-что обсудить, пока мы не составили планы, Ана.

— О? И что же?

— То, как ты бросаешься тем словом. Я его ненавижу.

— Каким словом? — она растерялась.

— Супруг.

Ана издала смешок.

— Тебя это оскорбляет?

— Да.

— Ясно. Тогда как мне лучше тебя называть.

— О, не знаю. Например, муж?

Улыбка Аны была медленной и милой, а потом вспыхнула, и я задержал дыхание.

* * *

Мы нашли Кадама и попросили об услуге. Он был в восторге, когда мы попросили его женить нас, но оба знали, что он уже это знал о нас. Когда мы захотели провести свадьбу в Шангри-Ла, он кивнул и взял документ, что давал ему способность выполнить эту свадьбу. Ана покачала головой, смеясь, когда я настоял на формальностях, но я хотел правильно начать отношения.

Кадам улыбнулся Ане, расцеловал ее щеки, он гордо хлопнул меня по спине и начал рассказывать о долге мужа. Он пропал на пару мгновений, и я притянул Ану к себе и поцеловал ее в лоб. Я не планировал так предлагать Ане выйти за меня, но теперь это ощущалось правильно. Мы уже был связаны как богиня и тигр, но я хотел больше. Я хотел, чтобы Ана была во всем моей.

Мы разделились на время. Кадам ушел с Аной, чтобы она отдохнула от наших испытаний и приготовилась к свадьбе. Я поспал, поел и поспал еще немного за это время. Когда я проснулся, я был готов во всем, кроме одного. Я хотел дать ей что-то. Символ моих чувств. Я обдумывал это, прыгая во времени в поисках вдохновения, но не смог придумать. Ничто не казалось верным. Но я нашел пару вещиц, надеясь, что хоть одна ей понравится.

С мешком за спиной я отправился в Шангри-Ла, меня встретил Кадам. О празднике сообщили, и феи радостно пели, когда я прибыл, желая увидеть свадьбу богини, что создала их. Деревья и дома были украшены жасмином и жимолостью, разные цветы цвели среди камней и заборов.

Кадам сказал женщинам Сильван подготовить Ану. Он сказал, что ее не будет час, и я мог поговорить с Кадамом.

— Знаешь, он был бы здесь, если бы ты захотел, — сказал Кадам. — И все они. Сунил был бы рад выдать ее.

— Знаю. Мы говорили об этом, но решили их не трогать. Мы, как и ты, знаем бремя секретов.

— Вы не будете их навещать?

— Может, однажды.

Кадам кивнул.

— Это вам решать, конечно. Я рад за тебя, сын.

— Ты это знал, да? — спросил я.

— Да.

— Мог и сказать нам.

— Мы оба знаем, что я не мог.

Мы поговорили о Рене и Келси, о Нилиме и Суниле. Кадам говорил, только когда я описывал, что видел. Я не знал, что еще ему было известно. Может, он был прав, и не всегда хорошо было знать будущее. Знание не всегда делало путь проще.

Стук в дверь. Кадам встал ответить.

— Пора, — сказал он мне с улыбкой.

Кадам встал рядом со мной, мы были босиком, в белых штанах и белых рубашках народа Сильван. Отличием были только розы на наших воротниках и амулет Дамона на моей шее. Летнее тепло окружало нас, солнце садилось, озаряя землю, словно и оно не хотело покидать нас, пока не увидит свадьбу.

И тут появилась Ана. Она шла ко мне, угасающий свет озарял ее, крася кожу в золотые оттенки. Она сияла, но именно от ее улыбки сердце затрепетало в моей груди.

«Моя, — гордо подумал я. — Ана — моя».

Келси укорила бы меня за это. Я-то знал, что богиня Дурга, да и все женщины, не были собственностью мужчин. Я убил человека, считавшего Ану своей вещью, в прошлом. Но меня еще и вел инстинкт, и мое решение диктовалось и им тоже.

Я был счастлив раньше. Много раз. Но ни одно событие в моей долгой жизни не сделало меня таким довольным. Все, что случилось со мной, каждый миг жизни, вел к этому, и я готов был пройти их снова, только бы ощутить эту радость. Пока Ана медленно подходила ко мне, я восхищался этим даром. Быть мужем такой женщины было чудом, которого я не заслужил.

Птицы пели на деревьях, и Сильване стояли по краям тропы, пели своими неземными голосами, некоторые играли на дудочках. Их музыка была волшебной, подходящей для свадьбы богини. Феи создали платье для Аны. Узкие рукава открывались на запястьях, напоминая лилии калла.

Белые розы были вплетены в ее шлейф, но он не волочился по траве, его несли над ней феи. В ее длинные волосы были вплетены цветы, волны ниспадали на ее спину. Ноги Аны, как и мои, были босыми, но ее украшали серебряные браслеты, как и на запястьях, и они позвякивали колокольчиками на каждом шагу. Огромный букет цветов ниспадал почти до ее ног.

Когда она остановилась рядом со мной, я протянул руки. Она повернулась, ее букет затрепетал и улетел от нее, став сотней цветных бабочек. Толпа охала при виде красивых существ на деревьях, домах, плечах и растениях. Я задержал дыхание, когда Ана шагнула ближе и коснулась моих рук.

Я не мог отвести от нее взгляда. Я скользил взглядом по ее щекам, челюсти, веснушкам на носу, губам, а потом затерялся в ее зеленых глазах. Время будто замерло, и мы стояли, очарованные друг другом. Сильване тихо шептались, даже птицы притихли. Воздух был тяжелым от ожидания.

— Готов? — спросил Кадам.

— Да, — я не хотел отводить от нее взгляда.

— Тогда начнем. Анамика, опустишь руки на его?

Она взглянула на него, вскинув брови.

— Вот так? — ее ладони подвинулись и сжали мои предплечья. Я нежно придерживал ее руки.

— Да, — Кадам начал. — Вы оба знаете клятву воина. Я лично учил вас, но теперь вы узнаете ее происхождение. Давным-давно человек принял жизнь тигра. Он пожертвовал всем ради любви богини. Их историю передавали веками. Хотя многие забыли, что тигр был не просто ее товарищем в бою, тем, кто нес ее по долинам, угрожая ее врагам, но они помнят особую связь, что была между ними. Кишан, прошу, повторяй за мной. Анамика Калинга…

Я потер большими пальцами ее руки. Энергия гудела между нами.

— Анамика Калинга, — хрипло повторил я.

— Я твой в жизни.

— Я твой в жизни.

— И твой в смерти.

— И твой в смерти.

— Я клянусь уважать твою мудрость.

Она улыбнулась, когда я повторил:

— Я клянусь уважать твою мудрость.

— И я буду всегда выполнять свой долг как твоего мужа.

— И я буду всегда выполнять свой долг как твоего мужа.

— Ради тебя я справлюсь со всем.

— Ради тебя я справлюсь со всем.

— И с этого дня ты для меня выше всех.

— И с этого дня ты для меня выше всех.

— Хорошо, — сказал Кадам. — Последняя часть. Анамика Калинга. Я, принц Сохан Кишан Раджарам, теперь твой, а ты моя. Это моя клятва.

— Анамика Калинга, — нежно сказал я. Горло сдавило, пока я заканчивал. — Я, принц Сохан Кишан Раджарам, теперь твой, а ты моя. Это моя клятва.

Я на миг коснулся лбом ее лба, и Ана повторила для меня эти слова.

— Принц Сохан Кишан Раджарам, — начала она. — Я твоя в жизни. И твоя в смерти, — я смотрел на ее губы при этом. Она говорила с уверенностью, и это меня поражало. Ее стойкость придавала мне сил годами. Океан-учитель как-то сказал мне, что я мог быть камнем, терпящим удары бури. Моя сила точно была от того, что Ана была моим якорем. — Я клянусь уважать твою мудрость, — сказала она. — Я буду исполнять долг перед тобой как твоя жена. Я справлюсь со всем ради тебя. И отныне ты для меня будешь выше других, — Ана сжала мои руки. — Принц Сохан Кишан Раджарам, я, Анамика Калинга, теперь твоя, как ты мой. Это моя клятва, — тихо закончила она.

— Отлично, — сказал Кадам. — Пора обменяться подарками.

Начала Ана, провела ладонью над моей. Появилось серебряное кольцо.

— Это из первого оружия, что ты мне дал, — сказала она.

Я поднял руку и рассмотрел кольцо.

— Ты о ноже, которым я убил человека, купившего тебя? — спросил я.

— Да.

— Оно не будет вызывать плохие воспоминания?

— Нет, — сказала Ана. — Не будет. Оно будет напоминать, что ты нашел меня в самом темном месте. Кольцо будет для меня маяком надежды.

— А камень? — по краям кольца сиял камень.

— Ты его не узнаешь? — спросила она.

Я покачал головой.

— Это осколки камня правды.

— Ах, — теперь я ощутил гул камня, где он касался моего пальца.

— Так ты всегда будешь знать, говорю ли я правду. Это знак моей верности.

— Брак уже заманивает тебя соврать мужу? — поддразнил я.

Она склонилась и шепнула.

— Я надеюсь, что муж не даст мне повода лгать.

Я рассмеялся.

— Идеально. Спасибо. Теперь я могу передать дары?

Она вскинула бровь.

— У тебя не один?

— Да.

Кадам помогал, вынимая вещи и передавая их мне по одному.

— Во-первых, — сказал я, — пояс из перьев феникса. Новый феникс, Ночь, предложил мне их для свадебного подарка. Я не сразу смог уложить их прямо. Перья феникса оказались очень упрямыми.

Ана взяла подарок, погладила перья. Она подняла голову с удивленным видом.

— В них есть магия! — воскликнула она.

Я кивнул и улыбнулся.

— Немного магии есть во всех моих подарках.

— Что еще? — рьяно спросила она, передав пояс женщинам Сильван.

Кадам передал мне росток в глиняном горшке. Он был всего пару дюймов в высоту.

— Что это? — она взяла растение.

— Дерево манго. Будет им когда-то. Это наш новый союз, который, надеюсь, будет таким же высоким и плодовитым, как это дерево.

Она передала деревце, коснувшись пальцем листочка. Я передал ей подарок, что леди Шелкопряд сделала из ткани Нилимы. Красивая вуаль была цвета глаз Аны. Она подняла ее, и феи помогли закрепить. На миг меня отвлек вид ее красивых глаз, обрамленных вуалью.

Я кашлянул.

— Это взамен традиционной мангалсутры. Знаю, это простое украшение, но я его еще улучшу. Жемчуг, оказывается, очень сложно найти, — Ана улыбнулась и повернулась, чтобы я застегнул тонкую цепочку на ее шее. Черная жемчужина легла в центре ее изящной шеи.

— Мне нравится, — Ана повернулась ко мне и коснулась жемчужины.

— Знаю, это не традиционные подарки.

— У нас и необычный союз, — она сжала мои ладони. — Самый большой подарок, Сохан, это твой выбор остаться со мной.

Я кашлянул и сказал:

— И кольцо.

— Но ты уже дал мне одно.

— Я его улучшил, — я прошептал пару слов, и свет вспыхнул меж моих пальцев. Он угас, и я показал ей, что было в моей ладони. Серебряное кольцо с переплетенными лозами, но теперь между витков были изумруды, окруженные бриллиантами. — Это из камня, что ты подарила моим родителям. Кадам все эти годы хранил его, — сказал я. — Зеленый оттенок прямо как у твоих глаз.

Ана протянула руку, и я надел кольцо.

— Идеально, — сказала она и сжала мои ладони.

— Верно, — сказал Кадам. — Если вы готовы, пора жениху поцеловать невесту.

Я притянул Ану к себе, улыбаясь, опустил голову, но, когда мои губы коснулись ее, она заговорила в моей голове:

«Есть еще один подарок от меня, Сохан», — сказала она.

«Какой, хридая патни?» — я был отвлечен поцелуем.

Она не ответила словами. Ее разум открылся мне. Ана показывала слои своей души, показывала, какой была, какой стала. Мы приняли все, чем были, ничего не скрывая. Все барьеры пропали, мы открывали себя так глубоко, что ничто больше не встало бы между нами. Этим мы запечатали связь, что давно зарождалась в нас.

Хотя для остальных поцелуй длился скромное количество времени, мы обнимали друг друга, парили во времени и пространстве, затерявшись так, что даже богиня и ее тигр не нашли бы нас.

Глава 38

Скиталец

Когда мы разделились, мы посмотрели друг другу в глаза, и там было понимание, какого не было прежде. Мы были теперь более, чем женаты. Мы были связаны так, что гибель одного убрала бы обоих.

Звучали поздравления, мы удивились, что деревья Сильван сплели корни. Они поднялись над нами из земли. Цветы сыпали лепестки на нас с деревьев. Я обвил руками талию Аны, поднял ее и закружил, а она откинула голову, подняла руки и радостно смеялась.

Той ночью мы пировали с Сильванами, ужинали кексами, пирожными с кремом, лимоном и лавандой, фруктами и салатами со съедобными цветами. Кадам был рад, и я рассмеялся, когда он попросил угощения с собой. Мы с Аной сидели близко друг к другу, кормили друг друга ягодами и выпечкой.

Я начал покусывать ее ухо, и она встала и взяла меня за руку.

— Благодарю, друзья, за такой ужин и вашу компанию. Нам нужно уходить, но, обещаю, мы скоро посетим вас снова.

— Но куда вы? — спросила королева.

— Пора начать медовый месяц, — сказал я, целуя пальцы Аны и улыбаясь от их трепета.

— Ах, конечно. Но вы не должны уходить, — сказала королева.

Ана посмотрела на меня, вскинув брови с вопросом. Я ответил:

— Роща сновидений удобна, но я не хочу отвлекаться от богини.

— Мы понимаем, — сказала королева. — Потому мы приготовили домик для вас. Он скрыт в красивой части леса. Феи старались, готовя его для вас. Там много еды, пруд и водопад, прекрасный сад. Для нас будет честью, если вы останетесь на время. Обещаем, мы не побеспокоим вам, пока вы не позовете.

— Неожиданный подарок, — сказала Ана.

Королева ответила:

— Вы одарили нас, проведя тут свадьбу. Наши земли исцеляют и питают нас. Каждый ощутит в этой части Шангри-Ла силу богини. Прошу, примите наш подарок в ответ.

Ана посмотрела на меня.

«Мне все равно, — сказал я. — Я просто хочу тебя», — я ощущал трепет волнения в ней, потер большим пальцем ее костяшки.

Она повернулась и изящно склонила голову.

— Благодарю. Мы примем ваше щедрое предложение. Одна из фей отведет нас?

— Не нужно. Камни укажут дорогу.

— Камни?

Камни вдоль тропы вели на запад и сияли зеленым светом в темноте.

Мы встали, и Кадам тоже. Он хлопнул по моему плечу.

— Скоро увидимся, сын, — он обнял Ану, поцеловал ее в щеки и сказал. — Рад, что теперь ты — часть семьи, — и он добавил. — Заботьтесь друг о друге.

— Так и будет, — пообещал я.

Мы с Аной прошли по тропе. Я видел хорошо и в темноте. Я играл с ее пальцами, она шла чуть впереди, и я скользил взглядом по ее красивому телу, восхищаясь изгибом ее бедер, узкой талией и длинными волосами, задевающими мою руку.

Сильване не обманули. Домик для нас был красивым. Ану обрадовал сад, залитый светом луны. Меня больше интересовала женщина. Ночные цветы источали аромат, но он не пьянил так, как Ана.

Мы были одни, наши разумы были открыты друг другу, и я ощутил ее робость. Я хотел ей напомнить, что кошмары, произошедшие с ней, остались в прошлом.

— Посидим немного у водопада? — спросил я. — Если ты не устала.

Она согласилась, и я силой шарфа создал мягкое одеяло и пухлые подушки.

Я сел, притянул ее к себе и нежно поцеловал.

— Ты прекрасна, — сказал я и нахмурился. — Мы не сделали фотографии.

— Фотографии?

— Да, помнишь? Рисунки, что появляются мгновенно.

— Ах, да. Вот так?

Она взмахнула рукой, и нити сплелись в гобелен, где мы целовались под дождем из лепестков.

Я рассмеялся.

— Это уже неплохо — сказал я.

Она щелкнула пальцами, гобелен свернулся и на ветру улетел в домик. Лепесток слетел с ее волос на ее колени. Она указала на свою голову и спросила:

— Их там много?

Я склонился и шепнул:

— Боюсь, пока мы будем спать, тебя атакуют пчелы.

Уголок рта Аны приподнялся.

— Поможешь?

— Конечно, — я срывал лепестки по одному, нежно вытаскивал цветы, расплетал косы. Процесс был медленным, но мы в нем нуждались. Когда ее волосы остались без цветов, я массировал ее шею и плечи поверх слоев тонкой ткани.

Ана магией сместила нити ниже на спину, чтобы мои ладони касались ее кожи. Я глубоко вдохнул и старался думать о том, что делаю, а не о ее нежной коже и изящной шее. Ее волосы мешали мне, я придвинулся, убрал их за ее плечо, коснулся губами местечка за ее ухом, медленно спускался ими по ее шее.

Она развернулась, ее руки обвили мою шею, и я обнял ее, усадил к себе на колени, прижался лбом к ее лбу.

— Не нужно спешить, Ана. Я рад быть твоим мужем.

Ана отодвинулась и смотрела на меня. Ее платье открывало спину, и вид спереди сильно отвлекал.

Я не знал, как сказать, то, что нужно. Я хотел, чтобы она слышала искренность.

— У нас вся жизнь вместе, а то и несколько жизней. Мы можем не спешить.

Ана коснулась моего лица.

— Ты меня не пугаешь, Сохан. Я не буду отрицать, порой мне не по себе, но я знаю твое сердце. Ты не хочешь мне навредить.

— Я буду защищать тебя жизнью, — заявил я. — Ты — моя леди, мое сокровище, моя премика, — я поцеловал ее щеки. — До конца своих дней важнее всего для меня — радовать тебя.

Она прижалась ко мне и сказала:

— Тогда начнем первый день.

Ана поцеловала меня, я дал ей вести, лег на одеяло, и она растянулась на мне. Сперва я был робким, не шевелился, хотя нити вокруг нее дюйм за дюймом рассеивали свадебное платье. Длинный шлейф стал вторым одеялом, что укрыло нас, золотая энергия гудела между нами, усиливая ласки, и я не сразу понял, пока ее ладони не скользнули по моей голой груди, что она убирала и мою одежду.

Гладя ее спину, я поцеловал ее ухо и прошептал:

— Tuma mere sapanom ki aurata ho.

Она подняла голову, длинные волосы ниспадали занавесом вокруг нас. Зеленые глаза Аны вспыхнули, она улыбнулась.

— Хочешь увидеть, что мне снилось? — спросила она.

Я приподнялся на локтях, поцеловал ее, соединил разум с ее разумом, и нас окутал ее сон. Той ночью несколько этих снов сбылись.

* * *

Следующим днем мы узнали, что в Шангри-Ла появилась новая горная гряда. Я рассмеялся, но Ана переживала, прикусив губу, что навредит миру, что полюбила. Появился житель деревни с корзинкой еды по ее зову, и Ана спросила о переменах в пейзаже. Он убедил нас, что все в порядке.

Мы поели, поплавали в пруду и помылись в водопаде. Я расчесал длинные волосы Аны, мы легли рядом друг с другом и сохли на солнце, держась за пальцы и говоря о будущем. Мы договорились не заглядывать в будущее друг друга. Со временем мы узнали, что наша физическая связь не влияла на миг вокруг нас, если мы были вне времени.

Мы использовали эту силу, когда хотели побить одни, и за это нас потом часто дразнили наши дети. Мы с Аной хотели большую семью, особенно после того, как я показал сон, как охочусь с сыновьями. У нас было девять своих детей. Семь мальчиков и две девочки. Хотя мы забрали себе еще десятки, Ана отовсюду уводила потерявшихся детей. Когда Ана родила седьмого ребенка, нашу первую дочь Арундати, Ана начала терять силу.

Меня это встревожило сильнее, чем нее. Кадам появился, как делал при рождении всех наших детей, и я выразил тревогу. Он молчал, как всегда, ушел, оставив жуткий совет радоваться каждому дню. После восьмого и девятого ребенка я понял, что с каждым малышом Ана отдавала часть себя, своей силы. Я держал девятого ребенка, мальчика Джавеша, и сказал, что больше нельзя. Мы могли усыновлять, сколько она пожелает, но я не буду ее трогать, ведь не мог потерять ее.

Ана подумала, что я сразу сдамся, но я месяц не оставался с ней наедине, и она с неохотой согласилась со мной. Я побывал у Кадама в будущем, чтобы узнать, как не давать ей забеременеть. Наша жизнь успокоилась. Мы с ней часто уходили как богиня и тигр, она порой исцеляла или отвечала на молитвы. Порой она обрушивалась мстительным ангелом, уничтожала узурпаторов и приносила справедливость.

Мы много жизней провели с ней за работой, прерываясь на то, чтобы побыть наедине, но мы всегда возвращались домой поскорее, чтобы не быть далеко от семьи. Они понимали, что богиню вызывают. Однажды дети спросили, почему мы уходим вдвоем, и я сказал, что поклялся всегда защищать их мать. Мои сыновья поняли и сами поклялись быть с ней и помогать, чем могут.

Няня Джесубай умерла, когда нашему младшему было восемь. Она была няней всех наших детей, мы полюбили ее. Женщина узнала меня, когда мы вернулись домой на гору. Мы втроем плакали из-за утраты Джесубай. Мы часто говорили о Джесубай, о Рене и Келси, Нилиме и Суниле, о родителях. Они были дальними родственниками, и мы научили детей уважать их.

Исключением был Кадам. Он прибывал на каждое рождение, даже порой помогал мне учить сыновей. Он появлялся сам, может, Пхета уже не было. Порой он просил помощи. Хоть мы свой список закончили, в его было еще много пунктов, и то я, то Ана помогали ему.

Я был с ним, когда он нанес Келси татуировку хной. Кадам похлопал по моей спине, улыбнулся, осторожно выводя рисунок, и я соединил татуировку с силой в ней. Я узнал, что татуировка была физическим отображением любви белого тигра и девушки, и она раскрывала золотой свет, скрытый под ее кожей.

Кадам попросил меня пойти с ним и забрать наш дар исцеляться перед боем с Локешем. Он сказал, что дух Джесубай был соединен с нашими, и когда ее отец умер, ей пора было тоже уйти на покой. Он добавил, что эликсир русалки и сок огнефрукта будут питать меня и Ану дальше.

Я просил дождаться конца боя. Так Рен не умер бы. Но он терпеливо объяснил, что Рен должен был погибнуть, чтобы я совершил жертву. Спасение брата дало мне мужество остаться.

Ана ходила с ним забрать у Нилимы воспоминания о том, как она потерялась во времени. И она была с ним, когда Пхет отпускал белого тигра. Другие не видели, как тигр выпрыгнул из тела Рена. Ана погладила его голову, поблагодарила за долгие годы службы богине.

Он понюхал ладонь Келси, и она пронзила Рена взглядом, словно ощутила это. А потом он побежал в лес, его тело стало шепотом в траве. Тигр пропал, и золотая магия оставила Рена и Келси, татуировка ее пропала, и золотой свет улетел в амулет на шее Аны.

Мы нашли записку Кадама на двери. Он просил присоединиться к нему в храме в Японии, дал нам указания, как одеться, как себя скрыть. К радости Аны, мы оказались свидетелями на свадьбе Рена и Келси. Мы искали Кадама, и священник синто, что женил их, подмигнул нам. Он прижал ладонь к сердцу и кивнул нам. Когда Рен поцеловал невесту, он хлопал и вопил громче всех, вытирая слезы.

Время шло, мы сосредоточились на семье. Мы радовались, пока растили детей. Когда наши дети выросли, став сильными воинами и охотниками, мы брали их в свои битвы. Я гордо смотрел, как они сражались, и исцелял их прикосновением амулета Дамона к их коже.

Один за другим они покидали нас. Это было печально, мы навещали их, как могли, но со временем наши дети и внуки умерли. Они прожили дольше смертных вокруг них. Они были лидерами в своем, и мы ими гордились.

Мы побывали на всех похоронах, рождениях и свадьбах. Порой открыто, как родители, а потом как незнакомцы. Когда следить за нашими потомками уже не получалось, мы оставили это дело, хотя через камни правды ощущали, когда сталкивались с людьми, в которых была частичка нас.

Каждые десять лет в нашу годовщину я добавлял подарки Ане. Дерево манго выросло под ее заботой, и я срывал спелый плод и садил новое дерево, пока не выросла большая роща у горного дома. С помощью Иньбайлуня, белого дракона, я смог добавить еще черного жемчуга на ее ожерелье.

Мы навещали фениксов, и каждая новая птица давала перо. После сотни лет традиции магия в каждом подарке выросла, и мы поняли, на что смотрим. То были дары Дурги. Одна жемчужина стала Жемчужным ожерельем. Пояс из перьев феникса стал Огненной вервью. Зеленую вуаль она носила чаще всего, и магии в ней стало еще больше. Она стала Волшебным шарфом.

Однажды мы шли по роще манго, забыли стать невидимыми. Я притянул Ану под ветви и поцеловал. Мы уходили, и я заметил что-то сияющее на высокой ветви дерева. Ана подняла руки, нас окружил пузырь, и мы взлетели. Среди плодов манго сиял Золотой.

Она сорвала его и протянула мне с улыбкой. Теперь у нас были все дары, и мы знали, откуда ни. Их сплели время, любовь и магия.

История богини и тигра изменилась со временем, и люди забыли. Молитв стало меньше. Ана впервые заболела с того времени, как приняла роль богини. Я в тревоге отыскал Кадама.

Он смешал ей напиток. Когда я спросил, что это, он ответил:

— Сома. Напиток богов.

— Тот, что ты мне тогда дал?

— Да. Она восстановится, Кишан, но, боюсь, ты лишишься части энергии, она будет брать у тебя силу исцеления. Помнишь, как Келси исцелила Рена?

— Да, — ответил я с надеждой.

— Ты можешь делать так через свою связь. Но оставь и себе немного. Она не выживет без тебя.

— Я это сделаю, — сказал я. — Бери, что нужно.

— Кишан, — сказал Кадам, — ты знаешь, что вы не бессмертны. Ана владела большой силой веками. Это отразилось на ней. Она начинает стареть.

— Я возьму больше эликсира русалки. Я попрошу помощи у фениксов.

— Эликсир больше на ней не работает. У нее выработался иммунитет. И сок огнефрукта тоже. Это природа. Прости, сын, но тело Аны устало. Ее энергия угасает. Ей нужны твои запасы, чтобы исцелится.

Я смотрел на милую жену, коснулся пальцами ее волос. Она выглядела такой же юной, как в день нашей свадьбы. Если ее глаза не были такими же яркими, а кожа — упругой, то я списывал это на болезнь. Ана не старела. Я не мог принять слова Кадама. В этот раз он ошибался.

— Рен не старел. И ты жил долго, — отчаянно спорил я.

— Я вел тихую жизнь почти все время. У Рена был тигр и дар Джесубай, — объяснил он. — Амулет Дамона дает долгую жизнь, особенно тебе и Рену, принявшим сущность тигра. Но вы с Аной прожили много-много лет. Еще дольше, если учесть, сколько вы провели в другом времени. И ты брал силу амулета так, как никто не может. Ана всегда делилась с тобой силой, — сказал он. — Через связь вы обменивались ею свободно, совершили для человечества много великих дел, но теперь это ее сжигает. Она ощущает груз смертности.

— Уверен?

— Да, — Кадам коснулся ее плеча, и я увидел что-то еще в его глазах.

— Что такое? — спросил я.

— Я хочу извиниться.

— За что? Ты не был причиной этого.

— Нет. Но я ускорил процесс.

— О чем ты?

— Если бы… ты не спас меня из могилы, вы бы жили еще дольше вместе. Боюсь, спасение жизни Рена и меня стоило вам многого. Мы забрали у вас много сил. Это ужасно, сын. Я не могу исправить это, так что не могу ждать твое прощение.

Я взял ее за руку, она извивалась в лихорадке. Я прижал ее пальцы к губам. Мы долго молчали.

— Не важно, — тихо сказал я ему. — Ана хотела бы, чтобы я тебя спас. Я знал, что будет цена.

Кадам кивнул и остался со мной и Аной на ночь. Я пытался узнать у него, сколько нам осталось, но его блестящие глаза ничего не выдавали. У нас могли быть века, годы, месяцы, дни. Незнание было хуже всего.

Я бы молился ради помощи Ане, но кому могли молиться богиня и ее муж? Я две недели провел рядом с ней, вытирал ее лоб, отгоняя голосок в голове, что говорил мне, что болезнь была сильнее, чем говорил Кадам.

Ана пришла в себя, но была не такой после долгой болезни. Ее сила почти пропала, и она начала стареть. С каждым прикосновением я передавал ей энергию. Это стало моей одержимостью. Я смотрел с каждым днем на новые морщины вокруг ее рта, на темные пятна на ее ладонях. Белые волосы появились среди черных, и даже ее любимый сад начал страдать. Впервые за века ее розы начали увядать.

Я взял ее за руки в один из дней, подул на них, передавая столько силы, сколько мог, и услышал ее голос в голове:

«Сохан, — тихо сказала она. — Пора перестать, любимый».

Я поднял голову и спросил вслух:

— Я тебя раню?

«Нет».

Я хмуро сказал:

— Тогда в чем дело? — Ана посмотрела на меня, и что-то во мне лопнуло. — Нет, — выпалил я. — Нет, Ана. Не это, — слезы покатились из глаз, я всхлипнул. Моя Ана, моя жена обнял меня, и я плакал.

— Тише, мой тигр, — едва слышно сказала она. — Пришло время. Мы уже долго его оттягивали.

Я поднял голову.

— Я могу больше. Я могу…

— Идем со мной, — перебила она. — Перенеси меня еще раз.

Ана давно потеряла способность прыгать во времени, и полагалась только на меня. Я перестал делать это, заметив, как прыжки выматывали ее. Я хотел возразить, но она открыла мне разум, и все мои отрицания пропали от ее уверенности.

Я нежно поднял ее на руки, слезы лились по моему лицу. Я спросил:

— Куда ты хочешь?

Она убрала волосы от моих глаз, поцеловала мою щеку и сказала:

— Ты знаешь место.

Я кивнул и перенес жену в наш домик в Шангри-Ла. Ее тело задрожало от перемещения.

— Мы здесь, — сказал я.

Ее голос был тихим в моей голове:

«Отнеси меня к водопаду».

Я так и сделал. Создав одеяло, я устроился с ней на руках, прислонившись спиной к дереву. Она прильнула ко мне, шелковистые волосы щекотали мою шею.

«Обещай мне», — сказала она.

Я сжал ее талию и ответил:

«Что угодно, премика».

«Обещай, что закончишь вырезать камень правды».

Это раньше не казалось важным. Я хотел сделать много всего, и чаще всего это касалось Аны. Каждый раз, когда я брал камень, что-то отвлекало меня. Я всегда понимал, что времени еще много. Теперь мое время заканчивалось. Я кивнул, задев щекой ее щеку.

Мы тихо сидели и смотрели на воду. Наши разумы были соединены, слова не были нужны. Я знал каждую ее мысль, каждое желание, а она — мои. Она сожалела больше всего, что оставит меня одного. Она заставила меня пообещать, что я не наврежу себе, что я буду время от времени проверять наших потомков.

И после этого остался лишь гул нашей любви. Он растекался между нами, становился все слабее, пока моя Ана не умерла. Она казалась такой мирной и неподвижной. Я устроил ее удобнее в руках. Она словно спала. Рыдая, я поцеловал ее губы в последний раз, потом щеки, ее закрытые веки, не желая расставаться с ней.

Мы были вместе веками, но этого было мало. Даже вечности с Аной было мало. Мы были едины разумом, душами и любовью. Но теперь я остался… один. Я буду одиноким до конца дней. Я мог лишь надеяться, что ненадолго.

— Я люблю тебя, моя леди, — прошептал я, соленые слезы катились по моим щекам и падали на ее фарфоровое лицо. Я вытер их, встал и приготовил место, где будет покоится моя любимая. Дом в саду растаял, на его месте возник большой камень. Гладкий гранит украсили вырезанные цветы.

Подняв богиню Дургу, мать наших детей, мою красивую жену, я опустил ее сверху, скрестил ладони на ее груди. Шарф сделал ей красивое платье, и цветы выросли вокруг камня. Я опустил ладонь на своем плече.

— Мне так жаль, сын, — сказал Кадам. Он крепко обнял меня, и я зарыдал с новой силой в его плечо.

Мы стояли вместе, смотрели на нее. Мы три дня оставались у могли Аны, как моя мать делала для отца. За это время мы не ели и не спали. Я направлял на ее лицо лунный свет, ограждал от жара солнца днем. Когда три дня прошло, я подошел к ней и прижался губами к ее лбу в последний раз. Камень окутал ее и запечатал ее гробницу.

Не знаю, сколько я стоял там, прижав ладонь к камню, но Кадам успел уйти и вернуться. Он сказал:

— Сильване знают, что она здесь. Они будут ухаживать за ней, пока существуют, и феи будут помогать ее саду, — я не ответил, он сказал. — Идем, я останусь с тобой немного.

Кадам пробыл со мной еще неделю, хоть я знал, что ему это сложно. Никто теперь не жил в нашем горном доме. Все наши близкие друзья умерли, леди Шелкопряд давно покоилась рядом с няней Джесубай, и нам не нужны были слуги после того, как ушли наши дети. Верующие пропали годы назад. И я остался один в доме, что когда-то делил с Аной.

Когда я пришел в себя достаточно, чтобы заметить усталость на лице Кадама и в его глазах, я сказал ему, что ему нужно домой. Он ушел, убедившись, что я выдержу груз отчаяния.

Года летели, и не произошло почти ничего выдающегося. Я взялся за камень правды и обнаружил, что я не один. Я сидел однажды в любимом кресле Аны, резал камень и заметил блеск в окне.

— Здравствуй, — я был ей рад. Я опустил нож и отряхнул кусочки со штанов.

Фаниндра подняла голову, покачиваясь на солнце.

— Что думаешь? — я показал ей бежевый камень с оранжевыми и золотыми прожилками. Она склонила голову, словно разглядывала мою работу. — Знаю, не лучшая попытка. Но я его закончу, не сомневайся.

Змейка осталась со мной, и когда мне стало не по себе, я взял сумку с дарами Аны, усадил сверху Фаниндру и ушел. Через пару месяцев я наткнулся на знакомую поляну. Не сразу, но я понял, что тут должен быть дом Пхета. Я выдохнул, поднял руки и создал хижину, решив, что буду теперь жить там.

Я часто переносился во времени с Фаниндрой, следил за любимыми, хотя от каждого прыжка сильно уставал. Но это подавляло одиночество. И я был рад, что они счастливы. Дети Рена и Келси выросли сильными и здоровыми. У них было пять детей. Я порой смотрел на них, но не отслеживал их детей, когда они покинули дом.

Когда Рен умирал, я был рядом с ним. Келси умерла раньше него, окруженная детьми и внуками. Я был там, но меня не видели. Я склонился над ее кроватью в больнице, невидимый, поцеловал ее морщинистую щеку. И хотя ей в вены текло обезболивающее, она открыла глаза и посмотрела на меня, словно могла видеть. Я улыбнулся ей, встал рядом с Реном, и он держал ее за руку, пока она умирала.

Их дети не успели, когда Рен умер от внезапного сердечного приступа. Я видел с ним на кровати в его домике. Он выглядел таким старым, но его глаза были синими, и даже в этом возрасте он был красивым. Мне было сложно, но я заморозил время, как Ана сделала для Джесубай, и долго говорил с братом.

Я вернул ему воспоминания, и он простил меня за всю боль, что я ему причинил, и мы поплакали вместе из-за любимых и печали жизней, что мы провели раздельно. Я сказал ему, что любил его, и он спросил, не я ли дал его сыну семейную печать. Я ответил, что это были мы с Аной, хотя я знал, что незаконченная печать все еще лежала в доме Пхета в моей временной линии.

Я рассказал ему о печати, и что Кадам отдал мне ту, которой он открыл пещеру Канхери, чтобы передать следующему поколению. Мы оставили ее старшему сыну Рена, следили за ним какое-то время. Дети Рена не знали силы этого предмета.

Я сидел с Реном, зная, что печать сейчас лежит на полке над камином у одного из внуков Рена. Интересно, через сколько поколений об истории печати забудут?

Рен ругал, что я не навещал их с Келси годами. Он сказал:

— Если бы не твое письмо, мы бы не знали, что с тобой произошло.

— Письмо? — спросил я.

— Да, — он кашлянул. — Свиток?

Кивнув, хоть я и не знал, о чем он, я дал ему попить воды и сменил тему. Я оставался с ним часами, делился приключениями, он рассказывал о своих. Он гордился семьей, а еще хотел снова увидеть Келси.

— Думаешь, она где-то там? — спросил я.

— Если кто и знает, то ты, — ответил Рен.

Я посмотрел в окно на утреннее солнце, застывшее на месте, а потом на часы. 6:38.

— Хотел бы я знать наверняка, — сказал я.

— Тогда знаю я.

— Как? — спросил я.

— Я ощущаю ее. Здесь, — он постучал по груди.

— Думаю, это приступ, — сказал я.

— Нет, это другое. Она… будто зовет меня. Просит найти ее, — мы долго смотрели друг на друга. — Я… думаю, я пойду к ней, брат.

Я кивнул, встал и сжал его руку. Он слабо сжал мою.

— Прощай, Рен, — сказал я. — Найди Келлс и передай ей от меня всего лучшего.

— Хорошо. И, Кишан?

— Да?

— Я тоже тебя люблю.

Слезы заполнили мои глаза. Я вернул времени ход и ушел, чтобы не видеть, как умирает еще один любимый человек.

В хижине Пхета я часто думал о том, что сказал Рен. Я нашел чернила и бумагу, написал письмо Келси, свернул, думая, откуда взялся свиток, что им доставили. Время было рассчитано так, что это не повлияло на их будущее.

Я годами носил его с собой, и когда бумага порвалась и выцвела, я сделал копию, скрепил ее новой печатью дома Раджарам и накрыл стеклом, чтобы защитить бумагой. Тогда я понял, что видел это раньше.

Я понял, что делать, посетил феникса, который, когда я спросил о веществе, дающем смертным видеть скрытое, он сказал выжать сок из огнефрукта. Я сделал и принес это. Он склонился над жидкостью и моргнул. Слеза упала из его глаза в жидкость.

— Это надолго? — спросил я.

— Это будет сильным, пока не умрет последний феникс, — сказал он.

Я поблагодарил его и направился в Тибет. Я появился перед первым Далай-Ламой, когда он шел по саду один, думая о тайнах вселенной. Если он и испугался, но не показал этого.

Я дал ему свиток и вещество, силой шарфа создал медальон тигра, что был у него, как я помнил. Я предупредил его, что свиток читать нельзя, дал ему другие указания, что помогут Келси и прошлому мне с заданием.

При мысли о Шангри-Ла у меня каждый раз сдавливало грудь. Без письма и печати мне ничего не оставалось. Я бродил пару десятилетий, помогал людям, где мог, зная, что этого хотела бы Ана. Я нашел юношу во время моих путешествий, и моя ладонь загудела, когда я пожал его руку.

Я тут же понял, то это один из моих потомков. Он сказал, что его зовут Тарак, и я вздрогнул. Я стоял перед своим дедом. Я уточнил, откуда он, и это подтвердило мои подозрения. Мы ходили вместе какое-то время, а перед расставанием я оставил ему подарок.

— Что это? — спросил он, разворачивая ткань.

— Важное наследство. У меня нет детей, — печать была холодной, ведь я врал, — и для меня было бы честью, если бы это осталось в твоей семье.

Его глаза стали огромными, когда он увидел, что держал в руках.

— Уверен, что хочешь расстаться с этим? — спросил он.

— Ты заслуживаешь этого. И мне пора идти дальше без этого, — я хотел развернуться, но вспомнил кое-что. Я вытащил второе бесценное сокровище из сумки, замешкавшись, отдал ему. — Это принадлежало моей покойной жене, — сказал я. — Может, однажды это получат твои жена и дочь, — я коснулся гребня Аны и улыбнулся, зная, что он окажется потом в руках моей матери.

Он знакомо сжал мою руку. Клятва воина. Слова немного изменились со времени моей свадьбы, но обещания болью отозвались в сердце. Я обнял юношу и постучал по его спине.

— Удачи тебе, юный Тарак.

— И тебе.

Мальчик помахал, и я пошел дальше на пути к хижине Пхета. Я часто думал о том, что могу быть своим предком, и я хотел бы рассказать об этом Рену. Я думал написать новое письмо, включив это открытие, и подменить старое, пока я спал.

Я стал невидимым и посмотрел на свое лицо, пока я спал. Мои волосы были с седыми прядями, глаза окружали морщины, я похудел. Время настигло меня. Я вернулся во времени и застонал. Я ощущал себя старым и ужасно уставшим. Дни проходили монотонно, я ощущал, что моя работа завершена.

Одним утром меня разбудила Фаниндра. Она устроилась на моей груди и подняла голову.

— Привет, девочка, — сказал я. Она высунула язычок, я едва ощутил, как он коснулся моей щеки. — Ах, — печально сказал я. — Ты прощаешься. Вернись ко мне как-нибудь, если сможешь. Я буду скучать, — она соскользнула на пол, я посмотрел, а она пропала, как и дары Дурги.

Фаниндры и даров не было, и моя сила быстро иссякала. Я уже не мог переноситься во времени, призывать оружие или создавать еду и напитки. Я стал тигром, охотился, расширял территорию, пока не добрался до земель, где скоро появятся мои родители и построят дом у водопада. Я не становился человеком больше года, и когда попробовал, выяснил, что уже не могу.

Вскоре я утратил любовь к охоте, вставал лишь, чтобы попить из пруда. Я не знал, сколько дней не ел. Но однажды днем, пока я дремал, я уловил запах, который не ощущал годами.

— Здравствуй, сын, — сказал Кадам, заслоняя собой садящееся солнце.

Эпилог

Дремота

Я попытался встать и поприветствовать его, но он махнул рукой.

— Не нужно вставать. Если не против, я посижу с тобой немного, — я пытался ответить мысленно, но он явно не слышал меня.

Кадам коснулся моей спины, говорил о любви и потере. Он говорил о своей жене, и как сложно ему было жить без нее много лет. Я подумал об Ане и Рене, о том, как он верил, что Келси зовет его. Кадам говорил, знакомый голос успокаивал, добавляя тепла тихому лесу. Я ощутил сонливость, вздохнул, глаза закрылись.

Я услышал гул. Ветер коснулся шерсти на моей шее, и я ощутил полевые цветы, нет, жасмин. Сердце замерло, будь я человеком, я бы улыбнулся. Солнце пронзало закрытые веки, голос Кадама становился все слабее. Я слышал шорох листвы, и он был все сильнее с каждой секундой.

Последний выдох вылетел из моего уставшего тела, нежные губы коснулись моего уха, прошептав:

«Сохан».

* * *

Моя рука замерла, когда тигр перестал дышать. Я плакал за своего мальчика, своего сына, который умер за тридцать пять лет до своего рождения. Я обнял его тело, шерсть щекотала нос. Я бережно снял амулет Дамона с его шеи, этой силой похоронил его там же, где будут его родители, где буду лежать и я.

Было еще много работы, она не кончалась, но я знал, что конец все же будет. Я должен был разбить амулет, найти Ану в прошлом и взять ее с собой, чтобы подарить пять осколков лидерам пяти армий, что помогли одолеть Локеша на горе. Мне нужно было побывать в первом храме Дурги и разбить пятую колонну, пока Анамика не увидела все, что там вырезано.

А потом мне нужно было ответить на просьбу, что я сам написал Пхету, когда просил его помочь с памятью Рена. Хоть список когда-то был долгим, он подходил к концу очень быстро.

Я думал о белом и черном тигре, гладя тигра на амулете. Я опустил ладонь на горку земли над телом Кишана.

Он заслужил большего.

Принц Сохан Кишан Раджарам заслужил прекрасные похороны. Почтение всех его потомков. Благодарности всех людей, кому он и его жена помогли за века. Он должен быть больше, чем пара строк в анналах истории и книге мифов. Он должен был хотя бы лежать в склепе рядом с женой.

Но тут я находил его во всех временных линиях, и он не был бы против могилы здесь. Я встал, отряхнул руки и посмотрел на небо. Солнце село, насекомые шумели в лесу, пели песнь павшему герою.

— Прощай, сын мой, — я прижал ладонь к сердцу, слезы текли по лицу. — Я скоро буду с тобой.

Я сжал амулет и прыгнул во времени и пространстве, пытаясь успокоить себя тем, что скоро буду снова среди тех, кого любил и потерял.

Утерянная мечта

Сохан Кишан Раджарам

(его единственная попытка)

Был у меня

Поцелуй в лоб

Вечная клятва

От той, что я хотел сделать своей.

Теперь

Другую забрали

У меня, которую я спешил

Сделать своей.

Теплый кроха-ребенок

Красивая мать

Семья, которую я давно хотел.

Теперь

Моя любовь с другим,

С братом моим,

Забравшим семью, что я так хотел.

Я верил,

Что сердце ее забудет,

Что душа исцелится

Без той, что я хотел сделать своей.

Теперь

Мой мир разрушен,

Она забыла мои чувства,

Та, которую я хотел сделать своей.

Раз

Любовь ушла,

Я остался разбитым

Из-за той, что хотел сделать своей.

И

Что может исправить

Эту реку печали?

Из-за той, что хотел сделать своей.

Но

Как жаль! Но, похоже,

Мечты остались со мною,

О той, кого хотел сделать своей.

И все же…

Если судьба хочет

Мою душу отметить

За то, что я уступил ту, что хотел себе,

То, может, я найду

Не ту, что украла мое сердце,

Но ту, что решит стать моей.