Дороти и Тото сменились еще более тревожными снами. Одинокая и заблудившаяся, я бежала во тьме. Я не могла найти Рена, и что-то жуткое гналось за мной по пятам. Мне нужно было спастись. Холодные хищные пальцы хватали меня за волосы и одежду. Они царапали меня, пытались затащить в темноту. Я знала, что если они сделают это, то опутают по рукам и ногам и убьют.

Свернув за угол, я очутилась в большой комнате и увидела ужасного темноволосого человека в темно-фиолетовых одеждах. Он стоял над другим мужчиной, привязанным к большому столу. Притаившись в темном углу, я смотрела, как мужчина в мантии взмахивает острым кривым ножом. При этом он негромко и монотонно распевал какие-то непонятные слова.

Почему-то я знала, что должна обязательно спасти пленника. Я бросилась на убийцу и схватила его за руку, пытаясь вырвать нож. Моя рука вдруг вспыхнула ярко-красным светом, посыпались искры.

— Нет, Келси! Остановись!

Я посмотрела на алтарь и ахнула. Там был Рен! Все его тело было истерзано и окровавлено, заведенные за голову руки крепко привязаны к алтарю.

— Келлс… уходи отсюда! Спасайся! Я делаю это для того, чтобы он не нашел тебя!

— Нет! Я тебя не брошу! Рен, превратись в тигра! Беги!

Он решительно замотал головой и громко закричал:

— Дурга! Я согласен! Сделай это сейчас!

— Что сделать? Чего ты просишь у Дурги?

Мужчина в мантии снова громко забормотал нараспев, отмахнулся от моих хилых рук и, взметнув нож, с размаху вонзил его в грудь Рена. Я закричала. Мое сердце забилось в агонизирующем ритме с его сердцем. С каждым ударом уходили силы. Пронзенное сердце Рена билось все медленнее и медленнее, пока не запнулось и не остановилось.

Слезы градом покатились у меня по лицу. Ужасная боль пронзила все тело. Я смотрела, как кровь Рена капает со стола, растекаясь лужей на мраморном полу. Задыхаясь от муки, я рухнула на четвереньки.

Я не могла перенести смерть Рена. Если он умер, то я тоже мертва. Я захлебывалась горем, я тонула, я не могла дышать. У меня не осталось воли, чтобы спастись. Все побуждения умерли, никакой внутренний голос не требовал сопротивляться, барахтаться, выплыть на поверхность, вынырнуть из бездны боли. Ничто на свете не могло заставить меня снова дышать или жить.

Комната исчезла, и меня снова окутала тьма. Начался другой сон. Я была в золотом платье и с ног до головы усыпана драгоценностями. Сидя в прекрасном кресле на высоком помосте, я опустила глаза и вдруг увидела Рена, стоявшего на полу передо мной. Я с улыбкой протянула ему руку, но Кишан перехватил ее и уселся рядом со мной.

Я в смущении посмотрела на Кишана. Он самодовольно ухмылялся в лицо Рену. Когда я снова перевела взгляд на Рена, его лицо было искажено гневом, и он смотрел на меня с ненавистью и брезгливым презрением.

Я хотела вырвать свою руку у Кишана, но он не отпускал меня. Пока я пыталась освободиться, Рен превратился в тигра и убежал в джунгли. Я позвала его, но он меня не слышал. Не захотел услышать.

Ветер взметнул белые занавеси, грозовые тучи помчались по небу, подгоняемые порывами ветра. В мгновение тучи скрыли деревья, небо потемнело. Молнии заполыхали в небе. Чудовищный грохот прокатился по окрестностям. Это была та встряска, в которой я нуждалась. Я с силой вырвала свою кисть из руки Кишана и бросилась в грозу.

Дождь хлестал по земле, не позволяя быстро бежать на поиски Рена. Мои красивые золотые сандалии сорвались с ног и утонули в раскисшей грязи. Рена нигде не было. Я отбросила с лица мокрые волосы и закричала:

— Рен! Рен! Где ты?

Молния со страшным треском ударила в дерево рядом со мной. Горящие щепки полетели во все стороны, ствол заскрипел, накренился и раскололся. С чудовищным грохотом дерево рухнуло на землю, накрыв меня густой сетью переплетенных ветвей.

— Рен!

Грязная дождевая вода булькала подо мной. Осторожно поворачиваясь и извиваясь, я кое-как вытащила свое избитое и расцарапанное тело из-под дерева. При этом я порвала в клочья свое красивое золотое платье и была с ног до головы покрыта кровоточащими ссадинами.

— Рен! — снова закричала я. — Рен! Вернись, пожалуйста! Ты мне нужен!

Я замерзла и дрожала от холода, но продолжала бежать через джунгли, спотыкаясь о корни и раздвигая руками серые, колючие кусты. Оглядываясь по сторонам и громко крича на бегу, я петляла среди деревьев, ища Рена. Я в отчаянии молила его:

— Рен, пожалуйста, не бросай меня!

Наконец я заметила что-то белое, мелькавшее среди деревьев, и побежала еще быстрее. Мое платье цеплялось за колючие заросли, но я упрямо прорывалась через ветки, спеша поскорее добраться до Рена. Я бежала на вспышки молний, бивших в джунгли передо мной.

Я не боялась молний, хотя они падали так близко, что в воздухе чувствовался запах горелой древесины. Молнии вели меня к Рену! Я нашла его лежащим на земле. Огромные ожоги чернели на его белой шерсти в тех местах, куда попали разряды. Почему-то я знала, что это дело моих рук. Это я причинила ему эту боль.

Заливаясь слезами, я гладила его голову и мягкую, шелковистую шерсть на шее.

— Рен, я не хотела! Как же это получилось?

Он превратился в человека и прошептал:

— Ты потеряла веру в меня, Келси.

Я протестующе затрясла головой. Слезы катились по моим щекам.

— Нет, я этого не делала! Не делала!

Но он не смотрел мне в глаза.

— Йадала, ты меня оставила.

Я в отчаянии обхватила его руками.

— Нет, Рен! Я никогда тебя не оставлю!

— Но ты сделала это. Ты ушла. Неужели я просил так много — подождать меня? Верить в меня?

Я безутешно разрыдалась.

— Но я же не знала! Я не знала.

— Теперь слишком поздно, прийатама. На этот раз я ухожу от тебя.

Он закрыл глаза и умер.

Я затрясла его бездыханное тело.

— Нет. Нет! Рен, вернись! Пожалуйста, вернись!

Слезы смешивались с дождем, затуманивали мой взор. Я в бешенстве смахнула их рукой, а когда снова открыла глаза, то увидела перед собой не только Рена, но родителей, бабушку и мистера Кадама. Они все лежали на земле — мертвые. Я была одна среди мертвецов.

И тогда я зарыдала в голос и стала кричать, снова и снова:

— Нет! Этого не может быть! Не может быть!

Черная боль медленно растекалась по моему телу. Густая и вязкая, она сочилась из моего сердца и капля за каплей наполняла тяжестью руки и ноги. Я чувствовала себя такой окаменевшей, такой отчаявшейся и одинокой. Обняв бездыханное тело Рена, я принялась раскачивать его в безумной попытке найти успокоение. Но моей боли не было облегчения.

Но вот я была уже не одна. Вдруг оказалось, что это не я качаю Рена, а кто-то другой укачивает меня, крепко прижимая к себе. Я очнулась настолько, что уже понимала: мне приснился кошмар, но его боль продолжала терзать меня наяву.

Мое лицо было мокрым от настоящих слез, и гроза тоже была настоящая. Ветер трепал деревья снаружи, бросая потоки ливня на палатку. Вот молния ударила в дерево, на миг озарив мое маленькое убежище. В этой вспышке я успела рассмотреть мокрые черные волосы, золотистую кожу и белую рубашку.

— Рен?

Я почувствовала, как он стирает пальцами слезы с моего лица.

— Ш-ш-ш-ш, Келси. Я здесь. Я тебя не оставлю, прийя. Мейн йахан хуун.

Дрожа от облегчения, икая от рыданий, я судорожно обхватила его руками за шею. Рен глубже забрался в палатку, чтобы спрятаться от дождя, усадил меня себе на колени и крепко обнял. Он гладил меня по волосам и шептал:

— Ну, все, все. Успокойся. Мейн аапка ракша карунга. Я здесь. Я не позволю, чтобы с тобой что-то случилось, прийатама.

Он успокаивал меня на своем родном языке, пока я не почувствовала, что кошмар отступает. Через несколько минут я поняла, что вполне могу отстраниться, но нарочно осталась там, где была. Мне нравилось лежать в объятиях Рена.

Страшный сон заставил меня понять, как одинока я была все это время. После смерти мамы и папы больше никто не прижимал меня к себе. Конечно, я обнимала своих приемных родителей и их детей, но даже им не удалось пробиться сквозь мою защитную броню, и я намеренно не позволяла никому вызвать у меня хоть сколько-нибудь глубокие чувства.

Этой ночью я поняла, что Рен меня любит.

И мое сердце раскрылось навстречу ему. Я уже давно полюбила его тигриную сущность и доверилась ей. Это было нетрудно. Но теперь я поняла, что Рен-мужчина еще больше нуждается в любви. В жизни Рена ее не было долгие столетия — если она вообще когда-то была. Поэтому я еще крепче прижала его к себе и не отпускала до тех пор, пока не почувствовала, что его время подошло к концу.

Тогда я шепнула ему на ухо:

— Спасибо, что побыл со мной. Я так рада, что ты стал частью моей жизни. Пожалуйста, останься со мной в палатке. Не нужно тебе спать под дождем!

Я поцеловала его в щеку и легла, укрывшись одеялом. Рен превратился в тигра и растянулся рядом со мной. Я прижалась к его спине и провалилась в спокойный глубокий сон без сновидений, а гроза продолжала бушевать за стенами палатки.

На следующий день я проснулась, потянулась и выбралась из палатки. Солнце нагревало дождевую воду, превращая сырые джунгли в парилку. Весь лагерь был засыпан ветками и листьями, сорванными вчерашней грозой. Сырая яма, до краев наполненная серой водой с хлопьями пены и окруженная черными обугленными деревяшками, — вот все, что осталось от нашего костра.

Водопад рушился с гор быстрее обычного, неся мокрые обломки веток в помутневшее взбаламученное озеро.

— Сегодня останемся без купания, — сообщила я Рену, уже превратившемуся в человека.

— Это уже неважно. Мы уходим к мистеру Кадаму. Пора отправляться в путешествие, — ответил он.

— Постой, а как же Кишан? Неужели ты никак не можешь уговорить его пойти с нами?

— Кишан ясно высказал свою точку зрения. Он хочет остаться здесь, и я не собираюсь его умолять. Тем более что если он что-то вобьет себе в голову, то его не переубедишь.

— Но, Рен…

— Никаких но.

Он подошел ко мне и дернул за косу. Потом улыбнулся и поцеловал в лоб. То, что случилось с нами во время вчерашнего ливня, сгладило эмоциональную трещину в наших отношениях, и я была счастлива, что мы снова друзья.

— Поторопись, Келлс. Давай собираться.

Нам потребовалось всего несколько минут, чтобы сложить палатку и убрать все необходимое в рюкзак. Я была рада поскорее вернуться к мистеру Кадаму и цивилизации, но мне не нравилось, что мы так некрасиво расстаемся с Кишаном. Ведь я даже не успела с ним попрощаться!

Выходя из лагеря, я нарочно прошла мимо цветущих кустов, чтобы напоследок спугнуть бабочек. Сейчас их было гораздо меньше, чем в тот день, когда мы пришли сюда. Они цеплялись за мокрые листья, медленно складывая и расправляя крылышки, чтобы просушить их на солнце. Несколько бабочек в последний раз вспорхнули в небо, и Рен терпеливо ждал, пока я налюбуюсь ими. Когда мы вышли на дорогу, которая должна была привести нас к мистеру Кадаму, я не смогла удержаться от вздоха. Да, я ненавидела походы и походную жизнь, но это место все-таки было особенным.

Мой тигр, как всегда, шагал впереди, а я тащилась за ним, стараясь выбирать места посуше и не наступать в глубокие следы его лап на раскисшей дороге. Чтобы скоротать время, я рассказала Рену о наших разговорах с Кишаном и упомянула, как он притащил в пасти тяжелый мешок с едой, когда мои припасы подошли к концу.

Но о некоторых вещах я предпочла умолчать, и прежде всего это относилось ко всему, что касалось Джесубай. Мне совсем не хотелось, чтобы Рен снова вспоминал о ней, но в то же время я чувствовала, что Кишан должен сам рассказать ему все начистоту. Обойдя молчанием эту болезненную тему, я беспечно тараторила о том, как соскучилась в джунглях и как наблюдала за охотой со скалы.

Внезапно Рен превратился в человека, схватил меня за руки и закричал:

— Что ты видела?

Слегка опешив, я повторила:

— Я видела… охоту. Я думала, ты знаешь. Разве Кишан тебе не рассказал?

— Нет, не рассказал, — процедил Рен сквозь стиснутые зубы.

Я обошла его по камням.

— Ой. Ну ладно, это неважно. Ничего плохого не случилось. Я прекрасно нашла дорогу обратно.

Рен взял меня за локоть, развернул к себе, потом подхватил на руки и поставил перед собой.

— Келси, ты хочешь сказать, что не только наблюдала за охотой, но вернулась в обратно в лагерь одна?

Он был вне себя от гнева.

— Ну да, — пискнула я.

— В следующий раз, когда Кишан попадется мне на глаза, я его убью! — Он сердито наставил палец мне в лицо. — Тебя могли убить… или съесть! Я даже не хочу перечислять все опасности, которые подстерегали тебя в джунглях. Все, с сегодняшнего дня я больше глаз с тебя не спущу!

Он схватил меня за руку и потащил за собой по дороге. Я кожей чувствовала напряжение, волнами исходившее от его тела.

— Рен, я не понимаю. Разве вы с Кишаном не разговаривали после… после… э-ээ… еды?

— Нет, — проворчал он. — Мы разошлись в разные стороны. Я прямиком отправился в лагерь. Кишан решил немного задержаться… возле еды. Наверное, из-за дождя я не почувствовал твой запах.

— Но тогда, наверное, Кишан до сих пор ищет меня! Мне кажется, мы должны вернуться.

— Нет. И поделом ему, — недобро усмехнулся Рен. — Поскольку все запахи смыло ливнем, ему потребуется несколько дней, чтобы понять, что мы ушли.

— Рен, ты должен вернуться и сказать ему, что мы уходим. Кишан помог тебе с охотой. Неужели ты не можешь сделать для него такую малость?

— Келси, мы никуда не вернемся. Кишан — большой тигр, он прекрасно сам о себе позаботится. И вообще, я бы прекрасно справился без его помощи.

— Нет, не справился бы. Я же видела вашу охоту, не забыл? Он помог тебе завалить ту антилопу. Кишан мне еще в лагере сказал, что ты триста лет не охотился. Поэтому мы и пошли тебя искать. Кишан сказал, что тебе нужна помощь.

Рен насупился, но промолчал.

Я остановилась и дотронулась до его руки.

— Нам всем порой требуется помощь, в этом нет никакого проявления слабости.

Пренебрежительно хмыкнув, Рен взял меня под руку и повел дальше.

— Рен, что с тобой произошло триста лет назад?

Он хмуро покосился на меня, не говоря ни слова. Я легонько пихнула его локтем и ободряюще улыбнулась. Хмурое выражение медленно сошло с его красивого лица, напряженные плечи поникли. Рен вздохнул, пробежал рукой по волосам и заговорил.

— Черному тигру гораздо проще охотиться, чем белому. Я не могу полностью слиться с джунглями. Когда я очень хотел есть и отчаивался поймать дичь, то время от времени наведывался в деревни и воровал там коз или овец. Я был осторожен, но по окрестностям поползли слухи о белом тигре, и тогда в игру вступили охотники. Среди них были не только крестьяне, желавшие избавиться от меня, но и настоящие ловцы, охваченные азартом выслеживания редкого зверя. Они расставили на меня ловушки в джунглях, многие ни в чем не повинные звери нашли свою смерть в их капканах. Когда я набредал на эти ловушки, то обезвреживал их. Но однажды я наткнулся на очередную западню и совершил непростительную ошибку. Там было две ловушки, одна возле другой, но я заметил только самую простую конструкцию типа кусок-мяса-подвешенный-над-замаскированной ямой. Я бродил вокруг ямы, придумывая, как бы вытащить оттуда мясо, и зацепился за спрятанную в траве веревку. Она привела в действие механизм, и со стоявшего рядом дерева на меня обрушился целый дождь стрел и пик. Уворачиваясь от копья, я отпрыгнул в сторону, земля осыпалась у меня под лапами, и я провалился в яму.

— Эти стрелы попали в тебя? — перебила я, не в силах сдержаться.

— Да. Несколько стрел пробили мне шкуру, но, как ты знаешь, на мне все быстро заживает. К счастью, на дне ямы не оказалось заостренных бамбуковых кольев, однако ловушка была достаточно глубока и выкопана с таким расчетом, что я не мог выбраться из нее.

— Что они с тобой сделали?

— Охотники нашли меня через несколько дней. Они продали меня одному частному коллекционеру, у которого был целый зверинец разных любопытных животных. Я оказался непрост в обращении, поэтому мой хозяин перепродал меня другому владельцу, а тот следующему. В конце концов я очутился в одном русском цирке и с той поры до самого последнего времени путешествовал по разным цирковым заведениям. Если владельцы начинали задумываться о моем возрасте или жестоко обращались со мной, я создавал им проблемы, побуждая поскорее отделаться от меня.

Это была ужасная, душераздирающая история. Я ненадолго отошла от Рена, чтобы обогнуть поваленное дерево, а когда снова приблизилась, он взял меня за руку, переплел свои пальцы с моими и повел дальше.

— Но почему же мистер Кадам не купил тебя сам и не забрал домой? — с жалостью спросила я.

— Он не мог. Он пытался, но раз за разом что-то расстраивало сделку. Каждый раз, когда он хотел выкупить меня из цирка, владельцы вдруг упирались и отказывались продавать меня за любые деньги. Однажды мистер Кадам попробовал купить меня через подставных лиц, но из этого тоже ничего не вышло. Как-то раз он даже нанял людей, чтобы они выкрали меня, но воров поймали. Проклятие довлело надо мной, мы были бессильны. Чем больше мистер Кадам пытался вмешаться, тем хуже становилось мое положение. Постепенно мы догадались действовать по-другому. Мистер Кадам стал подыскивать хороших покупателей, искренне заинтересованных в моей судьбе. Он уговаривал этих добрых людей купить меня, и все получалось, но только при условии, что Кадам не пытался оставить меня себе. Мистер Кадам заботился о том, чтобы я регулярно переходил из рук в руки, поэтому мой возраст ни у кого не вызывал подозрений. Время от времени он навещал меня, чтобы я знал, как с ним связаться, но больше он ничего не мог для меня сделать. Все это время мистер Кадам не прекращал поиски способа снять проклятие. Он с головой ушел в исследования. Его посещения значили для меня все. Наверное, если бы не он, я бы полностью утратил свою человечность.

Рен прихлопнул комара на шее и задумчиво проговорил:

— Когда меня впервые поймали, я думал, что убежать не составит никакого труда. Нужно только дождаться ночи и отодвинуть засов на клетке. Но все оказалось совсем не так. Попав в плен, я перестал превращаться в человека. Я все время оставался тигром — до тех пор, пока не появилась ты.

Он отвел с дороги ветку, мешавшую мне пройти, и я спросила:

— Каково это, так долго жить в цирке?

Тут я споткнулась о камень, и Рен подхватил меня. Когда я снова твердо встала на ноги, он нехотя убрал руку с моей талии и взял под локоть.

— В основном очень скучно. Иногда мне попадались жестокие хозяева, и тогда меня били хлыстом или палкой, кололи острой пикой. Мне еще везло, во-первых, мои раны быстро заживали, а во-вторых, я был достаточно сметлив, чтобы безропотно выполнять трюки, от которых отказывались другие тигры. Знаешь, Келси, тигры совсем не хотят прыгать через горящий обруч или брать в пасть голову укротителя. Тигры ненавидят огонь, поэтому искусство дрессировки заключается в том, чтобы заставить их бояться укротителя больше, чем пламени.

— Это ужасно!

— Цирки в то время и были ужасны. Животных держали в тесных клетках. Родственные связи разрывались, тигрят продавали. В старые времена еда была отвратительная, клетки грязные, животных избивали. Цирки переезжали из города в город, шатры разбивали под открытым небом в неподходящих местах и в непривычном климате. В таких условиях животные долго не протягивали.

Он вздохнул и задумчиво продолжал:

— Теперь, конечно, люди прикладывают больше усилий для того, чтобы продлить жизнь животных и улучшить условия их содержания. Но неволя есть неволя, и уютная клетка все равно остается клеткой. Жизнь в заточении заставила меня глубоко задуматься над тем, как я сам относился к животным, прежде всего к слонам и лошадям. В армии моего отца находились тысячи слонов, которых обучали военному ремеслу и переноске тяжестей, а у меня самого когда-то был любимый жеребец, на котором я обожал скакать. И вот, сидя день за днем в своей тесной клетке, я стал думать, не так ли чувствовал себя мой любимец. Я представлял себе, как он стоит в своем стойле, тоскует и ждет, когда же я приду и выпущу его…

Рен сжал мою руку и снова превратился в тигра.

Я погрузилась в размышления. Какой же это кошмар — заточение в клетке! Рен вынес несколько столетий такой муки. Я содрогнулась, думая о нем.

Прошло не меньше часа, прежде чем я снова заговорила:

— Рен? Знаешь, я не могу понять одну вещь. Где все это время был Кишан? Почему он не помог тебе спастись?

Рен могучим прыжком перескочил через огромное поваленное дерево. В высшей точке прыжка он прямо в воздухе превратился в человека и приземлился на обе ноги с другой стороны ствола. Я протянула ему руку, чтобы он помог мне перебраться, но Рен, даже не посмотрев на нее, перегнулся через дерево и обхватил меня за талию.

Не успела я возразить, как он приподнял меня над землей и легко, как пуховую подушку, перенес через дерево. Прежде чем отпустить, он крепко прижал меня к груди, и я затаила дыхание. Рен заглянул мне в глаза, и медленная улыбка расплылась по его лицу. Поставив меня на землю, он снова протянул мне руку. Я вложила свою дрожащую ладонь в его теплую руку, и мы пошли дальше.

— В то время мы с Кишаном старались держаться подальше друг от друга. Он не знал, что со мной случилось, пока Кадам не разыскал его. Но к тому времени, когда они все выяснили, было уже поздно. Кадам безуспешно пытался освободить меня, поэтому он попросил Кишана скрыться до тех пор, пока он не придумает, что делать. Как я уже говорил. Кадам на протяжении всех этих столетий пытался меня купить, выкрасть или выпустить. Но ничего не помогало, пока не появилась ты. Когда ты захотела, чтобы я стал свободен, случилось чудо, и я смог позвонить Кадаму.

Рен рассмеялся.

— Когда я впервые за несколько столетий снова стал человеком, то первым делом попросил Мэтью заказать для меня оплаченный вызов. Пришлось наплести ему, что на меня напали и ограбили, поэтому мне нужно срочно переговорить со своим начальством. Он показал мне, как пользоваться телефоном, и мистер Кадам немедленно вылетел в Америку.

Рен снова превратился в тигра, и мы продолжили свой путь. Он шагал рядом со мной, и я держалась рукой за его загривок.

Так мы шли несколько часов, как вдруг Рен резко остановился и принюхался. Потом сел на задние лапы и уставился в чащу джунглей. Я тоже насторожилась и вскоре увидела, как кусты возле дороги всколыхнулись. Сначала наружу показался черный нос, следом из зарослей выбрался весь черный тигр.

Я радостно улыбнулась.

— Кишан! Ты все-таки передумал! Ты пойдешь с нами? Как я рада!

Кишан приблизился ко мне и протянул лапу, которая тут же превратилась в руку.

— Привет, Келси. Нет, я не передумал. Но я тоже рад убедиться, что ты цела и невредима.

Кишан бросил злой взгляд на Рена, который тоже, не теряя времени, обратился в человека. Рен схватил брата за плечо, тряхнул изо всех сил и закричал:

— Почему ты не сказал мне, что взял ее в джунгли? Она видела охоту, и ты бросил ее одну, беззащитную!

Кишан пихнул Рена в грудь и огрызнулся:

— Так ты сбежал раньше, чем я успел сказать хоть слово! Между прочим, я искал ее всю ночь, надеюсь, это тебя утешит! А ты собрался и ушел, не сказав мне ни слова.

Я встала между ними и сказала:

— Пожалуйста, успокойтесь, оба. Рен, я тоже думаю, что Кишан поступил правильно, и мне было лучше пойти вместе с ним, чем сидеть одной в лагере. И он очень хорошо заботился обо мне. Это я захотела посмотреть на охоту, и я приняла решение вернуться в лагерь одна. Так что если хочешь на кого-то злиться, злись на меня.

Я повернулась к Кишану.

— Прости, что заставила тебя всю ночь искать меня под ливнем. Я не знала, что пойдет дождь, и не подумала, что он смоет все следы. Приношу свои извинения.

Кишан с ухмылкой поцеловал мне руку, не обращая внимания на угрожающее шипение Рена.

— Извинения приняты. Ну, и как тебе понравилось?

— Ты спрашиваешь о дожде или об охоте?

— Об охоте, разумеется.

— Ну-ууу, это было…

— Ей снились кошмары, — зло бросил брату Рен.

Я поморщилась и кивнула.

— Что ж, зато мой братец хорошенько подкрепился. Пройдет много недель, прежде чем он сможет сам поймать себе дичь.

— Я бы отлично справился и без твоей помощи!

— Ну, нет, — глумливо ухмыльнулся Кишан. — Без меня ты даже хромую черепаху не смог бы поймать.

Я услышала звук удара прежде, чем увидела его. Молниеносно отстранив меня, Рен врезал брату в челюсть. Это был один из тех тяжелых, зубодробительных хуков, которые, как мне до сих пор казалось, бывают только в кино.

Кишан отлетел назад, схватившись за подбородок, однако устоял на ногах и с улыбкой посмотрел в лицо Рену.

— Давай еще разок, старший братец.

Рен нахмурился, но ничего не сказал. Он только схватил меня за руку и потащил за собой через джунгли. Мне пришлось бежать, чтобы успеть за ним.

Черный тигр бросился за нами, обогнал и одним прыжком преградил нам дорогу. Снова превратившись в человека, Кишан сказал:

— Подождите. Я должен кое-что сказать Келси.

Рен стал мрачнее тучи, но я положила руку ему на грудь и попросила:

— Рен, пожалуйста.

Он перевел взгляд с брата на меня, и лицо его вдруг смягчилось. Выпустив мою руку, Рен быстро коснулся моей щеки и отошел в сторону, а Кишан занял его место.

— Келси, я хочу отдать тебе это, — сказал он и, подняв руки, вытащил из-под своей черной рубашки цепочку. Расстегнув замок на шее, он пояснил: — Наверное, ты уже догадалась, что этот амулет будет защищать тебя, так же как амулет Рена защищает Кадама.

Я провела пальцем по цепочке и поднесла к глазам обломок амулета, чтобы получше его рассмотреть.

— Кишан, ты уверен, что хочешь отдать мне его?

Он плутовато усмехнулся.

— Прелесть моя, твой порыв заразителен. Ни один мужчина, побыв рядом с тобой, не сможет остаться равнодушен к твоим затеям. Я остаюсь в джунглях, так пусть же это будет моим скромным вкладом в ваше предприятие. — Лицо его стало серьезным. — Я хочу защитить тебя, Келси. На сегодняшний день мы знаем только то, что этот амулет обладает огромным могуществом и продлевает жизнь тому, кто его носит. Но это не означает, что тебя не могут ранить или убить, так что береги себя.

Он взял меня за подбородок, и я заглянула в его золотые глаза.

— Я не хочу, чтобы с тобой что-то случилось, билаута.

— Я буду осторожна. Спасибо тебе, Кишан.

Кишан покосился на Рена, который коротко кивнул ему, а потом снова повернулся ко мне. Он улыбнулся и сказал:

— Я буду скучать по тебе, Келси. Как-нибудь заходи в гости.

Я коротко обняла его и подставила щеку для дружеского поцелуя. Но в самый последний момент Кишан передумал и быстро чмокнул меня в губы.

— Ах ты, прохвост! — изумленно выпалила я, а потом расхохоталась и шутливо стукнула его по руке.

Он рассмеялся и подмигнул мне.

Рен стиснул кулаки, его красивое лицо потемнело, но Кишан, даже не посмотрев на него, бросился в джунгли. Какое-то время из-за деревьев доносились раскаты его смеха, вскоре сменившегося сиплым тигриным тявканьем.

Рен подошел ко мне, взял амулет и задумчиво потер его между пальцами. Я вложила ладонь в его руку, боясь, что он все еще сердится на меня из-за Кишана. Но он лишь дернул меня за косу, улыбнулся и по-братски поцеловал в лоб.

Снова превратившись в тигра, Рен еще около получаса вел меня через джунгли, пока, наконец, я с облегчением не увидела впереди шоссе.

Дождавшись, когда на дороге не будет машин, мы перебежали на другую сторону и нырнули в зеленые заросли. Следуя за чутким носом Рена, мы вскоре подошли к палатке военного образца, и я с распростертыми объятиями бросилась навстречу человеку, вышедшему из нее.

— Мистер Кадам! Как же я счастлива снова вас увидеть!