Позволь мне представиться, меня зовут Цзинсэлун. А теперь поведай, что привело в мое царство тебя и эту блестящую, сияющую, ослепительную и бесценную безделушку?

Я вздохнула и стала перебрасывать Золотой плод из ладони в ладонь, внимательно разглядывая дракона. От меня не укрылось, как сверкающий рыжий глаз жадно следил за плодом. Вода ручьями стекала по его рогатой голове. Свою треугольную пасть дракон держал закрытой, но острые белые клыки торчали над нижней губой. Его чешуйчатое тело, выстланное твердыми золотыми дисками, сверкало из-под толщи воды. Все чешуйки переливались разными оттенками золота, от слепящей желтизны слитков до таинственного цвета буддийских пагод, от тусклого оттенка пиратских дублонов до веселого блеска медного пенни. На спине чешуя была темнее, постепенно светлея от боков к животу.

Вместо богатых рогов, которыми были увенчаны головы братьев, у Цзинсэлуна из затылка торчали четыре длинных шипа, дорожка таких же, но более коротких шипов сбегала от носа к хвосту. Когда дракон разевал пасть, из нее вываливался набок длинный красный язык. Дракон так громко пыхтел, глядя, как я играю с Золотым плодом, что напоминал мне хитрого пса, выпрашивающего угощение.

– Мы не хотим продавать Золотой плод или менять его на что-то, – ответила я.

О, какая жалость!

Красный язык втянулся в пасть, золотой дракон разочарованно щелкнул зубами и начал погружаться в воду.

– Постой! – поспешно крикнула я. – Может, мы можем предложить тебе что-нибудь другое?

Дракон помедлил, выгнул шею и вопросительно взглянул на меня.

Вот как? И чего же вам нужно?

– Нам нужна информация! Мы ищем ожерелье Дурги.

Понятно. И… что же вы готовы дать мне за эту информацию? Сразу предупреждаю, это должно быть что-то очень-очень ценное. Даже твоего изумительного Золотого плода будет маловато.

– Уверена, мы что-нибудь придумаем, – сухо пообещала я.

Что ж, хорошо. Поторгуемся. Но только на моей территории.

– А где твоя территория?

Я говорю о моем подводном дворце.

– Как же мы туда попадем?

Для этого нужно нырнуть с корабля, держа в руке кусок золота.

– А это глубоко? Как мы сможем дышать?

До тех пор, пока вы будете гостями моего царства, дышать в моем подводном дворце вы сможете без труда. Но только при условии, что вы все время будете держать в руке какой-нибудь золотой предмет, пусть даже самый малый. Ну что, встретимся… скажем, через час?

– Договорились.

Дракон нырнул под воду и исчез.

– Ну вот, прекрасно! Мне уже драконы свидания назначают! – пробурчала я, бросаясь на поиски кого-нибудь золотого.

Подлетев к кают-компании, я рывком распахнула дверь. Рен и Кишан замолчали, прервав какой-то спор. Я закатила глаза и прошипела:

– Нашли время! Через час у нас свидание с золотым Цзинсэлуном! Мистер Кадам, вы здесь?

– Минуточку! – Он появился, как обычно, с книгой в руке.

– Нам нужно три куска золота и что-нибудь ценное для обмена. Он предлагает торговаться. Мне показалось, ему нравится все блестящее.

– Вы говорите о золотом драконе?

– Да. Мы с ним только что мило побеседовали. Видимо, острейший тигриный слух никак не мог это уловить! – едко заметила я.

Кишан изобразил на лице раскаяние, зато Рен с готовностью ухватился за повод к ссоре:

– Где ты была? По-моему, ты должна была быть в своей каюте!

– Если хочешь знать, я была на мостике. И прежде чем ты заведешь свою шарманку рыцаря-защитника, выслушай вот что: я могу за себя постоять!

Рен с досадой крякнул, а я повернулась к нему спиной и обратилась к мистеру Кадаму:

– У нас есть золото?

– Да. Сейчас я оденусь и мы вместе пороемся в сейфе.

Через час я, Рен и Кишан стояли перед трапом гаража. Кишан держал в руке золотую авторучку, Рен – нож для открывания конвертов, а я – золотую брошку Нилимы. Рен взял с собой трезубец, Кишан – чакру и камандалу, а я Фаниндру. Золотой плод и Шарф мы уложили в специальную сумку для подводного плаванья вместе с горсткой драгоценных камней, самыми дорогими украшениями Нилимы и золотой статуэткой Дурги.

Правда, я сомневалась в том, что дракон заинтересуется безделушками, ведь он сам сказал, что ему и Золотого плода будет мало. Я опасалась, что он потребует от нас Фаниндру или чакру, поэтому мистер Кадам предложил спрятать волшебные дары Дурги поглубже в сумку. Фаниндру я все-таки оставила при себе, а сумку Рен повесил через плечо.

В самый последний момент Нилима вбежала в гараж с гирляндой белых лотосов. Она быстро повесила ее мне на шею и сказала, что видела вещий сон, в котором мне понадобились лотосы. Я порывисто обняла сначала ее, потом мистера Кадама.

– Если он заупрямится, мы сразу вернемся – мокрые, зато целые.

Мистер Кадам похлопал меня по спине и наказал беречь себя. Он еще раз напомнил, что золотые драконы отличаются особой алчностью, ревностно стерегут свои сокровища и славятся изощренным коварством. Мистер Кадам в сотый раз предупредил нас ни в коем случае не брать ничего – ни камушка, ни песчинки – из драконьего логова.

Я кивнула и в свою очередь напомнила братьям, что мы должны ни на миг не выпускать из рук золото, иначе немедленно задохнемся. Кишан с улыбкой вошел в воду. Я повернулась к Рену:

– Ты готов?

Он тоже улыбнулся:

– Роберт Браунинг писал: «Есть два момента в жизни ныряльщика: первый, когда он, нищий, готовится нырнуть, и второй, когда он, принц, поднимается с наградой». – Он провел пальцем по моему подбородку. – Я более чем готов, хридая патни. И я рассчитываю вернуться с наградой.

Я затрепетала, но он уже отвернулся и нырнул следом за Кишаном. «Как ему удается полностью перегрузить всю мою систему одним прикосновением? Да что там прикосновением, достаточно звука его голоса!» Я потерла зудящий подбородок, сжала в кулаке брошь и солдатиком прыгнула в воду.

Перед тем как волны сомкнулись над моей макушкой, я сделала большой вдох и стала погружаться. Изо всех сил работая ногами, я искала под водой Рена и Кишана, но их нигде не было. Но в ту самую секунду, когда я уже приготовилась вынырнуть, чтобы отдышаться и предпринять вторую попытку, какая-то невидимая сила дернула меня за руку с зажатой в ней брошкой, так что я чуть не выронила украшение. Я судорожно стиснула кулак, и тогда меня с бешеной скоростью потащило куда-то вперед, словно на водных лыжах за невидимым подводным катером. Мои легкие надрывались от недостатка воздуха, но я из последних сил продолжала задерживать дыхание. Было так страшно, что я зажмурилась, а когда снова открыла глаза, то увидела вокруг лишь черную тьму. Через какое-то время глаза Фаниндры зажглись, и в их свете я увидела впереди промельк чего-то белого. Рен! Его белая рубашка! Потом в глазах у меня потемнело. Я знала, что если потеряю сознание, то непременно выроню брошь и погибну. Мы были слишком глубоко, чтобы успеть подняться на поверхность. Последний пузырек воздуха всплыл у меня перед носом. И вдруг стал расти. Он раздувался и раздувался, пока не охватил мое лицо, как маска.

Я несколько раз моргнула и разинула рот. Прохладный воздух ворвался в мои легкие, и я жадно задышала, стараясь не слишком частить, чтобы не заработать гипервентиляцию. Постепенно страх отпустил меня, и я расслабилась настолько, что смогла осмотреться. Оказывается, во время бешеной подводной гонки я потеряла резинку от волос, и мои распущенные косы колыхались вокруг меня, как водоросли. Наверное, я была похожа на русалку.

Мы опускались все глубже и глубже. Фаниндра оставалась неподвижной, только глазки ее горели, рассеивая тьму. Мимо проплывали рыбки. Я заметила акулу, завтракавшую чем-то на дне. Поежившись, я поблагодарила мироздание за то, что хищница была слишком поглощена своей трапезой, чтобы обратить на меня внимание.

Теперь я неслась на расстоянии примерно трех метров от дна и могла хорошо рассмотреть его обитателей. По песку ползали крабы, колыхались актинии, а огромный омар бочком пробирался по скалистому склону. Громадный скат-хвостокол недовольно стряхнул песок со спины и уплыл прочь, наверное, мы помешали ему выслеживать добычу. Тусклый свет впереди становился все ярче. Вот мы миновали колонию устриц, раскинувшуюся над лесом водорослей, и я восхищенно ахнула, увидев впереди подводный замок из сверкающего золота.

Он горел и сверкал, как надраенная медная кастрюля, озаряя тьму вокруг себя. Земля вокруг замка была ухожена и напоминала дворцовый парк. Огромные кораллы и актинии заменяли деревья, разноцветные рыбки и океанские растения ласкали взор. Меня пронесло прямо к замковым воротам, которые услужливо распахнулись, и меня вихрем протащило через двор. Только перед распахнутыми дверями дворца моя золотая брошка слегка сбросила скорость, и я увидела Рена, стоявшего в ожидании меня.

Некоторое время я беспомощно висела перед дверью, не в силах переступить порог. Тогда Рен протянул руку через невидимую преграду, схватил меня за руку и медленно втащил внутрь. Здесь он обхватил меня за талию и поставил на пол. Я с удивлением ощупала его.

– Ты… сухой! – Я быстро провела руками по своей футболке, потрогала волосы. – И я сухая!

– Ну да. Идем. Они нас ждут. Кишан беседует с драконом. Только давай спрячем Фаниндру. Сама увидишь зачем.

Он попросил Шарф связать мне свитер и натянул его на меня, так что Фаниндра полностью скрылась под широким рукавом. Рен придирчиво оглядел меня, взял за руку и повел по роскошному дворцу. Стены были расписаны яркими красками металлических оттенков, главными темами росписей служили затонувшие корабли или груды сокровищ, хотя присутствовали также изображения богатых городов, гибнущих под яростью океана.

На каждом углу нас встречали отполированные статуи из мрамора, оникса и нефрита. На богато украшенных постаментах стояли краснофигурные и чернофигурные греческие вазы. Открытые сундуки, полные золота, серебра и драгоценных камней небрежными штабелями громоздились на мягких персидских коврах. Целая стена была от пола до потолка увешена усыпанными драгоценностями масками и произведениями искусства чуть ли не со всего света.

Рену приходилось чуть ли не волоком тащить меня за собой, потому что я то и дело застывала как вкопанная перед очередным сокровищем. Наконец мы вошли в просторный зал, где увидели золотого дракона, уже принявшего человеческий облик, который громко хохотал, глядя в обескураженное лицо Кишана.

– Я выиграл! – хлопнул в ладоши дракон. Кишан насупился. – Да, победить меня непросто, очень непросто. Так что не принимай близко к сердцу, не ты первый, не ты последний! – насмешливо заметил он.

– Что проиграл? – спросил Рен.

– Нилимины серьги.

– Что тут происходит? – спросила я.

– А, вот и ты! – приветствовал меня Цзинсэлун. – Как ты долго, радость моя. Ну-с, дай-ка на минуточку твой прекрасный Плод и…

– Не вздумай! – прошипел мне на ухо Рен. – Этот хитрый дьявол ни за что не выпустит из лап то, что в них попадет.

Дракон надулся:

– Фу, все испортил! Ну и ладно. Тогда давай сюда брошечку, и мы в расчете.

Рен покачал головой:

– Даром ты ничего не получишь. Если тебе понравилась брошка, мы можем договориться. – Он сделал вид, будто задумался. – Пожалуй, если ты предложишь нашей юной леди закуски и напитки, я позволю тебе взглянуть на эту драгоценность. Знаешь, это очень дорогая вещица.

– Вот еще! – фыркнул дракон, украдкой кося на меня жадным золотым глазом. Потом он запрокинул голову и оглушительно захохотал. – Ладно, накормлю и напою, так и быть! Сдается мне, ты парень не промах, – с ухмылкой потряс он пальцем перед носом Рена.

– Так и есть. При дворе отца меня не зря обучали искусству ведения переговоров, – ответил Рен.

– Вот как? Даю голову на отсечение, тебе ни разу не приходилось иметь дело с таким противником, как я! – Дракон хлопнул в ладоши, и перед нами возникло блюдо с какими-то загадочными угощениями. – Прошу вас, угощайтесь дарами моря. Видите, какой я щедрый и гостеприимный?

Я присела на краешек красивого золотого кресла, сидеть на котором было бы суровым испытанием, если бы не пышные подушки.

– Да уж, вы – образец учтивого хозяина, – пробормотала я, хватая со стола бокал с каким-то напитком. Подозрительно понюхав содержимое, я отпила глоточек. На вкус питье показалось мне чем-то средним между сливовым соком и клюквенным морсом. Я осторожно откусила кусочек тартинки, но она оказалась слишком сухой и соленой.

– Что это? – полюбопытствовала я.

– Кусочек сушеной рыбы-меч на крекере из морских водорослей, с маслом морской звезды. А напиток выжат из бутонов цветущих водорослей.

– Понятно.

Я стряхнула с пальцев крошки, с трудом сглотнула, отставила в сторону напиток и с вымученной улыбкой поблагодарила:

– Очень вкусно.

Кишан схватил тартинку из водорослей и с аппетитом захрустел ею, разглядывая нашего хозяина. Пожалуй, из всех четырех драконов, которых мы успели увидеть в человеческом обличье, этот был самым тщедушным. У него были седые волосы до плеч и совершенно лысая макушка. Над верхней губой, до того тонкой, что ее почти не было видно, торчал здоровенный нос картошкой, зато толстая нижняя губа выступала вперед, будто дракон все время дулся. В карих с рыжими искорками глазах светился ум, он сидел небрежно, чуть развалясь, с нетерпением потирая руки. Иными словами, он был настолько похож на безобидного старого директора школы, что я невольно задумалась, уж не нарочно ли он принял такой облик, чтобы проще было торговаться.

Нетерпеливый возглас дракона вывел меня из задумчивости.

– Ну что, начнем? – спросил он.

Рен кивнул, открыл сумку, потом сделал вид, что передумал.

– Пожалуй, начнем с прекрасной броши, которую ты уже видел в руке у Келси. – Он повернулся ко мне. – Ты позволишь?

Я бросила брошь в раскрытую ладонь Рена и поймала жадный взгляд дракона. Следующие несколько часов я только завороженно хлопала глазами. Дракон начал с поразительного предложения – информация о местонахождении белого дракона в обмен на все содержимое нашей сумки, без просмотра. На месте Рена я бы тут же согласилась, но он изобразил глубокую задумчивость, долго молчал, а потом вежливо отказался. Я удивилась еще больше, пока не вспомнила, что в сумке, наряду с драгоценными безделушками, лежали Шарф и Золотой плод, а может, и трезубец с чакрой. Разумеется, мы не могли с ними расстаться, так что я про себя похвалила Рена за здравомыслие.

Затем Рен сделал предложение, от которого дракон схватился за бока от смеха, – информация в обмен на брошь. После этого начался настоящий торг. Наблюдать за ним было все равно что следить за поединком людей, разыгрывающих партию шахмат в уме. Каждый торгующийся держал в голове сразу несколько будущих ходов, тогда как я тщетно пыталась понять, что они пытаются выиграть в настоящем. В считанные минуты дракон стал обладателем броши, большого рубина, подноса с закусками из Шангри-ла и коллекции волшебной одежды, а мы выиграли право беспрепятственного возвращения на поверхность (хотя дракон отказался сообщить нам, как это произойдет), сундук с монетами, драгоценную нефритовую статуэтку из Китая и бриллиантовое колье.

Еще через час я стала подозревать, что Рен впустую тратит время. Теперь Цзинсэлун во что бы то ни стало хотел заполучить нашу сумку, поскольку решил, будто это она создает все сокровища, которые мы ему предлагаем. Он еще не догадался, что волшебным образом из сумки появляются только еда и изделия из ткани.

Еще через какое-то время я решила, что разгадала тактику Рена. Он выбирал какой-нибудь предмет, красноречиво расписывал его достоинства, историю и ценность, а дракон внимательно слушал, впитывая каждое слово. Затем Рен делал вид, будто передумал и не находит в себе сил расстаться с такой прекрасной вещицей. Дракон настаивал. Рен нехотя соглашался, но только в обмен на нечто в двадцать раз более ценное. Дракон отказывался, выдвигал свое предложение, и вот тут Рен пытался выторговать что-нибудь в придачу, например сведения о логове белого дракона.

Разумеется, сначала дракон хохотал до хрипоты и с ходу отвергал все дополнительные требования, поэтому Рену снова и снова приходилось трясти перед его носом прекрасной вещицей и с тоской говорить, насколько дорога она его семье. В конце концов жажда обладания новой игрушкой пересиливала драконью скупость, и мы становились обладателями очередного сокровища. Обмен предложениями и контрпредложениями продолжался до тех пор, пока кто-нибудь из торгующихся не говорил: «Принимается». Второй участник мог либо выдвинуть новое условие, либо согласиться. Если оба говорили: «Принимается», – сделка считалась состоявшейся, и дракон хлопал в ладоши. По этому знаку его выигрыш исчезал, отправляясь в сокровищницу, а наш присоединялся к куче вещей у ног Рена.

Во время небольшого перерыва я залюбовалась старинной испанской шпагой и спросила дракона, откуда берутся его сокровища. Он поднял глаза от золотого кубка с прохладительным напитком, улыбнулся и протянул мне руку:

– Хочешь осмотреть мой замок?

Я обернулась через плечо на Рена и Кишана, и оба яростно замотали головами.

Нет, их забота о моей безопасности порой была просто нелепой!

– Да, с удовольствием, – громко ответила я и добавила: – Если пообещаешь, что не будешь пытаться обманом вытянуть из меня какие-нибудь сведения.

Дракон выдохнул в кулак струю серого дыма и протянул мне открытую ладонь:

– Клянусь честью дракона!

Казалось бы, чего еще желать, но Рен снова затеял долгий словесный танец, добиваясь от дракона гарантий моего безопасного возвращения и обещания не выпытывать у меня лишнего. Наконец они пришли к соглашению, и Цзинсэлун потащил меня вон из комнаты.

Я снова спросила его про сокровища.

– Все морские богатства принадлежат мне, – просто ответил он.

– То есть это сокровища с потонувших кораблей?

– В основном. В былые времена мудрый капитан непременно бросал в море какую-нибудь безделицу, чтобы задобрить меня. С теми, кто забывал, приходилось проводить воспитательную работу. Что поделать, такова жизнь. Честная торговля – право безопасного прохода в обмен на скромный подарок. Кто посмеет сказать, что я слишком многого прошу?

– И все-таки, что ты делал с теми, кто забывал или не хотел платить за проход?

– Эй, милочка, убери с лица этот осуждающий взор, он тебя не красит. Я не чудовище.

Я скрестила руки на груди и вопросительно приподняла бровь.

Дракон с досадой всплеснул руками.

– Ладно, сдаюсь. Я хорошенько тряс их суденышки, пока они не вспоминали о приличиях, а самых забывчивых отдавал на милость штормам. – Он воздел вверх указательный палец. – За проход нужно платить, таков морской закон. – Он подошел к статуе Афродиты, погладил ее мраморную руку. – Привет, красотка. – Дракон смущенно кашлянул, словно устыдился того, что кто-то подслушал его беседу с весьма… чувственным изображением богини любви, и обернулся ко мне. – В добрые старые времена на кораблях перевозили такую красоту! А теперь можно потопить целую флотилию и не найти ничего, кроме груды скучного металла.

Я дотронулась до изящного пальчика Афродиты:

– Пожалуй, ты прав. В наши дни такие шедевры если и перевозят, то только самолетами. А так они хранятся в музеях.

– Хм… Время от времени мне удается поймать самолет-другой, но для этого нужна хорошая влажность в облаках, – пробормотал дракон.

– Поймать самолет? То есть ты нарочно вызываешь крушения?

Цзинсэлун нахмурился:

– Нельзя сказать, что я злоупотребляю такой возможностью. Видишь ли, это дело очень сложное, а награда не всегда оправдывает затраченные усилия. К тому же Бермуды слишком далеко от моего дома.

– Бермуды? Ты говоришь про Бермудский треугольник?

– Понятия не имею, о каких треугольниках ты говоришь! Нас, драконов, геометрия интересует только применительно к изобразительному искусству!

– Ты ужасный, отвратительный дракон! – воскликнула я. – Ты приносишь всем только зло и разрушения! В чем смысл твоего существования?

– Тебя интересует смысл моего существования? Что ж, идем. Я тебе покажу.

Он провел меня через роскошный зал, стены которого были украшены барельефами с изображениями великих скульпторов за работой. Барельефы были столь прекрасны, что я немного оттаяла. Определенно тот, кто настолько ценил сокровища мирового искусства, не мог быть совсем плохим.

Мы остановились перед тяжелыми дверьми, покрытыми богатой резьбой и отполированными до масляного блеска. Дракон хлопнул в ладоши – двери распахнулись. Мы вошли в хранилище, набитое самыми восхитительными сокровищами. Полотна, написанные несколько столетий тому назад, поражали свежестью красок. Безупречные статуи сияли. С потолка свисали люстры с подвесками из драгоценных камней и бриллиантами, рассыпавшими по помещению тысячи маленьких радуг. Старинные гобелены казались только что сошедшими с ткацких станков.

Дракон позволил мне все потрогать, наслаждаясь моим восторгом. В его сокровищнице я обнаружила золотую модель «Титаника», бронзовую лошадь в натуральную величину, королевскую корону с бриллиантами и изумрудами, а также великолепную белую жемчужину размером со школьный глобус, лежавшую на алой бархатной подушечке.

Возле каждого предмета я громко ахала и застывала. Добравшись до нефритовой статуи тигра, я с улыбкой погладила его по голове.

– Какое чудо! – Я обернулась и с благоговением посмотрела на дракона. Тот самодовольно надул щеки. – И все-таки… это не оправдывает убийства людей, – добавила я.

– Ты полагаешь? Но разве сохранение всей этой красоты не стоит жертв? Скажи-ка, сколько подобных прекрасных произведений искусства, оставшихся на земле, было уничтожено или обезображено людьми?

– Очень много, – нехотя признала я.

– Вот видишь. А я сберегаю прекрасные творения человеческого гения.

– Для самого себя! Ведь кроме тебя их никто не видит.

Дракон смолчал. Он выпустил пар из ноздрей, покачал головой и резко повернулся к дверям, даже не пригласив меня следовать за ним.

Мы вышли из сокровищницы, и двери захлопнулись у меня за спиной. Дракон, не оборачиваясь, быстро шагал вперед.

– Знаю, знаю… – проскрипел он сквозь стиснутые зубы. – Иньбайлун уже все уши мне прожужжал, сотни лет уговаривает не топить корабли и не сбивать самолеты!

– Иньбайлун?

– Ну да, белый дракон. Он у нас самый старший, и разумеется, у него есть мнение по всем вопросам, включая людей.

– Может, стоит к нему прислушаться?

– Может, да. А может, и нет. Что мне остается делать? Гости у меня бывают редко, а я не хочу все время спать, как ленивец Цинлун, или спятить, как безумец Люселун. Он же не может думать ни о чем, кроме охоты!

– А как насчет того, чтобы помогать людям? Например, класть золотые монеты им под подушку, как это делает зубная фея?

– Смеешься? Или это последствия кислородного голодания? По-моему, ты становишься чересчур экстравагантной. Раздать свои сокровища? Три ха-ха четыре раза! Да ни за что на свете! Ладно, идем. Не хочу надолго оставлять этих хитроумных братцев наедине друг с другом. Как бы они не придумали какой-нибудь коварной уловки, чтобы выманить у меня мои сокровища!

Дракон привел меня обратно в комнату. Похоже, наша беседа заставила его о задуматься. Теперь, когда он слишком жадничал, мне достаточно было приподнять бровь, чтобы заставить его отвлечься и уступить. Воспользовавшись этим, я внесла несколько собственных пунктов в список желаний Рена, в том числе обещание сто лет не топить корабли и не плавать в район Бермудских островов. Рен без возражений учел мои пожелания.

Время от времени Кишан тоже нашептывал что-то ему на ухо, и мы втроем, медленно, но верно, стали выторговывать уступку за уступкой. Цзинсэлун всплескивал руками и страдал, а после одной особенно невыгодной сделки вдруг разразился рыданиями. Он заливался крокодильими слезами и твердил, что это ему наказание за всех утопленников. Он так искренне убивался, что я чуть сама не расплакалась от жалости.

В какой-то момент дракон, громко шмыгая носом, спросил, нет ли у меня платка, и я, безуспешно порывшись в пустых карманах, вытащила Шарф и попросила его сделать бумажную салфетку. Разумеется, вместо этого Шарф превратился в прекрасный полотняный платок с красивой монограммой из трех переплетенных букв:

АРД

Несколько секунд я непонимающе разглядывала буквы, а потом до меня дошло. Алаган Дирен Раджарам. Залившись краской, я мысленно велела проказливому Шарфу немедленно спороть вышивку.

– Вот.

Я протянула дракону платок и не сразу поняла, почему Рен попытался перехватить мою руку.

Но Цзинсэлун ловко выхватил у меня платок и прижал его к своему мокрому лицу. Рен со вздохом уронил руку, и только тогда до меня дошло, что я натворила. Горькие рыдания Цзинсэлуна превратились в счастливое кудахтанье.

Он вытер слезы со своего смеющегося лица.

– Ты меня обманул! – возмущенно крикнула я.

Цзинсэлун назидательно потряс пальцем перед лицом Рена.

– Вот почему никогда не следует допускать женщин в зал для переговоров! – Он прыснул. – Была ваша волшебная тряпица, стала моя!

Рен холодно улыбнулся:

– Ты ведь даже не знаешь, что получил. Между прочим, эта ткань проклята. Я очень рад, что наконец-то избавился от нее. Видишь ли, проклятие переходит только на того, кто добровольно возьмет себе эту ткань, и нам удалось тебя провести.

– Врешь и блефуешь! – с хохотом объявил дракон, покосившись на Кишана. Тот грустно покачал головой.

– Если бы, дракон! – вздохнул Кишан. – Это ужасное проклятие, оно высасывает из мужчины все силы, пока тот не умирает. Надеюсь, на тебя оно подействует не так, как на нас.

– Что… о чем ты говоришь? – напрягся дракон.

– Это проклятие насылает любовь. К ней. – Рен кивнул на меня, и я чуть не поперхнулась.

Дракон впился в меня прищуренным взглядом, словно пытался по капле выжать правду из моего лица.

– Скажи, она ведь уже пыталась испытать на тебе свои уловки? – спросил Рен.

Дракон изменился в лице:

– Нет… То есть… не совсем.

Кишан махнул рукой:

– Она пыталась внушить тебе чувство вины? Пробудить желание стать лучше? Не стесняйся, с нами ты можешь быть откровенен, уж мы-то ее хорошо изучили! Она всегда так действует. Ты и опомниться не успеешь, как сделаешься таким, каким она хочет тебя видеть. Перестанешь быть тем драконом, которым был раньше.

– Так, минуточку! – в ярости прошипела я.

– Вот видишь? – покачал головой Рен. – Она не хочет, чтобы мы открыли тебе ее сущность. Любит действовать исподтишка. Если оставишь у себя Шарф, очень скоро станешь игрушкой в ее руках. Она заставит тебя отказаться от всего, что тебе дорого.

– Не заставит!

– Это ты нам говоришь? – пожал плечами Кишан. – Да она со всеми так поступает! Поначалу ты ничего не заметишь, будешь даже благодарить ее за заботу. Она внушит тебе, будто ты сам хочешь измениться, стать лучше, а потом заставит ходить на задних лапках и есть у нее с руки. Неужели ты еще ничего не чувствуешь? Прислушайся, ведь тебя уже что-то гложет изнутри, верно? Она уже пробралась тебе в печенки?

Рен пихнул Кишана локтем:

– Слушай, а ведь ты прав! Он уже попался на ее крючок. Смотри, как он сжимается под ее взглядом! Ты заметил, что с тех пор как они вернулись, он стал торговаться вдесятеро хуже? Постоянно уступал и делал ошибки. Нам надо было с самого начала оставить его с ней наедине.

– Верно, брат, – тяжело вздохнул Кишан. – Да, мы с тобой дали маху. Забыли, что она в два счета окрутит любого, будь он хоть трижды дракон. Ведь нас с тобой она высосала до капли, представляю, как она обрадовалась при виде свеженькой жертвы!

Дракон судорожно сглотнул, покосился на меня и неуверенно рассмеялся:

– Вы трое… Вам удалось провести меня, но я все равно вам не верю. Вы все выдумали от начала до конца!

– Да неужели?! – спросил Кишан, наклоняясь к нему. – А если я скажу тебе, что никогда и никого в жизни не любил так безумно, как ее? Что я сделаю все на свете, чтобы защитить ее и оставить при себе? Что я готов убить любого, кто захочет отнять ее у меня?

При этом красноречивом намеке на Рена я не выдержала и фыркнула. «Молодец, Кишан! Ловко, очень ловко!»

Кишан глянул мне в лицо и тут же отвел взгляд:

– Но я беспрекословно уйду с дороги, если пойму, что ты оказался тем, кого она хочет всем своим сердцем.

От этих слов улыбка сбежала с моего лица. Неужели он сказал это всерьез? Я переплела пальцы и стала выкручивать их, не зная, куда деваться после признания Кишана. Я знала, что он меня любит, но до сих пор даже не подозревала о подлинной силе его любви. Оказывается, он любил меня ничуть не меньше, чем Рен. «Нежели у меня хватит сердца дать ему от ворот поворот, как того хочет Рен? Нет! Я не могу причинить ему такую боль. Ведь мне с ним хорошо, он хороший, и я его люблю».

Пхет назвал Рена и Кишана двумя подушками в мире острых камней. «Значит, мне в любом случае будет куда преклонить голову!» – обрадовалась я, воодушевляясь своим решением. Кишан обернулся ко мне и подмигнул. Я криво улыбнулась в ответ и закусила губу. Мне пришло в голову, что я неправильно истолковала его намерения. Возможно, Кишан нарочно преувеличивал свои чувства, чтобы обмануть дракона. Но стоило мне взглянуть в его золотые глаза, как я поняла, что Кишан ничуть не преувеличивал. Он в самом деле любил меня именно так и не собирался уступать.

Дракон начал потеть. Он тоже понял, что Кишан говорит правду.

Все это время Рен сидел очень прямо, медленно потирая руки. Когда Кишан закончил, он бросил на него быстрый взгляд, потом слегка повернул голову, чтобы видеть мои глаза. Он улыбнулся и заговорил. Так тихо, что казалось, будто он обращается ко мне одной. Мы все, включая меня, невольно подались вперед, чтобы не пропустить ни одного слова.

– Вряд ли я смогу быть столь же великодушен. Я полюбил ее с первого взгляда, как только увидел. Из-за нее едва не умер под пытками. Я пройду полмира ради ее улыбки или для того, чтобы сделать ее счастливой. Когда она станет твоей, дракон, и оплетет нити своего Волшебного шарфа вокруг твоего сердца, я наверняка зачахну и умру, ибо я привязан к ней, как лоза, что оплетается вокруг дерева и питается его жизненными соками. Она навечно привязала меня к себе. Она – мой дом. Она – мой смысл жизни. Покорить и удержать ее сердце – это единственная цель моего существования.

Когда его последние слова растаяли в тишине, я почувствовала, что не могу дышать. В комнате сделалось тихо и торжественно, как в храме. Как будто здесь только что прозвучала клятва. Мы с Реном не могли отвести глаз друг от друга. На этот раз я даже не думала усомниться в искренности прозвучавших слов. Я знала всем сердцем, что это правда. Если Рен и умолчал о чем-то, то лишь о том, что та, которую он так беззаветно любил, не стоила его мизинца… что даже недолгое хранение сокровища его сердца едва не сломало ее… что она боялась не пережить, если он снова ее покинет…

Пелена спала с моих глаз. Я прозрела. Если зеленый дракон заставил меня вновь открыть свое сердце Рену и признать всю глубину своих чувств к нему, то сейчас мне стало окончательно ясно, кто я такая. Трусиха. Самая эгоистичная себялюбица на свете. Тряпка. Лгунья. Все это время я всего лишь осуществляла свою жизненную стратегию, свой запатентованный способ защититься от эмоциональных травм. Держаться за Кишана означало, что мне не придется ничем рисковать. Он был моим щитом.

Он защищал меня от отношений, подобных поездке на американских горках, – то есть от Рена. Я любила Кишана и верила, что буду счастлива с ним, но при этом отдавала себе отчет – это не то. Если любовь Рена была всепожирающим пламенем, то Кишан был скорее… электрическим камином. Удобным, надежным, солидным. Они оба согревали, но один мог сжечь дотла. Превратить в угольки. Если Кишан меня бросит, я поплачу, пострадаю, а потом вытру слезы и пойду дальше, обогащенная горьким опытом.

Любить Рена было все равно что любить атомную бомбу. Когда он уйдет – а рано или поздно он непременно это сделает – то уничтожит все вокруг в радиусе десяти миль. А я, разумеется, окажусь в центре прямого попадания. Мое сердце уже было прошито шрапнелью. Дважды. Кишан попытался собрать кровоточащие кусочки и одной только силой воли удерживал их вместе, но сквозные дыры все равно зияли. Их нечем было заполнить.

Мое глупое сердце пыталось обмануть меня. Вот и сейчас оно сладко билось, согретое словами Рена и его клятвами, но какое это имело значение? Рано или поздно кто-то или что-то отнимет у меня Рена, а если нет, он пожертвует собой ради других, а я снова останусь на бобах, только уже без Кишана. Я буду совершенно, бесповоротно одна! Снова, как во времена Ли, я оказалась перед выбором. Мне предстояло выбрать между всепоглощающей любовью, без которой я едва могла дышать, и ровным теплом, бесконечной добротой и покоем, которые сулил Кишан.

Так, в мертвой тишине, прошли несколько секунд. Потом Рен с шумом втянул в себя воздух, его грудь всколыхнулась, словно он забыл, как дышать. Со мной произошло то же самое, очертания комнаты медленно выступили из сплошного тумана. Я отогнала мысли в сторону и постаралась сосредоточиться на нашем деле, а Рен снова перевел глаза на Цзинсэлуна.

– Неужели ты и теперь сомневаешься в правдивости наших слов, великий дракон?

Шея Цзинсэлуна налилась пурпурной краснотой, будто его душила сама мысль обо мне. Я не выдержала и прыснула. Дракон с ужасом уставился на меня, потом смял в руках Шарф.

– Заберите его! Я не отдам свои сокровища тебе… тебе… отвратительный суккуб!

Но Рен предостерегающе поднял руку:

– Нет-нет, Цзинсэлун! Неужели ты думаешь, что мы настолько глупы? Мы ни за что не возьмем назад это ужасное проклятие. Ты выиграл его и девицу, все честно, без обмана.

– Заберите его! Прошу вас! Я дам вам драгоценности, отсыплю еще золота!

Рен задумчиво потер подбородок:

– Нет. Этого не достаточно. Сам подумай, какое бремя пытаешься вновь взвалить на наши плечи! Ты только начинаешь испытывать на себе ее чары, но уже понимаешь, что ждет тебя впереди. Поверь мне… откупиться от этого проклятого Шарфа будет стоить очень дорого.

– Проси чего хочешь! Все отдам! – Дракон наклонился к Рену и горячо зашептал: – Она сущая ведьма! Она заставит меня раздать все мои сокровища… людям! Она уже соблазняла меня своими бредовыми фантазиями, – всплеснул он руками в воздухе. – Предлагала класть золотые монеты под подушки смертным! Разве это подобает дракону? Нет! Никогда и ни за что! Забирайте ее обратно вместе с проклятой тряпкой! Прошу вас! Умоляю! – захныкал дракон.

Я, как могла, подыгрывала братьям, терзая дракона многозначительными взглядами. В какой-то момент он с опаской повесил Шарф на подлокотник своего кресла и отодвинулся подальше. Заметив это, я стала мысленно просить Шарф время от времени менять форму, превращаясь то в подушечки в форме сердца, то в вышитые крестиком носовые платочки с надписями «Келси + Цзинсэлун» по краю. Бедный дракон каждый раз испуганно взвизгивал и корчился в своем кресле.

После этого переговоры прошли в ускоренном режиме. Рен получил обратно все, что Цзинсэлун выменял у нас, плюс безопасный проход ко дворцу белого дракона плюс кое-какие любопытные сведения о Семи пагодах и их привратнике, плюс торжественное обещание Цзинсэлуна пятьсот лет не губить корабли и самолеты, а также груду сокровищ, включая нефритовую статую тигра в натуральную величину. Дракон даже согласился взять на себя доставку, пообещав, что мы найдем все свои сокровища на корабле, когда вернемся.

Когда торг был завершен, Цзинсэлун нетерпеливо вскочил и объявил, что нам пора уходить. Он доставит нас в подводный дворец белого дракона, даст теплые напутствия, после чего раскланяется. Мы поднялись, но Рен попросил нас с Кишаном идти вперед, сказав, что немного задержится. Кишан немедленно подал мне руку, а я так обрадовалась ее надежному теплу, что прильнула ближе.

Через несколько секунд сияющий Рен и дракон вышли из комнаты. От меня не укрылось, что Рен незаметно сунул что-то в карман своих брюк, пока дракон горячо нашептывал последние слова ему на ухо.

– Конечно, конечно, – приговаривал Цзинсэлун, хлопая Рена по спине. Было видно, что он готов пуститься в пляс от радости. – И я желаю тебе всех благ!

Когда дракон торопливо засеменил к выходу, Рен взглянул на нас с Кишаном, и счастливая улыбка сбежала с его лица. Он негромко заворчал, но я нарочно отвернулась от него, пряча глаза. Посторонившись, чтобы пропустить дракона, я не удержалась и кокетливо помахала ему рукой. Он взвизгнул, отскочил от меня как от прокаженной и прошипел:

– Знайте, что как только я приму свое истинное обличье и покину этот замок, вы немедленно ощутите смертоносное давление глубины. Сделайте глубокий вдох, подплывите ко мне и ухватитесь за мои гребни, только тогда вы сможете дышать, и давление уменьшится. Но постарайтесь не упасть, это кончится для вас… печально.

С этими словами дракон перепрыгнул через последние ступеньки лестницы и с порога поднырнул под невидимую преграду. Сначала он плыл как человек, но вот замок содрогнулся, и огромный дракон, как приливная волна, вырвался из человеческого тела. Его длинный хвост заканчивался раздвоенным плавником, а между кривыми драконьими когтями протянулись кожистые перепонки. Гибкое золотое тело сверкало в темной воде, заливая пространство вокруг дрожащим шафрановым сиянием. Дракон повернул голову и с явным нетерпением взглянул на нас.

Кишан торопливо пожал мне руку, поднырнул под барьер и уселся дракону на спину между двух треугольных гребней. Рен положил руку мне на плечо, но я стряхнула ее и нырнула. Рен поплыл следом и вскоре обогнал меня, сильными гребками рассекая воду по направлению к дракону. А я мгновенно почувствовала ужасное давление. Ощущение было такое, что меня вот-вот расплющит в лепешку, как мусор под прессом. Рен обернулся, заметил мои мучения и повернул обратно. Кишан бросился было к нам, но я замахала на него руками. Рен взял меня за руку и стремительно потащил за собой. Но я уже начала задыхаться, поэтому малодушно взмолилась Шарфу, попросив его поскорее обмотаться вокруг драконьего гребня и подтянуть поближе.

Дракон страшно перепугался, когда нити Шарфа стали оплетаться вокруг его тела. Кишан успокаивающе похлопал его по раздувающимся бокам и широко улыбнулся. Вскоре мы с Реном благополучно добрались до драконьей спины и уселись между гребнями. Я заняла место позади Кишана, а Рен сел за мной и крепко обнял меня за талию. Давление сразу уменьшилось, а через секунду прозрачный пузырь снова закрыл мне лицо, и я смогла дышать.

После того как Шарф крепко примотал меня к гребню, Цзинсэлун зорко оглядел нас троих, задержавшись взглядом на мне, и, рванув с места, заскользил через черный океан, как гигантская гремучая змея. Время от времени золотой дракон оглядывался на нас, после чего припускал еще быстрее, похожий на шустрого золотого червяка, удирающего от хищной рыбы.