Поджарый черный тигр пристально смотрел на меня, его желтые глаза светились хищным вниманием до самого конца моего рассказа о приключениях в пещерах Канхери.
Была уже поздняя ночь. Джунгли, всегда такие шумные, теперь притихли, тишину нарушало только потрескивание сучьев в костре. Я задумчиво поглаживала мягкие уши Рена. Глаза его были закрыты, и он негромко урчал, вернее, храпел, если говорить откровенно.
Снова превратившись в человека, Кишан долго внимательно смотрел на меня, а потом сказал:
— Все это очень… любопытно. Искренне надеюсь, что ты выйдешь невредимой из этих передряг. Впрочем, ты поступила бы гораздо умнее, если бы вернулась домой и предоставила нас с братом нашей судьбе. Насколько я понял, это только начало долгого пути, полного опасностей.
— До сих пор Рен защищал меня, чего же мне бояться теперь, когда обо мне будут заботиться сразу два тигра?
Кишан помедлил с ответом.
— Даже с двумя тиграми все может кончиться большой бедой, Келси. Кроме того, я… не собираюсь идти с тобой.
— Что? Как это? Кишан, но мы же знаем, как снять проклятие! Нет, Кишан, я что-то не понимаю! Почему ты не хочешь помочь нам… помочь себе?
Кишан переменил позу и объяснил:
— По двум причинам. В-первых, я не желаю обременять свою совесть новыми смертями. Я и так причинил слишком много боли людям, с меня довольно. А во-вторых… буду откровенен, я не верю в успех. Я думаю, что вы и мистер Кадам обольщаетесь ложными надеждами.
— Ложными надеждами? Я не понимаю, объясни.
Кишан пожал плечами.
— Видишь ли, Келси, я уже привык к тигриной жизни. Поверь, она совсем не плоха. И я привык считать ее своей настоящей жизнью. — Он замолчал, погрузившись в свои мысли.
— Кишан, тебе не кажется, что это ты обольщаешься ложной надеждой? Ты ведь наказываешь себя, оставаясь тигром, разве я не права?
Молодой принц заметно напрягся. Он метнул на меня недобрый взгляд своих золотых глаз, а лицо его вдруг стало холодным и безжалостным. Но я видела боль и растерянность в его глазах. Моя резкость глубоко ранила его. Своими неосторожными словами я словно сорвала повязку, бережно наложенную на раны прошлого.
Я накрыла ладонью его руку и тихо спросила:
— Кишан, неужели ты не хочешь будущего для себя и своей семьи? Я знаю, что такое терять любимого человека. Это одиночество. Ты чувствуешь себя сломленным, разбитым, тебе кажется, что ты больше никогда не будешь целым. Ты чувствуешь, будто умершие унесли с собой часть тебя. Но ты не одинок. На свете есть люди, которым ты можешь помочь и которые готовы помогать тебе. Люди, ради которых стоит продолжать жить. Мистер Кадам, твой брат… и я. А может быть, ты встретишь кого-то, кого сможешь полюбить. Пожалуйста, поедем с нами в Хампи!
Кишан отвернулся и тихо пробормотал:
— Я уже очень давно перестал мечтать о том, чему никогда не бывать.
Я крепче сжала его руку.
— Кишан, прошу тебя, передумай!
Он пожал мне руку в ответ и улыбнулся.
— Прости, Келси. — Он встал и с наслаждением потянулся. — Но раз уж вы с Реном все-таки решили отправиться в долгий путь, ему придется как следует поохотиться.
— Поохотиться? — скривилась я. Честно говоря, я не заметила, чтобы Рен очень много ел.
— Возможно, он ест достаточно для человека, но не для зверя! Келси, большую часть времени Рен проводит в теле тигра, ему потребуются силы, чтобы защищать тебя в путешествии, а значит, он должен хорошенько подкрепиться. Насытиться по-тигриному — жирным кабаном или буйволом.
Я шумно сглотнула.
— Ты уверен?
— Да. Разве ты не видишь, какой он худой для тигра? Ему нужно нагулять вес. Запастись белками.
Я погладила Рена по спине. Так и есть, все ребра наружу!
— Ладно, я позабочусь о том, чтобы он поохотился перед уходом.
— Отлично. — Кишан кивнул и ухмыльнулся мне. На прощание он сжал мои пальцы и не сразу отпустил их. Он долго молчал, а потом сказал: — Спасибо за весьма интересную беседу, Келси.
С этими словами он обернулся черным тигром и умчался в джунгли.
Рен все еще спал, положив голову мне на колени, поэтому я еще немножко посидела у костра. Поглаживая черные полосы на его спине, я осмотрела царапины. Там, где еще час назад зияли рваные раны, теперь лоснилась гладкая шкура. Длинная царапина, пересекавшая морду и глаз тигра, тоже исчезла. Даже шрама не осталось.
Когда ноги у меня совсем затекли от тяжести тигриной головы, я осторожно высвободилась и подошла к костру, чтобы подбросить дров. Рен, не просыпаясь, перевернулся на бок.
«Эта драка совсем истощила его. Кишан прав. Ему необходимо поохотиться. Он должен набраться сил».
Рен продолжал спать, пока я собирала хворост для костра и ужинала. Переодевшись ко сну, я взяла из палатки одеяло, завернулась в него и легла рядом с Реном. В грудной клетке у него зарокотало, и он, не просыпаясь, перекатился поближе ко мне. Положив на него голову, как на подушку, я смотрела на звезды, пока не уснула.
Я проснулась поздно утром, замотанная в одеяло, как в кокон. Первым делом я поискала глазами Рена, но его нигде не было видно. Костер ярко горел, как будто в него только что подбросили свежие сучья. Я перекатилась на живот, пытаясь выпутаться из одеяла, и громко охнула от боли, дрожью прокатившейся по спине.
Заведя руку назад, я попробовала растереть затекшие мышцы, и застонала.
— Вот к чему приводят ночевки на твердой земле — в одно прекрасное утро просыпаешься скрюченной, как древняя старуха!
Оставив безнадежные попытки подняться, я снова распласталась по земле.
Раздались тихие шаги, и Рен ткнулся носом мне в лицо.
— Не обращай внимания! Я просто немного полежу, пока мои позвонки снова встанут на место.
Он уселся и стал разминать мне спину своими тигриными лапами. Я засмеялась, превозмогая боль, и попыталась вздохнуть. Сейчас Рен был похож на чудовищно тяжелого котенка, точащего коготки о хозяйский диван.
— Спасибо за старания, Рен, — выдавила я, — но ты слишком тяжелый. Я не могу дышать!
Увесистые тигриные лапы исчезли, на их место пришли теплые сильные руки. Когда Рен стал массировать мне поясницу, я снова вспомнила о вчерашней постыдной размолвке из-за поцелуя. Меня бросило в жар, и я напряглась, так что спину свело еще сильнее.
— Расслабься, Келси. У тебя не спина, а сплошные узлы. Не мешай мне работать.
Чтобы не думать о Рене, я вспомнила свой первый и единственный сеанс у профессиональной массажистки средних лет. Это оказалось настолько болезненно, что навсегда отбило у меня желание повторить эксперимент. Эта массажистка мяла меня с чудовищной силой, глубоко погружая костяшки пальцев в мои бедные лопатки. Я не хотела жаловаться, поэтому страдала молча. Каждая минута была настоящей пыткой. Она растирала меня, а я только твердила про себя, как заведенная: «Надеюсь, это закончится. Надеюсь, это закончится».
Массаж Рена был совершенно другим. Он работал бережно, вполсилы нажимая ладонями. Растирая мне спину круговыми движениями, он нащупывал напряженные участки и разминал их, разогревая и расслабляя сведенные мышцы. Закончив с поясницей, он прошелся пальцами вверх по позвоночнику к воротнику моей футболки и стал массировать мне шею и плечи, так что я почувствовала приятное покалывание во всем теле.
Проворные пальцы, двигаясь маленькими кругами, спускались от линии волос к основанию моей шеи. Затем Рен усилил нажим и стал мягкими движениями гладить меня от шеи до плеч. Обхватив пальцами изгиб моей шеи возле плеча, он месил, сжимал и сдавливал мышцы, размеренно и неторопливо прогоняя боль и скованность. Постепенно он ослаблял давление, так что в конце уже не мял, а гладил. Я глубоко вздохнула, тая от удовольствия.
Когда Рен убрал руки, я осторожно попробовала сесть. Он отошел на шаг и поддержал меня под локоть, когда я вставала.
— Тебе лучше, Келси?
Я улыбнулась ему.
— Да! Огромное тебе спасибо.
Я обхватила его руками за шею и крепко обняла. Рен оцепенел. Он не обнял меня в ответ. Я отстранилась и увидела, что его губы твердо сжаты, а глаза смотрят в сторону.
— Рен?
Он убрал мои руки со своей шеи, на миг задержал их в ладонях, а потом с видимым усилием посмотрел на меня.
— Я очень рад, что ты чувствуешь себя лучше.
С этими словами он отошел от меня к костру и превратился в тигра.
«Тут что-то не так, — в растерянности подумала я. — Что случилось? Он никогда еще не держался со мной так холодно. Наверное, он все еще злится из-за этой глупости с поцелуем. Или огорчается из-за Кишана? Что же мне делать? Я не знаю, как все исправить! Я вообще не умею разговаривать об отношениях, я даже слов нужных не знаю! Что я должна сказать, чтобы все снова стало хорошо?»
В результате, вместо того чтобы откровенно поговорить о нас, наших отношениях или сорвавшемся поцелуе, то есть о том, что встало между нами, я решила просто сменить тему.
— Э-э… Рен? — спросила я, откашлявшись. — Ты должен сходить на охоту перед уходом. Твой брат сказал, что тебе нужно как следует поесть, и мне кажется, это очень мудрый совет.
В ответ он громко фыркнул и повернулся на другой бок.
— Я серьезно. Я обещала твоему брату, что ты непременно сходишь поохотиться… и я никуда с тобой не пойду, пока ты этого не сделаешь! Кишан сказал, что ты слишком худой для тигра и что тебе нужно съесть кабана или еще кого-нибудь. Ты ведь сам говорил, что любишь охотиться!
Рен отошел к дереву и стал тереться о него спиной.
— У тебя зуд, да? — спросила я. — Хочешь, почешу тебе спинку? Я у тебя в долгу за прекрасный массаж.
Белый тигр на миг перестал чесаться, пристально посмотрел на меня, а потом плюхнулся на землю и стал кататься туда-сюда, размахивая лапами в воздухе.
Смертельно обиженная из-за того, что он так бесцеремонно меня отшил, я завопила:
— Вот так, да? Готов тереться спиной о землю, лишь бы я тебя не чесала? Ну и на здоровье! Делай, что хочешь, но я все равно никуда не пойду, пока ты не поохотишься! — Стремительно развернувшись, я схватила рюкзак, заползла в палатку и застегнула молнию.
Через полтора часа я не выдержала и украдкой выглянула наружу. Рена не было. Испустив тяжелый вздох, я выбралась из палатки и отправилась собирать хворост для костра.
Я волокла тяжелый сук к костровой яме, когда знакомый голос окликнул меня из леса. Кишан стоял, прислонившись к дереву, и наблюдал за мной. Потом присвистнул.
— Кто бы мог подумать, что у такой хрупкой девушки могут быть такие сильные мускулы!
Не удостоив его ответа, я дотащила бревно до костра, отряхнула ладони и села выпить воды.
Кишан уселся рядом со мной, немного ближе, чем нужно, и вытянул перед собой свои длинные ноги. Я предложила ему бутылку, и он не отказался.
— Не знаю, Келси, какие слова ты нашла, но они сработали. Рен пошел охотиться.
Я поморщилась.
— Он тебе что-нибудь сказал?
— Только попросил присмотреть за тобой в его отсутствие. Охота займет несколько дней.
— Правда? Я и не думала, что это так долго! — Я замялась. — Значит… он не против, чтобы ты остался здесь, пока его нет?
— О нет, еще как против! — захихикал Кишан. — Но он хочет, чтобы я позаботился о твоей безопасности. По крайней мере, в этом он мне доверяет.
— Знаешь, сейчас он злится на нас обоих.
Кишан вздернул бровь и с любопытством посмотрел на меня.
— Как же это случилось?
— Ну… Скажем так, между нами возникло некоторое недопонимание.
Лицо Кишана посуровело.
— Не расстраивайся, Келси. Я уверен, что если он и расстраивается, то только из-за своей глупости. Он ужасно сварливый, можешь мне поверить.
Я горько вздохнула и покачала головой.
— Нет, вообще-то это я во всем виновата. У меня отвратительный характер, иногда я могу быть просто невыносимой. Конечно, Рен привык иметь дело с утонченными, опытными женщинами, намного… намного… короче, намного лучше меня.
Кишан дернул бровью.
— Насколько я знаю, Рен до сих пор не имел дела ни с какими женщинами. Должен признаться, что теперь мне страшно интересно, из-за чего же вы с ним повздорили. Но неважно, захочешь ты мне об этом рассказать или нет, запомни одно: я больше не потерплю, чтобы ты уничижительно говорила о себе. Рену невероятно повезло с тобой, и лучше ему поскорее это понять! — Он проказливо улыбнулся. — Разумеется, если вы с ним расстанетесь, то ты всегда сможешь остаться со мной.
— Спасибо за предложение, но жизнь в джунглях меня не привлекает.
Кишан расхохотался.
— Ради тебя я готов сменить среду обитания. Любовь моя, ты награда, за которую стоит сражаться!
Я рассмеялась и шутливо шлепнула его по руке.
— А вы, сударь, большой волокита! Стоит сражаться, говорите? Мне кажется, вы оба слишком долго пробыли тиграми. Я совсем не красавица, особенно теперь, когда столько дней торчу в джунглях. Я до сих пор не выбрала для себя факультет в колледже. Так что же во мне такого, чтобы за меня стоило сражаться?
Судя по всему, Кишан принял мой риторический вопрос всерьез. Он ненадолго задумался, а потом ответил:
— Для начала, я никогда не встречал женщину, столь отзывчивую к чужим бедам. Ты готова рисковать жизнью ради того, кого знаешь всего несколько недель! Ты смелая, пылкая, умная, добрая и полна сострадания. Кроме того, я нахожу тебя очаровательной и несомненно красивой.
Золотоглазый принц дотронулся до моих волос. Я вспыхнула, поспешно отхлебнула воду из бутылки и тихо сказала:
— Мне плохо от того, что он сердится на меня.
Кишан передернул плечами и отдернул руку, явно раздосадованный тем, что я снова заговорила о Рене.
— Да. Однажды мне тоже довелось стать жертвой его гнева, и с тех пор я научился не переоценивать готовность моего брата забывать обиды.
— Кишан, можно я спрошу тебя о кое о чем… личном?
Он самодовольно хмыкнул и потер подбородок.
— Я весь к твоим услугам.
— Это насчет невесты Рена.
Лицо Кишана потемнело, он сипло выдавил:
— Что ты хочешь знать?
— Она была красивая? — слегка запнувшись, спросила я.
— Да. Была.
— Ты не расскажешь мне о ней?
Лицо его слегка смягчилось, он задумчиво посмотрел в сторону джунглей. Потом пробежался рукой по волосам и мечтательно проговорил:
— Джесубай была пленительна. Она была самой красивой девушкой, которую я когда-либо видел.
Он вздохнул и тихо заговорил:
— Последний раз, когда я видел ее, на ней было ослепительно-золотое платье шарара с переливающимся золотым поясом, а собранные в узел волосы перевиты золотой цепочкой… В тот день она была облачена в одеяние новобрачной. Это последнее воспоминание о ней я долгие столетия ношу в своем сердце.
— Как она выглядела?
— У нее было прелестное овальное лицо, полные розовые губы, темные брови и ресницы и волшебные фиалковые глаза. Она была миниатюрной, едва мне по плечо. Когда она носила волосы распущенными, то всегда прятала их под шаль, но я знал, что волосы у нее гладкие, шелковистые и черные, как вороново крыло. Они были такие длинные, что плащом ниспадали по ее спине к коленям.
Я закрыла глаза и представила эту писаную красавицу рядом с Реном. Внутри у меня все болезненно сжалось от какого-то незнакомого чувства. Оно пронзило мне сердце, просверлив незаживающую дыру прямо посередине.
Кишан продолжал:
— Как только я увидел ее, то воспылал страстью. Я понял, что мне не нужен никто, кроме нее.
— Как вы познакомились? — спросила я.
— Нам с Реном было запрещено вместе участвовать в войнах, из опасения, что мы оба можем погибнуть, и тогда трон останется без наследника. Поэтому Рен отправился воевать, а я торчал во дворце: тренировался с Кадамом, изучал стратегию и муштровал солдат. Однажды я возвращался домой после учебной стрельбы и решил прогуляться через дворцовые сады. И увидел Джесубай — она стояла возле фонтана и срывала цветок лотоса. Шаль соскользнула с ее плеч… Я спросил, кто она такая, и тогда она быстро обернулась, потупила взор и покрыла шалью свои прекрасные волосы и сияющее лицо.
— Тогда ты и понял, кто она такая? — спросила я.
— Нет. Она поклонилась мне, назвала свое имя, а потом убежала во дворец. Я решил, что она дочь какого-то важного гостя. Вернувшись во дворец, я бросился расспрашивать о ней и узнал, что она предназначена в жены моему брату! Я обезумел от ревности. Всю жизнь я был вторым! Рену доставалось все, о чем я мечтал. Он был любимым сыном, будущим царем, более успешным политиком, а теперь еще ему предстояло жениться на девушке, которую я желал!
Лицо Кишана исказилось, он зло процедил:
— Он даже ни разу ее не видел! А я и не знал, что наши родители подыскивали невесту для Рена. Ему был двадцать один год, мне двадцать. Я спросил отца, нельзя ли изменить помолвку, чтобы Джесубай досталась мне. Я предлагал подыскать Рену другую невесту. Да что там, я даже вызвался сам найти ему подходящую принцессу!
— И что ответил твой отец?
— В то время он думал только о войне. Я говорил ему, что Рену все равно, но отец и слушать меня не стал. Он остался глух к моим мольбам. Сказал, что соглашение с отцом Джесубай не может быть расторгнуто. Сказал, что ее отец желает выдать ее только за наследника престола, чтобы Джесубай в будущем стала царицей.
Он широко раскинул руки по бревну, к которому мы прислонялись, и продолжал:
— Через несколько дней она уехала в сопровождении целого каравана, чтобы встретиться с Реном, подписать необходимые документы и принять участие в официальной церемонии обручения. Ей предстояло провести с Реном всего несколько часов, но путешествие заняло целую неделю. Это была самая длинная неделя в моей жизни. Затем она вернулась в наш дворец, чтобы ждать. Ждать его!
Золотые глаза впились в мое лицо.
— Три месяца Джесубай жила в нашем дворце, ожидая Рена, и я честно пытался избегать ее, но она была очень одинока и скучала. Ей хотелось, чтобы кто-то гулял с ней по саду, и я нехотя согласился, понадеявшись, что смогу держать свои чувства при себе. Я сказал себе, что очень скоро Джесубай станет мне сестрой и что нет ничего дурного в том, чтобы любить ее, как сестру, но где там! Чем больше я ее узнавал, тем сильнее влюблялся и тем жарче разгорался мой гнев. Однажды вечером, когда мы бродили по саду, Джесубай призналась, что хотела бы видеть меня своим нареченным. О, какой восторг охватил меня! Я тут же попытался ее обнять, но Джесубай оттолкнула меня. Она всегда очень строго соблюдала приличия. Когда мы гуляли, нас неизменно сопровождала ее компаньонка, следовавшая на почтительном расстоянии. Джесубай велела мне ждать, пообещав, что придумает, как нам соединиться. Я был без ума от счастья и знал, что сделаю все — все что угодно! — лишь бы она стала моей.
Я взяла его за руку. Он стиснул мои пальцы и продолжал:
— Джесубай сказала, что долго пыталась побороть чувства ко мне ради блага семьи, ради государственных интересов, но любовь оказалась сильнее. Она любила меня, меня, а не Рена. Впервые в жизни кто-то предпочел ему меня! Мы с Джесубай были очень молоды и влюблены. Но день возвращения Рена приближался, Джесубай пришла в отчаяние и стала умолять меня посоветоваться с ее отцом. Разумеется, это было совершенно недопустимо, но я совсем потерял голову от любви, поэтому согласился, решив пойти на все, ради ее счастья.
— И что сказал ее отец?
— Он согласился отдать Джесубай за меня, но на определенных условиях.
— И тогда ты заманил Рена в ловушку и позволил захватить его в плен? — перебила я.
Кишан поморщился.
— Ну да. Мне тогда казалось, что Рен — это досадное препятствие, которое нужно преодолеть ради Джесубай. Я рисковал им ради возможности быть с ней. В свое оправдание я могу сказать только то, что мне обещали следующее: солдаты лишь проводят Рена во дворец отца Джесубай, где мы изменим условия помолвки. Разумеется, все получилось совсем не так.
— Что случилось с Джесубай? — тихо спросила я.
— Несчастный случай, — так же тихо ответил Кишан. — Ее ударили, она упала и сломала шею. Она умерла у меня на руках.
Я сжала его руку.
— Мне так жаль, Кишан. — Я не была уверена, хочу ли услышать ответ на следующий свой вопрос, но все-таки спросила: — Кишан, однажды я спросила мистера Кадама, любил ли Рен Джесубай. Но он так и не дал мне прямого ответа.
Кишан невесело рассмеялся.
— Рен любил свое представление о ней. Джесубай была красива, желанна, могла стать прекрасной подругой и царицей, но Рен совсем не знал ее. Например, в письмах он называл ее просто Бай и просил звать его Реном. Но Джесубай это не нравилось. Она считала, что прозвища бывают только у представителей низших каст. Честно говоря, они даже не успели как следует познакомиться друг с другом.
Вначале я испытала огромное облегчение, но потом вспомнила портрет Джесубай, нарисованный Кишаном. Совсем не обязательно хорошо знать такую девушку, чтобы находить ее обворожительной и желанной. Возможно, Рен до сих хранит в душе чувства к умершей невесте.
Легкая дрожь пробежала по руке Кишана, и я поняла, что его человеческое время подошло к концу.
— Спасибо, что посидел со мной, Кишан. У меня осталась еще куча вопросов. Жаль, что ты не можешь подольше поговорить со мной.
— Я останусь с тобой до тех пор, пока Рен не вернется. Может, завтра еще поболтаем.
— С удовольствием!
Печальный мужчина превратился в черного тигра, нашел подходящее местечко и задремал. А я решила записать кое-что в дневник.
Смерть Джесубай потрясла меня. Я открыла чистую страницу и приготовилась писать, но вместо этого нарисовала двух тигров и красивую длинноволосую девушку между ними. Потом провела линии от девушки к каждому тигру и вздохнула. Не так-то просто разобраться в своих чувствах на бумаге, если не можешь сначала разложить их по полочкам в голове!
Рен не вернулся до вечера, а Кишан так и прохрапел весь день. Я несколько раз нарочно с шумом проходила мимо него, но он и ухом не повел.
— Нечего сказать, хорош защитничек! — ворчала я себе под нос. — Я могла бы уйти в джунгли, а он бы и не заметил!
Черный тигр негромко фыркнул, видимо, пытаясь дать понять, что даже во сне держит ситуацию под контролем.
Остаток дня я читала, отчаянно скучая по Рену. Даже когда он был тигром, мне казалось, будто он внимательно слушает каждое мое слово и непременно поговорил бы со мной, если бы мог.
После ужина я потрепала Кишана по голове и забралась в палатку. Положив голову на руки, я почувствовала огромную пустоту рядом с собой, как раз на том месте, где всегда спал Рен.
Следующие четыре дня прошли точно так же. Кишан переселился в лагерь, несколько раз в день он оставлял свой пост, но всегда возвращался к обеду и ел вместе со мной. После обеда он превращался в человека и терпеливо отвечал на мои бесконечные расспросы о дворцовой жизни и культуре Индии.
Утром пятого дня все изменилось. Кишан превратился в человека, не успела я выбраться из палатки.
— Келси, я беспокоюсь за Рена. Его уже долго нет, и во время своих вылазок я ни разу не встретил его запах. Подозреваю, что ему не повезло с охотой. Он не охотился с тех пор, как нас заколдовали, то есть уже больше трехсот лет.
— Ты думаешь, он ранен?
— Возможно, но не забывай, что наши раны быстро заживают. В этих джунглях не так-то много хищников, которые могут осмелиться напасть на тигра, зато встречаются ловушки и браконьеры. Я решил отправиться на поиски.
— Думаешь, это будет просто?
— Если он не дурак, то будет держаться реки. Стада обычно собираются у воды. Кстати, о пропитании — я тут заметил, что твои припасы подходят к концу. Вчера ночью, пока ты спала, я навестил мистера Кадама в его лагере возле дороги и принес тебе еще мешок этой одноразовой еды. — Он кивнул на сумку, стоявшую возле палатки.
— Тебе пришлось всю дорогу тащить ее в пасти! Спасибо.
— Всегда к твоим услугам, прелесть моя, — ухмыльнулся он.
Я рассмеялась.
— Ну конечно, ты решил, что лучше несколько миль тащить сумку в собственных зубах, чем подставлять свою шкуру зубам Рена, который спросит с тебя, если ты бросишь меня умирать с голоду!
Кишан насупился.
— Я сделал это для тебя, Келси. Для тебя, а не для него.
Я дотронулась до его руки.
— Конечно, спасибо тебе.
Он накрыл ладонью мою руку.
— Аап ке лийе. То есть весь к твоим услугам.
— Ты сказал мистеру Кадаму, что мы задерживаемся?
— Да, я ему все объяснил. Не беспокойся. Он очень уютно расположился возле дороги и будет ждать столько, сколько потребуется. А теперь собери-ка для себя еду и воду. Я беру тебя с собой. Откровенно говоря, я бы с большим удовольствием оставил тебя здесь, но Рен уверял, что ты непременно угодишь в беду, если останешься без присмотра. — Он шутливо дотронулся до моего носа. — Это правда, билаута? Неужели такая милая юная дева может влипнуть в неприятности?
— Я не влипаю в неприятности. Они сами меня преследуют.
— Вот это больше похоже на правду! — расхохотался Кишан.
— Вы, тигры, конечно, очень умные, но я все равно могу сама о себе позаботиться! — обиженно фыркнула я.
Кишан сжал мою руку.
— Может быть, нам, тиграм, просто нравится заботиться о тебе?
Вскоре мы уже шагали по тропе, поднимавшейся к вершине водопадов. Шли мы небыстро, но без остановки, поэтому когда добрались до верха, мои ноги запросили отдыха. Кишан позволил мне немного посидеть. Я окинула взглядом джунгли и отыскала наш маленький лагерь посреди поляны внизу.
Затем мы долго шли вдоль реки, пока не набрели на большой древесный ствол, упавший поперек потока. На дереве не было ни одной ветки, бегущая вода давно очистила его от коры, оставив гладкий, отполированный течением ствол, представлявший собой довольно опасную переправу. Стремительный поток время от времени вскипал, перехлестывая через импровизированный мост.
Кишан вскочил на дерево и зашагал через реку. Ствол раскачивался под его весом, но в целом казался довольно надежным. Мягко спрыгнув на противоположный берег, Кишан обернулся и стал ждать, когда я перейду. Набравшись храбрости, я шагнула на дерево и пошла, ставя одну ногу перед другой. Это было похоже на номер канатоходцев в цирке Маурицио — с дополнительным бонусом в виде особо скользкой поверхности.
— Кишан! — испуганно взвизгнула я. — Тебе вообще приходило в голову, что тигру перейти по этому ужасному бревну немного проще, чем девушке в кедах и с тяжелым рюкзаком за плечами? Надеюсь, ты умеешь плавать, на случай, если я грохнусь в воду!
В конце концов, я все-таки сумела благополучно перебраться на другую сторону и шумно перевела дух. После этого мы двинулись дальше и прошли не меньше двух миль, прежде чем Кишан наконец учуял запах Рена, за которым мы и тащились еще часа два. Затем Кишан позволил мне устроить привал, а сам отправился искать Рена.
Он вернулся через полчаса и сообщил следующее:
— На поляне, примерно в полумиле отсюда, пасется большое стадо черных антилоп. Рен вот уже три дня безуспешно выслеживает их. Антилопы очень быстрые. Обычно тигры нападают на раненых животных или молодняк, но это стадо сплошь состоит из взрослых сильных животных. Они заметно взбудоражены и раздражены, потому что чувствуют тигра, следующего за ними по пятам. Напуганные антилопы стараются держаться вместе, и Рену никак не удается отделить одно животное от стада. Он охотится уже несколько дней, поэтому страшно устал. Я сейчас отведу тебя в безопасное местечко с подветренной стороны, где ты сможешь как следует отдохнуть, а сам пойду помогу Рену с охотой.
Я кивнула и снова взвалила на плечи рюкзак. Кишан вывел меня из леса и повел на большой холм. По дороге он несколько раз останавливался и принюхивался. Поднявшись по склону на несколько сотен футов, он отыскал подходящее место, оставил меня там, а сам умчался на помощь Рену.
Очень скоро я поняла, что умру тут со скуки. С того места, где я сидела, мне почти ничего не было видно. Я вся извелась. Осушив целую бутылку воды, я почувствовала, что больше не могу сидеть на месте, поэтому решила немного размять ноги и осмотреться. Чтобы не заблудиться, я хорошенько запомнила камни, возле которых меня усадил Кишан, и взяла с собой компас.
Поднявшись повыше по склону, я заметила огромную скалу, высоко выступавшую над верхушками деревьев. Плоская вершина скалы пряталась в тени большого дерева. Я вскарабкалась на нее, и у меня даже дух захватило от открывшегося вида. Забравшись на самую вершину, я уселась там, подвернув под себя ноги. Далеко внизу, в нескольких сотах футах у меня под ногами, лениво петляла река. Я прислонилась спиной к стволу дерева и подставила лицо ветерку.
Минут через двадцать мое внимание привлекло какое-то движение внизу. Из-за деревьев выскочило довольно крупное животное. За ним показались еще несколько. Сначала я приняла их за оленей, но потом сообразила, что это и есть те самые антилопы, о которых говорил Кишан. Я стала гадать, не из того ли они стада, которое преследуют мои тигры. У антилоп были черные спины и белоснежные животы. Еще я заметила у них белые подбородки и белые круги вокруг больших коричневых глаз. Самцы щеголяли длинными изогнутыми рогами, торчавшими у них прямо из макушек, как телевизионные антенны. У самых крупных самцов рога были больше и загибались назад круче, чем у более молодых антилоп. Окраска самок варьировалась от желтовато-коричневой до темно-каштановой.
Антилопы пили из реки, помахивая белыми хвостиками. Крупные самцы стояли на страже, пока стадо утоляло жажду. Присмотревшись, я определила, что самки были высотой примерно пять футов, а самцы, если считать длину рогов, были на целый фут, а то и два, выше. Чем дольше я смотрела на эти внушительные рога, тем сильнее тревожилась за Рена.
Не удивительно, что ему никак не удается поймать хотя бы одну антилопу!
Постепенно стадо успокоилось, несколько антилоп стали щипать траву. Я обвела глазами деревья в поисках Рена, но его нигде не было видно. Тогда я стала наблюдать за стадом и долго не сводила с него глаз. Антилопы были очень красивы.
Нападение произошло внезапно. Стадо вдруг бросилось врассыпную. Кишан черной молнией вылетел на берег. Он нацелился на крупного самца, со всех ног удиравшего в противоположную сторону от остальных антилоп, что было либо роковой ошибкой животного, либо проявлением самоотверженного героизма в попытке увести хищника прочь от стада.
Кишан загнал свою жертву к деревьям, прыгнул антилопе на спину, вонзил передние когти в ее бока и впился зубами в хребет. В этот момент Рен выбежал из джунглей, бросился на антилопу с другой стороны и укусил за переднюю лапу. Но антилопа была сильна. Каким-то чудом ей удалось стряхнуть с себя Кишана, и тот упал. Черный тигр закружил вокруг раненого животного, выжидая подходящий момент для нового прыжка.
Антилопа наставила длинные рога на Рена, который то подбегал к ней, то снова отскакивал назад. Она все время оставалась начеку и защищалась рогами от любой попытки нападения. Уши животного чутко подрагивали, ловя каждое движение Кишана, бегавшего у нее за спиной.
Неожиданно Кишан прыгнул и ударил антилопу когтями по задним ногам. Сила удара была такова, что животное рухнуло на землю. Воспользовавшись этим, Рен подскочил и схватил его зубами за шею. Антилопа забилась всем телом, отчаянно пытаясь вырваться и встать, но два тигра были сильнее.
Несколько раз я думала, что животное все-таки спасется. В какой-то момент антилопе удалось вырваться и даже отбежать на несколько шагов. Тяжело дыша, она смотрела, как тигры медленно встают с земли и приближаются к ней. Мучительная дрожь сотрясала все тело затравленного животного, неуклюже хромавшего в сторону леса, ожидая очередного, последнего, нападения. На моих глазах тигры неторопливо повалили антилопу на землю.
Но и это оказался еще не конец. Я думала, что все закончится очень быстро, но охота оказалась гораздо длиннее, чем я ожидала. Рен и Кишан, видимо, решили измотать свою жертву, заставляя ее участвовать в жутком танце смерти. Впрочем, тигры тоже двигались вяло, видимо, всю энергию они растратили на погоню, которая исчерпала их силы. Само убийство оказалось медленным, почти ленивым процессом.
Антилопа сопротивлялась до последнего. Она отчаянно брыкалась и несколько раз достала обоих тигров тяжелыми копытами. Но тигры продолжали рвать ее своими мощными челюстями, пока антилопа не перестала шевелиться.
Когда все было кончено, Рен и Кишан некоторое время отдыхали, тяжело дыша от усталости. Кишан первым набросился на еду. Я хотела отвернуться. Очень хотела, но не смогла. В этом зрелище было нечто завораживающее.
Кишан обхватил антилопу когтями и глубоко впился клыками в ее тело. Напрягая челюсти, он с усилием оторвал кусок дымящейся кровавой плоти. Рен последовал примеру брата. Это было ужасно, отвратительно, грязно и страшно. От этого зрелища у меня мурашки бежали по спине, но я не могла отвести глаз.
Насытившись, братья стали двигаться медленно, словно пьяные или сонные, и я спросила себя, уж не похоже ли это на послеиндеечную истому Дня благодарения. Тигры развалились возле своей жертвы, время от времени подходя к ней, чтобы оторвать себе кусочек повкуснее. Потом с неба упало черное облако огромных мух. Наверное, целые сотни мерзких насекомых жужжащим роем облепили убоину.
Когда Рен и Кишан скрылись за черной тучей, я представила, как мухи садятся на мертвое тело и окровавленные морды братьев. Эта мысль оказалась последней каплей. Я больше не смогла смотреть.
Схватив свой рюкзак, я села на землю и съехала вниз по склону, в несколько секунд преодолев расстояние до подножия. После этого я прямиком помчалась в наш старый лагерь, и страх столкнуться с братьями был гораздо сильнее опасения заблудиться в джунглях. Я не была уверена в том, что смогу смотреть на них после всего, что видела.
До заката оставалось всего несколько часов, поэтому я быстрым шагом добралась до бревна и перешла реку. Следующие несколько миль пришлось идти медленнее. Опускались сумерки, небо заволакивало тучами. Первые капли дождя упали мне на лицо, через минуту тропа под ногами стала мокрой и скользкой, однако я все-таки успела дойти до лагеря до того, как хлынул ливень.
Я прикинула, льет ли сейчас в том месте, где остались тигры, и решила, что хороший дождь пойдет им на пользу — по крайней мере, смоет кровь с морд и прогонит мух. При этой мысли я содрогнулась всем телом.
Мысль о еде вызывала у меня отвращение. Я забралась в палатку и стала громко петь песни из «Волшебника страны Оз» в надежде, что это поможет мне выбросить из головы ужасные сцены тигриной охоты и спокойно уснуть. Но эта затея обернулась против меня, потому что когда я заснула, мне приснился Трусливый лев, рвущий на куски Дороти.