Остаток ночи я не спала. То, что мой отец без труда проник во дворец Раджарама, напугало меня гораздо сильнее, чем я была готова признать. Все надежды пошли прахом. Я впала в отчаяние от мысли, что никогда не смогу получить даже подобия свободы, и зловещая тень отца будет до конца жизни терзать и меня, и тех, кому выпадет злая доля оказаться рядом со мной.

Но факт, что отец использовал меня для проникновения в семью Раджарам, говорил о том, что его возможности все-таки не безграничны. Будь он всемогущ, вряд ли ему понадобилась бы помощь такого ничтожества, как я. Возможно, если я буду вести себя очень умно и предельно осторожно, удастся каким-то образом сорвать его планы, однако подобное предательство будет стоить мне очень дорого. Если я хочу восстать против своего отца, то должна быть абсолютно уверена в победе.

С восходом солнца я встала, оделась и отправилась на поиски Дэчень. Несмотря на наше недолгое знакомство, сердце подсказывало, что ей можно доверять, а единственное, в чем я нуждалась для победы над отцом в его собственной игре, был могущественный союзник.

Мне сказали, что Дэчень на женской половине, но когда я без стука открыла дверь в ее комнату, то увидела царицу в объятиях мужа. Конечно, я знала, что должна немедленно закрыть дверь и удалиться, но мои ноги словно приросли к месту.

Раджа Раджарам был красивым мужчиной, очень похожим на своего сына Кишана, о котором я неотступно думала несколько недель, хотя очень старалась этого не делать. Власть окутывала царственного супруга Дэчень, словно плащ, накинутый на его широкие плечи, но свою жену он обнимал так нежно, словно она была хрупким цветком редкой красоты.

Было очевидно, что она нисколько его не боится. Более того, заметив меня, Дэчень немедленно высвободилась из объятий Раджарама с решительностью женщины, которой и в голову не приходит, что муж может разгневаться и покарать ее за подобное пренебрежение. И в самом деле, Раджарам лишь рассмеялся, когда Дэчень забарабанила кулаками по его груди, нисколько не смущенный тем, что его застали за проявлением страстной нежности к жене. Обняв Дэчень за талию, он вместе с ней подошел ко мне и вежливо осведомился, хорошо ли я спала.

Я открыла рот, чтобы ответить, но не смогла вымолвить ни слова, однако милая Дэчень спасла меня от неловкости, напомнив своему супругу, что я очень застенчива, особенно в присутствии мужчин, и что на его месте она бы не вгоняла меня в краску, а пошла бы и занялась какими-нибудь царскими делами.

– Слушаюсь, хридая патни, — нежно ответил Раджарам.

Щелкнув языком, он весело подмигнул мне, поцеловал жену в щеку и удалился, напоследок шепнув Дэчень на ухо несколько слов, заставивших ее улыбнуться.

Когда раджа вышел, Дэчень удобно устроилась в своем любимом кресле и поманила меня к себе. Но я, не сходя с места, вдруг резко, почти с осуждением, выпалила:

– Вы его любите!

– Да, – Дэчень с улыбкой протянула руку. – Почему тебя это так возмущает?

Я сделала несколько робких шажков в ее сторону.

– Но мужчины…

– Мужчины… что? – Царица ласково взяла меня за руку и усадила на подушку у своих ног.

Я нервно ломала пальцы, не зная, как закончить свою фразу, не оскорбив Дэчень. Наконец не нашла ничего лучше, как выдавить:

– Им нельзя доверять.

Царица тихо рассмеялась, но быстро сделалась серьезной, всмотревшись в мое лицо. Она протянула руку к моей голове и слегка приподняла свои брови, молчаливо спрашивая разрешения. Когда я кивнула, Дэчень бережно отвела в сторону покрывало, скрывавшее мое лицо, и взяла меня за подбородок. В ее жесте было столько доброты и материнской ласки, что, как ни старалась я справиться с чувствами, глаза сами собой наполнились слезами. Прошла бесконечно долгая минута, а царица все продолжала смотреть на меня.

– Тебя обидел мужчина, Джесубай?

Я начала вздрагивать всем телом, не в силах вымолвить ни слова, и тогда Дэчень тихо попросила:

– Расскажи мне.

Я знала, что должна тщательно взвешивать каждое свое слово, ибо любое из них могло не только погубить меня, но означать смерть Иши. Однако в присутствии Дэчень мне начинало казаться, будто надежда существует и для меня, что моя история может иметь счастливый конец. Облизнув пересохшие губы, я заговорила, и слова полились с таким жаром, что прошло не меньше часа, прежде чем я умолкла.

Дэчень слушала меня с тем добрым участием, которое до сих пор я видела только от Иши. Когда рассказ подошел к концу, она погладила меня по волосам и сказала:

– С нами ты будешь в безопасности, Джесубай. Я даю тебе слово, что мой сын никогда тебя не обидит. Он будет добр к тебе. Если же ты пока не хочешь выходить замуж, мы все равно с радостью примем тебя в нашем доме. Я дам тебе убежище, как всем женщинам, которых ты видела здесь. Но я все-таки надеюсь, что тебе захочется хотя бы увидеть моего сына до того, как примешь решение.

Все оказалось так просто! Доброта, с которой отнеслась ко мне Дэчень, заставила меня почувствовать себя еще более мерзкой, лживой и двуличной, ибо я рассказала ей далеко не все. Если я и была в чем-то уверена, то только в том, что недостойна войти в эту семью. Эти люди были слишком чисты, доверчивы, благородны и бескорыстны. Мой отец разрушит их жизнь, и если я не сумею хоть в чем-то ему помешать, буду считать себя виноватой в их гибели.

После того как я заверила царицу в своем горячем желании породниться с ее семьей, она показала мне потайную дверь, скрытую за тяжелой занавесью, и сказала, что я могу свободно пользоваться ею всякий раз, когда мне потребуется укрыться от навязчивого внимания Хаджари. Дверь вела в сад. Выйдя через нее, я очутилась в секретном коридоре и тут же пожелала сделаться невидимой, гадая, не совершаю ли самую страшную ошибку в своей жизни.

Средства, при помощи которых я добилась своей цели, несомненно, приведут отца в ярость, но он не сможет отрицать результат. Конечно, оставалась возможность, что отец никогда об этом не узнает, ведь жена Раджарама согласилась держать мое признание в строжайшей тайне. В целом я полагала, что возможный выигрыш стоит риска.

Чтобы расположить к себе Дэчень, я рассказала ей о том, как жестоко обращался со мной отец. Разумеется, не все. Попытайся я полностью открыться ей, мне не хватило бы и двух часов! Честно говоря, я не рассказала Дэчень и малой доли всего, что претерпела в отцовских руках. Ни словом не обмолвилась о его темных силах и о том, что он держит в заложницах мою милую Ишу, угрожая жестоко расправиться с ней. Не упомянула я ни о секретном отделении моего сундука, ни о ножах, спрятанных в потайных карманах, искусно вшитых в складки моей одежды.

Чтобы покорить нежное сердце Дэчень, мне хватило рассказов о вспышках отцовского гнева. Я поведала, как он разгромил мою детскую комнату, когда я, будучи младенцем, донимала его своим плачем. Я рассказала, как отец до беспамятства избил Ишу за то, что позволила мне поднять такой шум. Дэчень едва не расплакалась вместе со мной, когда я описала ей, как однажды отец с такой силой швырнул меня об стену, что я потеряла сознание. Она ахнула от ужаса, когда узнала о долгих месяцах, которые я провела взаперти, полностью отрезанная от мира, с одними цветами, украшавшими безжизненные стены моей комнаты.

У меня в запасе было столько историй – к сожалению, звучащих вполне буднично для любой женщины, – что я могла говорить хоть до самого вечера, ни разу не упомянув о нечеловеческих возможностях моего отца. Я не скрыла от Дэчень, что Хаджари постоянно преследует меня, делает совершенно непозволительные предложения, норовит ущипнуть или прижаться, когда отца нет поблизости.

Закончив, я попросила Дэчень ничего не предпринимать по поводу домогательств Хаджари, чтобы отец ничего не узнал. Она нехотя согласилась, но не успокоилась, пока не рассказала мне обо всех потайных коридорах дворца. После этого царица, к огромному моему удивлению, объявила, что считает меня подходящей партией для своего сына, и добавила, что, если я не возражаю, она с радостью займется подготовкой нашей встречи.

То, что она с такой готовностью поверила мне и пожелала принять в свою семью, заставило меня усомниться в ее проницательности. Я добилась всего, чего хотела, однако не переставала спрашивать себя, чего это будет стоить – и не только мне, но прежде всего Дэчень и ее семье.

Мой отец вернулся ровно через две недели, и я немедленно сообщила ему, что Дэчень согласна на брак и хочет устроить мою встречу с Диреном, как только пограничные заботы позволят ему вернуться домой. Новости обрадовали отца. Он заверил меня, что немедленно прекратит нападения на царство Раджарама, чтобы дать мне возможность познакомиться с будущим мужем.

Когда я осведомилась у него о здоровье Иши, отец одарил меня широкой ухмылкой кота, загнавшего в угол пугливую мышку. После чего стал шепотом угрожать мне, ссылаясь на Хаджари, который пожаловался на мои частые исчезновения.

Пришлось отделаться полуправдой.

– Хаджари причинял беспокойство женщинам из окружения Дэчень. Царица запретила ему заходить на женскую половину, а мне, чтобы заслужить ее расположение, приходится постоянно бывать там.

Отец окинул меня испытующим взглядом, словно пытаясь прочесть мои тайные мысли, но в конце концов сменил гнев на милость.

– Ты поступила правильно. Ничего, чтобы Хаджари не скучал без работы, я прикажу ему следить за Кадамом.

После этого отец удалился по своим тайным делам, пообещав снова навестить меня вскоре.

На следующий день я сидела возле Дэчень, рассеянно слушая утренний доклад гонцов, привезших новости с места боевых действий, как вдруг один из них сообщил нечто такое, что заставило меня обратиться в слух.

Когда гонец с поклоном удалился, я спросила Дэчень:

– Значит, ваш сын возвращается домой?

– О да! – Она просияла, но тут же, спохватившись, добавила: – Ах, только это не Дирен. Речь о моем младшем сыне, Кишане. Надеюсь, сегодня он разделит с нами вечернюю трапезу.

– Да, конечно.

– Не огорчайся! Очень скоро ты увидишь и Дирена.

Я покачала головой и робко улыбнулась царице.

– Я с нетерпением жду этого дня.

– Вот и славно. А теперь позволь мне тебя оставить. Хочу удостовериться, что наш повар не забудет приготовить все самые любимые блюда Кишана.

– Конечно.

Когда я встала, царица обняла меня за талию.

– Ты не хочешь прогуляться в саду? Там в самом центре есть лабиринт, выйти из которого мало кому под силу. Полагаю, там ты без труда избавишься от отцовского соглядатая. – Дэчень заговорщически понизила голос и шепнула: – Секрет в том, чтобы всегда поворачивать налево! – Озорные огоньки заплясали в глазах царицы, она легко встала и удалилась вместе со своей свитой, а я, оставшись одна, мгновенно сделалась невидимкой. Следуя совету Дэчень, я отправилась исследовать садовый лабиринт, который уже давно будоражил мое воображение.

Сад Раджарама, конечно же, не мог соперничать со знаменитыми висячими садами нашего царства, но здесь тоже было очень красиво, повсюду росли самые разные цветы и раскидистые деревья, наполнявшие воздух ароматами своих благоуханных смол. Надежно укрытая своей невидимостью, я забыла о времени и погрузилась в исследование лабиринта, на ходу лаская пальцами нежные растения и цветочные бутоны.

Подгоняемая любопытством, я шла, неизменно сворачивая налево, пока не очутилась в самом центре. Здесь ноги сами понесли меня к фонтану, в чаше которого плавали цветы лотоса. Центр лабиринта был со всех сторон окружен живой изгородью высотой мне по макушку, поэтому я почувствовала себя в полной безопасности, словно цветы и растения, которые я всегда так любила, отгородили меня от всего зла окружающего мира.

Я настолько освоилась, что отказалась от своей защитной невидимости и подставила лицо горячему солнцу. Когда мне стало жарко, я сбросила с головы покрывало, перекинула его через локоть и, намочив кончики пальцев в фонтане, побрызгала себе на лицо и шею. Жужжание пчел и пение птиц настолько убаюкали меня, что я почти забыла, где нахожусь и, главное, кто я такая. Сейчас я была просто девушкой, которая любит цветы.

Вскоре среди моря белых и розовых лотосов я заметила нечто настолько необычное, что не сразу поверила своим глазам. Это был тот самый фиолетовый водяной цветок, который в памятную ночь своего шестнадцатилетия я увидела в фонтане нашего раджи.

– Невероятно, – прошептала я, протягивая руку, чтобы выудить цветок из воды и рассмотреть его вблизи. – Выходит, ты не такой редкий, как я думала.

И тут за моей спиной раздался глубокий мужской голос.

– Не соглашусь, он воистину единственный на свете.

Ошеломленная, я выронила цветок и обернулась. На площадке в центре лабиринта стоял тот самый молодой принц, которого я так и не смогла забыть за прошедшие долгие недели. Я заморгала, ослепленная широкой улыбкой, просиявшей на его лице, когда он шагнул мне навстречу. Однако тут же спохватилась, поспешно набросила покрывало на лицо и волосы, и опустила голову.

Молодой принц замер, увидев мое смятение.

– Приношу свои извинения. Я не хотел вас потревожить.

Мой язык вдруг прилип к гортани. Я хотела заговорить с ним и не могла сообразить, что сказать. Но принц повел себя необычно. Вместо того чтобы настойчиво потребовать ответа или рассердиться на мое молчание, он подошел к фонтану и поднял цветок, который я от неожиданности обронила на камень. Принц бережно вернул его на место, к другим лотосам.

– Прекрасный, не правда ли? – спросил он так, словно не ждал от меня ответа. – Я увидел этот цветок в саду Бхринама и перед отъездом попросил срезать его для меня. Мне кажется, он должен понравиться моей матери.

– Он прелестен, – прошептала я.

Крохотная рыбка стремительно вынырнула на поверхность, напомнив мне о стайке золотых карпов, резвившихся в фонтане в ту ночь, когда я стояла рядом с этим принцем. Только на этот раз он знал, что я здесь. Словно прочитав мои мысли, принц негромко сказал:

– На родине моей матери рассказывают сказку. Далеко-далеко, в одной стране есть река, где живут золотые рыбки. Иногда, раз в столетие или еще реже, случается чудо – целый косяк маленьких рыбок отправляется в долгое странствие к истокам реки. Там путь им преграждает высокий-превысокий водопад – непреодолимое препятствие для крохотных золотых рыбок! Но самая храбрая рыбка, которой хватит упорства и мужества проделать трудный путь к вершине водопада, будет благословлена богами и сможет просить у них любую награду.

– Что могут боги подарить золотой рыбке? – с любопытством спросила я.

– О, они превратят ее в огромного дракона! Не зря великий водопад у истока Желтой реки Хуанхэ называется Вратами дракона. Эта легенда говорит нам о том, что любое живое существо, даже такое ничтожное, как рыбка, может превзойти себя. Тот, кому хватит смелости преодолеть тяжкие испытания, обретет свое подлинное предназначение.

Все, что сказал этот молодой царский сын, было исключительно примечательно. И не только потому, что меня покорил его дар рассказчика, но потому, что принц произнес именно те слова, которые мне так нужно было услышать. Я тоже преодолевала страшные испытания, и если на свете есть надежда даже для бессловесной золотой рыбки, то, возможно, боги обратят свои взоры и на меня? Может быть, если я сумею себя проявить, мне тоже подарят то, о чем я мечтаю?

– Прошу прощения за неподобающий вид, – сказал принц, прерывая мои размышления. – Кадам совсем меня загонял. Наверное, решил наказать за долгое отсутствие. Он говорит, что без его каждодневной муштры я безобразно растолстел и обленился.

Он распахнул ворот рубашки и побрызгал водой себе на шею, а я… я облизнула пересохшие губы и сглотнула, не в силах пошевелиться. Кишан не был ни толстым, ни ленивым. Более того, он был самым красивым мужчиной из всех, кого я видела в жизни. Броня мускулов покрывала его грудь и сильные руки, а рубашка так плотно облегала тело, что я вдруг почувствовала себя так, будто перегрелась на солнце.

Кстати, о солнце. Взгляд золотых глаз Кишана, особенно когда он смотрел в мою сторону, излучал столько тепла, что легко мог растопить меня на месте. Признаться, я сама не понимала, почему до сих пор не растеклась лужей и не пролилась в фонтан. Я как раз размечталась о том, как славно было бы стать водой, которой Кишан брызгает себе на кожу, когда вдруг заметила кое-что еще.

Медальон. Он висел на шее у Кишана, и я готова была поклясться, что это и есть тот самый фрагмент, за которым охотится отец. Ледяной страх просочился в мою кровь, остудил пылающую кожу. Я крепко обхватила себя руками. «Что же делать?» Если мой отец узнает, что молодой принц владеет нужным ему сокровищем, он убьет его! Или заставит меня сделать это. В любом случае прекрасные золотые глаза Кишана закроются навсегда. Его тепло сменится холодом могилы. Я задрожала.

– Вы замерзли? – спросил принц. – Позвольте, я провожу вас во дворец?

Я коротко кивнула. Он повел меня в сторону просвета в живой изгороди и по дороге сказал:

– Кстати, меня зовут Кишан.

– Я знаю, – еле слышно прошептала я.

Он обернулся и озадаченно взглянул на меня, но тут же улыбнулся.

– В таком случае у вас передо мной преимущество. Неужели прелестная госпожа не откроет мне свое имя?

Я остановилась, сраженная мыслью о тщетности моих усилий. Как я могу спасти принца и его семью, если отец строит против них такие дьявольские козни? Я подняла глаза и уставилась на шнурок, обвивавший шею Кишана. «Как он умрет?» – спрашивала я себя. Возможно, однажды утром я проснусь и услышу о черных отметинах на его груди? Или он просто исчезнет? Или погибнет от моей руки? Может быть, именно мне суждено вонзить миниатюрный нож в его горло. Или я всего лишь поднесу к его губам чашу с ядом?

Я вдруг почувствовала, что больше не могу на него смотреть. Мое имя было именем его палача. Я была обречена стать убийцей. Но, по крайней мере, молодой принц имел право знать имя той, что отнимет у него жизнь.

– Джесубай, – прошептала я. – Меня зовут Джесубай.

Подобрав юбки, я повернулась, промчалась мимо Кишана и бежала бегом до самого дворца, ни разу не оглянувшись назад.

Я всеми силами пыталась избегать Кишана, но он как будто всегда знал, где меня найти. Он был единственным мужчиной, допущенным в женскую комнату. Очень часто, войдя туда, я заставала Кишана сидящим у ног матери и увлеченно беседующим с ней. Каждый раз он пытался вовлечь меня в разговор, но я под каким-нибудь предлогом уходила. За трапезами я то и дело ловила на себе его взгляды, кроме того, Кишан нередко вызывался быть моим спутником в тех случаях, когда я была вынуждена отправляться на прогулку с Хаджари, усыпляя бдительность моего ненавистного стража.

Наверное, он чувствовал, с каким облегчением я принимаю эту услугу, и во время наших прогулок я часто забывала о присутствии Хаджари. Кишан обладал даром внушать мне ощущение безопасности. Рядом с ним я чувствовала себя почти так же, как тогда в саду. И не только потому, что Кишан был сыном государя, здесь была какая-то другая причина. Только на третий день после возвращения Кишана я поняла, что его присутствие дарит мне надежду. Любой, кто хоть немного узнал бы этого человека, не мог не восхититься стойкостью его духа и твердостью убеждений.

Кишан был похож на дерево, так глубоки и прочны были его корни, и вскоре мне стало казаться, что в его объятиях я смогу спрятаться от всего мира, затеряться, как в древесной кроне. Казалось, ничто не могло поколебать этого человека. Он ничего не боялся. Наблюдая за тем, как Кишан тренируется вместе со своими воинами, я видела, что они относятся к нему с уважением и безграничным доверием. Более того, я сама была на волосок от того, чтобы проникнуться к нему теми же чувствами.

Но не успела я опомниться, как однажды утром Дэчень сообщила, что пора выезжать с караваном навстречу Дирену. Сев в паланкин, я подняла занавеску и выглянула наружу, ища в толпе Кишана, но на этот раз он не пришел проститься со мной. Я сказала себе, что это к лучшему, и отправилась в долгий путь на другой конец царства.

Увидев Дирена, я была потрясена его красотой. Он больше походил на мать, чем на отца. Дирен имел пронзительно синие глаза, и хотя казался очень добрым, мне не хватало тепла золотого взгляда Кишана. Мы довольно долго говорили. Дирен оказался вежливым, хорошо воспитанным, умным, иными словами, в нем было все, что женщина может искать в мужчине, и все-таки чего-то недоставало. Между нами сразу возникло расстояние, и я чувствовала, что преодолеть его будет невозможно. Как ни пристально я разглядывала Дирена все время, что мы пробыли вместе, мне ни разу не довелось увидеть у него на шее шнурок, на котором мог бы висеть второй фрагмент амулета.

Несмотря на неприятности, которые причиняли Дирену бесконечные столкновения с войсками моего отца, он ни единым словом не упрекнул меня в этом и вообще не обсуждал со мной дипломатическую сторону нашего брака. Я услышала от него лишь то, что он с нетерпением ждет свадьбы и надеется на наше будущее счастье.

Все необходимые бумаги были подписаны, принц с присущей ему предупредительностью и добротой позаботился о том, чтобы сделать мое обратное путешествие как можно более удобным, но когда на прощание он прикоснулся губами к моей руке, я не почувствовала ничего, кроме горечи. Он был хорошим человеком, даже чудесным. Он отличался от моего отца, как день отличается от ночи. Все это делало мое участие в отцовских замыслах еще более невыносимым.

Спустя день после того, как я вернулась, отец нанес мне очередной визит, на этот раз уже официальный.