– Драконы? – повторила я.

Мистер Кадам сочувственно хмыкнул.

– Я уверен, они нам помогут. Не думаю, что придется с ними сражаться.

– Я всей душой надеюсь, что вы правы. Полагаю, вы уже выяснили, что означают некоторые непонятные строки?

– Вы правильно полагаете, мисс Келси. Кое-что я выяснил, но некоторые места все еще требуют истолкования. Вы мне поможете?

– Конечно. Это позволит мне отвлечься.

– Великолепно! Но сначала расскажите, что сказал Пхет.

Мы проговорили почти два часа. В какой-то момент в комнату заглянул Кишан, но, увидев меня, молча ретировался.

Мистер Кадам наконец заметил возникшее напряжение.

– Братья чем-то вас огорчили, мисс Келси?

– А разве они не все время этим занимаются? – сухо переспросила я.

– Что случилось?

Я смущенно поерзала на стуле.

– Вообще-то ничего особенного. Мы с Реном поссорились из-за его амнезии. Ужасно поссорились, а Кишан услышал последнюю часть наших препирательств. Пхет сказал, что они оба – подушки, и это правда, только мне от этого ни капли не легче.

Мистер Кадам побарабанил пальцами по ноге. Вероятно, мои бессвязные слова немало его озадачили, однако он не подал виду и выхватил самую суть:

– Что Пхет хотел этим сказать? Каким образом наши тигры оказались подушками?

– Строго говоря, он назвал их подушками в мире камней, что, по-видимому, должно означать, что они оба славные парни и я буду счастлива с любым из них.

– Понимаю… Я давно заметил, что Кишан к вам неравнодушен. Вы из-за этого поссорились с Реном?

– Нет. Кишан просто… просто попал под горячую руку. Я разозлилась на Рена за то, что он стер воспоминания обо мне. Забыл меня.

– Мисс Келси, мы до сих пор не знаем, почему это случилось.

– Я понимаю. – Я потеребила пальцами край рукава и тяжело вздохнула. – Но все мои прежние сомнения вновь пробудились, и я вышла из себя. Понимаете, этот Рен… Он хоть и потерял память, но сохранил поразительный дар дергать меня за правильные ниточки. Иногда он так меня бесит, что своими руками убила бы!

– Если он вызывает у вас столь сильные чувства, для меня совершенно очевидно, кого вам следует выбрать.

– Вот именно! – вздохнула я. – Надо выбирать Кишана. С ним моя жизнь будет гораздо спокойнее.

Мистер Кадам наклонился ко мне:

– Я совсем не это имел в виду, но решать вам. Пхет, насколько я понимаю, уверен в том, что вы не сможете сделать неправильный выбор.

Я хмуро кивнула.

– Хм-м. Это любопытно. Да, визит выдался бурным. Если позволите сказать начистоту, я бы посоветовал вам попытаться оставить в стороне разногласия и научиться доверять обоим братьям. Нам всем будет намного проще сосредоточиться на нашей задаче, если мы будем действовать дружно и сообща. Не забывайте, мы на полпути к снятию проклятия. И сейчас поиск третьего дара Дурги должен стать нашей главной задачей.

Я со вздохом уронила голову на руки.

– Вы правы. Я извинюсь перед обоими за свои безобразия – но только завтра. Мне нужно время, чтобы успокоиться.

– Вот и славно. А теперь признайтесь, что бы вы хотели на ужин?

– Как насчет простого пирога с дикобразом? – и мы с мистером Каданом засмеялись.

На следующее утро я отыскала Кишана в спортзале, где он подтягивался на перекладине. Это было его любимое место в доме, после кухни и моей веранды. Я наблюдала за ним через окно, втайне любуясь развитой мускулатурой, и обдумывала слова Пхета.

Смогу ли я полюбить Кишана? Это не так сложно. Гораздо сложнее забыть Рена. Возможно, я не смогу этого сделать. Мои родители были идеальной парой, они никогда ни с кем не встречались до встречи друг с другом. Разве можно забыть свою первую любовь? Но ведь другие как-то это делают… Смогу ли я смотреть на Кишана с тем же чувством, какое испытывала к Рену?

Множество людей проходят через это. Люди расстаются со старой любовью, встречая новую. Я всегда это знала, просто не думала, что окажусь в их числе. Я думала, что, повстречав Рена, я уже никогда не стану искать себе другого парня. Но Пхет, кажется, почувствовал, что скоро мне придется сделать выбор. С другой стороны, Рен ведь может меня вспомнить. А если нет? Что, если он больше никогда не сможет дотронуться до меня, не корчась от боли? А главное, что же мне делать? Просто повернуться к нему спиной и сказать: «Спасибо за приятные воспоминания»? Как я смогу быть с одним из братьев, когда второй все время будет рядом?

Кишан крякнул от натуги, и я снова стала думать о нем.

Что же я мучаюсь? В чем моя проблема? Нечего сказать, бедняжка не может выбрать между двумя самыми красивыми в мире мужчинами! При этом оба добрые, нежные, честные и преданные и оба, без сомнения, будут искренне любить меня. Два прекрасных принца, выбирай любого! Многим девушкам такой выбор и не снился. Мне следует почаще об этом вспоминать.

Я решительно толкнула раздвижную стеклянную дверь и уселась на стул. Кишан спрыгнул с турника. Такой крупный мужчина, а приземлился бесшумно, как кошка!

– Привет, – кротко поздоровалась я.

Он поставил стул напротив и сел, пристально разглядывая меня своими глазами цвета пиратского золота.

– И тебе привет.

– Я хотела извиниться за то, что наорала на тебя. Я… в общем, это было отвратительно, и я прошу прощения.

– Тебе не за что извиняться. Ты была расстроена. За последние недели мне стало хорошо известно это чувство.

– Я хочу, чтобы мы сосредоточили все силы на снятии проклятия. Понимаешь, если между нами останутся неразрешенные вопросы, это будет мешать общему делу… не говоря уже о том, что кому-то будет больно.

– Хм, скажи пожалуйста, как же ты планируешь разрешить эти вопросы?

– Думаю, лучше всего поговорить о них откровенно.

– Ты уверена, что хочешь сделать это прямо сейчас?

– Да. Мне кажется, так лучше всего.

– Прекрасно. Тогда начинай. – Он скрестил руки на груди. – Что ты чувствуешь ко мне?

Я со свистом втянула в себя воздух и забормотала:

– Слушай, ну зачем нам забегать вперед и ворошить раньше времени это осиное гнездо? Ты не согласен? Ладно. Тогда начистоту и без обид, идет? – Я заправила волосы за ухо и выпрямилась на своем стуле. – Вот, слушай. Я тебе доверяю. Мне нравится, когда ты рядом. Я привязалась к тебе сильнее, чем… Сильнее, чем хотелось бы, из-за чего я постоянно терзаюсь чувством вины. А Пхет сказал…

– Продолжай.

– Пхет сказал, что я буду счастлива с любым из вас и что очень скоро мне придется сделать выбор.

Кишан хмыкнул, не сводя с меня глаз.

– И ты поверила?

Я переплела пальцы и промямлила:

– Ну… да.

– Хорошо. Мне приятно знать, что я смогу сделать тебя счастливой. Теперь моя очередь?

– Да.

– Прекрасно. Говорю начистоту – я тебя хочу. Я хочу быть с тобой больше всего на свете, больше всего, чего когда-либо хотел в жизни. Но я вижу, какими глазами ты смотришь на Рена. Даже сейчас. Ты его любишь. Очень сильно. А я не хочу быть запасным вариантом. Если выберешь меня, мне нужно, чтобы ты сделала это по единственной причине – потому, что ты меня любишь. А не потому, что не можешь заполучить моего брата.

Он продолжал смотреть мне в лицо своими жаркими золотыми глазами, а я потупилась под его пронзительным взглядом.

– А если я отвергну вас обоих? – тихо спросила я.

– Думаю, я смогу ждать столько, сколько нужно, чтобы завоевать твое сердце. И вот еще что… – Он взял мою руку в свои ладони, погладил невидимые узоры на тыльной стороне моей кисти. – Если выберешь Рена, так тому и быть. Главное… я хочу, чтобы ты была счастлива.

– Значит, больше никаких ссор?

– За последнее время мы с Реном очень сблизились, – ответил Кишан, пожимая плечами. – Он простил меня за Джесубай и за все, что я натворил в прошлом. Если вы двое будете вместе, мне придется с этим смириться.

– Рен прав. Ты в самом деле изменился.

– Мне приятно думать, что я становлюсь лучше.

– Что ж, так оно и есть.

Когда я встала, чтобы уйти, Кишан обвил меня за талию и притянул к себе. Он провел пальцами по моей руке, и она покрылась гусиной кожей.

– Но это не значит, что я готов уступить тебя. Я полон решимости завоевать тебя, билаута.

Он поцеловал кончики моих пальцев и отпустил меня. Я поплелась обратно, собираясь с силами для встречи с Реном.

Проблема заключалась в том… что я не могла его найти. Я искала у бассейна, в саду, на кухне, в музыкальной комнате, в медиатеке и библиотеке. Нигде его не было. Тогда я постучалась в дверь его спальни.

– Рен! Ты здесь?

Тишина.

Я повернула ручку – оказалось, что дверь не заперта. Тогда я вошла и села за стол Рена. Всюду лежали стихотворения, на английском и на хинди. Открытая книга с цитатами из Шекспира, перевернутая обложкой вверх. Я уселась в глубокое кожаное кресло и взяла листок со стихотворением, над которым работал Рен.

Не успела я перечитать стихотворение, как листок грубо вырвали у меня из рук.

– Мне казалось, ты ненавидишь поэзию. Кто тебя сюда звал? – Голос Рена звучал резко, но при этом он приподнял брови и ухмылялся, словно предвкушая очередную словесную перепалку.

– Дверь была открыта, – ответила я. – А я тебя искала.

– Что ж, ты меня нашла. Чего тебе? Пришла еще чего-нибудь сжечь?

– Нет. Я же сказала, что не буду жечь твои стихи.

– Умница. – Рен бросил быстрый взгляд на листок в моей руке и заметно расслабился. – Это первое стихотворение, которое мне удалось написать после освобождения.

– Правда? Наверное потому, что Пхет избавил тебя от посттравматического синдрома, – предположила я.

Рен забрал у меня листок и спрятал в тетрадь в кожаном переплете.

– Возможно, но сдается мне, дело не в этом.

– Что ж побудило тебя снова начать писать?

– Вероятно, я обрел музу. А теперь отвечай, что ты делаешь в моей комнате.

– Я хотела поговорить. Внести ясность.

– Понятно. – Он сел в изголовье кровати и похлопал рукой возле себя. – Что ж, садись, поговорим.

– Э-ээ, мне кажется, нам не стоит быть так близко друг к другу.

– Попробуем убить сразу двух зайцев. Мне необходимо испытать свою выносливость. – Он снова хлопнул по одеялу. – Ближе, моя субхага джадурами.

Я скрестила руки на груди:

– Мне не нравится это прозвище.

– Тогда подскажи, как тебя называть.

– Раньше ты называл меня прийя, раджкумари, йадала, камана, сундари, но чаще всего хридая патни.

Несколько секунд Рен смотрел на меня, лицо его было непроницаемо.

– Я… называл тебя всеми этими именами?

– Да. Может, я еще не все вспомнила.

Он задумчиво разглядывал меня. Потом негромко сказал:

– Подойди сюда. Пожалуйста.

Я послушно приблизилась. Он обхватил меня руками за талию, стараясь не касаться голой кожи, приподнял и посадил на другой край кровати.

– Пожалуй, мне следует придумать тебе какое-нибудь новое прозвище, – сказал он.

– Какое же? Только не ведьма и не колдунья, понял?

Он расхохотался:

– А как насчет стримани? Это означает «лучшая из женщин», или «драгоценная женщина». Сгодится?

– Как тебе такое пришло в голову?

– Вдохновение посетило. Итак, о чем ты хотела поговорить?

– Я хотела выложить все начистоту, чтобы было проще общаться. Тогда мы сможем работать, ну и обстановка станет спокойнее.

– Ты хочешь откровенного разговора? Но о чем именно, Келси? – Он разглядывал меня в упор своими волшебными синими глазами. Я невольно потянулась к нему, но вовремя опомнилась и отпрянула, слегка стукнувшись затылком о спинку кровати.

– Хм-м… Э-э-э… Наверное, напрасно я это затеяла. С Кишаном все получилось, но что-то мне подсказывает, что с тобой все будет не так гладко.

Насмешливое выражение мгновенно сбежало с его лица, он стиснул зубы:

– Что же такое сработало с Кишаном?

– Ну… мы поговорили о наших чувствах.

– И что же он рассказал?

– Не думаю, что должна делиться этим с тобой.

Он негромко крякнул и пробурчал что-то на хинди.

– Ладно, Келси. Хочешь говорить – говори.

Я со вздохом поерзала на кровати, положила под голову подушку. От нее пахло Реном – водопадом и сандаловым деревом. Улыбаясь до ушей, я глубоко вдохнула запах и залилась краской, поймав заинтересованный взгляд Рена.

– Что ты делаешь?

Сгорая от стыда, я пробормотала:

– Если уж тебе так надо знать, твоя подушка пахнет тобой. А мне, так уж получилось, нравится твой запах.

– Правда? – широко ухмыльнулся Рен.

– Да. Доволен? Полная откровенность, как я и говорила!

– Еще не полная. Предлагаю сделку. Расскажи мне, что сказал Кишан, а за это можешь так же откровенно передать ему все, о чем мы будем говорить с тобой. Никаких секретов.

Я задумалась над тем, как отнесется к этому Кишан. Пожалуй, согласится с Реном.

– Ладно.

Я начала издалека, постепенно подбираясь к главному. Я передала Рену наш разговор с Кишаном. Мне было приятно, ведь раньше я могла говорить с ним о чем угодно, и теперь он слушал меня с прежним вниманием. Воодушевившись, я даже поведала Рену кое о чем, случившемся между нами с Кишаном за время его отсутствия, и замерла, наблюдая за его реакцией.

Напоследок я сказала:

– И еще – прости, что орала на тебя в джунглях. Я знаю, что вела себя отвратительно, и приношу извинения. Я обиделась и разозлилась, а винила во всем тебя.

– Возможно, я заслужил эти обвинения. – Рен приподнял бровь, и его лицо расплылось в широкой улыбке. – Значит, ты пришла, чтобы поцеловаться и помириться?

– Хм, скажем так – сделать шаг к примирению.

– Отлично, но мне хотелось бы кое-что прояснить. Итак, Кишан дал слово, что не поцелует тебя до тех пор, пока мы с тобой не расстанемся?

– Да.

– Скажи, ты давала мне какие-то обещания в то время, когда мы были вместе? Например, не целоваться с другими мужчинами?

– Насчет поцелуев я тебе ничего не обещала. Но когда мы были вместе, мне и не хотелось никого целовать, кроме тебя. А если совсем откровенно, до встречи с тобой мне тоже не хотелось ни с кем целоваться.

– Хорошо. Пойдем дальше. А я тебе что-нибудь обещал?

– Да, но теперь это не имеет значения, потому что ты уже не тот человек.

– Расскажи! Я хочу знать, чем я тебя обидел, помимо моей амнезии.

– Ладно. – Я шумно выдохнула. – Помнишь мой день рождения?

– Да.

– Ты вручил мне носки.

– Носки?

– На день святого Валентина ты подарил мне серьги своей матери. А я сказала, что это слишком роскошный подарок и что лучше бы ты подарил мне носки. Ты сказал: «Носки – это ни капельки не романтично». А еще в день моего рождения ты сказал, что не любишь персиково-сливочное мороженое, хотя в Тилламуке выбрал именно персики со сливками, потому что, по твоим словам, это мой запах. А тут заявил, что духи, которые подарила мне Нилима, нравятся тебе больше, чем мой естественный аромат!

– Что-то еще?

– Да! Ты обещал мне, что больше никогда не будешь танцевать с Нилимой, потому что я ужасно ревновала, когда ты заговаривал о ней! Кстати о ревности – ты совсем перестал ревновать. Раньше ты был ужасно ревнив, а теперь тебе наплевать даже на то, что Кишан со мной заигрывает. Между прочим, он пытается отбить меня у тебя с самого возвращения из Шангри-ла! Раньше ты бы страшно огорчился. А теперь тебе все равно… И это терзало меня со дня твоего освобождения. Я уже рассказывала, что выбрала тебя, а не Кишана. Но Пхет сказал, что с ним я тоже могу быть счастлива и что очень скоро мне придется снова выбирать между вами. В каком-то смысле это неплохо – приятно сознавать, что если я все-таки не смогу быть с тобой и сделать тебя счастливым, то, по крайней мере, смогу осчастливить Кишана, но сейчас я не представляю, что смогу быть счастлива без тебя. – Мой голос сорвался. – И… раз уж мы договорились быть до конца откровенными… мне нравятся твои стихи. Они мне дороже всего, что у меня есть. И я скучаю по тебе. Мне тяжело, больно и мучительно находиться рядом – и при этом не с тобой. Да, вот еще что: та песня, которую ты не смог вспомнить и подобрать… ты когда-то написал ее для меня. А я пообещала… пообещала никогда тебя не покидать.

Я опустила глаза. Когда же набралась смелости взглянуть на него сквозь ресницы, я натолкнулась на изучающий синий взгляд.

Несколько мгновений он молчал.

– Что ж, это было откровенное признание. Полагаю, теперь моя очередь. – Он вздохнул. – Я могу чувствовать, когда ты рядом.

– Что?

– Я хочу сказать, что вообще ничего не чувствую. И оживаю только рядом с тобой. Когда тебя нет, я не могу ни играть, ни читать, ни изучать что-либо, не говоря уже о сочинении стихов. Ты моя муза, стримани. Сдается мне, без тебя мне и жить особо нечем. А раз уж у нас сегодня сеанс откровений, могу сказать со всей определенностью: я, похоже, снова в тебя влюбляюсь. Что до ревности, то это чувство тоже потихоньку возвращается. Прости за носки, мне жаль, что так вышло. Мне сказали о предстоящем празднике в последний момент, а Кишан просто вручил мне какой-то сверток. Как я теперь понимаю, скорее всего, он сделал это нарочно.

Твой запах мне нравится. Теперь мне кажется, что он и в самом деле похож на персики и сливки. Прости за мороженое, но шоколадное с арахисовым маслом и сейчас нравится мне гораздо больше. Я обещаю не танцевать с Нилимой. Ты мне нравишься, я считаю тебя красивой, не веришь – перечти стихи. Я описал тебя. Я нахожу тебя интересной, милой, умной и чувствительной. Даже твой характер мне нравится, хотя и с оговорками. И если бы не страх испытать жуткую боль, я бы с удовольствием поцеловал тебя прямо сейчас.

– Правда?

– Да. Поцеловал бы. Ну что, принимается?

– Да, – еле слышно прошептала я.

– Ты уверена, что я не давал тебе других обещаний? Ты больше ни за что на меня не злишься?

Я помедлила.

– Не совсем… Было еще кое-что. Ты обещал, что никогда меня не покинешь.

– Но я тебя не покидал! Меня похитили. Припоминаешь?

– Да, но ты сам решил остаться.

– Чтобы спасти тебе жизнь.

– Больше так не делай. Я хочу сражаться рядом с тобой!

– Вряд ли я могу дать тебе такое обещание. Твоя жизнь намного важнее моего желания быть с тобой. Но обещаю: останусь с тобой так долго, как смогу. Идет?

– Прямо «Мэри Поппинс» какая-то – «останусь, пока ветер не переменится»! Но сдается мне, это все, на что я могу рассчитывать.

– Есть еще один вопрос, на который мне бы хотелось знать ответ.

– Какой же? – беспечно спросила я.

– Ты еще… любишь меня?

Я посмотрела на его красивое лицо и едва не потеряла голову. Слезы навернулись мне на глаза. Я помедлила всего мгновение, потом кивнула.

– Да, я все еще люблю тебя.

– В таком случае, к черту последствия! – Рен дрожащей рукой взял меня за подбородок и коснулся губами моих губ. Потом обнял меня и привлек к себе. Тихо шепча, он стал целовать меня, придерживая руками за спину.

– Если… не дотрагиваться… до твоей кожи… то все не так уж… плохо…

Он покрыл поцелуями расстояние от моих губ до моего уха.

Я робко погладила его по волосам.

– Тебе больно, когда я дотрагиваюсь до волос?

– Нет. – Он улыбнулся и прижался губами к моему плечу, скрытому под футболкой.

– А если я поцелую, будет больнее?

Я поцеловала его в волосы, спустилась ко лбу и запечатлела несколько легчайших поцелуев на коже.

– Когда ты целуешь мои волосы, мне совсем не больно, но стоит твоим губам коснуться к моей кожи, как начинает жечь. Хотя это почти приятно.

Он криво усмехнулся. Я опустила глаза на его губы, а он сгреб меня в охапку, прижал к груди и снова поцеловал. Поцелуй был страстный и нежный, и я с радостью его вернула. Но скоро – слишком скоро – по его телу пробежала дрожь. Рен захрипел от боли и оторвал свои губы от моих.

– П-прости, Келси, – задыхаясь, выдавил он. – Я… не могу… с тобой…

Я поспешно отпрянула и отодвинулась подальше на кровати. Рен вскочил, выбежал на веранду и сделал несколько глубоких вдохов. Лицо его было белым, как мел, руки и ноги тряслись.

– Ты… поправишься?

Он кивнул.

– Прости, но сейчас мне лучше быть подальше от тебя, – с этими словами он исчез.

Я еще какое-то время сидела, вдыхая запах его подушки. В этот день я больше не видела Рена, но перед сном нашла на своей кровати записку. Всего две строчки: «Кто стерпел бы, в чьем сердце есть любовь и есть отвага явить ее?»

В самом деле – кто?

Мистер Кадам, не оставлявший надежды отыскать ключ к запертой памяти Рена, потратил уйму времени, пытаясь вместе с ним найти отгадку. Рен отнесся к этому с воодушевлением, которого давно ни к чему не проявлял. Кишан пользовался подвернувшейся возможностью побыть со мной наедине. Обычно мы с ним смотрели кино, гуляли или купались.

Когда я проводила время с Реном, мы чаще всего читали или болтали. Он исподтишка разглядывал меня, и его лицо каждый раз озарялось улыбкой, когда я поднимала голову и встречалась с ним взглядом. Очень часто он превращался в тигра и приходил ко мне, чтобы вздремнуть возле меня после обеда. Тогда я могла без страха его обнимать. Он клал голову мне на колени, а я гладила его. Однако Рен больше ни разу не попытался меня поцеловать. Видимо, опыт оказался настолько болезненным, что он не был готов его повторить. А я упрямо старалась не слушать противный голосок в моей голове, спрашивавший, что же я буду делать, если страдания Рена никогда не закончатся.

На протяжении нескольких следующих недель я помогала мистеру Кадаму с расшифровкой пророчества. Вскоре нам стало ясно, что мы должны отправиться в очередной храм Дурги и получить еще два оружия – трезубец и камандалу. Мы с мистером Кадамом вслух зачитывали сведения, которые удалось собрать, а я попутно записывала все самое важное. Во время одного из таких занятий я наткнулась на нечто любопытное.

– Мистер Кадам, в этой книге говорится, что камандалу – это сосуд для хранения питьевой воды, но согласно некоторым мифам, камандалу порой содержал в себе эликсир жизни или святую воду, а потому считался символом плодородия. Здесь даже сказано, будто священная река Ганг вытекает из камандалу. Хм. Мистер Кадам, у нас в доме есть вода из Ганга? В книге написано, будто в большинстве индийских домов хранится сосуд с такой водой, которая считается священной.

Мистер Кадам откинулся на спинку стула.

– У меня воды нет, но моя жена всегда держала дома сосуд с водой из Ганга. Видите ли, Ганг имеет огромное значение для народа Индии. С религиозной точки зрения для индуистов Ганг – это все равно что Иордан для христиан. С экономической он так же важен, как Миссисипи для Америки или Нил для Египта. Индийцы верят в целебную силу Ганга, пепел кремированных умерших принято рассыпать над водами этой священной реки. Когда умерла моя жена, ее прах тоже был развеян над Гангом, и я всегда думал, что и со мной будет так же, но это было очень давно…

– А родителей Рена тоже кремировали?

Мистер Кадам выпрямился на стуле и медленно потер ладони:

– Нет. Когда умер Раджарам, Дэчень погрузилась в скорбь. Я хотел кремировать тело раджи и отнести его прах к Гангу, но царица не позволила. Она не желала расставаться с возлюбленным. Видите ли, мисс Келси, индуисты верят, что в момент смерти душа сразу покидает умершего. Они стараются кремировать мертвых как можно скорее, чтобы у души не было соблазна задержаться среди живых. Но Дэчень была буддисткой, а в ее религии мертвое тело полагается не трогать три дня в надежде, что отлетевший дух передумает и вернется в оставленное тело. Поэтому мы с Дэчень ждали и молились за Раджарама, а через три дня я выкопал могилу и похоронил своего раджу у сада его жены.

С тех пор Дэчень стала проводить все время в саду, она ухаживала за растениями и разговаривала с Раджарамом, словно тот мог ее слышать. Когда Кишан не уходил на охоту, он ложился возле матери и смотрел на нее. Вскоре наша царица занемогла, я ухаживал за ней, а в свободное время вырезал из дерева знак на могилу ее мужа. Когда я закончил работу, стало ясно, что скоро мне придется изготовить второй знак.

Я похоронил их рядом, возле нашего домика. Вы знаете, это неподалеку от того водопада, куда Рен вас водил. Вскоре после этого я отправился на поиски Рена. Джунгли, мисс Келси, прекрасное место. Я несколько раз возвращался, чтобы возложить цветы на могилы царя и царицы, во время одного из таких визитов я заменил деревянные знаки на каменные надгробия. Пусть владыка Раджарам не был похоронен согласно своей вере, но я знаю, он пошел бы на все и пожертвовал бы всем на свете, лишь бы его жена была счастлива. Я думаю, будь его воля, он бы сам попросил меня сделать то, что я сделал, чтобы утишить горе царицы.

Мистер Кадам сморгнул слезу и передвинул лежавшую на столе книгу.

– Ах, простите, мисс Келси. Я невольно расчувствовался.

– Вы любили их.

– Да. Я часто думал, что хотел бы после смерти лежать рядом с ними… Разумеется, я не осмеливаюсь претендовать на такую честь, просто… это место для меня особенное. Я опускался на колени перед могилами царя и царицы и рассказывал им об их сыновьях. В индуистской культуре нет такого обычая, тем не менее… меня это успокаивало.

Мистер Кадам встряхнулся и усилием воли отогнал грустные мысли.

– Итак, мисс Келси, мы с вами беседовали о Ганге. Между прочим, вера в целебные свойства этой воды имеет под собой основания!

– Не обижайтесь, мистер Кадам, но мне бы не хотелось без крайней необходимости купаться в этой реке!

– Сдается мне, вам не придется купаться в Ганге. Однако в пророчестве ясно говорится о погружении, и я уже договорился об уроках дайвинга для вас.

– А вы уверены, что эти слова следует понимать буквально? Может, это какая-то метафора вроде Океана-Учителя?

– Нет. Я уверен, что на этот раз нам предстоит путешествие по настоящему океану. Два предыдущих пророчества имели отношение к земле и воздуху, следовательно, это имеет отношение к стихии воды – и, возможно, к подводному миру.

Я застонала в голос:

– У меня самые ужасные предчувствия, мистер Кадам! Меньше всего мне нравится упоминание о страшных созданиях. В океане полно всякой пакости, с которой я бы предпочла никогда в жизни не сталкиваться. Не говоря уже о том, что в воде все тигриные силы бесполезны, а я вряд ли смогу стрелять молниями под водой!

– Должен признать, я тоже об этом думал. Но не спешите унывать, мисс Келси! Хорошая новость заключается в том, что я, кажется, знаю, что мы ищем на этот раз.

Мистер Кадам пролистнул книгу и вскоре отыскал нужный фрагмент.

– Вот оно! – торжественно объявил он. – Взгляните на ее шею!

Я опустила глаза на страницу. Мистер Кадам указывал на очень красивое изображение Дурги. Шею богини украшало широченное ожерелье из бриллиантов и черных жемчужин.

– Ожерелье? Вы полагаете, мы ищем его? Получается, оно спрятано где-то в океане? Хм, нет ничего проще! – скептически заметила я.

– Зато на этот раз мы знаем, что искать. Согласно преданию, много столетий тому назад ожерелье богини было похищено ревнивым богом, что, в свою очередь, привело меня к еще одному открытию.

– Какому же?

– К месту, откуда следует начать поиски. Мы отправляемся в город Семи пагод.

– Это еще что за чудо?

– Ах, не торопитесь, мисс Келси, вечером все узнаете, – загадочно ответил мистер Кадам. – Я расскажу вам эту историю после ужина.

И сколько я ни упрашивала его немедленно мне все рассказать, мистер Кадам настоял на том, чтобы мы вернулись к расшифровке пророчества. До самого вечера мы трудились не поднимая головы. Мистер Кадам искал информацию о городе, а я читала все о драконах.

Поставив мировой рекорд по скорости поглощения ужина, мы собрались в павлиньей гостиной. Кишан сел рядом со мной. А когда Рен молча уселся напротив, он забросил руку на спинку моего стула и нарочно обнял меня за плечи. Мистер Кадам вошел последним, сел и повел речь издалека, с очередной легенды о Дурге.

– У Дурги, как вы знаете, много имен, – неторопливо начал он. – Одно из них – Парвати. Однажды бог Шива, муж Парвати, разгневался на свою жену, посчитав, что она уделяет ему недостаточно внимания. Желая наказать ее, он изгнал Парвати на землю и обрек стать простой смертной в бедной рыбацкой деревушке. Бедняки, жившие в деревне, были людьми праведными и благочестивыми, они поклонялись богам и возвели много прекрасных храмов. Даже став смертной, Парвати сохранила божественную красоту, и многие мужчины сватались к ней. Шива вскоре горько пожалел о своей горячности и стал скучать по любимой жене, а ухаживания других мужчин возбудили его ревность. В конце концов он не выдержал и послал своего слугу Нанди в деревню, где жила Парвати.

Нанди украл драгоценность у прекрасной рыбачки и сказал жителям деревни, что Черное жемчужное ожерелье Парвати спрятано на дне морском и его охраняет свирепая акула. Тот, кто убьет акулу и найдет ожерелье, сможет взять Парвати в жены.

Рыбаки не догадывались, что этой акулой был сам Нанди. Он свирепо охранял сокровище для своего господина Шивы, который задумал дождаться, покуда многие мужчины погибнут в волнах, а затем в обличье рыбака опуститься на дно и принести ожерелье. Он надеялся этим поступком вернуть себе любовь прекрасной Парвати.

Многие храбрецы пытались достать ожерелье и погибли в пучине. Некоторые рассчитывали добиться успеха не храбростью, но хитростью, они бросали в воду окровавленные туши животных, пытаясь выманить акулу и убить ее, чтобы потом без опаски нырнуть за жемчугом. Но Нанди был не простой акулой. Он был умен, хитер и умел прятаться. Он терпеливо ждал, когда очередной смельчак опустится поглубже, а потом набрасывался на него. Вскоре все претенденты на руку Парвати либо утонули, либо погибли от зубов акулы, либо отказались от своих притязаний.

Парвати горько оплакивала эти напрасные смерти. А Нанди, лютая акула, воцарился в прибрежных водах, сея страх и ужас в сердца жителей деревни. Он рвал рыбацкие сети и убивал любого, кто осмеливался ступить в воду. Страдания рыбаков были безмерны, голод и страх воцарились в деревне.

На счастье, другой, младший бог любил и жалел рыбаков. Много храмов было построено в его честь. Это был бог грома и молнии, войны и дождя, именно он даровал Парвати волшебную силу молний, которой она владела. Звали этого бога Индра. И вот прослышал он об ужасной напасти, обрушившейся на жителей деревни, и решил сойти к своим детям и самому во всем разобраться.

Индра увидел прекрасную Парвати, но не узнал в ней богиню. Надо сказать, что этот бог всегда был охоч до женской красоты, неудивительно, что он без памяти влюбился в дивную рыбачку. Решил Индра сам добиться руки Парвати, задумал он выдать себя за простого смертного и убить акулу-злодейку. Но ведь и Шива замыслил сделать это, он был раздосадован появлению еще одного претендента, к тому же бога.

И вот два божества, принявшие облик простых смертных, пустились на поиски акулы и драгоценного ожерелья. Индра призвал себе в помощь силы природы и вызвал страшный шторм, и акуле-Нанди пришлось бороться с огромными волнами. Но пока Индра отвлекал внимание акулы, Шива без помех обшарил океан в поисках жемчуга и вскоре нашел его. Сжимая в руке ожерелье, он вышел на берег, но тут из вод появился Индра, который швырнул на берег мертвое тело акулы и потребовал обещанную награду за свой подвиг – руку красавицы-рыбачки.

Пришлось Шиве открыть, кто он, и признаться, что акула-людоедка была его слугой по имени Нанди. В тот же миг мертвое тело акулы превратилось в живого и здорового Нанди. Шива надел ожерелье на шею Парвати. Как только оно коснулось ее груди, Парвати вспомнила, кто она, и страстно обняла своего мужа. Но Индра не собирался с этим мириться. Пылая гневом, он потребовал, чтобы жители деревни рассудили его спор с Шивой и сказали, кому должна достаться красавица.

Рыбаки оказались в сложном положении. Но в конце концов назвали победителем Шиву. Они были благодарны Индре за спасение от акулы, но только слепой мог не видеть, что Шива и Парвати без ума друг от друга. Шива хотел убить Индру и непременно убил бы, если бы не Парвати. Она остановила руку супруга и умолила его сохранить Индре жизнь, сказав, что устала оплакивать людей, погибших из-за нее. Шива на радостях согласился и унес жену обратно на небеса. Что же до рыбаков, то после гибели морского чудовища в их деревню вновь вернулись мир и процветание.

Но Индра не забыл своего позора и обмана, при помощи которого Шива добился победы. Решив отомстить, он однажды ночью тайком пробрался в дом Шивы и Парвати и украл ожерелье. Призвав на помощь силу волн и ветра, он затопил деревню вместе с людьми, которые предали его, и вместе со всеми храмами, оставив на поверхности единственный храм, посвященный Шиве и Парвати. Его он оставил торчать среди волн как грозное напоминание о своем гневе. Что толку в храме, в который никто никогда не придет! Что за честь быть богами, которым некому поклоняться! Индра вновь спрятал ожерелье в морской пучине, а сам превратился в акулу, чтобы днем и ночью стеречь свое сокровище и ликовать, представляя, как гневается Шива при каждом взгляде на шею своей супруги!

– Ничего себе сказочка! – воскликнула я. – У меня от нее голова идет кругом. Самое загадочное в индийской мифологии – это постоянная смена имен. Взять хотя бы Дургу. У нее меняется все, даже цвет кожи – то она золотая, то черная, то розовая. Имен тоже целая куча – она и Дурга, и Кали, и Парвати. Про характер я уже не говорю – то любящая мать, то свирепая воительница. То она ужасна в гневе, то прекрасна в любви, а то и беспощадна в мести. Сегодня она слабая смертная, завтра – непобедимая богиня. А семейное положение? То одинокая дева, то мужняя жена – не поймешь…

– А по-моему – самая обычная женщина, – фыркнул Рен.

Я грозно глянула на него, а Кишан засмеялся, видимо, соглашаясь с братом.

– Но акулы! Пожалуйста, ну пожалуйста-препожалуйста, скажите, что нам не придется иметь дело с акулой, стерегущей ожерелье!

– Я не знаю, с чем придется столкнуться. Но надеюсь, все-таки не с акулой, – ответил мистер Кадам.

– Испугалась, Келси? – спросил Рен. – Не стоит. На этот раз мы оба будем рядом.

– Позволь я отвечу тебе цитатой из Шекспира! «Удивительно мне, хозяин, как рыбы в море живут!» – говорит один рыбак другому. «Да так же, как люди на суше: большие поедают малых». Так вот, я – маленькая. А тигры не могут сражаться с акулами. Из чего следует, что мне придется полагаться только на свои силы и тренироваться пускать молнии под водой. – Я задумчиво прикусила губу. – А что, если я прикончу себя ударом тока?

– Х-мм, над этим стоит подумать, – согласился мистер Кадам.

Я крепко вцепилась в руку Кишана. А дождавшись ответного пожатия, добавила:

– Если уж выбирать, я бы предпочла встретиться с пятью драконами, чем с одной акулой.

Мистер Кадам мрачно кивнул. Рен и Кишан не проронили ни слова, поэтому мистер Кадам спросил:

– Вы хотите узнать, куда лежит наш путь?

– Да, – хором ответили оба брата.

– Итак, мы едем в город Индры. Он называется город Семи пагод. Знаменит, как вы, наверное, догадались, семью пагодами, каждая из которых покрыта золотом. Город был построен в семнадцатом веке, тогда это был крупный порт. Он расположен на восточном побережье Индии, возле Махабалипурама. Самое любопытное, что многие ученые не верили в его существование вплоть до 2004 года, когда случилось чудовищное землетрясение в Индийском океане. Землетрясение вызвало цунами, которое смыло песчаные наносы и обнажило прекрасный подводный город.

Вы представляете себе цунами? Перед тем как во всей своей ярости обрушиться на берег, вода отхлынула очень далеко, обнажив огромные пространства морского дна, и люди, находившиеся высоко над уровнем моря, успели увидеть руины храмов и огромные камни. Затем вода стремительно вернулась и вновь поглотила таинственный город. Разумеется, после этого начались раскопки и исследования. Примерно в полумиле от берега были обнаружены городские стены. На сегодняшний день найдены статуи слонов, лошадей, львов и различных божеств. Единственное здание, оставшееся над водой, носит название Берегового храма. Местные рыбаки на протяжении столетий передавали из уст в уста легенды о затопленном городе, о людях, якобы видевших под водой высокие храмы, огромных рыб, снующих среди руин, и сверкающие драгоценные камни, которые веками оставались нетронутыми, ибо страшное проклятие грозило навсегда оставить на дне всякого, осмелившегося нырнуть за ними.

– Нечего сказать, роскошное местечко, – кисло заметила я.

– Обнаружение затопленного города произвело сенсацию, в последние годы вышло несколько книг, посвященных этой теме, ведутся археологические разыскания. В одной из книг я прочел, что сам Марко Поло якобы посетил этот город в 1275 году и оставил о нем записи, упомянув, в частности, о крытых медью вершинах храмов, служивших маяками для мореходов. Впрочем, многие ученые опровергают это предположение либо утверждают, что Марко Поло писал о каком-то другом городе. Так или иначе, я уверен, что именно оттуда нам следует начать поиски ожерелья.

Я с шумом выдохнула и встала:

– Ладно. Тогда начнем заниматься дайвингом.

– Полагаю, прежде всего нам следует перебазироваться.

– Это куда же? – растерялась я.

Мистер Кадам хлопнул в ладоши и небрежно ответил:

– На яхту, разумеется, куда же еще?