Едва царь Геру закончил говорить, толпу всколыхнул испуганный ропот. Одни восклицали, что принцев нужно спасти любой ценой, другие возражали, что их следует принести в жертву. Одна из цариц, сидевшая на троне в глубине помоста, зарыдала и упала на колени; две другие с плачем склонились к подруге.

Толпа начала теснить цепочку солдат. Люди размахивали руками и из последних сил напрягали голос, пытаясь перекрыть всеобщий гвалт, – но трое царей оставались безучастны к их возмущению. Исполненные скорби, они неотрывно смотрели на плачущих жен – а затем перевели взгляд на сыновей, которые тихо совещались между собой.

Наконец побратимы шагнули к помосту, где стояли их отцы, и сын Геру громко обратился к толпе:

– Мы согласны умереть, чтобы жила наша родина. Если отцы нас благословят, мы исполним просьбу грозного бога Сета.

На площади воцарилась мертвая тишина. Несколько долгих мгновений никто не мог проронить ни слова – а потом люди вновь разразились криками протеста и слезами.

Геру положил руку на плечо сыну.

– Я не могу просить тебя о такой жертве. Лучше самому пережить тысячу смертей, чем похоронить единственного сына. Нет, – и царь, повернувшись к толпе, возвысил голос: – Я спрашиваю вас, мой народ! Должны ли мы покориться этим безумным требованиям? Позволим ли богу Сету лишить нас будущего?

И хотя несколько перепуганных человек продолжали настаивать, что жертва должна быть принесена, большинство ответили возмущенными возгласами. Египетский народ не желал расставаться со своими принцами.

– Решение принято, – веско объявил Геру, когда шум стих. Царица Омороза на подгибающихся ногах подошла к мужу, и тот мягко отер ее слезы. – Мы найдем другой выход.

Три царицы заключили сыновей в объятия, и семьи принялись совещаться. За беседой никто не заметил, как из-за храмовых занавесей показался верховный жрец Рунигура. С каждым шагом его зловещее песнопение становилось все громче. За ним тянулась толпа жрецов, но это были не привычные народу священнослужители. В пустых глазницах клубилась непроглядная тьма, и даже шаги их были выдержаны в едином ритме. В руках каждый держал острый нож – и эти ножи поднялись, как один, стоило им приблизиться к царским семьям.

Какая-то женщина в толпе разразилась истошным криком, когда Рунигура вскинул руки, и вокруг него начало сгущаться облако черного дыма. Лицо жреца исказилось в гримасе, и ярко-голубое небо скрылось за неестественно темными тучами, в одночасье поглотившими солнце.

– Дурачье! – проревел Рунигура голосом, который перекрыл бы грохот тысячи барабанов, – и поселил трепет в каждом сердце. В храмовую плиту у его ног ударила алмазная молния, и сквозь черты жреца проступило чье-то чужое лицо. – Теперь вам не избежать моего гнева! Я дал вам шанс доказать свою верность, и вы меня предали. Знайте, что я все равно заберу жизни ваших юношей, а вы втридорога заплатите за нанесенное мне оскорбление!

И Рунигура, вцепившись скрюченными пальцами себе в глаза, с диким хохотом вырвал их из глазниц. Затем он яростно сжал кулаки, а когда снова раскрыл ладони – с них сорвались две алые молнии, напоминающие змей с распахнутыми пастями. Не успел никто сделать и шага, как они огненными зигзагами бросились к стоявшим поодаль царевичам – сыновьям Нассора и Халфани.

Побратимы не удержались от крика, когда молнии впились в их тела и, вздернув в воздух, с нечеловеческой силой швырнули о стену храма. Онемевшие от ужаса родители бросились к принцам, а сын царя Геру выхватил меч и одним прыжком настиг нечестивого жреца. Когда-то мирный храм, знавший только молитвы и песнопения, наполнился звоном оружия, предсмертными стонами и запахом крови.

– Почему? – в отчаянии закричал сын Геру, прежде чем поразить жреца своим клинком. – Мы столько лет чтили Сета! Мы были готовы принести жертву! Зачем ты так?

В пустых глазницах Рунигуры металось багровое пламя.

– Хаос, – ответил он со змеиной улыбкой. – Когда-то египтяне были диким, могущественным племенем, но я приручил вас, словно домашний скот, и развратил сытостью и покоем. Двадцать лет изобилия превратили вас в изнеженных слабаков. Настало время возложить Египет на алтарь. Я брошу в огонь ваше бесполезное мясо, и эта жертва станет достойным концом некогда достойного народа!

Сын царя Геру больше не мог выносить эти речи и всадил меч в грудь предателя – но тот лишь обхватил лезвие голыми руками и зашелся в приступе булькающего смеха.

– Рунигура был просто сосудом, – прохрипел одержимый, падая на колени. – Он сослужил мне верную службу, но его место займут другие, – и жрец сделал знак, чтобы сын Геру склонился к нему поближе. – Возрадуйся, юный принц, ибо ты своими глазами увидишь закат известного тебе мира. Вы трое – ключи, что рано или поздно придут в мои ладони и склонят головы перед моей мощью.

На лице царевича отразился ужас, и Рунигура, оскалившись в улыбке, повалился на пол. Солдаты наконец расправились с одержимыми жрецами и бросились на помощь сыну Геру, но в том уже не было нужды. Рунигура доживал свои последние мгновения, и принц опустился рядом с ним на колени, чтобы лучше расслышать предсмертные слова жреца.

– Что ты хочешь сказать? – спросил он, хватая Рунигуру за тунику. – Зачем тебе мы с братьями?

– Думаю, ты скоро узнаешь это сам, – просипел жрец, касаясь окровавленными пальцами лба принца. В этот миг к ним подошел Геру, и покрытые пеной губы Рунигуры снова изогнулись в улыбке. – Ты не уйдешь от моей мести, царь. Теперь я заберу жизни не только принцев, но и всех юношей Египта!

И жрец, собрав последние силы, плюнул в лицо бывшему господину. Смешанная с кровью слюна растеклась по щеке царя и забрызгала пурпуром его белоснежные одежды.

Охваченный гневом, Геру вытащил кинжал и до рукояти погрузил его в горло жреца, чье зловонное дыхание наконец прервалось. Потрясенный царевич опустил тело Рунигуры на храмовые плиты и уже собирался встать, как вдруг на лбу служителя Сета – там, где мог бы находиться третий глаз, – начало разгораться нестерпимое сияние. Не успел Геру сделать и вздоха, как сияние обратилось алой коброй и хищно впилось в лоб принца. Тот зашелся в крике агонии и безвольно упал на руки отцу.

Проклятый жрец был повержен – но какой ценой? Трое принцев, радость и надежда всего египетского народа, последовали за ним в загробный мир. Однако Геру был достойным царем и не позволил скорби лишить себя разума в час, когда над страной нависла новая угроза. Не приходилось сомневаться, что Сет выполнит обещание и заберет жизни и остальных юношей.

Каждый египтянин – царь и солдат, царица и служанка, писец и крестьянин пали на колени и принялись молиться. Но их молитвы были обращены не к повелителю хаоса, отнявшему жизни трех принцев. Нет, теперь они взывали к старым богам, чьи имена не звучали в Египте почти два десятка лет.

И на рассвете следующего дня их молитвы были услышаны.

 

Глава 14. Песчаная буря

Амон оцепенел. Я стиснула его руку, боясь представить, что теперь будет.

– А вы проницательны… Великий визирь.

Я нервно сглотнула. Конечно, я подозревала, что доктор Осаар Хассан не так прост, как кажется, но многозначительная пауза, повисшая за нашими спинами, потрясла даже меня. Старый археолог играл гораздо более важную роль в этой истории.

Я бросила взгляд на Амона и поняла, что он напряжен, как струна. Услышав вопрос доктора Хассана, он так и не сдвинулся с места – и я тоже замерла, не зная, что делать дальше.

– Идем, – наконец коротко велел Амон.

Позади раздалось судорожное шарканье, и доктор Хассан распластался на песке у наших ног. Когда он поднял голову, на лице его читался почти религиозный трепет.

– Я знал! – воскликнул археолог и, словно устыдившись своей несдержанности, тут же уткнулся взглядом в землю. – Никто больше не верит в легенды. Но я не сомневался! То, что вы пробудились в мое поколение, – это… Воистину, я счастливейший из смертных!

– Ваш помощник, Себак, тоже состоит в ордене?

– Да, да, но он вступил недавно. Он будет так рад! Мне не терпится всем рассказать!

– Вы уже сказали ему, кто я?

– Нет, господин. Я хотел сперва проверить свою догадку.

Амон склонился к доктору Хассану и помог ему подняться на ноги.

– Я хотел бы, чтобы моя личность и далее оставалась тайной. Вы сможете исполнить эту просьбу?

– Конечно, Великий!

– И перестаньте ко мне так обращаться. Это привлекает ненужное внимание. Просто «Амон», хорошо?

– Конечно, госпо… То есть Амон.

– Вот и отлично, – парень одарил доктора Хассана улыбкой, и я снова поразилась тому, какой экстаз отразился на лице старика.

Я украдкой взглянула на Амона. Конечно, он был привычен к роли живого подобия бога на земле, но фанатизм археолога смутил даже его. Я задумалась, естественное ли это для него чувство – или в последние дни что-то действительно изменилось.

Не успели мы продолжить разговор, как на вершине дюны показался Себак. Амон быстро взял доктора Хассана за руку и прошептал:

– Мы можем побеседовать где-нибудь наедине?

Археолог пошарил в одном из карманов своего необъятного жилета и вытащил визитку, на обороте которой нацарапал несколько слов.

– Вот, – и он протянул Амону бумажку вместе со связкой ключей. – Это мой адрес в городе. Я присоединюсь к вам, как только смогу. Умоляю, считайте этот дом своим! Берите все, что понравится. Семьи у меня нет, так что вас никто не потревожит.

Амон кивнул, быстро спрятал ключи и помахал Себаку, как будто у палатки не произошло ничего необычного. Затем он взял меня под руку и настойчиво увлек прочь, пока ассистент доктора Хассана не успел до нас добраться. Когда мы спустились с дюны, я тихо поинтересовалась:

– Как ты узнал?

– Что он Великий визирь? Я понял это в ту же секунду, когда мы столкнулись в храме.

– Но как?

– Я не смог подчинить его разум.

– Я и не знала, что ты пытался.

– Сперва я с благодарностью принял его помощь, но потом выяснил, что ты идешь на поправку, и решил устроить нам побег. Однако он и слышать об этом не пожелал – хотя я настаивал так упорно, как мог.

– Получается, ты уже знал все, что он рассказывал? Про Хатшепсут и ее орден?

– Помнишь, я говорил, что наше пробуждение приветствовали пиром и песнями?

– Ну да… Погоди-ка! Ты хочешь сказать, что пели и плясали эти парни? – и я ткнула пальцем назад – туда, где за дюной остались доктор Хассан и его помощник.

Амон кивнул.

– Насколько мне известно, сам Орден Сфинкса довольно молодой, но общество верховных жрецов во главе с Великим визирем существовало многие века – в том или ином виде. Когда я был принцем, нашей семье тоже служил визирь, который подчинялся непосредственно царю. Потом, когда Анубис призвал нас с братьями для служения, отец поручил визирю присматривать за нами – точнее, за тем, что от нас осталось. Сколько бы ни прошло тысячелетий, он неукоснительно исполнял свою работу. А еще разум Великого визиря неподвластен моей воле. Таково благословение, дарованное ему Анубисом – но с какой целью, я не знаю.

– Если их роль в том, чтобы тебе помогать, почему ты не хочешь им открыться?

Вопрос утонул в гуле толпы: мы наконец добрались до туристической секции. По какой-то причине Амон решил не прибегать к гипнозу и лишь вежливо осведомился у проходившего мимо мужчины:

– Вы не подскажете, где мы можем найти такси?

Не золотую колесницу. Такси! Амон все увереннее ориентировался в двадцать первом веке.

Мужчина махнул в сторону маленькой площади.

– Наблюдая за тобой, я уяснил цену осторожности, – ответил Амон, когда мы выбрались из толпы. – Титул человека еще не доказывает его честность. Я был уверен, что ушебти не посмеет ослушаться моего приказа, – и посмотри, чем это обернулось. Нет, отныне я буду осмотрительнее. По крайней мере, пока мы с тобой связаны.

– В каком смысле? И зачем нам такси?

– Собственная жизнь давно потеряла для меня цену, но твоей я рисковать не позволю. Может, ты и думаешь, что восстановилась, – но я чувствую, какой вред тебе причинил. Чтобы ты окончательно исцелилась, нужно гораздо больше времени. Зачаровать шофера проще, чем вызвать песчаный вихрь. То, что ты отравилась токсином, – моя вина, и больше я такой ошибки не допущу.

– Твоя вина? Почему?

– Когда мы боролись с ушебти, он рассеял алую пыль, чтобы меня покалечить, – но не учел, что тело, дарованное Анубисом, невозможно отравить.

– Зато мое отравляй, сколько влезет.

– Да. Прости, Нехабет. Я решил, что раз мы связаны, ты точно так же можешь сопротивляться яду. То, что я ошибся в ушебти, непростительно, – но то, что сразу после этого я еще неверно оценил возможности твоего тела, говорит скорее о помраченном рассудке. Твоя близость меня… отвлекает. Клянусь, такого промаха я больше не допущу.

– Амон, но человеку свойственно ошибаться. И то, что ты пару раз ошибся, свидетельствует лишь о том, что ты человечен больше, чем думаешь!

Парень отвел взгляд.

– Мое сердце страстно желает, чтобы это было правдой, но это, увы, не так. Я уже не человек, Лилия, и с этим ничего не поделаешь, – Амон рассеянно провел пальцем по моей щеке. – Поверь, если бы я знал, что затея с ушебти обернется такими потерями, я бы никогда не стал их вызывать.

– Все в порядке. Я тебе верю.

Амон глубоко вздохнул и сжал мою руку. До меня докатилось переполнявшее его чувство вины, и я поспешила отвлечь парня.

– Кстати, спасибо, что спас мне жизнь! Это ведь ты вынес меня из храма? Я-то спала, как Дороти на маковом поле.

– Тот порошок – не просто сонное зелье, – серьезно поправил меня Амон. – Малая доза погружает человека в сон, напоминающий смерть. Если же вдохнуть его слишком глубоко, находиться под воздействием токсина дольше нескольких минут или позволить ему проникнуть через поры, смерть неминуема.

– Серьезно?

– Да. Мне пришлось отсосать из твоего тела часть яда. Думаю, так доктор Хассан и заподозрил, что я не смертный. Он знал, что представляет собой этот токсин, и был с ним очень осторожен – например, стирал его с твоей кожи в перчатках, которые потом выкинул. Я решил, что он не заметит, как я украдкой вычищаю остатки порошка из твоих волос.

– Но он же сказал…

– Что ты скоро проснешься.

– Откуда он мог знать, что я не вдохнула смертельную дозу? Или он был так уверен в твоих силах?

– Полагаю, и то и другое.

– То есть он решил не отправлять меня в больницу, чтобы проверить теорию насчет твоего божественного происхождения?!

– Похоже на то.

– Да он просто фанатик, – пробормотала я, усаживаясь в такси. – Хвала всем богам, что его теория подтвердилась.

Амон вручил шоферу визитку доктора Хассана и перекинулся с ним парой слов, прежде чем снова вернуться к нашему разговору.

– Что такое?

– Собрал кое-какие полезные сведения. – И Амон посмотрел мне прямо в глаза. – Я настаиваю, чтобы ты до конца дня отдыхала и восстанавливала силы.

– Гм, ладно. А к чему такой задумчивый вид?

Парень нахмурился.

– Полагаю, нам следует нанять пару женщин, чтобы они служили тебе при омовении.

Я тут же сделала лицо, на котором читалась вся скорбь арабского народа.

– Какая жалость! А я-то надеялась, что с омовениями мне будет помогать мой личный солнечный бог.

Амон сузил глаза и высвободил руку.

– Я не солнечный бог, а…

– Да знаю я! Уж и пошутить нельзя? – Я вздохнула. – Ванна мне и правда не помешает, но смею тебя заверить – с омовениями я прекрасно справлюсь сама. Прости, что подвергаю твои божественные ноздри пытке своими флюидами.

На пару минут в машине воцарилась тишина. Я уже решила, что Амон забыл о разговоре, как вдруг он негромко произнес:

– Правда в том, что если бы я заточил в фиал твой аромат водяной лилии, а потом оказался в дюнах, изнывая от нестерпимой жажды под палящим солнцем, и шейх пустыни предложил бы спасти мою жизнь в обмен на эту величайшую драгоценность, я не поделился бы с ним даже каплей – соблазняй он меня хоть всеми сокровищами, шелками и редчайшими диковинами Египта и окрестных земель. Сказать, что твой запах для меня приятен, значит оскорбить его преступным преуменьшением.

Чувства Амона, которые волнами докатывались до меня при этом монологе, сбивали с толку. Я четко ощущала его сожаление, глубоко затаенную жажду и поверх всего – отчаяние. В такси снова повисла пауза: я не знала, как полагается отвечать на признания столь пышные и при этом трогательные. Мужчины так не говорят. Настоящие мужчины, я имею в виду, – из плоти и крови.

Монолог, который он только что на меня обрушил, скорее подошел бы герою Болливуда – перед тем как увезти героиню в закат на слоне. Я ни на секунду не допустила мысли, что Амон действительно имел в виду то, что сказал.

– Где это ты выучился таким речам? У тебя в саркофаге был вай-фай?

Амон пожал плечами, но глаз на меня так и не поднял.

– Мои чувства правдивы.

Я несколько секунд вглядывалась в его лицо, пока не поняла, что он не шутит.

– О, – ответила я извиняющимся тоном. – Тогда… Гм, спасибо.

Амон фыркнул, откинулся на спинку сиденья и прикрыл глаза. Вскоре такси замедлило ход, и шофер указал нам на симпатичный оштукатуренный домик. Мы выбрались на тротуар, и Амон сжал мою руку, прежде чем склониться к водительскому окну. На этот раз беседа заняла больше времени, и я, высвободив ладонь, отыскала у парня в кармане связку ключей. Он быстро выпрямился, наградил меня строгим взглядом «ни-шагу-от-хозяина» и снова вернулся к разговору.

Я пересекла короткую подъездную дорожку, удачно обсаженную деревьями. Тенистые сикоморы защищали хозяина не только от жара солнца, но и его слепящих лучей. Дом Осаара Хассана представлял собой аккуратный двухэтажный особняк, каждый этаж которого был покрыт красной черепицей; ее чешуйки по-драконьи наползали друг на друга.

Перебрав все ключи, я наконец нашла нужный и шагнула в дом. Несмотря на обилие окон, солнце здесь ощущалось менее злым, а воздух – довольно свежим. Подойдя к ставням, я поняла, что стекла покрыты тонкой защитной пленкой, которая, по-видимому, отражала прямые лучи.

Если двор дома казался чистым, исполненным глянцевого блеска и геометрического изящества, внутреннее убранство составляло полную его противоположность. Все доступные поверхности были завалены египетскими сокровищами – от рассохшихся пергаментов в подтеках цветной краски до огромных резных орнаментов. Безделушки и предметы старины были разбросаны как попало, без намека на замысел дизайнера, и явно нуждались в метелке для пыли. Я не знала, копии это или настоящие артефакты, но полагала, что человек, облаченный властью Великого визиря в тысячелетнем тайном ордене, может иметь доступ к таким вещам, о которых другие и не догадываются.

Я сидела на корточках, разглядывая искусную статуэтку кошки, когда в особняк зашел Амон. Шаги его были совершенно бесшумны, но благодаря нашей связи я каким-то шестым чувством ощущала присутствие парня – словно спину вдруг начинало греть закатное солнце. И действительно, вскоре Амон присел рядом со мной и положил ладонь на голову статуэтки.

– В Египте кошки пользовались огромным уважением, – сказал он. – Некоторых даже натаскивали для охоты, чтобы они приносили хозяевам птиц или рыбу. Когда у египтянина умирала любимая кошка, он сбривал брови в знак траура.

– Интересно, – пробормотала я, захваченная скорее не фигуркой, а человеком, чьи пальцы ласкали ее керамические уши.

– Да. Когда брови отрастали снова, траур считался оконченным.

– И как ты относишься к кошкам – учитывая, что оборачиваешься соколом? Любишь их или ненавидишь?

– Полагаю, ни то ни другое.

Я поддалась порыву и проследила пальцем густую дорожку его брови.

– А ты когда-нибудь любил кого-то так, чтобы сбрить брови в знак траура по нему?

Амон мягко перехватил мое запястье.

– Полюбить кого-нибудь столь сильно стало бы жестоким испытанием для существа, которое проводит большую часть своих дней в Земле мертвых.

– Пожалуй.

Я вдруг почувствовала себя неловко и направилась вдоль длинной полки с безделушками – якобы разглядывая коллекцию доктора Хассана, а на самом деле раздумывая над загадочной судьбой Амона.

– Куда ты уходишь? – спросила я тихо. – Когда твоя миссия здесь завершена?

Парень вздохнул.

– Мне не хотелось бы это обсуждать, Лилия.

– Но мне нужно понять. Понять, почему ты приносишь все эти жертвы. Понять, правда ли ты…

– Правда ли я что?

– Счастлив там.

Амон запустил пальцы в волосы – да так и застыл.

– Я не… несчастлив, – произнес он наконец.

– Очень туманный ответ.

– Это сложно объяснить.

– И все же попробуй.

– Когда мое вечное тело снова становится мумией, – начал Амон, подумав секунду, – моя Ка, или душа, отделяется от земной оболочки и отправляется странствовать тропами загробного мира. Мое сердце не взвешивают на весах правосудия, потому что такое пребывание в загробном мире не окончательно… Пока не окончательно. Поэтому, хоть мне и бывает одиноко, я провожу века между пробуждениями с относительным удобством.

– В каком смысле «относительным»?

– Мне позволено общаться с братьями, но поскольку наши жизни обещаны Египту, мы не можем вернуть себе смертные тела и воссоединиться с любимыми. Вместо этого мы коротаем года, охраняя врата в загробный мир.

– Значит, это ваше египетское посмертие совсем не похоже на Эдем?

– Что такое Эдем?

– Ну, рай. Если ты жил праведно, то после смерти попадаешь на небеса, где круглосуточно ешь апельсины, гладишь львов и слушаешь пение ангелов.

– Нет. По крайней мере, не для нас с братьями. Возможно, когда потребность в нашей службе исчезнет, нам тоже позволят отдохнуть от трудов.

– Ясно. В общем, когда распределяли божественные обязанности, ты вытащил короткую зубочистку. А для любви в египетском посмертии есть место?

– Я люблю своих братьев.

– Я имею в виду не это.

Добрую минуту Амон хранил молчание. Я уже решила, что он вовсе не собирается отвечать, когда парень взял с полки маленькую картину, вырезанную из дерева.

– Ты слышала историю о Гебе и Нут?

– Нет.

– Геб был богом земли, а Нут – богиней неба. Грубый и мускулистый Геб казался тяжелым и неповоротливым, как сама земля, а Нут была легка и подвижна, словно дуновение ветра. Кожу ее украшали мириады алмазных созвездий, а волосы струились вокруг гибкого стана, точно Млечный Путь.

Стоило богам увидеть друг друга, как между ними вспыхнула любовь, и Геб поклялся, что они будут вместе. Нут прошептала свои клятвы и послала их Гебу на хвостах комет. В ответ Геб тянул руки ввысь, пока не смог переплести с ней пальцы. Призвав на помощь свои божественные силы, он преодолел земное притяжение, и двое возлюбленных начали двигаться навстречу друг другу, хотя знали, что их любовь запрещена.

– Почему запрещена?

– Как раз об этом я и собирался рассказать. Я знаю, что твои вопросы превосходят числом звезды на небе, но все же постарайся умерить любопытство и дослушать до конца.

Я сморщила нос.

– Ты преступно хорошо меня знаешь.

– О да.

– Ладно-ладно, постараюсь молчать. Но обещать не буду!

Амон кивнул, и ореховые глаза лукаво блеснули.

– Едва им удалось коснуться друг друга, как они переплелись в объятии столь тесном, что простой смертный и помыслить бы не мог о такой близости. Геб обвил руками тонкий стан своей возлюбленной и притянул ее к себе. Когда он поднял колени, на земле выросли горы, и Нут укрыла их туманными складками своих одежд.

Затем Геб приподнялся на локте, и Нут устроила голову на его широкой груди. Так на земле появились росистые холмы и долины. Когда же они вместе засмеялись, недра гор содрогнулись, а небо разразилось громом. Забыв об осторожности, боги прижались друг к другу так тесно, что для людей в мире попросту не осталось места. Их судьба встревожила Шу – бога воздуха и отца Нут. Тогда он решил разделить возлюбленных.

– И что произошло?

– Хаос. Геб и Нут почти слились воедино, но Шу был могущественным богом и сотворил между ними жестокие ураганы и смерчи. Земля вздрогнула, небеса застонали – и Шу наконец удалось вырвать дочь из объятий Геба. Теперь Нут парила в недосягаемой высоте над мужем, и он больше не мог ее коснуться.

Поняв, что случилось, Нут горько закричала, и ее слезы, обернувшись штормами и тропическими ливнями, щедро оросили плоть Геба. Постепенно они заполнили каждую выемку на его теле и превратились в моря, реки и озера. Геба захлестнули соленые волны, но он был рад воссоединиться с женой хотя бы в такой малости – и охотно позволил части земли навечно скрыться под ее водами.

Вот почему вода в Египте считается одновременно источником хаоса и созидания. Это напоминание о хаосе, что приносит разрушенная любовь, и творении, которое ознаменовало рассвет человеческой цивилизации. Вода разрушает, и она же создает вновь.

– Неужели они так никогда и не смогли быть вместе?

– Сердце Шу, который пребывал в покоях вечности, смягчилось при взгляде на их страдания. Тогда он позволил Гебу и Нут дотронуться друг до друга в четырех концах света. Им разрешили соприкоснуться ступнями на юге и западе – и переплести пальцы на севере и востоке. Но кроме этой малости, они остались навечно разлучены, потому что их воссоединение означало бы гибель всего человечества.

– Поверить не могу.

Амон пожал плечами.

– Это легенда, которую рассказывает мой народ.

– Нет, я не об этом. Поверить не могу, что нести твою службу, выполнять твою миссию – значит отказаться от надежды на личное счастье. Никто, даже бог, не может быть так жесток.

Амон вернул картину на место. Теперь я узнала на ней Геба, который в отчаянии тянет руки к далекой Нут. Бездна между их телами казалась ледяной и непреодолимой.

– Жертвы приносятся ради того, чтобы другие могли обрести счастье, – тихо ответил Амон.

Я шагнула ближе.

– Разве ты тоже не заслуживаешь радости в жизни?

Амон переплел свои пальцы с моими и запечатлел на запястье теплый поцелуй.

– Загробный мир полнится людьми, которые не получили в жизни того, чего заслуживали. Кто я такой, чтобы считать свои желания важнее их? Если я обрету счастье, о котором ты говоришь, сколько людей заплатят за это страданиями? Сколько погибнут? Я не могу думать только о себе, Лилия, – как бы мне того ни хотелось.

Глаза Амона – сейчас скорее обжигающе-янтарные, чем зеленые, – пытливо вглядывались мне в лицо, словно умоляя понять. Он хотел, чтобы я приняла его древние принципы и представления о долге – но я была современной девушкой и не собиралась изображать сказочную принцессу, которая сидит в башне посреди глухого леса и покорно ждет, когда какой-нибудь принц решит ее проблемы. Если я что-то и знала о любви, так только то, что за нее стоит бороться – даже если для этого придется взять в руки меч. Найти свою любовь, единственную и настоящую, было в моем представлении таким чудом, что по сравнению с ним меркли все принципы и обязательства.

Огорченная, я высвободила руку из ладони Амона.

– Извини, но я не согласна. Хорошо, Геб и Нут – другое дело. Если они будут вместе, мир погибнет. Допустим. Но ты? Что они с тобой сделают? Уволят? Может, это будет и к лучшему. Пусть кто-нибудь другой займется спасением человечества. Ты служишь Египту уже целую вечность! Возможно, мумии пора спрыгнуть с «Восточного экспресса»?

– Лилия, я…

– Просто подумай об этом. Сейчас мне нужно принять душ, а потом я не отказалась бы от обеда. Устроишь нам пир?

– Конечно, – только и ответил Амон.

Поднимаясь по лестнице, я ощутила, как наваливается на плечи вся усталость прошедших дней. Я была выпита досуха. Идеологические споры с Амоном отняли у меня последние силы, и я снова подумала, как далека сейчас от прежней Лилианы Янг, которая отправилась в понедельник утром в Метрополитен-музей. С самой первой встречи с Амоном моя жизнь неслась под откос, словно сошедший с рельсов товарный состав, но так плохо я себя еще не чувствовала.

К счастью, в ванной нашлось ароматизированное масло. Когда я втерла его в кожу, ноздрей коснулся мягкий запах цветов и сладкого мускуса. Аромат был экзотическим и нежным, но при этом в меру бодрящим благодаря нотке цитруса – то, что нужно человеку, с головы до ног покрытому потом и пылью. Наконец я вылезла из душа, стерла с зеркала испарину и снова задумалась об Амоне.

Незаметно он стал для меня важен. Сперва меня влекло к нему простое любопытство и его несомненное обаяние – но чем дальше заводило нас это безумное путешествие, тем отчетливее я понимала, что дело совсем не в привлекательности. Я не стала бы подвергать свою жизнь такому риску ради просто симпатичного парня. Нет, теперь я о нем заботилась.

Ну разве не смешно влюбиться в мужчину, древнего, как пустыня? Мужчину, который может по своей воле превращаться в сокола? Мужчину, который может создать из песка что угодно? И который тысячи лет назад поставил крест на личной жизни, принеся себя в жертву своему народу?

Я попыталась взглянуть на себя с этой точки зрения. Сколько раз я шла на поводу у родителей, даже не интересуясь, чем они занимаются? Сколько пустых отношений поддерживала – лишь бы не разочаровать людей, которым не было до меня никакого дела? Сколько еще я смогу отрицать, что у меня есть собственные желания?..

* * *

Спустившись, я увидела, что Амон сидит за кухонным столом с выражением полнейшей апатии на лице. Вокруг громоздились контейнеры с едой навынос. Стоило мне подойти ближе, как в нос ударил острый аромат мяса с овощами, – однако сейчас меня интересовал только мужчина, который безразлично взирал на все это роскошество, опустив голову на скрещенные руки.

Я осторожно тронула его за плечо.

– Что такое? Ты не голоден?

Амон накрыл мою руку своей и потянул на соседний стул.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил он вместо ответа. – Тебе лучше?

– Да, – соврала я, одарив его своей самой голливудской улыбкой.

Амон приподнял мою голову за подбородок и несколько секунд напряженно вглядывался в лицо.

– Кожа бледная. Температура выше обычного. И ты продолжаешь худеть.

– Когда я вернусь в школу, девчонки душу продадут, чтобы выведать у меня секрет диеты. «Наймитесь донором органов к древнеегипетскому богу – и можете безнаказанно лопать что попало!»

Я неловко рассмеялась собственной шутке, но Амон даже не улыбнулся. Вместо этого он опять скрестил руки на столе и опустил на них голову.

– Что такое? – расстроилась я. – Битва с ушебти так сильно тебя вымотала? Хочешь одолжить энергии?

– Золотой сокол сделал меня сильнее, Лилия. Тебе следовало бы волноваться не о моем здоровье.

– Все дело в канопах, да? В том, что их разбили?

– Да.

– Ладно. И каков наш следующий шаг?

– Никаков.

– Ну, мы все еще можем разыскать твоих братьев, верно? Вот увидишь, все наладится. Я уверена, ты исполнишь свою миссию даже без божественных сил.

– Лилия, ты не понимаешь. Без каноп мне придется и дальше заимствовать твою энергию.

– Значит, нам стоит двигаться пошустрее. Одну канопу ты все-таки раздобыл, это уже что-то. Осталось найти твоих братьев, и дело в шляпе. Ну же, нельзя терять надежду!

– Надежда, – фыркнул Амон. – На кого? На что?

– На то, что завтрашний день окажется лучше. Ты же не знаешь, что он готовит? Не говори, что все потеряно. Давай делать один шаг за раз. Канопы уже не вернуть, так что сейчас разумнее сосредоточиться на поиске братьев.

– Может, они и помогут, – пробормотал Амон. – Один из них – целитель.

– Вот и славно. Видишь, ты уже начинаешь думать о других возможностях!

– Самая вероятная возможность – то, что я принесу тебе смерть, Юная Лилия. Лучше бы нам никогда не встречаться.

– Эй, – я пододвинула свой стул ближе к Амону. – Коренного ньюйоркца так просто не прикончить. Неужели тебе никто не говорил? К тому же, если бы мы не встретились, я бы засохла от скуки.

– Лучше засохнуть от скуки, чем упокоиться вечным сном.

– Тебе надо писать стихи. Хотя прямо сейчас я бы и правда не отказалась упокоиться сном.

– Тебе нужен отдых. Поспи, Лилия. Я тебя разбужу, когда вернется доктор Хассан.

– При одном условии. Я отправлюсь спать, если ты в это время будешь есть. Ты же ни к чему тут не притронулся, да?

– Когда ты нездорова, у меня нет охоты пировать.

– Даже полубогам нужно питание. Поэтому ешь. Когда я вернусь, минимум половина этих блюд должна перекочевать к тебе в желудок.

– Хорошо, Лилия. Я поем, пока ты будешь спать.

– Вот и славно. Возможно, потом ты захочешь ко мне присоединиться?

Амон вскинул бровь, показывая, что не считает такой вариант даже достойным рассмотрения.

– Ну, девушка имеет право на попытку, – вздохнула я.

– Добрых снов, Нехабет.

– Приятного аппетита, Амон.

* * *

Я проснулась оттого, что кто-то отвел волосы с моего лица.

– Амон?

– Я здесь, Лилия. Доктор Хассан приехал.

Спальню заливал густой сумрак.

– Я что, так долго спала?

– Твоему телу требовался отдых.

Я села в кровати и тут же уловила слабый запах мыла. Волосы Амона были влажными, а еще он переоделся. Мне страшно хотелось притянуть его к себе и прижаться губами к горячей шее, чувствуя, как щекочет кожу мокрая прядь, – но я знала, что Амон никогда этого не допустит. И хотя теперь я понимала его мотивы, такое положение дел меня совершенно не устраивало.

Я выбралась из-под одеяла и протянула ему руку.

– Тогда пойдем поприветствуем хозяина дома.

Амон проводил меня на крышу, где доктор Хассан потягивал ледяной шербет в свете фонаря. Заметив меня, он немедленно отставил напиток.

– Вот и вы, дорогая! – и он широким жестом обвел крышу. – Как вам мой маленький личный храм?

– Потолок забыли, – сухо ответила я.

– Напротив! Никакие купола не должны мешать нам взывать к покровительству богов. Где еще чтить создателей мира, как не в храме под открытым небом, откуда так удобно наблюдать за солнцем, луной и звездами? Взгляните – разве здесь не прекрасно?

Я вынуждена была согласиться, что ночное небо Египта потрясает воображение. Сейчас, стоя на крыше, мне было особенно легко представить, как древние люди ориентировались по светилам и черпали вдохновение в бесчисленных мерцающих созвездиях.

– Полагаю, вы уже поправились, мисс? – прервал мои размышления доктор Хассан.

– По большей части. Правда, мне вряд ли следует благодарить за это вас, – язвительно ответила я, желая наказать археолога за то, что он пренебрег здравым смыслом в угоду своему фанатизму.

Он честно попытался изобразить раскаяние.

– Конечно. Вы правы. Я был преступно эгоистичен.

– Вы были готовы пожертвовать моей жизнью, лишь бы проверить свою теорию!

– Но ведь она оказалась верна.

– Я могла умереть!

– Вы бы все равно умерли, – больше не лукавя, ответил доктор Хассан.

– Что? – у меня язык едва не отнялся от потрясения. – Что вы хотите сказать?

Археолог чуть подался вперед, сложил ладони и указал ими на ближайшее кресло.

– Присядьте. Пожалуйста.

Пока мы с Амоном усаживались за столик, а доктор Хассан ходил за прохладительными напитками, я повторно обдумала свое отношение к этому человеку – и твердо решила ему не доверять. Я знала, что Амон еще плохо ориентируется в нашем мире и считает меня своим проводником в джунглях двадцать первого века. Я не могла его подвести.

На крыше было тепло, но легкий бриз, несущий ароматы ночных цветов и пустынных дождей, невольно заставил меня вздрогнуть. Амон тут же обвил мои плечи теплой рукой. Я не знала, вкладывает ли он в это романтический подтекст, хочет меня успокоить или просто следит за моим здоровьем, – но все равно с благодарностью приняла жест заботы. Если бы не присутствие доктора Хассана и тревожный повод, по которому мы собрались, я бы наверняка насладилась этим нечаянным свиданием на крыше. Однако сейчас я не могла позволить себе такой роскоши.

– Для начала расскажите, как вы нас нашли, – предложила я доктору Хассану.

– Когда мы с доктором Дагером на вас наткнулись… Сказать, что мы были в шоке, – не сказать ничего. Великий…

Амон смерил археолога многозначительным взглядом.

– Амон, – быстро исправился археолог, хотя ему было явно неловко от такого фамильярного обращения. – Амон был с головы до ног покрыт алой пылью, но не выказывал никаких признаков недомогания. Когда мы вошли, он прижимал губы к вашей шее, мисс, – пустая трата времени, учитывая, что токсин успел пропитать большую часть вашей кожи. Я немедленно узнал этот яд. Он не встречался на протяжении многих веков, хотя в древних рукописях еще можно найти упоминания о его смертельном воздействии. То, что вы столкнулись с ним в Долине Царей, попросту немыслимо.

– Похоже, токсин заинтересовал вас больше, чем наше спасение, – мрачно заметила я.

– Конечно, он меня заинтересовал! В конце концов, я археолог и сразу понял, что как бы отчаянно вы ни нуждались в помощи, оказывать ее вам бесполезно. Я знал, какой силой обладает этот яд – и что если вы каким-то чудом еще живы, то непременно погибнете в ближайшие секунды. Однако затем вы, юная леди, начали дышать, и Амон сделал вид, что заметил наше присутствие. Полагаю, он знал о нем с самого начала, но был чересчур занят вашим спасением.

Когда я направился к вам и освободил проход для доктора Дагера, тот сперва не разобрался в происходящем и бросился на Амона, обвиняя его в осквернении храма. Полагаю, он счел вас наркоманами. Но у меня был доступ к архивам, преданиям, информации, которой он не располагал, – и я сразу догадался, с чем вы столкнулись.

Признаюсь, я эгоистично удерживал вас в своей палатке. Но я не мог допустить, чтобы Амон вот так просто покинул Долину Царей! Только не тогда, когда я абсолютно точно понял, что… кто он такой, – и доктор Хассан бросил на парня быстрый взгляд. – Другие мне не верили. Но еще юношей мне было видение, что я лично поприветствую живое воплощение солнечного бога. Воистину, я счастливейший из людей! – воскликнул он, и я снова заметила в глазах старого археолога фанатичный блеск.

– Мы очень за вас рады, – примирительно произнесла я, чтобы его успокоить. – Но давайте отложим восхваления до более удачного момента. Сейчас важно другое. Если я правильно поняла, вы хотели помочь Амону. Это так?

– Да, хотел. То есть хочу. Хочу и помогу.

– Уж надеюсь, – ответила я, сузив глаза.

– Разумеется! Вся моя жизнь, вся работа и исследования посвящены одной этой цели.

Я несколько секунд сверлила археолога взглядом – однако его лицо оставалось открытым, а взгляд безмятежным.

– Ладно, – наконец решила я. – Если вы нам поможете, я вас, так и быть, прощаю.

– Просите что угодно.

– Но помните, что с этого момента мы ждем от вас абсолютной честности. Больше никаких хитростей для подтверждения ваших теорий. Миссия Амона важнее всего.

– Да-да, разумеется.

– Тогда расскажите все, что знаете. Начиная с того, как Амон попал в Нью-Йорк.

– Как пожелаете. Но вы должны понимать, что я клялся не разглашать эту информацию никому, кроме членов ордена.

– Поверьте, после всего случившегося меня приняли бы туда без экзаменов.

Доктор Хассан взглянул на Амона, ища поддержки моим словам, и я неожиданно разозлилась. Однако с губ не успела сорваться никакая колкость – Амон накрыл мою руку своей и тихо, но весомо сказал:

– Лилия сделала для меня больше, чем все жрецы, вместе взятые. Наша связь нерушима. Рука в руке, мы вместе рискуем, вместе живем – и если понадобится, умрем тоже вместе. Какими бы тайнами вы ни решили с ней поделиться, у Лилии они будут в безопасности.

Я подняла на парня удивленный взгляд – но он неотрывно смотрел на старого археолога, который тут же стянул шляпу и упал к моим ногам.

– Клянусь следовать каждому вашему слову, госпожа!

– Просто Лили, – попросила я, смущенная тем, что передо мной на коленях стоит такой человек. – Пожалуйста, просто… – и я вздохнула. – Помогите нам.

– Сделаю все, что от меня зависит, леди Лили, – доктор Хассан вернулся в кресло и взволнованно расправил мятые поля шляпы, прежде чем нахлобучить ее на голову. Когда он снова заговорил, голос его был предельно серьезен. – Признаться, мне неизвестно, как Амон оказался в Нью-Йорке. Я знал, что его перевезли, но не знал куда.

– Вы говорите о старой могиле, под сокровищницей Тутанхамона?

Доктор Хассан моргнул, явно удивленный нашей осведомленностью.

– Вы ее нашли?

– Да. Там Амон и пробудил ушебти.

– Как интересно! Вы должны мне о них рассказать.

– Обязательно… Только позже. Значит, вы заметили, что Амон пропал?

– Да. Я знал, где он покоится, и последние годы присматривал за могилой. Однажды я зашел в гробницу и не ощутил его обычного тепла.

– Любопытно. У него даже мумия излучает тепло?

– Не все люди способны это почувствовать. Разумеется, вы относитесь к исключениям.

– Как и вы. Продолжайте.

– Итак, я зашел в гробницу – это было примерно полгода назад – и сразу заметил перемену. Могилу осквернили. Тогда я рискнул вскрыть саркофаг ломом, хоть это и было строго запрещено. Увы, мои догадки подтвердились.

Амон подался вперед.

– Но почему они не забрали и саркофаг?

– Вероятно, хотели замести следы, – и доктор Хассан повернулся ко мне. – Вы должны понять. В гробницу мог проникнуть только человек, владеющий чернейшими видами магии. Она была надежно защищена, а саркофаг запечатан. Я наложил на вход особое заклятие, чтобы войти в гробницу мог только я. Если бы к ней приблизился другой археолог, я бы немедленно узнал. Заклятие было составлено таким образом, чтобы отпугивать простых зевак и уничтожать тех, чьи помыслы нечисты.

– То есть вы прокляли его могилу, – подытожила я.

– Можно сказать и так.

– Тогда как мы с Амоном беспрепятственно туда проникли?

– Чары утратили силу, когда тот, кого они были призваны охранять, исчез, – пояснил Амон.

– Не понимаю, как они смогли попасть внутрь, – покачал головой доктор Хассан. – Я использовал все традиционные проклятия, включая чуму и болезнь! Само имя мародера должно было исчезнуть со страниц истории. Разумеется, это распространялось и на всех его потомков до седьмого колена.

– Мне кажется, – задумчиво начал Амон, – что ваше проклятие мог обойти тот, кто не боялся уничтожения.

– И не имел детей, – добавила я.

– И физического тела, которому можно было бы навредить.

– Да, в этом случае он смог бы войти в гробницу без особого вреда для себя, – с неохотой признал доктор Хассан.

– Отправить меня в Нью-Йорк – значило сделать выполнение моей задачи весьма затруднительным, если не невозможным, – сказал Амон. – Уничтожать тело было бессмысленно. Тот, кто вторгся в гробницу, знал, что я могу восстановить физическую оболочку даже из пепла.

Доктор Хассан выпрямился.

– Но у кого нашлись не только силы, но и причины вам мешать?

– Самый вероятный ответ – тот, помешать кому пытаемся мы.

– Вы же не хотите сказать…

– Бог хаоса. Сет.

– Вы имеете в виду парня, с которого и началась эта заварушка? – на всякий случай уточнила я.

– Да. Возможно, он снова хочет установить власть над миром, – ответил Амон. – Раньше он уже прибегал к помощи жрецов. Что мешает ему сделать так снова?

– Жрецов? – скептически переспросил доктор Хассан. – Сомневаюсь. Наш орден вне подозрений. Мы очень тщательно отбираем новичков.

– Возможно, вы не единственные. Что слышно об Ордене Сфинкса?

Археолог помотал головой.

– Нет. Он давно угас. Там не было матриархата со времен Хатшепсут.

– Понятно… – Амон потер подбородок. – Тогда остаются ушебти.

– Точно.

Доктор Хассан недоуменно вскинул брови, и я поспешила объяснить:

– Над входом в гробницу Амона мы нашли фигурки двух ушебти. Амон пробудил их и отправил с поручениями – но оба пропали бесследно, а один еще и попытался нас убить.

– Как таковое возможно? – неверяще спросил доктор Хассан.

– Он-то и осыпал нас токсином, – мрачно ответила я.

– Теоретически они не могут ослушаться приказов того, кто их пробудил, – сказал Амон. – И должны были беспрекословно мне подчиняться.

– За одним исключением, – нахмурился доктор Хассан.

– Каким еще исключением? – спросила я.

– Если их пробудили не вы.

Я округлила глаза.

– А жрецы вашей секты смогли бы поднять ушебти?

– Нет. Это не в наших силах.

– Значит, это сделал кто-то другой, гораздо более могущественный.

– Похоже на то, – вздохнул археолог.

– Не понимаю, зачем Анубис направил нас по ложному следу, – сказал Амон. – Если ушебти были ловушкой, для чего было присылать тот погребальный рог?

На этот вопрос ни у кого из нас не нашлось ответа.

Некоторое время мы просидели в молчании. Пока я допивала свой шербет, Амон повернулся к доктору Хассану:

– Кстати, это вы перепрятали мои канопы?

– Да. Простите за эту дерзость, Амон, но когда ваша мумия пропала, я убедился в правильности такого решения. Сейчас они в пустой гробнице. Я отведу вас туда, как только вы отдохнете.

– Поздно, – печально ответил парень. – Нам удалось спасти только одну. Остальные разбил ушебти.

– Но он не смог бы найти их, если…

– Если бы я ему не приказал, – кивнул Амон.

– Ох… Как неудачно получилось.

– Это не имеет смысла, – встряла я. – Почему они отправили Амона в Штаты, но не забрали канопы? И как на музейном саркофаге оказалась его маска?

– Здесь у меня есть пара предположений, – ответил доктор Хассан. – Каждый раз, когда Амон засыпает тысячелетним сном, для него изготавливается новый саркофаг. Возможно, его решили спрятать там, где мне никогда бы не пришло в голову искать – в одном из прежних саркофагов.

– Они наверняка знали, что без каноп мои силы быстро иссякнут, – добавил Амон. – И оказавшись через океан от Египта, я не смогу вовремя завершить церемонию.

– Допустим. Но все равно, почему они оставили канопы? Разве не логично было бы их разбить или перепрятать куда-нибудь еще?

– Нет-нет, вы не поняли, – поспешно сказал доктор Хассан. – Я перенес их в пустую гробницу много лет назад, задолго до похищения Амона. Сперва я усмотрел в этом некое предвидение, но теперь начинаю думать, что мои действия кто-то направлял.

– Где мои братья? – тихо спросил Амон.

– Сразу после того, как вы пропали, я счел за лучшее тоже их перепрятать. Воплощение бога звезд спит в подземном гроте в Оазисе священных камней. Вы слышали об этом месте?

Амон кивнул.

– Отлично. Что до воплощения бога луны, сейчас он…

Резкий порыв ветра сорвал шляпу с головы доктора Хассана. Археолог извинился, отошел ее поднять – да так и застыл, глядя куда-то нам за спину. Порывы ветра с каждой секундой становились все злее, и Амон заботливо приобнял меня за плечи.

– Что это, доктор? – крикнул он, силясь перекрыть гул у нас над головами.

Теперь мы тоже обернулись, вглядываясь в горизонт. Звезды в отдалении гасли одна за другой – будто огромная рука задергивала черную занавесь. И оттуда явно надвигалось что-то зловещее.

Диванные подушки принялись летать по всей крыше; несколько из них вывалились за ограждение и исчезли внизу, в темноте двора. Амон стиснул мою руку.

– Что происходит? – крикнула я, почти отчаявшись удержаться на ногах.

– Песчаная буря! – закричал в ответ доктор Хассан. – Немедленно в дом!

Я уже собиралась последовать его совету, как вдруг заметила, что Амон застыл, точно каменное изваяние.

– Это не песчаная буря, – произнес он безо всякого выражения. – Нас нашел Темный.

 

Глава 15. Оазис священных камней

Ветер набирал силу, и вскоре мою кожу начали сечь острые крупицы песка.

– Иди с доктором Хассаном! – крикнул Амон. – Я остановлю бурю.

Я отчаянно замотала головой.

– Слишком опасно!

– Я за тобой вернусь. В доме вам ничего не грозит!

Глаза Амона вспыхнули. Он сложил ладони, вытянул руки над головой, и все его тело омыла волна света. Там, где только что стоял египетский принц, распахнул крылья огромный золотой сокол. Он на секунду склонил ко мне точеную голову, прежде чем взмыть в чернильное небо. Я хотела проследить взглядом, куда он направится, но он тут же затерялся в черных тучах.

Несмотря на предупреждение Амона, я решила остаться снаружи – надеясь, что он вскоре вернется, или наша связь хотя бы подскажет, в безопасности ли он. Однако идея оказалась не блестящей: дом в считаные мгновения поглотила темнота. Теперь ветер швырял мне в лицо целые пригоршни песка. Я прикрыла глаза и твердо решила бороться, хотя не видела уже и на расстоянии нескольких сантиметров, – как вдруг мою руку что-то сдавило.

Я закричала от боли и скосила глаза, пытаясь разглядеть обидчика. Чудовищная сила впилась мне в предплечье, разрывая мышцы, царапая кости, прогрызая меня насквозь, – но на крыше никого не было. Затем давление исчезло, но с обеих сторон левой руки появился полумесяц из глубоких дырочек. Складывалось впечатление, будто в меня запустила зубы какая-то большая голодная тварь.

Кровь и слезы хлынули одновременно. Я держала раненую руку на весу, поэтому сперва кровь стекала к локтю, а уже оттуда тонкой струйкой сбегала на крышу. Я все еще стояла, в потрясении глядя на рану, когда неведомый зверь укусил меня снова – на этот раз за ногу.

Мягкие брюки порвались у колена, и их обрывок захлопал на ветру. Не прошло и пары секунд, как на икре проступили новые багровые точки. Я вскрикнула, пошатнулась и непременно упала бы, если бы доктор Хассан, вынырнув из свистопляски бури, внезапно не потащил меня в дом. Он едва успел втолкнуть меня в чердачную комнату, выступавшую из крыши, как капитанская рубка из палубы. Дверь захлопнулась, и я упала в ближайшее кресло, пока доктор Хассан метался от окна к окну, запирая засовы, опуская занавески и гася лампы. Эта судорожная возня вызвала у меня невеселую улыбку: он правда надеется защититься шторами от бури – и чудовища, которое меня укусило?

Затем археолог ненадолго исчез внизу и вернулся с какой-то мазью и парой кухонных полотенец. Опустившись рядом со мной на колени, он торопливо принялся обрабатывать раны. Мазь нещадно жглась, но я только стиснула зубы.

– Что это? – спросила я. – Вы видели, кто меня укусил?

– Это знак, – сумрачно прошептал доктор Хассан. – Очень, очень дурной.

– Какой еще знак?

– Темный возвращается.

– Плохой парень? Сет?

– Нет. Если бы бог хаоса восстал, мир уже пал бы к его ногам. Это лишь предвестник его прихода.

Я со свистом втянула воздух, обматывая полотенце вокруг кровоточащей руки.

– Что-то не тянет на «лишь».

– Пожалуй…

Не успела я сказать и слова, как за окном раздался визг когтей, и по деревянному полу застучали какие-то тяжелые предметы. Чудовище зашипело. Следующий удар пришелся о дверь – монстр, кем бы он ни был, явно вознамерился попасть внутрь. Я рискнула выглянуть из-за шторы, но если не считать разбросанной повсюду мебели, крыша была пуста. Доктор Хассан дрожащими руками отыскал на полке аптечку и попросил меня присесть.

– У вас при каждом пробуждении Амона такое веселье?

– Нет. Этот раз… исключительный. Во всех отношениях.

В дверь впечаталось кованое кресло. Я вскрикнула, но доктор Хассан даже не обернулся.

– Да что это за тварь? – закричала я. – Вам что, не страшно?

– Они не смогут проникнуть в дом. Он благословен, – ответил археолог таким тоном, будто пытался убедить в этом себя, а не меня.

– Благословен, проклят… Да этим парням до лампочки! Великие визири чересчур полагаются на заклятия, вам не кажется? На мой взгляд, нам следует немедленно драпать с этого «Титаника». И желательно – на быстрой машине.

– Нет! – доктор Хассан побледнел. – Нас разорвут в клочья, едва мы выйдем за порог. Внутри мы в безопасности.

– Хорошо. А как насчет соседей? Они-то в чем провинились?

– Буря направлена на нас. Остальные могут заметить дурную погоду, но удар нацелен на вас с Амоном.

– Ясно, – и я с сомнением поерзала в кресле, прислушиваясь к треску ломающегося дерева. Не сумев продолжить дегустацию моей сочной плоти, чудовища явно разозлились и теперь вымещали гнев на дворовой мебели. Доктор Хассан осторожно перебинтовал мне ногу и перешел к руке.

– А что, этот Темный любит девушек? – спросила я, разглядывая рану. – Вас-то не покусали.

– Если бы меня покусали, я узнал бы, кто контролирует этих тварей. Поэтому меня они обходили стороной.

– Контролирует?.. – растерянно переспросила я.

– Да.

– Я думала, это бог хаоса, Сет.

– Не совсем. Если бы он вернулся, мы бы столкнулись с проблемами куда серьезнее, чем парочка демонов. До полнолуния его силы весьма скудны. До сих пор я не верил, что это возможно, но теперь вынужден признать: мы столкнулись с очень опасным противником. Поверьте, Лилия, мне самому хотелось бы считать это старческим бредом – но твари, которые на вас напали, не оставляют сомнений. Нас нашел его слуга. Самый древний приспешник. Мой темный двойник.

– Еще один жрец?

– Похоже на то. Его сила… потрясает.

– Но вы не знаете, кто он.

– Я знаю, что он такое, но его нынешняя личность мне неизвестна.

– Так он человек?

– Когда-то был им.

– Что вы хотите сказать? – неуверенно спросила я.

Доктор Хассан вздохнул.

– Когда-то давно в городе под названием Шедит существовал культ Сета. Секту возглавлял некромант Апофиз. Современные египтологи считают его мифологическим противником Гора и Амона-Ра, но древние рукописи, которые передаются в нашем ордене из поколения в поколение, содержат другую версию событий.

– Что он был реальным человеком.

– Именно. Апофиз славился своим низким и распутным нравом. Он презирал все и всех, посмевших проявить мягкость или слабость. Обычно его ассоциировали с нильским крокодилом. Известно, что он даже держал парочку этих тварей в качестве домашних питомцев и ради забавы скармливал им живых существ. Еще он полагал себя великим соблазнителем и упорно отыскивал во всех слоях общества самых прекрасных, чистых и непорочных дев, прельщая их всевозможными сокровищами и иллюзией власти. Чего бы они ни пожелали – денег или покровительства, – им обещалось что угодно.

Однако все это было частью его игры. Он лгал, выжидая удобного момента, как крокодил терпеливо выжидает в тростниках свою жертву. Стоило девушке потерять бдительность… Цап! Она попадала в зубы чудовищу – без малейшего шанса на спасение. – Рассказ доктора Хассана сопровождался яростными ударами о стены и дверь. Внезапно за окном взвизгнули невидимые когти, и на стекле проступили длинные царапины – однако оно не разбилось. Археолог фыркнул. – Видите, защитные чары все-таки работают.

– Надеюсь, у них неограниченный срок годности, – вздохнула я. – Так что там с Апофизом?

– Он соблазнял девушек лживыми обещаниями и, усыпив их бдительность, наносил решающий удар. Апофиз вел несчастную в храм Сета – якобы показать его несметные сокровища – и там приносил в жертву огромному крокодилу, которого украшал золотыми браслетами и воротником с драгоценными камнями.

Все его боялись. Многие боготворили. А Сет… Сет ему покровительствовал. Со временем город переименовали в Крокодилополис в честь Апофиза и его чудовищного храма, а Сет за верную службу наградил его новой силой.

– Какой?

– Способностью к гипнотическому контролю. Стоило жертве встретиться с ним взглядом, как она больше не могла противиться его воле. После этого он взял новое прозвище – Пожиратель душ. Не только потому, что скармливал девушек крокодилам, но и потому, что получил силу поднимать мертвецов.

– Звучит жутко.

– Да. Сперва Апофиз наслаждался могуществом и вседозволенностью, но потом ему стало недостаточно простой власти над смертными. Тогда он заключил договор с Сетом, который пообещал сделать его бессмертным, если Апофиз найдет способ свергнуть с небесного трона его заядлых врагов – Амона-Ра и Гора. Чтобы не утомлять вас ненужными подробностями, скажу лишь, что Апофиз не преуспел.

– И что случилось?

– Разумеется, Сет даже не собирался исполнять обещание – поэтому некромант решил продлить срок своей жизни разными отвратительными способами. Пытаясь обмануть смерть, он окончательно утратил человеческий облик и превратился в чудовище.

– Как те, что разносят вашу крышу?

Доктор Хассан поднял голову и прислушался, прежде чем дать ответ.

– Давайте ограничимся тем, что существа, которые разносят мою крышу, показались бы милыми шаловливыми щенками по сравнению с Апофизом.

– И теперь вы думаете, что он вернулся, – печально подытожила я. От мысли, что нас преследует древний некромант, еще более чудовищный, чем закусившие моей плотью демоны, мне стало нехорошо. Я нервно потерла руки, гадая, где сейчас Амон.

– Не сам Апофиз, – поправил меня доктор Хассан, – а его современное воплощение. Кто-то, кто занял его место и точно так же служит Сету. Темный некромант с властью призывать и направлять демонических существ, которые вас покусали.

– Почему вы так в этом уверены?

– Что это еще один некромант?

Я кивнула.

– Первой подсказкой было то, что ему удалось пробудить ушебти. На такое способен только бог – или могущественный маг, обладающий силой поднимать мертвых.

– А вторая подсказка?

– Стая билоко прямо за дверью.

– Билоко?

– Невидимые демоны с повадками крокодилов, которые, как и Апофиз, питают слабость к юным девам. Хотя в нашем случае их интересует не вся дева, а ее глаза, кишки, печень и сердце.

Я вздрогнула.

– Тогда вы подоспели вовремя.

Рука наливалась пульсирующей болью. Я осторожно тронула повязку, наложенную доктором Хассаном.

– Я не… – и я бросила испуганный взгляд на темное окно. – Я же теперь не превращусь в одного из этих крокодемонов?

– К счастью, нет. По легенде, билоко женского пола не существует. И они не создают себе подобных, как вампиры или оборотни. Их единственное желание…

– Закусить мной с чесноком.

– Да. Мне очень жаль.

– Мне тоже.

Внезапно нас оглушил страшный грохот – в дверь врезался дворовый столик. Я вскрикнула и, вскочив на ноги, сжала руку доктора Хассана. Ветер свирепел, песочная шрапнель безжалостно бомбардировала стены, словно вознамерившись разобрать дом по кусочку…

И вдруг все стихло. Наступившая тишина потрясла нас не меньше, чем недавний шум. Теперь, когда ветер улегся, звук нашего дыхания казался ненормально громким.

Доктор Хассан осторожно отдернул штору, и мы выглянули наружу. Там царил хаос. Мебель выглядела так, будто ее пропустили через дереводробилку. Подушки были разорваны в клочья; выпотрошенная набивка летала по крыше, словно тополиный пух. Однако сама буря унеслась бесследно, и на очистившемся небе снова засияли звезды.

– Уже можно выходить? – шепотом поинтересовалась я.

– Похоже на то. Постойте тут, я проверю.

Я с тревогой наблюдала в окно, как доктор Хассан выбирается на крышу. Когда он оперся на перила ограждения, они надломились и со стуком полетели во двор. Старый археолог застыл, оценивая погром, и через пару секунд я рискнула к нему присоединиться.

Дверь покосилась от многочисленных ударов, повсюду валялись щепки и обломки. Каждый сантиметр пола украшали глубокие борозды от когтей. Я нагнулась поднять растерзанную диванную подушку. Из нее тотчас же полетел пух, и я невольно представила на месте подушки собственный живот, а вместо набивки – кишки.

Следом пришла мысль об Амоне. Что с ним стало бы, если бы крокодемоны превратили меня в бифштекс? Смог бы он по-прежнему черпать силу из моих органов – или ему понадобился бы новый донор?

– Как вы думаете, с Амоном все в порядке? – тихо спросила я.

– Если бы Апофиз взял верх, мир уже погрузился бы в хаос.

– Как по мне, здесь и так хаос.

Доктор Хассан вздохнул.

– Не думаю, что у Темного хватило бы сил одолеть Амона. По крайней мере, сейчас. Но вы должны понимать, что даже если Амон победил, есть вероятность, что эту битву мы уже проиграли.

– Какая ирония! Великий визирь, призванный служить солнечному богу, первым распространяет упаднические настроения. Лично я намерена бороться до конца. Мы найдем братьев Амона и завершим церемонию. Я считаю, мы просто не имеем права думать по-другому.

Доктор Хассан бросил на меня быстрый взгляд и положил ладонь на сломанные перила.

– Боюсь, эта новость вас не порадует, Лили, но вы с Амоном должны знать все варианты. В легендах говорится, что наступят времена, когда небесные тела встанут в ряд, но не сумеют снова заточить Темного бога. И по всем признакам, этот момент настал.

– Погодите-ка. Вы хотите сказать, что эта ваша космическая церемония может не сработать, даже если Амон принесет себя в жертву?

Доктор Хассан кивнул.

– Так предсказывают легенды.

– Но мы не можем знать, что они говорят именно об этом разе.

– Никто в мире не может знать такого наверняка.

– Допустим. Так этот дурной знак, крокодемоны…

– Свидетельствует, что Темный собирает силы, вербует новых приспешников и уже достаточно укрепил свое присутствие в мире…

– Чтобы помешать Амону и его братьям исполнить задуманное.

– Похоже на то.

Я уперлась ладонями в колени и мрачно пробормотала:

– Фан-мать-его-тастично!

Я помогала доктору Хассану собрать обломки мебели в кучу, когда заметила в ночном небе яркую комету. Сперва она стремительно приближалась к нам, но потом замедлилась и скорректировала курс. Теперь я отчетливо различала золотые крылья.

– А ваши соседи могут его увидеть? – спросила я доктора Хассана.

Тот покачал головой.

– Дух великой птицы открывается только тем, кто в него верит.

Сокол завис над домом, и его сияющее тело, вспыхнув еще ярче, начало расплываться – пока не сменилось привычным силуэтом юноши. Тень крыльев мерцала в воздухе еще несколько секунд, пока Амон опускался на крышу. Едва его ступни коснулись исцарапанного дерева, как золотые перья рассыпались миллионом светящихся точек.

Ладони юноши были воздеты, как и при первом превращении. Однако вместо того, чтобы их опустить, он протянул ко мне руки и выдохнул:

– Лилия.

Я бросилась ему в объятия.

Амон коснулся губами моего лба и лишь тогда перевел взгляд на доктора Хассана.

– Что случилось?

– На нее напали демоны билоко.

Амон сжал мое запястье, и в основании шеи неуютно кольнуло.

– Они пришли вместе с бурей.

– Тогда они знают. – Амон мягко помассировал мне шею, и я почувствовала, как тело наполняется тягучим теплом.

– Этого я и боялся, – мрачно сказал доктор Хассан.

– Кто знает что? – пробормотала я.

– Темный знает, что Амон ослаблен и зависит от ваших сил, – пояснил археолог.

– И теперь они за мной вернутся? – спросила я, уткнувшись Амону в грудь.

– Я не допущу, чтобы тебе причинили вред, – ответил парень.

– Значит, вернутся, – я подняла голову и безошибочно угадала на его лице тревогу.

Амон не ответил – лишь молча продолжил потирать мне шею. От его прикосновений кровь обращалась в солнечный свет, который растекался по телу, вымывая боль и усталость.

– Лилия, – прошептал парень, снова соприкоснувшись со мной лбом. – Что я с тобой сделал?

– Эй, я в порядке. – ответила я, для привлечения внимания легко похлопав его по груди.

– Ты не в порядке, – Амон коснулся перебинтованной руки, и его глаза сузились.

– Просто маленький укус. Невеликое дело.

– Неправда. Твои ткани разорваны, а кости треснули в нескольких местах.

– Но-но! Я давала разрешение на использование рентгена? Послушай, Амон, это правда неважно. А что важно, так это…

Парень яростно встряхнул меня за плечи.

– Ты – важна! – И Амон, проигнорировав мои дальнейшие возражения, обернулся к доктору Хассану: – Надо немедленно найти братьев.

Археолог натянул шляпу.

– Бог звезд ближе. Следуйте за мной.

– Ей нужен целитель. Лучше сперва пробудить Амоза.

Доктор Хассан покачал головой и сделал нам знак следовать за ним. В доме он немедленно залез под кровать и вытащил большую походную сумку, в которую принялся заталкивать самые невообразимые вещи – какие-то археологические приспособления, спички, отрезы ткани и другие предметы, назначения которых я даже не могла представить.

– Воплощение лунного бога спит слишком далеко, – сказал доктор Хассан. – Поиски его последнего пристанища займут немало времени. Если мы сперва отправимся туда, нам придется потом вернуться и потерять целый день. А в случае повторного нападения твой брат сможет вернее защитить Лили.

Амон секунду обдумывал это предположение. Я видела, что на самом деле ему не нравится ни один из вариантов.

– Хорошо, – наконец ответил он. – Сначала разбудим Астена. Но прошу вас, доктор, поторопитесь.

– Разумеется.

Через считаные минуты мы уже неслись по шоссе в маленькой машине доктора Хассана – почти такой же пыльной, как и артефакты в его гостиной. Впереди нас ждал Оазис священных камней – загадочное место, попасть в которое можно было, только миновав стражей.

Я опустила окно, чтобы ветер остудил мои щеки, которые все еще пылали после встречи с крокодемонами. Доктор Хассан утверждал, что их укусы не ядовиты, но в ранах неуклонно нарастала горячая пульсация, и хотя я выпила обезболивающее, все тело начинало ломить.

Мне не было нужды заговаривать с Амоном, чтобы ощутить его эмоции. Сперва он упрекал себя в случившемся, потом проклинал коварных ушебти и того, кто их подослал. В конце концов его чувство вины начало меня беспокоить. Я знала, что он ни на секунду не сводит с меня глаз – только вот в них читалось совсем не то выражение, на которое я надеялась.

– Хватит смотреть на меня так, будто я при смерти, – не выдержав, буркнула я.

– Я за тебя волнуюсь.

– Ты выносишь мне мозг!

– Что я делаю с твоим мозгом?..

– Заставляешь меня нервничать. И может, прикрутишь уже свой обогреватель? Я скоро поджарюсь изнутри.

Амон тут же снял руку с моего плеча и отодвинулся на самый край сиденья. Пространство между нами начало стремительно остывать, хотя голова и плечи у меня все равно пылали, будто я долго загорала на солнцепеке без крема. Я нерешительно взяла парня за руку.

– Прости. Вообще-то я рада, когда ты меня обнимаешь, но сейчас…

– Не извиняйся, Юная Лилия. Рядом с тобой я то и дело забываю о своей сути. И становлюсь небрежным.

– Неправда. Если уж на то пошло, ты один из самых бережных людей, которых я встречала.

Немного успокоенный этим признанием, Амон сжал мою ладонь, откинулся на сиденье и закрыл глаза. Я втайне обрадовалась: после сражения с бурей парень выглядел совсем измотанным.

Следующие несколько часов мы ехали на запад. Пока Амон спал, я вполголоса расспрашивала доктора Хассана о предстоящей церемонии, но оказалось, что он знает о ней не намного больше. Впрочем, меня не покидало ощущение, что какую-то информацию старый археолог утаил.

Незадолго до рассвета он съехал с шоссе и припарковал автомобиль за пыльными метелками кустов.

– Дальше придется идти пешком, – объявил он.

– А далеко?

– Несколько километров через пустыню.

– Не думаю, что Лилия сможет пройти несколько миль, – нахмурился Амон.

– Тогда пусть подождет в машине, – предложил доктор Хассан.

– Нет. Одну я ее больше не оставлю.

– Почему бы не вызвать песчаный вихрь? – спросила я.

– Чтобы перенести сразу троих, понадобится слишком много энергии, – Амон задумчиво взглянул на ближайшую дюну, а потом вдруг сказал: – У меня есть идея.

Парень вытянул руки, что-то пробормотал – и бархан перед нами вздрогнул. По охристому склону покатились струйки песка. Я не удержалась от изумленного возгласа, когда дюна словно взорвалась изнутри – и из нее вынырнули трое коней. Они неторопливо направились к нам, склонив головы и раздувая точеные ноздри.

– Они… прекрасны! – выдохнула я, так и не найдя нужных слов, чтобы выразить свое восхищение этими созданиями. Амон сделал мне знак подойти поближе.

Все лошади были одинаковой песочной масти. Рассвет еще не наступил, но глянцевые шкуры слегка мерцали в темноте, точно инкрустированные крохотными кварцами. Длинные шелковые хвосты и гривы имели нежный кремовый цвет – на несколько оттенков светлее шкуры. Огромные глаза напоминали полированные янтари, а копыта выглядели так, будто их обмакнули в расплавленное золото.

– Кто они? – зачарованно спросила я. – Откуда взялись?

Амон погладил шею ближайшей лошади.

– Помнишь, я рассказывал про Небу, золотого жеребца пустыни?

– Да.

– Они из его табуна.

– Значит, Гор его все-таки нашел?

– Не совсем. Вернее будет сказать, что это Небу нашел Гора. Они образовали связь, и теперь, когда бы Гор – или один из сыновей Египта – ни оказался в беде, Небу присылает ему своих детей на помощь, – Амон протянул мне руку. – Ты поедешь на этой кобыле. Давай помогу взобраться.

Я неуверенно подошла к чудесному коню. Амон обхватил меня за пояс и поднял высоко в воздух, так что я без труда перекинула забинтованную ногу через песочную спину. Оказавшись на лошади, я немедленно запаниковала.

– Я никогда раньше не ездила верхом! То есть ездила, но всего пару раз, с седлом и инструктором. Что, если я свалюсь?

– Держись за гриву, – посоветовал Амон. – Она не позволит тебе упасть.

Я глубоко вздохнула и, запустив пальцы в льняные пряди, шепнула кобыле на ухо:

– Я не буду вцепляться слишком сильно. А ты уж постарайся меня не уронить, пожалуйста. Наездник из меня неважнецкий.

Кобыла ответила кивком головы, очень похожим на человеческий, и тихим музыкальным ржанием. Затем она переступила ближе к коню Амона – могучему жеребцу на несколько ладоней выше ее.

– Готова? – спросил Амон.

Я кивнула, и он повернулся к старому археологу.

– Вы готовы, доктор?

– Да, да, – и тот, наконец взгромоздившись на своего коня, успокаивающе помахал нам рукой.

– Тогда показывайте дорогу, – предложил Амон.

Доктор Хассан издал лихое «Но!», и его жеребец направился прямо в пустыню. Наши лошади следовали за ним по пятам. Сперва они двигались быстрым шагом, но потом перешли на рысцу. Моя филейная часть тут же возмутилась таким обращением, но если не считать этого маленького неудобства, ехали мы с королевским комфортом. Я даже ни разу не сделала попытки упасть.

Вскоре я заметила, что из дюн на горизонте выступают несколько высоких силуэтов. Они отбрасывали черные тени на медленно сереющее небо.

– Мы едем туда? – спросила я доктора Хассана, когда наши лошади поравнялись.

– Да. Нам нужно попасть в оазис у подножия тех гор. Причем до рассвета.

– А что случится на рассвете?

– Камни укажут нам дорогу – но лишь в строго определенное время.

Словно почуяв тревогу археолога, лошади припустили быстрее. Горизонт светлел на глазах, и я не могла не заметить, какие озабоченные взгляды бросает на него доктор Хассан. Вскоре впереди выросли высокие пальмы, и ветер донес до нашего слуха сухой шелест листьев. Я вздрогнула, когда воздух разрезал пронзительный крик какого-то животного. Ему ответил второй, затем третий – и вскоре вся пустыня наполнилась их яростной перекличкой.

– Кто это? – удивилась я.

– Бабуины! – крикнул Амон, силясь перекрыть шум. – Так они приветствуют восход солнца.

Я скорчила гримасу.

– Я бы предпочла пение птиц. Они опасны?

– Для нарушителей – весьма, – ответил доктор Хассан.

– Хм. А как они поймут, нарушитель я или нет?

– Это не обычные обезьяны, – покачал головой археолог, – а стая самого Баби – легендарного царя бабуинов. Он один из стражей загробного мира. Видите ли, все бабуины агрессивны, всеядны и чрезвычайно бдительно следят за границами своей территории – но к воинам Баби это относится вдвойне. Они призваны защищать место, где покоится брат Амона, и скорее умрут, чем пропустят туда злого человека. Я решил прибегнуть к этой предосторожности, когда мумию Амона похитили. По легенде, Баби пожирает кишки нечестивцев, и эти бабуины не менее опасны. Конечно, нам ничего не грозит, но все же мы должны будем предстать перед их судом.

– А я-то боялась собеседования в колледже, – пробормотала я.

Лошади Небу остановились у края оазиса, и крики бабуинов, которые все это время разрывали нам уши, немедленно стихли. Стволы пальм затряслись, когда на землю начали проворно скатываться большие мохнатые шары. Вскоре нас окружили несколько десятков бабуинов. Я невольно вздрогнула, разглядев блестящие острые зубы. В предрассветных сумерках их маленькие глазки пылали, точно сигнальные огни.

– Нужно спешить, – сказал доктор Хассан. – Я пойду первым.

Амон помог мне спешиться и отпустил лошадей низким благодарственным поклоном. Один мощный прыжок в сторону пустыни – и их поглотил разверзшийся песок. Через секунду только три цепочки следов напоминали о нашем необычном транспорте.

Доктор Хассан подошел к границе оазиса, где его поджидала стая Баби. Большой самец вышел вперед и тихо заворчал. Соплеменники откликнулись на зов вожака, и, когда археолог вступил в тень под пальмами, обезьяны окружили его плотным кольцом. Некоторые из них принялись обнюхивать его ботинки, другие – похлопывать по ногам и дергать за штаны. Один детеныш вскарабкался по руке, забрался на голову и от души покопался в серебристых прядях – после чего спрыгнул на землю и спрятался за спиной у матери.

Внезапно шум стих, ознаменовав конец этого странного суда. Кольцо бабуинов разомкнулось, и доктор Хассан беспрепятственно прошел в глубь оазиса.

– Теперь вы, леди Лили, – позвал он из-за спин обезьян, которые немедленно уставились на меня пытливыми глазками.

– С тобой ничего не случится, – шепнул Амон, сжав мою руку. – Не бойся.

Я шагнула в круг, чувствуя себя последним трусом, нарушителем, нечестивцем и бог знает кем еще. Стая снова завыла, и я закрыла глаза, – но даже так продолжала ощущать, как двигаются вокруг грузные тела. Одна из обезьян дотронулась до повязки на ноге, и я заранее сморщилась в ожидании боли – но прикосновение было легким, почти нежным. Я открыла глаза, и когда бабуин протянул мне лапу, неуверенно ее пожала. В ту же секунду вопли стихли, и обезьяна-проводник, смешно ковыляя на трех лапах, препроводила меня к доктору Хассану.

Настал черед Амона. Едва он вступил под сень пальм, бабуины замерли – а потом бросились к нему со всех сторон, чтобы похлопать по рукам и ногам. Каждому примату хотелось дотронуться до солнечного бога. Когда все удовлетворили свое любопытство, первый самец разразился истошным криком – и обезьяны бесшумно взлетели на деревья. Все произошло так быстро, что я даже усомнилась, а не почудились ли они мне.

Суд был окончен, и мы поспешно углубились в оазис, пробираясь на звук журчащей воды. Едва бабуины пропустили Амона, доктор Хассан припустил бегом – но я не могла похвастать такой прытью, и Амон взял меня под руку, чтобы я совсем не отстала. Я уже собиралась просить о привале, когда археолог неожиданно замер – и я поняла, что мы стоим перед большим бассейном, в который с вершины горы обрушивается белопенный водопад.

Бассейн окаймляли камни всевозможных форм и размеров. Само по себе это было бы неудивительно – если бы в каждом из них не была проделана аккуратная дыра. Не успела я озадачиться, кто и зачем их просверлил, как вдруг доктор Хассан поразил меня еще больше. Ничего не объясняя, археолог набрал полные пригоршни камней и принялся бросать их в воду.

– Быстро! Помогите мне! – закричал он.

Амон наклонился и тоже начал швырять камни в бассейн.

– Что мы делаем? – спросила я, подбирая ближайший булыжник.

– Смотрим, какой всплывет, – ответил доктор Хассан, не отрываясь от своего занятия. – Настоящий гадючий камень не тонет в воде!

– Гадючий камень?

– В древности их использовали для защиты от злых чар и кошмаров, – пояснил Амон. – Гадючьи камни вырастают из яда гадюк, поэтому они еще охраняют от змеиных укусов.

– Есть! – вдруг завопил доктор Хассан. – Нам нужно три камня, так что смотрите внимательно, – добавил он, когда Амон выудил дрейфующий по поверхности бассейна голыш.

Несколько пригоршней спустя мы раздобыли второй камень, который археолог велел положить мне в карман. Солнце могло появиться в любой момент, и доктор Хассан принялся ожесточенно бросать в воду целые пригоршни. Когда третий камень наконец всплыл из глубин, египтолог набросился на него, как голодная кошка – на жирную рыбу.

Затем он повел нас на открытую поляну между пальмами и положил голыш на только ему известное место. Едва на горизонте вспыхнул первый луч, свет прошел в отверстие камня, и на воде задрожала тонкая белая дорожка. По мере того как солнце взбиралось по небосводу, луч скользил все дальше и дальше – пока не уперся в гору.

Я вопросительно взглянула на доктора Хассана, но тот неотрывно смотрел на скалистую стену.

– Теперь идем, – наконец прошептал он. – Надо найти вход.

Однако солнце, по-видимому, сделало это за него, потому что через несколько секунд египтолог торжествующе завопил:

– Вот он! Прямо перед нами!

Я и в самом деле уловила отблеск по ту сторону бассейна – как будто в гору было встроено зеркало, которое отразило пропущенный гадючьим камнем луч. Видимо, свет запустил какой-то загадочный механизм, потому что гора тут же вздрогнула. Я ожидала чего угодно – армии скелетов, стаи плотоядных скарабеев, еще какого-нибудь признака египетского апокалипсиса, – но каменная стена затихла, так и не выдав нам своих секретов. Я взглянула на воду: солнечная дорожка уже растаяла. Доктор Хассан поднял голыш, вернулся к бассейну и принялся огибать его по кругу.

– И зачем мы ловили три камня, если для вашего фокуса хватило бы одного? – поинтересовалась я, стараясь не поскользнуться на мокрых булыжниках.

– Скоро увидите, – уклончиво ответил египтолог.

Вскоре мы уперлись в подножие горы. Водопад срывался со скалистых ступеней, обдавая нас радужными брызгами. Доктор Хассан остановился и приложил к глазу гадючий камень.

– Вот и дверь!

– Где? – удивилась я.

– Смотрите через отверстие, – посоветовал археолог.

Я достала камень, заглянула через дырочку в нем и не удержалась от изумленного возгласа, когда обнаружила перед собой расщелину. Если я смотрела на гору без гадючьего камня, она выглядела совершенно обыкновенной. Я похлопала по ней ладонью, но она была твердой и неприступной, как и полагается горе. Не успела я спросить, что это за оптическая иллюзия, как доктор Хассан, по-прежнему прижимая к глазу гадючий камень, сделал шаг вперед и растворился в каменной стене.

Я глубоко вздохнула, подняла свой голыш, чтобы четко видеть расщелину, и с сарказмом пробормотала:

– Да что может пойти не так?

Затем я шагнула в гору.

 

Глава 16. Бог звезд

Меня обступила могильная тишина. Со всех сторон надвигался камень – твердый и холодный, как надгробная плита. Скалистый потолок словно опускался с каждым шагом. Но хуже всего был даже не страх оказаться погребенной заживо. Нет, по-настоящему меня пугало то, что, шагнув в гору, я не оказалась в хитро спрятанном гроте, как предполагала, а вошла непосредственно в камень.

По сторонам плыли мерцающие пласты породы. По мере того как я погружалась в гору, увеличивалось сопротивление среды – будто я шагала против сильного течения. Мозг требовал немедленно объяснить происходящее, и я предположила, что двигаюсь в другой фазе – или на другом слое реальности, чем тот, в котором существует гора. Пальцы, которыми я держала гадючий камень, отчаянно тряслись, и я на всякий случай зажмурила другой глаз, чтобы не видеть надвигающуюся скалу. Дыхание сбилось, сердце стучало как безумное.

На языке сгустился привкус меди и соли. Я старалась держать рот закрытым, но то и дело забывалась и облизывала губы. Увы, это не принесло облегчения: дело кончилось лишь тем, что язык покрыла гадкая пленка каменной пыли.

Как бы я ни крутила головой, Амона и доктора Хассана нигде не было видно, поэтому я решила двигаться строго вперед. Меня направляли редкие вспышки света, которые возникали внезапно и безо всякого видимого источника, а затем так же бесследно исчезали. В отличие от маяков, которые направляют корабли и предостерегают рыбаков о коварных рифах, это сияние словно делало из меня приманку. Я не могла избавиться от ощущения, что из-за угла вот-вот вывернет какой-нибудь монстр, привлеченный светом.

Стоило этим вспышкам заплясать чуть в отдалении, я останавливалась и испуганно оглядывалась по сторонам, пока не убеждалась, что никакой опасности нет. Когда же они гасли, дрожь, едва заметно сотрясавшая гору, становилась отчетливее, и это тоже не добавляло мне душевного равновесия.

Я шла и шла, пока мой проводник-светлячок совсем не исчез. Я осталась в душной темноте, заживо замурованная в горе, без надежды на спасение. Я слепо сделала шаг вперед, потом другой. Дыхание выходило из груди судорожными всхлипами, и я уже подумала, что у этого пути вовсе не будет конца, – как вдруг гора расступилась, и я буквально вывалилась из стены.

Меня по-прежнему окружала темнота, но изменившаяся атмосфера не оставляла сомнений. Вес, все это время давивший мне на плечи, тоже пропал. Я ощутила легкое движение воздуха и, опустив гадючий камень, обернулась. Позади возвышалась сплошная стена. Я похлопала ее рукой и нашла камень безукоризненно твердым. Воздух колыхнулся снова, и моих ушей достиг неразборчивый шум. Затем я услышала доктора Хассана.

– Лилия! – звал он. – Идите сюда!

Я вытянула руку и сделала несколько осторожных шагов.

– Где вы? – жалобно спросила я.

Шум тут же возобновился. Но на этот раз он шел у меня из-за спины: кто-то или что-то тоже проламывалось через гору. Когда я обернулась, на меня уставились две ярко-зеленые точки.

– Лилия, – выдохнул Амон, опуская гадючий камень. – Ты в порядке?

– Я… да, в порядке. Кажется.

Амон поспешно положил руку мне на плечо, и меня осыпало светлой пылью, похожей на тальк. Я сразу раскашлялась и принялась стряхивать ее с одежды. Похоже, этап «Чистая Лили в чистой футболке» в очередной раз закончился раньше срока.

Впрочем, Амона это не беспокоило. Взяв меня за руку, парень снова «включил» внутреннее свечение, и я наконец увидела, что мы в огромном подземном гроте.

– Доктор Хассан? – окликнула я, заметив движение поодаль.

Археолог ползал по полу, методично охлопывая его ладонями.

– Еще немного, еще чуть-чуть…

– Что вы ищете? – поинтересовалась я, подойдя ближе.

– Вот это. – Доктор Хассан поднял толстую почерневшую палку и начал возиться с одним ее концом.

– Факел?

– Да. – Тут он наконец заметил исходящее от Амона сияние и на секунду лишился дара речи. – Увы, простые смертные не одарены таким внутренним огнем! – Он поднял факел и наконец выпрямился. – Не возражаете?..

– Ну что вы, – ответил Амон.

– Где мы? – прошептала я, нервно оглядываясь по сторонам.

– По-прежнему в Оазисе священных камней, просто глубоко в горе, – ответил доктор Хассан. – Если вы прислушаетесь, то даже уловите шум водопада. Я спрятал брата Амона за ним.

Археолог запалил факел, и Амон тут же погасил собственный свет – видимо, чтобы сберечь энергию.

– А ты тоже видел странный свет в горе? – спросила я Амона, пока он помогал мне обойти большое скопление сталагмитов.

– Он виден лишь через истинный гадючий камень, – ответил вместо парня доктор Хассан. – Это отблески солнца, незримо проходящего через отверстие.

– Дорога, проложенная солнечным богом, – кивнул Амон.

– В каком-то смысле. Великие визири передавали этот трюк из поколения в поколение. Но чтобы вызвать такой свет, нужно оказаться в правильном месте в правильное время.

– Это что-то вроде киношного египетского трюка с зеркалами? – полюбопытствовала я, гадая, сколько в этом фокусе от науки – и чистой магии.

– Не совсем. Солнечная дорога – куда больше, чем игра света. Видите ли, ученые полагают, что дыры в гадючьих камнях естественным образом вымываются водой. Древние люди верили, что это застывшая змеиная слюна, и приписывали ей разные чудодейственные свойства. Но жрецы знают истинную природу этих камней. А вы, Великий… – и доктор испуганно запнулся на полуслове. – То есть Амон?

– Признаться, нет.

– Тогда, если позволите, я развлеку вас небольшим рассказом, пока мы ищем вашего брата.

– Продолжайте, визирь, – великодушно предложил Амон.

– Видите ли, богиня Исида…

– Жена Осириса? – уточнила я.

– Верно. Когда ее муж отправился в загробный мир, она не сумела смириться с разлукой.

– О, эту историю я знаю! Она отравила Амона-Ра и обманом выпытала у него истинное имя.

– А вы помните, как именно она его отравила? – спросил археолог.

Я на секунду задумалась – а потом торжествующе щелкнула пальцами.

– Змеиный укус!

Доктор Хассан вскинул брови, явно впечатленный познаниями американской школьницы в древнеегипетской мифологии, и я рассеянно махнула в сторону Амона.

– Это все он. По мере сил занимается моим образованием.

– Я вижу.

– Я помню, что Исида добилась свиданий с мужем, но какое отношение это имеет к гадючьим камням?

– Змее, напавшей на Амона-Ра, удалось скрыться от его гнева. Но, укусив бога, она нечаянно впитала часть его солнечных сил. В итоге потомство этой конкретной змеи обрело способность светиться в темноте. Долгие годы они прятались в самых потаенных местах, чтобы солнечный бог не вспомнил о нанесенной обиде. Истинный гадючий камень – это окаменелые остатки их голов. И когда вы смотрите через ее глаз, то обретаете способность не только видеть в темноте, но и просачиваться в самые узкие щели, куда не смог бы проникнуть даже взгляд солнечного бога.

Камень у меня в руке неожиданно налился холодом. Я с трудом сглотнула – и чуть не вскрикнула, когда он выскользнул из моих ослабевших пальцев. Шлепнувшись в пыль, он так и остался лежать на земле, скалясь на меня снизу змеиной улыбкой и словно подмигивая. Я не сдержалась и принялась вытирать руки о футболку, потрясенная мыслью, что моим проводником в горе был змеиный череп.

В свете факела камень чуть дрожал и извивался, как будто собираясь обрасти плотью. Через пару секунд я осознала, что это лишь игра света на древних костях, но первое гнетущее впечатление не исчезло.

Амон наклонился поднять голыш, но песок под его пальцами вдруг шевельнулся и образовал в земле неприметную впадину, в которую и провалился мой гадючий камень. При ближайшем рассмотрении она оказалась глубже вытянутой руки. Амон решил было прибегнуть к магии, но потом передумал и обратил ко мне успокаивающую улыбку.

– Если понадобится, мы достанем его на обратном пути. Не волнуйся.

– Ой, – сказал доктор Хассан, явно смущенный какой-то мыслью. – Если мы собираемся возвращаться вчетвером, надо было захватить камень и для вашего брата.

– Все будет в порядке, – заверил его Амон.

На самом деле до того момента я особо не волновалась – но когда теплая улыбка парня внезапно погасла, это тут же вызвало у меня тревогу. Пока мы плутали темными коридорами вслед за Великим визирем, я пыталась понять, что омрачило мысли моего мумий-тролля. Не похоже было, чтобы потеря гадючьего камня его серьезно обеспокоила – а уж рассчитывать, что полубога напугал змеиный череп, казалось и вовсе смешным. Причина его грусти коренилась гораздо глубже – там, куда не могла проникнуть моя мысль.

Через каждые несколько шагов Амон оборачивался, чтобы бросить на меня встревоженный взгляд. Неужели его огорчила я? Разгадав эту загадку, я задумалась, действительно ли мои дела так плохи. Конечно, я чертовски устала, а предплечье и икра ныли в местах укуса – но этого было явно маловато, чтобы прописать мне больничный режим. Я сжала руку Амона и уже собиралась сказать ему что-нибудь ободряющее, как вдруг тоннель вильнул, и на нас из темноты выплыл саркофаг.

Доктор Хассан забрал у парня огонь и бегом бросился зажигать факелы на стенах. Когда пещера озарилась их теплым сиянием, я наконец разглядела последнее пристанище брата Амона. Округлый деревянный гроб формой напоминал саркофаг Тутанхамона – но если могилу мальчика-царя усыпало золото, ложе истинного полубога было подчеркнуто скромным, и даже резьба не произвела на меня большого впечатления.

Как и стены туннелей, бока саркофага были украшены символами братьев – солнцем, луной и звездами, – причем звезды были вырезаны чуть крупнее и четче. Я обходила гроб по кругу, пока не наткнулась на изображение трех юношей, которые стояли перед богом с собачьей головой.

– Кто это? – спросила я.

Амон склонился к моей находке.

– Анубис. Здесь изображено, как Анубис наделяет нас божественными силами – после того как снова вдохнул жизнь в тела. Это момент нашего первого пробуждения.

– А здесь что? – я направилась к изножью саркофага.

– Тут мы повергаем нашего врага, Сета.

– Значит, у него лошадиная голова?

– Это не лошадь. Это Зверь.

– Какой зверь?

– Любой – и никакой.

– Не понимаю.

Доктор Хассан подошел к саркофагу с другой стороны.

– Бог Сет славится умением менять обличья.

– Серьезно?

Амон кивнул.

– Он может принять любую форму, какую пожелает, что делает его еще более опасным противником.

– Например, он может стать бегемотом или крокодилом, – подхватил доктор Хассан. – Или черной свиньей. Или коброй.

– А Сет всегда хотел разрушить Египет?

– Он воплощал хаос еще до своего рождения, – принялся объяснять Амон. – Его матерью была богиня Нут. Но Сет был так нетерпелив, что не мог дождаться, когда она разрешится от бремени естественным образом, зубами прогрыз себе путь наружу и выбрался через ее бок.

– Его единственной целью всегда была власть и исполнение своих темных прихотей, – кивнул доктор Хассан. – Приспешники Сета, как и он, не ценят жизни других людей. Их похоть, кровожадность и ненасытная алчность – напоминание о Звере, которому они присягнули. Сет – воплощенное чудовище и изображается таким же. Избрать для него звериный тотем значило бы оскорбить это животное. Даже самые опасные твари – крокодилы, змеи, скорпионы – причиняют вред, следуя природным инстинктам, а не по злому умыслу. Вот почему древние изображали Сета просто Зверем. Это напоминание о его истинной сути и предостережение всем, кто мог бы соблазниться его покровительством.

– Ладно, – протянула я. – Что у нас дальше по плану?

– Боюсь, я не подготовился как следует к пробуждению звездного бога, – расстроился доктор Хассан. – Собирались в спешке, поэтому я прихватил лишь немного еды и простую воду.

– Для его пробуждения не нужно и этого, – мягко ответил Амон. – Моего заклинания будет вполне достаточно.

– Но традиционный пир, песни и празднование…

– Добрые намерения как нельзя лучше доказывают вашу верность. Довольно и этих подношений.

Доктор Хассан снял с плеча сумку и, как следует покопавшись на дне, извлек оттуда бутылку минералки и пакет с выпечкой. Затем он благоговейно отряхнул землю в изножье саркофага, расстелил красный носовой платок и водрузил сверху свои дары. Глядя, как он в волнении перекладывает их с места на места, я тоже порылась в рюкзаке и выудила яблоко, которое дал мне Амон еще перед выходом из отеля. Фрукт был далеко не первой свежести, но археолог обрадовался и ему.

Удовлетворившись составленным натюрмортом, он снова приложил к глазу гадючий камень и запустил руку в стену. Через секунду мы увидели деревянный ящик, из которого торчали четыре глиняных кувшина.

– Это его канопы? – спросила я, осторожно касаясь деревянной крышки с вырезанной на ней длинноклювой птицей.

Доктор Хассан кивнул.

– Когда Амон пропал, я решил, что их тоже лучше перепрятать.

Он благоговейно выставил перед нами кувшины, и даже я почувствовала легкий трепет, дотронувшись до этих тысячелетних артефактов. Помимо странной птицы, на крышках были вырезаны еще собачья голова, человеческая – и голова барана. Я уже хотела спросить археолога, что они означают, когда Амон подал голос:

– Вы готовы, доктор?

– Думаю, да.

– Распечатайте канопы, как только почувствуете дыхание жизни, – велел Амон.

– Конечно, господин.

Амон остановился примерно в метре от гроба, и я присела на корточки рядом с доктором Хассаном, который смотрел на парня с откровенным обожанием.

Живое подобие солнечного бога воздело руки к потолку и принялось негромко напевать. По мере того как сплетались строки заклинания, тяжелая крышка саркофага вздрогнула и мало-помалу начала сдвигаться.

Амон пел:

Глаза Амона вспыхнули изумрудами, и пещеру затопил жуткий зеленоватый свет. Парень повернул голову, ища что-то взглядом, и лучи его глаз повернулись следом. По-видимому, вскоре он нашел искомое – хотя для меня темнота так и осталась пустой, – потому что возобновил песнопение:

Амон вскинул правую руку, и по гроту прокатился страшный звук – точно пробуждающийся монстр втянул воздух. Моя кожа тут же покрылась мурашками, и я испуганно завертела головой в поисках источника шума. Доктор Хассан начал вскрывать канопы. Едва крышки отлетели в сторону, из кувшинов вырвались четыре потока белоснежного света, которые принялись кружить над саркофагом. Я никак не могла отделаться от ассоциации со стервятниками.

Волосы взметнул порыв горячего воздуха. Амон поднял левую руку, и по гроту пронесся второй ветер. Парень повторил этот жест еще дважды – пока мы не оказались посреди настоящего смерча. Вой и свист все нарастал, так что нам с доктором Хассаном пришлось уцепиться за крышку гроба, – но тут ветры словно потеряли к нам интерес и переметнулись к Амону.

Тот широко раскинул руки. При этом парень дрожал всем телом, будто пытался поднять штангу на кончиках пальцев. Когда я уже решила, что он вот-вот сломается, ветры оставили его в покое – и дружно нырнули в саркофаг, из которого медленно поднялась обмотанная бинтами фигура.

Ветхие желтые ленты трепетали в воздухе, то и дело обнажая тело – точнее, ту малость, которая от него сохранилась. Мне на ум тут же пришли все виденные фильмы про мумий, и я невольно отступила на шаг – но доктор Хассан так и остался на коленях перед саркофагом, исполненный благоговения.

Мало-помалу ветры сорвали все бинты, и те бешено заплясали вокруг мумии, словно маленькое торнадо. Несколько лент пристали к черепу – похоже, они были закреплены лучше. Наконец обрывки ткани, скрывавшие руки и ноги трупа, взорвались зловонным фонтаном праха, и я от неожиданности повалилась на спину, в последний момент успев выставить локти. В горле запершило, и я шумно раскашлялась, надеясь, что не вдохну какую-нибудь часть брата Амона.

Внезапно вызванная им буря стихла, и мумия так же медленно опустилась обратно в саркофаг. Я повернула голову и увидела, что Амон смотрит прямо на меня. То, что он обеспокоен, было очевидно, но под этой эмоцией скрывалось что-то еще, что-то более глубокое… Печаль? Я моргнула и поняла, что ритуал прервался по моей вине. Мое поведение каким-то образом отвлекло Амона.

Я упрямо выдержала его взгляд, стараясь обуздать эмоции. Подумаешь, воскрешение мумии, пролежавшей в гробу без малого тысячу лет! Нужно просто представить, что это очередной фильм с Борисом Карлоффом. Или еще одно волшебное представление, замысловатый трюк со светом и зеркалами – будто мало я их уже видела…

Амон сжал челюсти и повернулся к саркофагу. По гроту пронесся новый смерч – на этот раз еще более жестокий.

Мумия опять восстала из гроба. Ветер взметнул ленты на черепе, и теперь я отчетливо разглядела пустые глазницы и рот, усеянный кривыми черными зубами. Тело было иссохшим и сморщенным – по сути, даже не труп, а пустая оболочка, печальное воспоминание о человеке. Оставшаяся кожа обтягивала кости так туго, что грозила вот-вот порваться. В некоторых местах ее не было вовсе, и оттуда торчали сероватые кости с ошметками гниющей плоти. Я отвернулась и прижала руку ко рту, стараясь обуздать рвотные позывы.

Я скорее почувствовала, чем увидела, что Амон снова на меня смотрит. И я еще хотела его поцеловать?! Конечно, он был самым горячим парнем на планете – в прямом и переносном смысле. Какая девчонка отказалась бы от бессмертного, владеющего магией бойфренда, который к тому же делает потрясающие тепловые массажи? Но я была не обычной девушкой. Я была реалисткой. И сейчас передо мной парила весьма реалистичная версия полусгнившего трупа, который выглядел так, будто его запихивали в саркофаг силой, а он при этом сопротивлялся и безостановочно орал.

Как я могла не обращать внимания на сгустки пыли, когда-то бывшие плотью, вонючие бинты, торчащие желтые кости? Я с усилием сглотнула, повернулась и сразу же поймала взгляд Амона. Поняв, что он копается у меня в сознании – и все мои мысли для него как на ладони, – я одновременно смутилась и разозлилась. Смутилась – потому что оказалась сделана из жидкого теста. Как можно метить в девушки настоящей мумии, если не способна выдержать вида гнили и разложения? А разозлилась – потому что Амон не имел права без спросу лезть ко мне в голову. У девушки должно быть личное пространство. До сих пор я отлично справлялась – учитывая все обстоятельства. И теперь мне просто требовалось немного времени на принятие того факта, что парень, от которого у меня подгибались коленки и руки покрывались мурашками, в негастрольное время выглядел, как кошмар Ганса Гигера.

Теперь Амона попросту трясло, и я испугалась, что ему не хватит сил для завершения ритуала. В голове промелькнуло кошмарное видение, как его брат пробуждается в наполовину собранном виде. Решив одолжить Амону немного энергии, я бочком протиснулась к саркофагу и осторожно коснулась его дрожащей руки. Однако не успела я сказать и слова, как он рявкнул:

– Лилия, назад!

– Я подумала, что тебе не помешает…

– Ты ошиблась, – прошипел он. – Ты мне не нужна. Вернись к доктору Хассану.

Я безропотно вернулась на место, гадая, чем так разозлила парня. Тем временем он продолжил заклинание:

Стоило ему упомянуть ибиса, как из темноты соткался тонкий белый луч. Он медленно полз по гроту, пока не достиг зеленоватого свечения, созданного глазами Амона. Окунувшись в него, белый луч окреп и начал разрастаться, пока не обрел форму птицы, похожей на знакомого мне золотого сокола. Но у этой птицы был мощный, изогнутый книзу клюв, который выглядел даже длиннее тонкой шеи. Ударив крыльями, птица зависла в воздухе возле Амона. Тот кивнул и просто сказал:

– Здравствуй, брат.

Четыре белоснежных вихря, кружащих над мумией, один за другим покинули ее и слились с птицей. Та издала пронзительный крик и, сделав круг у нас над головами, нырнула прямо в сердце урагана. В ту же секунду она рассыпалась мириадами белых искр, которые стремительно втянулись в пустые глазницы мумии. Оставшиеся покровы слетели с трупа, на мгновение замерли в воздухе, будто надеясь удержаться там без ветра, а потом медленно спланировали на землю, точно крохотные воздушные змеи с перерезанными тросами.

На миг все замерло – а потом из мумии хлынул ослепительный снежный свет. Кости пришли в движение, с треском вставая на места, и труп неторопливо повернул череп сперва к Амону, а потом к нам с доктором Хассаном. Челюсть клацнула, будто силясь что-то сказать, и мумия подняла длинные тонкие руки. Теперь она выглядела, как Витрувианский человек, сотканный из звездного сияния. Я с трудом подавила крик.

Амон запел снова:

Свет, струящийся из мумии, стал ярче, и обрывки лент взметнулись с пола, подхваченные новым порывом ветра. Я потрясенно наблюдала, как лучи сгущаются, вылепляя кровеносную систему и ритмично пульсирующее сердце. Затем свет растекся по костям, и на них появились сияющие мышцы. Теперь передо мной парил не труп, а настоящая сверхновая – прекрасная и пугающая.

Не выдержав ее нестерпимого блеска, я прикрыла глаза рукой – и ощутила, как мое сердце откликается на оглушительное биение сердца мумии. Эта мысль стала для меня последней, потому что в затылок впилась грызущая боль, я вскрикнула, и перед глазами сомкнулась пыльная темнота.

* * *

Когда я пришла в себя, сияние уже погасло. Виски ломило; я спрятала лицо в ладонях и попыталась сдержать подступающую тошноту. Затем я услышала, как рядом пошевелился доктор Хассан. Он повалился на грязный пол и закричал:

– Приветствую твое пробуждение, о Великий!

Каждый звук жалил уши, точно разозленная гадюка. Я разобрала хруст песка, тихий разговор на древнеегипетском – который быстро сменился английским, – и затем приближающиеся шаги. Я по-прежнему закрывала лицо руками, но разглядела через щелку в пальцах пару босых ступней, которые прошлепали по земле и остановились точно передо мной. Амон уже освоил ботинки, так что, если он вдруг не решил разуться, ноги принадлежали явно не ему.

– Не нужно бояться, жрица, – усмехнулся кто-то высоко над головой. – Я не кусаюсь. Если, конечно, на то не будет твоего желания.

Боль в голове наконец сменилась тупой пульсацией, и я рискнула перевести взгляд с загорелых ступней на гладкие икры – и затем мускулистые бедра. Брат Амона не утруждал себя одеждой: на нем тоже была лишь белая складчатая юбка. Я быстро села и нашла глазами Амона, который, тяжело дыша, опирался на пустой саркофаг. Руки у него все еще дрожали.

Незнакомец рассмеялся и протянул мне ладонь. Я с благодарностью приняла помощь, однако стоило мне направиться к Амону, как эта же рука удержала меня на месте.

– Дай ему восстановиться. Наше пробуждение требует немало сил, поэтому сейчас он опустошен, – и юноша, бросив взгляд через плечо, ехидно добавил: – Я уж испугался, что ты поднимешь меня без каких-нибудь важных частей!

И он, улыбнувшись брату, склонился к самому моему лицу. Я вздрогнула, когда парень приобнял меня за талию, но была все еще слишком слаба, чтобы его оттолкнуть.

– Между нами говоря, я чересчур хорош собой, чтобы идти на такие жертвы даже ради спасения мира, – прошептал он, подмигивая. – Ты не находишь?

Поскольку в этот момент мой нос был фактически прижат к его груди, мне не оставалось ничего, кроме как молчаливо согласиться. Существо, недавно испугавшее меня до икоты, теперь несомненно являло собой образец мужской красоты. Длинные мускулистые руки выглядели сильными, как ветви дуба, но при этом удерживали меня с безукоризненной нежностью. Клацающая челюсть превратилась в волевой подбородок и чувственные губы, сейчас изогнутые в плутовской улыбке. Там же, где недавно были пустые глазницы, теперь сияли насыщенно-карие, с теплым янтарным отблеском глаза.

Как и Амон, второй принц явился в наш мир с обритой головой и в нелепой юбке, но все остальное в нем было безупречно. Кожа его имела тот же медовый оттенок, что и у брата – надо понимать, наследие жизни в тропическом поясе, – но на этом их сходство заканчивалось.

Хотя оба были прекрасно сложены, Амон казался крупнее и более крепко сбитым. Если его лицо имело открытое, прямое выражение, мой новый знакомец явно был себе на уме – и прятал за любезными манерами не одну шальную мысль.

Я все еще стояла, хмуро разглядывая лукавую ямочку у него на подбородке – черта, которой Амон тоже был лишен, – когда парень обратился к доктору Хассану:

– Что за прелестный дар ты приготовил мне, старик! Он почти возмещает скудный пир.

– Молю меня простить, – и археолог снова упал на колени. – Видите ли, у нас особые обстоятельства…

Договорить ему не дал Амон. Под глазами парня залегли глубокие круги, а кожа приобрела мертвенно-бледный оттенок – но он все равно доковылял до нашей троицы, взял меня за предплечье и почти выдрал из объятий брата.

– Лилия – не жрица. И она не твоя игрушка!

Глаза звездного бога сузились, хотя губы продолжали улыбаться. Его усмешка стала только шире, когда он заметил наши переплетенные руки.

– О, понимаю. Она твоя.

Амон нахмурился.

– Она не моя и не твоя, а своя собственная. И никому не обещана!

– Да ну? – Астен сложил руки на груди. – Что ж, дева, которая никому не обещана, сама может выбрать, кого пожелает.

С этими словами он взял мою свободную руку и запечатлел на запястье долгий поцелуй.

– Дай мне пару часов, и я докажу, кто искуснее выполнит твои самые потаенные желания…

Амон вздохнул.

– Лилия, это Астен. Астен, это Лилия и наш визирь, доктор Хассан.

– Для меня честь лицезреть вас, – в волнении проговорил археолог, приподнимая убеленную сединами голову.

– Да-да, – нетерпеливо ответил юноша. – Вы сможете воспеть меня потом. Брат сказал, у нас мало времени?

– Не то слово, – мрачно ответил Амон.

– Что ж, – и воплощение звездного бога, обойдя коленопреклоненного визиря, наклонилось за яблоком. – Сколько дней осталось до церемонии?

Протерев фрукт о белую юбку, которая при этом скандально задралась, Астен с наслаждением всадил зубы в хрустящую мякоть. Одна капля сока сорвалась с нижней губы и заскользила к подбородку. Парень перехватил ее большим пальцем и хитро улыбнулся, прежде чем протянуть мне надкушенное яблоко.

Флирт был таким откровенным, что я не сдержалась и захихикала. И это его я испугалась пять минут назад?!

– Нет, спасибо, – ответила я сквозь смех.

– Этого плода вполне хватит на двоих. Может, ты подумаешь еще раз?

– Спасибо, но я не голодна. Угощайся сам.

– Какая жалость! Соприкоснувшись с твоими губами, это яблоко стало бы вдвое слаще.

– Ну все, хватит, – вмешался Амон. – Ты немедленно прекратишь эти безвкусные домогательства.

Астен примирительно похлопал брата по плечу.

– Ладно-ладно. У нас есть время хотя бы на маленький пир?

– Боюсь, нет, – ответил Амон, помрачнев. – Темный собирает приспешников и становится сильнее с каждой минутой.

Доев яблоко, Астен легкомысленно швырнул огрызок в темноту, и доктор Хассан тут же бросился его поднимать.

– Что ты хочешь сказать? – спросил он, разглядывая наши с Амоном наряды. – Когда ты пробудился, брат?

Вместо ответа Амон обратился к доктору Хассану:

– Осаар, соберите вещи. Мы немедленно уходим.

– Слушаюсь, Вели… Амон.

– Спасибо.

Астен с напряжением смотрел на брата.

– Что происходит?

– Я пробудился несколько дней назад. Прости за спешку, но нам нужно найти Амоза, прежде чем Темный вернет себе силы и вступит в борьбу.

– Найти Амоза? Ты не знаешь, где он? Где ты вообще пробудился?

Амон поднял ладонь, и поток вопросов Астена иссяк.

– Мне нужно многое тебе рассказать, но время на исходе. Поговорим по дороге, – и парень мягко провел подушечкой пальца по моей скуле. – Надо как можно скорее поднять Амоза.

Похоже, печаль брата наконец отрезвила Астена. Он сжал плечо Амона.

– Я сделаю все, что смогу. Мы его найдем. Едины в жизни, едины в смерти.

– Истинно, брат.

Я уже направлялась за рюкзаком, когда пещера вздрогнула. Я пошатнулась и упала на грудь Амону. Не успела я спросить доктора Хассана, часто ли в этих местах бывают землетрясения, как тряска на мгновение стихла, а потом возобновилась с еще большей силой.

– Это твои проделки? – заворчала я на Амона, когда по гроту промчался зловонный горячий ветер.

Парень покачал головой, но ответа так и не последовало: грот наполнился шипением, и весь воздух вымыло прочь, будто огромным насосом. Легкие сдавило, как недавно в гробнице-ловушке, и я испуганно схватила Амона за руку. Факелы с треском гасли один за другим, пока мы не остались в кромешной темноте. Амон и Астен тут же затеплили свои тела, и я ощутила дуновение свежего воздуха. Белое сияние Астена намного превосходило в яркости золотой свет брата, и я только сейчас поняла, как истощен Амон. В сумраке его глаза сверкали тусклыми изумрудами, в то время как со стороны Астена на меня смотрели два ослепительных янтаря.

Потолок пещеры снова содрогнулся, и нас осыпало пылью: что-то двигалось сквозь гору. Я сразу представила гигантского змея, который, сжимаясь и извиваясь, прокладывает себе путь сквозь слои породы.

– Что это?!

– Понятия не имею, – ответил Амон.

В ту же секунду по стене пробежала сеть трещин, и в них вспыхнули нити чистого света. Вся пещера озарилась ярким сиянием.

– Как красиво, – прошептала я.

– Не думаю, что это слово тут уместно, – мрачно откликнулся Амон, глядя, как нити начинают извиваться. Тонкие мерцающие шнурки сотнями просачивались сквозь трещины в камне и падали на пол.

– Это же не…

– Именно, – кивнул Амон. – Черви.

– Тогда беру свои слова обратно, – и я ткнула пальцем в Астена. – Когда вы его будите, всегда такие спецэффекты?

Звездный бог вскинул брови над сияющими глазницами.

– Тысячи прекрасных женщин? Да. Тысячи плотоядных червей? Определенно нет.

– Э-э, парни? – я попятилась к дальней стене. – Мне кажется, или их становится больше?

Теперь черви извивались на полу, словно опрокинутая тарелка флуоресцентных спагетти – только вот эти спагетти сами собирались кого-нибудь сожрать. Не приходилось сомневаться, что через несколько минут нас с головой накроет этим месивом.

– Мы можем отсюда убраться? – прохныкала я. – Ну, пока нас не обглодали до недавнего состояния Астена?

– Что-то для жрицы ты не очень почтительна, – заметил звездный бог.

– Тебе уже сказали, что я не жрица!

– Думаю, эти черви – не самая большая наша проблема, – вдруг сказал доктор Хассан.

– Нет? – удивился Амон. – А какая самая большая?

Гора вздрогнула, и потолок пещеры расколола огромная трещина. Сверху посыпались булыжники и тучи каменной крошки, которые мгновенно разломали саркофаг Астена и разбили вскрытые канопы. Но времени оплакивать их не было: из трещины в потолке появилось создание, более уместное на страницах Лавкрафта – червь размером с Годзиллу.

Серая кожа была покрыта густой слизью. Всю переднюю половину чудовища занимала гигантская пасть с бесконечными рядами острых зубов, которые кончались где-то в глубине глотки. Словно почуяв свежую кровь, червь изогнулся и пополз к нам по стене пещеры. При этом он ритмично разевал и захлопывал пасть, отчего зазубренные клыки щелкали, будто садовые ножницы.

Доктор Хассан шумно сглотнул.

– Вот наша самая большая проблема.

 

Глава 17. В тихой заводи черви заводятся

– Беги! – закричал Амон, хватая меня за руку и со всех ног припуская к дальнему концу пещеры. Доктор Хассан и Астен следовали за нами по пятам.

Вокруг застучали камни, и чудовище, испустив разочарованный визг, клацнуло зубами точно в том месте, где мы стояли еще секунду назад. При этом оно яростно извивалось, но не могло продвинуться ни на сантиметр дальше. Я поняла, что дыра оказалась чересчур узкой: задняя часть монстра попросту застряла в потолке.

Хотя все четверо благополучно укрылись за большой скалой, червь снова дернулся и безошибочно пополз в нашем направлении. Амон шепнул, что он реагирует на звук, и точно – стоило нам остановиться и затаить дыхание, как чудовище тоже замерло. Мы начали на цыпочках отступать глубже в пещеру, но когда я уже решила, что опасность миновала, доктор Хассан врезался спиной в ломкий сталагмит, и червь, взревев, ринулся в нашу сторону.

По потолку пещеры побежали новые трещины, и на нас обрушилась туча каменной крошки. К счастью, отверстие все еще надежно удерживало червя – но он продолжал неистово извиваться, расширяя дыру, да к тому же высунул длинный пурпурный язык, у которого были все шансы нас достать.

– Сюда! – заорал Амон, когда червь начал протискиваться в трещину, жертвуя своей шкурой. Гигантская челюсть клацала у нас прямо за спинами, пока мы перебегали к следующей груде булыжников и прятались уже за ней. От этого короткого спринта дыхание у меня сбилось, а перед глазами заплясали цветные пятна: видимо, пробуждение Астена отняло у Амона больше сил, чем я предполагала. По гроту пронесся рев боли и голода: червь понял, что так ему нас не достать, и снова принялся ввинчиваться в потолок в поисках лазейки поудобнее.

– Мы в западне, – тихо сказал Астен.

– И что теперь? – прошипела я, красочно воображая, как зубы червя перекусывают меня пополам. – У нас только два гадючьих камня!

– Поздно бежать, – покачал головой Астен, и я вдруг расслышала в его голосе что-то, подозрительно напоминающее энтузиазм. – Возможно, настала пора сразиться?

Парень вытянул руку, и облако песка, взметнувшись с грязного пола, превратилось в белоснежный лук и колчан стрел с алмазными наконечниками.

– Ты со мной? – спросил Астен брата. Казалось, бог звезд был ничуть не испуган и даже рад возможности испытать свое преображенное тело. Однако Амон колебался.

– Мои силы слабы, Астен. Я должен позаботиться о безопасности Лилии. Сейчас это важнее всего.

Астен отвлекся от любования новым оружием и, обернувшись к брату, несколько секунд вглядывался ему в лицо.

– Понимаю, – ответил он наконец. – Думаю, с ней все будет в порядке. Это порождение тьмы хочет нас, а не смертных.

– Нет. Они пришли за ней. Темный уже насылал на нас демонов, которые успели вкусить ее плоти и теперь жаждут большего.

Астен вскинул бровь и лукаво улыбнулся.

– Что ж, их сложно за это винить, – и он перевел на меня озадаченный взгляд. – Но, признаться, я не понимаю почему…

– Я все объясню, когда у нас будет больше времени, – перебил его Амон, напряженно оглядывая стены – из них в любую минуту мог появиться червь.

Кожа парня едва теплилась в темноте, и я даже без нашей связи могла сказать, что пробуждение брата совершенно его обескровило. Признаться, я не была уверена, переживет ли он второй такой ритуал и церемонию – не говоря уж о схватке с гигантским монстром.

Я почти открыла рот, чтобы предложить Амону немного энергии, когда Астен сказал:

– Если не можешь биться как бог, бейся как человек. Остальное предоставь мне.

Амон оглянулся на меня и, прерывисто вздохнув, сжал руку брата.

– Хорошо, когда есть такой тыл, – ответил он тихо.

Астен ухмыльнулся и закинул лук на плечо.

– Ну, за тыл я должен сказать спасибо тебе – впрочем, как и за перед. Боюсь, без него я бы чувствовал себя неполноценным, – и парень снова бросил на меня хитрый взгляд. – Идем?

В ответ Амон сделал неуловимое движение пальцами, и миллионы песчинок, взмыв с пола, собрались в пару изогнутых клинков. Судя по звуку за спиной, доктор Хассан чуть не упал в обморок, пораженный очередным приступом благоговения.

– Золотые ятаганы Амона-Ра! – Я шикнула на старого археолога, чтобы он сидел тихо, но его было не остановить. – Воистину я счастливейший из смертных, что удостоен чести видеть их своими глазами!

Едва он договорил, гора снова содрогнулась. Доктор Хассан поспешно зажал рот ладонью.

– Простите, – прошептал он чуть слышно.

Туннель скрылся за завесой пыли – червь яростно бурил камень, но так и не смог отыскать трещину достаточно широкую. Видимо, порода в этом месте была прочнее, чем свод грота над саркофагом. Тем не менее Амон взял мечи на изготовку, а Астен положил стрелу на тетиву. Никто не произнес ни слова, и шум над головой постепенно затих.

Когда все успокоилось, Астен опустил лук и обвел круг ладонями. У ступней парня тут же начал сгущаться черный туман, который поднялся по его ногам, разросся в ширину и вскоре окутал нас четверых, будто шерстяным пледом. Внутри него, похожие на серебряных светлячков, мигали крохотные огоньки. Мы словно оказались в миниатюрном космосе, окруженные мириадами звезд. Я попыталась поймать одну из них – и тут же ойкнула, когда по пальцу щелкнуло слабым разрядом тока.

– Мама не учила тебя не совать пальцы в угли? – насмешливо спросил Астен.

– Вроде того, – пробормотала я. – Теперь он нас не найдет?

– Не сразу. Увы, даже такой могущественный и привлекательный бог, как я, не сможет удерживать эту завесу вечно.

– Приятно видеть, что ты не потерял хватку в магии, – заметил Амон, передавая свои мечи доктору Хассану. Тот принял их с трепетом, словно новорожденного ребенка. Звездный бог смерил брата взглядом, в котором ясно читалось «Да как ты мог усомниться!» – однако посерьезнел, рассмотрев его лицо.

– У меня есть план побега, – начал Амон. – Но это будет опасно.

– Что может быть лучше опасности после тысячелетий скуки? – фыркнул Астен.

– И он потребует предельного сосредоточения.

– Просто скажи, что делать.

– Во-первых, нам нужно разделиться. Отвлечь эту тварь от Лилии и доктора Хассана.

– Э-э, я не уверена, что это хорошая…

– Идет, – перебил меня Астен. – Что дальше?

– Мы вернемся в пещеру, к месту, где ты пробудился, и уведем за собой чудовище. Грот находится сразу за водопадом, так что порода там более рыхлая.

– А ты хочешь, чтобы он все-таки проломил потолок?

– Парни, теперь я точно уверена, что эта идея никуда не…

– Если он обрушит достаточно большую часть стены, мы сможем выбраться через пролом, – закончил свою мысль Амон, будто я ничего и не говорила.

Астен сжал плечо брата.

– Тебе хватит сил?

– Думаю, да.

– Тогда вперед.

Амон повернулся ко мне.

– Когда услышишь, что потолок обрушился – со всех ног беги к саркофагу.

– Но…

– Возьми, – и Астен протянул мне бледно мерцающий камень. – Вам понадобится свет.

Парень накрыл его ладонью, прошептал несколько слов – и камень засиял изнутри. Затем звездный бог взял на изготовку лук, стрелу и двинулся обратно в грот, стараясь производить по дороге как можно больше шума.

Амон мимолетно улыбнулся, уже привычно провел по моей щеке большим пальцем и забрал у доктора Хассана свои золотые ятаганы. Следуя за братом, он что есть мочи вопил и стучал о стены, пытаясь привлечь внимание червя. Тот не заставил себя ждать: потолок коридора содрогнулся, и монстр, извиваясь, пополз за братьями.

– Самоубийцы, – пробурчала я, обхватив себя руками в попытке согреться. Стоило Амону покинуть укрытие звездного тумана, как я начала мерзнуть.

– Не стану спорить, – флегматично откликнулся доктор Хассан.

– Не похоже, чтобы вас это волновало, – проворчала я. – Вам вообще ни до чего нет дела? Даже до собственной жизни?

Археолог лишь отмахнулся и забрал у меня камень-светильник.

– О моей жизни печалиться не стоит. Я воспринимаю каждый день как подарок – а последние дни принесли мне дары столь удивительные, что если мне случится погибнуть сейчас же, я отправлюсь в загробный мир счастливейшим человеком.

– Гм, понимаю. Но у меня, так сказать, были еще кое-какие планы на эту жизнь.

– Разумеется, разумеется! Вы молоды – и не успели даже осознать свои мечты, не говоря уж о том, чтобы их исполнить.

Окружавший нас туман начал рассеиваться. Теперь из грота отчетливо доносились крики и звуки борьбы.

– Как думаете, у нас получится? – прошептала я, гадая, как братья сражаются сейчас с гигантским червем.

– Без сомнения. Свет всегда разгоняет тьму.

– Раньше вы рассуждали по-другому! А теперь считаете, что стакан наполовину полон?

Доктор Хассан поднял взгляд от камня, обдумывая мои слова.

– Видите ли, дорогая, во мне всю жизнь боролись две личности – ученый и верующий. Но в последние дни, под влиянием тех чудесных событий, свидетелем которых мне довелось стать, я решительно перешел в лагерь верующих. Разумеется, я всегда верил в древние легенды и свою миссию. Но когда окружающие твердят, что боги – лишь плод примитивной народной фантазии, поневоле начинаешь сомневаться. Полагаю, именно вера поддерживала меня все эти годы, хоть я о ней и не подозревал. И теперь… – он рассмеялся. – Что ж, теперь я получил самое наглядное доказательство.

– Боюсь, я не могу похвастать тем же.

– Во многом вера – это простое желание верить. В какой-то момент оно становится так сильно, что разрушает сомнения с остротой солнечного ятагана.

Я фыркнула, но доктор Хассан словно не заметил моего скепсиса.

– Я верю, что Амон и его брат – не простые смертные, надевшие маски богов, как это делали фараоны. Нет, они – истинные боги, сошедшие на землю. Более того, они божественные воины, защитники, которые исполняют свое небесное предназначение. Не говорите, что их сила и отвага не поселяют в вашей душе хотя бы крохотного ростка веры!

– Наверное, вы правы. Невозможно не верить, глядя на все чудеса, которые они творят. Но при этом я вижу, что сделала с Амоном его сила. Такая ответственность – не всегда благословение. Поэтому да, я сомневаюсь. Сомневаюсь, что у Амона хватит сил исполнить свою задачу. Сомневаюсь, что он будет счастлив в этом древнеегипетском лимбе, даже если церемонию удастся завершить. А больше всего сомневаюсь, что такая жизнь – с ее бесконечными однообразными жертвами – того стоит. Амон заслуживает большего.

Некоторое время доктор Хассан пристально изучал мое лицо. Казалось, пытливые глаза археолога смотрят мне прямо в душу. Однако я спокойно выдержала его взгляд, уверенная в своих чувствах и мыслях.

– Полагаю, ваши слова справедливы. Левая рука Амона так же точна, как и его клинки.

Я уже собиралась спросить, что он имеет в виду под «левой рукой», как вдруг до нас донесся грохот такой чудовищный, что означать он мог только одно: дьявольский червь наконец проломил потолок.

– Пора! – крикнула я, хватая доктора Хассана за руку, и мы бросились обратно в пещеру под нескончаемым градом камней. Я на бегу прикрывала макушку ладонью, хоть и понимала всю бесполезность этого жеста.

На сей раз добраться до грота оказалось куда сложнее. Меня не покидало ощущение, что туннель вот-вот обрушится нам на головы, – так что я здорово удивилась, когда мы все-таки достигли цели, отделавшись несколькими царапинами и порезами. Мы с доктором Хассаном бок о бок влетели в пещеру – да так и застыли, пораженные открывшейся картиной.

Гигантский червь почти вывалился из дыры. Его жирное склизкое тело усеивали многочисленные раны, из которых сочилась густая кровь. Весь потолок покрывала паутина трещин; они стремительно расширялись, обрушивая вниз все новые груды камней. Из той части стены, что была ближе к водопаду, хлестали темные струи, и Амон с Астеном сражались уже по колено в воде. Я прикинула, что если она продолжит прибывать с такой скоростью, через несколько минут мы попросту утонем. Что до червя, потоп его ничуть не смутил – монстр продолжал раскачиваться в воде, будто огромная, непомерно раздутая змея.

Я увидела, как Амон занес клинок и полоснул чудовище по боку. В ту же секунду Астен сотворил какие-то чары, и в воздухе вспыхнуло несколько звезд таких ярких, что я чуть не ослепла. В ответ монстр распахнул пасть, и из нее во все стороны полетели сгустки зеленоватой слюны. Стоило им попасть на камни, как те зашипели и начали лопаться изнутри, будто воздушные шарики. К счастью, Амон и Астен успели броситься в разные стороны, и ядовитая желчь их не задела.

Испустив пронзительный визг, монстр наконец выпростал свое жирное туловище из дыры и с оглушительным грохотом обрушился на пол. Казалось, падение прошло для него незамеченным: червь тут же подобрался и развернулся вокруг оси, едва не задев Астена жирным хвостом. Теперь его усеянная клыками пасть смотрела прямо в лицо Амону. Похоже, я первая заметила, как на конце хвоста открывается еще одна пасть – поменьше размером, но такая же смертоносная.

– Астен! – завопила я. – Осторожно!

Тварь тут же вздрогнула от морды до хвоста, резко повернулась, чуть не сбив Амона с ног, и поползла ко мне. Чувствительные усики, которые во множестве торчали из боков червя, лихорадочно вращались в воздухе, напоминая вросших паразитов. Зловонная пасть распахнулась, обнажив бесконечные ряды зазубренных клыков, и я примерзла к месту. Амон с криком всадил оба ятагана в бок чудовища, но оно лишь нетерпеливо дернуло хвостом – и парень, не ожидавший удара, впечатался в стену.

– Амон! – снова закричала я.

– Ничего, он крепкий, – пробормотал чей-то голос у меня над ухом.

Я обернулась, но увидела перед собой лишь клубящийся мрак. Затем мне на нос опустилась крохотная серебристая звездочка.

– Астен?!

– К вашим услугам, прекрасная госпожа. Не пора ли нам уединиться?

Чудовище испустило визг голода и предвкушения – но тут невидимая рука быстро втянула меня в темноту, и я с головы до ног оказалась окутана черным туманом в алмазных проблесках. Рядом неожиданно появился Астен – зато червь, похоже, потерял меня из виду. Монстр застыл в каком-то метре от наших лиц. Мясистые вибриссы яростно хлестали по воздуху, но так и не смогли ничего почуять.

В противоположном конце пещеры раздался вопль – это Амон отвлекал на себя внимание червя. Едва тот развернулся, Астен до боли сжал мою руку и, не слушая никаких протестов, потащил к затопленной части грота.

Теперь я видела, что доктор Хассан, о котором в пылу битвы все позабыли, с ногами забрался на большой камень. Если бы он остался на полу, вода доставала бы ему уже до пояса. Сейчас мы с Астеном стояли на сухом возвышении, но стену размывало с такой скоростью, что нечего было и сомневаться: через считаные минуты подземный грот превратится в подводный.

– А теперь, будь добра, постой тихо, – попросил Астен.

– Надо вернуться и помочь Амону!

– Амон вполне способен позаботиться о себе сам.

– Но…

– Доверься мне, – и Астен обратил на меня взгляд, в котором не было ни тени флирта или насмешки. Напротив, теперь в нем сквозила отчаянная мольба, и я почувствовала, что для парня такое поведение непривычно.

– Ладно, – прошептала я.

Астен быстро пробормотал несколько слов, и его силуэт озарился бриллиантовым, звездно-снежным сиянием такой силы, что мне пришлось отступить на шаг и прикрыть глаза. Теперь вода доходила мне до колен, а доктору Хассану уже облизывала ботинки.

В следующую секунду я услышала пронзительный крик. Там, где еще недавно стоял египетский принц, теперь танцевала на тонких ногах ослепительно-белая птица. Размером она была с небольшой дом и при случае наверняка смогла бы отделать даже гигантского червя. Точеная голова опустилась к самому моему лицу, и конец изогнутого клюва осторожно коснулся плеча.

«Залезай мне на спину».

– Астен?!

«Да. Только давай побыстрее. Амон устает».

Птица пригнулась, почти распластавшись по воде, и я неуверенно ухватилась за пушистую шею. По сравнению с остальным телом она казалась тонкой, почти тощей, но я чувствовала, как ходят под пальцами стальные мышцы.

– А что, если я упаду? Или меня укачает? – спросила, я перекидывая ногу через белоснежную спину.

«Я не позволю тебе упасть. Но если тебя стошнит на мои прекрасные перья, я, так и быть, тебя скину!» – и у меня в голове эхом раскатился смех Астена.

Не успела я придумать остроумный ответ, как птица хищно опустила голову к воде, в которой по-прежнему извивались тонкие светящиеся черви, и ухватила клювом добрые две пригоршни.

«Не тот пир, на который я рассчитывал, но они подкрепят меня в пути».

Я скорчила гримасу и представила, что было бы, доберись они до меня первыми.

Астен расправил крылья и величественно ударил ими по воздуху, прежде чем одним прыжком преодолеть несколько метров. Я судорожно ухватилась ему за шею, когда птица взлетела на выступающий из воды булыжник. Доктор Хассан, сидевший на камне неподалеку, помахал нам рукой. Астен едва заметно ему кивнул, снова распростер крылья и взмыл в воздух.

В лицо ударил порыв ветра, и мы пулей вылетели в отверстие, проделанное червем. Кончики крыльев коснулись радужной завесы водопада, но мгновение спустя и он остался далеко внизу. Вокруг раскинулось рассветное небо, в котором золотой звездой сияло египетское солнце. Я зажмурилась, стараясь удержать желудок на месте, – и когда Астен немного снизился, заложив круг над Оазисом священных камней, мне это все-таки удалось.

«Тебя там не тошнит?» – спросил он, словно прочитав мои мысли – и я тут же испугалась, что он и правда на это способен.

Я попробовала ответить мысленно:

Ты меня слышишь?

«Да. Хотя это требует усилий».

– Тогда продолжу кричать тебе в ухо.

«Так намного легче. Спасибо».

– Всегда пожалуйста. Нам не пора вернуться за Амоном?

«Ты помнишь, что обещала мне доверять?»

– Да, но…

Договорить я не успела: небеса прочертил сгусток живого пламени, и из трещины в горе вырвался золотой сокол с совершенно мокрым доктором Хассаном на спине. Сокол яростно бил крыльями и метался из стороны в сторону. Сперва я решила, что он помогает археологу устроиться поудобнее – но потом из дыры показался гигантский червь с окровавленным, изрезанным телом, и я с ужасом поняла, что он цепляется зубами за хвост Амона.

Сокол издал пронзительный крик, пытаясь скинуть паразита. В конце концов тот не удержался и разомкнул пасть, получив в утешение лишь одно сверкающее перо. Червь с громким визгом провалился обратно в гору, а перо медленно кружилось в воздухе, пока не легло на мокрые камни возле бывшего водопада.

Выровняв полет, золотой сокол приблизился к нам с Астеном и обратил на меня вопросительный взгляд.

– Амон, ты цел? – позвала я, но, как ни силилась, так и не смогла разобрать ответ.

«Если ты хочешь что-то ему сказать, я передам твои слова, – снова раздался в голове голос Астена. – Я связан и с Амоном, и с Амозом».

– Серьезно? То есть ты можешь слышать Амоза, даже если он не пробужден?

«Подожди секунду, – и Астен чуть изогнул шею, прислушиваясь. – Амон просит справиться о твоем самочувствии».

– Скажи ему, что все отлично, – и я для убедительности помахала соколу рукой. – Куда мы теперь?

«Великий визирь укажет дорогу к Амозу. Амон предупредил, чтобы я готовился к беспощадной атаке вопросами, поскольку моя всадница обладает чересчур пытливым умом, а еще – что ты не падешь так просто в мои объятия».

– Он прав по обоим пунктам.

«Тогда можешь приступать к вопросам. Хоть я еще не встречал женщины, которая не искала бы моего внимания».

Я легкомысленно хихикнула – и тут же зажала рот рукой. Обычно такое поведение было мне не свойственно, но от ворчания Астена меня то и дело пробивало на смех. М-да, самоуверенности этому парню точно было не занимать.

«И каков твой первый вопрос?»

– Каким Амон был в детстве?

«Ах. А я-то надеялся усладить твой слух увлекательными историями о своей особе. Признаться, я уязвлен до глубины души, но тебя немного извиняет то обстоятельство, что мы с Амоном росли вместе – и рассказ о нем неизбежно будет рассказом и обо мне».

Астен принялся плавно взмахивать крыльями, подолгу зависая на воздушных потоках, и я поерзала у него на спине, устраиваясь поудобнее.

«Как и мы с Амозом, Амон был храбрым, уверенным в себе и исключительно привлекательным – хоть и не таким привлекательным, как я, конечно. Его главное отличие состояло в том, что Амон всегда питал величайшее сочувствие к людям, которым повезло в жизни меньше. Для него не было неважного и неважных. Однажды он увидел старого попрошайку, спящего на краю поля, и оставил ему корзину с рыбой, которую мы ловили все утро. А в другой раз Амон встретил в толпе маленькую оборванку, торговавшую сорняками, и заплатил ей так, словно это были настоящие цветы.

Однажды мы втроем сбежали от своего школьного учителя. Мы были мальчишками; в голове у нас гулял ветер, а душа жаждала свободы и приключений. Поэтому вместо того, чтобы изнывать взаперти над книгами, мы решили повеселиться на природе. Мы гонялись за пустынными жеребцами, играли в сенет, глазели на красочные ладьи, которые сплавлялись по Нилу, искали спрятанные сокровища и воровали лакомства с прилавков, стоило торговцам на секунду отвернуться.

На закате мы решили поохотиться – я с луком, Амон с парой клинков, Амоз с боевым топором и дубиной. Мы упорно выслеживали свою жертву, горного козла, однако стая шакалов нас опередила. На него накинулось больше двух дюжин тварей – но нас переполняла мальчишеская самоуверенность, и мы решили его отбить. Когда шакалы наконец убрались восвояси, козел был обглодан до костей. Но мы все равно сочли это победой, развели в ближайшей рощице костер и наловили зайцев, чтобы набить пустые животы.

Возвращаясь домой на следующее утро, мы твердили друг другу, что это успех. Конечно, мы понимали, что отец непременно выдумает нам какое-нибудь наказание, но любая кара казалась ничтожной ценой за глоток долгожданной свободы и самостоятельности.

Однако наш учитель, безмерно любивший нас всех – и особенно Амона, – не хотел, чтобы мы попали в беду. Поняв, что мы сбежали, он решил последовать за нами по пятам и вернуть домой, прежде чем родители заметят наше исчезновение.

Следы привели его к обглоданному козлу. Испугавшись, что мы могли пострадать на охоте, учитель пошел дальше – и уже почти добрался до рощи, когда путь ему преградила стая шакалов. Он погиб там же. Когда его изуродованное тело принесли во дворец, отец почтил нашего возлюбленного наставника, как героя.

С того дня Амон переменился. Он прилюдно поклялся, что никогда больше не забудет об ответственности. И действительно, с тех пор во всем городе не нашлось бы более прилежного ученика, а его поведение было выше всяческих похвал».

– Это многое объясняет… А как насчет тебя?

«Что насчет меня?»

– Твое поведение тоже стало выше всяческих похвал?

Астен рассмеялся.

«Я никогда не считал нужным соответствовать чьим-то ожиданиям. Конечно, я был глубоко опечален смертью нашего наставника, но не винил в ней себя, как Амон».

– Тогда почему ты продолжаешь служить Египту? Мне показалось, ты слишком любишь жизнь, чтобы тысячелетиями блуждать по загробному миру. Что мешает тебе бросить?

Астен надолго замолчал. Я уже собиралась повторить вопрос, когда у меня в голове снова раздался его голос:

«Понимаю твое удивление. На самом деле все эти века меня удерживает лишь одна мысль. Она – и фантазии о толпах прекрасных женщин, которые встретят меня после пробуждения, конечно. Я мог бы назвать сотни причин давно оставить эту службу, но все их перевешивает один-единственный аргумент».

– И какой же?

Белоснежная птица скосила глаза на сокола, летящего чуть поодаль, и принялась взмахивать крыльями медленнее – пока они не поравнялись.

«Я люблю своих братьев».

Признание Астена прозвучало совсем тихо, но было пронизано такими пылом и решимостью, что я вдруг подумала, что совершенно не знаю этого человека.

«Вот и все. Я не оставлю их даже ради самых прекрасных женщин мира. За исключением тебя, разумеется! Если бы ты согласилась улететь со мной в закат, я забыл бы о братьях быстрее, чем звезда падает с небосклона».

Я улыбнулась.

– Нет. Не забыл бы, – я легко похлопала его по пушистой шее и снова задумалась, что никогда не видела таких странных птиц.

«К твоему сведению, я звездный ибис – редкое и прекрасное создание, – обиженно откликнулся Астен в ответ на мои мысли. – Так что дай мне шанс, принцесса».

– Он тебе не нужен. Кстати, раз уж мы о них заговорили – где эти толпы прекрасных женщин?

«Тебя интересует, свободен ли я для ухаживаний?»

Я закатила глаза.

– Просто любопытно, как сложилась бы ваша жизнь, если бы вы не стали полубогами. Амон – старший, значит, он должен был жениться первым, верно?

«Почему ты решила, что он старший?»

– Не знаю. Наверное, потому что он пробудился первым.

«Он не старший. Амоз опередил его на несколько минут, а я опоздал почти на час».

– Погоди-ка. Хочешь сказать, вы тройняшки?

«Что такое тройняшки?»

– Ну, когда у одной матери рождаются сразу трое детей.

«Понимаю твое замешательство. Нет, у нас разные матери».

– Значит… У вашего отца было несколько жен? Наложниц?

«Нет. Мой отец любил мою мать и только ее одну».

– Тогда я запуталась. Как вы можете быть братьями при разных матерях?

«Родители зачали нас, когда в Египте воцарился культ Сета. Мы появились на свет в один день, хотя каждый в своем городе. Жрецы объявили это знаком богов, поэтому родители воспитали нас вместе, словно братьев – надеясь, что в будущем мы объединим под своей властью весь Египет.

Мы поочередно жили в трех царствах. Кровь не смогла бы связать нас крепче, и даже между единоутробными братьями не могло быть дружбы нежнее. Каждый из нас наследовал собственное царство, а потому нас не тревожила зависть или ревность».

– Похоже, у вас было отличное детство.

«Ни один смертный не мог бы желать детства более счастливого, чем то, которое выпало нам. Что ж, я достаточно усладил твой слух историями нашего возмужания – не пора ли и тебе рассказать о себе?»

– Вряд ли мое детство покажется тебе интересным.

«Напротив, ты мне весьма интересна».

– Как девушка или как личность?

«Разве я не могу быть очарован обеими?»

– Гм, ладно. И о чем ты хочешь услышать?

«Почему бы тебе для начала не открыть мне свое самое сокровенное желание?»

Я рассмеялась.

– Зачем? Ты в свободное время подрабатываешь джинном на полставки и выполнишь полтора моих желания?

«Зря смеешься, принцесса. Мне доступна магия, рассеянная среди звезд, а это не пустяк. Ну же! Открой мне свои мечты, и я добуду все, чего бы ты ни пожелала».

Даже если бы я верила, что он может выполнить свое обещание, – чего бы я хотела на самом деле? Любви. Эта мысль пронеслась у меня в голове, подобно комете. Я испугалась, что Астен ее услышит, и сказала первое пришедшее на ум:

– Я хочу, чтобы Амон снова был здоров. Такое ты можешь исполнить?

Астен несколько секунд помолчал.

«Среди нас целитель – Амоз. Он сделает все, что сможет, едва пробудится».

– А у Амона вообще хватит сил его пробудить?

«Если нет, я ему помогу».

– Спасибо.

«Ты заботишься об Амоне».

– Да.

«Даже зная о его предназначении?»

– Конечно.

«Тогда он счастливец, что тебя встретил».

Я облизнула обветренные губы.

– А чего хочешь ты? Наверняка же какая-нибудь мечта греет тебя все эти тысячелетия в загробном мире?

«Я не осмелюсь выдать желание своего сердца, – ответил Астен после паузы. – Высказать его – пусть даже человеку такому понимающему, как ты, – значит отдать свою судьбу на волю космических ветров. Дерево, растущее у меня в груди, ветвится мириадами возможностей, но стоит выставить его на холод, как я осиротею и останусь опустошенным».

– Мне очень жаль, что вас постигла такая судьба. Должно быть, в посмертии ужасно одиноко.

«Мы есть друг у друга. И я благодарен уже за это».

Я почувствовала, что Астен впадает в тоску – состояние, в котором его было очень странно видеть, – поэтому решила переменить тему.

– Что ты любишь делать, когда просыпаешься? Ну, кроме как флиртовать с дамами. Амон сказал, что больше всего наслаждается пирами.

Астен рассмеялся.

«Да, у него вечно еда на уме. Мне же кажется самым захватывающим исследовать мир – то, каким он стал за время нашего сна. Я всегда любил отправляться в неизвестные места и находить там приключения на свою голову».

– Что ж, в последнюю тысячу лет мир изменился особенно.

«Расскажи мне».

– Я даже не знаю, с чего начать.

«Начни со своего города. Откуда ты родом? У тебя светлая кожа, но ты не похожа на гречанку или римлянку».

– Нет, я из Нью-Йорка. Это город в Соединенных Штатах Америки. Там пробудился Амон.

«Это далеко?»

– Ох… Через океан.

Я запустила пальцы в мягкие перья на шее Астена и принялась рассказывать все по порядку – начиная с того момента, как повстречала Амона в Метрополитен-музее. За беседой часы текли незаметно. Астен прерывал меня, только чтобы прояснить незнакомые слова, поэтому когда он внезапно начал снижаться над грядой невысоких холмов, я искренне удивилась.

«Амон говорит, мы на месте. Держись крепче».

Астен сложил крылья, и мы камнем спикировали в долину посреди пустыни.

 

Глава 18. Храм Крокодила

Сердце ушло в пятки, я крепче вцепилась в шею Астена и закрыла глаза. Посередине выжженной солнцем долины виднелась маленькая коричневая точка, которую невозможно было разглядеть с такой высоты, и я задумалась, что это: потемневший от времени звериный скелет? Самонадеянное деревце, пустившее корни в самом сердце египетского никогде?..

Гигантский ибис раскинул крылья, чтобы замедлить падение, несколько раз подпрыгнул на песке и наконец остановился. Затем он припал к земле, помогая мне спешиться. Едва я захромала прочь, птица вспыхнула ярким бриллиантовым светом и рассыпалась миллионом искр, которые собрались в изящный юношеский силуэт. Через мгновение рядом опустился золотой сокол.

– Лилия, – выдохнул Амон, приняв человеческий облик. – Спасибо, что позаботился о ней, брат.

– Это было честью для меня, – и Астен, хитро мне подмигнув, направился к доктору Хассану.

Амон обнял меня за плечи и провел подушечками пальцев по слегка ослабшему бинту.

– Все еще болит?

– Угу. Но меньше, чем если бы мной закусил гигантский червь.

– Такими вещами не шутят, – посерьезнел Амон. – Он мог тебя убить. И на этот раз моих сил не хватило бы.

– Эй, все в порядке! Астен со своей звездной магией подоспел как раз вовремя.

Амон ничего не ответил – лишь положил ладонь мне на затылок, и я догадалась, что он опять использует древнеегипетский «рентген». Я мягко, но настойчиво отвела его руку.

– Слушай, хватит уже за меня трястись. Честное слово, если бы я была на пороге смерти, то знала бы об этом. Сейчас у нас есть проблемы поважнее, тебе не кажется? До полнолуния осталось всего ничего. Подумай лучше о церемонии!

Амон дернул челюстью – будто промолчать в ответ стоило ему титанических усилий – и неохотно кивнул. Мы направились к Астену и доктору Хассану, но через пару шагов ногу под бинтами пронзила колющая боль, я ойкнула и споткнулась. Амон, не слушая никаких возражений, тут же подхватил меня на руки, и остаток пути я проделала по воздуху. По телу начали растекаться знакомые струйки медового тепла. Я хотела возмутиться, что в таком состоянии Амон не имеет права тратить энергию еще и на других, – но он опередил меня, шепнув на ухо:

– Не отнимай у меня хотя бы этого, Нехабет. Это единственная малость, которую я могу для тебя сделать.

Я сразу припомнила рассказ Астена – а также вечную склонность Амона винить себя в бедах окружающих – и расслабилась, решив вернуть «должок» потом.

Видимо, палящее солнце укрепило Амона: его кожа на глазах обретала густой золотистый оттенок. Я украдкой взглянула на уставшее лицо парня и задумалась, какой радости могла бы себя лишить, испугавшись пробуждения Астена.

Амон был тем, кем он был. Он не вызывался в спасители Египта – и не мог победить законы физики, которые раз за разом покрывали трупными пятнами его ныне совершенное тело. Он был всего лишь человеком, вовлеченным в игры богов, – могущественной пешкой, которую еще более могущественные гроссмейстеры двигали по доске в угоду своим целям.

В голове промелькнула безумная идея – освободить Амона и его братьев от этого нескончаемого кошмара. Должен же быть способ?.. Но сперва нам следовало пробудить третьего брата. Я так глубоко погрузилась в мысли, что не заметила, как Амон остановился рядом с Астеном и доктором Хассаном – такими же неподвижными и безмолвными.

– Что такое? – Я попыталась высвободиться и посмотреть, на что они глазеют, – но Амон просто развернулся вместе со мной.

Открывшаяся картина заставила меня судорожно сглотнуть. Коричневая точка, которую я приметила сверху, оказалась человеком – избитым, обугленным, окровавленным, с одной пустой глазницей, переломанными конечностями и торчащими из кожи костями. Каким-то чудом он еще дышал.

– Господин? – просипел человек, и с его разбитых губ на песок потекла струйка крови.

Амон хотел было передать меня Астену, но я принялась выворачиваться так яростно, что он изменил свое решение и осторожно опустил меня на песок. Затем он склонился над калекой.

– Я здесь. Тебя прислал Анубис, – последняя фраза прозвучала не вопросом, а утверждением. Человек слабо кивнул. – Что с тобой случилось?

В этот момент я наконец его узнала. Это был высокий старый ушебти, которого Амон послал на поиски лунного бога.

Что ж, хотя бы он оказался верным. Я присела на песок возле Амона, неуклюже подогнув под себя раненую ногу.

– Это… – старик с усилием сглотнул, и у меня остановилось сердце. Половина зубов тоже была выбита. – Сделал Темный.

– Он тебя пытал? Ради сведений?

Ушебти попытался качнуть головой – и тут же застонал от боли.

– Он не хотел све… дений.

– Тогда чего он хотел? – тихо спросил Амон. Каждое его слово было пронизано бесконечной печалью.

– Остановить церемонию и передать со… общение.

Тело мужчины начало содрогаться, как при конвульсиях, и Амон вопросительно обернулся к брату. Тот кивнул и, протянув руки к умирающему ушебти, прошептал несколько слов. Что бы ни сделал Астен, его магия помогла: судороги прекратились, и единственный глаз старика словно прояснился.

– Какое сообщение? – мягко спросил Амон.

В ту же секунду лицо слуги озарилось странной решимостью, а тело наполнила невидимая сила. Сломанные руки вытянулись по бокам, а глаз закатывался, пока рядом с пустой глазницей не осталась одна белоснежная сфера.

Шипение, сорвавшееся следом с его губ, было ничуть не похоже на обычный голос ушебти – и мне пришлось приложить некоторые усилия, чтобы вникнуть в смысл слов:

Договорив, ушебти обмяк. Голова старика безвольно свесилась набок, и его тело начало стремительно погружаться в песок, который будто вознамерился похоронить его заживо. Вскоре на поверхности осталась одна голова; туловище и ноги ушебти стали костяком для песочного замка – хотя нет, не замка, а скорее древнего дворца или храма.

Я в ужасе прижала руку ко рту.

– Он же не хочет… Он серьезно собирается обменять Амоза на глаз Амона?! – последние слова никак не шли на язык.

Глядя в пустую глазницу изувеченного ушебти, я не могла отделаться от мысли, какую нестерпимую боль он пережил. Амон не мог повторить его судьбу. Не должен был.

Братья оглядели песочный храм, выросший на костях старика, и обменялись многозначительными взглядами. Затем Амон опустился на колени рядом с головой ушебти и накрыл ладонью его окровавленное лицо.

– Ты хорошо мне послужил, – сказал парень. – И теперь свободен от своей службы. Пусть за твою верность боги наградят тебя счастливым посмертием.

Ушебти испустил глубокий вздох – и я почти увидела, как покидает его жизненная сила. Изо рта старика вырвалось едва заметное облачко света; все его тело, погребенное под песком, содрогнулось, и вокруг начали закручиваться крохотные золотые смерчи. После этого ушебти пропал бесследно, напоследок обрушив и странный дворец. Амон запустил руку в песок и извлек оттуда каменную фигурку, которую мы нашли в его старой гробнице. Смерив ее долгим взглядом, он передал статуэтку доктору Хассану.

– Теперь в храм? – спросил археолог, благоговейно отирая подарок от пыли.

Астен кивнул.

– Он еще стоит?

– Да, хотя время его не пощадило.

– Как и всех нас, – сумрачно ответил Амон.

С этими словами он поднялся на ноги и быстро отвел Астена и доктора Хассана в сторону, чтобы я не могла подслушать их разговор. Предосторожность была излишней: беседа велась на египетском. Я злилась, что от меня опять что-то скрывают, но ничего не могла поделать. Закончив совещание, Амон нарочито громко спросил археолога по-английски:

– Вы не сочтете за труд составить Лилии компанию? Мы с братом хотели бы поговорить наедине.

– Конечно.

Амон вернулся ко мне и, взяв за талию, плавным движением поднял на ноги.

– Может быть, вы осмотрите и ее раны? – добавил он, когда доктор Хассан поспешил меня поддержать.

– Эй, погоди-ка! – я возмущенно обернулась к Амону. – О чем вы шептались? Что это был за песочный замок? Опять задумали самоубийство?

Амон обратил на меня долгий печальный взгляд, но ответа так и не последовало. Вместо этого он направился к брату, а доктор Хассан довел меня до ближайшего валуна и присел на корточки, осматривая посеревшие бинты.

– Нужно сменить повязки.

Я решила прибегнуть к другой тактике и, пока археолог откапывал в сумке пачку бинтов, принялась бомбардировать его вопросами. Однако тот лишь качал головой и встревоженно косился на двух братьев, которые переговаривались чуть поодаль.

– Похоже, мы собираемся в Ком-Омбо, Храм Крокодила, – вот и все, чего мне удалось добиться.

– Это туда увезли Амоза?

– Если вестник сказал правду – в чем лично я не сомневаюсь.

– Почему?

– Потому что пустырь, который вы видите вокруг, еще недавно был цветущим оазисом – как тот, где я спрятал Астена. Амоз покоился в корнях высокого дерева под защитой бессмертных существ, призванных моей магией. Но дыхание Темного…

Я округлила глаза.

– Принесло всему смерть?

– Нет, – и доктор Хассан покачал головой, заново перебинтовывая мне ногу. – Он приносит нечто гораздо хуже.

– Что может быть хуже смерти?

Археолог не мигая уставился мне за плечо, и его глаза на мгновение остекленели – будто кто-то невидимый надиктовывал ему ответ. Не успела я задуматься, что это значит, как наваждение пропало, и доктор Хассан снова сфокусировал на мне взгляд.

– Видите ли, даже умерев, мы сохраняем память о прожитой жизни. Разлагаясь, тела людей и животных продолжают питать землю, а след их деяний влияет на поколения потомков. Сет добивается не просто разрушения. Он… стирает.

– Стирает?

– Развоплощает. Словно отматывает пленку назад. Уничтожает каждое свидетельство бытия человека, пока… – и доктор Хассан, зачерпнув пригоршню песка, тонкой струйкой ссыпал его между пальцами. – Не остается голая земля. Исчезают даже следы ног. Именно это Сет хотел проделать с Амозом, Амоном и Астеном сотни лет назад. Он жаждал не просто принести их в жертву, а развоплотить до основ – сделать так, будто они вовсе никогда не жили. Тогда все жизни, которых они коснулись, тоже оказались бы изменены. В итоге пострадали бы не только люди. Даже боги ослабли бы настолько, что Сет смог бы поколебать небесное равновесие и взять над ними верх.

– Он правда на это способен?

– О да. Видите ли, победить зло можно единственным способом – распространяя свет. Именно это дает богам могущество. Сея добро, они укрепляют людей в вере и сами укрепляются в силе – как делал Сет, двадцать лет благословляя земли и народ Египта.

– Потому что люди его почитали?

– Да, но не только. Поклоняясь Сету, они возвели его в ранг величайших богов. Он одурачил всех – и смертных, и бессмертных. Якобы служа человечеству, он выжидал удобного момента, чтобы нанести решающий удар. Вера людей принесла бы ему лишь малую часть силы, полученной от развоплощения, – но оно требует времени, к тому же развоплотить легче того, кто уже мертв. Вот почему Сет потребовал у жрецов принести братьев в жертву.

– Значит, когда он пытался убить Осириса, то хотел стереть со страниц истории и его память?

– Верно, Лили. Но Сет не успел завершить задуманное: Исида раньше отыскала тело мужа и при помощи Анубиса собрала его по кусочкам. Увы, некоторые части оказались утрачены безвозвратно, так что Осирис не мог больше жить на земле.

– И теперь царит в загробном мире.

– Именно. К счастью, коварные замыслы Сета по поводу Амона и его братьев были вовремя раскрыты – и он снова не сумел завершить свое черное дело. Анубис знал, что Сет не оставит попыток развоплотить принцев, поскольку вложил в них слишком много сил – а потому нарочно вывел их из игры, сделав защитниками Египта и наделив божественными силами. Теперь Сет не мог уничтожить их и исполнить задуманное.

– А почему Сет не захотел развоплотить кого-нибудь другого? Вроде нас с вами или отца Амона, например? Разве это не принесло бы ему массу энергии?

– Теоретически – да, но боги – прародители человечества сразу узнали бы об этом и вмешались. В случае с Амоном, Астеном и Амозом Сет был единственной предтечей их рождения, а потому мог стереть их без опасений, что об этом узнают другие боги. Уничтожение собственного творения вызывает всплеск небывалой силы, которая делает своего обладателя непобедимым – хоть и дается ужасной ценой.

– Как же Анубис пришел им на помощь, если ни о чем не знал?

– Он услышал призывы египетского народа, который в едином порыве оплакивал своих принцев, – особенно их безутешные матери. Боги не могли не ответить на молитвы столь чистосердечные.

Наша беседа была прервана появлением Астена и Амона. Астен хмурился и метал в доктора Хассана многозначительные взгляды. Тот сразу вздрогнул, будто его отчитали за непослушание – хотя не было произнесено ни слова, – и покаянно кивнул. Я задумалась, чем вызвано недовольство звездного бога. Может, доктор Хассан рассказал мне чересчур много? Однако я считала, что имею право на полную картину событий – а потому ободряюще похлопала археолога по руке.

– Мы сейчас же отправляемся на поиски храма, – объявил Астен. – Нужно как можно скорее найти Амоза.

Амон стоял с низко опущенной головой, словно ему трудно было сосредоточиться. Я прикрыла глаза и попробовала дотянуться до его эмоций – но уткнулась в глухую каменную стену без конца и просвета. Сколько бы я ни обходила ее кругом, двери не было.

– Амон?

– Все будет хорошо, Юная Лилия, – прошептал он голосом, лишенным всякого выражения. – Ты должна довериться Астену.

– Ну уж нет! – выплюнула я, резко поднимаясь с камня. Попытка удержать неустойчивое равновесие отчасти смазала эффектный жест, но я все равно доковыляла до Амона и совершенно непочтительно пихнула его в грудь. – Я уже смирилась, – продолжила я, методично тыкая его пальцем, – что ты не принимаешь мое мнение в расчет и все время пытаешься самоубиться, наплевав на мои чувства по этому поводу. Однако я заинтересована в исходе этой экспедиции ничуть не меньше тебя, а потому имею полное право знать, что. Тут. Творится! – последние слова я выделила тремя особенно мощными тычками.

Я за всю жизнь столько раз не повышала голос и не делала столько самостоятельных выборов, сколько за последнюю неделю. Эта мысль наполнила меня легкой гордостью. Правда, я сомневалась, что рискну повторить такое с родителями, но заявить о себе в присутствии доктора наук и пары древнеегипетских богов уже было большим шагом.

Амон сжал мои плечи.

– Прости, Лилия. Я не собирался пренебрегать твоим мнением. Я просто хочу тебя защитить.

Парень выглядел уставшим до смерти. Бледные руки были холодны как лед – ни следа солнечной силы, которая напитала его перед встречей с умирающим ушебти.

– Я верю, – ответила я, смягчившись. – Серьезно. Но я крепче, чем ты думаешь. И смогу выдержать правду, какой бы она ни была.

Астен глазел на нас с неприкрытым изумлением, а доктор Хассан явно чувствовал себя не в своей тарелке. Я на мгновение задумалась, собирается ли Амон вообще мне отвечать – когда он наконец поднял взгляд и завел одну из «солнечных» прядей мне за ухо.

– Хорошо, – вздохнул он. – Но знай: то, что должно быть исполнено, будет исполнено. Астен тебе все объяснит.

Амон в последний раз сжал мою руку и, шагнув к доктору Хассану, перешел на египетский. На этот раз беседа была краткой: вскоре парень прошептал заклинание, и на песке развернул крылья золотой сокол. Он неподвижно наблюдал, как Астен наставляет нас перед путешествием.

– Вы оба полетите со мной, – сказал звездный бог. – Амон слишком слаб, чтобы поднять такую ношу. В подробности плана я вас посвящу по дороге.

Я бросила взгляд на сокола. Всю его позу пронизывали усталость и апатия, и я задумалась, а сможет ли он вообще взлететь. Отказываясь заимствовать энергию ради моего спасения, Амон медленно убивал себя – и это перед встречей с могущественным некромантом, если не самим богом хаоса! Я не готова была принять такую жертву.

Затем Астен обернулся звездным ибисом, и мы с доктором Хассаном по очереди вскарабкались ему на спину: я впереди, археолог позади. Убедившись, что мы держимся крепко, Астен ударил крыльями по воздуху – и через несколько секунд долина осталась далеко внизу. Сокол следовал прямо за нами.

Теперь колись, – мрачно велела я.

«Что колоть?» – послышался недоуменный ответ.

– Рассказывай, что вы задумали, – повторила я в полный голос.

– Может быть, мне начать? – любезно предложил доктор Хассан.

«Пожалуй, – ответил ибис сразу нам обоим. – Но на этот раз помни о границах».

– Да, Великий.

– Каких границах? – насторожилась я.

– Братья лишь хотели напомнить, чтобы я делился информацией осмотрительнее. Некоторые вещи, которые… мне открылись… должен рассказывать не я, – неловко ответил археолог. – Сейчас вам нужно знать следующее: по пути сюда Амон поделился со мной некоторыми соображениями, и мы вместе пришли к выводу, что время еще есть. На возвращение Темного указывают не все знаки.

– Что вы хотите сказать?

– Мы полагаем, что проявления хаоса, с которыми мы столкнулись, исходят не от самого Сета. Если мы сможем поднять Амоза и завершить церемонию, Темный не успеет пробудиться – и его силы, как бы велики они ни были, останутся запечатаны еще на тысячу лет.

– Так мы будем или не будем обменивать глаз Амона на Амоза?

Доктор Хассан заколебался.

– Мы… Не будем.

– И на том спасибо. Итак, каков план?

– В-видите ли… – внезапно принялся заикаться археолог. – Мы д-думаем…

«Амон отвлечет жреца Сета, пока мы трое будем искать Амоза», – перебил его Астен.

– А что, если он пострадает?

Последовала долгая пауза.

«Пока Амон владеет Оком Гора, он непобедим», – наконец ответил ибис таким тоном, будто это было нечто само собой разумеющееся.

Я помедлила с ответом.

– Тогда обещай, что сделаешь все возможное, чтобы скорее его оттуда вытащить.

«Это обещание легко сдержать. Поверь, мне самому ничуть не по нраву, если брат попадет в руки демонического жреца».

– Хорошо. Я рада, что мы на одной волне.

– Она имеет в виду… – встрял доктор Хассан.

«Я уловил общий смысл. Амону повезло, что у него такая преданная жрица».

Остаток полета прошел за беседой Астена и доктора Хассана о Древнем Египте. Убаюканная их разговором, я постепенно пригрелась в лучах полдневного солнца и улеглась на шею ибиса. На тело пыльным мешком навалилась усталость. Хотя я больше суток ничего не ела, чувства голода, как ни странно, не было.

Глаза нещадно щипало от ветра, так что я предпочла их закрыть. То, что на этот раз с нами летел доктор Хассан, оказалось благословением, потому что вскоре я погрузилась в сон такой глубокий, что рано или поздно непременно свалилась бы с ибиса. По всей видимости, проспала я много часов: когда я открыла глаза в следующий раз, на горизонте пылал оранжево-золотой закат.

Доктор Хассан бережно придерживал меня за талию. Должно быть, он испугался, что мне напечет голову, потому что на макушке я обнаружила белую шляпу. Я вернула археологу его сокровище и смущенно поблагодарила, что он не дал мне упасть.

«Дальше мы с Амоном полетим раздельно, – послышался в голове голос Астена. – Мне ему что-нибудь передать?»

Я проводила взглядом золотого сокола, который медленно направлялся к веренице дюн по ту сторону Нила. Мы тем временем продолжали двигаться на юг.

– Скажи, что… – начала я и тут же оборвала себя, не дав воли словам, которые крутились у меня на языке последние несколько дней. – Скажи Амону, что я надеюсь увидеть его снова. И как можно скорее.

Через несколько секунд Астен передал мне ответ: «Амон говорит, что вновь увидеть тебя – самое страстное желание его сердца, и он приложит все усилия, чтобы оно скорее осуществилось».

После этого золотой сокол окончательно пропал из виду, а звездное сияние перьев Астена померкло: мы пролетали небольшой городок.

– Как думаете, радары нас не засекут? – взволнованно обернулась я к доктору Хассану.

– Полагаю, нет. В противном случае по нам бы уже выпустили ракету.

«Что такое ракета?» – спросил Астен. Доктор Хассан откашлялся.

– Огромное оружие, начиненное огнем и металлом, которое взрывается при столкновении с целью и уничтожает все на много метров вокруг. Но в нашем случае современные технологии бессильны.

– Почему? – удивилась я.

– Техника не видит Амона и Астена. А мы слишком маленькие, чтобы нас можно было заметить с земли.

Астен все равно окутал нас звездной дымкой. Это оказалось очень кстати, потому что теперь мы летели прямо над главной улицей. Слева тянулся длинный жилой дом, справа мелькали разномастные магазины и офисы.

Астен приземлился на углу, где было поменьше народа, подождал, пока мы спешимся, и снова принял человеческий облик. Доктор Хассан тут же принялся крутить головой по сторонам.

– Храм примерно в полутора километрах к северу. Видите свечение?

– Да, – кивнул Астен. – Нам нужно пробраться внутрь, не привлекая внимания. Амон свяжется со мной, как только выяснит местоположение Амоза. Идем, Лилия. Доктор Хассан будет показывать дорогу, а я останусь с тобой.

Я наградила его полным сомнения взглядом, и парень поспешил добавить:

– Так пожелал Амон.

Едва мы двинулись к храму, я за считаные секунды отстала от мужчин. В конце концов Астен остановился и обнял меня за плечи.

– Я не целитель, как Амоз, и не могу облегчить твою боль. Может, ты хотя бы позволишь тебя нести?

– Все в порядке. Помощь мне не нужна, – упрямо буркнула я, продолжая ковылять вперед. При каждом шаге в ногу впивались иглы боли. Возможно, доктор Хассан читал маловато диссертаций по демонам билоко – и их укус все-таки ядовит? Конечности казались ватными, будто кости выдолбили изнутри. Загустевшая кровь уже не текла, а по капле переливалась по венам, глухим набатом стуча в онемевшие виски. В довершение всего у меня кружилась голова – хотя я была склонна винить в этом скорее многочасовой полет, чем демонических крокодилов.

Наконец Астен не выдержал.

– Время на исходе, – жестко сказал он, глядя, как я ковыляю следом. – Я вынужден настаивать на своем предложении.

– Ладно, – вздохнула я. – Но только на закорках!

Астен нахмурился.

– Прости, но это не в моих силах. Я превращаюсь только в ибиса и не знаю, о каких «закорках» ты говоришь. Это ездовые животные?

Мы с подоспевшим доктором Хассаном прыснули в кулак. Наконец я с помощью археолога забралась на теплую, по-прежнему совершенно обнаженную спину Астена, обвила ногами его талию и ухватилась за плечи.

– Так будет намного быстрее, – сказал звездный бог, во весь дух припуская вперед. – За мной, Хассан!

Со времени нашего знакомства Астену так и не выпало возможности приобуться, однако он с такой легкостью бежал по камням и песку, асфальту и колкому гравию, будто это был гладкий пол. Доктор Хассан молча пыхтел следом. Вскоре мы достигли окраины города, и задыхающийся археолог помог мне слезть на землю под тенистыми пальмами.

– И что теперь? – прошептала я.

– Будем ждать, – ответил Астен, напряженно вглядываясь в темноту – как будто вечерний ветер мог донести до него голос Амона.

Меня не покидали тревожные предчувствия, поэтому я отыскала в рюкзаке блокнот и, чтобы скоротать время, принялась набрасывать вид храма.

Ком-Омбо сохранился не так хорошо, как другие египетские памятники. Он стоял на высокой дюне, к востоку от которой извивался темный Нил. В целом Ком-Омбо скорее напоминал древнегреческий, чем египетский храм.

Несколько мощных колонн поддерживали осыпающуюся крышу, которая, возможно, некогда служила открытой террасой. От традиционных ворот-«пилонов» осталось одно воспоминание. Сейчас стоял вечер, последние туристы вернулись в город, и каждая колонна была озарена мягким желтым светом, придававшим зданию несколько призрачный вид. Когда в трещинах и дырах завывал ветер, складывалось впечатление, что это перешептываются души древних жрецов, не обретшие покоя даже в посмертии.

– Правая часть называется Домом Крокодила, – сказал доктор Хассан, указывая на мой рисунок. – А левая – Дворцом Сокола.

– Я думала, это храм Апофиза, крокодильего бога?

– Верно. Но видите ту разделительную черту? Если храм разрезать посередине, обе части окажутся полностью симметричны. На юге и севере располагаются зеркальные входы, два внутренних двора с алтарями, двойные гипостильные залы, пара одинаковых колоннад и по одному святилищу. Каждой половиной храма в древности руководил свой верховный жрец. В те времена Нил протекал гораздо ближе к воротам, и крокодилы, которые почитались здесь священными созданиями, нередко выбирались погреться на солнцепеке. Позже русло реки изменилось, и крокодилы тоже ушли. Однако на храмовых территориях до сих пор находят сотни их мумий.

– Интересно. А кому посвящена вторая половина храма? – спросила я. – Она как-то связана с Амоном? Он ведь превращается в сокола.

– Связана. Хотя не с самим Амоном, конечно, а с его богом-покровителем – Гором.

– Но почему…

Договорить я не успела: из-за спины донесся судорожный вздох. Я резко обернулась к Астену.

– Что? – заволновалась я. – Что случилось?

Астен несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул – видимо, пытаясь совладать с эмоциями.

– Не более ожидаемого. Собирайтесь. Надо немедленно найти Амоза, – и он едва слышно добавил: – Будем надеяться, что эти жертвы не напрасны.

Астен снова сотворил вокруг нас звездный туман, и мы незамеченными прокрались в храм. По дороге мы заглядывали в тень каждой колонны и за все каменные тумбы, достаточно большие, чтобы за ними мог скрываться саркофаг Амоза.

– Сейчас Амон и прислужник Сета в другой половине храма. Амоз спрятан здесь. По крайней мере, так сказал Амон.

– А ты можешь его как-нибудь почувствовать?

– Я не услышу голос Амоза, пока не призову его из долины смерти. Сейчас его тело не отличается от этих трупов, – и Астен указал на застекленную витрину, из-за которой на нас скалились пыльные мумии крокодилов.

– Это о них я говорил, – заметил доктор Хассан.

– Спасибо, я догадалась, – прошептала я.

Постепенно мы обшарили каждый зал, коридор и плиту «крокодильей» части храма, но так и не нашли никаких признаков Амоза или его саркофага.

– Нас обманули, – пробормотал Астен.

– Похоже на то. Разве ты не знал, что злодеи блефуют до последнего? Ладно, пошли вызволять Амона, – и я уже сделала шаг к центру храма, как вдруг Астен схватил меня за запястье.

– Слишком поздно, – прошептал он с изменившимся лицом.

– Что ты… – я захлебнулась порывом ветра, который смерчем пронесся по двору, взметнув тучу песка, – …имеешь в виду?

Ответа не последовало: Астен подхватил меня на руки и бросился бежать.

Доктор Хассан обогнул огромную колонну и нырнул в полуразрушенный проход.

– Сюда, Великий! Надо спрятаться!

Мы завернули в темную комнату и распластались по стене, пережидая песчаную бурю. Наконец во дворе все стихло. Я бросила на Астена вопросительный взгляд, и он ответил мне слабой улыбкой. Однако мы рано решили, что опасность миновала: храм от пола до потолка сотрясла дрожь, и грязные плиты опустились на добрый десяток сантиметров. Я пошатнулась и непременно упала бы, если бы Астен в последний момент не протянул мне руку.

В проломе наверху противоположной стены виднелось звездное небо, но теперь оно казалось гораздо выше, чем минуту назад. Я указала на дыру доктору Хассану и шепнула: «Очень странно». Не успел он ответить, как что-то сжало мне лодыжки – будто их обвили тугие змеиные кольца. Я опустила взгляд и с ужасом поняла, что стою по икры в песке. Откуда его здесь столько?

Я точно помнила, что когда мы забежали в комнату, ее покрывали твердые плиты. Я принялась крутить головой по сторонам – и вдруг осознала несколько вещей. Большой камень, стоявший посередине залы, на треть погрузился в песок. Резная панель в основании стены совершенно скрылась из виду. А мой рюкзак, который я опрометчиво бросила на пол, увяз уже наполовину.

Этого не могло быть. Я попыталась высвободить ноги, но только глубже провалилась в песок. Теперь он доходил мне до середины голени.

– Астен?! – закричала я в панике.

– Знаю, Лилия. Это была ловушка.

– Доктор Хассан? – я рывком повернулась к археологу и увидела, что он увяз уже по бедра.

– Я здесь, – ответил он беспомощно.

Я извернулась и принялась скрести стену в попытке хоть немного замедлить процесс – но этим только его усугубила.

– Прекрати, Лилия, – тихо велел Астен.

– Ты можешь что-нибудь сделать?! Вытащить нас отсюда своей магией?

– Я пытался. С тех самых пор, как храм задрожал, я пробовал одно заклинание за другим. Все бесполезно. Темный проклял этот песок. Однажды увязнув в нем, жертве уже не выбраться.

– Но мы же задохнемся! Погибнем прямо тут!

– Вы – да. А мне предстоит провести вечность замурованным заживо.

– Нет! Я отказываюсь так умирать! Почему ты не борешься? Амон нас спасет! – Я заметалась вперед-назад и мгновенно провалилась по грудь.

– Лилия! – заорал Астен. – Так ты делаешь только хуже! Стой на месте!

Я вытянула руку и, преодолевая сопротивление песка, переплела с ним пальцы. Я надеялась, что Астен поможет мне удержаться на поверхности, но вместо этого лишь утянула его за собой. Теперь я даже не могла повернуть голову, чтобы посмотреть, как там доктор Хассан. Глаза обожгло горячими слезами, я начала задыхаться. Песок добрался до шеи, и я наконец опустила налитые свинцовой тяжестью руки. Вот и все. Я погибну мучительной смертью – худшей из возможных.

Учитывая все обстоятельства, лучше бы меня раздавило еще в Долине Царей. По крайней мере, тогда со мной был Амон.

Тугой узел на затылке слегка оттягивал голову назад, даря мне еще несколько драгоценных секунд. Но затем истекли и они. Песок шершавыми пальцами обхватил мою голову, сдавив уши и рот. Я попыталась глубоко вдохнуть напоследок – и тут же провалилась по скулы. Спасение не пришло.

Я закрыла глаза и с головой погрузилась в зыбучий песок.

 

Глава 19. Бог луны

Тонуть в зыбучем песке – немного лучше, чем в воде. Тебя не болтает, не переворачивает вверх ногами по прихоти волн. Никаких отчаянных поползновений к поверхности. Никаких издевательских отблесков солнца над головой, которые словно призывают тебя побороться еще немного. Просто тихое погружение. Неотвратимое сжатие, как будто твое тело заворачивают в теплый кокон.

Должно быть, это похоже на рождение. Песок медленно скользит вверх, слегка царапая кожу, пока тебе не начинает казаться, что он воспаряет против закона притяжения. Нарастающее давление стискивает туловище и конечности. Легкие наполняются жидким огнем, но ты ждешь, ждешь, ждешь, надеясь, что мучения вот-вот закончатся, и молясь о благословенном моменте, когда глоток холодного воздуха наконец позволит тебе закричать.

Но потом ты понимаешь, что не спишь. Это не рождение и не сон. Нет. Напротив, это конец. В конце туннеля не будет света. Струящийся песок никуда не ведет. Ждать и задерживать дыхание бесполезно. Тебя так и поглотит с головой.

Постепенно разум отказывается от бесплодных надежд и, признав неизбежное, начинает готовиться к смерти. Что будет, если вдохнуть песок? Больно ли? Ты раскашляешься? Что ты ощутишь, когда он попадет в легкие? Через сколько времени задохнешься? И что случится с телом после смерти? Ты опустишься на дно и ударишься о твердую землю – или продолжишь падать, бесконечно скользя сквозь шелестящее небытие, пока песок не срежет с костей все кусочки плоти до единого и ты наконец не удобришь собой трясину?

Примерно так я размышляла, пока тонула. Ослепшая, оглохшая, я превратилась в комок нервов и с мучительной ясностью подмечала каждое новое ощущение – будь то камушек или особенно острая песчинка. Сила, сдавливающая мое тело со всех сторон, причиняла новый, абсолютно незнакомый мне вид боли.

Каждая перемена в окружении казалась громадной и значительной. Возможно, поэтому, когда мои ноги замерзли, а набившийся в брюки песок начал вываливаться влажными комьями, я мгновенно поняла: что-то изменилось. Подо мной находилось хотя бы небольшое открытое пространство.

Хотя легкие были готовы взорваться, я задержала дыхание еще на несколько ударов сердца и принялась судорожно извиваться. Теперь моя нижняя половина болталась в пустоте, но верхнюю, которая как раз и нуждалась воздухе, по-прежнему сжимали тиски. Казалось, трясина нарочно удерживает мои плечи, не желая отпускать лакомую жертву.

Я прокопала пальцами путь вниз, и ладоней действительно коснулся воздух. Я мысленно возликовала и начала дергаться назад и вперед, пока песок не поддался и с мокрым чавкающим звуком не выплюнул меня в темную яму.

Я сделала краткий сипящий вдох – и ухнула вниз, не зная, разобьюсь ли о землю или упаду в очередную трясину, которая заставит меня заново переживать весь этот ужас. Уши были забиты песком, но мне показалось, что я слышу призрачный голос, окликающий меня по имени. Я судорожно замолотила руками по воздуху, но ухватиться было не за что, и я несколько раз перевернулась вверх ногами.

Внезапно я прониклась глубокой симпатией к Алисе, которая упала в кроличью нору. Сейчас я уже не знала, чего хочу больше – прекратить падать (неважно, с каким исходом), опустошить желудок (хорошо бы не на лету) или хоть на секунду замедлиться и протереть глаза. В тот момент любая из этих возможностей казалась бесценным подарком.

Потянулись долгие мучительные минуты. Постепенно я смирилась со своей судьбой. Если бы мне было суждено отсюда выбраться, это уже случилось бы. Но я все падала в этой издевательской кэрролловской пародии на лимб. Возможно, так и выглядит чистилище? Нелепое место без выхода, призванное поминутно напоминать обо всех тайных страхах, слабостях и сожалениях. Может, я вообще уже умерла. Глаза наполнились слезами, и я прошептала единственное имя. Но это было имя не кого-то из родителей или бабушки; даже не имя бога.

– Амон? – позвала я дрожащим голосом. – Прости.

После моей гибели его дни на земле будут сочтены. Хотя, возможно, он еще успеет установить связь с кем-то другим. Я представила наше счастливое воссоединение в облике бесплотных духов и уже задумалась, граничит ли египетский загробный мир с англосаксонским, – как вдруг во что-то врезалась. Удар оказался таким яростным, что с силой ружейного выстрела вышиб у меня из легких весь песок. Я раскашлялась до слез, искренне не понимая, почему еще жива. Пыльная серая фигура, прервавшая мой полет, сжимала меня с такой силой, будто вознамерилась удушить. Затем она заговорила.

– Лилия, хватит вертеться. Ты в безопасности.

Я вытянула руку и нерешительно коснулась покрытой песком груди.

– Астен?..

Темноту рассеяли две янтарно-золотые точки.

– А ты ждала кого-то другого?

– Нет. Совсем нет. Честно говоря, я ждала смерти, – и я снова раскашлялась.

– Не сегодня, – фыркнул Астен. – Ты цела?

– Цела? – эхом откликнулась я.

– Можешь стоять? – пояснил он медленно, будто говорил с контуженным.

Я моргнула.

– А. Думаю, да.

– Хорошо, – и Астен опустил меня на землю. – А теперь, будь добра, помоги мне с доктором Хассаном.

– Он тоже здесь?!

– Разумеется. Он тяжелее тебя, так что провалился первым.

Астен шагнул в сторону, и я неуверенно заковыляла следом, выставив вперед руки.

– Прости, я забыл, что ты не видишь в темноте.

Астен «зажег» кожу, и нас окружил пузырь мягкого белого света. Теперь я видела, что, кроме грязного песка и нескольких камешков, рядом ничего нет.

– Где мы? – удивилась я.

– Не знаю.

Мы направились к распростертому на земле доктору Хассану. Я приложила палец к шее археолога и немедленно почувствовала ток крови.

– Пульс устойчивый, – постановила я. – И не похоже, чтобы он что-то сломал.

– Его конечности должны быть невредимы. Я поймал его, как и тебя.

Я с тревогой оглянулась на Астена.

– А ты не пострадал при падении?

– Я не привязан к земной стихии, как ты. Сила звездного ибиса позволяет мне самому выбирать скорость, с которой я взмываю и опускаюсь.

– Минутку. Ты говоришь, что умеешь летать?

– Ты же сама видела.

– Нет. Не в облике птицы. Ты можешь летать, не превращаясь?

Вместо ответа Астен медленно развел руки в стороны – и его тело поднялось в воздух на несколько десятков сантиметров. Повисев так пару секунд, он опустил ладони и плавно приземлился.

Я в восхищении покачала головой и склонилась к доктору Хассану.

– Если ты его поймал, в чем может быть проблема?

– Не знаю. Полагаю, он просто без сознания.

Я легонько похлопала археолога по щекам.

– Осаар? Вы меня слышите? Вернитесь к нам! – Я потрясла доктора за плечи, но он остался безучастен к моим призывам. – Сможешь его нести? – спросила я Астена, подбирая шляпу египтолога.

– Конечно.

– Долго?

– Сколько понадобится.

– О’кей. Тогда давай поищем выход.

Астен нагнулся к доктору Хассану и забросил его на плечо с такой легкостью, будто это было пальто.

– Веди, Лилия. Куда мы направимся?

– Хм… Давай начнем отсюда, – и я наугад ткнула пальцем вперед.

По моим ощущениям, мы блуждали по катакомбам добрые несколько часов – хотя я утратила чувство времени. Единственной радостью было найти мой рюкзак, который оказался легче всего и опоздал к общему сбору. Увидев раздавленный банан, Астен только сморщил нос – поэтому я пожала плечами и с удовольствием умяла его сама. По дороге я слабовольно расчесывала зудящие царапины и пыталась вытряхнуть из волос остатки песка.

Постепенно я начала впадать в отчаяние. Каждый валун казался в точности похож на соседний. Когда же я выложила из камней косоватую стрелу, которая должна была указывать направление нашего движения, она бесследно исчезла, стоило нам отойти на несколько шагов.

Доктор Хассан наконец пришел в сознание. Услышав за спиной тихий стон, Астен бережно уложил его на землю. Я влила ему в рот немного оставшейся минералки и, как могла, отряхнула от грязи волосы и лицо.

– Что? Что случилось? – слабым голосом спросил археолог. – Где мы?

– Хотелось бы знать, – я смочила полоску ткани, оторванную от мини-юбки Астена, и принялась протирать лицо старика. – Мы провалились сюда сквозь зыбучий песок. И здесь нет никого, кроме нас.

Я протянула доктору Хассану некогда белую, а теперь грязную и нещадно измятую шляпу, и он ответил мне благодарной улыбкой.

– Это был подарок коллег в честь моей первой настоящей находки – прекрасной каменной статуэтки Баст. – Доктор Хассан попытался вернуть шляпе изначальную форму, но лента на тулье распалась у него под пальцами. – Что ж, возможно, пора оставить прошлое позади и сосредоточиться на будущем.

– Простите, Осаар.

– Ну что вы. Мы должны благодарить небеса, что выбрались живыми.

– Строго говоря, мы еще не выбрались.

– Лилия права, – вставил Астен. – Эти подземелья кажутся бесконечными. Но, вероятно, вы сможете увидеть выход, сокрытый от наших глаз? Как думаете, Хассан?

И мужчины обменялись многозначительными взглядами. Я не поняла их смысла, но слишком устала, чтобы допытываться. Доктор Хассан закряхтел, пытаясь подняться, и Астен предложил ему руку.

– Посмотрим, что я смогу увидеть, – туманно ответил археолог.

Затем он принялся поворачиваться по кругу, что-то бормоча себе под нос. Я уже задумалась, не стукнулся ли он головой, когда доктор Хассан снова обернулся к нам и печально произнес:

– Боюсь, мы в каменном мешке.

– Каком еще мешке?

– Это исторический термин, означающий темницу без выхода. Точнее, единственный выход служит и входом. На французском такая тюрьма называется oubliette – «место забвения».

– В смысле, тебя туда бросают и забывают – или это место такое пустое и темное, что ты сходишь там с ума и забываешь собственное имя?

– Думаю, справедливы оба варианта.

– Но если мы попали сюда через зыбучий песок, значит, единственный способ выбраться…

– Подняться наверх через него же.

Я обернулась к Астену.

– Это возможно?

– Я могу доставить вас к нижнему краю, но сам песок пропитан магией настолько, что даже мне не одолеть эту преграду.

– Тогда мы обречены.

– Пока еще нет, – тихо возразил доктор Хассан.

– Хотите сказать, что вы знаете выход?

– Отсутствие очевидного выхода не означает, что его нет в принципе. Нужно просто хорошенько поискать.

– Тогда вперед!

Должно быть, проступившее у меня на лице воодушевление было заметно даже в темноте. За время путешествия с Амоном я столько раз оказывалась в разнообразных рассадниках клаустрофобии, что теперь не собиралась оставаться в этом «каменном мешке» ни на секунду дольше необходимого. Честно говоря, единственное, что мешало мне удариться в панику, – тревога за Амона.

Я схватила доктора Хассана за руку и уже протащила несколько шагов вперед, когда он торопливо похлопал меня по плечу.

– Думаю, сперва нам стоит освободить Амоза.

– Ам-моза? – произнесла я с запинкой.

– Мой брат здесь? – напрягся Астен.

– Да. По крайней мере, его саркофаг.

– Но где? – удивилась я. – Мы тут все обшарили! Как вы узнали?

Доктор Хассан неловко закашлялся.

– Это недалеко, – сказал он наконец. – Идемте.

Несколько минут мы в нетерпении следовали за археологом – как вдруг он буквально растворился в воздухе. Я примерзла к месту.

– Доктор Хассан? – позвала я испуганно.

– Я здесь, Лили.

– Где?

– Прямо перед вами. Возьмитесь за мою руку.

Через мгновение доктор Хассан действительно появился рядом. Затем отступил на шаг, бесследно исчез – и снова вернулся. На лице археолога играла лукавая улыбка.

– Доверьтесь мне.

Я протянула доктору Хассану одну руку, Астену – другую, и мы втроем нырнули в темноту.

Место, в котором мы оказались, ничуть не походило на недавние катакомбы. Нас по-прежнему окружал мрак, но здесь из земли торчали большие неровные булыжники. Призрачный свет, созданный кожей Амона, отбрасывал на них зловещие тени. Тишина подземелья шутила шутки с моим подсознанием, и мне поминутно мерещилось, что никакие это не камни, а огромные черепа, которые насмешливо скалят на нас щербатые зубы.

Доктор Хассан нагнулся, чтобы поднять измятую сумку.

– Вот она где!

– Как мы сюда попали? – спросила я, пока археолог проверял содержимое.

– Мы по-прежнему в каменном мешке, но другой его части. Вы двое блуждали внутри оптической иллюзии.

– Как это?

– Вы слышали о бесконечной лестнице?

– Конечно. Я даже рисовала ее в школе. Погодите-ка… Хотите сказать, мы все это время ходили по – кругу?!

– И потенциально занимались бы этим бесконечно.

– И много таких лестниц было в Древнем Египте? Вы поэтому о ней догадались?

– Не совсем, – доктор Хассан ощутимо занервничал. – О! Кажется, я чувствую тепло Амона. Он совсем рядом.

– А канопы?

Археолог улыбнулся.

– Если их не открывали, все должно быть в порядке.

– Но…

– Постой в сторонке, – и Астен мягко оттолкнул меня от доктора Хассана, прежде чем я успела закончить вопрос. Затем он воздел руки, и в дальнем конце комнаты что-то шевельнулось. Подойдя ближе, я поняла, что это взмыла в воздух крышка огромного саркофага.

Как и мы, гроб был пыльным и имел совершенно непрезентабельный вид. Тем не менее из-под грязи тут и там посверкивали кусочки полированного дерева. Когда крышка рухнула на пол, а Астен убедился, что тело в гробу в действительности принадлежит его возлюбленному брату, он отступил на шаг и принялся напевать.

Доктор Хассан опустился на колени в изножье саркофага и опустил на голый пол наполовину осушенную бутылку минералки и остатки печенья. Заметив мой взгляд, он одарил меня застенчивой улыбкой.

– Я знаю, что это необязательно, но традиции…

– Думаю, он оценит ваши старания, – шепотом заверила я археолога.

Мы тихо присели в сторонке, глядя, как Астен сплетает заклинание. Теперь я знала, чего ожидать, и идея воскрешения мумии уже не пугала меня так сильно, как в первый раз.

Астен бормотал:

Астен сделал паузу и мимолетно оглянулся на меня и доктора Хассана.

Я ждала, что глаза Астена исторгнут зеленые лучи, как у Амона, но вместо этого нас окутал белесый туман, в котором потрескивали крохотные разряды электричества. Он жужжал и пощелкивал, будто неисправная лампочка, а потом и вовсе погас, оставив нас в темноте. Доктор Хассан глухо застонал.

– Что такое? – взволнованно спросила я.

Археолог лишь отмахнулся, хотя рука его при этом тряслась, как в лихорадке. Низко опустив голову, он принялся раскачиваться вперед и назад.

– Астен! – крикнула я. – Что-то не так!

– Мне нужно сосредоточиться, Лилия. С Хассаном все будет в порядке.

По подземелью пронесся тяжкий вздох. Доктор Хассан поднял голову.

– Лили, откройте канопы! Они спрятаны в стенках саркофага. Внутри, внизу каждого угла, есть потайная кнопка. Нажмите ее и достаньте сосуды. Скорее!

Первый ветер ударил меня прямо в лицо. Я заслонилась рукой и заглянула в саркофаг, ознакомившись с разбросанными останками Амоза чуть ближе, чем хотелось бы. Как и у Астена, дряхлые обрывки лент покрывали сухую скорлупу, лишь отдаленно напоминающую человеческое тело, но мумия Амоза была тронута гнилью и разрушением гораздо сильнее.

Второй ветер швырнул меня на саркофаг. Кости внутри явно лежали не в том порядке, в каком было задумано природой – по-видимому, следствие падения гроба сквозь зыбучий песок. Сам же саркофаг видал и лучшие дни. Осколки и комья грязи густо покрывали его как внутри, так и снаружи.

Я взмолилась, чтобы канопы не пострадали. Сейчас это казалось почти чудом, но нам нужна была хотя бы одна. Связь с Амоном выпивала из меня все силы. К тому же процесс оказался довольно интимным, и я была морально не готова вступать в такие отношения сразу с двумя полубогами.

Я вскинула руки, силясь защититься от третьего ветра. Теперь вокруг меня бушевал настоящий ураган. Я уцепилась за гроб и попыталась убрать волосы, облепившие лицо. Кружащие в воздухе песчинки жалили кожу, точно крохотные осы.

Я знала, что мумия может восстать в любую секунду, а потому не глядя сунула руку в саркофаг и довольно быстро нащупала рычажок. Стоило его нажать, в стенке гроба откинулась боковая панель. За ней, надежно укрытая в деревянной нище, скрывалась первая канопа. Она была сделана из камня, и я немного воодушевилась.

– На ней лицо фараона! – крикнула я через плечо доктору Хассану. – Все равно, в каком порядке их открывать?

– Просто откройте! И побыстрее, – процедил археолог сквозь зубы. Сжатые кулаки мужчины тряслись.

Что-то шло не по плану, и я понимала, что причина отнюдь не в ветре. Доктор Хассан выглядел так, будто его вот-вот хватит удар, но когда я нерешительно сделала шаг ему на помощь, он лишь яростно замахал на меня руками.

Я стянула с канопы крышку, держа древний артефакт чуть менее почтительно, чем он того заслуживал. Увы, у меня не было времени полюбоваться полетом белого луча: отбросив опустевший сосуд, я сразу же кинулась на поиски второй канопы.

Путь к ней преграждала берцовая кость, которая лежала под игривым углом к остальному скелету. Я осторожно сдвинула ее в сторону, вдавила кнопку и достала вторую канопу. Теперь надо мной кружились два сияющих вихря.

С третьим сосудом все оказалось не в пример сложнее. Я поскребла пальцами в углу, но так и не нашла рычага. Это расходилось с инструкциями доктора Хассана, и я принялась в отчаянии шарить по всему периметру саркофага, как вдруг заметила, что в груди скелета – там, где недоставало нескольких ребер, – что-то сереет.

Я с трудом сглотнула и кончиками пальцев раздвинула ветхие ленты. Третья канопа обнаружилась точно посередине грудной клетки.

Однако наибольшие испытания выпали на мою долю с четвертым сосудом. Последний угол гроба скрывала большая груда костей, на которых царственно возлежал череп.

Я дрожащими руками разгребла завалы грязи, бинтов и осколков. Затем принялась как можно быстрее передвигать кости, оставив череп – как самое неприятное – напоследок.

Пока я работала, пустые глазницы Амоза пристально следили за мной из угла. Наконец я кончиками пальцев приподняла его за виски, быстро извинившись, переложила к остальным костям и отыскала последнюю кнопку. Скользкие от грязи пальцы никак не желали цепляться за крышку, поэтому я свинтила ее далеко не с первой попытки. Отчаянный рывок – и четвертый луч слился в безумной пляске со своими собратьями.

Я богохульственно вытерла руки о стенку саркофага, в который раз мечтая о чемодане с влажными салфетками, и присоединилась к доктору Хассану, который сидел в углу в полуобморочном состоянии.

Медленно, словно преодолевая чудовищное сопротивление, самые крохотные останки Амоза поднялись из гроба и начали вращаться по кругу. За ними последовали более крупные кости. Большинство были голыми и легко выскальзывали из обрывков лент. Казалось, все тело лунного бога взбивается в огромном блендере.

Электрический туман сгустился и посерел. Крохотные разряды молний пронизывали его все яростнее, пока облако не превратилось в грозовую тучу, заискрилось – а потом с громким хлопком взорвалось, оставив после себя один лучик белого света. Он бесцельно заметался в темноте – там, куда не доставало сияние Астена.

– Нет, брат! – взмолился звездный бог. – Вернись ко мне!

Парень вскинул руки, и его кожа вспыхнула еще ярче. Доктора Хассана продолжала колотить дрожь, и я на всякий случай пододвинулась к нему поближе, готовая в любой момент предложить помощь, – однако археолог, похоже, даже не заметил моего присутствия. Через несколько секунд Астен испустил вздох облегчения: крохотный белый росток наконец вернулся в круг света и начал увеличиваться в размерах, пока не принял форму серебристой птицы. На вид она больше напоминала ибиса Астена, чем сокола Амона.

– Приди, брат, – тихо сказал звездный бог. – Пора просыпаться.

Птица с трубным криком нырнула в саркофаг, где уже бушевали освобожденные из каноп вихри. Смерч полыхнул серебряным огнем, и пустые глазницы черепа озарились изнутри ярким светом.

Скелет начал приходить в порядок – будто невидимые руки собирали мозаику. Руки присоединились к плечам. Ноги – к тазу. Позвонки улеглись в нужной последовательности. Правая рука затряслась, и два сустава, застрявшие в щели разбитого гроба, взлетели в воздух и со щелчком встали на место.

По конечностям парящего в воздухе скелета пробежали искры, и создание, более уместное на Хэллоуине или в анатомическом театре, начало превращаться в человека. Заново сотворенные вены наполнила серебряная кровь. На белоснежных костях появились сверкающие мышцы. В грудной клетке драгоценным плодом забилось сердце. Сияние, струящееся из глазниц, становилось все ярче и осмысленнее, пока на нас с доктором Хассаном не обратились два луча – и я задумалась, способен ли Амоз уже видеть.

Тем временем Астен закончил заклинание:

Я сидела, зажмурившись и очень стараясь не отключиться, пока нестерпимое сияние не погасло. Я осторожно приоткрыла один глаз. Перед нами парил брат Астена – обновленный и безусловно живой. Белая юбка, прикрывавшая его бедра, казалась только что сшитой, а тело сверкало чистотой, будто у новорожденного. Я тут же почувствовала неловкость за свои перепачканные щеки и растрепанный вид.

Амоз опустил руки и медленно приземлился возле саркофага. Перебросившись с Астеном несколькими словами, он приблизился к нам с доктором Хассаном. Я ожидала, что археолог снова падет ниц, приветствуя лунного бога, но, присмотревшись, поняла, что он без сознания.

Амоз с озабоченным видом опустился рядом с доктором и осторожно перевернул его на спину. Затем он задал мне какой-то вопрос, но тот оказался на египетском. Я принялась было объяснять, что не понимаю, однако Амоз прервал меня мягкой улыбкой и молча склонился к археологу. Как и Астен с Амоном, третий брат пробудился в одной юбке до колен и был весьма привлекателен внешне – хотя казался крупнее и грузнее. Я видела, как тяжело перекатываются мышцы под смуглой кожей.

Амоз принялся напевать заклинание над доктором Хассаном. Я взяла того за обмякшую руку, украдкой продолжая рассматривать лунного бога.

Теперь было понятно, почему луку и стрелам он предпочитал боевой топор. В то же время он обращался с доктором Хассаном с величайшей бережностью; мощные пальцы едва сжимали плечи египтолога. Не самое обычное дело для человека подобного телосложения.

Завершив заклинание, Амоз снова поднял на меня взгляд – и я поняла, что не могу оторваться от этих серебристо-серых глаз. Доктор Хассан застонал, и я торопливо сунула ему бутылку с водой. Поднимаясь на ноги, я собиралась обменяться с Амозом торжественным рукопожатием – но потом вспомнила, как выгляжу, и отказалась от этой затеи.

– Гм… Добро пожаловать в наш мир, – сказала я. – Меня зовут Лили.

Амоз склонил голову к плечу и прищурился, после чего перевел вопросительный взгляд на брата. Тот что-то пояснил ему на египетском, и Амоз, кивнув, пробормотал короткое заклинание.

– Меня зовут Амоз, и я воплощение бога луны, – наконец ответил он по-английски с теплой улыбкой.

– Рада познакомиться, Амоз. Человек, которого ты исцелил, – ваш визирь доктор Хассан.

– И я рад с вами познакомиться. С вами обоими, – вежливо уточнил парень.

– Гм… Астен, у нас тут еще есть дела? Я беспокоюсь за Амона, – добавила я, заметив удивленный взгляд Амоза.

Тот оглянулся по сторонам.

– Кстати, а где он?

– Во власти прислужника Темного бога, – мрачно ответил Астен. – И лучше бы нам поторопиться с его поисками.

– Мы освободим его, брат, – взволнованно ответил Амоз.

Доктор Хассан принялся было излагать свой план спасения из «каменного мешка», как вдруг Амоз и Астен закричали и рухнули на колени. Последнее, что я увидела, прежде чем свет лунного бога померк, – оба брата прижимают ладони к глазам и между пальцев у них сочится кровь.